Главное – выжить

Глава 1

«Пятый курс – все на борьбу с безграмотностью! Село вас ждет!

– Девочки, что это за объявление висит в центральном холле? – кричала вечно опаздывающая Ольга Снежко, догоняя подруг.

Девушка была очень хороша собой. Темно-русые волосы подчеркивали голубизну ее небесных глаз в обрамлении пушистых, длинных ресниц. Волосы, забранные в хвостик, как маятник качались в такт ее спешащей походке.

Она бежала по коридору любимого университета и постоянно подтягивала на плечо набитую учебниками тяжеленную сумку.

Две красавицы Веры, – Верочка Маленькая, Вера Большая и Лида жили с Олей Снежко в одной комнате общежития и дружили, начиная с абитуриентских посиделок и заканчивая плаканьем в жилетку друг друга до последнего курса. Они сдали на «отлично» летнюю сессию четвертого курса и счастливые перешли на последний пятый курс филологического факультета Московского государственного университета, в народе называемого МГУ.

Судьба свела вместе четыре братские республики в одном престижном столичном Вузе. Вера Большая, – высокая статная девушка была из Белоруссии. Она родилась младшей дочерью в большой семье, где разница между старшей дочерью и младшей, – двадцать лет. Родители умерли очень рано, когда Вере исполнилось только двенадцать. И старшая сестра, которой было в то время тридцать два года, взяла ее на воспитание в свою семью. У сестры была дочь на год старше Веры. Так бывает в жизни, что тетя на год младше своей племянницы. И не нужно было гадать, чтобы понять, кому из детей в этой семье было намного сложнее жить. Старшая сестра Веры Большой всегда издевалась над младшей сестрой. Она срывала на ней злость из-за своей несостоявшейся семейной жизни, срывала на ней свое плохое настроение и просто так обижала ее, потому, что ей так хотелось…

Другую девушку, которую догоняла Оля Снежко, звали Верочкой Маленькой. Она приехала на учебу из Молдавии. Родилась и выросла в деревушке, где маленькие дети постоянно плакали оттого, что ночи были не такими темными, как им хотелось, потому что они очень любили темную ночь, чтобы можно было украсть побольше кирпича у соседей на новый строящийся дом.

Маленькая Верочка была небольшого роста, с черными кудряшками, струящимися до плеч, круглолицая, с миловидным личиком и румяными щечками. Она всегда заливалась веселым смехом над любой шуткой девчонок. Верочка дружила со всеми студентами университета, не только своего факультета и курса, но и со всеми старшекурсниками разных факультетов МГУ. Ее заразительный смех можно было услышать то в одной, то в другой комнате общежития. Подруги, чтобы различать девочек, маленькую Веру называли Верочкой Маленькой, а стройную зеленоглазую высокую блондинку, – Верой Большой.

Третья девушка, Лидия, была из Украины. Она считалась самой красивой девушкой МГУ. Длинная черная коса, заплетенная назад, высокомерно поднимала ее красивую головку и Лида шла по университету, как королева. Ее стройный стан плавно проплывал по коридорам старинного здания. И все окружающие смотрели на нее и видели в ней героиню произведений Льва Николаевича Толстого. Все студенты между собой называли ее Наташей Ростовой. Казалось, что она принадлежит другому времени и не должна быть их современницей.

Лида Николаенко завораживала взгляды юношей своей красотой. Они не могли оторвать взгляд от огромных черных глаз, которые были подчеркнуты красивой формой бровей и алых зовущих губ, которые украшали нежно-розовое матовое личико. Она была само спокойствие и, казалось, никуда и никогда не торопилась в отличие от своей любимой подруги, Оли Снежко.

– Девочки, подождите меня, пожалуйста. Почему вы так быстро всегда ходите, – запыхавшись, кричала Оля Снежко, догоняя подружек.

Оля Снежко – эта девушка вихрь! Девушка-вулкан! Девушка – сама грациозность России! Она была активисткой со школьной скамьи. Занималась профессионально гимнастикой. Пластичная, с выточенной фигуркой, она сводила с ума всех парней института. Многие скульпторы хотели ваять такое совершенство линий. А художники, – писать ее портреты. Голубые глаза, полные интеллекта, всегда внимательно смотрели на собеседника. И на ее лице без фальши всегда можно было прочесть, что она думает о человеке, с кем беседует. Очень эмоциональный человек, Оля Снежко была всегда генератором новых идей.

В институте ей пророчили большое будущее. Она, как и все девочки комнаты, шла на красный диплом. Учеба ей очень нравилась. Будущая профессия учительницы русского языка ее завораживала. Она знала все правила русского языка наизусть настолько, что ее среди ночи разбуди, она расскажет их так, будто сама была автором этих правил. В аспирантуру ее забирали сразу после окончания института.

Ей предложили работу на кафедре с приличным окладом и с предоставлением жилья. Остаться в Москве после учебы! Об этом мечтали все студентки университета! Замуж выйти за москвича, – никто! Во всяком случае, никто из наших четырех героинь, которые и не догадывались, какой круговорот жизни им приготовила судьба!

А судьба распорядилась так: кавалеров у девушек было пребольшое количество, но все они были только друзьями. Девушки хотели овладеть специальностью настолько хорошо, что, кроме как об учебе, они вообще ни о чем не могли думать.

– Все еще успеем, – говорили они, когда секретничали в комнате общежития. – Главное, – быть нужными школе и детям. А дальше, когда будет любимая работа, знания, которыми можно будет уверенно поделиться, и замуж можно выйти за достойного, чтобы от него не зависеть. А в случае, если этот достойный недостойно себя поведет, то расстаться с ним незамедлительно и суметь обеспечить себя и детей достойным существованием.

– Девочки, я еду, – сказала Оля, догнав своих подруг. – Я пока бежала, все время думала об этом объявлении на стенде.

– Куда едешь? – уставились на нее удивленно подруги.

– Как куда? В село, поднимать грамотность у сельского населения.

– А! Ты об этом объявлении? Да кто же тебя отпустит? Ты без пяти минут аспирантка, которой пророчат преподавательскую карьеру нашего любимого университета. Рассмешила ты нас, это точно.

– Нет, я твердо решила. Я – учительница русского языка сельской или деревенской школы. Это мое призвание. Я только что позвонила нашему куратору и он сказал, что пятый курс по желанию переходит на индивидуальный план обучения. И если есть желание, то можно начинать работать учителем хоть сейчас. Практика как защита диплома, но тебе всего два раза нужно будет приехать на сессию.

Девочки посмотрели на Олю удивленно и переспросили ее вновь. Они не поверили тому, что Оля, гордость института, собралась уезжать в далекую, никому не известную деревню. Перспектива быть забытой навсегда очень испугала девочек. Ни для того они старались поступить в престижный Вуз, не для того они старались учиться на одни пятерки, не для того они приехали в столицу, чтобы похоронить себя молодыми в деревне.

Когда тебе всего двадцать лет, ты думаешь, что ты уже очень старый и мудрый человек. И любое твое мнение правильное. Другого мнения ты не приемлешь. Знания, полученные в университете, тебе нужно только совершенствовать, кажется, что ты уже все знаешь и можешь перевернуть весь мир.

Любовь, о которой мечтаешь, – чистая, светлая и обязательно огромная, – должна быть настолько необъятной, что не хватит всей Вселенной, чтобы ее вместить. Дружба должна быть преданной настолько, что ты должна, закрыв глаза и отбросив все страхи и сомнения, совсем забыв о себе, броситься на защиту своей единственной подруги или друга. Все в двадцать лет воспринимается по максимуму. Это и есть юношеский максимализм. Можно сколько угодно находить плюсов и минусов в такой трактовке жизни. Но одно ясно, – что в двадцать лет ты готов перевернуть мир и у тебя для этого есть силы…

Глава 2

– Конечная остановка, – громогласно прокричал водитель маленького старенького автобуса. – Конечная остановка, – Горькая Балка.

– Ой, какое страшное название, – Горькая Балка. Скажите, пожалуйста, дорогой водитель, почему это село так называется? – спросила, сделав испуганное лицо, Оля Снежко. Девочки переглянулись, толкнули подругу в бок и поспешили к выходу.

– Нет, почему Горькая? Взяли бы назвали Сладкая Балка. Все ж веселей, а то Горькая? – продолжала настаивать Оля.

– Ты поживи тут с нами и поймешь, что нашей селе названия Горькая Балка очень подходит, нашей селе именно эта названия и нужно, – пробубнил возмущенный водитель сильным кавказским акцентом.

– Ой, ой, ой, как мы вовремя приехали! – засмеялась Оля. – Поднимать срочно нужно грамотность у населения. И девчонки, смеясь, выскочили из автобуса.

На вокзале стояла целая делегация, встречающая молодых учителей из Москвы. Женщина, точная копия актрисы Людмилы Гурченко, махала рукой девочкам, как старая знакомая. С нею рядом стоял молодой красивый юноша и взрослый мужчина – инвалид, с перевязанным глазом. Они так радостно встречали молодых девушек, как будто знали их давно и очень за ними соскучились.

– Здравствуйте, коллеги, – сказал, улыбаясь, мужчина без глаза и, протянув каждой из них руку, представился:

– Директор школы, Ефим Ефимович. – Несказанно рад, несказанно рад, нашему полку прибыло.

Женщина театральной внешности обняла девчонок по очереди и все время приговаривала:

– Молодцы, что приехали, мы вас тут и замуж выдадим, и с жильем поможем. Кстати, вот у нас уже есть один холостой, – показывая на юношу, стоявшего рядом, произнесла актриса-учительница. – Девчата, налетайте, знакомьтесь – Евгений Петрович Черкашин, учитель начальных классов. Завидный жених!

– Спасибо за рекламу, а почему завидный? – спросил молодой человек, смущаясь. – У меня даже жилья своего нет. У вас, если помните, Людмила Егоровна, квартируюсь.

– Но это временно, – пробасил директор школы. – Всех поженим и квартиры дадим. Так что все будет хорошо. – И, подхватив чемоданы девушек, скомандовал: – Жень, хватай чемоданы у невест и пошли знакомить их с новым местом работы. Ой, сначала давай отведем их в новый дом, а потом на место работы.

– А вечером обмоем новоселье, – смеясь, предложила Людмила Егоровна.

– Это само собой. Вечером всем коллективом на новоселье. Расходы я беру на себя, так что, девчата, не бойтесь, а то я гляжу: перепуганные идут такие, – подхватил разговор Ефим Ефимович.

В это время из – за дерева за девушками внимательно наблюдал незнакомый мужчина. Он старался быть незамеченным. Единственно, что его выдавало, это то, что он постоянно оглядывался по сторонам, боясь, что его увидят. Успокоившись тем, что его не заметили, мужчина сплюнул и быстро зашагал в сторону заброшенной старой кошары.

Дружная процессия, ничего не замечая, продолжала весело шагать по пыльным улицам села. Куры, кудахтая, перебегали с одной стороны улица на другую, будто играли в догонялки. И тоже старались понравиться вновь прибывшим молодым учителям.

Дома стояли вразвалочку: небольшие домики наклонились крышами к своим младшим братьям, как их называют, летним кухням. Времянки строили как временное жилье, поэтому и назывались они времянками или летними кухнями. Их строили переселенцы, когда приезжали осваивать новые земли. Прежде чем строить уже добротные дома для того, чтобы в них жить нескольким поколениям, они возводили сначала маленькие домики из двух комнат, заселялись туда.

А затем, если хватало денег, строили рядом большие красивые дома. Бывало такое, что некоторые так и оставались «временными» навсегда! На подворье также ставили хозпостройки: сараи, курятники, коровники и, конечно, подвалы-погреба. Подвалы – это была гордость всех селян. Летом там держали в холоде продукты, а зимой хранили заготовленные летом соленья и собранный своими руками урожай картофеля, свеклы, моркови.

Две Веры, Оля и Лида шли легко паря над сельской пылью, высоко поднимая ноги, потому что им было очень удивительно то, что, когда они наступали на пыль, она поднималась нежным облаком и сопровождала их. Людмила Егоровна, не переставая щебетала, она рассказывала девочкам о прелестях сельской жизни, о том, какие фрукты и овощи растут в этом красивом уголке земли, – на ставрополье.

– Девочки, здесь нет ни заводов, ни фабрик! Экологически чистая зона! Дети рождаются здоровые и умные, – говорила она. – Это судьба, что четыре самые лучшие студентки МГУ приехали в захудалую деревню. Вы – красавицы! Умницы! И просто молодцы, что не испугались и приехали к нам в село. У нас здесь очень хорошо! Вам понравится.

Девчонки шли и рассматривали с любопытством село, в котором будут жить. Небольшие аккуратно побеленные домики стояли по обеим сторонам улиц. Детвора бегала босиком, поднимая пыль и весело играя в прятки. Они так были заняты своей игрой, что не замечали никого вокруг. И только один из них, увидев приближающуюся процессию, толкнул рядом стоящего друга, и они дружно крикнули хором:

– Здравствуйте, Ефим Ефимович и Людмила Егоровна!

– Здравствуйте, здравствуйте, а почему вы только с нами поздоровались? Вы видите, что мы не одни идем, – строго помахав пальцем, произнес директор школы.

– Здравствуйте, а мы их не знаем, – ответил, рассматривая с интересом приезжих, белобрысый мальчишка.

Настолько белого цвета были у него жесткие волосы, что он напоминал своим цветом волос иссиня-белый школьный мелок, которым писали на доске.

– Это наша местная достопримечательность, – сказала Людмила Егоровна, обнимая мальчика. – Семья альбиносов. Двенадцать детей. Все дружные они у нас. И на уроках иногда тоже хорошо себя ведут, правда?

– Да, мы хорошие! А это к вам родственники приехали?

– Ты что? Какие родственники?! – произнесла подбегающая девочка.

– Мне мама сказала, что к нам новые учителя приезжают. Правильно я поняла, это учителя молодые, да?

– Да, правильно. Это ваши молодые и красивые учителя. Будете учиться у самых красивых учителей.

– Ура, у нас будут самые красивые учителя! – закричали дети и побежали рассказывать последнюю новость другим школьникам. Им очень хотелось первыми рассказать, что они видели новых учителей.

– Евгений Петрович, это ваши подопечные, между прочим, – сказал директор школы.

– Я уже это понял и успел полюбить их за открытость, – сказал, молодой человек, немного стесняясь.

Евгений Петрович Черкашин, красивый, высокий юноша, с темными волнистыми волосами, зачесанными назад, изумрудными глазами, стеснительный от рождения все время молчал, пока нес чемодан и сумку Оли Снежко. Почему-то он именно у нее взял чемодан и сумку. И, смущаясь, рассматривал худенькую девушку, которая легко парила над сельской пылью.

Все девушки были красивыми, совершенно разными, но молодость всех объединяла именно своей девичьей непосредственностью. Они шли с широко раскрытыми глазами, изучали Горькую Балку и были очень удивлены такому радушному приему.

Евгений Петрович Черкашин был выпускником черкесского педагогического училища, который он окончил на «отлично». Он получил распределение в село Горькая Балка и тоже очень испугался названия.

«Интересно, почему оно так называется?»– постоянно думал он.

И Людмила Егоровна поведала ему такую историю, что по селу протекает местная речка, которая названа Горькая Балка, потому что в речке была темная, черная вода. А черная она была потому, что река была очень илистая. Ила в ней было больше, чем воды. Река была узкая и неглубокая.

Она протекала в конце села в низине, в небольшом овраге, который тоже назывался Черной Балкой. Отсюда и название такое пошло. Село располагалось на юго-востоке Ставропольского края. Зелени было мало. Климат – сухой. Но в центре села находился большой зеленый парк рядом с артезианской трубой, из которой текла самая вкусная и самая чистая родниковая ледяная вода. Этот парк был местной достопримечательностью села.

В центре парка возвышался один единственный памятник, – защитникам Отечества! И возле него постоянно стояли в карауле школьники, отдавая свой священный долг памяти погибшим героям!

Название Горькая Балка совсем не соответствовало светлой энергетике села. Дышалось здесь очень легко, и люди были очень светлые и гостеприимные. Они так расположили к себе молодых учителей, что девочки уже через десять минут знакомства весело щебетали со своими новыми друзьями, и видно было, что село нисколько не разочаровало их.

– Смотрите, а здесь еще и многоэтажки строят! – удивилась Оля, проходя мимо новостроек.

Целая улица двухэтажных коттеджей с красивыми балконами выстроилась в ряд.

– Это наш председатель колхоза, Светлов Виктор Алексеевич, строит дома для новых специалистов, – гордо произнес Ефим Ефимович. – Вообще-то у нас колхоз-миллионер, это мы вам для справочки говорим. Горькая Балка, – побратим с болгарским селом Бартаво. Наше село образцово-показательное в стране. К нам очень часто приезжают иностранцы с дружественным визитом за обменом опыта. Вы еще клуб наш не видели! А какой у нас будет новый современный Дворец культуры, который строится в центре! А школу нашу председатель колхоза очень любит и очень нам помогает. Вот вам, молодым специалистам, выделил целый дом под жилье рядом со школой. Правда, без удобств пока, зато печка очень хорошо топится, а уголь выделяет колхоз бесплатно, и дрова тоже есть. Короче, на всем готовом будете жить.

Девочки переглянулись между собой. Они никогда в жизни не топили эти печки. Даже не знали, как уголь выглядит. Кроме, конечно, Верочки Маленькой, которая жила в молдавской деревне. Всю жизнь, прожив в городе, они мало что знали о деревенской жизни. Но страшно почему-то не было.

«До зимы еще очень далеко», – думали они.

На улице светило южное солнце, воробьи счастливые купались в пыли, август месяц был в разгаре. Новая жизнь манила и звала своим медовым запахом, витавшим в воздухе. Деревенские запахи очень отличались от городских. Чистый деревенский воздух, наполненный ароматами свежей скошенной травы, запахом чабреца и мяты, вскружил головы молодым девушкам. Никакие французские духи не могли заменить этот пьянящий аромат.

– Девочки, как здесь легко дышится! – кружась, говорила Оля. – Мне здесь очень и очень нравится! Люди здесь такие приветливые все! Вы заметили, что сельские жители намного проще, чем городские? Мне они очень нравятся, и Горькая Балка тоже. Я здесь останусь надолго, – это точно.

– И мне здесь нравится, – произнесла красавица из Украины Лида! – Похоже, я здесь тоже надолго задержусь!

Две Верочки переглянулись и тоже закивали головами, соглашаясь с подругами. Они дружной процессией подходили к своему первому добротному большому дому, который для них выделил председатель колхоза. Белый дом гордо стоял, и от него исходил запах чистой, свежей, только что нанесенной побелки.

Два окна смотрели на улицу, которая называлась символично, – «Школьная». Забор и калитка выходили на ту же асфальтированную улицу, на которой даже были столбы с фонарями для освещения, как в городе. Рядом с домом находилась небольшая времянка из двух комнат, совершенно нежилая, но так же красиво побелена снаружи. Во времянке в первой комнате стояла старинная русская печь, а во второй комнате был насыпан черной горой уголь для печи. Комната с печкой заменяла все хозяйственные постройки, вместе взятые, потому что лопаты, грабли, мотыги находились в первой комнате. Достопримечательностью этого поместья было огромное тутовое дерево, которое росло рядом с времянкой. Оно было настолько высоким и огромным, что ствол не могли обхватить даже четыре человека. Чуть поодаль возвышался небольшой холмик с черепичной крышей и добротной деревянной дверью с амбарным замком.

– А что это за сооружение, бомбоубежище? – спросила самая смелая девушка, Оля Снежко.

– Да нет. Это сельские закрома. То есть подвал, в котором хранят соленья и картошку на зиму! Да и молоко, чтобы не прокисло, – торжественно произнес Ефим Ефимович, директор школы. – Но его мы вам покажем чуть позже. А сейчас пойдемте знакомиться с вашим новым жильем. – И он показал на самый главный большой дом.

Из-за забора слева выглядывала неопрятного вида женщина. Волосы немытые, растрепанные, замусоленный халат прикрывал старое протертое спортивное трико. Казалось, от одного вида этой женщины исходил неприятный, зловонный запах.

– Ой, здрасьте, а вы наши новые соседи? – спросила неприятная соседка. – Очень рада познакомиться. Меня зовут Клара. Муж у меня ученый, агроном. А я занимаюсь цветоводством. Если вам нужно цветочки купить или, там еще чего, обращайтесь, не стесняйтесь.

– Хорошо, хорошо, они обязательно обратятся к тебе, Клара Андреевна. Только сейчас не лезь ты со своим бизнесом к девчатам. Дай им обвыкнуться, – сказал строго директор школы.

– Ничего, ничего, ухожу, ухожу по делам. Буду вечером! Девочки, мы еще поговорим, – сказала, ехидно улыбаясь и отходя от забора, соседка слева.

– Хорошо, что у вас соседки справа нет, а только стадион. А вон там, через стадион, наша красавица школа. Видите? В зелени вся утопает! Там вы и будете работать. А с соседкой Кларой поосторожнее. Наглая как танк она у нас. Смотрите в долг у нее никогда денег не берите. А то она, если вовремя не отдашь, так проценты на проценты считает. Мало того под десять процентов в месяц занимает, так еще и проценты к основному долгу прибавляет! Она у нас подпольная миллионерша. А посмотрите, как живет! Не дай Бог так заболеть! Зачем ей деньги, если она их только копит да копит?! – задумчиво произнес Ефим Ефимович.

Двор соседки слева был завален всяким хламом. Никому не нужная макулатура, металлолом, старые выброшенные двери, окна, – все, что люди выбрасывали на свалку, оказывалось у Клары во дворе. Девочки обратили внимание на то, что окно в доме у нее закрыто старой невзрачной подушкой!

И единственный дом, который не был побелен снаружи, был у нее. О том, что находится внутри, можно было только догадываться…

– Ну, вот и напугал я вас сразу страшной соседкой. А она не только внешне страшная, она еще и душой страшная. Так что с нею никаких «цветочков-лютиков».

Глава 3

Белый, чисто пахнущий дом широко распахнул свои голубые, только что покрашенные двери перед новыми хозяевами. Маленькое окошко рядом с дверью подмигивало девушкам и, кокетничая, приглашало их зайти.

Девушки осторожно подошли к порожкам, так же осторожно заглянули вовнутрь и несмело зашли в свой первый собственный дом.

Первое, что они увидели, был маленький коридорчик-кухня с огромным прямоугольным столом, важно стоявшим возле маленького подмигивающего окна. Напротив стола у другой стенки находился красивый, в мелкую клеточку, диван, а сбоку торжественно красовались газовая плита и раковина. Справа находилась дверь в большой зал, а прямо, – дверь в остальные две комнаты.

– Девочки! Ура! Какой большой и красивый дом! – закричала Оля Снежко, открывая напротив дверь.

– А что в этой большой комнате справа? – спросила Лида, красавица университета. – Смотрите, здесь тоже стол стоит круглый и даже трельяж есть. А кроватей нет и дивана тоже. Но мы тут будем заниматься подготовкой к урокам.

– Не переживайте, коллеги! Мы сейчас с учителями, у кого что есть, скинемся, и принесем вам все необходимое. Вы не волнуйтесь, и кровати, и диваны будут. Поделимся, правильно, Людмила Егоровна? – спросил директор школы.

– Да, конечно, это мы мигом! Заказывайте, что хотите, чтобы в новом доме было! Я запишу, и через полчаса все это у вас будет стоять!

Девочки дружно забегали по всем комнатам. Посмотрели, что есть в наличии и что им хотелось бы еще приобрести. Они мечтали вслух. И даже не успели подумать, что это нескромно, как Людмила Егоровна уже вовсю составляла список необходимых вещей.

И еще ровно через полчаса все это уже стояло в их новом доме, как она и говорила! Казалось, дружнее семьи, чем сельские учителя не могло и быть. Молодежь несла кастрюли и тарелки. Диваны и кровати, несколько столов и стульев, полочки для книг, даже ковры на стены и паласы на полы, привезли на школьной машине. Все дружно обставляли новое жилье молодых учителей. А в то время, когда все наводили уют в новом доме, Ефим Ефимович повел приехавших учителей к их новому рабочему «месту жительства», – средней школе номер восемь. Можно подумать, что в селе школ и правда было восемь, а не одна.

Школа была двухэтажной с очень высоким фундаментом, отчего она казалась очень высокой и большой. Своей П-образной формой школа напоминала огромные ворота на школьном стадионе. Вокруг были посажены кусты сирени и фруктовые деревья.

К главному входу пролегала аллея из кустарниковых зарослей. У девушек захватывало дух от того, что они подходили к святыне знаний, которая вскормила ни одно поколение талантливых учеников и дала Родине множество замечательных людей. Запах школы всегда отличался от других запахов в зданиях. Запах школы напоминал запах школьных мелков, запах вымытых хлоркой полов, запах поднятой на переменах учениками, пыли, запах свежей краски, и школьной столовой. Девочки заходили в свою новую школу с благоговением. Им казалось, что, переступая порог школы первый раз в качестве учителей, они клялись верности этому Храму знаний на всю жизнь.

– Девочки! – восторженно сказала Оля Снежко. – Как мне здесь все нравится! Светлая такая школа, окна большие, коридоры– широкие.

Заглядывая в класс, девочки посмотрели на свежевыкрашенную доску и точно такого же цвета полы и дружно засмеялись.

– Осторожно, полы покрашены, не заходите, – испуганно произнес Ефим Ефимович. – Пойдемте в святую святых, – учительскую. – И, обняв рядом стоящих девушек, повел их в «комнату для отдыха», как называли учительскую старожилы школы. – Вы понимаете, главное в школе, – это умение расслабляться. Вам нужно, прежде всего, научиться отдыхать между уроками, как на фронте. Пять минут перемена, и вы брык на диван, кто успел. А кто, – нет, тот на стулья бах и растянулся. Иначе вас намного не хватит. Учителя должны уметь абстрагироваться от своих подопечных. То есть нужно приобрести иммунитет, – это научиться не слышать ни криков, ни шума, ни воплей завистливых коллег. Только один голос вы должны слышать всегда, – это мой, директора школы.

В любой обстановке, только услышите мой голос, сразу бегите мне на помощь. Вдруг родители меня бить начнут или ревнивые мужья моих учителей за волосы таскать будут, – и он провел рукой по своей лысине.

Ефим Ефимович громогласно засмеялся, увидев испуганные лица своих новых коллег, которые еле сдерживали смех, глядя на лысого директора школы с перевязанным глазом.

– Да я шучу. У меня волосы от большого ума повылезали сами, и никто меня здесь не бьет! Я здесь очень уважаемый человек. Вообще село очень любит учителей. Потому что ликвидация безграмотности необходима здесь всем. На нас смотрят как на святых. Учителя сегодня в почете. Родители умные в селе все. Понимают, что только если играть в унисон, можно достичь успехов в воспитании подрастающего поколения. Только глупые люди могут позволить себе обсудить учителя при своих же детях. На селе вообще очень мудрые люди живут, и они прекрасно понимают, что только если за воспитание берутся все вместе, то тогда и будет результат. Ладно, что-то я заболтался с молодежью. Заходите в учительскую и располагайтесь, как вам захочется. Привыкайте к новому месту работы, а я пойду распоряжусь насчет новоселья.

Девочки робко открыли дверь, зашли в учительскую. Перед ними открылась большая длинная комната. Возле стены стоял огромный кожаный диван, по бокам такие же огромные, важные, два кожаных кресла. Возле двух окон стояли в ряд, подперев друг друга, длинные столы. Напротив, – возвышались забитые школьными принадлежностями шкафы. Оля подбежала к огромному кожаному дивану, подпрыгнула возле него и мягко упала на него спиной, провалившись в скрипящую блестящую кожу.

– Какая прелесть! Я целыми днями буду валяться здесь после уроков, отдыхать после тяжелого трудового дня! Какая мощная энергетика! Ощущение такое, будто ты лежишь на прохладном облаке, – смеясь, сказала Оля.

– Ладно, дай я тоже на себя его примерю, – улыбаясь, произнесла Вера Большая.

Она важно присела на диван, как царица на трон. Оглянулась по сторонам и высокомерно произнесла: «Мне кажется, что мы здесь вчетвером не поместимся, я думаю, что в длину он подходит только мне. Все, решено, на нем буду отдыхать только я.».

– А мне и кресла хватит, – укладываясь на кресло в ширину, воскликнула Верочка Маленькая. – Честно сказать, мне очень понравилась школа и село, где мы будем жить.

– Да и мне тоже. А люди, какие хорошие здесь, гостеприимные и очень добрые, – добавила Лидия, самая красивая девушка Украины. – Оль, какая ты молодец, что нас из университета вытащила и сказала нам, – хватит уже штаны протирать, давайте деньги зарабатывать. А мы бы так и сидели за партами, а не за учительским столом, – гордо сказала, присаживаясь за стол возле окна, Лида.

Девочки изучали свое новое рабочее место с интересом. Заглядывали в окна и рассматривали школьный двор с бегающими маленькими человечками, будущими инженерами, врачами, актерами, которые носились по школьному двору и громко смеялись, подгоняя будущее. Вдалеке виднелся красивый зеленый парк и маленькая черная речка, которая называлась Горькая Балка.

«Почему Горькая Балка? – думала Оля. – Она должна называться Красивая Балка! Потому что здесь очень хорошо и красиво!».

Конечно, все понимали, что они начинают самостоятельно примерять на себя взрослую жизнь. А какая она будет? Этого из них никто не знал…

Глава 4

– Оля, а можно я к вам приду чая попить? – спросил, краснея, Евгений Петрович.

– Конечно, приходите, будем рады вас видеть, коллега. Тем более, что вы наш сосед. А мы с соседями живем дружно, даже с Кларой Андреевной, правда, девочки.

– Да и это правда. От нее так воняет, что можно задохнуться, – брезгливо заметила Верочка Маленькая. – Я даже у нее спросила: «А почему от Вас так воняет, это от коз, которых вы держите, или почему?» А она мне ответила:

«Конечно, когда ты мясо ешь, то тебе, видно, не воняет. А то вы, белоручки, кроме своих учебников ничего в руках держать не умеете. А я вон раком все время стою на грядках, с каждого сантиметра по десятке снимаю.». А недавно, она с мужем пришла и стала измерять наш огород. А потом сказала, что мы случайно у нее метр земли оттяпали. Поэтому она должна свой забор перенести ближе к нашему дому. Сказала, что черешню пока мы можем этот год еще собирать. А потом она полностью переходит к ним.

– Нет, а почему они раньше не измеряли землю? Почему сейчас решили, когда дерево у нас уже большое растет? Или они только сейчас узнали, что у них должно быть земли больше, чем у нас? – недовольно спросила Вера Большая.

– Да ладно вам, не нужно жадничать, пусть забирают хоть весь огород. Можно подумать мы будем за ним ухаживать. У нас и времени нет, да и желания, – сказала, смеясь, Оля.

– А я буду в огороде возиться. У нас в Горловке дача была как находка! После городского смога, хочется чайку на свежем воздухе попить и помидорчики с огурчиками свежие собственные сорвать, цветочки полить, одно удовольствие, – задумчиво произнесла Лида.

– А вот у нас в горах, в Карачаево-Черкессии, вообще землю завозили, – подхватил разговор Евгений Петрович. – А если у кого в горах огород был, столько камней на тачке нужно было вывезти, а потом копать замучаешься; но зато если уродит картофель, то картошка вот такая бывает, – и Женя показал двумя руками, представляя картофель, – и добавил: – тридцать сантиметров в длину.

– Ну, ты даешь?! Такой картошки вообще не бывает, – засмеялась Вера Большая.

– Я сама из Белоруссии, так там картошка так картошка! А ты – у нас в горах, у нас в горах!

– Нет, я не вру, я правду говорю, у нас и малина в горах растет как яблоки, правда. А кукуруза так полметра в длину.

Девочки стали смеяться, представляя полуметровую кукурузу.

– А у нас в Молдавии виноград такой, что сразу винные бутылки растут прямо на плантациях, – гоготала во весь голос Верочка Маленькая! – Нет, ну вы и врать все! Я прямо сейчас от смеха умру!

– А я никогда не вру, – сказал обиженно Женя. – У нас правда в горах все очень обильно растет. Там знаешь какие лопухи огромные, что их можно, как зонтик, носить под дождем.

– Жень, не смеши меня, – продолжала смеяться Вера Большая. – Я как представлю ваши горы кавказские… А ты кто по национальности?

– Я– русский, – ответил Женя, допивая чай и кусая свою любимую зеленую мармеладку. – А что, я на нерусского похож? Или ты думаешь, что в горах только нерусские живут?

– Нет, просто ты закончил Черкесское педучилище, значит, ты черкес, – продолжала смеяться Вера большая.

– Ну, пусть будет так. А раз ты из Белоруссии, значит ты, – белорусска? А Верочка Маленькая, – молдаванка. Одна Оля Снежко – русская; хоть фамилия у нее украинская, но она же из России.

– А я – хохлушка по фамилии, – поддержала разговор Оля Снежко. – Это так называется, русская украинка. И не русская, и не украинка, что-то среднее. Но, вообще-то, я вам вот что скажу. Какая разница, какой мы национальности?! Мы прежде всего люди. Мы все очень похожи. Вот смотрите, – у нас у всех два глаза, один нос, один рот, две руки и две ноги. А в душе у каждого живет любовь и чувствуем мы все одинаково: плачем, переживаем, радуемся и даже болеем одинаково! И какая национальность по-другому не переживает смерть близких, потерю родных, голод и жажду.

Так какая разница, кто мы и какой национальности? И страна у нас одна на всех – СССР. Поэтому нас все и боятся, что мы – Союз Советских Социалистических Республик. А по одному нас давно всех перебили. Не дай Бог, вот хоть на секунду представьте, что каждая национальность живет только в своей стране. Ужас ведь, да? Тогда бы, в конце концов, рано или поздно, мы бы стали выходить замуж и жениться на своих родственниках. А это привело бы только к одному – вымиранию нации и в результате к уничтожению людей на Земле.

– Ой, ты меня рассмешила, – смеялась Верочка Маленькая. – Говоришь, что каждая национальность живет в своей собственной стране! Что и генеральных секретарей будет столько, сколько национальностей, и министров, и правителей? Я такое даже в страшном сне боюсь увидеть. Представляешь, Брежневых будет много и на Украине, и в Белоруссии, и на Кавказе, и в России, не смешите меня, пожалуйста. Зачем нам столько начальства?! Нет, люди все одинаковые, я согласна, только дураками почему-то считают русских.

– А это потому, что русских больше. Поэтому так и кажется, что дураков больше у русских, и плохих людей больше тоже у русских. Хотя на самом деле это вопрос спорный. Плохих национальностей нет. Есть только люди плохие и хорошие у разных национальностей.

Село Горькая Балка было многонациональным, но, ни у кого никогда не возникало даже вопроса, ты кто по национальности. В советское время все были равны, и главная задача для всех была, – построение коммунизма, в котором все люди будут счастливыми, невзирая на их сословие и вероисповедание. А главное, чтобы везде людям разных национальностей жилось одинаково хорошо и в городе, и в деревне.

– Слава Богу, у нас пока один бессменный генеральный секретарь, Леонид Ильич Брежнев, и послушайте, что он говорил о селе, выступая на Международном совещании коммунистических и рабочих партий в Москве, – сказала Оля Снежко, открывая газету «Правда».

– А ты у нас далеко пойдешь, политикой интересуешься? – подмигнула подруге Вера Большая. – Так, что он там болтает?

– Он подчеркнул актуальность проблемы села. Вот что он сказал:

«Важную задачу мы видим также в том, чтобы приблизить тружеников села к городским жителям и по уровню благосостояния, и по культурно-бытовому обслуживанию, и по образу и удобствам жизни. Для нашей страны, где много миллионов людей живет в деревнях, – это задача в одинаковой мере и важная и сложная…».

Село Горькая Балка процветало на Ставрополье. Колхоз имени Ленина был самым успешным. В социалистических соревнованиях всегда побеждал дух коллективизма, который объединял разные слои населения. Все люди были равны: и крестьянин, и рабочий, и интеллигенция, и животноводы, и овощеводы, и правление колхоза, и председатель сельского совета, и сторож дядя Вася. В селе было четырнадцать магазинов, дом быта, кафе-ресторан, Дворец культуры и даже гостиница. Село боролось за звание, – «поселок городского типа». На улицах прокладывали асфальтированные дороги, ставили столбы с фонарями, чтобы освещать темные сельские улицы. Вечерами ходила вразвалочку сельская дружина с красными повязками. А перед показом фильмов в клубе были танцы под настоящий духовой оркестр.

– Оля, пойдем сегодня в кино? – опустив глаза, предложил Женя.

– Да как-то неудобно, девочки, наверное, тоже хотят пойти, – прошептала ему на ухо Оля.

– А у меня денег на всех девочек не хватит. Я еще зарплату не получил, – сказал покрасневший юноша.

– А у меня есть, давай я тебе дам, а ты всех нас позовешь, – сказала, подмигнув ему, Оля.

– Ладно, а я тебе с зарплаты отдам, – обрадовался Женя и сказал: – Девочки, хотите пойти в кино.

– Ура! Конечно, хотим, а ты нас что, приглашаешь? – запрыгала Верочка Маленькая.

– Да, мы вас с Олей приглашаем.

– Девочки, а у нас уже парочка объявилась. Женя и Оля – жених и невеста, тили-тили-тесто! – продолжала пританцовывать Верочка Маленькая.

– Верочка, я тебе сейчас отшлепаю, – засмеялась Оля. – Вот сейчас догоню и отлуплю, как в общаге. Мы просто друзья с Женей. А никакие не жених и невеста. Скажи ей, Жень!

– А я бы и не против был «жениха и невесты», мне нравится, что нас так называют. Но если ты против, тогда лучше, Верочка, послушай мою невесту.

– Конечно она не будет против. Ты ей тоже нравишься, – кричала убегающая Верочка.

– Ну, Верка, держись, теперь я тебе точно язык вырву.

– Хватит бегать по дому друг за другом, как маленькие, – закричала учительским тоном Вера Большая. – А еще педагогами себя называют. Давайте быстрее собираться в кино, нужно еще потанцевать успеть. Вот там и посоревнуетесь.

Выбегая на свежий воздух, девушки не заметили во дворе у соседки Клары Андреевны мужчину, который встречал их на вокзале, спрятавшись за дерево. Мужчина, как всегда, зло сплюнув, произнес с диким акцентом.

– Какого черта их поселили рядом с тобой?

– Да я сама в шоке, что председатель колхоза отдал им самый лучший дом в селе, – произнесла возмущенно Клара Андреевна.

– Ну, ничего, будь поосторожней и смотри за ними в оба! – произнес незнакомец, зло прищурившись, провожая смеющихся девушек злым взглядом.

Глава 5

Музыка «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» звучала до самой окраины села. Темная ночь мягко окутывала медленно идущих молодых и красивых учителей. Она защищала их неокрепшие, нетронутые трудностями души, и подготавливала их к будущей суровой учительской жизни.

Сердца бились в такт звучащей музыке, и на душе было одновременно тревожно и спокойно. Что ждет их впереди? Какие трудности и неприятности подстерегают их на жизненном пути? Встречи с какими учениками их ждут? Справятся они с таким важным делом на земле, – воспитанием детей? А их будущие ученики давно спят и видят десятые сны. И в своих детских снах они видят красивых молодых учителей, которые научат их любить, творить и жить…

Красивый голос певицы пробирался все глубже и глубже в души приближающихся к сельскому клубу учителей. Они дружно подхватили любимую песню: «В этот час ты призналась, что нет любви…».

Вдалеке виднелись силуэты молодых людей, которые подпирали фонари с уличным освещением. Сельская молодежь с наступлением темноты, после тяжелого рабочего дня, искупавшись и пахнув свежим модным одеколоном «Шипр», стояли, подперев стенки клуба, в ожидании своих будущих невест и жен. Птицы в центральном парке, испуганно прокричав от внезапно подошедших и смеющихся молодых людей, взлетели в темное небо и, кружась, продолжали танцевать в такт звучащей музыке. Новые жители села, вновь прибывшие учителя, подходили к местным жителям, улыбаясь. Молодые парни оживились, увидев красивых девушек в сопровождении Евгения Петровича Черкашина.

– Привет, Жень, а не много тебе одному столько невест? Ты бы поделился, познакомил, – сказал высокий симпатичный юноша, который стоял перед входом в клуб.

– С удовольствием познакомлю, – ответил, улыбаясь, Женя. – Знакомься, это наши молодые учителя: комсомолки, умницы и просто красавицы! Вот моя невеста, Оля Снежко, а это ее подруги: две Верочки и Лида. Девочки, а это Вася Гуляев, наш ветеринарный врач, местный ловелас и мой лучший друг.

– Почему это я ловелас? – спросил, улыбаясь, высокий чернявый парень, который, протянул руку, почему-то Оле Снежко. – Вы, красавица, его не слушайте, и замуж, если надумаете выходить, не вздумайте выходить за него. Лучше за меня выходите. Всегда с мясом будете.

– Девочки, предупреждаю! Будьте с ним поосторожней. Прикармливает сначала, а потом бросает! – засмеялся Женя. – Знакомьтесь, еще один кандидат в женихи, – Александр Петров. Он второй человек после председателя колхоза, потому что он его личный шофер.

И Женя показал на красивого русоволосого парня, который небрежно держал сигарету в зубах и ухмылялся.

– Да я не второй. Я вообще первый парень на деревне, потому что его жизнь в моих руках, – высокомерно произнес красивый юноша.

Лида Николаенко смотрела на юношу, не отрываясь. Уверенный в себе молодой человек внушал ей доверие и спокойствие. Девочка из учительской семьи, папа – директор школы, мама – учительница словесности. Они всегда воспитывали свою дочь на ярких примерах литературных героев: Наташи Ростовой, Машеньки из «Дубровского». Интеллигентные люди окружали ее с детства. Она никогда не видела «первых парней на деревне», и смотрела своими красивыми карими глазами на Александра Петрова, не отрываясь.

Совершенно другие молодые люди всегда были примером для воспитанной девушки. Но Лида не могла отвести взгляд от спокойного молодого человека, так отличающегося от всей ее семьи и ее окружения. Александр стоял высокомерно, глядя, сверху вниз на городских девушек, и усмехался, рассматривая их с головы до ног.

– Вы что-то очень худоваты? – спросил он брезгливо. – Вообще не похожи на наших девчат. У нас они все кровь с молоком, а вы, наверное, и корову доить не умеете?

– А ты, наверное, в слове «мир» десять ошибок делаешь? – быстро ответила Маленькая Верочка. – Тоже мне показатель-корову доить. Да я, если захочу, быстро научусь, только зачем мне это? Каждый должен заниматься своим делом. Вот ты водишь машину, и води, и извини меня, что я с тобой сразу на «ты», не обижаешься на меня? А то, может быть, мне к вам по имени отчеству обращаться, раз вы «первый парень на деревне»?

– А ты наглая. Наверное, тоже деревенская. Вот эта, – и он показал на Лиду, – сразу видно, городская, стоит и ветром ее расшатывает. А ты прям на нашу похожа, на горькобалковскую. Ты – пухленькая, и палец в рот тебе не клади.

– Да я всю жизнь в Москве прожила, деревня, – пошутила Верочка Маленькая. – А ты мало того, что в слове «мир» десять ошибок делаешь, так еще и в людях не разбираешься, – продолжала смеяться Верочка Маленькая.

– А ты откуда знаешь, что я ошибки делаю? Может, я отличником в школе был. Только в армию пошел сразу, а не в институт, потому что настоящий мужик!

– Ладно, хватит вам болтать всякую ерунду, – включилась в разговор Вера Большая.

– Давайте мне жениха подбирать. Ветеринар Васька Гуляев отпадает, меня подкармливать не нужно, я дальше расти не собираюсь. А кто у вас тут самый высокий? Мне нужен муж два с половиной метра. Есть такой.

– Есть. Наш зоотехник Юрка. Он как раз два с половиной метра, только в ширину. Так что тебе как раз подойдет, по пупок тебе будет, – сказал Вася Гуляев, смеясь.

– Саша, а где Петр-комбайнер? – спросил Женя. – Он же у нас баскетболист. У него рост два метра восемь сантиметров. Он знаешь, как в комбайне сидит всю смену? Буквой «ЗЮ». И выходит с работы, правда, этой самой буквой! Так до дому и идет, не разгибаясь.

– Вот спасибо, Женечка. Ты – настоящий друг. Один ты знаешь, какой мне муж нужен. Чтобы он ко мне с поклоном подходил, как к царице, и слушался меня.

– Так это не про Петра-комбайнера разговор, – возмутился Александр. – Он, когда выпрямится, так сразу всех и пошлет подальше! Женек не знает, какой тебе муж нужен, а я знаю. Тебе нужен такой муж, который будет среди ночи конфеты в соседний город бегать покупать. Так это наш зоотехник, Юрка. Он тебе будет по пояс, но зато ласковый. А тебе именно такой и нужен. Ты – большая и строгая. Даже мне страшно становится, ну у тебя и взгляд! Ну прям, как у нашего председателя колхоза, когда он на меня на пьяного смотрит. А наш Юра ничего и никого не боится. Даже председателя колхоза, поэтому и тебя не напугается. А вот эта городская, что с меня глаз не сводит, – показал он на Лиду, – вот она мне подходит. Она красивая, и коса у нее очень богатая. Я ее раскормлю, и будет она как наша деревенская пышечка.

– А мне жениха нашли? – спросила сердито Ольга Снежко.

– А тебя никто и не рассматривает, раз тебя Женька уже себе забрал. У нас знаешь как в деревне. Мужик у мужика никогда подругу не заберет. А вот бабы у нас так и норовят из-под носа друг у друга увести, – зло сказал Сашка Петров.

– Оля, а я что тебе, совсем не нравлюсь? – спросил Женя удивленно.

– Нравишься, но ты же молодой еще очень. Ты же на пять лет меня младше. Так не бывает, чтобы муж жены младше был.

– Прям не бывает, – ответил Женя. – Ты знаешь, моя бабушка старше своего мужа была на десять лет. Она была Кононенко по фамилии, а замуж вышла за Коваленко. Так он в Гражданскую войну погиб. А она говорит соседям: «Ой, я так мертвых боюсь, я его хоронить не буду». Так соседи и хоронили его сами, представляешь?

– Во, Ольга, ты видишь к чему он клонит, – опять подхватил разговор Вася Гуляев. – Если ты всего на пять лет старше, так, может, сама его похоронишь, он на десять лет точно старше себя жену не возьмет, чтоб соседи не хоронили.

– Нет, я не поэтому Олю выбрал. А потому, что по душе она мне. Она хоть бы и на десять лет старше меня была, все равно чувствую я, что мы с ней одно целое.

– Ладно, уговорил, выхожу за тебя замуж, – сказала Оля. – А то так танцевать хочется, что просто сил нет. Пошли, девочки, потанцуем, и так мало времени осталось, скоро уже фильм начнется.

Ребята дружно поддержали ее предложение, и пошли танцевать твист. Ритмичная музыка приглашала их присоединиться к танцующим.

Вася Гуляев, подмигивая девушкам и строя смешные рожицы, пустился в пляс под всеми любимую музыку: «Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет, а пока наоборот только черному коту и не везет…».

Он вообще был очень веселым молодым человеком. Он так же, как и Саша Петров, был уроженцем села Горькая Балка. И его обожали все жители села. Если у кого-то заболело любимое животное в стойле, все знали, что Вася придет и вылечит. Толковый молодой специалист был ровесником девушек учителей и сразу стал им как брат. С ним было не страшно ходить по селу, потому что его все знали и уважали, и девочки знали точно, что их никто в селе не обидит.

Танцевальный зал был огромный и светлый от ярких люстр, которые висели и украшали высокие потолки клуба. Фигурная лепнина в виде разнообразных ромашек, была разбросана по белому полю потолка, скульптурные украшения обрамляли хрустальные переливающиеся люстры. Бриллиантовые блики весело подмигивали друг другу и танцевали с молодежью.

Девушки, кокетливо поднимая головы, разглядывали не только молодых и интересных мужчин, но и эти красивые люстры, а также картины, украшавшие стены холла. Особенно вписывалась в эту великолепную «царскую залу», картина во всю стену, которая висела напротив входа. Это была картина «Ходаки к Ленину». Бросались в глаза белоснежные простыни, покрывавшие стулья, и одетый с иголочки, в красивый костюм-тройку, – Владимир Ильич Ленин, со своей неизменной харизмой. В контрасте с ним, – грязные, в тулупах, небритые, с длинными неопрятными бородами селяне. Они немым укором напоминали танцующим молодым людям, что они должны всегда помнить: кто дал им, безмятежно танцующим и безнадежно влюбляющимся, эту спокойную жизнь с веселыми танцами под настоящий духовой оркестр?

Молодежь понимающе улыбалась, танцевала и ждала начало просмотра модного «индийского» кино. Оркестр жил отдельной жизнью в сторонке, дабы не привлекать внимание, и не быть отвлекающим маневром для подмигивающих друг другу молодых людей…

Глава 6

– Девочки, посмотрите, пожалуйста, можно в этом платье идти на первое сентября в школу? – спросила Оля, кружась перед зеркалом.

– Почему нельзя? Можно. Ты в нем как Софи Лорен. Талия осиная, платье пышное, ножки тонюсенькие, – сказала Маленькая Верочка, смеясь. – Вон вчера как ты этими ножками выплясывала перед Женькой, чуть не сломала их совсем.

– Как тонкие? У меня очень красивые ноги. Завидуют молча. Сама вон тоже в платье влезла. Костюм не надеваешь. А насчет Жени успокойся. Мы просто друзья.

– Конечно, друзья. Мы видели вчера, как вы друг на друга насмотреться не могли. А костюм не надеваю, потому что жарко сегодня в костюме. Вроде бы первый день осени, а жара здесь такая, что дышать нечем, ужас, – сказала, вытираясь платочком, Верочка Маленькая.

– Это оттого дышать нечем, что пояс туго затянула, – засмеялась Оля.

– А сама? Того и гляди рухнешь без сознания, Софи Лорен.

– Девочки, а я в отличие от вас, пойду в костюме, – сказала гордо Лида. – Вообще вы знаете, что интеллигентные люди одеваются не по погоде, а по сезону?

– Ну, мы, во-первых, сельская интеллигенция. Во-вторых, красота спасет мир, а, в-третьих, у нас папашей-директоров нет, чтобы нам венгерские костюмы покупали, – сказала Вера Большая.

– Ну и что, а я перешила у модистки мамино пальто, и у меня получился костюм не хуже, чем венгерский, смотрите!

И Верочка Маленькая продемонстрировала свою обновку из драпа.

– Ой, и правда классный получился! Но в нем тебе, Верунчик, придется ходить в школу только зимой и притом без верхней одежды, – громко засмеялась Вера Большая.

– Так, прекратили! Не одежда украшает человека, а человек одежду, – сказала строго Оля Снежко. – Вы сегодня идете на свой первый самостоятельный урок и не об этом должны думать. Вы должны думать о своих первых учениках и знаниях, которые вы им подарите.

– Правильно, Оля! Так, постройтесь, в шеренгу! – строго произнесла учительским тоном Вера Большая. – Я вас сейчас буду учить, как вы должны будете знакомиться со своими воспитанниками.

– Ой, тоже мне учителя с опытом, одна с тоненькими ножками, другая с голосом тюремщика, – засмеялась Верочка Маленькая.

– И правда, можно подумать, мы не все учились в одном университете, – подхватила разговор Лида Николаенко. – Вот я вам расскажу один секрет папиного друга, старого педагога: никогда не нужно показывать ученикам, что мы их боимся, иначе они в нас засомневаются и в наших знаниях усомнятся.

– Поэтому я зайду в класс, как тюремный надзиратель, чтоб у них аж поджилки затряслись! – закричала Вера Большая.

– Ужас! Мы должны любить учеников, а не пугать их, – сказала Лида. – Мой папа ни одного грубого слова никому не сказал. Он мог только молча глянуть, и ученики уже плакали от стыда.

– Вот это хороший секрет опытного педагога. Теперь давайте сядем на дорожку, вздохнем и пойдем в новую жизнь, – сказала Оля Снежко.

И первая уселась на спинку дивана. Девочки заняли места рядом с нею, вздохнули, и, широко раскрыв дверь дома, вышли в направлении своей любимой новой школы.

Они шли медленно и важно, распугивая не менее важных уток, которые паслись на стадионе. Идти в обход им совсем не хотелось, и они, по очереди наклоняясь, вышли через дырку в штакетнике. Две доски были вырваны в заборе. И получалась такая импровизированная дверь-окно в их будущую новую жизнь

«…Школьные годы чудесные с книгою, с дружбою, с песнею. Как они быстро летят, их не воротишь назад. Нет, не воротит никто никогда школьные годы…», – доносилось со стороны школы.

– Девочки, я что-то боюсь. У меня такое волнение, как-будто у меня ничего не получится, – теребя руками папку с тетрадями, сказала Верочка Маленькая.

– Не ной, все у нас получится. Взяла себя в руки и пошла уверенной походкой на свою новую работу, – сказала громко Вера Большая. – Вот от кого не ожидала, так это от тебя. Хватит ныть!

– Самое главное, не забывайте, что мы не должны подвести наш университет, – сказала Оля серьезно. Затем остановилась и добавила: – А наш Вуз давно заработал себе имя, и наша задача только не опозорить его и весь преподавательский состав, который дал нам самые лучшие знания предмета.

Мы с Лидой учителя русского языка и литературы, а вы, обе Верочки, – математики. И мы все, – учителя с большой буквы! Запомните это раз и навсегда!

– А я– учитель начальных классов, – подхватил разговор догнавший их Женя.

– Ой, а ты такой красивый, Женька, – закричали девочки. – И тебе галстук очень к лицу! А костюм какой! Ты очень похож на дипломата зарубежного. Женя, ты у нас как артист!

– Оля, а тебе правда нравится? – спросил, немного смущаясь.

– Правда! Очень, очень! Ты похож на моего любимого индийского актера, – Раджа Капура, это точно!

– Любимого! Девочки, вы слышали? Оля сказала: «На любимого». Она меня любит. Все! Значит, будем играть свадьбу! Прямо на День учителя, в октябре, ровно через месяц.

– Давай, давай, так хочется на свадьбе погулять и заодно отпраздновать нашу новую педагогическую деятельность! – сказали девочки, и зашли в прохладу сельской школы, с ее незабываемым переливом детских голосов.

Под музыку они вывели своих учеников на торжественную линейку, которая останется у каждой из них в памяти на всю жизнь, потому что это их первая самостоятельная линейка в качестве учителей школы! А сколько их еще будет впереди!

Ученики стояли в ряд ровным прямоугольником во дворе школы. Белые накрахмаленные банты покачивались на красивых головках учениц. Мальчишки прятались от жары под своими огромными букетами цветов из Гладиолусов. Все стояли в ожидании начала школьной линейки. Зазвучал гимн Советского союза, подняли красный флаг всех пятнадцати республик.

– С праздником вас, друзья! – зазвучал из рупора голос Ефима Ефимовича. – С первым днем знаний! Новых побед в учебе и в труде! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик! Запели родной, гордый гимн сильной страны: «Союз нерушимый республик свободных…». И у всех почему-то выступили слезы радости и гордости за мощную державу под названием, – Родина!

Первоклассники плакали от волнения, что они уже стали взрослыми, и выпускники плакали от того же. А у родителей первоклассников и у родителей выпускников лились слезы, – ведь их дети так незаметно выросли.

«…Как они быстро летят, их не воротишь назад, школьные годы…»

Вытирая слезы, старшеклассники бежали со своими красивыми букетами к любимым учителям. Глядя на них, первоклашки, счастливые, повторяли все за ними и, не понимали, почему те плачут.

«Ведь так радостно избавится от тяжелых букетов цветов»– думали они.

Маленькие человечки, веселые и свободные от непривычной ноши, начинали дергать за косички своих любимых одноклассниц, чтобы привлечь их внимание к своей персоне, а те, в свою очередь, высовывали языки и дразнили мальчишек, которые им нравятся.

– Первое сентября! Самое настоящее ваше учительское первое сентября! – заговорщически сказала Людмила Егоровна, тихо подойдя к девочкам. – Нужно обязательно обмыть это событие! Скидываемся по трояку. И на закуску сразу. Все собираемся у меня дома в пять часов вечера, прием?!

– Прием, прием! – ответили на позывной девчата.

Они уже начали привыкать к традициям их дружной учительской семьи. Людмила Егоровна Вышакова жила через дом от дома молодых учителей. Она слыла очень хорошей хозяйкой. У нее в закромах всегда было много солений, которые она искусно готовила летом и кормила весь дружный коллектив зимой. Людмила Егоровна вообще была прирожденным лидером. Самым настоящим профсоюзным босом.

Владимир Владимирович, ее муж, учитель рисования и пения, души не чаял в своей жене. Любил ее так, что этой семье можно было позавидовать. Весь дом был увешан портретами любимой жены. У них родились две дочки: Лена и Люба. Лене было десять лет, Любе – пять. Они всей дружной семьей занимались художественной самодеятельностью. Как пел Владимир Владимирович, не пел никто. Такого божественного голоса ни у кого не было. Силища у голоса была такая, что когда он затягивал одну за другой песню, его слышали в соседних селах. А когда они пели всей семьей, то даже и в краевом центре, наверное, было их слышно.

Людмила Егоровна считалась лучшим учителем математики в крае. «Лирики и физики», – так называли их в селе Горькая Балка. Семья была очень талантливая и дружная. Во времянке с ними жила старенькая мама Владимира Владимировича, которая была всегда и всем недовольна. Никто и никогда не видел ее улыбающейся. Она придерживалась очень строгих правил в воспитании детей и внуков, но к традициям этой молодой семьи относилась с пониманием.

– Пусть лучше у меня на глазах, чем где попало…» – частенько говорила она, сидя на скамейке.

Сама Людмила Егоровна отличалась от всех неизменной харизмой и была родом из соседнего провинциального городка Зеленокумск. Она часто отвозила туда детей на выходные. А потом забирала их перед школой. Семья Вышаковых была душой коллектива учителей. Все праздники, включая дни рождения, проходили у них во дворе, под яблоней.

Там стоял огромный стол и сбитые деревянные лавки. На улице также находилась глиняная печка. На ней всегда жарили шашлыки. Сад был очень большой, росло много разнообразных фруктовых деревьев, урожай, которых забирали все, кто хотел запастись на зиму фруктами и не ленился. Учителя очень любили собираться у них в гостях. Эти посиделки напоминали семейные дружные застолья, – с песнями, плясками, анекдотами.

А заодно проводился кастинг для вновь прибывших в коллектив, своего рода проверка на прочность. Человека подпаивали, снимали с него маску и смотрели, чем он дышит, чем интересуется, чем живет. После таких посиделок многие увольнялись с работы, потому что им было стыдно, что они экзамен завалили…

– Девочки, мы вас заждались. Давайте подсаживайтесь, сейчас Ефим Ефимович подойдет. Так, с первым рабочим днем вас! Наливайте им по полной, – штрафной. Пусть курс молодого бойца пройдут, – смеялась Людмила Егоровна, когда вновь прибывшие учителя усаживались под яблоней.

– Оля, я не поняла, как это ты совсем не пьешь? – слышался возмущенный голос хозяйки. – Какая аллергия? Ты нас не пугай. Аллергия – это что-то новенькое. Вообще на спиртное, даже на пиво? Да, это ужасно! Тогда пусть за тебя твой дружок выпьет. Жень, давай, покажи класс! Как я тебя учила? Вот так воздуха набирай, а потом пей вместе с воздухом. А теперь давай выдыхай. Вот так, правильно. Набираешь воздуха полную грудь, потом выпиваешь, а потом уже выдыхаешь. А то все по старинке пьют неправильно. Выдохнут воздушную пробку, которая смягчает градусы, выпьют, – и бегом дышать! Это неправильно! Вот оставайтесь у меня все жить, я вас научу пить! Кроме, конечно, аллергиков! Жень, и что ты в ней нашел? Худая, не пьет. Тебе нужно другую срочно найти. А то заладил, – любовь да любовь! Оля, а ты к нам надолго приехала учительствовать? Или так побаловаться, а потом опять в свою Москву рванешь?

– Насовсем. А что-то не так? Иль ко двору не пришлась? Не пью, не курю, ужас, да?

– Да уж, конечно ужас! Темная лошадка, не знаешь, что от тебя ждать. Ты, Евгений лучше подальше от нее держись. А то заведет тебя твоя любовь незнамо куда.

– Людмила Егоровна, вы меня извините, но мы уж как-нибудь сами разберемся, – резко перебил ее Женя Черкашин.

– Да и то правда, ты поумерь свой пыл, Людмила! – сердито сказал подошедший Ефим Ефимович, – Не твое это дело, молодых осуждать. Ты вот что мне скажи, сама-то давно слушать старших перестала? А то, что она не пьет, так это ей плюс. А ты нервничаешь, что не можешь ее под свой каблук засунуть. Ребята, совет вам да любовь. А если нужно, мы вам такую свадьбу справим, настоящую, комсомольскую! Людмила, давай запевай лучше! Ах, эта свадьба, свадьба, пела и плясала…

Оля сидела и думала:

– Да какая свадьба?! Завтра первый рабочий день. Первый в жизни урок! Первое настоящее взрослое дело.

Глава 7

Ольга Семеновна Снежко подходила к расписанию уроков на ватных ногах. Дети сновали туда-сюда. Раздавались басистые голоса старшеклассников, радостные щебечущие голоски учеников начальных классов, а между ними слышны были пискляво-грубые голоса среднего звена.

Вся эта вакханалия вперемешку создавала единое целое одного растущего организма под названием, – «школа». Только в этом учебном заведении можно было услышать именно такое разнообразие голосов, которое звучало одновременно и напоминало улей радующихся пчел.

Изредка слышались покрикивания уборщиц и учителей, которые врывались в идеальную атмосферу одновременного рассказывания последних новостей и непрекращающегося смеха. Ученики как будто пытались успеть наговориться на переменах после трудного сорокапятиминутного молчания. Они совершенно не замечали выкрикивающих замечаний классных руководителей: «Петров, не бегай по коридору! Иванов, перестань орать! Перепелкин, не обижай младших!».

Оля с трудом пробралась к расписанию уроков с блокнотом в руке. Она аккуратно записывала: русский язык, первый урок, 8 «Б» класс – пятнадцатый кабинет. Рука, записывающая уроки и кабинеты, предательски дрожала.

– Не бойся, – шепнул ей на ухо, подошедший к расписанию Женя. – Я тоже боюсь, но главное не показать виду, что тебя что-то смущает. Главное заходи уверенно в класс. Ты все знаешь, а ученики ничего. И одна надежда только на тебя, что ты с ними поделишься своими знаниями, которые получила в университете. Пойдем, я тебя провожу до кабинета. Смотри, как я научился распознавать, где в каком крыле находятся кабинеты. Вот видишь, в школе две лестницы, – слева и справа. Дели школу на две части. Первый этаж принадлежит начальной школе, а второй и третий, – средней. Десять кабинетов на первом этаже. Пять слева и пять справа. На втором этаже тоже десять, начинаются они с одиннадцатого кабинета. Если тебе нужен пятнадцатый кабинет, то он, значит, на втором этаже ровно посередине и тебе можно подниматься по лестнице, хоть справа, хоть слева. Куда пойдем?

– Пойдем направо. Ведь наше дело правое, правое, правое, – подпела Оля своему новому другу. – Мне уже и правда не так страшно, спасибо. Но лучше поднимемся вместе.

Оля взяла Женю под руку, он сильно прижал ее руку к себе, и они пошли по коридору к лестнице справа.

Школа жила своей веселой жизнью: радовалась крикам учеников, радовалась новым учителями, конечно, новым завязывающимся отношениям между учениками и учителями. Учителем нужно родиться. Нужно очень любить эту трудную профессию. Такую нужную и такую ответственную работу. Потому что от твоего отношения к своему труду, зависит очень многое.

Ты, – пример для подражания! Ты – вся будущая жизнь своих учеников! Ты – путеводитель! Многих людей забудут, а первого учителя помнят все! И ты не имеешь права на фальшь. Дети очень чувствуют несправедливость бытия.

И если ты не достоин быть учителем, то лучше и не начинай им быть. По большому счету, не так уж сложно оставаться самим собой. В школе учитель должен быть образцом для подражания. В учителе все должно быть прекрасным, – и дела, и мысли, и поступки! И, конечно, внешняя составляющая.

Очень трудно быть во всем безупречным. Учителям должны платить баснословные зарплаты, чтобы они соответствовали образцу для подражания, а не ходили на работу в рваных колготках, стоптанных сапогах и совсем без причесок. И не потому, что у преподавателей нет свободного времени на то, чтобы следить за собой, а оттого, что у них нет денег, для достойного существования, не говоря уже о жизни!

Вчерашний выпускник педагогического училища Евгений Петрович Черкашин собирал все свои стипендии на последнем курсе, чтобы купить себе красивый, достойный костюм. И это ничего, что он недоедал. И это ничего, что сидел до ночи в библиотеке, потому что не на что было купить учебники. И это ничего, что его мама и бабушка тянулись из последних сил, чтобы выучить свою единственную опору и надежду. Об очном отделении пединститута не могло быть и речи. Слава Богу, что наконец-то, он осилил педучилище после 8 класса, и окончил его с красным дипломом.

Сразу после окончания педучилища, он поехал и поступил в пединститут на исторический факультет заочного отделения. И ему нужно было заработать побольше денег, чтобы помогать маме и бабушке и самому себе, для того, чтобы получить высшее образование.

Любовь настигла его в маленьком южном селе Горькая Балка. Любовь с первого взгляда и с первой ступеньки автобуса, на которую ступила маленькая ножка Оли Снежко, когда она приехала с подругами «поднимать грамотность у населения села». Любовь сыграла свою роковую роль. Женя не мог оторвать глаз от красавицы в воздушном нежно– голубом шифоновом платье в белый горошек. Платье очень подходило под цвет ее небесных глаз!

«Она само Божество!»– подумал он, глядя на свою судьбу.

Других девушек он даже и не заметил. Он знал одно точно, – это приехала его будущая жена и мать его будущих детей…

– Женя, спасибо большое, что проводил, – прервал его размышления голос Ольги.

– Вот он, пятнадцатый кабинет, – сказала она, ласково глядя на друга, – Пожелай мне ни пуха ни пера!

– Ни пуха ни пера! У тебя все получится! Уверенность, и только уверенность в себе и во мне!

Женя огляделся вокруг и громко произнес ученикам, которые стояли возле двери класса:

– В кабинет не входить! Только после того, как позовет вас учитель, понятно? Учитель тоже должен подготовиться к уроку!

И он важно открыл дверь, пропуская Олю в класс. Он подмигнул ей и закрыл за нею дверь.

Первый урок Оля провела на одном дыхании. Она никогда его не забудет: она никогда не забудет, как с интересом рассматривали ее тридцать пять учеников. Как сидели они, сложа руки на парте, как внимательно ее слушали, когда она объясняла новый урок. И как будто, по мановению волшебной палочки, они дружно брались за авторучки и записывали правила под ее диктовку в тетрадь. Ощущение было такое, что ты правишь всем миром, что ты дирижер большого детского оркестра!

Ты – путеводитель, который указывает путь от темного безграмотного прошлого к светлому все побеждающему будущему! Объясняя новый материал, Оля старалась охватить вниманием всех учеников. Она проходила между рядов и, если видела, что кто-то ее не понял, старалась снова объяснить своим ученикам правила, которые пригодятся им в дальнейшей жизни и работе.

– Без русского языка не обойтись нигде. Если ты живешь в России, ты обязан знать свой родной язык в совершенстве. Ты даже заявление о приеме на работу не имеешь права написать с ошибками. Знание русского языка вызывает уважение у коллег на любом поприще, где бы ты ни работал, – повторяла она своим ученикам прописные истины.

Вызвав нескольких учеников к доске и разобрав, написанную фразу, по членам предложения, она увидела, что ребята все поняли правильно. В этот момент Оля почувствовала такую радость от положительного результата своего труда! И поняла одно, – она не зря прожила этот день! И что ее выбор профессии самый правильный на свете!

Чуть не прыгая от радости, она возвращалась счастливая домой.

– Я – молодец! Я – справилась! И ничего здесь трудного нет. Ученики – ангелы! О какой дисциплине нам все время твердили в университете?! – спрашивала себя веселая Ольга. – Дисциплина, и только дисциплина – успех усвоения нового учебного материала! Да, дети слушали меня с открытыми ртами и вообще не шумели и не разговаривали. Работать учителем очень даже легко. Главное, чтобы ученики тебя понимали, когда ты им объясняешь новый урок, и все! Потом проверить, все ли разобрались с новым материалом, а если кто не понял, еще раз объяснить, пока не поймут все! Какая у нас легкая профессия! Самая любимая на свете, а за нее еще и деньги платят!

Когда Оля зашла в дом, она сразу не поняла, что происходит. Громкие вопли подруги Верочки Маленькой испугали ее. Маленькая Верочка лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и плакала навзрыд! Она причитала в голос что-то несвязное, девочки пытались подать ей кружку с успокоительным, но она отмахивалась от них и продолжала рыдать.

– Что случилось? – спросила испуганная Оля. – Почему она плачет? Кто ее обидел?

– Да кто-кто?! Ученики урок ей сорвали! Говорит, и улюлюкали, и тряпкой с мелом бросались. В общем, бесились на уроке, как хотели. А она, опыта еще мало, не справилась. И по-хорошему хотела, и по-плохому пробовала. В общем, как учили, – все делала. Но не справилась. Ефим Ефимович свои владения обходил, ну и спас ее.

– Он ее тоже успокаивал, а она больше на уроки свои не пошла. Весь день прорыдала, – сказала Вера Большая, протягивая стакан с валерьянкой.

– Верунчик, ты это брось! На уроки ходить нужно, – успокаивала подругу Оля.

– Вот меня тоже испытывали и тоже улюлюкали, – соврала Оля. – А я давай с ними тоже улюлюкать, и тряпку тоже взяла и бросила в самого отъявленного хулигана. А потом его потихоньку схватила и затащила в лаборантскую. У меня урок в кабинете химии был. Да и говорю ему на ухо: «Видишь, у меня не получается, а так не хочется в институт возвращаться. Вижу ты у них за главного! Давай мне поможешь, и будем мы их с тобой вместе учить. Ты будешь за дисциплиной следить, главный по ней будешь, а я буду за знания отвечать!». Ты попробуй завтра тоже так сделать. Вот увидишь, сразу толк будет!

– У тебя правда тоже так себя вели ученики? – спросила Верочка, вытирая слезы.

– Правда, дети же все одинаковые. И уроки для них одинаково неинтересные, будь – то математика или русский.

– Точно! – поддержала разговор Вера Большая. – А мои мне такое устроили! Говорят: «А вы тоже молодая учительница? А по вам прям не скажешь. Вы, говорят, больше на милиционера похожи, на дядю Степу Великана!» И как заржут, вот изверги. Можно подумать, что им знания не нужны совсем. Эти деревенские вообще стыд потеряли, разговаривают с учителями, как с подружками! А я как стукну кулаком по столу и говорю: «Всё, завтра все с родителями за одной партой сидеть будете, пусть они вас дисциплине научат.». Так они сразу как шелковые стали! Ничего мы еще посмотрим: кто кого? – продолжала махать кулаком Вера Большая.

– Девочки, у вас правда у всех так было, как и у меня? – стала успокаиваться Верочка Маленькая. – А где наша Лида? Она еще не пришла?

– Ее, наверное, уже и убили эти детишки, – сказала, засовывая кусочек свежеиспеченного хлеба в рот, Вера Большая.

– Я тоже так есть хочу, – отрезая себе горбушку, произнесла Оля. – А хлеб здешний такой вкусный. Совершенно не похож на наш городской. Он такой пахучий, и с корочкой оранжевой. Горячий, только что из печи. Говорят, из местной пекарни, только что привезли. Я не устояла и тоже купила. Вот это правда! Хлеб всему голова! Давайте поедим все вместе. Сейчас яичницу пожарю с салом и с помидорами. Там, кажется, в бурьяне помидоры поспели, хорошо хоть, от бывших хозяев еще остались. Нам нужно тоже сажать на следующий год.

– Верочка, нарви, пожалуйста, помидорчиков, может, там и огурчиков раздобудешь, – обратилась она к плачущей подруге. – А я пока сало порежу.

Верочка встала, утирая слезы и шмыгая носом, пошла в огород за помидорами, недовольно бурча себе под нос:

– Как же, раздобудешь?! У Клары Андреевны, что ли, под проценты? За килограмм, отдадим десять на следующий год, – продолжала ворчать Верочка Маленькая, постепенно успокаиваясь.

– Смотри, вроде бы отходит, шутить начала, – шепотом сказала Оля. – А правда, где Лида?

– Да ты понимаешь Оля, наша Лидуся влюбилась в этого шоферишку, Сашку Петрова, что председателя колхоза возит. Ну он в вечернюю школу ходит. Вот она и согласилась еще и в вечерней школе подрабатывать ради него.

– Ой, я тоже хочу подрабатывать. Мне деньги очень нужны. Мне нужно родителям помочь еще двух сестер выучить. А денег, как всегда, не хватает. Вот папа мой и кричит на нас: «Идите работать, лодыри, нечего штаны просиживать. Жаль, говорит, что одни девки в доме, был бы хоть один мужик, так мы бы с ним весь мир перевернули.». А мама смотрит на него и говорит: «Нам тебя одного очень даже достаточно.». Он у нас гулена каких поискать, – рассказывала Оля, жаря свое любимое блюдо: яичницу с помидорами.

– Верунчик! Подрежь еще помидорчиков, люблю, когда она сочная бывает. Вера, а ты в вечерней школе будешь с нами подрабатывать?

– Да, можно. Взрослых учить легче, чем этих малолетних дебилов!

– Ты, главное, уверенно заходи в класс и никого не бойся. Все равно ты во сто раз больше знаешь, чем они. Вот и поделись с ними своими знаниями, – гордо произносила каждое слово Оля Снежко, повторяя слова Евгения Петровича Черкашина. – Интересно, как там у Жени урок прошел?

– Ой, да вы же еще не знаете, – засмеялась Верочка Маленькая, подбегая к Оле. – Ефим Ефимович мне рассказал, когда в учительской мне слезы подтирал. Говорит: «Тут ученики над тобой измываются. А там Евгений Петрович над учениками. Я, говорит, слышу, – дети кашляют и сигаретами тянет на весь этаж. Ну, я и подкрадываюсь, – говорит, Ефим Ефимович. – Смотрю, дверь в класс широко раскрыта, и стоит на пороге, прислонившись к косяку двери, наш красавец Женя, а во рту у него сигарета.

Стоит, курит, в коридор дым пускает, и что-то детям диктует, какую цифру писать.».

Ну, Ефим Ефимович, чуть в обморок не упал, когда это увидел. Короче, подходит он к Жене и говорит ему: «Извините, Евгений Петрович, сигаретку не дадите?!». А тот ему протягивает, как ни в чем не бывало, да еще и подкуривает, спички зажигает. Ну, Ефим Ефимович дверь в класс закрыл, поворачивается к нему и говорит: «А ничего страшного, что я вообще не курю? А ты, сукин сын, что здесь устраиваешь? Перекуры прямо на уроке? Тебя этому в училище учили?».

А он ему отвечает, что насчет этого никаких рекомендаций дано не было. Ефим Ефимович говорит: «Вот, сученок. А я ему тогда и говорю: «Пойди, сходи к нашему завучу по воспитательной работе, Вальке – Курилке, пусть она тебе объяснит рекомендации. А я пока урок вместо тебя проведу.». Так он пошел к этой Вальке – Курилке. К ней кличка такая в школе прилепилась, потому что она много курит. А фамилия у нее Федорова. А этот сукин сын, как говорит Ефим Ефимович, заходит в учительскую и спрашивает ее: «Вы, Валентина Ивановна Курилко?». Все учителя в учительской на пол от смеха повалились. А, она как закричит: «Вы, что себе, молодой человек, позволяете?! Да, я знаю, что у меня такая кличка. Но чтобы вот так в лицо и при людях. Да я вам сейчас устрою!».

Представляете, она разбушевалась так, что ее никто раньше такой не видел. Она и так самая злая из всех завучей в школе, а тут побагровела, слюной злости брызжет в разные стороны, волосы дыбом! И кричит на всю учительскую: «Я тебя сейчас убью!» И вот с такими криками давай за ним по учительской бегать и лупить его журналом по голове.

Верочка Маленькая забыла уже все, что с нею произошло, и весело рассказывала эту историю, изображая всех в лицах. Девочки смеялись до слез, а вместе с ними и зашедший на запах яичницы Женя.

– Ну с кем не бывает?!Подумаешь, ну вышел такой казус. Но ничего, побила меня завуч, пар выпустила, а потом мы все дружно смеялись. А Ефим Ефимович, больше всех!

– Ну и денек сегодня вышел! Правду говорят, первый блин комом, – хохотали от души молодые учителя.

– А у меня первый блин не комом, – пропела сияющая от счастья и любви красавица Лида Николаенко, – Я буду еще и в вечерней школе преподавать! И буду учить «первого парня на деревне», – Сашу Петрова.

Их разговор прервала вошедшая без стука соседка Клара Андреевна. Она с интересом рассматривала обстановку в доме у приезжих учителей, не забыла прошмыгнуть взглядом по накрытому столу, оглядеть всех присутствующих, наигранно тяжело вздохнуть и спросить:

– Любимые соседи, у вас соли не найдется.

Оля Снежко протянула ей пачку соли, Клара Андреевна сделала вид, что берет ее, пачка выпадает из рук, с грохотом разрывается, и соль белыми брызгами рассыпается по всей комнате.

– Ой, какая неприятность, – произнесла зло Клара Андреевна. – Наверное, к большой беде, – ехидно добавила она.

Глава 8

На следующий день молодые учителя дружно записались на подработку в вечернюю школу вместе с Лидой Николаенко.

Дышать атмосферой знаний. Впитывать энергетику напечатанных книг, которые со временем только увеличивали свое гипнотическое влияние на читающую молодежь. Читать в СССР было модно. Жаль, что книг было не достать. Все записывались в огромную очередь за желанным томиком фантастики или детектива.

Деревенские ребята ничем не отличались от городской молодежи. Они так же бурно обсуждали прочитанные книги, ходили на занятия в музыкальную школу, создавали свои ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) и жили полноценной жизнью молодых людей шестидесятых годов.

После работы уставшие колхозники садились за парты и, засыпая, слушали своих умных учителей, которые делились с ними своими знаниями совершенно бесплатно. В стране проходила ликвидация безграмотности. Все должны были окончить среднюю школу, продолжить обучение в техникумах или институтах и стать высококвалифицированными специалистами.

Нужно сказать, что очень многие хотели учиться, и не только учиться, а расширять свой кругозор. Молодежь ходила в библиотеки, училась играть на музыкальных инструментах, посещала театральные кружки и, конечно, с удовольствием ходила на хор.

Вечернее обучение велось и в музыкальной школе. Приехали специалисты из Одесской консерватории, молодожены, – самая красивая пара села, – семья Плетенкиных. Они были не только красивы внешне, но и очень красивы душой. Очень талантливые молодые люди, игравшие виртуозно на всех музыкальных инструментах, сочинявшие стихи и музыку к своим добрым песням о жизни и дружбе.

Председатель колхоза очень любил эту семью и выделил им целый двухэтажный коттедж. В одной половине жили они сами, а во второй половине была музыкальная школа. Благодаря этим двум талантливым людям село процветало. Создавались творческие коллективы, проходили интересные концерты. Они своим появлением в селе внесли свежую культурную струю в души местного населения.

Сельские инструментальные ансамбли звучали не хуже столичных. Да и местные исполнители были на голову выше многих приезжих звезд. В клубе очень часто проходили концерты: молодежь пела, танцевала, разыгрывала спектакли. Старожилы Горькой Балки культурно проводили свой досуг. И благодаря такому продуктивному отдыху они очень хорошо трудились и всегда побеждали во всех социалистических соревнованиях.

Горькая Балка жила интересной жизнью. Молодежь из села невозможно было выгнать. Жизнь в селе ничем не отличалась от городской. На гастроли приезжали знаменитые артисты. Они любили посещать далекое южное село.

– Оля, сегодня приезжает Людмила Зыкина. Я купил билеты, – сказал Женя, обнимая Олю. – Ты пойдешь?

– Конечно, пойду. Я очень люблю ее песни. А ты знаешь, что она приезжает не одна? Она приезжает с Константином Симоновым. А мне доверили вести открытие этого тематического концерта, посвященного Дню Победы. Я очень волнуюсь, я буду читать его стихи: «Жди меня, и я вернусь, только очень жди! Жди, когда наводят грусть желтые дожди! Жди, когда снега метут, жди, когда жара! Жди, когда других не ждут, позабыв вчера…».

– Не бойся, прочти эти стихи с душой, как ты обычно делаешь. Симонову очень понравится, как ты читаешь его стихи. Мы всегда с удовольствием слушаем тебя, и он тоже будет рад их послушать в твоем исполнении, поверь мне.

– Эта такая ответственность! Вечно Ефим Ефимович меня выдвигает везде. То на этом совещании выступи, то на другом, то на этом концерте, то на том.

– А ты знаешь, что ты у нас лучшая?! Поэтому ты, наверное, замуж за меня не хочешь выходить, потому что я совсем не такой, как ты. Я – худший.

– Ты что, Женя, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты самый лучший друг и соратник. Я очень, очень тебя люблю. Ты зря сейчас так говоришь.

– Ну тогда почему не хочешь, чтобы мы поженились?

– Давай, я домой съезжу, посоветуюсь с мамой, папой, а потом скажу, будем мы жениться или нет, хорошо?

– Только я тебя очень прошу, не томи мне душу, пожалуйста. Я уже год за тобой следом хожу. На дверях твоих висну и висну каждый вечер. Уже сколько стихов выучил для тебя. Есенина всего, даже твоего любимого Маяковского, а ты никак меня не подпускаешь к себе. Надо мной все парни в селе смеются. Говорят, что ты меня заколдовала.

– Да, я тебя заколдовала, потому что сама околдована тобой! Ты такой добрый, такой красивый, такой умный. Мне кажется, что это я тебя недостойна. Смотри, сколько девочек красивых за тобой бегают, а ты ни на кого не смотришь. Может, все-таки передумаешь?

– Нет, даже и не проси. У нас в семье все однолюбы. Мы любим всего один раз и одну и ту же девушку на всю жизнь. Я свой выбор сделал, теперь очередь за тобой.

– Я из дома приеду и сразу тебе сообщу о моем решении, хорошо?

– Отлично! Скоро мы с тобой поженимся! – сказал Женя уверенно и, обняв Олю, повел ее к вечерней школе, где он тоже вместе с девочками подрабатывал преподавателем истории до одиннадцати часов вечера.

Женя учился заочно в пединституте на историческом факультете, и ему выпала такая счастливая доля: учить местных жителей, которые были намного старше его.

Школа вечером очень отличалась от этой же школы днем. Вечером она была величаво-таинственная. Полутемные коридоры пугали страшными огромными тенями на стенах. Даже запах пыли вечером был совсем другим.

Воздух в вечерней школе пах хлоркой вперемешку с одеколоном «Шипр», который завоевал все призы парфюмерного производства, и им было модно пользоваться в то время.

Колхозная молодежь с удовольствием ходила на вечерние занятия к своим ровесникам-учителям.

Они дружно болтали на перемене, как старые друзья, и смеялись над шутками, как дети. Но, только зайдя в класс после звонка, они превращались в обыкновенных школьников. Взрослые мужчины и женщины усердно учили правила, решали задачи и записывали домашнее задание. Они также получали двойки и нисколько не обижались на своих строгих учителей.

Лида была любимой учительницей Александра Петрова. Они долго засиживались на скамейке возле школы и долгими часами целовались и болтали всякую ерунду. Она каждый день счастливая прибегала домой и радостно сообщала о том, что Саша ее любит тоже.

В отличие от нее, девчонкам Александр совсем не нравился. Они считали, что Лида достойна большего. Насчет Оли Снежко и Жени Черкашина, они были совершенно спокойны и говорили, что эта пара создана Богом. Сказали, что лучшей пары и не найти. А вот Лида и Саша были цветами из разных садов.

Нежная, интеллигентная Лида и неотесанный мужлан-грубиян Александр. Девочки были уверены, что ничего у них не получится. Люди совершенно не подходили друг другу. Да и отношение Александра к Лиде любовью назвать было нельзя. Он постоянно грубил ей, очень жестко подшучивал над ней, и она очень часто плакала. Но в силу своего скрытного характера она ничего не рассказывала своим любимым подругам. Она боготворила его всем сердцем и ничего не требовала взамен.

Александр важно ходил по селу, обнимаясь то с одной, то с другой девушкой. Он был очень красивым юношей: высокий, степенный, с красивыми серыми глазами, молодой мужчина из зажиточной сельской семьи Петровых. Его мама была женщиной властной и к выбору сына относилась без должного уважения. Она всегда говорила: «На ком скажу, на той и женится, лоботряс.»

Александр недавно пришел из армии. Выглядел мужественным защитником Родины и очень сексуальным молодым человеком. Деревенские девушки вешались на него как игрушки на елку. Все понимали, что ему нужно жениться. Был такой обычай на селе: сходить в армию, построить дом, жениться и нарожать много детей. Образование в счет не бралось. Были бы руки да здоровье! Девушкам тоже образование было ни к чему. Главная их задача, – стать хорошей женой и матерью.

Они могли печь хлеб, доить корову, делать закрутки на зиму и воспитывать детей. На маленькую худенькую Лиду они смотрели свысока, потому что понимали, что такая «тощая» невеста не подходит их Александру. Они знали наверняка, что его мать будет против такой жены, которая корову не умеет доить. И были совершенно спокойны по поводу того, что он с нею встречается. Знали, что это очередная игрушка в его руках.

– Поматросит, и бросит! – говорили они, смеясь.

