Православная церковь домонгольской Руси

Добрый день! Итак, сегодня, дорогие друзья, мы с вами начинаем небольшой курс, который будет состоять из 5 лекций. Он посвящен истории русской церкви. Наша первая лекция — это история церкви домонгольской Руси.

Когда мы говорим о церкви, у людей простых возникает представление о постройке, о здании. У людей более искушенных возникает представление о церковной организации, о том, что это какая-то структура с патриархом или митрополитом, епископами. Но не это Церковь. Церковь — это экклесия, это сообщество верующих людей, которое как-то организовано в ту или иную структуру, которое естественно имеет молитвенные здания для собрания. А может их и не иметь и собираться где есть возможность. В первую очередь мы будем говорить именно об этом, о сообществе верующих людей. О вере и организации жизни и строе жизни верующего христианского сообщества той страны, которая сейчас называется Россией.

Верующие христиане на Руси появляются довольно рано. Они появляются, по всей видимости, в 8–9 веке. И это не странно, потому что это 8–9 век после Рождества Христова. С юга, с запада Русь уже всё больше окружена христианскими обществами: к югу от Руси Византия, к западу — Священная Римская Империя Германской нации, полностью христианская уже с 6–7 века. Так что анклав языческих сообществ в Европе становится сравнительно небольшим. Это славянские земли к северу от Дуная, это Карпаты, это Рудные горы Чехии, то, что мы сейчас называем Польшей, побережье Балтийского моря и Скандинавия. К этому же нехристианизированному району принадлежат и области Руси. Когда мы говорим о христианизации, мы должны, конечно, представить, а что было до этого. Обычно книги, которые вас знакомят с историей русской церкви… Среди таких наиболее качественных книг я рекомендую книгу нашего замечательного историка Антона Карташова «Очерки по истории русской церкви» в двух томах с древнейших времен до императора Павла I, дальше он не успел написать — умер. Это прекрасная книга, написанная уже в русской эмиграции в 50-х годах 20 века, то есть с использованием современных источников. Можно взять последнюю главу маленькой книги отца А.Шмемана, которая посвящена истории русской церкви. Но как бы там ни было, когда начинается речь об истории русской церкви, конечно, надо сказать о том, что было до этого, на какой субстрат легла христианская проповедь. И беда заключается в том, что этот субстрат специалисты по русской церкви знают, как правило, плохо, представляют плохо и говорят скороговоркой. Это неслучайно. Дело в том, что знания о русском и шире, славянском, язычестве у нас очень фрагментарные, их очень мало. Пожалуй, самая солидная книга по истории русского и славянского язычества это книги академика Рыбакова, который сам очень симпатизировал дохристианскому славянскому язычеству на Руси. Одна книга, здоровенный том, это «Вера древних славян», и вторая — «Вера древней Руси». Он собрал практически всё, он собрал все источники, однако это немного.

Но для нас важен один принцип, который вывели исследователи дохристианского состояния общества. Это то, что вера была, если угодно, родовой. Это не была организованная религиозная вера государственного народа наподобие, скажем, дохристианской веры Греции, Рима, Египта, Вавилонии. Это была вера народа, живущего самой простой сельской жизнью. Как правило, были небольшие родовые святилища, может быть, одно-два-три крупных племенных языческих святилища. Одно из таких крупных святилищ известно на острове Рюген, это сейчас граница нынешних Польши и Германии. Второе известное крупное святилище, имевшее племенное значение, это холм Перынь, знаменитый Перынский скит под Великим Новгородом. Были, наверно, и другие такие центры. Говорят, что одним из центров язычества, памятников никаких не сохранилось, было на территории города Ростова Великого, на территории Ярославской ныне области, города, который имел дохристианское существование именно как религиозный центр.

Обычно ученые, которые говорят о русском язычестве, забывают, что духовное состояние народа, которое описывается как русское язычество, не изначальное. Это забывается всегда. Я ни у Карташова, ни у Шмемана не читал, что на самом деле это вторичная религиозная деградация славянского сообщества. Дело в том, что, мы знаем очень хорошо, славяне и балты принадлежат к индоевропейским народам, а индоевропейская древнейшая религиозность нам известна по памятнику, сохранившемуся на территории нынешней Индии. Это ведически комплекс, Веды, Ригведа, Самаведа, Яджурведа, поздее в Индии добавилась Адхарваведа — это четвертая веда. Но самые ранние Веды и, видимо, большая часть корпуса Ригведы составлены не в Индии. По целому ряду моментов, о которых здесь нет места говорить, можно сказать, что они были составлены в месте прародины ариев. Большинство ученых, хотя споры существуют, прародиной ариев именуют пространство между Вислой и Уралом, т. е. это территория лесостепной и степной зоны нынешней южной России и Украины.

На этой территории существовала религиозная система абсолютно иная, чем та, которую застала христианизация Руси. Это была система с единым Богом — Аджа — нерожденным Богом. Главной идеей была борьба сил зла и сил добра. И человек должен стать на поле боя на стороне сил добра против сил зла, на стороне адитьев против дасьев. И ритуал был той формой, в которой эта битва шла для каждого человека правильным образом. Задача была не столько стяжать что-то благодаря религии, как наивно полагают многие люди, что в древности религия была формой получить что-то: здоровье, богатство, успех на работе, хороший урожай. А задача религии была, если говорить об индоарийской религии, это правильно занять место в борьбе добра со злом, и отказаться при этом от плодов этой своей позиции: не мне, но Агни, то есть тому жертвенному огню, который приносился Богу.

