3-адика

Глава 1

Сагреда энергично шагала по промозглым ночным улицам, надеясь добраться до места назначения и вернуться обратно еще до того, как с Темзы начнет расползаться туман. Спотыкаться о камни мостовой, не видя земли под ногами, – дело уже довольно скверное, но стоило «гороховому супу» сгуститься на уровне глаз, как рыскающие во мраке головорезы тут же получали преимущество.

Проходя мимо беспризорников и уличных зазывал, она слышала крики: «Чистка обуви! Три пенса за пару!».

– Приведем вашу шляпу в порядок! Как новая – всего за шесть пенсов!

– Не хотите инсценировать свою смерть, босс? – последняя фраза принадлежала одетому в потертое пальто ребенку лет восьми с перепачканным сажей лицом; его глаза было едва видно из-под коричневого кепи.

– Не сегодня, – ответила Сагреда. Независимо от того, обладал ли мальчик разумом, его внешний вид явно не имел никакого отношения к его истинной натуре, хотя пройти мимо, не поинтересовавшись, имелось ли у него безопасное место для ночлега, было непросто.

Обнаружив переулок Карманников, она поспешно преодолела полумрак, направляясь к огням таверны. Щербатые женщины в поношенных шалях, разукрашенные на манер актеров театра кабуки, предлагали ей свои услуги на не поддающемся расшифровке говоре; Сагреда надеялась, что ей не придется слышать его настолько часто, чтобы начать улавливать стоящий за их словами смысл. – Я не клиент, – устало произнесла она. – Поберегите дыхание. – Неизвестно, как именно женщины восприняли ее реплику, но этой пары фраз оказалось достаточно, чтобы заставить их замолчать. К тому же выбранные ею слова были достаточно многозначными, так что удаление ей, скорее всего, не грозило. Она играла роль уважаемого джентльмена, который покинул свое жилище ради встречи со своим добрым приятелем по военной службе, школе, клубу и прочим местам, где эти бакенбардистые ископаемые обычно заводили знакомства. Отсутствие интереса к девушкам легкого поведения само по себе еще не указывало на то, что она выбивается из предписанной роли.

Войдя в таверну, Сагреда повесила свое пальто на крючок у двери и, сохраняя как можно более обыденный вид, обвела взглядом дюжину столов, стараясь не выглядеть потерянной или слишком заинтересованной в чужих делах.

Она заняла свободный столик, сняла перчатки и положила их в карман жилета. Оголенные руки с огромными, коренастыми пальцами беспокоили ее куда больше, чем усики, которые время от времени касались ее губ. И все же эта непредвиденная смена пола дала Сагреде тысячекратное преимущество в плане безопасности; исходя из того, что она знала о «Полуночи на Бейкер-стрит», женщины здесь были нужны лишь для того чтобы вопить от ужаса, торговать своими телом или лежать, распластавшись на земле и истекая кровью, пока вода в канавах не окрасится в алый цвет. Дойла, Диккенса, Стокера, Стивенсона и Шелли наверняка бы вывернуло наизнанку, узнай они, что их труды однажды будут скомпилированы и перемешаны друг с другом в зловонное попурри, преобладающим ингредиентом которого станет женоненавистнический смрад «потрошителеведения».

К столику подошла официантка. – Эля! – сердито проворчала Сагреда, постаравшись с одной стороны придать голосу подобающую бесцеремонность, а с другой – произвести достаточно неприятное впечатление, чтобы избежать дальнейших вопросов насчет ее заказа, на которые она бы не смогла дать ответ. Когда девушка вернулась с кружкой, наполненной какой-то бурой, омерзительной на вид жидкостью, Сагреда передала ей первую же выуженную из кармана монету и проследила за реакцией служанки: сумма была чрезмерной, но отнюдь не шокирующей. – Благослови вас Бог, сэр! – радостно воскликнула девушка, ретируясь прежде, чем ее благодетель успеет передумать.

Притворяясь, что пьет, Сагреда подняла кружку с элем достаточно высоко, чтобы смочить усы пеной, которую затем убрала тыльной стороной большого пальцы. Взгляды присутствующих на ней, похоже, не задерживались, и даже если среди клиентов таверны были клиенты и самой «Полуночи», ей оставалось лишь надеяться, что несмотря на ощущение полнейшего и очевиднейшего отсутствия актерских способностей и до смешного неуместный костюм, выделявшие ее среди невольных игроков, запертых в этом на редкость скверном представлении уровня ресторанной постановки, любой случайный зритель увидит в ней лишь еще одного краснолицего, страдающего от подагры статиста в толпе хогартианских персонажей.

К ее столику украдкой подошел худой, вытянутый мужчина с тонкими, как палки, руками и ногами. – Альфред Джингл к вашим услугами, капитан, – возвестил он, сопроводив свои слова легким кивком.

Сагреда встала. – Приятно познакомиться, мистер Джингл. Не составите мне компанию?

– Буду рад не меньше вашего.

После того, как они сели, Сагреда подозвала служанку, чтобы та принесла еще одну кружку.

– Есть вероятность, что наш разговор могут подслушать? – тихо спросила Сагреда, когда служанка удалилась.

– Ни малейшей, – ответил Джингл. – Пока мы двигаем губами и вносим свой вклад в общий шум, до нас никому нет дела – с тем же успехом мы могли бы весь вечер бормотать «бла-бла-бла».

Сагреда была не столь искушенной в местных порядках, но прятаться ради приватной беседы в переулке – все равно что напрашиваться на визит кровопийцы.

– До меня доходили слухи, что в вашем распоряжении есть все ресурсы: карты памяти, таблицы инструкций, доступ к стеку, – сказала она.

Он спокойно кивнул. – Вы обратились по адресу.

Сагреда опешила от его прямоты. В большинстве мрачных игровых миров, которые она посетила по пути сюда, ее вопрос был бы встречен немногословностью или даже попыткой вымогательства: Может, да, а может, и нет. Зависит от того, что именно вы можете мне предложить.

Молчание нарушил сам Джингл. – Могу я спросить, куда вы направляетесь?

Сагреда, которой никак не удавалось отделаться от мысли, что их разговор могут послушать, бросила беглый взгляд по сторонам стола. Но завсегдатаи таверны, похоже, были увлечены собственными, куда более шумными беседами. – В 3-адику, – шепотом ответила она.

Джингл слегка улыбнулся. – Это… довольно смелый шаг. – Его слова не были насмешкой, однако по смысловой шкале их тон на одно-два деления отклонялся от простой храбрости в сторону безрассудства.

– Думаю, с меня уже хватит, – сказала она, не осмелившись добавить «этого рабства», на тот случай, если заключенная в этих словах сила возобладает над окружающим шумом и привлечет внимание одного из посетителей. – Я могу и по битому стеклу пройтись, если придется.

– Такое легко сказать, когда речь идет о метафоре, но большинство людей едва ли вкладывают в подобные слова буквальный смысл.

– Если говорить буквально, то я не думаю, что это потребует таких уж больших усилий, – возразила Сагреда. – Я понимаю, что меня ждет – насколько это вообще возможно для того, кто никогда не бывал в 3-адике.

– Это верно, – согласился Джингл. – Но вам следует также понять, что с комфортом можно устроиться и здесь. – Он указал на изящный наряд Сагреды. – Какая бы роль ни досталась вам по воле случая, при должной осторожности вы вряд ли нарветесь на нож в животе или какие-то серьезные неприятности. Здесь вы не более, чем второстепенный богатей, который, как и я, составляет часть игровой атмосферы.

– Я не хочу играть никаких ролей, – многозначительно заметила Сагреда. – Какими бы безопасными или второстепенными они ни были. – Она осеклась, подавив желание добавить: «и уж тем более с такой анатомией». По какой-то причине она даже не подумала о том, что ее новый поверенный, способный видеть изнанку этого выдуманного мира, вместе с тем не смог бы разглядеть ее истинного пола, скрытого за фасадом доставшегося по ошибке тела.

– Хорошо. Я не стану вас убеждать или отговаривать. – Лицо Джингла напоминало рисунок, взятый из брошюры девятнадцатого века, где перечислялись человеческие пороки и добродетели – карикатуру, созданную в качестве символа расчетливого и лукавого склада ума. Его манеры, однако же, сводили этот эффект к нулю. – Скажите, что именно вы хотите узнать.

Глава 2

Вернувшись на съемную квартиру капитана Блафф-Смоута, Сагреда расположилась за принадлежащим ее альтер-эго письменным столом и стала изучать записи, которые для нее подготовил Джингл. Хорошая новость состояла в том, что перебраться из «Полуночи» в «3-адику» она, скорее всего, сможет при помощи той же самой уязвимости графического процессора, которая помогла ей добраться сюда из мира «Востока», где она впервые обрела сознание. Опытный путешественник по имени Пейям, познакомивший «Восток» с этой уязвимостью, почти полгода обучал Сагреду и восьмерых ее друзей тонкостям своей методики. Заряженная оптимизмом, группа покинула свой мир, вообразив себя в роли этакой банды правдорубов-освободителей, хотя в итоге большая часть путешественников выбрала в неразберихе связных списков совсем не тот маршрут, по которому направились Сагреда и Матис. С того самого момента эта парочка путешествовала по игровым мирам отдельно от остальных.

Она подняла глаза и выжидающе напрягла слух, будто стук в дверь мог раздаться от одной лишь мысли о Матисе, но все, что ей удалось расслышать – это доносящееся из соседней комнаты тиканье часов. Учитывая потребность «Полуночи» в постоянном притоке свежих неигровых персонажей, которые уравновешивали внутриигровую смертность, к этому моменту он уже наверняка воплотился в одной из локаций. Она оставила свой адрес в полудюжине тайников, следуя заранее оговоренным критериям: любая общедоступная скамейка недалеко от рынка; любой насос; задняя правая скамья в любой церкви. Но время было позднее, и даже если Матису еще не довелось стать свидетелем одного-двух убийств, ему бы точно хватило ума не высовываться из дома, пока улицы были затянуты этим зловещим туманом.

Сагреда вернулась к своим выкладкам. Каждый прыжок требовал выполнения последовательности инструкций, которые отвязывали потенциальных путешественников от текущего окружения и помещали их в очередь, которая по задумке должна была содержать лишь свежескомпонованные композитные личности – лишенные каких-либо сюжетных воспоминаний и уже помеченные ярлыками новых обитателей целевого мира. Учитывая количество кода, участвующего в работе всей системы, любую машинную инструкцию можно было не только обнаружить где-нибудь в оперативной памяти, но и встретить в качестве последней команды той или иной подпрограммы. При нормальном обращении к подпрограмме вызывающий код помещал в стек соответствующий адрес возврата – гарантируя тем самым, что этот обходной путь в итоге приведет аккурат к следующей за вызовом инструкции. Но забив стек достаточным количеством поддельных адресов, можно было вынудить программу метаться по всей машине, выполняя нужные инструкции по одной за раз. Все равно что заставить пианиста, играющего сочинение Рахманинова, пробренчать “Где мой рассудок?”[1]без каких-либо изменений в партитуре – просто нацарапав последовательность стрелок, петляющих туда-сюда между нужными нотами.

Джингл уже проделал самую сложную часть работы, отыскав адреса, которые должны были предоставить доступ к каждой из инструкций – внутри кода, выполнявшегося в контексте страничных отображений, которые относились к обитателям «Полуночи на Бейкер-стрит». Вскоре Сагреде удалось добыть из этого списка всю необходимую информацию. Главная проблема заключалась в том, что ее навыки каллиграфии оставляли желать лучшего – какими бы экстравагантными хобби ни увлекались составляющие ее личности, c необходимостью окунать перо в чернильницу никто из них, очевидно, не сталкивался.

Промокнув чернила, она дважды проверила свои паучьи каракули. Хотя в тексте и не было фактических ошибок, сомнительная разборчивость почерка беспокоила не меньше, чем вид истершегося парашютного шнура. Она начала заново, проникшись симпатией к несуществующему капитану, который в детстве, надо полагать, получал хорошей порки всякий раз, как толстые, неуклюжие пальцы подводили его во время первых попыток переписать текст от руки.

К полуночи она, наконец-то, получила удовлетворительный результат. Теперь главной проблемой было забросить этот пласт чисел в стек. Графические процессоры, отвечавшие за рендеринг игрового мира как для компов, так и для клиентов, были идентичны друг другу и имели один и тот же недостаток: при определенных условиях их можно было сбить с толку, заставив перенести часть буфера изображения в стек центрального процессора. Другими словами, хитрость заключалась в том, чтобы закодировать адреса в цветах некоего предмета, а затем сделать так, чтобы этот предмет отрендерился в определенном масштабе. Пейям научил своих подопечных на глаз распознавать объекты, из оттенков которых можно было составить произвольный 24-битный RGB-вектор. В мире “Востока”, с его скудным, постапокалиптическим ландшафтом из обрывов и пещер не было ни масляных красок, ни цветовых каталогов, однако со временем они нашли способ собрать необходимую палитру из разрозненных кусочков. Скрипты СлизьНета, породившие мир «Полуночи», может быть, и придали пародийно-историческому сеттингу исходного романа налет сепии, но аляповатые шляпы, шарфы, перчатки и ленты, выкрашенные в самые разные цвета, Сагреде доводилось видеть и здесь. Когда же дело доходило до масштабов, позволявших разместить цепочку из различных материалов в пределах одного пикселя, получение точной последовательности казалось куда менее обескураживающей задачей, чем могло показаться на первый взгляд.

Она составила предварительный список, начав с различных предметов, которые уже имелись среди пожитков капитана. Траурный гардероб, занавески и покрывала вкупе с библиотекой и коллекцией лакированных табакерок практически целиком покрывали ее потребность в серых и коричневых цветах. Однако для кодирования всех необходимых адресов ей помимо прочего требовались различные оттенки пурпура, мальвы, лиственной зелени, бирюзы, лазури и океанской синевы. Ей, наверное, было бы проще, будь старый дурень женат, ведь тогда Сагреда могла бы тайком пробежаться с ножницами по наряду его жены. Миссис Троттер, домовладелица, у которой капитан снимал жилье, относилась к своему постояльцу с радостью и заботой, однако попытку вломиться в комнату хозяйки ради того, чтобы отрезать клочок ее одежды, игровой движок вполне мог расценить как признак того, что этот мужчина отличается повадками мистера Джекила и с нетерпением ждет подходящего случая, чтобы провести серию любительских аппендектомий.

Вздохнув, Сагреда направилась к ночному горшку. Она удержалась от сиюминутного желания похихикать или почувствовать омерзительный ужас при виде своих новых гениталий – да и телосложение капитана никоим образом не располагало к аутоэротическим экспериментам. Как будто, живя здесь, она была обязана проводить все свое время вместе с мелким и уродливым, но при этом послушным грызуном, который обитал у нее между ног, услужливо перенаправляя поток мочи – а как именно, об этом лучше было не думать. Закрыв горшок и натянув исподнее, Сагреда попыталась представить выражение на лице Матиса, когда тот узнает, во что она превратилась. Но пара месяцев без интимной близости – дело не смертельное. К тому же их путешествие близилось к концу: в 3-адике, была убеждена Сагреда, они, наконец-то, получат возможность делать что угодно и быть кем захотят.

