Бессмертие мистера Голдмена

Пролог

Мы можем спать — и мучиться во сне,

Мы можем встать — и пустяком терзаться,

Мы можем тосковать наедине,

Махнуть на все рукою, развлекаться, —

Всего проходит краткая пора,

И все возьмет таинственная чаща;

Сегодня не похоже на вчера,

И лишь Изменчивость непреходяща.

Мэри Шелли – «Франкенштейн, или Современный Прометей» (перевод К.Чемены)

«Это Рождество наш город запомнит навсегда. Семья Уиллисов готовилась встретить праздник так, как это и делают все счастливые семьи. Но этот сочельник обернулся для них трагедией. Семеро человек, среди которых были супруги Уиллис и их дети, были найдены мертвыми в своем доме на окраине города. Их обнаружил наемный актер Генри Томас, которого Уиллисы наняли исполнить роль Санты для своих детей.

Детали расследования пока не разглашаются, но Томас сообщил, что тела изувечены. Скорее всего, перед смертью Уиллисов пытали. На данный момент это все известные подробности»

Стелла Куин, The New York news

«Следователь по особо опасным преступлениям, капитан полиции Аманда Тёрк сообщает, что преступник, причастный к убийству семьи Уиллисов был задержан в результате оперативно-розыскных мероприятий. 

Спустя всего сутки после случившегося, предполагаемый убийца сам явился в полицейский участок и заявил о том, что он расправился с семьей Уиллисов. Пока что Капитан Тёрк не сообщает имя предполагаемого преступника»

Сэмюэль Мур, The Journal

«Почтальон Иззи Голдмен, жестоко убивший семью Уиллисов сегодня дал последние показания по делу. Как пояснил сам Голдмен, причиной его преступления послужили многолетние унижения со стороны главы семейства Майкла Уиллиса.

- Майкл был жестоким человеком. Ему нравилось унижать людей. Ему это всегда нравилось, даже когда мы были в приюте, - сказал на допросе Голдмен.

То, что именно Иззи Голдмен жестоко расправился с семейством Уиллисов на сегодняшний день уже не вызывает никаких сомнений»

Александр Софт, The weekly magazine

«Иззи Голдмен осужден на семь пожизненных заключений. Комиссия признала Голдмена вменяемым. В момент совершения преступления он методично избивал членов семьи Уиллис.

Вечером 24 декабря Голдмен принес в дом Уиллисов посылку, предназначавшуюся главе семейства. Майкл Уиллис принялся унижать Голдмена пока тот не споет песню из еврейского фольклора. Напомним, что Иззи Голдмен принадлежит к другой конфессии, потому не стал исполнять требования Уиллиса. Вместо этого он ворвался в дом и с помощью настольной лампы сломал ногу Уиллису. Затем он заставил Уиллиса смотреть, как он, Иззи, истязает членов его жену и детей. Голдмен пригрозил, что будет мучить семейство Уиллисов так же, как сам Майкл некогда мучил его.

Два дня спустя Иззи Голдмен сам пришел в полицейский участок и сдался, сказав, что с нетерпением ожидает смертной казни. Однако сегодня суд вынес приговор о семи пожизненных заключениях в недавно открытом тюремном комплексе «Греттенсхейм» для особо опасных преступников.

Иззи Голдмен станет первым внеутробно-клонированным представителем гомо сапиенс, так сегодня сообщили ученые-генетики из комиссии по подбору.

Голдмен будет отбывать все семь своих пожизненных заключений. Так же на нем будут проводиться эксперименты по выращиванию генетически измененных человеческих особей»

Юджиния Кустоа ,The City

«Сенсация: Голдмен принес пользу. Очередной удачный опыт профессора Киры Бронтэ доказывает, что моделирование процесса кроссинговера способно предупредить такие заболевания, как рак и болезнь Альцгеймера. Это уже семнадцатый положительный результат, полученный в Экспериментальной группе «Гретта»»

Кеннет Торнтон, The science

Глава 1

Высокий стройный мужчина лежал на койке и, хотя его лицо было изнуренным, он не спал и даже не отдыхал. Он просто вытянулся во все свои шесть футов и три дюйма и молча наблюдал за стеклянным глазом камеры наблюдения, елозящей из стороны в сторону. Кто-то, скорее всего это был Роберт Льюис, внимательно следил за ним. Да, наверняка это был Боб.

Самому Роберту, конечно же, не нравилось, когда его подопечные обращались к нему так панибратски. Никогда прежде он не терпел такого и не позволял, чтобы кто-то из наблюдаемых приближался слишком близко к нему. Но это был другой, особенный случай, и оба знали об этом слишком хорошо, чтобы церемониться.

Мужчина лежал и смотрел, как на мгновение линза объектива уставилась на него в упор, прямо в глаза, после чего поползла дальше. Он вытянул руку, и камера тут же метнулась за ней следом, дабы отследить движение и удостоверится, что заключенный не собирается сделать какую-нибудь глупость. А он и не собирался. Было забавно наблюдать, как рьяно Роберт охраняет его персону, несмотря на то, что он отбывал свое пожизненное заключение в полном одиночестве. Специально для него в тюрьме был построен отдельный блок, который охранялся вдвое тщательнее, чем весь комплекс вместе взятый. Ему это льстило, хотя порой и было ужасно скучно.

Он не знал, почему находился один. Не знал, почему проходит медицинский осмотр дважды в неделю, в то время как все остальные заключенные, в общем блоке, наблюдались два раза в месяц. Не знал, почему его принуждали делать психологические тесты, а томографию головы делали чаще, чем отец фотографирует любимых дочерей на пикнике. Он ничего подобного не знал, но думал об этом каждый день своего заключения, которое началось тридцать пять лет назад - в день его рождения.

- Что с вами, мистер Голдмен? – Из динамика прозвучал металлический холодный голос, до неузнаваемости искаженный декодером.

- Ничего, - ответил он спокойно. Карие глаза уставились на камеру с вызовом. – А что со мной вообще может быть?

- Ничего, - подтвердил голос.

- Верно.

- Как вы себя чувствуете сегодня?

Иззи Голдмен спустил ноги с кровати, потянулся и зевнул.

- Прекрасно. А ты, Боб?

- Эм… - говоривший замялся, - аналогично.

- Не скучно?

- Вовсе нет, - ответил Льюис. Его голос был сегодня чуть напряженнее обычного. Иззи же, напротив, стал особенно разговорчивым, и Роберт не имел ни малейшего представления, к чему это приведет.

Иззи посмотрел на дальнюю стену. Огромное видео-панно показывало белоснежный город с множеством окон, отражающих неожиданно глубокое для этого времени года синее небо. Неподалеку деревья наливались зеленью, а из молодой листвы вылетали стайки мелких птиц.

- Скажи, Боб, во внешнем мире сейчас именно такая погода, как я вижу?

- Да.

- Конец весны?

- Двадцать седьмое мая.

Иззи поднялся с места и сделал несколько шагов в сторону экрана. Вслед за ним зажужжал рой дополнительных камер. Он остановился прямо у экрана и приложил к нему руку. От того веяло теплом, словно то было настоящее оконное стекло, нагретое ярким солнцем.

- Весна... Боб, почему ты сидишь здесь, со мной, вместо того, чтобы наслаждаться этой красотой?

- Потому что, это моя работа, мистер Голдмен.

Роберт отвечал честно. Иззи научился отлично читать его интонацию, и даже сквозь декодер ему удалось уловить правду в словах доктора.

- И ты любишь свою работу?

- Я нахожу ее весьма занимательной.

Иззи обернулся и посмотрел в подъехавшую камеру.

- Занимательной?

- Верно.

- То есть ты находишь занимательным наблюдение за одиноким заключенным? Наблюдать за мной, изучать мое поведение? Любишь подглядывать? За парнями, или я исключение?

Последовала пауза. Роберт старался очень тщательно подбирать слова.

- Что? Нет… Это..

- Ладно, Боб. Не волнуйся так.

- Серьезно?

- Да. Это шутка.

Из динамика послышался тяжелый выдох облегчения.

- Ты в последнее время стал каким-то нервным, Боб. Проблемы?

- Это не важно.

- Это касается твоей работы?

