ЗЕМЛЯ РОДНАЯ ЛЕОНИД ИВАНОВ ГЛУБОКАЯ БОРОЗДА ИЗДАТЕЛЬСТВО «СОВЕТСКАЯ РОССИЯ» МОСКВА — 1974

Предисловие

Леонид Иванов известен сегодня как писатель, который находится на переднем крае борьбы за новое в нашем сельском хозяйстве. Он глубоко разбирается в экономических вопросах, умеет вовремя вскрыть недостатки, нередко таящиеся за внешним благополучием, обнаружить и чутко поддержать здоровые тенденции, едва-едва пока пробивающиеся. Для Л. Иванова, писателя и человека, характерна гражданская смелость в постановке острейших хозяйственных проблем. В замечательной статье «О правдивости и принципиальности» он с полным правом написал: «Советский журналист — это прежде всего человек высокой честности, неподкупной ленинской правды, большого благородства».

За последние пятнадцать лет Л. Иванов печатался во многих крупнейших газетах страны и в различных журналах — «Коммунист» и «Новый мир», «Партийная жизнь» и «Сибирские огни», «Советская печать» и «Дружба народов», «Знамя», «Звезда» и многих других. Кроме того, он опубликовал больше пятидесяти книг и брошюр, и, пожалуй, не было за это время коллективного сборника на сельские темы, в котором Л. Иванов не принимал бы участия.

«Очень понравились мне интересные и смелые деревенские очерки Валентина Овечкина. Прочел и самому захотелось попробовать, тем более что сходные темы сами просились на бумагу».

Эти слова Л. Иванов написал примерно лет через десять после того, как появился его первый очерк «Сибирские встречи», принесший ему известность. Свою принадлежность к «овечкинской школе» писатель устанавливает точно, однако писать он начал не под воздействием нашумевших очерков Овечкина.

С четырнадцати лет Л. Иванов становится активным корреспондентом сельских газет. Дважды — в 1931 и 1932 годах — принимает участие в московских совещаниях селькоров. В 1947—1948 годах успешно выступает на страницах «Совхозной газеты». Начиная с 1951 года издает несколько брошюр по пропаганде передового опыта совхозов. В 1952 году завершает двухтомный роман «Сибиряки» (1‑й том — Омск, 1953; 2‑й том — Омск, 1955). В 1955 году в качестве одного из корреспондентов сопровождает американскую и английскую делегации в их поездках по нашей стране и затем издает книгу «С американской сельскохозяйственной делегацией по Советскому Союзу» (М., 1956). Очерк «Сибирские встречи» писался человеком, уже имеющим и опыт литературной работы, и обширные знания в области сельскохозяйственного производства. Очерки В. Овечкина лишь более четко и последовательно определили характер и направление писательской деятельности Л. Иванова.

Леонид Иванович Иванов родился 27 января 1914 года в деревне Филатиха Удомельского района Калининской области, в семье крестьянина. Детство и юношеские годы провел в селе Верескуново и на всю жизнь сохранил любовь к родному краю, к земле, к крестьянской работе, нелегкой и творчески прекрасной. Неповторимым красотам родных мест он посвятит потом немало страниц в своих книгах — «На земле родной», «Молдинские были», «Край любимый». Сыновней любовью наполнена у него каждая страница — и тогда, когда он пишет об успехах и достижениях удомельцев, и тогда, когда вынужден говорить им горькую правду. «Края родные! Есть ли на свете человек, которого не взволнуют эти два коротких слова?!» — так начинается у Леонида Иванова один из очерков, и слова эти звучат у него как признание, как крик души… Все в его жизни продиктовано заботой о благе людей, выращивающих хлеб.

В 1932 году Леонид Иванов поступил на курсы экономистов в Москве и по их окончании был направлен на работу в Сибирь (Больше-Каменский совхоз Курганской области). Слово «направлен» не совсем точное. Он сам пожелал поехать в Сибирь.

