Дочь капитана Блада

  Пролог. Милый город Бриджуотер: записки путешественника

От автора: данный пролог, как и весь роман, даётся в том же виде, каком был опубликован издательством.  Хотя этот фрагмент, на мой взгляд, более всего нуждается в правке. 

Как-то раз во время поездки в Англию мне посчастливилось побывать в Бриджуотере. Этот типичный городок английской провинции с аккуратными маленькими улочками замечателен не только известным всему миру фестивалем Гая Фокса, но и тем, что именно с него начались приключения Питера Блада, описанные в романах Сабатини. Особая достопримечательность городка - музей капитана на улице Уотер Лэйн, один из немногих сохранившихся на ней домов старой постройки. Окружённый высокими сооружениями из стекла и бетона, он всё ещё хранит обаяние елизаветинской эпохи, когда жизнь была неспешной и размеренной, по улицам, скрипя колёсами, ездили позолоченные экипажи, а нарядные дамы в пышных платьях под руку со своими не менее блестящими спутниками медленно прогуливались по дороге, ведущей к пристани. Сохранился и памятный балкон, с которого началась одиссея знаменитого мореплавателя. По-прежнему благоухает герань, красные и розовые цветки которой довершают иллюзию того, что именно эти растения поливал бакалавр медицины Питер Блад в далёком 1687 году, когда посланец лорда Гилдоя круто изменил его судьбу. Эклектика внутреннего убранства помещений отражает череду эпох, сменивших друг друга на протяжении всего одного лишь столетия. Массивные книжные шкафы и тяжёлые, похожие на троны, резные кресла, навевают мысли о мрачных и таинственных легендах средневековья. Простой дубовый стол хранит память о временах Кромвеля, когда роскошь была изгнана строгой пуританской моралью, а лёгкие изящные стулья и великолепный камин работы голландских мастеров времён реставрации заставляют вспомнить о периоде правления легкомысленного распутника Карла II.
Бриджуотерский музей известен не только собранием редкостей, связанных с историей английского пиратства, но и отменной библиотекой, насчитывающей несколько тысяч томов. В ней собраны мемуары мореплавателей и флибустьеров того времени и тех лиц, которым по роду своей деятельности приходилось много общаться с этими славными людьми, надолго обеспечившими Англии господство в Новом Свете. Смотритель, коренастый рыжеволосый англичанин с коротко подстриженной бородкой, сам будто бы вчера сошедший с палубы фрегата, рассказал мне о том, что в коллекции музея хранится немало воспоминаний сподвижников капитана. С юности питая интерес к приключениям и зачитав до дыр не один том Сабатини, я, тем не менее, пребывала в полной уверенности, что все эти истории – чистый вымысел. Каково же было моё удивление, когда хитро прищурившийся смотритель, порывшись в каком-то дальнем углу, с торжествующей улыбкой преподнёс мне судовой журнал Джереми Питта! Листы его, изрядно пожелтевшие от времени, были исписаны торопливым неровным почерком шкипера. Но самое удивительное, что документ содержал подробное описание тех самых событий, которые послужили основой для повествований о капитане Бладе! Разумеется, стиль шкипера был не столь блестящ и литературен, а выражения порой были слишком крепки, но в целом судовой журнал полностью подтверждал историческую достоверность трудов Сабатини. Проведя целый день в библиотеке, и досконально изучив хронологию путешествий Блада, я обратила внимание на некоторые несоответствия между датами описываемых шкипером событий. Будучи обожателем и почитателем своего капитана, Джереми Питт, как мне показалось, намеренно упустил некоторые детали. Так, например, не нашёл отражения в журнале период между кораблекрушением у берегов Багамских островов и путешествием на «Эстремадуре» в компании дона Жуана де ля Фуэнте. А ведь между этими датами прошло не менее полугода, и главной причиной неудачи у острова Маргарита стало состояние самого Блада, ещё не окончательно оправившегося после тяжёлого ранения. Дотошность шкипера сослужила ему плохую службу – за прорехами в хронологии угадывались некоторые эпизоды, о которых Питт не хотел упоминать. Заинтересовал меня и тот факт, что после упомянутого ранения капитан почти каждый год наведывался на Нью-Провиденс. Что он искал там? Записки Джереми Питта об этом молчали. Услужливый смотритель, видя мои сомнения, предложил воспользоваться воспоминаниями других соратников капитана – Вольверстона и Огла. В них мне удалось обнаружить некоторые замечательные подробности, относящиеся к рождению внебрачной дочери капитана.
Как следовало из записок Вольверстона, вблизи Багамского архипелага эскадру настиг сильный шторм. Корабли, словно скорлупки, метались по огромным, перекатывающимся через палубу, волнам, и лишь благодаря таланту капитана им удалось миновать многочисленные подводные рифы. Но, пощадив команду, фортуна изменила самому Бладу – гигантская волна сшибла его с ног и унесла в бушующее море. Вскоре там же оказался и Вольверстон, попытавшийся помочь другу. Не выдержав изнурительной борьбы со стихией, оба вскоре потеряли сознание и очнулись уже на песчаной отмели острова Нью-Провиденс. Одноглазый гигант почти не пострадал, а израненный Блад, бездыханное тело которого волны несколько раз бросали на прибрежные рифы, находился на грани жизни и смерти. Последовавшие за кораблекрушением события описаны Вольверстоном столь подробно, что с трудом верится, что их автор уже перешагнул шестидесятилетний рубеж и, отойдя от дел, превратился в мирного обывателя, коротающего свои дни в вудстокском имении. Переходя из дома в дом, Нэд тщетно пытался уговорить местных жителей приютить их на время в своём жилище. Большинство отказывали – испанцы, периодически совершающие набеги на острова, особо жестоко расправлялись с теми, кто оказывал помощь английским флибустьерам. Боялись и губернатора – Джейкоб Патерсон прослыл усердным борцом с пиратами и наказывал тех жителей, кто так или иначе был с ними связан. Уже потеряв надежду, Волверстон увидел девушку лет семнадцати, внешность которой поразила его воображение. Казалось бы, в ней не было ничего особенного. Как и все особы её возраста, она была стройной и гибкой, словно молодое деревце. Русые волосы, собранные в пучок, мягкими волнами спускались по чуть прикрытым белоснежным шарфом плечам. Правильные черты лица выдавали в ней особу благородного происхождения, а необычайно светлая, ещё не тронутая тропическим загаром кожа заставляла думать о том, что ножки этой юной леди лишь недавно ступили на залитое солнцем побережье Нью-Провиденс. Девушка взирала на мир широко раскрытыми светло-голубыми глазами, в глубине которых светилась любовь ко всем живым существам, населяющим этот мир. С искренней жалостью взирая на окровавленный камзол морского волка, она с радостью согласилась помочь двум раненым незнакомцам.
Юная леди оказалась племянницей лорда Уинсборо, владевшего самой крупной плантацией близ Нассау. Тайком от родных девушка предоставила Бладу часть своей комнаты и ухаживала за ним, как ухаживала бы за любым несчастным умирающим созданием. Капитан порой приходил в сознание, порой бредил, произнося имя своей возлюбленной Арабеллы. Мало-помалу мужественная красота больного и юношеская восторженность сиделки сделали своё дело, и она влюбилась в него окончательно и бесповоротно. К тому времени Волверстон уже покинул гостеприимный дом, поселившись в построенной им хижине на берегу. Поэтому последующие события он описывает со слов самого капитана, в мозгу которого сохранились лишь обрывочные воспоминания об этом периоде его жизни. Прошло чуть более месяца, и однажды Блад сообщил, что достаточно здоров, чтобы покинуть дом и не досаждать более своим присутствием. Юная красавица, заливаясь слезами, выбежала вон из комнаты, в которую некоторое время спустя ворвался разъярённый хозяин. Ничего не подозревавший капитан поклонился, намереваясь поблагодарить за оказанное гостеприимство. Но плантатор в ответ лишь разразился грубой бранью и в весьма категоричной форме заявил, что он никогда не согласится на брак своей племянницы с пиратом, даже зная, что та ждёт от него ребёнка. Ошеломлённый Блад не знал, что сказать. Утверждая, что ничего не помнит, он скомпроментировал бы девушку, обвинив её в том, что она просто воспользовалась тем состоянием, в котором он находился. Согласившись, он признался бы в том, чего не совершал, во всяком случае, находясь в здравом рассудке. Поэтому капитану оставалось лишь молча выслушать все угрозы и удалиться, предупредив находящегося в бешенстве господина, что он, несмотря на состояние здоровья, отлично владеет шпагой и именно поэтому не желал бы кровопролития. Господин, наслышавшись о приключениях морского разбойника, счёл его доводы вполне разумными и даже предоставил в его распоряжение лодку, втайне надеясь, что обидчик будет проглочен морскими волнами. Вернувшись на Тортугу, Блад провёл некоторое время на острове, а затем, ещё не оправившись от контузии, направился в то самое злополучное плавание. Именно тогда он и потерпел очередное крушение, попав на корабль дона Жуана де ля Фуэнте. Заинтересовавшись этой историей, я решила остаться в Бриджуотере ещё некоторое время и посвятить расследованию судьбы капитана часть своего отпуска. В той же самой библиотеке мне попались воспоминания некоего мистера Джеффильда, в течение десяти лет бывшего помощником губернатора Нью-Провиденс. В них он сообщает, что племянница одного из плантаторов, мисс Дженнифер Марианна Черчилль, была поспешно выдана замуж за полковника Брэдфорда. Полковник, человек в годах, известный своей храбростью и многочисленными военными победами, прибыл в Новый Свет после того, как оставил службу. Со слов Джеффильда, его отставка явилась следствием тяжелейшего ранения в битве у реки Бойн, и полковник не раз говорил ему о том, что у него, возможно, никогда не будет детей. Однако вскоре после свадьбы у молодых родилась дочь. Миссис Брэдфорд, дотоле тосковавшая, повеселела и нашла своё счастье, посвятив себя девочке, которая, по мнению Джеффильда, нисколько не напоминала своего отца ни внешностью, ни характером. Окончательно убедившись в существовании внебрачной дочери капитана Блада, я углубилась в изучение других рукописей, находящихся в музейной библиотеке, и мне удалось найти действительно интересные факты, относящиеся к судьбе этой удивительной и неординарной женщины. Результаты своего расследования я имею смелость представить вам в этой книге. Возможно, мой английский недостаточно совершенен, чтобы досконально уяснить себе все подробности, но хотелось бы верить, что, если где-то я и отступаю от истины, то лишь в незначительнейших мелочах.
Справедливости ради, хотелось бы уточнить ещё один факт, который может удивить читателя, знакомого с сочинениями Михаила Попова. В своей «Илиаде капитана Блада», посвящённой позднему периоду жизни знаменитого флибустьера, автор, вероятно, использовал дневники Блэкстоуна, одного из сподвижников капитана. Однако рукопись эта сильно пострадала при пожаре в имении Блэкстоуна в графстве Хэмпшир, случившемся уже после смерти сего достойного джентельмена. В результате заключительная часть его была безвозвратно утрачена, а обрывки сохранившихся на последних страницах фраз в буквальном переводе означают, что в последнем бою капитан был «значительно более мёртв, чем жив». Факты, относящиеся к жизни Блада в ещё более поздний период, можно отыскать и в воспоминаниях других свидетелей, хранящихся в собрании бриджуотерского музея. На них частично основываются сочинения Татьяны Виноградовой. Таким образом, утверждение Попова о гибели капитана в ходе описанных автором событий не соответствует действительности. Напротив, выйдя в отставку в возрасте шестидесяти с лишним лет, он прожил остаток дней на Ямайке, окружённый заботой и вниманием детей и внуков.

