Тьерни Макклеллан Дела сердечные

Глава 1

Наверное, случившееся меньше выбило бы меня из колеи, питай я хоть каплю симпатии к Труди Дермот. Звучит, конечно, дико, но это правда. Такое чувство, будто своим отношением к Труди я как бы молчаливо одобрила все те ужасы, которые потом начали твориться.

Уж кем-кем, а мстительной я себя никогда не считала. Более того, пока Труди не пришла работать к нам в агентство недвижимости "Квадратные футы Джарвиса Андорфера", я считала себя чертовски уживчивой и добродушной особой.

А Труди, бедняжка, открыла мне глаза — помогла понять, сколь глубоко я ошибалась. Впрочем, Труди довела бы до ручки и мать Терезу.

Даже сейчас, как ни странно, Труди по-прежнему меня бесит. Правда, теперь я злюсь потому, что не могу отделаться от чувства вины. Сто раз твердила себе, что ни в чем не виновата, — и все равно терзаюсь.

А стоит только вспомнить, что большую часть того, рокового, дня я провела, мечтая задать Труди хорошую взбучку… Прямо скажем, легче от этого не становится.

Если быть совсем точной, устроить Труди головомойку мне захотелось примерно около часа пополудни, едва я вернулась в агентство после общения с очередным клиентом — показывала ему особняк в пригороде Луисвиля. Чтобы привести меня в ярость, Труди не потребовалось и десяти секунд — при том, что ее в агентстве и близко не было!

По сути, проблема именно в этом и состояла. Ну и еще в том, что я здорово отморозила себе задницу (образно выражаясь, как принято у нас, благовоспитанных южанок). Хотя еще накануне было почти тридцать градусов тепла, в этот злосчастный вторник ртутный столбик едва-едва переполз нулевую отметку. Плюс ко всему — пронизывающий ледяной ветер. Такого рода перепады мартовских температур для Луисвиля — дело обычное. В это время года погода в штате Кентукки скачет вверх-вниз, напоминая аттракцион "русские горки". Только удовольствия поменьше.

Логично предположить, что, прожив здесь всю свою жизнь, я давно уже привыкла к взбалмошному климату и каждое утро, прежде чем одеться, прилежно выслушиваю прогноз погоды. Но, увы: ума, наверное, не хватает. И в тот вторник я неизвестно почему ждала очередного погожего денька, вроде того, что был накануне, а посему облачилась в легкий шерстяной костюмчик, не вспомнив про пальто, сапожки и перчатки. Даже жилетку надеть под пиджак не догадалась.

Ветер буквально пробрал меня до костей, впиваясь сотнями острых кинжалов, пока я бежала от своей машины до офиса.

Дверь была плотно закрыта. Дурной знак. Джарвис Андорфер, владелец (на паях с женой Арлин) агентства недвижимости, неукоснительно требовал, чтобы парадную дверь оставляли днем нараспашку. Неважно, дождь на дворе, снег или тропическая жара, — офис от стихий должна отделять лишь внутренняя, стеклянная дверь. По убеждению Джарвиса, следует максимально облегчить потенциальным клиентам доступ в агентство — вдруг у них не хватит сил протянуть руку и открыть дверь?

Увидев это вопиющее нарушение, я тотчас смекнула, что чертова дверь еще и заперта, но все равно попыталась открыть. Фигушки!

— Черт бы тебя побрал, Труди! — Произнеся это, я обнаружила, что смотрю на медную табличку, прикрепленную слева от входа. Она гласила:

Часы работы:

понедельник — пятница: 9–17

суббота: 10–14

Причем на английском языке, который даже Труди вроде бы понимала.

Так где же она шляется?

Хорошо, пусть Труди не сумела прочесть вывеску, но сама-то я перед уходом высказалась предельно ясно: "Труди, только что позвонила клиентка. Она хочет осмотреть один из моих объектов. Понимаю, что сегодня мое дежурство, но, будь любезна, посиди здесь, пока не вернется кто-нибудь из остальных, ладно?"

В дни дежурств нам полагается вершить все дела в офисе: отвечать на телефонные звонки, встречать посетителей — ну и все такое. Однако нам нередко случается подменять друг друга. Агентство "Кв. футы" совсем небольшое: не считая супругов Андорфер, всего четыре сотрудника, поэтому мы то и дело друг друга выручаем. И только на прошлой неделе сама Труди просила меня о том же одолжении, и я согласилась. Более того, соврала — сказала: "С радостью". А она, помнится, даже забыла меня поблагодарить.