— Когда уезжал, — рассказывает Леонид Иванов, — то моя бабушка Марья никак не верила, что в Сибирь едут по своей охоте. Помнится, при расставании шепнула мне на ухо: «Ты скажи мне, за что тебя… А я уж никому…»

Потом, некоторое время спустя, Леонид Иванов признавался: «Сильно привязался я к Сибири». И даже, случалось, упрекал себя: «Влюбился в Сибирь, вот и кажется, что все тут краше». Свыше сорока лет уже прожил Леонид Иванов в Сибири, и другим словом, как «влюбился», не определишь его отношения к ней.

Бурное строительство заводов и фабрик, колхозов и совхозов, небывалый размах его в социалистических условиях, удивительные сибирские просторы захватили молодого экономиста. «А какие масштабы! Деревня так уж деревня! Поле так поле! Глазом не окинешь. И стада там более тучные, и тракторы гусеничные появились там намного раньше, и комбайны. И новых построек там возводилось неизмеримо больше. А сколько населенных пунктов создавалось заново! И все совхозы, совхозы, совхозы…» Даже только по тому, как быстро продвигался Л. Иванов по служебной лестнице треста совхозов, в распоряжении которого он находился, можно определить его отношение к делу.

Проработав несколько месяцев финансистом, Леонид Иванович скоро становится заведующим бюро экономики труда, а в июне 1934 года — в двадцать лет! — назначен заместителем директора совхоза. В 1938 году — он директор совхоза, а затем несколько лет работает на посту начальника планового отдела треста. С конца 1941 года и по 1948 год Леонид Иванов — заместитель директора треста. Он переходит на профессиональную журналистскую работу в тот момент, когда был решен вопрос о его назначении заместителем начальника главка совхозов Сибири.

Однажды кто-то упрекнул его: «Вот вы пишете по агрономическим вопросам, а специального образования не имеете… Как же так?» Леонид Иванов упрек посчитал справедливым, засел за книги и экстерном сдал экзамены на звание агронома-полевода, хотя уже твердо знал: агрономом он работать не будет. Но он хотел хорошо знать то, о чем писал. Он хотел быть специалистом, а не дилетантом в избранной области знаний. Если всерьез помогать людям вести хозяйство, его надо знать профессионально. Один из героев очерка «Сибирские встречи», раздосадованный газетчиками, пишущими о чем угодно и без знания дела, запальчиво спросит: «Почему журналисты из университета не обязаны проходить хотя бы годичную практику в колхозе или совхозе? Ну скажи: почему?» Леонид Иванов не хотел походить на газетчиков такого типа. Вслед за своим героем он был убежден: «Надо, чтобы в газетах работали не просто люди, умеющие писать без ошибок, а чтобы такие, у которых душа, понимаешь, — душа могла бы за дело болеть. А болеть она может только у того, кто сам лично, именно лично прочувствовал это».

Такова внешняя канва биографии Леонида Иванова, которому в этом, 1974 году, исполнилось 60 лет. Внутренняя, надо полагать, сосредоточена в его собственных книгах да еще в том, как эти книги пробивали себе дорогу в «большую» литературу.

Появление новых очерков Иванова, связанных с Сибирью, с ее сельским хозяйством, сопровождалось, как правило, острой критикой в печати со стороны людей, не терпящих вмешательства в однажды установленные порядки. Однако к чести нашей общественности надо сказать, что она встала на защиту писателя, так как было уже ясно, что его острокритические суждения о господствовавшей тогда практике сибирского земледелия требовали внимательного и спокойного обсуждения, а не проработки, не осуждения. Жизнь ведь всегда заставляла честных людей напряженно думать прежде всего над тем, что сделано не лучшим образом.