Абсолютно противоположную форму застаем мы в период, когда христианство на пороге Руси. В это время о религии мыслят совершенно иначе. Религия — это средство организации земной жизни, средство достижения некоторых земных целей, тех самых, которых я только что говорил — богатство, здоровье, успехи, власть, всё что угодно. Религия помогает жизни здесь, она ничего не обеспечивает для человека в вечности. И вообще, о вечности думают мало в это время. Религия это родовая религия, это род, предки.

Что же произошло за эти три тысячи лет? Почему так изменилось религиозное сознание от ведического к позднеязыческому сознанию дохристианской Руси? Произошла обычная подмена, которая часто происходит в религии. Дело в том, что служить высокой цели, не думая о собственных благах, достоинствах, это трудно и тяжело. Это требует настоящего духовного подвига. Быть идеалистом в высшем смысле этого слова. Намного легче жить для себя и религию использовать для себя. Когда эта подмена происходит, тогда исчезает стремление к совершенству. Потому что стремление к совершенству — это на самом деле стремление к соединению с Совершенным Богом. Но если теряется стремление к совершенству, уже нет желания соединиться с совершенным Богом, да и есть понимание, что ты не совершенен, то человек, наоборот, на себя ориентирует жизнь. Это особенность любого язычества. Тогда на место ритуала приходить обычное банальное колдовство, когда человек стремится с помощью определенных заговоров заклинаний подчинить себе духов и с их помощью решить свои проблемы. Эта форма религиозной жизни сейчас у ученых получила название шаманизма, и то, что было на Руси, в славянском ареале в предхристианскую эпоху, это, безусловно, одна из форм шаманизма. Никакой принципиальной разницы между сибирским и тувинском шаманизмом и славянским шаманизмов 7–8 веков после Р.Х. нет.

И вот это поле мы называем Русью. Это достаточно условное, и я бы даже сказал, неправильное понятие. Сами древние летописцы, как русские, так и византийские, очень четко разделяли славянское и русское. В Повести временных лет прямо говорится, что русь — это прибывшие в славянские земли варяги, скандинавы. А до этого земля называлась славянской или словенской. Интересно, что племя, которое сохранила имя словене, это племя, жившее вокруг Волхова и по берегам Ильменя, это будущая новгордская область. Русь — это варяжское наименование, и для будущего значения христианства в домонгольской Руси, очень важно понять, что произошло с русью в 9 и 10 веках.

Повесть временных лет говорит о том, что с давних времен, с 8 века, Русь управлялась двумя сообществами, вне её находящимися и славянские земли Европы разделившими. Юг и юго-восточную часть славянского сообщества, включая Киев и Чернигов, Ополье, Полесье, Северскую землю контролировал Хазарский каганат. Северную и западную часть, нынешние земли Белоруссии, Пскова, Новгорода, до Вятки и Ростова контролировали варяги.

Хазарский каганат — это тюркское сообщество, сформировавшееся в начале 8 века и в конце 8 века создавшее государство, причем религиозными системами государства были ислам и иудаизм. Значительная часть знати и правители, каганы (отсюда распространенная еврейская фамилия Коган), были иудаистами. Часть хазар были мусульманами. Варяги были 100 % язычниками. Они разделили между собой Русь и её эксплуатировали.

Варяги именовали Русь Гардарики — страной городов, казалось бы. И многие любящие Россию люди говорят, какая развитая была наша страна, её называли в скандинавских сага Гардарики. Это двойная ошибка: и филологическая, и историческая. Филологически, гардр — это не город, город — это бург. Гардр — это огороженный двор, отсюда наше слово городить, старый индоевропейский корень. Это что-то обнесенное частоколом. С точки зрения исторической, на Руси никаких городов не было. Было два-три протогородских славянских поселения. Киев, который по преданию основали славянские князья Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь, Чернигов, возможно, Ростов. Но уже не Новгород, который был основан позже. Городов было очень мало, и норманнов, скандинавов, которые в это время плавали вокруг всей Европы и завоевывали земли по всей Европе — отсюда Нормандия, Англия была завоевана, Сицилию и южную Италию, постоянно пытались завоевать южную Испанию. Норманнская наемная дружина была личной охраной византийского императора. Для них был известен мир городской культуры, поэтому Русь их городами поразить не могла. Поразила другим. В отличие от остальной Европы, на Руси видимо каждое поселение, каждый хутор были частоколом отгорожены друг от друга. Мы и сейчас с вами знаем, когда едем по Европе, мы не видим заборов. Приезжаем в Россию — каждый дачный поселок это сплошные заборы. Забор — это, видимо, особенность русского менталитета, начинается она давно, намного раньше, чем история 19 или 20 века.