Искренне Ваша, Нелли Искандерова


Примечание
Данная глава представляет собой попытку объяснить как существование трёх различных версий дальнейшей судьбы капитана, так и факт появления внебрачной дочери у человека, который, как следует из романов Сабатини, всю свою жизнь любил лишь одну женщину. Что касается достоверности повествования о путешествии в город Бриджуотер и существовании в нём музея капитана Блада, то это чистая мистификация.

 Глава 1. Семейство Брэдфорд

Необычайно тихий выдался вечер в Нассау. Отшумели летние штормы. Утихли дожди, заливавшие поросшее мангром побережье. Тёплый бриз играл пряными ароматами цветов, апельсиновых и перечных деревьев. В неярких лучах клонившегося к закату солнца виднелись гавань, пролив и узкая полоска побережья острова Хог. На вершине холма белел губернаторский дом. В саду, устроившись в кресле рядом с беседкой, отдыхал сам губернатор, полковник Джеймс Брэдфорд. Попыхивая трубкой, он лениво созерцал открывавшуюся взору картину.

- О чём думаешь, дорогой? – раздался позади него знакомый голос.

Это была она, его Дженнифер. Его супруга – молодая, прекрасная и печальная. Та, что вернула ему надежду, подарив красавицу-дочь. Дочь… Мысль о ней тенью легла на лицо губернатора. Он обернулся и озабоченно взглянул на женщину.

  - Как гости из Лондона?

  - Питер из комнаты не выходит, - расстроено произнесла миссис Брэдфорд. – Как прибыл, всё на морскую болезнь жаловался, а теперь ещё на жару. Джеймс писал, что его младший сын - изнеженный сибарит, но чтобы настолько… Не верится, что он родной брат Беревика.

  - А Арабелла?

Женщина устало махнула рукой в сторону дома.

  - Ты же знаешь нашу девочку. Сколько раз напоминала о празднике, но ей не до того. Хоть бы новое платье примерила. А то говорят, гости прибудут даже с Барбадоса.

  - Что делает?

  - Донимает беднягу Джеффильда. Когда она только повзрослеет?

Губернатор нахмурился. 

  - Питер жаловался, что Арабелла не уделяет ему внимания. Скажи ей…

  - Да он только и говорит, что о своих борзых и о том, как плохо переносит здешний климат, - нетерпеливо перебила его Дженнифер. - Клянусь, если бы я не знала сестру, была бы уверена, что она изменила Стюарту. У Питера нет ничего общего с герцогом Джеймсом, а ты знаешь, как девочка увлечена своим дядюшкой.

  - Это не девочка, а сорванец, и дело не только в Джеймсе. Вспомни, кто развлекал её пиратскими байками, позволял лазать по вантам и распоряжаться на своём корабле? Твой приятель Нэд, будь он неладен. И это при её-то родословной… Чего ещё ждать от человека, чьи предки носили фамилию Дрейк?

  Дженнифер смущённо опустила глаза и принялась рассматривать сорванный ей цветок.

  - Надо было строже её воспитывать, - продолжал полковник.- Запретить мальчишеские выходки, не пускать в море с Нэдом, да и вообще – разогнать эту босоногую команду.

  - Ты же сам не мог ей ни в чём отказать. Взгляни, эти негодники снова здесь! И ещё за воротами...

Брэдфорд обернулся. Сердитая мина тотчас же сменилась улыбкой. Прямо у дверей  его дома азартно фехтовали пятеро парней в рваных рубашках. Шпаги им заменяли найденные где-то на побережье палки. Это были ровесники Арабеллы, сыновья окрестных рыбаков, неизменные товарищи её игр и забав. Именно с ними проводила досуг эта подвижная, словно ртуть, девчонка, часами пропадавшая на заходивших в гавань кораблях. Любимцем мисс Брэдфорд был старый приятель её матери, бывший пират, а ныне капитан одного из фрегатов ямайской эскадры, Нэд  Вольверстон. Едва этот великан с чёрной повязкой на глазу появлялся на пирсе, она забывала все дела и бросалась ему навстречу, созывая с собой мальчишечью ватагу. Целыми днями пропадали они на фрегате, и лишь громкий крик  Вольверстона «Юнги, на берег!», заставлял озорную ребятню покидать корабль. Много раз Брэдфорд и его супруга пытались запретить дочери проводить время на судне, но каждый раз Арабелла вновь и вновь настаивала на своём. А упрямства девушке было не занимать. Вот и на этот раз ей взбрело в голову упражняться в большом зале со шпагой и донимать плантатора, которого нелёгкая занесла в губернаторский дом именно в этот момент.

  - Разве мы не старлись воспитать из неё леди? – продолжила Дженнифер, укоризненно взглянув на долговязого белобрысого детину семнадцати лет от роду. Тот не только успешно отбивался от трёх весьма ловких соперников, но и внимательно ловил каждое её слово.

  - Ты права, - промолвил полковник, перехватив её взгляд. - Я старался, чтобы она росла образованной девушкой. Обучал наукам, просил капитанов доставлять новые книги. Да и Нэд твой вечно подарками баловал - то французские стихи, то испанские романы.

- Вот только зря мы разрешили Питту учиться с ней. Теперь…

- Ты права, Дженнифер. Мальчик стал хорошим счетоводом, но разве можно так заглядываться на девушку, которая тебе не пара? Хорошо ещё, что Арабелла не обращает на него внимания.

  - Надеюсь, у неё  это пройдёт, - задумчиво произнесла Дженнифер. - Она повзрослеет и станет настоящей леди. Может даже Питер ей приглянется.

  - Да, - пробормотал губернатор. - Вот только с Питером я бы повременил. Понимаю, в его жилах течёт королевская кровь, но они не подходят друг другу. Да и герцог Джеймс сейчас не в фаворе, и это несмотря на прежние заслуги. А девочка могла бы сделать неплохую карьеру при дворе. С её внешностью, умом, способностями к музыке… Помнится, твой брат обещал поговорить с Анной.

  - Не думаешь ли ты отправить Арабеллу в это змеиное болото? - Дженнифер вздрогнула, будто супруг причинил ей боль

  - Нам надо думать о будущем. Познакомить с молодыми людьми, равными ей по положению, составить хорошую партию. Нет, дорогая, нам надо вернуться в Англию. Не здесь же искать супруга для племянницы герцога Мальборо?

  - Но ей так нравится в Новом Свете, и вообще…, - в глазах женщины мелькнула плохо скрываемая тревога

  - Она же не видела ничего другого, - решительным тоном промолвил губернатор. – И скажи, разве нашего сорванца можно назвать леди?

  - Наверное, ты прав. Просто мне очень не хочется уезжать. Да и не знаю, примет ли девочку Анна. Помню, она была против нашей свадьбы.

  Глава 2. Нежданный гость

Арабелла выбежала на пристань,  вознамерившись броситься на шею старому другу. Однако  Вольверстон, к её удивлению, лишь склонился в глубоком поклоне.

- Приветствую Вас, мисс Брэдфорд, - хрипловатый голос капитана «Солнца Ямайки» вдруг показался девушке чужим и далёким. - Имею честь представить Вам лорда Уайнтона Мэнсона, посланца Её Величества на территориях Нового Света.

Нарочитая официальность манер старого моряка неприятно поразила девушку. Опустив глаза, она церемонно присела в реверансе.

    - Арабелла Брэдфорд, дочь губернатора Джеймса Брэдфорда

   - Лорд Мэнсон, - процедил незнакомец, едва взглянув на Арабеллу.

На вид Мэнсону можно было дать лет тридцать пять – тридцать семь. На бледно-желтоватом пухлом лице, украшенном двойным подбородком, тускло поблескивали мутно-голубые глаза, выпуклые и неподвижные, как у рыбы. Бесформенную фигуру облегал серебристо-серый камзол. На мгновение остановившись, он тотчас вновь зашагал по каменным плитам пристани.

