Длинный путь

Часы не были сломаны. Я видел много странного, но все равно, как последний упертый дурак, убеждал себя, что часы сломались. В глубине души я хотел верить, что все наши эксперименты, все опыты, которые мы ставили – просто игра.

– У меня часы сломались! Спешат, – пожаловался Эрик, когда пришел в мою мастерскую под самое закрытие.

Со сломанными часами всегда идут к часовщику, но странно слышать от Эрика что-то про часы, а не про машины. Обычно стоит ему открыть рот, и оттуда уже почти звучит рев моторов. Если он говорит не про коробку передач или новое шоссе, то это уже довольно удивительно. Я вскрыл часы и не нашел в них поломок. Просто старые механические часы. Мало кто еще носит такие, но они были в полном порядке. Я сверил время, и утром часы шли идеально, не сбивались ни на секунду.

– Часы не сломаны. И они не спешат! – я вернул их Эрику, но он мялся и не хотел уходить.

– Они спешат, но не постоянно. Пока я пешком хожу, или катаюсь просто так, все в порядке. А когда проезжаю тоннель, они убегают вперед.

Тогда я услышал про тоннель в первый раз, но не обратил на слова Эрика особого внимания. Разговор выехал на привычный путь, и когда прозвучало слово «проезжаю» я почти перестал слушать. Практически каждый, кто был знаком с Эриком, знал, что он бредит машинами. Я знал его лучше прочих, и понимал, что машина для него – средство, а не цель. Бредил Эрик поездками. Он любил движение! И не скорость, как другие, а расстояния. А машина – просто способ найти длинный путь, уехать туда, где никогда не был, где не узнаёшь ни одного дома, где нет знакомых лиц. Дорога – это целый мир, который открывается с каждым новым поворотом. Так он сам говорил, и ехал, даже когда дойти пешком было бы быстрее.

Иногда он посмеивался и говорил, что однажды найдет на самом деле длинный путь, и уедет туда, куда пока не смог добраться никто. На северный полюс на машине! В Антарктиду. На Эверест. Он объехал вокруг планеты своим ходом и ненадолго прославился. Но самый далекий путь заворачивается в кольцо и возвращает странника к началу.

Так что вопрос: «Что за тоннель?» – я задал просто из вежливости. Он ответил, и вот тогда стало интересно. Я знал этот тоннель – безымянную дыру, метров двадцать длинной, пробитую в горе на окраине города. Странно, что после кругосветки на колесах его интересует занюханный тоннель, в котором бомжи справляют нужду.

– И что в тоннеле? – спросил я Эрика, и опять замялся.

– В тоннеле все немножко очень странно. Лучше я покажу!

И он показал мне тоннель. Я заглянул в него, и не увидел никаких странностей. Просто каменная труба с дорогой, ничего интересного. Эрик заставил меня сверить наши часы и прошел по тоннелю. Вернулся, и мы снова сверили часы.

– И что? Ничего не случилось! – я смотрел на часы и не понимал, что он хочет этим сказать.

– Вот именно! – Эрик сиял. – Тоннель ничего не сделал с часами.

– И эта твоя странность, ради которой я сюда тащился, состоит в том, что тут ничего не происходит?

– Да погоди ты, – отмахнулся Эрик, – это только начало. Давай еще раз сверим часы.

Мы сверили, и я уже шлифовал в голове язвительный ответ, полный сарказма, готовил его к возвращению Эрика из второго паломничества по тоннелю. Он сел за руль машины, включил музыку, и торжественно вкатился в темноту. Я смотрел ему вслед. Машина отдалялась, становилась чуть меньше, звук ее мотора слабел.

И Эрик выехал на свет. Ничего не случилось! Кроме моего потерянного времени. Пришлось ждать, пока он развернется и проедет обратно. Он вышел из машины и сунул часы мне под нос.

– Видал? Сравни время!

Его часы спешили на 4 часа.

– Ты перевел часы, что ли?

– Нет, не переводил. Они сами спешат в тоннеле. Причем только пока еду в ту сторону, а не обратно. И только пока еду, пешком ходить бесполезно. Я заметил случайно, пока счет шел еще на минуты. Но часы убегают вперед, и каждый раз сильнее. В прошлый раз ушли на два часа, до того на час, а еще того – на полчаса. Давай еще раз время сверим время!