Очевидно, тот случай вообще выветрился из памяти коллеги. Я поняла это по выражению ее лица, когда давеча обратилась с аналогичной просьбой.

— Что? — переспросила она, неохотно отрываясь от свежего номера "Вог" и откидывая со лба белокурый локон.

Труди была одной из немногих оставшихся на нашей планете женщин, которые до сих пор носят локоны до плеч, на манер Фарры Фосетт. Подозреваю, что Труди вообще мечтала походить на красотку Фарру. И надо сказать, у нее были на то все основания: густые белокурые волосы, женственная фигура, большие голубые глаза и, конечно, великолепные зубы.

И прежде чем кто-нибудь решит, будто основная причина моей ненависти к Труди — ее красота, позвольте заметить: не настолько уж я ограниченная. Ну ладно, может, и ограниченная, но все равно: красота Труди — не главная причина моей неприязни. Это лишь одна из причин в длинном-предлинном списке.

Сказать по правде, порой казалось, что меня раздражает в Труди буквально все. Как она настойчиво повторяла всем и каждому, будто ей "тридцать с небольшим" (между тем я своими глазами видела ее водительские права, где черным по белому написано, что она на два года старше моих сорока двух лет). Как она произносила мое имя. И как понижала голос до едва слышного шепота, когда разговаривала по телефону. А еще — как подписывалась, неизменно выводя кокетливое сердечко в конце своего имени.

Господи, а как меня бесило, что ко всем без исключения нарядам Труди носила шейные платочки в тон!

И вот, теребя кончик бордового шарфика, в точности под цвет костюма, она спросила:

— Ты хочешь сказать, что мне здесь придется торчать одной? — И обвела глазами офис, будто только сейчас заметила, что, кроме нас, никого нет.

Как я уже говорила, у нас еще два агента — Барби Ландерган и Шарлотта Аккерсен, но никто из них до сих пор не объявился. Сие означало, что мы с Труди были здесь одни с девяти утра, а теперь, два часа спустя, она пытается убедить меня, будто только что это заметила?

— М-да, знаешь, вообще-то это проблематично, — капризно протянула она. — Я не собиралась торчать здесь весь день, Скарлет.

Я молча смотрела на нее. С этой женщиной я проработала уже полгода, и она упорно продолжает называть меня Скарлет. Будто я не говорила ей раз двести, что меня зовут Скайлер. А вовсе не Скарлет!

Странная закономерность: эту ошибку Труди совершает всегда, стоит мне обратиться с какой-нибудь просьбой. В прошлый раз, к примеру, она назвала меня "Скарлет", направляясь к ксероксу. Я тогда опаздывала на встречу с клиентом, утопая в бумагах, и попросила ее скопировать для меня одну-единственную страницу. Судя по взгляду, которым Труди меня одарила, можно было подумать, что я умоляла ее переписать от руки телефонный справочник. "Ой, знаешь, не могу, — ответила она, возвращая мне страничку, — но, так и быть, пропущу тебя вперед. Хорошо, Скарлет?"

В тот раз я хоть и опаздывала, но нашла время напомнить нахалке, как именно произносится мое имя, однако сегодня решила не заострять на этом внимание. Главным образом потому, что узрела алчный блеск в больших голубых глазах. Труди явно не терпелось вывести меня из себя.

Словно не заметив "оговорки", я невозмутимо продолжила:

— У тебя что, назначена встреча с клиентом?

Хищный блеск в ее глазах погас.

— Нет, но я не желаю сидеть здесь, как привязанная, целый…

Я перебила ее:

— Тебе всего лишь надо побыть тут, пока не появится кто-нибудь еще.

Глаза Труди округлились.

— Но, Скарлет… — с нажимом произнесла она. Я и бровью не повела; пусть думает, будто у меня вдруг возникли проблемы со слухом. — Я не уверена, что одна со всем управлюсь.

Будь я мужчиной, этот сюсюкающий голосок, невинный взгляд широко распахнутых глаз и смиренная беспомощность, возможно, и сработали бы. Однако я, к счастью, не мужчина. Если уж на то пошло, и сама не раз прибегала к этому фокусу под названием "Я такая глупая, не могли бы вы мне помочь?". Причем куда успешнее. Например, когда у меня спускало колесо.

И это та самая женщина, которая, опережая всех, сломя голову кидалась к телефону, стоило тому тренькнуть? И с тем же рвением набрасывалась на забредших в офис клиентов, независимо от того, чье дежурство выпадало на этот день?