- Да… Нет... Боже…

- Видимо, меня это не касается, верно?

- Верно, – нервно выдохнул Роберт

Иззи усмехнулся и отвел взгляд. Ему гораздо приятнее было смотреть в глаза человеку, с которым он беседовал, нежели в черный, как вороний глаз, объектив камеры, в котором он отражался перевернутым. Ему всякий раз становилось не по себе от этого, но он, все же, никогда этого не показывал.

Другое дело – разговор с глазу на глаз. В такие моменты восприятие и внимание Иззи почему-то усиливались в несколько раз, и он буквально мог читать поведение человека. Он замечал, как выступает легкая испарина на лбу, когда человек нервничает, как бегает взгляд при откровенной лжи, и как подергиваются пальцы при раздражении. Все это он прекрасно знал и успел понять благодаря своему доктору, Роберту Льюису. Тот был для него словно огромный неисчерпаемый полигон по изучению человеческих эмоций. Роберт думал, что наблюдал за Иззи. На деле же они наблюдали друг за другом, и неизвестно, кто из них больше почерпнул из этого общения.

Глава 2

– Почему я должен обо всем рассказывать?

– Потому что это обязательная процедура, мистер Голдмен.

– Обязательная для кого?

– В первую очередь для вас же.

– На мой взгляд, мне это не нужно. Я в этом не нуждаюсь.

– К вашему сожалению, суд решил иначе. В вашем деле написано...

– Боб, я тебя умоляю. Мне не надо цитировать мое личное дело. Я прекрасно его знаю и помню, что решил верховный судья по моему делу. Что ты теперь мне на это скажешь? – Это был тот самый визуальный контакт. – Пожалуйста, не ври мне, и не прикрывайтесь бюрократической ересью, в которой описана вся моя жизнь. Перед тобой живой человек, пытающийся разобраться в самом себе и в том, что за чертовщина с ним происходит.

Роберт смотрел на него спокойно.

– Хорошо, мистер Голдмен.

– Можешь приступать.

Иззи лежал на мягкой кушетке. Какое бы положение он ни принял, механизм подстраивался так, чтобы его мышцы все время находились в расслабленном состоянии. Он сложил руки на груди и смотрел в потолок.

Роберт находился подле него. Белый медицинский халат и узкие очки – эталонный вид психотерапевта, каким он должен быть. Как–то раз Иззи спросил у него, почему тот не перейдет на контактные линзы, или же не прибегнет к помощи глазной хирургии. Тот ответил, что в этом мире должно быть что–то утонченное, душевное, и очки помогают ему чувствовать себя живым человеком. Тогда Иззи не обратил на это никакого внимания, но со временем он начал понимать, о чем Роберт хотел сказать ему.

– Мне кажется, что в ваших снах содержится разгадка того, что случилось с вами, из–за чего вы отбываете свой срок.

– Во–от как?

– Да.

– И все же ты отказываешься говорить мне о том, что же я такого натворил и за что вынужден с самого рождения отбывать пожизненное заключение.

– Да, мистер Голдмен. Я не могу сказать вам этого.

– Почему?

– Потому что, во–первых, я не располагаю достаточным количеством информации, и знаю далеко не все о вас и о вашем прошлом. Меня специально не проинформировали об этом. Во–вторых, я связан условиями контракта и у меня, к сожалению, нет полномочий, рассказывать вам то, чего вам знать не следует.

– И тебе не кажется это странным и аморальным?

– Не кажется.

– А как же врачебная этика, Боб?

Тот поднял очки на лоб и потер глаза.

– Этика, разумеется. В нашем с вами случае мне пришлось переступить через нее, о чем я весьма и весьма сожалею. Когда я подписывался на эту работу, я тщательно изучил дело…

– Боб, прошу, – перебил его Иззи. – Давай называть все своими именами. Ты изучал не дело. Ты изучал меня.

Роберт ничего не ответил. Он пристально посмотрел на Иззи, вальяжно расположившегося на кушетке и все так же глядящего в потолок. Психотерапевт сделал несколько записей в прозрачном планшете, который держал в руке, и сказал:

– Да, вы правы, мистер Голдмен. Я изучал вас. Но в тот момент я и предположить не мог, что у нас с вами возникнет контакт. Я воспринимал вас, как… клиента.

Иззи посмотрел на него.

– Боб, скажи, а сколько тебе лет?

– Мне тридцать три года.

– Возраст Христа, как сказали бы христиане.

– Верно.

– А ты знаешь, что Иисус тоже был евреем, и его имя на самом деле транслитируется, как Йешуа.

– Вы знаете об этом? Откуда? – удивился Роберт.

– Я много читаю.

– Ах, ну да, верно. Да, я знаю об этом. Хотя и по сей день ходят споры о его происхождении.

– И все же, Боб, он еврей.

– Да… вы хотите поговорить об этом?

Голдмен рассмеялся.

– Боб, ты меня поражаешь! Ты порой одно сплошное клише! «Вы хотите поговорить об этом?» – передразнил его Иззи, и Роберт невольно хихикнул. – Нет, Боб, я хочу поговорить о другом.

– О чем же?

– О тебе.

– Обо мне?

– Верно.

– И что же вас интересует.

– Меня интересует вот что. Тебе тридцать три года, Боб. Из них ты около восемнадцати лет потратил на школу и медицинский университет, верно?

– Семнадцать, – поправил Роберт.

– Семнадцать. И мы с тобой знакомы уже что–то… около пяти лет, верно?

– Верно.

Глава 3

– Все в порядке?

Голос принадлежал мужчине со статным силуэтом. Его длинный белый халат был застегнут до горла. Он напоминал некое непонятное существо, вышедшее из триллера, чем обыкновенного человека. Мужчина находился рядом с голограммными экранами. На таком расстоянии Роберт не смог разглядеть лицо говорившего, но зато прекрасно представлял себе его выражение. Алчное и жестокое – это было лицо человека, готового пойти на все ради своих принципов. Этот тип мог с легкостью переступить через других людей ради своей выгоды.

Роберт ступил за порог. За его спиной мягко закрылась стальная дверь.

– Да, все хорошо.

– Знаете, Роберт, на какой–то миг мне показалось, что вы потеряли контроль над ситуацией.

Психотерапевт посмотрел на руководителя проекта «Греттенсхейм». Он никогда не был вспыльчивым человеком, но сейчас ему больше всего хотелось стереть своим кулаком эту наглую ухмылку с лица Артура Брауна. Однако он прекрасно знал, что может последовать за этим, и изо всех сил старался держать себя в руках. Пожалуй, этим хладнокровием он был обязан Иззи.

В тишине и мороке операторской по его Роберта стекла капля пота.

– Вам показалось.

– Я редко ошибаюсь, Роберт, – Браун сделал несколько шагов и подошел к подчиненному. По левую руку от него сидели операторы, программисты и биоинженеры, которые обеспечивали работу всего комплекса. Роберт посмотрел на них. За немыми головами располагался главный монитор, на котором отображался Иззи. Рядом с его силуэтом отображались биение сердца, частота пульса, дыхание и прочие биометрические показатели. В случае сбоя эксперимента специалисты узнали бы об этом в первую очередь. Сейчас же все было спокойно.

– И все же, – продолжил Роберт. – Все прошло удачно.

– Удачно? – спросил Браун. – Как можно назвать удачей отсутствие результата?

– Вы требуете от него слишком многого.

– От него тут вообще ничего не требуется. Я требую от вас, Роберт. Я… корпорация платит вам зарплату не за то, чтобы этот парень паясничал и валялся на уютном диване. Ваша работа – заставить его говорить и как можно скорее.

– Но…

– У вас есть, что возразить?

Роберт задумался о том, что на самом деле было неизвестно, кто находится в большем заключении –  он или же Иззи Голдмен. В этом мире понятие свободы стало относительным, аморфным.

– Он не готов еще к такому потрясению.

– Ему уже тридцать пять лет, Роберт. Пади не мальчик. И меня не очень–то касается, готов он или нет. Мы здесь работаем не для того, чтобы обеспечить комфорт этому сукиному сыну. Может быть вам стоит напомнить, что он сделал в прошлом и что стоит на кону?

– Нет.

– Повторите.

– Нет, я все прекрасно помню.