В чем же дело? Причина экономическая. На Руси главным объектом торговли, кроме известных лесных даров, воска, меда мехов, были рабы. Рабы были большей частью не чужие, откуда их там взять. Рабы были свои, в этом самая страшная беда, захватывали друг у друга людей и продавали их на невольничьих рынка. Есть подозрения, что Киев возник как перекупочный невольничий рынок. На невольничьих рынка продавали хазарам, и через них на передний восток, грекам-византийцам и на Западную Европу. Это настолько было распространенное явление, что слова обозначающие рабов в греческом и латинском изменились. Древнегреческое слово для раба это дулос, отсюда иеродулос — священная рабыня, теперь это эсклавос, славянин. Древнелатинское сервус, теперь в английском слэйв, французское эсклавос, это славянин. Это имеет прямое отношение к нашей проблеме. Дело в том, что завоевав с юга и севера Русь новые владыки продавали славян не сами их отлавливая, а отлавливали, как и в Африке негров во время работорговли, местные князьки и отдавали в качестве дани варягам и хазарам, которые отвозили их на невольничьи рынки.

В какой-то момент возмутились русские люди, не захотели больше платить эти тяжкие подати, и произошло восстание, и изгнали варягов за море. И начали править сами, но не смогли, потому что была огромная неправда между ними. Позвали варягов, второе пришествие варягов связано с именем Рюрика происходит на Руси, но это языческое призвание. После этого образуется как бы два сообщества. С одной стороны варяжское сообщество и примкнувшие к нему несколько племенных вождей, которые даже норманизируются специально, принимают варяжские имена. И огромно податное население, которое испытывает огромную муку от постоянного насилия со стороны варягов и собственных мелких славянских и угро-финских князьков. Не забудем, что это не только славянская равнина, вместе с ними там живут балты, литовцы, ятвяги, пруссу, леты, угро-финские народы, меря, весь и многие другие. Это сообщество, таким образом, эксплуатируется, и славянами с другими народами не любы эти завоеватели. Они их пытаются сбросить. Одна из летописей сохранила упоминание о храбром Вадиме, который в Новгороде устроил заговор против варягов, но заговор был неудачным, их казнили. И никаких перспектив дальнейшего существование органического на Руси не было. Несколько варяжских крепостей, эксплуатация населения, полное отсутствие культурной жизни.

Надо сказать, что Хазарский каганат был чуть получше, хазары, по крайней мере, сами многое производили, там была большая ремесленная культура. Южные земли Руси жили лучше, северным было совсем плохо¸- варяги ничего не производили, они только грабили — это была их норма жизни — продавали награбленное. В худшем случае, когда уж совсем нечего грабить, нанимались сами в дружины к тем или иным правителям. Это был путь тупиковый.

В этой ситуации мы видим первые ростки христианства. По преданию, еще до изгнания варягов, варяги первого круга, которые выгнали хазар из Киева, Аскольд и Дир, по преданию, уже Аскольд был христианином. Среди потомков Рюрика, мы знаем, что жена Игоря, видимо, славянская девушка из Пскова, кривичка по племени, принявшая варяжское имя Хельга-Ольга (модно было быть варягом, например, мать князя Владимира, которую полоцкая княгиня Рогнеда, варяжка, уничижительно называет рабыней Малушей, сама себя именую Марфедой — вот этот двойной мир)… так вот Ольга крестится, неизвестно где, скорей всего на Руси, не в Константинополе, но не исключено, что в болгарских землях, которые в то время были уже христианизированы. Интересно, что в середине 10 века в дружине князя Игоря половина воинов, которые безобразно напали на Византию и разграбили перед К-полем, обычные норманнские бесчинства, среди них были и славяне, но возглавляемые норманнами. Потом заключили торговый договор, ведь надо торговать, разграбить-то хорошо, но потом куда-то надо сбывать рабов и воск, значит, надо заключать торговый договор. В торговом договоре половина клянется старыми языческими богами, а половина целует крест в церкви св. Илии. Сын Ольги и Игоря Святослав — мать просит его креститься — говорит: «Не могу, надо мной дружина будет смеяться». То есть мы видим это отношение, дружина живет обычным старым, бандитским, языческим в том смысле, что всё для меня, религия для меня, молиться, чтобы удачней совершить воровской поход. О каком крещении может идти речь?

Мы видим, что количество христиан растет. Сын Святослава Владимир, когда берет киевский престол, вообще, человек очень яркий, совсем молодой, ему 20 лет, он совершенно безумно одержим сексуально, потому что этот молодой человек женщину за женщиной захватывает себе в полон. И не просто каких-то, он у своего родственника полоцкого князя захватывает дочь Рогнеду, убивая отца, мать и двух братьев. Он убивает своего брата Ярополка, чтобы завладеть и киевским престолом, и его женой. Его жена тоже своеобразное существо, это греческая монахиня, взятая в полон и к тому времени беременная. От этого странного союза, по всей видимости, и рождается тот самый Святополк, который потом в 1015 году убьет Бориса и Глеба. И по рассказам, сохраненным и русскими, и западными летописями о Владимире или Вольдемаре, как его зовут на западе, Вольдемар — просто скандинавский князь, у него 800 наложниц, которые частью в Киеве, частью в его загородной резиденции Берестове. Такой же строй жизни и у его дружины, в основном варяжской, но отчасти и славянской. А варяжскую он просто нанимает, это его друзья, родственники, нанятые воины постоянно приезжают из Скандинавии, чтобы контролировать эту богатую землю.