   Вольверстон многозначительно взглянул на Арабеллу. Сердце её почему-то замерло, будто от дурного предчувствия. Миновав шумную городскую площадь, процессия направилась вверх по крутой каменистой тропинке. Впереди следовал дородный Мэнсон, за ним –  Вольверстон и Арабелла - притихшие, словно набедокурившие обитатели приюта перед директором. Редкие прохожие почтительно приветствовали незнакомца. Гордый господин, сопровождаемый эскортом в лице дочери губернатора и лучшего друга его супруги, вызывал невольное уважение. Но королевский посланец, даже не взглянув в их сторону, невозмутимо шествовал по дорожке, а воскового цвета лицо, украшенное двойным подбородком, выражало крайнюю степень высокомерия. Наконец, они достигли вершины холма, где располагался губернаторский дом. Стоявший у ворот юноша-мулат тут же распахнул калитку, и взорам вошедших предстал сам мистер Брэдфорд. Сей достойный джентльмен, шестнадцать лет назад проявлявший чудеса храбрости при переходе через реку Бойн, ныне раздобрел и превратился в весьма солидного господина. Когда-то узкое лицо его со временем приобрело приятную округлость, но на полных подрумяненных щеках по-прежнему виднелись ямочки, придававшие всему облику  грозного вояки что-то неуловимо детское и непосредственное. Улыбка Брэдфорда была всё так же искренна и любезна, а в слегка прищуренных карих глазах поблёскивали весёлые искорки. Полковник дружелюбно взглянул на посетителей, но  Вольверстон заметил, что он был чем-то встревожен.

  - Джеймс Брэдфорд, губернатор Нью-Провиденс. Моя супруга Дженнифер.

  - Лорд Уайнтон Мэнсон, представитель Её Величества в Новом Свете

  - Моя супруга…, - едва успел произнести Брэдфорд, но незнакомец тотчас перебил его:

  - Я прекрасно знаю, что Ваша супруга приходится сестрой Джону Черчиллю, - с ноткой неприязни в голосе процедил он. - Не стоит напоминать об этом.

  - Я лишь хотел предложить Вам великолепный десерт, приготовленный моей супругой по Кенсингтонскому рецепту, - оправдывался встревоженный губернатор. - Завтра мы празднуем день рождения дочери, и я могу угостить Вас самыми изысканными яствами. Буду рад видеть Вас на нашем празднике.

  - Благодарю Вас, но у меня мало времени, - сквозь зубы процедил он. - К тому же я не люблю блюда, которые готовят в Кенсингтоне. У нас с леди Сарой разные взгляды и на кулинарию, и на политику. Где мы можем поговорить наедине?

  - Простите меня, мистер Мэнсон. Пройдёмте в беседку.

  Яркие тропические цветы благоухали пряными ароматами, но величественно шествовавший по дорожке Мэнсон не обратил на них никакого внимания. Наконец, они достигли беседки – невысокого белого строения с куполом, башнями и арабесками. Слуга уже покидал её, приготовив всё необходимое - мягкие кресла, ром, табак, лимоны и сладости.

  - Мистер Брэдфорд, - произнёс Мэнсон, когда затихли шаги удалявшегося лакея. - Наслышан о Вас.

  - Хорошего или плохого?

  Брэдфорд с гостеприимной любезностью предложил незнакомцу сесть. Тот на мгновение замолчал, устраивая в кресле своё дородное тело, а затем вновь взглянул на собеседника.

  - Всякого. Слышал, к примеру, что Вы слишком много позволяете этим флибустьерам, а ведь Её Величество делает всё для борьбы с пиратством.

  - Понимаю, мистер Мэнсон, но чем испанские вице-адмиралы, словно пираты, нападающие на английские территории, лучше английских флибустьеров? Вы слышали о том, что произошло здесь семнадцать лет назад?

  Гость молчал, невозмутимо глядя на Брэдфорда. Тот, видя, что королевский посланник прислушивается к его словам, продолжал:

  - Здесь была страшная бойня. Почти все жители Нассау погибли. Слава Богу, мы с Дженнифер были тогда в Англии. Лишь через полгода Багамы  были возвращены Её Величеству, и то благодаря английским пиратам. Так что флибустьеры – это хотя бы какая-то возможность сдержать испанцев. Эти доны до сих пор хозяйничают здесь, и они не менее жадны и жестоки, чем пираты.

  Налив рома в хрустальный стакан, губернатор предложил его Мэнсону. Тот, едва взглянув искрящийся на солнце напиток, вновь перевёл взгляд рыбьих глаз на Брэдфорда, затем на окружающий его сад. Тропическое буйство цвета явно было не по душе холодному северному гостю. Взяв стакан, он пригубил немного напитка, брезгливо поморщился и недовольно взглянул на собеседника.

  - Многие в Новом Свете считают так, как Вы, - тоном, не терпящим возражений, произнёс он, и бесцветные глаза выкатились ещё больше. - Прежде всего, ямайский губернатор Блад, сам в прошлом морской разбойник. Именно он покровительствует всей этой братии, а вслед за ним – все остальные. Но я наведу здесь порядок. Именно за этим я и прибыл к Вам, и намерен представить нового командующего фортом Нассау мистера Джона Сэндерса.

Глава 3.Испанцы идут

 Не успел лёгкий фрегат, на котором прибыл королевский посланец, скрыться за горизонтом, как вдали показались очертания эскадры. «Наверное, это гости с Барбадоса или Ямайки», - подумал Брэдфорд, - «но почему столько кораблей?». Суда приближались, медленно проходя по узкому проливу, разделяющему острова Хог и Нью-Провиденс. Впереди следовал огромный галеон, красный корпус которого невольно привлекал внимание. За ним - ещё один, поменьше, а в арьергарде двигался фрегат. Чёрные контуры мачт и рей мрачно поблескивали на солнце. Брэдфорда не покидало смутное ощущение беспокойства. За десять лет губернаторства у него выработалась неплохая интуиция, не раз выручавшая в трудных жизненных ситуациях. Вот и сейчас её неумолимый голос подсказывал, что вверенный попечению полковника остров ждут большие неприятности.

  Вернувшись в беседку, Брэдфорд взял со стола подзорную трубу и взглянул на корабли. На мачте красного галеона развевалось знамя Кастильи. Брэдфорд тихо подозвал  Вольверстона.

  - Вы были правы, - задумчиво произнёс тот, за несколько мгновений успевший пересчитать количество орудий на каждом из судов. – Это испанцы. Два галеона по сорок пушек и тридцатипушечный фрегат. Они собираются драться.

  Мужчины переглянулись. Даже не взглянув на стоящих поодаль Дженнифер и Арабеллу, они тотчас же ринулись к калитке, едва не сбив отпрянувшего слугу. Раздобревший губернатор едва поспевал за другом. Тот же, несмотря на пятьдесят с лишком, без труда мог дать фору любому юнге, взлетев по вантам до самого грот-брам-рея. Миновав площадь,  Вольверстон через несколько мгновений достиг форта.

  Новый командующий, толстый неповоротливый коротышка с такими же бесцветными, как у Мэнсона, глазами, внимательно осматривал укрепления. Ему ещё не исполнилось и тридцати, но он уже успел усвоить свойственную своему начальнику холодно-презрительную манеру поведения. Заложив руки за спину, командующий величественно прохаживался мимо артиллерийских батарей. Солдаты, вся одежда которых состояла из не первой свежести рубах и панталон, восхищённо взирали на украшенный крупными жемчужинами наряд знатного господина. За командиром следовал щуплый седовласый человечек в выцветшем сером камзоле.

  - Мистер Джеймс, - сквозь зубы процедил бывший придворный, - сколько лет гарнизон был в Вашем подчинении?

  - Десять лет,  - пробормотал бывший начальник. - И Вы должны понять, что мой опыт...

  - Нет, это Вы не понимаете самых простых вещей, Джеймс! Три человека на одну шестифунтовую пушку! Для городской казны это просто непозволительная роскошь.

  - Что Вы хотите сказать? - удивился Джеймс.

  - Чтобы сократить расходы, поставьте к каждому орудию одного канонира и одного помощника. Этого вполне достаточно.

  В серых глазах щуплого человечка застыло недоумение. Он попеременно глядел то на своего начальника, то на пушки, которые тот только что назвал кулевринами.

  - Но мистер…, - попытался возразить он.- Для обслуживания одной такой пушки необходимо пять человек!

  - Это приказ, Джеймс. Извольте его выполнять, - с сознанием собственной значимости произнёс коротышка.- К тому же Ваши бездельники получают слишком большое жалование. Сократите количество вахт. Пусть стоят у пушек по двенадцать часов в день. Всё равно эти оборванцы только и делают, что болтают друг с другом.

  Джеймс молчал, потупив взор и почёсывая жилистой рукой редкую бородку. Возражать было бессмысленно. Новый командующий, высказавший полное отсутствие каких-либо знаний в области артиллерийской науки, был убеждён в своей исключительной правоте. Старый вояка тяжело вздохнул, не зная, что предпринять. Поэтому, не успел бывший флибустьер ворваться в форт, Джеймс обратился к нему, надеясь на поддержку старого друга.

  - Но мистер  Вольверстон, может быть, хотя бы Вы объясните ему…, - едва успел произнести он, но тут же затих, услышав громовой голос одноглазого великана:

  - Испанские корабли подходят к гавани! Готовьте пушки!

  Начальник, не сразу поняв, чего же хочет от него этот, словно вихрь примчавшийся в форт незнакомец, тупо уставился на  Вольверстона и пожал плечами:

  - Какие ещё испанцы? Кто Вы такой? На каком основании здесь распоряжаетесь? - и смешанное чувство непонимания, удивления и презрения отразилось на округлом румяном лице, украшенном таким же двойным подбородком, как у Мэнсона.

  - А, мистер Брэдфорд, и Вы здесь? Ваши приказы здесь значат не больше, чем слова Вашего одноглазого приятеля, который больше смахивает на пирата, чем на добропорядочного англичанина.

  - Но…, - попытался возразить ему Брэдфорд, указывая на неумолимо приближавшиеся к берегу суда

  - Пусть войдут в форт, а мы направим к ним шлюпку с парламентёрами, - брезгливо поджав губы, произнёс командующий, привыкший к неспешности Сент-Джеймса и Кенсингтона.