Теперь, читая и перечитывая произведения Леонида Иванова, мы убеждаемся, что это был действительно нелегкий путь писателя, пожелавшего твердо и последовательно отстаивать свои, да и не только свои позиции в разрешении насущных проблем сибирского земледелия, и что одновременно это был трудный путь всей нашей страны, которая буквально выстрадала ныне широко и успешно проводимую экономическую реформу. Да, именно в сибирских очерках Леонида Иванова наряду с другими очерками такого же типа В. Овечкина или С. Залыгина, В. Тендрякова или Е. Дороша, правдиво отразилась более чем десятилетняя история развития нашего сельского хозяйства с ее поисками и сомнениями, с ее борьбой и достижениями. Л. Иванов неоднократно подчеркивает: и достижениями, растущими, несмотря на длительное и упорное сопротивление защитников старых, не оправдавших себя приемов и методов руководства.

В очерках Л. Иванова обсуждаются как будто специальные вопросы — о сроках сева, о пропашной системе, о семенах и селекционной работе, об организации сельскохозяйственного труда. Но на самом деле, как справедливо отмечает В. Канторович в книге «Заметки писателя о современном очерке», в них идет спор о стиле руководства, о мотивах поведения различного типа руководителей, о борьбе против лицемерия, шаблона, очковтирательства, бездумной исполнительности всевозможных городских «уполномоченных» на селе, которые иной раз и видят сами, что механическое выполнение инструкций приносит вред государству, но все-таки не позволяют себе решать вопросы творчески.

И это было верное определение существа очерков Л. Иванова. Не агротехнический прием и не конкретный какой-либо совет особенно волновал беспощадных критиков Л. Иванова, хотя внешне вокруг этого и разгорались бои. А истинная причина споров в том, что опрокидывался сам стиль жизни некоторой категории людей, обнажалась их психология, раскрывалось их настоящее, а не декларированное ими же мировоззрение.

Собрали ученых и стали их спрашивать, как пахать-боронить, как и когда сеять. «А они начальству в рот смотрят: промолвите руководящее слово, а мы уж научно это обоснуем…» Конечно, не все ученые таковы, но беда-то в том, что они есть, их и рисует Л. Иванов, знающий прототипов Каралькиных и Верхолазовых.

Писатель знает прототипов и других своих героев. Он рисует яркие, правдивые характеры. Вот, например, Соколов — председатель колхоза, перспективно думающий, талантливый организатор. Но «в последних номерах газет склонялось имя Соколова. Его называли уже неумелым организатором, забывшим интересы государства, и многими другими обидными словами». Это действует газетный «уполномоченный», может быть, тоже понимающий, что пользы его выступление не приносит, но не позволяющий себе в этом честно признаться.

Обухов — секретарь райкома. Основное требование, которое он предъявляет ко всем подчиненным: «Дай процент!» Иных резонов не принимает. Если из-за Соколова район потерял два места, — снять такого работника, кто бы он ни был! К чему это привело? К припискам, к очковтирательству, к низким урожаям, к нарушениям коллегиальности руководства.

Все эти люди отнюдь не безобидны. Формально-бюрократический стиль работы заражает. Возникнув в одном месте, он расходится, расширяется, как расходятся круги по воде.

В очерке «Доверие» директор Иртышского совхоза Коршун в полном объеме осуществил весь комплекс мальцевской агротехники и в течение ряда лет систематически получал самые высокие в области урожаи. Но его никто не поддержал. Более того, его как-то даже попытались отстранить от работы «за срыв графика сева». Не урожай, видите ли, важен, а график! В чем же причина? Л. Иванов дает подробный и обстоятельный ответ.

За каждым положением, за каждой проблемой у Л. Иванова обязательно стоит конкретный человек, определенный характер, тип. Вот, например, Щербинкин из очерка «Дерзать!». При всех его колебаниях он все же всегда готов принять к исполнению любую установку вышестоящего товарища, не очень-то раздумывая над ней. Предлагают сдать сверх плана все зерно и оставить колхозы и совхозы без фуража на зиму — он незамедлительно соглашается, конечно, обосновывая свое согласие высокими словами: «Страна нуждается в хлебе, как никогда». Звучит патриотично и будто бы правильно, а на самом деле животноводство в этих хозяйствах подрывается, и не на один год. В результате мы несем груз колоссальных, никем не учитываемых потерь.