То есть это, в общем, бандитское сообщество. Арабские путешественники говорят, что русь, имеется в виду варяги, постоянно ходят с копьями, потому что если у одного немного больше имущества, чем у другого, его тут же попытаются убить, чтобы отнять и поделить его имущество между собой. То есть это абсолютно больное сообщество. И вот в этой ситуации с князем Владимиром, который себя именует каганом, происходит удивительное преображение. Он становится христианином примерно в 30 лет. Очень любили в советское время, да и до революции Карамзин, говорить о сложных политических расчетах Владимира. На самом деле, я думаю, ситуация намного сложней, и намного менее политически расчетлива. Мы должны представить себе этот восточный кусок Европы, еще не христианизированный. В это время происходит стремительная христианизация этого медвежьего угла Европы. В 966 году ляшский князь, будущий король поляков Мешко Первый, крестит повислинские племена и очень быстро создает большое польское государство почти в современных границах. В 987 году венгерский король Штефан крестит Венгрию. Не забудем, что Венгрия — это степняки, это угры, гунны, которые пришли с Востока и поселились на этих больших и удобных для коневодства степях вокруг Болотона. Они крестятся в 987 году. В 993–995 гг. просто близкий родственник Владимира Олав Трюггвасон крестил Норвегию и Швецию, варягов, норманнов. Это было модно, но что значит модно?

Крещение было связано с несколькими очень важными моментами. С принципиальным обязательным изменением точки зрения на всю свою жизнь и на всю свою власть, коль речь идет о королях и князьях. Ты не должен был уже жить для себя, но для Бога и ближнего. Миссионеры из Рима или из К-поля или Болгарии учили тому, что любовь — по тому узнают, что вы ученики Мои, что имеет любовь между собой — если ты Бога любишь, а брата своего (в широком смысле слова, любого человека) не любишь, гонишь, то какой ты христианин? К этому относились очень строго. Вновь крещеным князьям и их окружению нужно было изменит брачные законы, а ведь это нелегко. Представьте себе, что такое разнузданность в этой сфере, бесконечная разнузданность. Полная смена парадигмы после крещения. Надо было изменить отношение к подданным. Если до этого варяги занимались тем, что продавали славяне финнов в рабство, то теперь надо выкупить своих граждан, которых во время войны или набегов захватили другие государства. Не продавать, а выкупать. Если раньше было совершенно наплевать, как живут люди, которые обложены твоей податью. Варяги отличались тем, что они годовую подать два или три раза в год собирали, разоряя народ дотла. Теперь надо было заботиться о нищих, убогих, больных.

Если Владимир еще неграмотен, и король Мешко тоже, то теперь уже не только их детям, но и широкому кругу людей надо было давать образование. А как иначе? Иначе не сможешь читать священных книг, не сможешь просвещаться. Абсолютно меняется парадигма. Люди которые идут на христианизацию, понимают, что не должно быть никакого фарисейства, этого никто не допустит — ни Рим, ни Константинополь. Епископы приезжают не свои, приезжают греки, приезжают немцы, итальянцы, и они строги. Поэтому не до моды тут. По моде хорошо бы ради собственной услады держаться старых верований. До сих пор у нас немало людей, которые вздыхают по древнему язычеству, оно приятно, оно позволяет человеку приятно жить. А тут надо менять весь свой быт, и мы знаем, что как раз Владимир резко изменяет свою жизнь. Остальные тоже: и Олав Трюггвасон считается сейчас святым Скандинавии, таким же крестителем Скандинавии, как и Владимир на Руси, и Мешко очень почитается поляками, и король Штефан почитается венграми. Эти люди не в шутку стали христианами и не ради какого-то политического соображения.

Летопись сохранила, что Владимир выбирает веру. Об этом любят говорить, и особенно любят говорить, что Владимир отверг ислам, потому что на Руси, по его словам, питие веселие есть. Но завывают, что выбор был намного серьезнее, совсем не о питии и не о еде на самом деле шла речь. Дело в том, что выбор между исламом и христианством для Владимира означал в том контексте выбор между Европой и Востоком. Восток — это Хазарский каганат, разбитый его отцом Святославом, который завоевал Белую Вежу и выгнал хазар из Руси. И принятие ислама или иудаизма означало возвращение вот в этот хазарский культурный пласт. Для викинга, у которого уже масса родственников или уже крестились, или собираются, для него этой альтернативы уже не было. Он был ориентирован на западный мир. Оставалось христианство. Какое христианство выбрать — латинское или греческое? Мы не должны забывать, что идет конец 10 века. Если мы посмотрим в это время на западную Европу, мы увидим, что она начинает подниматься и расцветать, это каролингское возрождение. Но на чем она поднимается и расцветает? На рецепции византийского богословия. В это время, 10–11 век, это время пробуждения новых мистических тенденций и в западной, и в восточной Европе, но импульс идет из Византии. Переводится Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник — всё греческие авторы. Целая школа философская того времени создается в западной Европе на греческих авторах. Константинополь, безусловно, столица мира, безусловный культурный центра тогда, на порядки более развитый культурно, единственный сохранивший живую преемственность с античной дохристианской традицией, с традицией древней римской империей, которой пытаются подражать Каролинги, создавая Римскую Империю Германской нации, но это именно подражание.