Все это я, кстати, тоже пыталась втолковать Труди. Что, дескать, в соответствии с политикой фирмы, дежурный сотрудник занимается всеми посетителями. До единого. Дежурный агент вправе сам выбирать, заняться ли свежеиспеченным клиентом лично или передоверить другому риэлтору. Именно так, старательно объясняла я, полагается вести себя в офисе. А вовсе не устраивать беготню наперегонки за потенциальными клиентами.

По сути, именно для того, чтобы избежать тараканьих бегов, в "Кв. футах" завели дежурства. Чтобы у всех были равные возможности в приобретении новых клиентов.

После того как я закончила разъяснять Труди политику фирмы, красотка изобразила тот самый невинно-пучеглазый видок, в котором столь поднаторела. "Надеюсь, ты не думаешь, что я нарочно отнимала чужих клиентов, — скорбно пролепетала она и со слезами в голосе добавила: — Понимаешь, я всего лишь пытаюсь быть полезной. Пытаюсь сделать "Квадратные футы" самым первосортным агентством недвижимости в Луисвиле. Вот и все".

Джарвис, наш шеф, по чистой случайности в этот самый момент как раз спускался по лестнице. И я невольно подметила, что Труди слегка повысила голосок. Чтобы, значит, Джарвис ни словечка не пропустил.

Проходя мимо, шеф одарил Труди лучезарной улыбкой. Я же испытывала почти непреодолимое желание залепить Труди первосортную оплеуху.

Так вот, в то утро, упрашивая Труди приглядеть за офисом, я вновь боролась с тем же искушением.

— Ты обязательно справишься, — обнадежила я ее. — Я в тебя верю!

Мой вотум доверия отнюдь не привел Труди в восторг.

— Ну ладно, постараюсь, — наконец снизошла она.

И вот теперь, замерзая на ветру перед запертой дверью, я сообразила, что неверно истолковала последнее замечание Труди. Люди никогда не говорят: "Я постараюсь", если сомневаются в своем успехе. Так говорят, когда знают, что потерпят неудачу.

— Ну, Труди, ты и свинья! — процедила я, открывая сумку, куда бросила связку ключей, после того как заперла машину. Уж поверьте, в жизни бы этого не сделала, если б знала, что дверь офиса окажется на замке. Ибо бросить что-нибудь ко мне в сумку — все равно что швырнуть в черную дыру.

Ключи, очевидно, засосало в какой-нибудь параллельный мир, поскольку в сумке их как будто не было. Я принялась методично перебирать барахло, награждая Труди всеми известными мне ласковыми эпитетами. А конечности мои тем временем тихонько себе синели.

Когда ключи все-таки отыскались, разнообразия ради я уже перешла на простенькие словечки вроде "дура" и "тупица". А войдя внутрь, ничуть не взбодрилась.

На моем столе лежал сложенный пополам листок, должно быть вырванный из блокнота в жуткой спешке: сверху отсутствовало добрых два сантиметра. На бумажке печатными буквами было написано: "С. Р.".

Выведя столь теплое приветствие, Труди, вероятно, сильно утомилась. Так или иначе, текст записки уже не был написан печатными буквами. Крупным, размашистым, знакомым до боли почерком Труди было нацарапано:

"Позвонил клиент, хотел, чтобы ты показала объект по адресу: Саратога, 1422. Тебя не было, вот я и решила выручить. Скоро вернусь. Труди".

В конце имени, как водится, красовалось изящное сердечко. Впрочем, на сердечко я не обратила внимания, поскольку пристально смотрела на второе предложение, отлично понимая, что Труди решила вовсе не "выручить" меня, а попросту прибрать к рукам мои комиссионные.

Надо сказать, она и раньше перехватывала клиентов. Барби Ландерган не раз жаловалась, что Труди таскает у нее со стола заявки. А Шарлотта Аккерсен, которая редко отзывается о людях дурно, именовала Труди не иначе как "эта вороватая сучка".

Якобы стремясь услужить, Труди увела нескольких клиентов, которые пришли в агентство конкретно к Шарлотте, Барби или ко мне. Но когда мы трое взывали к справедливости, Джарвис неизменно отвечал, что, дескать, он находит Труди очень "вдохновляющей". Правда, я заметила, что осмотрительная Труди ни разу не отбила ни единого клиента ни у Джарвиса, ни у его жены Арлин.

Так что дурочкой ее не назовешь.

Однако оставить эту писульку было верхом наглости. Мало того, что увела моего клиента, так еще и похваляется этим!