«Я давно приметил, — с грустью констатирует Л. Иванов, — таким-то людям в последние годы жилось лучше, спокойнее, они никогда не попадали под удар, даже если урожая не выращивали. Они были исполнителями… Именно они-то нанесли наибольший вред нашему сельскому хозяйству».

Надо ли снова упоминать, что Л. Иванов не ограничивается критикой ради критики. Он создает целую галерею образов таких людей, которые живут тревогами, поисками и находками нашего времени. Они деловиты, инициативны и определяют тот стиль жизни и борьбы, который постепенно становится господствующим. Это экономист Бородин, пастух Батраков, телятница Анна Леонтьевна, доярка Батюшкова, агрономы Вихрова и Климов, председатели колхозов Соколов и Гребенкин, Григорьев и Козлов, директора совхозов Никаноров и Коршун, руководитель производственного управления Несгибаемый и секретарь обкома Павлов… Одни образы эпизодичны, другие переходят из очерка в очерк. Мы подробно знакомимся с историей становления руководителя типа Павлова, становления — по глубокому убеждению писателя — интересного, своеобразного и в высшей степени поучительного. Во многих очерках зримо или незримо присутствует Т. С. Мальцев. На его труды Л. Иванов часто ссылается, его часто берет он в провожатые по безбрежному морю загадок, приуготовленных нам природой. Наконец, пристальное изучение жизни и трудов Т. С. Мальцева вылилось у Л. Иванова в целую книгу. Рассказана биография колхозного ученого, настоящего героя нашего времени. Осуществлено обобщение уникального опыта сельскохозяйственного производства. Раскрыты превосходные качества человека-труженика, человека-борца.

Принципы изображения этих людей у Л. Иванова примерно одинаковы. Он заставляет их высказываться по самым волнующим вопросам. Он «застает» их для этой цели в наиболее критические моменты их жизни и труда, и действия таких героев — это продолжение их мысли. Такое предпочтение «мысли» действию, живописно переданному, не смущает автора. Во-первых, потому что в этом его индивидуальное свойство, а во-вторых, — и через него прощупывается правда характера, и через него проглядывает внутреннее состояние героя.

Характеризовать каждого из них сколько-нибудь подробно нет необходимости. Но чрезвычайно важно подчеркнуть, что в целом они создают своеобразный, по-своему неповторимый образ — образ движущегося времени.

На первый взгляд может показаться, что после введения экономической реформы многие проблемы, ранее нас волновавшие, сняты. В принципе это верно. Намечена такая программа действий, которая открывает перед нашим хозяйством широчайшую перспективу. Л. Иванов приветствует новые решения, потому что они позволяют в кратчайшие сроки ликвидировать последствия просчетов в ведении сельского хозяйства. Однако Л. Иванов не спешит сказать, что сразу все встало на свое место, так как лучше других знает: экономическая реформа — задача не только хозяйственная, но и социально-психологическая. Она требует доверия и уважения, самостоятельности и смелости, новых знаний и государственного мышления. Л. Иванов, правильно нащупывая образ, рассказывает нам о тех, кто оказался внутренне подготовленным к происшедшим изменениям, потому что они и раньше стремились вести хозяйство разумно, не поддаваясь модным увлечениям, и о тех, кто, к сожалению, остался в прежнем своем качестве, продолжая всеми доступными им средствами сдерживать творческую инициативу масс, мешать фактически осуществлению принятой программы.