Владимир делает судьбоносный выбор, который так будет осуждать потом Чаадаев, он делает выбор между культурным центром и культурной периферией в пользу культурного центра. Хотя Византийская империя тогда переживает не лучший момент своей политической жизни. Её теснят арабы, она потеряла уже свои огромные владения в Египте, Палестине, Сирии. Это период непростой, но и для Западной Европы он непростой. Арабы теснят и в Западной Европе, реконкиста не началась, идет только высадка арабов на Пиренейском полуострове. Всюду плохо, но культурно Византия тогда центр во всех вопросах: в области богословия, искусства, литературы, в области политического устроения. И Владимир делает выбор в пользу Византии, это великий выбор тогда. Нам в дальнейших лекциях понадобится об этом вспомнить, потому что не всякий выбор был правильным в истории России, но это выбор был тогда, именно тогда, не в смысле вот сейчас мы православные, какой восторг, именно тогда он был очень правильным.

Мы видим как меняется вся жизнь Руси. Мы видим, что сам Владимир женится на византийской принцессе Анне, оставляет свой гарем. Не знаю, куда он девается, но к его услугам он больше не прибегает. Владимир даже решает прекратить наказывать преступников, потому что мы все грешники, все недостойны, и новое греческое духовенство его убеждает, что этого не надо делать, потому что задача правителя защищать людей честных и наказывать, исправлять через наказание или по крайней меры оберегать людей честных, отделяя от них людей нечестных. Надо сказать, что до этого варяжский закон для славянских земель, т. н. Русская правда, то есть правда, данная руссами, варягами славянским землям. Она вводила нормы защиты, не было казней, не было членовредительных наказаний. Было одно, но для варяга очень любимое, деньги. За любое преступление полагалась не просто компенсация пострадавшему, но и огромный денежный штраф в пользу казны. Это было самое главное. Например, за убийство обычного славянина, не княжьего человека, полагалось 40 гривен серебра штраф в пользу казны (это примерно 10 кг) и всего лишь в зависимости от положения убитого от 20 до 5 компенсация его семье. Самое главное получить деньги. Самое страшное наказание, которое знала Русская правда, это за поджог и конокрадство, это продажа семьи и собственности преступника с молотка в рабы — опять же деньги. Все мыслилось в этих категориях.

Теперь Владимир меняет форму. Убежденный духовенством, он вводит наказания за преступления в первую очередь предусматривающие возможность исправления преступника, но и защиту того человека, который нуждается в ней. Киев, а потом и другие города Руси покрываются сетью домов призрения, заведений, где нищие, голодные, убогие, больные получают лечение, кров и еду. Раздачи пищи народу. Образовательная система. Внук Владимира Всеволод, сын Ярослава, владел 5 иностранными языками, собирает огромную библиотеку. Ярослав Мудрый уже очень образованный человек, хотя сам Владимир безграмотный. То есть взрывообразный рост культуры. Строительство храмов. При пожаре в Киеве при Ярославе погибают 60 церквей, значит, сколько их было уже к тому времени. Этот процесс изменения имеет ярко выраженный политический характер. Я уже сказал о выкупе пленных, но не только это. Меняется отношение к гражданскому населению. Мы не знаем, как это было раньше. Может, это когда-то было, но городов не было. Теперь и города, и села управляются местным самоуправлением. Всюду появляется вече, то есть князь правит вместе с народом, вместе с вече. Да княжеская власть сохраняется, да это власть варяжских князей, да она передается по наследству в родстве Рюрика, но уже народ принимает участие в управление, он часть властной системы. Это новость.

Второе. Новые законы, законы Ярославы, говорят о частном землевладении общины, а на север, в Новгороде, Пскове и своеземцы — частное, частнособственническое владение одного человека или одной семьи на землю. Земля, которая по традиции варягов-язычников всегда считалась собственностью князя вся, поэтому свободные людины превращались в арендаторов. Теперь земля возвращается, они опять собственники земли. А вы понимаете, что на самом деле собственность для обыденной жизни самое главное. Если ты возвращаешь собственность и отказываешься от гарема, значит, ты действительно серьезно изменился. Легко говорить и даже свечку зажечь и постоять с ней в храме. Трудно вот эти вещи сделать: область собственности и область физических утех — это самые трудно преодолеваемые вещи для обычного человека. И мы видим здесь преображение.

Обращаясь к усопшему князю Владимиру, говоря перед лицом Ярослава митрополит Илларион Киевский в своем известном послании говорит: «Встань, — говорит он Владимиру, — взгляни на чадо свое Ярослава, взгляни на род свой, взгляни на украшающего престол земли твоей и возрадуйся и возвеселися. К тому же взгляни на сноху твою Ирину, взгляни на внуков твоих и правнуков, как живут они, как хранимы они Господом, как благоверие держат по завету твоему, как в святые церкви часто ходят, как славят Христа, как покланяются имени Его. Взгляни же и на град Киев величием сияющий, взгляни на церкви процветающие, взгляни на христианство возрастающее, взгляни на град, иконами святых освещаемый и блистающий и фимиамом благоухающий и хвалами и божественными именами и песнопениями оглашаемый».