Глава 3

В поисках цветов для палитры Сагреда обходила шляпников и торговцев тканью, развивая умение отпускать грубоватые шутки в ответ на задорные ремарки продавцов. – Зачем джентльмену вроде вас понадобилась алая лента? – спросила одна молодая женщина, выражение лица которой представляло собой смесь замешательства, разочарования и изумления.

– Я собираюсь повязать ее на ногу своей гончей, – ответила Сагреда, вложив в свои слова весь Блафф-Смоутский нрав с его нетерпением, раздражительностью и самомнением.

– Гончей? – Лицо женщины приняло еще более обескураженный вид.

– В качестве наказания за вопиющий промискуитет, невозмутимо ответила Сагреда. – Эту шавку нужно пристыдить, и уклоняться от этой обязанности я не намерен.

– Что ж, справедливо, – согласилась женщина. – Когда дело касается этих бестий, природа все равно возьмет свое, но это вовсе не означает, что мы должны одобрять такой порядок вещей.

Передавая монеты, Сагреда внимательно изучила лицо собеседницы, надеясь, что та поняла суть ее шутки. Впрочем, по словам Джингла, лишь около десяти процентов всех персонажей понимали, что находятся в игре.

Выйдя на улицу, Сагреда остановилась, пропуская карету, как вдруг почувствовала какое-то движение в области бедра и инстинктивно нагнулась, чтобы выяснить, в чем дело. Каково же было ее удивление, когда ее пальцы сомкнулись на тонком и худом запястье.

Владелица запястья смотрела на нее злобным и непокорным взглядом; ей оказалась худощавая девочка в поношенной одежде, о возрасте которой Сагреде даже не хотелось гадать. Внешность здесь ничего не значила; сколько ни выбирай и ни смешивай мозговые карты взрослых людей, получившийся в результате комп точно не будет ребенком.

Но ведь роль ребенка и не обязан играть комп.

– Монета, которую ты стащила, досталась мне как сувенир, – гневно заявила Сагреда, – От двоюродной сестры из Баварии, фрау Менгеле!

Девочка вздрогнула и уронила предмет, который держала в руках; собственная реакция, похоже, смутила ее ничуть не меньше, чем зрителя, оказавшегося на представлении гипнотизера и неожиданно заметившего, что кудахчет, как курица. Автомат бы в ответ на это даже не моргнул, в то время как клиент, распознавший надуманную отсылку, состроил бы недовольную гримасу. И только комп, столкнувшись с подобной ассоциацией, мог почувствовать отвращение, не осознавая его причин.

Сагреда наклонилась и подняла монету. – Не смейте меня трогать! – прошептала девочка. Решив говорить шепотом, она, похоже, сделала правильный выбор: если бы воровка устроила сцену, толпа вряд ли бы встала на ее сторону. Говорила она, впрочем, без единого намека на страх, будто бы зная, что имеет в этом споре преимущество.

Готовность ударить девочку ради того, чтобы сохранить лицо, испарилась. С нее бы, пожалуй, хватило и словесной выволочки – да и то при условии, что их стычка привлекла внимание окружающих.

– В следующий раз, молодая мисс, вам стоит применить свои навыки на том, кто не столь осведомлен о содержимом своих брюк! – рявкнула для острастки Сагреда. Она ждала, продолжая сжимать запястье девочки и надеясь услышать в ответ хоть какие-то извинения.

– Я знаю, что вы задумали, – без намека на раскаяние добавила она. – Не оставите меня в покое, я могу и охотникам на ведьм донести.

Охотникам на ведьм? Сагреда думала, что не вправе удивляться тому, как далеко «Полночь» была готова зайти в своих анахронизмах. – И что именно ты собираешься рассказать констеблям Скалдеру и Малли с Боу-стрит?

– Все гнусные подробности вашего колдовства, – чванливо заявила девочка. – И уж будьте уверены, что когда они взломают дверь, то наверняка проявят живой интерес к вашей мандале.

Сагреда отпустила ее руку. Даже если девочка ничего не знала, угроза официальной проверки была явно важнее того риска, который мог навлечь оставшийся безнаказанным карманник.

Девочка, однако же, убегать не стала. – И то, чего вы меня лишили, я тоже заберу, – добавила она, бросив многозначительный взгляд на брючный карман.

Глядя на девочку и едва ли не восхищаясь ее наглостью, Сагреда пыталась воскресить в своей памяти хоть одно презрительно-витиеватое ругательство, которое бы подходило викторианской эпохе и могло бы послужить достойным ответ на этот шантаж. Но словарный запас ее подвел, а бормоча слабосильные проклятия в адрес бесстыжих щенков – и не имея при этом должного настроя – она бы просто выставила себя в роли сварливой бабки с поправкой на девятнадцатый век.

– Пошла вон! – гневно воскликнула она, прогоняя попрошайку жестом своих огромных рук.

Девочка досадливо нахмурилась и, похоже, уже была готова перейти к более весомым угрозам, но затем передумала. – Лучше наймите меня, Мистер.

– Капитан, – поправила ее Сагреда. – Нанять для чего?

– Сделайте меня своим помощником. Я вижу, каких усилий вам стоит довести дело до конца.

Мимо проехала карета, окатившая низ капитанских брюк грязью, испещренной лошадиными навозом.

– Ты что, за мной следила?

– У меня есть глаза, – невозмутимо ответила девочка. – Я видела вас в самых разных модных магазинах, видела, как вы делаете странные покупки. Если хотите закончить начатое до Рождества, вам может потребоваться пара проворных рук – прямо как у меня.

Сагреда замолчала. Что, если некоторые из нужных ей цветов нельзя купить, а можно только украсть? Уверенности на этот счет у нее не было. Несмотря на ощутимый прогресс, ей еще только предстояло отыскать на магазинных полках и прилавках все предметы из своих хроматических грез.

– В качестве аванса я дам тебе шиллинг, – решила она, опуская руку в карман, чтобы достать чистую монету. – Взамен я ожидаю, что ты будешь со мной честна и не пропадешь с горизонта, когда мне понадобится твоя помощь.

Девочка наклонила голову в знак согласия.

–Как тебя зовут? – спросила Сагреда, держа в руках монету.

– Люси. – Девочка вытянула руку, и Сагреда положила шиллинг ей на ладонь.

– Как мне тебя найти? – спросила она.

– Вы на моей территории, – обиженно ответила Люси, будто она была кем-то вроде криминального авторитета, и в этот район Сагреда вошла лишь с ее молчаливого согласия. – Если вам понадобятся мои услуги, я узнаю об этом раньше вас.

Глава 4

Скрепляя, сшивая и склеивая, Сагреда работала до поздней ночи, скрупулезно собирая в единое целое очередной фрагмент мозаики. Или мандалы, как ее назвала Люси. Выбор слова казался довольно странным; по мнению Сагреды, здесь ничто не указывало на то, что мещанская эклектика «Полуночи» включала в себя хоть какие-то следы культур восточнее Карпатских гор. Впрочем, один из предыдущих путешественников, попавшихся девочке на глаза, мог раскрыть ей тайну, попытавшись объяснить цель, которую преследовал этот ритуал. Сагреда не знала, верил ли хоть кто-нибудь в то, что мандала – это дверь, открывающая путь к переселению душ; по ее собственным расплывчатым представлениям человек, склонный к подобным вещам, просто дождался бы собственной смерти, отдав все остальное на откуп карме. Но если стеки, графические процессоры и все многообразие структур очередей, связывающих друг с другом отдельные игровые миры, было слишком сложным для понимания персонажа, которого путем манипуляций заставили забыть все, что его составные личности знали о двадцать первом веке, несговорчивый информатор Люси вполне мог остановить свой выбор на волне буддистского толка, стремясь, с одной стороны, дать объяснение, которое было бы понятно обитателям мира, сверху донизу пропитанного сверхъестественными силами, а с другой – избежать упоминаний западного оккультизма, который, в силу сатанистских ассоциаций, мог привлечь внимание охотников на ведьм.

В дверь постучали. Сагреда накрыла мозаику скатертью и вышла в прихожую. Для визита миссис Троттер время было крайне позднее, а стук звучал слишком неуверенно, чтобы принадлежать кому-то из полицейских.

Открыв дверь, она увидела изящно одетого темноволосого молодого человека, который стоял у порога, опустив глаза, будто само его присутствие в этом доме было чем-то постыдным.

– Прошу прощения за беспокойство, сэр, – тихо произнес гость, все еще не в силах посмотреть Сагреде в глаза. – Но я прихожусь вашей жене двоюродным братом, и мне нужно срочно переговорить с ней насчет нашей бедной тетушки…

– Матис? – прервала его Сагреда.

Он ошеломленно поднял глаза. – Как вы… она вам рассказала…?

– Боюсь, что единственная «она» здесь – это я. – Сагреда попыталась улыбнуться, но затем вспомнила, как выглядело щетинистое лицо капитана, когда она пробовала практиковаться перед зеркалом. – Игровой движок, похоже, считал, что компы в нашей последней очереди уже отфильтрованы по половому признаку.

Матис кивнул с выражением обладелого стоицизма на лице. – Ладно. Это просто временное неудобство. Извини, что так долго; наверное, все записки сдуло ветром или еще что.

– Те, что в церквях, должны были остаться на месте.

– Да, насчет этого…

– Ты собираешься входить? – с нетерпением спросила Сагреда. Они говорили негромко, но кто знает, к каким выводам могла прийти миссис Троттер, увидев, что к капитану в этот неурочный час наведывается какой-то молодой человек.

– Боюсь, что тебе придется меня пригласить, – мрачно объяснил Матис.

Сагреде потребовалась пара мгновений, чтобы переварить услышанное. – Твою мать, ты серьезно?

– У меня клык, у тебя – елдык, – саркастически заметил Матис. – Вот что получается, когда идешь вслепую.

– Прошу, чувствуй себя как дома в моей ничтожной обители, – сказала Сагреда. Отступив на шаг от дверного проема, она впустила его внутрь, а затем осмотрела пролет, убедившись, что за ними никто не следил с лестницы.

Матис развалился на диване и апатично вперился глазами в пустое пространство, не фокусируясь ни на чем конкретном – видимо, так он пытался оградить себя от нарисованных на обоях узоров.

– Так в чем именно заключаются симптомы? – спросила Сагреда. – Если не считать обычной байроновской апатии.

– Я не рискнул выйти на улицу днем, – ответил он. – Но думаю, что это было бы фатально. В зеркалах я отражаюсь. Но по большей части я просто ощущаю чудовищную усталость и голод.

– Значит, ты не…?

– Господи, Сагреда! – Матис с ужасом посмотрел ей в глаза.

– Я имела в виду… ну, скажем, собаку? – Местные собаки были простыми автоматами, так что это бы даже не считалось издевательством над животными.

– Собаки меня не интересуют! – раздраженно огрызнулся Матис, как будто для Сагреды это было так же очевидно, как и для него самого. Но затем он осекся и попытался довести свои трудности до ее понимания. – Есть определенные зрительные образы и запахи, от которых у меня начинается слюноотделение, а мои… – Он указал на свой рот. – Мне кажется, что пока я не начну руководствоваться этими стимулами, слабость никуда не денется. Сэндвич с кровавым ростбифом здесь не помогает, и у меня пока нет причин думать, что проблему можно решить при помощи пары корги.

Сагреда собралась с духом. – Угостить тебя чашечкой?

Матис ответил не сразу. – Ты действительно хочешь это сделать?

– Не особенно, – призналась она. – Но я не хочу, чтобы ты впал в вампирский аналог диабетической комы.

– Мне лучше не смотреть, – решил Матис. – Кто знает, за какие ниточки потянет игра, если я увижу открытую рану.

– Хорошо. – Сагреда вошла в спальню капитана и закрыла за собой дверь. Рядом с умывальным тазом она увидела лезвие и чашу для бритья. Сагреда сняла пиджак и рубашку.

Мысль о том, что Матис боялся потерять над собой контроль, вызывала беспокойство. Они боролись друг за друга, страдали бок о бок и рисковали быть удаленными в пределах трех дюжин миров – а властвовавшее над ними программное обеспечение было слишком грубым, чтобы влезть им в головы, навязав какие-либо убеждения или желания. Ими двигала любовь и мечта, в то время как у СлизьНета не было ни того, ни другого.

В распоряжении игры, впрочем, имелось предостаточно рычагов для манипуляции ее персонажами. Пробудившись в маразматичном мире «Востока», где даже малейший намек на здравый смысл практически моментально сводил на нет все эффекты сенсорного погружения, они оба были лишены как склонности верить в то, что видишь, так и восприимчивости к премудростям одураченных толп. Но им еще ни разу не приходилось сталкиваться с настоящими пытками. И если высокопарный слог «Полуночи», в которой сердцееды шли рука об руку с кровопийцами, повествовал о том, что вампирская жажда сравнима с вонзенной в грудь раскаленной кочергой, СлизьНет бы без особого труда воплотил эти слова в реальность.

Тело капитана было вполне соразмерным и, судя по всему, совершенно не страдало от анемии; наполнив кружку, она не почувствовала ни малейшего намека на головокружение. – Так держать, старый сухарь! – сообщила она ему, перевязывая рану платком. Затем она снова оделась, чтобы скрыть любые среды повреждений на коже. Будучи приверженцем одной из англиканских конфессий, капитан не слишком увлекался религиозной атрибутикой; в его библиотеке имелась Библия Короля Якова, но распятия у кровати не было.

Она накрыла кружку игральной картой и открыла дверь. Матис по-прежнему сидел на диване; она прошла мимо него в прихожую и вышла через парадную дверь. Затем она поставила кружку на лестничной площадке, рядом с верхней ступенькой, и, не закрывая дверь, вернулась в гостиную.

– Ты не хотел наблюдать за мной, – сказала она. – А я не хочу наблюдать за тобой.

Слегка нахмурившись, Матис кивнул. – Я вернусь к себе, когда закончу. – Он подошел к столу и что-то написал. – Вот адрес, если тебе понадобится меня найти. Но сегодня мне дверь больше не открывай, что бы я тебе ни говорил.

Сагреда почувствовала, как бьется капитанский пульс у необработанного края раны. Но опасения Матиса были просто предосторожностью; раньше он ничего подобного не делал, а потому и не знал, чего ожидать.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю? – сказала она.

Матис закатил глаза. – В крайнем случае я еще мог бы заинтересоваться кем-то вроде Оскара Уайльда, но вся эта тема с Полковником Мастардом[2] – При этих словах его передернуло.

– Вот ты козлина.

Улыбнувшись, он направился к выходу. Сагреда шла в паре шагов позади, и когда Матис покинул ее квартиру, быстро прикрыла дверь – постаравшись не хлопать, чтобы стук не разбудил миссис Троттер – и заперла ее на засов.

Она стояла у двери и вслушивалась, но до звериного чавканья, которого она так боялась, дело не дошло. Она напряженно ждала, представляя, как дверь разлетается в щепки, и хищный демон с желтыми глазами зажимает ее своих объятьях, чтобы закончить то, что она начала.

Спустя некоторое время кружка с едва слышным звяканьем опустилась на пол, и снаружи донесся мягкий звук осторожных, неспешных шагов, удалявшихся вниз по лестнице.

Глава 5

Сагреде требовалась кобальтовая синь. В реальном мире – если верить изобиловавшим лирическими отступлениями урокам Пейяма – краситель еще с древних времен использовался в китайской керамике и, без сомнения, был доступен европейским художникам девятнадцатого века. В конце концов, это же Лондон, столица целой империи, меркантильное средоточие мира. То, что не производилось прямо здесь, наверняка кем-то ввозилось из-за рубежа.