Артур развернулся на каблуках и вернулся на свое место, где по приходу застал его Роберт.

– Почему вы позволяете ему называть себя «Боб»?

Льюис готов был объяснить, что очень сложно при личном контакте сказать маниакально настроенному человеку, который когда–то убил семерых человек, что стоит проявить должное уважение к своей персоне. Он хотел предложить Брауну самому побеседовать с Иззи, чтобы проверить, не тонка ли его кишка. Но с самого детства Роберт научился… его научили думать о собственном положении, и до нынешнего момента это помогало ему выживать в жестоком мире корпоративных интересов.

– Так ему будет гораздо проще доверять мне.

– Доверять тебе?! Это же просто кусок мяса! – Браун ткнул пальцем в экран.

Иззи лежал на кровати и читал. На толстом кожаном переплете с золотым тиснением значилось «Франкенштейн, или Современный Прометей».

– Посмотри. Это же просто мартышка в клетке! – Лицо руководителя проекта побагровело.

– Эта мартышка, как вы выразились, сэр, – Роберт тщательно цедил слова, – стоит миллиарды долларов, а с точки зрения науки…

Браун развернулся и посмотрел на подчиненного. Его скулы стали острыми, как куски льда в стакане с водкой.

– Ты забываешься, щенок! – На его крик обернулось несколько операторов. – Чего уставились? Ваша работа следить за ублюдком, а не за мной!

Те поспешно отвернулись и вжали головы как можно глубже в плечи, чтобы быть менее заметными. Это не ускользнуло от внимательных глаз психотерапевта.

– Криком вы только усугубляете положение.

– Послушай, ты… послушайте, доктор Льюис, – Браун шагнул к Роберту и поднял к его лицу кулак с отогнутым указательным пальцем. На его запястье выступили сухожилия, глаза округлились, а на лбу появилась изогнутая жилка. – Не смейте указывать мне, что делать, а что нет. Ясно? Вы в последнее время слишком дерзко ведете себя. Еще одна такая выходка или еще хоть раз посмеете прервать меня перед подчиненными и можете смело заказывать панихиду по нашему гранту. Я доступно объясняю, доктор Льюис?

Глава 4

– Я видел родителей.

– Что?

– Я видел родителей, Боб.

Психоаналитик сидел в своем кресле. Иззи был все на той же кушетке, которая то и дело повторяла форму тела.

– Гретта.

– Да, доктор Льюис.

– Перемести, пожалуйста, видео–панно на потолок.

После этих слов, экран у стены пропал и тут же возник наверху, как раз перед взором Иззи.

– Гретта, я хочу, чтобы ты передала на панно изображение с пятой камеры, расположенной на крыше.

– Принято, доктор Льюис.

На огромном кристаллическом холсте появилось изображение голубого неба с мелкими кучерявыми облаками. Иззи смотрел на это с восхищением. Перед его глазами порхнуло несколько крупных птиц, но они тут же скрылись из виду. За эту долю секунды он успел насладиться трепетом их крыльев.

– Спасибо, Гретта. Отключи принятие голосовых команд.

Роберт сел поудобнее и взял в левую руку небольшой пластиковый стержень. Он нажал на кнопку и перед его глазами возник все тот же планшет, который он каждый раз брал на личную беседу с Иззи.

– Что скажете? – спросил он, кивнув на электронное небо.

– Прекрасно, – ответил Иззи спокойным голосом.

– Так вы сказали, что видели своих родителей?

– Да.

– Когда это было.

Иззи напряг память.

– Около пяти дней назад.

– Очень интересно.

– Что именно?

– Раньше вы никогда не говорили о них.

– Раньше я их и не видел.

– А почему вы решили, что это были именно они?

На панно снова показалась стайка птиц. Они пронеслись мимо, щебеча на все лады.

– Как бы тебе объяснить это, Боб. Я не помню их лиц. Совершенно не помню. Но в своем сне я увидел маленького мальчика. И этим мальчиком был я.

Роберт поднял глаза на него.

– Вы?

– Да.

– Расскажите мне подробнее, что вы видели? – Роберт с неподдельным интересом придвинул стул ближе к Иззи.

– Я стоял на улице. На дворе зима. Я чувствовал холод, потому что был практически без одежды: босой и в каких–то обносках. Ноги каменели от мороза и дико ныли. Я стоял перед каким–то домом и заглядывал в окно. Там были люди.

– Люди?

– Верно.

– Сколько их было?

– Сейчас… – Иззи прикрыл глаза, словно вспоминал свой сон. – Семь человек. Да, их было семеро.

– О…

– Что такое, Боб?

– Нет, нет. Все в порядке, – ответил Роберт и тут же принялся делать какие–то записи в планшете.

Он прекрасно знал, кого именно видел Голдмен, но так и не решился сказать ему об этом.

– Точно?

Роберт отмахнулся от него:

– Да, все хорошо. Не беспокойтесь, мистер Голдмен. Просто цифры – точные цифры – это хорошо.

Иззи обернулся. Роберт смотрел в планшет и сравнивал какие–то графики. Сквозь прозрачный экран они выглядели замысловато и непонятно, по крайней мере, Иззи ничего не понимал в них. Но ему было интересно, что же так сильно насторожило доктора Льюиса.

– Ты снова что–то скрываешь от меня.

– Что? – Роберт перевел взгляд на него.

– Видимо, время все еще не настало, да?

– К сожалению, да, мистер Голдмен.

– Могу я хотя бы узнать, серьезно ли это?

Роберт замешкался.

– Не хочу обманывать вас, мистер Голдмен. Ваш сон заставляет задуматься. Я не думаю, что это серьезное психическое отклонение или что–то в этом роде. Но над этим действительно стоит призадуматься. Ведь, как вы сказали, вы никогда не видели своих родителей, и у вас нет их фотографий, а значит, вы не можете знать, как они выглядят.

– Все правильно. Но, я практически уверен, что эти люди очень дороги мне. По какой–то причине, не знаю, по какой именно, каждый из них был мне очень дорог.

– Мистер Голдмен… А какие чувства вы испытывали к этим людям?

Иззи ответил не сразу. Он долгое время смотрел на небо, наблюдая за проплывающими облаками и пытаясь разобраться в собственных чувствах. Только сейчас Роберт заметил, что Иззи тряс ногой. Он нервничал

– Ненависть, скорее всего.

Глава 5

– Приступайте, доктор Льюис.

Артур стоял возле окна. Перед ним простиралась панорама бескрайнего белого города. Это было самое настоящее окно из высокопрочного стекла, а какой–то там ультрамодный дисплей.

Его руководителя проекта чуть припекали живые солнечные лучи. Несмотря на столь приятную каждому человеку картину, брови Артура были сдвинуты. Руки он держал сложенными за спиной. Роберт прекрасно знал, что означает эта горделивая осанка.

– Во время очередного теста, мистер Голдмен рассказал о своем сне, в котором якобы видел своих родителей. Но на самом деле, по его описанию, он увидел ту семью, которую убил много лет назад, – сказал Роберт, сверяясь с данными на экране планшета. – Сам же он не догадывается об этом.

– Почему, доктор Льюис? Почему он вспомнил о них.

– Я не могу ответить вам точно, пока не осмотрю его и не проведу ряд тестов…

– Я не об этом спросил вас, – Браун обернулся. – Мне нужен ответ. Почему он начал вспоминать о своем прошлом?

Роберт выключил планшет и опустил его во внутренний карман халата. Какое–то время доктор озадаченно молчал и смотрел в окно, но молчал не потому, что не знал ответа. Он прекрасно осознавал, что для бюрократов, вроде Льюиса, нет ничего важнее результата.

Результат сейчас был не самым лучшим.

Льюис прошелся по кабинету руководителя – позволил себе такую смелость. Его взгляд был прикован к небу и бесконечному покрову из белоснежных небоскребов, которые уходили далеко вверх. Он подумал, что бы сказал Иззи, увидев эту красоту.

Иззи? Да, сейчас он подумал именно о нем, а также о чудовищном эксперименте, которому его подвергли, не удосужившись побеспокоиться о чьем–либо мнении. Безвольно Иззи Голдмен стал самым дорогим человеком на Земле, но все дело было в том, что только Роберт и считал его живой личностью.