  - Но за это время испанцы…, - вновь подал голос встревоженный губернатор

  - Не перебивайте меня, мистер Брэдфорд, - тоном, не терпящим возражений, парировал новый начальник.  - Надо выяснить, с какой целью они прибыли в Нассау. Может быть, они желают предложить нам торговую сделку, а Вы предлагаете открыть огонь по их кораблям. Представляете, какое письмо направит тогда Эскуриал Её Величеству? А что сделает с нами Мэнсон?

  Брэдфорд молчал. Ему нечего было сказать, как и  Вольверстону с Джеймсом. Человеческая глупость, в особенности, глупость начальника, может поставить в тупик даже самого опытного политика или военного, и в этом случае остаётся лишь покориться судьбе. Эскадра медленно входила в гавань Нассау. Натянутые над палубой сетки и открытые пушечные порты не оставляли ни малейшего сомнения в цели визита.

Глава 4. Когда честь дороже жизни

 Впервые в жизни губернаторская дочь поняла, что существуют моменты, когда смелость и находчивость не могут уберечь от страшной беды. Девушка ни на минуту не теряла сознание, и в её мозгу запечатлелось каждое мгновение последнего путешествия. Крепко связанные просмолённой верёвкой руки и ноги затекли, и Арабелла почти их не ощущала. Четверо дюжих матросов, пропахших потом, табаком и ромом, несли её на полуобнажённых плечах, перекидываясь друг с другом похотливыми репликами. «Наверняка они уверены, что я не знаю испанского», - подумала она, - «хотя какое им дело до моих чувств? Ведь я - пленница». Арабелла внезапно осознала, что этим людям совершенно безразличны и её переживания, и её судьба. Она для них – красивая игрушка, с которой можно позабавиться, а затем придушить в трюме и выбросить в море. Воображение с ужасающей ясностью рисовало перед ней картину будущей судьбы, по сравнению даже самая страшная смерть станет дорогой и желанной гостьей, сулящей покой и забвение. Матросы уже подошли к пристани, где покачивался на волнах красный сорокапушечный галеон «Инфанта Лусия». В сгущающейся темноте чадили факелы. По узкому трапу медленно поднимались мужчины в разорванных рубахах. Их полуобнажённые спины были исполосованы саблями и плётками испанских матросов.

  - Живей! – слышались повсюду злобные окрики погонщиков, - поторапливайтесь, английские свиньи!

  Арабелла попыталась повернуть голову, чтобы лучше рассмотреть пленников, но один из матросов грубо окликнул её:

  - Лежи спокойно, красотка! – слух губернаторской дочери уловил непонятную фразу, явно обращённую к ней. Девушка никогда ранее не слышала подобных слов, но тон, которым они были произнесены не оставлял никаких сомнений в их содержании, - и не испорти свою нежную кожу, а то капитан Педро нам головы оторвёт!

  Воздух вновь огласился нецензурной бранью вперемешку с раскатистым хохотом.

  - Да, Педро – капитан что надо! – криво усмехнулся встречавший их у трапа офицер, - а кто болтал, что с новичком всё дело провалим!

  - Так то ж раньше было! – парировал один из матросов, - кто ж его знал-то…

  Арабелла попыталась взять себя в руки и не шевелиться, чтобы не испортить своё и без того плачевное положение. Тащившие её матросы, отогнав от трапа пленных англичан, начали медленно подниматься на корабль. От подступившего к горлу острого чувства страха и жалости к себе девушке  захотелось закрыть глаза и умереть.

  - Отпустите её, собаки! – прервал её мысли знакомый голос Питта Уоллеса.

  Увидев связанную дочь своего патрона, Питт попытался броситься к ней на помощь. На мгновение ум девушки озарила надежда, но свист испанской плётки и грубая брань вернули её к действительности.

  - Хочешь, чтобы я тебя пристрелил, тощий юнец! – выругался погонщик, - за такого как ты нам даже полпесо никто не даст! Так что считай, что я тебе делаю одолжение, да помалкивай, - и кожаная плётка снова прошлась по спине Уоллеса.

  Происшествие с Питтом было последнее, что ещё могла видеть Арабелла на берегу. Девушку подняли на палубу, и теперь несли в сторону лестницы, ведущей к занимаемым командой помещениям. У мисс Брэдфорд не было ни сил, ни желания обращаться с просьбами к своим похитителям, и она лишь наблюдала, как яркие образы, сменяя друг друга, запечатлеваются в её памяти, как последние видения, ещё теплящиеся в мозгу умирающего.

  Тяжёлая дверь каюты, скрипнув, отворилась, и матросы опустили её на огромный красный ковёр. Вновь перекинувшись непристойными шутками, они покинули каюту, в которую тут же вошёл худощавый мужчина в синем бархатном камзоле, расшитом крупными жемчужинами.

  Чувства Арабеллы притуплялись. Она  не различала черт его лица, но сердце  болезненно сжалось и замерло от ужаса. Сейчас с ней произойдёт то, что ещё хуже, чем смерть, и ей не дано этого предотвратить. О том же, что случится после, губернаторская дочь не смела даже подумать. Воображение невинной девушки было бессильно представить ту бесчисленную череду унижений, которые могли ждать молодую и красивую пленницу на пиратском судне.

  Незнакомец приблизился. Арабелла явственно ощутила исходящий от него запах рома, табака и перегара. Изящным движением тонких пальцев, унизанных дорогими перстнями, он достал из-за пояса кинжал и рассёк верёвки на её запястьях и щиколотках. Руки и ноги девушки болели, но онемение постепенно начинало проходить, и она попыталась незаметно пошевелить затекшими пальцами.

    - Жди меня здесь, красотка, - хрипло произнёс капитан, направляясь к двери, - и приведи себя в порядок. Надеюсь, что к моему возвращению ты будешь сговорчивей. Будешь брыкаться  – я всё равно своего добьюсь, но только потом пойдёшь на корм рыбам!

    Дверь каюты хлопнула, пушечным выстрелом отозвавшись в мозгу Арабеллы. Забыв о том, что онемевшие конечности всё ещё плохо слушались её, девушка вскочила на ноги. Под ней расстилался красный персидский ковёр, который можно было бы назвать великолепным, если бы он не был грязен и на нём бы не оставили след не только сапоги, но и следы обильных возлияний его хозяина. Рядом стояла широкая кровать, на которой в беспорядке были разбросаны многочисленные рубашки и камзолы её владельца. В каюте стоял удушающий смрад, представлявший собой сочетание запахов грязи, вина, табака и перегара.

  Нащупав под корсажем отцовский кинжал, который она успела спрятать в тот момент, когда её схватили испанцы, Арабелла зажала его в руке.  «Умереть, но не быть опозоренной – вот единственный выход для честной девушки», - пронеслась в её мозгу спасительная мысль, - «Господи, прости мне этот грех. Ведь если я этого не сделаю, мне придётся совершить грех ещё худший, я стану дурной женщиной и мне не будет от Тебя прощения». Сердце её бешено колотилось, она и ждала с нетерпением этой минуты, и боялась её больше всего на свете. Но в мозгу её всё ещё теплилась надежда на чудо…

  Глава 5. Виражи судьбы

  Темно и сыро было на нижней палубе. Неровный свет масляного фонаря выхватывал из мрака опухшие бородатые лица двух неопределённого возраста субъектов. Устроившись на перевёрнутых бочках, матросы коротали время за картами и малагой. 

  - Ну вот, Лео, мы тут трюм сторожим, а другие пируют. Глянь, какой замок на двери-то, а капитан ещё пост выставил. Боится, что взбунтуются? Старый наш, помнишь, ключ всегда с собой носил, а этот… Видать, зелёный ещё. Хотя не ожидал я от него такой прыти. На Багамах ловко управился, и девчонку прихватил.

  - А тебе какая разница, Сильвио, - заплетающимся языком пробормотал другой, - выпивки вволю, и всё для нас двоих. Пусть его делает, что хочет, лишь бы про нас не забывал.

  - Да Лео, а пирушка у нас знатная. Ну что ж ты… Выкладывай карты, - мрачный субъект вытащил из колоды засаленного туза и выложил его на дно стоявшей перед ними бочки с малагой

  Обладатель звучного имени Леонардо внешне ничем не напоминал царственное животное и являл собою тощего жилистого типа с неопределённым цветом волос. Увидев туза, он почесал в затылке и недовольно поморщился.

    - Не нравится? Крыть нечем? Тогда выворачивай карманы.

  Лео запустил руку в карман и пошарил там, пытаясь придать своему лицу глубокомысленное выражение. Но увы! Немногое, что там ещё оставалось, уже успело перекочевать к его более удачливому приятелю.

  - Мда…, - в задумчивости пробормотал он, а затем умолк, будто прислушиваясь

  - Ты что?

  - Тише! Идёт кто-то! Наверное, от капитана.

  - Ну и что? Все веселятся, и мы тоже, - усмехнулся Сильвио, - быстрей раскошеливайся!

  - Тсс! - Леонардо поднёс палец к губам, привстал, покачнулся, и, опершись на стену, заглянул в кромешный мрак коридора.

  - Молчи дурень! Это капитан!

В темноте мелькнула худощавая фигура в украшенном серебряном позументом камзоле. Верхнюю часть лица скрывали опущенные поля шляпы, из-под которой ниспадали чёрные локоны парика.

  - Дон Педро? - пробормотал Сильвио, - или мерещится мне…

  - Не твоё дело, бездельник. Встать!  

Оробевшие часовые вскочили с мест, пытаясь удержать отяжелевшие тела в вертикальном положении.

- Может, выпьем, капитан? И ты же нам обещал…

 - Что? – угрожающе прохрипел капитан.

- Молчи, дурень, - Сильвио толкнул товарища в бок. Тот тотчас же умолк.

- Что я обещал? Ты…

- Что мы… Ну с девчонкой…, - пробормотал еле живой от страха Леонардо

Капитан усмехнулся, и рука его уверенно заняла место на спусковом крючке подвязанного к поясу пистолета.

- Будет вам девчонка. Ключи от трюма! Живо!

- Что…

- Два раза повторять надо?

 Матрос трясущимися руками снял с шеи верёвку с подвешенной на ней связкой и подал капитану. Тот быстро зажал её в руке.