Конечно, это панегирик, но если бы это была абсолютная ложь, народ бы рассмеялся. В этом есть своя правда. Страна расцветает, становится гражданским обществом. Она принята теперь в сообщество европейских народов и государств. До этого нехристианская Русь была просто полем разбоя для варягов, полем воровства для хазар, поле взаимного разбоя славян и финнов, а теперь она становится часть христианского европейского мира. Уже Владимир женится на византийской принцессе. Уже все дети Ярослава женятся или выходят замуж за видных деятелей западного мира, а сам Ярослав женится на Индигерде, дочери Олава Святого. Не буду перечислять, здесь и Франция, и Норвегия, и Польша, например, дочь Владимира Анна выходит замуж за короля Казимира, христианского короля Польши. Сын Ярослава Изяслав женился на сестре Трирского епископа Бурхарда. То есть Русь становится частью общего христианского европейского мира вполне. Тем более что разделение церквей, которое формально произошло в 11 веке, реально произошло только в 13 веке во время завоевания крестоносцами Константинополя. До этого мир не сознавал этого разделения. Это был спор богословов, спор Папы и К-польского Патриарха. Простой народ считал себя единым христианским миром, даже на уровне королей и царей. Никаких проблем не возникало.

Но произошла еще одна вещь, и об этом мы плохо знаем и мало говорим. Дело в том, что христианство пришло на Русь в обличии славянского языка. Христианство это письменная религия, она немыслима без Евангелия, без богослужения, без последований литургии, она не мыслима без массы текстов. Эти тексты были уже до Руси переведены на южнославянский язык, очень мало отличающийся от русского литературного языка, это староболгарский язык, как вы знаете, братьями Кириллом и Мефодием. И на Русь пришло христианство в славянском обличии. У варягов не было письменности тогда и не было своего скандинавского христианского текста, потому что даже христианизация варягов через Рим шла на латинском, а не на норманнском языке. У угро-финских племен тем более не было христианского священного писания на своем языке. Поэтому всё сообщество людей, живших на восточнославянской равнине, будь то балты, славяне, варяги и угро-фины, все служили по-славянски, все читали писание на славянском языке, все читали жития святых по-славянски, все учили грамоту, чтобы читать и христианские, и, скажем, переводные греческие тексты, все учили славянскую грамоту. Потом уже учили греческий, латынь, это уже высший пилотаж. Но 95 % учили именно славянский язык. Поэтому на базе единого славянского языка, который возник из славянского христианского богослужения, возникло новый народ, который называется русским народом и который соединил в себе до этого несоединимые части, языки варягов, финнов, балтов и различные говоры славянских племен, очень сильно отличавшиеся. Полесье, Ополье, говоры Мещеры — они ушли из культурного поля. Они остались на уровне местного говора, но язык культурный стал один, это русско-славянский язык. На нем написаны законы, на него переводятся тексты, на нем говорятся проповеди, это живой язык. Вот благодаря христианству в этой форме, кирилло-мефодиевской византийской форме, благодаря этому формируется русский народ как народ, уже не русь как норманны, а русский народ как соединение огромного культурного поля, куда входят даже многие тюркские народы с юго-востока прилежащие к этой славянской общности. Вот это большое очень поле формируется многоплеменной, на уровне народных говоров различный, но на уровне культурной речи единый русский народ. Это тоже очень важное явление христианизации.

То, что мы застали в 18–19 веке — неграмотный народ — вы знаете, что на Руси в начале 19 века грамотными было где-то 5 % населения, среди крестьян не больше 1–1,2 %. Это полная катастрофа. В то время в Германии уже была 100 % грамотность. Но так было не всегда. Именно то, что христианство пришло в кирилло-мефодиевой форме, на своем, пусть не совсем своем, конечно, церковнославянский язык был совсем не разговорный язык, но он был похож, он был понятный, его легче было учить, чем, скажем, латынь. Из-за того, что он пришел в такой форме, его легче было учить простым людям, чтобы читать Писание, чтобы понимать богослужение в церкви. Поэтому общество в Древней Руси стало, не скажу всеобще, но широко грамотно. Долгое время это была чистая теория. Открытие Арциховским и Яниным берестяных грамот сначала в Новгороде, потом в Старой Руссе, в Смоленске показало, что народ был действительно грамотным, что простых детей учили грамоте, что женщины и мужчины из простых семей переписывались, что люди писали друг другу с ошибками, на словенском говоре славянского языка, но любовные записки самые обычные, которые юноши и девушки всегда писали друг другу пока не стали Вконтакте работать. Это была широкая грамотность, чего не было на Западе, потому что латинский язык требовал особого к себе отношения, и крестьянин и даже дворянин и даже король не всегда могли его выучить — сложный, разработанный язык. Поэтому грамотность на Западе долгое время оставалась уделом монастыря и с 12 века университета, а на Руси она была грамотностью народа. Это, конечно, важная особенность.

Этот панегирик был бы слишком хорош, если не сказать о другой стороне. Во-первых, уровень того же князя Владимира, конечно, не был уровнем каждого. Христианство было встречено по-разному. Одни встретили его с большим энтузиазмом, потому что и раньше уже втайне исповедовали христианство, но боялись сказать об этом, потому что христиан преследовали и даже убивали. Скажем, в 983 году разгневанная толпа киевского народа убила двух христиан, отца и сына, Фёдора и Иоанна, варягов. Федор — это, видимо, Отар или Тор, Иоанн — христианское имя сына. Отец отказался отдавать сына в жертву, а детей отбирали в жертву идолам, считалось, что это очень хорошо. Их в итоге убили. То есть, многие христиане скрывали свое христианство, особенно простые люди. Теперь они могли выйти на поверхность и возрадоваться.