А комиссионные от продажи объекта, который Труди упомянула в записке, это вам не кот начихал. Кирпичный особняк в колониальном стиле, расположенный в одном из наиболее престижных районов Луисвиля, номер 1422 по улице Саратога тянул на двести пятьдесят тысяч долларов. Заявлен в продажу дом был на многовариантной основе, — иными словами, любой риэлтор, работающий в любом агентстве в системе альтернативных продаж, имел право его продать, поделившись, правда, комиссионными с агентом, заявившим дом в продажу. Но и при всем том в случае успеха мой доход составил бы восемь тысяч долларов!

Пару раз я показывала дом, поэтому знала, что его владельцы перебрались в другой штат и особняк пустует уже довольно давно. Первоначально он был заявлен в продажу небольшим агентством вроде нашего. Владельцы особняка подписали стандартное соглашение, наделяя агентство правом продажи их дома в течение полугода. Большинство домов за такой срок продаются, но этот, увы, нет. На мой взгляд, потому, что хозяева слегка — этак тысяч на двадцать — переборщили с ценой.

Когда полгода миновало, владельцы особняка обратились в более крупное агентство под названием "Двадцать первый век" и при этом снизили цену.

Лично я понимала это так, что им не терпится сбагрить надоевшую собственность. А еще я понимала, что, если Труди перебежит мне дорогу, я потеряю несколько тысяч.

И ей еще хватило наглости известить меня о своей подлости письменно!

Сей поворот событий отнюдь не был полной неожиданностью. Я давным-давно уяснила, что Труди неведомы угрызения совести. Более того, когда я взялась обсудить это с ней, дамочка искренне изумилась, как кто-то мог подумать, будто она способна на что-то дурное.

Тогда я пошла дальше: разложила перед ней устав агентства недвижимости "Кв. футы" и ткнула пальцем в пункт, запрещающий охотиться за клиентами коллеги. Но Труди, похоже, не врубилась. С самым серьезным видом она заявила: "Да я никогда в жизни не отбивала ни у кого клиентов!" И при этом умудрилась выглядеть оскорбленной до глубины души.

А что касается тех случаев, когда она в итоге заполучала клиента, с которым раньше работал другой агент, — так, по словам Труди, на смене риэлтора настаивали сами клиенты.

Вот-вот. Коль скоро я в это поверю — не иначе, пора бежать к психоаналитику, проверить голову.

Но, что самое ужасное, до появления Труди удачливее меня работника в нашем агентстве не было, а теперь мы с ней шли ноздря в ноздрю, оспаривая друг у друга этот титул.

Успех Труди был тем более удивителен, что она получила лицензию риэлтора всего за две недели до прихода к нам, а обычно новому агенту требуется по меньшей мере полгода, чтобы создать клиентскую базу. Разумеется, можно управиться куда быстрее, если возьмешь моду подворовывать клиентов у сослуживцев.

И вот сейчас, торча столбом и пялясь на послание Труди, я сделала глубокий очищающий вдох — из тех, что рекомендуют на оздоровительных ток-шоу для снятия напряжения.

Не помогло.

В записке не говорилось, когда именно Труди покинула офис, так что неизвестно, сколько он простоял бесхозным. Сама я отсутствовала больше двух часов, а Труди запросто могла слинять сразу после моего ухода. С нее станется.

Кроме гнусной писульки дорогой коллеги, никаких сообщений у меня на столе не было. Либо никто из моих клиентов не звонил, либо некому было принять их звонки.

Я вдруг так разозлилась, что даже руки затряслись. Скомкала записку и в сердцах швырнула в мусорную корзину. Гнев настолько застил мне глаза, что я не заметила, как вошла Барби Ландерган. Вероятно, физиономия моя зеркально отражала внутреннее состояние, ибо Барби сочувственно поинтересовалась:

— Неужто Дерьмуди стибрила у тебя очередного клиента?

Столь нежно Барби величала Труди Дермот. Вообще говоря, Барби звезд с неба не хватает — однажды она спросила у меня, сколько четвертей в футбольном матче, — но в данном случае проявила незаурядные творческие способности. Пару раз Барби даже достало нахальства назвать Труди Дерьмуди прямо в лицо. И оба раза Труди, как ни странно, сделала вид, будто ничего не слышала. Очевидно, тоже порой страдает тугоухостью.

Не будучи семи пядей во лбу, Барби раскусила милую Труди гораздо раньше, чем я. По сути, она прониклась к ней неприязнью, едва Труди переступила порог нашей конторы.

Поначалу Барби уверяла, что недолюбливает Труди из-за того, что та малюет сердечко в конце своей росписи. Я отнеслась к ее заявлению с недоверием, поскольку истинная причина лежала на поверхности. По той же самой причине Барби и со мной порой бывала груба, особенно если поблизости возникал приличный мужчинка.