– Лидия Васильевна, а когда ваша свадьба? – с издевкой спросили две великовозрастные ученицы, сидевшие за первой партой.

– Только после ваших свадеб будет моя, – отвечала Лида, смущаясь.

– Сань, а Сань, когда у вас свадьба? – не унимались подруги.

– Да прямо сейчас после уроков, – отвечал, смеясь, Александр. – А вам прям не терпится на свадьбе погулять на халяву, да?

– Нет, просто мы интересуемся, потому что Валька, твоя бывшая, спрашивала, когда ты уже нагуляешься и к ней вернешься.

– Передайте Вальке, чтоб губу обратно закатывала. Я к ней никогда не вернусь, пусть за Петра замуж выходит. Я дружком на свадьбе буду. И крестным потом. Пусть дурью не мается, а то в девках засидится.

– Лидия Васильевна, а вы дружкой у Вальки на свадьбе будете? – продолжали допрос девушки с первой парты.

– Я вижу, у нее и без меня подруг очень много, так что нет такой необходимости на сегодняшний день. Но все, прозвенел звонок, не отвлекаемся, начинаем работать.

– Тоже мне работа мелом на доске писать! – засмеялись девушки.

– Хорошо, если это отдых, идите отдыхать вместо меня, прошу к доске, – сказала, улыбаясь, Лида.

Глава 9

На выходные Лида Николаенко и Оля Снежко приехали в гости к Олиным родителям. Две Верочки решили навестить родных и поехали, – одна в Белоруссию, другая, – в Молдавию.

Оля часто возила девочек к себе в гости. Из всех приезжих девчонок, она жила ближе всех к Горькой Балке.

Она жила недалеко от краевого центра. В райцентре, – Шпаковское, в пяти километрах от города Ставрополя.

Родители у Оли были очень гостеприимные. У них всегда жили родственники, племянники, чьи-то внуки и дети. И вообще мама Оли была очень мудрая и самая красивая на юге женщина.

У нее были черные волосы, которые в контрасте, с голубыми глазами, как и у дочери Оли, приковывали взгляды всех людей, проходивших мимо. Что-то неземное, божественное в лице этой красавицы захватывало тебя с первой минуты, и ты уже сразу начинал любить и уважать этого человека.

Ты сразу становился его обожателем и почитателем. Мама Оли работала в школе воспитателем в группе продленного дня. У нее было три дочери: Оля – старшая, Ира – средняя и Галя, – младшая. Первые две девушки были погодками, а младшая Галя была на десять лет младше старшей сестры Оли Снежко.

Отец в дочерях души не чаял. Он очень любил их всех троих. Но в семье Снежко случилось несчастье, средняя дочь Ирочка пропала без вести при странных обстоятельствах. Она пошла вечером в магазин за хлебом и не вернулась. Отец поднял милицию, прокуратуру, но девушка, как сквозь землю пропала. Никто про нее ничего не знал…

Но жить нужно было дальше. Нужно было работать, чтобы дать детям образование и помочь им войти во взрослую жизнь.

В свое время, он был первым мужчиной в райцентре, который имел после войны грузовик «Полуторку». Машину, без которой не обходился ни один двор.

Кто-то переезжает, кто-то везет на рынок продавать картофель, кто-то собирается по дешевке доехать до краевого центра. И все просят серьезного и немногословного дядю Федора подвезти их за определенную плату. Поэтому вечером отец приходил с работы и вываливал рубли, копейки из целлофанового пакета. Девочки радостно встречали папу.

Им очень нравилось, что он всегда привозил шоколадки своим любимым дочкам.

В красавице-жене он видел ангела, любил ее безмерно, но никогда этого ей не показывал. Важно заходил в дом, делал много замечаний, садился есть, а потом с газетой заваливался на кровать. В этот момент его нельзя было трогать. К нему никто не подходил, пока он отдыхал. А если он был готов кого-нибудь выслушать, то он открывал дверь в свою спальню, и это было знаком, что его можно было беспокоить.

Оля ходила вокруг да около открытой двери, не решаясь зайти и спросить у отца совета насчет свадьбы с Женей. Она так и не решилась к нему зайти. Мама тоже была чем-то занята, и Оля не хотела беспокоить и ее.

– Оля, ну как там у вас в деревне, красиво? – спросила, подбегая, младшая сестра Галя Снежко.

Она считала себя уже взрослой девушкой, потому что училась в девятом классе.

– Тебе нравится там? А жених у тебя есть? – не переставала задавать вопросы младшая сестра.

– Есть, а как же! – гордо ответила старшая сестра Оля Снежко. – А у тебя сейчас одни женихи на уме, да? А как же учеба?

– Да ты за меня не сильно переживай, я все успеваю. Я – отличница и умница!

Девушка действительно была хороша собой. Стройная, зеленоглазая, с крупными вьющимися локонами; правильные черты лица и бархатная кожа говорили о ее благородном происхождении. Прабабушка у них была «столбовою дворянкой», как ее называл их прадед.

– Нашел, говорит, я ее у столба во дворе, вот и называю теперь столбовою дворянкой.

Галя была точная копия той «столбовой дворянки», только очень современная. Она была душой компании, всегда с парнями носилась на мотоцикле и на мотороллере. Гоняла так, что мальчишкам было ее не догнать. В школе тоже училась лучше всех, да и по дому вся работа была на ней, потому что две старшие сестры были студентками и обе учились в Москве. Оля в МГУ, а Ира, средняя сестра, – в институте Советской торговли.

Все три сестры были совершенно разными. Средняя сестра, Ирина Снежко, очень отличалась от всех еще и тем, что была очень вспыльчивая. У нее в характере находился ген «сверхсправедливости». Она непримиримо боролась с недостатками окружающих. Все недоумевали, почему такая маленькая хрупкая красавица с васильковыми глазами ничего не боится. Она так зло сверкала своими огромными глазищами, когда видела несправедливость бытия.

Ира была совершенно бесстрашным человеком. Могла смело пойти навстречу толпе подонков и сказать им в глаза все, что она о них думает. Как ни странно, ее никто и никогда не обижал. Даже бандиты местные ее очень уважали за смелость. Более бесстрашной девушки, чем Ира Снежко, не было в селе Шпаковском.

Даже преподаватели института Торговли в Москве побаивались ее, потому что она ненавидела фальшь в любом ее проявлении. И когда она поднимала руку на лекциях, все уже заранее знали, что сейчас начнется разбор полета и что преподавателю будет сейчас очень жарко! Сестрички ее очень любили, но тоже побаивались. Не дай Бог ей попасться под горячую руку!

– Оля, ты же не знаешь, что наша Ирка замуж выходит? – закричала Галя, вспомнив последнюю новость.

– Да ты что? И кто же муж?

– Он не здешний. Он учится в Москве, в Тимирязевской академии. Представляешь, он тоже, как и она, отличник. Идет на красный диплом. Они уже к свадьбе все приготовили. Будут ее играть у жениха, а потом у нас. Так его мама захотела. Ирка говорит, что вообще никакой свадьбы не хочет. Сказала, если он хочет маму уважить, пусть будет свадьба только у них дома. А моих родителей, говорит, нечего напрягать. Мы, говорит, – нищие. У нас денег нет на всякую такую ерунду. Подумаешь, – говорит, – ты в женихи не нарядишься, а я в невесты. Я лично не приветствую все эти маскарады. Она у нас, как всегда, в своем репертуаре. Всех построила, но мужа будущего очень любит. Он, говорит, очень умный и красивый. От него будут очень умные и красивые дети.

– А мама наша видела зятя?

– Нет, пока не видела, но очень переживает, что все не как у людей. Говорит, что люди осудят, если свадьбы не будет.

– А я ей сказала, чтобы она не переживала, сказала, что у меня будет, аж, две, – засмеялась младшая сестра, Галя Снежко.

– Я тоже, наверное, замуж выйду, – поделилась секретом с младшей сестрой Оля. – У меня жених есть. Тоже умный и красивый. Но он моложе меня, не знаю, как маме об этом сказать. Боюсь, что она против будет.

– Да, не будет! Ведь наша «столбовая дворянка» тоже старше своего мужа была. Да мама уже с нами ко всему привыкла. А папа поворчит да успокоится. А ты точно собралась замуж?

– Да честно сказать, сама еще не знаю, – сказала, обнимая младшую сестренку Оля. – Я еще думаю.

– Собралась, собралась, – сказала подошедшая Лида Николаенко. – Парень очень хороший, коллега наш. Он ее давно замуж зовет. А она все раздумывает. Год уже за нею убивается. Каждый день ее замуж зовет. У меня тоже жених есть, но меня мой любимый Саша Петров, первый парень на деревне, что-то не торопиться брать в жены. Наверное, мама ему не разрешает. На своей, деревенской хочет его женить.

– Девчата, если парень полюбит, то никакая мама не сможет стать помехой, – уверенно заявила Галя Снежко. – Я точно знаю, хоть вы меня маленькой еще считаете, но я вам все равно скажу. Если мужчина любит, ни перед чем не остановится. Вон, Ирка наша, мы вообще не думали, что ее, с таким характером кто-нибудь не побоится замуж взять. Но, видите, нашелся.

Говорит, люблю больше жизни и никому ее не отдам!

Сестры Снежко были очень дружны между собой. И очень переживали друг за друга. Особенно баловали младшую сестру. Она пользовалась таким положением, и ей нравилось, что она самая маленькая в семье. Десять и девять лет разницы с двумя старшими сестрами кажется огромной. Девочки часто брали свою младшую сестренку с собою на взрослые посиделки, и она с огромным любопытством наблюдала за своими любимыми сестричками.

Она всегда подражала им. И старалась быть похожей на старших сестер. От Оли она переняла некоторое высокомерие и строгость, а от Ирины, средней сестры, – воинственность хулиганки. Но иногда, забыв наказы старших сестер, забыв, что уже старшеклассница, лазила, как мальчишка, по заборам, гоняла по улицам на мотоцикле и целовалась в кустах сирени с мальчишками, которые в ней души не чаяли.

– Галка, домой! – кричала строгим голосом мама. – Хватит тебе на скамейке засиживаться. Посидит, поцелуется, а потом парни под домом всю ночь дерутся. Давай заходи домой!

– Ма, да мы с Олей и Лидой секретничаем, сидим, семечки щелкаем на улице. А ты на всю улицу опять кричишь, меня позоришь.

– Да старшие посерьезней тебя будут! У них столько женихов не было, как у тебя. Они об одной учебе думали, а ты только об одних мужиках. Вся в отца пошла, гулена!

– Мамуля! Да мы втроем на лавочке сидим, я, Лида и Галя. Выходи, посмотри, женихов нет, – сказала, смеясь, Оля.

– А вот вам бы с Лидой уже и пора завести. Уже годков-то немало.

– А я замуж решила пойти на следующей неделе, – смеялась вовсю Оля. – Можно, ма? Ты не против?

– Давно пора! Нет, не против. Выходи. Он хоть не негр?

– Да почти что негр! Тоже кучерявый и темнокожий, – уже хохотала во весь голос Оля.

– Хорошо. Вот отец обрадуется. А то, говорит, на рыбалку не с кем сходить, одни бабы в доме. Пойду, обрадую, что у него зять будет негр и будет с ним на рыбалку ходить, рыбу пугать, – тоже засмеялась мама.

Вечерами на улице райцентра было темно. Южная ночь с высоким звездным небом казалась огромной и невероятно спокойной. Только слышалось, как вдалеке гавкали собаки, и ругался сосед с применением крепких матерных словечек. А впереди была неизвестность, такая же огромная и таинственная, как звездное южное небо над головой…

Глава 10

Ефим Ефимович организовал Оле Снежко и Жене Черкашину шикарную комсомольскую свадьбу. Такой свадьбы не было в селе уже давно. В школе, в спортзале составили столы, огромной буквой «П». Из дома принесли столько еды, что после свадьбы ели еще целую неделю. Всякие деликатесы украшали столы. Мясо выделил председатель колхоза. Была и свинина, и баранина, и говядина. Салаты готовили лучшие хозяйки села.

Столы ломились от изобилия всего: соленья для закуски доставались из закромов самого высшего качества. Выпивка лилась рекой. Во главу угла поставили десятилитровые бутыли самогона мутного серого цвета.

Невеста была одета в красивое белое платье, сшитое на скорую руку великолепными сельскими модистками. В прическе переливались нежным блеском белые красивые цветочки-шпильки, которыми крепилась воздушная фата. Жених был в строгом темном костюме и белой рубашке с галстуком. Он, как всегда, был похож на иностранного дипломата. Жених от счастья все время улыбался, и счастливее человека в этот момент не было на земле.

Невеста виновато посматривала на свою маму, которая с серьезным видом сидела на свадьбе на месте самого важного приглашенного гостя. Она единственная из всех родственников поверила, что это не шутка, что их Оля на самом деле выходит замуж, и приехала в село Горькая Балка. Папа, получив телеграмму такого содержания: «Выхожу замуж приезжайте свадьба эту субботу люблю оля. тчк», сказал:

– Да это розыгрыш, какая там свадьба?! Неделю назад дома была и ничего не сказала, все шутила, что за негра замуж выходит. Мать, смеешься, что ли? Ты что, поверила и поедешь? А я умный, я никуда не поеду. Мне больше делать нечего, как деньги тратить на эти поездки. Видать, соскучилась по нам опять старшая дочка, вот и выпендривается. Откуда он взялся этот жених? Не было, не было, и вдруг нате, получите зятя.

Мама смотрела очень серьезно на молодых, потом улыбнулась тому, что дочь счастлива, что очень хорошие слова про ее дочь говорил директор школы, Ефим Ефимович. Что у них такой дружный коллектив, что живут они, как одна семья. Очень хвалили и Женю Черкашина. Говорили, что толковый специалист, что дети его очень любят, что он будет за Олиной спиной, как за стеной. Именно так и сказали, что все в нем хорошо, но только очень уж он интеллигентный молодой человек и очень стеснительный.

– В наше время таким быть нельзя. Нужно быть чуть – чуть попробивнее, – говорила Людмила Егоровна. Все бы хорошо, но плохо то, что так и не научила она Женю и Олю пить водку и вино. В общем, очень хорошие молодые люди, но совсем непьющие. Видно, они с Олей друг друга поэтому и нашли, что оба до мозга костей трезвенники. У Жени аллергия даже на пиво, а у Оли аллергия на запахи спиртного вообще.

Учителя дружно посмеялись над молодоженами и подарили им самое драгоценное, – стиральную машину и телевизор! Радости молодоженов не было границ. Ребята и прыгали, и смеялись, о таком богатстве они даже не мечтали. Но самый главный подарок сделал председатель колхоза, Светлов Виктор Алексеевич. Он объявил, что девушкам – подругам, проживающим с Олей, он предоставляет новое жилье, а весь дом вместе с усадьбой дарит молодоженам!

– Это, – сказал он, – наш подарок молодым специалистам. Но это пока. А достроим двухэтажные коттеджи, вы как раз нарожаете детей, мы вам подарим и коттедж!

Девочки радостно переглянулись. Две Верочки почти одновременно спросили:

– А мы успеем получить такие подарки, если на следующей неделе тоже выйдем замуж?

– Конечно, успеете, мои красавицы. Я для вас целую улицу Ленина выстраиваю коттеджами двухэтажными со всеми удобствами, чтобы молодежь в село бежала, а не из села.

Свадьба была очень красивая и веселая! Молодежь плясала до упаду. От парней, приглашавших девушек на танцы, не было отбоя. Не зря она называлась «комсомольская свадьба». Все комсомольцы села Горькая Балка гуляли свадьбу до утра! Подарков было огромное количество. Все подаренные вещи были разобраны и выставлены на всеобщее обозрение. Советы по использованию давались тут же.

Одна дружная и счастливая семья сельских учителей во главе с незаменимым директором школы, Ефимом Ефимовичем, праздновала свою первую, но не последнюю учительскую свадьбу…

Утро следующего дня было для молодоженов значимым. Они первый раз проснулись в своем семейном гнездышке. Девочки съехали сразу после свадьбы, Оля с Женей на правах полноправных хозяев стали заниматься перестановкой и уборкой в первом собственном доме. Мама Оли осталась у них погостить с недельку и помочь наладить молодоженам быт. Она очень корректно объясняла дочери, что мужа нужно всегда слушаться и по любому поводу советоваться. Теперь она – мужнина жена и должна полностью ему подчиняться.

– Теперь у вас двоих появилось семья, аж, семь «я». И никогда не спорьте, чье «я» самое главное. Вы теперь не должны ничего и никого бояться, потому что вдвоем, вы – сила. А дьявол обычно окутывает своим колдовством одиноких, потому что ему так легче с ними справится. А вот людей, зарегистрировавших свой брак, ему не одолеть. А если повенчаетесь в Церкви, так и вовсе ему будет вас не достать. Так что теперь, несмотря ни на что и вопреки всему, вы должны помогать и уважать друг друга. И проживете долгую и счастливую супружескую жизнь, – говорила мама Оли, попивая по вечерам с ними чай.

– Мамочка, ты о чем? Какая церковь? Мы же атеисты! Мы же комсомольцы! А Женя вообще в партию вступает на днях. Да и меня все время зовут. Ты эти проблески антисоветской агитации брось! Темноту безграмотную не разводи! Ничто нашему счастью не помешает. У нас же настоящая любовь. Нам некого бояться! Посмотри лучше новости. Видишь, куда цивилизация шагнула?! Теперь их можно не только слушать, но и смотреть. А ты все дьявол, церковь?! Это все прошлый век.

Маме было в диковинку видеть телевизор, настоящий разговаривающий и показывающий новости и концерты ящик. Она все время смеялась, когда подходила к нему близко, и он начинал с нею разговаривать. Мама отпрыгивала от него испуганно и заливалась громким смехом.

– Вот диво-то какое?! – говорила она. – Поеду, расскажу отцу, он мне точно не поверит. Мы в райцентре живем, а деревня все-таки дальше нашего шагнула, – говорила она, удивляясь. – В деревне люди богаче нашего живут. И мяса сколько хочешь у них есть, и овощи, и фрукты. А председатель колхоза, какой молодец! Как отец родной всем вам! А, Ефим Ефимович, – какой замечательный человек! Очень хорошие люди у вас на селе живут.

– Мама, так от хозяина все и зависит. Хороший хозяин всех счастливыми делает, а плохой, – и себе не в радость! Хороший хозяин долго правит, а плохой нужду справит, и долой!

– Да и в семье так. Если вдвоем тянем, то заживем! А если один, – то пропадем! – говорила мама Оле, задумавшись глядя на Женю.

– Мамочка, вижу, не нравится муж тебе мой, а почему, не пойму? – секретничала с мамой Оля.

– Нет, Оленька, я пока сказать ничего не могу, нравится или не нравится. Жизнь проживете, посмотрю, тогда и скажу. А пока помолчу лучше. Ничего не могу сказать, красивый очень, добрый, умный. Но какой-то не наш, не простой. Видишь, с ножом и вилкой ест, как граф какой. А мы люди простые, – «столбовые дворяне», как отец говорит. Нам бы все руками да деревянной ложкой, чтоб близость к природе ощущать. И скрытный очень, сидит, молчит, себе на уме. Хитрый какой-то!

– Мама, он хороший и любит меня очень. Разве этого мало?

– Хватит на первый раз! А жизнь она все расставит на свои места. Мужик должен быть добытчиком. Пропадешь ты за ним дочка. Тебе придется все добывать самой в этой жизни. Пока будет не очень тяжело, детей ведь нет, а потом потруднее. А там кто его знает, что будет дальше? Только один Бог знает!

– Мамочка, ты опять начинаешь? О чем ты говоришь, какой Бог? Это все предрассудки. Каждый человек должен судьбу свою сам сделать. И вообще, каждый воспитанный человек сам себя воспитать должен.

– Я тебя переубеждать не буду. К Богу каждый приходит сам, без чьей-нибудь помощи. Когда Он захочет, чтобы ты к Нему пришел, Он даст тебе знать.

– Вот и правильно и не надо. Я же атеистка и комсомолка. И с высшим образованием. А все остальное от темноты, от незнания.

Мама Оли посмотрела на свою взрослую дочь, улыбнулась, задумалась, а вслух сказала:

– Мы вас к себе ждем в гости на Новый год. Ты же знаешь, это наш любимый семейный праздник. И по традиции, где бы вы не были, вы должны приехать в родительский дом.

– Отлично! А можно мы и телевизор с собой возьмем? – спросила, обнимая маму, Оля.

Мама посмотрела на говорящий ящик и сказала:

– Не нужно, пусть будет как всегда. Лучше посидим, пообщаемся, попоем. Детишки концерт покажут, спектакль поставят. Отдохнем по-семейному. Телевизор нас только отвлекать будет. Зачем нам чужой гость в доме на семейном празднике? Да еще такой смешной?!

Мама засмеялась и помахала пальцем своему новому другу – телевизору.

Глава 11

«…Пять минут, пять минут, с Новым годом, с новым счастьем!». Музыка лилась из рупора проезжающего автобуса. Женя и Оля Черкашины бежали счастливые, с подарками на рейсовый автобус, который вез их к Олиной маме и папе.

Самое большое село Шпаковское стало самым маленьким районным городком Михайловск с тем же названием, каким давным-давно была их деревня. Деревня разрасталась. С одной стороны вообще срослась с краевым центром. Отличалась от других сел водоемом. По селу текла узенькая извилистая река, – Чла, которая больше похожа была на грязную лужу для отбросов. Рядом, в пяти километрах, находился краевой центр город Ставрополь, где везде лежал асфальт и на улицах горели фонари.

Заезжая через пять километров в большую деревню, человек сразу становился слепым и глухим. Темнота была такая, что, как говорится, хоть глаз выколи, а тишина, – что того и гляди лопнут ушные перепонки от такого давящего безмолвия.

Улицы были узкими и неудобными. Вернее они были удобны для того, чтобы помещалась одна повозка с лошадьми. А о будущем здесь, когда строили эти улицы, как говорится, не думали, потому, что все знали, что это будущее придет еще совсем нескоро. И каждый знал наверняка, что это будущее его не коснется.

Люди здесь жили улыбчивые и злые одновременно. Так бывает, что человек тебе зло улыбается. И не знаешь, что думать: ты ему не нравишься или нравишься настолько, что он тебя ненавидит?

– Привет, Олька! – зло улыбаясь, произнесла соседка Агафья Гундосиха.

Так звали местную, как все говорили, – ведьму.

А ведьмой ее считали еще и потому, что она курила. Вроде бы взрослая женщина, а с сигаретой в руках. Как это казалось в то время не симпатичным. Да и во все времена курящая женщина смотрелась, как ведьма.

– В зубах сигарета, земляной цвет лица, потухшие волосы и взгляд, не хватает только метлы! – так говорили мужчины, глядя на курящих женщин.

– Здравствуйте, тетя Агафья, – ответила Оля, прижимаясь ближе к своему мужу.

– Красивый, чертяка, – сказала, выпуская дым, ведьма-соседка!

– Я рада, что он вам понравился!

– Да радоваться тебе недолго осталось. Ждет тебя впереди такая ужасная жизнь с твоим красавцем, что не приведи Господь! Да и у Ирки твоей такая же фигня с замужеством! Слезы, слезы, одни слезы вижу.

– Спасибо, добрая фея, – сказала, смеясь, Оля! – Другого от вас я не ожидала. Что вам никто сегодня не налил? Не похмелились, видно?

– А ты смейся, смейся, недолго тебе осталось. Годочек еще посмеешься, а там вспомнишь, тетушку Агафью.

– А я о вас и не забывала никогда, – помахав рукой и оглядываясь, сказала Оля, все так же смеясь.

– И это хорошо, что не забывала. Круговорот в жизни и природе – это неразрывная цепь событий, которая уже запланирована на небесах.

Муж сильнее прижался к Оле и, не оглядываясь, произнес:

– Ну и экземплярчик? У вас тут все такие прорицательницы?

– Да, у нас наше село называют, – Ведьмин Яр. В простонародье его так называют. Говорят, здесь одни ведьмы живут!

– Точно, Ведьмин Яр. Вот ты меня околдовала, влюбился в тебя без памяти и так счастлив, что даже боюсь сглазить свое счастье, – сказал Женя, целуя жену.

– Да, каждый человек должен сам себя воспитать и счастье свое сам себе должен добыть. И не бояться ничего. Вот я, например, вообще ничего и никого не боюсь. А таких, как Агафья, мне просто очень и очень жаль.

Она думает, что всем миром управляет. Сама уже забыла, где правда, а где ложь. Сидит, колдует что-то, а сама хуже всех живет. Видел, какая хата покосившаяся у нее? А бурьян видел, какой растет, выше той самой покосившейся хаты. А ты, наверное, и хаты за бурьяном не увидел.

– Да я вообще ничего здесь не вижу, кроме тебя, как ты здесь вообще ориентируешься? Мне кажется, что я сейчас тебя отпущу и сразу в Ведьмином Яру окажусь.

– А я завтра тебе покажу, где мы идем. Ты правду сказал, вот если бы ты меня сейчас отпустил, точно в Яру оказался. А в Ведьмином или в Агафьином, – это еще вопрос.

Войдя к себе во двор, Оля радостно вздохнула и потянула за собой своего любимого мужа. Во дворе стоял очень высокий столб, и на нем висела яркая – яркая лампочка. Слева от калитки стоял большой, добротный кирпичный дом, а справа маленький аккуратный домик, – летняя кухня.

Летней она называлась не только потому, что она работала летом. Кухня работала и летом, и зимой, и осенью, весной. А летней она называлась потому, что летом все любили в ней спать. Там было прохладно от земляных полов и не кусали комары, потому что марлевая занавеска закрывала двери.

Летняя кухня всегда работала потому, что все любили там находиться. Там стояли два дивана и стол с печкой. Удобно усевшись на диваны, все могли друг друга видеть и слышать. Наговориться можно было вдоволь. В маленьком домике зимой было тоже очень уютно и всегда тепло от горящих в печи дров.

Сестры любили свои посиделки в маленьком уютном домике под настоящий серебряный самовар. Вечерние чаепития и секреты, которые были неразлучными друзьями девушек, всегда были вместе с сестрами, родными, двоюродными, племянниками и племянницами. В большом доме вся семья собиралась обычно только на большие праздники, такие как Новый год, юбилеи, дни рождения. А в летней кухне сестры уединялись посекретничать, когда приезжали в гости к родителям.

В большом доме молодоженам выделили отдельную комнату. Приехала средняя сестра Ира со своим мужем Владимиром. Зятья познакомились и быстро нашли общий язык. Тесть оценивающе рассматривал двух молодых зятьев, и не было понятно, – они ему нравятся или не очень пришлись ко двору.

– Что ж ты за мужик, что не пьешь? – сказала с упреком мама Оли, обращаясь к Жене. – Смотри, вон Володька, – настоящий мужик: раз и выпил залпом. А ты что-то темнишь, или не нравимся мы тебе, что даже водка не лезет?

– Мамочка, ну хватит к моему мужу приставать! Не пьет он у меня, совсем не пьет. Если выпьет, так ему плохо становится. Вы же не хотите, чтобы у вас зятю плохо было?

– Я тоже не пью, – сказала Ира. – Так это ж не говорит о том, что я плохой человек. И Вова мой тоже не пьет, только он боится всех обидеть, поэтому наступает себе на горло и прикидывается для всех своим. А я же никогда не прикидываюсь ни для кого. Я когда приезжаю к свекрови, она от меня прячется, боится, что я что-нибудь ей скажу.

– Ирка, ну, это мы знаем, как ты умеешь. Ты помнишь, как учительница тебя из класса вместе с партой вытаскивала, когда ты ей грубить начала? А как змею ей на стол подкинула, ужас! Училась ведь отлично, но фальшь не признавала ни в каком ее проявлении. Вот и учительницу не жаловала, потому что та все время врала.

– А как можно кого-нибудь учить, если врать только умеешь. Вранью, может, и научит, больше ничему не сможет. Я ей так и сказала: «Вы мне не указ! Когда врать перестанете, тогда я вас слушать буду».

В школе даже учителя побаивались Ирину Снежко. Она была заводила всех недовольных. Гиперсправедливость не давала ей покоя. Мальчишки заглядывали ей в глазки и тоже остерегались. Вообще все думали, что она никогда не выйдет замуж, потому что не могли представить, – кто рискнет быть рядом с нею. Каким смелым должен быть мужчина, чтобы не испугаться ее жесткого характера!

И все были очень удивлены, когда она вышла замуж за симпатичного улыбчивого парня. Володя был очень добрым молодым человеком. Он никогда не повышал голоса. Всегда соглашался с Ирой. Никогда с нею не спорил.

Только всегда пытался мягко объяснить ей, где она была неправа. «Душа компании», – называли его друзья. Он всегда весело шутил, рассказывал анекдоты и очень любил Иришку, так он ее называл. Парень из простой деревенской семьи всего добился сам. Окончил с отличием школу, институт. В многодетной семье числился первым помощником и самым любимым сыном, потому что был ласковым и добрым.

На Новый год Ира и Володя приехала со своей двухмесячной дочкой Наташей. Девочка была точной копией самой Иры, такой же синеглазой, с темными кудрявыми волосами. Носик крошечный, алые пухлые губки бантиком вырисовывались на матовом кукольном личике. Папа Вова в ней души не чаял. Баловал ее, постоянно носил на руках и убаюкивал, нежно прижимая к себе.

Володя помогал Ире во всем: купал любимую дочку, переодевал, и постоянно гулял с нею. Ребята после института ждали распределения, куда пошлют их на работу. Вернее, ждали, куда пошлют Володю. А жена должна была ехать вместе с ним туда, куда его направят.

– Давайте, потанцуем, – весело сказала Ира. – Пойдемте, я уже сто лет не танцевала.

– Да, целых одиннадцать месяцев, – сказал Володя. – Девять месяцев беременности и два месяца нашей Натулечке.

– Для меня этот год за два считался. С таким токсикозом, как у меня, я думала, беременная уже лет пять, – вздохнула Ира. – Ладно, не будем вспоминать, давайте танцевать! Я так танцевать люблю, да и Володя мой тоже. Мы с ним на всех танцевальных конкурсах побеждали. О нас говорили, что мы самая красивая и самая выносливая пара. Мы оба, – лидеры! И привыкли быть всегда и во всем первыми.

– А мы лучшие по чтению стихов! – сказала, вскакивая Оля. – И я, и Женя – мы всегда выигрываем все конкурсы тоже!

– Вот, мать, у нас, оказывается, целый дом актеров! Сейчас концерт посмотрим. Давайте устроим соревнование: кто кого перетанцует и стихов больше всех знает, – засмеялся подвыпивший отец большого семейства. – А Галка, наша младшая, будет в паре с племянницей Валей готовиться. Давайте, начинайте, мы с матерью будем вам оценки ставить. Идите, готовьтесь, даем вам всем десять минут на подготовку. А мы пока с мамой споем для вас:

– Гой дивчина шум и тгай, кого любишь забувай, забувай! – звучал красивый голос отца на всю Шпаковку.

Весь вечер молодежь и старики смеялись, разыгрывали разные сценки, соревновались и дружно пели свои любимые песни.

В семье Снежко все любили петь и танцевать. И работать они тоже любили. И правду говорят, – кто умеет хорошо отдыхать, тот и работает лучше всех! Душа, она у каждого труженица. У кого ноет каждый день, ведь это тоже работа, у кого, – поет! Душа и спит очень чутко: переживает. Бывает, откликнется душа на сердцебиение или просто парит над сном без всяких видимых заслуг! Душа поет, душа танцует, она то плачет, то ликует!

– Мне что-то не по себе, – сказала Оля, наклонившись к сестре Ире. – Я не пойму, что со мной, голова кружится и постоянно тошнит.

– Олька, – да ты, наверное, беременная, – сказала Ира, обнимая сестру. – Смотри, точно родится у меня племянник или племянница. Разница сколько будет между нашими детьми? Всего год?! Натульке моей год будет, а твой ребенок только родится. Вот класс! Они тоже будут погодками!

– Не говори, пока маме. Пусть сюрпризом будет, – тихо приложив палец к губам, – попросила Оля.

Неожиданно их разговор прервал настойчивый стук в окно. Оля от испуга вскрикнула. Ира даже бровью не повела. В этот момент вдребезги на мелкие кусочки разлетелось стекло в окне. В комнату влетел огромный булыжник.

Оля с Ирой непонимающе смотрели друг на друга. С улицы они услышали противный душераздирающий смех. Явно смеялась женщина. Отец Оли, Семен Яковлевич, схватил свою реликвию предков, – фамильное ружье-двустволку, зарядил его на ходу, – длинными медного цвета патронами, и выскочил на улицу. Раздался громкий выстрел.

В это время со всех сторон взрывались новогодние фейерверки, салюты в честь нового года. Сыплющиеся с неба огненные фонтаны, со свистом и грохотом напоминали всем, что Новый год наступил. Стрельба новогоднего переполоха отвлекла девушек от неприятного инцидента. И улыбающийся Семен Яковлевич громко пошутил, обращаясь к Валентине Матвеевне:

– Это, наверно, мои невесты мне мстят, что я, мать, на тебе женился.

Дочери засмеялись, посмотрели на любимого отца и решили продолжить праздник всем врагам назло.

Семён Яковлевич тут же вырезал вместе с зятьями новое стекло из старых запасов и провел мастер-класс для дочкиных мужей.

Глава 12

После того злополучного нового года быстро пролетели восемь месяцев Олиной беременности. Август был очень жарким. На юге всегда так бывает. Лето – так жара, осень – тоже не холодно, а зима – суровая, что похуже северной зимы до мозга костей пробирает.

Странное дело, человек отличается от животных тем, что всегда и всем недоволен. Собака радуется морозной зиме, жаркому лету, дождливой осени и прохладной весне.

А человек ждет не дождется зимы, чтобы опять на нее ругаться: «Господи, – говорит человек. – Как мне эта зима надоела!».

Хотя зима только что началась?! А человек ждет с нетерпением лета, чтобы сказать: «Господи, как меня жара достала!»

Человеку всегда зимой очень холодно, летом сильно жарко, осенью дождливо, весной, – прохладно!

В Горькой Балке куры весело спасались от жары, купаясь в пыли. Собаки, играясь, закапывались под деревья. А люди, закрыв, напрочь, ставни, сидели в темноте прохладных комнат и ругали лето. Листья на деревьях никуда не могли спрятаться и скручивались в трубочки от жары. Только сельская детвора была всем довольна и не вылезала из черной речки, вода в которой почти закипала от солнца.

Оля все время говорила, что ей тяжелее с каждым днем носить свой большой живот.

– Наверное, я поеду к маме рожать. Все-таки, там город рядом. Если что, то меня хоть спасут. Жень, все равно каникулы, давай поедем к нашим. Мне будет спокойнее, если я буду рядом с мамой.

– Хорошо, поедем, конечно. А ты в такую жару выдержишь поездку? – спросил он взволнованно.

– Да, конечно, выдержу! Ты же рядом все время будешь, поэтому мне не будет страшно. Мне с тобой ничего не страшно, – говорила Оля, ласково глядя на мужа.

– Скоро меня в армию заберут, все так не вовремя. Меня в военкомат сегодня вызывали, сказали, чтобы я готовился к осеннему призыву.

– Хорошо, что мне рожать летом. Ты еще успеешь ребенка увидеть, – успокаивала она мужа.

Пролетали летние денечки, время пролетало так же быстро вместе с ними. Оля должна была скоро родить. Но, несмотря на это, она продолжала ходить на работу и делать домашние дела. Постирав, как всегда, белье, Оля потихоньку развешивала его во дворе.

– Олька! Ты когда разродишься? – кричала соседка-процентщица, Клара Андреевна, залезая на забор. – Говорят, что на днях родишь. А кто будет, – мальчик или девочка? По животу вижу, что девка. Тебе денег не нужно дать взаймы под проценты? На пеленки, на кроватку. А то у меня пока есть чуть лишние.

– Нет, спасибо, Клара Андреевна. Я насобирала с зарплаты, да и отпускные тоже отложила. Мне пока хватит.

– Ну, как знаешь, как знаешь. А то, если что, я тебя уважаю. Тебе под десять процентов в месяц дам, а не по двадцать, как всем.

– Клара Андреевна, вы читали Достоевского «Преступление и наказание»? Там о процентщице речь идет.

– Так это ж когда было? Наверное, давным-давно. А я только от своей доброты предлагаю, да хорошим людям. А цветочки тебе не нужны? Или травка у меня разная есть, – засадишь себе огород травкой, у вас все равно ничего не растет, – хохотала во весь голос Клара.

– Почему ничего не растет? Смотрите, Женя помидоры посадил, уже вовсю спеют и картошку мы в этом году сажали, даже подсыпали ее.

– Ага, подсыпали?! Загорнули бурьян в кустах землей. Это теперь называется «подсыпали»! – продолжала смеяться Клара Андреевна.

Соседка-процентщица была очень жадным и завистливым человеком. Она была уверена, что делает добро всем людям, давая денег взаймы под большие проценты. Себя она считала очень умной и хитрой женщиной. Подозревала всех во всем, видно, судила всех по себе. Она никому вообще не верила и считала всех дураками.

Клара Андреевна родила троих детей, которые были не очень довольны своим появлением на свет, потому что постоянно кричали на мать, высказывая свое пренебрежение. Все в этой семье жили обособлено друг от друга.

Дети не ценили и не уважали родителей. Они даже не были благодарны маме за то, что она своим «процентным бизнесом» обеспечила их жильем. Клара всем детям купила квартиры. Но они счастья им не принесли.

В отремонтированных квартирах так никто и не жил. Мебель покрылась паутиной и пылью. Квартиры стояли никому не нужные, просто для галочки, что у них они есть. Дочь вообще не разговаривала со своей матерью уже восемь лет, потому что обиделась, что ей купили квартиру в старом фонде, а двум младшим сыновьям, – в новом. Она мстила Кларе Андреевне и не разрешала своей дочке общаться с бабушкой и дедушкой.

– Олька, а когда срок ставили рожать, в сентябре или в конце августа.

– Клара Андреевна, а вам зачем? Врачи сказали, что летом. Поживем и увидим.

– А я прямо думаю, что на днях, – не отставала назойливая соседка.

Клара была неприятным человеком и в общении и внешне. Она всегда носила мятую грязную одежду. Лохматые нечесаные волосы выглядывали из-под рваного платка. От нее всегда неприятно пахло, потому что она мылась редко, экономила воду и ругала своих переростков-сыновей, что те очень часто чистили зубы и тратили много воды.

Сыновья Клары были уже взрослыми мужчинами, но, похоже, не собирались создавать семьи. Скорее всего, из-за жадности боялись потратить деньги на своих будущих жен и невест, поэтому ни с кем из девушек даже не встречались.

Оля не очень любила жадную соседку, которая знала все сплетни про всех жителей села. Но дефицит общения у Клары выливался в «словесный понос» при встрече с любым живым человеком, от нее трудно было отвязаться. Все старались сослаться на огромную занятость, лишь бы не попадаться ей на глаза.

– Клара Андреевна, извините меня, пожалуйста, но я очень тороплюсь, иду в школу. Нужно все дела сдать Лидии Васильевне перед декретным отпуском. До свидания.

– Ой, прямо пяти минут не найдет для своей соседки. А я хотела рассказать, как твоего Женьку застукали с пионервожатой в классе. Вся Горькая Балка об этом говорит. Только ты, дура беременная, ничего не знаешь. Он же закружил с молодой местной красавицей. Тебе до нее далеко! У них уже месяца три как любовь, – с ехидцей произнесла Клара Андреевна.

– А я знаю, я сама ее просила мужа ублажать, пока беременная, – соврала Оля, высоко подняв голову, и улыбнулась такой очаровательной улыбкой, на которую была способна молодая женщина, услышавшая новость от «чистого» человека, которым была грязная Клара.

У Оли все поплыло перед глазами. Она не могла поверить, сказанным словам процентщицы. Но подозревала, что с Женей что-то происходит. Она замечала, что он больше всех уделяет внимание молодой пионервожатой Вике. Но она думала, что их отношения остаются только рабочими.

Она даже думать, не смела, что Женя может предать ее. Она видела, что люди шушукаются за ее спиной, когда она проходила мимо. Но Оля в муже была полностью уверена. Она была счастливой женщиной, ожидавшей появления нового человечка. Оля сразу вспомнила, что последнее время девочки перестали ходить к ним в гости. Они избегали общения с Олей и всегда прятали глаза, когда она спрашивала их, почему они не заходят к ним с Женей на ужин, как всегда.

На порожках дома у Оли вдруг сильно закружилась голова, перед глазами запрыгали черные круги. Она стала терять сознание. Оля не успела схватиться за дверь, как сильные руки подхватили ее, и она обмякла в руках Васи Гуляева, главного ветеринарного врача и друга семьи.

– Оленька, что произошло? Ты такая бледненькая!

Вася махал на нее своим любимым юмористическим журналом «Крокодил», который был у него в руках. Он использовал его вместо веера. Как всегда, молодой человек влюбленными глазами, смотрел на Олю.

Он полюбил ее с первой секунды, когда увидел впервые возле сельского Клуба. Вася Гуляев всегда говорил ей о своей любви, но она, кроме дружбы, не могла ему ничего предложить, и он так и остался для нее просто другом.

Молодой человек был очень высокого роста и очень добрый. В селе уважали его за веселый нрав и умение дружить.

Вася Гуляев был уроженцем села Горькая Балка. Вместе с Александром Петровым, они пришли из армии и сразу влюбились в приезжих красавиц. Вася ходил за Олей по пятам, вернее вместе с Женей ухаживал за Олей. Но так получилось, что Оля выбрала Женю. А Вася женился на Вале, местной красавице.

Родители одобрили их брак, потому что Вася и Валя были из зажиточных семейств. Валя тоже на днях должна была родить ребенка. Этот год был очень урожайным на рождение новых горькобалковцев. Людмила Егоровна, учительница-актриса, тоже ждала в своей семье пополнения, хоть и была старородящей мамашей. У нее уже были две дочери, – десяти и восьми лет, но они с Владимиром Владимировичем очень хотели сына и решились еще на одного ребенка.

– Оля, что произошло? – испуганно спросил Вася. – Хорошо, что я рядом стоял, а то бы ты точно убилась о порожек.

– Да жарко очень, сама виновата, силы не рассчитала, пока белье вешала. Нужно было в прохладной комнате полежать. А я на солнце вышла, – сказала она, извиняясь.

– Нет, Валька моя молодец, лежит и лежит, бережется. А ты, как всегда, придумываешь себе дела, – отругал ее закадычный друг. – А Женька где?

– Не знаю, у них в летнем лагере какие-то соревнования. Ты заходи, он скоро придет.

– Да, конечно, зайду. Смотри, что я тебе притащил. Видела, какой барашек молодой, смачный. Я хотел его разделать, но решил тебе целого показать. Сейчас я его порублю, не переживай, – засуетился Вася, увидев расстроенную Олю. – Так, где у вас топор? Все вспомнил. Я его у вас в старом доме видел.

Вася уверенно зашагал в сторону старого дома. Слышно было, как он рубит молодого барана, как складывает мясо в таз и при этом ругается, как сапожник, на Женю, что топор у него тупой.

– За меня нужно было выходить замуж, – кричал Вася. – Вот выбрала себе интеллигента безрукого, – возмущался верный друг. – Как ты его терпишь? Он же к жизни не приспособлен, – постоянно повторял Вася. – Тебе не такой мужик нужен. Тебе нужен такой, как я. Эх, ты, что ты наделала? Я же кричал, упрашивал тебя, чтобы за меня выходила, так нет, – «я Женю люблю, Женю люблю!». Ну и куда твоя любовь тебя выведет? Не люблю я твоего Женьку, не люблю и все! Хоть он мне и друг! Вообще, какие у любви друзья могут быть?! – возмущался он. – Не мужик он, не мужик! Все на тебе одной! Топор вон и то тупой!

– Вася, хватит всякую чушь болтать. У тебя Валечка – самая лучшая девушка в селе. Самая красивая и хозяйка, не сравнить со мной. А ты, как тот кобель, по бабам бегаешь. Что ж вы за мужики такие поганые, все норовите под каждую юбку залезть, – стала кричать Оля. – Что вам не живется с одной женщиной, все ищете что-нибудь получше, а ведь мы все одинаковые и никогда вы не найдете лучше, чем у вас есть. Вам это только кажется, что другая вас по – другому любить будет, а так не бывает. Все мы любим одинаково, и ненавидим тоже одинаково, и мстим одинаково. Когда же вы, кобели, поуспокоитесь все?! Оля лежала на кровати и рыдала.

– Ой, с тобой все ясно. Лучше я в другой раз зайду. Ты не обижайся на меня. Я же очень люблю тебя, и любить буду всегда. А то, что меня не любишь, тут ничего не поделаешь. Я буду все равно к тебе приходить и подкармливать буду, чтобы с голоду в обморок не падала, – сказал Вася и осторожно прикрыл дверь.

Вася был очень видным парнем. Его любили все девчонки села. Вообще нужно сказать, Вася Гуляев и Саша Петров были самыми высокими и красивыми парнями в деревне. Вася был смуглым, с черными, как смоль, волосами, и такими же черными глазами, а Саша был светло-русым молодым человеком с огромными серыми глазами.

Жена у Васи тоже была жгучая казачка. Красавица Валя ходила по селу с длинной красивой косой, всегда модно одевалась и была очень веселой девушкой. Она, как и Вася Гуляев, была душой любой компании. Говорят, что люди одинаковые не смогут жить вместе. Но Валя была мудрой молодой женщиной, и всегда старалась быть в тени своего мужа, чтобы не расстраивать его.

Оля подружилась с Валей, сразу, как только приехала в село. Она очень уважала ее, всегда советовалась с нею, делилась секретами. Местные девушки безоговорочно приняли в свои ряды приезжих молодых учительниц. Только девушки Александра Петрова не могли подружиться с его подругой, Лидой Николаенко. Они видели в ней чужую.

Аристократка никак не могла понравиться им, потому что ее манеры были им не понятны и только раздражали сельских девушек. Их очень радовало то, что Александр не делал Лиде предложения руки и сердца. Все уже подшучивали над их отношениями.

– Саша, ты, когда женишься? А то и Лидочку в девках заставляешь сидеть.

– Я еще молодой, чтоб жениться. Я еще не нагулялся. Вот когда надоест, тогда и женюсь, и не факт, что на Лиде.

Клара Андреевна тоже приложила немало усилий для того, чтобы Саша Петров не женился на Лиде. Она постоянно нашептывала его матери на ухо, что Лида ему не пара. Это Клара Андреевна для Оли Снежко приготовила эту экзекуцию и всячески подговаривала пионервожатую Вику отбить у Оли Снежко мужа.

Клара-процентщица всю свою энергию направляла на то, чтобы сжить со свету своих новых соседей. Никто не понимал, за что она так ненавидит Олю Снежко и ее подруг. И почему хочет от них избавиться. Но Клара Андреевна выполняла задание незнакомца, который приказал ей, – «выжить Олю Снежко и ее подруг из села Горькая Балка.

Глава 13

Оля лежала и плакала над своей горькой судьбой. Вспомнила слова Гундосихи Агафьи: «Ты еще поплачешь от своего красавца». Вспомнила, как председатель колхоза тоже отговаривал ее от этого скорого брака. Он же, как старший товарищ, пытался объяснить ей, что для семьи такой девушке, как Оля, нужен человек постарше. Например, такой человек, как он. Они все как будто сговорились в одно и то же время и признавались ей в любви. Сразу три человека: председатель колхоза, Светлов Виктор Алексеевич, который был на десять лет старше Оли, Вася – ветеринар, ее ровесник, и Женя, – учитель, младше ее на пять лет.

– И зачем я выбрала этого мальчишку? Пожалела, наверное, или действительно влюбилась. Умный, поговорить есть о чем. А он таким разговорчивым оказался. С одной женой разговаривать ему скучным показалось, так он за пионервожатую взялся, – рыдала Оля Снежко.

– Оленька, что случилось? – спрашивал Женя на ходу, забегая в дом. – Ко мне Васька прибежал и сказал, что тебе плохо.

– Нет, Женя, мне очень хорошо сейчас. Очень хорошо, что ты меня предал. Очень хорошо, что ты сволочью оказался. И очень хорошо, что вся Горькая Балка надо мной смеется, что ты с пионервожатой любовь крутишь. Так вот что я тебе скажу. Вот, видишь наше свидетельство о бракосочетании? Все, ты, Женя, свободен теперь, – сказала Оля и, разорвав документ на четыре части, бросила обрывки ему в лицо. – Теперь ты свободен, собирай вещи и чтобы я тебя больше в своей жизни никогда не видела. Прощай! – твердо сказала она и смахнула рукавом слезы.

– Оля, что наделала? – спросил он, собирая на полу разорванные кусочки от свидетельства. – Да ничего у меня с этой пионервожатой не было. Она сама всем рассказывает, что у нас с нею роман. Она просто бегает за мной, как все малолетки в этом селе. Ты же знаешь, что я только тебя люблю. Зачем ты порвала наше свидетельство о бракосочетании? Это примета плохая. Теперь мы уязвимы. Мама твоя говорила, что Дьявол окутывает всех одиноких. А мы же с тобой женаты. Зачем ты порвала документ?

– Ты еще мне указывать будешь? Не нужно было доводить до этой сплетни. Не нужно было людям повод давать, чтобы за моей спиной шушукались. И вообще, дыма без огня не бывает! Я больше тебя не держу. Иди к своей пионервожатой!

– Да нет никакой пионервожатой. Хочешь, я завтра Ефим Ефимовича попрошу, чтобы он ее уволил из школы и отправил из села?

– Нет, не хочу. Девушка здесь причем? Ты, и только ты, во всем виноват. Ты еще ко всему и подлец!

– Не подлец я. Она по селу специально слухи разносила, и всем врала, что у нас с нею отношения. Оля, ты знаешь, что я только тебя люблю и больше никого никогда не полюблю.

На следующий день пионервожатую уволили из школы и выпроводили за аморальное поведение из села Горькая Балка. Оказалось, она очень любила женатых мужчин. И Евгений Петрович был не первой жертвой. Хотя в селе холостых было немало, но у пионервожатой Вики был нездоровый интерес только к женатым мужчинам. Это своего рода болезнь, – спортивный интерес, кто кого. И очередная победа к себе в копилку за разбитое семейное счастье.

Есть такие «милые» девушки, которых интересует сам процесс отбивания мужей у жен. Собственно говоря, им сами мужчины совсем неинтересны. Главное – это процесс! Сначала мило улыбнуться жертве, потом бросить невзначай скромный взгляд. Затем обратиться с просьбой помочь решить небольшую проблемку. А дальше дело техники: нечаянно прикоснуться к руке, покраснеть, нежно прижаться грудью, спрашивая совета. Последний штрих, – обязательно покормить жертву, при этом оправдываясь, что сегодня тесто получилось не совсем удачным!

И вот когда прирученный кролик придет со всеми пожитками к такой девушке домой, уйдя из семьи и от детей, то она найдет массу других причин, почему им нужно расстаться, и обвинит его в том, что она его разлюбила…

Пионервожатая, с позором выдворенная из села, была вынуждена выехать в другое место, разрушая следующие семьи ради спортивного интереса.

В Горькой Балке еще неделю обсудили последние новости о молодоженах и разлучнице, а затем и вовсе забыли о случившемся.

Оля и Женя помирились и поехали к Олиным родителям в Шпаковское. Срок еще позволял разъезжать на пригородных автобусах, и они смело поехали к Олиной маме в гости.

Автобус весело мчался по проселочной пыльной дороге. По обеим сторонам стройными рядами стояли нарядные зеленые лесополосы. Между ними ровным ковром попеременно раскинулись зеленые поля озимых вперемешку с коричневыми полями только что вспаханной земли. Птицы красиво парили в небе, плавно приземляясь на придорожные обочины, важно вышагивая на своих тоненьких серых ножках, будто разминая их перед предстоящим дальнейшим полетом.

Бирюзовое небо завершало эту красивую картину, написанную природой. Когда автобус проезжал мимо мелькавших городов и сел, то пассажиры всегда с любопытством всматривались в дома и подворья, стоявших по обеим сторонам дороги. Самое удивительное было то, что везде живут люди. И в каждом доме течет своя жизнь, со своей тяжелой и не очень судьбой. И сразу вспоминаются слова пословицы: «Под каждым домом, под каждой крышей, свое горе, свои мыши!».

Огородики перед домами были аккуратно ухожены. Ровными рядами дружно стояли покрасневшие кусты помидор. Виноград, налившийся винным соком, густо обвивал беседки дворов. Яблони под тяжестью хорошего урожая опустили свои натруженные ветви. Оранжевые шарики облепихи, словно гирлянды, украшали колючую красавицу!

На скамейке важно восседали старушки, прожившие свою тяжелую и не очень судьбу, и с любопытством разглядывали проезжавшие мимо автобусы.

Городские пейзажи отличались от деревенских только тем, что по обеим сторонам улиц стояли многоэтажные дома, а в зеленых сквериках гуляли с красивыми детскими колясками молодые мамаши, которые тоже проживали свою тяжелую и не очень судьбу, с той только разницей, что совершенно не обращали внимания на проезжающие рейсовые автобусы.

Оля сидела, отвернувшись от своего молодого мужа, и разглядывала пробегающие мима картинки повседневной жизни. Она очень боялась предстоящих родов, и была счастлива, что едет к своей любимой маме за поддержкой.

– Мамочка, я, наверное, буду рожать здесь, – сказала Оля, когда они остались с мамой одни.

– Правильно, дочка! Здесь ведь краевой центр рядом. Мне тоже будет спокойней, если ты будешь рядом. Тем более, Женю забирают осенью в армию, и тебе будет нужна моя помощь. А тебе вдруг осенью приспичит рожать. Нет, ты все правильно сделала. Вот и Ира с внучкой Наташей тоже у нас гостят. Натуле уже год, взрослая выросла «девушка», помогать все норовит. А ты знаешь, что Ира вторым ребенком беременна? – продолжала рассказывать новости мама. – Зятя Володю послали по распределению в Калмыкию, какой-то колхоз поднимать. Им там обещали квартиру дать. Так что если что, то все твои сестрички на месте! Хоть поможете мне с Галкой совладать. Вашей младшей сестре нужно обязательно по голове настучать, вообще от рук отбилась, не слушается меня. Хорошо, хоть отца еще боится, а так вообще не знаю, как с нею справиться.

– Мам, да у нее просто взросление идет. Она же на следующий год выпускница у нас. Она уже себя взрослой считает. А куда поступать надумала, не знаешь?

– В пединститут наш, ставропольский, ей математика очень хорошо дается, она на физмат будет поступать.

– Ну, пусть, ты ее не сильно гоняй. Она хорошая у нас девочка, добрая.

– Что добрая, то добрая. Целая свора кобелей под забором торчит. А она со всеми дружит. Ей всех жалко, никак выбрать одного не может. Говорит, да я не знаю, что такое любовь! Мне они все как братья.

– Ма, ну и пусть общается. Лучше что ли, если будет этих парней бояться? Вот у нас Лида Николаенко, помнишь? Подруга моя? Так она вообще целыми днями только уроки учила и учила. А с парнями общаться до сих пор не умеет, нет у нее никакого опыта. Так вот, влюбилась она в первого попавшегося парня, Сашку Петрова, водителя председателя нашего колхоза, так он ей мозги делает до сих пор, уже три года. Сам гуляет вовсю, а ее унижает, короче, издевается над нею, а она любит его без памяти и сидит, ждет, когда замуж он ее позовет. А все почему? Потому что опыта у нее в общении с мужчинами нет, понимаешь?!

– Ой, можно подумать, у тебя был опыт общения! Сама такое «г» выбрала, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Мамочка, я же его люблю, как Лида своего Сашку. Но ты знаешь, я, – теоретик, но не практик. Посоветовать могу всем, а сама обязательно кучу ошибок сделаю…

Глава 14

– Поздравляю! У вас, мамаша, девочка! Смотрите! Сегодня все парни родились и одна девушка! Примета такая есть: если все парни и одна девочка за смену, значит, счастливая будет и мужиков у нее будет много, – говорила восторженно акушерка, показывая нового человечка, появившегося на свет.

– Нет, пусть лучше один мужчина будет, но верный, – сказала Оля, улыбаясь.

Девочка была крепкая, с бархатной смуглой кожей. Она смотрела на всех и улыбалась.

– Смотрите! А она улыбается, и глазки строит, точно парням не сдобровать! А папаша ваш ни свет ни заря под окном стоит, ждет! Давайте покажем ему красавицу!

– Его сегодня в армию забирают, поэтому так рано под окнами и стоит. Ему в шесть утра на призывной пункт. Покажите ему красавицу дочку, пусть посмотрит, а то придет, а ей уже три года будет.

Женя смотрел на дочку, а на глаза наворачивались слезы. Он дрожащим голосом крикнул в форточку:

– Я вас очень люблю! Жди меня, и я вернусь, только очень жди! Не обижайтесь на меня! Простите за все!

Время бежала неуловимо. Вся семья нянчила новую родственницу, племянницу, внучку и дочку. Имя «Катя» ей подарил дедушка. Он сказал: «Хочу, чтобы назвали Катюшей».

И запел свою любимую песню, – «Расцветали яблони и груши…». Эту песню он не прекращал петь, с того самого дня, когда приехал с фронта на своей полуторке.

А в Горькой Балке все ждали Олю на работу, и сам Ефим Ефимович, директор школы, приехал к ее родителям, чтобы уговорить Олю вернуться в село. Безграмотные колхозники с нетерпением ждали свою любимую учительницу.

– Оленька, я тебя очень прошу, выходи на работу пораньше, – говорил Ефим Ефимович. – Поехали, наймем тебе кормилицу, няньку дадим, но ты нужна нам на работе. Очень нужна!

– Здрасьте, – сказала забежавшая и раскрасневшаяся младшая сестра Галя Снежко.

Запыхавшаяся, с темными кудряшками, подчеркивающими белизну кожи, розовощекая с огромными зелеными глазами, младшая сестра удивленно рассматривала незнакомого мужчину. Ефим Ефимович о чем-то задумался, глядя на нее, а вслух произнес:

– Здравствуйте, а это кто у нас? – спросил директор школы с любопытством.

– Это моя младшая сестра, Галя. Она на следующий год выпускница.

– Отлично! Вот и хорошо, что выпускница, мы ее тоже с собой забираем. Школу будет заканчивать у нас, заодно сестре с племянницей поможет.

– Не, я не поеду. А куда я женихов своих дену.

– Вот, насчет женихов, красавица, не переживай. У нас в деревне их пруд пруди. Знаешь, какие красивые у нас парни? Поехали, я тебе гарантирую, что у тебя будут лучшие женихи села.

– Какие женихи?! – укоризненно спросила мама Оли, подкладывая гостю лучшие кусочки только что зарубленной и вкусно приготовленной курицы. – Ефим Ефимович, ну вы даете, сначала одну дочку забрали к себе в школу, теперь другую тоже забираете. Я знаю, что с вами они там не пропадут, видела на свадьбе, какая у вас дружная учительская семья. Но Галю с последнего класса забирать не позволю.

– Ну ладно, тогда я сам с Олей и маленькой Катенькой буду сидеть в кабинете директора, и нянчить вашу внучку на педсоветах.

– Подождите, я не поняла, – сказала Валентина Матвеевна. – Так Оля что едет с вами в Горькую Балку?

– Да, у нас аврал без нее, все только хотят учиться у Ольги Семеновны, и больше ни у кого. Работать некому, толковых специалистов нет. Я приехал просить у вас, Валентина Матвеевна, вашу старшую дочь Олю, чтобы выручала бедного директора школы. Я здесь был на августовской краевой конференции. Вот заодно решил у вас Олю отпросить. А здесь такая удача. Сразу и нянька нашлась. Лучше родной тети Гали Снежко, никто племянницу не воспитает.

– Нет, нет и нет. Я их никуда не отпущу. Хотите, обижайтесь на меня, хотите, нет, Ефим Ефимович, но куда Оле на работу. Она еще после родов не окрепла. Муж в армии. Как она там одна.

– Так, поехали и вы с нами!

– Нет, я не могу. У меня работа. Мне до пенсии доработать нужно. Я человек ответственный. Я одна на своем участке. Я не могу людей подвести.

– Тем более, вы меня должны понять и пожалеть. Да и дочери все в вас пошли, тоже очень ответственные, и тоже не могут людей подвести. Поверьте мне, я под честное слово боевого офицера забираю ваших дочерей к себе в школу, и обещаю, что ни один волосок не упадет с их головы.

– Мамочка, ну отпусти нас, – стала упрашивать маму младшая дочь Галя. – Если мне что-нибудь там не понравится, я сразу тебе телеграммку пришлю, и ты за нами приедешь, – сказала она, ласково обнимая маму.

– Ах, ты егоза, ласковая дитятко и, правду говорят, двух маток сосет. Ладно, уговорили вы меня, езжайте, только быстрее, пока отец с работы не пришел. А то он вам даст и Горькую Балку, и школу, и женихов местных.

– Спасибо большое! – обрадовался Ефим Ефимович. – А с Галочкой будут заниматься лучшие учителя! Она поступит в институт без всяких проблем. Вашу внучку, принцессу Екатерину, мы быстро, с ветерком, доставим на нашей школьной машине «Волга»! Видели, колхоз нам выделил современный автомобиль? Так что мы без промедления, славненько доставим ценный груз домой. И обещаю каждые каникулы на нашей новой машине так же привозить их к вам в гости.

Глава 15

Горькая Балка радостно встретила своих старых и новых жителей солнечной погодой без единого дуновения ветерка. Ласточки низко летали и весело щебетали, приветствуя Олю Снежко с дочерью Катей и младшей сестрой Галей.

Дом важно стоял в окружении фруктовых деревьев, и, по-родственному, как всегда, подмигивал своим окошком. Голубая дверь распахнула свои объятия, пропуская в прохладу Галю и маленькую Катеньку.

Галя зашла в дом, как будто была здесь уже ни один раз. Огляделась по сторонам, прошлась по комнатам, включила диковинку века, – телевизор и круглыми глазами уставилась в говорящий ящик. Ей было все интересно здесь: и красивый трельяж с тремя зеркалами, и стеклянный буфет с посудой, и круглый деревянный раздвижной старинный стол.

– А вы тут живете лучше, чем городские! У вас прямо очень здесь все по-модному и очень красиво! – сказала Галя восхищенно.

– Да, сестричка, это наши коллеги подарили все это на свадьбу. Только трельяж мы сами с Женей купили, с зарплаты денег насобирали.

И не успела она закончить свой рассказ, как в комнату ворвались веселые девчата и ребята: две Верочки с мужьями и Лида с Александром Петровым.

После комсомольской свадьбы Оли Снежко, девочки тоже выскочили замуж. Верочка Маленькая, – за Юру-зоотехника, местного весельчака, а Вера Большая за баскетболиста Петра-комбайнера, как и пророчил ей Женя Черкашин. Они считались самой высокой парой села.

Вера Большая была на последнем сроке беременности. Но она всегда была отчаянной и до последнего находилась в строю.

– Ура! Оленька, ты вернулась! Галчонок, и ты приехала?! Вот молодцы! – обнимали подруг девочки. – Нам Ефим Ефимович сообщил эту радостную новость, что он вас привез. Покажите нам нашу принцессу, – кричали радостные подруги, заглядывая под одеяло. – Какая красавица! Царица! Екатерина Великая!

Девочки восхищались новым членом их дружного коллектива, который месяц назад родился. Катя улыбалась им, протягивала ручки и хотела быстрее встать и побежать вместе с ними.

– А мы собрались на водохранилище Отказненское. Жара замучила, дышать нечем. Хоть окунемся, – радостно сообщила Верочка Маленькая.

– Мясо замариновали, едем на природу жарить шашлыки! – перебила ее Вера Большая. – Оля, поехали с нами! Мы на двух машинах решили прокатиться с ветерком! Бери Катюшу, Галю и поехали с нами. Когда еще выходные будут. Скоро на работу! Бабье лето как-никак!

– Ура! Поехали, Оля! – радостно закричала младшая сестра Галя. – Мой приезд заодно отметим!

– Хорошо, поехали! – сказала Оля Снежко. – Можно подумать ты не накаталась с Ефим Ефимовичем сегодня?!

В это время Катенька очень сильно заплакала. И Оля вздохнула, подходя, к дочери и грустно произнесла:

– Наверное, животик крутит. Да и маленькому ребенку отдых нужен. Я, наверное, уже отъездилась. Мне дочку нужно беречь. Все никак не свыкнусь с мыслью, что я, – мама. Сейчас я ее купать буду, а ты, Галочка, успеешь еще накататься. Мне помощь твоя нужна. Так что ты тоже не поедешь. Ты же мне помогать приехала, а не отдыхать?

– Хорошо, как скажешь, – надув губки, произнесла Галя. – Мама сказала, чтобы я тебя слушалась. Да и правда, мы сегодня уже накатались, аж голова кружиться. Спасибо! Езжайте без нас. Но шашлыков привезите. Я их очень люблю! – беззастенчиво крикнула Галя девчонкам, которых она очень хорошо знала, потому что они часто гостили у них дома в Шпаковке, когда были студентами. И Галя, можно сказать, выросла у них на глазах.

– Жаль! Ну ладно, другой раз поедете! Пока! – сказал Юра-зоотехник, весельчак и балагур.

Это были его последние слова. В тот день он домой не вернулся…

…Ребята поехали в село Отказное на водохранилище, посидели на природе, пожарили шашлыки, выпили… И, накупавшись вдоволь, решили рвануть в Зеленокумск на танцы. Им было весело, машина председателя колхоза была в их полном распоряжении. Впереди у них была целая, никогда не заканчивающаяся интересная жизнь! Так они думали…

Первый парень на деревне, Александр Петров, все так же смеясь, кричал, что председатель колхоза второй человек после него. А он хозяин всей Горькой Балки и Вселенной…

В тот день ничего не предвещало беды. Но внезапно небо стало абсолютно черным, пошел сильный ливень. Видимость была низкая, обочину размыло. Машина неслась на большой скорости, зацепила обочину, юзом пронеслась по мокрой дороге и, несколько раз перевернувшись, полетела в обрыв…

Сколько было крови в той аварии! Самое страшное было то, что из обломков искореженной машины доставали покалеченных молодых людей.

Вера Большая родила в том самом овраге. Скорая помощь вывозила одного за другим изувеченных молодых людей, пострадавших в этой чудовищной аварии. Чуда не случилось. И ребята потеряли самого любимого своего друга Юрку-весельчака…

Лидия Николаенко сидела на переднем сиденье рядом с Александром Петровым, она странным образом осталась жива. Место, где она находилась, было снесено до самого водительского сиденья. Ужасным было то, что у нее, – учителя русского языка и литературы, Лидии Васильевны Николаенко, – отрезало на правой руке все пальцы.

Всех ребят в тяжелом состоянии доставили в краевой центр. В состоянии шока находились не только ребята, а все жители села Горькая Балка. Такой страшной аварии никто никогда не видел!

Оля, прижимая к себе сестру Галю и дочь Катю, понимала, что она была на волосок от смерти в тот роковой день. И что чудом осталась жива, потому что не поехала с ребятами, хотя очень хотела. Она никак не могла поверить в случившееся. Ей казалось, что все это снится. Но нужно было взять себя в руки и поддержать подруг в трудную минуту.

– Лида, как ты себя чувствуешь? – спросила Оля, сидя в больнице возле постели подруги.

– Мне сегодня немного лучше, – ответила, продолжающая все время плакать подруга. – Но мне все равно не хочется жить. Смотри, Оля, какая я теперь учительница русского языка? Я теперь инвалид. Я не смогу теперь быть учительницей, без правой руки. А зачем мне жить без моей любимой профессии. Вся жизнь мгновенно остановилась. Вчера было все, а сегодня – ничего. Как страшно жить! Почему судьба сыграла со мной такую злую шутку. Я ведь жила, никому ничего плохого не делала. Жила по совести. Оля, ну скажи, почему я?! Почему именно я?! Ты моя самая близкая подруга. Ты меня давно знаешь. На каком этапе моей жизни я согрешила, что не так сделала?! За что я так наказана?! Зачем осталась жива? Лучше бы вместе с Юркой меня не стало. А теперь я, – калека.

Она поднесла свою забинтованную правую руку к заплаканному лицу. И еще сильнее запричитала:

– Господи, забери меня лучше насовсем. Зачем оставил мучиться на этой земле?!

Оля посмотрела на подругу и слезы непроизвольно полились ручьем из глаз. Она гладила Лиду по голове, поправляла на ней одеяло. Она не знала, как успокоить ее. Потом взяла Лиду за левую руку, сильно сжала ее и, посмотрев на бинты, строго произнесла:

– Прекрати истерику сейчас же! Ты и меня извела вконец. Смотри, а то у меня молоко пропадет. Давай не думать о плохом. Ну, уже случилось, ничего не изменить. А жить по-новому, – можно научиться! Ведь есть люди, которые вообще правой рукой никогда не писали, а только левой рукой. Вот и ты выйдешь из больницы и научишься писать левой рукой. Да уже в больнице время не теряй, бери и начинай учиться писать левой рукой. Завтра же принесу тебе тетрадь и ручку. И не паникуй. Ноги целы, голова на месте. Подумаешь, вместо правой руки будешь писать левой, вот и вся разница.

– Да и то верно, – сказала, постепенно успокаиваясь, Лида. – Что это я, совсем расклеилась, нужно взять себя в руки! А как же наши отцы и деды после войны без рук и без ног приходили. Вон, и Ефим Ефимович с одним глазом с войны вернулся и не жалуется на жизнь. Точно, буду левой рукой работать. Ты же знаешь, я сильная, я справлюсь. Оля, а Саша, слава Богу, живой, да?

– Да, живой твой Саша, что с ним будет. Поцарапался немного, меньше всех пострадал. Кстати, он уже к тебе приходил в больницу?

– Пока еще нет, но обязательно придет. Он же меня любит.

– Конечно, любит. Вы с ним и свадьбу сыграете, и дети у вас будут. Все будет хорошо! А ты, – жить не хочу, почему Бог не забрал?! У тебя вся жизнь впереди! Завтра принесу тебе ручку и тетрадь. Ты – сильная. У тебя все получится.

– Оля, а тебя ведь Бог уберег с Катей и Галочкой, не пустил вас с нами в тот день! Я как вспомню, что могло бы с вами случиться, если бы вы поехали. Слава Богу, хоть ребенка с собой не потащили. Да и вообще, и Галочку с собой собирались еще брать. Нас бы твой папа, Семен Яковлевич, точно всех разорвал бы за вас.

– Я сама чуть сознание не потеряла, когда Людмила Егоровна прибежала вся в слезах и как закричит, что вы все погибли в той страшной аварии. Я думала, что у меня разрыв сердца будет. Все село говорило, что вы насмерть разбились. Это был такой удар для всех.

Юру Весельчака хоронили всем селом, людей было очень много. И все только и говорили, что Бог хороших людей забирает быстрее, чтобы здесь поменьше мучились, а плохих держит очень долго, чтобы успели понять свои ошибки и грехи отмолить.

Земляки за всех молились, пока они были в больнице. Даже наш партийный председатель колхоза, так и сказал: «Пусть меня партия простит, а вы, горькобалковцы, молитесь за нашу молодежь, чтобы живы остались. Они нам очень нужны!»

Слава Богу, что Верочка Маленькая, Петр-комбайнер только переломами отделались. Вера Большая родила в искореженной машине. И, слава Богу, ни она, ни ее дочь, которую назвали Розой, не пострадали!

Оля выхаживала подруг и сидела возле Лиды каждый день.

– Ты даже и не думай о том, что жизнь кончилась, – убеждала Оля подругу. – Жизнь только начинается. Давай выздоравливай быстрей и на работу. Хватит слезы лить, а то, как замуж пойдешь с опухшей рожей.

В палату, смущаясь, заглянул Александр Петров. В руках он держал букет цветов и коробку конфет.

– Здравствуйте, – сказал, заикаясь, юноша. – Я к Лиде.

– Да уж, конечно, не ко мне, – засмеялась Оля. – Проходи, не бойся, теперь бояться уже не стоит. Отбоялись уже все. Проходи. Сейчас у медсестры вазу для цветов спрошу и домой пойду.

– Привет, – наклоняясь и целуя Лиду в лоб, сказал Саша. – Лида, ты замуж за меня пойдешь? – добавил он скороговоркой.

– А ты не боишься, что я калека?! – спросила Лида, уже улыбаясь.

– Нет, ты чего такое несешь! Ты у меня самая красивая! Выйдешь из больницы, фату и платье поедем покупать. И еще туфли красивые. Мама сказала, что мы тебе самое дорогое платье купим.

– Мама?! Она же всегда против нашей свадьбы была!

– Да нет, она просто так из-за вредности себя вела. А вообще она выбор мой одобряет. Так я не понял, ты согласна или нет? – испуганно спросил Саша.

– Я же люблю тебя, ты же знаешь. Конечно, я согласна, – ответила счастливая Лида.

Оля поставила букет цветов в вазу, освободила место для нее на тумбочке и потихоньку вышла, оставив молодых одних.

Все село злословило, что женится Сашка на Лидке только потому, что испугался, что его в тюрьму посадят, потому что Лидин папа, большой начальник, приехал и потребовал наказание этому шоферишке, который молодежь искалечил. Богатые родители Сашки Петрова выплатили за своего бестолкового сыночка кругленькую сумму денег, лишь бы его не упекли в тюрьму. А с девушкой решили поступить по справедливости, – взять ее в жены…

В селе все радовались этому событию. Но Клара Андреевна никак не могла успокоиться, что вышло все не так, как она хотела. Она подрезала тормозные шланги, в точной уверенности, что в машине поедет Оля. И, конечно, предполагала другой исход этой аварии. При встрече с Кавказцем она, оправдываясь, говорила, что сделала все так, как он ей велел.

– Ну, ничего, они у меня еще попляшут! – говорила она со злостью незнакомцу. – Вот ведь живучие все оказались! Все им нипочем. Видно я торопилась и плохо подрезала тормозной шланг, когда они к Ольги Снежко забегали перед поездкой на водохранилище.

– Ты все сделала правильно, только Ольги Снежко в машине не оказалось! – зло сплюнув, произнес Кавказец-незнакомец. – Ее нужно убирать.

Глава 16

– Здравствуйте, дорогие мои выпускники. Познакомьтесь, это ваша новая подруга и одноклассница Галя Снежко, – представил Ефим Ефимович новую ученицу. – Она родная сестра нашей Ольге Семеновне Черкашиной, приехала помочь нянчить свою племянницу, принцессу Катюшу. Видите, какой серьезный и взрослый поступок. Быть всегда нужной своей родной семье и своей стране, – это дело каждого из нас. Только тогда, когда мы будем одной дружной семьей, только тогда у нас будет очень сильное государство и никакой враг нам не будет страшен.

– Проходи, Галочка, будь как дома, – подтолкнул ее по-родственному, директор школы Ефим Ефимович.

– Проходи, садись, – сказала улыбаясь Вера Большая, их классный руководитель.

После аварии она быстро пошла на поправку, и только гипс на левой руке напоминал о случившемся.

– Меня зовут Вера Матвеевна. Я ваша классная руководительница, – представилась она, улыбаясь. Ничем не выдав, давнишнее знакомство. – Класс у нас дружный. Все друг друга уважают. А если нет, то разговор у нас короткий. Мы разбираем неугодного на совете класса. И даем шанс остаться в комсомольской организации. У нас учатся только самые лучшие и самые дружные дети.

Класс и правда был очень дружным. Не было среди ребят никаких злых придирок друг к другу. Все были очень добродушными и отзывчивыми. У них даже мальчишки с девчонками советовались, кого взять в женихи и невесты. Девочки шушукались между собой и делились своими чувствами, рассказывая о своих симпатиях. Мальчишки умудрялись, смеясь, подбегать к девушкам и подслушивать, что о них болтают девчонки. Парни были красивыми и сильными. Серьезно занимались спортом, учились тоже неплохо. Все обязательно собирались поступать в институт.

Десятый «Б» класс был самым образцовым в школе. Почти все учились на «хорошо» и «отлично». После уроков гоняли, как обыкновенные деревенские мальчишки на мотоциклах и бегали в кино и на танцы под духовой оркестр.

Галя Снежко очень нравилась всем одноклассникам. Она была человеком веселым, открытым и очень хорошим, преданным другом. Легко общаясь, она также легко вошла в коллектив. Мальчишки один за другим увивались за нею, как всегда. Но она знала себе цену, держалась со всеми одинаково ровно, особо никого не выделяла, и была, как всегда, для всех, – хорошим «другом – пацанкой».

Но в один прекрасный солнечный день Галя стояла со своими одноклассниками на пороге школы и, как всегда, весело болтала. Вдруг она внезапно замолчала и, повернув голову, уставилась на молодого человека, который шел ей навстречу.

– Девочки, кто это? – спросила Галя, хватаясь за сердце.

– Где?

– Да вон там, видите? Идет руки в брюки в белой рубашке и лаковых туфлях. Вон он еще нам машет.

– А так это Витька Шевцов. Он на год младше нас учится.

– Красивый, да? – оглядываясь на юношу, восхищенно произнесла Галя.

– Смотри, а он тоже на тебя загляделся.

– Может и не на меня! Может на тебя, – засмеялась, толкая подругу, Галя.

У Гали появилась близкая подруга, тоже новенькая в этом классе, родная сестра Лиды Николаенко, ее младшая сестра, – Таня. Она приехала ухаживать за Лидой после той страшной аварии. Подруги, Галя и Таня, всегда ходили вместе. По-очереди ухаживали за маленькой Катей, вместе ходили в больницу, – помогать Лиде. Они очень подружились. И у них друг от друга не было никаких секретов.

– Танечка, я, кажется, влюбилась! Представляешь, любовь с первого взгляда, – сказала Галя краснея. – А тебе нравится Витька Шевцов, или нет?

– Да так себе, ничего, симпатичный, – смеялась Таня.

– Да ты что, симпатичный?! Он самый красивый на свете! – возмущалась Галя.

– Не знаю, но, он же молодой.

– Всего на год младше меня. Вон у нашей Оли муж на пять лет младше. А Витька только на год.

– Ну, смотри сама. Он же из богатой семьи. А они нас к себе не подпускают. Нас, бедных, им не понять.

– Да какие там бедные и богатые? Это раньше было. А сейчас все люди равны. Ты такое говоришь, как будто мы в прошлом веке живем. У нас же нет ни бедных, ни богатых. Мы же все одинаковые. В одной стране живем.

– Да это, может быть, у вас в городе все равны. А в деревне еще живы предрассудки. Ты еще увидишь это? Вон моя Лида долго замуж не могла выйти за Сашку Петрова. Думаешь почему? Потому что мы бедная интеллигенция. И еще не факт, что, если бы не авария, ему разрешили на ней жениться.

– Да нет, ты что? У них же любовь. Ты видела, как она на него смотрит. Я у них на свадьбе была. Видела, как они целовались? Да и вообще он ее на руках выносил из Загса. И мать его хоть и сидела на свадьбе как на похоронах, так это только из вредности, как Оля говорит.

– Ну ладно, посмотрим, что из этой твоей любви к Витьке будет. Но он тоже все время на тебя смотрит, я замечаю все. Я буду на юриста поступать. Думаю, что он тоже в тебя влюблен. Вот сегодня пойдем на танцы, я специально посмотрю. И расскажу тебе, как он на тебя смотрит, хорошо?

– Отлично, следопыт. А я никогда в жизни так никого не боялась из парней, как его, – сказала, округлив глаза, Галя Снежко.

Вечером того же дня девочки и ребята из десятого «Б» класса пошли на танцы.

Музыка гремела на всю деревню. Все жители села закрывали свои дома и шли вечером в клуб. Здание «КЛУБ» величаво стояло, подсвеченное фонарями, как огромная желтая луна на фоне черного неба. Стиль барокко в виде лепнины с музыкальной тематикой, – с арфой, гуслями, девушками, играющими на этих инструментах, – красиво высвечивался под крышей. Чуть ниже красовались огромные буквы слова «КЛУБ» все из той же лепнины. Красивее не было в селе здания. Не считая, конечно, единственной школы из красного кирпича под номером восемь.

Девчонки стояли, как всегда, поддерживая стены клуба с одной стороны. Мальчишки точно так же опирались на другую стенку. Они тайком рассматривали понравившихся им девушек, и если замечали, что на них смотрят, то сразу отводили взгляд в сторону. И это могло продолжаться часами, пока, кто посмелей, все – таки не подходил к объекту своего воздыхания и не приглашал на танец. Обычно смелее оказывались девушки. И как только объявляли «белый танец», они бежали через весь зал приглашать понравившихся им парней.

Витьку Шевцова приглашали нарасхват. Галя стояла и смотрела на танцующего юношу, не отрывая глаз. Как только его приглашали танцевать, то Галя шла с первым попавшимся парнем, только быть поближе к Вите. Они встречались глазами, улыбались и, танцуя, оглядывались друг на друга. Первым не выдержал Виктор. Он быстро подошел к стоящей в окружении парней Гале и стал дружно поддерживать беседу. Как только заиграл медленный танец, он сильно дернул Галю за руку и потащил в центр танцевального зала.

– Галя, тебя, прям, не украдешь у твоих многочисленных поклонников! Вон стоят, косятся на меня. Придется, видно, мне из-за тебя драться сегодня с ними.

– Не нужно драться, я этого не люблю. Вообще-то, если драться придется, я в стороне стоять тоже не буду. Если ты думаешь, что я буду стоять в сторонке и наблюдать, как тебя избивают, ты глубоко ошибаешься.

– Да нет, я видел, как ты с мальчишками по шутке дралась. Прям как заправский боец. А давай, сбежим с этих танцев! Пойдем, я тебе наш парк покажу! И наш местный родник. Ты, наверное, еще его не видела. Пойдем?

– Пойдем! Мне интересно, все посмотреть, – ответила, глядя влюбленными глазами, на своего обожателя Галя Снежко.

Ребята выскочили, смеясь, из душного помещения на свежий пьянящий воздух. Вечер был очень спокойным, только темнота ослепила глаза, когда они выбежали из клуба. Присмотревшись, они заметили, что небо высоко – высоко над головой. Звезд на небе великое множество, и они все вытанцовывали в такт звучащей из клуба музыки.

Огромные тополя величественно окружали маленький островок села, под названием, – «Центральный парк», – любимое детище всех влюбленных молодых людей. В парке стояли скамейки и росли на клумбах красивые цветы.

Запах маленьких светло – фиолетовых цветочков разносился на все село. Именно ночью они начинали свою работу. Цветы назывались ночными фиалками, потому что только в темноте начинали играть свою мелодию тонкого и сладкого аромата. Шлейф пьянящих играющих цветочных нот сопровождал влюбленную парочку повсюду. Они, наслаждались красотой природы, весело болтали и шли, обнявшись, по парку, разыскивая свободную скамейку.

– Галочка, какой чудесный вечер, правда! Ни единого дуновения ветра. Природа замерла специально для нас. Слышно только биение наших сердец. Послушай, пожалуйста, мое сердце, как оно бьется, – сказал Виктор и нежно прижал девушку к себе.

– А ты мое сердце слышишь? – спросила осторожно Галя.

– Да, слышу. А ты? Прислушайся, мне кажется, они стараются поймать один ритм и начинают биться в такт вместе, – прижимая ее руку к своему сердцу и все ближе прикасаясь к Гале, – сказал дрожащим голосом Виктор.

Он нежно и ласково стал покрывать лицо Гали поцелуями, нежно прикасаясь к ее красивым глазам, горящим щекам и жадным до поцелуя губам. Они слились в едином и таком сладком, страстном своем первом поцелуе.

Такого поцелуя никогда раньше ни у нее, ни у него не было. Их сердца бешено набирали обороты, не хватало воздуха от нахлынувших чувств. Тополя кружились вместе с влюбленными, а танцующие звезды сливались в одну яркую огромную звезду, которая, вспыхнув, угасла и исчезла в огромной вселенной под названием, – Любовь!

Глава 17

– Что случилось, Ира! – кричала в трубку телефона Оля Снежко, когда ее младшая сестра Галочка прибежала домой со своего первого настоящего свидания. – Ира, что случилось? Почему ты плачешь? – продолжала спрашивать Оля испуганно.

Галочка стояла рядом, смотрела на старшую сестру круглыми глазами и не понимала, что происходит.

– Как умер твой муж, Володя?! Он еще совсем молодой! Как сгорел? О чем ты говоришь?! Конечно, приеду. Я сейчас же вылетаю. Катю оставлю с Галочкой. Да не плачь ты. Сейчас бегу за билетами. Господи, потерпи, сестренка, дети где? У соседки? Хорошо, я сегодня же прилечу. Я – в Минводы, в аэропорт!

– Что случилось, Оля? – спрашивала плачущая Галя.

– Володя умер.

– Наш Володя? Зять наш? Иркин муж?

– Да.

– А что случилось?

– Я пока ничего не знаю. Говорит, что сгорел. Я сейчас в аэропорт. Ты остаешься с Катей. Ты уже девушка взрослая, справишься не хуже моего с племянницей. Я не могу оставить Иру в таком состоянии одну, понимаешь? Нашей сестре сейчас нужна помощь. Господи, что происходит? Почему несчастья сваливаются на наши головы внезапно. Ничто не предвещает беды и вдруг трагедия в семье. У меня голова идет кругом! Такое ощущение, что тебя с бешеной скоростью закручивает жизнь, и ты не знаешь, что ждет тебя на следующем витке…

Иру Снежко и Володю отправили после окончания учебы, по распределению в Калмыкию. Володю поставили председателем колхоза, поднимать отстающее хозяйство. Он окончил академию с красным дипломом. Ира в том же году институт Торговли и тоже с отличием. Ее назначили на должность председателя райпотребсоюза. Лучшей семьи нельзя было и представить. Очень красивая и перспективная пара. Жили они лучше всех, в огромном достатке.