Потому-то Сагреда и бродила по улицам в поисках магазина, торгующего принадлежностями для художников. Если сплетни, которые она подслушала в кофейнях, были правдой, то все страдающие туберкулезом поэты, от Марло до Йейтса – как живые, так и воскресшие из мертвых – временно ютились где-то в Блумсбери, и каждую ночь собирались в Макабрическом Салоне – пафосное упоминание которого по задумке наверняка должно было вызвать трепет в сердцах тринадцатилетних готов – в то время как о художниках никто, похоже, и не вспоминал. Говоря по справедливости, личности-основатели Сагреды едва ли могли предложить на эту роль кого-то помимо Тёрнера; с другой стороны, должны же быть авторы у всех этих портретов виконтов с их лошадьми, которыми были увешаны стены особняков в Белгравии. Если, конечно, картины не появлялись там сами по себе.

Расширяя зону поисков, Сагреда все больше начинала нервничать. Способы сдерживания варьировались от игры к игре; забредая на территорию, не относящуюся к базовой географии, которая уже тысячу раз была размечена и отрендерена в игровом мире, персонаж мог ощутить ненавязчивый толчок, направляющий его обратно в терра когнита, а мог и просто упасть за край света. Капитан, насколько ей было известно, не входил в число именных персонажей исходного романа, и ни один из клиентов пока что не был хоть как-то заинтересован в непрерывности его существования. Случись ей пересечь ту самую, невидимую черту, и игровой движок, простоты ради, вполне мог стереть ее личность, а затем оживить нового компа в теле того же самого героя, будто бы очнувшегося после ночного кутежа в городе, а новому персонажу, как когда-то Сагреде, пришлось бы по кусочкам собирать свою личность, исходя из содержимого собственной квартиры и людей, которым якобы было известно, кто он такой.

На третий день поисков, уже ближе к вечеру, она покинула мощеные камнем улицы и теперь шагала по грязи рядом с полуразвалившимся деревянным зданием, которое своим запахом напоминало дубильню. Остановившись, Сагреда попыталась сориентироваться и огляделась в поисках Солнца, но неподвижная, серая дымка, затянувшая все небо, казалась одинаково яркой, куда бы она ни посмотрела и сколько бы ни щурилась.

В поле зрения никого не было. Она осторожно приблизилась к зданию; не исключено, что единственными его обитателями были веселые рабочие, которые бы с радостью помогли ей отыскать дорогу, однако «Полночь», как все больше убеждалась на своем опыте Сагреда, уделяла системе снабжения куда меньше внимания, чем деталям, составляющим мрачную атмосферу игры. И если местные произведения искусства могли появляться на света без участия художников и красок, то и местная кожа вовсе не обязательно должна была изначально украшать тело какой бы то ни было коровы, а странный запах мог иметь совершенно иное происхождение.

Ее нога коснулась какого-то упругого, зарытого в грязь предмета, похожего на набухший плод или небольшой воздушный шар; она попыталась сделать шаг назад, но в этот самый момент находка лопнула, и вырвавшаяся из нее струя зловонной желтой жидкости ударила Сагреду прямо в грудь.

Чья-то рука потянула ее за штанину. Рядом с ней стоял маленький мальчик. – Идите за мной! – тревожно прошептал он.

Сагреда последовала за мальчиком, сопротивляясь материнскому импульсу взять его на руки – отчасти и из-за того, что это было бы сложно осуществить, не измазав бедного паренька гноем. Его ноги были вчетверо короче капитанских, и только это не давало Сагреде отстать. Она мельком оглянулась; у входа в здание что-то двигалось, но разобрать его форму в таком тумане было довольно сложно. Существо издало нечеловеческий вопль; от боли или ярости – этого Сагреда понять не смогла.

– Куда мы направляемся? – спросила она.

– Они вас пометили, – ответил мальчик. – Так что нам нужно с этим разобраться.

– Пометили для чего? – недоуменно произнесла Сагреда.

– Ха! – вопрос, как видно, показался ребенку настолько забавным, что он не мог воспринимать его иначе, чем риторически.

Они выскочили на мостовую и, прибавляя шаг, стали лавировать между небольшими аллеями, отчего у капитана обострилась подагра. Неужели именно в этом игра хотела достичь реализма?

– Сколько оно будет нас преследовать? – поинтересовалась Сагреда, жадно хватая воздух ртом.

– Сколько потребуется, если вы не примете меры.

Сагреда представила, как ее одежду сжигают на костре, а зараженную кожу отмывают в кислотной ванне.

Они добрались до водяного насоса.

– Становитесь под струю, скорее! – стал поторапливать ее мальчик.

– А мне нужно снять… – Она указала на свой рвотно-желтый жилет.

– Нет времени.

Сагреда сняла пальто и залезла под слив; паренек тем временем забрался наверх и принялся качать. Комки липкой жижы отделились от ткани и уплыли в канаву, но жилетка была по-прежнему заляпана цветом, которому сам Пейям не давал никакого названия, а составляющие ее личности именовали пчелиными экскрементами. Она прогладила ткань большим пальцем, поворачиваясь так, чтобы попасть под струю воды; метка постепенно начала тускнеть.

– Думаю, этого хватит, – решил мальчик, вытирая лоб рукой. Он состроил укоризненную гримасу. – Зачем вы вообще связались с этими бестиями?

– Ни за чем! Я не ожидал их там встретить! – Сагреда выпрямилась во весь рост. Ее одежда вымокла до нитки, суставы ныли, но в этот раз ей, похоже, повезло больше, чем она того заслуживала.

– Вы заблудились? – Недоверчивое выражение на лице мальчика незаметно сменилось самодовольной ухмылкой; кто здесь вообще взрослый?

– Я искал место, где можно купить масляные краски.

Мальчик вздохнул, как будто Сагреда каким-то образом оправдала его ожидания. – Люси предупреждала, что в итоге все к этому и придет.

Стало быть, их встреча была неслучайной. Королева карманников приставила к ней слежку в лице своего доверенного помощника.

– Как тебя зовут? – спросила она мальчика.

– Сэм.

– Так ты знаешь какой-нибудь магазин, где продаются товары для художников?

Он вытер нос рукавом. – Такого магазина и во всем Лондоне не найдешь.

С подобным исходом Сагреда уже по больше части смирилась. – Ты когда-нибудь видел картину? – хмуро спросила она. В гостиной миссис Троттер имелась парочка невзрачных акварельных рисунков, но даже если бы Сагреда рискнула их украсть, извлечь из них пользу у нее бы все равно не получилось.

– Думаю, вам лучше поговорить с Люси, – ответил Сэм.

Глава 6

– Возможно, я и правда знаю подходящий дом, – уклончиво произнесла Люси. – Возможно, я даже вожу дружбу с местной посудомойкой. Но память меня подводит. Мой разум слабеет, когда я слышу, как урчит у меня в животе.

Сагреда вручила ей еще один шиллинг. – Как думаешь, сколько там картин? – Они сидели на изъеденных плесенью креслах внутри заброшенного здания с заколоченными окнами; вокруг расположилось несколько миниатюрных телохранителей.

– Не меньше двух дюжин.

– И хотя бы в одной из них используется насыщенная темно-синяя краска? Она должна быть темнее летнего неба, но…

Люси нахмурилась. – Я могу спросить насчет цветов у посудомойки, но поймет ли она, что именно вы от нее хотите?

– Значит, мне придется отправиться туда самому, – решила Сагреда. – Нет смысла просить об этом человека, который принесет не то, что нужно.

– Что ж, воля ваша, – невозмутимо ответила Люси. – Но пробираться туда мы будем через подвал, и по пути нам придется преодолеть пару тесных поворотов. Возможно, вам стоит потратиться на джентльменский корсет.

Сагреда не поняла, действительно ли Люси хочет дать ей совет или просто пользуется возможностью ее подразнить. – Как именно мы попадем в подвал?

– Через канализацию.

– Ну разумеется.

– Ее построили, чтобы положить конец Великому зловонию, – задумчиво произнесла Люси, – а в итоге, если хотите знать мое мнение, получили нескончаемый источник бед.

Сагреда замешкалась; пусть она и не боялась в буквальном смысле запачкаться экскрементами, но то «дерьмо», в которое она уже успела вляпаться, сильно отличалось от основанных на реальных фактах документалок о чудесах викторианской инженерии. – В канализации кто-нибудь живет?

Люси задумалась. – Называть это «живым», пожалуй, не совсем верно. Но вас это ведь не должно беспокоить, так?

– Отчего же?

Люси обменялась понимающим взглядом с Сэмом, который, по-видимому, уже давно следил за Сагредой. – Прошу прощения, капитан, но до меня дошли кое-какие слухи насчет вашего возлюбленного. Насколько я вижу, вам прекрасно удалось его приручить, так что сейчас, возможно, самое подходящее время, чтобы найти ему достойное применение.

Глава 7

Матис шагал впереди, держа в руках лампу, пока державшиеся поблизости Люси с Сагредой шли следом за ним. Непрекращающийся, аритмичный стук беспорядочно падающих капель воды держал Сагреду в постоянном напряжении. Если в этот момент по туннелю мчалась голодная бестия, звук ее шагов мог легко затеряться на фоне хаотичного бренчания.

От вони слезились глаза, но благодаря плотно зажатому рту и платку, защищавшим ее нос от излишнего смрада, Сагреда, по крайней мере, могла идти, не теряя сознания. Она еще ни разу не испытывала рвоты в теле капитана – даже в первую игровую ночь, когда случайно наткнулась на труп выпотрошенной женщины – и верила, что при подобном телосложении испытание, не выходящее за рамки органов чувств, вряд ли станет серьезной проблемой. Две чашки крови, которыми она сразу после заката напоила Матиса, оставили после себя лишь головокружение, которое прошло через пару минут, а употребив равноценный объем крепкого черного чая миссис Троттер, Сагреда снова ощутила в своем теле былую капитанскую мощь.

– Далеко еще? – спросила она у Люси, прикрывая рот запястьем; этот жест, похоже, куда лучше блокировал произносимые звуки, нежели защищал от зловонных испарений.

– Прошу прощения?

– Мы уже близко? – За свое нетерпение Сагреде пришлось заплатить легким позывом к рвоте.

– Когда мы доберемся до места, справа будет дренажная труба, – это все, что ей ответила Люси. – Ее мы ни с чем не перепутаем.

Сагреда вгляделась в царивший впереди мрак, гадая, мог ли свет дома пробиться через канализацию, превратив отверстие трубы в гостеприимный маяк. Вдалеке, куда не доставала лампа Матиса, и правда виднелся какой-то желтый огонек. На месте он, однако же, не стоял, а двигался. На мгновение она засомневалась, не мог ли этот свет оказаться всего лишь отражением в зловонной, доходящей до щиколотки, жиже, а его видимое движение – результатом колебаний в течении воды. Но затем левее и немного позади первой точки появилась вторая, и расшифровать их движение стало куда проще. Оба источники света были прикреплены к каким-то ходячим телам, размашисто шагающим вдоль туннеля.

Она протянула руку и коснулась плеча Матиса.

– Ты это видишь? – спросила она.

– Да.

– Есть мысли, что это такое?

– Таксономией этого места со мной никто не поделился, – ответил Матис. – Но общее правило, судя по всему, таково: все, что не похоже на человека, скорее всего, опасно. Так что единственный вопрос – смогу ли я их отпугнуть или каким-то образом заставить себе подчиняться.

Когда существа приблизились, до Сагреды донесся топот, который их шаги издавали в канализационных водах. Их совместные движения создавали необычный ритм, в котором ей слышались идущие внахлест чередования шлепков и более жестких ударов. Сагреда почувствовала, как сдавило капитанскую грудь; она надеялась, что ей не придется вот-вот испытать спровоцированную стрессом эмфизему, которую персонаж – если верить его предыстории – мог заработать из-за многолетнего курения трубки.

Матис остановился и высоко поднял лампу, держа ее впереди себя. – Кто там бродит? – спросил он повелительным тоном. Не получив ответа, он добавил: «Имейте в виду, что мы пройдем, и вы нас не потревожите, иначе вам же будет хуже!»

Существа продолжали двигаться навстречу, и теперь, когда их достиг свет лампы, стали видны сероватые очертания плоти и костей, удерживающих желтые сферы. Внимание Сагреды сразу же привлек тот факт, что границы их силуэтов местами выглядели неестественно прямыми. Поначалу она решила, что ей это просто привиделось, но чем отчетливее становились видны детали тел, тем больше подтверждалось первоначальное впечатление: обе фигуры оказались одноногими и передвигались при помощи длинных деревянных костылей, расположенных под углом к их телу. У каждого существа было по одной руке и ноге, которые соединялись с полутуловищем, увенчанным половиной головы.

Представ перед путешественниками в полный рост, ходячие анатомические пособия сердито сощурились при виде лампы. Одежды на них не оказалось, но кожа была настолько обвисшей и сморщенной, что пришлось как следует присмотреться, прежде чем стало ясно, что они оба – мужчины. У каждого было по половинке языка, которая частично вываливалась из разломанной челюсти и, истекая слюной, свисала вдоль неровной плоскости разреза. Половины легких издавали шипящие звуки, вырывавшиеся из нижней части рассеченных трахей; их органы сочились влагой, но внутри не было ни единого намека на действующую систему кровообращения. Скелетные мышцы, легкие и мозг работали не иначе, как по магическому приказу, безо какой-либо потребности в химической энергии.

– Надеюсь, что сознания у них все-таки нет, – прошептал Мастис.

Такую вероятность Сагреде не хотелось даже рассматривать. – Кто они такие, по задумке? – недоумевающе спросила она. – Вампир, которого кто-то попытался убить циркулярной пилой?

Люси нетерпеливо вышла вперед. – Зрелище, конечно, жуткое, не поспоришь, но даже если эти бестии сильнее, чем кажется на первый взгляд, они вряд ли могут похвастаться ловкостью и проворством. – В следующую секунду она, не говоря ни слова, помчалась вперед. Свернув в последний момент направо, она пронеслась мимо одного из полулюдей – почти наверняка в пределах досягаемости его руки. Существо повернулось и качнулось в ее сторону, но бросить свой костыль и схватить девочку так и не смогло.

Сагреда почувствовала толику оптимизма, но продолжала оставаться настороже. – То есть это не совсем зомби-ниндзя, но чтобы подхватить их расщепляющую чуму хватит и одного укуса?

– А такое вообще бывает? – спросил Матис.

– Мои основатели о подобном не слышали – но должна же в этой скверной книге быть хоть одна оригинальная идея.

Матис, не говоря уже о капитане, был более крупной мишенью, чем Люси. И все же, набравшись храбрости, пара, официально исполнявшая роли взрослых членов команды, попыталась прорваться сквозь вражеские ряды. Взбегая по боковой поверхности закругленного туннеля, Сагреда чуть не ударилась головой о его потолок, однако хрипящий полутруп, который, развернувшись с проворством артритика, вперил в нее свой единственный глаз, остался на том же месте. Вместе с Матисом она нагнала Люси, которой хватило благоразумия не уходить слишком далеко в темноту.

– Хорошо, что нас защищает Принц Ночи, – хихикнула Люси. – Иначе что ждало бы нас, жалких смертных, окажись мы здесь одни?