В тот день, когда Барби стукнуло тридцать девять, она вышла на Большую Охоту за Мужчинами. Это значило, что всех привлекательных особ женского пола старше двадцати лет в радиусе пяти миль Барби считала соперницами. И горе тем, кто перейдет ей дорогу!

Так что не надо быть частным детективом, чтобы смекнуть, почему Барби невзлюбила дамочку с внешностью Фарры Фосетт. Но после того как Труди проработала у нас неделю, у Барби появилось еще больше оснований ее ненавидеть.

Дело в том, что в день своего тридцатидевятилетия Барби объявила, мол, не пройдет и года, как она станет женой состоятельного человека, и до прихода Труди в агентство казалось, что Барби у цели. Чуть ли не в одночасье она вдруг сменила имидж: строгие костюмы уступили место обтягивающим, декольтированным платьицам, удобные штиблеты без каблука — высоченным шпилькам, а сама Барби из брюнетки превратилась в платиновую блондинку. Но и это не все: голос ее теперь звучал так, будто у нее тяжелейшая астма; макияж она накладывала, видать, лопатой, а душилась до того ядрено, что я искренне удивлялась, почему за ее машиной не вьется пчелиный рой.

Что и говорить, забавно было наблюдать столь стремительное перевоплощение, но стало еще забавнее, когда это сработало. К тому дню, когда Труди подписала контракт с агентством "Кв. футы", Барби встречалась одновременно с двумя богачами — Сэмюелем Уитни, владельцем строительной фирмы, и Мэйсоном Вандервером, владельцем инженерной корпорации. Про себя я окрестила эту парочку "Эс и Эм".

Барби все никак не могла определиться с выбором, кто из претендентов более выгодная добыча, — иначе говоря, у кого больше денежек, — когда Труди задушила ее надежды на корню. Как? Да очень просто: рассказала Сэмюелю про Мэйсона, а Мэйсону про Сэмюеля.

По словам Труди, она, бедняжка, понятия не имела, что Барби сама не поведала об этом своим ухажерам. Иначе, дескать, в жизни бы такого не ляпнула. Но лично я сомневаюсь. Со своими откровениями Труди выступила на следующий день после того, как Барби впервые обозвала ее Дерьмуди.

Помню, как победно блеснули наивные голубые глаза, когда оба кавалера позвонили Барби на работу и порвали с ней. Впрочем, доносчица настаивала, что Барби сама виновата. Мол, трудно поверить, что она не была полностью откровенна со своими ухажерами, ведь всем известно, что хорошие отношения строятся на доверии. Труди не однажды повторила это в присутствии Барби, и всякий раз не упускала случая в красках расписать, какие замечательные отношения у нее самой с мужем Дереком. Если верить Труди, их с Дереком брак заключен на небесах, ибо они всегда были абсолютно искренни друг с другом. "У нас с Дереком особая близость, не многие супружеские пары могут этим похвастаться", — сообщила Труди всем сотрудникам агентства. Причем раз десять.

Барби же сообщила всем коллегам, что с удовольствием устроила бы Труди особую близость с раскаленной кочергой.

Однако, судя по всему, насчет мужа Труди не врала. С того самого дня, как она пришла к нам работать, Дерек исправно присылал ей цветы по вторникам. Каждую неделю!

Прибытие букета трудно было не заметить, поскольку Труди тут же радостно взвизгивала: "О, мой Дерек! Он такой душка! Так меня балует!" И остаток дня расхаживала по офису с видом августейшей особы, гордо вздернув нос.

Барби не раз пыталась поставить ей подножку. Но тщетно. О чем я сейчас от всей души пожалела.

— Ты очень догадлива, — ответила я, прожигая взглядом дырки в скомканной записке, валявшейся в корзине. — Труди увела у меня клиента, и, когда вернется, я ей ноги переломаю.

Не то чтобы я сказала это всерьез — скорее образно выражаясь, но Барби, видимо, приняла мои слова за чистую монету, поскольку посмотрела на меня с явной надеждой.

— Я имела в виду, что вправлю ей мозги.

Барби разочарованно вздохнула. Словно в мечтах уже видела Труди с переломанными конечностями.

Время шло, и я ловила себя на мысли, что и впрямь мечтаю как следует вздуть пронырливую Труди. Даже репетировала речь, которой встречу ее, едва переступит порог. А еще прокручивала в голове, что скажу Джарвису — в присутствии Труди, разумеется. Как эта мерзавка, едва ее покинуло "вдохновение", оставила офис без присмотра.

Увы, воплощению моих мечтаний помешала крохотная неувязочка. Труди так и не вернулась.

Загрузка...