Так получилось, что им очень повезло как – то сразу. Молодым специалистам выделили огромный дом, самый лучший в селе. У них было очень большое хозяйство: утки, гуси, коровы. В магазинах в то время было всегда пусто, процветал дефицит. Но в семье председателя колхоза Володи Пантюхова и его жены Ирины Снежко, председателя райпотребсоюза, – всегда было всего полно. Ира постоянно высылала посылки своим любимым сестричкам: то красивую кофточку, то красивое пальто. Она в Шпаковское привозила маме и папе коробками шоколадное масло, ящиками поставляла яблоки и виноград, корзинами колбасу и различный дефицит. Зарплаты у них были очень большие, денег хватало на все. Из всех трех сестер семьи Снежко, Ира жила лучше всех. Не зря говорится: будут богаты мои родственники, – будем богаты и мы. Ира и Володя очень помогали всем родственникам и с той, и с другой стороны.

Все у Иры было хорошо на первый взгляд. Ей все завидовали и даже не догадывались, что у нее в семье было не все гладко. Ира тщательно скрывала от всех, и даже от родных сестер, что муж ее очень любит выпить. Володя пил всегда со всеми подряд, не разбирая чинов и заслуг. Он никогда не различал людей по их статусу. И всегда говорил: «Для Бога мы все черви. Кто пожирнее, кто похудее, но мы – никто! Мы все равны, будь то Генеральный секретарь, будь то дворник. Главное, оставаться человеком!».

И Володя, будучи председателем колхоза, пил со скотниками, чабанами, врачами, учителями и дворниками. Он пользовался большим авторитетом, потому что умел «держать водку». Всех всегда напаивал, выслушивал внимательно, а потом аккуратно объяснял им политику партии. Как специалисту ему тоже не было равных. Он знал буквально все.

Он был настоящим председателем, вожаком, предводителем. Ему был всего тридцать один год. Ира родила ему двух очаровательных детей, девочку Наташу и сына Сашу. Сама Ира, вообще спиртное, не признавала ни в каком виде. Она очень сильно боролась с пагубной привычкой мужа. Но так и не смогла уберечь своего любимого Володечку от смерти!

– Прости! Не уберегла! – причитала Ира на похоронах.

– Как это произошло?! – обнимая сестру, спрашивала Оля, прилетев к ней на первом же самолете.

– Да что рассказывать?! Я, как всегда, ему устроила разгон. Сказала, чтобы больше никаких пьянок. Ну, прихожу с работы, он опять подшофе и собирается идти на кошару к своим чабанам. Я пыталась и по – плохому, и по – хорошему его оставить дома. А он говорит, что ему срочно нужно туда по работе. Короче, он меня оттолкнул и ушел. Я разозлилась, собрала детей и увела их к подруге. Всю ночь не могла уснуть. А под утро, чуть задремала, меня как кто в бок толкнул. Я выскочила на улицу, смотрю, а со стороны нашего дома дым валит. Я бегом туда, прибегаю. Дом весь в огне. Я дверь еле открыла. Ты же знаешь, двери у нас на пружинах мощные, и чтобы их открыть, сила нужна огромная. Я вбежала, зову его, зову, а он не отзывается. Тогда я намочила платок холодной водой, закрыла лицо и побежала по комнатам его искать. Дверь только открыла в зал, огонь как вспыхнет. Я сама в том огне чуть не сгорела. По комнатам побежала, смотрю, лежит мой Володенька возле окна в спальне. Видно, – хотел окно открыть. А сам весь как уголь черный, и волдыри где пульс.

Схватила я его, потащила через огонь к выходу. Вынесла на улицу. Кричу, чтобы хоть кто – нибудь помог. А он лежит и не дышит. Я испугалась, зову людей, стал народ сбегаться. Машина пожарная подъехала, стала пожар тушить. В это время грузовая машина проезжала мимо. Я под колеса, шофера уговорила, чтобы он в райцентр, в больницу его отвез. Он согласился. Мы его в кабину машины затащили, я наверх залезла, в кузов. Кричу, чтобы в больницу быстрее вез. Помчались мы быстро. А на полпути, машина остановилась, и моего Володю шофер вытолкал из машины. Сказал, что он дух испустил, – умер, говорит, ваш муж.

И уехал, а я осталась с ним в его любимом поле, которое он под озимые вспахал. На все поле навзрыд причитала. А вокруг вороны черным облаком летают и так отвратительно каркают! Потом ничего не помню, помню, как люди, какие – то меня в одну сторону повезли, его в другую. Потом из милиции приходили, и из морга. Я все как в тумане помню. Тебе позвонила, и все, – больше ничего не помню.

– Ира, дорогая моя сестренка. Но теперь нельзя так убиваться, его все равно не вернешь. А детей нужно поднимать. Поэтому ради детей нужно жить. Пойдем к детям. Пойдем. Где они?

– Они у моей подруги. Я им ничего не сказала, и не скажу. Потом может быть как – нибудь объясню, где их папа. И ты ничего не говори им.

– Хорошо, я ничего не скажу. Может, давай я вас к себе в Горькую Балку заберу? Вам здесь оставаться не нужно. Вам здесь все о Володе будет напоминать. Поехали ко мне в село?

– Нет, я здесь однозначно не останусь. Я к маме в Шпаковку поеду. Здесь все продам: хозяйство, дом, а там что – нибудь себе построю. Я к маме поеду, – плакала Ира.

– Вон, смотри, мама с папой приехали, пойдем встречать, – сказала Оля поднимаясь.

– Господи, а любимый зять их уже никогда не встретит! – запричитала Ира, увидев своих родных.

Глава 18

Дни летели с бешеной скоростью. Каждый день кто – то рождался, кто – то умирал. Жизнь шла своим чередом.

Прошли уже осень и зима. Оля Снежко с дочерью Катей поехала на весенних каникулах навестить убитую горем среднюю сестру Иру, которая переехала с детьми жить к родителям в село Шпаковское. Молодая женщина никак не могла отойти от смерти любимого мужа и даже не замечала, что на улице весна устраивала свои праздники с распусканием почек, ковровым одеванием молодой травы и весенней капелью.

Запахи весны в деревне были под стать настроению живущих там людей. Аромат весны был дурманящим: сладковато – фруктовым от цветущих абрикос, геоцинтов, крокусов и светло – розовых яблонь! Весеннее настроение витало в воздухе и заставляло людей постоянно улыбаться, потому что эти запахи будоражили душу сладостными желаниями.

Жизнь продолжалась. Младшая сестра Галя не поехала в Шпаковское, потому что готовилась к выпускным экзаменам и ходила на консультации и факультативы. Она осталась на весенних каникулах в Горькой Балке. Времени на подготовку оставалось очень мало, Галочка собиралась поступать в этом году в педагогический институт и все свободное время проводила за учебниками и со своим любимым другом Витей Шевцовым.

Выпускница Галя Снежко расцвела, как молодая красивая роза в нераспустившемся бутоне, с трепетно – нежными бархатными лепестками, тянувшимися навстречу южному теплому солнцу. Галя ходила опьяненная любовью. Каждый день она проводила с Витей Шевцовым. Они не могли расстаться друг с другом ни на минуту. Витя провожал ее в школу и встречал ее после уроков. Он стал уже членом их небольшой женской семьи. По Горькой Балке Галя с Витей ходили вместе и никого не замечали. К их любви нельзя было подойти и на метр. Они ревностно защищали свою территорию, и не позволяли даже взглядом коситься в сторону их любви.

– Галочка, а твоя сестра уехала? – хитро спросил Виктор, когда провожал девушку из школы.

– Да, а почему ты так странно смотришь?

– Галь, ну пойдем к тебе, чаю попьем. Я так проголодался ужас, как, – сказал юноша с видом худеющего молодого мужчины прямо на глазах у влюбленной девушки, вытянув указательными пальцами лицо.

– Ах ты, хитрец! Но, ладно, пошли, так и быть, уж, покормлю тебя. У самого даже щеки выпирают в стороны. А он все голодает, – засмеялась Галя.

Не успели они войти в дом, как Виктор, оставив свое шутовство, вдруг очень серьезно посмотрел на Галю, встал перед нею на колени и, как юный Ромео, со слезами на глазах сказал:

– Я очень сильно тебя люблю. Мне кажется, что я дышать не смогу, если тебя не будет рядом со мной. Я ничего не могу с собой сделать. Я так боюсь, что ты скоро уедешь в свой институт и бросишь меня.

И он стал покрывать ее руки, лицо, волосы поцелуями, прижался к ней так сильно, что Галя даже испугалась такого напора. Момент неожиданности сыграл свою злую шутку, и они пылкой юношеской любовью страстно слились в поцелуе и объятиях. У обоих закружилась голова, влюбленные, упав на ковер, уже не понимали, что делают. В огромной жажде овладеть друг другом, они дрожащими руками срывали одежду. Их захлестнуло, неизведанное до сей поры чувство, Все, что с ними происходило, происходило как во сне! Они были на вершине блаженства, и даже не догадывались, какие последствия могут их ожидать в дальнейшей жизни. В этот момент они не могли думать ни о чем, кроме как о своей любви!

Страсть их поглотила целиком. И даже, когда Галя вскрикнула от сильной боли, она не могла прийти в себя, потому что все, что с нею происходило в этот момент, происходило как в волшебном сне. Она так давно ждала этого! Она знала одно: что любит и любима! И была безумно счастлива от этого нового чувства, которое называется, – Любовью.

Затем они вместе замывали кровь ее невинности на ковре и постоянно целовались, как только прикасались головами друг к другу. Счастливее молодых людей в этот момент не было на земле! В этот миг весь мир принадлежал, – только им двоим. И никому больше! И не было в этот момент красивее и счастливее людей на земле.

– Галочка, ты не переживай! Я окончу школу, и мы обязательно поженимся, – говорил счастливый Виктор Шевцов. – У нас с тобой все будет хорошо. Я очень тебя люблю, и мы никогда не расстанемся! У нас будет очень счастливая семья и много умных детей.

– Вить, а если я забеременею, ты меня бросишь?

– Ты что, глупенькая, я только от тебя хочу детей, больше ни от кого. Я буду к тебе приезжать в институт, когда ты поступишь. А ты ко мне на каникулах будешь приезжать. Так жаль, что мы не в одном классе учимся. Рванули бы вместе в институт. Ну ладно, время быстро бежит. На следующий год я тоже поступлю. Мы все равно будем вместе.

Время действительно бежало стремительно. Галя окончила школу, летом поступила в пединститут на физмат в Ставрополе. И с удовольствием посещала лекции и семинары. Об одном она очень переживала: что редко видит Виктора. Но молодой человек почти каждые выходные приезжал к Галочке в общежитие. Знал всех ее друзей и подруг. Постоянно вечерами пел ей под окнами серенады. И самый первый поджидал ее с одеждой возле гардероба. Однокурсницы все были влюблены в красивого надежного друга Гали Снежко. Их любви завидовали все от мала – до велика. Они почти никогда не ссорились, постоянно не могли оторваться друг от друга и торопили время, чтобы быть вместе навсегда.

– Почему так тянется время? – спрашивала, Галя, вздыхая.

– Мне кажется, что оно вообще остановилось, – отвечал ей Виктор. – Но главное, что мы все равно будем вместе, потому что я очень тебя люблю.

– И я тебя очень – очень. Ты скоро тоже будешь студентом, и тогда мы сможем вместе снять квартиру и не просить сестру Иру пойти погулять с племянниками в парке.

Ира с детьми после смерти мужа продала все свое хозяйство в Калмыкии и купила квартиру в Ставрополе. И Галя с Виктором постоянно ходили к ней в гости.

– У нас тоже будет свой дом и очень много красивых детей, – мечтали молодые люди. – Мы обязательно поженимся и будем жить долго и счастливо! – говорили они, обнявшись на вокзале и ожидая очередного автобуса в Горькую Балку, на котором уедет Виктор, чтобы вернуться вновь.

Круговорот событий набирал скорость с космической быстротой.

Виктор окончил школу, поступил вместо пединститута, как обещал Гале, в сельхозинститут. Родители нашли ему богатую невесту. А Галю Снежко он, беременную, бросил.

Галя вышла замуж за первого попавшегося парня, очень богатого жениха, – Федора Кузнецова, который имел свой собственный дом, машину и даже торговую лавку. Она, конечно, быстро сделала аборт незадолго до замужества. Ей в то время было все равно, какие последствия ей подарит этот ее опрометчивый поступок. Но начинать семейную жизнь со лжи ей не хотелось. Это было не в правилах семьи Снежко.

Прошел год Галиного замужества. Федя души не чаял в своей молодой жене. Он был очень хозяйственным молодым человеком. Строил огромные планы на будущее и носил молодую жену на руках. Каждый день готовил для Галочки ужин и ждал ее уставшую с занятий.

Но судьбе было угодно, чтобы Виктор Шевцов опять появился в ее жизни. Он нашел ее, стал преследовать и уговаривать выйти за него замуж. Виктор плакал, просил прощения и клялся в вечной, долгой любви.

– Галя, что ты наделала? – говорил он ей, встречая ее из института каждый день. – Галочка, я не могу жить без тебя. Прости меня, пожалуйста, прости, что струсил и сбежал, когда ты была в таком положении. Зачем ты сделала аборт? Я не хочу жить без тебя. Разводись со своим мужем. Ты же его не любишь. Ты же любишь только меня. Давай поженимся, я очень тебя прошу. Если ты не разведешься со своим мужем, я тебе обещаю, что покончу жизнь самоубийством.

Галя продолжала любить своего Витю Шевцова так же сильно, как тогда, когда увидела его в первый раз. Она очень переживала, что обижает хорошего человека, – своего мужа Федора. И в один она все честно ему рассказала и подала на развод.

В назначенный час, возле центральных ворот парка, – на Комсомольской горке, Галя ждала своего Витюшу. Она пришла с документами, подтверждающими, что она полностью свободна и теперь они смогут пожениться. Она сделала все, о чем просил ее Виктор. Увидев его, Галя счастливая побежала ему навстречу. Она даже не заметила, что Виктор был не один.

Виктор подходил к центральным воротам парка, и вел под руку симпатичную высокую девушку. Подойдя к Гале, он спросил:

– Покажи документы о разводе.

Галя, смотрела на Виктора влюбленными глазами, не подозревая, ни о чем.

«Может быть, это двоюродная сестра, – подумала она, глядя на незнакомую девушку, которую Виктор держал под руку. – Наверное, она будет у нас свидетельницей на свадьбе. Витя всегда был очень предусмотрительным молодым человеком.».

– Познакомься, – сказал Виктор Шевцов, возвращая Гале документы. – Это моя жена, Лена. Считай, мы в расчете! Я очень хотел тебе отомстить за то, что ты сделала аборт. Запомни одно: мы с Аленой любим друг друга, и ты больше не путайся у меня под ногами и не бегай за женатыми мужчинами, поняла?!

Мимо проходил взвод курсантов. Они внимательно смотрели на парня и двух девушек. Одна из которых ехидно улыбалась. А другая, широко открыв глаза, непонимающе смотрела на происходящее, а из глаз лились водопадом слезы. Галя медленно подошла к Виктору, пристально посмотрела ему в глаза.

– Ну ты и подлец! Я не забуду этот урок никогда! – произнесла Галя. И, смачно отвесив ему звонкую пощечину, гордо развернулась и пошла прочь.

Глава 19

– Мама, я уезжаю в Мурманск сегодня же, – сказала Галя, рыдая. – Я больше не могу и не хочу здесь оставаться. Мне стыдно вообще жить. У меня больше не будет детей, мужа. Я, честно сказать, жить вообще не хочу!

– Галочка, ну разве так можно? У тебя есть мы: папа, сестры, племянники, я. Ты это брось. А твой Витя был подонком, им и останется всю жизнь. Еще неизвестно, кому в этой жизни повезло, – тебе или его жене?

– Мать, что здесь за крики? – спросил, открывая дверь в спальню, Семен Яковлевич.

– Ничего, иди спать! Завтра все узнаешь, – выталкивая мужа и закрывая за ним дверь, тихо сказала Валентина Матвеевна.

– Вот интересно мне завтра все узнавать. Может, кому нужно сегодня рожу набить за мою девочку, так я это с удовольствием сделаю. Кто, дочка, тебя обидел? Муж твой бывший? Так ты ему скажи, что не виновата ты, что не любишь. Я еще на свадьбе вашей видел, что у тебя глаза грустные. Пошли они куда подальше, такие мужья! Знаешь, сколько еще их будет?! Главное детей еще не нарожали, а остальное дело наживное. Если кто тебя полюбит, не переживай, и испорченную замуж возьмет!

При слове «испорченную» Галя как заголосит в голос, как будто кто – то умер!

– Вот успокоил дочку! – закричала на мужа жена и с силой вытолкала его из комнаты. – Вот, олух царя небесного, успокоил! Ты на отца не обижайся, – обратилась она к Гале. – Он же хотел, как лучше. Но ему пока говорить не нужно, что ты уезжаешь. А то он свою любимицу никуда не пустит. А ты и вправду уезжай на время отсюда. Время – лечит. А смена обстановки поможет тебе забыть эту сволочь, прости, что я его так называю. Он еще, доченька, очень сильно пожалеет о том, что так сделал. Он на коленях к тебе приползет! Но мы для него бедные. Я видела, как он брезгливо рассматривал наш дом. У него ведь в селе самый большой дом стоит. Может, не нужно было его к нам домой привозить? Может, не нужно было вообще с ним знакомиться. Ну, что теперь об этом говорить. Не плачь, моя хорошая! Найдешь ты свое счастье. А с Федором вы бы все равно развелись. Не любила ты его никогда, – сказала мама грустно.

– Ма, а ты папу любила? – спросила, успокаиваясь, Галя.

– Теперь люблю! А раньше он мне только нравился. Но он же настырный такой у нас. Увидел меня, влюбился и сватов заслал. А самое смешное, – он в соседней деревне овец чужих пас. Так, когда мои родители мимо него проезжали, он сказал, что это все овцы его. Сказал, что очень богатый, прям как Карабас Барабас из сказки, и что на неделе сватов зашлет за мной. И родителям моим обещал, что я буду за ним как за каменной стеной. А у нас в семье девять детей было. Жили мы бедно, вот родители мои и клюнули, – на «богатого» жениха. А когда меня отдали за него замуж и мы уехали с ним в его деревню, тогда я и выяснила, что живет он в землянке, а овцы чужие. Но родителей я не стала расстраивать. Стали мы с ним быт налаживать. Уехали в новый совхоз «Большевик», получили жилье и стали оба работать в поте лица и овец скупать, чтоб было чем родителей моих подкармливать и сестер и братьев. А там и Олька родилась, Ира. А потом и ты.

А любила я всю жизнь сына нашего председателя колхоза, да и он меня тоже очень любил. Но его родители были против нашей свадьбы, так как я была бедная на тот момент. Несмотря на то, что до революции предки мои были помещиками. Отец не зря меня называет, – «столбовою дворянкою». Но я тебе про это в другой раз расскажу. Вот и весь сказ. Деньги к деньгам. Времена разные, а нравы одни. Ты тоже по себе ищи мужа там, в Мурманске.

– Нет, больше я замуж не пойду ни за бедного ни за богатого. А ведь Федька богатый был, а не посмотрел на то, что я бедная, и не посмотрел, что испорченная, как папа говорит, сразу взял, потому что любил. И сейчас в любой момент заберет. Он мне так и сказал: «Ты, Галчонок, дурью не майся, если что возвращайся.». Но не люблю я его, я Витьку проклятого все равно люблю. И бегу я не от себя, я от него бегу. Я от любви бегу, – заплакала вновь Галя.

Под кроватью тихо сидели и слышали весь разговор любимые племянницы Гали: Наташа и Катя. Они в это время гостили у бабушки, и все время играли в огромном, как им казалось, доме в прятки. Вот и опять в очередной раз они залезли под кровать и прятались от своих младших братьев. Случайно они услышали плач забегающей тети Гали, а следом увидели ноги забегающей бабушки Вали. Потом услышали весь разговор и «успокаивающего» всех дедушку. Видели, как приоткрылась дверь, и на четвереньках стоял и пытался заглянуть под кровать Сашка. И как дед схватил его за ухо и крикнул: «Да нет здесь никаких девчат, нечего подслушивать бабские разговоры!».

Он так сильно хлопнув дверью, что посыпалась штукатурка и слышно было как пошел к себе в комнату что – то бурча.

– Мурманск, – прошептала Катя на ухо двоюродной сестре Наташе. – Это где такой город? Мне кажется, он на другой планете.

– Тихо, ты! Это на севере!

– Где?! – спросила Катя.

– На севере, где все время очень холодно, – сказала, одергивая кузину, Наташа.

– А мне нравится название, – Мурманск! – мечтательно произнесла Катя.

Она даже не догадывалась в тот момент, что Круговорот жизни уже приготовил ей «Испытание судьбой» в этом красивом городе…

Глава 20

– Виктор Алексеевич, – удивленно спросила Оля Снежко председателя колхоза. – Какой коттедж? Я правильно поняла, вы мне дарите ко дню учителя коттедж? Это шутка?

– Нет, я дарю вам, Ольга Семеновна, ключи от двухэтажного коттеджа на улице Ленина, как самому лучшему специалисту села Горькая Балка, завучу школы, правой руке Ефим Ефимовича, вы все правильно поняли и это не шутка!

Оля стояла и не верила сказанному. Самая красивая улица села! Центральная улица с нарядными коттеджами и газонными сквериками. С фонарями дневного освещения. Со всеми удобствами. Это было как в сказке!

– Поздравляем! – закричали девчата: две Верочки и Лида Николаенко, теперь в замужестве Петрова. Они запрыгали возле своей любимой подруги. – Сегодня идем всем дружным коллективом в твой новый дом.

– Нет, все – таки мне тоже нужно было выходить замуж за приезжего, – засмеялась, Лида Николаенко. – Зачем я вышла замуж за Сашу Петрова, деревенского, – шутила она.

– А я знала, что у них в деревне к мужу и дом в придачу дается, а я хотела современный двухэтажный коттедж получить, поэтому за баскетболиста вышла, – пробасила Вера Большая.

– А я ведь хотела за дагестанца Магомеда выйти еще в институте, помните, – за мою первую любовь! Ну, за того, которому родители не разрешили на мне жениться? Вот бы его перетянуть в Горькую Балку и тоже коттедж получить! – поделилась с подругами Верочка Маленькая.

– Вот, вспомнила, – удивилась Вера Большая. – Он уже, наверное, забыл тебя давно. Перетянуть в Горькую Балку его решила. Коттедж она хочет, хватит Оли завидовать.

– Ну да, конечно, ты же уже в этом коттедже квартиру получила, и притом, самая первая, – запротестовала Верочка Маленькая. – В первом построенном коттедже, между прочим. Ты всю жизнь у нас выше всех, – шутила, как всегда, Верочка Маленькая.

– Я не поняла, ты опять на мой рост намекаешь? Да, мой Петр Васильевич Панов – лучший механизатор села. К тому же, он не местный, поэтому и получил коттедж за отличную работу. И машина у нас у первых появилась тоже, между прочим, нам ее как премию дали. Что тебе все не нравится, что со мной происходит я не пойму? Где радость за ближнего? Где далеко спрятанная зависть? Ты что вечно всем недовольна?

Две Верочки так и продолжали спорить, как всегда. Они обе вышли замуж. В один день сыграли две свадьбы. Познакомились со своими мужьями на тех самых первых танцах в клубе. Но Верочке Маленькой не повезло, – ее муж, Юра весельчак погиб в той страшной аварии. Она так и не могла оправиться после той трагедии. Детей у нее не было, и она с удовольствием занималась детьми подруг.

Виктор Алексеевич Светлов, председатель колхоза, очень ценил и берег свои молодые кадры. И они отвечали ему тем же. Никто и никогда не мог сказать ему – «нет».

– Нужно, так нужно, – говорили они ему. И выходили работать в две, а то и в три смены. – Если это необходимо для села, то о чем речь, – говорили они.

Сила личного примера председателя колхоза, который ночевал в дни сбора урожая, – в комбайне, в кабинете, в поле на стоге сена. Сам до последнего садился за штурвал комбайна, подменяя уставшего работника. Он для всех был вторым отцом. Всегда строен, подтянут, бывший фронтовик, Светлов Виктор Алексеевич был душой и сердцем Горькой Балки. В Москве его тоже уважали и любили. Многочисленные награды за добросовестный труд и за поднятие уровня жизни сельского населения, – это был его подвиг во благо земляков.

– Девочки, я не могу поверить, что у меня целый дворец! – восхищенно говорила Оля Снежко. – Представляете, а Женька мой ничего еще не знает, вот я его сегодня обрадую! Да и Катька в музыкальной школе сейчас. У них идет подготовка к творческому отчетному концерту их ансамбля народных инструментов. Они едут выступать на телевидение.

– А какой музыкальный инструмент дали все – таки Кате? – спросила Верочка Маленькая. – Я ее вчера видела, она шла в музыкальную школу и такая довольная была, говорит, что привезли новые музыкальные инструменты: малюсенькие такие домбры, балалайки и еще много интересных вещей! Она очень хотела получить маленькую домброчку, чтобы с нею выступать на концерте. Она так мне и сказала: «Наверное, дадут мне маленькую домброчку, потому что я самая крошечная и худенькая в ансамбле!

– Да, Верочка, она не угадала, домброчку ей не дали. Вчера после музыкалки весь вечер проревела, потому что ей дали балалайку – бас. Знаешь, такая огромная балалайка, самая большая, которая в пол штырем втыкается?

– Ой, ужас! А почему ей такую дали? – забеспокоилась Верочка Маленькая, потому что дети подруг были ее дети.

– Да потому что у них ансамбль шуточный. А может, потому, что слуха у нее музыкального нет вовсе. На балалайке одну только струну толстую дергать нужно, вот и все! Именно для таких «одаренных», как наша Катя, такой инструмент предназначен!

– Ой, хотела бы я посмотреть на это зрелище, а когда концерт будет, схожу обязательно, – сказала Маленькая Вера, как всегда смеясь.

– На следующей неделе, – ответила Оля.

– Девчонки, вот время бежит, наша Катя вчера еще поперек дивана лежала, а сегодня уже на концерте выступает, на телевидение в Пятигорск едет наша Катюша. А Мише твоему, сколько уже, получается, лет? – спросила Вера Большая Оли?

– Мишеньке уже пять лет, а Кате – десять, – ответила за Олю, Верочка Маленькая.

Оля Снежко, когда Евгений Петрович пришел из армии родила ему сына Михаила, в котором он души не чаял. «Наследник», – хвастался он всем.

– Ой, и правда, как будто только вчера родила дочь и сына, – удивленно подхватила Оля. – Девочки, значит, так, слушай мою команду: я сейчас в детский сад за Мишей, потом за мужем в школу, за Катей в музыкалку. Сначала отведу их в новый дом, обрадую семью. А вы к нам вечером забегайте, отметим это событие! – сказала, подпрыгивая от радости, Оля. – Честное слово, не верится, что у меня теперь будет двухэтажный коттедж с балконом! – добавила она.

Вечером, собирая вещи в старом доме, Оля Снежко увидела, что во дворе у Клары Андреевны собрались странные люди кавказской национальности, они о чем – то очень громко спорили и слышался раздражающий скрежет металла. Оля была рада, что уезжает от этой неприятной соседки и от ее окружения. И самое главное, от этих тошнотворных запахов гнили, который перебивал аромат многочисленных цветов.

«Мне не верится, что я не буду больше видеть висящую на заборе сплетницу», – радовалась Оля. – Мне кажется, что и Гале она помогла расстаться с Виктором. Я думаю, что Клара Андреевна сыграла здесь не последнюю роль. И за что она так нас ненавидит?!

Глава 21

В то самое время, когда Оля Снежко думала о судьбе своей сестры, собирая вещи, Мурманск приветствовал Галю Снежко с распростертыми, теплыми объятиями Севера, на которые он был только способен. Метель мела так, что просто невозможно было устоять на палубе. Альбатросы кружили со своими прощальными криками, над уходившем на ученья военным судном, – «Звездочка».

Галя с подругой Людмилой первый раз уходили в море. Качка была такая, что не хотелось жить.

– Вот что такое морская болезнь, – думала плачущая Галя. – Зачем я вообще пошла в море. Учила бы спокойно где – нибудь в деревне маленьких непослушных учеников. А круговорот последних событий закрутил так, что и оглянуться не успела, как сразу с качающегося поезда оказалась на качающемся пароходе.

– Ой, как мне плохо! – причитала, стоящая рядом подруга Людмила. – Мне никогда так не было плохо. А можно я с корабля выпрыгну? Я больше не могу терпеть это постоянное головокружение, эту тошноту, это не выносимо!

– Держись, Людок! Пробьемся! Так всегда бывает, когда первый раз в море выходишь. Ты, главное, держись, а то точно за борт вывалишься, – поддерживала подругу Галя. – А ветер какой! Прямо с ног сбивает! А брызги вообще несоленые. Вода, смотри, какая черная, кажется, прямо как у нас в Горькой Балке! Смотри, как круговоротит, точно как у нашего бушуйка, где мы в детстве купались.

– Галя, давай попросим, чтобы пароход остановили и назад вернули. Если мы дальше в море пойдем, мы вообще умрем. Пойди, попроси, чтобы мы обратно в порт пошли, мне очень плохо.

– Да кто же из – за тебя, сопливой шестнадцатилетней девчонки, корабль будет поворачивать назад! – сердито сказала Галя. – Первый рейс придется потерпеть. А дальше видно будет!

На следующий день море было тихим и спокойным. Как будто вчера не было никакого шторма. Девчата лежали в своей двухместной каюте, задрав ноги к потолку, и смеялись над собой, вспоминая, какими они были вчера. Они показывали свои испуганные лица, дразнили друг друга, изображая, как держались за леерные ограждения корабля, и как хотели выпрыгнуть за борт от непрекращающейся качки.

Все произошло так быстро! Они не ожидали, что их возьмут на работу прямо с поезда. Не успели они приехать в Мурманск, как сразу устроились на работу, им еще в поезде сказали, что в военно – вспомогательный флот берут на работу без всяких проблем, что на суда этого назначения постоянно требуются работники, и жить тоже можно там же. Попутчики дали им адрес и даже отвезли их в отдел кадров. Девчонки приехали со своими санитарными книжками, поэтому их тут же отправили на пароход. Люду, из – за того, что у нее было только среднее образование, взяли посудомойщицей и уборщицей. А так как у Гали было неоконченное высшее образование, – буфетчицей. И в тот же день их обеих отправили на корабль «Звездочка» и они сразу ушли в море.

– Я не могу! – держалась за живот, кричала Люда! – Хватит меня смешить.

– А вчера я думала, – продолжала свой рассказ Галя, – я, правда, думала, что нас Людмила Васильевна, наш шеф – повар, точно уволит. Она так орала на нас! Я думала, что от ее крика корабль вообще перевернется. Только я уже ничего не слышала. Видела только ее багровое лицо и открывающийся рот. У меня уши заложило от морской качки. Ты помнишь, как она вчера говорила: «Ничего себе помощники, только взялись картошку чистить, все побросали и наверх побежали. Опять только сели, за нож взялись, и опять наверх! И так, – весь день.»

– Да, помню, – ответила, смеясь, подруга Людмила. – А потом помнишь, как она тебе говорит: «Галя, быстро надела фартучек накрахмаленный, чепец и в кают – компанию беги, обслужи Адмирала!» А ты как закричишь: «Как обслужить?». А она говорит: «Не в постели, конечно, стол накрывай, посуду убирай, которая не нужна. Да, смотри, не облей нашего командира кипятком! И самое главное, иди уверенно, и не качайся с подносом.».

– Я, если честно, подумала: «Вот мне еще этого не хватало, со стариком спать ложиться», – сказала Галя Снежко. – Я вообще – то в тот момент о еде и думать не могла.

– Ой, не могу, – продолжала хохотать Людмила, – а о постели могла?

– Конечно, я сразу о плохом подумала. Ну, потом с испугу взяла себя в руки и пошла. А там, веришь, сидят все молодые парни в погонах, весь комсостав.

В салоне кают – компании Галя Снежко увидела весь офицерский состав во главе с адмиралом. Они там отдыхали, смотрели телевизор, читали, а также завтракали, обедали и ужинали. В основном все мужчины как на подбор были молодые и красивые. Они смотрели с любопытством на стройную симпатичную девушку, которая, бледная, испуганная, но гордая, с высоко поднятой головой, профессионально за ними ухаживала. Спасибо Людмила Васильевна, шеф – повар, показала, как бывалая морячка, мастер – класс девчонкам, как нужно ухаживать за адмиралом. Она прекрасно понимала, что если что будет не так, то, прежде всего, будет нагоняй ей, как старшей по званию и положению.

На пароходе было всего четыре женщины и тридцать человек молодых и не очень мужчин – офицеров. «Звездочка» – корабль вспомогательного флота выполнял обслуживание военных кораблей и военных баз. И являлся своего рода гостиницей в море для офицерского состава.

Он сопровождал корабли на учениях, возил топливо, продукты, снаряжение, собирал отработанные учебные торпеды, отвозил на боевые корабли инспектирующих адмиралов, капитанов разных рангов, военно – морских офицеров.

– Галочка, почему не обращаешь внимание на наших красавцев офицеров? – Неужели тебе никто из них не нравится?! – спросил ее как – то адмирал Иван Яковлевич Патрушев.

– У меня парень в армии служит, – соврала Галя.

– Парень в армии! Это хорошо. Ждешь его? Верно ждешь? Похвально! Молодец! Я сам лично дам распоряжение, чтобы офицеры к тебе не приставали, – сказал он, и по – отечески пожал ей руку.

Адмирал вообще должен был находиться на специальном офицерском катере, но Иван Яковлевич Патрушев мог появиться где угодно и когда угодно. Он знал, как говорится, жизнь матросов изнутри. Его все уважали в Мурманске за талант руководителя и человеческие качества.

Море! Какое красивое Баренцево море! Переливается всеми цветами радуги! Такой бирюзовой воды нет ни в одном море мира! Чистейшая северная вода в коротком полярном дне играет разноцветными бликами от появившегося северного солнца! Вдалеке виднеется норвежская каменистая земля, украшенная редкой зеленью. Обрывистые скалы в причудливых формах «предков – викингов» омываются белой воздушной пеной Баренцева моря! На рейде гордо стоит, отправляющийся на очередное задание военный корабль.

Галя с Людмилой целыми днями находились на камбузе. Так называлась кухня на пароходе, где готовили еду морякам. Девчонки очень уставали от работы, им было совсем не до развлечений. Моряки занимались своим делом, а вечером уставшие смотрели один и тот же фильм, и, как всегда, это был фильм, – «Девчата».

Вечерами после ужина все обычно расходились по каютам. Галя постоянно сидела за учебниками, потому что готовилась к очередной сессии. Она перевелась на заочное отделение и знала, что летом ей придется ехать сдавать экзамены. Она серьезно готовилась к каждому предмету. Людмила со злой завистью смотрела на нее, и говорила:

– Что ты из себя умную строишь? Думаешь, ты грамотная кому – нибудь нужна будешь?

Галочка смотрела на нее с сочувствием и думала: «Я учусь не для того, чтобы замуж выйти, а для того, чтобы, наоборот, – не выходить замуж и чтобы ни от кого не зависеть.»

У Галочке Снежко на корабле от ухажеров не было отбоя, несмотря на то, что адмирал предупредил офицеров, чтобы к ней никто не подходил, потому что, она ждет парня из армии. А кого это когда – нибудь останавливало? Если девушка симпатичная и умная, с нею интересно общаться, то здесь уже не срабатывали никакие авторитеты.

Людмила на корабле тоже не была обделена вниманием. Она брала молодостью и знала, для чего она мучается в этом море. Она целенаправленно пошла в море, чтобы выйти замуж. И преследовала свою цель весь рейс. Она подружилась со старшим помощником капитана, который был старше ее на десять лет. Мужчина был разведен и одинок, поэтому у них сразу завязались «доверительные» отношения. Вечером в каюте Людмила мечтательно рассказывала Гале Снежко, что у него есть квартира, машина и что он очень богатый. Она была уверена, что именно такой мужчина у нее и должен быть!

– Какая там любовь, – говорила она. – Мне бы замуж выйти и никогда не работать. Какой институт? Я забеременею и выйду замуж, а там разберемся. Главное – побыстрее замуж выскочить.

– Нет, это ты зря, – возмущалась Галя Снежко. – А потом, представляешь, он тебя всю жизнь попрекать будет, что ты у него на шее сидишь и нигде не работаешь.

– Не будет. Я ему нарожаю сразу много детей, пусть алименты платит.

А я работать все – равно не хочу и не буду.

– Люда, а наш старпом тебе хоть чуть – чуть нравится?

– Да боже упаси! Чем? Он небольшого роста, старый. Но ты видела, как он на меня смотрит? Влюбился, как мальчишка. Так что этот точно женится. А мне больше ничего и не нужно. Я ведь для этого и пошла в море, – чтобы лоха найти и замуж выйти. Ты знаешь, как мне нищета надоела? Мать пьет, отца своего не знаю. Ты думаешь, я о такой жизни мечтала? Да я бегом из дома убежала, чтобы всех их не видеть больше никогда. Я их всех ненавижу. Так что ты мне не мешай и не воспитывай меня. Тоже мне училка. Ты скажи мне, только честно, тебе твоя любовь, что дала? Где он твой Витька Шевцов? Мы в Горькой Балке все над тобой ржали, когда он тебя бросил.

Людмила была родом из Горькой Балки. Но все говорили, что мать ее неизвестно от кого нагуляла, спилась. Бабка померла, а ей деваться было некуда. Она в Ставрополь подалась на заработки, там и встретила Галю Снежко, когда та собиралась в Мурманск уезжать. Людмила слезно уговорила взять ее с собой. Галя пожалела девушку, но уже десять раз об этом пожалела. Людмила была эгоистичной, злой и циничной избалованной девицей. Она к своей цели шла по трупам, даже не оглядываясь.

– Ну что ты молчишь, что твоя любовь тебе дала? – спрашивала Людмила с презрением.

Галя Снежко посмотрела на нее, вздохнула и ответила:

– Я счастливая была! Ты знаешь, любовь – это такое чувство, оно не всем дано. Это как Божий дар – любить! Но, конечно, и страдать тоже приходится! Но когда земля из – под ног уходит, голова кружится, и сердце пытается выскочить из груди – это пьянящее чувство любви не заменить никакими другими чувствами. Вот ты, когда целуешься с Володей со своим старпомом, что чувствуешь?

– Да ничего, просто интересно и смешно, а еще его жалко чуть – чуть. Он так весь трясется, как в кино. Смешно, правда?

– Маленькая ты еще, – сказала Галя грустно. – И очень тебя мне жаль, что не знаешь ты, что такое любовь. А себя жаль, что я знаю, что это такое, но у меня она не взаимная.

– Да пошли они все со своею любовью. Деньги – вот и вся любовь! Есть деньги – есть любовь. Нет денег – нет любви.

– Ты меня пугаешь, Люда! Это философия проститутки! Люда, скажи, что ты так не думаешь, что ты меня просто обманываешь? Скажи, а то я тебя сейчас убью!

– Ну и убивай! – смеясь, сказала Людмила. – Я правда думаю, что муж нужен только для денег!

После выполнения своего задания судно вернулось в порт назначения в город Мурманск. Девочки сняли квартиру в районе «Петушки» и ждали очередного рейса. Капитан судна был доволен их работой. И в следующий поход они должны были идти тем же составом.

Мурманск был красивым молодым городом. Таким же молодым, как и девочки, приехавшие на Север. Им все здесь нравилось, – и волнистые сопки, и чистые озера, и красивые корабли в порту. В кинотеатр «Мир» они бегали на танцы с удовольствием, а ребята с парохода постоянно приглашали девчонок в ресторан поужинать и потанцевать.

Однажды в ресторане к Гале и Людмиле подошел высокий молодой человек. Это был двоюродный брат сестер Снежко, – Илья. Галя очень удивилась, что он попал на службу в военно-морской флот. Он служил в Североморске. В Мурманск приехал по служебным делам, зашел поужинать и случайно встретил сестру. Очень обрадовался. Ему приглянулась ее подруга Людмила. Он с нею познакомился. Но Людмила сообщила ему, что уже выходит замуж за капитана и дала ему отворот поворот. Хотя, как она призналась Гале позже, что она чуть не влюбилась в ее брата. Но любовь к деньгам задушила на корню это странное чувство, – «когда кружится голова».

А Галя продолжала готовиться к сессии, старалась больше внимания уделять учебе и целыми днями сидела в областной библиотеке.

Люда все это время ходила на свидание к старпому в его квартиру, и у них завязывались денежно – семейные отношения. Вскоре Люда насовсем переехала в его квартиру, вышла за него замуж, родила ему дочь Анну и больше в море не ходила. Она сделала все, что запланировала.

А Галя Снежко поехала домой сдавать летнюю сессию.

Когда она переступила порог Отчего дома, мама не узнала ее сразу. Она запричитала, как только увидела сильно похудевшую бледную младшую дочь, на которой не было лица. Не только темные круги под глазами выдавали тяжелую жизнь Севера, но и болезненный цвет лица с синим отливом не остался незамеченным мамой, которая, увидев дочь, заплакала и больше в Мурманск Галю не пустила…

Глава 22

А в Горькой Балке все усиленно готовились к творческому концерту музыкальной школы, который снимало краевое телевидение в городе Пятигорске. Дочь Оли Снежко, – Катя, была удостоена чести играть на балалайке – бас в ансамбле народных инструментов. Ей очень не нравился этот музыкальный инструмент, потому что она была самая маленькая и худенькая девочка в коллективе. Из – за маленького роста ее почти не было видно из – за этой балалайки – бас. Единственное преимущество было у нее, что этот инструмент она никогда не носила сама, ей его подносили старшеклассники – мальчишки.

Штырь балалайки уже был воткнут в деревянный пол на сцене, когда к нему подошла маленькая Катюша. Так как у мальчика из старшего класса музыкальной школы не было много сил, чтобы его вставить в пол посильней, то штырь от балалайки – бас не очень удачно закрепился. А так как Катя было очень маленького роста, то ее поставили на маленькую табуретку, чтобы она доставала до нижней струны. Катю было едва видно, одна ее голова в красном клетчатом платочке высовывалась из – за огромной балалайки, и она с трудом дотягивалась до последней струны, выводя мелодию, – «Во саду ли, в огороде…».

Преподаватель музыкальной школы талантливый Егор Ильич Плетенкин считался в селе очень уважаемым человеком. Он очень переживал за всех своих учеников. Ансамбль народных инструментов был шуточным.

И Катя как никто вписывалась в общую картинку веселого оркестра. Да к тому же он понимал, что у Кати нет вообще музыкального слуха, поэтому и дал он ей самую большую балалайку, на которой нужно было оттягивать только одну струну в такт всей песни. Ученики были все одинаково одеты под русский стиль: девушки в цветных косынках, ребята в кепках с красными маками и в цветастых рубашках. Самый настоящий ансамбль народных инструментов! Их встречали «на ура» на всех концертах. Они были любимцами всех жителей Ставрополья. Их триумф решили запечатлеть на краевом телевидении и дали задание провести фестиваль всех творческих музыкальных коллективов. Снять отчетный концерт любимой музыкальной школы на память.

В зале присутствовали все родственники и знакомые. Приехала любимая тетя Галя из Мурманска. Пришли две Верочки, тетя Лида. Все были на этом незабываемом празднике жизни.

Ансамбль был задорный, с живой энергетикой, и всем очень нравилось его исполнение. Катя тоже вошла в азарт и весело дотягивалась до последней струны! Неожиданно скамейка под нею покачнулась назад, и она с грохотом упала на пол, придавленная балалайкой – бас. Но и лежа на полу она не прекращала на ней играть, пока ансамбль не доиграл, – «Во саду ли в огороде» до конца. Катя лежала на полу и только подергивала своими маленькими ножками в такт песни. Катя в прямом смысле каталась по полу от смеха, доигрывая последние аккорды, как учил любимый преподаватель.

Зал взорвался аплодисментами, потому что зрители подумали, что такая концовка была специально задумана в конце исполнения. Они никак не ожидали, что всем очень понравится кульминационный момент, который не был запланирован. Все дружно засмеялись, овации не прекращались, зрители не могли успокоиться, и все время кричали «Браво!».

Их музыкальная школа заняла первое место на том фестивале творческих коллективов, и все довольные и веселые возвращались на школьном автобусе домой в Горькую Балку.

– Катька, мышонок! Я так за тебя испугался! – смеялся, обнимая любимую ученицу, Егор Ильич. – Я хотел даже остановить концерт, а потом смотрю, ты смеешься и продолжаешь играть. Ну, думаю, все в порядке! Такой концовки я вообще не мог даже придумать в аранжировке!

– Вы же сказали, Егор Ильич, чтобы ни при каких обстоятельствах не останавливались, если даже собьемся. Помните, вы всегда нам советовали делать вид, что ничего не произошло и обыграть ошибку! Вот я и подумала, что это и есть то самое обстоятельство, когда нужно не ударить в грязь лицом, только спиной об сцену.

– Катя, мы сами чуть со смеху не умерли, когда продолжали играть, – смеялись ребята. – Ну ты молодцом! Очень хорошо держалась и играла, лежа тоже хорошо.

– А я вообще так испугалась! – сказала Оля Снежко, обращаясь к дочери. – Я ведь о концерте все знала, а вот об этой вашей задумке ничего.

– Мама, да это не была задумка! Это я на самом деле упала! – сказала, смеясь, Катя.

– Ой, а шишка есть? – стала осматривать Катю Оля Снежко.

– Нет, я на бок завалилась и доигрывала свою партию. Честно сказать, я даже испугаться не успела.

– А я тоже подумала, что так задумано! – сказала тетя Галя. – Ну, племянница, ты у меня – молоток! Сразу видно, мое воспитание!

– Тетя Галя, а ты в Мурманск вернешься или с нами останешься? – спросила Катя, обнимая любимую тетю.

– Я институт окончила, и теперь у меня есть высшее образование. Буду работать в школе, меня в соседнее село зовут на работу. Я остаюсь на Юге. И на Север больше не поеду.

– Ура! – сказала Катя. А Мурманск – он какой? Он большой и красивый, да?

– Да, он очень красивый, и люди там тоже красивые живут. Но там очень холодно и очень – очень много снега. Ну ничего, ты вырастешь, я обязательно тебя туда повезу. У меня там живет подруга, она замуж вышла за моряка. У них родилась дочка Анечка. Подруга сказала, что ее дом всегда открыт для меня.

– Я очень хочу съездить и посмотреть, что такое Север, – сказала Катя задумавшись. – Я поеду обязательно туда. Мне нравится название, – Мурманск!

Если бы Катя тогда знала, что приготовила ей судьба в этом городе через несколько лет…

Но пока она ехала со своей любимой тетей Галей Снежко в Горькую Балку. А у Гали в этот момент очень сильно билось сердце. Она боялась встретить любовь всей своей жизни, – Витьку Шевцова. Она еще не видела коттедж, который получила ее сестра Оля. Она не видела новую красивую улицу, которая находилась в процессе строительства, когда она переехала жить к сестре. Галя очень хотела побывать в Горькой Балке, но не хотела видеться, вернее, боялась увидеть общих знакомых.

«Это очень хорошо, что Оля получила новое жилье, – думала Галя, подъезжая к Горькой Балке. – Мне не очень хочется видеть старый дом, в котором я была счастлива с Витькой Шевцовым. Как сказал Омар Хайям, «Никогда не возвращайтесь туда, где вам было когда – то хорошо». И правда, пока вы будете в дороге, там, где вам было хорошо, все очень сильно поменяется, и вы не найдете того, чего ожидаете увидеть.»

Но Галя очень хотела взглянуть на свое любимое село молодости, село своей первой любви, – Горькую Балку.

Недалеко от автостанции стояли в ряд красивые двухэтажные коттеджи с балконами. Они стояли такие важные на самой главной улице села, улице Ленина. Каждый двор был обнесен одинаковым невысоким железным заборчиком. Асфальтированные ровные тротуарные дорожки по обеим сторонам были подчеркнутыми подстриженными квадратными кустарниками в метр высотой. Село вообще напоминало чем – то красивые виды заграничных открыток, которые продавались в киосках «Союзпечати».

Когда Галя вошла во двор через центральную ажурную металлическую калитку, перед нею сразу открылись красивые порожки парадного подъезда, над которым возвышался аккуратный симпатичный балкончик. Открыв парадную дверь, Галя оказалась в просторной прихожей, слева, от которой был огромный зал, а прямо перед нею поднималась красивая деревянная лестница, на стене которой были наклеены удивительные горные пейзажи фотообоев. Поднимаясь на второй этаж, лестница упиралась в рабочий кабинет с маленьким симпатичным балкончиком. Множество книжных шкафов с собраниями сочинений классиков, которые являлись гордостью старшей сестры, Оли Снежко подпирали стены рабочего кабинета.

На первом этаже находилась огромная зала, большая кухня и ванная комната. На втором этаже расположены были четыре спальни, ванная комната и рабочий кабинет!

– Боже ж ты мой! У вас здесь целый замок! – радовалась удивленная тетя Галя.

– Галочка, Ефим Ефимович предлагает тебе к нему в школу идти работать. Он сказал, что тебя возьмет обязательно, и жилье тебе тоже даст, – сказала Оля Снежко.

– Нет, спасибо, но я к вам теперь только в гости. А жить я здесь не буду никогда. Слишком много плохих воспоминаний, – сказала грустно Галя.

– Ты насчет Витьки. Так он здесь не живет. Он работает в соседнем селе. Его назначили председателем колхоза. Сказали, что у него дочь родилась. Тебе о нем нужно забыть навсегда.

– Да я уже и забыла, вернее, почти забыла. Ты знаешь соседа нашего в Шпаковском, – Колю Семкина? Он еще недалеко от нас живет? Через две улицы всего. Ну как же ты не помнишь? – возмущалась Галя. – Так вот, я выхожу за него замуж. Он меня очень любит, и давно. Он слишком долго меня ждал. Ты знаешь, что он мне сказал: «Если ты опять уедешь в Мурманск, то я поеду за тобой!».

– А, все вспомнила, на соседней улице живет у нас в Шпаковке. Я знаю Колю Семкина. Он еще самый сильный парень у нас в райцентре. Местный богатырь! Он мне очень нравится. Вот и правильно, тебе нужно свою жизнь налаживать. А Витьку забыть как страшный сон. У тебя будет очень хорошая семья и много красивых детей.

– Как у тебя и у Иры. У вас, правда, очень красивые дети родились. И надо же, так получилось: по двое детей, – по девочке и по мальчику? Я тоже уже хочу стать мамой.

– Ты у нас младшенькая сестричка любимая. Все у тебя будет хорошо, поверь мне. Выходи замуж, не бойся. Коля Семкин очень хороший молодой человек. С ним тебе будет не страшно жить. Он внушает доверие. Главное, чтобы он не пил, – сказала Оля Снежко, задумавшись.

– А Женя твой продолжает заливать?

– Да, продолжает. Я ничего не могу сделать. Как сглазили его. Помнишь, он вообще раньше никогда не пил. А теперь я его лечиться от алкоголизма хочу заставить. Правда, бывает, он месяц не пьет, два, а потом как начнет, так две недели в запое. Конечно, на больничный лист уходит, маскируется, но мне кажется, что все обо всем догадываются, что он у меня алкоголик. Так стыдно, сестренка, ты не представляешь. Я все время раньше смеялась, не верила, что можно сглазить человека, порчу нанести, а теперь мне кажется, что это все из – за нашей бывшей соседки. Помнишь, после того, как она пачку соли у нас обронила. Да и здесь возле нашего коттеджа частенько ее вижу. Не пойму, что нужно этой Кларе Андреевне от нас? Ты знаешь, она мне очень напоминает нашу соседку из Шпаковки, – ведьму Гундосиху, – делилась своими опасениями Оля Снежко.

Глава 23

Маленький провинциальный райцентр, – село Шпаковское был своеобразным местом на планете земля. Соседи друг друга не знали, да и не хотели знать. Каждый жил сам по себе. Все жили для себя, во имя себя и на радость только себе. Многие даже не знали, что Галя Снежко уезжала в Мурманск. Никому ни до кого не было никакого дела. Только один человек, каждый день зачеркивал на календаре дни и ждал Галиного приезда. Это был Николай Семкин.

Он любил девушку – соседку еще с первого класса. Тайком посматривал на нее и тихо вздыхал. Когда пришел из армии, он набрался смелости, признался ей в любви и стал красиво ухаживать за нею. Всегда привозил огромные букеты красивых полевых цветов, которые она любила. Ночами напролет сидел под окнами с гитарой и все время в прямом смысле, носил любимую Галочку на руках. Николай окончил Политехнический институт заочно и работал инженером дорожно – строительного управления. В кабинете никогда не сидел, а ездил сам лично на объект, и частенько садился за бульдозером, ровняя землю, показывая своим работникам, как нужно строить хорошие дороги. О его богатырской силе ходили легенды. То видели, как он одним плечом поднимал комбайн, вытаскивая его из грязи. То видели, как он, перекинув трос через плечо, тащил поломанную машину до ближайшей станции техобслуживания. Два метра роста, широкоплечий богатырь, славился не только своей богатырской силищей, но и сверхчеловеческой добротой.

Никогда и никто не слышал от него, чтобы он с кем – то ругался. Но достаточно было только его строгого взгляда, и хулиганы сразу отходили в сторону. «За его спиной как за стеной», – говорили все, кто его знал.

Под натиском его любви не устояла и Галя Снежко. Она долго присматривалась к молодому человеку и неожиданно для всех ответила ему взаимностью. У них родилась красавица дочь, – Настенька. Она было копией Гали Снежко. Но по характеру вся в папу, – такая же целеустремленная, борец за правду, и всегда добивалась своего, как и Николай.

– Вот видишь, и ты дождалась семейного счастья, – говорила ей средняя сестра борец за правду Ира Снежко. Та самая Ира, которая потеряла мужа в пожаре. – Да, запомни одну вещь: мы никогда не будем одни! Никогда! Вот я, хоть и вдова, оставшаяся с двумя детьми в тридцать один год, никогда не была одна. У меня и сейчас отбоя от мужчин нет. Было бы желание! Одной, конечно, детей тяжело воспитывать, но я замуж больше не пойду, не хочу! Я своего Володьку никогда не предам. Я его одного всю жизнь любила, люблю и любить буду. И вот что я тебе еще скажу, сестра: только тогда и понимаешь, что ты любила по – настоящему, когда теряешь своего близкого. А пока он с тобой рядом, ты не задумываешься об этом и совсем не бережешь его.

Ира говорила это и плакала, выпивая очередной стакан водки.

– Ира, а когда ты успела пристраститься к водке? Ты же раньше никогда не пила? Ты же все время спиртное терпеть не могла? – спрашивала сестру Галя, расширив глаза от удивления.

– А кто сказал, что я пью. Я так, только балуюсь. Ты ничего такого не подумай. Я ведь сильная, я, – справлюсь. Представь, в тридцать один год остаться вдовой с двумя детьми. Это очень тяжело! Мама с папой помогают, конечно. Только мне все равно трудно! Что там говорить, невыносимо трудно мне без моего Вовки!

И она опять зарыдала, налила себе зеленого змея в стакан и залпом опять выпила.

– А ты слышала, что у Оли нашей Женька тоже пьет? – спросила осторожно Галя. – Как – то странно получается: тот, кто никогда не пил, вдруг стал любить эту заразу. За что, спрашивается? Вот ты за что ее любишь? – продолжала спрашивать младшая сестра.

– Да не люблю я ее треклятую. Она мне забыться помогает, понимаешь? А Женька, он был алкаш, просто никто не знал. Мой Володя говорил, что, когда они у мамы за столом сидели, помнишь, еще в самый первый приезд на Новый год, он со всеми за столом не пил. А когда мой Вовка в туалет пошел, то случайно увидел, что Женька с горла прямо в туалете хлещет! Он говорит, что чуть не убил тогда Женьку за это. Мы, конечно, ничего тогда Ольге нашей не сказали, потому что она беременная была. Так что он скрытый алкоголик уже давно! А я водку не люблю, она мне забыться помогает, понимаешь? – повторяла Ира.

– Нет, не понимаю.

– Да, пошла ты! Ты с мое хлебни, тогда узнаешь! – кричала на сестру Ира.

«Господи, не дай Бог так заболеть! – думала младшая сестра. – Может и правда Ире так легче становится? Вот только на работе это сказывается. Она нигде из – за этой своей болезни не задерживается.».

Работала Ира Снежко председателем крайпотребсоюза, оттуда ее выгнали за пьянку. Теперь вот на заводе «Поршневых колец» в литейном цехе работает. Говорит, что хочет раньше на пенсию уйти.

«Конечно, это просто отговорки и не от хорошей жизни она туда попала. И уборщицей подрабатывает тоже не от хорошей жизни. Конечно, одной тянуть двух детей очень сложно, да и на хорошей работе удержаться с такой пагубной привычкой тоже нелегко! И трудности в жизни появляются, из– за того, что она алкоголик. А женский алкоголизм неизлечим, так все говорят! И то, что водка забыться помогает – это самообман! – думала Галя, глядя на среднюю сестру.

Ее раздумья прервал какой – то шум во дворе. Дверь широко распахнулась и на пороге перед сестрами оказалась Ведьма Гундосиха. Она ужасающе хохотала на весь дом, и девушкам от ее смеха стало не по себе.

– Что испугались? – закричала лохматая старуха. – Сбываются мои предсказания, скоро и Ольга к вам присоединится. Хапнула она от своего красавца, как я и говорила.

И безобразно смеясь, она с силой стукнула дверью и убежала…

Глава 24

– Катя, доченька, я больше не могу жить с папой, – плакала Оля Снежко. – Я устала с ним бороться. Я устала от его пьянок. Я все ему оставляю: и коттедж, и машину, я хочу уехать от него к маме в Шпаковку. Права была Гундосиха, что наплачусь я со своим красавцем. Вы уже выросли: и ты, и Миша. Я больше не могу так жить. Я с ним расстаюсь, – говорила плачущая Оля. – Вы вправе выбирать сами, с кем вам остаться жить, вы уже взрослые.

У Оли Снежко и у Жени Черкашина было двое детей: красавица шатенка дочь Катя, и белокурый, кучерявый, как с октябрятского значка, мальчуган, вылитый маленький Ленин, – сын Миша.

– Мамочка, я еду с тобой в Шпаковку, – поддержала маму Катя. – Я терпеть пьянки тоже не собираюсь.

– Ма, а мне очень жалко папу, – сказал Миша. – Но я тоже еду с вами, – добавил он. – Мне тоже его пьянки надоели.

На следующий день они втроем с одним чемоданом выехали из Горькой Балки к бабушке и дедушке в Шпаковское. Коттедж и все, что Оля Снежко наживала своим честным, долгим трудом, она оставляла своему любимому Жене Черкашину. Она оставляла любимое село Горькую Балку с тяжелым сердцем, потому что она оставляла в этом красивом южном селе свою молодость, свою любовь и свои неоправданные надежды. Она оставляла там свою любимую подругу Лиду Николаенко.

Две Верочки уехали из села задолго до происходивших событий, но никогда четыре неразлучные подруги не расставались надолго. Круговорот жизни закрутил их так, что они вынуждены были жить в разных городах. Но, не смотря на это, девочки очень часто встречались и многолетнюю крепкую дружбу передали своим детям как эстафету!

Верочка Маленькая рано осталась вдовой. Она никак не могла оправиться от случившегося. После этого несчастья так и не смогла остаться в селе, которое напоминало ей о ее муже. Она собрала вещи и уехала в никуда. Девочки ее искали, но все было тщетно. Она как сквозь землю провалилась.

А Вера Большая вместе с мужем, высоким баскетболистом-партийцем, уехала в столицу, туда, куда послала мужа партия. А послала она его на новую работу в Министерство сельского хозяйства. Баскетболист-механизатор, окончил сельхозинститут и быстро пошел по карьерной лестнице. Высококвалифицированного специалиста оценили и предложили ему должность, от которой он не смог отказаться, и их семья прочно обосновалась в Москве. Дочь Роза была лучшей подругой дочери Олей Снежко. Они вместе учились в одном классе. И она практически жила в семье Оли Снежко, пока не уехала с родителями в Москву.

Когда Оля решила уйти от мужа, она не стала расстраивать девчонок, и уехала, никому не сказав ни слова. Она была уверенна, что девочки, если узнают, что у нее неприятности, мгновенно бросят все свои дела и сразу прибегут к ней на помощь. Одна Лида Николаенко знала всю правду, потому что все происходило у нее на глазах.

Все взвесив и приняв окончательное решение, Оля Снежко с дочкой – старшеклассницей и сыном – пятиклассником с одним чемоданом приехала в Шпаковку к своим родителям.

– Ну, что я тебе говорила?! – ехидно спрашивала соседка Агафья. – Слезы горькие проливаешь ты от своего красавца? Все ведь сбылось, что я тебе пророчила. Пьет он, да?

– Тетя Агафья, не ваше дело! Дайте мне пройти с детьми, – сказала Оля и отодвинула перегородившую ей дорогу женщину, похожую на ведьму.

– Сыночек у тебя такой же будет, весь в отца пойдет, – сказала она и внимательно посмотрела на Мишу. – А вот дочка тоже хапнет, но счастливая будет. Защита на ней. Ангелы – хранители сильные у нее.

– Тетя Агафья, хватит вам всякую ересь нести! – сказала Оля. – Вечно вы из себя колдунью строите. Предрассудки все это! От темноты безграмотной, понятно?! А все, что с нами происходит, – так это мы сами во всем виноваты. Мы сами судьбу свою строим. Каждый воспитанный человек сам себя воспитать должен. Значит, упустили мы что – то. Недоработали, недосмотрели, а судьбу винить, – так это легче всего! Свалить все на черта, на колдовство, но только не на себя!

– Да ты же сама не веришь, ни в Бога, ни в меня. Ты вообще никому не веришь. Твои несчастья к тебе и приходят только из – за того, что веры в тебе нет.

– Тетя Агафья, а вы в Бога верите? Если верите, то должны знать, что колдовать, – это очень большой грех! Эти грехи не отмаливаются никогда. И гореть вам придется в аду вечно. Зачем проклинаете всех людей? Зачем ненавидите всех? Что мы вам сделали? Мы же вас не трогаем, не обижаем, живем по соседству дружно. Помогаем друг другу.

– А я в себя верю, и в свои темные силы верю! – засмеялась зло Агафья. – А за, что вас любить? Вас жизнь и так бьет, и этак. А вам хоть бы что, смеетесь целыми днями. Вечно у вас родственники, друзья живут. Вечно у вас весело, и каждый день праздники. А ко мне никто не ходит. Боятся все меня, точно я проклятая. А я только и всего – вижу все, что вас ждет, да и только.

– Может, нужно людей любить? А не только себя. И не заглядывать, что у кого будет. Тогда и родственники к вам, тетя Агафья, ходить будут, и друзья. И детский смех будет у вас звучать во дворе, – сказала Оля, подмигнув соседке. – А вы все курите свою трубку, да под ноги мусор бросаете, когда люди идут.

Валентина Матвеевна очень обрадовалась тому, что Оля с детьми приехала жить к ней. А Семен Яковлевич, как всегда, ворчал:

– Сначала выходят замуж, никого не спросив, потом живут незнамо как, а потом к маме с папой бегут.

Но он знал, как себя успокоить. Семен Яковлевич, когда ему было тяжело, брал свою удочку, ружье, и шел на охоту и рыбалку. Так он успокаивал свои нервы. Точно так же успокаивали нервы его отец, его дед и его прадед.

До того, как он стал пасти овец, когда брал в жены красавицу Валю, его предки и правда были богатыми. Его прадед был местным барином. У него был свой пруд, свой слесарный цех, у прабабки был даже свой собственный маленький магазинчик. Когда пришла советская власть, прадед с женой и младшим сыном пытался бежать в Англию к своему старшему сыну, который там в то время учился. Но прадеда и его жену поймали и расстреляли. Пощадили только ребенка. Младшего сына отдали в детдом, а старший сын в Англии не пережил смерти отца и матери, заболел и умер.

Их поместье новая власть разобрала на кирпичи, из них построили новые бараки для бедных в совхозе «Большевик». Таким образом, они решали жилищные проблемы в те времена.

Волей судьбы в этом бараке из кирпичей прадедовой усадьбы и начинали жить папа и мама Оли Снежко, когда отпрыск знаменитого рода пас чужих овец и привез к себе в барак свою молодую жену.

– Вот и правду говорят: дома стены помогают. Тем более что стены выложены из кирпича родового поместья моего прадеда, – не уставал повторять Семен Яковлевич. Ведь он знал, что предки его красавицы жены тоже были из помещиков. Где-то в этом бараке могли быть их кирпичи тоже…

В войну папа Оли был шофером. Он возил боеприпасы на фронт и в тыл. Прошел всю войну от первого дня до последнего без единой царапины. Сказалась порода. Благородные корни давали о себе знать: Семен Яковлевич был очень смелым человеком, жил честно, никого не предавал, не обижался, всем помогал. Дал дочерям высшее образование, хорошее воспитание и безмерную любовь к жизни.

Семен Яковлевич очень любил свою жену и дочек. Они были за его спиной по – настоящему как за стеной. Кормилец был и рыбаком, и охотником. Часто привозил домой рыбу и дичь. На генном уровне он помнил все пруды и леса своих предков. Он мог и сейчас с закрытыми глазами найти то рыбное место, где он еще маленьким мальчиком ловил рыбу со своим знаменитым прадедом.

Семен Яковлевич приучал к этому делу своих дочерей и внуков тоже. Он всегда брал их с собой на природу, покупал им удочки и прививал им любовь к активному отдыху.

Единственное табу для всех было наложено на его трофейное ружье, – двустволку, доставшееся ему от его предков, которое он за большие деньги выкупил у одного партийного работника. Он его не давал никому. Разрешал только полюбоваться на него, подержать в руках и класть на место. Многие приходили посмотреть на древнее произведение искусства и, затаив дыхание, потрогать его рукой. Вот и в день приезда дочери с внуками Семен Яковлевич взял свое любимое ружье, снасти и уехал успокаивать свои нервы в одиночку.

Глава 25

– Оля, а тебя точно приглашали на работу в Шпаковскую школу? – спрашивала мама.

– Да, мне позвонили из районо и предложили работать директором школы. Я сначала подумала, что это шутка, я не знала, как люди узнали, что я уволилась из школы в Горькой Балке и теперь без работы. Но потом трубку взяла Верочка Маленькая и как засмеется в трубку:

– Ну что, удивилась, что тебе сразу работу в Шпаковке нашли?

Волей судьбы Верочка Маленькая второй раз вышла замуж за их однокурсника – дагестанца, которому мама не разрешала на ней жениться. Но любовь оказалась сильнее, он дождался ее, нашел, женился, и увез жить в краевой центр, где работал в правительстве.

– Мама, помнишь, Верочку Маленькую? – спросила Оля, обнимая маму.

– Верочка замуж вышла второй раз за нашего бывшего однокурсника. Он нам с Женей еще новую машину помог купить. Вспомнила? Так вот он теперь большой начальник, и это он предложил мою кандидатуру на эту должность. Я же в Горькой Балке после того, как Ефим Ефимович ушел на пенсию, тоже стала директором школы работать. Школа продолжила традиции нашего любимого отца просвещения в моем лице. Ефим Ефимович все время помогал мне и оберегал меня. Он сказал, что может только мне доверить свое детище. И я с гордостью хочу тебе сказать, что у меня, мамочка, получается руководить большим коллективом. Школа – моя жизнь. Я не могу без школы. Ма, это мое, понимаешь? Я здесь на своем месте.

– Конечно, я все понимаю, но я хочу тебя предупредить. Оленька, тебе придется здесь очень тяжело. Здесь люди у нас не такие добрые, как у вас в селе Горькая Балка. А то, что надоело мучиться с мужем – алкашом, так это правильно сделала, что ушла, сколько можно было терпеть? И хорошо сделала, что все ему оставила. Пусть не говорит, что он один остался, и что его обобрали.

– Мамочка, я и правда очень за него боролась: и лечила его, и кодировала. Но ничего не помогает. Как же мне дальше быть, не знаю. Мне все равно его жалко. Он добрый, хороший, но больной. Почему нам так с Лидой не повезло? У нее Сашка Петров тоже алкаш. Всю жизнь ей испортил. Мама, представляешь, она ему троих детей родила, калекой с ним стала, а он неблагодарным оказался. Как напьется, так все время и кричит: «Вот если бы не та авария, я бы никогда на тебе не женился!

Лида Николаенко оставалась такая же красивая и умная. Она была лучшей словесницей в школе. Ученики ее очень любили. Знания она давала глубокие, лучшей учительницы не было в крае. Они с Сашей построили новый большой дом. Лида родила ему двух сыновей и дочь. Родители смирились, что он женился на городской. Жаловались всем в деревне: «Грамотную взял. О чем с ней может говорить? Не наша она, не наша и есть. Даже корову доить не умеет!».

Старший сын, Илья, был копией Александра Петрова. Такой же красивый и широкоплечий. Красивые голубые глаза, русые волнистые волосы, зачесанные назад, ни одну девушку не оставляли равнодушной. Он учился в Политехническом институте. Занимался спортом и так же, как и отец, был душой компании. Младший сын, Антон, весь пошел в мать: такой же красивый и черноглазый. Он окончил Медицинский институт и работал стоматологом в своем родном селе Горькая Балка. А вот лапочка – дочка, – Машенька, взяла самое лучшее у Лиды, и у Саши. Чернявая красавица с голубыми глазами пошла по стопам мамы и стала воспитательницей в детском саду.

Лида Николаенко очень переживала, что ее лучшая подруга Оля разводится с Женей, но понимала, что Оля справится. Она и так очень долго боролась за мужа. Дети выросли, им нужно было получать достойное образование, и поэтому она поддержала Олино решение, хотя очень не хотела, чтобы лучшая подруга уезжала из села Горькая Балка.

– Оля, – плакала Лида, обнимая подругу, – только ты вот так можешь все бросить и уехать. Бросить удачную карьеру, бросить все нажитое и уехать все начинать заново!

– Не плачь, – успокаивала подругу Оля. – У меня будет все хорошо! Лида, мы сильные. Все пройдет, как с белых яблонь дым. «Жди меня и я вернусь, только очень жди», – обняла она подругу и заплакала.

– Вера Большая живет в Москве, – продолжала плакать Лида Николаенко. – Верочка Маленькая – в краевом центре. Раскидала нас всех судьба. Круговорот жизни продолжает закручивать наши судьбы, боюсь, что мы больше не увидимся.

– Нет, что ты, Лида?! Мы всегда будем дружить, где бы мы ни жили. Ничего страшного в том нет, что нас разбросала судьба. Но наша дружба вечна, это точно! Она продолжается в наших детях! А затем будет в наших внуках…

Новый коллектив встретил Олю Снежко очень настороженно. Она зашла в маленькое одноэтажное барачного типа строение, вспомнила свою красавицу трехэтажную новую современную школу в селе Горькая Балка и заплакала. Школа-сарай с печным отоплением удручающе подействовала на Олю Снежко. У нее тревожно сжалось сердце, что стало жутко на душе.

– Не переживайте, Ольга Семеновна, это всего на один год, – поддерживали ее новые коллеги. – У нас в проекте стройка новой школы. Мы здесь только временно. Скоро переедем в новую школу. А коллектив у нас дружный, сработанный.

В кабинет директора заискивающе заглянула Галина Никитична Форова.

– Здравствуйте, – сказала она извиняющимся голосом. – Ольга Семеновна, а Катя Черкашина ваша дочь? Она выпускница? Добро пожаловать в мой класс. Катя, – обратилась она к девочке, – пойдем со мной. У меня такой дружный класс! Ты будешь очень довольна своим выбором.

Галина Никитична Форова, женщина с внешностью ехидной фотомодели, знала в школе всех и каждого. Первая сплетница в городе, с маленькими бегающими глазками, сведенными у переносицы, она всегда делала вид сочувствующего человека. Причем сначала выводила человека на отрицательную эмоцию, затем ехидно ему сочувствовала.

Катя пошла за новым классным руководителем, вошла в класс и сказала:

– Здравствуйте, меня зовут Катя Черкашина. Затем, стесняясь, улыбнулась своим новым одноклассникам и села за первую попавшуюся парту. Девочка, которая сидела рядом с нею, была очень красивая. С огромными карими глазами и курчавыми темными волосами. Умные, серьезные глаза изучающе смотрели на новенькую.

Катя сразу потянулась к этой умной и спокойной девочке. Она сразу подружилась с нею.

– Меня зовут Лена Штоум, – протянула Кате свою руку девушка, сидевшая рядом с нею. – Думаю, мы подружимся.

Катя весело разговаривала на перемене со своими новыми друзьями, которые ей очень понравились. Видно было, что ребятам она тоже пришлась по душе. Она была простая деревенская девушка, хохотушка, и совершенно без комплексов, как это было принято в Горькой Балке. Катя сразу все рассказала о себе. Сказала, что у них в деревне был очень сплоченный класс и что все в селе живут одной дружной семьей. Катя говорила, что ей очень было больно оставлять своих одноклассников, с которыми она отучилась девять лет. Ребята ее успокоили и сказали, что ей тоже очень повезло и что у них тоже очень сильный и дружный класс.

– Мама, у меня такие замечательные новые друзья! – хвасталась Катя, придя домой. – Они меня очень хорошо приняли. И девочки такие все красивые и добрые. Почему бабушка сказала, что нам здесь придется очень туго? Почему сказала, что здесь люди злее, чем у нас в селе? Мамочка, правда, они так смеялись, когда я говорила слово «чо» вместо «что». Им это в диковинку было. А так все замечательно прошло.

– У меня тоже все прошло на высшем уровне, – сказал брат Миша. – Класс со мной подружился. Никто надо мной не смеялся, что я из деревни. Тоже ребята все классные, и главное, – учатся хорошо. Лучше, чем в нашем классе в Горькой Балке. Правда, девочки учатся здесь хуже, чем мальчики. Так интересно?! Я такого никогда не видел. Вот это меня очень удивило.

– И меня мой новый коллектив учителей тоже радушно принял, – подхватила разговор мама. – Ну все, начинаем новую жизнь. Все у нас здесь получится! Главное, бабушка и дедушка рядом, и поэтому с нами ничего страшного не произойдет.

– Я думаю, что папа без нас жить не сможет и скоро приедет, – сказал уверенно Миша.

Миша Черкашин, сын Оли Снежко, был очень красивым мальчиком с белокурыми и вьющимися волосами, которые обрамляли крупными локонами красивое личико. Он был похож на ангела. Открытые голубые глаза удивленно смотрели на все, что его окружало.

Миша был очень любознательным мальчиком, с развитым чувством юмора. Но, самое главное, у него была феноменальная память. Он отлично учился, был очень послушным, серьезным человеком. Учителя его очень любили и не могли нарадоваться на него. Дома он придумывал всякие интересные занятия, крутил гончарный круг и лепил из глины различные кувшины. Как ни странно, они у него получались. Он использовал технологию, о которой когда – либо читал или видел по телевизору. Когда он творил, то все это действо приправлял смешными рассказами и прибаутками, которые ни одного человека не оставляли равнодушным. Его любили все от мала до велика. Он своей светящейся добротой очень отличался от сверстников. Ему всегда было всех жаль, и он всем хотел помочь!

– Я не хочу даже думать об этом, – ответила мама. – Если папа приедет, то так же и уедет, – добавила она. – Я его и по – хорошему, и по – плохому просила бросить пить. Человек вообще не хочет исправляться. Так пусть он и живет своей алкашной жизнью и другим не мешает.

– Ма, а если он исправится? – спросил Миша с надеждой.

– Если исправится, тогда видно будет, – ответила мама, обнимая сына.

Глава 26

В Горькой Балке почему-то никто не видел Евгения Петровича Черкашина. Все думали, что он тоже уехал вместе с семьей. Лида позвонила Оле и спросила ее:

– А Женя тоже с тобой устроился в школу?

– Нет, его здесь не было. Он в Горькой Балке остался, – удивилась Оля.

– Странно, но его здесь никто не видел. Хорошо, я сегодня же схожу к вам домой и посмотрю, что произошло?

Лидия Васильевна взяла с собой на всякий случай своего старшего сына Илью. Когда она постучала в дверь, то очень удивилась, что никто не ответил. Она забеспокоилась и стала стучать еще громче в дверь и в окно, но в коттедже стояла мертвая тишина.

– Илья, мне кажется, там кто – то есть. Пожалуйста, залезь в форточку и открой мне дверь изнутри, – попросила она сына.

Когда они вошли в дом, то сразу бросились в глаза, – разбросанные пустые бутылки. Запах стоял ужасающий. В доме все было разбросано. Разлито по полу липкое вино. Шторы зашторены и от этого казалось, что ты оказываешься в преисподней. Было очень жутко здесь находиться. Спертый воздух отдавал неприятным запахом сигарет вперемешку с кислым запахом спиртного.

Лида поднялась на второй этаж и увидела страшную картину: на кровати лежал не человек и не мертвец – обтянутый кожей скелет черного как уголь цвета.

Лида вскрикнула и попросила сына не заходить в комнату.

– Илья, – крикнула она, – срочно беги в больницу и приведи Аркадия Михайловича, нашего врача. Только я тебя очень прошу, по – быстрее. Дяде Жене плохо!

Илья выскочил на улицу и побежал в больницу, которая, слава Богу, находилась рядом. Когда Аркадий Михайлович с медсестрой Валей прибежали, они были в ужасе, в каком состоянии находится Евгений Петрович Черкашин. – У него истощение организма. Срочно ставьте капельницу. Сердце здоровое, поэтому он еще жив. Быстрее, Валя, быстрее. Будем его спасать! Это у него алкогольное отравление от длительного запоя.

Дальше будет видно, что с ним будет. Одному Богу известно – вытащим мы его с того света или нет.

Лида не стала звонить и расстраивать Олю. Врачи сделали все возможное, и Женя пошел на поправку.

– Понимаете, Евгений Петрович, вам вообще нельзя больше пить. Иначе, у вас будет цирроз печени, и вы в страшных муках будете умирать от боли, – увещевал его Аркадий Михайлович. – Вам необходимо закодироваться, если у вас у самого нет силы воли. Вы должны сделать выбор: жизнь или смерть. У вас ведь такая замечательная семья, дети. Вы еще такой молодой. Зачем вы хороните себя заживо? Поезжайте к семье, возвращайте ее обратно сюда. Видите, вам и коттедж, и машина не пригодились, которые вам Ольга Семеновна оставила. Алкоголикам вообще ничего не нужно, кроме бутылки водки. Водка вам и жена, и мать, и дети…

– А может, ему сразу вколоть укол смертельный? – подхватила разговор медсестра Валя. – Я своему мужу так и сказала: «Если ты, сволочь, пить не бросишь, я тебя ночью, когда пьяный будешь, уколю и все, нет тебя. Тебя вообще, и так нет, – сказала я ему. – Ну откуда эта зараза пьянство берется? Может, колдует кто?

– Валентина, ты что, в своем уме? Окончила медицинское училище, комсомолка, а в такую дурь веришь?! – возмутился Аркадий Михайлович.

– Нет, ну почему одним везет с мужиками, а другим нет! Есть мужики, например, вообще не пьют, а вот нам с Ольгой Семеновной не повезло. Я очень хорошо ее понимаю, почему она все бросила и уехала. Ведь сил нет бороться с этими алкашами. Нужно такой закон издать: не хочешь бросать пить, тогда в тюрьму, и под охраной пусть работают, семьи свои содержат, да хоть живы будут, а то вон их сколько умирает!

– Все, хватит, Валентина! Пошли работать, – сказал Аркадий Михайлович. – Любишь ты своего Ивана, – засмеялся он. – Вот даже готова его в тюрьму посадить, лишь бы живой был.

– Да прям люблю. Ненавижу его всеми фибрами своей души! Всю кровь из меня выпил. Господи! Прости меня за мою ненависть к мужу…

Женя Черкашин пролежал в больнице целый месяц. После того как его выписали, он собрал свои вещи и поехал в Шпаковское просить прощения у Оли Снежко и у детей. Он приехал, купил цветов, упал перед женой на колени, вымаливая для себя пощады.

– Оля, я не могу без вас. Я пропаду. Я очень вас люблю. Прошу тебя, прости меня в последний раз. Дай мне еще один шанс. Не гони из семьи. Я брошу пить, обещаю. Я пойду, хочешь, зашьюсь, закодируюсь, и больше никогда не буду брать ни капли спиртного в рот. Прости меня, пожалуйста, в последний раз.

– Женя, ну как я тебе опять поверю, если ты меня уже столько раз предавал? Как я тебя прощу? Я же столько раз тебе верила, где гарантия, что ты опять не обманешь меня?

– Я завтра вместе с тобой пойду и закодируюсь, честное слово. Все, я тебе обещаю, что больше никогда пить не буду. Мне и врач наш, Аркадий Михайлович, сказал, что если пить буду, умру. А я еще на свадьбе детей хочу погулять.

– Ладно, я тебе поверю, дам тебе последний шанс. Если честно, мне нашего сына, Мишу жалко. Он так за тобой скучает. Но я тебя сразу предупреждаю, что я отсюда никуда больше не поеду. Мне уже здесь пообещали дать коттедж, если я соглашусь работать директором школы.

Школа, конечно, самый настоящий сарай. Она очень старая, с печным отоплением. Но уже в проекте новая школа, и я вовсю занимаюсь ее стройкой. Я не вернусь больше в Горькую Балку. Я остаюсь жить в Шпаковке.

– Хорошо, хорошо, как скажешь. Ты знаешь, Васька – ветеринар, кум наш, ведь тоже сюда сразу за тобой переехал. Мне в Горькой Балке рассказали, что, как только ты с детьми уехала, он следом за тобой свою семью собрал и переехал жить в Шпаковку. Ему предложили здесь работу, и он согласился. А ты его здесь не видела?

– Нет, ни разу не видела. Вот как бывает, я и не знала, что они тоже здесь. Я бы очень хотела увидеть Валю и его.

Вася Гуляев по – настоящему любил Олю Снежко, хотя она никогда не отвечала ему взаимностью. Он постоянно был рядом, ходил за нею незримой тенью, тихо обожал ее, хотел видеть, дышать с нею одним воздухом. Он все так же не переставал любить ее. Он очень переживал за нее, но не мог повлиять на Женю Черкашина и не мог помочь своей единственной любимой женщине в этом горе.

Ни одна женщина не может так сильно любить, как могут любить настоящие мужчины. Они проносят любовь к женщине через всю свою жизнь. Прощают ей ее нелюбовь, ее ненависть, ее предательства. Не понимают, почему их любимая женщина приносит себя в жертву недостойному мужчине. Незаметно ходят за ней по пятам, знают о каждом ее шаге. Не лезут в семью, не надоедают ей своей любовью, а оберегают на расстоянии и всегда готовы прийти на помощь, если увидят, что их любовь в опасности!

– Нужно пригласить их семью к нам в гости, – сказала Оля Снежко. – Я очень часто их вспоминаю, какая дружная и хорошая семья у них. А в какую школу у них ходят дети?

– Кажется, они живут в центре. Они купили дом недалеко от рынка.

– Тогда они ходят в первую школу. А Валя, тоже мне кума, ни разу даже не позвонила мне?!

– Наверное, они хотят сделать тебе сюрприз, – сказал Женя. – Дом ведь новый, пока они его приведут в порядок, пока мебель купят, пока обживутся. А потом как снег на голову к тебе свалятся. Ты же знаешь Ваську. Он, как всегда, будет хвастаться, что он лучше всех, и, конечно, лучше меня.

– Зато я теперь точно знаю, кто рассказал Верочке Маленькой о моем переезде и попросил найти мне работу! – улыбнулась Оля Снежко понимающе. – И все – таки Вася Гуляев был и остается моим единственным и настоящим другом из всех мужчин!

– А как же я?! – спросил Женя испуганно.

– Куда я от тебя денусь?! Ты – отец моих детей. Мой муж. И я тебя все равно еще пока люблю. А Вася Гуляев и правда хозяин с большой буквы: не пьет, не курит, Вале помогает. А детей как любит! Да и нам все время помогал, то барана притащит, то гуся. Всегда нас с тобой подкармливал. Сюда, наверное, тоже переехал, чтобы мы с голоду не опухли.

– Не опухнем. Я уже ходил в районо и встретил там своего однокурсника по институту. Помнишь, когда я учился на заочном отделении на историческом факультете, я дружил с Петром Каляжным. Он теперь заведующий районо. Он, кстати, тебя хорошо знает и сказал, что ты у него лучший директор школы в районе. Он мне предложил тоже стать директором школы номер шесть. Но я ему сказал, что нет у меня руководящей хватки. А он мне сказал, что я все равно не отверчусь и буду секретарем парторганизации в твоей школе. Так что я уже назначен к тебе в школу и с завтрашнего дня приступаю к работе.

– Ура! Папа приехал! – закричал радостно пришедший из школы Миша. – Папочка, я так за тобой соскучился. Ты помирился с мамой? Я очень хочу, чтобы вы помирились и никогда не ссорились. Мамочка, ты его простила?

Да, Миша, я ему поверила в последний раз. Он мне пообещал, что пить больше не будет никогда. Он сказал, что будет работать и будет хорошим отцом вам, а мне, – хорошим мужем.

– Ура, скоро Катя придет из школы и тоже обрадуется! – запрыгал от радости Миша.

В скором времени Вася Гуляев собрал на новоселье всех друзей. Пришла Верочка Маленькая с мужем Магомедом, Оля с Женей. Они вспомнили Горькую Балку, друзей и всячески поддерживали семью Черкашиных, успокаивая их, что они временно в такой старой школе, что скоро построят новую.

– Как ни странно, – сказал Вася Гуляев. – А здесь много наших живет. Недавно встретил здесь Кавказца, ну помните того, что у Клары Андреевны всегда ошивался. Такт он оказывается тоже здесь живет.