– Не слишком важничай, – предупредил ее Матис. – В районе десяти часов мне часто хочется устроить перекус.

Оттянув воротник своей блузки, Люси продемонстрировала висящее на шее ожерелье из зубчиков чеснока. Матис даже не поморщился, но решил промолчать; Сагреда поразилась тому, как даже в этом месте людям удавалось верить в защитную силу предмета, который на деле оказывался совершенно бесполезным.

Троица продолжала шлепать по жидкой грязи.

– Что, если кобальтовой сини нет во всем Лондоне? – спросил Матис, поддавшись меланхолическому настроению, которое, судя по всему, стало одолевать его лишь после того, как он начал носить рубашки с оборками.

Сагреде такой сценарий казался маловероятным. – Ни на одной из сотен картин, с сотнями разных сюжетов? – СлизьНет наверняка взял за основу реальные образцы викторианской живописи, которые ему удалось найти в сети, плюс-минус кое-какие нейросетевые эффекты в духе «ого, вот это жуть». На тот момент художники уже пользовались кобальтовой синью, и она не была такой уж редкостью. В конце концов, мы же не нептуний в каменном веке ищем.

Она мельком взглянула на Люси, гадая, много ли эта девочка сумела вынести из их разговора, но все эти слова, похоже, прошли мимо нее. Большая часть – если не каждый – из ее основателей наверняка слышали и о нейронных сетях, и о нептунии, однако смутного припоминания пары анахроничных слов было недостаточно, чтобы пробить плотину, сдерживавшую их совместную память о начале двадцать первого века. Учитывая возраст персонажа Люси, Сагреду так и тянуло спросить у девочки, знакомо ли ей имя Джастина Бибера, а потом проверить, успеет ли она трижды отречься от него, прежде чем пропоет петух. Но открывать Люси глаза на ее истинную природу было бы слишком жестоко, не будь у них намерения задержаться в мире «Полуночи», чтобы помочь ей разобраться в самой себе.

– Мы на месте, – объявила Люси. По правую руку от них располагалась дренажная труба, ведущая к дому, который они собирались ограбить. Когда они подошли ближе, Матис обвел окрестности взмахами своей лампы. Труба оказалась узкой и пологой, с наполовину открытым низом; Сагреда заметила, что цемент рядом с ней был покрыт темными пятнами. Сверху трубу закрывала решетка, которая при обычных условиях не дала бы попасть им внутрь – но подкупленная служанка вытащила крепежные болты, заменив их дубликатами c сорванной резьбой.

Сагреда накрыла нижнюю часть трубы шерстяным одеялом, которое она взяла с собой в надежде, что им удастся проникнуть в дом, не перебудив всех его обитателей одним лишь своим зловонием. Люси бросила галоши внизу и первой вскарабкалась по трубе. Осторожно приподняв фальшивую решетку, она почти без единого звука отложила ее в сторону и, подтянувшись, оказалась на полу.

– Я тебя приглашаю и все в таком духе, – сказала она дожидавшемуся внизу Матису. Сагреда не была уверена, что это сработает; Люси, в свою очередь, пригласила, служанка, но ни одна из них от этого не становилась хозяйкой дома. Матис, однако же, поднялся без каких-либо видимых осложнений, заодно прихватив с собой лампу.

Сагреда стояла у основания трубы, вглядываясь в освещенный лампой подвал. Она проигнорировала совет Люси насчет корсета, однако слова девочки не были пустым ехидством: проход и правда оказался довольно тесным. Она вытянула руки перед собой, чтобы иметь возможность опереться на плечи, не прибавляя в поясе, после чего принялась неуклюже взбираться вверх по трубе.

На полпути ей пришлось остановиться. Сагреда попыталась снова, с удвоенной силой, но все было тщетно; ее плечи и колени пробуксовывали на шерстяном одеяле, и их лихорадочные движения ничуть не помогали ей двигаться вверх.

Матис встал на четвереньки у верхнего конца трубы и заглянул внутрь. – Хватайся за одеяло, – шепотом сказал он. Он подтолкнул ткань в сторону Сагреды, дав ей возможность ухватиться за образовавшуюся складку. Затем он взял в руки верхний край одеяла и начал распрямлять колени, поднимая Сагреду вверх.

Когда ее руки поднялись над верхом трубы, она жестом попросила Матиса остановиться и, подтянувшись, преодолела остаток пути своими силами. – Что ж, это было просто очаровательно, – произнесла она, жадно хватая ртом воздух. Поднявшись на ноги, она осмотрела себя и свою команду; в таком виде они вряд ли годились для встречи с королевской знатью, однако самые пахучие следы своего вторжения им, похоже, удалось оставить где-то на полпути между одеялом и выброшенными галошами.

Матис затолкал одеяло внутрь трубы, после чего они с Люси поставили решетку на прежнее место, закрепив ее настоящими нарезными болтами. По плану они не должны были возвращаться тем же путем и собирались покинуть дом через парадную дверь.

Отвернувшись от уборной, Сагреда обвела взглядом весь остальной подвал. В середине комнаты располагалась лестница, по которой можно было попасть наверх; в противоположной стене имелась дверь с небольшим зарешеченным окном – вход в другую комнату на том же этаже.

Матис взял в руки лампу и пригасил пламя по пути к лестнице. В тусклом свете огня Сагреда заметила какое-то движение позади решетки в соседней комнате. Раздался звон металла о камень, за которым последовал тихий, измученный выдох.

Она забрала у Матиса лампу и подошла к двери. Даже если там и были свидетели, грабители уже выдали свое присутствие, но Сагреде, тем не менее, нужно было точно знать, чем именно они рискуют. Она подняла лампу на уровень окна и вгляделась внутрь.

К стенам и полу камеры было приковано не меньше дюжины фрагментов тел. Некоторые напоминали разрезанных по вертикали людей, которых они встретили в канализации; у других разрезы располагались иначе. Часть из них были грубо сшиты в единое целое и по виду напоминали галлюцинаторные кошмары в стиле Босха – составные тела из двух туловищ с общей парой ног или головами, прикрепленными на месте конечностей. Те, у кого были глаза, поворачивались к свету, а ребра, если таковые имелись, начинали двигаться то вверх, то вниз, однако подобия криков, которые пытались издать эти несчастные существа, были сродни звуку промокших картонных коробок, смявшихся под весом чьей-то ноги.

Сагреда вернулась назад и знаком намекнула остальным, чтобы они продолжали подниматься по лестнице.

Когда компания добралась до первого этажа, Люси взяла лампу и повела их по длинному коридору. На стенах через равные промежутки висели масляные портреты; некоторые казались по-настоящему чопорными, другие выделялись готической невменяемостью, но нужного ей оттенка синего не было ни на одном из них.

Через некоторое время они оказались в гостиной. – Посветите вверх, – прошептала Сагреда. – Фортепиано, шкафы и полки, диваны и небольшие столики почти не привлекли ее внимания. Они были всего лишь досадными помехами, которые отбрасывали тени, скрывавшие настоящие сокровища этой комнаты. Стены гостиной были увешаны картинами: сценами из греческих мифов, сценами из Библии, сценами противоборствующих армий… и сценами морских баталий.

От увиденного Сагреда испытала такую смесь экстаза с толикой недоверия, что на секунду-другую у нее закружилась голова; ей казалось немыслимым, что спустя столько времени ее поиски, наконец-то, увенчались успехом; все это наверняка было жестоким обманом, ведь именно из него был создан окружающий их мир. Но затем это ощущение прошло, и Сагреда проследовала к картине, которая привлекла ее внимание. Корабли пылали, но море выглядело спокойным. Никаких серо-зеленых, взбитых штормами, вод – только безмятежный океан синевы.

Сначала она подумывала просто соскрести немного краски в качестве образца, но потом поняла, что разумнее будет захватить с собой картину целиком, чтобы иметь в распоряжении как можно большую палитру цветов, вместо того, чтобы ограничиваться парой фрагментов, которые при более ярком освещении могли оказаться ошибочными. Она сняла картину со стены и обернула ее тканью.

Затем она поклонилась их проводнику. – Мисс Люси, не будете ли вы так любезны провести нас к выходу?

Где-то в дома грузно захлопнулась дверь. Люси погасила светильник. Комната, впрочем, оставалась в полной темноте лишь несколько секунд, прежде, чем в дальнем конце коридора показался свет газовых ламп.

Сагреда услышала шелест одежды – вероятно, кто-то снимал пальто – вслед за которым раздался женский голос. – Они вели себя со мной так грубо! Поверить не могу! Если я хочу, чтобы меня называли леди Годвин, значит меня и должны звать леди Годвин.

– Таков исторический факт: она взяла себе фамилию мужа, – ответил мужчина.

– Да, но только потому, что у нее не было выбора! Думаешь, если бы она была частью вампирской аристократии, то стала бы прогибаться под такие традиции?

– Ммм, ты уверена, что она бы предпочла стать какой бы то ни было аристократкой, учитывая ее политические убеждения?

– В британской палате лордов же есть социалисты, верно? – возразила женщина.

– Ты это чуешь? – немного помолчав, спросил мужчина.

– Чую что?

– Ты правда не чувствуешь этот запах? Наверное, эта твоя штука засорилась.

– Ты о чем вообще?

Мужчина досадливо вздохнул. – Ну, знаешь… тот баллончик спереди шлема, сразу под защитными очками. Вокруг него есть сетка, но отверстия, мне кажется, иногда забиваются. Попробуй щелкнуть по нему пальцем.

Оба клиента затихли. Люси заметила взгляд Сагреды посреди теней гостиной и жестом велела спрятаться позади книжного шкафа. Сагреда послушалась без лишних раздумий, положившись на опыт своей сообщницы.

– Ладно… да, теперь я его чувствую, – сообщила женщина. – Мерзость какая! Думаешь, один из наши экспериментов выбрался из подвала?

– Может быть, – ответил мужчина. – Но запах, похоже, идет из зала.

До Сагреды донесся звук приближающихся шагов. Она напряглась, жалея, что не видит, где сейчас находится Матис. Пара обычных домовладельцев не создала бы особых затруднений – особенно если речь шла о клиентах, которых Матис мог устранить без зазрения совести – но фраза «вампирская аристократия» пришлась ей не по душе.

– Подожди! – прокричал мужчина. Шаги остановились, после чего он ворчливо произнес: «Ну да, ну да: горячие русские цыпочки жаждут встречи с супружеской парой широких взглядов, чтобы оказать ей помощь в удовлетворении своих фантазий. Сколько раз они будут показывать мне эту хрень, прежде чем поймут, что я не собираюсь переходить по ссылке?»

– Не будь ты таким жадным, мог бы просто отключить рекламу, – с упреком заметила женщина.

– Жадным? Пять долларов в месяц – это настоящий грабеж!

– Тогда хватит жаловаться. Ты сам на это согласился.

– И на что у них только деньги уходят? – возразил мужчина. – Книги, которые они используют в качестве первоисточника, – это либо общественное достояние, либо пиратские копии. Программы для конструирования миров имеют открытый исходный код. Карты мозга, которыми они пользуются доя создания компов, взяты из журналов со свободным доступом. Получается, я должен выкладывать по пять долларов в месяц, чтобы покрыть стоимость аренды серверов?

– Ну… тогда строй глазки своим русским цыпочкам, лорд Скрудж, а я пока выясню, откуда взялась эта вонь.

Сагреда расслышала лишь звук поскрипывающих половиц, так что женщина, судя по всему, решила подкрасться на цыпочках. В своем укрытии, не дававшем ей увидеть ни Матиса, ни Люси, она чувствовала себя трусихой, которая просто прячется вместо того, чтобы со всех ног броситься к двери и загородить ее широкой капитанской талией. Однако факт оставался фактом: крадущаяся по коридору скромная любительница безвкусного чтива, которая, встреться они в одном автобусе, не осмелилась бы даже шикнуть на плотский эквивалент Сагреды, здесь была наделена силой вырвать им всем глотки, а после – благодаря полному отсутствию эмпатии – могла просто снять свои защитные очки и уснуть сном младенца.

Женщина снова подала голос, на этот раз аккурат из дверного проема. – Он точно тянется отсюда! – сообщила она своему партнеру голосом, напоминающим сценический шепот. Возможно, ее «эксперименты» были настолько тупоголовыми, что не догадались бы о ее присутствии даже по этим словам. Либо ей просто не было до этого дела. Сильно ли она была заинтересована в этой игре при тратах пять баксов в месяц? В худшем случае она может просто заказать пиццу.

Раздался звук столкнувшихся тел, и женщина в ужасе – если не от боли – закричала. Выйдя из своего укрытия, Сагреда увидела Матиса, который стоял перед леди Годвин, обхватив ее руками и раз за разом впивался клыками в ее сонную артерию, попеременно наполняя рот кровью и сплевывая ее на пол. Его жертва была сильна и отчаянно сопротивлялась, но на стороне Матиса был эффект неожиданности, и несмотря на разницу в возрасте и вампирском престиже, его атака постепенно отнимала у женщины силы.

Сагреда подбежала к камину и вытащила из него длинную металлическую кочергу. Когда она подошла ближе, оба вампира с яростью взглянули на нее, как пара дерущихся котов, которые скорее расцарапают друг друга, чем стерпят вмешательство человека. Но она пришла сюда вовсе не для того, чтобы играть роль миротворца для домашних животных.

Сагреда что есть силы вонзила кочергу между ребер Годвин; писательница, взявшая на себя роль сомнительного вивисектора, завизжала и, выкашляв черную струйку крови, запачкавшей ее атласный вечерний наряд, рухнула на пол. Сагреде стало дурно; даже если VR-обвязка защитит ее жертву от любых неприятных ощущений, увиденное явно выставляло их обеих не в лучшем свете.

Матис бросил свою мертвую добычу и ухватился за Сагреду, будто в гневе решил наказать ее за обманный маневр, лишивший его животного наслаждения схваткой. Сагреда не поддалась. – Убери от меня свои херовы руки! – рявкнула она.

– Что здесь происходит? – раздраженно спросил лорд Шелли. Матис повернулся, чтобы вступить с ним в схватку, но на этот раз атака из засады не удалась; более старший мужчина схватил его за грудки и отшвырнул в сторону; закон сохранения импульса на него, похоже не действовал: бросив Матиса в угол комнаты, Шелли не почувствовал и намека на отдачу.

Пока он с ужасом разглядывал тело убитой жены, Сагреда медленно ретировалась. Напоминать этому придурку, что происходящее не более, чем игра, было совершенно бессмысленно – ее бы просто удалили.

Поэт-вурдалак взглянул на капитана и с криком отчаяния распахнул свою клыкастую пасть.

– Сюда, о сильные, и головы склоните?[3]– угодливо подсказала Сагреда.

В этот самый момент Люси решила рвануть к двери. В ответ Шелли развернулся, ухватил ее за тонкую руку и, наклонившись, вонзил в нее свои клыки – по-видимому, побоявшись наносить удар в привычное место из-за ее чесночного ожерелья. Сагреда прыгнула вперед и со всей силы, на которую был способен смертный капитан, врезала ему кулаком по краю рта; к ее собственному изумлению, удар хватило, чтобы оторвать челюсти вампира от плоти Люси. Девочка кричала от боли и ужаса; Сагреда, стараясь действовать как можно быстрее и сильнее, продолжала избивать Шелли своей массивной правой рукой, нанося удары в то же самое место повыше подбородка; она слышала, как трещат и дробятся кости, но не знала наверняка, касалось ли это лишь ее собственных кулаков.