Образец – именно это слово чаще всего звучало на конференциях, когда обсуждался вопрос Иззи. Именно так его звали ученые умы, обсуждающие результаты изменений модели поведения человека на генном уровне.

Сам же Иззи ничего не знал об этом и пребывал в чудесном неведенье. Ему не было известно, что благодаря всем тестам, которые проводит доктор Льюис, он пополняет и без того невообразимую библиотеку научного сообщества огромного конгломерата темпами, превосходящими в сотни раз прежний научный прогресс. Даже узнай он, как всего один человек смог развязать руки ученым всего мира, силы его мысли не было бы достаточно для постижения своей значимости для компании, которая стремилась создать идеальное общество послушных марионеток.

«Мы избавим наш мир от войн и насилия!» – заявляли они. Но на самом деле, за этими красивыми фразами и глазами, вселяющими картины светлого будущего, скрывался замысел всемирного господства, где ни у одного человека не хватит духу воспротивиться воле корпорации.

Все это было возможно. Ключом являлся человек, который даже не предполагал, что на него нацелено пятнадцать миллиардов пар глаз. Иззи не осознавал всю свою ценность и не предполагал, что где–то в недрах его мозга сидит ингибитор, не позволяющий ему вспомнить о своем прошлом.

– За последнее время мы добились прогресса в деле мистера Голдмена, сэр, – начал Роберт. – Как вы могли видеть на записях за последний месяц, мистер Голдмен стал гораздо лучше справляться с агрессией. Позвольте продемонстрировать, – он обернулся к большому экрану. Браун молчал. – Гретта.

– Да, доктор Льюис.

– Воспроизведи файл номер 66273.

– Готово.

На экране возникло изображение Иззи и самого Роберта. Психоаналитик посмотрел на себя и как–то невпопад отметил, что постарел.

– Эта запись была сделана около года назад. Мы проводили тест и должны были зафиксировать порог, когда агрессия мистера Голдмена выходит за рамки, и он теряет над собой контроль. По возрастающей шкале от нуля до сотни на тот момент показатель был на уровне семидесяти трех. Напомню, что целью эксперимента является повысить его хотя бы до девяноста шести, а в лучшем случае, конечно, создать абсолютный порог невосприимчивости.

Браун внимательно смотрел на экран. На записи Голдмен сидел напротив Роберта и отвечал на ряд вопросов. Доктор спрашивал у него в основном о самочувствии, снах и мыслях. Они сидели и вели спокойную беседу, и в поведении Иззи не было ничего, что могло бы предвещать беду. Пока…

Между ними завязался спор о книге «Над пропастью во ржи». Иззи не согласился с точкой зрения Роберта, которому книга понравилась, и он нашел ее одной из лучших среди всех прочтенных прежде. Голдмен доказывал, что книга пуста. Он наотрез отказывался принять тонко замаскированный автором смысл. Иззи горячо утверждал, что она скучна, а герой чрезмерно реалистичен, и это портит все впечатление о произведении.

Иззи не заметил, как начал заводиться после каждого опровергнуто Робертом довода. Голдмен кричал, размахивал руками, хватался за голову и, в конце концов, перевернул стол, опрокидывая вместе с ним и всевозможные приборы. Запись остановилась на том моменте, когда к Иззи подбежали охранники и санитары.

Глава 6

– Гретта.

– Да, доктор Льюис.

– Открой дверь в кабинет интенсивной терапии.

Перегородка легонько ушла в сторону. Роберт вошел в затененное помещение, освещаемое лишь лампой над кушеткой Иззи и еще несколькими мониторами, отбрасывающими слабые синие блики. В палате пахло дезинфицирующим средством. Это помещение походило на камеру крематория, которая вот–вот наполнится бушующим пламенем.

– Мистер Голдмен.

Иззи обернулся.

– Боб.

– Как вы себя чувствуете?

Его подопечный в принципе выглядел очень даже неплохо. На самом–то деле Роберт знал о самочувствии Иззи лучше него самого. Ему просто нужно было начать разговор хоть с чего–нибудь.

– Неплохо, а ты?

Роберту вспомнился Артур. Вспомнились его глаза, наполненные неподдельным ужасом.

– Хорошо, спасибо.

– Я хочу извиниться, Боб. Извиниться за то, что вспылил.

– Все в порядке, мистер Голдмен.

– Ты просто выполнял свою работу, а я потерял самообладание. Мне следовало быть более сдержанным. Именно за это я и хочу попросить у тебя прощения.

Не стоило скрывать, Роберту были приятны эти слова.

– А… пустое, – отмахнулся психотерапевт.

Иззи улыбнулся, и Роберт не поверил своим глазам. Улыбка этого человека появлялась настолько редко, что ее можно было сравнить с появлением кометы Галлея.

– Я не знаю, почему так произошло. Просто…

– Вы не можете разобраться в себе.

– Да, скорее всего, так оно и есть.

– Это нормально. Вам не стоит переживать из–за подобного. Думаю, что скоро очень многое в вашей жизни прояснится, и тогда все встанет на свои места.

Иззи внимательно посмотрел на доктора.

– Ты вправду так думаешь, Боб?

Роберт не спешил отвечать. Он прекрасно знал, что отделение интенсивной терапии находится под неустанным наблюдением службы безопасности и его положение сейчас довольно шаткое, чтобы можно было смело разбрасываться словами.

– Гретта.

– Да, доктор Льюис.

– Отключи наблюдение в палате интенсивной терапии и сотри запись с моей просьбой.

Все было очень просто. В данной ситуации приоритет был на стороне того, кто был выше по званию. Иными словами, карт–бланш был в руках у Брауна – руководителя проекта, и Гретте оставалось лишь следовать заложенным алгоритмам. Ничего личного.

– Сделано, доктор Льюис.

Компьютер не был способен на ложь. Он лишь выполнял приказ старшего по рангу.

– Спасибо, – Роберт нагнулся ближе к своему подопечному. – Я открою вам небольшой секрет, мистер Голдмен.

– Какой?

– В этом месте я откровенен только с вами. Мне очень важно ваши уважение и доверие, и поэтому мне нет смысла вам лгать. К тому же я прекрасно знаю, что вы можете без труда определить, где ложь, а где –  правда. И это я говорю сейчас не для того, чтобы втереться к вам в доверие. Я говорю это вам как другу.

Голдмен посмотрел в глаза доктора и увидел, что тот говорит чистую правду.

– Я знаю, что ты не лжешь, Боб. И ценю это.

– Хорошо. Я хочу попросить вас о терпении, мистер Голдмен. Поверьте, очень скоро вы все узнаете о себе.

– Терпение, Боб. Терпение порой бьет гораздо больнее ножа, но я тебя за это не виню.

– Спасибо.

– Я дочитал ту книгу, – сказал Иззи, смотря в потолок.

– Про Франкенштейна.

– Да.

– И как?

– Как и ожидалось. Она великолепна. Я в ней почерпнул кое–что для себя, Боб.

– Да? И что же?

– Я узнал, как люди могут относиться к тому, кто ужасен снаружи. Как они могут вынести ему приговор, даже не разобравшись с его чувствами и переживаниями. Я узнал, что каждый имеет право на тепло в своем сердце. А еще я узнал, как трудно жить без прошлого.

В палате возникла тишина. Роберт не нашел нужных слов: Иззи попал в самую точку. В этой книге Голдмен смог разглядеть самого себя.

– Порой я задумываюсь, – продолжал Иззи, – как люди отнесутся к тому, кого они никогда не видели. Вернее… как бы общество отнеслось ко мне, если бы я покинул эти стены. Что бы они сказали?

– Люди не очень умны, мистер Голдмен.

В голосе доктора почувствовался сарказм. Иззи посмотрел на него с живым интересом.

Глава 7

Роберт вернулся домой затемно. После беседы с Иззи у него остался приятный осадок: впервые в жизни ему удалось поговорить с человеком, который понимал его и даже в чем–то разделял точку зрения. Удивительно, что на это потребовалось целых пять лет, зато сейчас Роберт точно знал, что не потратил их впустую.