Глава 27

Катя шла в школу в приподнятом настроении. Дома все было хорошо. Папа вернулся. Ей очень понравился новый класс. Девочки были все очень красивыми. Мальчишки показались ей очень серьезными и выглядели, почему то намного старше девчонок – одноклассниц.

– Такие взрослые маленькие мужчины! – подумала Катя. – Наши, в Горькой Балке, почему – то выглядели помладше.

– Здравствуйте, – сказала Катя весело, зайдя в класс.

Но ей никто не ответил. Она еще раз громко произнесла:

– Здравствуйте!

В ответ опять прозвучала звонкая тишина. Каждый делал вид, что занят и не видит новенькую, которая с ними здоровается.

«Ничего не понимаю», – подумала Катя.

И только хотела поставить свой портфель на парту, как неожиданно самая красивая одноклассница зло столкнула Катин портфель на пол и громко сказала:

– Не видишь, здесь занято?!

Катя неторопливо подняла портфель, извинилась и хотела сесть за следующую парту, но в ответ услышала то же самое. Со всех парт Катю выталкивали ребята. Она, ничего не понимая, стояла, еле сдерживая слезы. В этот момент в классе вошла Лена Штоум. Катя ее увидела, подошла к ней осторожно и спросила у нее, что случилось? Но Лена Штоум вместо того, чтобы ответить закричала на ребят.

– Что за чушь, почему Катя не может территориально с нами учиться в одном классе?

– Да потому что она живет в другом районе, – закричала самая большая девочка в классе. – Тебе же понятно сказала Галина Никитична, что новенькая должна учиться в «Б» классе!

– Ну как же в другом районе?! Она почти моя соседка! – не унималась Лена Штоум, новая подруга Кати.

Дверь приоткрылась, и на пороге показалась, как всегда, улыбчивая и добродушно – ехидная Галина Никитична Форова. Женщине было около сорока лет. Она всегда ходила в кремпленовых платьях бирюзового цвета. Веки глаз подводила яркими голубыми тенями. Этим самым хотела привлечь внимание к своим выцветшим голубым глазам.

«Почему они у нее такие бесцветные? – подумала Катя. – Она такая милая женщина, постоянно улыбается, хочет показаться всем доброй. Интересно, может, она плачет много?», – задавала себе вопрос Катя, глядя на нового классного руководителя.

– Девочка, моя, – начала Галина Никитична приторно сладким голоском. – Понимаешь, я так просила, чтобы тебя оставили у нас в классе. Но завуч сказала, что по территории ты должна учиться в параллельном «Б» классе. Пойдем, моя хорошая, я тебя провожу, – обнимая Катю, продолжала рассыпаться любезностями несостоявшаяся классная руководительница.

Катя удивленно на нее посмотрела, взяла свой портфель и, попрощавшись с ребятами, вышла из класса.

Как только дверь за нею закрылась, Лена Штоум начала кричать на ребят:

– Вы все продажные твари, вот вы кто! Видите, что девочка очень хорошая. А вы все пошли на поводу у этой Гали – Киты. Почему вы не сказали ей, что хотите, чтобы она осталась у нас в классе? И вы прекрасно знаете, что территориально она должна учиться у нас, в «А» классе.

– Нет, Ленка, ну ты даешь?! В выпускном классе поссориться с Галей – Китой. Ты в своем уме? Ничего, пусть поучиться в «Б» классе. Ничего страшного в этом нет, – сказал Юрка – задира. – Я лично хочу выпуститься в этом году, а не остаться на следующий год.

– Да и то правда, Лена, мы все учились в этом классе с первого класса, а теперь еще давай из – за новенькой поссоримся. Галя – Кита объяснила, что нужно сделать все, чтобы она не училась в нашем классе. Она же дочь директора школы. Кита четко сказала, что она все, что будем делать в классе, будет доносить своей мамочке, – подхватила разговор самая высокая девочка в классе.

– Ну отчего вы взяли, что она будет доносить? – не успокаивалась Лена. – Вы же ее совсем не знаете. А мне показалось, что Катя вообще не сплетница. Она ни о ком, ни разу, не сказала плохо.

В это же время Галина Никитична по– дружески взяла Катю под локоток и вела ее через школьный двор в соседнее здание школы. Она по дороге все время говорила ей, что очень жаль, что она не будет учиться в ее классе.

– Но ничего, я математику преподаю и в «А», и в «Б» классе, так что будем видеться, – добавила она.

В «Б» классе ребята были приветливыми. Они обрадовались новенькой, и стали ей наперебой говорить, кого как звать и кто у них в классе преподает. О Галине Никитичне сказали, что она хитрая и тупая.

– Она все время думает, что мы все дураки в выпускном классе. Будто мы не видим, что она фальшивая насквозь. Вот у нас классная руководительница нормальная, тебе понравится, – сказали они.

Катя проучилась в новом классе всего три дня. Все изменилось в тот самый момент, как объявили конкурс среди классов на лучший творческий концерт. Ученики должны были, – и петь, и танцевать и стихи рассказывать.

В «А» классе было много талантливых ребят, но у них никто не мог танцевать. Катя стояла и читала объявление рядом с расписанием о том, что проводится творческий концерт между старшими классами, и вдруг к ней подбежала Галина Никитична Форова. Она остановилась, внимательно посмотрела на Катю и спросила, задумавшись:

– Катя, а ты танцевать умеешь?

– Да, я занималась танцами у нас во Дворце Культуры в Горькой Балке.

– А какие ты танцы можешь танцевать?

– «Цыганочку» могу танцевать. И русско – народные танцы. И на фортепиано могут играть. Я музыкальную школу окончила.

– Молодец! Какая ты у меня умница, – сказала Галина Никитична и стремительно куда – то убежала.

В этот же день Катю перевели опять в «А» класс. Извинились и сказали, что ошиблись по территории, разобрались и она должна учиться именно в «А» классе. Как только Катя отказалась и сказала, что ей нравится «Б» класс, так Галина Никитична Форова закатила истерику с обмороком и была непреклонна. Она уговорила Катю вернуться к ребятам. Тем более, что за нею скучает Лена Штоум.

Об этом неприятном инциденте и странном перемещении из класса в класс, Катя маме рассказывать не собиралась, потому что, ей казалось, у мамы и без нее проблем в новой школе хватало.

Творческий концерт выиграл класс Галины Никитичны Форовой. Их класс теперь должен был принимать участие в районном творческом концерте. A в случае победы, – и в краевом конкурсе.

Катина «Цыганочка» произвела фурор на все жюри. С таким азартом она танцевала этот свой «танец души», доказывая всем, что она лучшая! И что ее обидели незаслуженно. И что, слава Богу, ей придется учиться всего год у этого подлого учителя, как Галина Никитична Форова! После этого концерта Катя стала самым уважаемым человеком в школе и завоевала свое достойное место под солнцем 10 «А» класса. Но Катю радовало только одно, – у нее появилась настоящая подруга, которую звали Лена Штоум!

Глава 28

Вечерами Катя видела, как мама и папа сидели и грустно рассказывали друг другу последние новости. Коллектив был очень сложным, люди не были такими добрыми и родными, как в Горькой Балке. Смена обстановки места жительства и коллег проходила не просто для Катиных родителей. Сложность составлял менталитет местных жителей, у которых были совершенно другие ценности. Жители Шпаковского очень отличались от жителей Горькой Балки.

В Шпаковке большинство людей были завистливыми и злыми, но тщательно пытались прикрыть эти пороки маской добродушия и веселья. Но если человек случайно поворачивался в сторону говорящего, то мог заметить прищуренный злой взгляд собеседника, который тут же на глазах превращался в этакого «душку», даже не смущаясь, что его застукали. Мило улыбался, как будто ничего не произошло. «Вам это только показалось, что человек к вам относится негативно! – говорили бегающие глазки.

Радовало только то, что строительство новой школы шло быстрыми темпами. Оля Снежко постоянно пропадала на стройке школы, за всем процессом наблюдала сама. Она рисовала себе разбитый сквер и цветник перед школой. Говорила, что к первому сентября весь строительный мусор должен быть убран. Школа должна стоять красавицей посередине сказочного красивого зеленого массива.

Клич на социалистическое соревнование был брошен всем строительным организациям. И между бригадами завязалась здоровая конкурентная борьба. Каждая организация старалась перещеголять в качестве и сроках строительства другую организацию. За всем этим процессом наблюдала независимая экспертная комиссия от райкома партии и райкома комсомола райцентра Шпаковского.

Школа росла на глазах. Одновременно вырастали вновь и вновь посаженные старшеклассниками, зеленые насаждения вокруг школы. Все принимали участие в строительстве новой красивой школы номер три.

– Ольга Семеновна, вас вызывают в райком партии, – сказала подбежавшая секретарша Раиса Веселова.

– Что еще случилось? – недовольно спросила Оля Семеновна Снежко, пытавшаяся отругать нерадивую техслужащую, которая недобросовестно выполняла свои обязанности.

– Не знаю. Сказали, срочно! – сказала Рая, рассматривая новую красивую школу, вырастающую на глазах. – Ой, какая красивая получилась! Неужели мы в сентябре будем уже в ней работать?

– Кто-то будет, а кто-то и нет, – категорично сказала Оля Снежко, сердито глянув на провинившегося начальника ведра и тряпки.

Отовсюду лилась музыка: «Не кочегары мы, не плотники…».

Ученики старших классов, веселясь и шутя, быстро уносили мусор на носилках и высыпали его на подъехавшие грузовые машины. Они старались все делать качественно. Очень уж им хотелось переехать в новую красивую школу побыстрее.

– Ольга Семеновна, вы видели, как мы хорошо работаем?! – кричали они своему любимому директору школы.

– Вижу, вижу, мои хорошие! Так держать! У нас все на комсомоле держится. Вы наша опора и надежда! Спасибо вам, товарищи, – сказала улыбающаяся Оля Снежко. – Мы – лучшие! И школа будет у нас всегда в передовиках.

Она, улыбаясь, взяла свою сумку у секретарши Раи и побежала в райком партии.

– Ничего не понимаю, какое внеплановое заседание райкома партии? В связи с чем? – спросила она у своих коллег – директоров, сидевших перед залом заседаний.

– Сказали, кого – то будут награждать. Предупредили, чтоб были все.

– Награждать это хорошо, – сказала Оля Снежко. – А чем будут награждать? Машины новые пришли в район, или загранпутевки выделили? А может быть, в санаторий кого – нибудь направят?

– Да не знаем пока. Сейчас позовут и объявят.

Какого – же было удивление Оли, когда наградой за отличный труд был двухэтажный коттедж в самом престижном районе Шпаковки. В районе СНИИСХ. А когда назвали ее имя, Оля вообще не помнила себя от радости. Она даже немного растерялась, потому что не поверила, что ей государство опять подарило бесплатно второй двухэтажный коттедж за добросовестный труд.

«Надо же уже второй коттедж за отличную работу! – подумала она гордо!

– И в Горькой Балке мне давали коттедж, и в Шпаковке. Это так приятно, просто не передать, когда твой труд по достоинству оценивается. Любишь работу, отдаешься ей полностью, даже и не думаешь о вознаграждении, а жизнь сама тебе дает оценку твоему труду, да еще и награду за работу, которую любишь.

Ключи радостно побрякивали в кармане. Оля доставала их снова и снова и с удовольствием рассматривала. Она решила пройтись пешком, порадоваться своим успехам, обдумать все, что с нею произошло. Коттедж номер сто восьмой, квартира номер один. Смотрела она на ордер и не могла поверить, что они снова будут жить в своем собственном двухэтажном доме. «Нужно сходить, посмотреть новую квартиру», – радостно подумала Оля.

Катя и Миша тоже очень радовались новому дому, а Женя все – время говорил:

– Мне и у твоих родителей нормально живется. У них дом большой, зачем нам еще один? Нам хватит и этого.

Переезд был веселым. Школьную грузовую машину нагрузили всей мебелью, которую они привезли из Черной Балки. В кузове важно стояло фортепиано, на котором Катя весело играла, пока они ехали из бабушкиного дома в свой новый коттедж. Лена Штоум, одноклассница и лучшая подруга, весело пела вместе с Катей:

– Мы едем, едем, едем! В далекие края! Хорошие соседи! Отличные друзья!

Девчонки смеялись от души. Лена помогала им переезжать, и ей очень хотелось посмотреть на новое жилье.

Коттедж был еще красивее прежнего. Он находился в середине микрорайона, где в центре были двухэтажные коттеджи, а вокруг стояли пятиэтажные дома. В этом районе находился самый лучший в Ставропольском крае дендропарк, где были собраны все виды растений со всей планеты Земля. Мини – еловая роща и мини – березовая роща были украшением этого замечательного парка. Аккуратно подстриженные кустарники обрамляли пешеходные дорожки во всем микрорайоне. Красивый розарий был разбит в центральной части парка. Самым главным украшением считался необычный фонтан, который освежал брызгами, пробегающих мимо прохожих. Оригинальные скамейки, выстроенные в ряд, всегда днем ждали своих пенсионеров, а ближе к вечеру, зазывали молодежь с гитарами и песнями.

Красивое здание Научно – исследовательского института сельского хозяйства возвышалось среди голубых, пушистых елей, которые гордо окружали мозговой центр ученых: кандидатов наук, докторов наук и академиков. В головном здании в огромных витринных окнах виднелся зимний сад. А через дорогу проглядывали квадратные участки земли с ярко – зелеными опытными зерновыми культурами и белыми номерными флажками над каждой делянкой.

Воздух здесь был настолько чистым и пахучим от фиолетовых, голубых и белых маленьких фиалок, которые повсюду росли под могучими кедрами. Нужно сказать, никто не сажал здесь. Но фиалки, пролески, и ландыши прекрасно росли здесь еще задолго до того, как здесь начали строить самый красивый район села Шпаковское! Цветы продолжали, на правах настоящих хозяев, разрастаться повсюду. И все были им за это только благодарны. Потому что лучшей красоты нельзя было увидеть нигде больше в районном центре.

Семья Оли Снежко дружно поселилась в своем уютном коттедже. Радости не было предела. Они думали, что все разделяют их счастье. Они даже не подозревали, что очень много завистников появилось у них именно в тот момент, когда они получили этот коттедж.

– Катюша, поздравляю! Вы получили новый коттедж, – слащаво – зло произнесла Галина Никитична Форова. – Надо же, так повезло! Обычно коттеджи дают только академикам, докторам наук, кандидатам наук, в общем, научным сотрудникам, но никогда не давали учителям. Вам очень повезло.

– Не знаю, но это у нас уже второй коттедж. Мы в Горькой Балке тоже получали. Тот был даже в два раза больше, чем этот. Там еще и балкон был, – сказала Катя удивленно. – А почему вы говорите, что учителям не дают жилье? Мне, например, сказали, что вы тоже получили трехкомнатную квартиру в новом доме, с нами по соседству, – сказала Катя весело.

– Да, квартиры у нас всегда учителя получали, а вот, чтобы коттеджи двухэтажные давали, такого у нас еще не было. Наверное, вы взятку дали, чтобы получить такое жилье, да? – спросила она участливо.

– Нет, что вы? Мама никогда бы не дала. Вы же ее знаете. Она очень принципиальная.

– Да знаю, гоняет нас всех. Мы, честно тебе сказать, очень ее боимся. Она такая строгая просто ужас. У нас сроду такого директора не было! Но зато школу новую вон как быстро построила. Мы сколько лет ходили, выпрашивали. А она как взялась за этот проект, так сразу все у нее получилось. Ну и хватка у нее!

– Что есть, то есть. Она везучая. Мама и меня так воспитывает, говорит в этой жизни нужно человеку быть честным, принципиальным и очень любить свое дело, которым занимаешься. Я тоже очень хочу быть на нее похожей.

– Никто ж не против. Я тоже хочу быть такой же, как и твоя мама, – закивала головой Галина Никитична. – Я ведь в институте с твоей тетей Галей вместе училась. А твоя мама однажды приехала к нам в общагу и такой нагоняй нам устроила! Я это хорошо помню. Мы еще очень молодые были, бестолковые. У нас все разбросано в комнате, а она как зашла, как стала стыдить нас. Говорит: «Вы же девушки, а в таком бардаке живете!».

Я твою маму еще тогда заметила и очень стала уважать ее. Помню все, что она нам говорила о жизни, мне очень нравилось, особенно, что каждый человек сам себя воспитать должен. А она ведь меня вспомнила, когда в школу к нам работать пришла, но сделала вид, что не узнала, что я подруга ее сестры. Но когда я ей рассказала, что у меня с деньгами трудно в семье, она тут же выписала мне материальную помощь. Я как – то попросила, чтобы она мужа – алкоголика моего взяла на работу сторожем, она и здесь пошла мне навстречу. Я очень ее уважаю и всегда буду ее правой рукой. Я же завучем у нее работаю. Я никогда не забуду ее доброе отношение ко мне, – сказала Галина Никитична Форова, и обняла Катю, по – матерински.

Глава 29

– Ольга Семеновна, куда нести бюст Ленина?

– Мальчики, несите в Красную рекреацию на второй этаж. Там, где висят наши красивые картины.

– Это те красивые картины, что на всю стенку? С революционерами и пионерами, – засмеялись парни.

– Да, именно туда, – улыбаясь им в ответ, сказала Оля Снежко.

Школа приобретала жилой вид. Даже нельзя было подумать, что это новостройка и ребята придут учиться в нее первый раз. На первом этаже стояли большие красивые напольные цветы.

Картины местных художников с родными пейзажами украшали первый этаж и пахли свежей краской на весь коридор. Красивые драпированные шторы кремового цвета висели по – домашнему и в то же время смотрелись царственно – величественно на окнах такой родной и уютной школы. В рекреации начальных классов на полу белой краской уже были начерчены классики, круги, лабиринты со сказочными героями. Хотелось, как в детстве, попрыгать на одной ноге, поиграть в искателя клада и полежать на мягком ковре в углу рекреации.

На стенах висели поделки бывших выпускников начальной школы. Их награды и кубки гордо стояли в шкафах по обеим сторонам коридора. Все было сделано с такой любовью, что даже не хотелось оттуда уходить.

Второй этаж был посвящен патриотизму нашей большой и великой Родины – СССР. На стенах висели огромные картины, во всю стену, с тематикой исторических событий. Из-за того, что картины были от пола до потолка, визуально казалось, что коридор от этого становился шире и выше. На полу лежали длинные однотонные половые покрытия темно – вишневого цвета.

Цветовая гамма была выдержана именно в этих цветах. И поэтому ученики сразу назвали его Красной рекреацией.

Третий этаж был салатовых оттенков. Там было много зелени, много красивых цветов, огромный длинный аквариум во всю стену. Уроки географии, природоведения, биологии и ботаники проходили на третьем этаже.

Когда пришла приемная комиссия принимать школу к новому учебному году, она глазам не поверила, – каким образом в такой короткий срок, новостройка превратилась в красивое обжитое здание?! Школа номер три имела совершенно жилой и семейный вид. Эту школу так и прозвали: «домашняя школа». Традиции Ефима Ефимовича продолжали жить.

Коллектив школы тоже помолодел. Пришли новые учителя, полные интересных замыслов. Недавние выпускники институтов обладали нескончаемой энергией и желанием работать. Старожилы – учителя тоже поддались общему деловому настрою и очень радовались тому, что им на смену приходит очень толковая, талантливая молодежь. Новостройка объединила весь учительский коллектив, и они на одном голом энтузиазме тащили все на себе. А так же они тащили в школу все, что у них было дома, чтобы сделать место, где они будут проводить большую часть своей жизни, по – домашнему уютным.

– Мама, так жаль, что мы в этом году оканчиваем школу и нам не придется учиться в такой красоте, – сказала Катя. – Школа такая получилась домашняя! Ученики будут точно здесь с удовольствием учиться.

– Да, я воплотила свою мечту в жизнь. Я всегда хотела, чтобы дети и учителя с удовольствием бежали в школу, а не из нее. А ты не переживай, насчет того, что не сможешь учиться в этой красивой школе, зато тебя ждет впереди институт, а потом ты придешь работать в эту школу. Главное, учиться хорошо, как я когда – то. И потом ты будешь незаменимым специалистом. Ты, доченька, пойми одно: никогда ни на кого не надейся и не перекладывай работу, которую сможешь сделать сама, на другого человека. Если тебя попросят помочь, помоги, а если кто – то будет злоупотреблять твоей добротой и часто просить тебя о помощи, тогда красиво уйди от этого человека. Помочь – это значит взять мешок с одной стороны и нести его вместе со всеми. А не брать мешок и нести его самому, вместо другого. Вот это научись различать.

– Мама, а я хочу тебе кое – что сказать. Дело в том, что мы с Леной Штоум решили поехать в Питер и попробовать поступить в Театральный институт. Мы поедем в Ленинград сразу после выпускного вечера, но если не поступим, тогда вернемся и попытаем счастье в Ставрополе.

– Все девочки хотят поступать в театральный и стать актрисами. Это пройдет, поверь мне, – сказала Оля Снежко. – В общем я не против вашей затеи, езжайте, пробуйте, чтобы потом не переживали, что вы что – то сделали не так.

Сразу после выпускного бала Катя с Леной Штоум уехали в Ленинград. Они остановились у Катиной двоюродной сестры Наташи, дочери тети Иры Снежко, которая училась в Ленинграде, в институте связи имени Бонч – Бруевича.

Студенческую жизнь мегаполиса они сразу почувствовали в стенах университетского общежития. Шестнадцатиэтажное здание приводило в ужас провинциальных девушек.

– Господи, я первый раз на лифте еду! Я боюсь, – кричала Катя, схватившись за сестру Наташу.

– Не бойся, – смеялась Наташа. – Это не как в космосе! Это круче!

– Наташа, я сейчас умру от страха, – кричала она.

Худенькая девушка шестнадцати лет в шелковом голубом платье схватилась за сестру и зажмурила глаза.

– А какая же ты будешь актриса, если такая трусиха? – кричала ей на ухо сестра.

– Не знаю, я думаю, что это не так страшно, как ехать вниз в закрытой кабинке.

– А ты выучила басню, прозу и стихотворение? – продолжала расспрашивать младшую сестру Наташа.

– Нет, я сегодня пойду с Леной в библиотеку на Невский проспект. Мы видели там очень большую библиотеку. Господи, как я люблю Ленинград, Наташа! Как мне здесь все нравится! Я очень хочу здесь жить и учится.

– Так поступи в Театральный институт и будешь здесь жить и учиться, – смеялась Наташа.

На следующий день Катя с подругой Леной пошли в библиотеку имени Владимира Маяковского. В огромном зале стояло очень много столов с настольными лампами и тяжелыми металлическими стульями. От света ламп было очень уютно и спокойно в библиотеке. Катя с Леной сели за последний стол, взяли много необходимой литературы и стали выписывать все, что должны были заучить. Полы в библиотеке были паркетными и сильно натерты воском. Стулья в библиотеке оказались очень массивными, с железными ножками и к тому же неподъемные. Катя, заучивая басню наизусть, начала потихоньку раскачиваться на своем стуле. Вдруг стул под нею накренился, ножки поскользнулись, и она, прям как на том своем отчетном концерте в музыкальной школе, задрав ноги, с грохотом упала на пол, придавленная вместо гитары тяжелым стулом.

«Хорошо, хоть без балалайки», – подумала, смеясь, Катя.

Реакция была такой быстрой, что никто даже не заметил, как она подскочила на ноги и, не поднимая стула, сделала вид, что сидит, как ни в чем не бывало за столом, аккуратно сложив руки, как первоклассница. Но то, что она сидела на полусогнутых ногах никто не увидел. Катя спокойно стала рассматривать поворачивающихся на грохот посетителей библиотеки. Лена Штоум сидела покрасневшая от стыда за подругу. И все сразу подумали, что именно с нею что – то случилось.

– Катька, я тебя сейчас убью, – шипела на подругу Лена, когда все посетители библиотеки отвернулись. – Ты что, не можешь тихо хоть раз в жизни посидеть?

– Все, все, больше не буду, – хихикая, отвечала Катя и потихоньку поднялась на цыпочках, подошла к упавшему стулу, аккуратно подняла его и незаметно поставила его на место, как ни в чем не бывало.

В Театральном институте, на девчонок странно посмотрели.

– «Провинция» – написано у них на лицах, – сказали экзаменующие, глядя на испуганных красавиц.

– Желторотики ужас как надоели, – услышали они, как о них говорила приемная комиссия.

В аудиторию заводили по десять человек. Пять человек садились с одной стороны, пять – с другой. Посредине возле окна стоял длинный стол, а за экзаменаторами находились осветительные приборы. На зеленом паласе, строго посредине, лежал обыкновенный белый тетрадный листок.

– Проходите, садитесь перед преподавателями, представляйтесь. А затем идите, становитесь на тетрадный лист и читайте все, что приготовили, – говорили члены экзаменационной комиссии, зевая.

– Господи, а что читать?! – подумала Катя испуганно.

Общага с ее дискотеками, с ее вечеринками, с ее взрослой жизнью отняла все свободное время, рассчитанное на подготовку к экзаменам. Какие басни, стихи, проза? Все перемешалось в голове у Кати и у Лены.

Они провалили свой первый пробный тур. Лена Штоум растерялась и когда подошла к экзаменаторам, сказала, что она лучше приедет на следующий год поступать. Катя в отличие от подруги смело пошла, села перед преподавателями, представилась, сказала, откуда она.

– А где эта Шпаковка находится? – смеясь, спросили экзаменаторы.

– А это в Ставропольском крае. Рядом со Ставрополем.

– Ну, мы надеемся, что вы ехали в такую даль и, конечно, подготовились.

– Нет, – сказала Катя. – Мы же сразу с выпускного бала приехали. Думали, что из школьной программы нужно читать стихи, басни, прозу. А только здесь узнали, что нужно что – нибудь новенькое. Мы сходили в библиотеку, выбрали репертуар. Вот слушайте, что мы приготовили.

Катя встала на тетрадный листочек, приняла театральную позу и начала громко кричать:

– Крылов! Орел и куры!

Потоптавшись на белом тетрадном листе и посмотрев себе под ноги, Катя начала уверенно читать басню:

– Орел под небесью летал!

И тут на нее что – то нашло, и она поняла, что неправильно поставила ударение на слово «небесью». И Катя, как в том анекдоте, продолжала расставлять ударение:

– Орел под небесью, под небеся, под небеси летал.

На этом память ее дала трещину, даже пробоину, и она больше не могла вспомнить ни единого слова.

– Ну что ж, вы так хорошо начали, а что дальше?

А дальше был поезд, привезший ее родителей – Олю Снежко и Женю Черкашина, тетю Галю и двоюродную сестру Настеньку в Питер. Родители кричали, что и речи не может быть о заводе, на который Катя собиралась устраиваться работать.

– Ты не будешь терять год. Ты поедешь и будешь поступать в Пятигорский институт иностранных языков, потому что мы что, получается, зря платили деньги репетиторам? Или мы их платили для того, чтобы ты работала на заводе и со станками разговаривала на английском языке? – строго спрашивали родители.

– Мамочка, – упрашивала Катя маму. – Ну пожалуйста, мама, можно я останусь в Питере? Я буду работать всего год на заводе, а потом поступлю в Театральный институт. Мне, между прочим, в Театральном институте сказали, что у меня талант. Просто нужно подготовиться, потренировать память и на следующий год они меня снова ждут.

– Вот отучишься в инязе, натренируешь свою память. А потом в свой Питер поедешь на следующий год, если тебе в пединституте не понравится. Так и быть, будешь поступать в свой театральный, если хочешь быть актрисой. Но только после института иностранных языков, – бескомпромиссно заявила мама Оля.

А папа Женя, как всегда, кивал головой в подтверждении маминых слов.

Они еще несколько дней погуляли по Ленинграду, и после небольших каникул увезли Катю из любимого Питера домой.

Катя все-таки пошла по «протоптанным стопам» своих родителей и поступила в Институт иностранных языков. Училась она без особого удовольствия, потому что все время думала о Театральном институте. Однокурсники говорили, что у нее талант актрисы, что у нее очень хорошо получается рассказывать разные интересные истории в лицах и красках! И все ей пророчили большое будущее выдающейся актрисы.

Новая студенческая жизнь увлекла Катю, но она все – равно мечтала о карьере актрисы. Она знала, что всегда будет любить свой любимый, родной и красивый город – Петербург и обязательно сюда еще вернется.

Городок, где находился Институт иностранных языков, был маленьким, уютным, домашним. В группе было всего девять человек девушек и один парень. Две девушки были черкешенками, еще две – карачаевками, две – кабардинками и две – русскими. Вот такой межнациональный южный тандем Единственный парень в их группе был чеченец Зураб. Но для Кати все они были одной национальности: советские люди. Группа была очень дружная. О том, что они все были разных национальностей, они узнали, когда уже СССР развалился.

А в те времена все были ровесниками, и никто никого и никогда не разделял по национальным признакам и вероисповеданию.

Зураб Асланов, единственный парень в группе, был старше всех девчонок, он поступил учиться в институт уже после армии. Он оберегал всех девушек не только в своей группе, но и во всем институте. Серьезный молодой человек, однокурсниц считал своими сестрами. Если бы тогда им кто – нибудь сказал, что будет война с Чечней, девочки бы не поверили и выцарапали бы глаза тому, кто это сказал, потому что ребят чеченцев очень уважали все студенты института. Они были верны своему слову, всегда приходили первыми на помощь и были настоящими, верными друзьями с очень добрым сердцем.

Вообще институт иностранных языков на юге считался очень престижным ВУЗом. Очень сильный преподавательский состав, современный подход к обучению и преодолению языкового барьера. Институт славился своими лингафонными кабинетами, библиотеками, студенческим городком. Два высших учебных заведения гордо возвышались под горой Машук. Один институт назывался-ПГПИИЯ, – Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков, а другой – Фармацевтический институт.

За ними находились красивые, новые общежития, стадион и столовая. Красивее и любимее не было уголка на земле. Воздух был чистый и свежий. Весной пахло фиалками и пролесками, которых в лесу возле общежития было огромное количество. Машук заботливо обнимал студенческий городок, да и весь город Пятигорск со всех сторон своими красивыми зелеными склонами.

Многонациональный город со своей харизмой считался одним из любимых курортных городов для всех людей, которые приезжали отдыхать в санатории города.

Отдыхающие даже не догадывались о бурной студенческой жизни в стенах общежитий студенческого городка, потому что в самом городе было очень тихо и спокойно. Только гора Машук была свидетелем всех ночных дискотек по выходным, бесчисленных свиданий и признаний в любви!

Концерты и спектакли местного драматического театра занимали все свободное время у студентов. Время, которое быстро пролетало от сессии к сессии, показывало, что жизнь пролетает с каждым курсом все быстрее и быстрее.

Дружная многонациональная группа на каникулах часто ездила отдыхать в горы. Друзья жарили шашлыки, устраивали вечера чтения стихов и пение возле костра под гитару. Катя часто приглашала к себе на юг гостей из Ленинграда, студентов Наташиного института связи имени Бонч – Бруевича.

Она продолжала дружить с друзьями своей двоюродной сестры из того самого шестнадцатиэтажного общежития в Ленинграде, где они останавливались с Леной Штоум, когда приезжали поступать в Театральный институт.

Студенты из Питера с удовольствием приезжали на Северный Кавказ, подышать чистым воздухом, посетить лермонтовские места, попить лечебной водички и просто полежать и позагорать на склонах зеленого Машука.

Глава 30

– Галя, представляешь, как время бежит! Наши дети так быстро выросли. Вчера только их на руках нянчили, а сегодня они уже обе студентки, – говорила восторженно Ира Снежко, показывая альбом младшей сестре Гале Снежко.

– Да, посмотри, вот Катюха наша, а вот Наталья – моя красавица. Это они в Пятигорске отдыхают все под Машуком у Кати в гостях.

Давай за них и выпьем, – сказала Ира, поднимая, как всегда, рюмку водки.

– Да не люблю я ее горькую. Вот сколько пытаюсь к ней привыкнуть, а не могу, – сказала Галя Снежко с отвращением.

– Ой, не смеши меня. Что, и на пароходе не научилась пить? Там же все пьют.

– Знаешь, все да не все. Если человек не захочет, то его никогда и никто не заставит, – сказала младшая сестра. – Да вон хоть Наташу свою возьми или Катьку Ольгину, так их ровесницы знаешь, как закладывают уже. А они еще даже не нюхали.

– Ира, а как там Наташа в Питере освоилась.

– Да ничего, учится в этом как его, – Бонч Бруевиче, в Институте связи на одни пятерки, на четвертом курсе уже. Представляешь, никто не верит, что сама поступила. Поехала одна в Питер и поступила. Сдала все экзамены, учится бесплатно без всяких там репетиторов. Факультет «Многоканальная связь», что – то с космосом связано. Их по распределению только в Москву или в Питер будут направлять на работу.

– Отлично, молодец! Вся в тебя и в отца пошла. Отличница. А время как летит ужас, да? Наташа уже студентка четвертого курса?! – задумчиво произнесла Галя Снежко.

– Да, только отец не узнает теперь никогда, какая у него дочь хорошая! Оставил меня, молодую, с двумя детьми одну, – зарыдала в голос Ира Снежко.

– Ну ладно, он там вам с небес помогает. Вот видишь, и дом ты двухэтажный построила, и детей хороших вырастила.

– Конечно, мне пришлось продать все свое хозяйство в Калмыкии, чтобы вложить их в стройку. Родители, правда, помогли. Я им за это благодарна. Да и ты с Ольгой тоже. Так, что, как говорится: «с миру по нитке, голому на рубашку!». Ты знаешь, мне одной без Вовки все – равно плохо. Я же привыкла к хорошим деньгам, а сейчас перебиваюсь с копейки на копейку. Знаешь, чтобы мне с деньгами полегче было, я пустила на первый этаж квартирантов: парней из ДОСААФ. Они на водителей учатся, хорошие парни такие, работящие! А то мне без Наташки скучно. Плохо мне без нее. Ну ничего я что – нибудь придумаю.

В Петербурге Наташа училась очень хорошо. Ее любили и уважали и студенты, и преподаватели. Но однажды как гром среди ясного неба в институт принесли для Наташи телеграмму вот такого содержания: «Срочно приезжай, умерла мама».

Наташа, когда получила эту телеграмму, сразу упала в обморок. Она еще совсем маленькая узнала, что в пожаре погиб отец. Теперь такая страшная новость о смерти мамы догнала ее в Ленинграде. Она целыми днями не переставая рыдала, и не хотела верить в случившееся. Весь курс собрал для нее денег, и она с четырьмя своими подругами купила траурные венки и полетела домой хоронить маму.

Когда она подошла к дому, ей показалось, что все родственники очень громко причитают над гробом. Она отчетливо услышала голос:

– Да на кого же ты нас покинула?

Наташа осторожно подошла с девочками к двери, тихонько открыла, зашла в комнату и увидела, что перед телевизором сидят родной брат Саша и двоюродный брат Миша, сын тети Оли. Они сидели и смотрели кинокомедию и хохотали во весь голос.

Внизу, на первом этаже, Наташина мама, ожидая гостей, домывала полы. Она услышала шаги на втором этаже, быстро поднялась в дом и увидела испуганных девчонок с венками в руках, которые уставились на «покойницу» с половой тряпкой в руках.

– Ой, вы ко мне на похороны приехали?! – произнесла подвыпившая, как всегда, Ира Снежко. – Молодцы! А я думаю, как бы вам каникулы устроить в зимнюю сессию. Устали, небось?! – продолжала смеяться несостоявшаяся «покойница». – А я вам и женихов нашла. Вон у меня квартируются военные. Молодые красивые парни из ДОСААФа!

Наташа уставилась на мать и не верила своим глазам, что та жива, здорова, да еще и веселится, повесив траурный венок себе на шею.

– Мама, ты в своем уме? Что ты наделала? Ты что, сама эту телеграмму дала?

– Так точно! Хватит тебе учиться. Я за тобой скучаю. Ты у меня и так грамотная. Давай на работу устраивайся, и все, будешь со мной жить. У тебя уже есть неоконченное высшее образование. Для тебя здесь есть место на телеграфе. Я все решила, будешь жить дома! – безаппеляционно произнесла мама Ира.

Девчонки очень обрадовались, что все хорошо, все живы. Им очень понравился внеплановый отпуск, и они, довольные, остались у Наташи в гостях на две недели.

В Ленинград Наташа больше не вернулась. Ей было стыдно смотреть однокурсникам в глаза. И очень жаль маму, которая была совершенно беспомощной, как ребенок, без нее. Она понимала одно: что, если она уедет обратно в Питер, пережитая ею трагедия «смерти» мамы станет явью. И она, глубоко вздохнув, проводила плачущих девчонок обратно в институт. А сама осталась жить в Шпаковке.

На вечере встречи выпускников Наташа встретила свою первую любовь с параллельного класса Сашку Петухова, и старые чувства вспыхнули вновь с удвоенной силой. Местный хулиган так красиво за нею ухаживал и с таким напором добивался ее, что через полгода они сыграли громкую, большую и красивую свадьбу. Мама Саши Петухова не очень одобряла выбор сына, она все время на него ругалась:

– Зачем тебе такая бедная невеста?! Мать у нее пьет. Отца нет. Ты точно пожалеешь о том, что меня не послушался. Мы же всю жизнь в зажиточных кулаках значились.

– Мама, я очень ее люблю. И мне плевать, кто она и из какой семьи. Я знаю точно, что у меня с нею будет прочный тыл.

Родила Наташа ему двоих детей. Мучилась и боролась всю жизнь с его пьянками. Но в тридцать один год, как и ее мама, осталась вдовой с двумя детьми на руках.

Нашли замерзшего Сашку Петухова под магазином рядом с домом в ноябре месяце. Как – будто специально для него неделю держались сильные морозы. А после того, как его похоронили, восстановилась жаркая осень – самое настоящее бабье лето…

Повторив судьбу мамы, оставшись вдовой с двумя детьми, Наташа всю жизнь ухаживала за мамой Саши Петухова, которая жила уже почти сто лет. Она, как всегда, выходила на улицу и приказным тоном кричала пятидесятилетней невестке Наташе, как служанке:

– Наташка, домой!

Наташа была чистым ангелом. Никогда никому не говорила грубого слова. Всегда была душой любой компании. Она оставалась предана умершему любимому мужу, – Сашке Петухову всю жизнь. Продолжала любить его. И больше ни одного мужчину к себе не подпустила.

За свекровью ухаживала со всей любовью, на которую была только способна. Она никогда не обижалась на ее грубые слова, на ее постоянные придирки. Даже не всегда родная дочь могла столько вытерпеть, сколько вытерпела Наташа.

Работала Наташа так же на телеграфе. Институт так и не закончила. В своей профессии была очень толковым специалистом. Учеба в Питере, да и природная способность мыслить принесли свои плодотворные плоды. Неполное высшее образование не давало, конечно, заслуженной заработной платы, но Наташа никогда не говорила о том, что она жалеет, что не вернулась в Питер вместе с подругами.

– Меня так завертел круговорот жизни, что я не поняла, как все произошло, наверное, так и должно было произойти по судьбе, – говорила она. – Если бы сейчас вернуть жизнь назад, я бы точно так же ее прожила. Я благодарна судьбе за то, что она мне подарила настоящую любовь, – Сашу Петухова и двух таких умных и красивых детей.

Глава 31

Вся страна рыдала, когда умер Леонид Ильич Брежнев. Несменный Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. Это был такой удар для целой эпохи советских людей, которые думали, что без лидера партии жизнь остановится. И всех ждет что – то очень страшное впереди.

– Катя, прекратите свои дурацкие танцы! – кричал Евгений Петрович Черкашин на студентов, которые приехали к Кате в гости и устроили веселую вечеринку.

– Папа, ну хватит кричать. Ну что страшного произошло? Но другого Генсека поставят. Почему вы так переживаете? – спрашивала удивленная дочь.

– Неправильная у нас пошла молодежь. Вы что, действительно не понимаете всю трагедию произошедшего? – спрашивал Евгений Петрович сердито.

– Папулечка, ну у нас каникулы! Мы и так всю сессию волновались. Дай нам немного потанцевать. Ребята приехали отдохнуть, домашнего поесть, побеситься, а ты нас ругаешь.

Катя никак не могла понять, почему такой траур по человеку, который уже выглядел очень комично с этими многочисленными орденами, поцелуями через выпадающие челюсти. Человек он такой же, как и все. Только почему никто так не убивался по убитым в Афганистане?! По тем, кого отправил именно он на войну?! Почему заставил совсем неразумных мальчишек играть в войну по – настоящему? Почему такой долгий траур и такая печаль на лицах у всех?

– Папа, вот так же плакали за Сталиным. А теперь клянут его что есть сил. Я уверена, что о Брежневе тоже ничего хорошего не скажут со временем.

– Да как ты смеешь такое говорить?! У тебя нет сердца, – сказал сердито Евгений Петрович. – Если хотите веселиться, то идите на улицу! А в моем доме я не позволю так кощунствовать!

– Ладно, мы уходим. Пойдем куда – нибудь в кафе. Может, хоть там траура нет, вот что значит непруха. Надо же было Брежневу именно сегодня умереть, когда вы ко мне в гости приехали! – сказала Катя расстроено.

– Да ладно, пойдемте в ресторан, – сказал Заур – чеченец, единственный парень в их группе. Добрее души никто и никогда не знал. Ему всегда и всех было жалко. Он никогда и ни с кем не ссорился. Для всех девчонок был настоящим другом и братом. С ним вообще не было страшно.

– Катя, нельзя никогда грубить старшим. Тем более своим родителям, – сказал, обнимая Катю, Заур. – Пойдем потанцуем в другом месте. У тебя такие хорошие, гостеприимные родители, они всегда нас очень тепло принимают, нельзя их обижать. И вообще старших всегда нужно уважать.

Вся группа из десяти человек отправилась в ресторан «Чайхана», который был единственным рестораном в их маленьком городе Шпаковке. В ресторане было полно молодых людей, которые так же весело «поминали» ушедшего незаменимого лидера. Свободных мест вообще не было. Ребята даже немного расстроились, что не пришли раньше.

– Подождите, – сказала Катя. – У меня здесь работает одноклассник, я сейчас все устрою, – подмигнула она ребятам и забежала в ресторан.

Она нашла своего лучшего друга, одноклассника и официанта этого самого ресторана.

– Привет, Костя! Как дела? – сказала она, целуя любимого одноклассника. – У меня проблема. Я привезла в гости из института всю свою группу, а этому генсеку приспичило умереть. И мой хлебосольный папа выгнал нас из дома на улицу, чтобы мы не танцевали. А так хочется!

– У нас что, сегодня вечер выпускников? – спросил он, смеясь. – Вон идите за тот столик, там все наши сидят. Они будут тебе с твоими друзьями очень рады. Дополнительные столики я сейчас вам добуду. Составите вместе и посидите, отдохнете.

– Ура! – сказала Катя, выбегая к друзьям. – Сейчас нам все устроят. Пойдемте веселиться.

Ребята дружно зашли в ресторан, для них сдвинули столики, и они, познакомившись с Катиными веселыми одноклассниками, стали мило беседовать и общаться.

За столом сидела Мила Солодовская, самая красивая девочка в классе: высокая, стройная, с голубыми глазами и светлыми, спадающими до плеч, крупными локонами. Отличалась от всех миловидной кукольной внешностью и спокойным характером. Она была латышка по национальности. Училась в школе на одни пятерки. Поступила в юридический институт, и все называли ее прокурорша.

– Привет, моя любимая прокурорша! – сказала Катя, обнимая подругу.

– Привет, мой любимый переводчик! – ответила она ей. – Ну давай, знакомь нас со своими новыми друзьями.

– Хорошо, меня звать Заур, – представился ей единственный молодой человек из группы. – А это мои сестры по институту и по жизни.

И он представил девочек, рассаживающихся по своим местам.

Катя в этот вечер привела в ресторан всю группу, состоявшую в основном из девушек, а Мила Солодовская, наоборот, только парней. Одноклассники Кати и Милы поступили в Юридический институт после школы и часто вырывались куда – нибудь посидеть. Они все учились в краевом центре. И общежитие им никто не давал, потому что Шпаковка находилась в пяти километрах от краевого центра, поэтому они считались местными.

Катины подруги очень были рады познакомиться с новыми, красивыми парнями. Тем более бояться было нечего, все друг друга знали, и общение протекало легко и весело.

– Как хорошо, что я не поступила учиться в Ставрополе, – сказала Катя. – Вы меня, конечно, извините, но вы многое потеряли из студенческой жизни, не живя в общаге. Это все – равно, что вы в школе остались учиться, потому что после занятий в институте едете, как всегда, домой, а не в общежитие. Нет, это не по мне. Конечно, первое время было очень тяжело, пока мы друг к другу притерлись. А потом, все даже очень хорошо сложилось, и мы теперь как родственники друг другу. В общежитии очень весело жить!

– Ну, это как посмотреть, – сказал Юрчик-весельчак, как его Катя называла. Тот самый, который был против того, чтобы ссориться с классным руководителем, Галиной Никитичной Форовой, перед выпускными экзаменами.

– Посмотрите на себя, – сказал он. – Вы все худющие, мешки под глазами, сразу видно не доедаете там?

– Так это и есть кайф. Достать у соседа курицу из кастрюли, и унести к себе в комнату в общежитии. А по запаху следопыты – хозяева курицы, знаешь, как быстро находят, не то что ваши коллеги юристы, – отвечала ему Катя, смеясь.

– Точно, помните, как мы курицу варили, – сказала Аля, любимая подруга Кати и приемная дочь Верочки Маленькой, которая тоже училась с Катей в одной группе. – А Заур с ребятами утащили ее к себе в комнату. Но мы быстро по запаху курицу нашли и все вместе потом ее дружно съели.

– Ну вы даете, преподнесли меня в таком цвете! – сказал обиженно Заур, поглядывая на Милу. – Вы же знаете, что мы над вами тогда подшутили. Мы бы и так к вам пришли на эту курицу. Можно подумать, когда мне отец барана привозит, вы не приходите к нам поесть?!

– Ой, сравнил! Барана! У нас же целая курица на десять человек! А у тебя всего лишь баран, – сказала Катя.

И все дружно засмеялись.

– Катя, нам так за тебя обидно, ну почему ты не поступила в Театральный институт? Мы такие надежды на тебя возлагали! – сказал подошедший официант Костя!

– Они меня так долго слушали, пока я ударение на слово «поднебесье» правильно поставлю, и мне стало очень жаль этих экзаменаторов, поэтому я гордо ушла. Я обиделась, что они не смогли оценить мой природный талант. Какую актрису потеряли в моем лице! Какая нелепая ошибка произошла в театральном мире! Ну ничего, они еще пожалеют, вот увидите. Потому что хорошего переводчика они точно не получат, – засмеялась Катя.

– Ребята, а вы знаете, как она красиво танцует «Цыганочку»? – спросил Костя.

– Нет, мы ни разу не видели, Катя не рассказывала, – удивились одногруппники.

– Так, сейчас я все устрою! – сказал Костя – официант. – Смотрите! Катюха, пошли со мной!

И Юра подошел к музыкантам и что – то им сказал.

– А сейчас для всех гостей нашего города, а в частности для студентов Иняза, «Цыганочка» с выходом! Катя, давай! – закричали музыканты в микрофон.

Костя откуда – то притащил красивую, цветастую огромную русскую шаль и протянул ее Кате. Заиграла живая, красивая музыка «Цыганочк»! Катя, подвязав на талии Шаль, выпорхнула из – за фортепьяно и полетела по кругу в своем любимом танце! Она, как всегда, вела свою партию стремительно, энергично, артистично, заводя танцем всех присутствующих! Люди повставали со своих мест, громко аплодируя в такт музыке. А Катя так красиво, от души танцевала, что смогла зажечь своей мощной энергетикой весь зал. Все сидевшие в ресторане тоже пустились в пляс с криками: «Чавелла!» И притопывая вперемешку с русскими народными танцами и элементами лезгинки, продолжали танцевать до упаду!

Затем были медленные танцы. Заур приглашал только Милу Солодовскую и не сводил с нее влюбленных глаз. Нужно сказать, что кавказцам всегда нравились светлые девушки. Но красавица Мила покорила своей красотой многих ребят, еще, когда училась в школе. Все знали, о ее первой любви с их одноклассником Степой Маловым, которого она проводила в армию. И его три друга всегда сопровождали ее не только в институт, но и на все дискотеки, концерты, походы в рестораны. Они всегда оберегали ее и не разрешали никому к ней приближаться. Они знали, что Катя сейчас все объяснит своему одногруппнику Зауру.

– Заурчик, миленький, – обратилась к нему Катя, – ты знаешь, у Милы есть жених, он наш друг и одноклассник. Она проводила его в армию и честно его ждет, поэтому не трать времени на ухаживания зря и присмотрись к другим девушкам.

– Я все понял, – ответил Заур и улыбнулся. – Ну, может, судьба нас когда – нибудь сведет еще вместе. Если честно, то Мила мне очень понравилась, – добавил он и вышел с ребятами покурить на свежий воздух.

Судьба действительно их свела вместе еще один раз, но об этом немного позже.

Глава 32

– Скажите, пожалуйста, ну почему, я не могу держать у себя в школе балетмейстера, хореографа, преподавателя по вокалу, который бы преподавал талантливым детям танцы, учил их красиво петь и танцевать? – спрашивала, возмущавшаяся Оля Снежко.

– Да поймите вы, Ольга Семеновна, не предвидится в штатном расписании такая ставка! – кричал в ответ заведующий районо Петр Сергеевич Каляжный.

– Значит, уборщиц восемь человек предвидится, а одна ставка работников культуры, – нет?!

– Вот такой парадокс. И ничего здесь не поделаешь. Не мы это придумали, и не нам это менять.

– Представляете, какие бы у нас проходили концерты, соревнования между школами, если бы с детьми работали профессионалы? – пыталась убедить заведующего районо Оля Снежко. – И всех талантливых детей тогда бы забирали сразу профессиональные клубы, развивали их способности дальше, и получали новых композиторов, певцов, танцоров и актеров. Ну почему на дворе восьмидесятые, а мы еще живем в прошлом веке?

– Будем ждать перемен, – сказал печально Петр Сергеевич.

Но, перемены не заставили себя ждать. Начались многочисленные проверки на предмет тунеядства. Людей встречали на улицах и спрашивали у них документ, удостоверяющий, что ты – личность. А раз ты личность, почему в рабочий день идешь по улице, а не находишься на своем рабочем месте?

Люди в черном забегали в кинотеатры, прекращали внезапно сеанс, вывозили на милицейских машинах всех неугодных, и грозно спрашивали: «Почему вы сидите на дневных сеансах, вместо того чтобы быть на работе?»

– Андроповские времена настали, – шептались люди, оглядываясь по сторонам.

– А это как понимать: как сталинские или еще хуже? – спрашивали друг у друга.

– Пока непонятно. Но одно успокаивает: Андропов, говорят, очень сильно болен, и что у власти ненадолго. И его реформы в России не приживутся, если с ним что – нибудь случится.

Школа номер три процветала по всем показателям. Она завоевывала везде первые места. Во всех краевых конкурсах третья школа всегда побеждала. Школа гремела не только в районе, но и в крае. Конкурс чтецов. Кто первый? Школа номер три! Конкурс хорового пения. Кто первый? Школа номер три! Конкурс КВН. Кто первый? Школа номер три! Все поздравляли Ольгу Семеновну Снежко с победой. Коллектив учителей был дружным и очень сплоченным. Все умели хранить тайны. И все одобряли новаторские идеи нового директора школы.

– Ольга Семеновна, можно я сегодня подежурю вместо своего мужа – алкаша сторожа, – спросила умоляюще Галина Никитична Форова.

– Конечно, Галина Никитична. Главное, чтобы школа наша любимая была под присмотром.

– А ключи от вашего кабинета на месте? Вдруг звонить будут. Или еще что – нибудь с сигнализацией?

– Не переживайте, Галина Никитична, ключи всегда на месте, а если нет, то они у Раечки Веселовой, секретаря моего.

– Хорошо, за школу не переживайте! Все будет в порядке!

– А я и не сомневаюсь. Я вам полностью доверяю. Ведь вы, – вторая мама моей дочери, так ведь вы говорите?

– Конечно, конечно, я всю вашу семью очень люблю!

– Да мы в школе и есть одна семья. И страна наша огромная– одна семья, – сказала Оля, улыбаясь.

– Да, это правда. А как Катя учится в институте? Подружилась с кем?

– Отлично. У нее группа состоит из всех национальностей. Недавно опять привозила всю группу в гости.

– Вся в тетю и маму пошла, – засмеялась Галина Никитична. – Я как вспомню, как мы всей группой у вас дома, у родителей, пропадали. И как вы со своими коллегами из Черной Балки приезжали. Как все – таки весело было у вас дома!

– Молодость есть молодость! Всегда весело и всегда дружно!

– А новый год вы будете дома встречать или в Горькую Балку поедете?

– Нет, мы всегда новый год встречаем большой дружной семьей, у мамы и у папы. Все сестры приезжают с детьми, мужьями.

– А Ира вышла замуж? Я слышала, она с каким – то бандитом живет.

– Глупости все это. Хороший мужчина, любит ее очень. Привыкли, что только хулиганы не боятся Иру и пытаются с нею общаться. Она у нас смелая очень. Никого не боится. А этот мужчина работает вместе с нею на заводе. Очень порядочный молодой человек. Да вы сами у нее спросите. Вы же дружили все вместе в молодости.

– Да, конечно, дружили. А я так и подумала, что это все сплетни. Человека оклеветать ничего не стоит! – сказала Галина Никитична возмущенно.

На этот Новый год Катя привезла с собой самую близкую подругу студенческих лет, Алю. Она с нею подружилась в инязе и считала ее своей сестрой, потому что это была приемная дочь Верочки Маленькой. Ее мама умерла при родах. А Магомед нашел свою первую любовь, – Верочку Маленькую и женился на ней.

Стол уже был накрыт, когда они приехали к бабушке и дедушке. Все внуки и дети были в сборе. Кроме Миши и Саши. Этих двух неразлучных друзей, сыновей Оли и Иры Снежко всегда приходилось искать.

– А вы приготовили для нас с бабушкой праздничный концерт? – спросил важно дедушка.

– Конечно, приготовили. А вы нам подарки приготовили? – спросили две красавицы младшие внучки, дочки Гали Снежко и Николая Семкина, – Настя и Маша.

Девочкам было одной пять лет, а другой, – четыре года.

– А Катя, Наташа, Миша и Саша будут в концерте участвовать? – спросили они.

– Конечно, будут. И мама с папой ваши тоже будут. Все будут. У нас же такая традиция семейная: новогодний домашний концерт, и нарушать ее нельзя, понятно вам, принцессы? – заявил Семен Яковлевич.

– Да! Очень хорошая традиция! – запрыгали девочки. – Интересно, что папа с мамой покажут?

– Мама, а где Миша? – спросила Катя.

– Он, наверное, у тети Иры сидит с Сашей. Они что – то говорили про мальчишник новогодний.

– Какой еще мальчишник?! А традиция? Они что, увильнуть хотят? Тоже мне взрослые, – старшеклассники! Я сейчас им устрою! – возмущалась Катя. – Я пойду и приведу их сейчас же.

– Подожди, Катя, твой выход сейчас по сценарию. Иди, порадуй бабушку с дедушкой. Ты что приготовила?

– Новогодние частушки. Мы с Алей в общаге репетировали. И притом сами сочинили.

– Выступают студентки третьего курса Института иностранных языков. Частушки! – театрально произнес уже подвыпивший Евгений Петрович.

– Только, пожалуйста, не на английском языке. А то мне бабушка плохо их переводит. Она только с немецкого хорошо. Ухаживал за нею тут один немец в войну, когда они драпали из России. У них тогда мало времени было немецкому языку ее научить: быстро слишком бежали.

– Сеня, я сейчас тебя бить буду и не посмотрю, что внуков полный дом! – стукнула его бабушка.

– Русские частушки! В исполнении двух очаровательных красавиц, Кати и Али на русском языке! – повторил с выражением Евгений Петрович, который в этот день был конферансье.

Катя с Алей пустились в пляс под звучащий балалаечный аккомпанемент нового кавалера тети Иры, который внешне был похож на Квазимоду. Его ассиметричное лицо украшали глубокие шрамы, но красивая, добрая душа исправляла все недостатки. Правда дети его с первого взгляда очень боялись и плакали, но со второго взгляда у них уже была любовь на всю жизнь!

Такой обаятельный мужчина, красивый своей добротой и внутренним светом, не мог обмануть детскую интуицию. Его обожали все дети города!

Под всеобщий хохот над шутками о них же самих, все пустились в пляс и выбивали в такт чечетку, стараясь перестучать друг друга.

– Вот в чем преимущества частных домов, – кричал, радуясь, дедушка Семен! – Нет никого под тобой! Только один подвал! И ты хоть сколько стучи своими каблуками об пол, никто слова не скажет!

Дети тоже пытались подражать взрослым и выкрикивали: «У-у-ух, притоптывая своими маленькими ножками.

– Слышите? – сказал дедушка Семен. – Вот чтобы точно так меня хоронили. Под частушки! С весельем! Смерть – это ведь начало новой жизни! Значит, нужно радоваться ей!

– Вот старый дурак! Опять ты о смерти в праздник заговорил, – стукнула его танцевавшая рядом бабушка. – Да я вперед тебя помру, изверг! Умеешь ты все испортить! – кричала на него бабушка и продолжала, любя, колотить его своими маленькими кулачками.

Глава 33

Катя с Алей, выступив на семейном новогоднем концерте, пошли за следующими исполнителями, – за Мишей и Сашей, которые должны были участвовать во втором отделении домашнего представления. Было одиннадцать часов вечера. Новый 1983 год набирал обороты. На улице было тихо – тихо. Тоже мне райцентр, – сказала Катя, идя по заснеженным улицам. – Аля, да не ходи ты! Я сама быстро сбегаю. Ты посиди в тепле, – сказала Катя. – Ты же у меня в гостях.

– Нет, я с тобой. А вдруг тебя кто – нибудь обидит?

– Ты что? Меня здесь никто пальцем не тронет! Я же сама из этого района, – ответила Катя.

Они уже определяли дорогу на ощупь, потому что пугающая темнота окутывала все живое в этом городе. Катя с Алей подходили к темному ночному переулку напротив пивбара.

– Надо же, в переулке не горит ни одна лампочка! Все – таки хорошо, Аля, что ты со мной пошла. Мне хоть не так страшно с тобой, если честно, – сказала Катя, оглядываясь по сторон.

Двухэтажный дом тети Иры возвышался в новом микрорайоне. Катя совсем забыла, что к нему нужно было идти через темный переулок.

– Стоять! – услышали они мужские грубые голоса.

Катя была девушка не из робкого десятка. Она даже не вздрогнула, когда услышала из темноты страшные грубые указания и увидела человек пятнадцать поднимающихся со скамейки молодых подвыпивших мужчин.

В переулке было очень темно. В таких случаях говорят, – хоть глаз выколи.

Ничего не было видно, кроме силуэтов бандитов, угрожающе приближающихся к девушкам.

– О! Как нам повезло! На ловца и зверь бежит!

Один из подошедших, направил фонарик в лицо Кате, ослепил ее и сказал:

– А она мне нравится, красивая. Мне после зоны Бог именно такую красавицу послал.

– Отойдите в сторону, дайте пройти, – сказала Катя, нисколько не испугавшись ночного хама.

– Слушай, ты, девочка, ты меня не поняла, что ли? Или такая смелая? Или дурная?

– Отойдите, мужчина, – сказала Катя уверенно. – Аля, пойдем дальше. Не обращай на них внимания.

– Да, конечно, не обращай внимания, когда тебя насиловать будут, – загоготал во весь голос лидер партии хулиганов.

«Этот точно не с нашего района, – подумала Катя и очень испугалась за подругу. – Хоть бы к Але не пристал. Хорошо, что та молчит и ничего им не говорит».

– Ладно, ребята, посмеялись, и хватит, – попыталась перевести разговор в дружеское русло Катя. – А то мы с вами новый год пропустим за разговорами.

– Чего хватит? Ты бы с мое на зоне отсидела по малолетке! Я бы на тебя посмотрел, чего хватит, а чего – нет.

Он зло схватил Катю за руку и сказал:

– Пацаны, нам двоих будет за глаза! Берите другую тоже!

Катя оглянулась и увидела, как Аля, медленно повернувшись, уходит с каким – то парнем от нее.

– Аля, ты куда? – спросила удивленно Катя.

– Я сейчас приду, – ответила подруга и стала медленно уходить в сторону пивбара.

– Вот видишь, хорошая девочка. Все поняла и уже пошла работать. А ты?

– Да пошел, ты! – отбросив его руку, сказала Катя и непонимающе посмотрела в след уходящей подруге, которая быстро скрылась в переулке напротив.

– Ты что, еще и драться будешь со мной?! – засмеялся отпетый хулиган. – Давайте, ребята, хватайте ее! – дал он кому-то команду.

Его отморозки подошли ближе и посветили фонариком Кате в лицо, внимательно посмотрели на нее и сказали:

– Нет, Индеец, мы на это не подписываемся. Это знаешь, кто? Это дочка директора школы нашей третьей. Ты что, вышку за нее захотел?

И они быстро зашагали в пивнушку. Только один его верный друг по кличке «Боевик» остался стоять вместе с ним. Он сплюнул, заругавшись, и зло сказал:

– Да на фиг они нам. Мы с нею сами справимся. Посмотри, какая она маленькая и худенькая! И он схватил обеими руками девушку, подойдя сзади. Катя наклонилась и что было сил укусила его за правую руку. От боли он вскрикнул, и со всего размаху ударил Катю по лицу. На правую руку у него была намотана огромная цепь с шипами. От удара Катя сразу потеряла сознание…

Очнулась на чердаке, в соломе, попыталась открыть глаза, но почувствовала, что у нее не может открыть правый глаз.

– Неужели они мне его выбили?! – подумала Катя. – Она не понимала, где находится?! Ужасный запах мышей и сгнившей соломы бил в нос. Она, как в тумане, услышала голоса. Голос был скрипучий, старческий и с сильным кавказским акцентом:

– Ну что? Сколько палок кинули? – спросил Кавказец.

– Да нисколько, отец! Посмотри, она без сознания, а ноги так сжала, что мы ничего и сделать не можем. Мы ее переворачивали, и как только не крутили. А ноги как у покойника сведены, будто замерзли в одном положении. Мы еле с нее одежду содрали. Смотри, какая она красивая!

– И они зажгли лампочку, «сотку», которая висела под крышей.

– Да, волчица будет недовольна, – произнес Кавказец и зло, как всегда сплюнул.

«Какая волчица, – думала Катя. – Похоже, я на чердаке, в каком – то сарае», – оглядывая обстановку одним глазом, заметила Катя.

– А может, она того? – спросил Кавказец. – Может она окочурилась?

Нам еще этого не хватало. А если менты опять придут, то мы ее тоже в огороде закапаем? Туда же, где Ваську Гуляева спрятали. В одну братскую могилку, – засмеялся Кавказец.

«Нет, это точно сон, – подумала Катя. – Этого просто не может быть! У нас в Шпаковке и такие уроды живут?! Прямо, как в фильме ужасов. Глаз, значит, они мне точно выбили. А где Аля? Господи! Что с моей подругой? Жива ли она?».

В это время Кавказец провел своей шероховатой сухой ладонью по Катиной ноге.

– Когда ее оприходуете, то меня позовете, я тоже сладенького хочу, – сказал, кряхтя, Кавказец.

Катя не выдержала его гадких прикосновений и толкнула старого развратника со всей силы ногой!

– У тебя песок из задницы сыплется, а ты туда же?! – закричала она, сама не зная, что кричит.

– Вот, вот, очнулась, – закричал Индеец. – Класс! Теперь никуда не денется! Давай держи ноги, раздвигай!

Катя изо всех сил начала сопротивляться. Она выкручивалась у них в руках, пытаясь, освободится из липких, вонючих лап Индейца и Бандита. Кавказец стоял в стороне и с ухмылкой за всем этим наблюдал.

В это время Катя, со всей силы схватила насильника Боевика за его «мужское достоинство».

– Наверное, – подумала она, «достоинством» называется это место потому, что достается неизвестно кому. И подумать она не могла в своих девичьих грезах, что ее первое знакомство с мужчиной будет происходить именно так. Она была еще девственнецей.

Катя от безысходности схватила у Боевика все, что можно было уместить в руке, и начала почему – то сильно все это крутить. Где – то она слышала, что именно так нужно обороняться. Друг Индейца по кличке Боевик так стал орать от боли, что на боевика вообще не был похож. Посиневшее то ли от злости, то ли от боли лицо, выкатившиеся из орбит глаза выдавали в нем совсем не боевика, а обиженного глупого мальчишку.

– Ой, дура, отпусти ты меня! – орал он просящим голосом.

Но Катя была непреклонна.

– Что за удовольствие?! – кричала она. – Насиловать девушек, без их желания? Вы вроде бы молодые красивые самцы, вам любая девушка даст. Что вы как дебилы насилуете, потом в тюрьму садитесь, потом выйдите и опять насилуете. Взяли бы создали нормальные семьи и жили в ладу с собой. Дебилы! Вот и глаз мне выбили, я вас сейчас убивать буду, – кричала Катя, подкручивая еще сильнее то, что у нее было в руках.

– Ой, Индеец, останови ее! – кричал беспомощно Боевик.

Но Индеец так заливался смехом от увиденной картины и от наркотиков, которыми они накололись, что просто не мог остановиться. Он смеялся так громко, что, казалось, его слышно было на другом конце их маленького провинциального села. Кавказец аккуратно уже слез с чердака, так, на всякий случай, от неприятностей подальше. А Боевик уже стоял на коленях, почти лежа, и вымаливал пощаду у Кати.

Когда девушка его отпустила, он разъяренно вскочил на ноги и стал бить Катю ногами.

– Ах, ты, шлюха! Ты еще пожалеешь о том, что сделала. Сейчас все залижешь у меня, поняла? – и он стал дрожащими руками совать в лицо отворачивающейся Кате свое посиневшее орудие насилия.

Катя с еще большей решимостью закричала:

– Ну что ж, давай суй, я тебе его сейчас вообще откушу!

И это произвело на Боевика сильное впечатление, потому что он был уверен, что она это сделает.

– Так, я тебя сейчас убивать буду, – закричал боевик! – Или ты, по – хорошему сейчас все сделаешь сама, или пожалеешь, что родилась!

И он стал наматывать свою шипованную цепь на руку.

– Все, хватит! – закричал Индеец. – Ты не видишь, что она еще девочка. Я за всю свою жизнь вообще первый раз девственницу вижу. Так что она мне нравится. Я буду на ней женится, – сказал он, протягивая Кате разбросанную одежду!

– Индеец, ты в своем уме?! – спохватился Боевик. – Давай, держи ее! Я ее оприходую. А потом можешь жениться, сколько тебе влезет!

– Ты что сказал, я не понял? Я тебе серьезно говорю, я жениться на ней буду. И он толкнул зло Боевика в плечо! Боевик не стал долго ждать и накинулся с кулаками на Индейца. Завязалась драка двух наркоманов не на жизнь, а на смерть.

Катя взяла свои вещи и, быстро одеваясь, стала спускаться по лестнице с чердака сарая.

На скамейке возле сарая сидела молодая незнакомая девушка. Она сидела и плакала, когда Катя села рядом с нею и продолжала быстро одеваться.

– А ты чего ревешь? – спросила Катя. – Тебя тоже изнасиловали?

– Нет, я живу с Индейцем, как его жена. Но я слышала, что он хочет на тебе жениться.

– Ты что, дура! Я никогда не выйду за него замуж, успокойся! Не по мне кафтан. А кто этот дед, что к ним на чердак поднимался?

– Это его отец, очень страшный человек. Ты убегай, чтобы тебя не убили.

Катя попыталась открыть глаз, но резкая боль напугала ее.

Со стороны дома послышались поспешные шаги и, женщина, подбежавшая к Кате, схватила ее за руку и потащила в дом.

– Дочка, – сказала женщина плача. – Что у тебя с глазом? Давай я тебе воды полью, ты его промоешь.

– Да, спасибо, – сказала Катя.

И они пошли вдвоем к умывальнику в коридоре.

– Давай я тебе кипяченной водой полью, – беспокойно сказала хозяйка дома. – Вот изверги, что наделали?! Проклятые наркоманы. Они тебе глаз выбили? – продолжала спрашивать женщина, причитая.

Она поливала воду Кате на руки и причитала:

– Такая хорошая девочка, как они могли?! Сволочи! Не люди! Животные!

Катя медленно промывала глаз. Запекшаяся кровь, так же медленно размокая, красными струйками бежала в раковину. Одним глазом Катя смотрела на кровавые ручейки, стекавшие по когда – то белой, а теперь ржавой раковине. Ей было страшно оттого, что она, молодая и красивая, будет одноглазая на всю жизнь. Глаз слипся от засохшей крови, и Катя потихоньку стала его приоткрывать. Ей было очень страшно оттого, что она останется без глаза. И было очень неприятно от того, что непрекращающаяся тошнота все время преследовала ее. Вдруг неожиданно стало появляться изображение, сначала мутное, затем более отчетливое. Катя увидела вторым глазом бело – коричневую раковину. Она так обрадовалась, что глаз немного видит.

«Значит, он цел», – подумала Катя.

Осторожно она ощупала глаз и попросила принести ей зеркало.

Женщина, медленно взяв Катю под руку, подвела к шифоньеру с таким же поржавевшим, как раковина, зеркалом. Катя подошла ближе и внимательно стала рассматривать свой пораненный глаз. Отечность почти полностью закрывала правый глаз. Она двумя пальцами раскрыла верхнее и нижнее веко и увидела, что глаз черный от кровоизлияния, но совершенно цел. Над глазом Катя увидела огромный большой рассеченный шрам на брови, откуда продолжала струйкой бежать кровь.

«Слава Богу, что глаз цел», – подумала заплакавшая девушка.

Кавказец сидел, прикрывшись газеткой, и делал вид, что он не был в эту новогоднюю ночь на чердаке и все, что здесь происходит, его не касается. Он одним глазам наблюдал за дочерью Ольги Снежко, и думал: «Живучие все в этой семье, ну ничего придет наше время, мы им покажем, кто на Кавказе главный.

Бандитские группировки паутиной затягивали весь Северный Кавказ. Кавкавец был одним из лидеров этого движения. В Горькой Балке он организовал перевалочную базу для боевиков на заброшенной кошаре, оставил там своего напарника, он отправился в Шпаковку следом за Ольгой Снежко.

Глава 34

На улице уже светало. «Здравствуй, 1983 год», – сказала Катя, выходя на улицу и садясь в такси, которое ей вызвала мама Индейца.

Катя вспомнила, как мама Индейца вместе с его бабушкой упали перед нею на колени и стали в прямом смысле целовать ей ноги. Они упрашивали ее не сажать в тюрьму их любимого непутевого сына и внука. Они так причитали, как будто кто – то умер! Они умоляли Катю не ходить в милицию.

Говорили, что он только на прошлой неделе пришел из тюрьмы, и они еще не успели налюбоваться им: таким родным и любимым сыном и внуком.

Катя брезгливо отходила от них назад. Но никак не могла понять, за что можно любить такого морального урода, который является преступником, и все человеческое для него чуждо. Он же зверь, а не человек. И друзья у него под стать ему. А такие милые женщины, мама и бабушка, всю жизнь жили и думали, что вырастет их кормилец и поможет им вылезти из этой нищеты, в которой они находятся. Эта добрая женщина даже не подозревала, что ее муж Кавказец имеет любовницу Форову Галину Никитичну, использует ее в своих корыстных целях. И что все эти школьные мытарства тоже были не просто так. И, конечно, Катя не догадывалась, что Кавказец был личным врагом ее мамы. Она в этот момент о многом не догадывалась. Но в скором времени, она узнает все.

Катя очень удивилась, что эти люди ее земляки из Шпаковки. Она пожалела этих несчастных женщин, и пообещала им сходить к гинекологу.

– Если ваш сын ничего мне не сделал, то я не буду на него подавать в милицию. Я вам обещаю. Но очень прошу, чтобы вы серьезно поговорили со своим сыном. Еще один выпад в мою сторону или в сторону моей подруги, я сразу его сдам.

– Мы тебе обещаем, ни один волос не упадет с твоей головы, – причитала мама отморозка.

– Жените его, чтобы он никого не насиловал. Не я, так какая – нибудь другая девушка его посадит в тюрьму, если он не остановится, – сказала Катя.

Катя ехала домой на такси и плакала. Ей было жаль себя, ей было жаль Алю, ей было жаль этих бедных женщин, которые любили своего единственного и любимого сына и внука. Она очень переживала, что скажет родителям. Она думала, что они уже сбились с ног, – ищут ее и Алю всю ночь.

«Уже, наверное, и в милицию сообщили», – думала Катя.

Но когда она зашла домой, то увидела, что дома все мирно спят и только мама сидит и смотрит телевизор.

– Катя, что произошло? Где Аля? – закричала она, увидев свою избитую дочь. – Тебя что, изнасиловали? Вы разве не праздновали Новый год с Мишей и Сашей у тети Иры, как мы думали?

– Да, мама, мы праздновали там Новый год, – быстро сказала Катя и выбежала на улицу.

Она побежала бегом к тете Ире домой, забежала к братьям Мише и Саше и спросила у них, не была ли у них Аля?

– Помогите мне ее найти, пожалуйста. И скажите всем, что мы праздновали Новый год с вами.

– Катя, а где это тебя носило в Новый год? – спросили испугано братья. – Потом все расскажу. Пойдемте искать Алю.

Они быстро выскочили на улицу. Тишина была настолько пустая, что, казалось, эхом отдается собственное дыхание. Побежав в тот переулок, куда уходила Аля, Катя вдруг увидела, как открылась калитка высокого забора и из нее вышла сопровождаемая своим новым другом, Аля.

– Аленька, ты цела? – спросила испуганно Катя, подбегая к подруге.

Аля посмотрела на подругу и ахнула.

– Катя, они тебя били? – спросила она виновато.

– Да обо мне потом. Что этот изверг с тобой сделал? – спросила Катя, рассматривая подругу.

– Ничего он со мной не сделал. Просто он сам кавказец и решил меня спрятать от этих тюремщиков. Ты меня извини, он сказал, что ты русская и ты все – равно замуж выйдешь, даже если тебя изнасилуют. А я – никогда. Поэтому он меня спас, – пряча глаза произнесла Аля.

Катя в данный момент совсем не думала о себе, она испугалась за подругу, которую привезла к себе в гости. Она даже и не подумала в тот момент о предательстве любимой подруги. Она полностью оправдывала ее и понимала, что эта была вынужденная мера самообороны.

– Молодец! Спасибо большое вам, молодой человек, за Алю, – сказала Катя, вытирая текущую из брови кровь. – Вы все правильно сделали. Я так переживала, что привезла подругу в гости, а тут мы в такое влипли, что даже в страшном сне не увидишь.

– Катя, прости меня, пожалуйста, что я испугалась и пошла прятаться, – говорила Аля, когда они шли домой вместе. – Ты представляешь, этот армянин сам повел меня прятаться во времянку. И самое ужасное, наелся сала и всю ночь ко мне приставал. Я еле отбилась.

– Ой, ужас! – сказала Катя. – Как ты все это выдержала?! Не понимаю, как это могло произойти именно с нами и именно, когда ты ко мне в гости приехала.

– А тебя изнасиловали? – спросила тихо Аля.

– Ты что? Ничего у них не получилось! Я потом тебе расскажу. У меня очень сильный ангел – хранитель. Как они вообще меня не убили? До сих пор не пойму.

– Пацаны, – обратилась она к братьям. – Слушайте меня. Держим с вами одну версию. Праздновали вместе, потом я немного выпила и упала с лестницы. А когда летела со ступенек, то об угол рассекла бровь, понятно?

– Тебе срочно рану нужно обработать! Пойдем в травмпункт, пусть зашьют бровь. А то срастется неровно, – забеспокоился Миша.

И они все вместе пошли в поликлиннику. Над ними в приемном покое посмеялись, что они так весело встретили Новый год, наложили скобы на рану и отправили домой.

Дома уже все проснулись и ждали вторую часть концерта. Только мама встречала Катю на улице.

– Катя, мне нужно с тобой серьезно поговорить, – сказала она строго. – Ты где была ночью? Тебя, что изнасиловали? Говори правду!

– Нет, мамочка! Я привезу тебе справку от гинеколога. Извини меня, пожалуйста, что я с непривычки выпила водки и упала с лестницы у тети Иры.

– Ма, она так летела! – сказал Миша. – Мы даже испугаться не успели. Скажи спасибо, что еле уговорили ее в травмпункт сходить. А то бы с большим шрамом ходила.

Мама недоверчиво посмотрела на дочь и сына, на Алю и племянника и сказала:

– Пусть я сделаю вид, что поверила вам. Только я жду честного признания, где вы были ночью? – строго произнесла Оля Снежко.

– Оля, ну что ты пристала к ним, – сказала тетя Ира. – Я, сама знаешь, сколько раз падала с этой лестницы! А я же тебе сразу сказала, что молодежь сейчас не такая стала, как мы с тобой были. Они у нас взрослыми торопятся быть. И вот эти малолетки, Мишка и Сашка, девчат позвали на Новый год, а Катька со своей подругой Алькой остались за ними присмотреть. Зачем им с нами со стариками сидеть? Но я тебе честно скажу, не нравится мне ее подружка Алька, ой как не нравится…

В институте Катя ходила, прикрывая все время глаз носовым платочком. О том, что произошло в ту новогоднюю ночь, они с Алей решили никому не рассказывать.

– Пусть это будет нашей маленькой тайной, – попросила Катя.

Сразу по прибытию в студенческий городок Катя сходила к гинекологу. Ее успокоили и сказали, что все у нее хорошо, как и должно быть у девушки – девственницы. Что никаких изменений они не обнаружили и что анализы показали, что венерических заболеваний нет.

– Аля, я никак не могу отойти, – говорила Катя. – Меня все время мучают кошмары. И когда я хожу по институту, бывает, вспомню, что со мною произошло, так плохо становится на душе. Мне все кажется, что они меня выследят и все равно убьют. Зачем им живой свидетель? Ты знаешь, когда его мама сажала меня в такси, Кавказец стоял рядом и таким злым взглядом провожал меня. Это был взгляд не человека, это был взгляд убийцы. Я почему – то очень сильно боюсь с ними еще раз встретиться. Мне хочется все бросить и уехать подальше в свой любимый город Ленинград. Я, наверное, все – таки уеду в Питер к Лене Штоум. Она там в общаге семейной живет, замуж вышла, все время меня зовет к себе.

– Ты даже не думай об этом. Возьми и подай на них в милицию, – зло сказала любимая подруга.

– Ты что? Я же обещала маме и бабушке Индейца, что никому не скажу. Как я могу не сдержать слово?! Нет, лучше я на время уеду, спрячусь в своем любимом городе. Я попробую перевестись в пединститут имени Герцена. А потом ты летом ко мне приедешь.

– Катя, я так не хочу, чтобы ты уезжала. Может быть, не поедешь?

– Нет, я решила. Завтра пойду за билетами.

– А что родителям скажешь?

– Пока ничего не скажу. Только когда устроюсь на работу или переведусь в институт, тогда и расскажу.

На следующий день Аля посадила Катю на поезд, и та поехала в свой любимый город Ленинград.

Глава 35

– Ольга Семеновна! Вас вызывают в прокуратуру, – сказала взволнованно Раечка – секретарша.

У Оли Снежко подкосились ноги, когда она услышала, что ее вызывают в органы.

– Я так и думала, что Катя куда – то влипла! Что же все – таки произошло с нею в ту новогоднюю ночь?

– Хорошо, Раечка, спасибо, – сказала директор школы, Оля Снежко. – Я тебя очень прошу, не радуй никого такой новостью, – сказала по – дружески Ольга Семеновна.

Она с тяжелым сердцем шла в прокуратуру. «Что им известно о моей дочери? – думала она. – Почему Катя стала такой скрытной. Может, я мало внимания уделяю ей, с этой своей работой. Я целыми днями нахожусь в своей любимой школе. Воспитываю чужих детей. До своих очередь никак не дойдет. Нужно что – то менять в себе. Нельзя быть такой гиперответственной, – думала Оля, подходя к прокуратуре.

– Здравствуйте, Ольга Семеновна! Проходите, – вежливо и строго сказал следователь.

– Спасибо. А по какому вопросу вы меня вызвали?

– По анонимке, – сказал следователь. – У вас, Ольга Семеновна, столько недоброжелателей. Мы провели предварительное расследование и нашли массу нарушений.

– Я понимаю, времена начались другие. И пошли, как всегда, перегибы. Так по какому поводу анонимка.

– Вы не беспокойтесь, я вам дам ее прочесть. Тем более ваши враги такие трусливые, что даже побоялись написать анонимку своим почерком. Они ее напечатали. Вот, пожалуйста, почитайте.

Оля читала и не верила тому, что написано. Человек, писавший эту анонимку, был настолько уведомлен обо всех делах, которые происходили в школе, что недоразумений быть не могло. Человек, писавший ее, работал с нею бок о бок. И был самым приближенным к ней человеком. От этого становилось еще противнее. Почему ее так бессовестно предали? Да, она держала балетмейстера и хореографа на ставку уборщиц. Да, именно она была инициатором покупки всех этих картин, бюстов, аквариумов, напольных цветов в холл школьных рекреаций. Да, именно она придумала план, как сэкономить школьные деньги, и покупать новое оборудование в лингафонный кабинет, картины и бюсты политических лидеров не с помощью перечисления на счет, а напрямую, без всяких посредников, напрямую у художников, авторов этих работ. И тем самым не переплачивая двойную цену за покупку. Нужно сказать, что у Оли Снежко всегда все было записано. Она никогда бы не посмела взять хоть копейку общественную себе в карман. И поэтому, когда она читала незаслуженные обвинения, она была очень удивлена, за что можно так ненавидеть человека, чтобы требовать взять расточительницу государственного добра под стражу и посадить ее в тюрьму на много лет.

– Кому я так перешла дорогу? – стала вспоминать она тщательно.

– Ольга Семеновна, мы вызвали свидетелей, фигурирующих в вашем деле. Это хореограф и балетмейстер, и они дали письменные показания. Вот они если хотите, можете ознакомиться. Вы знаете, они во всем признались, что они знали, что вы их устроили на работу вместо техслужащих. Конечно, это было очень рискованно с вашей стороны. Если бы кто – либо из них испугался и сказал, что не получал от вас зарплаты, то вы бы не отвертелись.

– А чего мне скрывать от них правду? – удивилась Оля Снежко. – Они прекрасно знали наше положение, что в школе не было предусмотрено ставок для талантливых работников культуры, как я не добивалась в отделе образования. Вот я и вынуждена была их попросить, чтобы они меня выручили. Они ни в чем, не виноваты. Я одна придумала эту схему и пригласила их к сотрудничеству. Зато вы знаете, сколько одаренных учеников поступили в Культпросветучилище после этих занятий? А сколько актеров мы нашли в нашей школе? И я очень рада, что наши творческие дети имели возможность заниматься у профессиональных педагогов по вокалу, сценическому мастерству и хореографов.

– Это все хорошо, но сейчас мы с вами поедем в школу и будем вынуждены изъять все финансовые документы. Мы будем выяснять, сколько денег поступило на школу и куда они были израсходованы, – сказал следователь спокойно. – И если вы присвоили хоть копейку государственных средств, то мы вас привлечем к уголовной ответственности.

– Хорошо, – сказала Оля. – Поехали, товарищ следователь, в школу. Мне нечего бояться, потому что воспитана таким образом, чтобы чужое не брать!

Когда Оля приехала со следователем и двумя оперативными работниками, то была очень удивлена, что в школе уже все говорили о том, что директора школы посадили за воровство.

– Ольга Семеновна, вас что арестовали? – спросила плачущая секретарша Раечка.

– Что ты такое говоришь? – сказала улыбающаяся Ольга Семеновна.

– Директора из соседнего села уже арестовали и конфисковали все имущество у нее дома, – продолжала причитать Раечка-секретарша.

– У меня ничего не конфискуют, потому что я очень честно работала на процветании нашей школы, – успокаивала секретаршу Оля Снежко.

– Выйдите, пожалуйста, все из кабинета директора, – грубо приказал следователь. – Вызовите главного бухгалтера, – попросил он секретаршу Раечку.

– Ну конечно, новая власть правильно решила, что самые богатые люди в нашей стране – это нищие учителя и их директора школ. Конечно, они являются самыми зажиточными людьми в городе. И школа имеет столько денег, что с трудом хватает на приобретение только дидактического материала, – говорила, улыбаясь, Ольга Семеновна.

Проверка в школе велась целый месяц. На это время Ольгу Семеновну отстранили от должности, а исполняющую обязанностями директора школы, назначили завуча Галину Никитичну Форову.

Приезжали из прокуратуры даже домой к Оле Снежко, делали опись всего нажитого имущества. Они выясняли, сколько заработано и сколько потрачено, совпадают ли доходы с расходами.

В школе все ходили расстроенные и очень сильно переживали за Ольгу Семеновну.

– Не переживайте вы так, – поддерживала учителей Оля Снежко. – Просто мне дали немного отдохнуть от такой тяжелой работы. Ничего, в органах работают толковые специалисты, они разберутся.

И там действительно разобрались, Олю Снежко вызвали для дачи показаний в прокуратуру, и следователь, который вел ее дело, пожал ей руку и похвалил ее за такую бескорыстную любовь к школе. Он сказал, что все балетмейстеры и хореографы подтвердили, что регулярно получали заработную плату. А уборщицы признались, что нагрузка у них не увеличилась. Что полы мыли по – очереди дети Оли Снежко и ее родственники.

– За такую работу нужно награду выдавать, а не увольнять за финансовые нарушения, – сказал следователь прокуратуры. – Я очень рад, что с вами познакомился. А кто написал эту анонимку, он себя обязательно выдаст риторическим вопросом: «Ну, надо же, ни за что человека уволили. Вот, сволочи!». А как много вы узнаете о людях, которые раньше больше всех вам заглядывали в глазки, когда вы были директором школы, и увидите, как теперь они первыми от вас отвернутся. Но мне этих анонимщиков от души жаль. Они все ущербные и завистливые люди, которые в большинстве случаев долго умирают в страшных муках от какой – нибудь неизлечимой болезни. Но это тоже не нам решать!