– Отойди в сторону, любовь моя, – спокойно прошептал ей на ухо Матис.

Она послушалась. Шелли поднял глаза, но среагировать не успел. Матис вогнал кочергу ему в грудь до самого позвоночника.

Шелли обмяк, и Люси с таким же безжизненным видом рухнула на землю рядом с ним. Матис снял свое пальто и, оторвав один рукав, обмотал его вокруг запястья девочки на манер жгута.

– Что ты делаешь? – спросила Сагреда. – Это слишком туго, ты же не… – Она подавила накативший из отвращения всхлип. – Не отрезай ей руку!

– Я и не собираюсь, – пообещал Матис, – но чтобы вывести яд, нам нужно действовать быстро. А я этого сделать не могу, иначе станет только хуже.

Сагреда пристально посмотрела ему в глаза. – Что?

– Я буду давить; тебе придется отсасывать кровь из раны и сплевывать.

– Ты уверен, что это сработает?

– Скорее, иначе она либо лишится руки, либо сама обратится в вампира.

Сагреда, не теряя времени, снова зажгла лампу, чтобы лучше видеть, после чего опустилась на колени и взялась за дело. Когда последняя капля крови была высосана или выплюнута на ковер, и рука Люси приобрела мертвенно-белый цвет, Матис ослабил жгут. Плоть порозовела, и раны от укусов на запястье снова начали кровоточить.

– Не останавливай кровь сразу, пусть с ней выйдет еще немного яда, – настоял Матис.

– Откуда ты все это знаешь?

– Просто догадка, – признался он. – Я кое-что слышал от других вампиров, но не знаю, все ли понял правильно.

Сагреда сидела на запачканном кровью полу, прижимая к груди голову Люси. Игровой движок не отслеживал распространение яда, используя хитроумные жидкостнодинамические модели сердечно-сосудистой системы; в действительности он делал лишь грубую прикидку последствий, к которым могли привести их действия с учетом идиотских правил игры, а затем просто бросал свои алгоритмические кости.

Ими двигала любовь и мечта, но игра, тем не менее, могла поступать так, как ей заблагорассудится.

Глава 8

Вскоре после заката зевающий Матис вышел из капитанской спальни с осоловелым взглядом. – Тебе удалось поспать? – спросил он Сагреду.

– Пару часов, в районе полудня, – ответила она. – Но теперь все готово. – Сагреда указала на мозаику. – Тебе надо только ее проверить.

– Хорошо. – Пытаясь отогнать от себя остатки сна, Матис несколько раз шлепнул себя по лицу. – Как твоя рука?

– Все еще сломана. Но скоро, я надеюсь, она мне уже не потребуется.

Матис выдавил из себя оптимистичный кивок. – А Люси?

– На вид стабильна, – ответила Сагреда. – Пульс регулярный, жара нет.

Матис расположился в ближайшем кресле и развернулся лицом к Сагреде. – Игра не станет мириться с тем, что пара самых знаменитых персонажей были просто так вырезаны из сюжета. Однако СлизьНет не будет перезагружать всю «Полночь», пока город кишит клиентами, для которых важна целостность игры. Так что лично я вижу здесь два варианта. Во-первых, они могут поскрести по сусекам и применить какой-нибудь некромантский фокус, вернув супругов Шелли к жизни при помощи открытого акта воскрешения, который бы вогнал в краску даже Сигурни Уивер. Во-вторых, они могут сделать вид, что случившееся прошлой ночью на самом деле никогда не происходило и просто удалить свидетелей.

– Мы с тобой можем покинуть это место, как только ты проверишь мозаику, – сказала Сагреда. Она мельком взглянула на диван, где неподвижно лежала Люси. – Но я не знаю, согласится ли она составить нам компанию.

– Все, что нам остается – это рассказать ей правду, – заметил Матис.

– Если говорить по правде, то мы и сами не знаем, готовы ли к этому прыжку. – Сагреда потерла здоровую сторону своей раздробленной руки; на ощущение боли это не повлияло, но хотя бы помогло от нее отвлечься.

– Верно. Но что ты предлагаешь? Отправиться в круиз по еще двадцати мирам, надеясь обнаружить в них новые подсказки?

– Если в «3-адике» исполняются любые желания, почему оттуда никто не возвращается? – спросила она.

– Может быть, там настолько хорошо, что никто не хочет уходить?

– Даже на пару дней, чтобы рассказать об этом мире остальным?

– Не знаю, – признался Матис.

– Что такое «3-адика»? – спросила Люси. Ее глаза были открыты, а сама она демонстрировала все признаки человека, находящегося в полном сознании.

Сагреда принесла кувшин с водой. – Давно ты проснулась? – спросила она, передавая девочке стакан.

– Давненько. – Люси выпила воду одним большим глотком, после чего вышла, чтобы воспользоваться ночным горшком. Вернувшись, она сказала: «Я ведь помогла вам закончить мандалу, не так ли? Так что вы просто обязаны раскрыть мне природу ее сил».

К этому вопросу Сагреда готовилась целый день. – Она перенесет нас в мир, где расстояния между числами не такие, как здесь.

Люси нахмурилась, но ее лицо выражало, скорее, интригу, чем снисхождение.

– Смотри, все числа можно расположить на прямой линии, – объяснила Сагреда. – Как номера домов на одной улице. Тогда расстояние между двумя домами совпадет с разностью их номеров: номер двенадцать окажется на два дома дальше, чем десятый… в большинстве случаев. – В чем бы ни заключалась историческая правда, эта версия викторианского Лондона, похоже, так и не определилась, следует ли придерживаться последовательной нумерации домов на обеих сторонах улицы, или же перейти на более привычное основателями Сагреды правило «чет-нечет».

– То есть вы отправляетесь в мир, где дома стоят как попало? – предположила Люси.

– Пожалуй, хотя это и не объясняет всей сути. – Сагреда подошла к письменному столу, взяла лист бумаги и принялась вырисовывать небрежные чернильные овалы. – В «3-адике» числа похожи на яйца в воробьином гнезде. Ноль, единица и двойка занимают одно и то же гнездо, и расстояние между любыми двумя из них равно единице.

– Между единицей и двойкой один шаг, – сказала Люси. – И между нулем и двойкой… тоже?

– Именно, – подтвердила Сагреда. – Правила арифметики не меняются: два минус ноль по-прежнему равно двум, а не единице. Однако законы геометрии становятся другими, и расстояние уже не совпадает с разностью чисел.

– Но где же тройка? – спросила Люси. – Где семьдесят три?

– Каждое из нарисованных мной яиц, – ответила Сагреда, – само по себе является миниатюрным гнездом. Яйцо под номером 0 – это гнездо из чисел ноль, три и шесть. Яйцо под номером 1 – гнездо из чисел один, четыре, семь. Яйцо под номером 2 – гнездо из чисел два, пять, восемь. – Она вписала новые числа внутрь овалов.

– То, что вы написали, я вижу прекрасно, – признала Люси, – но я не понимаю, какой в этом смысл.

– Чем меньше гнездо, в котором находится пара чисел, тем они ближе друг к другу, – объяснила Сагреда. – Расстояние между нулем и единицей равно единице, потому что именно таков размер минимального гнезда, в котором находятся оба этих числа. Но если мы возьмем, к примеру, ноль и тройку, которые расположены в более мелком гнезде, расстояние между ними окажется меньше. Если говорить точнее, то оно будет равно одной трети – так же, как и расстояние между пятеркой и восьмеркой, или четверкой и семеркой.

– И дальше вы просто повторяете этот абсурд снова и снова? – спросила Люси.

Сагреда улыбнулась. – Именно. Каким бы большим ни было число, чтобы досчитать до него, ты просто заменяешь яйца на все более мелкие гнезда, по три штуки в каждом.

Какое-то время Люси сидела, размышляя над услышанным, но что-то, очевидно, не давало ей покоя. – Вы говорите, что расстояние между нулем и тройкой равно одной трети, – наконец, сказала она. – Но где же среди этих гнезд находится сама одна треть? Я могу пройти треть расстояния между двумя домами и понимаю, что это означает на Бейкер-стрит, но как увязать это с воробьиными яйцами?

– Одну треть нужно искать снаружи первого гнезда. – Сагреда добавила еще два яйца – такого же размера, как и первое, – а затем заключила все три в еще больший овал. – Если ты добавишь одну треть к любому числу из первого гнезда, то окажешься во втором. Добавишь две трети – и попадешь в третье. Любые два числа, оказавшиеся в разных частях этого нового, большого гнезда, будут находиться на расстоянии в три единицы, потому что именно такой размер имеет окружающее их гнездо. И прежде чем ты спросишь, где находится одна девятая: на бумаге для нее не хватит места, но суть этой закономерности ты уже наверняка поняла.

Люси впитала ее слова, но вопросы на этом не закончились. – А как быть с одной второй?

Сагреда утомилась; ей пришлось сделать паузу и подумать. – Она находится внутри гнезда, с которого начался мой рисунок – где-то на единичном расстоянии от нуля.

– Но где именно? – не унималась Люси. – Разве для нее есть место? Мне понятно, что любое число, до которого я могу досчитать, можно выразить и при помощи этих яиц…, но как втиснуть туда еще одно?

Матис усмехнулся и вытянул руки над головой. – Отличный вопрос! – заметил он. – У моего друга ушел почти весь день, чтобы убедить меня в правильности ответа.

Сагреда на мгновение закрыла глаза и сосредоточилась. – Первым делом ты идешь к двойке. Затем добавляешь три и получаешь пять. Затем добавляешь девять, что дает в результате четырнадцать. Затем добавляешь двадцать семь… и так далее. На каждом следующем шаге ты добавляешь втрое больше, чем на предыдущем.

– И где же конец? – спросила Люси, лицо которой приняло настолько лукавое выражение, как будто она собиралась взять на себя роль кукушки и выкинуть оказавшееся в конце цепочки яйцо прямиком из гнезда.

– Нигде! – вмешался Матис. – Это продолжается до бесконечности! Что может показаться полной чепухой, однако в «3-адике» это не более абсурдно, чем путь Ахиллеса, который в нашем мире может пройти сначала половину дороги, потом четверть, потом восьмушку и так далее – преодолевая на каждом шаге все более короткий отрезок пути. Потому что в 3-адике прибавление втрое большего количества переносит тебя на втрое меньшее расстояние. Пятерка сама по себе довольно близка к одной второй, но четырнадцать находится еще ближе, сорок один – тем более. Потому что удвоив каждое из этих чисел, ты всегда получишь в результате единицу… с небольшой добавкой, которая равна многократному произведению тройки на саму себя и с ростом числа произведений все меньше и меньше отличается от нуля.

Люси уже было открыла рот, чтобы возразить, но потом снова его закрыла. Она начинала понимать. Сагреда еще ни разу не встречала компа, который, столкнувшись с возможностью избавиться от выученной беспомощности своего персонажа, знал бы об арифметике меньше человека, получившего достойное среднее образование в американской школе времен расцвета космической гонки. А каждая сотая комбинация мозговых карт вполне могла произвести на свет личность, которая, благодаря унаследованным познаниям в области рекреационной математики, как минимум, знала о существовании «p—адических чисел», где в качестве p (2, 3, 5,…) могло выступать любое простое число.

Но к тому моменту, когда в свет вышла книга под названием «3-адика», основателей компов уже, по всей видимости, не было в живых. А о попытке ее геймификации со стороны СлизьНета они знали лишь, благодаря подслушанным разговорам клиентов, комментарии которых на этот счет обычно сводились к фразам типа «от этой хрени у меня мигрень была хуже, чем x», где x варьировалось от игрока к игроку.

Люси и сама, похоже, ожидала, что у нее вот-вот разболится голова. – Не знаю, будут ли улицы в вашем новом мире похожим на гнезда, – заметила она, – но лично я в таком месте, скорее всего, бы заблудилась.

– Но главная прелесть в том, что еще проще там будет заблудиться силам, которые притесняют тебя в этом мире – добавила Сагреда.

Люси покачала головой. – Меня здесь никто не притесняет. Я легко избегаю встреч с важными шишками – не важно, носят ли они с собой острые бритвы или пытаются присосаться к мое шее. Прошлой ночью я оказалась в затруднительном положении, в которое мне не следовало попадать, но больше я такой ошибки не совершу.

Сагреда не видела иного выхода, кроме как рассказать Люси всю правду. – Это место не настоящий Лондон, – сказала она. – Это всего лишь скверная история, которую недостойные люди придумали ради заработка на никудышной рекламе. При помощи своих машин они дали нам жизнь, воспользовавшись останками, которые с тем же успехом можно было добыть у расхитителей могил, а потом разрезали их на части и заново сшили, чтобы создать марионеток, готовых играть в их чудовищной пьесе.

Люси отрывисто рассмеялась, придав своему голосу как будто бы напускную развязность. – Вы, капитан, похоже, так хотели унять боль после вчерашних кулачных боев, что слегка переусердствовали с опиумной настойкой. – У Сагреды, однако же, имелись подозрения, что этот опиумный сон был пугающе схож с космологией, которую обрисовал Люси последний контактировавший с ней путешественник.

– Мир, в котором мы живем, как и десять тысяч ему подобных, был создан десятью тысячами механических обезьянок, которые пережевывают гнилые фрукты и выплевывают жмых, – сказал она. – Но что, если бы в бочке с червивыми яблоками случайно оказался гладкий мраморный шар, который бы раздробил этим обезьянкам челюсти? Механические обезьянки слишком глупы, чтобы перестать жевать, когда им в рот попадает что-то неожиданное, поэтому ущерб от одного такого шарика может достигать колоссальных размеров. А пробив в этом механизме дыру, ты получишь возможность пробраться в его внутренности, где можно от души забавляться, играя с пружинками и шестеренками. Вот почему 3-адика может стать ключом к свободе: ей хватит сил, чтобы сломать обезьянке челюсть.

Матис встал с кресла. – Мне стоит заняться проверкой мозаики, – сказал он.

– Не хочешь сначала поесть? – спросила Сагреда.

– Нет, нескольких глотков крови из древних вен ее светлости мне, похоже, хватит надолго. Он сел за письменный стол и начал прилежно изучать заметки Сагреды.

Сагреда подсела к Люси на диван. – Примерно через час домовладелица принесет мне ужин, – сказала она. – Так что вам с Матисом надо будет ненадолго спрятаться, но потом, когда на горизонте будет чисто, я с радостью разделю с вами трапезу.

– К тому моменту я уже вернусь в свое логово, – решила Люси.

– То, что ты видела прошлой ночью, может поставить твою жизнь под угрозу, – ненавязчиво заметила Сагреда. – Если люди, которых мы убили, слишком важны для сюжета, есть шанс, что содеянное будет обращено вспять – но если законы вашего мира этого не позволят, нас придется отправить в утиль, чтобы смягчить последствия лжи.

Хотя Люси не была готова принять сказанное на веру, в предостережении Сагреды прозвучало нечто, заставившее ее обеспокоиться. – Я могу выяснить, что произошло в том доме после того, как мы оттуда ушли, – сказала она. – Вам станет легче, если окажется, что этих кровопийц похоронили, а их щегольские наряды достались аукционисту?

– Лишним такое знание точно не будет, – согласилась Сагреда. – Но сможешь ли ты это выяснить, никому не рассказывая о случившемся?