Многие, в общем, симпатизировали, особенно горожане, христианству, слышали о нем от купцов и проповедников, поэтому восприняли христианство достаточно положительно. Но многие восприняли его отрицательно. Дело в том, что человек привык жить в своем шаманском удобном мире и не хотел менять свою жизнь, не хотел менять свой уклад. Так было проще и легче, да и страшно было менять. Ведь на самом деле изменение уклада — это предательство старых богов, и шаманы 19 века говорили, когда обращались в христианство: «Я, конечно, христианин, но я тебе», — говорили они ученому, — «ничего о моей старой вере не расскажу. Как обозлятся мои старые боги, когда узнают, что я их предал не только тем, что я перешел в твою веру, но что я еще и их тайны тебе раскрыл». Двоеверие устанавливается на Руси как абсолютная реальность. Слово двоеверие — это не выдумка ученых 19 века, это старое русское славянское слово, которое используют в летописях для того, чтобы описать состояние умов многих людей. Они приходили в церковь, они молились, они просили Христа и Богородицу, но при этом они воспринимали Христа и Богородицу как самых сильных богов, а есть еще боги овина, болота, ручья, есть боги, защищающие от болезни, есть пращуры, т. е. предки, которые защищают потомков и т. д. и т. д. И нельзя их забывать! Есть домовой, есть леший и всё прочее.

Вот этот мир двоеверия надолго сохранился. С ним связан еще один момент. Дело в том, что шаманизм, выросший из разрушившейся ритуальной религии, сохраняет очень твердое понимание того, что можно и что нельзя в отношении того или иного духа. Каждый дух требует своих жертв, своей пищи, своего обряда, потому что когда-то так было в древнем ритуале. Об этом можно много говорить, ритуал этот было совсем не шаманский, но он тоже был фиксированный, поскольку мы же не знаем, как в мире богов, и поэтому как открылось провидцам, так и надо было совершать ритуал до мелочей. В ведическом ритуале нарушение любой мелочи было катастрофичным, поэтому был специальный, самый главный участник ритуала брахман, который сам ничего не делал и наблюдал только за тем, как соблюдается священнодействие, чинопоследование ритуала.

С этим пониманием славянские, не забудем, что норманны — это тоже потомки индоариев, и в норманнских сагах намного больше остатков древней ведической религии, чем даже в славянских преданиях. Так вот с этим сознанием люди вошли в христианство. Они восприняли христианство не как неслыханную свободу — где Дух Господень, там свобода. Не как освобождение от закона рабства — вы не под законом, вы в благодати, говорит апостол Павел. А наоборот, как новую форму почитания сильных божеств, где нельзя ничего нарушать. Мы видим по массе тогдашних вопрошаний, причем даже священников, сохранились такие вопрошания Кирика епископа епископу, и там вопросы на уровне: что можно есть в воскресение? Как надо относиться к той или иной одежде? Все эти вещи, которые никакого отношения на самом деле к христианству не имеют, но которые до сих пор очень волнуют многих наших и единоверцев, и сограждан. Можно в брюках? Можно в юбке? Покрыть голову? Не покрыть голову? Можно в праздник есть рыбу, если праздник выпадает на среду и пятницу? Или нельзя? Вот это всё на самом деле оттуда. Представление о том, что все расписано до мелочей. Нет никакой свободы внутренней в предстоянии перед Богом. Это было, мы видим в массе тогдашних текстов даже священников и епископов, не говоря уже о мирянах.

Второй момент, очень печальный, намного даже более печальный, чем этом. Хотя отсутствие свободы — это очень страшная вещь. Но второй момент еще более печальный. Мы видим постоянно. Как была устроена власть формальная в Киевском государстве: старший в роде Рюрика из живых восседал на престоле в Киеве, а по мере старшинства, причем сложно определяемого, там дети, дядья, распределялись остальные престолы в княжеских городах, от больших и значимых, таких как Новгород, Чернигов, Переяславль на Днепре, до совсем маленьких городов. Уже среди 4-го поколения после Владимира, т. е. среди его правнуков, потомков Владимира мужского пола было около 90 человек, соответственно всё перемешалось. Тем более появились вече, а они были довольно влиятельны. Мы знаем из летописи, что очень часто какой-нибудь не очень симпатичный князь должен был занять тот или иной престол просто по старшинство, а горожане говорили «Ты нам не люб, иди». Надо сказать, что нелюбый князь редко смирялся, он приглашал поляков, половцев, других князей и шел громить этот город, соответственно, продавал в рабство завоеванных горожан, грабил церкви и в свою церковь, из того города, из которого он пришел, нес украденное из города, который он ограбил. То есть не было понимания, что святыня есть святыня, а святыня — это та же добыча. Мы знаем, как полоцкий князь ограбил Новгород в начале 13 века, в 1205 году, и в Полоцк вывез сокровища, даже паникадило, Святой Софии. И таких случаев очень много. Князь Рюрик Романович с черниговскими князьями ограбил Киев, чтобы захватить киевский престол, и тоже в Чернигов увезли святыни из Софии Киевской. Это совершенно обычная вещь! Мы видим, что к христианству, к христианской собственности, при всём благочестии, отношение тоже как к добыче. И при этом очень большое личное благочестие многих. Князья не идут в поход, не взяв с собой священника. В поучении Владимира Мономаха, правнука Владимира Крестителя, своим детям говорится, что надо обязательно утром и вечером читать молитвы, причем утренние молитвы читать до восхода солнца. И это не чисто риторическая фраза. Так поступали, говорится, и твой дед, и твои дядья, все так поступали, поэтому и ты так же молись.