– Спасибо, – сказала Оля грустно, – что вы мне поверили и во всем разобрались.

– Вы знаете, у меня есть и хорошая новость для вас. Ольга Семеновна, ваш дружный педагогический коллектив пошел в районо и потребовал, чтобы вас оставили директором школы. И вы знаете, кто не ходил вместе со всеми?

– Нет, не знаю.

– Это Галина Никитична Форова. И еще я знаю, что по закону за финансовые нарушения директора школы отстраняют от должности и не разрешают работать даже преподавателем в этой школе. Но ваши коллеги упросили, чтобы вас оставили учительницей русского языка в третьей школе. И заведующий районо согласился. Так что вам не придется искать другую работу, – сказал следователь, с уважением глядя Оле Снежко в глаза. – Но хочу сказать вам по – дружески. Так работать все равно нельзя. Ведь мы при проверке вашей работы установили, что вы несколько раз свои отпускные отдавали на нужды школы. Это уже слишком.

– Но так хотелось, чтобы школа была уютная и домашняя, – сказала, смущаясь, Оля Снежко! – Моя семья вообще скромна в желаниях. Тем более государство нам бесплатно коттедж такой подарило. Как же я могу ему отвечать жадностью? – сказала она и засмеялась с облегчением. Все произошло вовремя. Все правильно. Мне нужно заняться семьей и детьми. А тех, кто придет на мое место, я научу всему, что я знаю, поверьте мне. И школа будет дальше процветать!

Когда Ольга Семеновна собирала в коробку свои вещи в кабинете директора, зашла Галина Никитична Форова и сказала наигранно:

– Ну надо же, ни за что человека уволили!

Оля посмотрела на нее удивлено, заулыбалась и ответила:

– Все правильно сделали. Нужно работать честно!

– А вы не знаете, кого поставят директором вместо вас, – поинтересовалась анонимщица.

– Знаю. Но это точно будете не вы. Завуча из шестой школы, мою лучшую подругу, – Верочку Маленькую.

Глава 36

Второй муж Верочки Маленькой, Мага, так его называли друзья, работал заместителем председателя правительства края. Дагестанец по национальности, однокурсник девочек, он всю жизнь любил их подругу. Но родители не дали ему жениться на ней, когда они еще были студентами, они его женили на дагестанке, которая умерла при родах, оставив Магомеда с новорожденной Алей на руках. Он один воспитывал дочь и очень переживал, что она растет без мамы. Он знал, что любовь всей его жизни, – Верочка Маленькая тоже вышла замуж. Он понимал, что сделал огромную глупость, что послушал родителей. Но ничего не мог изменить. Случайно, встретив в Москве Веру Большую, он узнал от нее, что Верочка Маленькая тоже стала вдовой, и он сразу бросился на ее поиски, упал в ноги, просил прощения и больше никуда ее не отпустил. Он даже ослушался своих родителей, которые были просто в ужасе оттого, что их любимый сыночек женится на молдаванке, да еще испорченной молдаванке, которая была замужем и стала вдовой. То, что он сам вдовец и у него на руках есть дочь Аля, их совершенно не смущало. Они всячески ему пытались опять помешать жениться на Верочке Маленькой.

Но Мага настолько любил ее, что в прямом смысле все время носил на руках и не давал никому ее в обиду. Да и в правительстве Магомед Алимович был очень принципиальным и честным человеком в отношении коллег и в отношении дела, которым занимался. У них родилась красивая и умная девочка Олечка. Так ее назвали в честь лучшей подруги Оли Снежко. Магомед в младшей дочери души не чаял. А смешение молдавской и дагестанской крови дало такие результаты, что можно было только позавидовать! Красавица, с иссиня – черными волосами, голубыми глазами и нежно – розовым цветом лица обладала такой положительной энергетикой, что рядом с нею расцветали цветы и все подруги бежали к ней за поддержкой и советом!

Семья молдаванки и дагестанца была очень дружной, потому что в их семье царила неземная любовь.

– Верочка счастлива во втором браке по – настоящему, – говорили подруги.

– Я, – замужем. За мужем, как за стеной, – соглашалась она.

Оля Снежко и ее семья все праздники отмечали вместе с семьей Верочки Маленькой. Иногда Лида Николаенко и Вера Большая с семьями приезжали навестить подруг. Когда они скучали за своей Черной Балкой, они договаривались и все вместе приезжали к Лиде Николаенко в гости.

Верочка Большая так и жила в Москве. Муж ее работал большим начальником в Министерстве сельского хозяйства. Ему даже пророчили стать Генеральным секретарем коммунистической партии. А так как Вера Большая была правой рукой своего мужа – баскетболиста, то работалось ему легко. Правильно говорят, что девяносто девять процентов состоявшегося мужчины, – это женщина, которая находится рядом с ним. Вера Большая была всю жизнь лидером, впрочем, как и все наши четыре героини, которые рванули поднимать грамотность села Горькая Балка.

Круговорот жизни закрутил их так, что видеться часто им не представлялось возможным, но они всегда находили удобный и не очень случай, чтобы повидаться. Четыре неразлучные подруги утешали себя не только встречами, но и многочисленными письмами, которые они писали друг другу.

– Разбросала нас судьба, – говорила Оля Снежко, угощая своими любимыми пирожками Верочку Маленькую. Она подливала ей горячего чая и улыбалась. – Да, вот как бывает, живем мы, живем. Мечтаем о чем – то, а мечты раз, – и сбылись. Мы радуемся, радуемся, а потом думаем: «А зачем я об этом мечтала?! Ведь можно было мечтать о чем – то великом, раз мечты сбываются.». А мы мельчаем в своих мечтах и злимся, что не так жизнь свою прожили. А кто нам мешал по – другому ее прожить?

– Ты, как всегда, правильно все говоришь. И судьба нас разбросала, и мечтали мы не о том, – поддержала подругу Верочка Маленькая. – Кто же знал тогда, когда мы в общежитии до утра засиживались, что не все будет у нас гладко и хорошо. Что придется с подлостью людской встретиться и с несчастьями? И школы придется менять? Оля, я что – то не хочу к вам в школу директором идти. Мне страшно, – сказала Верочка Маленькая.

– Да ты не переживай, я тебе во всем помогу. Коллектив у нас очень дружный. Школа – домашняя. Посмотришь, как там уютно и красиво.

– Ты ведь из – за красоты этой и пострадала. Всегда так было и есть! Тот, кто работает, тот и получает по башке.

– Правильно говорят, инициатива наказуема. Но если честно сказать, я нисколечко не жалею, что так поступила. Зато одаренным ребятам успела помочь. Да и талантливым работникам культуры подзаработать.

– Нет, честно сказать, ты очень рискованно живешь! А если бы кто – нибудь из них струсил и сказал, что не получал у тебя никакую зарплату?

– То меня тогда бы посадили в тюрьму за присвоение государственных средств, – сказала Оля, смеясь.

– А как же теперь быть? Ребят увольнять придется?

– Увольнять – это громко сказано! Они же на ставку уборщиц работали, а я вместе с дочкой вместо них полы в школе мыла по ночам.

Не буду же я перегружать оставшихся техслужащих? А ты просто уборщиц возьмешь на их место, и все будет, как должно быть. А хореограф и балетмейстер сказали, что они и бесплатно будут приходить заниматься с талантливыми детьми, они к ним уже привыкли. Конечно, первое время на общественных началах. Они говорят, что им нравится видеть результат своего труда. А там, может быть, еще все измениться и выделят ставку на дополнительное образование. Ты не переживай, у тебя все получится. Я очень рада, что именно тебя направили на мое место.

– Давай, Веру Большую успокоим, что теперь я директором школы буду, и твоя начатая работа будет с такой же любовью продолжена? А то она очень за тебя переживает. Говорит, что ты больше всего за школу будешь переживать и за традиции Ефима Ефимовича. А узнает, что я продолжу тобой начатое дело, это все – равно что ты его продолжаешь, – сказала Верочка Маленькая радостно, обнимая подругу, – и обрадуется.

– Хорошо, обязательно успокоим! У меня для тебя есть еще один сюрприз есть. Но об этом чуть позже. Слушай, я тебе сейчас расскажу последнюю новость. Ты знаешь, мой папа сидел рыбу у нас на Чигоревом пруду ловил на днях, а ему мужик какой – то, что рядом сидел, с такой радостью говорит: «Ты слышал, директрису третьей школы в тюрьму посадили?». А папа ему отвечает: «Не знаю, не знаю, когда уходил, она пирожки дома пекла. Это дочь моя директриса третьей школы и есть». Представляешь, до чего народ у нас падок до плохих новостей. Хорошие вести мало, кто любит. А вот что похуже, так это прямо от души и для души! А вот насчет сюрприза! Звонить никому не нужно! Вера Большая сегодня прилетает к нам. Она мне телеграмму прислала, чтобы встречали мы ее. Она с какими – то подарками к нам. И Лида сегодня приезжает из Горькой Балки. Так что все будем в сборе сегодня. Мы будем обмывать твое назначение! Иди, готовься подруг встречать!

– Ой, ура! Какая радостная новость! Я так рада, ты не представляешь, что мы опять увидимся, и будем опять болтать всю ночь! Как тогда в общаге! Как – будто и не было этих долгих лет расставания! Как все – таки я благодарна студенческим годам и нашей Горькой Балке, что у нас такая дружба!

Вечером того же дня девушки опять были все вместе. Лида Николаенко и Вера Большая поздравляли Верочку Маленькую с новой должностью. Вспоминали и смеялись, как отпаивали ее валерьянкой, когда она сорвала свой первый урок. Каких успехов уже добилась. Как Женя в коридоре курил и от Вальки-курилки убегал. И, конечно, вспоминали, – Ефима Ефимовича, друга и наставника.

Девочки, а я вам новость расскажу, – сказала Лида Николаенко.

– У нас в Горькой Балке накрыли группу боевиков на старой заброшенной кошаре. Но средства массовой информации об этом молчат. Говорят, что они готовили какой – то теракт. Но главаря так и не поймали. Подозревают кого – то из местных.

– Наверное, Клара Андреевна, она же за деньги мать родную продаст, не то, что Родину, – предположила Вера Большая. – Вот времена пошли, теракты и прочие и как же нашей молодежи теперь жить, я не представляю. – Интересно, а Катюха твоя, как она там в студенчестве? Ей с подругами повезло или нет? Как она там?

– Вы знаете, очень за нее переживаю. Скрытная очень стала. Не до конца все рассказывает. Вот чувствую, что неприятности у нее произошли на новогодние праздники. Так она изворачивается, врет. Вот не знаю, наверное, пока я чужих детей воспитывала, точно до своих очередь не дошла, как в пословице говорится, – «У врачей больные дети, учителей, – дурные».

Глава 37

Перед Катиным отъездом в Ленинград, в комнате общежития происходили странные вещи. Постоянно пропадали у студенток деньги, красивые вещи. Никто ничего не мог понять. Что же это такое происходит? И если получали стипендию, то обязательно не досчитывались в тумбочке половину денег. И причем это было абсолютно у всех девочек.

– Катя, а где твоя красивая зеленая чехословацкая кофта? – спросила Роза, собираясь на свидание.

– Да в шифоньере висит на вешалке. Ты же вчера ее надевала?

– Нет, вчера я ее точно не видела. Я ее на прошлой неделе надевала. Вчера ходила в Танином платье. Она в моем.

Нужно сказать, что девочки были очень принципиальны в выборе одежды. И по закону этикета, они не надевали на второй день другую одежду, не ту, что в предыдущий день. А из – за скудости выбора в институте все считалось общим. Они брали друг у друга наряды, каждый день одевались в «новое», и поэтому выглядели стильно и модно каждый день.

– Но не знаю, может быть, кто другой взял? – сказала Катя, отворачиваясь к стенке.

– Ты же знаешь наш закон! Никто и никогда не берет ничего без спроса. У тебя ее кто – нибудь спрашивал на днях? – продолжала настаивать Роза.

– Кажется, нет! А в общем, не знаю. Посмотри внимательно, может быть, там висит все – таки моя кофта. Куда она могла деться?

Катя нехотя встала, подошла к шифоньеру и вместе с Розой они перевернули там все вверх дном. Кофта как сквозь землю пропала. Они глазам своим не верили, но кофты нигде не было видно.

– Не понимаю, куда она могла деться? – недоумевала Катя.

– Куда-куда? Туда, куда и все остальные вещи пропадают?

– Ты хочешь сказать, что у меня ее украли? – удивлялась Катя.

– Да, именно это и хочу сказать.

– Нет, этого не может быть, я же всем девочкам давала носить и никогда никому не отказывала. Зачем у меня воровать?

– Клептомания, понимаешь? Есть такая болезнь. Человек не хочет красть, а ему чего – то не хватает в крови, адреналина или еще чего – то, вот он и идет красть. Оно ему и не нужно, а он без этого не может.

– Да, я тоже об этом слышала, – подхватила разговор их третья подруга Аля, приемная дочь Верочки Маленькой, которая жила с ними вместе в одной комнате. – Я бы этих тварей, кто ворует, брала и руки им ломала. Сволочи, а не люди!

Катя навзрыд плакала и не потому что ей было жаль эту кофту, а потому что ей было обидно от того, что кто – то так подло поступает с ними. Кто – то свой, кто ест с ними из одной чашки и каждый день бывает рядом.

– Алечка, ну как этот человек может так обходиться с нами? Как он может стать хорошей матерью, хорошим специалистом? Как такие люди вообще могут жить?

Аля обняла Катю и плакала вместе с нею, успокаивая ее:

– Я сама не понимаю, как так можно? Ведь ты всем эту кофту давала носить. Сколько нас всех выручала. Непонятно совсем, зачем какая – то сволочь это сделала.

На следующий день Катя встала пораньше. У нее появилась одна очень интересная идея. Она отозвала в сторону Розу и спросила ее:

– А кто три дня назад ездил домой из общаги? Ты не помнишь?

– Помню, – ответила Роза. – Ездила к бабушке в деревню на выходные только Аля, больше никто не ездил.

– Аля, говоришь? Тогда послушай меня. У тебя же там тоже живет бабушка по отцу, так ведь?

– Да, моя любимая бабушка тоже живет с ними по соседству, – заулыбалась Роза.

– Отлично! – произнесла Катя радостно. – Мы сегодня не идем в институт, а едем в гости к твоей бабушке, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Поехали, объясню по дороге, – сказала Катя, подавая ей сумку.

По дороге Катя объяснила подруге весь свой план. Она придумала его ночью.

– План очень простой, – делилась с подругой Катя. – Мы приедем к Алиной бабушке домой, попросим ее передать нам кофту, якобы по просьбе Али, скажем, что у нас очень холодно по вечерам, опишем мою пропавшую кофту и попросим нам ее вынести.

Розе план очень понравился, и они счастливые поехали к Алиной бабушке в село Псыж, рядом с Черкесском. Когда они приехали, то дверь им открыла двоюродная сестра Али, которая тоже знала девочек очень хорошо, так как часто приезжала с бабушкой к Але в общежитие. Девочке было лет двенадцать или тринадцать. Она радостно встретила Катю и Розу:

– Какую кофту Аля просила передать?

– Зеленую, такую красивую, удлиненную, она прошлый раз с нею приезжала, но забыла взять ее снова с собой, – сказала Катя уверенно.

– Проходите, – пригласила девочка их в дом.

Катя и Роза медленно прошли мимо времянки, где сидела у окна бабушка и вязала. Она им улыбнулась и кивнула.

– Катя, вот этого я не ожидала, – прошептала Роза, когда сестра Али зашла в другую комнату за ключами от шкафа. – Мне это не нужно. Представляешь, если мы ничего не найдем. Мы не оберемся позора, когда она узнает, что мы приезжали и были у нее дома.

– Да помолчи ты, – толкнула ее Катя. – Так можно не заметить, как стать трусливой и подлой. Я все возьму на себя, – сказала Катя. – Ведь это моя идея.

– А где она эта кофта? – спросила сестра. – Она вам не сказала?

– Да в пакете, с которым она приезжала, – нашлась Роза.

– А, поняла, – сказала девочка и пошла в другую комнату.

Она взяла стул и полезла открывать ключом антресоль в шкафу. Сестра Али достала пакет, поставила его на диван и стала доставать оттуда какие – то вещи.

Катя и Роза смотрели во все глаза на вещи, которые вытаскивала сестра Али и каждый думал о своем. Катя думала, что очень нелепо получилось: «Я никак не могла предвидеть того, что нас пригласят в дом. Это уже статья, вход в жилище. А если кофты моей не будет в этом пакете? Что тогда делать?», – думала Катя.

А Роза стояла и думала лишь об одном: «Убила бы сейчас Катьку за этот ее план. Вот влипли с ней опять. Все, приедем, я знать ее не знаю».

И вдруг со дна пакета младшая сестра Али достала Катину зеленую кофту. Время сразу остановилось для обеих девушек. Как в замедленной съемке, радостная девочка доставала из пакета красивую зеленую длинную чехословацкую кофту Кати.

Волосы, как говорится, на голове у девочек зашевелились. Они не верили своим глазам. Катя сразу вспомнила, как Аля успокаивала ее, как она говорила: «Я бы руки поломала тому человеку, кто украл у тебя эту кофту…».

Кате не стало хватать воздуха, ей хотелось вырваться на улицу или проснуться, как в страшном сне. Предательство имеет зловонный запах гнили. Вопросы один за другим застилали глаза: «Зачем лучшая подруга украла эту кофту? Зачем все время врала? Зачем плакала вместе с нею, когда успокаивала? Кате очень хотелось посмотреть Але в глаза. Что она скажет, когда Катя ей покажет эту кофту? Чем объяснит этот гадкий поступок?».

Они с Розой буквально неслись бегом на автобусную остановку и торопились быстрее вернуться в институт.

Два часа езды туда и два обратно показались для них пятиминутной переменой.

Приехав в общежитие, девочки собрали всех девчонок из группы: тех у кого что – то пропадало за время учебы. Катя попросила девочек собраться в соседней комнате, чтобы не спугнуть Алю раньше времени. Старшекурсницы освободили для них одну из комнат, а сами вежливо ушли гулять по городу. Ситуация была щепетильная и не очень приятная. Когда девочки сидели в ожидании, узнать какую – то новость, они перешептывались и не знали, по какому поводу собрались.

Все в группе были уже осведомлены, что произошла очередная кража. Все знали Катину зеленую кофту, которую очень любили. И все очень расстроились, что опять кто – то из их однокурсниц ворует. Никто даже не догадывался, кто это может быть! Катя попросила Розу позвать к ним Алю. Она очень хотела посмотреть ей в глаза. Когда Аля зашла, Катя достала из сумки свою зеленую кофту, подошла вплотную к Але и громко спросила:

– Скажи, пожалуйста, каким образом вот эта кофта, которая три дня назад пропала, оказалась у твоей бабушки в шифоньере в Псыже?

Катя совсем близко подошла к Але и прямо посмотрела ей в глаза. Все девочки сидели, открыв рты, и молча, смотрели на эту сцену. Они были в шоке оттого, что, наконец – то, узнали, кто ворует. Они даже подумать не могли, что это Аля. Это был ужас для них для всех. Некоторые девочки даже заплакали, но не Аля…

Катя подошла еще ближе и стала смотреть Але в глаза, но она ничего не увидела в них, – ни испуга, ни страха, ни стыда! Она буквально провалилась в эти пустые бездонные страшные глаза. От возмущения Кате стало не хватать воздуха, земля уходила из – под ног, ее всю трясло от этих бесстыжих, тупых, коровьих глаз.

– Как ты могла?! С нами жить рядом и красть у нас, да еще и успокаивать! – кричала Катя.

Она не выдержала и стала своими маленькими кулачками колотить воровку! Девочки бросились оттягивать Катю от Али.

– Не пачкай об нее руки. А то тебя еще отчислят из института, – говорили они.

Катя заплакала от безысходности и от этих пустых глаз Али.

– Я сегодня же пойду и расскажу все в ректорате. А за воровство отчисляют без права восстановления, – кричала Катя. – Как ты могла жить и есть с нами из одной тарелки все пять лет и нас же обворовывать все эти годы?

На следующий день Катя сказала Розе:

– Все, я больше не могу это выдержать, я уезжаю в Питер. Я видеть ее не могу, тем более жить с ней в одной комнате!

По институту быстро разнеслась весть о том, что Катя бросает институт и уезжает жить в Ленинград.

Катина подруга Роза, дочь Веры Большой, училась в этом же институте и жила с Катей так же как и Аля, приемная дочь Верочки Маленькой в одной комнате общежития. Три неразлучные подруги: Катя, Аля и Роза, – всегда были вместе, как их мамы.

– Я еду с тобой, – сказала Роза, когда Катя заявила о своем отъезде в Питер.

– Нет, ты никуда не поедешь! – отрезала Катя. – Ты самая лучшая студентка института. Отличница. Ты не поедешь.

– Знаешь, я тоже уже взрослая. Почти с тобой ровесница и нечего из себя старшую сестру строить! Я тоже поеду в Питер, с тобой или без тебя, это не важно. Я давно решила, что хочу поехать учиться или работать в Ленинград, – сказала Роза твердо.

– Катя, езжайте вдвоем, вам легче будет, – попросил их друг Заур – чеченец. – А я потом тоже к вам приеду.

На перроне стояли все девочки группы, плакали, провожая своих любимых подруг в Ленинград.

Глава 38

Из-за облаков, за девушками ласково наблюдало золотое солнце. Оно улыбалось нежно – желтым светом и переливалось золотистыми лучами, провожая Катю и Розу в далекие неизведанные края. Сердца у девушек стучали в унисон несущегося поезда. Горы Кавказа напутственно глядели им вслед. Катя и Роза прощались с родным Машуком, гордым Бештау и величественным Эльбрусом.

Синее небо обнимало мелькающие провинциальные домики и провожало девочек, несущихся в скоростном поезде, навстречу судьбе. Остался далеко позади любимый студенческий городок, любимая ореховая роща и, конечно, тихий печальный уголок, окруженный огромными, величественными елями, – место дуэли Лермонтова.

«Вот точно так же Пушкин и Лермонтов покидали любимые края, где горы были так же покрытыми зеленью, так же над их головами раскинулось необъятное синее небо, и так же мелькали маленькие провинциальные домики, – думала Катя, глядя в окно летящего поезда.

На горизонте величественно красовался сизо – голубой Бештау. Это было восхитительное зрелище! Вообще спокойный, гордый нрав Кавказа передавали вершины пятигорья, опоясывающие маленький курортный городок.

Это очень символично, – Пятигорск! Пять гор оберегают его со всех сторон. Да и гора Бештау тоже переводится как «Беш» – «пять», «Тау» – вершина. Опять же Пятигорск!

– Роза, смотри, гора Бештау! – воскликнула Катя. – Видишь, как всегда, стоит гордо в голубой дымке. Правда, красивые у нас на Кавказе горы? Ну как здесь не будешь стихи писать?! Вот и Александр Сергеевич Пушкин, видно, тоже здесь проезжал, и написал вот эти замечательные строки:

– Этот край своими красотами всегда вдохновлял поэтов к написанию таких строк, – сказала Катя, с грустью покидая место своей юности.

– Катюха, так ты уже готова поступать в Театральный институт, вон сколько стихов знаешь? – спросила ее Роза, точная копия Веры Большой, такая же высокая и стройная. Она была единственной дочерью Веры Большой и Петра – баскетболиста. Живя в Москве, она все – равно очень часто вспоминала село своего детства, – Горькую Балку. С Катей и Алей Роза никогда не ссорилась, когда они были детьми. Они любили друг друга как родные сестра. Их мамы свою долгую и преданную дружбу передали как эстафету своим дочерям, которые тоже друг без друга не могли жить. Когда они узнали, что с Алей случилась беда, что она больна клептоманией, они ничего не рассказали ее родителям, а поговорили с нею серьезно сами, поплакали вместе и все ей простили. Аля тоже хотела с ними ехать в Питер. Но девочки ее отговорили от этого шага и попросили остаться и сходить к психиатру, провериться насчет клептомании.

– Тебя точно примут в театральный институт, как ты им стихи про Кавказ прочтешь, – сказала Роза уверенно, глядя на подругу.

– Мне очень нравятся эти места. А лучше классиков о них никогда и никто не скажет. Я, если честно, память тренирую, – засмеялась Катя.

Девчонки ехали на север в никуда, им было немного страшно от неизведанного. Что ждет их впереди? Какие люди встретятся в их судьбе? И смогут ли они претворить в жизнь свои мечты? Но круговорот жизни уже закружил их вместе с событиями, которые, как картинки из окна, мелькали одна за другой. Каждый вспоминал свои проведенные в институте годы, свое детство и родительский дом.

В годы молодости родителей неоконченное высшее образование давало право преподавать в школе. Но в настоящее время не было больше такой программы, как индивидуальное обучение, как у родителей, которые рванули поднимать грамотность населения, в село Горькая Балка. Девочки часто вспоминали, как их родители поехали тоже в никуда, и как у них сложились судьбы. Они были горды такой честной и долгой дружбой своих родителей и так же мечтали о том, что спустя много лет будут дружить по-настоящему.

Катя вспоминала, глядя на мелькавшие пейзажи, свое детство, как они вместе с Розой купались в реке Горькой Балке, как вместе пошли в школу, как вместе поступили в институт, как она плакала, когда Роза уезжала жить в Москву, когда ее родителей партия отправила работать в Правительство. Вера Большая работала в министерстве образования, а папа – баскетболист в Правительстве, министром сельского хозяйства. По воле судьбы и повышения по работе, они вынуждены были уехать из такого уютного тихого села в столицу нашей Родины, – Москву. Они плакали по ночам от безысходности. Им очень не хотелось расставаться с Горькой Балкой, но партия приказала, – ослушаться все равно, что предать своих родителей! Когда Роза окончила школу в Москве, она заявила категорично, что учиться будет только там, где учится Катя, – в институте иностранных языков на юге.

В Ленинграде она никогда не была, но уже полюбила этот город по рассказам Кати. Ей очень хотелось посмотреть и познакомиться с достопримечательностями этого города. Она была уверена, что ее знаний хватит, чтобы великолепно преподавать английский язык в ленинградской школе. А диплом можно получить и позже. Когда она переводилась на заочное отделение, ее упрашивали остаться в институте и куратор курса, и декан, и даже сам ректор. Роза была самой лучшей студенткой курса, девушка шла на красный диплом, и вдруг – заочное отделение.

– Родители в курсе? – спрашивали преподаватели.

– Конечно, моя мама тоже с пятого курса ушла работать в село Горькая Балка, и нисколько об этом не пожалела.

– Тогда времена были другими. Сейчас все намного сложнее. В то время людей с высшим образованием – с настоящим высшим – а не модным названием, – «высшее образование», было очень мало. А сейчас «высшее образование» считается добавлением к приданому, чтобы удачно выйти замуж. Посмотри вокруг, каждый второй, даже первый, окончил институт, университет, академию. Толку что «окончил», а специалистов стоящих нет.

Раньше после техникума или училища больше было ценных работников, чем теперь. А сейчас процент образованных растет, а процент профессионалов снижается, вот в чем парадокс. Во времена ваших родителей настоящих умных студентов с настоящим высшим образованием было очень мало. Их были единицы! И до сих пор на их качестве знаний держится вся наука. А сейчас кандидатов наук – миллионы, докторов наук – тысячи, академиков-сотни, а качества знаний в упадке…

– Здесь я с вами не совсем согласна! У нас на курсе очень много умных девочек, которые сами учатся и образование получают достойное. Как же мы можем не считать полученное ими образование высшим? – спрашивала Роза у ректора.

– Нет, высшее образование, конечно, осталось. Ценности изменились. Деньги потихоньку начинают решать проблему обучения. Если так будет продолжаться, то любой тупица сможет купить себе диплом о высшем образовании. Представляешь, это даже в страшном сне не хочется видеть. Уровень образования будет падать, а с ним и уровень жизни тоже, а уровень бездарей подниматься! Вот это плохо! – вспомнила Роза слова ректора.

– Катя, мне ректор сказал, что нам будет трудно устроиться на работу, потому что таких, как мы, сейчас очень много.

Катя смотрела в окно, любовалась красотой природы и совершенно неожиданно сказала, глядя в окно.

– Посмотри, Роза! Везде люди живут! Смотри! Вон та развалившаяся хата стоит у дороги. Видишь, свет в ней горит. Тарелка телепередач на крыше! Так что ощущение счастья или несчастья у всех одно– хоть ты живешь во дворце, хоть в той развалившейся хате, где горит свет. И так же уютно от людей, которые рядом и так же люди смотрят одни и те же передачи по телевизору, и так же одинаково счастливы и несчастны, независимо от того, где ты живешь, в особняке или в развалившейся лачуге…

Мелькали пейзажи различных хуторов, городов, полей и лесов. Хвойные деревья сменялись болотами и лиственными лесами, по дороге ехали грузовые и легковые машины. Вокруг текла жизнь с ее ежедневными проблемами, самая обыкновенная жизнь со своими радостями и горем: с рождением новых людей, с праздниками и буднями. Жизнь протекала всегда рядом с нами и вращалась незаметно, как всегда, вокруг нас…

Глава 39

«Добро пожаловать в Ленинград!», – было написано большими буквами на приближающемся мосту. Вдалеке виднелись промышленные объекты. Чернели отстойники уставших поездов. А впереди красовались старинные особняки и архитектурные произведения искусств многовекового промежутка времени.

– Девочки, я здесь! – позвала их Катина школьная подруга Лена Штоум, стоявшая на перроне с цветами.

– Ой, Ленчик, какая ты красивая! – закружила подругу Катя. – Знакомься, это моя подруга детства из Горькой Балки, Роза Петрова.

– Очень приятно, – сказала, улыбаясь, Лена. – Добро пожаловать в Северную столицу! Я думаю, Ленинград вас примет. Вы знаете, этот город с живой энергетикой. Он либо принимает, либо нет. Но плохих людей выбрасывает из города точно!

Девочки шли по Московскому вокзалу и не могли поверить, что они в Ленинграде!

– Осторожно ступеньки. Катя, ты, как всегда, радуешься городу как ребенок, и все время вертишь головой по сторонам, – сказала, смеясь, Лена.

– Да, я и правда очень люблю этот город! Я так счастлива, что снова, я здесь! Я здесь буду жить, это точно, вернее очень хочу этого. Не знаю, хороший я человек или плохой, но город, похоже, меня принял. У нас с этим городом любовь с первого взгляда. Помнишь, когда мы после выпускного вечера приехали в театральный институт поступать, он открыл для нас свои объятия навсегда. Лена, я так жалею о потерянных годах, я теперь буду умнее, найду работу, устроюсь, и, все у меня будет здесь хорошо.

– Не знаю, как насчет работы. У меня муж мой Слава оканчивает Ленинградский университет. Между прочим, самый лучший университет в городе, но так и не может найти себе работу по специальности. Поэтому он пока устроился на завод работать, чтобы получить прописку. И я тоже работаю на заводе. Лимитчики мы. Без прописки здесь точно не устроишься. Только на заводе есть лимитные места для временной прописки. Рабочих не хватает на заводе. Здесь и общежитие для проживания дают.

– Ты что?! Мы же без пяти минут дипломированные специалисты, – сказала, гордо подняв голову, Катя. – Наших родителей сразу взяли на работу и дали им жилье.

– Ну, это когда было? Да и уехали они в деревню, а не в столицу! Вот если бы вы сейчас так же в деревню поехали, и у вас сразу все было бы! А в городе всегда сложнее устроиться.

– Ладно, попытаем счастье! Нам не привыкать, – сказала Роза и подтянула свой тяжелый чемодан на эскалатор.

– Роза, скажи, а, правда, метро как – то по – особенному пахнет? – спросила Катя у подруги.

– Да, интересный запах. Пахнет новой жизнью. Ты знаешь, а в Москве почему – то метро по – другому пахнет?! Мы когда туда переехали, я вообще, честно сказать, не очень этому обрадовалась. Я не люблю шумные города. Я и сейчас очень скучаю по нашей Горькой Балке.

– Потому что мы там родились, там прошло наше детство и там мы выросли и впитали эту степную пыль вместе с запахом акации и запахом ила в нашей речке, – сказала Катя. – А теперь нас вон куда занесло! В сам Ленинград!

– Да тебе и Шпаковка казалась мегаполисом, – подхватила разговор Лена Штоум. – Я всегда вспоминаю, как Катя к нам в школу в первый раз пришла. Глаза круглые: она привыкла, что у вас в селе всего три улицы. А тут районный центр, она сразу растерялась. Она ходила, и все время мне рассказывала о Горькой Балке. Мне иногда кажется, что я тоже там с вами жила, – сказала Лена, и добавила: – Осторожно! Ноги поднимайте, когда с эскалатора будете сходить!

– Ой, ой, ой, спасибо! – закричала Катя. – Я уже и забыла здесь все. Я же когда после школы приезжала в Ленинград, в метро всего несколько раз была.

– Да ты же у нас, актриса, все в библиотеках падала со стульев и в кафешках на Невском проспекте кофе с пончиками любила пить, как городская! – засмеялась Лена Штоум, вспоминая их девичьи похождения.

– Ладно вам, хватит смеяться, – сказала Катя. – Зато я осталась предана городу, не то что некоторые. Я, как тургеневская девушка, как уехала в шестнадцать лет из Ленинграда девственницей, так в двадцать один год целомудренной девушкой и вернулась! А кто – то уже и замуж выскочил, и дочек родил!

– И я тоже! – сказала Роза. – Я тоже еще девушка. Мы пока не торопимся. Вот найдем свои половинки, тогда замуж и выйдем. Я выйду замуж за американца, вот увидите!

– Роза уверена, что она выйдет замуж за американца, – сказала удивленная Катя. – Я не знаю, откуда у нее такое желание? Для меня американцы, – это инопланетяне. Я даже не знаю, как они выглядят? Учим английский язык, отдельно тренируем американское произношение, а вживую еще ни одного англичанина и американца не видели. Честно сказать, и русских парней замечаем с трудом!

– Смотрите, в девках не засидитесь! – пригрозила им пальцем Лена, как строгая мамаша. – А вообще всему свое время. Мы вот в семейном общежитии сейчас живем. Вернее, нам комнату выделили. А не было бы у нас Маши и Жени, так, может, и не дали бы ничего. Зато вам есть, где первое время перебиться.

Девочки за разговором не заметили, как подошли к общежитию, которое находилось на углу улицы. Через дорогу виднелась красавица Нева. Девочки не выдержали, бросили сумки перед общежитием и перебежали через улицу на набережную реки. Они смотрели на черные волны, которые накатывались на гранитные ограждения, и прыгали, как дети, радуясь такой красоте. Нева была очень похожа на их любимую речку Горькую Балку, только во сто раз больше и коварнее. Они восторгались мощью удара волн, круговоротом течений и широтой размаха природы. Девочки одновременно испытывали чувство неописуемого восторга и захватившего их волнения в предвкушении чего – то нового, неизведанного. Они восхищались увиденным вдалеке зеленым лесом, который поддерживал багрово – фиолетовое красивое небо!

Ботанический сад мощной стеной возвышался на противоположном берегу Невы и зазывал девочек своими необычными для этих мест пейзажами. Красивый Гренадерский мост, который соединял два берега Невы, как знамение, напоминал девочкам о прошлой и будущей жизни. Дорогие иномарки, мотоциклы мчались навстречу друг другу, оставляя за собой клубы пыли, но девочки ничего не замечали вокруг. Им казался чистым весь этот смог, который висел в воздухе и мягким облаком окутывал их нетронутые, девичьи провинциальные души. Они смотрели на все это широко раскрытыми глазами, и радовались тому, что они находятся в их любимом городе Ленинграде!

Общежитие завода пластмассовых изделий напоминало их студенческое общежитие. Даже вахтерша тетя Маня была похожа на их вахтершу тетю Полину. Почему-то все вахтерши очень похожи друг на друга, и кастелянши тоже похожи, и уборщицы тоже были все на одно лицо! Ребята жили на втором этаже. Комната была большая и светлая. Окна выходили на центральную улицу. Шифоньером отделена в комнате так называемая кухня. За шкафом с продуктами стоял стол, стулья и холодильник. Импровизированная кухня была очень симпатичной и уютной. Стол уже был накрыт для гостей. Муж Лены, Слава, – очень интеллигентный молодой человек, умный и красивый, был небольшого роста и коренастого телосложения.

Лена очень гармонично дополняла своего мужа и рядом с ним выглядела со своими огромными карими глазами и вьющимися темными волосами маленькой и миниатюрной дюймовочкой. Глядя на эту красивую молодую пару, никогда не скажешь, что они уже родители двух девочек. Лена осталась в Ленинграде после того, как родители забрали Катю после неудачной попытки поступления в театральный институт, и поступила в университет на биофак на заочное отделение. Она всегда хотела туда поступить и считала, что проба в Театральный институт– это всего – навсего подготовка в большой и солидный университет. В Ленинграде она познакомилась со Славой, студентом юридического факультета того же университета. У семнадцатилетних молодых людей вспыхнула самая настоящая первая любовь с первого взгляда. В восемнадцать лет она родила Машулю, а в двадцать – Женьку.

Две девочки – красавицы. Одна мамина копия, а другая– папина. Вячеслав работал в две смены на заводе, чтобы прокормить семью, и учился на вечернем отделении Ленинградского университета. Молодая семья восхищала всех красотой, молодостью, добротой, любовью и трудолюбием. Лена тоже работала на заводе. Старшую дочь они отдали в детский сад, а с младшей им помогала мама Лены, которая приехала в Ленинград и устроилась кастеляншей в общежитие. Ей выделили отдельную комнату, и она целыми днями возилась с внучкой. Все их родственники уехали жить в Германию. И мама все время уговаривала детей уехать жить туда тоже. Лена была немкой по национальности, а Слава, – русским. После замужества Лена поменяла свою красивую фамилию Штоум на фамилию мужа, и теперь все ее звали Лена Ботова.

– Как у вас классно! – говорила Катя. – Мне очень у вас нравится! Но мы здесь вас надолго не потесним. Завтра пойдем искать работу и жилье.

– Да живите сколько угодно! – сказала Лена. – Будете мне помогать по очереди нянчить Женю. Славе остался последний курс института. А там, может, все – таки работу найдем высокооплачиваемую и квартиру получим.

– Спасибо большое, нам у вас нравится, но мы точно не надолго, мы очень работать хотим! – говорили девчата, хихикая и укладываясь на огромную напольную кровать, созданную из матрацев, которые им притащили друзья, собрав их по всему общежитию.

– Раньше Слава жил в мужской комнате, пока у нас второй ребенок не родился, – сказала Лена. – И я у них там же жила за шкафом. Таким образом, у нас отдельная была комната, семейная. А потом вот мы такую красоту получили, и когда Катя написала мне письмо и просилась приехать с подругой, я с радостью согласилась. К счастью, теперь мы со своей комнатой. А помнишь, Катя, как мы первый раз в Питер приехали? Мы же с тобой после выпускного вечера сразу рванули во взрослую жизнь? Помнишь, как жили у твоей двоюродной сестры Натальи на шестнадцатом этаже и спали у них в общаге тоже на полу? А я у них так и жила, пока в университет не поступила и на завод не устроилась, потом общагу получила, так и осталась здесь жить. Я, честно сказать, очень рада, что с тобой тогда из Питера не уехала, иначе бы я свою любовь не встретила.

– Да, это было начало новой взрослой жизни, вернее, второй день взрослой жизни. Первый день взрослой жизни был выпускной бал. Это была первая моя попытка освоения Ленинграда. Вторая попытка будет завтра…

Глава 40

Вторая попытка взрослой жизни закончилась тем, что на работу их с Розой никуда не взяли. С высшим образованием специалистов хватало. Да и не только с незаконченным высшим, а с самым настоящим высшим, с рекомендациями и опытом работы. Расстроенные девушки пришли вечером к ужину в свой новый питерский ночлег.

– А у меня для вас радостная новость, красавицы, – сказал Слава. – Я поговорил с директором завода, и он решил предоставить вам и работу, и жилье. Только одно плохо: работать вам придется в литейном цехе. Это очень тяжелая физическая работа. Но зарплата хорошая, и, главное, сразу вам дадут прописку, правда, временную. Но лимитчики тоже люди. Давайте начинайте свою новую жизнь. А потом, что – нибудь придумаем. Может, вы попробуете поработать, вам понравится, вы еще в Химико – технологический институт захотите поступить и связать всю свою оставшуюся жизнь с пластмассовыми изделиями. Это своего рода тоже шедевры, – сказал Слава, и подмигнул своим новым подругам.

На следующий день девочки получили темно – синие рабочие халаты, красивые белые хлопчатобумажные перчатки и счастливые пошли со всем содержимым на работу. Завод находился сразу через дорогу от общежития.

Он показался таким родным: красивое здание из красного кирпича, с множеством дымящих труб величаво поднималось напротив красивой черной реки Нева. Из окон завода можно было видеть не только Неву, но и знаменитый Ботанический сад. Все находилось совсем близко, метро тоже было рядом, и поэтому после работы девочки бежали в общагу переодеться, чтобы побродить по Невскому проспекту до закрытия общежития. Лучшего места проживания нельзя было и представить в таком красивом и родном городе.

Лимитчицы! Какое красивое слово! Лимит чего? Совести? Чистоты помыслов? Доброты? Душевной теплоты? Чего? «Лимит не исчерпан!» – почему – то звучало в голове у Кати. Лимитчики нужны. Они как доноры, впускающие свежую кровь в застоявшиеся затхлые души, проживающих горожан, которые с пренебрежением смотрели на лимиту, забыв, что сами были такими же лимитчиками, только, хлебнув лиха, очерствели сердцем и брезгливо стали относится к приезжим, потому что уже считали себя коренными жителями такого доброго красивого старинного города. Но одно забыли: настоящие старожилы этого города никогда не станут снобами или высокомерными выскочками, потому что они часть и единое целое этого отдельного огромного мира под названием, – Петербург!

– Здравствуйте, проходите. Вы новенькие? – спросил инженер по технике безопасности, рассматривая девушек. – Вот вам конспекты. Да, и здесь без них не обойтись, как и у вас в институте. Так что будьте любезны выучите текст, и завтра у вас занятия, они будут длиться всего неделю. Поэтому будете пока на подхвате у наших передовиков производства. Они вам все объяснят, что от вас требуется. Давайте, потихоньку начинайте работать, а там втянетесь.

Горевшая пластмасса имел специфический запах. Тошнотворный запах, как от плохо пахнувшего костра, сразу наводил ужас на девочек.

«Почему разные заводы имеют один и тот же запах мазута и солярки? – подумала Катя.

В школе она проходила трудовую практику на заводе Поршневых колец у тети Иры. Там был точно такой же запах. На бетонном полу так же разбросаны плоские картонные коробки, вернее все, что от них осталось. В огромном зале в ряд важно стояли железные немецкие станки. Они с грохотом и скрежетом медленно раздвигались, а после высыпания содержимого быстро неслись навстречу друг друга и с громким хлопаньем сталкивались и снова медленно расходились в стороны. Девочки стояли с широко раскрытыми глазами и удивленно смотрели на весь производственный ужас. Его можно даже было назвать творчеством.

Красивые, стройные девушки, бегали и колдовали над этими друзьями-махинами. Никто не обращал внимания на новеньких. Все были заняты своей работой. Здесь нельзя было отвлекаться ни на секунду, потому что можно было остаться и без руки, если зазеваешься. Работницы старались успеть перебрать готовую продукцию и сложить ее в коробки. И все это нужно было успеть сделать, пока их машины остывали.

– Роза, а мне здесь нравится, – закричала Катя, рассматривая производство. – Вот это жизнь! Я понимаю! Все гремит, движется, короче, живет!

– Да, и не говори, подруга, – ответила, задумавшись и поправляя платок, Роза. – Только я боюсь, что я не справлюсь со всем этим. Тут, мне кажется, так все сложно!

– Не бойся! Нас всему научат. Не Боги горшки обжигали, – поддержала подругу Роза.

– Девочки, пойдемте, я вас сейчас познакомлю с вашим бригадиром, – сказал инженер по техники безопасности.

Они подошли к женщине, которой на вид которой было лет сорок. Она строго посмотрела на вновь прибывших, затем увидела их испуганные лица, улыбнулась и сказала:

– Добро пожаловать в семью рабочих! Ничего не бойтесь, коллектив у нас дружный, молодой, в основном женский. Так что все у вас получится.

На следующий день девочки уже помогали складывать в коробки готовую продукцию. Они были стажерами, и это звание им очень нравилось. Коллектив действительно был молодой, все были лимитчиками, и все жили в одном общежитии. Кате и Розе очень нравился на заводе перекур. Это был настоящий перекур с сигаретой в зубах в курилке. Старожилы садились в потрепанные дерматиновые кресла, брали грациозно грязными руками сигареты и вдыхали, ко всеобщему пластмассовому смогу, еще и никотиновый дым. Рядом стояли в пластмассовых ящиках стеклянные бутылки с широким горлышком, затянутые белой фольгой, наполненные молоком.

– От вредности! – говорили девушкам профессионалы рабочие и запивали свои сигареты молоком прямо из горлышка.

– От вредности из – за курения? – спросила Катя.

Девочки засмеялись и сказали:

– Правильно! И от того, и от другого!

Стажировка длилась недолго. Через неделю девочек поставили самостоятельно к станкам. Им необходимо было делать оранжевые пластмассовые коробочки для военных целей. Им часто показывали на уроках военного дела такие коробочки, наполненными разными лекарствами. Они тогда и не догадывались, что будут принимать участие в изготовлении этих шедевров сами.

– Главное, чтобы перелив не пошел или недолив, – говорила им Валя, их наставница и новая подруга. – Иначе это будет брак. Держите всегда определенную дозировку. Не забывайте регулярно засыпать пластмассовую стружку в контейнер.

Контейнер для пластмассовой стружки был похож на огромное ведро, которое прикреплено было сверху станка. И для того, чтобы дотянуться до него и засыпать в него сырье, нужно было становится на маленькую табуретку и насыпать в бункер пластмассовую стружку из мешка. Мешки были до того тяжелые, что маленькая хрупкая Катя не могла их сдвинуть с места. А ведром тоже не натаскаешься, прыгая со скамейки на пол, потому что мог пойти перелив или недолив. Со слезами на глазах Катя боролась с этим мешком, пока Роза, как настоящая подруга, не увидела весь этот ужас и не прибежала на помощь подруге.

– Давай я помогу тебе поднять и засыпать этот мешок, а ты мне потом будешь помогать тоже, – сказала Роза.

– Ой, точно, – сказала Катя.

И они вдвоем быстро подняли мешок, высыпали из него шуршащую пластмассовую стружку и, радостные, что справились с ответственным делом, весело обнялись.

Девушки внимательно следили за работой станков, вовремя выставляли дозировку в литейной машине. Успевали нажать на красную кнопку «Стоп», если видели, что пошел перелив и начинал сыпаться брак. Каждый день их перебрасывали с объекта на объект. Знакомили с новыми станками. Ставили на разные рабочие места.

Они производили и мелкие черные шпунтики, и огромные пластмассовые ящики, и детские игрушки и мыльницы. Но больше всего им нравилось делать маленькие кофейные чашечки для аэропорта.

От усталости и непривычки девочки вечером валились с ног. Они не понимали, как Славик мог совмещать учебу и работу. Это было очень тяжело. На любимый Невский проспект ходить уже не оставалось сил. И девочки, приняв душ, мгновенно засыпали…

Комнату в общежитии они получили большую, четырехместную. Две девушки, которые уже жили в ней, были намного старше и были им как старшие сестры. Помогали Кате и Розе словом и делом. Галя работала в котельной, а Нина в библиотеке завода, поэтому советовать девушкам им не составляло никакого труда. Они свое уже отработали на заводе, и пошли на повышение.

– Девочки, сегодня в Красном уголке будет лекция о вреде курения, а после нее будут танцы, – сказали соседки по комнате и наставницы по совместительству.

– Нет, мы не пойдем. Мы так устали. Всего два выходных. Так хочется полежать, почитать. Ноги так устали за неделю, что нам не до танцев. Мы еле ногами передвигаем, а еще их мучить в такт музыки, – сказала Катя.

– А вы знаете, какие у нас в общаге классные дискотеки проходят? С живой музыкой. Ребята так красиво играют! А ребята, какие красивые у нас!

– Кать, пойдем, посмотрим на красивых ребят, посидим, послушаем, как они играют, а танцевать не будем, – попросила ее Роза.

– Хорошо! Конечно, пойдем. Раз там ребята красивые и еще красиво играют, то обязательно пойдем и послушаем лекцию о вреде курения. Хотя, если честно, мы не курим и не пьем, вот извините, такой образ жизни мы ведем! Заметьте, в двадцать один год! – сказала Катя, медленно произнося каждое слово. – Вот, я с этой работой уже стихами говорить стала. Роза, а к сессии, мы, когда готовиться будем? Ты знаешь, чем больше я на заводе работаю, тем больше хочу окончить институт. Что – то мне подсказывает, что я не хочу всю свою жизнь работать на заводе. Здесь деньги не просто так платят. Здесь мне очень тяжело работать физически. Хотя, если руки накачаем, как штангисты, то и мешки будем бросать, как пылинки: сначала на плечо, а потом в бункер! Вот так!

И она, как эксперимент, проделала все это с подушкой.

– Ой, тоже мне неженки! Студентки! Привыкли ни фига не делать на своих занятиях. А чуть хапнули настоящей жизни, так сразу и завыли, – возмущалась Галя, соседка по кровати.

– Точно! – поддержала ее Нина, которая тяжелее книги в руках ничего не держала. Ну я вот что вам скажу. Все это, конечно, замечательно. Но одно меня настораживает. Вы и правда еще девственницы?

– Да, а что здесь такого? – спросила Катя.

– Нет, это очень плохо. Потому что могут развиться многие женские болезни. Вам уже просто необходима половая жизнь. А то, самое страшное, можно сойти с ума, если у вас не будет мужчины. Женщина предназначена для того, чтобы быть матерью, а для этого ей нужен мужчина, – сказала Нина строго.

– Подумаешь, мужчина. А если никого не любишь? Тогда что? Ложится в постель с первым попавшимся мужчиной? – спросила Катя.

Вот у меня была любовь, как мне казалось. Самый красивый мальчик нашего провинциального райцентра. Он тоже за мной ухаживал. Много раз предлагал мне свою любовь опробовать в постели. Я все думала, думала.

Мне же мама сказала, что первый мужчина у меня должен быть мой муж. Я не хотела выходить замуж за тех парней, которые меня звали замуж. А сидеть и ждать, чтобы мой единственный и любимый предложил мне не любовь в постели, а любовь на всю жизнь, я не могла. И вот я купила билет в Ленинград и думаю, ну, раз я уезжаю надолго, пусть у меня будет мой первый мужчина хоть по любви.

И я настроилась и пошла к нему в гости. Иду, а у самой ноги подкашиваются, волнуюсь ужасно. Думаю, ну что я теряю. Он меня любит. Клянется мне в любви. А я все чего – то жду. А что мне нужно от него? Зачем я его мучаю! Не дети мы все – таки. А в нашем райцентре уже во всю о нас судачили.

– А я даже знаю кто, – сказала Лена Штоум, которая зашла к девочкам на чай и была свидетельницей этого разговора. – Наша классная Галина Никитична Форова всем рассказывала, что у вас скоро свадьба. Что ты от него беременная! Мне мама в письме написала. Она с нею виделась.

– Вот – вот, точно! А я иду, вернее, мы идем с Розой, помнишь?! Она как раз со мной приехала. Я одна боялась идти, говорю, придем, позовем его погулять. А дальше, видно будет. Он же не знает, что мы из института приехали домой за вещами зимними, чтобы в Питер ехать. Пришли, позвонили, а дверь открыла его младшая сестренка и так зло на меня смотрит и говорит:

– Иди отсюда! Тебе здесь делать нечего!

Я чуть там в обморок и не упала. Ничего не пойму. Потом громко говорю ей, чтобы она его позвала. И вдруг я слышу, он идет, берет куртку и говорит мне сквозь зубы:

– Пойдем, у меня к тебе вопросы накопились.

Я ничего не понимаю, иду за ним. Роза, как все это услышала, шепнула мне на ухо, что она будет ждать меня на скамеечке возле фонтана.

– Да, я смотрю, что им лучше поговорить наедине, – подхватила разговор Роза. – Такая тяжелая атмосфера была, я ее сразу почувствовала. Думаю, ну это что – то у них произошло. Может, кошка какая между ними пробежала? А еще и я тут.

– Да, я и сама не поняла, что произошло? Пошла с ним вниз по ступенькам, вернее побежала. Он меня так сильно за руку схватил и вниз потащил, как будто от пожара убегаем. А затем пошли в дендропарк, и он мне говорит: «Катя, если с моей мамой, что – либо случиться, я тебе этого никогда не прощу. Она лежит с сердечным приступом».

А я ему говорю дрожащим голосом: «А причем твоя мама и я».

Он как глянет на меня зло. А затем спрашивает.

– Ответь мне на три вопроса, пожалуйста, только честно.

Я стою, ничего не пойму, – продолжала свой рассказ Катя. – Пришла проститься с любимым мужчиной, долго настраивалась на эту встречу, и вдруг такой оборот событий. И где – то вдалеке слышу его голос, он меня спрашивает:

«Катя, ты, правда, беременная?» – это мой первый вопрос. Второй вопрос: «Ты меня на себе женить хочешь, чтобы этого ребенка на меня повесить?». Третий вопрос: – «Это правда, что ты переспала со всеми неграми в своем институте, и стоишь на учете в венерическом диспансере, поэтому меня к себе не подпускаешь?».

От этих вопросов, я стала задыхаться! Меня накрыло удушливой волной обидной злости, а главное, я не понимала, откуда взялись все эти вопросы. И вдруг он мне говорит: «Сегодня к моей маме приходила Галина Никитична Форова, твоя классная руководительница, и все это ей рассказала. Она, по – дружески пришла ее предупредить. Но она, видно, не знала, что у моей мамы больное сердце, и ей сейчас «скорую» вызвали.».

Я посмотрела на него удивленно и произнесла: «Леша, – сказала я ему. – Любимый мой человек. Я тебе сейчас отвечу на все твои вопросы: первый, второй, и третий. Я, – девственница и поэтому не беременная. У меня еще не было ни одного мужчины, а значит, вешать ребенка я не собиралась, так же как и женить тебя на себе. С черными и белыми не спала и в венерическом диспансере на учете не находилась. Я пришла попрощаться с тобой, так как уезжаю в Ленинград. Я хотела подарить тебе свою любовь, так как думала, что ты этого достоин и по– настоящему меня любишь. Если не веришь, посмотри на мой билет в Питер, – сказала я и достала из кармана билет на поезд. – А Галина Никитична Форова, пусть сама тебе и твоей маме расскажет, зачем она все это придумала и оболгала меня.».

После этих слов я развернулась и с гордо поднятой головой пошла прочь, оставив его один на один со своими вопросами и моими ответами. Вот как бывает с первой любовью. И самое главное, я его жалею до сих пор. Я все время ищу оправдание его поступку, – произнесла Катя грустно.

– Я знаю, что нужно делать. Тебя нужно спасать. Клин клином вышибают, – сказала библиотекарша Нина. – Я тебе помогу, как старшая подруга.

Она подбежала к своей тумбочке. Достала оттуда завернутую в газету книжку и протянула ее Кате. Читай, изучай и ищи мужчину, с кем ты переспишь.

– Что это? – спросила Катя.

Она открыла обложку и прочла «Камасутра». А что это такое?

– Это введение в половую жизнь для начинающих. Там все очень полезное написано и нужное. Почитай, не пожалеешь.

– «Камасутра», – прочла Катя, открывая книгу…

Глава 41

«Дым сигарет с ментолом…» – звучала музыка после лекции о вреде курения на всю общагу. Катя с Розой сидели на стульчиках, которые были аккуратно расставлены в ряд по – над стеночкой в красном уголке.

– Белый танец! – сказал в микрофон красивый молодой человек из ансамбля и включил на всю мощь магнитофон. – А у нас перерыв!

– Классная живая музыка! – сказала с иронией Катя.

– Нет, ну они же тоже должны отдыхать. Они и так долго играли и пели: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила», – пританцовывала, улыбаясь, Роза.

– Мне очень понравился вот тот молодой светловолосый парень, который играет на ударных инструментах, – прошептала подруге Катя.

– Но он же малолетка! Ты что, не видела, как парень с микрофоном и с черной электрогитарой его постоянно закрывал, чтобы ты на него не пялилась.

– Да, я заметила, но подумала, мне показалось. Ладно, белый танец объявили, пойду, приглашу белобрысого малолетку, что я зря Камасутру читала, научу его чему – нибудь, – сказала Катя, смеясь, и уверенной походкой направилась к оркестру.

Катя вообще была девушкой не из робкого десятка. Она шла через весь зал с высоко поднятой головой, глядя на молодого человека, сидящего за ударными инструментами. И вдруг, от оркестра, в этот самый момент в ее сторону направился тот самый молодой человек с черной гитарой.

«Наверное, идет Розу приглашать», – подумала Катя.

И уступила дорогу, идущему навстречу.

Но молодой человек подошел к ней близко и сказал, глядя в глаза:

– Он вам не нужен! Вам нужен я. Разрешите вас пригласить на танец?

Молодой человек нежно и в тоже время крепко взял Катю за талию и красиво повел в медленном танце.

– Роман, – сказал он, наклоняясь к ней. – А вас как, очаровательная барышня, величать.

– Екатерина, – ответила ему девушка, внимательно посмотрев новому знакомому в глаза.

Роман смотрел на Катю такими влюбленными глазами, что сердце Кати от его взгляда очень сильно забилось. После этого танца она уже и не видела того белобрысого малолетку, который завладел ее вниманием лишь на мгновение. Остальные танцы Катя танцевала только с Романом, в перерывах между исполнением его собственных песен. Парень был очень интересным в общении. Он веселил Катю весь вечер, рассказывал всякие байки про ансамбль, руководителем которого он был. Он много рассказывал о работе их завода, где он работал инженером после окончания Химико – технологического института. Катя легко нашла с ним общий язык, и очень удивлялась, что ни разу не видела его раньше.

После той дискотеки молодой человек стал частым гостем в комнате у Кати и Розы. Он приходил в гости к девочкам каждый вечер, приносил им разные деликатесы, подкармливал и развлекал их игрой романсов на гитаре. Он был настоящим, истинным питерским интеллигентом. Всегда очень тихо и мягко говорил, осыпал Катю комплиментами, и всегда выполнял все ее желания. Он так же каждый день приходил к ней на ее рабочее место, помогал ей таскать мешки и не сводил с нее влюбленных глаз. А после работы писал для нее песни.

Девчонки все время спрашивали Катю:

– Почему это инженер к тебе постоянно приходит? Катя, он к тебе не равнодушен. Мы работаем с ним вместе уже давно, он никогда таким не был. Ходил все время такой строгий. Кстати, он не женат, имей в виду. Он очень завидный жених.

– Нет, мы с ним просто друзья, – оправдывалась девушка.

Но почему – то Катя всегда краснела, когда его видела.

А девчата шептались и хихикали над молодыми влюбленными.

Однажды Роман пригласил Катю на свой день рождения. Катя пообещала придти. Вечером все девчонки советовали Кате, что надеть ей на эту встречу. Они наставляли ее, как бывалые невесты, и говорили, чтобы она обязательно присмотрелась к Роману, как к жениху.

– Ты, Катька, не дури, – говорили они. – Парень что надо и любит тебя. А у тебя уже возраст, тебе все – таки не шестнадцать лет. А он на шесть лет старше, как раз то, что нужно. Выходи за него замуж.

– Да меня никто еще не звал, – смеялась Катя.

– Катька, подумай своими мозгами. Он же питерский. Значит, у него прописка постоянная. Если ты выйдешь за него замуж, тебе будут открыты все двери. Куда захочешь, туда и устроишься на работу, – советовала ей Роза. – А потом и меня у себя пропишешь, как подругу.

– Роза, ты с каких пор стала такая меркантильная? – спрашивала Катя, смеясь.

– С тех пор, как мы с тобой повкалывали на этом заводе, у меня спина, знаешь, как болит. Я теперь понимаю, почему рабочим платят больше зарплату, чем высококвалифицированным специалистам с высшим образованием. Мы вкалываем с тобой на очень тяжелой работе. Я раньше вообще даже не задумывалась, что мне будет когда – нибудь так трудно в жизни. Именно физически трудно. Морально, когда устаешь, тоже приятного мало. Это тоже очень плохо. Но когда ты физически беспомощный, то плакать хочется от безысходности. Скорее бы институт закончить! Я только теперь поняла, как мама была права, что высшее образование просто необходимо девочкам, будущим матерям.

– Конечно, очень необходимо получить высшее образование, чтобы ни от кого не зависеть, но рабочим тоже кому – то нужно быть. Мы с тобой просто сами по себе хилые, поэтому нам и трудно. А девочки физически развитые, они эти мешки как пушинки бросают, и им ничего не страшно. А мне сейчас страшнее, чем мешки бросать. Я чего – то боюсь. Не пойму, почему мне так страшно идти на этот день рождения? – сказала Катя, подкручивая свои ресницы. – Роза, посмотри, я хорошо выгляжу? Можно так на день рождения идти?

– Ой, Катя, перестань бояться. Мы и так в девках засиделись, поэтому страшно. Ничего не бойся, ты у нас лучше всех! Не забывай это никогда! Дай я на тебя посмотрю! Отлично выглядишь! Ты такая красивая! Как актриса! Иди навстречу своей судьбе и ничего не бойся.

– Правильно, правильно! А Камасутра нам поможет! – поддержала Нина, протягивая ей книгу, обернутую в газетку. – Катюха, возьми, освежи в памяти прочитанное, пригодится.

Камасутра действительно очень «пригодилась…».

– Катя, проходи, – сказал Роман, помогая девушке снять дубленку. – Какая ты умница, что пришла. Проходи, не бойся. Познакомься, это мои самые близкие друзья.

Катя огляделась по сторонам. Увидела большую светлую комнату с тремя длинными окнами. Возле окна стояли два кресла и диван, а посредине комнаты – большой круглый стол, за которым сидели двенадцать человек молодцов: все были красивые и стройные как на подбор! За столом не было ни одной девушки.

– А где девочки? – спросила испуганно Катя.

– А у меня нет подружек, кроме тебя, – ответил Рома, смущаясь.

– У меня только друзья – музыканты, школьные друзья и институтские.

– Девушка, да вы не бойтесь нас. Мы не кусаемся. Проходите, не стесняйтесь, – сказал рыжеволосый молодой человек. – Вот знакомьтесь, – это Александр, это Владимир, это Игорь, это…, это…, это…

Он продолжал перечислять имена всех Роминых друзей, которые Катя тут же забыла.

– Но, собственно говоря, вам это и не нужно, – наконец догадался он. – Главное, чтобы вы запомнили, как зовут Романа, а мы, – что вас звать Катя.

– Вот и, слава Богу, дошло до тебя, – заметил один из друзей. – Наливай, лучше!

– Катенька, вы что будете пить?

– Ничего не буду.

– Как это не будете? Именинник обидится.

– Тогда, если можно, сок, – сказала Катя.

– Сергей, я тебе правду говорю, что она не пьет вообще. Я с нею уже год дружу и не видел ни разу, чтобы Катя пила или курила.

– Да брось ты, такого в природе не бывает! – ответил ему рыжеволосый. – Катя, а сколько вам лет, извините за нескромный вопрос? – продолжал Сергей.

– Нескромный он был бы, если мне было пятьдесят. А пока ничего, можно и ответить: двадцать один, – парировала ему Катя. – Хотя тоже не шестнадцать, извините.

– И ты хочешь сказать, что ты никогда не пила и не курила? – удивлялся новый знакомый, перейдя на «ты».

– Извините, что такая я вот несовременная оказалась, – сказала Катя. – Честно сказать, я пробовала, но мне не понравилось почему – то.

– Ребята, я первый раз за свою жизнь вижу девушку двадцати лет, которая не пьет и не курит. Вы прямо как из другого века, этакая тургеневская девушка. А у вас в деревне все такие? Вот куда нужно ехать за невестами! – сказал светловолосый друг Александр.

– Не нужно никуда ехать, – сказала Катя. – У вас в Ленинграде наверняка еще лучше девушки есть, просто они не ходят там, где вы ходите. Вы в театр идите, в библиотеку, в музеи. Вон у вас их сколько! Именно там и нужно знакомиться. А вы все больше по ресторанам да по дискотекам. Хотя последнее тоже допустимо. Мы с Ромой на дискотеке познакомились, да, Рома? – спросила Катя.

– Да, прелесть моя, на дискотеке. Но я тебя еще до дискотеки приметил, когда ты с круглыми глазами зашла со своей подругой к инженеру по технике безопасности, – ответил, улыбаясь Рома. – Я как раз у него в кабинете был, но ты почему – то меня не заметила. А дискотека и лекция, это уже запланированная мною акция, чтобы с тобою познакомиться.

Катя по – новому посмотрела на своего старого друга. Она давно замечала, что он влюблен в нее по уши. Но что лекцию и дискотеку он специально организовал для нее, она услышала впервые.

День рождения прошел весело и непринужденно. Кате очень понравились новые друзья. Они читали стихи Есенина, пели романсы. И Кате казалось, что она знает их всех очень давно.

«Как в сказке двенадцать месяцев, – подумала Катя. – Они сидят вокруг меня, стараются развеселить и все время расхваливают своего лучшего друга Рому.

Катя все узнала о своем новом друге, начиная с детского сада и заканчивая, полученным дипломом в институте. Она все больше и больше влюблялась в него и все больше и больше убеждала себя, что Нинкина Камасутра ей сегодня пригодится.

– Все – все, вам пора всем домой, – сказал Рома, поторапливая своих друзей к выходу.

Катя засобиралась вместе со всеми.

– Катя, а ты куда? – спросил ее испуганно Роман. – А посуду мне помочь убрать? – добавил он, смущаясь.

– Давай мы поможем, – засмеялись друзья. – Мы что, никогда тебе не помогали?

Ребята вообще не хотели уходить. Они до конца не верили, что Катя совсем не пьет и не курит. Они все ждали, что она не выдержит и сорвется. Но Рома уже начал на них сердиться и подталкивать их к выходу.

Когда они веселой, дружной компанией стали выходить из квартиры, рыжеволосый Сергей задержался и, подойдя к Кате, шепнул ей на ухо:

– Катюха, ничего не бойся. Не отдавайся ему до конца. Оставь, пожалуйста, и мне чуть – чуть.

– А что, так заметно, что я собираюсь это сделать? – шепнула ему девушка в ответ.

Сергей махнул ей в знак согласия головой, и одновременно подмигнул.

Катя засмеялась и покраснела.

– Хорошо! – добавила она новому другу и тоже махнула ему в ответ головой, подмигнув.

Как только дверь за ребятами закрылась, Рома подбежал к Кате, стал перед нею на колени и сказал:

– Прости меня за моих друзей, как они меня достали, да и тебя, наверное, утомили.

– Совсем нет. Очень понравились! Давай убирать со стола, – сказала Катя.

– Да ну его, этот стол. Катя, я тебя люблю, – вдруг выпалил он. – С первого взгляда, как увидел. А ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Верю, – ответила Катя, погладив Романа по голове.

Рома взял ее руку и стал нежно целовать ее.

– Я очень, очень люблю тебя, – сказал он. – Я вот так хочу просидеть с тобой всю оставшуюся жизнь.

Рома встал, взял Катю на руки, покружил по комнате и осторожно положил ее на диван. Он нежно стал целовать ее, потом все сильнее и сильнее покрывать ее лицо, губы поцелуями, задыхаясь от нахлынувшего чувства любви.

У Кати от странного ощущения чего – то необыкновенно – красивого закружилась голова.

«И зачем люди пьют? – подумала она вдруг. – Ведь можно и не пить, чтобы голова кружилась!»

А вслух сказала:

– Погоди, Рома. Где у тебя ванная комната? Я сейчас приду?

– Хорошо, хорошо, – сказал Рома и понес ее в ванную на руках.

– Принеси мне, пожалуйста, полотенце и повесь его на ручку двери, – сказала Катя.

– Я мигом, – добавил он обрадовано и побежал выполнять ее просьбу.

Он быстренько принес ей полотенце, по – солдатски быстро убрал все со стола на кухню, разобрал диван, и постелил накрахмаленное чистое пахнущее белье.

Когда Катя в одном полотенце вернулась из ванной, она улыбнулась увиденному: в розовом освещении напольного торшера лежал в ожидании любви ее первый в жизни мужчина.

«Видно, он давно все приготовил к первой брачной ночи, – подумала Катя, зайдя в комнату. – Почему мне так страшно? Я же никогда не была трусихой. Нужно же когда то начинать!».

Сердце, казалось, выпрыгнет из груди. «Наверное, так страшно мне было, только когда я прыгала с парашюта! Почему так страшно все начинать первый раз? Одно и то же волнение, как перед смертью. Господи! К чему это сравнение? В такой момент, – подумала Катя. – Ладно, я ничего не знаю и не умею. Но, Рома же, уже взрослый мужчина, двадцати семи лет, он все уже знает, и он, конечно, догадывается, что у меня сегодня первый раз. Так, что там написано в Нинкиной Камасутре? А нужно, прежде всего, расслабиться и отдаться чувствам. Какие чувства? У меня один какой – то бардак в голове! Девочки говорили, что если я сейчас не пересплю с мужчиной, то могу сойти с ума в двадцать два года!»

Все эти мысли лихорадочно пронеслись в голове у Кати, пока она медленно шла от двери к дивану, на котором ее ждал Рома. Он лежал под простынкой, улыбаясь и немного смущаясь. Катя подошла к нему и прямо в полотенце легла рядом с ним. Молодой человек лихорадочно стал разворачивать этот белоснежный кокон, доставая оттуда свою розовую, горячую и нежную Катю. Он покрывал поцелуями ее молодое красивое тело и все время говорил:

– Боже! Как я тебя люблю! Как я давно этого ждал! Как я хочу тебя!

Катя испуганно дрожащими руками ласкала своего первого мужчину, постепенно она стала чувствовать, что ей нравятся его прикосновения, и это совершенно новое чувство охватило ее с новой силой. Тело стало откликаться на Ромины ласки. Комната поплыла вокруг их дивана в медленном вальсе любви. Катя слилась с Ромой в одно целое. Она уже не знала, где она, где Рома. Чувства накрыли ее огромной волной ощущений, которых до этой ночи она не испытывала никогда. Она вспомнила Нинкину «Камасутру», и подхватила общий темп любви, который и пугал, и ждал продолжения, и захватывал ее целиком, и с волнением искал выход захватившим эмоциям.

Рома аккуратно пытался овладеть ею. Страх усиливался. Катя знала, что в первый раз бывает очень больно, но нужно потерпеть, чтобы не обидеть любимого. А для этого нужно расслабиться и помогать партнеру. Она нежно ласкала Рому, и чем больше она изучала его тело, тем страшнее ей становилось. Впервые с нею вместе лежит в постели настоящий мужчина. Рома медленно входил в нее, и вдруг резкая боль, какой – то щелчок внутри разорвался, как бомба. Ей показалось, что этот звук эхом отозвался не только у нее в теле, но и эхом разлетелся по всей комнате. Катя видела и слышала, как хорошо в этот момент было Роману, и заметила, что новые ощущения полностью овладели ею. Она с радостью осознала, что стала женщиной, настоящей женщиной. Она радовалась этому больше всего на свете! И что боль уже позади, и что она очень нравится Роме. И что ей с ним приятно. И когда все произошло, они лежали рядом, держа друг друга за руки, и улыбались, будто не виделись целую вечность.

Но вдруг один испуг сменился другим. Катя испугалась, что сразу забеременеет, резко вскочила, и сказала Роме:

– Мне нужно срочно в ванную.

Затем аккуратно поднялась с постели, увидела, что крови, как рассказывали подруги, нет. Она очень удивилась этому, потому что ей казалось в этот момент, что она вся истекает ею. «Может быть, я еще девушка», – подумала она расстроено.

Но ее размышления прервал Роман. Он нежно завернул девушку в простыню, и понес ее на руках в душ. Рома также аккуратно поставил ее в ванную, потом отошел в сторону, стоял и жадно рассматривал ее красивое тело. Он не мог оторвать от нее влюбленного взгляда, потом взял душ и стал купать Катю, нежно прикасаясь к ней, как к богине!

– Катя, какая же ты все– таки красивая! Ты знаешь, у тебя фигура Венеры Милосской! Ты – Афродита! Катя, я никогда такого не видел! Боже, как красиво! Все, я больше не могу, – закричал он, схватил ее опять на руки и понес на диван!

Катя, как в тумане, опять отдавалась этой такой новой для нее страсти. Она не знала вообще, что нужно делать, но Нинкина «Камасутра» ее «выручила», и она стала ласкать Рому, насколько ей позволяла ее бурная фантазия.

А фантазии, какая была у Кати, точно не было ни у кого, потому что Рома задыхался от нахлынувших на него чувств, и Кате показалось, что он дважды потерял сознание. Кате в этот момент понравился секс, которого в СССР не было!

Кате нравился Рома весь целиком! Ей нравилось изучать каждую клеточку его тела. Ей нравилось это новое чувство превосходства над мужчиною, ей нравилось чувствовать, что он полностью в ее власти. Она стала настоящей женщиной, а как они себя ведут в постели, она совершенно не знала. Но догадывалась, что именно так все это и должно быть. Попробовав все позы Нинкиной «Камасутры» сразу, Катя успокоилась и забылась ангельским сном.

«Но почему у меня все – таки не было крови, как у всех? – подумала Катя засыпая. – Девочки говорили, что после первого раза кровь бывает всегда! А вдруг я все еще девочка? – испугалась она. – А вдруг у меня что – нибудь не в порядке и у меня не будет детей? Ладно, завтра пойду в библиотеку и попрошу у Нинки книгу о женском теле», – вздохнула Катя и тут же уснула.

На следующий день Катя проснулась, и почему – то ей стало сразу стыдно за вчерашнее.

«Почему за приятными ощущениями нужно расплачиваться на следующий день стыдом?», – подумала Катя.

Она осторожно посмотрела на Романа, который поставил на стол яичницу и стал резать сыр на завтрак.

– Ой, проснулась, моя красавица! Катя, как я тебя люблю! У меня такого никогда не было, – сказал он, подсаживаясь к ней и гладя ее по руке. – Ты – прелесть! Ты самая лучшая на свете женщина, которую я встречал!

– А ты первый мой мужчина. У меня ведь никого не было до тебя. У меня сегодня ночью было все в первый раз, – сказала Катя, обнимая любимого мужчину.

Роман удивленно посмотрел на Катю, отодвинулся от нее и, изменившись в лице, сказал серьезно:

– Катя, я тебя очень прошу, никому никогда так не говори больше. Ты ставишь себя в неловкое положение. Не расстраивай меня, пожалуйста. Вставай, будем завтракать.

Катя покраснела, посмотрела внимательно на Рому и грустно произнесла:

– Значит, у меня нет первого мужчины, прекрасно! Так могло быть только со мной!

– Катенька, я тебя и так люблю. Не нужно мне, чтобы ты была девочкой и все такое. Я у тебя никогда ничего не спрошу. Мне совершенно все равно, кто у тебя первый, поверь мне. Это вообще не имеет никакого значения. Но самое главное, не нужно врать. Это никому не нужно, понимаешь? Честно тебе скажу, девочки так в постели себя не ведут в первый раз, да к тому же и крови у тебя не было. Никому так больше не говори, хорошо?

Катя встала, схватила простыню, завернулась в нее и, еле сдерживая слезы, побежала в ванную. Так стыдно ей еще никогда не было.

«Вот дура! – ругала она себя. – Зачем я ему сказала, что была девственницей, нужно было сказать ему, что у меня до него уже было сто мужиков разных возрастов, может, это ему больше понравилось бы. Вот и спрашивается, – для кого я берегла свою девственность до двадцати одного года?! Дура! Думала, он опытный, понял все».

Она схватила свои вещи, оделась и, схватив с вешалки дубленку, выскочила из квартиры, осторожно прикрыв за собою дверь.

Вечером того же дня поезд мчал Катю с Розой обратно домой на юг. В купе никого кроме них не было. Они ехали как по заказу вдвоем и могли вдоволь наговориться.

– Роза, а ты от чего бежишь? Я бегу от позора. Зачем я вообще с ним связалась? Ой, у меня до сих пор такое ощущение, что он у меня там свой «инструмент» забыл, – сказала Катя, шагая по купе расставив ноги.

Роза хохотала, как сумасшедшая, слушая рассказ подруги о проведенной первой ночи.

– Катя, ты в своем уме?! Ты показала ему за одну ночь всю прочитанную тобой Нинкину Камасутру. А после этого у тебя еще хватило наглости сказать ему, что ты, – девочка, ой умора, не могу! Конечно, он не поверил. А ты что хотела?

– Я хотела, чтобы он мне верил! Как можно было взрослому мужчине, двадцати семи лет, не понять, что я на самом деле девственница. И находилась в стрессовой ситуации, поэтому вела себя подобным образом. Ну ничего, все к лучшему. Сдам сессию, окончу институт, буду работать по специальности. А этого своего первого мужчину вообще не вспомню. Он, если бы меня любил по-настоящему, как он говорил, должен был мне не верить. Тем более я повода ему не давала, во лжи ни разу не была уличена, – сказала Катя. – Тоже мне, питерская интеллигенция, они все помешаны на своих квартирах и прописках. Он, наверное, думал, что я с ним из – за его квартиры легла в кровать. И хотела его на себе женить. А я вообще замуж пока не собираюсь. И вообще никогда замуж не буду выходить, мне этот секс не понравился. И правильно, что его в Советский Союз не пускают, – сказала обиженная Катя.

Глава 42

– Мамочка! Мы возвращаемся в институт, – сказала Катя, обнимая маму.

– Тетя Оля, вы маме ничего не рассказали о нашем эксперименте работы на заводе? – спросила Роза, смущаясь.

– Нет, я не стала ее волновать. Я знала, что этим все закончится. Но вы должны были хлебнуть и другой жизни. Наша с Верой Большой ошибка была, что мы вам позволили сразу после школы в институт поступить. А нужно было оставить вас решать все самостоятельно. Не хотите учиться, – идите работать на завод. Все познается в сравнении. Я знала, что вы одумаетесь. Попробовали, сравнили? Да, надолго вас не хватило!

– А у вас как дела обстоят? – спросила Катя, обнимая маму.

– У нас все по – старому. Работа – дом. Твой брат Миша поступил в МГУ на истфак. Представляете, я вам сейчас такое расскажу! Какая тяга бывает к учебе! Мише дали общежитие в высотке в Москве.

Папа наш стоит на балконе на двадцатом этаже, курит и любуется панорамой Москвой. И вдруг по пожарной лестнице лезет с двумя чемоданами через плечо, весь мокрый, один абитуриент. И спрашивает папу: «Скажите, пожалуйста, это какой этаж?».

Папа чуть в обморок не упал и с балкона чуть не выпал от испуга, когда увидел.

Повернулся к нему и говорит: «Это двадцатый этаж. А вам какой этаж нужен, молодой человек?».

А он ему отвечает: «Ну еще немного осталось, всего десять этажей. Мне на тридцатый.».

Папа его остановил, затащил к себе на балкон, помог ему с чемоданами и спрашивает: «А почему вы лезете по пожарной лестнице?».

А он ему говорит: «А что, еще какая – нибудь лестница есть? Я, – говорит, – зашел в коридор, огляделся, нет никакой лестницы, вышел и снова зашел. Вот так и ходил вокруг здания. А потом увидел эту лестницу и полез.».

Представляете, он откуда – то из глухой сибирской деревни. Папа его накормил, чаем угостил, а потом показал ему, где находится лестница, и объяснил, что такое лифт. Затем научил молодого человека им пользоваться. Вот так и проводил в страну знаний будущего второго Ломоносова.

Девчонки смеялись, слушая Олю Снежко. И каждый в этот момент думал, что учиться все – таки нужно. И высшее образование получить тоже.

После сдачи последней сессии Верочка Маленькая взяла Катю и Розу к себе в школу на стажировку.

– Сейчас лето, будете работать у меня уборщицами. Вам отдаю первый этаж. После побелки будете мыть все крашеные панели, потому что краска не возьмется на побелку, понятно, стажеры? – строго сказала новый директор школы.

– Понятно, тетя Вера. Ой, извините, Вера Даниловна, – сказали девочки, и приступили к своим обязанностям уборщиц на следующий день.

– Даже отпуск не отгуляли, – ворчала Катя. – Хотя, человек без отпуска, все – равно выдержит все. Главное – моральный настрой! Помнишь, как Алька приезжала к нам в Ленинград? И как мы с тобой в ночную смену на заводе отработаем, натаскаемся тяжестей, а потом придем в общагу и выводим Алю в свет: город ей показываем.

– Да, помню. А ты еще говоришь, что человек, может не есть, не пить, не спать, если настроится морально, – напомнила ей Роза. – И еще говоришь, давайте на спор, что я целую неделю не буду спать. Ночью в ночную смену буду работать, а днем, – Алю веселить!

– Да, а потом я всего три дня выдержала, а на четвертый день мы поехали на Озерки купаться, и я там уснула на озере.

– Мы тебя не смогли вообще разбудить тогда, чуть в ночную смену не опоздали на работу, помню, – вспоминала Роза, намывая мокрой тряпкой набеленные стены.

Девочки работали без перчаток. От известки у них разъело руки, и они стали у них колом.

– Ой, больно как! – запричитала Катя. – Послушай, Роза. У меня у папы в кабинете военного дела есть противогазы. Давай их возьмем и сухой тряпкой будем известку с этих панелей счищать, а потом тряпочкой вытрем влажной, и все.

– Давай, – обрадовалась Роза.

Они зашли в кабинет Евгения Петровича Черкашина, взяли два противогаза и стали пробовать их надевать, как учили на уроках военного дела.

– Смотри, Катя. Наши оранжевые коробочки, которые мы с тобой на заводе делали? – закричала Роза. – Да, представляешь, а вдруг это наши с тобой. Нашими руками сделанные? Приятно в руках держать результат своего труда!

– Точно, я вижу перелив на коробочке. Это твоя работа, – засмеялась Катя.

– А я недолив твой вижу, – стукнула подругу Роза. – Это твоя, точно твоя работа. Ты же мешок поднять не могла. Вот и недолив у тебя шел! Ладно, хватит отдыхать, пошли работать!

Сухая побелка летела со стены так, что девочки только успевали протирать стекла противогазов. Плотным облаком обволакивало узкие коридоры школы номер три. Работа продвигалась быстро и слаженно. Насухую девочки намного быстрее продвинулись в своих трудовых буднях. Побелка садилась везде, и на окна, и на вновь побеленные потолки.

– Ужас, какой! Заставь дураков, вот какой результат получишь! – кричала Оля Снежко, забегая в свою любимую школу. – Катя, прекрати самодеятельность. Сейчас Вера Даниловна придет, она в обморок упадет от таких уборщиц.

– Вот видишь, инициатива наказуема! – сказала Катя, убегая от мамы.

– Быстро откройте все окна! И теперь еще вам работа прибавится: все окна будете в школе мыть.

– Лучше бы мы на заводе остались работать! – смеялась Роза.

– Роза, а ты чего все смеешься? Сегодня мама твоя приезжает, она только что отзвонилась, – сказала Оля Снежко.

– Тетя Оля, а что мы ей скажем?

– А что скажем? Скажем, что по нашим стопам пошли. На пятом курсе ушли на индивидуальный план обучения и решили пойти работать в школу номер три Шпаковского района. Иначе ты же знаешь, какая она на расправу у нас крутая. Нам всем тогда достанется, вот увидишь? Я Веру Большую не меньше твоего боюсь.

– Ой, да что вы тут так напылили?! – сказала вошедшая и кашляющая от летающей побелки любимая тетя Галя Снежко, младшая сестра Катиной мамы.

– Вот правду говорят, что у врачей больные дети, а учителей – дурные! Катюха, тебе телеграмма пришла! – продолжала она, кашляя.

Мне на почте сказали, что к тебе жених едет из Ленинграда. Ужас, дышать невозможно, кто все – таки это сделал? – продолжала возмущаться младшая сестра Оли Снежко.

– Наши новые уборщицы – учителя! – ответила ей старшая сестра.

– Тетя Галя, какой жених? – спросила Катя.

– Не знаю. Тебе, наверное, лучше знать какой. Роза, у нее там что, жених появился? – спросила тетя Галя строго.

– Да, был там один инженер. С квартирой, с машиной.

– Подождите, какой инженер? С какой квартирой, машиной? – спросила Оля удивленно.

– Мамочка, да они тебя разыгрывают. Не было никакого жениха, – сказала Катя и показала за спиной кулак Розе.

– Сходи на почту за телеграммой. Человек, может быть, стоит на вокзале, а его никто не встречает. Бегите на почту быстрее, – потребовала мама Кати.

Девочки побежали на почту вприпрыжку. И по дороге Роза, смеясь, сказала:

– Вот видишь, все – таки Нинкина «Камасутра» сработала! Ромка за тобой следом рванул!

– Да какой Ромка! Он уже и забыл меня, наверное.

– Да, твою Камасутру всюнощную забудешь, как же?

– Хватит, Роза. Не болтай ерунду всякую.

На почте они получили телеграмму такого содержания: «Прилетаю ставрополь 13 августа тчк встречай тчк люблю Рома тчк».

– Ура! – запрыгала Роза. – Я же сказала, что это Ромка летит к тебе.

– А зачем? – испугалась Катя.