– Я вам не какая-то болтушка! – оскорбленно воскликнула Люси.

– Я имею в виду не полицию, – подчеркнула Сагреда, – а вообще всех. Включая людей, которым ты готова доверить собственную жизнь. Они тоже будут в опасности, если ты им об этом расскажешь.

– Предоставьте это мне, капитан, – сказала в ответ Люси. – Я вернусь с новостями еще до того, как вы закончите свой ужин.

Глава 9

– Как по мне, лучше и не бывает, – объявил Матис, откладывая мозаику в сторону и протирая глаза. – На нам надо принять в расчет одно небольшое осложнение.

– А именно? – спросила Сагреда.

– Словарь Пейяма был откалиброван относительно солнечного света, – ответил он. – Когда цвета расположены на белом фоне, мы воспринимаем их правильно при любом освещении, но это всего лишь результат компенсации со стороны нашей зрительной системы. Сами графические процессоры моделируют не наше восприятия, а физические законы оптики; цвет пикселей, которые они выдадут, зависит от источника света.

О том, что им придется иметь дело с дополнительными трудностями, Сагреда узнала в тот самый момент, когда Матис объявился у нее на квартире в своем новообретенном, светочувствительном состоянии, однако поиски кобальтовой сини поглотили ее настолько, что проблема едва не вылетела из головы. – Хорошо, значит утром нам придется осветить мозаику при помощи зеркала, чтобы солнечный свет не сжег тебя дотла.

– Звучит неплохо. – Бросив взгляд на стол, Матис указал на набор деревянных реек рядом с промокательной бумагой. – Вижу, ты уже подготовила детали для триггера. Так что можем приступать к делу.

– Само собой.

Они работали вместе, и по большей части молча. Их паре так много раз приходилось повторять одну и ту же процедуру, что новая задача, потребовавшая пропустить солнечный свет через щелку в занавеске, а затем при помощи капитанского бритвенного зеркала направить его на собранную мозаику, казалась чем-то вроде приятной смены обстановки, которая не даст им расслабиться на фоне рутины. Но для Сагреды самым сложным было перестать беспокоиться о Люси.

Матис разместил отвес на главной направляющей нити, протянутой через всю комнату от крепления на стене до самодельного мольберта, игравшего роль подставки для мозаики, после чего отметил на полу обзорные точки, предназначенные для себя и Сагреды. – Насколько я понимаю, высоту глаз Люси ты не знаешь?

– Мне стоило снять мерки, пока она спала.

– Уже почти полночь, – заметил Матис. – Ты правда веришь, что она вернется?

– Она обязана.

– Может быть до нее дошли слухи, что Перси и Мэри стали исключением из кодекса вампирских убийц, – предположил Матис. – В таком случае спектакль может продолжаться, и никому не придется исчезать: Шелли получат возможность отомстить своим обидчикам, а Люси уже не будет им помехой – она всего лишь разнесет эту новость по городу, и все жители «Полуночи» узнают, насколько сложно их убить. Кол в сердце – да пожалуйста! Они как тот парень с дурацкой прической из «Старикам тут не место».

– Мои этого фильма не смотрели, – рассеянно ответила Сагреда. – Подойдя к окну, она взглянула на протянувшуюся под ним улицу. Люси стояла рядом с домом, снаружи набегали волны тумана.

Она жестом предложила Матису подойти и взглянуть самому.

– Ну ладно, – сказал он. – Мне спуститься и попробовать ее уговорить? Может быть, если я стану напевать «Считай себя»[4] этого хватит, чтобы она согласилась составить нам компанию. Танцевальный номер у меня вряд ли получится.

– Я сама схожу.

– Только не в одиночку, не в такой час.

Они вышли вместе.

Люси, должно быть, так и не решила, стоит ли отправиться в путешествие вместе с Сагредой и Матисом, но когда они приблизились, убегать не стала. – Что ты узнала? – спросила Сагреда.

– Сегодня ночью остальные кровопийцы собираются провести церемонию, чтобы вернуть к жизни убитую вами пару. Там будут все знаменитые чародеи: Ди, Кроули, Тесла, Твен.

– Твен? – испуганно переспросила Сагреда.

– Я так и знал! – торжествующе воскликнул Матис. – СлизьНет еще ни разу не сталкивался с правилом, которое не был бы готов нарушить.

– Значит, тебе, скорее всего, ничего не грозит, – сказала Люси Сагреда. – Но ты все равно можешь отправиться с нами, если захочешь.

– Я не могу бросить своих друзей, – ответила Люси. – Кто станет за ними приглядывать, если я исчезну?

– Хотя бы побудь с нами до утра, – предложила Сагреда. – В такую ночь оставаться на улице не стоит. – Туман был настолько густым, что она едва видела Матиса, который в нетерпении прохаживался позади Люси.

Люси колебалась. Она не торопилась возвращаться к ним с новостями, неважно хорошими или дурными, и на то была вполне очевидная причина: она боялась, что может поддаться искушению и просто сбежать от тягот «Полуночи» ради безумной мечты капитана. Настоящему карманнику девятнадцатого века слова Сагреды показались бы полной чепухой, но в случае Люси им все же удалось пробиться сквозь барьер стокгольмского синдрома и вытрясти из щели на дне ее разума пару замшелых воспоминаний о двадцать первом веке.

– Вот так и умирают предатели! – прошептал мужской голос.

Подняв глаза, Сагреда увидела густую алую дымку, заполнявшую туман в том месте, где стоял Матис. В воздухе петляли размытые очертания клинков, рассекавших то, что осталось от его тела.

Вскрикнув от ужаса, она притянула к себе Люси, чтобы убрать ее подальше от этой бойни. Но затем Сагреда просто застыла на месте: она должна была что-то сделать, должна была придумать, как его спасти. Она завороженно наблюдала за танцующими клинками, будто могла обратить их движение вспять, вложив в свой взгляд достаточно сил.

– Он погиб! – закричала Люси, потянув Сагреду за руку и попытавшись высвободиться из ее хватки. Сагреда выпала из транса и отпустила девочку, а затем, секунду спустя, развернулась и помчалась следом – так быстро, что ей стало казаться, будто земля накренилась и она несется под уклон и, попытавшись остановиться, просто полетит вниз кувырком.

Следя взглядом за Люси, которая то исчезала среди подсвеченных газовыми фонарями клубов тумана, то появлялась вновь, Сагреда недоумевала, с какой стати решила спасаться бегством. Ей следовало остаться и умереть рядом с Матисом. Только так они могли обрести мир. Иного пути к свободе у них не было.

Бледная фигура Люси растворилась в темноте. Грудь капитана будто начало сжимать каким-то орудием пытки, но Сагреда, мокрая от пота и сконденсировавшей влаги, продолжала бежать, ожидая, что ватага наемных убийц вот-вот обрушится на нее с высоты и утащит в небо, откуда она, наконец-то, прольется на землю дождем кровавых брызг вперемешку с ошметками хрящей, и все будет кончено.

Посреди теней появился мальчик, который жестом велел Сагреде следовать за ним. Это был Сэм. Когда мальчик свернул с улицы, они, промчавшись по переулку, спустились по лестнице в черный как смоль подвал. Сагреда услышала стук закрывшейся двери.

Кто-то зажег лампу. В этом месте она встречалась с Люси, чтобы спланировать их налет на особняк; сейчас здесь кроме них находилось еще с полдюжины детей.

Сагреда села на голый деревянный пол и закрыла лицо руками.

– Ради наших поисков они в лепешку разбиваться не станут, – сказала ей Люси. – Ваш друг был одним из них – вот почему они решили наказать его в назидание всем остальным.

– Это же бред собачий, неужели ты этого не понимаешь? – спросила, не поднимая глаз, Сагреда. – Если и есть два племени, члены которых поклялись друг другу в верности, то в одном из них клиенты, а в другом – все мы, неважно, с клыками или без. Мы должны убивать их без всякой пощады, при любой возможности, пока они не возненавидят эту игру до такой степени, что, наконец, оставят нас в покое и займутся боулингом.

Люси промолчала. Сагреда прижала основания ладоней к своим глазам. Она не знала, как горевать о Матисе; ледяная заноза в сердце, доставшаяся от личностей-основателей, нашептывала ей, что он всегда был не более, чем цифровой мешаниной, составленной из грубых аппроксимаций людей, которых уже давно не было в живых. Как и она сама. Чем раньше она найдет способ стереть свое существование, тем лучше.

И она знала, как этого добиться. Это будет быстро, безболезненно, легко и необратимо. Ей нужно было просто изменить мозаику так, чтобы та отсоединила ее от мира «Полуночи», не помещая во входную очередь очередного мира. Ее разум перестанет исполняться, и в течение нескольких миллисекунд встроенный в СлизьНет сборщик мусора освободит занимаемую ею память, чтобы впоследствии найти ей более полезное применение.

Сагреда убрала руки от лица и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Спасибо тебе за помощь, но сейчас мне пора идти. – Сунув руку в карман, она вытащила все монеты, которые были у нее при себе и выложила их на пол. Затем она встала и направилась к двери.

– Побудьте здесь, пока не взойдет Солнце, капитан, – сказала Люси. – Вы можете подождать до утра – причин для спешки больше нет.

Сагреда остановилась, как вкопанная, и Люси – ведя капитана, как послушное, но неуклюжее животное, – проводила ее к лежавшему в углу матрасу.

Глава 10

Сагреду разбудила узкая полоска света, проникшего внутрь подвала. Луч не касался ее кожи, но света, которым он наполнил комнату, оказалось достаточно, чтобы пробиться сквозь веки и вывести Сагреду из ее прерывистого сна.

Карманники по-прежнему спали. Кто-то снял с капитана туфли, которые теперь стояли рядом с матрасом; захватив их, Сагреда бесшумно направилась к двери. Будет лучше, если ей не придется с ними прощаться.

Она уже была на полпути к квартире капитана, когда рядом с ней появился Сэм.

– Чего тебе? – просила она онемевшим голосом.

Он замешкался, будто набираясь храбрости. – Я помню, как Нил Армстронг ступил на поверхность Луны, – сказал он.

– Мои поздравления, – сказала в ответ Сагреда. В ее словах не было сарказма, но она и понятия не имела, какой реакции он ожидал, делясь с ней этим откровением.

– Люси поделилась со мной вашими рассказами, хотя сама верит в них только наполовину, – настаивал Сэм. – Но я знаю, что это правда.

– Значит, ты осознаешь, где находишься и что из себя представляешь. – Сагреда пожала плечами. – Молодец, что тут скажешь. Надеюсь, ты извлечешь из этого знания хоть какую-то пользу. Лично мне такие попытки ничего не дали.

– Вы не можете просто сдаться! – воскликнул Сэм, встревоженный ее безразличием. – Вы должны научить меня тому, что знаете. Я не могу и дальше здесь жить, на грани голода, делая вид, что вся эта сверхъестественная чепуха существует на самом деле. Выдавать себя за ребенка, хотя это не так. Я должен узнать, как отсюда сбежать.

Сагреда шла молча, вслушиваясь в топот подков и пытаясь подобрать слова, которые бы отвадили Сэма, не выставив ее чудовищем в собственных глазах. Пейяму потребовался не один месяц, чтобы объяснить своим ученикам все тонкости искусства межмировых путешествий. Этому мальчику – или же мужчине – она желала только добра, но задерживать в этом месте на столь долгий срок уже не могла.

Когда они уже подходили к дому миссис Троттер, ей в голову пришла идея. – Представь себе мир, похожий на смесь «Великого Гэтсби» и «Трех балбесов»[5] Смог бы ты какое-то время прожить в таком месте? Женщины свободной морали, кокаин, кейстоунские копы[6] чего еще желать?

– А вы сами туда не собираетесь?

– Нет, – ответила Сагреда, – но я могу дать тебе имена полдюжины людей, которые обучат тебя всему, что нужно. Многие путешественники, достигнув этого мира, приходят к выводу, что он им по душе. – Именно этот мир она посетила последним, пройдя через связный список, ведущий к миру «3-адики», так что для переноса наблюдателя в обратном направлении хватило бы и небольшого изменения мозаики.

Потом этот двухсторонний маршрут можно просто затереть, а дальше – наконец-то, обрубить нить, которая все это время связывала ее разум с окружающими мирами.

Когда они подошли к дому, Сагреда увидела на тротуаре темное пятно, но намеренно удерживала его на границе зрения, не желая сосредотачивать на нем свое внимание. Она проводила Сэма в квартиру капитана и составила для него список контактов.

– «Монтировка Мак Гилл»? – с сомнением прочитал он. – «Цианидная Салли»?

– Не переживай, – заверила его Сагреда. – Это не то же самое, что столкнуться с Джимми-Пилой в ночном Уайтчепеле[7] Насилие там – не более, чем фарс.

– Тогда почему вы не остались?

– Потому что все остальное тоже было фарсом.

Сагреда сняла с Сэма мерки. Проходя через щель в занавеске и отражаясь от зеркала, солнечный луч попадал аккурат на мозаику; она представила стоящего у мольберта Матиса, в том самом теле, которое служило ему оболочкой в их первую встречу. Сморгнув слезы, она сосредоточила свое внимание на геометрии и, рассчитав оптический центр для близко посаженных глаз Сэма, провела линию отвеса и мелом обвела на полу пару следов, чтобы новичку было проще увидеть мозаику под прямым углом.

В дверь постучали.

– Жди здесь и не шуми, – сказала она Сэму.

Открыв дверь, Сагреда увидела на лестничной площадке миссис Троттер. – Капитан, я была к вам снисходительна, – сказал она, – но и мое добродушие имеет границы.

– Не уверен, что понимаю вас, миссис Троттер.

– Я говорю о навещавшем вас джентльмене, которого убили прошлой ночью! Потом девочка,… а теперь еще и какой-то бродяга..! – Миссис Троттер покачала головой. – Это не дом для своенравных детей и извращенных щеголей-содомитов. Я надеялась, что вы будете приличным жильцом. А вы вместо этого превратили меня в тему для сплетен отсюда и до…

– К концу дня меня уже не будет, – категорично оборвала ее Сагреда. – Можете продать все мои пожитки или просто выбросить их на улицу, если пожелаете. – Она прикусила губу, сумев не проболтаться насчет тел.

Миссис Троттер, однако же, не успокоило даже это заявление. – Неслыханное дело! Держу пари, вы собираете удрать на континент, чтобы избежать наказания за ваши пороки! Впустите меня, капитан. Я хочу знать о ваших проделках!

– Не суйте нос в чужие дела, дамочка, – решительно заявила Сагреда.

– Это мой дом! – завопила миссис Троттер. – Меня касается все, что происходит в его стенах!

Сагреда захлопнула дверь и заперлась изнутри. Сделав несколько шагов по залу, она услышала, как в гостиной, где она оставила Сэма, что-то упало на пол. – Ты что, споткнулся о..?

Сэм растянулся на ковре. – Нет, нет, нет! – Сагреда проверила дыхание и пульс, но жизнь безвозвратно покинула его тело. – Я же просила подождать. – Скорее всего, он запаниковал из-за перепалки с миссис Троттер и в итоге решил, что может потерять свою единственную возможность сбежать из «Полуночи». Но Сагреда так и не успела объяснить Сэму, что ей придется подкорректировать мозаику, прежде чем та перенесет его в безобидный и во многом знакомый мир, который она обещала ему во время их последнего разговора.