Он скинул с себя верхнюю одежду, принял горячий расслабляющий душ и переоделся в домашнее. Сегодня его квартира не казалась ему чем–то серым и унылым. Он не замечал одиночества, господствовавшего здесь уже долгое время, и просто занимался своими делами.

Зайдя в кухню, он заглянул в холодильник и был рад обнаружить в нем остатки виски, откупоренного и опустошенного на добрую половину несколько дней назад. В последнее время доктор зачастил с алкоголем, но это его нисколько не пугало. Роберт повалился на диван с чувством глубочайшего расслабления. Тело ныло и просило отдыха, и он не спешил отказывать себе в этом удовольствии.

Виски был хорош… не чета той мерзость, которую спаивала ему Гретта. Поначалу алкоголь обжигал горло, но спустя несколько порций это ощущение минуло без следа. Ему сделалось пьяно и хорошо.

Пережитый день преподнес ему немало сюрпризов, гораздо больше, чем он привык воспринимать. События сменяли друг друга в памяти, и доктор потихоньку терял нить хронологии. В какой–то момент он и вовсе отказывался верить в то, что Иззи разбил видео–панно прямо у них над головами, а Артура чуть не вывернуло наизнанку, когда он просматривал видеозапись возрастом больше трех сотен лет. И все это за один–то день…

В квартире Роберта не было установлено привычное голосовое управление. Он проводил здесь слишком мало времени. Роберт подполз к краю дивана и ввел комбинацию на сенсорном экране управления домом. Фильтры на окне сменились видеорядом, и теперь он мог наблюдать лучи заходящего солнца, а не глубокую ночь. Больше всего ему нравились именно сумерки, когда солнце не палит так беспощадно ярко, а его блики окрашиваются в приятный огненно–рыжий оттенок. Еще одна комбинация на сенсоре, и диван принял форму тела, а под ногами появилась приятная мягкая подставка.

Наступил момент полного расслабления. Роберт снял очки и лениво положил их на диван, прикрыв глаза и отхлебнув виски. Тишина квартиры ничуть не давила на него. Даже наоборот: немота жилища помогала сконцентрироваться на мыслях или же вовсе отложить все сущее на потом. Роберт спокойно и размеренно вел внутренний монолог, не открывая глаз и потягивая алкоголь. Примерно так и выглядел его идеальный отдых.

– Добрый день, доктор.

Роберт вздрогнул…

В его квартире раздался до боли знакомый голос, который ни при каких условиях не мог звучать здесь. Это был голос Иззи Голдмена.

Прямо перед его глазами включился экран, и с него на Роберта смотрело изнуренное лицо Иззи. Доктор видел перед собой все те же умные глаза, в которых всегда горел интерес. Волевые скулы, подернутые колкой седой щетиной, были острыми и по–мужски правильными, словно их высекли из мрамора. Над верхней губой – густые седые усы, в которых еще можно увидеть отголоски давно ушедшей молодости. На лбу и под глазами – глубокие морщины.

Роберт не верил своим глазам. Он видел перед собой человека, которого знал уже восемь лет, и пять из них – лично. Он знал каждую черту лица Иззи, но сейчас…

Сейчас перед ним появился совершенно иной человек, гораздо старше того Иззи, которого он видел несколько часов назад. Это напугало его. Льюис не понимал, что происходит и недоверчиво покосился на стакан с виски.

С момента приветствия седовласый Иззи не произнес ни слова. Он просто смотрел, дышал, моргал, втягивал голову плечи и выпрямлялся, но молчал, словно выжидая чего–то.

– Думаю, – произнес Иззи, – вы прекрасно знаете, кто я. Представляться нет смысла. Я понимаю, каким растерянным вы себя сейчас чувствуете, и все же, я хочу попросить вас о предельном внимании.

Роберт догадался, в чем дело: он видел перед собой прошлого Голдмена. В этот момент в его памяти мелькнула и растаяла важная деталь. Это могло служить ключом к происходящему, но Роберт никак не мог сконцентрироваться и просто смотрел на экран.

– Я не знаю, как вас зовут, но уверен, что вы сотрудник корпорации и работаете над проектом «Греттенсхейм», – глаза Иззи были растерянными, и где–то даже испуганными. – Также я знаю, что вы получили это сообщение пусть в не столь далеком, но все же в будущем. Сейчас к вам обращается человек, которого давно нет в живых. Вернее… я есть, но это другой я. В общем, вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.

Роберт понимал. Не отрывая взгляда от Иззи, он отставил бокал с недопитым виски и приблизился к экрану. В голосе Иззи он разобрал какие–то тревожные нотки.

– Я хочу сказать вам кое–что, доктор. Дело в том, что я узнал о сути проекта «Греттенсхейм». Узнал, чем вы занимаетесь уже на протяжении более трехсот лет, и мне это не по душе. Все эти ваши эксперименты… это претит морали и природе вещей. В этих четырех стенах люди давно забыли об этом.

Я понял, доктор, к чему это все приведет, и я не хочу быть зачатком всего того, что нас ожидает в будущем благодаря успеху проекта «Греттенсхейм». Сейчас вы смотрите эту запись, потому как тоже начали сомневаться в правильности решений корпорации. Я заявляю это с полной уверенностью. Мне удалось взломать Гретту и перепрограммировать ее. Она должна показать это обращение человеку, который подойдет по ряду критериев, заложенных мною самим. Как видите, вы и есть тот избранник.

Глава 8

Льюис оказался прав, хотя Иззи и без того ничуть не сомневался в его словах. На следующий же день после инцидента Голдмена перевели обратно в камеру, и она показалась ему по–настоящему уютной. Он вернулся домой и был очень рад этому. Все случившееся представлялось каким–то диким, неправильным, ненормальным. И все же, забывать об этом не следовало.

Иззи снова был на своем месте и заметил, как его дни наполнились спокойствием. Он и раньше замечал это, но теперь смог от всей души насладиться этим чувством. Внешний мир ему был ни к чему, как и населявшие его люди. Комната, постель, книги и вечное жужжание камер наблюдения – это все его, и только здесь он чувствовал себя по–настоящему комфортно и безопасно.

Дни снова вошли в прежнее русло. Роберт навещал его каждый день, и они разговаривали долгими часами. Беседовали втрое больше обычного, и Иззи это нравилось. У них всегда было о чем подискутировать и оба с радостью делились информацией.

Иззи по–прежнему проходил психологические тесты, и Роберт утверждал, что тот отлично с ними справляется. Психотерапевту нравилось душевное состояние Голдмена.

Как–то раз Иззи уловил едва заметную перемену в поведении Льюиса. Его это заинтересовало.

– Боб?

– Мистер Голдмен.

– У тебя все в порядке?

– Да, все хорошо. А почему вы спрашиваете?

– У тебя стали дрожать руки.

Роберт посмотрел на ладони, вытянул их вперед и растопырил пальцы.

– И вправду, дрожат. Это от переутомления, мистер Голдмен.

– Много работаешь?

Тот ответил не сразу.

– Да. В последнее время… в последнее время столько всего навалилось, и я сейчас стараюсь разобрать это все по полочкам.

– Удается?

Льюис посмотрел на Иззи.

– Да, конечно, – он улыбнулся.

– Боб, скажи, у тебя вообще бывает отпуск?

– Отпуск? Хм… я не помню, когда брал его в последний раз, мистер Голдмен.

– А брал ли вообще?

– Нет… я пришел сюда работать сразу, как окончил учебу. Знаете, у стажеров и так хватает проблем, чтобы еще думать о развлечениях и отдыхе. Поэтому…

– Ты трудоголик, Боб?

– Думаю, нет. Я просто очень люблю свою работу.

– А разве это ни одно и то же.

– Вовсе нет.

После того раза, когда он вспылил, прошло несколько недель. Иззи постоянно интересовался самочувствием доктора и утверждал, что  Льюису становилось все хуже и хуже. Тот старался тщательно скрывать подобное, но выходило скверно.

Голдмен был учтивым с теми, кого подпускал близко к себе, а потому не стал лезть в душу к психотерапевту. Он понимал, что состояние Роберта связано не только с его работой. У Льюиса и прежде были завалы, всевозможные нескончаемые отчеты и анализы, но прежде он не выглядел столь уставшим и озабоченным. Иззи догадывался, что отчасти это наверняка связано с ним самим. Может быть, у Роберта появились проблемы именно тогда, когда он вспылил и разбил видео–панно? Безусловно, но он видел лишь вершину айсберга.