– Наверное, прочел в умной книжке, что такое бывает в первый раз, если девушка танцами занимается и у нее растяжка есть, поэтому крови может и не быть. Вот он теперь едет извиняться, что обидел тебя и оставил без первого мужчины.

– Роза, да хватит тебе издеваться. Ой, я боюсь. И больше секса не хочу. Мне не понравилось.

– Ты что? К тебе человек со всем сердцем летит. Он же все время говорил, что самолетов боится. А ты? Жестокая ты все – таки Катька!

– Ладно, пошли, приготовим, что – нибудь к столу. Гостя встречать нужно по – южному, с хлебом, солью и мясом!

Вечером тринадцатого числа стояла Катя в аэропорту и тряслась как осиновый лист. Было даже страшнее, чем, когда она первый раз занималась сексом. У нее было смешанное чувство, – она очень рада, что Рома приезжает, и одновременно, – ей совершенно не хочется его видеть. Обида на него заслонила все те чувства, которые она к нему испытывала. Но когда она увидела красивого молодого человека, летевшего к ней на всех парусах, вернее, крыльях самолета, которого он боялся больше смерти, Катя улыбнулась и помахала ему рукой.

Рома уверенной походкой с дипломатом в руке шел навстречу своей любви. Он подошел к девушке, видно было, что он очень волнуется. На ходу он стал раскрывать свой дипломат, из него посыпались желтые тюльпаны.

«Господи! – только и успела подумать Катя. – Желтые тюльпаны к расставанию. Желтый цвет к разлуке. Ничего у нас с ним не получится. А жаль!».

А вслух сказала: – Привет! Какой ты молодец, что приехал в гости!

– Мне так плохо было без тебя, Катя. Я правда люблю тебя.

– Ладно, ладно, мы об этом потом поговорим, – сказала Катя и поцеловала друга в щечку.

– Ты мне не рада? – спросил Рома расстроено.

– Нет, почему? Очень рада. Пойдем – пойдем, вон нас такси ждет.

Когда он зашел в Катин двухэтажный коттедж, он не удержался и присвистнул:

– Ничего себе, как южане живут! Да вас раскулачивать нужно!

– Это маме моей коммунисты этот коттедж бесплатно подарили за хорошую работу, – сказала Катя, улыбаясь.

– Хороший подарок! А у нас в Питере почему такие не дарят за хорошую работу?

– Не знаю. Может, у вас уже подарком считается, что вы в Северной столице живете?

Роман с интересом рассматривал родовое гнездо Кати. Поднимаясь на второй этаж в комнату для гостей, он не переставал удивляться, как резко отличалось жилье провинциалов от столичных высоток. Коттедж был оформлен очень уютно. На стенах висели картины с пейзажами южной природы. Тюльпаны, нарциссы ярким пятном вырисовывались на центральной стене лестничного прохода.

На втором этаже находились три спальные комнаты, комната для гостей, рабочий кабинет и ванная комната. Расположившись в своей комнате, приняв душ после дороги, Роман спустился к столу, который девочки со вкусом накрыли в зале. Стол ломился от разных сортов мяса. Они встречали своего друга с размахом, как это любят южные люди и, конечно, с шашлыками!

– Здравствуйте, молодой человек, – улыбаясь, сказала Оля Снежко, заходя в коттедж. – Очень рада познакомиться. А дочь у меня такая скрытная. Вот ведь такого друга от нас скрыла!

– Так она вам ничего обо мне не говорила? – спросил Рома, смущаясь.

– Ничего, – подхватил разговор Евгений Петрович. – Она сказала, что решила продолжить учебу в университете, поэтому вернулась. А что у нее такой очаровательный друг появился, не сказала.

– Я ведь не просто так приехал, – сказал Роман Катиным родителям. – Я руку и сердце приехал просить у вас, – добавил он.

У Кати округлились глаза, когда она это услышала. Она посмотрела на Рому, потом на удивленных родителей, потом на открывшую рот Розу и чуть не упала в обморок.

– Ну, раз такое дело, мы согласны, – сказал папа Кати.

– Папа, ты что? – рассердилась Катя. – А у меня вы спросили?

– Да что тут спрашивать. Парень серьезный, сразу видно. Не прохвост, что тут думать. Если долго думать, можно в девках засидеться. Да тем более, характер у нее ужас. Я вам, молодой человек, уже сочувствую!

– Папа, ну ты даешь! Разве так дочку выдают замуж?

– А я сразу правду-матку люблю говорить, чтоб потом зять не обижался, – сказал Евгений Петрович Черкашин.

– Все, хватит, давайте садиться за стол! – спохватилась мама Кати. – А то сейчас напугаем жениха, он сразу и сбежит.

– Мама, ну вы даете! – засмеялась Катя. – Вот, Рома, видишь, как дочку из дома выгоняют.

– А мне это на руку. Пусть выгоняют. У тебя в Питере, считай, квартира уже есть! Нам есть куда ехать.

– Спасибо, добрый молодец! – сказала Катя и отвесила другу радушный поклон.

Вечером все дружно обмывали Катину помолвку. Собрались за столом все родственники, жених им всем очень понравился. А вот Катя все сидела и ждала, самых долгожданных слов извинения за то, что друг ей не поверил и хочет перед нею извиниться. Но ни в первый, ни во второй, ни в третий день Катя от него этого не услышала…

Гостю специально выделили отдельную комнату. А Катя под всяким предлогом не оставалась с ним наедине. Он признавался Кате в своей любви. Родители уговаривали ее выходить за него замуж. А она все ждала, когда он ей скажет, что понял свою ошибку. Но, не дождавшись, Катя подошла к нему сама и сказала ему:

– А ты ведь знаешь, я тогда ведь правду тебе сказала, что ты – первый мужчина у меня.

– Катя, ты опять начинаешь, – раздраженно сказал Рома. – Я тебя очень прошу, никогда больше никому такого не говори, ну как ты не поймешь, что ты себя ставишь в неловкое положение!

– Конечно, теперь точно никому не скажу. Потому что ты был моим первым мужчиной. А теперь я никогда с тобой в постель не лягу. А всем остальным, кто будет после тебя, естественно, буду говорить, что он у меня – второй или двести двадцать второй! А тебе, Рома, лучше уехать домой без меня. Я не хочу выходить за тебя замуж. Я тебя не люблю!

На следующий день Роман уехал, а Катя проревела весь день.

– Роза, ну если он меня любит, то обязательно еще раз приедет, ведь так же? А если не приедет, значит, и не любил никогда!

– Не приедет он больше к тебе, дура ты. И сдалась тебе это твоя первая ночь? Он парень взрослый. А ты его, как мальчишку, к себе даже не подпустила. Родители уходили к бабушке ночевать специально, чтобы вы одни в коттедже были, думаешь для чего? Думали, что у вас что – нибудь получиться. А ты все сама испортила. И чего ты ждешь теперь? Ты его больше точно никогда не увидишь! – кричала на подругу Роза.

– Спасибо, успокоила, – плакала Катя. – Если начинать жить и не верить другому человеку, то какая это будет жизнь?

– Спроси об этом Нинкину Камасутру! – зло ответила Роза.

Глава 43

А за окном метель. Такая южная красивая метель. Мелкие снежинки сыплются с неба как манна небесная: снежинок много, все мелкие и нежные, как пушинки. И непонятно становится, откуда они летят?! Можно подумать, они спускаются с голубого чистого неба, или, может быть, они нежным облаком поднимаются с белоснежной чистой земли.

Снежная круговерть обволакивает тебя белым облаком, которое вращается вокруг тебя, гладит тебя по лицу так ласково, так нежно, что даже захватывает дыхание, и поэтому хочется, чтобы эта метель никогда не заканчивалась.

Лидия Васильевна Николаенко, единственный и несменный директор школы номер восемь в селе Горькая Балка идет своей протоптанной тропинкой к своему постоянному месту работы. Она подставляет южной метели такое же доброе и красивое лицо, которое не изменили время и беды, сваливавшиеся на ее хрупкие плечи. Украинка в маленьком русском селе была самым известным человеком.

Ее уважали все от мала до велика. Ефима Ефимовича, конечно, будут всегда помнить все учителя, ученики и их родители. Такого руководителя никогда не забудет земля русская. Такого домашнего директора, с мощной светлой энергетикой, всегда будут вспоминать с любовью.

Нормы и правила поведения преподавательской семьи передавались после него из поколения в поколение. Лида шла, улыбалась и вспоминала свои студенческие годы, вспоминала Олю Снежко, Веру Большую и Верочку Маленькую. Круговорот жизни так закрутил их судьбы, и так разбросал их по белу свету, что они вынуждены продвигать в жизнь добрые традиции Ефим Ефимовича в разных городах, где они проживали. Незаметно их дети тоже подхватили семейную эстафету сельского учительства и продолжали гордо нести традиции Ефима Ефимовича, которые будут жить вечно!

Вот и Оля Курбатова, дочь Маленькой Веры, по распределению после окончания педагогического института прибыла на работу в маленькое село Горькую Балку.

Верочка Маленькая не только назвала свою дочь в честь Оли Снежко, она еще и попросила свою любимую подругу стать для ее дочери крестной матерью.

В селе все удивлялись, что дочь Верочки Маленькой по характеру и манере общения очень напоминала всем Олю Снежко. Молодой толковый специалист, отличный педагог, Оленька Курбатова приехала в село Горькая Балка по распределению. А дочери Веры Большой и Оли Снежко, – Катя и Роза, остались работать в Шпаковском.

Дети Лиды Николаенко не все пошли по стопам мамы. У Лидии Николаенко младший сын был врачом. А старший, – инженером. Средняя дочь, Валенька, единственная окончила пединститут и стала воспитательницей детского сада.

Но в дом Лидии Васильевны Николаенко вместе с новыми временами пришла большая беда. Старший, любимый сын погиб в поезде. Он возвращался из командировки домой, но не понравился своей славянской внешностью попутчикам с Кавказа. Парень был молодым красивым человеком со светло – русыми волосами и голубыми, как небо, глазами.

Он всегда отличался от своих сверстников независимым характером. И раздражал в поезде своим неприступным видом этих отморозков, которые только своим ничтожным существованием подорвали авторитет целой нации под названием, – чеченцы. Кому нужна была эта война? Внешним или внутренним врагам? Дружили, любили, учились все национальности вместе. Никогда и никто не разделял своих друзей по национальным признакам. Но не нашлось более тонкой нити, чтобы рассорить дружный советский народ, как разжигание национальной розни. Страшные времена начались на Кавказе.

Никому не нужные времена. В любой войне победивших нет! В любой войне есть только проигравшие! В любой войне есть смерть и потери! В любой войне есть зло! А зло – это и есть разрушение: духовное, физическое, территориальное, материальное. Пьяные трусы боевики – четверо на одного! Позор всей нации!

Казнили старшего сына Лидии Васильевны в поезде. Они вчетвером его убивали, издевались над ним, потому что он веровал в Бога! Он любил Бога! И его распяли, как сына Бога!

Лидия Васильевна долго не могла оправиться от такой потери. Все три подруги, бросив свои дела, были рядом с нею в те ужасные времена. Приехали в Горькую Балку подруги и их дети. Они все очень любили ее старшего сына Илью Петрова.

Кто же тогда знал, что эта война заберет самых молодых и самых лучших и с той и с другой стороны! Эта война унесла многие жизни и русских, и чеченских парней…

В те страшные времена и свела судьба Катину одноклассницу прибалтийку Милу Солодовскую и однокурсника чеченца – Зураба. Все происходило очень быстро. В районный отдел милиции забежали боевики и, захватив всех сотрудников в плен, требовали одного, чтобы им предоставили самолет и автобус. Они по одному выводили заложников на улицу и расстреливали их.

Дошла очередь до Милы. Негнущимися ногами подходила она к выходу, но человек в маске подошел к ней и сказал, подводя ее к двери:

– Ты свободна, Мила, помнишь тот вечер в ресторане в селе Шпаковском, когда мы были в гостях у твоей одноклассницы и моей однокурсницы Кати Черкашиной? Прощай, передавай привет Кате, а теперь беги!

Человек в маске выстрелил в воздух. И зашел снова в помещение. Из всего РОВД осталась в живых только Мила. Когда она встретилась с Катей, она рассказала, что это был Заур.

– Не может быть! – кричала Катя. – Этого не может быть! Он самый добрый был однокурсник у нас в группе.

– Я узнала его по глазам и голосу, – сказала Мила. – Это был Заур.

– Зачем, зачем он пошел на эту войну? – кричала Катя. – Кому нужна эта война? Столько молодых и красивых людей она унесла! Сколько ненужных дней и ночей потеряно! Сколько друзей пропало! Кому нужна эта война?

Первое сентября произошла трагедия и в школе номер три: на школьной линейке были взяты в заложники Кавказцем и его сыном Индейцем с группой отморозков-боевиков ученики младших классов. Оля Снежко и Верочка Маленькая, рискуя жизнями, вывели всех учеников через подземный тоннель, предназначенный для тира, который Оля Снежко так и не успела закончить и о существовании которого не знали боевики.

А Евгений Петрович Черкашин вместе со старшеклассниками, вооружившись в военном кабинете, как могли, прикрывали учеников вместе с любимыми учителями. Они отстреливались от бандитов, проходя практические занятия, играя в любимую игру «Войну» по – настоящему. Быстро среагировали Омоновцы и захватили этих отморозков. Все очень удивились, когда увидели, что Ведьма Гундосиха причитала над телом Кавказца. Он оказался ее сыном и умер от многочисленных ранений на ее глазах. Перед смертью он тихо признался Гундосихе, что их дело на Кавказе продолжает «Волчица».

Кто она никто, конечно, не знал…

Когда об этом узнала Лидия Васильевна Николаенко, она долго не могла поверить, что все это происходит с нею и ее любимыми подругами в их любимой стране. Долгими зимними вечерами сидела Лидия Васильевна Николаенко с Олей Курбатовой и вспоминала свою молодость, вспоминала своих девчонок, вспоминала свою такую короткую и такую длинную жизнь, которая принесла ей очень много горя и испытаний. Но, как сильный человек, она стойко выносила все удары судьбы и никогда никому не жаловалась. Она была фаталисткой: верила только в судьбу.

– Кому суждено, тот и погибнет, и ничего с этим не поделаешь, – говорила Лидия Васильевна, вздыхая. – У каждого своя судьба.

– Лидия Васильевна, почему так в жизни происходит? Вместо цивилизации и роста мы имеем нищету и пороки! Эволюция переходит в другую стадию? В стадию деградации? – спрашивала ее Оля Курбатова.

– Олечка, эволюция и деградация в душе у каждого человека происходит. А кто, что выберет, зависит только от него самого. Вот тебе пример из жизни: семья Вышаковых.

Старожилы Горькой Балки. Мы вам еще рассказывали, как они нас первыми встретили на вокзале, когда мы, четыре девчонки, приехали поднимать грамотность в село, и как они приютили нас. Они были замечательными людьми: добрыми и гостеприимными. Но они выбрали деградацию, а не эволюцию. Алкоголь убил в них личность. Они опустились, перестали ходить на работу, превратились в ограниченных грязных беззубых пьяниц. Их выгнали из школы за пьянство. Еще Оля Снежко, Катина мама, директором школы была, она выгнала Людмилу Егоровну. А уже затем, когда я была директором, то пришлось уволить и Владимира Владимировича, отца семейства. Плакала, когда увольняла, но уже не могла ничем помочь, указание поступило сверху.

Их уже давно нет в живых, очень жаль, что сгубили они себя молодыми заживо. Ведь какими талантливыми людьми были. Жаль, что дочь их младшая, Вышакова Лариса, тоже пошла по их стопам. Видела ее недавно, высохшая вся, идет, глаза стеклянные, никого не видит. Она ровесница Кати и Розы. Вот воспитывались все одинаково, росли все вместе одной учительской семьей; продолжали традиции Ефима Ефимовича, а жизнь каждый выбрал по своему вкусу: кто деградацию, а кто эволюцию. А мы, учителя, переживаем, что это наша вина, что не донесли, не объяснили, не научили жить. И так будет до конца нашей жизни. Мы несем этот крест, потому что мы выбрали такую профессию. Вот тебе, Оленька, скорее всего, придется взять эстафету у меня. Ты после меня будешь директором этой школы. Я чувствую твою хватку. А школу мы отдаем после Ефима Ефимовича из поколения в поколение только в достойные руки. Ты будешь следующим директором нашей любимой школы! А как там, кстати, наши девочки? Как Катя и Роза?

– Они сейчас работают в Институте повышения квалификации. Катя работает заместителем руководителя, а Роза завучем там же. Им очень нравится. Коллектив, говорят, отличный! Правда, в основном, как всегда, женский. Но ничего. Их это не расстраивает. Замуж они все равно не собираются. Потому что парней достойных нет. Забрала одна война, другая, третья всех ребят. Женщин сейчас больше, чем мужчин, – это раз. Оставшихся парней убили наркотики и пьянка – это два. А, в – третьих, упустили мы время, когда нужно было замуж выходить. Мужчин свободных не осталось. Вот и приходится работать в женском коллективе, отдыхать на девичниках, в театр ходить только с подругами. Не очень хорошие времена настали. Демографический криз. Женщины могли бы родить, но денег не хватает даже себя одну прокормить, не говоря уже о детях.

– Глупости все это! Отговорки, – сказала Лидия Васильевна возмущенно. – Если ты сможешь прокормить себя, то поверь мне, ты можешь поделиться еще с тремя. Это наукой подтвержденный факт. Все зависит от количества поделенной трапезы между вами. А сколько каждый из вас, живущих в городе, выбрасывает вещей на свалку? А могли бы отдавать, как у нас в селе, друг другу. Мы знаем, кто у кого родился. Какие вещи можно привести в порядок и подарить. А кто уже вырастает, тот видит, что Мишка – сосед, или Машка тоже подросли, и с удовольствием отдают вещи, которые почти не носили, в надежные руки. В войну рожали, на сеновале рожали, и в поле рожали, и ничего. А мы себя теперь любим очень, вот и ищем себе оправдание, чтобы замуж не выходить и не рожать.

– Может, оно и так! Но когда учились, никого не хотели знать, а когда оглянулись после учебы, вокруг никого уже нет. Кого уже подобрали, кто уже спился, а кто уже в тюрьме, – засмеялась Оля Курбатова.

– Оль, а как там мама? Верочка Маленькая у нас всегда была такая дразнилка – хохотушка.

– Мамочка все с папой воюет. А он у нее генеральские погоны снимает по вечерам, когда она домой приходит из школы. Директор из нее получился что надо! Правда, сейчас она уже не такая хохотушка, но иногда как заведет свои «дразнилки – хохотушки», как вы говорите, так нам места с папой мало.

– Да это издержки нашей директорской работы! По – другому нельзя. Строгость всегда нужна. Учителям сейчас труднее, чем нам тогда было. Сейчас и ученики другие, и родители. Странно, но раньше учителей хотя бы родители боготворили, а сейчас все кому не лень ноги о нас вытирают. И родители, и их дети. Но во всем, мне кажется, родители виноваты. Как они не могут понять, что нужно работать в унисон: учитель и родитель. Только тогда будет положительный результат. Но, если, родитель говорит своему чаду:

«Да этот учитель дебильный!» Как тогда можно чему – то научить их ребенка? Он смотрит на учителя, который пять лет отучился на «отлично» в институте, и хочет поделиться своими знаниями с их ребенком бесплатно. А их чадо сидит, высокомерно смотрит на учителя и не слышит ничего. А зачем? Ведь учитель же дебил!

– Точно! А потом ходят и требуют результата от учителя. А где его взять? Вот и мне мама рассказывала, как раньше и дети, и родители с учителями вполголоса разговаривали. Уважали бесконечно! Я не беру во внимание ее самый первый урок, который по неопытности она сама себе сорвала. Растерялась, с кем не бывает. Она мне часто эту историю рассказывает и о Евгении Петровиче с его сигаретами и Валькой – Курилкой. Смеется, когда все это вспоминает. И поэтому она очень оберегает своих молодых учителей. И говорит, что в наше время намного сложнее стало в школе работать. Ценности поменялись.

И сейчас в прямом смысле ноги об учителей вытирают все.

– Как это в прямом смысле?

– Да Катя рассказывала, что они с Розой еще до Института повышения квалификации стали работать в маминой школе. Ученики были неуправляемые. Особенно отвратительно вел себя один из учеников, сын заведующего районо. Его все ученики боялись, да и учителя побаивались тоже. Такой мажор, сын начальника всех начальников! Так вот Катя пришла в класс. Он смотрит, – учительница молоденькая почти ему ровесница. Мажор, чтобы класс повеселить, подошел и толкнул ее в спину ботинком, подошву которого натер школьным мелом. А сверху на плечо еще и шкурку от банана повесил. Катя развернулась, смотрит ему прямо в глаза, а он ей говорит: «Вижу, ударить меня хотите. А вам же нельзя. Я маме скажу, и вас уволят, и вашу директрису уволят тоже». А Катя ему говорит на ушко: «Ты прав, я тебе ничего не могу сделать. Но у меня есть люди, которые никакого отношения к школе не имеют, вот они – то с тобой и поговорят.»

А у Кати как раз сосед был хулиган отпетый, только что из тюрьмы вернулся, по – малолетке сидел. Катю он просто обожал за ее душеспасительные честные беседы. Она к нему подошла, рассказала обо всем, попросила поговорить с мажором по – мужски.

– Оля, ну это же не педагогично! Так нельзя! – забеспокоилась Лидия Васильевна.

– А учителей одного за одним из школы из – за него увольняли, так разве можно? Одна учительница не выдержала, толкнула его, так он справку принес, что у него селезенка разорвана. Все, посадили учительницу. А у второй учительницы муж хотел с ним поговорить, так он и на него нажаловался, и у того на работе тоже неприятности были.

– А у Кати были неприятности из – за него?

– Нет, как ни странно! Никто не знает, что этот тюремщик – хулиган сказал избалованному мажору. Только на следующий день пришла в класс Катя и спросила: «А где Андрей Монич?»

Фамилия такая у него была. А ей говорят, что он перевелся в другую школу. Намного позже она узнала, что их семья вообще из нашего села переехала жить в другой город. Вот видите, против одной силы всегда есть другая сила.

– Оля, все равно так нельзя, понимаешь?

– Да понимаю я все, Лидия Васильевна. А как с такими экземплярами, как Монич быть?

– Только уважение и сила личного примера!

– К кому уважение?

– Ко всем ученикам и их родителям. Это наш с вами крест, и мы должны его донести до конца достойно! И ни в коем случае мы не должны опускаться до их уровня. Мы должны сделать все, чтобы они до нашего уровня поднялись.

Глава 44

Свой крест Катя и Роза несли достойно в институте повышения. Они четко поняли свою позицию, по отношению к учительской деятельности после того случая с мажором Моничем.

– Детей мы точно не любим, наверное, – говорила Катя.

– Или они нас, – поддержала подругу Роза. – Мы правильно сделали, что ушли в Институт повышения квалификации, и хорошо сделали, что не в Институт повышения квалификации учителей. А повышение квалификации государственных и муниципальных служащих. Мы эстафету Ефима Ефимовича пронесем достойно здесь.

В селе Шпаковском открылся при Институте повышения квалификации Центр повышения квалификации государственных и муниципальных служащих. Даже не в селе, а уже в городе. Потому что село Шпаковское переименовали в город Михайловск. Все было, как прежде, только льготы учителя потеряли, да коммуналка выросла. Вот и весь плюс. Старожилы все так же продолжали называть город Михайловск, Шпаковкой, потому что не видели разницу. Что село, что город был похож на большую деревню…

– Оля, давай пойдем попытаем счастья, – сказала Роза, читая объявление в газете, – «Требуются работники с педагогическим образованием.». – Пойдем, предложим свои знания.

– Хорошо, пойдем. Спрос не ударит в нос. Может там и зарплата будет побольше, чем в школе? – сказала Роза.

Они подходили к невысокому двухэтажному корпусу с тревожным биением сердца. Здание было красивым, с огромными окнами. Перед зданием в ряд стояли скамейки и росли голубые красивые ели. Рядом буквой «Г» стояло четырехэтажное здание. И эта буква «Г» будто отгораживала себе территорию. Территория была по – семейному уютная.

Открыв дверь в огромный холл, и одновременно в новую жизнь, Катя и Роза осторожно зашли и спросили, как найти ректора института.

– Посидите, сейчас вас позовут, – сказала секретарша, голубоглазая блондинка.

Личико девушки было нежно – розовое, как у куклы. Она ревностно осмотрела вошедших девушек. Гордо встала из – за стола и прошла с высоко поднятой головой, демонстрируя свой красивый костюм. Мимоходом спросила:

– По какому вопросу?

– По вопросу трудоустройства, – быстро нашлась Катя.

– А он вас ждет? – показала на дверь ректора кукла – блондинка.

– Нет, мы сами по объявлению пришли.

– Хорошо, ожидайте, – сказала она, заходя в кабинет.

– Главная начальница» разрешила ожидать, – шепнула Катя на ухо Розе.

Девчонки переглянулись и засмеялись.

Пришлось ждать минут двадцать.

– Наверное, не очень нужны специалисты такого профиля, как мы, – предположила Роза. – Может, пойдем домой.

– Нет, еще чуть посидим, – сказала Катя.

Пока они ожидали, когда ректор соизволит их пригласить, девушки видели, как в кабинет заходили какие – то мужчины, женщины. Одно было ясно, что к шефу все заходили с испуганными лицами. Все спрашивали у секретаря Светы:

– Шеф на месте?

– Да, – отвечала она.

– А как у него настроение?

– Сегодня вроде бы ничего, – констатировала факт «начальница-кукла», пытаясь изобразить интеллект на лице.

Катя и Роза встречали и провожали заходивших и выходивших мужчин и женщин, явно не видящих вообще никого и ничего. Они все куда – то спешили, были полностью погружены в свои мысли, поэтому на Катю с Розой не обращали никакого внимания.

– Светлана, позови девушек, что на работу пришли устраиваться, пусть заходят, услышали девушки уставший голос по селектору.

– Ну слава Богу, – сказала Катя и подняла Розу за руку.

– Пошли! Думала, что мы сегодня к нему не попадем.

Григорий Владимирович Хворостов очень внимательно посмотрел из – за очков на девушек. Казалось, он рентгеном прошелся по их мыслям и душам. Было страшно от долгой паузы, и сердце, которое точно было в пятках, вновь с бешенной силой подскочило комком к горлу и застучало со страшной силой вновь.

– Значит, вы, красавицы, прочли объявление, что мне необходимы педагоги. Вообще – то мне бы хотелось взять кандидатов, докторов педагогических наук. А вы, – литейщицы! Завод пластмассовых изделий. Учительницы английского языка, вот и все, что у вас записано в трудовых книжках. Лить у нас нечего, английский язык тоже все знают как родной. Вот только что вы педагоги – это все, что мне подходит. Но ладно, давайте, попробую взять вас в редакцию института. Одну из вас возьму редактором, а другую корректором. И то возьму только на месяц, с испытательным сроком. Раз вы окончили Лингвистический университет, значит, с русским языком дружите. Вот вы, например, – обратился он к Кате, – смогли бы сочинить мне оду в стихотворной форме для моего лучшего друга – врача. Мы с ним уже сорок лет дружим, – спросил Григорий Владимирович.

– Да, смогу! – с перепугу ответила Катя уверенно.

Роза странно на нее посмотрела и подумала: «Ну что она еще и поэтесса, я точно не знала?!».

– А вы очень спокойная девушка, – сказал ректор, обращаясь к Розе. – Я думаю, у вас будет получаться искать блох в ее произведениях! – добавил он, улыбаясь. – Вас назначу корректором.

– Хорошо, – сказала Роза. – Так мы не поняли, вы нас берете или нет?

– Беру! – сказал Григорий Владимирович. – Но только на месяц с испытательным сроком. Завтра на работу к девяти ноль – ноль и без опозданий.

Девочки вышли растерянные от шефа, Григория Владимировича Хворостова. Посмотрели друг на друга, выйдя на улицу, они одновременно спросили:

– А почему мы с тобой о зарплате ничего не спросили?

– И правильно сделали. В Америке всегда нужно молчать и не спрашивать, сколько будут платить. Иначе не возьмут на работу точно, – сказала Роза.

– А ты все о своей Америке знаешь?

– Все. Ты же знаешь, я люблю ее за то, что у них в Конституции написано, что каждый человек имеет право на счастье.

– Ладно. Когда уедешь жить в свою Америку, меня хоть в гости не забудь пригласить? Только в гости, а жить в другой стране, как ты, я не хочу. Я с удовольствием бы жила в любом уголке нашей необъятной Родины, где говорят исключительно на русском языке, пусть даже на местном диалекте, но только по-русски. Хотя ты английский язык знаешь в совершенстве, ты в Америке будешь как дома. Но, ладно, как судьбе будет угодно, так и будет. Всему свое время. Слушай, а может, в Мурманск рванем, как тетя Галя?

– Нет, ты сама езжай жить в свой Мурманск, я жить буду только в Америке, – сказала Роза уверенно. – Да, кстати, а как у тети Гали складывается жизнь? Она же в Мурманске не осталась. Не вышла замуж за капитана?

– Она вернулась в Шпаковку и вышла замуж за настоящего сухопутного богатыря. Родила ему трех замечательных детей: Настю, Машу и Игоря. А ее муж, дядя Коля, ее очень сильно любит. Он в ней души не чает. Каждый день ей привозит огромные букеты полевых цветов! У них очень хорошая, дружная семья. Но ты знаешь, она до сих пор вспоминает ту свою первую любовь, Витьку Шевцова. Она все время про него говорит.

– А ваша знаменитая тетя Ира – боевик?

– Ой, это точно, что тетя Ира, – боевик, мамина средняя сестра, – она все так же с очередным бандитом живет.

– С тем, который добрый внутри и страшный снаружи?

– Да. Тот самый Квазимода. У них такая «бойцовская любовь», что просто ужас! Этот «добрый» внутри ей палец недавно откусил!

– Как откусил?

– Она ему пробила голову кочергой по пьянке, а он ей палец откусил. Вот такая у них пьяная любовь.

– И правда ужас! – закрыла руками лицо Роза.

– Да это еще не ужас! А ужас то, что он до сих пор ревнует тетю Иру к погибшему мужу. Помнишь, который сгорел, который был председателем колхоза и пил со всеми без разбору. Так вот, наш Квазимода, один раз напился, а тетя Ира опять ему давай рассказывать, как она своего мужа сильно любит и какой он красивый был. А ее сожитель слушал все это, слушал, потом взял керосин, облил ее и сказал: «Я тебя сейчас к нему отправлю!» И представляешь, чиркнул спичкой и кинул в нее. Короче, ее со страшными ожогами привезли в больницу, она еле выжила.

– У вас тут и правда, как в Чикаго!

– А тебе Алька про Чикаго рассказала, да?

– О чем?

– О той новогодней ночи?

– Нет, ничего не говорила. А что?

– Да так, ничего, – сказала Катя.

Когда девушки пришли домой, они очень обрадовались, увидев Алю, которая приехала в гости.

– Аля! – закричали они. – Ты точно будешь сто лет жить. Мы только о тебе вспоминали, – запрыгала Катя.

– Я буду жить долго, это точно, – засмеялась Аля. – Я помню, как ты говорила, что человек может прожить сто двадцать лет, если будет соблюдать Божьи заповеди.

Аля осталась работать в Горькой Балке. Она вместе со своей родной сестрой по отцу, Олей Курбатовой работала в сельской школе. Лидия Николаенко была их наставницей и другом. Школа продолжала традиции Ефима Ефимовича. Аля после того, как ее уличили в воровстве, прошла лечение у лучших психиатров Москвы.

Девочки от нее не отвернулись. Всячески ее поддерживали и ничего не рассказали про ее болезнь Верочке Маленькой и Магомеду. Девочки очень любили друг друга и дружили так же как их родители. Аля очень удивилась, что ее любимые подруги не стали работать в школе, а устроились в институт повышения квалификации.

Она часто приезжала в краевой центр на совещания, потому что работала завучем по воспитательной работе в Горькой Балке и по роду деятельности часто приезжала с учениками принимать участие в разных фестивалях. Каждую свободную минуту забегала к своим любимым подругам. Она была активисткой, и ее энергии хватило бы многим. Она была генератором всех идей. И своей открытостью располагала к себе многих. Она полностью поддержала выбор подруг в пользу института повышения квалификации государственных и муниципальных служащих. Она очень интересовалась политикой и собиралась выдвигать свою кандидатуру в местную Думу.

Глава 45

В институт девочки пришли ровно в 9-00, как и сказал Григорий Владимирович Хворостов. Они осмотрелись, прошлись по аудиториям, посмотрели на красивые стенды, висевшие на стенах, на слушателей – студентов, как их называли здесь. Зашли в учебный корпус. Познакомились с завучем Ниной Ивановной Дружковой, милой интеллигентной девушкой двадцати пяти лет, которая очень хорошо их встретила, напоила чаем, рассказала о структуре учреждения и отправила в типографию, где их давно ждали.

Когда девочки зашли в огромную светлую аудиторию на первом этаже, они увидели, что за компьютером сидит молодая женщина с короткой стрижкой, которая даже голову не повернула на их «здрасьте».

Роза и Катя осторожно подошли к своему начальнику и представились новыми сотрудниками. Никакой реакции не последовало снова. Девушка с короткой стрижкой, нервно озираясь по сторонам, что – то быстро удаляла из папок в компьютере.

– Здравствуйте, нас отправили к вам на работу. Может быть, вы дадите нам задание, что нужно делать? – спросила Катя у сидящей за компьютером девушки.

– Ничего не нужно! Я со всем сама неплохо справляюсь. Вы, наверное, на мое место пришли? Но знайте, мое место шеф никому не отдаст, кроме своей дочери.

– Да я, собственно говоря, и свое место плохо знаю, не говоря уже о вашем, – сказала равнодушно Катя.

– Тогда давайте знакомиться. Я – кандидат наук, заместитель руководителя Центра повышения квалификации государственных и муниципальных служащих, – грубо произнесла новая начальница.

– Да, звучит! – сказала Роза. – Но ни о чем нам не говорит!

– Вы что, вообще бездари. А какое у вас научное звание?

– Никакого! Мы с улицы! – наклоняясь, сказала Катя. – А можно за вас подержаться? А то я никогда не видела настоящих ученых. Вот, оказывается, как они должны выглядеть? Короткая стрижка, короткая юбка, длинный пиджак! Нужно запомнить. Вдруг и я захочу эту, как ее, – ученую степень.

– Разрешаю до меня дотронуться на счастье! Тем более я здесь работаю сегодня последний день. Надоело все! Ухожу в универ преподавать, – сказала худенькая девушка, которая сама была похожа на студентку – первокурсницу.

– А зачем вы тогда все из компьютера удаляете, если уходите?

– Я хочу, чтобы тот, кто будет после меня работать, тоже, как и я, все начинал с нуля!

– А зачем вам все это? – спросила Катя.

– А вам что до этого? Вы очень любопытны или в перспективе думаете все – таки о моем месте работы?

– Абсолютно не думаю, потому что не знаю даже, что такое заместитель руководителя Центра повышения квалификации государственных и муниципальных служащих!

– И правильно делаете. Потому что я вам еще раз говорю, что это место он освобождает для своей дочери.

– А вот вы неправильно делаете, что уничтожаете свои наработки. Если бы все ученые после своего ухода удаляли то, что они создали, тихо, по – подлому, свои научные труды, диссертации, то тогда жизнь остановилась. И не было бы цивилизации.

– Слушайте, учительница. Да не пошли бы вы куда подальше. Вы сейчас в этом гадючнике поработаете и так же будете себя вести. Здесь каждый по себе и все против всех!

– Я пока этого не заметила, – не успокаивалась Катя. – А ваше действо меня взбесило до глубины души!

В кабинет зашла очень красивая длинноногая девушка со взглядом Лани. Она посмотрела внимательно на новеньких и спросила:

– А вы к нам насовсем или временно.

– Мы к вам пока на месяц испытания, а дальше видно будет!

– Отлично! – сказала красивая девушка. – Может, тогда кто – нибудь в командировку поедет в Москву с шефом вместо меня?

– Нет, я в Москву не хочу, вот если бы в Питер, то я хоть сейчас бы, – сказала Катя.

– Да и я еще за родителями не соскучилась, – добавила Роза, улыбаясь, – поэтому в Москву тоже не поеду.

– Возьмем на вооружение! У одной родители живут в Москве, а другая очень Питер любит, – улыбнулась девушка с глазами Лани.

– Меня зовут Лера. А вас как?

– Меня зовут Роза.

– А меня Катя. А нашего начальника зовут, – Кандидат наук, – показала Катя на сидящую за компьютером девушку, – я правильно поняла?

Лера улыбнулась и добавила, – Нет, мою подругу зовут Алевтина Петровна Недоспелова.

– Ну, это мы не будем запоминать, нам лишняя информация ни к чему, – сказала Катя. – Все равно девушка уходит и притом так некрасиво!

Роза стала дергать Катю за рукав и тащить из типографии.

– Нет, а я не поняла, а кто нас тогда ждет? – не успокаивалась Катя, выходя в коридор.

– Лера, позови – ка, мне этих двух ненормальных, – услышали они за своей спиной, когда выходили из кабинета. – Я же их жду. Мне нужно им задание дать.

– Девочки, подойдите, пожалуйста, к Алевтине Петровне. Она вас зовет.

– Вот ты дура, Катька! А вдруг, она никуда не уйдет и будет наша начальница, и все, тогда нам копец!

– Да пошла она. Тоже мне пуп земли, кандидат наук. Ты видела, как она сидела и вздрагивала, оглядываясь, – никто не идет, пока свои наработки удаляла из компьютера. Можно подумать, она незаменима?!

Да незаменимых людей нет вообще, это точно! Мне мама моя всегда говорила: «Девочка моя, запомни одну вещь, делай свою работу хорошо и никогда не жди за нее вознаграждения. И если тебя вдруг не поймут и уволят, знай одно: о тебе забудут в тот же день, через десять минут, как ты покинешь кабинет.» Помнишь, как от моей мамы сразу отвернулись все, кто ей в глазки заглядывал, когда ее уволили из директоров!

– Да, помню! – сказала Роза.

– Так что, эта воображала вообще думает, что ее будут помнить в институте всю жизнь?

– Заходите девочки, – сказала ехидно Алевтина Петровна. – Вы уже написали оду стихотворную для друга шефа? Он ждет и очень сердится. А если Григорий Владимирович недоволен, то, значит, вы уволены, – зло засмеялась Алевтина Петровна Недоспелова.

– Сейчас сочиним, для нас это пара пустяков, – уверенно сказала Катя и взяла лист бумаги со стола. Она обратилась к красивой девушке Лере с умными глазами Лани. – Расскажите, пожалуйста, кто друг шефа, как он выглядит, какие у него есть человеческие качества, – уверенно спросила Катя, беря со стола ручку.

Роза посмотрела на подругу и подумала: «Во, дает! Как будто всегда оды писала!».

Как ни странно, но Катя написала стихотворную оду на одном дыхании. У нее получились красивые и добрые стихи.

– Ой, какая прелесть! – закричала их новая подруга Лера. – Такое ощущение, что ты с ним лично знакома. Иван Иванович получился живой и красивый. Так все в точку! Как тебе это удалось?

– Талант не пропьешь! – откуда – то вырвалась из дальних глубин подсознания эта заезженная фраза.

Роза, как стояла, так и села с грохотом на стул, глядя на Катю круглыми глазами. Только Алевтина Петровна зло посмотрела на девушку и, хлопнув дверью, выскочила с дискеткой своих наработок из кабинета. За нею следом побежала к шефу радостная Лера со стихотворной одой.

– Видела, как не признает больше ни за кем первенство?! Только за собой? – спросила Катя, показывая на дверь. – Это и есть один из смертных грехов, – Гордыня!

– Катька, откуда у тебя этот талант открылся, – смеясь, спросила Роза.

– С перепугу, что уволят и от злости на эту напыщенную кандидатку наук. А что ведь правда классные стихи получились? Я сама от себя этого не ожидала.

– Давай я хоть ошибки посмотрю. Я же теперь корректор, – улыбаясь, предложила Роза.

– Давай, смотри, чтобы мы с тобой были на высоте! Что, мы хуже этой кандидатши наук? Да мы с тобой, да с Нинкиной Камасутрой знаешь какие стихи будем писать?! – воскликнула Катя.

И девочки залились громким смехом на всю аудиторию.

Им очень понравился первый рабочий день, коллектив и атмосфера, в которой они будут проводить большую часть суток…

Глава 46

Работа в типографии шла полным чередом. Выпускали информационные бюллетени, дидактический материал, готовили методическую литературу, сборники и доклады. Роза справлялась со своими обязанностями лучше всех бывших до нее корректоров. Ольга Викторовна Мищенко, директор типографии, была очень хорошим человеком.

Она была очень добра ко всем, никогда ни о ком не сплетничала, темперамента была такого, что за нею было не угнаться. Может, из – за того, что она была самым молодым начальником самого молодого коллектива.

А может, оттого, что от природы была страстной казачкой из Ростова. Она заставляла всех работать в своем темпе, и все старались успеть за нею.

Нужно сказать, что Григорий Владимирович умел подбирать кадры. Он был отличным психологом и всех своих сотрудников видел насквозь. Это был талант руководителя. Так построить свою работу, что каждый из работников думал, что он единственный и на нем все держится! А если что – то пойдет не так, то он подведет весь коллектив, и жизнь в данный момент для него закончится.

Григорий Владимирович Хворостов очень напоминал своим стилем руководства, – Ефима Ефимовича. И, похоже, нес эту эстафету тоже. Он всегда знал все дни рождения сотрудников. Одинаково поздравлял и начальников отделов и уборщиц. Находил для них самые нужные и теплые слова. Корпоративные посиделки по большим праздникам всегда были очень домашними и уютными, как и у Ефима Ефимовича в Горькой Балке.

«Может быть, настоящие хорошие руководители все похожи друг на друга, а плохие руководители стараются переплюнуть друг друга в жизненном соревновании, – «Кто хуже!» – думала Катя.

Жизнь института, в котором работали Катя и Роза, вращалась только вокруг Григория Владимировича Хворостова и была очень интересной и насыщенной.

Катя была поэтессой и редактором местного масштаба. Она подбирала, как ей казалось, нужную литературу. Носила ее пачками шефу. Тот все перечеркивал, оставлял нужные и важные для слушателей материалы и не переставая кричал на Катю, что ей нужно было идти в доярки:

– Что это у вас за уровень подготовки? Вы что, не можете разобраться, где вертикаль власти, а где горизонталь? – кричал постоянно ректор института.

Кате было очень стыдно, что она действительно этого не понимала. Господи, да в чем же разница? Вертикаль, горизонталь, муниципальная власть, государственная власть. Все это такие страшные названия, что голова идет кругом. Она понимала одно: власть – это кормушка, к ней все стремятся! И какая разница, как она называется?

– Екатерина Евгеньевна, к нам завтра заезжают слушатели. Категория, – главные экономисты. Будьте любезны, подготовьте для них методический материал.

– Роза, какие экономисты? Какой материал? Григорий Владимирович со мной разговаривает, будто я ко всему еще и экономист. Наверное, я не выдержу испытательного срока. У меня голова идет кругом. Вот это круговорот событий! Все бегом! И не расслабиться вообще. А какой у нас в институте штат? В аудиториях тишина. В коридорах тоже. В кабинетах все заняты своим делом. А работа кипит. Как будто все происходит за кадром.

– Катя, ты не бойся. Все будет хорошо! Втянемся. Ты вспомни, на заводе было не легче.

– Да, везде хорошо, где нас нет, – сказала Катя и побежала в библиотеку.

В гостиничном корпусе на первом этаже находилась красивая и большая библиотека, гордость Григория Владимировича Хворостова. Там можно было найти все, что душе угодно. Сам большой любитель чтения, он постоянно самосовершенствовался. Красивый умный мужчина, – Григорий Владимирович Хворостов всю жизнь проработал на руководящих должностях, начиная от молодого задорного комсомольского работника, и заканчивая, – серьезным, принципиальным партийным руководителем. Он долгое время проработал в правительстве любимого края и вдруг сам изъявил желание поднять с колен бывшую школу повышения квалификации и превратить ее в Институт повышения квалификации, – Центр повышения государственных и муниципальных служащих.

Григорий Владимирович вообще был очень удивительным человеком, – за чтобы он ни брался, у него все получалось, и он всегда доводил дело до конца. И не просто доводил. Он доводил это дело до совершенства! После него годами держались и процветали наработанные им проекты. Таких людей, истинно преданных делу, оставались единицы! Именно таких людей государство должно было беречь, лелеять, и собирать по крупицам их опыт работы руководителя.

– Зиночка! – закричала Катя, забегая в библиотеку. – Помоги мне, пожалуйста, мне срочно нужны все новые наработки для экономистов. Для главных экономистов.

– Хорошо, зайди через пятнадцать минут, я подберу, – заканчивая допивать чай, сказала заведующая библиотекой Зина.

– А знаешь, я вот что еще сделаю. Я сейчас побегу к завучу, Нине Ивановне Дружковой, и узнаю, что именно им будут читать, какие лекции, – сказала Катя. – И пусть преподаватели, кто у них читает лекции, тоже побеспокоятся о том, какую именно литературу нужно для них подобрать. Нужно делать так, чтобы польза была от чтения их лекций. И если слушатель что – нибудь не понял, нужно ему помочь в этом разобраться при помощи дидактических материалов.

Катя вылетела пулей и побежала в учебный корпус. Благо все было продумано на территории института таким образом, что все находилось рядом, – и гостиница, и столовая, и учебный корпус. Райским уголком называли студенты – слушатели этот мир повышения своих новых знаний. А знания действительно были очень нужны людям, которые не имели и минуты свободного времени у себя в селе, в городе, в районе. Потому что все заняты своими каждодневными проблемами.

А решить их не всем удается сразу, потому что, – начиная свой первый рабочий день на вновь полученной должности: главного экономиста, главного бухгалтера, главы города или села, – человек сразу теряется и начинает паниковать, не имея достаточно опыта и знаний.

Например, жил человек, был директором школы в маленьком далеком селе. И вдруг его выбирают главой районной администрации. А он не знает, с какой стороны подойти к своему «новому креслу».

А здесь его сразу правительство края за свой счет из краевого бюджета отправляет на двухнедельную учебу. Там ему все покажут и расскажут о новой должности и, самое главное, юридически подкуют. Короче, полностью подготовят к новому месту работы. Лекции читают практики из министерств и ведомств. Они научат, как нужно работать и что они будут проверять. Как не обжечься и не наделать ошибок, которые наделали предыдущие руководители. Как принести пользу своему народу, который тебя избрал, а не навредить ему.

Общение между коллегами, которые уже имеют опыт работы, тоже приносит свои плоды, поэтому проводятся выездные занятия по обмену опытом в лучшие хозяйства, к лучшим руководителям.

С таким нежеланием многие слушатели едут на эту учебу, жалея времени, которого и так в обрез. И еще с большим нежеланием уезжают из райского уголка, понимая всю значимость приобретеных знаний для дальнейшей работы.

Каким образом ректор института Григорий Владимирович Хворостов внушил всем сотрудникам любовь к своей работе, никто не знал. Но что все очень честно работали и выкладывались на все сто процентов, – это было неоспоримым фактом. Находились, конечно, экземпляры, которые заболели, как говорится «прелестью». Одним из таких работников и была Алевтина Петровна Недоспелова, кандидат сельскохозяйственных наук. Она была дочерью Галины Никитичны Форовой. Фамилию получила в наследство от бывшего мужа, который не соответствовал ее параметрам: он был беден! Поэтому она быстро с ним развелась и находилась в долгосрочном поиске.

– Ты куда так несешься? – спросила язвительно Алевтина Петровна у Кати. – Все хочешь выслужиться. Да не будешь ты работать на моем месте. Я же тебе сказала, что он дочке своей приготовил его.

– Я и свое – то место не знаю, уже не говоря о твоем, – ответила Катя. – Когда ты уже успокоишься? Тебя что так сильно обидели в институте? Зарплату хочешь побольше? Или тебе хочется на место самого шефа сесть? Я не пойму тебя никак. Но тебе всего двадцать пять лет, ты, – кандидат наук, пишешь докторскую. Зачем тебе власть?

– Я умнее всех, и поэтому я должна стать ректором этого учреждения, – заметила безапеляционно Алевтина Петровна.

– Чтобы стать руководителем, нужно такой иметь опыт работы за плечами, как у Григория Владимировича. И быть вожаком. А ты уверенна, что тебя уважают и пойдут за тобой?

– Я авторитарный руководитель. Я как Сталин. Все будут меня бояться и делать, что я прикажу.

– Ой, извини, меня, пожалуйста, ну, это уже диагноз: «Клиника», – сказала, смеясь, Катя и побежала прочь от этой «Чумы», чтобы не заразиться.

Длинный коридор с многочисленными стендами важно открывал двери своим посетителям. Много напольных цветов, – подарки выпускающихся слушателей, – стояли в холле. Кожаная мебель, кресла и журнальный столик также находились в рекреации института.

Кабинет завуча и преподавателей находились в одном крыле учебного заведения. Катя забежала в кабинет завуча, взяла у нее список читающих преподавателей и, подбежав к каждому, попросила их приготовить нужную информацию для методических папок.

Нина Ивановна Дружкова, завуч института, была без пяти минут кандидатом наук. Молодая красивая девушка. И, главное, очень умная, не по годам всегда с двух слов понимала, что от нее хотят. Муж у нее тоже был кандидатом наук и писал докторскую диссертацию. Но проще и добрее, чем эти два умных человека, Катя не видела людей никогда. Они не показывали своего превосходства над другими людьми и никогда не спорили с дураками. Они всегда и со всеми соглашались. Никому ничего не доказывали и делали все по – своему.

На должность шефа не претендовали и весьма довольны были своим положением. Они никогда не сожалели о том, что не родились в то время, когда коммунисты давали всем кандидатам наук жилье бесплатно. Как это делала Переспелова, выбив квартиру с торца жилого дома. Дружковы жили на квартире, снимали коттедж у своего научного руководителя, тот самый коттедж, который их руководитель тоже получил бесплатно от государства, и были счастливы оттого, что просто живут!

Семья Дружковых была самая счастливая на планете Земля, потому что у них было очень много друзей. Их любили друзья студенческих лет, друзья со школы и друзья, появившиеся на работе. Одними из их новых друзей были Катя и Роза.

– Нина, ты представляешь, – сказала Катя, – я чувствую, что я не потяну эту свою новую работу.

– Не переживай, все у тебя получается. Я сегодня была у шефа, он сказал, что вы ему нравитесь, и он оставляет обеих вас в штате.

– Ура! А я вообще думала, что я бездарь полная! Он же на меня кричит всегда, что у меня уровень доярки.

– Он кого любит на того больше всех и орет. Ты же знаешь, месяц испытательного срока вы выдержали. Какие стихи членам Правительства ко дню рождения ты пишешь! Ты что? Где мы еще такого редактора найдем?!

– Нина, ты надо мною смеешься. Ты же знаешь, что я с перепугу их пишу. Муза ко мне приходит в виде искаженного злостью лица шефа.

– А ты хочешь еще новость? – спросила ее Нина Ивановна. – Наша прекрасная Ангелина Петровна сегодня уволилась.

– Нет, этого не может быть! Она мне только что сказала, что просто хочет попугать шефа, а уходить совсем не собирается.

– Ну, видно, шеф это понял и сразу подписал ей заявление об увольнении.

– Она же незаменима, ты что? А кто будет работать вместо нее? Дочка шефа?

– Нет, не дочка шефа. А ты.

– Я?! Нет, только не это! Ты же знаешь, что я ничего не умею и не знаю. И не кандидат наук, и вообще, я завалю всю работу. Я точно пойду сейчас и уволюсь.

– Не пойдешь и не уволишься. А возьмешь лямку и будешь тянуть. Я тебе помогу, не переживай.

– Я не хотела тебе говорить, но, когда мы устраивались на работу с Розой, я видела, как она все уничтожала у себя в компьютере.

– Вот оно что! А я – то думаю, почему она все время ходит с дискеткой?

– Катя, ты, главное, не бойся! У тебя все получится. Роза идет на повышение тоже. Она будет редактором. Еще взяли новую девочку, она будет корректором. Девочка очень хорошо знает компьютер, будет выпускать информационные бюллетени. А ты будешь заместителем руководителя Центра государственных и муниципальных служащих.

– Я не хочу и не буду. Я лучше уволюсь, чем такой позор! – сказала Катя чуть не плача.

– Екатерина Евгеньевна, прекратите истерику! – строго сказал шеф, войдя в кабинет, как всегда, неслышно. – Вас правильно проинструктировала Нина Ивановна. Вы с завтрашнего дня вступаете в новую должность. Поздравляю с первой группой заезжающих, – улыбнулся он. – Тем более подход выбрали замечательный. Преподаватели прибежали все в панике и требуют, чтобы я вас уволил. Говорят, что им нужно к лекциям готовиться, а вы их напрягаете, чтобы они попутно приготовили методический материал для слушателей. А я даже не знал, что они этого не делали. Так что вы все правильно понимаете, и движетесь нужным курсом. Вот, например, заставь меня подготовить нужный материал для экономистов. А я не экономист, я такого им материала подберу, – засмеялся Григорий Владимирович, – что их завтра всех и уволят. А вы, тем более, на английском языке должны им материал давать, что ли? Каждый должен заниматься своим делом. Вы педагог. Поэтому весь учебный процесс берете на себя. Учебные планы, – ваши. А за них я спрошу по всей строгости закона! Да и ещё, у меня едет группа фермеров в Америку, на обмен опытом. У вас будет несколько часов занятий, им нужно освежить знания английского языка. Ну, там с Розой вдвоем почитаете лекции. Подготовьте их к разговорно – деловому языку, – засмеялся шеф. – Короче, вы меня поняли? На вас вся надежда! Чтобы наши фермеры разговаривали лучше самих американцев!

И Григорий Владимирович, улыбаясь, вышел из кабинета так же как и зашел, – неслышно!

– Нина, как он так тихо ходит? – удивлялась Катя. – Я так пробовала, даже на цыпочках ходила, но меня все равно слышно. Цок, цок, цок. Он как будто летает. Он что, святой?

– Точно, святой на грешной земле. Поэтому грешен как мир, – сказала Нина. – Послушай, Катя, мне такой сегодня красивый сон приснился. Мы с тобою идем по твоему любимому Питеру, по Невскому проспекту, и с нами еще кто – то, я не рассмотрела. Так снилось, будто наяву! – сказала Нина Ивановна Дружкова мечтательно.

Глава 47

Екатерина Евгеньевна, срочно к шефу, – кричала секретарша Света. – Я не знаю, кричит ужас как, что там случилось не пойму?

– Григорий Владимирович, вызывали? – спросила испуганная Катя.

– Еще как вызывал. Вот возьмите, почитайте. Я не понял, нас приглашают участвовать в конкурсе «Лучшее государственное учреждение дополнительного образования» при Президенте Российской Федерации? Ознакомьтесь и подготовьте необходимый материал. Ваши учебные планы нашли очень интересными, поэтому правительство края обязало нас принять участие в этом конкурсе, – так написано в приглашении. Что вы там навыдумывали с этими учебными планами? Всего год работаете на этой должности, а уже сам президент заинтересовался вами?!

– Ничего не выдумывала. Просто опросила все категории слушателей, какие темы для обсуждения им необходимы. И на основании соцопроса составила учебные планы. У нас ни одного академического часа не прошло впустую. Лекторы подготовили дидактический материал. Типография выпустила информационно – аналитические бюллетени. Мы скомпоновали видеофильмы с выездных практических занятий и положили диски в папки, подготовленные для каждого слушателя, вот и все!

Авторитет института вырос в разы. О нас услышали не только на периферии, а и в столице. И поэтому пригласили участвовать в конкурсе при Президенте Российской Федерации.

– И это всего за год вы умудрились столько навыдумывать на новом месте? – кричал Григорий Владимирович.

– Так у нас коллектив какой большой и талантливый. Мы всем миром взялись, и у нас получилось. Мы просто все ваши идеи претворили в жизнь. Вы же наш мозг.

– А теперь нужно, чтобы мы всем миром взялись и победили на этом конкурсе. Я вообще не привык проигрывать, – стучал кулаком по столу Григорий Владимирович. – И еще давайте сделаем все, чтобы показать нашу работу, вернее поделиться нашими наработками с коллегами. Мы никогда не были жадными, и у нас все получится!

Катя вышла из кабинета ректора еле передвигая ватные ноги. Она знала, – если шеф хочет победить, то побеждать нужно обязательно. У него всегда было столько мыслей в голове. Он был просто начинен идеями! И, как настоящий опытный руководитель, иногда не мог выразить от избытка этих идей свою мысль. И тогда он выражал свои идеи междометиями: «ах», «ой», «дзинь, дзинь, дзинь», ну, в общем ты поняла и чтобы было сделано!».

– Надо же, им понравились наши учебные планы! – счастливо произнесла Нина Ивановна Дружкова.

– Еще бы не понравились! Как мы их рожали в тяжелых муках, я никогда не забуду, – вспоминала Катя, жалуясь своей лучшей подруге.

– Да, это точно! Мы никогда не забудем, какое наследство оставила после себя Алевтина Петровна Недоспелова. Помнишь, как ты ревела год назад и спрашивала у меня, как они выглядят, эти учебные планы?

– Да, помню. Меня такая паника охватила, когда я получила свое первое задание от Григория Владимировича написать учебный план для приезжающих слушателей. Я чуть с ума не сошла оттого, что не знала, что мне делать. И больше всего переживала, что я подведу весь институт.

Катя и Нина вспоминали, как они полезли в пыльные архивы библиотеки, хотели найти что – нибудь подходящее для образца и ничего вообще не могли найти. Они ничего не знали: ни нормативов, ни сколько часов лекций должно быть запланировано, ни какие темы должны освещаться во время учебы. В компьютере все было уничтожено Алевтиной Петровной. Все те наработанные годами учебные материалы, которые по крупицам собирались всеми бывшими сотрудниками института, Алевтина Петровна бессовестно присвоила себе и украла.

В пыли архива нашли папки еще тех годов, когда Григорий Владимирович был комсомольским работником страны СССР, которой уже не было. Да и комсомола тоже не существовало. Но комсомольские учебные планы на удивление сохранились. Лежали аккуратно в пронумерованных папках, как им и положено, по годам. От самого пола до потолка стройными рядами лежали учебные планы, которые были устаревшими и по форме, и по содержанию.

– Катя, не унывай, – поддерживала подругу завуч Нина в то ужасное время. – Мы с тобой сделаем запрос в Москву, пусть они нам пришлют хотя бы подходящие нормативы. А начинку мы подберем, – какую надо.

– Ниночка, да я за начинку и переживаю. Если мы не найдем старые учебные планы, мы не сможем отслеживать чтение лекций, которые были прочитаны уже слушателям в прошлом заезде. Нам, главное, нельзя повторяться. Нужно, чтобы были только новые темы и новые находки. Я поеду в министерства и ведомства, проведу соцопрос и выявлю, на что нужно обратить внимание больше всего. Узнаю, что необходимо каждой категории слушателей? Завтра я поеду в Министерство экономики. Ведь это их люди к нам едут. А потом будем приглашать уже по соцопросу нужных лекторов. Наши преподаватели пусть тоже готовятся к лекциям и идут в ногу со временем.

– Да в ногу со временем вон идет «звезда психологии», задрав демонстративно нос! Двух слов связать не может, но зато психолог с красным, как всегда, дипломом. Я очень боюсь, как она лекции читать будет. У нее такое выражение лица глупое! А смеется так отвратительно, кошмар.

– Здравствуйте, коллеги! – как всегда высокомерно произнесла Людмила Евгеньевна Сидорюк. – Что же это мы идем себе и думаем?

– Да можно идти и не думать, как некоторые, – сказала Нина Ивановна, улыбаясь.

– Девчата, а что вы скажете о вашем бывшем психологе? Мне кажется, что она такая тупая была, – спросила вновь прибывшая психолог Людочка Сидорюк.

– Как она может быть тупая, если она доктор психологических наук? – спросила Катя удивленно.

– Вы знаете, она мне сегодня не дала ознакомиться с теми лекциями, которые читала. Я боюсь, что могу повториться.

– Не бойтесь, – сказала Нина. – Вы точно не повторитесь. Тем более я вам лекции не поставила. Лекции читать будет наш доктор психологических наук, потому что она никакая, не бывшая, а самая что ни на есть настоящая. Вы будете работать в паре. Лично вы, Людмила Евгеньевна, будете вести практику, а она теорию. Вы будете проводить психологические тренинги. Это же новая струя, а вы идете в ногу со временем, как вы сказали. И еще, вы же проходили обучение тренингов на американских площадках?

– Да я иду впереди планеты всей! Хорошо, буду вести тренинги, мне все равно. Я все могу, все знаю. Я закончила институт на «отлично», с красным дипломом, если вы видели?

– Да, мы обратили внимание! – сказала Нина. – Только не «закончила институт», а «окончила университет» нужно говорить правильно, чтобы не краснеть под цвет диплома, который вы получили в университете. Не удивляйтесь, вы окончили университет, а не институт. Откройте и прочтите, пожалуйста, какой Вуз вы окончили. Ну ладно, вы нас извините, у нас больше нет времени на разговоры, мы торопимся. Нам еще нужно весь архив перерыть, после такого же специалиста, как вы. А к вам огромная просьба, – посмотрите расписание, пожалуйста. У вас, кажется, есть завтра тренинги, – напомнила завуч Нина.

Нина и Катя молча пошли в учебный корпус. А по дороге Нина сказала Кате:

– Боже ж ты мой! Бог лица просто так не выдает! Ты заметила, какая она неприятная женщина?! А сколько в ней гонору! И не пойму отчего?! Ты бы видела, сколько этот специалист «с красным дипломом» сделала ошибок в заявлении, когда устраивалась на работу! Вот как сейчас дипломы покупают. Ужас! А потом будут плодиться вот такие кандидаты наук и доктора наук, как эти специалисты с красными дипломами.

Катя и Нина вспоминали, сидя в кабинете и готовясь к конкурсу при Президенте Российской Федерации, как они начинали работать над этими учебными планами, как знакомились с новыми преподавателями, такими как Людмила Евгеньевна Сидорюк и ей подобными. Но одно радовало, – что хороших, талантливых людей было намного больше, чем новоиспеченных специалистов с красными дипломами. Какие замечательные министры и начальники отделов из министерств и ведомств, из краевого правительства приезжали. Они читали лекции, проводили круглые столы и дискуссии и какое нужное дело они делали всем дружным коллективом! Самое приятное было то, что они видели результат своего труда и глаза слушателей, полные любви и благодарности…

Прошел всего год, и теперь их работу заметили и пригласили участвовать в конкурсе такого высокого уровня. Было очень приятно и волнительно одновременно. И, конечно, как всегда, страшно. Справятся ли они с этим новым заданием?!

Подготовка к конкурсу забрала все свободное время у девочек после работы. Они сидели каждый день допоздна и решали главную проблему дня: как показать подробнее всю работу института на конкурсе. Роза, завуч Нина, Катя, Инна Хворостова, дочь шефа, и, конечно, Олечка Мищенко, директор типографии вместе с Егором Ушкаловым, лучшим специалистом по учебным видеофильмам в институте. Егор всегда снимал очень интересные сюжеты, интересные выездные занятия и монтировал интересные фильмы.

Вечерами слушатели, отдыхая в своих номерах в гостинице, могли наслаждаться просмотром фильмов с выездных занятий по обмену опытом, которые проводились в лучших хозяйствах края. Дружба с коллегами из других районов, которые приезжали так же на учебу и рассказывали, как они решали свои проблемы, тоже играла важную роль в процессе дальнейшей работы.

Прослушав двухнедельный курс обучения, все обязаны были сдать экзамены для получения дипломов. Учеба была намного серьезней, чем они предполагали, приезжая, как они говорили, «отдохнуть» на две недельки. Но занятия проходили ускоренными темпами и пролетали как один день. Экзамены принимала независимая комиссия из высококвалифицированных специалистов из министерств и ведомств. Поэтому поблажек не могло быть вообще никаких. Все снималось на видео и находилось в видеоархивах.

– Григорий Владимирович, мне кажется, что нам нужно сделать такую книжечку, чтобы показать на конкурсе всю нашу работу, начиная с заезда слушателей и заканчивая анкетами и дипломами выпускников. И обязательно приложить фильм о нашем институте, – сказала Катя. – Мне кажется, что я, как специалист, очень была бы рада получить именно такую настольную книгу, которая всегда будет под рукой. Вот вся информация, которую я бы хотела внести в эту книжечку, посмотрите, пожалуйста.

– Очень хорошая идея, молодец! А я, как специалист, – сказал Григорий Владимирович, – хотел бы получить точно такую же книжку, но со всеми учебными планами для всех категорий слушателей, – сказал ректор, улыбаясь. – Идите, и чтобы сегодня было сделано.

Катя шла в аудиторию и боялась сказать своей команде, что сегодня они остаются работать опять до утра.

– До утра так до утра, – сказала завуч Нина спокойно и принялась разбирать папки с учебными планами.

Егор Ушкалов недовольно посмотрел на Катю и сказал:

– А что, это необходимо сделать сегодня ночью?

– Да, – ответила Катя. – Потому что сегодня последний день, а завтра с утра мы должны отослать все в Москву. Ты не переживай, друг мой, шеф всегда был щедрым на премии. И если у нас получится победить, то мы все получим хорошую добавку к зарплате.

– Я вообще уже ничего не хочу, хочу домой и спать, – сказал Егор зло.

– Слушай, Катя, почему мужчины такие слабые существа? Где сильный пол, о котором так много говорят? Почему они все время всем недовольны? – строго спросила дочка шефа, Хворостова Инна Григорьевна, которая работала начальником информационно – аналитического отдела. Та самая дочь, о которой говорила Алевтина Петровна, что она будет заместителем руководителя Центра.

Дочь шефа была очень хорошим, честным и добрым человеком. Специалистом она была тоже толковым. Пошла вся в отца. Единственная ее слабость была, – она любила выпить. Но ее увлечение еще не переросло в трагедию всей жизни. Отец очень сильно переживал за ее будущее и держал свою дочь в ежовых рукавицах.

– Может, пивка возьмем? Я очень устала, – предложила Инна Хворостова, которая тоже вместе с инициативной группой готовилась к конкурсу.

– Ты хочешь, чтобы нас твой папаша всех уволил, а тебя одну оставил наслаждаться победой, – засмеялась Катя.

– Вот, вот, правильно говорите, всех в одну гребенку, и не посмотрит, что мы здесь неделю уже живем из – за этого идиотского конкурса, – подхватил разговор Егор Ушкалов.

– Не неделю, а всю жизнь. Неделю мы только собираем в отдельные книжечки всю проделанную нами работу. А ты почему все время недоволен? – спросила, обнимая друга Катя.

– Ладно, все, проехали, а где Инна Григорьевна Хворостова? Уже за пивом сквозанула, – спросил, ворча, Егор.

– Она, между прочим, подбирает тебе нужный материал у себя в кабинете. Пересматривает все выездные занятия и скоро принесет тебе его для монтажа. Пожалуйста, не бойся, что кто – то меньше тебя поработает! – ответила Нина Дружкова.

– Конечно, все работают одинаково. И никто не заглядывает к другому в карман, кто сколько получает. У нас одна команда молодости нашей. И таких, как мы, последних из могикан, остались единицы! Вообще, чем цивилизованнее мир, тем меньше людей, которые работают на голом энтузиазме. И почему так получается? Чем больше трудностей на человека падает, тем лучше он становится? – спросила Катя.

– Дураков больше нет, Екатерина Евгеньевна, вот что я вам скажу! Нет больше дураков, которые за бесплатно будут вкалывать. Может быть, раньше, когда коммунисты коттеджи вашим родителям дарили, они и были от этого добрее и чувствовали огромную благодарность к государству, которое их любит. А когда государство думает только о себе, а правители, – о своем кармане, то тогда, извините, мы, молодые, думать больше начинаем о себе, а не о государстве.

– Я с тобой, Егор, где – то согласна, а где – то нет. Понимаешь, мне кажется, что с этим можно родиться, а можно не родиться вообще. Люди во все времена были одинаковыми. Одни на голом энтузиазме города строили, а другие церкви разрушали и кресты сбивали. И радовались тому, что они делают великое дело, во имя идеи и любви! И не понимали, что любовь и уничтожение, несовместимые вещи. Любовь созидательна, а ненависть разрушительна. Но, даже разрушая, они любили себя так, что все, что с ними происходило, оправдывали. Убийцы тоже себя постоянно оправдывают, осуждая жертву. Они любят только себя и больше никого. Живут только для себя и больше ни для кого. Думают только о себе и больше ни о ком. И не важно, в каком веке ты родился! Они никогда не изменяли себе. Главное, что они всю жизнь делали только то, что выгодно им, и в своей поганенькой жизненке руку помощи не протянули ни одному человеку. Вот так и прожили, – только для себя, не оставив о себе даже воспоминания! – сказала Катя.

За разговорами время пробежало быстро. Стало светать, и утром конкурсная работа была отправлена в Москву. А ровно через месяц, после подведения итогов конкурса, институт Хворостова Григория Владимировича стал обладателями «Гран – при» на международном конкурсе. И занял первое место в конкурсе учебных программ при Президенте Российской Федерации.

Глава 48

– Катя, – сказал ласково Григорий Владимирович, – тебе необходимо лететь с докладом в Санкт – Петербург и получить главный приз и грамоты.

– Спасибо, Григорий Владимирович, за предоставленное доверие, но можно я за деньги, которые наш институт потратил бы на самолет, поеду на поезде, а на сэкономленные деньги за билет возьму с собой начальника информационно – аналитического отдела, – Хворостову Инну Григорьевну и завуча Нину Ивановну Дружкову? И если можно, то мне хотелось бы взять и нашего редактора Розу, чтобы все события, которые с нами будут проходить, она могла осветить в нашем бюллетене.

То, что начальником информационно – аналитического отдела была Катина подруга и дочь шефа, знали все в институте. Дочь Григория Владимировича была очень хорошим другом. Она никогда и ни о ком не говорила плохо, ей доверяли самые важные секреты, она ни одного человека за всю свою жизнь не предала. К тому же она была очень хорошей хозяйкой. На ней держался весь дом. Она ухаживала за больной мамой, за младшей избалованной сестрой и была правой рукой самого Григория Владимировича Хворостова.

Катя уже занимала пост заместителя руководителя центра и сама предложила ее кандидатуру на начальника отдела. Она давно увидела, что в методическом центре Инна Григорьевна была самым активным, деловым и инициативным работником. А человеческие качества у нее были такие, что с нею все хотели дружить, потому что она была надежным и очень преданным другом.

– Хорошо, вы меня уговорили, Екатерина Евгеньевна, поезжайте! – сказал шеф. – Как раз купе будет на четверых.

– Катя, я теперь знаю, кто мне снился в том сне, в котором мы с тобой были в Питере! – сказала радостная завуч Нина Дружкова. – С нами во сне были Инна Хворостова и Роза.

На следующий день вся дружная компания села в поезд и они мчались к своей мечте: снова побывать в своем любимом городе Санкт – Петербурге.

Их не расстроило даже то, что в поезде их обворовали. У Инны разрезали сумку и вытащили все деньги, которые у них были. Хорошо, что документы завуч Нина оставила в другой сумке, а гостиница с питанием у них была оплачена. Можно было не беспокоиться неделю, пока будет проходить Форум. Но каким образом они будут добираться обратно домой, они пока старались не думать. Они были молоды, красивы, и все неприятности казались пустяками.

Главное, они в Питере! Они записались на все экскурсии, которые были запланированы организаторами форума. Жили в шикарном отеле, ходили на все мероприятия, которые проводились в рамках конкурса. А по вечерам гуляли по ночному Питеру, заглядывая во все окна ресторанов. Катя и Роза удивлялись, прохаживаясь по Невскому проспекту:

– Почему всегда, когда мы бываем в любимом городе, у нас не бывает денег?! Как я хотела приехать в Питер хоть один раз с деньгами, сходить с вами в театры, музеи и посидеть в уютном ресторане, – сказала печально Катя. – Ну почему так получается, что, когда ты в Петербурге, у тебя обязательно не должно быть денег? Это только у нас так получается, интересно мне знать, или у других тоже? – смеялась Катя.

– Значит, так нужно! – сказала Нина. – Мы должны для себя что– то другое здесь понять. То, что с нами произошло, то, что нас обворовали, произошло не случайно. Мы потом, конечно, поймем, для чего все это нужно было. А сейчас нам нужно понять только одно: где взять денег на обратную дорогу?

– А что тут понимать, нужно идти к Роману, к первой Катькиной любви, – подхватила разговор Роза.

– Нет, только не это. Ты в своем уме?! – возмущалась Катя. – Я буду сидеть на паперти, но никогда не пойду к мужчине просить денег. Еще не хватало, чтобы я кому – нибудь навязывалась.

– А я считаю, что нужно идти и навязаться ради своих подруг, – сказала Инна Хворостова. – Как мы домой будем добираться? Лично я боюсь отцу даже позвонить. Он мне столько денег на подарки дал, а я опять попала в передел, – у меня их украли. Со мной всегда так происходит: куда бы я не поехала, обязательно меня обворуют.

– Здесь ты не одинока, потому что Катю у нас всю жизнь обворовывают тоже. И притом лучшие подруги, начиная с института, – смеялась Роза.

– Да, всю жизнь! Я даже и не задумывалась почему? Наверное, из– за лишней доверчивости. И она пропела «Из – за этой неразборчивости женской холера прет по всей Преображенской».

– Слушай, Инка, если бы мы знали, что тебя, тоже, обворовывают, мы бы никогда не дали тебе все деньги на сохранение. Я же специально Кате не дала, чтобы деньги не пропали. А домой звонить и просить стыдно. Что мы скажем, что поехали в Питер по работе, вышлите денег. Ужас! – сказала Роза, вздыхая.

Девочки смеялись и шли от своей гостиницы как всегда, по темной неизвестной улице к Невскому проспекту. Они не могли налюбоваться красивыми подсвеченными зданиями на противоположной стороне канала Грибоедова. Старинные особняки стояли величественно в ряд и в темноте отражались на гладкой поверхности воды, симметрично выплывая из электрического света.

– Какая красотища! – сказала Катя. – Какая все – таки энергетика прет от этих старинных зданий. Представляете, здесь же и Пушкин, и Лермонтов, и Достоевский ходил, а теперь мы идем по их же следам, дышим тем же самым воздухом, видим тот же канал, ту же Неву, тот же Невский проспект, Казанский собор. Я как об этом подумаю, то у меня дух захватывает. Но почему так много здесь домов с мертвыми глазницами окон? Почему здесь так много заброшенных домов? А сколько людей живут, – без жилья, на съемных квартирах?! Вот лучше бы они раздали все эти квартиры малоимущим. Поверьте мне, они бы нашли силы и средства, чтобы отремонтировать эти старые дома и продлить им жизнь еще на несколько веков! Они бы своими руками ремонт в них делали постоянно, и не дали бы им разрушиться. И все ж веселей, когда в окнах горит свет, правда? А когда в домах никто не живет, то это так страшно. Они разрушаются прямо на глазах. Обмен энергетикой должен присутствовать постоянно. Вот даже если уезжаешь из квартиры в отпуск, приезжаешь и замечаешь, что квартира постарела в твое отсутствие. Я сколько раз это наблюдала у себя дома, когда мы семьей на море отдыхать ездили.

– Может быть, эти дома в аварийном состоянии и в них нельзя жить? – заметила Роза. – А может быть, какой – нибудь умник в нужное время их «прихватизировал», как говорит наш шеф, и теперь не знает, что с ними делать. Но смотрите, какие они все равно красивые! Такие старинные, важные и гордые! Свысока на нас смотрят и даже не жалуются. А представляете, сколько они разных людей здесь повидали на своем веку! И не зазнались, как некоторые, от знакомства с гениями! Они мне нравятся! Вы знаете, мне все в Питере нравится!

– И мне здесь очень и очень нравится, – сказала Нина. – Здесь и правда легко дышится. Я отдыхаю здесь душой!

– А я довольная, что мы из нашей деревни вырвались, – поддержала подруг Инна. – И еще, мне очень понравился доклад, с которым Катя выступила сегодня. Она им всем носы утерла. Вы слышали, как она им сказала: «Приезжайте и увидите, что для нас институт, – это не работа, а наш родной дом, который мы любим, отдаем ему все силы и бежим на работу как на праздник. А уходим, сожалея, что рабочий день закончился! И поэтому мы, – первые. У нас одна команда молодости нашей, и у нас один за всех и все за одного!».

– Это все так и есть, – согласилась Нина. – У нас очень дружный коллектив, и мы делаем очень нужное дело! Мы видим результат нашей работы. С какой благодарностью наши слушатели получают папку с методическими материалами, в помощь для их будущей работы на новом месте! Вы замечали, как они становятся увереннее в своих силах, и им уже не страшна ни какая должность, будь то главный экономист или глава города! Мы делаем очень нужное дело! Наш институт будет работать вечно, потому что мы нужны людям и наша работа приносит очень положительные результаты.

– Ой, девочки, а я обещала шефу свечку за здравие поставить в Казанском соборе, если он нас в командировку отпустит. Завтра обязательно пойдем и поставим! – вскрикнула Катя. – А с другой стороны, хорошо, что у нас денег нет. Вот пешком везде ходим. Даже на метро денег нет! Когда бы мы так много ходили?! Во всем есть свои плюсы!

Катя выскочила из темной улицы на светлый Невский проспект и закричала:

– Не верю!

Девочки даже подпрыгнули от неожиданности. А потом вспомнили, что Катя им обещание дала это сделать, если они выиграют и попадут в Санкт – Петербург. Они обнялись, хохоча, и поддержали Катю, крича все вместе на весь Невский проспект:

– Не верю!!!!

Люди шарахались от кричащих девушек и не понимали отчего им так весело и почему они так счастливы!

Глава 49

Командировочные дни подходили к концу. Нужно было что – то делать, чтобы найти деньги на обратную дорогу. Девочки берегли оставшиеся копейки как зеницу ока. Они знали, что нужно оставить хотя бы на метро, в том случае если придется искать знакомых, чтобы перезанять денег. Чем ближе время приближалось к концу командировки, тем страшнее становилось оттого, что жить придется в худшем случае на улице или в лучшем случае на вокзале. Гостиница была огромной с просторной столовой и шведским столом. Современные лифты носились вверх и вниз, доставляя своих посетителей в ультрасовременные номера.

На ресепшене на них странно смотрели молоденькие девушки, которые там работали, и все время спрашивали:

– У вас все в порядке?

Командировочные тоже постоянно улыбались победителям соревнования и обменивались не только улыбками, но и наработками. Ректоры институтов постоянно рассыпались в комплиментах новому молодому поколению, и передавали привет Григорию Владимировичу Хворостову.

Никто даже не догадывался, что творится в душе у победительниц. Девушки не знали, куда пойдут после того, как их ласково выставят на улицу в двенадцать часов дня, когда их время пребывания в гостинице истечет.

– Катя, – давай иди к Ромке, – говорила ей Роза. – Хватит из – себя гордую строить!

– Может, я лучше к Нинке – Камасутре пойду? – спрашивала Катя.

– Ладно, пойдем к Нинке, уговорила, – недовольно бурчала Роза. – Послушай, но у нас только денег в один конец на метро. Поэтому нам нельзя ошибиться. Давай лучше позвоним из гостиницы в общагу и узнаем, – живет она там или уже съехала. Столько времени прошло, все могло измениться?

– Точно, давай позвоним и через справочную узнаем.

– Алло, добрый день, – испуганно спросила Катя, – не подскажете мне, Нина Васильева, библиотекарь, живет в тринадцатой комнате, и не могли бы вы ее позвать к телефону?

– Нина Васильева уже давно вышла замуж и уехала из общежития в неизвестном направлении или в Тамбов, или Псков, я уже и не упомню, – отозвался голос мужчины – вахтера на другом конце провода.

– Спроси о Ромке! – закричала Роза.

– Не буду! – уперлась Катя. – Еще чего, лучше умру. Мне стыдно.

Катя положила трубку телефона и стукнула Розу по плечу.

– Ты что, не понимаешь? Я ему не нужна. Столько лет прошло, он меня, наверное, и не помнит. Роза, отстань от меня со своим Ромкой.

– Знаешь что, подруга, ты мне вот что скажи, ты ради нас можешь хоть раз через себя перешагнуть? Сколько можно уже тебя упрашивать. У нас нет другого выхода, – злилась Инна Хворостова.

– Знаешь что? Ты бы лучше сумку свою держала при себе. А не знакомилась в поезде, с кем попало. А потом еще этот твой новый дружок устроил концерт пьяный, ведь специально устроил, чтобы его с поезда ссадили в Воронеже. Ты что думаешь, он и правда сильно пьяный был? Он специально начал проводникам и начальнику поезда грубить. Да он таких дур, как ты, уже стольких ограбил! А потом видела, как рванул, когда из поезда вышел, прям, как трезвый. И дружок его на машине ждал, ты что, не видела? У них давно все продумано. Да и в доле они вместе с ментами, сто процентов, – кричала на подругу Катя. – А сумку они тебе специально порезали, для отмазки.

– Хватит, девочки, ругаться! – прервала их завуч Нина. – Знаете что, давайте искать выход из положения. А не нападать друг на друга.

– Точно, успокойтесь уже, – поддержала ее Роза. – Лучше давай еще кого– нибудь из знакомых вспомним. Слушай, а Лена Штоум? Ты что, забыла, наша Лена? У которой мы с тобой останавливались, когда в Питер приезжали после института. Одноклассница твоя, помнишь? Ну, та самая, которая нас с тобой приютила, а ее муж на завод нас устроил работать?

– Какая ты умная, Роза! Я о ней сразу вспомнила! Но она уже в Германию, наверное, уехала. Ты же помнишь, у них все родственники туда переехали. Я ей письма на общежитие писала, писала. Ни ответа, ни привета. Они точно в Германии живут. У них в Шпаковке никого не осталось. Все родственники уехали давно. Хотя я, кажется, помню, где Лена последний раз жила. Из общаги они переехали в коммунальную квартиру. Я, правда, у них всего один раз была, помогала им вещи перевозить из семейной общаги в комнату возле Нарвских ворот. Может, правда попробуем ее разыскать? А вдруг они еще не уехали?

– Поехали, нам же все равно ночевать негде, да и денег на билет тоже нет. У нас, что выбор есть? Но запомни, Катя: у нас денег только на метро в одну сторону. Если мы ее не найдем, то будем добираться гоп – стопом домой, – подвела итог Роза. – А может быть, все таки к Ромке?

Катя помахала подруге кулаком, состроила грозную рожицу, и, подхватив чемодан, уверенно зашагала в сторону метро.

– Нет, я не хочу гоп – стопом, – закричала Инна, дочь шефа, семеня сзади. – Я точно по дороге в кого – нибудь влюблюсь. И дальше поеду с ним.

– Хватит болтать, поехали. Рискнем, нам не привыкать. Главное, держаться вчетвером и не отставать друг от друга. Катя, еще раз хорошо подумай! К Роме едем или к Лене? Денег у нас в один конец! – спросила строго завуч Нина.

Девочки возле метро окружили Катю со всех сторон, поставили руки в боки и полушутя – полусерьезно спросили:

– Слово за тобой.

Катя постояла, делая вид, что принимает решение, сделала паузу и громко сказала:

– К Лене Штоум!

Электричка неслась в метро с такой скоростью, что девочки думали, что они точно едут в никуда, да еще на последние деньги. В тот момент жизнь для них остановилась. Они ехали, молча, каждый думал о своем, и молил Бога, чтобы их хоть кто – нибудь выручил в этой неприятной ситуации. Они не хотели никого обременять своими проблемами.

Во – первых, потому что они не хотели, чтобы хоть кто– нибудь в их маленьком городке Михайловске о них судачил. Во – вторых, им хотелось, чтобы о том, что они попали в такую неприятную историю, знали они вчетвером. А в третьих, они не хотели расстраивать своих близких. Они знали, что приедут, получат зарплату и премию и отдадут долг.

– «Станция метро «Нарвская», следующая…» – услышали они монотонный голос машиниста.

– Все, Катя, тебе хана, если ты сейчас не найдешь, где живет Лена, – сказала, смеясь, Роза.

– Розочка, а ты не помнишь? Может, ты со мной тогда вещи помогала перевозить?

– Нет, я тогда была в институте, забирала документы, – сказала безапелляционно Роза.

– Ой, я не помню, где живет Лена Штоум! – сказала испуганно Катя и стала оглядываться по сторонам.

– Она не найдет, это точно, – уверенно констатировала этот факт Инна Хворостова. – Она вообще не умеет ориентироваться на местности. Я одна из вас машину вожу. Я бы сразу нашла. А Катька ни разу за рулем не сидела.

Катя стояла, смотрела через дорогу на высокие многоэтажки, потом обошла вокруг станцию метро. И, увидев Нарвские ворота, обрадовалась и быстрой походкой направилась к ним. Девочки втроем следовали за нею по пятам. Они тащили за собой свои тяжелые чемоданы с «одеждой на каждый день». А так как дней в неделе было семь, то семь тяжелых красивых костюмов лежали у каждой из них в чемодане.

– Так, – первая запричитала Инна, дочь шефа. – Я больше никуда не пойду, сейчас стану рядом с теткой, которая продает цветы, достану свои красивые костюмы и буду их продавать, потом продам и ваши. Больше нет у нас никакого другого выхода.

– Подожди, – сказала Катя. – Я уже почти вспомнила. Пойдем к Нарвским воротам. Лена с мужем придумали традицию обмывать все события своей семьи шампанским под Нарвскими воротами. Я вспомнила, каждую ту счастливую секунду, когда мы радовались новоселью! Я была такая счастливая за них! Как будто это я получила эту большую, красивую комнату в коммуналке! Пойдемте туда, я оттуда вас точно приведу к Лене домой.