- Сейчас проверю, а то перепутаешь спьяну.  

Метнувшись к двери через освещённое пространство, капитан вновь оказался в тени и, развернувшись вполоборота, не упускал из виду стоявших навытяжку стражников. Уверенно вставив в замок один из висевших на связке ключей, он повернул его и, сняв с петель, толкнул дверь. Та поддалась. Внутри послышались крики пленных англичан. Капитан запер трюм, а в лица стражников вновь взглянуло чёрное дуло пистолета.

- Вперёд, - тихо скомандовал Педро.

- Куда?

- В каюту, где девчонка, - усмехнулся капитан. – Или уже не хочешь?

Сильвио толкнул приятеля в бок, но по губам Лео уже расплывалась ехидно-глуповатая улыбка.

- А как же…

- Тогда вперёд, - прохрипел капитан. - Завтра по доске её пустим. Женщина на корабле не к добру.

  Поднявшись по лестнице, стражники направились к капитанской каюте. Впереди, пошатываясь и икая, следовал Леонардо. За ним нехотя, брёл Сильвио. Он то и дело оглядывался назад, на замыкавшего шествие дона Педро.

  - Ты видел его лицо, Лео? – шепнул Сильвио. - Печёнкой неладное чую

  - Иди ты! – отозвался  Леонардо. Он уверенно шагнул в приотворившуюся дверь и тотчас услышал за спиной глухой звук и сдавленный голос товарища.

  - Ты что…

Матрос обернулся. Сильвио медленно оседал, глядя перед собой бессмысленным взором. Ещё мгновение, и сильный удар в висок погасил последние остатки сознания в мозгу Леонардо. Ноги его подкосились, и он рухнул рядом с товарищем.   За сим последовал лязг поворачивающихся в проржавелом замке ключей, а вскоре затихли и шаги в коридоре.

  «Кажется, удалось. Теперь главное, чтобы ребята не подвели», - прошептал тот, кого только что называли капитаном Альваресом. Бесшумно спустившись вниз по лестнице, ведущей к трюму, он осмотрелся, повернул ключ и приоткрыл дверь. Из тёмного помещения послышалась крепкая английская брань. Заключённые, толкая друг друга, ринулись к выходу.

  - Тише, - шепнул незнакомец и поднёс палец к губам, - есть план, как отсюда выбраться.

  - Ты кто? - пробормотал Питт Уоллес. Тусклый свет фонаря казался ему непривычно ярким. Он щурился, протирал глаза разорванным в клочья рукавом окровавленной рубахи и тщетно пытался различить черты стоявшего на пороге человека.

    - Разговоры потом. У нас мало времени. Все наверху, а меня принимают за капитана. Нэд, ты здесь? – незнакомец вновь заглянул в кромешный мрак трюма.

  - Да, - откликнулся  Вольверстон

  - Отбери самых крепких. Лучше из тех, кто выходил в море. Держи!

   Вольверстон ловко поймал брошенную связку, с которой незнакомец предусмотрительно снял ключ от двери, ведущей в трюм. Несколько пленников были закованы в кандалы, и, чтобы освободить их, требовалось время.

Глава 6. Звезда Тортуги

  В Кайонской бухте, как всегда, скопилось множество кораблей. Большую часть их составляли барки и шлюпы с командой не более пятидесяти человек. Рядом гордо высились аристократы - элегантные двадцати- или тридцатипушечные фрегаты с белоснежными парусами. Многие корабли были изрядно потрёпаны в боях. Сломанные мачты и реи, повреждённые пушечными ядрами паруса, вмятины и пробоины в днищах заставляли команду задерживаться на берегу, проводя свободное от работы время в трактирах у пристани. Вокруг судов и на их палубах, словно муравьи, суетились люди, очищая обросшее ракушками дно, латая дыры в бортах и чиня мачты и паруса. Кто-то перетаскивал на палубу брёвна и доски, другие, согнувшись в три погибели, спускали на берег какие-то тяжёлые сундуки. Большинство из них не могло похвастаться великолепием нарядов, довольствуясь лишь изодранной рубахой и панталонами. Маленькое судно не могло захватить хороший приз, и добычи хватало лишь на то, чтобы кое-как свести концы с концами. Поэтому появление сорокапушечного галеона и не менее внушительного тридцатишестипушечного фрегата привлекло внимание не только праздных зевак, но и всех, находящихся в порту. Даже шестеро здоровяков-матросов, тащивших брёвна и, казалось, не замечавших ничего вокруг, оставили свою поклажу и замерли как заворожённые, уставившись на приближающиеся к пристани плавучие крепости. Но вот заскрипели кабестаны, раздался лязг цепей, и тяжёлые якоря медленно погрузились в тёмные воды залива.

    - Гляди-ка, какие франты пришвартовались, - ехидно заметил рыжеволосый субъект в расстёгнутой на груди рубахе, - не иначе как из Версаля прибыли.

    - Да не из Версаля они дурень, взгляни! – отозвался его товарищ, - посудины-то испанские. Вот бы нам такую… Да только по всему видно, люди они бывалые. Тоже англичане, похоже… Пошли, с Нортоном потолкуем – вдруг заинтересуется.

    - Да подожди ты! Посмотрим давай… Если пираты – наверняка добычу делить будут.

    На берег сбросили концы, спустили трап, и на каменные плиты пристани спустился темноволосый юноша лет семнадцати.

    - Точно франт, - прищёлкнул языком пират, - камзол испанский, шляпа с плюмажем. Мало здесь таких, всё больше попроще.

    - Молодой что-то очень… Интересно, кто у них капитан?

    - Гляди, наверняка тот, с фрегата! Что по трапу сейчас спускается, с повязкой на глазу!

  - Мда… Эти уж точно с губернатором поладят…

    -Народу немного, зато гляди-ка, сундуков сколько! Тяжёлые – такие здоровяки с трудом тащат!

    - А разодеты-то, словно палата лордов! А первый – тот юнец, в чёрном – точно принц, не иначе…

    Вскоре на берегу была вся немногочисленная команда. Питер, и в море не пожелавший отказываться от привычек аристократа, настоял на том, чтобы вся команда, от офицеров до юнг, выглядела как можно респектабельнее. Трудностей с пополнением гардероба не возникло – испанские офицеры одевались весьма изыскано.

    - Давай, Питт, дели! Кто у нас счетоводом был? –  Вольверстон дружески толкнул Уоллеса в плечо. - Кстати… Предлагаю избрать его квартирмейстером.

    Возражений со стороны команды не последовало, и вскоре на пристани раздался звон серебра, ласкавший слух истосковавшихся по хорошим призам членов «берегового братства», каждый из которых, тайно или явно, завидовал вновь прибывшей команде.

Слова «Silver», «Argent» не раз произносились находящимися на пристани пиратами.  Услышав их, капитан на мгновение замер, а затем, подозвав Вольверстона,  шепнул ему на ухо:

- Сильвер. Я нашёл имя, Нэд.
Вольверстон понимающе кивнул.   Оставалось лишь столковаться с губернатором, тем более, что тот слыл знающим человеком и мог дать им разумный совет.  Вольверстон был коротко с ним знаком и не раз навещал – и просто по-дружески, и по поручению ямайского губернатора Блада.

    Личность этого замечательного человека, ставшего настоящей звездой на затерянном в морских просторах острове, заслуживает того, чтобы уделить ему немного внимания. Представитель старинного французского рода по имени шевалье Антуан дЭтуаль де Монтенон в своё время не раз был награждён за храбрость, проявленную им в бытность гвардейским капитаном. Безвременная смерть супруги и назойливые притязания придворных красоток заставили его покинуть двор и уединиться в имении. Вскоре он направился в Новый Свет и занял место отбывшего на континент Дю Касса. Тропический климат и возможность проявить себя благотворно сказались на его телесном и душевном здоровье. Дотоле тосковавший губернатор заметно посвежел и повеселел, всецело посвятив себя исполнению своих новых обязанностей. Несмотря на неоднократно поступающие указы правительства о борьбе с пиратством и дружеских отношениях с Испанией, он не раз убеждался в непомерных аппетитах испанцев и пользе сотрудничества с флибустьерами как для Франции, так и, прежде всего, лично для себя. Монтенону удалось вернуть острову репутацию несокрушимой цитадели «берегового братства», пошатнувшуюся с разорением французской Вест-Индской компании. Унаследовав от Дю Касса развалины былой империи, он легко договорился с пиратскими капитанами относительно помещения части их добычи в Королевскую Африканскую Компанию и Ост-Индскую компанию, а также в приобретение собственности в Англии, Франции и Новом Свете. Выгода от подобных операций была обоюдной – помимо традиционной доли в прибылях, де Монтенону доставались неплохие комиссионные, а капитаны получали гарантированный доход для себя и членов своих команд. В доме губернатора всегда было много посетителей – вернув на Тортугу многих капитанов, которые с разорением Вест-Индской Компании перевели свои корабли на базу Пти Гоав, он каждый день принимал добрый десяток представителей «берегового братства». Одиночество его скрашивали две дочери, шестнадцатилетняя Мари Жермен и восемнадцатилетняя Сюзен Элизабет и их четырнадцатилетний брат Анри.

  Глава 7. Право выбора

  Натаниэл Хэндс, бывший шкипер двадцатипушечного фрегата «Пеликан», сидел на старом бревне перед раскрытой шахматной доской, на которой были расставлены чёрные и белые фигуры. Партия не удалась. Хэндс слишком хорошо знал собственную тактику, чтобы успешно сражаться с самим собой. В течение целого года он не выходил в море, коротая время за составлением хитроумных диспозиций. Да и шум вокруг мешал сосредоточиться. Как всегда по воскресеньям, на рыночной площади рядом с пристанью было весело и многолюдно. Беспрестанные крики торговцев раздражали его, отвлекая от игры. А может быть, игра не удалась лишь потому, что с самого утра Натаниэл был не в духе? После последней стычки с Дэвисом, капитаном «Удачи», Хэндс ни разу не выходил в море. Все капитаны имели своих шкиперов, а брать на борт известного скандалиста, которому уже за пятьдесят, не желал ни один из них.