Иззи не мог знать, что ждет его в будущем, хотя, казалось, об этом осведомлен весь персонал «Греттенсхейма». Он не знал, что назначенный Брауном срок истекает слишком быстро, и у него осталось не так уж и много времени. Иззи просто продолжал жить своей степенной жизнью, но в голове его всегда крутились мысли обо всем, что происходит вокруг. От его внимательного взгляда не ускользала ни одна деталь.

Дни сменяли друг друга, и не было ничего, что могло бы накликать беду. Но однажды случилось то, о чем Голдмен догадывался долгое время.

Это произошло в самый обычный день. Иззи проснулся, позавтракал, сделал зарядку и принял душ. Его досуг был не очень–то разнообразным, но он давно научился грамотно распределять свое время. Скучать ему не приходилось.

Когда Льюис открыл дверь в его камеру, Иззи лежал на кровати и читал «Войну и мир». В этом появлении было что–то необычное. Голдмен смотрел на доктора. Глаза того были сосредоточенными. От привычного спокойствия не осталось и следа.

– Доброе утро, мистер Голдмен.

– Доброе.

– Как вам спалось?

– Жарко и душно.

– Да, – согласился Роберт и посмотрел на видео–панно. Был полдень, залитый ярким солнцем. – Лето уже в самом разгаре. Теперь будет только жарче.

– Лето… – произнес Иззи и тоже посмотрел на экран. – Это просто еще одно лето, Боб. Ничего особенного. Следующее будет точно таким же.

Следующее…

Следующего лета не будет…

Иззи внимательно смотрел на экран и не заметил, как досада, злоба и страдание исказили лицо Роберта при этих словах. Льюис прекрасно знал, что Иззи осталось жить чуть больше трех дней при самом благоприятном исходе. Доктор вспомнил взгляд Голдмена, который обращался к нему из прошлого и подумал, что этот незаурядный ум, скрывающийся за пронзительными карими глазами, не сможет изменить даже время.

Глава 9

Сегодня он действительно был расслаблен. Дело всей его жизни должно было решиться сегодня, и он был уверен в успехе. Многие на его месте испытывали бы волнение, переживание или же страх. Но только не он.

Артур был спокоен как никогда прежде. Словно высеченный из холодного белого мрамора, он стоял у окна в комнату обследования в своем неизменно белом халате и наблюдал за ходом сканировании Иззи Голдмена.

Да, сегодня, он был дьявольски спокоен.

– Мистер Браун…

Он обернулся. Перед ним стоял невысокий человек в очках. Всего лишь одна пешка из медперсонала.

– Что такое?

– Реакция положительная.

Ледяная улыбка рассекла его рот, а глаза загорелись.

– Хорошо, спасибо.

Медик откланялся и попятился назад, оставив Брауна наедине с собой.

Он стоял и наблюдал за процедурой. Иззи лежал на кушетке. Вокруг него с озабоченным видом расхаживал Роберт. Браун догадывался, что сейчас испытывает этот человек. Догадывался о противостоянии в его душе и всех переживаниях. Знал о предстоящей потере, но готов был пойти на это.

Ему было абсолютно неважно, что будет с самим Иззи Голдменом. Скорее всего, тот не выживет, а если и так, то превратится в овощ. В конце концов, когда из него выжмут последние соки – усыпят, заморозят и поместят к другим мертвым клонам. Да, так оно все и будет.

А что дальше?

Впереди мелькает очень заманчивое будущее человечества. Светлое будущее. Чистое будущее. Больше не будет ни холокоста, ни расизма. Это будет идеальный мир. Идеальный мир…

И ради этого…

Ради этого нужно пожертвовать всего одной жизнью. Жизнью, которая уже давным–давно перестала принадлежать своему хозяину. Речь шла об Иззи.

Да, сегодня Артуру было очень хорошо.

Под действием транквилизатора, Иззи лежал не шелохнувшись. Роберт стоял рядом с ним и брал шприцем кровь для анализа. В какой–то момент он остановился, выпрямился и посмотрел наверх. Его взгляд встретился с взглядом руководителя проекта. Льюис посмотрел на него как на преступника, но постарался всем своим видом скрыть это. Собственно, Роберт и считал Брауна преступником. Как и себя. Как и всех, кто, так или иначе, имел отношение к проекту «Греттенсхейм». Он ненавидел и призирал их так же, как ненавидел и призирал себя. И все же…

Встретившись взглядом с доктором Льюисом, Артур усмехнулся. Его улыбка обратилась в звериный оскал. Он поднял руку и нажал на кнопку передатчика.

– Хорошая работа… доктор Льюис.

Тот не ответил. Он смотрел на Брауна и лишь сузил глаза, а после отвернулся и взглянул на Иззи. Его подопечный должен был прийти в себя через минут тридцать–сорок. После этого начнется отсчет заключительных часов его жизни. Всего несколько часов до смерти, а далее – перерождение.

– Это будет совершенный человек… – сказал Браун, отняв палец от передатчика. Его никто не услышал.

Артур развернулся и пошел прочь. Когда Роберт снова поднял глаза, он увидел лишь пустую смотровую комнату. Его кулак непроизвольно сжался. Он догадался, куда отправился начальник…

– Гретта…

Глава 10

– Добрый день, мистер Элиот.

– Твоя пунктуальность не может не обрадовать нас, Артур.

– Я прилагаю к этому максимум усилий.

– Какие новости?

– Сегодня мы провели последнее тестирование образца 92 8281, и я с гордостью могу сообщить, что он абсолютно готов к извлечению.

– Замечательно, Артур, – Элиот скрестил руки на груди и прислонился к спинке кресла из черной кожи. – Когда состоится операция?

Браун чуть помедлил. Он не юлил и не хотел врать. Просто наслаждался моментом.

– Завтра…

Глава 11

– Как вы себя чувствуете?

– Так себе, Боб. А что это было?

– Снотворное.

– Вы меня усыпили?

– Извините, мистер Голдмен. Так было нужно.

Иззи повернулся к видео–панно. Его бил озноб, и он повыше натянул белое покрывало.

– Ты не мог бы приглушить свет?

– Да, конечно. Гретта, приглуши свет к камере.

– Слушаюсь, доктор Льюис, – в это же мгновение в камере стало тусклее, словно она освещалась предрассветным солнцем. – Свет в камере объекта 92 8281 приглушен на шестьдесят процентов.

– Спасибо, Гретта, – ответил Роберт и повернулся к Иззи. – Так лучше?

– Да, гораздо, – он широко раскрыл глаза. – В последнее время меня стал раздражать яркий свет.

– Такое бывает, мистер Голдмен.

– Почему здесь так холодно, Боб?

Льюис помедлил.

– У вас озноб. Это побочный эффект после транквилизатора.

Иззи покрутил головой. Он смотрел на голубое небо на видеоэкране.

– Как же это все странно…

– Что именно?

– Все, Боб. Все, что меня окружает. «Объект 92 8281»… словно у меня нет имени. Словно я какой–то овощ или подопытная мышь.

Как же он все–таки был прав.

– Это простая формальность, мистер Голдмен.

– Я понимаю, но эта формальность слишком сильно дает понять, что я не принадлежу себе. Да и вряд ли когда–нибудь принадлежал.

Иззи был в подавленном состоянии, и остатки агрессии в нем сменились скорбным тягостным унынием. Роберт не мог с точностью сказать, предчувствовал ли Голдмен то, что произойдет с ним завтра, или же у него просто не было настроения. Как бы он отреагировал, если бы доктор сейчас рассказал ему обо всем? Имеет ли он право узнать, кто он такой на самом деле и какая роль ему отведена в этом бесконечном спектакле? Имеет ли право узнать обо всем на пороге смерти?

– Я… – Льюис покачал головой. Слова слишком сильно давались ему.

– Да все в порядке, Боб. Ты не обязан ничего говорить. Это были просто мысли вслух. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что апатия скоро пройдет, и мир снова для меня будет выглядеть в ярких красках. Все встанет на свои места.

Не встанет… никогда не встанет!