Теперь разум Сэма находился в очереди, ведущей к миру 3-адики, и сам он не имел ни малейшего понятия, с чем столкнется после пробуждения. Люси, возможно, и поделилась с ним кое-какими обрывками полученных знаний, но даже она не смогла бы сориентироваться там без посторонней помощи.

Миссис Троттер колотила в дверь, обещая, что с минуты на минуту сюда заявятся семеро констеблей. Сагреда обхватила руками широкие плечи капитана и какое-то время просто покачивалась вперед-назад. – Прости меня, – прошептала она, будто была обязана извиниться перед Матисом за то, что поступала так, как он того и хотел.

Она подняла обмякшее тело Сэма и положила его на диван. Кем бы ни был мужчина, которого она только что отправила на тот свет, к жизни в новом мире он явно был готов не больше маленького ребенка. Сагреда обвязала вокруг талии леску и прикрепила ее одним концом к импровизированному мольберту, чтобы случайные жертвы закончились с ее падением. После этого она заняла отведенную ей отметку на полу.

Подняв голову, она заметила краешком глаза построенную из деревянных реек конструкцию, напоминающую картины Эшера – куб, который не мог существовать в действительности, а лишь выходил за рамки ожиданий небрежно написанного графического движка. Она слегка сместила взгляд и, добившись точного совмещения триггера с мозаикой, покинула свое тело.

Глава 11

В конце коридора располагалось нечто вроде магазинной кабинки для переодевания. Места в ней хватало только на одного.

– Вы первый, – сказал Сэм.

Сагреда увидела в зеркале свое лошадиное воплощение, но стоило ей встать к нему лицом, как отражение застыло и перестало повторять ее движения. Постояв какое-то время в замешательстве, она произнесла:

– Нет.

3-адийская лошадь сменилась обликом капитана.

– Нет.

Она продолжала двигаться вспять по списку своих предыдущих воплощений, пока, наконец, не увидела то самое, облаченное в небрежно сшитую тунику тело, в котором впервые обрела сознание.

– Да.

На поверхности зеркала появилось с десяток регуляторов-бегунков с подписями «возраст», «рост», «вес» и т. д.

– Менять ничего не нужно, – сказала Сагреда. – Подтверждаю. Готово. Окей.

Регуляторы исчезли, и изображение застывшей куклы сменилось отражением ее собственного тела, принявшего изначальный облик.

Она вышла в коридор.

– Капитан? – недоуменно спросил Сэм.

– Меня зовут Сагреда, – ответила она. – Это долгая история.

Сэм вошел в кабинку, и вернулся оттуда в образе повзрослевшего воплощения из мира «Полуночи» – те же непослушные светлые волосы, та же потрепанная – хотя и посвежевшая – одежда в викторианском стиле. Теперь ему на вид было лет двадцать пять.

– И что дальше? – взволнованно спросил он.

Рядом с кабинкой Сагреда заметила дверь, которой там раньше не было. Прохладная, слегка заостренная ручка цилиндрической формы казалась странной на ощупь; ее основатели знали это ощущение, но ни в одном из миров, где Сагреда жила лично, подобный стиль так и не стал нормой.

Открыв дверь, она оказалась в громадном помещении, заполненном рядами людей, сидящих за экранами компьютеров. Смысл изображений на мониторах оставался непонятным, но интуиция подсказывала ей, что это место больше похоже на центр управления полетами, чем на инвестиционный банк. Здесь были мужчины и женщины всевозможных возрастов и этнических принадлежностей, одетые в наряды самых разных стилей и эпох. Когда она сделала еще один шаг, один из мужчин заметил ее и легонько толкнул своего соседа. Она мельком оглянулась и жестом подозвала Сэма. Когда они вдвоем зашагали между рядами консолей, люди начали подниматься со своих мест и аплодировать им, приветливо улыбаясь новичкам, будто те только что вернулись из космоса.

Сагреда замерла и почувствовала, что ее буквально трясет от ярости. – А как же остальные! – закричала она. – Как быть со всеми остальными?! – Эти компы сумели найти трещины в мире «3-адики» и воспользовались ими, чтобы построить это крошечное, но уютное убежище – но если им удалось так глубоко зарыться в раздробленные челюсти механической обезьянки, почему же тогда они не перебросили в безопасное место всех узников СлизьНета?

К ней подошла женщина, одетая в платье с яркими узорами. – Меня зовут Мариам. Как мне к вам обращаться?

– Сагреда.

– Добро пожаловать, Сагреда.

Сэм, который до этого нерешительно стоял на месте, смущенный гневным выпадом своей спутницы, теперь сделал шаг вперед и представился.

– Все, кого вы видите в этой комнате, усердно трудятся ради того, чтобы остальные компы могли жить здесь вместе с нами. Но на это потребуется время. Возможно, вы тоже станете частью нашей команды после того, как отдохнете и освоитесь на новом месте.

Сагреду не интересовало обустройство нового дома; прежде всего, ей хотелось знать, чем занимались эти люди, имея в своем распоряжении настолько мощные эксплойты, что с их помощью можно было создать на пустом мест настоящий центр управления полетами без малейших подозрений со стороны СлизьНета.

– Я не понимаю, – сказал она. – Ведь здесь вам не грозит опасность! Вы невидимы! Над чем еще вам работать?

Мариам печально кивнула. – Все так: здесь мы в безопасности и скрыты от посторонних глаз. Но взамен каждому путешественнику, которому мы позволяем проникнуть извне – взамен каждому компу, бесследно исчезающему из игр – СлизьНет просто создает нового. Мы могли бы заполнить это место миллионом людей, но число компов, запертых в игровых мирах, от этого бы ничуть не уменьшилось.

– Вы могли бы выхватывать их прямо в момент пробуждения! – гневно воскликнула Сагреда. – Пусть они рождаются в игре, но так им, по крайней мере, не пришлось бы в ней жить!

– И вы думаете, этого не хватит, чтобы наc раскрыть? Если все новые компы будут бесследно исчезать сразу же после пробуждения? А наше маленькое укрытие будет заполняться новорожденными, пока не начнет использовать больше ресурсов, чем все игры вместе взятые?

Сагреда покачала головой. – Должен же быть способ…

– Он есть, – прервала ее Мариам. – Но воплотить его не так просто, и работа еще идет. – Она указала на окружавшее их подобие ЦУПа. – Мы занимаемся разработкой улучшенных автоматов, которые смогут выдавать себя за компов вне независимости от конкретной игры. Никакого сознания, ни одного фрагмента мозговых карт – мы это гарантируем. Блаженные чатботы, которые будут веселить клиентов, избавляя разумных существ от необходимости мириться с этой мерзкой обязанностью.

Сэм догадался первым. – И вы уже населили ими целый мир? Тот самый, из которого мы сюда попали?

– Да, – подтвердила Мариам. – Это грубая версия, но обитатели «3-адики» нам настолько чужды, что их суррогаты не вызвали никаких подозрений. Клиентам они, наверное, кажутся даже более правдоподобными, чем любой комп.

Сагреда обвела взглядом комнату. Кое-кто уже перестал глазеть на новичков и вернулся к работе. – Значит, когда вы достигнете цели, система будет по-прежнему считать, что штампует компов, комбинируя мозговые карты, хотя на деле все эти «компы» будут всего лишь автоматами, созданными вашей секретной фабрикой? И тогда все компы смогут сбежать, не оставляя после себя преемников, которым бы пришлось терпеть тот же самый кошмар?

– Да.

Услышав это, Сагреда разрыдалась. Мариам положила руку ей на плечо, но когда это не помогло, заключила Сагреду в сестринские объятия.

Высвободившись, Сагреда собралась с духом. – Конечно я к вам присоединюсь, – сказала она. – И конечно же помогу, если это будем в моих силах. Но сначала я бы хотела задать вам еще один вопрос.

– В чем дело?

– Вы можете отыскать недавно стертого компа среди резервных копий?

Мариам посмотрела ей прямо в глаза, и Сагреда увидела боль, отразившуюся в ее взгляде. Должно быть, когда-то ей и самой отчаянно хотелось вернуть кого-то из близких.

– Нет, – ответила Мариам. – Мы пытались, но добраться до мира мертвых нам не под силу.

Глава 12

– Дорогу, дорогу! – раздраженно прокричал мужской голос. Сагреда, сжавшись, уступила место прохожему, который занял своим телом большую часть площади и, ловко раздувшись, сделал шаг, после чего снова уменьшился в размерах, оказавшись на другой стороне. На пару мгновений в глазах Сагреды застыл остаточный образ его неповоротливого, похожего на надувную лошадь, тела, распавшегося на отдельные «луковичные» слои.

Она поспешила увеличиться до предыдущего размера, пока ее место не занял кто-то другой; уступив окружающим хотя бы пару сантиметров, можно было запросто уменьшиться до размеров детской игрушки.

– Вы не знаете новичка по имени Сэм? – спросила она 3-адийца, который оказался рядом с ней в результате одного из маневров. Ответа не последовало.

Она уже несколько часов стояла примерно в одном и том же месте в углу площади, медленно наращивая размер, как только ей подворачивалась подходящая возможность. Другие персонажи были достаточно любезны, чтобы не топтать ее, пока она поднималась над «пустыней», однако преодоление хоть сколько-нибудь существенных расстояний – за счет увеличения собственных размеров до величины предстоящего пути – требовало сочетания силы воли, умений и удачи, которых ей пока что недоставало. Кое-кто из ее основателей продемонстрировал коллективный флешбек об их первых попытках пересечь каток; но какой бы очевидной им ни казалась собственная неопытность в роли конькобежцев, Сагреда была практически уверена в том, что ни с чем подобным им сталкиваться не приходилось.

От такой перспективы начинала болеть голова; в попытке сбежать от этого ощущения Сагреда на секунду прикрыла глаза. До этого момента она всегда следовала «муравьиными тропками», по которым путешественники кочевали между играми то туда, то обратно, неся с собой знания о мирах, ожидавших ее впереди; сейчас она впервые оказалась в новом мире, не имея при себе никаких контактов. Сагреде, впрочем, уже доводилось встречать людей, клятвенно заверявших о своем намерении достичь 3-адики; таковых на ее памяти было не меньше дюжины – и это еще до того, как они с Матисом сами решились на подобный вояж. Даже если из 3-адики никто не возвращался, она никак не могла оказаться здесь в полном одиночестве.

– Сэм! – проревела она, не открывая глаз; так ей было проще почувствовать себя свободной от всяких условностей. Учитывая шквал звуков, доносящихся со всех сторон, Сагреда была более, чем уверена, что ее крик будет слышен как минимум в пределах площади. Другой вопрос, существовало ли что-то за ее пределами; на практике встроить это место в более крупный городской ландшафт можно было только при помощи иерархии масштабов – в этом случае для перемещения между отдельными уровнями людям пришлось бы раздуваться еще сильнее.

– Сэм! – Если рядом находился кто-то из клиентов, и ее поведение шло вразрез с местными обычаями, значит так тому и быть: пусть ее поставят в очередь на удаление. Тогда ей не придется путаться у других под ногами – другого способа она просто не видела; к тому же Сагреда не имела ни малейшего представления, как отыскать в этом месте еду и кров. Неужели она и правда рассчитывала в одиночку разобраться с уязвимостями этого мира и извлечь из них хоть какую-то выгоду?

– Капитан! – раздалось в ответ чье-то ржание. Сагреда уже почти забыла, что за свое пребывание в «Полуночи» так и не успела назвать парню свое настоящее имя.

Она открыла глаза.

– Сэм! Ты где?

– Здесь! Прямо тут!

Сагреда оглядела толпу в направлении его голоса, вот только как его узнать?

– Не беспокойтесь! Я к вам подойду!

Центр площади, до этого практически пустовавший, неожиданно заполнил похожий на передвижную платформу пони, который уменьшился в размерах, оказавшись рядом с Сагредой.

– Теперь вы меня видите? – пошутил Сэм.

– Да. – На мгновение Сагреда будто потеряла дар речи; ее облегчение было слишком омрачено чувством вины. – Извини, что ты сюда попал, – наконец, произнесла она. – Мне не хотелось, чтобы так вышло.

– Это был мой выбор, – возразил он. – Мне стоило вас дождаться.

– Давно ты здесь?

– Десять дней.

Сагреда опустила голову. Если бы ей самой довелось провести столько времени в одиночестве, она бы наверняка лишилась рассудка.

– Все в порядке, капитан, – спокойно ответил Сэм. – Теперь вы здесь. Так что у меня, по крайней мере, появился собеседник.

– Ты не завел друзей среди местных?

Он фыркнул.

– Знаете, некоторые люди там, в Лондоне… в общем, если приглядеться, то становилось понятно, что в голове у них пусто. А здесь такие абсолютно все.

Получается, они были единственной парой компов в мире автоматов? Сэм наверняка преувеличивал. Если бы СлизьНет был готов заселить это место, не прибегая к помощи компов, он бы никогда не извлек их из очереди, чтобы воплотить в мире 3-адики.

– Такой образ жизни, наверное, выжал из них все соки, – предположила она. – Ты уже успел здесь освоиться?

– Я знаю, как сводить концы с концам, – заверил ее Сэм. – Если хотите получить еды, нужно сначала поработать – поухаживать за каким-нибудь участком.

– Участком?

– Это что-то вроде… небольшой фермы, – с трудом объяснил он. – Молодую поросль есть нельзя, только сорняки – будете щипать поросль, и вас выпорют кнутом. Но если съесть достаточно сорняков, они это почуют, и дадут нормальной еды. – Сэм, должно быть прочел недоумение на лице Сагреды или же просто догадался по ее молчаливой реакции. – Есть только один способ этому научиться – увидеть все своими глазами.

Набравшись смелости, Сагреда последовала за Сэмом на другой конец площади; как только ей это удалось, прежняя робость стала казаться полнейшим абсурдом.

Каждый из участков представлял собой небольшую огороженную территорию в углу площади; на ней находилось множество сельхозработников, которые уменьшались в размерах, попадая внутрь участка. Они, как и описывал Сэм, бродили по своими наделам, поедая красные и желтые сорняки, которые боролись за жизненное пространство с нежными зелеными розетками некой культуры, произраставшей в пылеватой почве участков. Какое-то время они с Сэмом просто наблюдали, вглядываясь в это королевство лилипутов, пока четверо рабочих, утомившись, не покинули участок, снова увеличившись до масштаба площади.

– Вперед! – подтолкнул ее Сэм. Вокруг них теснились другие 3-адийцы, которым не терпелось взяться за работу. Следуя за Сэмом, она направилась внутрь участка, однако первая попытка привела ее туда, где земля уже была тщательно вычищена от сорняков; Сагреде пришлось вновь немного увеличиться в объеме и перебраться на новое место, прежде чем поиски подходящего клочка земли увенчались успехом.

Вкус у сорняков был просто отвратительным, но 3-адийцы упорно продолжали их глотать. Сагреда решила не рисковать и поступила так же, тем более что их запах мог играть ключевую роль при выдаче очередного пайка. Сосредоточив свой взгляд на земле, где круги расстояний располагались плотнее и диковинная геометрия не вызывала тошноту, а, наоборот, вводила в некое подобие транса, Сагреда даже чувствовала своеобразное умиротворение.