  Натаниэл ясно помнил свою последнюю ссору с Дэвисом. Увидев, что тот пытается спрятать в каюте сундук с жемчугом, он открыто призвал команду к мятежу, потребовав от капитана честного дележа добычи. В тот день ему удалось сорвать неплохой куш, но деньги подошли к концу, и старый Хэндс уже с трудом сводил концы с концами. Оторвав взгляд от застывшего на чёрном поле ферзя, шкипер устремил его на площадь.

  «Скоро придётся просить милостыню вроде одноногого старика Джейкоба», - мрачно нахмурившись, подумал он, - «годы летят быстро, и через год-другой я уже не смогу выходить в море».

  Неожиданно взор его упал на невысокого юношу лет семнадцати в чёрном камзоле и с белоснежным плюмажем на шляпе.

  «Вот это франт!», - подумал Хэндс, - «наверное, к девчонке спешит или с поручением от капитана»,

 Не сводя глаз с незнакомца, Хэндс передвинул вперёд одну из центральных белых пешек. Юноша шёл, погрузившись в свои мысли и не замечая ничего вокруг.

  «Странный тип», - продолжил рассуждения бывший шкипер, - «помнится мне, в его годах был, меня капитан Надсон за покупками посылал. Не такой был совсем - будто на волю из-под замка вырывался. Засматривался на девиц, приценивался к любой мало-мальски стоящей вещи на базаре… А у самого в кармане лишь пара медных грошей была»

  За годы, проведённые на Тортуге, Хэндс видел много таких же молодых повес, и каждый, обретая свободу на берегу, спешил насладиться жизнью, кипевшей и бурлившей вокруг него, подобно океану. «Интересно, с какого корабля этот франт?» - подумал Хэндс.

  Незнакомец вдруг остановился, будто ища кого-то.

  - Эй, юноша! Ты кого-то ищешь? Кто твой капитан? – обратился к нему Хэндс, надеясь, наконец-то, обрести собеседника.

  - В каком смысле?

  - Ты, наверное, юнга?

  - Да, в общем, что-то вроде того, - улыбнулся юноша. Внимательно оглядев бывшего шкипера с головы до ног, он уставился на шахматную доску, будто пытаясь найти решение давно мучавшей Хэндса проблемы.

  - Ты с какого корабля? – спросил его старик

  - Я с галеона, что на пристани, - кивнул он в сторону гавани, где среди шлюпов и барок высился огромный красный красавец с белоснежными парусами.

  - Мой капитан – Питер Сильвер. А Вы кто?

  - Сейчас никто, пожалуй, - с горечью усмехнулся старый пират. - Но когда- то я был шкипером на «Удаче». Меня зовут Натаниэл Хэндс,

  Старик кивком указал незнакомцу на лежащий рядом обрубок красного мангра

  - Присаживайся ко мне, поговорим. О чём ты задумался?

  - Да так, о жизни, да и о своей судьбе тоже. Мне надо принять одно важное решение, но никак не придумаю, каким оно должно быть.

  - Хочешь, сыграем в шахматы, поговорим.

  Морщинистое лицо Хэндса озарила улыбка, а в умных карих глазах мелькнули задорные искорки. Незнакомец явно начинал ему нравиться.

  - Надеюсь, ты не спешишь с поручением от своего капитана?

  - Нет. Я свободен и могу задержаться настолько, насколько захочу.

  - Умеешь играть в шахматы? – спросил шкипер, желая поддержать разговор. Его заинтриговали необычные манеры собеседника, который вёл себя спокойно и с достоинством, что никак не напоминало поведение мальчика на побегушках.

  - Это хорошая игра. Она мне нравится, - бесстрастно заметил юноша, вновь устремляя взгляд на доску с фигурами. Чёрный ферзь занимал удобную позицию, угрожая белому королю. Но и сам он находился под угрозой обстрела. Прямо напротив него, на противоположной стороне доски, пристроилась похожая на шлюп белая ладья.

  - Это игра мудрецов. Знаешь, почему? – Хэндс пристально взглянул на собеседника. Тот молчал, сосредоточившись на чёрной точёной фигуре ферзя.

  - Шахматы – отражение нашей жизни, - не дожидаясь ответа, добавил старик, - мы все – как пешки на чёрно-белой доске.

  - Почему? – незнакомец наконец-то оторвал взгляд от ферзя и взял его за талию своими тонкими пальцами. Ферзь на мгновение повис в воздухе, затем уверенно переместился на белое поле, прямо напротив короля. Белая ладья не могла причинить ему вреда – она служила единственной защитой несчастному владыке с большой чёрной диагонали, откуда вёл обстрел слон-канонир.

  - Взгляни сюда, - старик, забыв об угрожающей его монарху опасности, указал рукой на расставленные на доске фигуры. - Видишь короля? Он может сдвинуться всего на один шаг. Король бессилен – им правит его окружение – министры, фавориты или фаворитки. Но если ему поставлен мат – партия проиграна. Поэтому мы всегда защищаем короля как символ, независимо от того, любим его или ненавидим. В жизни всё точно так же – вспомни несчастного Карлоса или нашу добрую старушку Анну. Теперь взгляни на ферзя…

  Глава 8. Арабелле Брэдфорд – человеку и кораблю.

Плотник Сандерс недовольно ворчал, обстругивая доски.

  - Послушай, Сильвер! Лучше бы на охоту отправился, дичи настрелял. Пусть другие работают. Те, кому привычней.

    - Да ладно тебе, Джек! – взмахнув топором,  Вольверстон с лёгкостью расколол мангровое полено. - Пусть помогает. Да и полезно капитану знать, как суда ремонтировать.

    - Уговорил! – буркнул Сандерс. - Да вот толку от него… Даром что капитан. Сразу видно, сроду в руки топор не брал. А ты, Питер, прости, я всё так, по-стариковски. Морское дело ты знаешь, в бою не подведёшь, стреляешь метко, но вот это не для тебя.

    - Всё в порядке, Джек, - отозвался капитан. Собрав все свои силы, он приподнял один конец бревна и тут же уронил его наземь.

    - Да ты камзол-то свой сними, да рукава закатай. Сподручней будет, - рассмеялся силач Крисперс.

    - Хватит шутить, Крис, пусть делает что хочет, - возразил шкиперу  Вольверстон. - Занимайся-ка лучше делом. А ты, Питер, ко мне иди, будем доски обстругивать. Взгляни как надо…

    Смутившийся капитан с интересом уставился на  Вольверстона, одинаково ловко владевшим и саблей, и плотницким инструментом.

    - Давай я…

    - Держи вот, попробуй…

    После нескольких неудачных попыток капитану наконец-то удалось обстругать доску.

    - Ничего, научишься, - отечески уговаривал его Нэд, - да и вообще… Ты своё дело знаешь, и неплохо. А наши молодцы хотя и сильные, но зелёные ещё. Спасибо Монтенону, что судно нашёл – можно в море выходить.

    Так прошёл месяц. Корабли стояли на ремонте. Работами руководил плотник Сандерс, со всей строгостью следивший за тем, чтобы никто не отлынивал от работы. Даже не привычный к подобным занятиям капитан самолично обстругивал доски и забивал гвозди. Поначалу все лишь посмеивались, глядя, как изысканный аристократ, не расстающийся с камзолом и кружевной рубахой, тщетно пытается справиться с работой, что под силу даже самому зелёному юнцу. Но вскоре руки его окрепли, и он уже мог оказывать посильную помощь. Тем более что, в отличие от многих, Сильвер прекрасно разбирался в чертежах. Свободное от работы время проводили в море, на небольшом фрегате, любезно предоставленным губернатором. Ссылаясь на поручение капитана, Нэд нещадно муштровал бывших торговцев, трактирщиков и рыбаков, которые вскоре должны были стать единой командой. Да и сам Питер никогда не упускал возможности выйти в море. Всё это ещё больше укрепило авторитет Сильвера, примирив с некоторыми странностями в его поведении.

  Прошёл месяц. Несмотря на возраст и отсутствие опыта, капитану удалось сделать почти невозможное. Перестроенные корабли оказались намного более быстроходными, да и на оснащение их Сильвер изрядно поиздержался, потратив не только свою собственную долю, но и добрую половину доли  Вольверстона. С готовностью ссужал капитана и Питт Уоллес, по-прежнему горевший желанием отомстить за возлюбленную.

  Отремонтированным судам надо было дать новые имена. «Кадис», капитаном которого был избран  Вольверстон, переименовали в «Старую Англию». Питер долго колебался, какое имя дать «Инфанте», но затем, памятуя о разговоре с губернатором, предложил назвать судно «Арабеллой» в честь мисс Брэдфорд. Большинство поддержало его - отчаянную губернаторскую дочку в Нассау любили все, даже те, кто посмеивался над её мальчишескими повадками. Правда, знающие люди предполагали, что у Сильвера были и другие мотивы. Сплетники говаривали, что на выбор имени повлияли слухи о Бладе и его «Арабелле», и что амбициозный капитан втайне надеялся не просто сравняться с известным мореплавателем, но даже превзойти его. Так это было или иначе, не знал никто – Сильвер не поверял своих мыслей никому, даже Питту и  Вольверстону. Но, тем не менее, он с головой погрузился в работу, делая всё возможное, чтобы его корабли и его команда стали самыми лучшими на Тортуге.

  Сомнений относительно первого рейда не было ни у кого. Каждый считал своим долгом выбить испанцев с родного острова. Блад находился в Англии. Дела у него, по слухам, шли неважно, поэтому на помощь ямайской эскадры надежды не было. Для рискованной операции необходимо было подкрепление. Однако пока Сильвер неохотно брал в свою команду добровольцев и делал ставку на бывших пленников. Отобрав сорок человек, показавшихся ему наиболее надёжными, капитан собирался действовать силами своей маленькой эскадры и тщательно прорабатывал детали операции.