Роберт знал это слишком хорошо, чтобы переубеждать Иззи в обратном. Но самым страшным было то, что это, вероятно, их последняя беседа.

Сказать или промолчать?

– Да, я знаю это, мистер Голдмен.

– Хм… – усмехнулся Иззи. – Ты так и не стал называть меня по имени.

Роберт улыбнулся.

– Да. У меня это весьма скверно получается.

– Как знаешь, Боб. Как знаешь…

Роберт снял очки, прислонился спиной к стене и сполз на пол. Он прикрыл глаза и откинул голову так, как если бы отдыхал у себя дома, когда никто не может ему помешать.

– Что ты делаешь?

– Просто захотелось немного расслабиться, мистер Голдмен.

Иззи его понял и присел рядом. Какое–то время они находились в полной тишине, позволяющей отдаться в распоряжение собственных мыслей. Это было чертовски хорошо.

– Как  думаешь, Боб…

– Что?

– Смогли бы мы с тобой стать друзьями, если бы встретились в совершенно другом месте?

Роберт задумался.

– У меня очень мало друзей, мистер Голдмен. Но, думаю, да.

– Это было бы интересно. Я ведь не имею ни малейшего понятия о том, как ведут себя люди там, – он кивнул на видео–панно. – Какая там жизнь?

– В каком–то смысле точно такая же, как и здесь, мистер Голдмен. Помните, мы с вами обсуждали это. Многие люди, даже имея свободу, все равно пребывают в заточении. Они не могут по достоинству оценить то, что у них есть. Они принимают это как должное. У них нет желания бороться за каждый прожитый день, двигаться дальше, ставить перед собой все новые и новые планки. Люди за этими стенами, мистер Голдмен – аморфная масса, лишенная собственного мнения. Конформисты, идущие на поводу у времени, лишенные стремлений. Конечно, и есть те, кто пытается бороться за что–то свое, но трусы и лентяи, в преобладающем большинстве, не дают им и головы поднять. Так удобнее и проще. Они не хотят выглядеть ущербными на фоне тех, кто поднялся и добился чего–то особенного, уникального даже.

Нет, мистер Голдмен. Жизнь за этими стенами определенно другая.

– Хуже?

Глава 12

– Что–то вы стали слишком откровенным с ним, доктор Льюис.

Роберт посмотрел на начальника.

– Ему осталось жить меньше суток, имейте сострадание.

– Сострадание? Господи, Роберт, я вас умоляю, – рассмеялся Браун.

– Что?

– Вы говорите о нем как о полноценном человеке.

– А вы не считаете Иззи таковым?

Они стояли перед экраном и наблюдали, как Голдмен ворочается во сне.

– Конечно же, нет. Он просто эксперимент, лабораторная мышка с красными глазками, не более.

– Удивительно.

– Что вас так удивляет, доктор Льюис?

– Вы, – ответил он прямо в глаза.

– Не потрудитесь объяснить?

– Потружусь. Для вас абсолютно не значат ничего те, в ком вы видите выгоду. Раньше я вас считал просто бюрократом, сэр. Но сейчас я вижу, что вы за тип на самом деле.

– Можете не распыляться так, доктор Льюис. У меня сегодня прекрасное настроение и такому… ученому, как вы, не испортить его.

– Может быть…

– Думайте, что хотите. Завтра уже все кончится. Контракт с вами, кстати, тоже истекает. Вы, наконец–таки, сможете забрать ваши документы, вещи и ненаглядный грант, и уматывать на все четыре стороны.

– Да, пожалуй, я так и сделаю, сэр.

– Ваше право.

– Могу я узнать кое–что?

– Смотря что.

Роберт помедлил.

– Что будет с Иззи после извлечения слепков?

– Вам же это прекрасно известно. Его снова клонируют, с поправкой на полученные данные. Он станет первым в мире человеком, чей геном полностью выведен учеными. Его модель поведения будет именно такой, какая нам необходима. Совершенный человек.

– Совершенный? Совершенный он сейчас. А потом он прекратится в простую марионетку в ваших руках.

– Да, другими словами. И все это, благодаря вам… доктор Льюис.

Он посмотрел на него. Роберт вернул ему этот взгляд.

– Я хотел узнать, что будет с телом Иззи Голдмена.

– После того как мы извлечем все, что нам надо, он будет помещен в контейнер, как и предыдущие… клоны, для дальнейших исследований.

– Он даже не будет захоронен или кремирован, как обычный человек?

– Нет, конечно. Это не его право, распоряжаться собой, а наше, доктор Льюис. Мы его полноценные хозяева и нам решать, что с ним будет и при жизни, и после смерти.

– Знаете, в чем ваша проблема, сэр?

Артур утверждал, что ему безразличны слова Льюиса, но внутри него кипела ненависть.

– И в чем же?

– Вы возомнили себя Богом, сэр. Ни одному человеку на земле нельзя забывать свое место. Вы его забыли.

– Не стройте из себя праведника, Роберт. Ваши руки точно так же запачканы кровью, как и мои. Это наше с вами дело. Не скажу, что на вашем месте мог быть кто–нибудь другой, но без вашей помощи ничего этого не получилось бы. Объект 92 8281, ваш ненаглядный мистер Голдмен, обязан вам тем, что завтра будет лежать на операционном столе, а вы и еще несколько ученых будете копошиться в его мозгах.

– Это меня и тяготит.

– Тяготит? Вы смешны, Роберт. Это в первую очередь ваша работа.

– Будь она проклята, эта работа… – сказал Роберт и направился прочь из операторской.

– Я не отпускал вас.

– Мой рабочий день окончен. Сегодня мне больше нечего здесь делать, сэр.

Руководитель ничего не ответил на это и лишь посмотрел на удаляющегося Льюиса. На лице появилась улыбка.

– Гретта.

– Да, мистер Браун.

– Дом Льюиса по–прежнему под наблюдением?

– Да.

– Хорошо, – он повернулся к экранам. – Этот ублюдок слишком много знает, чтобы отпускать его просто так. Гретта, запусти первую стадию протокола №7.473. Начать сбор информации по Роберту Льюису. Завтра после операции распорядись, чтобы группа захвата была готова взять его под стражу.

– Будет сделано, мистер Браун.

Злобная усмешка исказила лицо.

– Похоже, завтрашний день будет еще лучше сегодняшнего…

Глава 13

Этой ночью Иззи спал беспокойно. Ему снился город, и люди… много людей. Он старательно протискивался сквозь толпу куда–то вдаль, а все шли ему навстречу и мешали идти вперед.

Голдмен поднял глаза и увидел, что ни на одном прохожем нет лица. Все они были скрыты за пластиковыми белыми масками без глаз и каких–либо черт. Ничего не выражающие, пустые, лишенные эмоций, и такие холодные – они шли прямо на него и поворачивали немые лица вослед. Люди показывали на него пальцами, но более ничего не происходило. Прохожие просто оставались на месте, и ни у одного из них не хватило мужества последовать за ним.

Иззи продолжал идти вперед упрямо и твердо. Он расталкивал людей руками и пробивал себе дорогу, не имея при этом ни малейшего понятия о цели своего пути. Голдмен просто верил, что ему надо двигаться вперед, зачем двигается вперед.

Улицы сменяли друг друга, и с каждым новым кварталом идти становилось все тяжелее и тяжелее. Окружающий мир был погружен в одну сплошную пучину тишины. Голдмен не улавливал ни единого звука, словно все люди оторвались от земли и просто плывут по воздуху, заграждая ему дорогу. Он продолжал упрямо продвигаться вперед.

Внезапно Иззи уловил чей–то неразборчивый голос. Это был плач… детский плач…

– Я иду! – крикнул Голдмен. Прохожие на мгновение расступились, чтобы потом вновь сомкнуть свои ряды.

Иззи почувствовал, как по его руке скользнули чьи–то пальцы. От прикосновения повеяло могильным холодом. Не останавливаясь, он обернулся и увидел, как прямо на него уставилась очередная пустая маска. Жуткий белесый незнакомец тянул к нему тонкие руки. В этом движении было нечто чуждое, неприятное и опасное. В незнакомце сквозила невидимая, но устрашающе могучая сила, которая передавалась другим прохожим и заражала их точно вирус. Толпа сплотилась, ведомая коллективным сознанием, и ополчилась против единственного человека, не принадлежавшего этому безмолвному миру. Их целью был Голдмен.