Катя постояла под Нарвскими воротами с закрытыми глазами минут пять. Потом подхватила свой чемодан и уверенно направилась в одну из арок домов. Она шла очень быстро, девочки еле поспевали за нею. Они пытались ей кричать вдогонку. Пытались нервно шутить. Но Катя уже ничего не слышала, а почти бегом неслась в нужном направлении.

– Вот эта дверь. Точно эта дверь. Вернее та дверь была деревянная. А эта железная, да еще с кодовым замком, – сказала Катя удивленно.

– Вот точно не сюда пришли! – капризничала Инна Хворостова. – Катя, вспоминай!

– Да точно этот дом!

К двери подошел молодой человек, открыл дверь своим ключом, и Катя прошмыгнула вместе с ним в подъезд. Девочки остались ждать на улице и переминались с ноги на ногу от волнения и нервов, которые уже у них постепенно расшатывались. Они простояли минут десять. Дверь открылась, и вышла растерянная Катя.

– Нет, похоже, не этот подъезд, – сказала она расстроено. – Может соседний? И она пулей побежала к соседней двери.

Девочки молча и зло наблюдали за любимой подругой. Катя бегала от подъезда к подъезду и не могла вспомнить, где живет Лена Штоум.

– Черкашина, ты нас уже достала. Вспоминай, где живет Лена. Иначе, мы тебя продадим на органы. У нас не осталось выбора, – кричали замерзшие подруги.

На улице была красивая северная осень. Желтые листья лежали нежным ковром под оголившимися деревьями. Моросил мелкий холодный питерский дождик, иногда срывался с неба первый снежок, но Кате было так жарко оттого, что она, похоже, подвела своих подруг, и она, бегала от двери к двери, и уже начинала паниковать. На улице стало темнеть. Становилось страшно и неуютно. В подворотне подвывали подвыпившие жильцы, а девочки умоляюще смотрели на Катю и просили ее вспомнить, где живет Лена?

– Катя, почему ты решила, что это не Ленин подъезд? – спросила Нина.

– Потому что я помню, что у нее квартира была под номером тридцать шесть. А сейчас нет такого номера квартиры в этом подъезде.

– А на каком этаже она жила?

– На третьем, кажется на третьем, – ответила Катя.

– Так сходи и позвони на третий этаж, – сказала Нина – завуч. – Может, ты цифры забыла. Ты же с ними никогда не дружила. Ты же больше с буквами общалась.

– Ладно, а как я попаду теперь в подъезд? – спросила совсем расстроенная Катя.

– Нина нажала на какие – то цифры по памяти. Даже никто и не понял какие, но дверь, видимо, была не закрыта, и Нина легко ее открыла и пропустила туда Катю.

Катя поднялась на третий этаж, посмотрела на красивую дверь, робко позвонила, и дверь сразу открыли. На пороге стояла точная копия Лены Штоум, – ее дочь Женя.

Когда Катя увидела, что попала именно туда, куда нужно, она не поверила своим глазам. Она так обрадовалась, когда увидела красивую белокурую девочку, точную копию мамы, только цвет волос был точь в точь, как у Славика. Катя так обрадовалась, что бросилась к девочке обнимать ее и одновременно спрашивать ее:

– А где мама?

Девочка отошла в сторону. И показала рукой на женщину, стоявшую сзади. У женщины на лице была маска из огурцов. Она стояла в широком коридоре в домашнем махровом халате и тапочках. И совсем не ожидала увидеть непрошенных гостей в эту минуту.

Лена Штоум удивленно посмотрела на Катю, схватилась за сердце и воскликнула:

– Господи! Черкашина! Да я только вчера тебя вспоминала! Рассматривала наши фото, нашла, где мы втроем, – я, ты и Роза фоткались, помнишь? А сегодня ты собственной персоной здесь!

Но Катя уже ничего не помнила, она так обрадовалась, что нашла Лену, и не смогла ничего вымолвить, кроме как:

– Ленчик! Нас четверо! Нас обокрали! Мы будем жить у тебя!

Лена засмеялась и сказала:

– Ну это другое дело. Теперь я узнаю свою подругу, – Екатерину Черкашину, которую опять обворовали. Я другого от тебя и не ожидала. Заходите!

Катя выскочила на улицу, широко открыла дверь и с гордостью заявила:

– Ну что, бомжи! Заходите! Нужно быть очень хорошим человеком и иметь в каждом городе, хотя бы по одному другу!

Девчата радостно посмотрели на подругу и спросили:

– Неужели ты ее нашла? А мы уже и не надеялись! Ура!

– Испугалась, что на органы ее продадим, – обнимая подругу, сказала Инна Хворостова.

Глава 50

– Девочки, заходите, мои хорошие! – приглашала дружелюбно Лена Штоум новых друзей. – Роза, и ты тут, как я рада вас видеть! А я только что Кате говорила, что вчера наши фото рассматривала. Ну, вы меня, конечно, извините. У меня, как у всех питерских старожил после отпуска есть нечего. У меня пустой холодильник. Мы с мужем только что приехали из Германии. Были у родственников в гостях. И, если честно, мы тоже туда собираемся уезжать жить. Так что вам очень повезло, что мы вас, обворованных, дождались. Извините, что пустой холодильник, зато девочки, смотрите, что у меня есть! У меня есть канистра спирта!

– А нам больше ничего и не нужно! – запрыгала Инна, дочь шефа и большая любительница выпить. – Я так устала строить из себя приличного начальника отдела, что просто очень хочу расслабиться после этой трудной командировки. Меня звать Инна, нашего завуча – Нина Ивановна. А нашего руководителя, самого главного начальника звать Екатерина Евгеньевна Черкашина.

– Боже ж ты мой, да и какой же ты теперь самый главный руководитель? – смеясь, спросила Лена Штоум, обращаясь к Кате. – Она у нас проректор института, – дружно ответили девочки.

– Ничего ж себе обворованный проректор, – засмеялась Лена. – Ладно, я так по вам соскучилась. Давайте что – нибудь придумаем. Доставайте грибочки, соленья из холодильника. Будем праздновать ваш приезд. А завтра будет завтра. Вы не переживайте, денег на дорогу я вам найду, в поезд соберу. Так что оставайтесь жить столько, сколько хотите.

Девочки стали рассказывать наперебой, как их обокрали, каким образом они попали в Санкт– Петербург. Как боялись остаться на улице. Как не знали, как будут добираться обратно домой. Катя все время удивлялась, что Лена с мужем и детьми не уехали вместе с родственниками в Германию. Она была уверенна, что Лена давно уже там живет. Более того, Галина Никитична Форова, их классный руководитель, на встрече выпускников, всем сообщила, что Лена Штоум живет в другой стране.

– Ленуля, ты извини, что мы тебя стесним в твоей комнате на день, два. Как только билеты купим, так и отчалим, – сказала Катя.

– О какой комнате ты говоришь, Катя? У меня теперь ни одна комната, а все четыре. Я эту квартиру полностью приватизировала. Достойно работала, родила двух девочек, двух мальчиков, вот государство мне эти комнаты по одной и отдало. Я вам выделю самую большую комнату, ты не переживай, Катя. Я так по тебе соскучилась. Я очень рада тебя видеть, и очень хочу поболтать, вспомнить молодость.

– Ленчик, а я только теперь поняла, что у вас нумерация квартир поменялась из– за приватизации. А раньше, какая у тебя квартира была?

– Тридцать шестая, – ответила Лена.

– А кто сказал, что я с цифрами не дружу? Я с хорошими людьми дружу! – гордо заявила Катя, помогая накрывать на стол.

В дверь неожиданно позвонили. Звонок был тоже такой домашний, южный с птичьими переливами. Катя сидела на кухне спиной к двери. Лена побежала открывать дверь со словами:

– Наверное, муж с работы пришел! Вот он сейчас обрадуется и очень удивится, потому что мы только вчера альбом с вашими фотографиями рассматривали. Он сейчас в обморок упадет, когда Катю Черкашину увидит. Он ее очень любит!

– Здравствуй?! – услышала Катя до боли знакомый голос.

Она медленно повернулась и увидела, что в комнату заходят Ленин муж Слава и Роман.

– Привет, – ответила удивленная девушка. – На ловца и зверь бежит!

– Вот это сюрприз! Ребята, это точно судьба! – произнес Роман. – Катя, неужели ты одумалась и все – таки решила выйти за меня замуж? – спросил, улыбаясь, Роман.

– Да, мы именно поэтому и приехали, – подхватила разговор дочка шефа, Инна Хворостова. – Мы специально конкурс выиграли при Президенте Российской Федерации, за дипломом и грамотами приехали, а заодно, думаем, и замуж выйдем. – А как вас зовут, жених?

– Меня зовут Роман Яковлевич Воронцов, и я уже давно влюблен в вашу подругу. А она меня столько лет отвергает, вы не знаете, почему?

– Знаю одно, что она вся в работе. Ей некогда замуж выходить. Она у нас на работе и живет. На ней весь институт держится. Она у нас проректором работает.

– Девочки, я так рад, что вы приехали, – подхватил разговор Слава. – А мы только вчера Катю и Розу вспоминали. Фотографии пересматривали. Ну, как тебе наша берлога? Получше, чем общежитие рабочее будет, да?

– А я часто общагу нашу вспоминаю. И ребят всех наших тоже, – засмеялась Катя.

– Ну, сейчас общага намного современней стала. Ты бы видела, какой ее красивой Роман Яковлевич сделал. Он ее реставрировал. Заменил все: и отопление, и трубы водопроводные. Теперь она выглядит как гостиница премиум – класса. Там теперь даже концертный зал есть.

– Да ладно тебе меня расхваливать. Можно подумать я один все там делал. Мы же все старались. Любимое дело вместе пытались возродить.

– Катя, я забыл тебе сказать, он же у нас теперь генеральный директор завода. А я его заместитель. Вот ведь как бывает. Мы поэтому и задержались с любимой женой здесь. В Германию поэтому и не уехали. Не могли завод на разграбление оставить.

– Ничего себе, вы даете! Вы так и продолжаете свое дело. А я думала, что все заглохло, как у всех. Так наш завод продолжает работать?

– Да, конечно, мы его акционеры. Теперь это наш завод. Молодые, инициативные не дали заводу разрушиться. Поэтому у нас дела идут очень хорошо. Единственное плохо, что Ромка о тебе постоянно спрашивает. И упрашивает почти каждый день, чтобы мы с ним за тобой съездили. Боится после последнего визита к вам приезжать. Ты почему моего лучшего друга обидела? Хорошо, что сама приехала. Значит, успеем сыграть свадьбу до того, как в Германию переедем.

– Я не поняла, – стала возмущаться Инна Хворостова. – Катя, ты их не слушай. Не вздумай оставаться здесь. Что я папе скажу?! Хочешь, чтобы он меня совсем прибил, что лучшими специалистами разбросалась по дороге? Ты даже об этом и думать не смей.

– Да я и не собираюсь. Меня еще никто и не оставляет.

Весь вечер Роман влюбленными глазами смотрел на Катю. Он сел напротив нее и не сводил с нее глаз.

Девчонки подмигивали Кате и говорили ей на ухо:

– Вот бы нас так любили!

Катя немного стеснялась своего старого друга. Она постоянно отводила глаза в сторону, краснела и просила Романа не смотреть на нее, как кролик на удава или наоборот.

– Хватит испытывать мое терпение! Перестань надо мною издеваться. Я все поняла. Я больше не буду тебя обижать! Пожалуйста, не смотри на меня так!

Роман молча подошел к ней, что – то шепнул ей на ухо и вышел из комнаты.

Катя немного растерялась, даже немного испугалась. Она опять не поняла, что пошло не так, почему он ушел, даже не попрощавшись? Наклонился, сказал ей на ухо: – Я всегда буду тебя любить! – Повернулся и ушел.

– Ну что, опять обидела человека? – спросила Роза. – Сколько ему можно за тобой бегать? Тоже мне невеста без места.

– А что, он опять ее бросил? – спросила Инна Хворостова.

– Перестань! – стукнула подругу Нина – завуч. – Когда он ее бросал? Они никак не могут договориться насчет свадьбы. У влюбленных всегда так. Не переживай. Все у них получится. Время все расставит по своим местам.

– Да, время бежит быстро. Пока они надумают жениться, уже это будем ни к чему, – сказала сердито Лена Штоум. – Не заметят, как старыми станут. Они доиграются со своей любовью. Главное в отношениях двух людей, – не заиграться надолго. Иначе, Катюха, можно навсегда в старых девах засидеться. Замуж не хотят выходить только ленивые люди. Они не хотят ни под кого подстраиваться. Не хотят ничего менять в своей жизни. Им легче по – накатанному. Есть момент истины, когда тебе уже никого и ничего не хочется. И чем больше тебе лет, тем меньше хочется тебе создать семью. Не хочется рожать детей, не хочется менять свой налаженный быт на непонятную и сложную семейную жизнь. Самодостаточные женщины не собираются делиться своим благополучием с менее успешными молодыми мужчинами, которым нужно еще помогать становиться на ноги. Да и выходить замуж за ровню, тоже не очень хочется, потому что тогда нужно делить лидерство. И всю жизнь доказывать, кто в семье главный. И пока женщина добивается успеха в творчестве или на производстве, она забывает, что ее предназначение на земле, – это стать матерью. И это лидерство неоспоримо!

А женщина, которая это не поняла, в борьбе за лидерство теряет время и стоит на вечере встречи выпускников одна. Она завистливо смотрит на своих одноклассниц, которые уже живут ради внуков и радуются успехам детей, и почему – то выглядят моложе тех, которые всю жизнь прожили только для себя!

Катя сидела и смотрела перед собой в пустоту и думала, что права лучшая подруга: ее время ушло! И что она, наверное, пошла не тем путем. Шла очень быстро, но долго и, скорее всего, не по той жизненной дороге. Затем остановилась, оглянулась, а достойного мужчины рядом нет. Вообще никакого мужчины нет. А ведь так не должно быть. И Катя почему – то вспомнила стихи Брюсова:

Катя вспомнила эти строки и слова мамы Оли Снежко, которая говорила ей все время: «Ласковая телятка, двух маток сосет!». А ей в свое время эту пословицу повторяла ее мама. И так из поколения в поколение, женщины семьи Снежко мечтали быть ласковыми и нежными…

«Почему я опять Ромке нагрубила? – подумала Катя. – Когда я уже повзрослею? Нужно о семье подумать. Мои одноклассницы все замужем уже давно. А я как всегда в отстающих!».

– Катя! О чем задумалась? – спросил вошедший с цветами Роман.

Катя даже обрадоваться не успела. Роман достал красивое кольцо из бархатной коробочке, и, обращаясь к сидевшим за столом подругам, сказал:

– Девочки, будьте свидетелями, я очень люблю Катю, поэтому больше ее никуда не отпущу и хочу, чтобы она стала моей женой.

Он посмотрел на Катю нежно, взял ее руку, надел на ее тонкий пальчик красивое кольцо и сказал:

– Независимо оттого, какой будет ответ, я тебе его дарю. Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он осторожно.

– Я подумаю, кажется, нужно говорить воспитанной девушке! – сказала Катя, улыбаясь. – Но я так долго думала, поэтому говорю тебе сразу: «Да, я согласна!».

Роман радостно обнял Катю и, счастливый, произнес:

– Теперь я тебя уже никуда не отпущу. Завтра же идем в Загс подавать заявление. Девочки, я всех приглашаю на нашу свадьбу.

Не веря в произошедшее, он осторожно наклонился к Кате и тихо спросил у нее: «Катя, это точно не сон? Ты не передумаешь к завтрашнему дню? Ты точно согласна?».

– Да точно, точно! Тем более и родители уже давно дали согласие на наш брак!

– Еще бы она была не согласна! Я бы ей сама голову оторвала, – сказала Лена Штоум. – Рома самый достойный молодой человек, который мне вообще встречался! Конечно, после моего Славы. И вы очень красивая пара!

Глава 51

На следующий день девочки ворвались в новую квартиру Ромы, чтобы забрать свою подругу Катю и посмотреть, куда ее увез будущий муж.

Квартира была большая, пятикомнатная на Невском проспекте. С красивой современной мебелью и евроремонтом. Здесь были даже предусмотрены детские спальни для будущих детей. Кухня-столовая была тоже сверхсовременная и уютная. Спальня была сделана с такой любовью, что можно было подумать, Рома все время советовался с Катей, потому что все было сделано в ее вкусе. Спальня стояла белоснежная, как невеста. Встроенную кровать окружала арка из зеркальных настенных шкафов.

Она смотрелась как бриллиантовая диадема в изголовье невесты. Вся квартира была очень светлая и уютная. Но особенно поразил Катю тот самый розовый, напольный торшер который стоял на полу в их первую брачную ночь с Камасутрой. Она зашла в квартиру и поняла, что ей очень хочется здесь жить.

– Рома действительно меня любит, – подумала Катя. – Так угадать все мои желания и мечты! Именно о таком семейном уголке я и думала.

– Ты заметила, – сказал ей Рома. – Я заканчиваю ремонт в последней детской комнате? И если честно, то я собирался ее доделать и ехать за тобой. Но Бог так управил, что ты сама приехала в Питер. И все – таки эта судьба! Катя, я так тебя люблю, и запомни мои слова, – ни один мужчина не сможет сделать тебя счастливее, чем я. Я правда думал, что все смогу сделать гораздо раньше. Но пока мы с заводом разобрались, пока налаживали наши дела со Славой, пока я на тебя обижался. Да, было чуть – чуть, чего греха таить! Я был очень зол на тебя. Я знал только одно: что должно пройти время, чтобы ты поняла, что ты тоже меня любишь. Я не хотел тебя торопить.

– А если бы я вышла замуж? – спросила Катя.

– Нет, пока ты со мной не увиделась и не разобралась в себе, ты замуж не вышла бы. Я очень хорошо тебя знаю, я помню, насколько ты была веселая девушка на заводе, ты настолько же была и серьезная.

Звонок в дверь перебил их разговор.

– Катя, поехали с нами к Ксении Блаженной, – закричали девочки, забегая в квартиру к Роме. – Мы едем в ее часовню. Нам столько дали записок, чтобы мы оставили их у нее и попросили помощи. Ты едешь с нами.

– Да, я тоже хочу поехать, – сказала Катя.

– Заходите, ну какие вы все – таки шумные, южане! Давайте позавтракайте с нами, – обнимая будущую жену, пригласил девчонок Рома. – А потом я вас отвезу к Ксении Блаженной.

– Да, мы очень шумные! – громко сказала Инна Хворостова. – А чего ходить как мумии замороженные? Что ж ты нашу горячую южанку замуж берешь? Почему спокойную девушку не полюбил? Ну ладно, ты не переживай. Знаю, что любовь у вас временем проверена. Так что все нормально, живите.

– Спасибо, что разрешила! Молодожены у тебя забыли спросить, что им делать, – перебила подругу Нина – завуч. – Рома, не обращайте на нее внимание. Она от своей вредности не знает, что говорит.

– Ой, как у вас красиво! Можно мы квартиру вашу посмотрим? – спросили они со свойственной только провинциалам бесхитростной манере общаться.

– Конечно, смотрите, – ответил Роман. – И сегодня будете у нас ночевать, хватит Лену со Славиком напрягать.

– Ты что такое говоришь?! – завозмущалась Лена Штоум. – Девочки с юга мои землячки. Они мне как сестры.

Роза подмигивала Кате и сказала:

– Ты, молодец! Пора нам с тобой уже замуж. Лучшей партии ты бы и не нашла. Мельчал, нонче, мужик, понимаешь, мельчал! А Рома, он другой, посмотри какой серьезный! Какой тебе дворец построил. Он будет отличным мужем и отцом! Поверь мне.

Девочки приехали в часовню, моросил мелкий неприятный дождик. Катя подошла к маленькому зеленому зданию, и оно показалось ей таким родным и теплым. Она прижалась к нему лицом и почувствовала, что здание, – живое. От неожиданности Катя заплакала. Слезы сами катились у нее по лицу. Она еще ничего не знала о питерской святой. Она с нею только знакомилась. Но Катя сразу поняла, что любовь и уважение к святой Ксении Петербургской она будет испытывать всю жизнь.

Девочки еще долго были под впечатлением, когда Роман отвез их в Александро – Невскую лавру. Они ходили с круглыми глазами и восхищались вековыми произведениями искусства.

– Как можно было из металла вылить такие наряды, что каждая складка на одежде смотрится как живая! Такое ощущение, что она даже шелохнулась на ветру! Какая красотища! Впечатления переполняли душу! Они прикасались к чему – то святому и необъяснимому. Великие захоронения великих людей! Каждая из девушек ходила в тишине, и каждая оставалась со своими сокровенными мыслями о прошлом, о настоящем и неизведанном будущем.

Одна Инна Хворостова, подходя к могиле Достоевского, увидев стоящую там стопку водки с кусочком хлеба сверху, облизнулась, потому что очень хотела похмелиться после вчерашней самогонки Лены Штоум.

– Даже не думай! – закричала подошедшая Катя. – Достоевский тебе этого не простит!

– Девочки, нам уже пора! – сказала Лена Штоум. – Поехали, нужно готовиться к походу в театр.

– Да, точно, мы же сегодня идем в Театр Комедии, – сказали, спохватившись девушки.

– Девочки, вы хотите все успеть сразу? Но вы теперь, считай, местные. Теперь можете приезжать к нам с Катей в гости, когда захотите.

– Как это к вам с Катей? Она поедет с нами. Ей еще уволиться нужно.

– Не нужно, я договорился, что ректор нашего института повышения государственных и муниципальных служащих переводом ее забирает себе.

– Это все, конечно, хорошо, – сказала Инна Хворостова. – Но тебе, Роман Яковлевич, с отцом моим придется разбираться, за то, что вы лучшие кадры переманиваете.

– Не переживай, Инна, Я вам тоже здесь женихов с Розой найду. И замуж сюда мы вас в ближайшее время заберем. Знаете, сколько у меня хороших друзей холостых. Катя их уже видела.

– Да, очень хорошие ребята, – подтвердила Катя.

– Ну ладно, уговорил. Нам ведь тоже уже замуж пора! Так что не затягивайте с этим.

– Хорошо, понял! Будет сделано быстро! Завтра ничего не планируйте, я вас приглашаю в ресторан обмыть нашу с Катей помолвку. У меня уже зарезервирован самый лучший столик для вас. Так что вам больше не нужно будет заглядывать в окна кафешек, – засмеялся Рома и, улыбаясь, посмотрел на будущую жену.

– Вот Катька, ты у нас точно получишь. Все уже рассказала мужу, да? – махала кулаком Инна Хворостова.

– А как же. Теперь мы муж и жена – одна сатана. Поэтому у нас секретов друг от друга нет, – продолжал подшучивать над девочками счастливый жених.

Девочки хорошо отдохнули в любимом городе. Их очень хорошо везде принимали: не знали, куда усадить, куда уложить. Очень хлебосольными оказались эти питерские ребята. Но время летело безжалостно быстро, и командировочный отпуск подошел к концу.

Григорий Владимирович Хворостов поохал, повозмущался, но разрешил Кате оформить перевод в такой же Центр повышения квалификации государственных и муниципальных служащих, который находился в Санкт – Петербурге. Он дал ей замечательную характеристику и разрешил остаться в Питере, без отработки. Сказал, что по обмену опытом подарил им своего лучшего сотрудника. А также пригласил Катиного будущего ректора института к себе в гости. Он очень хотел показать воочию жизнь победителей соревнования.

На перроне провожала Розу, Нину и Инну Хворостову вся шумная компания во главе с семьей Лены Штоум. Роман разливал шампанское на перроне в красивые бокалы, а Катя стояла и плакала, потому что не хотела расставаться со своими любимыми подругами. У нее было двоякое чувство и радости и страха. Она хотела поехать уладить все на работе сама, но Рома уже ее никуда не отпустил. Он сказал:

– Хватит, я уже один раз отпустил тебя. Теперь ты никуда не поедешь. Мы теперь не будем расставаться с тобой никогда. Я очень тебя люблю, и я знаю, что я у тебя первый и последний мужчина. Прости меня, неопытного в женской психологии человека. Прости меня, дурака, мы и так с тобой столько времени потеряли. Нам нужно еще наверстать упущенное. А следующим пунктом нашего с тобой жизненного пути будет рождение детей! – сказал он тоном, не терпящим возражений.

– Рома, а знаешь, как говорят в народе: если ты хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему о своих планах, – сказала Катя и серьезно посмотрела на своего будущего мужа. – Ну, что Бог даст, то и будет! – добавила она.

Глава 52

Горькая Балка то же проживала не совсем лучшие свои времена. Менялись хозяева власти. Только не менялись нравы. Клара Андреевна также выращивала цветочки, которые окружали ее заброшенный двор, заваленный разным хламом. На огороде разрасталась трава разных сортов, которую она продавала по сто рублей за пучок. Она продолжала разводить этакую «красоту» на продажу, потому что от каждого сантиметра земли хотела выжать как можно больше прибыли. В ржавых корытах разводила водяные лилии, вырванные из болот местные камыши. Как она говорила: «Для богатых дураков, которые думают, что покупают фирменные растения, а не местные сорняки». Окруженная обломками хлама, она на каждом свободном участке земли сажала разные цветы, начиная от крокусов с маргаритками и заканчивая крупными ромашками и колокольчиками. Когда цветы начинали цвести, она колдовала над ними и в этот момент была похожа на сказочную фею из сказки «Цветик – семицветик». Даже грязный халат выглядел, как настоящее царское одеяние среди этой цветущей красоты. Но даже запах этих цветов не мог перебить запах тошнотворной вони неповторимого «аромата» навоза, исходящего от находящихся по соседству коз, кур, коров, которых она тоже лелеяла и оберегала. Сочетание натасканного ржавого металлолома, красивых цветов и грязных животных и птиц было не совместимо с окружающей средой чистого южного села. Ее много раз штрафовали за антисанитарию, но она громогласно завывала свою песню возмущения, по которой было видно, что Клара Андреевна рыночная торговка и лучше с нею не связываться.

Местные жители недолюбливали ее за сплетни, которые она носила от двора ко двору. Они недолюбливали ее за жадность, которой та обладала в полной мере, и за зависть, которая родилась раньше нее. Трое ее детей тоже далеко не ушли от мамы. Как говорится, далеко не откатились яблоки от яблони. Дочь с нею так и не общалась. Но Клара Андреевна этого не замечала. Она отдавалась полностью своему процентному бизнесу. В народе ее называли Клара – процентщица! А проценты у нее были баснословные! Десять процентов в месяц от суммы займа. Это сто двадцать процентов годовых, а если долг вовремя не отдавался, то проценты прибавлялись к основному долгу, то сумма увеличивалась вдвое, и получалось по двести процентов в год. Но это были самые низкие проценты. Двадцать, тридцать процентов в месяц, – это были ее постоянные ставки в зависимости от ситуации. Люди были очень «благодарны» ей за то, что она выручала их в трудную минуту. Она брала с них только расписку о займе с паспортными данными и каждый месяц, получив проценты, заставляла эту расписку переписывать нужным числом следующего месяца. Всем нравилось, что не было ненужной бумажной волокиты и что деньги можно было взять в любое время суток. Предприниматели ходили к ней за помощью и даже не догадывались, что попадали в невылазную кабалу к женщине в грязном халате бомжеватого вида.

Рост цен на коммунальные услуги превышал рост прибыли на товар, который они закупали на оптовом рынке. У людей исчезали из карманов деньги, старики умирали от голода в своих одиноких квартирах, люди переставали полноценно питаться, потому что им приходилось продавать выращенную своими руками похудевшую курицу, так как корм дорожал, а за вырученные деньги купить хлеба и оплачивать счета за свет, воду и газ. Да еще отдать проценты Кларе Андреевне.

Клара Андреевна была рада этому бизнесу не только потому, что он приносил хороший доход, а еще потому, что она чувствовала свою власть над людьми. Она так преуспела на этом поприще, что чувствовала себя владычицей людских душ. Она все вокруг себя умножала на проценты. В семье было принято даже родному сыну и мужу давать деньги в долг. Такой был устой их жизни. Ей очень нравился сам процесс, когда она встречала должника и требовала проценты. Она властно произносила свою волшебную фразу: «Должок!» И получала удовольствие от того, что провинившийся кредитор начинает унижаться и умолять ее подождать еще денек.

– Лариска, ты, когда отдашь долг?! – спросила угрожающе Клара Андреевна у пробегающей мимо девушки.

Лариса Вышакова, лучшая подруга детства Кати Снежко. Дочь знаменитых талантливых учителей Людмилы Егоровны, которая была похожа на актрису Людмилу Гурченко, и Владимира Владимировича, певца от Бога была из семьи учителей. Как и родители, одаренная от природы, умная и красивая, она бесценно прожила свою жизнь. Конечно, родители очень рано ушли из жизни. Те самые веселые, компанейские учителя Вышаковы, собиравшие у себя под яблоней молодой учительский коллектив Ефима Ефимовича спились и очень рано ушли из жизни. Осталось после них три их дочери: Лена, Люба и младшая красавица и умница, – Лариса. Сразу после школы она тоже поехала поступать в Институт иностранных языков вместе с девочками, как говорится, за компанию. Но ее гордый нрав понял, что это не ее жизнь, и она, сдав все экзамены на «отлично», пришла в ректорат и сказала, что учиться у них не хочет и освобождает свое место для другого достойного абитуриента.

Человеком она всегда была волевым. Всегда говорила в глаза только правду. Человеком слыла строгим и категоричным. Терпеть не могла фальшивых и глупых людей. Лариса после того, как не захотела учиться в институте, устроилась работать на завод, влюбилась в молодого человека и пошла за ним под венец в красивом свадебном платье. Гости ждали ее за столом в ресторане, но так и не дождались. Невеста к свадебному столу так и не прибыла. Прямо перед загсом увидела, что ее будущий муж принимает наркотики.

Лариса подняла свое красивое, пышное свадебное платье, сбросила свадебные туфли и босиком побежала восвояси.

Гости гуляли свадьбу без невесты. А Лариса никогда не пожалела о своем поступке. Она добровольно посвятила себя политике: вступила в коммунистическую партию, стала профсоюзным боссом и там же первый раз в своей короткой жизни попробовала наркотики. Она влезала в огромные долги к Кларе Андреевне из – за такого дорогого пристрастия.

Лариса каждый день убеждала себя в том, что она делает это в последний раз, но просыпалась и бежала за новой дозой, потому что не видела выхода из создавшегося положения. Она уже не принадлежала себе.

Наркотики – это смерть при жизни! Лариса просто растворилась в них. Она с первой дозой рассталась со своей молодостью, красотой и жизнью навсегда. Ощущение того, что ты продал душу дьяволу, не покидало ее ни на секунду. Она понимала, что тонет, понимала, что кроме нее самой ей никто не поможет, понимала, что давно уже умерла, но ничего не чувствующее тело продолжало ходить по планете Земля, искать денег для очередной дозы.

Проблема займа денег была самой ужасной проблемой, которую придумал для людей дьявол. Лариса видела выход из положения, когда занимала первый раз деньги под проценты. Но постепенно она уже не принадлежала себе, она работала на Клару Андреевну, у которой постоянно просила на дозу.

Она искала выход из этой долговой ямы, куда она все глубже и глубже проваливалась. Казалось, вот выход из положения: бери кредит и отдай Кларе долг. Но как только она отдавала долг процентщице Кларе, то была уже в кабале у другого процентщика, – у банка. И Лариса опять понимала, что ей нужно искать где– то денег, чтобы закрыть кредит и купить очередную дозу наркотиков.

Она переставала спать ночами. Ее душа уже не принадлежала ей, мысли были отданы дьяволу, который смеялся у нее за спиной и шептал на ухо: «С банками дела плохи. Пойди, займи у Клары Андреевны еще денег, чтобы отдать проценты государству. Иначе, позора не оберешься, когда из банка придут к тебе домой и опишут твое имущество! Займи у Клары Андреевны, не бойся! Ты обязательно заработаешь и отдашь. Ты же молодец! Ты самое лучшее на земле существо! Ты еще сомневаешься?! Да, купи себе дозу, последний раз купи, увидишь, что никаких проблем нет и все вокруг замечательно! И ты – лучшее на свете творение Бога! Пойдем, я всегда с тобой! Я действительно люблю тебя! А где твой Бог? Видишь, нет его! Он тебе даже не помогает вылезти из долгов! А я всегда рядом и всегда помогу тебе советом. Пойдем!», – говорил дьявол.

– Пойдем, пойдем, красота моя, – говорила Клара Андреевна. – Лариска, а что ж тебе твои сестры не помогают? Они ж вроде бы богатые! А ты одна, горемыка, маешься. Вкалываешь на этом своем заводе за десятерых. Получаешь прилично. Все равно не хватает. Вон худющая какая стала, как смерть. Наверное, есть нечего? Вот ты, бедная, то занимаешь, то отдаешь! Ну, я тебя люблю, понимаю, что тебе на лекарство нужно. Да ты и правда, что – то очень плохо выглядишь. Стареешь прямо на глазах. Вот сволочи, одни жиреют, а другие с голоду мрут! А, как же там твоя лучшая подружка Катька Снежко поживает, слышала я, что она в Питере живет? Говорят, за миллиардером замужем? Не слыхала ничего о ней. Пусть бы тебе деньжат подбросила.

– Да высылала она мне деньжат. Я же вам прошлый раз думаете за что отдала долг? У Катюхи, вроде бы, все хорошо. Только слышала я, что у них что – то дети не получаются. А так вроде все отлично. Она мне иногда денег тоже высылает, когда у нее есть шабашка. Ромка, муж ее, хоть и миллиардер, но, говорят, такой жадный, ужас! Первое время был очень внимательный, подарки дарил, цветы. Но потом не прошел «испытание деньгами». Говорят, гульнуть любит, да и руку на нее поднимает. Вечно наша Катька битая ходит!

– Ой, надо же так не везет всем бабам в их семье. Что матери, Ольге Снежко, алкаш Женька достался в мужья, что дочери жадный алкаш и кобель достался. Правда, говорят, что судьбу матери повторяет дочка. Ну, ничего, пусть терпит. Не люблю я их. Ольге так и надо, ходила тут царицей, пока они по соседству со мной жили. Сволочь она интеллигентная, в платьях модных ходила, нищенка. Откудова у них деньги были? Голодрань приезжая. Ведь это она твою мать и отца из школы уволила за пьянку, а ты с ее дочкой, дура, дружишь. Так им всем и надо! Пусть хлебнут лиха. Всему их роду пусть будет плохо! – зло сплюнула Клара Андреевна. – Знаешь, много таких умных развелось. Ум есть, а хорошей жизни нет! А жизнь, она знает, что делает. Ладно, хватит языками чесать, давай пиши расписку и получай свои денежки.

– Сынок, посмотри, Лариска правильно написала или нет?! А то она уже и писать разучилась, смотри, как у нее руки трясутся от голода. Читай повнимательней, что она написала. А то она может специально какую – нибудь ошибку сделает, тогда и расписка будет не действительная, – говорила Клара и протягивала тетрадный листик своему сыну.

К двум женщинам подошел высокий, красивый, молодой человек. Но что – то было в нем незаметно отталкивающее. Он высокомерно – заискивающе и брезгливо взял расписку у Ларисы, отошел в сторону и несколько раз перечитал ее вслух. Потом вдруг резко повернулся и подбежал испуганно – весело к своей любимой мамочке и радостно – дебиловато закричал:

– Нашел, нашел!

– Что нашел, сыночек? – спросила Клара Андреевна испуганно.

– Ошибку нашел. Она не дописала в одном слове букву «а»! – закричал, тряся распиской, кандидат каких – то наук.

Младшему сыну Кларе Андреевне было тридцать лет. Он с отличием окончил институт, аспирантуру, занимал высокий пост в финансовой кампании «Факел», откуда и брал деньги для маминых заемщиков.

И, конечно, очень хорошо искал ошибки в расписках.

Лариса посмотрела своими мутными глазами на эту сцену. Подумала, что дьявол, по – разному окутывает своих людей. Одних заставляет занимать деньги, других – давать взаймы. И продолжает смеяться над теми и над другими. «В могилу, интересно, – подумала Лариса, – расписки не кладут? Вот если я умру, я ведь не смогу отдать долг? И как тогда мне быть? Я заберу с собой эти долги в следующую жизнь? И почему мне все время кажется, что я скоро умру?».

Лариса тяжело вздохнула и спросила у Клары Андреевны:

– Клара Андреевна, а почему у вас такие красивые, умные сыновья, одному тридцать пять лет, другому тридцать, а они до сих пор не женаты? Оба вроде при образовании и хороших должностях в финансовых компаниях, при квартирах и хороших зарплатах, а без жен?

– Да ты знаешь, – шепнула ей на ухо Клара Андреевна. – Они у меня очень жадные, поэтому и не женятся.

Сказав это, она громко рассмеялась на всю улицу и добавила:

– Все в отца пошли, козлы!

Глава 53

Прошел ровно год. А солнце все так же красиво светило в селе Горькая Балка. И, село все так же жило своей, только ему известной жизнью. Речка Горькая Балка медленно текла и была, как всегда, красивая и спокойная. На черной, как мазут, маслянистой глади воды красиво отражалось южное солнце этого засушливого края. Гладкая поверхность речки была иссине – черная, и в контрасте с нею совершенно белые утки напоминали черные и белые силы! Они ныряли в своих белых шубках в воду, выныривали, резвясь, из воды и старались догнать друг друга в своих играх. Детвора лежала на пыльном берегу реки, уступив временно место уткам, и пыталась загореть и согреться. Они смотрели друг на друга, дрожали, стуча зубами, и, весело прищурившись, пытались шутить над своими посиневшими губами.

– А ведь ничего не меняется, – сказала Роза, смотря на черную гладь воды. – Помнишь, мы так же в детстве купались, так же ныряли с бушуйка, и думали, что лучшего аквапарка нам не найти.

– Да, это точно, мы испытывали в детстве те же самые эмоции. Чувства не меняются с годами. Все эволюционирует, а чувства не становятся другими, они остаются прежними, – добавила Катя. – Ты знаешь, и с годами ничего не меняется. То есть ты взрослеешь, стареешь, а радуешься все так же, как в детстве. Эмоции не стареют! Вот я о чем! С годами они становятся только ярче! Поэтому и говорят, что старики с годами сентиментальнее.

Неожиданно загоравшие на берегу детишки с посиневшими губами подскочили и с криками: «Атас, директриса идет!», разбежались врассыпную.

К девочкам подошла красивая женщина в деловом костюме. Она была очень хороша собой. Небольшого росточка, как и ее мама Верочка Маленькая. Оля Курбатова была очень похожа на нее. Те же ямочки на щеках, та же обворожительная улыбка и кудряшки. В руках она несла свои босоножки, быстро перепрыгивая с кочки на кочку, чтобы не обжечь ноги о горячий песок. Она подошла к стоявшим девушкам. Рядом с нею, важно подняв голову, уверенно вышагивала, не боясь обжечься, ее старшая сестра по отцу Аля. Она держала руки за спиной и о чем – то думала, глядя себе под ноги.

– Катя, Роза, я так и знала, что вы здесь! Ну что, может, окунемся, вспомним детство? – предложила Аля.

– Давай, мы с удовольствием! Ведь эти грязевые ванны из чернобалковского ила и сделали нашу кожу такой бархатной, всем мужикам на радость, – ответила Катя подруге.

– Прям, так уж и всем. Одному Роме на радость. Катя, у вас правда, не все гладко? – спросила Аля.

– Да, девочки совсем не гладко. Меня так в Горькую Балку тянет. Меня даже сюда больше, чем в Шпаковку, тянет.

– Катя, мне не вериться, что тебя тянет в Горькую Балку из Питера! Там жизнь кипит. А здесь разрушенная деревня.

Помнишь, как наши родители говорили, что это было образцово – показательное село для иностранцев. И как не стало хозяина, все сразу пошло в развал, – сказала Роза.

– Да, такого руководителя, как Светлов Виктор Алексеевич, бывший председатель колхоза имени Ленина, никогда не будет! Такие руководители рождаются один раз в миллионы лет. Да и такие, как Ефим Ефимович, тоже. Я вроде бы и стараюсь школу держать в его духе. Но у меня не получается так, как у него. Родители стали злее, да и дети тоже. Очерствел русский народ, очерствел!

– А Светлов Виктор Алексеевич как поживает? Я слышала, что он в Кисловодске живет, – спросила Катя.

– Прям там в Кисловодске. Не выдержал он разлуки с селом нашим. Уже давно вернулся из Кисловодска в Горькую Балку, – сказала Аля, чертя, на песке непонятный круг с какими – то полосами внутри.

– Вот и по мне, Горькая Балка все – равно была и будет самым красивым и родным для меня селом. Конечно, сердце кровью обливается, что разруха добралась и сюда. Но все еще должно измениться к лучшему. Придут к власти настоящие хозяева, которые будут любить нашу огромную страну: города и деревни, хутора и поселки, аулы и кишлаки. И самое главное, будут любить мегаполис и аул одинаково.

– Да, Катюха, ты еще скажи, что хорошие дороги станут делать и в городе и в деревне, – обняла подругу Оля Курбатова. – И не будет больше в России двух бед, как говорили классики, потому что при хороших дорогах дураки не рождаются.

– Да, именно это я и хочу сказать. Сама посмотри, если в стране кризис, то всем плохо и в большом городе, и в маленькой деревне. Моя философия вообще такова, что мы стоим на месте, а вокруг нас крутятся огромные города, маленькие деревни и хутора. Жизнь течет в какой – то параллели с нами. Почему мы ищем во всем, что нас окружает, сходство?! Мне вообще кажется, что огромный Питер очень похож на нашу маленькую Горькую Балку.

– Точно! – подхватила разговор Роза. – Ты помнишь, когда мы первый раз приехали в Ленинград, нам река Нева показалась такой родной. Мы еще с тобой смеялись, сравнивая ее с Горькой Балкой.

– Да, такая же темная и маслянистая. Такая же непредсказуемая и своенравная, с такими же круговоротами от нашего бушуйка, – задумавшись, сказала Катя.

– Послушайте, мои дорогие подружки детства, только почему круговорот жизни нас закручивает так, что нам приходится встречаться всем вместе только по такому печальному поводу? – спросила Роза чуть не плача. – Почему так устроен мир, что самых красивых, самых умных он забирает очень рано? Лариса такая молодая умерла? Почему так у нее сложилась жизнь? Она и наркотики, вообще в голове не укладывается!

– Не спрашивай нас об этом, – сказала Катя. – Мы сейчас опять плакать начнем. Она и правда была самой красивой девочкой у нас в классе. Да что там говорить, она была и самой умной из нас всех. Я сама себе сто раз задавала этот вопрос. Я не могу, я, как вспомню, какая она стала худющая. Ведь кожа и кости. Наркотики проклятые! Почему самая сильная девочка из класса сломалась?! Может быть, мы все виноваты, что не смогли ее поддержать и вытащить оттуда, куда она попала.

– Катя, я всегда была рядом с нею, – сказала Оля, вытирая слезы. – Я ее на работу в школу взяла и к врачам возила. Но не смогли мы ей помочь, не смогли мы ее спасти.

Аля сердито посмотрела на младшую сестру и возмущенно произнесла:

– Может быть, не стоило с нею столько возиться? Постоянно ты с нею нянчилась. Со мною столько не общалась, сколько с ней.

– Аля, ты прекрасно знаешь, что Лариса всегда была очень замкнутой девушкой, с ней не очень – то пообщаешься. Она никогда не жаловалась на судьбу, всегда самостоятельно принимала все решения. Родные сестры, конечно, сволочи, что от нее отвернулись, когда с нею случилась эта беда. Но она никогда не держала зла на них. Даже когда после смерти родителей ее сестры оставили Ларису ни с чем, она всегда говорила: «Я на них зла не держу! У них же дети, а у меня никого нет, мне ничего не нужно.».

Она всегда была намного сильнее всех нас, поэтому мы не смогли ей ничем помочь. Она шла туда целенаправленно. Как будто заранее знала, что рано уйдет. Она мне всегда говорила, что так получилось, потому что дьявол сильнее нас всех и что он нас всех рано или поздно окутает своими земными соблазнами. Но последнее время она часто уходила в себя, постоянно о чем – то думала, видно было, что очень переживала и все время говорила: «Ну, почему я атеистка? Почему неверующая, почему некрещеная? Если бы я была с Богом, я бы спаслась, но я к Нему не дошла!».

Девочки еще долго стояли возле маленькой сельской речки Горькой Балки, вспоминали Ларису, рано ушедшую от них, вспоминали свое детство и то, как их всех закрутил круговорот жизни…

Глава 54

Лидия Васильевна Николаенко ни одного дня не сидела дома, когда ушла на пенсию. После гибели старшего сына она долгое время не могла прийти в себя. Но двое оставшихся детей каждый день поддерживали маму и помогали ей и отцу пережить горе.

Смерть старшего сына Ильи очень потрясла всю семью. Саша Петров еще больше запил с горя, сломался и стал превращаться из красивого мужчины в старого опустившегося деда. Лидия Васильевна еще сильнее похудела, почернела, стала совсем седой, но, в отличие от мужа, не опустила рук, а с еще большим рвением окунулась в работу и воспитание внуков.

Верные подруги: Оля Снежко и две Верочки, – всегда были рядом. Они часто встречались, общались. Их дети то же были очень дружны между собой. Новое поколение переняло эстафету взаимопомощи и дружбы у своих родителей, и девочки то же старались не расставаться надолго. Они всегда помогали друг другу и сразу прибегали на помощь к тому, кто в этом нуждался.

Они часто приезжали в Горькую Балку, останавливались всегда только у Лидии Васильевны. Ее гостеприимный дом всегда был открыт для всех без исключения. Очень большой, светлый дом с огромной библиотекой, оставшейся Лиде по наследству от папы, заведующего районо. Дом был соединен небольшим переходом с летней кухней, которая тоже была большой и светлой.

«Уют исходит от людей!», – так и хотелось сказать, видя этим милых, улыбчивых хозяев дома.

Лидия Васильевна, несмотря на годы и все неприятности, выпавшие на ее долю, оставалась очень добрым и отзывчивым человеком. Ее очень любили ученики и их родители, не говоря уже о друзьях. Из школы и Горькой Балки никто не хотел ее отпускать.

Все уроженцы села Горькая Балка жили одной дружной семьей. Радости и горе всегда делили пополам. Валя, дочь Лидии Васильевны очень любила своих подруг детства, – Катю и Розу. Она, будучи самой младшей из них, всегда считала их своими старшими сестрами. С детства они были вместе на всех учительских праздниках, пикниках, в путешествиях к морю. Коллектив школы Горькой Балки поддерживал все традиции, начатые Ефимом Ефимовичем. И каждый год весь учительский коллектив вместе со своими семьями ездил к Черному морю. Девочки часто вспоминали свое веселое беззаботное детство, своих еще тогда молодых родителей. И удивлялись, как быстро бежит время. Кого – то уже не стало, и это было очень печально. Кто – то достиг своих вершин, и это очень радовало. А кто – то вообще продолжал быть недовольным своей жизнью и даже не заметил, что она уже прошла…

Вот и Клара Андреевна прибежала на речку и еще издалека запричитала:

– Ваша Лариска Вышакова меня обокрала, взяла и умерла! Давайте собирайтесь и отдавайте за нее долги! Вы же богатенькие, с вас не убудет! Сейчас же чтоб отдали, сволочи! Вот расписка, видите, написанная ее рукой. Вы же ее подруги, верните мне ее долг! Я за нею в могилу не полезу!

Катя выхватила из рук Клары Андреевны расписку, разорвала ее на мелкие кусочки и со злостью бросила их в лицо процентщице. Девочки брезгливо смотрели на ползающую на коленях в пыли Клару Андреевну, которая собирала разлетевшиеся в разные стороны обрывки Ларисиной земной жизни.

Катя посмотрела на нее с пренебрежением и сказала:

– Клара Андреевна, не рыдайте, мы и без расписки отдадим вам Ларисин долг, только запомните одно: если человек в душе честен, ему никакие расписки не нужны!

– Правильно! – поддержали подругу Оля Курбатова и Роза, – мы отдадим вам все до копейки. Нам ваши грехи не нужны. А вас нам искренне жаль, да не только вас, а ваших детей, внуков, весь род по седьмое колено, ведь им придется нести наказание за ваш страшный грех. Даже в Библии написано: возьми столько, сколько дал, а лишнее – это от дьявола… Мы вас поздравляем, вы открыли дверь в ад!

– Ничего, ничего, – угрожающе произнесла Клара Андреевна, – за меня отомстит Волчица!

– Какая такая Волчица? – спросила Катя.

– Да говорят, что бандой боевиков управляет какая – то Волчица, – сказала Аля. – Но никто и никогда ее не видел. Очередная сплетня в селе.

– Девочки, пойдемте! Мама стол накрыла, вас ждет, – прервала их разговор подбегающая к ним Валя. – Я так и знала, что вы на речке. Ладно, хватит плакать, жизнь продолжается, ничего уже не изменить, Лариску не вернешь. Она уже ушла с нашей грешной земли, значит, так нужно было. И ей, поверьте мне, намного лучше сейчас там, чем здесь. Маме поменьше напоминайте о случившемся, а то она начинает опять Илью вспоминать, как всегда. Давайте лучше будем рассказывать ей о своих победах без поражений.

– Хорошо, мы тебя поняли, философ, – пообещали девочки и, не глядя на ползающую в пыли Клару Андреевну, пошли домой к Лидии Васильевне Николаенко.

– Валюха, а ты, говорят, замуж собралась, да?

– Да, собралась! И ничего от вас не утаишь! Я хотела вам сюрприз сделать. Вы знаете, где я буду теперь с мужем жить?

– Где? В Москве или в Вашингтоне? – спросила, улыбаясь, Роза.

– Да сдался мне твой Вашингтон! – толкнула подругу Валя. – Я буду жить в Горькой Балке и никуда отсюда не уеду. А жить я буду в Катином коттедже, на улице Ленина. Моему мужу этот коттедж наш председатель колхоза к свадьбе подарит. Бывшие жильцы уехали в столицу, а коттедж освободили. Ты помнишь, Катя, как я тебе говорила, когда маленькая была: «И зачем мои родители дом стали строить? Мне так ваш двухэтажный коттедж нравиться. Я очень хочу здесь жить.». И вот вам, пожалуйста, детские мечты сбываются! Сейчас приватизация идет, нам председатель так и сказал: «Я вам советую приватизировать его себе насовсем».

– Вот и хорошо, я очень рада за тебя! – сказала Катя. – Я буду приезжать к тебе в гости в свои родные стены! А то вечно хожу вокруг коттеджа, заглядываю в окна и вспоминаю детство. А так хочется зайти, посмотреть, как там теперь. Ура! Я очень рада!

– И мы тоже за тебя рады! – сказали подруги детства. – А мы помним, как ты говорила, когда ходила по Катькиному коттеджу: «Ничего, ничего, я вырасту, замуж выйду, и муж мне такой же подарит!», – смеялись девчонки.

– Не трепитесь! Придумываете на ходу! Возьму и вообще вас на свадьбу не позову.

Дочь Лидии Петровой, Валя, как и мама, очень любила детей и стала воспитателем детского сада. Коллектив, в котором работала Валя, тоже был очень дружным и отзывчивым. Младшая дочь Валечка была просто красавица, копия своей мамы, такая же черноглазая, с длинной косой, и так же влюбляла в себя всех парней села. Рано вышла замуж за своего одноклассника и однофамильца. Все в селе удивлялись, что фамилию менять не придется. У Лидии Николаенко, родился внук Антон Петров. С детства всем лечил зубы, представляя себя врачом-стоматологом. Самые красивые дети и внуки в селе были у Лидии Васильевны и у Александра Ивановича Петровых. «Дети любви», – как их все называли.

Валя обняла Розу и засмеялась:

– Ой, у нас еще кто-то на выданье! Роза же в Америку уезжает? Ты девочкам сказала, что замуж выходишь?

– Слушайте, о какой Америке идет речь? – спросила Катя.

– Да Роза наша замуж за американца выходит. Был здесь один по обмену опытом. Влюбился в нее без памяти. Теперь она уезжает от нас в Вашингтон. Ты что, будем к ней туда ездить!

Катя остановилась, посмотрела на подругу. Глаза у нее округлились: – Почему ты ничего не говорила. Вот это новость!

– А потому что она этого еще не знает. Жених сидит сейчас у нас дома и мило общается с ее мамой и просит ее руки.

– Неужели Чарльз вернулся? – удивилась Роза.

– Вернулся, вернулся. Мало того, еще столько заграничных подарков привез! Иди, посмотри! – добавила Валя.

Девочки пошли знакомиться со знаменитым американским гостем. Они знали, что Розе он тоже очень нравился. Высокий симпатичный молодой человек приехал специально в Россию, чтобы увезти отсюда русскую невесту. Он объездил всю большую страну с одной, единственной целью, – найти себе достойную жену. Его пригласили местные бизнесмены, которые искали новый рынок сбыта минеральных удобрений.

Молодой бизнесмен хоть и был городским жителем, но имел свое фермерское хозяйство. У него было очень много идей для продвижения своего бизнеса. С ребятами из России он давно дружил. У них были совместные проекты. И самое главное, он часто бывал в нашей стране и ему очень нравились наши девушки.

Роза в совершенстве владела английским языком. Она была приглашена в качестве переводчика для группы бизнесменов из Америки. Любовь с первого взгляда вспыхнула у ребят, как только они увидели друг друга. Чарлз много говорил Розе о своих чувствах и обещал приехать за нею, забрать к себе на родину. Никто не верил, что молодой человек вернется. Иностранцы все так говорили, что хотят жениться на русских девушках, а когда возвращались домой, то родители проводили с ними соответствующую разъяснительную беседу, и они в Россию больше не возвращались. Но с Розой этого не случилось, и она уехала жить в Америку со своим любимым мужем.

Глава 55

Верочка Маленькая – Курбатова со своим мужем – дагестанцем продолжали жить счастлива в городе Михайловске. Но беда никогда не спрашивает разрешения, когда ей можно прийти. Несчастье ворвалось в их семью неожиданно.

Верочка Маленькая внезапно заболела и попала в больницу в город Ставрополь. Муж не отходил от нее ни на шаг. Он сидел возле ее постели и все время держал Верочку Маленькую за руку. Весь медперсонал очень удивлялся, как можно так сильно любить, прожив вместе такую долгую семейную жизнь и смотреть на свою жену такими же влюбленные глазами, как и в первый день знакомства. Таких пар было очень мало. И поэтому молодые медсестры забегали посмотреть на влюбленную пожилую парочку. Они даже немного завидовали им и в мечтах примеряли на себя их модель семейной жизни.

Медсестрам было интересно, что любовь старшего поколения может быть такой долгой. Верочкин муж вообще ни на кого не обращал внимания. Он постоянно спрашивал супругу, как она себя чувствует. Кормил ее с ложечки, сам переодевал ее, никого не подпускал к ней, он вообще не отходил от нее ни на минуту, постоянно сидел возле своей любимой жены и не уходил домой вообще. Даже врачи были удивлены такими чувствами зрелого мужчины. Он три ночи подряд дежурил возле ее постели, ничего не ел, совсем не спал и только грустно смотрел на умирающую жену. Заведующий отделением, увидев это, разрешил им переселиться в отдельную палату для двоих.

Оля и Аля Курбатовы все бросили, и сразу примчалась из Горькой Балки в краевой центр. Они очень переживали за свою маму и были напуганы состоянием ее здоровье.

В общей палате до того, как их перевели в отдельную, с Верочкой Маленькой лежала одна женщина, которая видела, как Верочку покидали жизненные силы. Однажды подошла к ее дочерям и сказала:

– Я знаю, что с вашей мамой. У нее порча. Ей сделали на смерть по ошибке, хотели кому-то из подруг. Вы узнаете, кто это сделал немного позже. На вашей маме, помимо порчи, очень много плохого глаза. Я смогу ее вылечить, только мне нужно, чтобы вы меня оставили с нею на несколько минут наедине.

Аля стала возмущаться, что все это прошлый век и что она не верит в колдовство и порчу. На что отец сделал ей замечание и вывел ее и Олю из палаты.

Стоя в коридоре, они слышали, как знахарка читала над Верочкой молитву. Читала долго, громко, затем вышла и позвала почему – то младшую дочь Олю, чтобы та повела маму в душевую кабинку. Когда Оля держала душ и помогала маме купаться, то она увидела, как что – то черное из нее вытекает. Она была в ужасе от увиденного. Но после этого лечения молитвой, Верочке Маленькой стало легче, и она пошла на поправку.

Верочка Маленькая никак не могла поверить в то, что есть темные силы, которые могут убить человека. Она всю жизнь была неверующая, в институте изучала такой предмет, как атеизм, и была уверена, что все это предрассудки. Но к Богу каждый человек приходит в свое время.

Ее дочь Оля Курбатова тоже не верила в Бога до случившегося несчастья. И, будучи на данный момент директором школы в Горькой Балке, не понимала, почему люди ходят в церковь за несколько километров, в соседнее село Отказное?

Старая, полуразрушенная сельская церковь была настоящим произведением искусства. Она горделиво стояла возле федеральной трассы. И все проезжающие люди с восхищением смотрели на Божий храм, который выдержал вражеские бомбардировки в Великую Отечественную войну. И кровавым пятном стоял у дороги величественный и не сломленный. Храм просто не возможно было не заметить: среди маленьких покосившихся изб. Но церковь из красного кирпича возвышалась и сейчас и тогда, когда фашисты не смогли ее найти. Жители села Отказного прятали ее, как могли! Накрывали церковь спиленными деревьями и всей деревней ткали огромный ковер защитного зеленого цвета, чтобы спрятать свою красавицу и защитницу от варваров! И она выстояла и защищала всех людей, проезжавших мимо.

– Настоящую любовь можно сглазить, – думала Олечка Курбатова. – Родители так любили друг друга, что все женщины не могла пройти мимо, чтобы не позавидовать такой сильной и яркой любви. Женщина с молитвой, которая выливала порчу, сказала: «Вера, тебе сделали порчу на смерть. Кто – то позавидовал вашей сильной любви, но теперь я поставила тебе защиту. Ты очень открытый человек, поэтому тебя легко сглазить. У тебя есть три подруги, такие же открытые, как ты. И у всех у них в жизни много переживаний, потому что на них на всех тоже есть порча. И она вкратце рассказала о жизни каждой из ее подруг.».

Верочка Маленькая была настолько удивлена, что никак не могла понять, как эта незнакомая ей женщина могла увидеть, что у нее есть три лучшие подруги, у которых тоже не все гладко в жизни. Но женщина объяснила ей, что она верует давно и искренне, что у нее открылось духовное зрение. Верочка Маленькая не успела поразмыслить над этим, как три неразлучные подруги появились у нее в отдельной палате.

Подруги Верочки – хохотушки прилетели вмиг, когда узнали, что с нею случилась беда. Вера Большая, Оля Снежко и Лида Николаенко всегда были вместе, когда кто-нибудь из них нуждался в помощи.

Многолетняя дружба, настоящая, проверенная временем, спасала их всегда! Сразу откуда – то появлялись силы жить, творить, любить, когда они собирались вместе. И точно так же, как и в студенческие годы, они засиживались до утра, секретничая о своем, о женском.

– А говорят, что женской дружбы не бывает! Еще как бывает! – смеялись они, собравшись опять вместе. – Нашей проверенной дружбе будет столько лет, сколько каждый из нас проживет!

Вообще нужно сказать, что Верочка Маленькая, хохотушка – веселушка, очень любила всех своих подруг. Она сказала, что своих дочерей будет называть именами любимых подруг. Первую свою дочь назвала Олей в честь Оли Снежко. Но, к сожалению, Бог больше детей не дал. Но она всегда говорила, что внучкам обязательно повезет больше и она им даст имена, – Вера и Лида.

Оля Снежко вместе со своей тезкой сидела возле постели Верочки Маленькой и радовалась вместе со всеми, что та пошла на поправку.

– Ну, ты нас напугала, – говорила Оля Снежко. – Ты так, пожалуйста, больше не поступай! Ты знаешь, что и так вообще житья нет от этих завистников, так ты еще и порчу, какую – то подцепила.

– Да я и сама не на шутку испугалась. Думала, ну вот и все, отжила свое!

– Ты что, забыла, что мы с тобой не пили спиртное, не курили, плохого никому не делали, значит, должны прожить до сто двадцати лет. Ученые давно подсчитали биологический возраст землян. Сто двадцать лет! А то, что не дотягиваем, так это наши стрессы, наша ненужная суета, наши грехи. Мы сами себе даем установку: «Я буду жить до шестидесяти лет!» А нужно сразу сказать: «Я буду жить по максимуму, до ста двадцати лет!».

– Вот и правильно Ольга Семеновна говорит, – поддержала разговор дочь. – Хватит хандрить. Еще внуков нужно вырастить, правнуков.

Программа еще не выполнена здесь на Земле.

– Вот и то правда! Ладно, уговорили! Иду на поправку!

– Вот и хорошо! Ну что, директрисы, обмен опытом Ефима Ефимовича будете передавать следующим поколениям? – спросила, смеясь, Аля Курбатова.

– Будут, будут! Мы еще держим равнение на ту учительскую школу! – засмеялась ее сестра Оля и, посмотрев на старшее поколение, гордо произнесла: «Я свой коллектив постоянно вожу в горы, на море. Мы всей Горькой Балкой постоянно выезжаем на пикники к праздникам. Детей учителей тоже не оставляем без внимания. В этом году возили их в Санкт – Петербург к Кате. У нас были самые интересные экскурсии. Им очень понравилось!

– Это все правильно вы делаете, – сказала Оля Снежко. – Главное, чтобы коллектив был очень дружным, без зависти друг к другу. Чтобы была одна семья, каждый друг за друга переживал, и чтобы все помогали друг другу. Вот мы говорим: дети сейчас стали другими, их родители тоже. Но ведь если правду сказать, то не от хорошей жизни, люди стали злее. Посмотрите, что вокруг происходит: каждый сам по себе. А по телевизору какие новости показывают? Это ж не новости, а фильмы ужасов.

Девочки переглянулись и засмеялись. В последнее время и правда было столько на людей выплеснуто черного негатива из цветного ящика. Хотелось сразу переключить телевизор на другой канал. А там тоже самое: «УУУУ, там произошло то – то, а там то – то.» И куда бежать неизвестно. Даже реклама была пугающей: «У вас во рту ужас что творится! Сколько микробов! Почти как в унитазе!» И показывают микробы во рту и в унитазе!

И на грязных носочках их детей.

– Мой сын Миша вообще телевизор не смотрит, – продолжала Оля Снежко. – Он мне говорит: «Мама, ученые недавно провели эксперимент и выявили, что большинство инсультов наступают после вечерних новостей. Ты, – говорит, – лучше в церковь сходи. Там такая атмосфера, что мозг взрослого человека при чтении молитв становится чистым как у младенца. И, – говорит, – если часто ходить на службу, то можно надолго остаться молодым». Вот он, секрет молодости! Ученые сами в шоке от своих экспериментов!

– Оля, а правду говорят, что Миша собирается уходить в монастырь?

– Да, он хочет уйти из мирской жизни. У него не все здесь получается.

С женой развелся. Пьет много, как когда – то и его отец пил. Генами передалась болезнь алкоголизма. Но он борется со своим недугом и поэтому хочет уйти в монастырь. Здесь со своими дружками ему не справиться со своей пагубной привычкой.

– Ну, а Женя Черкашин, муж твой, он же остановился?

– Верочка, ты же знаешь, что он никогда не остановится. Никогда! Он останавливается максимум на полгода, а потом опять на неделю в запой. Сейчас увлекся пивом. Каждый день по трехлитровой банке покупает. Там почки, видно, уже скоро не выдержат, – сказала грустно Оля.

– Но он тебя очень любит. Просто болезнь сильнее его любви оказалась.

– Я, если честно, уже ни бороться, ни ругаться, ни разводиться не могу. Устала от всего. Будь что будет! Одной тоже страшно. Дети разбежались кто куда: Катя в Питере, Миша в монастырь собирается. Вообще – то сын, когда не пьет, такой замечательный человечек. Жаль, что я ничего не могу сделать с этой болезнью. Я его и лечила, и кодировала, ничего не помогает. Теперь с двумя алкашами воюю. Сына в одной двери ловлю, когда он из дома с книгами на продажу убегает, а муж в это время в другую дверь выбегает, и тоже с книгами. Уже из дома всю библиотеку вынесли и не только, короче, все что могли, вытащили. У меня сил нет с ними бороться!

Катя в Петербурге, я ей ничего не рассказываю, не хочу расстраивать. Одна с ними воюю. И уроки веду за них тоже, чтобы Верочку Маленькую не подводить, занятия в школе не срывать.

– Олечка, красавица моя! – сказала Вера Большая. – Ну почему именно у вас с Лидой такая женская судьба получилась из нас четверых?

Честно сказать, мы с Верочкой Маленькой думали, что вы у нас будете самыми счастливыми! А теперь смотрим и видим, что все не так сложилось, как мы хотели. Теперь будем переживать за наших детей, за следующее поколение наше. Что ждет их впереди?!

– Да, это точно, уже и сейчас переживаем за них, – сказала Верочка Маленькая. – Доченьки, смотрите в оба, когда замуж будете выходить, – пригрозила Але и Оле мама. – Сразу смотрите, пьет он или не пьет, жадный или щедрый. А то вляпаетесь, как мои подруги.

– Мамочка, я тебе могу сказать точно: я не знаю, красивый, богатый или бедный будет мой муж, но я знаю точно, за кого выйду замуж: за того, кого полюблю, – уверенно сказала Оля.

– Я тоже буду выходить замуж только по любви, – поддержала младшую сестру Аля Курбатова.

– В этом мы как раз и не сомневаемся. Мы все так же выходили замуж, – по любви! А что эта любовь нам каждому разное подарила в жизни, мы вам теперь можем признаться.

– Говорят, что дочки повторяют судьбу своих матерей. Поэтому у меня будет тоже любящий и любимый муж, как у тебя, – обняла Верочку Маленькую Оля Курбатова.

Верочка Маленькая пошла на поправку, и скоро ее выписали из больницы. Врачи долго еще вспоминали эту влюбленную пожилую парочку. Они восхищались мужчиной и говорили, что только мужчины кавказской национальности умеют так любить. И что у них в крови есть ген покровительства женщине. Они ею восхищаются, носят на руках, защищают мать своих детей от проблем и что уважение к матери заложено в них с самого рождения! А ходить с поднятой головой и делать неприступный вид – это всего лишь их защитная реакция, и только.

Дочь Верочки Маленькой, Олечка Курбатова, была метиской и, как все метисы, очень красивой девочкой. Она всегда весело смеялась, как мама, и тоже была душой компании. Но если ее стоило разозлить, то кавказская кровь закипала так, что ее уже было не остановить. Хватка руководителя была у нее от рождения. Даже когда она училась в школе, она уже тогда была лидером, и Верочка Маленькая все время говорила, что ее дочь очень похожа на ее подругу, Олю Снежко. Она поэтому и имя дала ей в честь своей любимой подруги. Олечка Курбатова вышла замуж, как и говорила, по любви за сына Васи Гуляева – ветеринара, который еще в детский сад ходил вместе с нею, и еще тогда предлагал ей быть ее мужем. А сейчас он стал главой сельской администрации села Горькая Балка и, не задавая лишних вопросов, понес ее в загс на руках.

А вот ее сводная сестра Аля Курбатова ненавидела всех мужчин вместе взятых. Она и на свадьбе у сестры устроила дебош, потому что ей не понравилось, как один из парней ей сделал замечание. Она вывела его из ресторана и избила. Но все уже привыкли к ее выходкам, и никто не обращал на это внимания.

На свадьбе у Олечки Курбатовой, конечно, были все четыре подруги и их дети. Свадьба очень напоминала, – комсомольскую свадьбу Оли Снежко.

Да и проводилась она все в том же школьном спортзале: настоящая сельская свадьба, с гармонью и веселыми розыгрышами. Больше всех на этой свадьбе танцевала Вера Большая, которая жила в Москве, и которая побывала на многих столичных свадьбах в лучших ресторанах города. Но лучшей свадьбы, чем в ее любимом селе Горькая Балка она не видела. Она была восхищена тем, что дух села не менялся, и она снова попала в свою молодость.

Вера Большая уже довольно долго жила в Москве, работала в министерстве образования. И по роду своих обязанностей держала руку на пульсе всех образовательных учреждений и, конечно, на руке своей дочери Розы, которая тоже выплясывала вместе с нею у любимой подруги на свадьбе.

Вера Большая смотрела на дочь и улыбалась своим мыслям: она никак не ожидала, что эта рука так далеко от нее уедет. Она знала только одно: Америка – это другая жизнь, другие нравы, другие традиции. Как там будет жить любимая и единственная дочь? Но в семье никогда не пропагандировалась любовь по расчету. Все было по обоюдному желанию, и дочь уехала счастливая за мужем, которого она очень уважала и любила. Язык Роза знала в совершенстве и сразу влилась в новую американскую семью.

Подруги дочери обещали Вере Большой, когда Роза уедет, приезжать к ней в гости, чтобы она не скучала. Но больше всех ее навещала Аля. Замуж она так и не вышла, потому что у нее были очень завышенные требования к будущему супругу. И, не обремененная семьей, она колесила по нашей огромной стране и часто бывала за рубежом. В Питере у Кати она была самым любимым гостем. Даже Роман, муж Кати, всегда очень радовался ее приезду. Она постоянно приезжала на какие – то курсы повышения, на семинары и форумы. Все говорили, что она, как и ее отец, Магомед будет политиком. Аля знала многих коллег отца, была вхожа в семью Веры Большой. И знала, чем дышат министерства и ведомства, которые она часто посещала по роду своей деятельности. Аля была кандидатом в депутаты. Она постоянно советовалась с Олей Снежко в некоторых вопросах, потому что Оля Снежко уже была депутатом краевого совета и много работала. Посоветовавшись с Алей, она решила отдохнуть и съездить к дочери в Санкт-Петербург.

Глава 56

Санкт-Петербург тоже с нетерпением ждал Ольгу Семеновну Снежко. Она, как всегда, решила сделать себе праздник для души: приехала в гости к любимой дочери Кати. Белые ночи раскрыли свои объятия и мягко окутывали своей теплотой гостей и жителей северной столицы.

На набережной пели свои «музыкальные шедевры» местные колоритные бомжи. Их также снимали на любительское видео туристы из разных стран. Продавцы сувениров сидели на бетонных обрамлениях красавицы Невы и выкрикивали свое знаменитое: «Приобретаем Чижика! Не забываем!».

Веселые экскурсии по Неве проходили одна за другой на многочисленных катерах. Белоснежные маленькие яхты обходили стороной, важно стоявшие огромные белые иностранные корабли, привезшие туристов из разных уголков земли. Весело и бесшабашно прогуливались по Адмиралтейской и Английской набережных, студенты.

Люди всех возрастов мчались на роликовых коньках им навстречу. Экскурсионные автобусы медленно разъезжали по историческим местам красивого города. Туристы фотографировались на фоне знаменитых дворцов и соборов. Их восхищали незабываемые архитектурные сооружения в стиле классицизма и барокко!

Оля Снежко очень любила этот замечательный город и с удовольствием приезжала сюда подышать его историческим воздухом и, конечно, навестить дочь с зятем.

Дочь и мама сидели за чашечкой чая и вспоминали родственников.

– Как же там чувствуют себя мои любимые тетя Галя и тетя Ира, и мои двоюродные сестры и братья? – спрашивала Катя у мамы.

– У них все по – старому. Тетя Ира продолжает гонять своего мужа Квазимоду. Он так же пытается от нее защищаться. Недавно они опять поскандалили, что просто ужас! Лица ее ты бы не узнала. Он так ее избил, что собирали по косточкам. Нужно делать пластическую операцию. А тетя Галя растит троих детей: Настя и Маша выросли такими красавицами! Степа, младший сын, их наследник, собирается в этом году поступать в институт. Он у них очень смышленый малый. А дети тети Иры живут у нас в городе. Наташа больше замуж не вышла, работает на телеграфе, а Саша открыл сеть ювелирных магазинов! В общем, все, как и прежде. А как ты здесь поживаешь? У тебя все хорошо? Рома не обижает?

– Нет, мама. Рома не обижает, только последнее время выпивать стал часто. У него банкеты, презентации. Конечно, все это ему не очень нравится, а куда деваться? Это часть его работы. Расширяют рынок сбыта, наращивают связи. Но я его поддерживаю, как могу. Иногда меня все это раздражает, а иногда я просто хочу все бросить и убежать куда – нибудь.

– Катюша, а почему у вас дети не получаются? Может нужно врачу показаться? Уже и внуков хочется.

– Мама, я на днях еду с Ромой к одному медицинскому светиле. Он нам расскажет всю правду, почему у нас не получаются дети. Мы с Ромой не знаем причину.

На следующий день Катя и Рома поехали к доктору. Сдали анализы и были приглашены на повторный прием через три дня. Катя ходила спокойная. Она знала, что все у них будет хорошо. Врачи подскажут, какие витамины нужно будет пропить, и дети у них обязательно будут, она в этом не сомневалась! Вечером того же дня она нашла конверт под дверью квартиры. Катя подняла его, развернула и увидела, что в конверте лежит свернутый кулечек с какими – то деревяшками.

– Мама, смотри, нам кто – то подложил конверт под дверь, а там мусор какой то, – удивленно произнесла Катя.

– Доченька, выбрось, пожалуйста! Сходи на улицу, сожги все и побрызгай святой водой это место.

Катя все сделала, как ей сказала мама. Но, в тот же вечер, с нею начали происходить невероятные вещи. Она билась в истерике оттого, что чувствовала жгучую ненависть к своему супругу, она видеть его не могла и уходила спать в комнату для гостей. Ее все в нем раздражало. Она начинала задыхаться, как только слышала его голос.

Мама пригласила в дом экстрасенса, и та сказала, что на семью наведена порча на смерть, и, самое страшное, сделана обоим супругам. Она провела соответствующий ритуал, попросила Рому принять тоже участие в очищении. Но он категорически отказался и сказал знахарке, когда провожал ее:

– Я не верю во всю эту чушь! Уходите! И забудьте сюда дорогу!

На следующий день Кате стало легче после молитв, которые прочла знахарка, она сказала Кате, что порчу с нее убрала, а вот мужу, который отказался лечиться придется в жизни очень туго. После ее ухода Катя позвонила доктору – светиле, и тот попросил ее к нему заехать. Она быстро собралась и поехала в медицинский центр. Ей очень хотелось узнать причину своего бесплодия. Катя зашла с учащенным сердцебиением к врачу. Она очень боялась услышать самый страшный диагноз, дрожащей рукой открыла дверь, поздоровалась, и тихо спросила:

– Скажите, пожалуйста, какой курс лечения мне нужно пройти, чтобы я стала мамой. Я очень хочу иметь детей.

– А вы и будете их иметь. У вас все замечательно. Вы совершенно здоровы. И у вас будет столько детей, сколько захотите. А вот с вашим супругом, наоборот, не все в порядке. Вернее даже, все очень плохо. Вот подойдите сюда, посмотрите. Это его результаты анализов. Видите, в процентном соотношении написан состав сперматозоидов. Вот, видите? Подвижные, малоподвижные формы, мертвые. А у вашего супруга все перечеркнуто и написано – «Не обнаружены». Это говорит о том, что ваш супруг стерилен и у вас от этого брака детей не будет никогда.

Катя ничего не слышала. Слезы горячими струйками текли по щекам. Она сидела и не понимала, как дальше жить? Как сохранить семью? Детей придется брать в детском доме? Что делать?

– Вы не плачьте, – прервал ее размышления доктор. – Таких семей очень много по стране. Только если хотите сохранить семью, вам нужно ничего не говорить мужу. Я ему пропишу уколы, витамины. Вы ему их проколете. А сами поищите себе подходящего мужчину, от которого захотите иметь ребенка. Понимаете, ложь во благо! Это тот самый случай. Так многие делают. Он ничего не узнает. А вы, как умная женщина, сохраните семью. И будет у вас полноценная семья с ребенком.

Катя выходила от врача и не хотела верить услышанному. Она зашла в аптеку, купила шприцы, витамины и шла домой с глазами, полными слез. Зайдя в свою любимую кафешку на Невском, она не могла успокоиться, и все время рассматривала анализы мужа. Потом она разорвала эти бесцветные коричневые бумажки с «семейным приговором» и вышла из кафе.

Она побрела, куда глаза глядят. Очнулась она возле своих волшебных друзей – атлантов у старого входа в Зимний дворец. Когда ей было плохо, она всегда подходила к старой парадной Зимнего дворца и касалась ногтя большого пальца у каждого из Атлантов, загадывая желание.

– «Почему мне так плохо? Почему я всегда попадаю в такие ситуации? Почему именно я? Нет, я не смогу нянчить ребенка от другого мужчины и говорить Роме, что это его ребенок. Этого я никогда не смогу сделать. Но и правду, я Роме не скажу. А вдруг врач ошибся? Нет, что мне теперь делать? Как поступить?», – думала Катя, прогуливаясь по городу.

Только поздно вечером Катя пришла домой, села в комнате с мамой и рассказала ей все как на духу.

Оля Снежко была очень огорчена этой последней новостью. Она не знала, чем помочь дочери в этой ситуации? Как поступить? Это какая – то страшная истина, которая ворвалась в семью, как ураган, и стала сметать со своего пути все мысли и слова поддержки. Что посоветовать в такой ситуации дочери? Открытым текстом сказать, чтобы изменила мужу или посоветовать ей, чтобы уходила от него. Что в такой ситуации посоветуешь?

Развод или принести себя в жертву и не иметь детей совсем?

– Привет, а что это вы мне не рады? – спросил вошедший и, как всегда, подвыпивший Роман. – Вы мне скажите, надолго собрались здесь задержаться, тещечка?! – спросил он, смеясь.

– Роман, хватит поясничать, – закричала Катя. – Ты вообще уже совсем совесть потерял! Каждый день приходишь пьяный. Так дела не делаются! Ты потеряешь весь свой бизнес. Ты думаешь, оттого, что ты выпиваешь со всеми подряд, тебя будут уважать больше? Да тебя не то чтобы уважать, с тобой никто дел иметь не будет. Хватит уже, остановись! Если не можешь сам бросить, то давай я тебе помогу, давай к врачу сходим!

– Ты сама лучше к врачу сходи, почему ты мне родить не можешь?! Наверное, понаделала абортов, пока я свой бизнес налаживал. Вот и мама моя говорит, что ты всю жизнь мне сломала. Что ты специально меня охмурила, чтобы из своей деревни в столицу перебраться, – кричал взбешенный Роман. – Одно слово, – «Лимита!».

Катя ничего не слышала, она, молча, стала собирать свои вещи.

– Дочка, не торопись. Утро вечера мудренее. Давай поговори с ним с трезвым. И потом ты решишь, что делать.

– Мама, я не буду с ним жить. Я никогда ему не прощу, что он позволил нагрубить тебе. Он знает, как я к этому отношусь.

– Катя, это очень плохой поступок, бросить Рому в такую тяжелую для него минуту.

– Какую тяжелую?

– Он, наверное, тоже был у профессора и узнал правду? – предположила Оля Снежко.

– Мама, да не был он ни у кого. Он был только у своей мамочки. И это ее версия, что я бездетная. Она ему постоянно об этом говорит. А о том, что у него такие анализы, он не знает. Я те результаты анализов сразу порвала, а ему оставила те, что дал мне доктор. И заключение, что сперматозоиды слабенькие и что ему нужно витамины поколоть.

– Катя, я сейчас еду в Москву, к Вере Большой, я ей обещала заскочить на обратном пути, а затем домой. Меня не нужно провожать, я вызвала такси, а с мужем тебе нужно поговорить с трезвым, понимаешь?

Ты себе никогда не простишь, что бросила его в эту минуту. Вспомни нашу тетю Иру, как муж ее сгорел, когда она его одного оставила. Нельзя трогать и оставлять пьяного мужчину. Может, что угодно произойти. Не опускай руки, дочка, пусть он еще к другим врачам сходит. Может быть, анализы не подтвердятся. Только мнение трех врачей может быть объективным. Надеяться на одного врача никогда не стоит. Поговори с ним, скажи, что нужно еще сходить к нескольким специалистам. Скажи, что ты не делала никаких абортов и что тебе нужно выяснить причину, почему у вас не получаются дети?

– Ты куда? – строго спросил жену Роман.

– Я провожу маму на вокзал, – сказала Катя.

– Какой вокзал? Ольга Семеновна, не выдумывайте и ложитесь спать. Подумаешь, какие мы обидчивые! – продолжал кривляться Роман. – Нужно было за дочкой смотреть как нужно, а не разрешать ей делать все, что ей угодно. И раскулачивать вас все – таки нужно было. А то государство вон какие хоромы вам понадарило бесплатно! Катька, а ты ни куда не пойдешь! Никаких провожать! Пусть катится! С обиженными знаете что делают?

– Роман, все, хватит, ложись спать! Хватит позориться перед мамой, – сказала Катя и повела пьяного мужа в спальню.

– Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой! – запел свою «колыбельную» Роман.

Уложив мужа спать, Катя осторожно взяла из комнаты свою сумочку и потихоньку, на цыпочках, прошла к входной двери. Такси с мамой уже уехало. Осталась какая – то недоговоренность. Катя очень хотела поехать на вокзал и проводить маму. Она быстро оделась, выскочила на улицу и стала ловить машину.

– Ты куда, тварь намылилась?! – закричал взбешенный Роман. Он выскочил за нею следом, быстро подбежал к ней и схватил ее за воротник пальто. – Ты что, к любовнику собралась? Да я сейчас тебя убивать буду! – заорал он с пеной у рта, и ударил ее в живот.

От неожиданности Катя упала на асфальт. Она успела только закрыть лицо руками, как тяжелые удары кожаных сапог стали сыпаться на нее. Она хотела вскочить и убежать, но Рома схватил ее за волосы и поволок в дом. Катя не могла даже вывернуться, потому что очень болел бок, она не знала, что у нее были переломаны ребра. Она видела себя со стороны, как в фильме ужасов. Роман тащит ее по ступенькам за волосы и кричит:

– Убью, а никуда не отпущу! Я же тебя, тварь, люблю! Тебя так никто любить не будет, как я!

В квартире Роман убивал свою жену, предъявляя ей несуществующего любовника и претензии по поводу бездетности. Он не понимал, кому он построил столько детских комнат. Раз она не может ему родить…

Глава 57

Ранняя Весна в Михайловске была очень красивой. Везде цвели любимые фиалки. Запах был опьяняющим, зелени было очень много. Оттенки от бархатного фиолета до шелковой синевы вперемешку с желтыми, белыми, розовыми крокусами и бордовыми и синими восковыми гиацинтами радовали глаз своим разнообразием: от ярко – желтых нарциссов до сочно – красных тюльпанов. Солнце светило ярко, цветочки на клумбах наперебой подмигивали своими голубыми, белыми, желтыми, бордовыми красками распространяя волшебные ароматы.

Кустарники, украшенные розовыми цветочками, тоже стояли в ряд и нежно заигрывали. Почки на деревьях превращались в маленькие, зеленые листики. А бархатные бело – розовые яблоневые соцветья проживали свой свадебный период, в сопровождении сладкой песни жужжащих пчел, наслаждавшихся незабываемым запахом проснувшейся природы.

Катя приехала домой насовсем. Она вышла из больницы и подала на развод. Роман умолял жену простить его, дать ему последний шанс, угрожал, что оставит ее без ничего, и очень удивился, что Катя и так ничего не собирается брать после развода. Оставив бывшему мужу даже свои вещи: шубы, сапоги и драгоценности, которые он ей дарил. Она просила его только об одном: чтобы он никогда больше не появлялся в ее жизни. О том, что он бездетный, она ему не сказала: не захотела его расстраивать.

– Жизнь продолжается! – сказала Кате мама. – И в том, что так произошло, никто не виноват, так просто должно было произойти, и все. Просто Рома не выдержал испытание деньгами. Это очень страшное испытание, и мало кто его выдерживает.

Испытание нищетой намного легче выдержать, чем испытание богатством. Человек превращается в страшное животное, которое ничего не хочет и больше ни о чем не мечтает. По – скотски жить можно не только в хлеве, но и в замке!

– Мама, у меня, кроме жалости к бывшему мужу, вообще никаких чувств не осталось. Он все уничтожил первым своим ударом. Я сразу отчетливо поняла, что это последние минуты нашей совместной жизни. Я же никогда не видела, чтобы папа тебя бил. Да и вообще чтобы дедушка на бабушку глянул косо. Или вообще чтобы мужчина мог поднять руку на женщину. Это уже для меня не мужчина. Это трусливый и гадкий слизняк. Если мужчины обижают стариков, женщин и детей, они расписываются в собственной несостоятельности. Они точно не смогут сразиться с хулиганами, они никогда не смогут никого защитить, они никогда не смогут заступиться за своих близких, они просто струсят, если увидят, что нападавшие сильнее них.

– Да, это точно! Наш папа хоть и пьет, но никогда на меня руку не поднял. А то, что Рома объясняет все тем, что был пьяный и ничего не помнит, это полная чушь. Какой бы ты пьяный ни был, если у тебя в крови есть уважение к женщине, то у него просто рука на нее не поднимется.

– Это даже не обсуждается. Он знал мою позицию по поводу поднятой руки. Но он не поверил мне, что я могу вот так запросто развернуться и уйти, в чем пришла. Поверь мне, если бы он был на моем месте, он при разводе так бы не поступил, он, наоборот, забрал бы все, и даже больше. Они до конца думали со своей мамочкой, что я вышла замуж только за его деньги и прописку.

– Доченька, ты у меня самая красивая и добрая! И ты никогда не будешь одна. Поэтому не переживай, Бог очень тебя любит.

– Да я и не переживаю, мамочка! Я уже смирилась, и, когда мне плохо, я все время читаю стихи: «Никогда ни о чем не жалейте вдогонку, если то, что случилось нельзя изменить. Как записку из прошлого, грусть свою скомкав, с этим прошлым порвите непрочную нить!».