    Последующие события, однако, изменили первоначальные планы. Рано утром, за несколько часов до выхода кораблей из гавани, в капитанской каюте появился вахтенный.

  - Карета губернатора на пирсе!

  - Что ему надо? – задумчиво пробормотал  Вольверстон. - Обычно посыльного отправляет, а здесь...

  - Да, - заметил Хэндс. – Не видел ничего подобного. Чтобы сам губернатор...

Сильвер решительно поднялся из-за стола.

  - Что-то здесь не так. Передайте, чтобы в мою каюту подали кофе, ром и печенье. Пойду встречать гостя…

  - Будь с ним осторожен, Питер, - с тревогой заметил  Вольверстон. - Он тёртый калач. Себе на уме… А вдруг понравились кому твои корабли... Помню, у Блада была похожая история…

  - Ничего, справлюсь…

    Сильвер и  Вольверстон вышли на палубу. По пирсу прогуливался щёгольски одетый де Монтенон. Заметив капитана, он приветливо махнул ему рукой. Спустившись на пристань, капитан любезно поклонился французу. Когда оба поднялись на палубу, губернатор окинул её взглядом знатока.

  Глава 9. Обед у губернатора

  Урок хороших манер пришёлся кстати. На обеде у губернатора Сильвер и его команда являли собой полную противоположность хамоватому Перэ. Питт с удивлением косился на француза, с трудом разбиравшегося со столовыми приборами. Одежда капитана «Парисьен» являла собой образец того обычно приписываемого пиратам стиля. Не первой свежести синий камзол и красные панталоны, две крупные жемчужины в правом ухе, видавшая виды помятая шляпа с плюмажем. Рубаха под камзолом была расстёгнута и обнажала волосатую грудь. С Перэ на обед пришли два помощника – атлетически сложенный, но какой-то помятый, с отёчными глазами Андрэ Пети и маленький юркий вечно смеющийся жилистый брюнет Жак Люсьен.

Хорошенькая Мари Жермен, юное создание с золотистыми завитыми кудряшками, одетое во что-то белое и воздушное, как и она сама, вначале метала влюблённые взгляды на Перэ, но потом её серые смеющиеся глаза всё чаще стали задерживаться на Питере. Расчёт отца был справедлив – молодость и изящество Сильвера выгодно контрастировали с дурными манерами её возлюбленного, раньше казавшегося ей образцом мужественности.

Весь вечер Питт наблюдал за капитаном. Сильвер был сдержан и немногословен, но легко поддерживал беседу на различные темы, что было не по плечу французу. Наконец, Перэ, видя, что соперник может лишить его очередной победы, встал из-за стола.

  - Надеюсь, Вы пришли сюда не для того, чтобы соблазнить чужую невесту. Мы собирались говорить о делах, но Вы, видимо, слишком молоды для серьёзных разговоров.

  Лицо губернатора оживилось, и он с интересом взглянул на Перэ, затем на Питера. Сильвер был спокоен и холоден. Француз же возбуждённо жестикулировал. И без того красное лицо его от гнева стало похоже на перезрелый помидор.

  - Я обращаюсь к Вам, Сильвер, - голос Перэ звучал всё громче, срываясь на крик, - Насколько мне известно, Мари не любит таких зелёных юнцов, как Вы.

  - Месье Перэ, - нарочито спокойно произнёс Сильвер, глядя в глаза теряющему самообладание сопернику. - Надеюсь, Вы пришли в этот дом не для того, чтобы затеять ссору. Если угодно, мы можем выяснить отношения за воротами.

    - Успокойтесь, господа, - попытался помирить их Монтенон, поначалу делавший всё, чтобы противники перегрызли друг другу горло. - Я знаю, что у Вас есть какой-то план, месье Сильвер?

    - Рейд на Багамы – Нью-Провиденс и Хог.

  - А что в них толку? – отрывисто рассмеялся Перэ. - Там нет ничего – испанцы вырезали всех англичан и разграбили остров.

  - Но они собираются там обосноваться и начали перестраивать форты. Острова хорошо защищены, а мимо них проходят испанские галеоны. Я слышал, они собираются выгружать там всё перед отправкой на континент, и что уже сейчас там много золота. Да и форты ослаблены – ремонт завершить они так и не успели

  - Идея неплохая, Питер, - пробормотал француз, и в его маленьких лисьих глазках мелькнуло сомнение, - твои предложения, как это сделать?

  Сильвер кратко изложил план операции. Перэ усмехнулся:

  - Ты не такой уж зелёный дурак, как я думал. Я согласен, но моей команде полагается три четверти добычи.

  - Насколько я знаю, у тебя два корабля? - Питер изобразил на лице недоумение. Вполне ожидая подобного вопроса, он сделал вид, что никак не рассчитывал на столь дерзкие требования французской стороны.

  - Да, но у меня больше людей, - возразил Перэ, на стороне которого был не только опыт, но и негласные традиции «берегового братства».

  - У нас больше пушек, а корабли только что отремонтированы и заново оснащены, - спокойным, но не терпящим возражений тоном произнёс Сильвер. - Согласен делить только пополам. Если будешь отказываться, мы проведём операцию самостоятельно.

Питт и  Вольверстон согласно закивали головами. Перэ же отбросил в сторону скомканную салфетку. Он сжал мощные кулачищи и с трудом сдерживался, чтобы не стукнуть одним из них об стол.

  - Я не согласен с твоим предложением, - прохрипел он. - Делай что хочешь, мальчишка. У тебя нет опыта, и из твоей затеи ничего не выйдет. Я же вернусь к этому делу после того, как испанцы потопят твои хвалёные судёнышки.

  Сильвер метнул быстрый взгляд на Монтенона. В глазах губернатора мелькнуло отчаяние, но Питер по-прежнему был холоден и непреклонен:

  - Хорошо. Согласен. Каждый действует сам по себе. Погода нам благоприятствует, и мы можем выйти в море сегодня, а ты поступай как знаешь. Твоё участие помогло бы быстрее захватить Нассау, но мы справимся и без твоих людей,

Сильвер встал из-за стола. Уоллес и  Вольверстон поднялись вслед за ним и довольно переглянулись. События развивались по заранее разработанному плану.

    -До свиданья, месье де Монтенон. Моё почтение, мадемуазель Мари. До встречи, господин Перэ

Отвесив церемонный поклон губернатору, его дочери и французам, Сильвер сделал вид, что направляется к выходу. Питт и  Вольверстон последовали за своим капитаном. Увидев, что англичане собираются покинуть гостиную, Мари Жермен вскочила, словно порываясь броситься им вслед:

  - Месье Сильвер, не покидайте нас. Месье Перэ будет рад сотрудничеству.

  - Сомневаюсь, что месье Перэ изменит свою позицию

    Француз ведь покраснел от негодования.

  - Мальчишка! Жду тебя за воротами, там и поговорим!

  Попрощавшись с втайне довольным губернатором и встревоженной Мари Жермен, компания покинула гостеприимный дом.

 Глава 10. Англичане и французы

  На улице было жарко, солнце ещё стояло в зените. Редкие прохожие мелькали на улице, норовя проскользнуть в тени деревьев.

  - Постой, Питер, -  Вольверстон остановился, - поговорить надо.

  Капитан недовольно нахмурился и покосился на шествующих чуть поодаль французов.

  - Что с тобой, Нэд? Некогда мне сейчас...

  - Погоди, Питер, - Нэд отвёл Сильвера в сторону, жестом остановив подошедшего было квартирмейстера, - а ты отойди, Питт, дай нам потолковать

  - Да что вы там? – раздражённо крикнул Перэ, - струсил, что ли ваш малолеток? Будет знать, как задирать бывалых моряков.

  - Всегда к Вашим услугам, месье! - Сильвер шагнул вперёд, отстранив всё ещё пытавшегося остановить его  Вольверстона. Француз сбросил камзол и выхватил саблю

  - Надо же, какой боевой! Ничего, сейчас живо притихнешь!

  - Я готов! - Сильвер стал в позицию. Тёмно-синий камзол его был, по-прежнему, застёгнут на все пуговицы, а на груди и под подбородком пенилось тончайшее кружево. Перэ расхохотался.

  - Не жарко тебе, малец? Солнце-то припекает. Это тебе не Сент-Джеймс!

  - Это тебе сейчас будет жарко!

   Вольверстон с плохо скрываемым беспокойством наблюдал за противниками. Молниеносный выпад француза заставил старого вояку вздрогнуть, но Сильвер отвёл его, отскочил в сторону и тут же набросился на соперника с левого фланга. Не ожидавший такой прыти Перэ едва не пропустил удар. Питер наступал.

  Сделав ложный выпад, он метнулся вправо и атаковал вновь. Сабли, лязгнув, скрестились. Сильвер увернулся и тут же вновь ринулся вперёд.

  - Взгляни, Нэд, а капитан у нас молодец! - рассмеялся Уоллес.

  - Помолчи, Питт! – раздражённо одёрнул его  Вольверстон.

  Перэ отскочил и тотчас же бросился в контратаку. Мгновение, и клинок просвистел прямо над головой Сильвера. Нэд побледнел. Ещё выпад… Питер шагнул назад.

  Среди французов раздались одобрительные возгласы. Перэ всё более теснил отчаянно сопротивлявшегося Сильвера, с лёгкостью отражая его контратаки.

  - Слева нападай, слева! – подбадривал соотечественника Андре.

  - Покажи этому щенку, Жан! Пусть знает, что здесь ему не Лондон!

   Вольверстон судорожно сжал рукоять сабли.

  - Да что с тобой, Нэд? Ты же сам говорил, что нельзя вмешиваться.

  - Да, но…

  Сильвер отступал. Беспрестанно меняя тактику, Перэ обрушил на него целый шквал ударов.

  Ещё один обманный манёвр, и он едва не задел руку Питера:

  - Тебе конец, парень!

  - Посмотрим ещё! – ловко увернувшись, Питер переметнулся на правый фланг. Перэ отскочил, но сабля Сильвера едва не полоснула по его надплечью. Теперь уже Питер теснил противника, легко отводя сыпавшиеся на него со всех сторон удары.