Детский плач становился все пронзительнее.

– Где ты?! – кричал Иззи во всю силу своих связок. – Отпустите меня!

Он скидывал с себя цепкие пальцы, отталкивал тянущиеся руки и пробирался все дальше и дальше, хотя каждый новый шаг давался ему с натугой. Иззи протискивался сквозь эту толпу белых людей и даже не заметил, как небеса над ним стали багрово–красными. Тяжелые тучи пульсировали, словно огромное сердце, и в какой–то момент их рассекла яркая белая молния. Вслед за громом хлынул дождь. Красный дождь.

Иззи вздрогнул, когда о его лицо начали биться крупные капли. Он посмотрел наверх, но вода ослепляла.

Держись, я уже скоро! – кричал он плачущему ребенку. Так может страдать только маленькое беззащитное существо, оставшееся один на один с огромным беспощадным городом.

Чужие пальцы цепко хватали его за одежду. Иззи вырывался и старался не смотреть вокруг. Где–то впереди был маленький ребенок, и ему требовалась помощь. Малышу нужен был спаситель, который сумел бы утешить хрупкое детское сердечко, слишком рано познавшее всю боль одиночества и вселенской пустоты.

Кто–то ударил его по лицу. Щеку обдало жаром. Иззи посмотрел на обидчика, но тут же в его груди что–то больно кольнуло. Перед ним стояла очередная человеческая маска, но сейчас… сейчас это было совершенно не то, что он видел прежде. По белому лицу тянулись красные струи дождя, словно кровь, сочившаяся из разбитой головы. Незнакомец багровел, превращаясь в чудовище, лишь отдаленно напоминающее человеческое существо. Иззи обернулся на мгновение и увидел, что все люди вокруг заливались багровой тягучей жидкостью, словно кто–то там, сверху, решил окропить землю кровью.

Собрав все свои силы, Голдмен бросился со всех ног и тут же повалил на землю нескольких прохожих. Они выглядели как жертвы автокатастрофы: изуродованные, стонущие несуществующими губами, тянувшие к нему руки, пытающиеся ухватиться за нити ускользающей жизни. Толпа делала все возможное, чтобы Иззи не успел добраться до плачущего ребенка.

Но он шел.

Упрямо, стиснув зубы и рыча, как дикий раненый зверь, Голдмен пробирался вперед, и люди один за другим валились под его поступью. Он шел по мягким телам, и с каждым новым шагом их становилось все больше. Они выстилались красной дорожкой по его следу, а те, кто остался стоять, пытались вцепиться в него окровавленными пальцами.

Вновь грянул гром.

– Где ты?! Я тебя не вижу! Пожалуйста… пожалуйста, покажись! – Кричал он ребенку и чувствовал, как противная сладковатая вода с привкусом железа попадала в рот. Она струилась по лицу, и Иззи отчаянно старался не думать о том, что эта жидкость похожа на кровь.

Малыш плакал, но был уже близко. Голдмену казалось, что стоит оттолкнуть еще дюжину красных тел, и он увидит его. Увидит и спасет. Да… чего бы это ему не стоило… он спасет его…

Он должен…

Очередной был гораздо сильнее прежнего. Били кулаком, расчетливо и безжалостно. Заныли скулы, но Иззи это было неважно. Он наотмашь ударил в ответ, и прямо перед ним повалился человек, схватившийся за лицо. Было видно, как пальцы в приступе отчаянья пытались собрать разбитую маску.

Иззи шел, словно пробирался сквозь трясину. Так идут корабли в дьявольский шторм, застигший их безмятежной и ничего не предвещающей ночью. Где–то впереди замаячила слабая надежда. Голдмен знал, что до малыша осталось совсем чуть–чуть… совсем…

Глава 14

– У нас все готово?

– Да, мистер Браун, – ответил человек, затянутый в белый хирургический халат. На его глазах были защитные очки, а на руках – одноразовые перчатки.

– Хорошо. Когда мы можем приступать?

– Как только появится доктор Льюис.

– Что? – Артур обернулся. – Он еще не появился?

– Нет.

– Гретта.

– Да, мистер Браун.

– Где сейчас находится Роберт?

– В данный момент доктор Льюис находится в комнате для персонала.

– Уже десять тридцать. Какого черта он так задержался? – Произнес Артур, но заметил, с каким интересом смотрит на него нейрохирург. – Ждите меня в операционной. Подготовьте пока все, чтобы мы больше не теряли времени.

– Хорошо, мистер Браун. Будет сделано.

– Сколько займет вся процедура?

– Сложно сказать точно. Объект 92 8281 обладает довольно сложной и устойчивой нейроструктурой, поэтому вся операция может занять больше времени, чем, к примеру, у всех предыдущих образцов. Это обусловлено…

– Доктор! – Перебил его руководитель проекта и тот вздрогнул. – Сколько?

– Пять часов… примерно…

– Хорошо. Можете отправляться.

– Слушаюсь, мистер Браун.

Артур развернулся и направился в комнату персонала. Он шел и думал о чем–то своем. Главным образом его интересовало следующее: как это все пройдет. Вчера он отвергал все думы о том, но ведь нельзя исключать вероятность какого–либо сбоя. Спокойствие и безмятежность сменились озадаченным напряжением и волнением. Браун прекрасно знал, что в случае провала полетят головы. В первую очередь – его собственная.

Нет, он не должен был позволить, чтобы столь долгий эксперимент имел шанс провалиться. Все было просчитано, ведь так? Долгое–долгое время биоинженеры корпели над образцом 92 8281, слишком много денег было вложено в проект «Греттенсхейм», чтобы сейчас все пошло под откос. Нет, на карту было поставлено гораздо больше, чем кто–либо из персонала комплекса мог себе представить. Артуру же открывался весь масштаб замысла корпорации.

Нет, он не позволит, чтобы из–за одного несчастного психотерапевта все пошло коту под хвост. Ни за что не позволит.

– Гретта, – сказал он, проходя очередной пролет.

– Да, мистер Браун.

– Этот отсек изолирован? Он не может быть прослушан?

– На ближайшие пятьдесят метров от вас нет никого из персонала. Видеозапись с вашим участием никем не отслеживается.

– Хорошо. Ты наблюдала вчера за действиями Роберта?

– Да. Вчера доктор Льюис покинул комплекс в девятнадцать сорок, после чего отправился домой. Камера и датчики в его электрокаре подтверждают, что он ни с кем не связывался по дороге. Дома он так же ни с кем не разговаривал и работал с квартальными отчетами и прочими показателями образца 92 8281, просматривал видеозаписи сеансов, сравнивал показатели тестов за несколько лет, а так же тщательно изучал физическое состояние Иззи Голдмена. Проснувшись сегодня в шесть пятнадцать, он собрался и приехал в комплекс.

– Он ведет себя подозрительно тихо.

– Отрицаю. Поведение доктора Льюиса полностью соответствует его модели за последние десять лет жизни и в особенности за время участия в проекте «Греттенсхейм». Все действия доктора Льюиса типичны для него.

– Роберт настолько нелюдим и одинок?

– Да.

– Хм… – Браун не останавливался. – А образец?

– Наблюдаемый Иззи Голдмен за прошедшие сутки в основном находился в состоянии глубокого сна. Не было отмечено никаких отклонений.

– Чем он сейчас занимается?

– Спит.

– Спит? – Удивился Браун. – Сколько же можно спать.

– Биометрические параметры уверяют, что в его состоянии это нормально. Сказывается воздействие на его организм транквилизатора, который был введен ему вчера во время сканирования.

– Понятно.

Гретта умолкла. В ее протоколе не было заложено функции для задачи ненужных вопросов. Если бы подобный модуль существовал, то она оказалась бы достаточно сообразительной и молчаливой. Роберт импонировал нейросети больше Артура.

– Льюис!

Браун столкнулся с доктором в коридоре. Он уже переоделся в рабочую униформу и сейчас как раз направлялся в операторскую.

– Сэр?

– Какого черта вы творите?!

– Я вас не совсем понимаю.