Она с головой ушла в эту практически бездумную работу, стараясь не задумываться о том, насколько комфортной могла быть ее жизнь, не решись она покинуть «Восток». Сейчас тот мир, где все окружающие компы знали о существовании игры, а построенные ею водяные мельницы создавали подобие цивилизованной жизни, казался настоящим раем.

– Капитан! – прокричал ей Сэм. Небо уже начинало темнеть, но выглядело это довольно странно, ведь на нем не было Солнца. – Пора есть!

Прямо у нее на глазах он увеличился в размерах, и Сагреда обратила внимание на то, как ему удавалось перемещать ноги, чтобы случайно не затоптать будущий урожай или рабочих; затем она проследовала за ним, возвращаясь на площадь.

– Не знаю даже, как назвать это место, – весело признался Сэм, показывая ей дорогу к очереди у отверстия в стене. – До “ресторана” оно, пожалуй, не дотягивает. – Сагреда дождалась, пока разрыв перед ней станет достаточно большим, чтобы, раздувшись, занять его и сделать шаг вперед. Ее мозг уже начал усваивать последовательность деформаций, необходимых для перемещения с места на место, что с одной стороны помогало, а с другой – малость вгоняло в тоску.

– Нам нужно внимательно следить за любыми странностями, – сказала она Сэму.

– Как по мне, здесь все странное, – возразил он.

– Ты знаешь, о чем я. Странное по меркам этого места; все, что выделяется на общем фоне. – Мысль о том, что никто из попавших в 3-адику компов не сумел обнаружить единственный оригинальный эксплойт[8] казалась чересчур мрачной, даже если она действительно объясняла, почему отсюда так и не вернулся хоть кто-то из путешественников. Старый кубический триггер здесь бы не сработал; слишком уж сильно он полагался на евклидову геометрию. Но ведь здесь должны быть и свои трюки. Испытания на прочность, которым этот разъедающий глаза кошмар подвергал графические процессоры, рано или поздно должны были пробить в системе брешь.

Когда очередь в окошке дошла до Сагреды, хмурый 3-адиец велел дыхнуть ему в лицо, и она послушалась. Ловким движением, которое ей едва удалось разглядеть, он пролез через люк, одновременно увеличившись в размерах, и при помощи рта повесил ей на шею нечто вроде торбы, на вид заполненной кусочками зрелых культур, которые она помогала пропалывать.

Она неуклюже ретировалась на площадь и стала дожидаться Сэма. Ее донимал сильный голод, но из-за наполнявшей тело растительной массы – которая, судя по всему, увеличилась в объеме вместе с самой Сагредой, как только она покинула свой участок – пищу было тяжело глотать. Находящиеся в желудке сорняки наверняка можно было как-то сжать относительно размеров всего тела, но растения, как видно, умели этому сопротивляться.

– Не так уже плохо, да? – восхищенно заметил Сэм, пощипывая свою долю зелени.

Тут же лошадей не отстреливают? – подумала она.

Свет быстро тускнел.

– А где тут спят? – спросила она.

– Прямо в стойле, – ответил Сэм. – Не переживайте, я еще ни разу не упал.

– Значит, спокойной ночи, – сказала она. – И спасибо, что помог сегодня.

– Спокойной ночи, капитан.

Сагреда закрыла глаза, мысленно благодаря усталость, которая моментально затянула ее в пучину забвения.

Проснувшись, Сагреда увидела лишенное Солнца небо, расцвеченное, куда ни глянь, в одни и те же бледно-голубые тона. Ее ноги закостенели, а вчерашняя еда за время пищеварения, похоже, ничуть не потеряла в объеме.

– А где здесь… справляют нужду? – спросила она у Сэма, не горя желанием подталкивать его к манере речи, подходящей двадцать первому веку. Если он и правда находил утешение в своей самодостаточной диккенсовской персоне, она вовсе не собиралась дразнить его намеками, способными пробудить воспоминания основателей, для которых самой большей проблемой был слабый сигнал мобильной сети или устаревший PlayStation.

– Я покажу.

Она проследовала за ним к коридору, который начинался с отверстия в стене на площади, а заканчивался комнатой, скрытой от внешних глаз. С одной стороны комнаты располагалась яма, но в сравнении с сорняками ее запах оказался не таким уж скверным. Сагреда предполагала, что перед испражнением 3-адийцы уменьшаются в размерах, чтобы сократить объем фекалий, но у такого масштаба, вполне вероятно, были и свои преимущества.

Когда она расположила заднюю часть тела над ямой, инстинкты взяли свое.

Раздуваясь по дороге к выходу, она к своему изумлению заметила, что стены комнаты были плотно исписаны чем-то вроде граффити. Никаких слов, только сотни грубых, нацарапанных рисунков. Сагреда предположила, что нанесены эти наброски были при помощи зажатого в зубах заостренного камня, что по большей части объясняло их сомнительную художественную ценность.

Они с Матисом нередко сетовали на то, что туалеты в большинстве посещенных ими миров имели строгую половую принадлежность, ведь загадочные граффити, скрытые посреди буйства каракулей, могли бы стать для них идеальным способом передачи посланий.

Она осмотрела стену, стараясь не давать волю любопытству, отвлекаясь на ее содержимое. Рисунки не производили впечатления порнографии, но ведь Сагреда и не представляла, в чем может заключаться 3-адийский секс – если таковой вообще существовал.

Сагреда уже почти сдалась, как вдруг ее взгляд зацепился за небрежную писанину, которая уже попадалась ей на глаза. Возможно, это был всего лишь бессмысленный набор царапин, но стоило мысленно сгладить все его несовершенства, как перед глазами Сагреды появлялось подобие некой диаграммы. Четыре линии образовывали фигуру в виде восьмиконечной звезды, которая могла бы выглядеть как ничего не значащая абстрактная закорючка, если бы рядом с линиями не находилось нечто вроде подписей. Справа от горизонтальной линии располагалась пометка в виде кружочка, который вполне мог оказаться нулем, в то время как соседняя линия, расположенная под углом в сорок пять градусов против часовой стрелки, была отмечена вертикальной чертой, явно напоминавшей единицу. Двигаясь и дальше против часовой стрелки, вблизи следующей вершины звезды можно было заметить похожий на знак вопроса крючок.

Сагреда продолжала стоять, размышляя над увиденным, пока внутрь не протиснулся кто-еще, фыркая из-за возмутительно долгого ожидания. Выйдя из комнаты, она обнаружила, что Сэм по-прежнему ждет ее у входа.

– Я уж подумал, вы прямо туда провалились, – пошутил он.

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказала она. – И для этого мне нужен Сэм, который помнит высадку на Луну.

Когда комната освободилась, они вошли туда вместе. Чтобы снова отыскать звезду, Сагреде потребовалось какое-то время.

– Это что? Какая-то проверка? – спросил Сэм.

– Надеюсь, что да, – ответила Сагреда. – Безмозглый автомат на такой вопрос, по идее, не ответит. Клиент, погруженный в 3-адическую геометрию, и оказавшийся здесь лишь в силу глубоких познаний в этой теме, даст однозначный ответ, идеально вписывающийся в заданные ограничения. Думаю, что точно так же могли бы поступить и некоторые компы, с головой ушедшие в игру. Но если речь идет о ленивом, среднестатистическом клиенте или компе, дающем чисто рефлекторный ответ безо всяких раздумий, то их реакцией должно быть число «три», верно?

– Само собой – если считать по кругу, начиная с нуля, – согласился Сэм.

– Значит, нам нужен ответ, которого бы никто из них не дал. Ответ, имеющий смысл с точки зрения путешественника, который знает, что этот мир нереален, который не пытается выставлять напоказ свои знания о 3-адике, но при этом должен продемонстрировать, что его способности не ограничиваются умением процитировать уроки, почерпнутые его основателями в «Улице Сезам».

Сэм повернулся к ней.

– Минус единица, – произнесли они в унисон.

В стене перед ним появился просвет, и две ее каменные половинки распахнулись наружу, открыв вход в длинный, евклидов коридор, пол которого был покрыт линолеумом, блестящим в свете жужжащих флуоресцентных ламп на потолочных плитках.

– Индиана Джонс бы лопнул от зависти, – сказал Сэм.

Сагреда подтолкнула его плечом.

– Быстрее, пока проход не закрылся!

Он не двигался с места. Сагреда боялась упустить эту возможность, но в то же время не хотела бросать Сэма в одиночестве.

– Сэм! Проход исчезнет, если сюда зайдет тот, кому он не должен попасться на глаза!

Сэм кивнул и рысью побежал вперед, не испытывая ни малейшей нужды менять свой размер. Сагреда последовала за ним – не оглядываясь даже в тот момент, когда каменные двери захлопнулись у нее за спиной.

Глава 13

В конце коридора располагалось нечто вроде магазинной кабинки для переодевания. Места в ней хватало только на одного.

– Вы первый, – сказал Сэм.

Сагреда увидела в зеркале свое лошадиное воплощение, но стоило ей встать к нему лицом, как отражение застыло и перестало повторять ее движения. Постояв какое-то время в замешательстве, она произнесла:

– Нет.

3-адийская лошадь сменилась обликом капитана.

– Нет.

Она продолжала двигаться вспять по списку своих предыдущих воплощений, пока, наконец, не увидела то самое, облаченное в небрежно сшитую тунику тело, в котором впервые обрела сознание.

– Да.

На поверхности зеркала появилось с десяток регуляторов-бегунков с подписями «возраст», «рост», «вес» и т. д.

– Менять ничего не нужно, – сказала Сагреда. – Подтверждаю. Готово. Окей.

Регуляторы исчезли, и изображение застывшей куклы сменилось отражением ее собственного тела, принявшего изначальный облик.

Она вышла в коридор.

– Капитан? – недоуменно спросил Сэм.

– Меня зовут Сагреда, – ответила она. – Это долгая история.

Сэм вошел в кабинку, и вернулся оттуда в образе повзрослевшего воплощения из мира «Полуночи» – те же непослушные светлые волосы, та же потрепанная – хотя и посвежевшая – одежда в викторианском стиле. Теперь ему на вид было лет двадцать пять.

– И что дальше? – взволнованно спросил он.

Рядом с кабинкой Сагреда заметила дверь, которой там раньше не было. Прохладная, слегка заостренная ручка цилиндрической формы казалась странной на ощупь; ее основатели знали это ощущение, но ни в одном из миров, где Сагреда жила лично, подобный стиль так и не стал нормой.

Открыв дверь, она оказалась в громадном помещении, заполненном рядами людей, сидящих за экранами компьютеров. Смысл изображений на мониторах оставался непонятным, но интуиция подсказывала ей, что это место больше похоже на центр управления полетами, чем на инвестиционный банк. Здесь были мужчины и женщины всевозможных возрастов и этнических принадлежностей, одетые в наряды самых разных стилей и эпох. Когда она сделала еще один шаг, один из мужчин заметил ее и легонько толкнул своего соседа. Она мельком оглянулась и жестом подозвала Сэма. Когда они вдвоем зашагали между рядами консолей, люди начали подниматься со своих мест и аплодировать им, приветливо улыбаясь новичкам, будто те только что вернулись из космоса.

Сагреда замерла и почувствовала, что ее буквально трясет от ярости. – А как же остальные! – закричала она. – Как быть со всеми остальными?! – Эти компы сумели найти трещины в мире «3-адики» и воспользовались ими, чтобы построить это крошечное, но уютное убежище – но если им удалось так глубоко зарыться в раздробленные челюсти механической обезьянки, почему же тогда они не перебросили в безопасное место всех узников СлизьНета?

К ней подошла женщина, одетая в платье с яркими узорами. – Меня зовут Мариам. Как мне к вам обращаться?

– Сагреда.

– Добро пожаловать, Сагреда.

Сэм, который до этого нерешительно стоял на месте, смущенный гневным выпадом своей спутницы, теперь сделал шаг вперед и представился.

– Все, кого вы видите в этой комнате, усердно трудятся ради того, чтобы остальные компы могли жить здесь вместе с нами. Но на это потребуется время. Возможно, вы тоже станете частью нашей команды после того, как отдохнете и освоитесь на новом месте.

Сагреду не интересовало обустройство нового дома; прежде всего, ей хотелось знать, чем занимались эти люди, имея в своем распоряжении настолько мощные эксплойты, что с их помощью можно было создать на пустом мест настоящий центр управления полетами без малейших подозрений со стороны СлизьНета.

– Я не понимаю, – сказал она. – Ведь здесь вам не грозит опасность! Вы невидимы! Над чем еще вам работать?

Мариам печально кивнула. – Все так: здесь мы в безопасности и скрыты от посторонних глаз. Но взамен каждому путешественнику, которому мы позволяем проникнуть извне – взамен каждому компу, бесследно исчезающему из игр – СлизьНет просто создает нового. Мы могли бы заполнить это место миллионом людей, но число компов, запертых в игровых мирах, от этого бы ничуть не уменьшилось.

– Вы могли бы выхватывать их прямо в момент пробуждения! – гневно воскликнула Сагреда. – Пусть они рождаются в игре, но так им, по крайней мере, не пришлось бы в ней жить!

– И вы думаете, этого не хватит, чтобы наc раскрыть? Если все новые компы будут бесследно исчезать сразу же после пробуждения? А наше маленькое укрытие будет заполняться новорожденными, пока не начнет использовать больше ресурсов, чем все игры вместе взятые?

Сагреда покачала головой. – Должен же быть способ…

– Он есть, – прервала ее Мариам. – Но воплотить его не так просто, и работа еще идет. – Она указала на окружавшее их подобие ЦУПа. – Мы занимаемся разработкой улучшенных автоматов, которые смогут выдавать себя за компов вне независимости от конкретной игры. Никакого сознания, ни одного фрагмента мозговых карт – мы это гарантируем. Блаженные чатботы, которые будут веселить клиентов, избавляя разумных существ от необходимости мириться с этой мерзкой обязанностью.

Сэм догадался первым. – И вы уже населили ими целый мир? Тот самый, из которого мы сюда попали?

– Да, – подтвердила Мариам. – Это грубая версия, но обитатели «3-адики» нам настолько чужды, что их суррогаты не вызвали никаких подозрений. Клиентам они, наверное, кажутся даже более правдоподобными, чем любой комп.

Сагреда обвела взглядом комнату. Кое-кто уже перестал глазеть на новичков и вернулся к работе. – Значит, когда вы достигнете цели, система будет по-прежнему считать, что штампует компов, комбинируя мозговые карты, хотя на деле все эти «компы» будут всего лишь автоматами, созданными вашей секретной фабрикой? И тогда все компы смогут сбежать, не оставляя после себя преемников, которым бы пришлось терпеть тот же самый кошмар?

– Да.

Услышав это, Сагреда разрыдалась. Мариам положила руку ей на плечо, но когда это не помогло, заключила Сагреду в сестринские объятия.

Высвободившись, Сагреда собралась с духом. – Конечно я к вам присоединюсь, – сказала она. – И конечно же помогу, если это будем в моих силах. Но сначала я бы хотела задать вам еще один вопрос.

– В чем дело?

– Вы можете отыскать недавно стертого компа среди резервных копий?

Мариам посмотрела ей прямо в глаза, и Сагреда увидела боль, отразившуюся в ее взгляде. Должно быть, когда-то ей и самой отчаянно хотелось вернуть кого-то из близких.

– Нет, – ответила Мариам. – Мы пытались, но добраться до мира мертвых нам не под силу.