  - Получай! – Перэ рванулся вперёд в глубоком выпаде, но Сильвер, пригнувшись и отскочив, вновь ринулся в атаку и молниеносным контрударом рассёк противнику плечо.

  На рукаве выступила кровь. Сильвер опустил оружие.

  - Продолжим?

  - Ты ещё своё получишь, щенок! Повезло тебе! – морщась от боли, Перэ перехватил саблю левой рукой, но Жак остановил его. Кровь капала на мостовую, а лицо французского капитана становилось всё более бледным. Опершись на руку Андре, Перэ направился к пристани, разражаясь проклятиями в адрес дерзкого юнца.

  Наутро Сильвер отправил Уоллеса справиться о здоровье Перэ. Француз чувствовал себя лучше и предложил, не теряя времени, обсудить багамскую экспедицию. Несмотря на возражения  Вольверстона, капитан согласился нанести визит на «Парисьен» и в час пополудни все трое уже поднялись на борт тридцатипушечного фрегата. У трапа их встретили старые знакомые – Андре и Жак, рядом с которыми столпились мрачные типы в пёстрой одежде. Каждый из них был перепоясан ремнём из буйволиной кожи, из-под которого торчали внушительные пистолеты. Вокруг царил полнейший беспорядок. Палуба была грязна и неубрана, то тут, то там валялись пустые бутылки. Более пристальный взгляд, однако, обнаруживал безупречное состояние такелажа, а небрежно одетые вахтенные были абсолютно трезвы и находились на своих постах при полном вооружении.

  Гостей проводили в капитанскую каюту. Она чем-то отдалённо напоминала апартаменты Педро Альвареса, но отделка её была куда менее роскошной, а сама комната - значительно более грязной. В середине помещения, стены которого были увешены оружием и картами, располагался деревянный стол. Неубранные остатки завтрака – галеты и солонина – привлекали назойливых мух. Тут же стояла недопитая бутылка рома. Вдоль стола находились две длинные скамьи, чуть дальше – широкая кровать. Обнажённый до пояса капитан с подвязанной на косынке рукой полулежал поверх красного атласного одеяла.

  - Привет, Сильвер! – француз приподнялся с разбросанных в изголовье подушек, - а с тобой, молокосос, можно иметь дело

  Сильвер холодно кивнул.

  - Обсудим условия? – продолжал Перэ, - может, всё-таки согласишься на треть добычи?

  - Нет, - невозмутимо отозвался Питер, - только половина. Если позволит ветер, выходим не позднее послезавтрашнего дня.

  - Ну ты и прыткий, парень. Ещё зелёный совсем, а туда же. А если я откажусь?

  - Будем действовать сами. Что касается возраста, то, как видишь, он ничуть не помешал мне…

  - Ладно, твоя взяла, - перебил Сильвера француз, едва заметно подмигнув стоявшим рядом Жаку и Андре, - твой план, тебе и карты в руки. А мы пойдём в кильватере.

  Через день эскадра из четырёх кораблей – «Парисьен» и «Женевьев» под командованием Перэ и «Арабелла» и «Старая Англия» под командованием Сильвера взяли курс на Багамские острова. Дул лёгкий бриз, скорость была невелика, а на горизонте не было видно ни одного корабля. По юту «Арабеллы» нервно прохаживался шкипер Уоррен Крисперс. Он был не в духе – ещё не окончательно оправившийся от ранения Перэ не смог прибыть на флагман, поэтому совещание офицеров было перенесено на «Парисьен».

  Глава 11. Deja vu

  Испанский губернатор острова Нью-Провиденс, дон Фернандо де ла Коса, ещё нежился в мягкой постели, когда его разбудили яркие солнечные лучи. Поднявшись с постели, дон Фернандо направился к окну, чтобы впустить в комнату свежий морской воздух, но вдруг заметил медленно движущиеся по проливу корабли.

  «Флаг испанский», - подумал он, - «значит, свои, но… Нет, всё-таки что-то здесь не так». Губернатор не понимал, откуда взялось это странное ощущение тревоги, но интуиция упрямо нашёптывала, что он должен больше доверять чутью, чем собственным глазам.

  «Но что же не так?», - недоумевал дон Фернандо, тщетно борясь с одолевавшим его желанием немедленно отдать приказ о нападении, - «надо вызвать командующего фортом».

  Вскоре офицер прибыл в губернаторские покои. Усиленно протирая глаза, он недоумевающее глядел на дона Фернандо, вызвавшего его ни свет ни заря.

  - Взгляни, - губернатор указал на медленно приближающиеся корабли

  - Испанская эскадра, - невозмутимо отозвался командир форта, - мне доложили, что они дали бой пиратам и взяли их корабли на абордаж.

  Дон Фернандо задумался.

  - Ты точно знаешь?

  - Разумеется. Иначе и быть не могло - у нас численный перевес, да и оружия больше.

  - Тем не менее, прошу запомнить – корабли могут быть пиратскими. И сообщи мне всё, что ты знаешь о вчерашнем сражении.

  Командующий фортом потупил глаза. Он что-то слышал об этом от одного из дозорных, но сам в тот день не был на боевом посту, предпочтя провести день в компании юной Луизы, дочери помощника губернатора.

  - Разрешите идти? – надеясь избежать более подробного объяснения, поинтересовался командующий.

  - Быстро на пост! – рявкнул губернатор, заметив смущение своего подчинённого, - и подготовьтесь к защите! Лично проверю!

  Вспомнив о своём служебном долге, командующий со всех ног рванул в сторону гавани.

  Тем временем Питер в задумчивости стоял на палубе «Арабеллы». Вокруг сновали люди, натягивая сетку и готовя пушки к атаке. Капитан же, будто бы размышляя о чём-то, молчал и всматривался в хорошо различимые очертания городских укреплений. Внезапно раздавшаяся стрельба означала, что первоначальный план быстрого захвата форта с треском провалился, но у него оставался ещё один, самый главный козырь...

  В форте Нассау царило всеобщее смятение. Командующий с недоумением взирал на корабли, на мачтах которых развевались испанские флаги. У пушек с зажжёнными запалами стояли канониры, но никто так и не решился дать команду к атаке. Прибавив парусов, двадцатипушечный фрегат «Санта-Крус» отделился от остальных судов и быстро направился к гавани. Пройдя точно посередине между двумя пришвартованными в ней судами, он, вместо того, чтобы остановиться, продолжал двигаться вперёд. Видя, что происходит нечто странное, канониры зажгли фитили и уже собирались поднести к запалам, как вдруг «Санта-Крус», тяжело ударившись килем о грунт, взорвался, словно бочка, наполненная порохом. Пламя перекинулось на стоявшие в заливе корабли. Они пылали, разбрасывая вокруг себя горящие обломки рангоута и такелажа и окутывая клубами дыма городские укрепления. Взобравшись на борт не тронутого пламенем галеона, отчаянные головорезы носились по палубе, поджигая такелаж. Огонь пожирал снасти, постепенно подбираясь к трюмам, где хранились запасы пороха. Опомнившиеся матросы пытались схватить нападавших, но тщетно - глаза застилал густой дым, а языки пламени лизали одежду. Через несколько мгновений все они оказались за бортом – галеон превратился в один гигантский костёр, разбрасывающий горящие искры по всему побережью. Началась паника, солдаты побросали пушки и бросились прочь. В это время заговорили пушки «Кастильи» и «Арабеллы», и остатки укреплений превратились в груду развалин…

  Дон Эстебан фехтовал отменно. Этот тридцатипятилетний здоровяк слыл одним из лучших вояк испанского гарнизона. С лёгкостью расправившись с несколькими противниками разом, он набросился на Сильвера, пытавшегося прорваться к губернаторскому дому. Обрушив на противника целый шквал сабельных ударов, и постоянно меняя тактику, Сильвер оттеснил дона Эстебана прямо к воротам. Рядом сражался  Вольверстон. Улучив мгновение, он бросил взгляд на капитана и тотчас заметил, как в глазах Сильвера мелькнула затаённая боль.  «Тот самый дом, - подумал  Вольверстон. - И беседка всё та же…Будто и не случилось ничего. Тяжело, наверное, капитану».  Выстрел. Пуля едва не задела плечо Сильвера. Отскочив в сторону, он вновь ринулся вперёд. Дон Эстебан с лёгкостью отвёл удар и бросился в контратаку. Раздался лязг скрестившихся сабель. Прыжок, и Сильвер уже метнулся на левый фланг, но и здесь его клинок наткнулся на оборону неуязвимого испанца. Ещё… Справа… Замахнувшись что есть силы, Сильвер рубанул по надплечью противника. На рубашке испанца появилась кровь. Он выронил оружие.

  - Надеюсь, наш поединок закончен? – со всей мыслимой в подобной ситуации любезностью поинтересовался Сильвер,

  - Нет, щенок! Выхватив пистолет левой рукой, испанец разрядил его в голову капитана. Питер пригнулся. У  Вольверстона замерло сердце. Теперь… Надо не упустить свой шанс. Давай, капитан! Спускай курок! Ещё выстрел… Раненый в ногу дон Эстебан покачнулся, но, устояв, вновь выстрелил, целясь капитану в грудь. Питер отскочил и приготовился к обороне. Но лицо противника уже покрыла смертельная бледность. Чувствуя, что силы оставляют его, он наклонился, поднял лежащую на земле саблю, переломил об колено и тут же упал как подкошенный.

    Теперь путь свободен. Сильвер стремглав ринулся в ворота губернаторского дома.  Вольверстон тотчас же бросился за ним. Прошлое… Скоро оно встанет перед их глазами, как наваждение. Капитан уже был у беседки, когда воздух огласил истошный женский крик. Он доносился из окна второго этажа, из комнаты, которую когда-то занимала мисс Брэдфорд. Déjà vu…Стрелой взбежав по полуразрушенной лестнице, пираты миновали миновал коридор.  Вольверстон вышиб ногой дверь. Скрипнув, она медленно отворилась…