– Ты точно вся в меня пошла! Я тоже всегда стихи читаю, когда мне плохо, – сказала Оля Снежко, обнимая дочь. – А замуж ты еще выйдешь, не переживай! Ты у меня красавица и умница. И дети у тебя обязательно будут!

Вечером того же дня в гости к Оле Снежко приехали все четыре подруги и их дочери. Они накрыли стол, посидели «развернутым девичником», как они говорили, попели грустные и веселые девичьи песни и поддержали Катин развод.

Роман еще много раз приезжал к Кате, стоял на коленях и выпрашивал слезно прощения. Он не мог понять, как можно его такого богатого, такого успешного, такого несчастного, бросить. Но Катя знала одно: если женщина простит побои мужа один раз, то она будет бита им постоянно. Чудес не бывает! Мужчина либо не бьет женщину, либо бьет. Разные мужчины и разные мужья.

Вера Большая рассказывала, что она сразу предупредила своего мужа, что если он хоть раз ее стукнет, то она его просто убьет. Он на нее удивленно посмотрел и спросил: «А разве можно свою любимую подругу ударить? Ведь это женщина, мать его детей. А раз мать его детей, то значит, любимая женщина. А раз любимая, то, как ее можно ударить?

Верочка Маленькая вообще не понимала, что это реальность, что такое бывает. Она не понимала вообще, о чем идет речь. Ее муж – кавказец даже глянуть в ее сторону грубо не мог. А когда Оля Снежко рассказала, что произошло с Катей, она еле удержала своего любимого, когда поделилась с ним этой трагедией: он сказал, что дагестанская диаспора достанет этого бизнесмена в Питере. Он возмущался и не понимал, как можно поднимать руку на женщину вообще, на это маленькое хрупкое существо?

– Да не только обижать женщин нельзя, – подхватила разговор Катя. – Воевать вообще нельзя. В любой войне победителей нет. В любой войне есть только проигравшие. Злость разрушает человека изнутри. Я не понимаю всех этих бандитов, которые совершают теракты по всей стране. Я не понимаю эту женщину «Волчицу», о которой говорят, что она очень жестокая и никого не оставляет в живых свидетелях, и что сами боевики ее немного побаиваются. Она, скорее всего, тоже мать. Откуда в ней столько злости?

Аля посмотрела на Катю удивленно и сказала:

– Какие дети у нее могут быть? Ты что? Она, скорее всего, и не замужем. У нее, наверное, времени нет на все эти глупости. Одинокая волчица выходит на охоту одна. А может, и нет никакой волчицы. Боевики придумали ее для отвода глаз.

– Волчица есть, – это точно, – подтвердила информацию Лидия Николаенко. – Она приемница Кавказца, сына Гундосихи.

– А Гундосиха так и не смогла оправиться после смерти единственного сына? – спросила Вера Большая.

– Нет, она еще больше обозлилась на всех людей вокруг. Злость ее же и убила. Но Гундосиха успела порчу на Верочку Маленькую навести. Хотела на меня, – сказала, вздыхая Оля Снежко. – Мне в больнице та женщина, которая Верочку спасла, рассказала, что это она мне сделала на смерть. А Верочка Маленькая наступила первая на порог. Именно на ту гадость, которую та насыпала. У нас же еще огромное несчастье произошло. У нас же Ира Снежко пропала. Вышла за хлебом и больше ее никто не видел. Мы с ног сбились ее искать. Думали, что это их рук дело тоже. Мы в розыск подали. Но пока ничего неизвестно.

– Слушай, а за что Кавказец так ненавидел вашу семью? – спросила Верочка Маленькая.

– Гундосиха перед смертью призналась, что всю жизнь любила моего отца и хотела нас всех извести.

– Слушай, это точно ее рук дело, ваша пропавшая без вести средняя сестра, – сказала Лида Николаенко.

– Ты знаешь, она клялась моему отцу перед смертью, что не причастна к этому делу вообще. За меня и за Верочку Маленькую все рассказала. И еще намекнула, что мы все очень хорошо знаем Волчицу, – задумавшись, произнесла Оля Снежко.

– Она из Шпаковки? – спросила Вера Большая.

– Нет, ее видели у нас в селе Горькая Балка, говорят, что у нее кто – то из близких живет там. Она хитрая и изворотливая, ее чуть не схватили при захвате Ровд, но она убила одного из спецназовцев, переоделась в его форму и продолжала штурм вместе с остальными, убивая своих же. Скорее всего, она была в поезде, когда убивали моего сына, – вздохнула Лидия Васильевна, и, виновато пожав плечами, посмотрела на своих подруг.

Лида Николаенко после смерти сына очень переживала о том, что не смогла уберечь его. Она жалела, что разрешила ему уехать из дома, поступить в университет, она думала, что если бы он был рядом с нею, такого бы не произошло. После его гибели, она решила, что жизнь для нее закончилась, но близкие подруги были рядом и помогли ей справиться с трагедией ее жизни.

Но судьба – злодейка принесла еще одну беду в ее дом. Недавно у нее умер любимый муж, Сашка Петров. Он сломался после смерти сына, стал еще больше пить, сердце не выдержало, и он ушел из этой жизни совсем молодым человеком. Только после его смерти она призналась подругам, что была им тоже постоянно бита по пьянке. А терпела все это и жила с ним, потому что любила его всю жизнь и еще потому, что хотела сохранить семью. Она всегда хотела, чтобы у детей был отец, чтобы была полноценная семья. И она всегда боялась того, что скажут о ней односельчане. Она всю жизнь, оказывается, переживала, что она, «калека», женила на себе самого красивого парня и сделала его несчастным. Она всегда чувствовала, что он ее не любил и женился на ней только после той злополучной аварии.

– Ну ты даешь, как ты могла все это терпеть? Ты что, себя перестала уважать из – за этой любви? Любить – это не значит отдавать себя не растерзание дураку, – возмущалась Вера Большая. – Смотрю я на вас, мои красавицы, и думаю – и правда, говорят: не родись красивой, а родись счастливой!

– Оля, а ты с Женей счастлива? – спросила Верочка Маленькая у Оли Снежко.

– Была! Но только те годы, когда он не пил. А остальные годы я его только жалела. Болезнь его настолько прогрессировала, что он полностью свой организм уничтожил этими пьянками. Теперь я уже и не знаю. Может быть, я и не любила никогда? Я ему так и говорю. Что он своими пьянками любовь окончательно убил.

– Ну ничего, девочки, влюбиться можно и в старости! У нас случай был в деревне, откуда я родом, – подхватила разговор Верочка Маленькая. – Один дедок похоронил свою жену и пошел по всем своим старым невестам. Это еще после войны было. Так вот, он один вообще не мог жить. Он стал искать новую жену из старых подруг. К одной приехал, а она тоже умерла. К другой, приехал, а та с дедом живет. Вот он ездил, ездил, ну, к последней уже доехал, а она после инсульта восемнадцать лет парализованная лежала. А как увидела жениха своего любимого, так и забыла, что парализованная, подхватилась и села, как девка молодая. Щеки загорелись алым огнем, юбки поправила и замуж пошла. Любовь к ней на старости лет пришла.

Девочки покатились со смеху от этого рассказа. Они так смеялись, что и не заметили, как стали вспоминать, какая у кого из них была любовь.

И каждая стала рассказывать о своих старых кавалерах. Вспомнили и ребят из студенческой жизни, одноклассников, и просто друзей.

Сидели очень долго, почти до рассвета. Роза рассказывала про Америку. О том, что там жить тоже можно. Люди везде одинаково живут. Языки разные, а проблемы одни. Люди одинаковые своими пороками и болезнями, своими пристрастиями и недовольством, своей любовью и ненавистью.

– Мне там только очень скучно. Я же ничего не делаю, хочу отпустить домработницу. Мне надоело уже дома сидеть. Если я разведусь, то только от скуки, потому что он мне не разрешает на работу устраиваться. Он говорит, что его жена не должна работать, потому что он ревнивый и ему спокойнее, если я дома. И не позволяет делать работу по дому, потому что его многие сограждане берут русских жен замуж вместо домработниц. Говорят, что очень выгодно. Говорят, они и на кухне, как шеф – повара высшего разряда, с детьми лучше гувернанток, в болезнях ухаживают лучше докторов, а в постели, – лучше всяких проституток! Вот как наших русских невест хвалят и женятся на них только из – за экономии. Поэтому он не хочет, чтобы о нем думали так же. А я ему говорю: «Давай я открою свой бизнес. Частную русскую школу. Может, кто этой идеей загорится?» Я уже и бизнес – проект, приготовила. Ну может, я еще его уговорю. А если нет, то точно от скуки разведусь.

– Вот это да! Значит, мы вешаемся оттого, что ничего не успеваем. А они в Америке, – от скуки! – закричала Катя. – А я вот о чем подумала. А ведь ощущение недовольства у нас одинаковое. Вот что получается: проблемы разные, ощущения от проблем, – одинаковые. Значит, мы, купив красивое платье, а они собственный самолет, радуемся одинаково! Вот это открытие! – засмеялась Катя. – И если ощущения одинаковые, то можно довольствоваться малым, и получать такое же ощущение от счастья, как от чего-то огромного. И самое главное, что все люди любят одинаково! Любовь либо есть, либо ее нет, и не важно, где ты живешь, – в городе или в селе. И совершенно не важно, в какой стране! И совершено не важно, сколько твоей любви лет. Любовь – она без возраста, без границ, она вечна!

Глава 58

Галя Снежко, младшая сестра Оли, так и не смогла забыть свою первую любовь, Виктора Шевцова. Она почти каждый день его вспоминала. Почему он так поступил с нею? Зачем требовал развода с первым мужем? Как он там живет со своей женой? Есть ли у него дети? – задавала она себе всегда одни и те же вопросы.

Дети росли у нее красивыми и здоровыми. Настя и Маша были погодками. Они учились в одной школе. Но никто и никогда не мог подумать о том, что они родные сестры. Они были очень разными.

Настя была активисткой в школе, всегда в передовиках: заводилой в классе. А Маша, ее младшая сестра, полная ее противоположность. Всегда тихая, скромная девочка старалась быть в тени, чтобы ее не замечали. На семейных праздничных концертах она выступала наравне со всеми своими братьями и сестрами. А вот на школьных утренниках заставить ее выступить было невозможно. Настолько она была стеснительным человеком, что когда разговаривала со своими одноклассниками, то всегда краснела.

Галина Семеновна, их мама, работала в школе у Верочки Маленькой учительницей физики. Она так же, как и ее старшая сестра, Оля Снежко, полностью посвятила себя школе: возила учеников в театры, в горы на экскурсии, и почти жила в школе. Они целыми днями и вечерами находились на работе. Подрабатывали и в вечерней школе, и в колледже, который был при школе. И не только материальная сторона вопроса играла свою роль. Это была простая любовь к профессии. Все держалось на голом энтузиазме. Они любили каждого ученика и были не просто путеводителями в мире изучаемого предмета, а путеводителями в житейских вопросах и увлечениях.

Школа того поколения держалась на таких учителях, преданных своей профессии до конца. Они работали и отдавали себя полностью своим ученикам. Молодежь приходила в школу и удивлялась, как можно за такую зарплату отдаваться работе без остатка. Учителя-новобранцы говорили, что нужно халтурить за такие деньги.

А вот таким последним из могикан и верными своей профессии нужно каждые каникулы давать путевки в санатории и вообще никогда не заставлять писать планы и отчеты. И, конечно, освобождать от ненужного контроля районо. Потому что они своим ежедневным патриотическим трудом доказали уже свою состоятельность в профессии. И эти проверки совершенно ни к чему не приводили.

– Галина Семеновна, к вам приехал какой – то олигарх на очень дорогой машине, – сказала постаревшая секретарша Рая.

– Какой олигарх? – удивилась Галя Снежко.

– Настоящий олигарх. Школе привез гуманитарную помощь: компьютеры, телевизоры и даже тренажеры в спортзал.

– А я здесь причем?

– Так он спросил: «Галина Семеновна у вас работает?» И я подтвердила информацию.

– Интересно. У меня нет никакого знакомого олигарха! Кто бы это мог быть?

Галя вышла из своего кабинета и увидела мужчину с огромным букетом бордовых роз. Из – за необъятного розового цветника, она даже не увидела, кто к ней подошел.

– Здравствуйте! – услышала она голос, который бы узнала и через тысячу лет. Это был голос ее первой любви, это был голос ее молодости, это был голос ее боли. И голос предательства! Это был голос ее Вити Шевцова.

Почему голос, впрочем, как и душа, никогда не стареют? Почему он дается с рождения и остается неизменным до смерти? Почему голос не меняется, как его обладатели? Виктор выглядывал из – за букета цветов пополневшим и уже не тем молодым и красивым юношей, каким был когда – то.

– Привет, – ответила удивленная Галя. – Какими судьбами тебя занесло в наши края? Честно сказать, я даже не думала, что когда – нибудь тебя увижу в этой жизни снова!

– А я о тебе вспоминал, – ответил, стесняясь, несостоявшийся муж. – Как же так получилось, что мы с тобой так нелепо расстались?

– Почему же нелепо? Все было закономерно спланировано тобой: и мой развод, и твоя женитьба, и твоя месть тогда на «Комсомольской горке». Только у меня один вопрос к тебе. Ты был все эти годы счастлив?

– Нет, я был все эти годы очень несчастным человеком. Я жил с нелюбимой женой, которая в данный момент болеет неизлечимой болезнью и умирает. У меня родилась дочь – эгоистка, которая думает только о себе и совершенно ничего не хочет знать обо мне. И я всю свою жизнь любил только одну тебя.

– Я ведь, если честно, тоже каждый день вспоминала о тебе. Мне кажется, что я до сих пор люблю тебя. Но я, в отличие от тебя, была счастлива. У меня трое детей. У меня есть муж, который меня любит и боготворит. У меня есть любимая работа. Я и правда счастливая женщина.

– Галя, я очень хочу снова начать с тобою отношения. Я понял, что я до сих пор люблю тебя. Несмотря на то, что прошло уже столько лет, мои чувства к тебе не стали слабее. Моя жизнь бессмысленна без тебя. Я самый богатый человек в России и самый несчастный мужчина на земле.

– Но то, что ты самый богатый человек России, я за тебя рада, а вот что несчастный, то, честно сказать, ты меня расстроил. Я буду теперь за тебя переживать. Но ничего, все у тебя будет хорошо! Ты мне поверь, все у тебя еще сложится, но уже, конечно, не со мной.

– Значит, ты меня не любила, раз так легко от меня отказываешься. Я могу только теперь сделать тебя самой счастливой женщиной. Мы будем отдыхать только в лучших санаториях, ездить за границу и отдыхать в самых лучших отелях. Раньше я тебе не мог бы ничего дать этого. Когда я был молодым, я мог бы тебе предложить только одни проблемы.

– А знаешь, с милым и в шалаше рай. Ты разве забыл старую русскую пословицу? Я тебе могу сказать точно, что тогда, в то время, я была рада проблемам. Тогда я действительно тебя любила, а когда любишь, нет ничего страшного и невыполнимого. Честно сказать, я бы сделала тебя счастливым – это точно. И наши дети не были бы эгоистами, потому что росли бы в семье, где есть любовь! А в семье, где есть только выгода, все продолжают жить только для себя. Вот вам и результат. У меня сейчас трое детей, а дети у нас очень дружные и нас с отцом очень любят.

Галя говорила эти слова с гордостью. Она смотрела на свою первую располневшую любовь и понимала, что обида к этому человеку, которая столько лет сидела в ней, куда – то потихоньку улетучивалась. Она открыто рассматривала эти седые волосы, глубокие морщины, сухие старческие губы. Она видела перед собой пожилого мужчину с потускневшими и выцветшими грустными глазами. Почерневшее от зависти и злости лицо выдавало в нем неудовлетворенного жизнью человека.

«Видно жизнь очень сильно поколачивала моего любимого Витюшу Шевцова», – подумала Галя Снежко. У нее сжалось сердце, оттого, что все в этой жизни могло сложиться намного лучше для него, если бы тогда он не струсил, и женился на ней, на девушке из бедной семьи. Вот она, расплата за женитьбу по расчету, а не по любви. Ощущение счастья одинаковое у бедных и у богатых, и зачем же это ощущение счастья уменьшать, женясь на обеспеченной нелюбимой женщине только потому, что так сказала мама.

«Получается, он сделал несчастным не только себя, но и еще трех женщин: жену, дочь и меня, – подумала Галя.

– Конечно, я уже не тот красивый молодой человек, которого ты любила. Ты так внимательно рассматриваешь меня, как будто хочешь запомнить меня такого на оставшуюся жизнь.

– Нет, ты не прав, я рассматриваю твою прожитую жизнь, – сказала Галя грустно. – Говорят, что каждая морщинка на лице – это события, произошедшие с тобой в твоей жизни. Есть морщинки от веселья и смеха. Есть морщинки от печали и грусти. А есть от несложившейся карьеры, злости и зависти.

– А у меня морщинки от слез, которые я все это время проливал по тебе, – улыбнулся Виктор Шевцов. – У меня и любовницы все были похожи только на тебя. Я даже в их смехе искал твой смех и в манерах искал твои манеры, и в запахе искал твой запах. Но все это была только фальшивая подделка.

– А мне всеми этими глупостями некогда было заниматься, – сказала Галя. – Я просто жила. Я рожала детей, воспитывала их, и каждый день получала охапки цветов от своего любящего мужа.

– Но ведь ты не любила его? Ведь, правда? Ведь все эти годы ты любила меня? Ну, скажи, ведь это было именно так?

– Ты все эти годы мечтал услышать именно это? – спросила Галя удивленно. – И ты после всего этого еще удивляешься, что дочь у тебя эгоистка? Да ты жил всегда только для себя. Ты даже представлял себе несколько раз нашу эту встречу и как я тебе расскажу, как все эти годы я страдала и жила хуже всех без тебя?

– Нет, это неправда, ты думаешь, что я не любил тебя по – настоящему? Я был молодой, глупый, и жизнь сама меня наказала сполна. Я думал, что самое главное для счастья, – это иметь много денег! Но когда их много, ты, как ни странно, совершенно не чувствуешь себя счастливым. А чувствуешь себя, наоборот, самым несчастным человеком на свете. Тебе уже ничего не хочется. Тебя ничто не удивляет. И ты будто уже умер.

– Мне очень жаль, что ты неудовлетворен достигнутым. Ну, ничего, может быть, жизнь еще можно повернуть в другую сторону. Говорят же, – от сумы и от тюрьмы нельзя зарекаться. А вдруг ты завтра останешься без денег и счастливым? – засмеялась Галя.

Виктор посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Он не хотел видеть себя бедным и счастливым. Он уже был влюблен в деньги больше, чем в свою жизнь. Он уже не хотел расставаться с ними ни за что. Он ничего не хотел менять в своей жизни. Он просто хотел все оставить как есть, только изменить свой возраст. Быть богатым и молодым, и чтобы рядом была не эта постаревшая и располневшая женщина, а та молодая, стройная и красивая Галочка Снежко, его первая и последняя любовь.

Годы пролетели один за другим так быстро, что, казалось, только вчера они были молодыми, а сегодня…

Галя смотрела на свою первую любовь и улыбалась. От прежнего стройного и красивого юноши не осталось и следа. Куда ушла любовь? Столько лет она каждый день о нем вспоминала. А увидела – и сердце даже не екнуло. Она больше его не любила. Зачем были эти слезы? Зачем были эти страдания? Зачем были эти воспоминания? Она всю жизнь думала, что она любила только своего Виктора Шевцова. Она видела, что муж, который был рядом с нею все эти годы, страдал оттого, что она любила другого. Он всю жизнь догадывался, что она не любила его, как он ни старался.

Момент истины, наконец – то, настал. Галя очень обрадовалась своему новому чувству. Только сейчас она поняла, насколько сильно она любит своего мужа, отца своих детей.

Вот и сейчас Галя бежала домой, чтобы рассказать своему мужу о том, как сильно она его любит. Как она ошибалась все эти годы! Сколько времени она потеряла, любя мираж! Она бежала домой как никогда. Что – то тревожное закрадывалось в душу. Сердце билось с бешеной скоростью. Волнение охватывало Галю все сильнее, и холодок страшного предчувствия закрадывался в душу. Еще издалека она увидела машину скорой помощи, которая стояла возле ее дома. Подбежав, Галя увидела, как мужа выносят на носилках и он грустными глазами оглядывает своих двух дочерей и сына. Он посмотрел на подбегающую Галю и еле слышно произнес:

– Прости, Галочка. Простите все меня. Я ухожу.

Он печально поднял глаза и смотрел куда – то вдаль, будто видел там кого – то, кого оставшимся на земле видеть не полагалось…

Галя подбежала к врачам и стала кричать:

– Помогите ему, пожалуйста, помогите! Коля, ты только не умирай! Я очень люблю тебя! Я всю жизнь любила только тебя! Прошу, любимый, не оставляй меня!

Врачи скорой помощи насмотрелись за свою работу на разные ситуации. Они делали свою работу монотонно, без эмоций. Строго отодвинули Галю от больного, они грубо произнесли:

– Не причитайте, заходите в машину. Когда машина тронулась, врач посмотрел печально на Галю и сказал:

– Он умер.

– Сделайте что – нибудь! Спасите его. Этого не может быть! Помогите! – кричала Галя.

Она в эту минуту понимала только одно: – она умерла вместе с ним.

Почему судьба так страшно играет с нами?! Почему круговорот жизни так закручивает судьбы?! И почему, прожив с человеком сорок лет, ты думаешь, что никогда его не любил, а когда он умирает, только тогда понимаешь, что любил только его одного! И самое страшное, что при жизни ему не успел это сказать! Самое страшное, что уже ничего не исправить, не изменить, и еще более ужасное, что после того, как он ушел из этой земной жизни, тебя самого вообще больше нет!

Хоронили Николая Семкина всем городом Михайловском. Очень много людей пришло на его похороны. Люди с бывшей работы приехали на трех автобусах. Людей, которые его очень уважали, было так много, что заполненные автобусы стояли даже на соседней улице. Вообще все о нем говорили, что он при жизни был ангелом.

Мужчина два метра ростом, самый сильный человек в округе, которого боялись все хулиганы города, никогда не говорил никому ни одного грубого слова. Он никогда и ни о ком не говорил ничего плохого. Всегда всем помогал.

Такие люди встречаются обычно очень редко: мужчины, настоящие мужчины, немногословные, честные, надежные. Их все меньше и меньше становится в новом, молодом поколении. Раньше если мужчина сказал, то можно не сомневаться, что он это сделает. А сегодня женоподобные болтливые мужчины, много обещают и ничего не делают. В любой момент могут предать, подвести и засунуть нож в спину.

На похоронах на Гале не было лица, она никого не видела, у нее как будто помутился рассудок. Она вообще не хотела больше жить. Глаза стали мертвыми, из них ушла жизнь насовсем. Сколько ей осталось жить на этой земле, никто не знал, кроме Господа Бога. А ей казалось, что она умерла вместе с мужем.

Дети пытались поддержать маму. Но она уже никого не видела и не слышала. Она так сильно переживала смерть их отца, что стресс выбил ее из колеи жизни. Она осиротела без любимого человека. Для нее жизнь закончилась со смертью Коли Семкина, единственного друга и любимого мужа, который так и не узнал, что она, наконец-то, полюбила его. Почему так бывает в жизни, что, когда человек рядом, он надоедает, раздражает, его не замечаешь или не хочешь замечать. А когда он умирает, понимаешь, что тебе в нем нравилось все, и ты любила его по – настоящему?

Глава 59

Оля Снежко как могла, поддерживала сестру в эту страшную минуту. Она не отходила от нее ни на шаг. Дети тоже всегда были рядом. Но, когда уходит из жизни кто – нибудь из членов семьи, семья давала трещину, пробоину в прочном корабле жизни. И, кажется, что корабль идет ко дну и ничего уже не исправить, не зачеркнуть, не стереть и не переписать. Что в таком случае остается делать? Остается научиться жить без любимого человека заново. Это очень трудная задача и для некоторых людей вообще не выполнимая. Где найти силы для новой жизни? Как забыть прожитые вместе счастливые и не очень годы? Как увидеть вокруг себя, что цветет сирень, идет дождь, светит солнце? Как увидеть все это в цветном изображении, а не в черно – белой абстракции?!

– Галочка, ты еще очень молодая, – говорила старшая сестра Оля. – Смотри, какие у тебя красивые дети. А еще скоро родятся внуки. Так что жизнь продолжается! Ты не переживай! Ты очень нужна своим внукам, детям и, конечно, нам: родным и друзьям.

– Оля, я столько времени потеряла. Я ведь любила Колю по – настоящему, а всю жизнь думала, что люблю Витю Шевцова. Почему жизнь такая не справедливая? Я увидела вдруг всю жизнь перед глазами. Я любила образ, мною выдуманный. А рядом жил человек, который по – настоящему меня любил, а я только принимала его любовь. Я самый несчастливый человек в мире. Почему, именно когда я поняла, что люблю Колю, я его потеряла навсегда. Если бы я знала, что так все будет, я бы по – другому прожила эти сорок лет совместной жизни.

Но это не единственный удар, который получили сестры Снежко в этот год. Очередной удар судьбы настиг их в августе месяце. В авиакатастрофе погибли родители. Они распланировали отпуск: сначала поехали отдохнуть на море в Анапу, а потом на самолете решили полететь в свой любимых город Санкт – Петербург, к друзьям в гости. Все пассажиры этого рейса погибли. Для всех россиян эта была страшная трагедия. Долго не могла оправиться от такой потери Оля Снежко. Она говорила, что теперь родители, наверное, на небесах встретились с двумя любимыми зятьями и со своей пропавшей дочерью, – Ирочкой Снежко, которую они безмерно любили.

Хотя Оля Снежко надеялась, что Ира все – таки жива. Тогда очень странно повел себя местный прокурор, к которому они обратились с просьбой найти их младшую сестренку. Он пообещал поставить все на контроль, а затем списал в архив это дело за давностью срока. Но жить нужно было дальше, наперекор всем испытаниям, выпавшим на их семью.

Прошли годы. Весна вступала в свои права. Ветер суховей подметал засорившиеся улицы. Деревья качались в разные стороны, размахивая своими ветвями, как бы здороваясь и зазывая к себе красавицу весну. Запах разливался пьянящим ароматом в воздухе. С весной приходила надежда на новую лучшую жизнь. Хотелось любить и быть любимой. И настроение становилось у всех тоже весеннее и приподнятое.

Оля Снежко шла по улице и вспоминала свою молодость, как она молодая и веселая девушка, приехала в Горькую Балку, как встретила самого красивого молодого человека Женю Черкашина, как родилась у нее дочь Катя и сын Миша, как быстро закрутил круговорот жизни ее судьбу.

Вот уже она и бабушка! Катя вышла второй раз замуж после развода с Романом. Новый зять Оле очень нравился: высокий, красивый и, главное, не пьющий. Он был самым уважаемым и известным человеком в городе Шпаковке. Новый зять Никита был прокурором района!

– Какой же ты прокурор района, если живешь у тещи? Прокуроры так не живут. Прокуроры воруют и живут в своих собственных замках, – подтрунивали над ним коллеги из других районов.

– А мне нравится жить у тещи в ее коттедже, – отвечал им Никита. – И родовое гнездо моей жены меня очень даже устраивает. А вам что, завидно, что я на блины каждый день хожу, а не только на Масленицу? – отвечал он им.

Внуки Оли Снежко Кристина и Максим выросли еще быстрее, чем ее дети. Так, во всяком случае, ей казалось. Максим уже заканчивал школу и собирался поступать в Санкт – Петербург в университет на юридический факультет.

– Было бы очень здорово, если бы у нас в Питере была своя собственная квартира! – произнесла, мечтая Катя. – Максим бы учился в университете, а мы приезжали к нему в любое время, когда захотели. А там и Кристина подрастет. Я бы ей тоже хотела дать столичное образование.

– Катя, вон куда ты замахнулась в своих мечтах, – смеялась Оля, глядя на дочь. – Ты точно вся в меня! Я тоже мечтала всегда, чтобы ты жила в этом городе. Жаль, что с Ромой у тебя не получилось. Но на все воля Божия! Мы полагаем, а Бог располагает!

– Ничего, мама, ты всегда мне говорила, что мысли материализуются! И мечты сбываются! И еще, как говорится в пословице: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей!», – задумавшись, произнесла Катя.

Она позвонила своей подруге Лене Штоум. Рассказала о том, что хочет купить квартиру в Питере. Попросила ее подобрать ей самую дешевую маленькую квартирку на окраине города. Катя решила взять кредит, чтобы купить себе свою мечту!

Муж – прокурор всегда был занят только собой: своей внешностью, своими предпочтениями, своими мыслями, и был очень далек от Катиных желаний. А Катины мечты были для него просто бредом сумасшедшей женщины. Его в этой жизни все устраивало, потому что он любил в этой жизни больше всего себя самого. Он был своеобразным человеком: строгим до нескрываемой злости и серьезным до высокомерной брезгливости к окружающим.

Дети его боялись как огня, но по – своему уважали. Катя могла только догадываться, что он любит ее и детей, потому что он никогда не показывал им своей любви. На работе слыл уважаемым человеком, талантливым специалистом и очень принципиальным руководителем и, как все думали, – хорошим человеком. Как ни странно, но для своей жены он был скорее врагом, нежели другом. Он постоянно ее предавал. Катя видела, что в людях он ценит только власть, деньги и силу. Он презирал нищих, не уважал стариков, и издевался над младшими и слабыми, а в глаза заглядывал и пресмыкался только перед сильными мира сего.

Очень жаль, что Катя поздно это поняла. «Любовь и правда слепа», – думала она, оглядываясь на прожитые годы.

Когда она встретила и полюбила его, она ничего не замечала вокруг. Он казался ей самим совершенством. Она не видела в нем ни одного недостатка. Она боготворила этого человека, как и многие, которых он предавал.

Потом родились дети, и о разводе уже не могло быть и речи. Дети упрашивали маму жить с их строгим папой, которого она уже давно не любила. Вот так Катя тянула свое женское счастье одна и постоянно злилась на себя, почему она смалодушничала и не ушла от него так же, как и от первого мужа. Денег прокурор Кате никогда не давал, потому что прирожденная патологическая жадность не могла ему позволить, чтобы он потратил на Катю хоть копейку. Она должна была сама себя одевать, она должна была одевать сама своих детей, даже продукты она должна была покупать тоже сама. Куда прокурор тратил свои деньги, оставалось только догадываться.

Он был до такой степени жадным человеком, что о любовницах не могло быть и речи. Прокурор тратил их только на себя и, конечно, отсылал их своей жадной мамочке, чьей копией он был.

Катя же всю жизнь надеялась только на себя. Она не была замужем, как она говорила о себе. И все думали, что она шутит. А на самом деле она никогда не чувствовала себя женщиной рядом с ним. Ей было нелегко находится в браке с мужчиной, который числился отцом ее детей, а ей приходился чужим человеком.

– Почему меня всегда окружают одни низкосортные самцы, которые кроме предательства больше ни на что не способны? Почему в этой жизни я должна надеяться только сама на себя, набивать шишки сама, попадать во всякие сложные ситуации, совершать много ошибок? Почему мне не с кем посоветоваться? – спрашивала Катя у мамы.

– Потому что он – трус! – говорила мама. – Он боится трудностей. Он боится неприятностей! Он боится вообще жить. Как тот премудрый пескарь, который всю жизнь боялся выплыть из своей норки. И только в старости сделал единственный поступок: выглянул из своего укрытия, в котором прожил всю жизнь, и тут же был съеден.

– Это точно, мама! А есть еще такие премудрые пескари, которые пытаются заставить выглянуть из норки свою жену и смотрят – съедят ее враги или нет? Выплывет она из создавшегося положения или утонет? – задумавшись, произнесла Катя.

Катя барахталась всегда на дне жизни одна, пытаясь подняться наверх, где виден был свет, к которому она всегда стремилась. Тот самый свет, который мы видим при рождении. И опять, как и тогда при нашем первом появлении на свет, рядом оказывается один, единственный родной человек, которого мы видим первым, – это мама.

Одна Оля Снежко знала правду, что ее дочь задумала купить квартиру в Санкт – Петербурге. Катя пришла, как всегда, в ее комнату и начала издалека разговор. Она рассказала ей о своем плане, который она задумала.

– Мама, – сказала Катя. – Мне нужно с тобой посоветоваться.

Максим будет учиться в Питере, ты это знаешь. О моей мечте тоже. Я нашла банк, который даст мне ипотечный кредит под маленькие проценты.

Но я боюсь говорить об этом мужу. Что мне делать?

– Обязательно расскажи мужу о своих планах. Попробуй осторожно сначала ему намекнуть, а потом все ему расскажи. Я думаю, это неплохое вложение денег, он неглупый человек, он согласиться, – посоветовала мама.

Но как только Катя сказала мужу первую фразу, что неплохо было бы взять кредит и купить квартиру в Питере для детей, которые будут там учиться, разразился такой скандал, что слышно было на всю округу. Катя узнала от мужа, что она полная дура, идиотка, и чтобы навсегда рассталась со своею мечтой и не пыталась видеть этот город даже в страшных снах!

– Этого не будет никогда! Слышишь, дура набитая! С голой жопой, а туда же! Питер ей подавай! – кричал взбешённый прокурор!

Оля Снежко всегда поддерживала свою дочь. Она видела, что Катя такая же сумасшедшая в хорошем смысле этого слова, какой была и она в молодости. Оля Снежко знала все о своей дочери и очень переживала за нее. Но понимала, что семья, где есть дети, должна быть полноценной, хотя бы до тех пор, пока дети не вырастут.

– Нельзя быть эгоистами и ломать детскую психику руганью, разводами, и выяснением отношений, – говорила Оля Снежко. – Я и сама всегда жила ради детей и сохраняла свой брак с пьющим мужчиной. Я пыталась от него уйти и что из этого получилось? Я потеряла Мишу. Мне кажется, что мой развод так повлиял на него, что он стал алкоголиком, и поэтому я считаю, что семья должна быть! Вырастите своих детей, воспитайте их, дайте им достойное образование, жените и выдайте замуж, а потом разводитесь сколько хотите. Вам никто и слова не скажет.

А пока есть дети, вы не принадлежите себе. Вы принадлежите им. Это ваш родительский долг. Вы не должны быть эгоистами и думать только о себе!

Мужчины бывают двух видов: алкоголики и эгоисты. И те, и другие не лучший вариант для создания семьи. Но из – за скудости выбора женщины терпят их присутствие в семье, действительно присутствие, а не помощь и мужскую опору, о которой мечтают влюбленные девочки в детских садах, молодые девушки в институтах и одинокие женщины в своих собственных квартирах и домах.

Но как объяснить этим счастливым женщинам, что им очень повезло в жизни и что они ничего не потеряли оттого, что присутствие мужчин в домах и квартирах, – это всего лишь очередной раздражитель и нервомотатель, который сокращает жизнь красавицам женщинам, а не помогает продлевать ее. Поэтому, по статистике одинокие женщины живут дольше замужних! Как ни парадоксально, а мужчины наоборот!

Катя, ты куда постоянно мотаешься? – кричал взбешенный муж Никита. – Постоянно у тебя дела, заботы?

– Я слежу за своей внешностью! – отвечала с гордостью Катя. – Я езжу в косметический салон и делаю маски для лица, массаж и много всякой женской ерунды. Извини, но я сама зарабатываю и могу себе это позволить. Я же не беру у тебя денег.

– Еще чего не хватало! Так я тебе и дал бы деньги на ветер бросать. Ты только зря тратишь свое время. Ты уже старая и замужем. Зачем тебе прихорашиваться? Ты мне и такая подходишь.

– Хватит меня унижать, – говорила Катя, поднимаясь на второй этаж к маме в комнату.

– Мамочка, – шепотом произнесла Катя. – Я завтра еду в Санкт – Петербург покупать квартиру. Мне дают кредит. Я возьму с собой Кристину, а Никите расскажем, что поедем в Питер на экскурсию. Если что, ты поддержи меня.

– Катя, я очень люблю тебя. И считаю, что ты все правильно делаешь. Нужно обязательно думать всегда о детях и дать им старт в будущую жизнь.

Но так может получиться, что не все задуманное сбудется. Я тебя очень прошу, если что не получится, не переживай. И еще скажи мне честно, ты не назло Ромке это делаешь?

– Мама, я о Ромке даже не вспоминаю никогда. Ты же знаешь, я любила всегда этот город больше, чем мужчин, которые были со мною рядом!

– Да, это точно! И главное, ты его любишь даже больше, чем себя. Но твоя версия насчет салона красоты может провалиться! Потому что от проблем ты не стала выглядеть свежее! – сказала мама, глядя на бледную, уставшую дочь и твой прокурор может что – нибудь заподозрить.

– Ничего, сейчас в ванну отогреваться пойду, сделаю масочку в домашних условиях. Поверь мне, ничуть не будет хуже, чем в салоне! – засмеялась Катя. – Ты, главное, не забудь поддержать меня насчет экскурсии. Скажи, что ты даришь эту поездку Кристине на день рождение! Ложь во благо!

– Конечно, поддержу, ты не переживай! Главное, чтобы мы купили квартиру в Питере. Смотри, осторожно, а то сейчас столько мошенников развелось, что можно куда – нибудь влипнуть.

– Не беспокойся, я буду с Леной Штоум. Кстати, это она нашла Нинку Камасутру. Помнишь, со мной на заводе работала? Ну та, что жила со мной в одной комнате. Так вот, она работает уже много лет риелтором в Санкт – Петербурге и нашла мне дешевую квартиру, это какая – то их шабашка. Ну, в общем, с ипотекой не получилось, но я получаю кредит и еду покупать квартиру. Никита ничего не должен знать, а то обязательно все испортит, вместо того чтобы помочь. Всё будет хорошо. Лена нашла мне трехкомнатную квартиру на окраине Питера, пять минут ходьбы от метро, и, самое главное, очень дешево.

– Тогда такую возможность нельзя упустить. Конечно, поезжай, мы обязательно справимся со всеми трудностями, – сказала Оля Снежко, улыбаясь и нежно глядя на любимую дочь. – Ты только там постарайся, найди Мишу в монастыре. Его перевели в Питер. Он нам уже давно не звонил, и я очень переживаю, а вдруг с ним что – нибудь опять случилось?!

Глава 60

Миша, младший брат Кати, сын Оли Снежко, пошел весь в отца. Также заболел алкоголизмом. Он очень много пил. Оля Снежко винила во всем себя за то, что так получилось. У Мише из-за его пьянок со семейной жизнью не сложилось. Он развелся с женой, очень сильно переживал по этому поводу, решил исправиться, поняв, что не сможет бороться с этой пагубной привычкой в мирской жизни, собрался и ушел в монастырь.

Миша редко звонил из монастыря домой. Последний раз позвонил и сказал, что его из Москвы перевели в Санкт – Петербург. Сказал, что ему здесь очень нравится и что только хорошие люди окружают его. Он говорил, что больше не хочет возвращаться в мирскую жизнь и навсегда останется в монастыре.

Прошло уже больше года его пребывания в Санкт – Петербурге, и вдруг Миша перестал звонить и писать. Оля Снежко очень переживала, что сын не звонит, а Катя постоянно через Интернет пыталась найти Мишу. Она писала в монастырь и пыталась узнать, что случилось с ее братом?

Умный и красивый молодой человек всегда отличался от своих сверстников тем, что был немного старомоден.

«Эх, Мишка, Мишка, тебе бы жить этак в девятнадцатом веке», – говорили одноклассники.

Философ по жизни, он был очень добрым человеком, всегда старался всем помочь, и никто никогда не слышал от него, как и от Николая Семкина, ни одного грубого слова. Но в отличие от своего дяди, он всех и всего боялся: Миша боялся обидеть всех вокруг. Он и выпивать стал только потому, что боялся, что его кто – то заподозрит в том, что он кого – то не уважает, боялся, что подумают, что он считает себя выше всех остальных по социальному статусу. Он старался быть со всеми вежливым и внимательным в любой компании. Всегда очень весело шутил и для всех был своим парнем.

Он был очень интересным собеседником, потому что очень много читал и знал огромное количество интересных историй. Но когда рассказывал их, очень стеснялся того, что он, – самый умный, и старался казаться глупее, чтобы не обижать собеседников. Из-за того, что он был очень стеснительным молодым человеком, он вечно попадал в неприятные ситуации.

Однажды он постеснялся отказаться выпить с одним посторонним мужчиной на вокзале. Отъезжающий предложил ему выпить с ним за компанию, пока Миша ждал своего поезда в Москве. Он в то время был студентом исторического факультета МГУ и после того, как сдал летнюю сессию на «Отлично», приехал на вокзал купить билет домой. Мужчина полубомж-полуколхозник с мешками и сумками подошел к нему и предложил ему выпить «за компанию».

– Давай скоротаем вечерок, – сказал сельский житель, который сидел на вокзале с мешком непроданного картофеля. У мужчины была еще сумка с морковью и свеклой.

Миша постеснялся обидеть незнакомца, который был расстроен, что не смог все продать, и решил поддержать его. Он согласился с ним выпить и заодно выслушать целую тираду о противных покупателях, правительстве и о низких зарплатах. Они немного посидели, выпили, поговорили о тяжелом существовании бытия, дождались отправления поезда нового знакомого.

Миша, как воспитанный человек, пожалел старика и предложил помочь донести ему сумку с морковью до электрички. Ручка у сумки порвалась, и Миша решил взять эту сумку на плечо. Когда они спускались с ним по эскалатору, Миша по своей интеллигентной забывчивости, спускаясь по эскалатору, продолжал рассказывать какую – то интересную историю новому знакомому, а когда спустился, оглянулся, то колхозника рядом не оказалось. Он постоял, подождал его внизу, а потом решил подняться и поискать его на том месте, где они познакомились. Он стал подниматься на эскалаторе обратно и очень удивился, когда увидел, что его новый знакомый стоит с двумя милиционерами и кричит, показывая на Мишу:

– Держите его! Держите! Это он украл мою сумку и деньги!

– Молодой человек, пройдемте в отделение, – сказали милиционеры, и отвели Мишу в отделение привокзальной милиции. Там они показали заявление от гражданина колхозника о краже его сумки с товаром, и довольные тем, что быстро раскрыли преступление и теперь точно получат лишние звезды на погоны, они не стали долго разбираться и очень быстро отвезли Мишу в места не столь отдаленные, где он услышал такую фразу:

– Добро пожаловать в тюрьму под названием «Матросская тишина». У нас все команды выполняются: бегом! А теперь, – бегом марш, мрази!

И под лай озлобленных собак и под звонкие удары резиновых дубинок, Миша побежал вместе со всеми в длинные «покои» под названием камера, в которой находилось сто пятьдесят человек. Все так называемые сидевшие спали стоя, некоторые сидели на корточках возле стены и ждали своей очереди, чтобы лечь на кровать.

Заключенные стояли очень близко друг к другу в этой душной длинной комнате. Помещение было сильно переполнено. От тошнотворного запаха пота и грязи лица у всех были почерневшими, а в глазах виднелась безысходная пустота. Эти люди как будто давно все были мертвы. Ничего их не радовало, им всем хотелось одного, – выйти быстрее отсюда на свободу. Глоток свежего воздуха был в данный момент самым желанным для них и заменил бы им все сокровища мира.

Все произошло очень быстро, поэтому Миша не успел сообщить родным, что попал в такую неприятную историю и коротает свой срок в тюрьме.

– Миша, привет! – вдруг услышал он за спиной.

От неожиданности он вздрогнул, обернулся и увидел, что к нему обращается парень лет двадцати пяти. Это был Боевик. Тот самый, с которым Катя билась на чердаке в новогоднюю ночь.

– Миша, а ты какими судьбами сюда? Сын директора школы и моего любимого учителя истории Евгения Петровича Черкашина! Как же тебя угораздило сюда попасть? Кстати, как поживает Ольга Семеновна и Евгений Петрович, Катя?

– Хорошо поживают. Они даже не знают, что я здесь.

Миша рассказал своему земляку все, что с ним случилось на вокзале, что все так быстро произошло, что он не смог даже успеть предположить, что за то, чтобы помочь человеку донести сумку, можно загреметь в тюрьму.

– Да, жизнь непредсказуема. Этим ублюдкам нужно поднимать показатели, вот они на таких лохах, как ты, и делают свою работу. А таким, как мы, целуют ноги. Пойдем, я тебя представлю Смотрящему, ты не переживай, я тебя возьму под свою крышу, тебя никто здесь не обидит.

Мишу завели за штору, налили чая, угостили сигаретами и, выделив ему зубную щётку и пасту, сказали, чтобы он жил по понятиям, и никто его не тронет. Смотрящий узнал, что он студент МГУ исторического факультета, и присвоил ему кличку Историк. Сразу же поступил приказ: сочинять умные письма для любимых женщин из зоны. Попутно Миша проводил политинформации, поднимал уровень знаний по истории и был уважаемым человеком среди своих сокамерников. Некогда красивый белокурый мальчик с вьющимися волосами, Миша, копия маленького Ленина с октябрятского значка, становится лысым зэком в «Матросской тишине».

Через полгода он получил срок: два года условно. Помогли хорошие характеристики из школы и университета, и его отпустили. Братва дала с собой денег, одела в дорогую кожаную куртку, новые джинсы и проводила на свободу за тюремные ворота…

Оля Снежко даже не знала, что и думать, куда делся ее любимый сын и почему не приехал на каникулы. Только когда запросили характеристику из тюрьмы, только тогда она узнала горькую правду о сыне.

И вот опять через много лет он оставил отчий дом, ушел в Монастырь и опять ничего не давал о себе знать.

– Катя, ты обязательно разыщи его в Питере. Что могло произойти на этот раз? Кому он опять пытался помочь? – говорила Ольга Семеновна, провожая дочь в Санкт – Петербург.

– Мама, ты не переживай. Я обязательно его найду. Я думаю, что он опять из – за своей «доброй стеснительности» попал в какой – нибудь передел. Я схожу в монастырь и все расспрошу о нем.

Глава 61

Сделка с квартирой в Санкт – Петербурге сорвалась. Катю, как всегда, обманули мошенники. Она положила в банк крупную сумму для того, чтобы стать клиентом банка, потому что банковским вкладчикам кредит на жилье давали под маленькие проценты. Многие предприниматели принесли в этот банк свои скромные вложения, чтобы в дальнейшем брать кредиты на развитие бизнеса под маленькие проценты.

Но коммерческий банк был однодневной фальшивкой и пострадали многие: они не то, что не получили кредиты, но и не вернули свои собственные деньги. Когда обман был обнаружен, было уже поздно и Катя потеряла помимо своих вложений, очень много денег: залог за квартиру, деньги, отданные риелтору, деньги, потраченные на дорогу. Но Катя никого не винила в случившемся, кроме себя.

Оля Снежко воспитывала детей так: «Вы и только вы виноваты в том, что с вами происходит. Никогда никого не вините. Если вас обидели, то попросите у обидчика прощение, что заставили его согрешить. Всегда поступайте с людьми так, как хотите, чтобы поступали с вами. Но с хамами нужно вести себя по-хамски.».

Первую часть ее воспитательной речи дети запомнили очень хорошо и всегда применяли в своей жизни, а вот вторую часть, – насчет хамов, не совсем усвоили и никогда не применяли. Поэтому Катя поругав, как всегда, себя, поплакала над случившимся, напилась успокоительных лекарств и пошла в часовню к Ксении Блаженной просить ее, чтобы та помогла ей купить квартиру в Санкт – Петербурге, в городе, который она не просто любила, а боготворила! Она дышала с ним одним воздухом и давно срослась с этим городом душой.

– Ксения, помоги мне, пожалуйста, – плакала Катя, обнимая и обливая слезами салатовые стены часовни Ксении Блаженной. – Пожалуйста, помоги мне, я понимаю, что я тебя прошу о том, от чего ты сама отказалась в свое время. Но я очень хочу купить квартиру в Санкт – Петербурге на улице… – и Катя стала диктовать адрес квартиры, которую она должна была купить.

Откуда ни возьмись перед Катей появилась пожилая женщина. Она строго сказала Кате:

– Прекратите диктовать адрес. Ксения сама знает, что лучше вам дать. Какую квартиру и где.

И так же незаметно исчезла, как и появилась.

Катя продолжала плакать, она уже не просто плакала, она рыдала в голос, потому что ей было так плохо от того, что она подвела людей, которые принимали участие в сделке. Она плакала от того, что с таким трудом ей пришлось вырваться из дома от своего мужа. Она плакала от того, что она не может найти своего брата. Она плакала просто потому, что на свете живут такие ничтожные мелкие людишки – мошенники и воры, – которые сами не ведают, что творят! Она плакала оттого, что их ожидает впереди страшное наказание за всех обманутых и обворованных людей. И весь род их будет проклят!

– Скажите, пожалуйста, как пройти в монастырь оптинских старцев? – спросила Катя у проходившей мимо женщины.

Женщина остановилась, посмотрена на плачущую Катю, рассказала ей, как лучше ей пройти к монастырю, и чуть ли не за руку отвела ее в нужное место.

Питерская интеллигенция всегда отличалась от всех жителей планеты: добротой, сочувствием и желанием сразу прийти на помощь. Ни в одном городе не было столь добродушных стариков и старушек, которые всегда аккуратно выглядели, всегда улыбались и здоровались. Они были так же красивы, как и архитектурные ансамбли, украшающие город!

Монастырь могущественно стоял в золотом убранстве вековой красоты на набережной Шмидта и нежно смотрел на проходивших мимо людей с их мелкими проблемами, которые для них в данный момент казались глобальными.

Здание было необыкновенно красивым и своим великолепием поражало любое воображение. Тяжелая деревянная дверь, повидавшая миллионы прихожан за свою многовековую историю, со скрипом открылась, и Катя с дочерью Кристиной оказались в Храме чистоты, красоты и душевного спокойствия. Службы не было. Прихожан в Храме было мало. Только девушки-художницы, одетые в черные одежды, тихо разрисовывали стены внутри монастыря. Катя подошла к служителю церкви и робко спросила его:

– Я сестра Миши Черкашина. Его из Козельска перевели сюда и вот мы долго не можем связаться с ним. Вы не подскажете, может быть, вы что-либо о нем слышали?

– Конечно, слышал. Он работал у нас. Он был незлобливый молодой человек. Я даже не удивлюсь, если он живой, – сказал, улыбаясь, служитель церкви. – Правда, он последнее время очень болел, но постоянно ложился в больницу. То к баптистам, то к иеговам в больничку ложился. Он все не мог с верой определиться. Но вам о Михаиле лучше расскажет настоятель. Он сейчас подойдет к вам.

Катя стояла и ждала старого, седого, с белой бородой настоятеля Анатолия Алексеевича и очень удивилась, когда молодой и красивый молодой человек лет двадцати пяти, с небесно-бирюзовыми умными глазами, подошел и спросил тихим голосом:

– Вы меня искали?

– Да, – ответила Катя. – А вы настоятель монастыря?

– Да. Мне передали, что вы ищете своего брата. Вы меня извините, но я не могу ничем вас утешить. Я хочу вам сказать, что, скорее всего, его нет в живых. Дело в том, что он был очень болен алкоголизмом. Мы много раз пытались его спасти, молились за него все время. Но он очень много пил. Он иногда уходил в мирскую жизнь, потом возвращался. Мы говорили ему неоднократно, что ему нельзя возвращаться в мирскую жизнь. У него был недуг – алкоголь. И однажды он предал Библию и не сдержал слово, которое нам дал, и мы вынуждены были с ним расстаться. Потом я видел его в городе в непотребном виде. Но у него была очень больная поджелудочная железа. Он неоднократно лежал у нас в больнице, и мы знали, что ему пить нельзя вовсе. Но он так и не смог избавиться от своего недуга. Я буду с вами откровенен. Скорее всего, его нет в живых. Но на все воля Божия.

Катя стояла и ничего не слышала. Она ходила там, где ходил ее любимый, родной и единственный брат. Она дышала тем же воздухом, каким дышал он, и плакала, потому что не знала, жив он или нет. Но какое-то предчувствие ее все-таки не покидало, ей казалось, что ее брат жив.

– Скажите, пожалуйста, а как я должна ставить свечку ему: за здравие или за упокой?

– Только за здравие! Потому что для Бога мертвых нет. И пока вы не удостоверитесь, что его нет в живых, ставьте свечу ему только за здравие. Но вам лучше сходить в отделение милиции, у них есть все данные об убиенных и умерших. В криминальной сводке посмотрите, может, что-либо узнаете о своем брате. И ознакомьтесь с документами, которые могут вам помочь.

– А вы знаете, Анатолий Алексеевич, я сюда приехала еще и потому, что хотела купить квартиру в Санкт-Петербурге. Но сделку сорвала. Я так переживаю, что подвела людей. Мне очень плохо на душе. – И Катя опять зарыдала.

– Мы будем за вас молиться. Но послушайте меня и не перебивайте и не плачьте! Вы – светлый человек! И Бог не хочет давать вам окраину города. Он вам приготовил центр!

Катя стояла, плакала и не понимала, о чем ей говорит Анатолий Алексеевич. Она попрощалась с настоятелем, поблагодарила его, и пошла искать своего брата дальше.

В милиции ей сказали, что ее брат, скорее всего, жив, потому что его отпечатков пальцев среди умерших бомжей не обнаружили. Затем ей дали картотеку с фото всех найденных за три года бродяг и просили посмотреть фотографии убиенных. Катя с трудом вглядывалась в лица, но, слава Богу, ни на одной фотографии брата Мишу не нашла.

– Значит, он жив, – вздохнула она, поблагодарила работников милиции и пошла к дочери Кристине, которая сидела на качелях во дворе, поджидая маму.

Проходя с дочерью по Невскому проспекту, Катя увидела объявление: продается квартира, номер телефона такой-то. Катя решила позвонить и узнать, – за какую цену продаются квартиры в Санкт-Петербурге. Она спросила, где находится эта недвижимость и, заплаканная, пришла в красивое современное здание «Центр-жилье». На стене висели грамоты и награды самого престижного риелторского центра Санкт-Петербуга.

Красивые фото элитных домов, квартир и дач украшали стенды офиса. Катя познакомилась с директором «Центр– жилье» Юрием Акининым. Рассказала ему за пять минут всю свою биографию, поплакала вдоволь, вспомнив, как ее обманули мошенники, и как она подвела людей.

Расспросив все о продаже квартир в центре города и их стоимости, Катя выяснила одно: квартиры в старом фонде стоят очень дорого, и эта ее мечта никогда не осуществится.

Вечером Катя с Кристиной пришли в гости к Нинке Камасутре, которая по просьбе Лены Штоум занималась поиском квартиры для нее. Нина была очень огорчена случившимся, она кричала на Катю, что та потеряла много денег и подвела людей.

– То, что я потеряла деньги, это ты правильно сказала. Но за работу я отдам твоему риелтору, как и договаривались, семьдесят тысяч рублей.

– А залог сто двадцать тысяч ты тоже потеряешь, – продолжала кричать Нина.

Катя выслала Нине за оформление квартиры двести тысяч рублей на залог. Но залог оказался меньше на восемьдесят тысяч рублей, которые Нинка Камасутра потратила, купив себе две шубы.

– Я тебе деньги за шубы обязательно верну, – убеждала себя и Катю Нина.

– Девочки, ничего не нужно возвращать. И поэтому вы не переживайте, я все заплачу, как и обещала. Вот, Ира, возьми за работу, как и договаривались, семьдесят тысяч рублей. Ты нашла квартиру, выполнила свою работу и должна получить за нее деньги. А ты, Нина, тоже столько квартир пересмотрела, чтобы подходящую найти. Поэтому не переживай я тебе дарю эти две шубы. Только у меня одна просьба к вам. Я все равно не откажусь от своей мечты купить квартиру в Санкт-Петербурге. Я вас очень прошу, если у меня появятся деньги, помогите мне, пожалуйста, найти для покупки хорошую квартиру. Не обижайтесь на меня.

– Конечно, конечно, можешь в нас даже не сомневаться. Мы тебе всегда поможем найти то, что ты хочешь, – сказала Нинка – Камасутра, обнимая Катю. – Жаль, что Ромка твой скоропостижно скончался от пьянки. А вот если бы ты его потерпела, то его квартира тебе бы досталась, а не его мамочке.

– Что ты несешь? – завозмущалась Лена Штоум. – Сама всех мужей перехоронила, жилье в Тамбове продала и вернулась в Питер, других мужиков грабить.

– Девочки, прекратите ругаться, – успокаивала их Катя. – Мне и так очень плохо, а вы еще ссоритесь, как всегда.

Катя, навестив в Питере своих подруг и отдав все долги, проплакала несколько дней и ночей, собралась и вернулась к себе домой на юг.

Она приехала уставшая и страшно разочарованная в людях. Единственно, что ее утешало, так это воспоминание о святых местах, которые она посетила.

– Катя, – сказала ей Оля Снежко, когда она вошла в дом. – У меня к тебе есть приятное известие. Тебе, как предпринимателю, твой любимый банк одобрил кредит на приличную сумму. Я тебе всегда говорила, что лучше и надежнее старого, проверенного банка ничего нет.

– Мама, я и забыла, что подавала документы в два банка! Неужели, моя мечта все-таки сбудется! – запрыгала Катя. – Нужно срочно искать подходящую квартиру. Я сегодня же позвоню Нинке – Камасутре и ее подруге, они обещали мне помочь!

Но когда Катя позвонила своим старым друзьям, она услышала только то, что они ничем ей не могут помочь, и что квартиры в том районе, где она хочет купить жилье, стоят очень и очень дорого.

– У тебя таких денег никогда не будет! – кричала в трубку телефона Нинка Камасутра. – Мы ничем тебе не сможем помочь. Извини, времени слишком мало.

– Ну как же, ты же обещала, что если мне что-нибудь нужно будет, то я могу обращаться к тебе, а не прошло и недели, как ты отвернулась от меня! – сказала Катя, вытирая слезы.

Катя плакала и все время думала, что круговорот жизни странным образом закручивает людей, смешивая их с проблемами, обещаниями, поступками и предательством. Почему в жизни так бывает, что люди видят только сами себя, любят только себя, переживают только за себя, и проблемы других людей их мало волнуют? Вот так же Иуда, предавший когда – то своего Учителя, отвернулся от него, получив за него плату, так и Катина подруга, целуя ее и клянясь ей в верной дружбе, получила две шубки и предала ее, не успев отвернуться.

Катя смотрела на ненавистный сотовый телефон, крупные слезы падали на панель, не хватало воздуха от обиды и жалости к прошлой дружбе. Не хватало сил даже думать, что все это недоразумение. Предательство раздавило, расплющило и уничтожило всю многолетнюю дружбу. Получается, что дружить умеют только мужчины.

– Мужчины, – сказала Катя вслух и вспомнила своего нового знакомого из «Центр-Жилья» Юрия Акинина. Через пять минут она уже набирала номер телефона риелтора.

– Юра, вы меня помните? Я Екатерина Евгеньевна Черкашина.

– Конечно, помню Екатерина Евгеньевна! Вас очень трудно забыть, с Вашими мошенниками, ворами, друзьями. Что у вас опять произошло, почему вы плачете?

– Юра, мне банк одобрил определенную сумму кредита, и я хочу, чтобы вы мне помогли найти квартиру в Санкт-Петербурге. Но вы же знаете мою проблему. Мой муж недоволен моей идеей насчет покупки квартиры, и я не могу к вам вылететь. Я потеряла очень много времени, потому что искала объект здесь, на юге. Я не знала, что можно взять ипотеку и в другом городе через этот банк. У нас с вами всего неделя, иначе деньги сгорят. Я теперь не знаю, что мне делать?

– Не переживайте вы так! Я вам помогу. Высылайте мне согласие банка на сумму, которую вам одобрили, а я вам вышлю паспортные данные моего лучшего сотрудника. У него был опыт работы с женщиной из другого города. Он помогал купить квартиру в Санкт-Петербурге, женщине из Новороссийска. Вы ему вышлите доверенность, чтобы он от вашего имени совершал все сделки и все у вас будет хорошо! – успокаивал Катю новый знакомый, которого она видела всего лишь десять минут.

«Господи, наверное, опять какие-нибудь мошенники! Почему у меня на лбу написано: «обманите меня!». Я опять рискую, – думала Катя. – Ну ничего, кто не рискует, тот не пьет шампанское! Я рискну в очередной раз. Моя мама поступила бы точно так же.

Оля Снежко выслушала дочь, полностью ее поддержала, и они запустили проект всей своей жизни.

Глава 62

Ребята из Санкт-Петербурга оказались очень способные и трудолюбивые. Они за неделю сделали все возможное и невозможное. Они пересмотрели очень много квартир, подыскивая подходящий вариант, потому что были профессионалы в своем деле. Ездили по всему городу в поисках объекта и уговаривали хозяев продаваемых квартир не бояться продавать квартиры в ипотеку и, конечно, не бояться людей с юга. У всех на слуху было, что если человек с Северного Кавказа, значит, обязательно он чеченец! А в сфере не – давних событий, которые опозорили такой древний и красивый чеченский народ из – за кучки отморозков, не ясно какой национальности и вероисповедания, под названием, – «террористы». Какое грязное слово-«террористы». Какие грязные, трусливые поступки этих не имеющих национальности и человеческого лица шакалов.

– Господи, мама! Когда мы учились в Институте иностранных языков, с нами учились люди разных национальностей. Мы дружили, любили и никого никогда не разделяли по национальным признакам, – говорила Катя. – Только по человеческим качествам разделяли.

– Доченька моя хорошая, – отвечала ей Оля Снежко, – а мы вообще учились в СССР все из разных республик, теперь они называются странами ближнего зарубежья. И тоже противное название – «ближнее зарубежье».

Из– за амбиций некоторых руководителей, которые захотели все стать президентами, народ теперь страдает. И к родственникам на Украину едет через таможню, где тебя вывернут наизнанку, как врага народа. Облапают тебя со всех сторон твои же земляки. Мне Лида Николаенко рассказывала.

Время безжалостно проносилось мимо, объект все никак не находился. Деньги должны были вот-вот сгореть. И Катя уже смирилась с мыслью, что ее мечте не суждено осуществиться. Александр Помидоров, так звали риелтора, который работал с Катей, почему-то не звонил. Время поджимало, и надежда постепенно улетучивалась с остатком времени сохранения кредита.

– Екатерина Евгеньевна, – как всегда медленно, по-питерски тихо сказал Саша. – Я нашел объект. Вы будете вторая хозяйка квартиры. Не считая бывших хозяев с прошлого и позапрошлого веков. Квартира двухкомнатная. В старом фонде, но ничего, хозяйка согласилась на ваши условия. Так что будем брать, если вы согласны.

– Согласна, согласна, конечно, согласна! – кричала Катя в трубку телефона. – Сашенька, я вам очень благодарна! Я уже и надежду потеряла.

Спасибо вам огромное за ваш профессионализм!

Александр Помидоров стал почти родным человеком. Каждый день он созванивался с Катей, рассказывал об успехах и неудачах. Объяснял, что необходимо выслать из документов, и каждый день Катина мечта приближалась к осуществлению.

– Мамочка, банк одобрил объект, но есть одно «но». Завтра мне нужно будет приходить со своим мужем подписывать договор. Но, ты, же, знаешь, что он никогда не согласиться на эту сделку. Что мне делать, посоветуй!

– А, давай попросим моего двоюродного брата сходить вместо твоего мужа. Они чем-то похожи. Может он и сойдет, – сказала Оля Снежко.

– Да и правда, они чем-то похожи, – обрадовалась Катя.

На следующий день Оля Снежко позвала на беседу братца, которого не видела уже почти год. О том, что он стал выпивать, говорили многие, но чтобы так сильно, она не ожидала. Когда Оля Снежко увидела его, она даже подумала, что этот старый дед вообще ошибся адресом. Но когда он бросился обнимать сестру и просить у нее выпить, она поняла, что эта идея с подтасовкой фактов не самая лучшая. Ей пришлось рассказать все своей дочери, и они решили открыться мужу и зятю.

Сколько им пришлось выслушать в свой адрес нелестной правды, сколько криков было на весь дом, сколько разбитой посуды, оскорблений. Но когда вся семья, начиная с Оли Снежко и заканчивая детьми, стояли на коленях и уговаривали его согласиться пойти в банк поставить свою подпись, он, разгневанный тупостью жены, все же согласился. Никита принял к сведению ее доводы насчет учебы сына и дочери в столичном вузе. Взвесив все «за» и «против», на следующий день он появился с Катей в банке. За пять минут пребывания уничтожил взглядом и словом весь кредитный отдел банка. Раз десять едва не сорвал сделку, чуть не перечеркнул полугодовую работу умницы, отличницы, начальника кредитного отдела Юлечки, которая сказала ему:

– Вы знаете, мужчина, вас сюда никто не звал, вы сами пришли.

А после того, как его проводили, она с сочувствием посмотрела на Катю и произнесла:

– Екатерина Евгеньевна, мы с вами работали над этим проектом полгода, вы такой светлый человек, а ваш муж такой тяжелый. Вы видели, как он за пять минут нас всех здесь уничтожил! И если бы не уважение к вам, мы бы расторгли сделку.

Правдами и неправдами квартира была куплена, и Катя стала обладательницей розового свидетельства на двухкомнатную квартиру в Санкт– Петербурге.

– Катя, ты купила кота в мешке, – говорили ей подруги. – На это могла пойти только ты. Слушай, а неужели тебе не интересно, что ты приобрела?

– Главное, у меня есть крыша над головой в самом Питере, и мне все равно, какая она. Дети будут учиться в столице! И это самое важное. А для меня имеет значение то, что я смогу приезжать в свой любимый Питер, когда захочу!

– Доченька, я так не могу, – возмущенно сказала Оля Снежко. – Ты, конечно, вся в меня пошла, а не в папу, но мне очень интересно, что мы там купили? Поэтому я завтра же выезжаю в Питер.

– Мамуля, спасибо большое! Я и сама хотела тебя попросить об этом, но как-то неудобно было. А Максим сдаст ЕГЭ, и мы сразу после выпускного приедем поступать. Раньше муж меня не отпустит. А я хочу знать наверняка, купили мы все – таки квартиру или нет? Или нам опять встретились мошенники, как всегда? Но я тебя одну туда не пущу, поедешь с Кристиной. У нее как раз каникулы начались.

– Хорошо! А ты знаешь, у меня есть идея. Может быть, мы там и магазинчик откроем. Все-таки мегаполис! Так тебе будет легче с долгами и кредитом рассчитаться, – предложила Оля Снежко.

– Мамулечка, ты у меня просто волшебница. Не зря ты столько лет директором школы проработала. Твои идеи просто супер! Товара у меня в магазине много, хватит и на Питер. А я снова в Турцию слетаю и еще привезу. Ведь это же Северная столица, а не наша Шпаковка, – радовалась Катя.

В стране был очередной кризис, и Катя должна была выживать в этих экономических условиях. Она открыла несколько магазинов в городе Михайловске. Но она никак не думала, что ее мама, человек другой эпохи сможет быстро сориентироваться в новом мире.

На следующий день, проводив мужа на рыбалку, Катя съездила за билетами на поезд, купила целое купе и проводила маму, Кристину и четыре огромные сумки с товаром в Санкт – Петербург. Лена Штоум, как всегда, тоже поддержала идею подруги и с удовольствием ждала Катину маму в городе Санкт-Петербург.

Риелтор из Санкт-Петербурга, Александр Помидоров тоже стал членом их большой семьи. Он встретил Катину маму и дочь на вокзале, как и обещал Кате, нанял такси, помог им погрузить вещи и привез их на новую квартиру.

Настоящий питерский интеллигент! Он все делал красиво! Сам был красив внешне и внутренне, светился добротой и порядочностью. Профессионал с большой буквы, работу выполнил на «отлично» и довел ее до логического завершения: сдал квартиру под ключ новым хозяевам.

– Катя, – кричала в трубку телефона Оля Снежко, – мне очень нравится квартира. Молодец Сашенька Помидоров! Комнаты большие, окна выходят не во двор, а на зеленую улицу. Правда, необходим ремонт капитальный. В первую очередь нужно заменить окна, а так все очень замечательно. Завтра пойдем искать магазин под аренду. Не переживай, доченька, мы пробьемся! Не впервой!

Оля Снежко была настоящей подругой для дочери. Она всегда помогала ей, и не только советом, но и делом. Для нее жизнь заключалась только в том, чтобы помогать близким. Настроение у бабушки и внучки было замечательное! Погода в Питере приветствовала их своей ласковой теплотой.

Солнце светило всю ночь, что было удивительным для Кристины и Оли Снежко. Магазин они нашли по объявлению на другом конце города. Сняли его в аренду и запустили в работу. Евгений Петрович всегда находился где-то рядом с нею. И ему было очень комфортно в ее тени.

Оля Снежко, несмотря на свои годы, была полна сил. Она так и осталась хорошим руководителем, которая показывала своим личным примером, как нужно жить и работать. Кристина была вся в бабушку. Такая же энергичная и предприимчивая. Она сразу взяла все в свои руки. Быстро сориентировалась в большом городе. Бизнес она знала с самого рождения. Всегда помогала маме в ее магазинах. И два поколения женщин этой семьи, красивых и умных, открыли магазин «Красотка» быстро и оперативно. Гены прапрабабушки дворянки, у которой в прошлом веке тоже был свой магазинчик, давали о себе знать.

– Жаль, что дедушка Семен и бабушка Маша не дожили до этого дня и не видят, как мы здесь работаем, – сказала Оля Снежко внучке. – Они бы гордились нами, что мы с тобой вдвоем смогли это дело здесь провернуть. Но они на небесах поддерживают нас, поэтому мы быстро и легко открыли магазинчик.

– Да, они бы и мамой гордились, что не испугалась она мошенников и опять пошла на риск, который привел ее к положительному результату.

– Слава Богу за все. Все мы в этой жизни думаем, что делаем все сами. А ведь на все Воля Божья, – сказала, задумавшись, Оля Снежко. – Главное – оставаться человеком и не думать только о себе. Стараться думать больше о других. Как наш Создатель обо всех нас думает и по вере каждому помогает.

Оля Снежко, после смерти Жени Черкашина, полностью посвятила себя детям и внукам. Она ничего не жалела для них и была для них настоящим маяком жизни. Ей некогда было стареть, она знала одно – что дочери, сыну и, конечно, внукам она еще очень нужна. Сына Мишу она искала повсюду в Санкт-Петербурге: и в монастыре, и среди бомжей, и по больницам. Материнское сердце подсказывало ей, что он жив. Она ходила по улицам Санкт-Петербурга, чувствовала, что она обязательно найдет его. Она даже ощущала его присутствие. Ей сказали, что он принял обет молчания и живет где-то на островах. Она знала, что приедет Катя, и они обязательно туда поедут, разыщут его и опять будут вместе.

В магазине первое время они работали вместе с внучкой Кристиной, пока не нашли хорошего продавца. Наладив работу новой торговой точки, они стали посещать музеи, театры и вести образ жизни отдыхающих пенсионеров и школьников.

А Катя с сыном Максимом, погуляв на выпускном вечере, приехали после окончании школы в Санкт-Петербург. Оля Снежко с Кристиной встретили их на вокзале, как всегда, с цветами. У Кати взволновано стучало сердце от радостной встречи с любимыми людьми, и любимым городом, и квартирой, которую она еще не видела.

«Здравствуй, любимый город! Вот мы снова вместе. Я знала, что я сюда обязательно вернусь. Пойдем, покажешь мне, что ты на этот раз для меня приготовил!», – подумала она, выходя из поезда.

Покупая «кота в мешке» Катя даже не могла и подумать, что Санкт-Петербург опять приготовил для нее сюрприз!

На протяжении многих лет Кате снился один и тот же сон: очень красивый старинный дом в Питере. Перед домом стоит новая пятиэтажка, а вдалеке виднеются такие же красивые старинные питерские дома. Но почему-то больше всего Катю поразила во сне красивая церковь, которая виднелась справа от питерских домов.

Когда она приехала все-таки в свой любимый Питер, выглянула в окно из своей новой квартиры, она не могла поверить увиденному. Какого же было ее удивление, когда она сразу вспомнила тот красивый сон. И заплакала.

– Этого не может быть, вот это сюрприз! – сказала Катя. – Вы все со мною рядом! Все, кого я просила помочь мне купить квартиру в Санкт-Петербурге, когда омывала слезами салатовую часовню на Смоленском кладбище! Ксения Блаженная, Оптины старцы! Все здесь со мною по-соседству! Этого не может быть! Но это так!

Церковь вдалеке – это Смоленский собор. Напротив окон в Катиной новой квартире, – часовня Ксении Блаженной, а монастырь Оптиных Старцев находится на соседней улице! Господи! Велики твои Чудеса, Боже! Спасибо Тебе, за то, что Ты есть!

Катя посмотрела в окно на любимый пейзаж, перекрестилась и поблагодарила Бога за все, что он для нее сделал. «Нужно обязательно пригласить сюда Алю и Розу, пусть за меня порадуются», – подумала Катя.

Неожиданно её мысли прервал голос мамы, которая смотрела последние новости по телевизору. Она взволнованно звала её подойти к ней.

Когда Катя подошла, она не поверила своим глазам, по телевизору показывали ее любимую подругу детства Алю. Она почему-то была в наручниках, а голос диктора безжалостно повторял, что в Москве задержали банду боевиков вместе с их главарем «Волчицей», которую полностью поддерживал и финансировал Запад. Волчицей оказалась Алия Магомедовна Курбатова, которая ранее не была судима. Но отличалась жестокостью и коварством. Все теракты были ею тщательно спланированы и организованы. Правая рука криминального авторитета «Кавказца», Курбатова организовывала вместе с ним покушение на Ровд, занималась поставкой наркотиков в Россию. Главной задачей этой бандитской группировки было:

«Межнациональные распри, торговля оружием, растление молодежи на юге России».

Катя выключила телевизор, заплакала и сказала:

– Мамочка, как такое могла получиться, что Аля наша выбрала этот путь. Видно ее тоже окутал дьявол, как и Ларису Вышакову, как Клару Андреевну, как всех этих террористов, – плакала Катя. – Какое наказание их ожидает за это?

– Каждый человек ответит за свой грех, за чужой ему не придется держать ответ. А наказание будет очень страшным, поверь мне.

Глава 63

– Помогите, – кричала соседка Клара Андреевна, – Мой сын не хочет отдавать мне проценты за занятые у меня деньги!

Она бегала по огороду с мотыгой и кричала на всю Горькую Балку.

– Помогите, меня собственный сын обворовал! Я же им говорила, чтобы они вовремя возвращали мне проценты. Иначе я буду им проценты на проценты считать. Хамы, вообще совесть потеряли! Я же сказала, чтобы всегда вовремя отдавали. Подумаешь, я же всего под двадцать процентов в месяц занимаю им по-родственному, а не под тридцать или сорок!

– Так это же под шестьсот процентов в год! – кричал ей сын в ответ.

– Мама, ты бы хоть с родных сыновей столько не брала. Ладно, вокруг себя все суды выиграла. Вон у подруги своей любимой миллион выиграла! Триста тысяч занимала, пятьсот тысяч вернула процентами, да еще, по последней расписке, миллион выиграла. А у Галки, у соседки, аж четыре миллиона выиграла вместо восьмисот тысяч, которые занимала. Притом, и с той уже миллион забрала процентами. Ну а с сыновей, – зачем проценты на проценты берешь?

– Ты мне зубы не заговаривай! Со мной даже дочь моя не хочет знаться, что я ей квартиру в старом фонде нашла, а вам, оглоедам, – в новом районе. Ничего, раскошеливайтесь! У меня бизнес свой, а у вас – свой. Сестра моя, еще та сволочь, тоже со мной десять лет не разговаривает. Обиделась, видите ли, за то, что я у нее наследство отобрала! А я ведь была самая любимая дочка у родителей. Почему я должна была с нею наследство делить?! Я и так ей по-родственному в долг давала деньги только под десять процентов и никакой благодарности!

Клара продолжала жить своей всем известной жизнью современной процентщицы. Она никогда ничего не читала. Не смотрела телевизор. А каждый день получала огромное удовольствие от того, что пересчитывала пахнущие типографской краской бумажные купюры, которые никогда не тратила. Как всегда, от нее неприятно пахло, потому что она экономила деньги за воду и старалась поменьше мыться. Была одета в тот же грязный халат и потертые трико.

Горькая Балка всегда содрогалась от ее криков жадности. В селе все знали, что если хочешь посадить у себя на газоне травку, то у Клары она обязательно будет. И та продаст тебе пучок за тысячу рублей, потому что с корнями и с землей на них.

– Семенами трава-сорняк у меня дешевле, но уже выросшая трава намного будет дороже, – убеждала она своих глупых покупателей.

Она на каждом сантиметре своей земли выращивала деньги в виде цветочков, семян и лягушек, которых она разводила в ржавых корытах, стоявших по всему огороду. Она все так же умудрялась лазить по болотам и продавать водные сорняки, как она говорила, богатым дебилам, которые тратили огромные состояния, думая, что покупают эксклюзив для своих частных прудов.

Запах тины и лягушачьи песни распространялись на всю Горькую Балку. Хуже, чем у нее не было дома во всей деревне. Изба покосилась, давно не была побелена, двор был захламлен всяким мусором, натасканным с соседних улиц и со всего села. Все, что выбрасывалось в селе, было у Клары во дворе!

Жажда наживы – это болезнь. Она была долларовая миллионерша, потому что продавала все, что можно было продать. Она бы с удовольствием продавала и воздух, которым дышала, только не знала, как его лучше упаковать. Деньги ей нужны были только для того, чтобы просто их копить и собирать. Она и не представляла себе, что их можно было потратить и что-нибудь, – «купить». Она даже такого слова не знала. Слово «продать» было любимым в ее лексиконе, поэтому Клара Андреевна хуже всех одевалась, в дом ничего не покупала, и после очередного града выбитое окно было заткнуто подушкой, а крыша зияла насквозь от дыр.

Мусор возвышался над домом так, что можно было подумать, что люди здесь не живут, а это просто сельская свалка в центре села. Но Клара была самым счастливым человеком на свете, потому что была очень богата! Односельчане ей все говорили: «Клара, на крышке гроба багажник не предусмотрен!».

Но она считала, что они все ей завидуют.

– Лидочка, тебе деньги занять? – спрашивала она у проходившей мимо Лидии Васильевне Николаенко.

– Нет, спасибо большое. Вы же знаете, что я стараюсь жить на свои кровные. Я занимала у вас всего один раз, когда Сашеньку своего хоронила. Да и то до сих пор переживаю, что похоронила его в долг.

– Не переживай, это же ты на памятник брала. И он самый красивый получился, я ходила на кладбище смотреть, специально ходила, чтобы увидеть, куда мои денюжки пошли! – говорила гордо Клара.

И в этот момент она на самом деле думала, что делает благое дело и берет за него так мало, всего тридцать процентов в месяц; а если человек не успевает отдать долг вовремя, то всего-навсего не отданные проценты она прибавляет к основному долгу, только и всего.

– Арифметика проста: проценты на проценты идут, если возникают проблемы с отдачей, вот и все, – скромно объясняет она всем принцип своего бизнеса.

– Спасибо, Клара, за заботу. Ну, мне теперь ничего не нужно. Пенсии хватает. Дети выросли, внуки многого пока не требуют. Так я еще и работать продолжаю, вы же знаете.

– Послушай, я после тюрьмы, что-то плохо стала себя чувствовать, начинаю плохо деньги видеть. Боюсь, что сдачи больше дам, когда буду с покупателями рассчитываться. Я же так отвыкла на Зоне от земли. Зато хоть узнала, что такое работа. У нас там по сменам выходили халаты шить. А на свободе, я же ни дня не работала. Думала, на кой ляд мне эта работа за копейки нужна? Но сторожем все равно устроилась, подрабатываю теперь. Без работы не могу. Шучу. Да мне какая разница, где спать?! Вот я в колхозе, в правлении и сплю на диване. А они, дураки, мне еще за это и зарплату платят!

Клара Андреевна отсидела свой срок по полной. Никогда не думала, что «Волчица» ее сдаст. Она ж ей, как дочка была, после Кавказца. Жаль, что не успели они покончить с семейством Оли Снежко. А так вроде бы все по плану шло. А теперь эти отморозки-сыновья еще и грабят, проценты не отдают.

– Вообще рамсы попутали, сволочи! – кричала она на сыновей.

– Клара Андреевна, вы так не перетруждайтесь, – смеялась Лидия Васильевна. – Себя нужно хоть чуть-чуть поберечь. А то, как молодая, по огороду с мотыгой за сыном бегаете.

– Ой, Лидочка, да я ж не как вы. В этой школе и живете за гроши. И не надоело вам так работать? Мрете ж вы, учителя, как мухи. За эти копейки вкалываете и довольны. Я как сейчас помню, как вы молоденькими к нам приехали. Только с одними чемоданами с книгами. Так ведь и остались только с этими чемоданами. Нищие же вы, учителя! А ходили – нос задерете, книжку под мышку положите и ходите, как будто довольные жизнью. Ну и что, где вы все сейчас? Небось вымерли все твои подружки как мамонты, – захохотала зло Клара. – Вот Ольга Снежко, подруга твоя лучшая, где? Небось, точно померла уже? Ничего что-то о ней не слышно последнее время!

– Да, Бог с вами, Клара Андреевна! Оля Снежко квартиру в Санкт-Петербурге купила и живет там. Вот мы с девчонками в гости к ней собираемся. Она там и магазин открыла, видно, от вас по-соседски опылилась! В торговлю ушла. И летает по Питеру, как девочка молоденькая.

Говорит, что две комнаты обоями поклеила. А потолки высокие, так она со стремянкой, представляете, по квартире бегает! Верочка Маленькая в Москве живет. Дача у нее министерская двухэтажная под боком. С бассейнами, зимними садами и прудиками. Вера Большая в Америке, к дочери переехала. Нас все время в гости тоже зовет. Мы в этом году собираемся поехать, что ж мы хуже иностранных пенсионеров? Там у ее мужа целое фермерское хозяйство со страусами, крокодилами. А вы все с лягушками, да с болотными камышами, да с процентами и руганью. Мы хоть, как вы говорите, нищие, зато счастливые в дружбе, детях, внуках. Мы очень часто собираемся все вместе. В этом месяце, например, на новоселье в Питер и на открытие фонтанов едем к нашей Оле Снежко. Решили у нее на этот раз собраться.

– Ничего себе, так она и правда квартиру в самом Питере купила? – спрашивала ошарашенная новостью Клара Андреевна.

– Да, правда. Она живет в самом центре Санкт-Петербурга. Десять минут ходьбы до Зимнего Дворца!

– Вот везет же дурам! А откудова деньги у нее? Она ж никогда не была богатой! Вот и Галка Снежко, сестра ее младшая, вышла все-таки замуж за своего Витьку Шевцова, миллиардера, хоть и на старости лет, но вышла. Это что ж получается, что любовь у них сильная была? Через столько лет, он ее нашел. Вот и опять вместе. Зато Ирка Снежко, их средняя сестра, я слышала, что пропала без вести, вот ведь как в жизни бывает! – ехидно произнесла Клара Андреевна, как будто что-то знала.

– Ничего. Зато дети у нее хорошими людьми выросли! Сын – владелец ювелирных магазинов. А дочь с детьми свой ресторан имеет! И живет, как королева!

– Вот везет же дуракам! – зло сквозь зубы сказала Клара Андреевна.

Лида Николаенко посмотрела на нее с сожалением и ответила улыбаясь:

– Завидуют молча, Клара Андреевна. А наше богатство в нашей дружбе! Вот мы, четыре девчонки, приехали в село, несмышленые, глупые, молодые душой. А вот собираемся вместе и опять чувствуем себя такими же несмышлеными, глупыми, молодыми душой. И радуемся, что такими остались. Мы же даже и не видим себя постаревшими. Мы реально видим себя все теми же молодыми и красивыми, какими были когда-то.

– Ой, Лидка, ты меня рассмешила. Ты себя хоть со стороны видела? Настоящая баба яга, – смеялась на все село процентщица.

А вы, Клара Андреевна, тоже совсем не изменились, все такая же, как и были! Все так же завидуете и проценты предлагаете! Друзей у вас никогда не было и, навряд ли, будут. Мне вас, честное слово, искренне жаль. Прожили жизнь без друзей, без любящих детей. Жизнь прошла, а вы, Клара Андреевна, спасибо хоть в тюрьме побывали для разнообразия. Повезло, ведь, по амнистии вышли раньше времени. А так больше у вас ничего интересного в жизни и не было. Вы вроде, как и не жили совсем! Что-то мне вас очень жалко с вашими миллионами. Помните, как мы с вами познакомились, когда первый раз в Горькую Балку приехали? Вы тогда у нас что спросили: «Девочки, вам денег под проценты не нужно занять?» Вот жизнь пролетела. А вы ко мне все с тем же вопросом пристаете. Вот видите, круговорот жизни вас так по кругу до сих пор и носит.

А нас круговорот событий всех так закружил, что закрою глаза и как сейчас вижу объявление: «Пятый курс – все на борьбу с безграмотностью! Село вас ждет!»

– А что ж ты, Лидочка, не хочешь мне рассказать о Катьке, дочке Ольги Снежко, как она в Мурманске жила, после того, как с Ромкой Воронцовым развелась? Она же все-таки уехала жить на Север, как когда-то ее любимая тетя Галя. Я слышала, что она там тоже хапнула по самое не хочу?! Вот это тот еще круговорот жизни, – зло прошипела Клара.

– А что вам рассказывать, Клара Андреевна? Вы возьмите и прочтите про ее жизнь в романе «Испытание судьбой». Там все о Кате Воронцовой и узнаете…

Она написала бестселлер века!

«…Девушка в белом красивом воздушном платье лежит в грязной луже. Она поднимается, опять падает, пытается снова встать, но у нее ничего не получается. Вязкое болото затягивает ее все глубже и глубже…».