В очерке Л. Иванова «Расправляются крылья», написанном сразу после ознакомления с документами мартовского Пленума ЦК КПСС, рассказывается о человеке, которому не надо перестраиваться, — в отличие от тех, кто с легкостью необыкновенной принимал к исполнению любые установки. Директор крупного совхоза Омской области Вирич, человек огромной энергии и инициативы, получивший буквально десяток выговоров за отказ выполнять непродуманные требования, с особенным чувством воспринял новое направление в руководстве хозяйством. Это у него расправились крылья, это он воскликнул, когда его спросили, как надо воспользоваться новыми правами: «А мы за одни сутки все свои права в ход пустили!»

В одном из очерков Л. Иванова есть показательная сценка. Обсуждается сводный план по сельскому хозяйству области. Некоторые высказали опасение, что без контрольных заданий по сдаче продукции на местах могут занизить планы продажи, будут брать планы полегче. И вдруг оказалось: эти опасения не оправдались. Наоборот, районы запланировали продажу выше контрольных наметок. Что же произошло? Ничего особенного. Просто интересы государства не стали противопоставлять интересам отдельного коллектива. Коллектив увидел, что его планы реальны, и потому способны принести выгоду, доход. А дальше идет простая арифметика: чем больше товарной продукции, тем больше доход плюс моральные преимущества при таком разрешении давней проблемы.

Образ движущегося времени рельефно выделяется в очерке «Так держать!». Многие вопросы, которые в течение нескольких лет были дискуссионными, в свете проводимой экономической реформы приобрели именно то значение, какое придавали им в свое время отдельные экономисты, талантливые практики нашего сельского хозяйства, а также писатели-исследователи, писатели-публицисты: В. Овечкин, Л. Иванов, Е. Дорош, С. Крутилин и многие другие. Затронутые в их очерках темы позволяют подвести, так сказать, итог многолетней полемики по проблемам сельского хозяйства и по проблемам человеческим — о принципиальности, о партийности, о честности и о других идейных и морально-этических категориях.

Герои Л. Иванова горячо обсуждали вопрос о сроках сева, когда его возводили в общегосударственный план и требовали шаблонного решения. Теперь этот вопрос спокойно разрешается самим хозяйством в зависимости от многих местных слагаемых, так как ему самому предоставлено право искать наиболее выгодные сроки, и мерилом успеха этого хозяйства стало отныне не место его в районной сводке, а реальный урожай.

Герои Л. Иванова как раз настаивали на таком планировании, которое учитывало бы особенности того или иного хозяйства. Планирование сверху, как показал опыт, неизбежно приводило к шаблону, потому что никто, кроме хозяев поля, не знал всех его возможностей. Теперь от такого порядка отказались не на бумаге, а на деле, и Павлов с удовлетворением думает, что мысли лучших хлеборобов, как Коршун и Соколов, сегодня обрели силу закона.

Очерк «Так держать!» идет по следам недавних партийных решений по сельскому хозяйству, он показывает и подчеркивает, как много в последнее время сделано для деревни: удваивается вложение государственных средств в сельское хозяйство, значительно увеличивается выпуск различных машин, облегчающих труд хлеборобов, расширяется культурно-бытовое строительство на селе, заметно поднимается реальный заработок колхозников.

Здесь Л. Иванову представлялась возможность ограничиться красками в духе своего призывного и победного заголовка, но он не мог писать лишь о том, что уже сделано: вероятно, тогда он перестал бы быть самим собой.

Это и есть движение образа во времени. Л. Иванов продолжает изображать людей, озабоченных тем, как лучше использовать выгоды экономической реформы, как подойти к изучению ранее не возникавших проблем и явлений, как своевременно обнаружить слабые звенья и в тщательно продуманном решении устранить неполадки. Председатель колхоза Соколов, например, выражает свою «новую заботу» несколько парадоксально: «Богаче стали жить в деревне — усилился отлив молодежи…»

И снова надо задуматься над социально-экономическими причинами этого явления, снова необходимо основательно подумать о подготовке для деревни инженерно-технических кадров, об организации культурно-массовой работы, о воспитании работников культуры, которые на селе давно должны быть приравнены по значению к агрономам, к инженерам. Иначе сказать, эти проблемы — твердый орешек, который преподнесла нам жизнь, и мы обязаны «разгрызть» его в кратчайшие сроки, так как прав Соколов: «Срочно меры принимать надо, а то опоздаем…»

А очерк «Новые горизонты» посвящен самой актуальной сегодня проблеме — животноводству в Сибири. Перед нами все тот же знакомый нам секретарь обкома Павлов, обеспокоенный тем, что наше сельское хозяйство удовлетворяет потребность в молоке и мясе по научно обоснованным нормам только на пятьдесят процентов. В чем дело? Что нужно предпринять, чтобы в кратчайшие сроки выправить дело? — вот нелегкие вопросы, вставшие перед ним. И снова Павлов рисуется как человек подлинно государственного мышления, инициативный и решительный, творчески осмысливающий передовой опыт колхозов и совхозов не только своего края, но и всей страны.

При анализе положения, создавшегося в животноводстве, выяснилось, что тенденция на сокращение скота в частных руках — мера ненужная, несвоевременная. Только в одном Березовском совхозе, например, частный сектор добавлял почти шестьдесят процентов молока и мяса к тому, что производил совхоз. Следовательно, решал Павлов, необходимо поддержать тех хозяйственников, кто помогал крестьянам держать личный скот.

Главное в быстрейшем развитии животноводства — корма. Павлов, опираясь на исследования и опыт лучших хозяйств Сибири, приходит к выводу: заменить малоурожайные культуры, сократить земельные площади, занятые кукурузой, не оправдавшей себя в условиях Сибири, повысить урожайность естественных лугов и пастбищ…

На первый взгляд может показаться: ах, как просто! Решил — и выполнил. Л. Иванов показывает всю сложность проблемы животноводства в создавшихся условиях. Скотину, например, можно легко прирезать в один год, восстановить поголовье скота в такой же срок невозможно. Ясно же, кукурузу надобно заменить, но не так-то просто сломить инерцию, да и семенами овса или подсолнечника обеспечить пока что нелегко.

Странно, но факт: животноводство в любом хозяйстве — отрасль убыточная. Ставится еще и еще раз важнейший вопрос о ценообразовании. Конечно, Павлов разрешить его своими силами не сможет. Тут нужны и теоретические обоснования, но в одном он, по-видимому, прав: ненормально, когда закупочные цены на зерно и молоко почти одинаковы в Сибири и на юге страны. И еще: нашей промышленности давно следовало бы основательней заняться полной механизацией сельского хозяйства.

Над огромным кругом животрепещущих вопросов бесстрашно задумываются положительные герои Л. Иванова, и этим они для нас привлекательны, этим близки и дороги. Они всегда мыслили только творчески, не поступаясь своими принципами под натиском волюнтаризма в любом обличии, и одержали победу. Чтобы проделать вместе со своими героями этот довольно тернистый путь, писателю потребовались и глубокие сельскохозяйственные знания, и постоянные наблюдения за происходящими в обществе процессами, и, конечно, высокие моральные качества — подлинное гражданское мужество, подлинная партийность.

Если Е. Дорош в «Деревенском дневнике» живописен и мягок, он вживается в Райгород всем своим существом, примечает все — и как люди живут, и что им мешает, и как растет трава, если С. Крутилин в своем «деревенском дневнике», в «Липягах», тщательно исследует характеры в сложившихся обстоятельствах, идет и вширь и вглубь, дает историю характера и его предысторию, то в «деревенском дневнике» Л. Иванова полновластно звучит голос проблемиста, он ставит трудные нерешенные вопросы, обсуждает их с разных сторон, ясно и последовательно высказывает то, к чему стремился, «вгрызаясь» в жизнь. А все вместе — это «дневники», без которых нельзя представить нашу литературу, нельзя понять тот отрезок истории, который мы уже пережили.

Н. Яновский

Загрузка...