С одной стороны это благочестие, с другой ощущение этого растущего, еще не раздавленного, не побежденного властолюбия и своекорыстия. К концу 12 — началу 13 века оно уже расцвело пышным цветом, начались фактически войны князей за власть, мощные гражданские войны, многие тысячи воинов гибли в этих битвах, особенно трагическая битва произошла в 1216 году на Липецком поле, 12 апреля, когда дети Всеволода Константин, Юрия и Ярослав сражались друг с другом, больше 10 тысяч людей погибло. Ростовские князья заманили своих четырех братьев и убили их, чтобы завладеть престолом, князь Черниговский Игорь был умерщвлен, чтобы не быть конкурентом на престоле. Князь Василько был ослеплен с этой же целью. Мы видим, как нарастает этот ком неправды.

Но сказать это было бы сказать не всё. Одновременно растет и иное. Дело в том, что уже в середине 11 века в Берестове, где была летняя резиденция князя Владимира, славянин Антоний, познакомившийся с Константинопольским, византийским и даже палестинским в первую очередь монашеством, основывает монастырь, который потом войдет в историю как Киево-Печерская лавра. Сам Антоний живет в пещере, почти никого к себе не пускает, но его ученик Феодосий становится действительно основателем общежитийного монастыря, т. е. монастыря где монахи живут не в отдельных скитах сами по себе и только собираются на общие богослужения, а монахи живут общей жизнью, помогая друг другу. Этот принцип, основанный когда-то Пахомием Великим в Египте, но для Киева очень важен был Студийский устав, устав Студийского К-польского монастыря. По этому уставу создается монашеская жизнь, и Киево-Печерский монастырь становится центром духовной жизни домонгольской Руси. Из него происходит более 50 епископов, сотни замечательных духовников, священников, монахов, это действительно кузница древнерусской святости. Причем и Феодосий, и Антоний, и его потомки не останавливаются перед тем, чтобы говорить правду в лицо князьям, чтобы богатых останавливать в их произволе, чтобы судьям, которые превратно судят, указывать на то, что если не изменят своего подхода, они погибнут. Это активное вмешательство в жизнь. У Киево-Печерского монастыря очень широкое поле.

В Новгороде чуть позже, в 12 веке, выдающимся подвижником, который для Новгорода был тем же, чем Антоний и Феодосий для Киева, становится Валаам Хутынский, который основывает знаменитый Хутынский монастырь, Хутынь, к северу от Новгорода на берегу Волхова. Это тоже такой центр духовной жизни Северной Руси.

Особенность русского монашество, видимо, вызванная особенностью жизни в новокрещеной стране, это развернутость к миру. Мы почти не находим аскетов, анахоретов, ушедших полностью от мира, разве что Антоний, но он и канонизирован довольно поздно, позже Феодосия. Обычный идеал монашества — это открытость миру, это духовничество, чудотворение, это учительство, ограничение произвола сильных мира сего. В этом смысле удивительный образ дает Авраамий Смоленский, замечательный святой домонгольской Руси, который был настоятелем одного из смоленских монастырей. Он был великим книжником, вообще книжность, это особенность монашества того, домонгольского времени. Они не пренебрегают ученостью в отличие от многих монахов Палестины и Сирии, которые гордились не только тем, что они носят рванье и не моются, но и книг не читают, кроме Священного Писания. Русское монашество отличалось тем, что тоже носило рванье и тоже, к сожалению, не мылось, но оно по крайней мере… Помню, князь Феликс Юсупов написал в своих воспоминаниях после посещения Соловков: удивительно, грязные немытые вонючие монахи, неужели этим можно служить Богу? Конечно, это особенность юга, которая на Руси плохо адаптируется, но не об этом речь. Русское монашество было книжным, а Авраамий Смоленский целую большую школу создал, причем переводческую школу, переводов с латыни, с греческого языка, может даже с еврейского, это было культурное делание. Хотя сам Авраамий за свои большие труды, как это часто бывает, очень много страдал.

Наконец, последнее в духовном поле домонгольской Руси, это странный, чисто русский тип святости, появившийся буквально почти сразу. Он появляется с именами двух сыновей Владимира — Бориса и Глеба. Борис и Глеб, естественно, варяжские имена, и в крещении их назовут Роман и Давид. Эти два князя первые русские святые, они канонизированы до Феодосия, тем более до Антония, до самого князя Владимира, канонизированы не сверху, не распоряжением митрополита, а народным почитанием, а потом уже митрополитом санкционированы. Князья, которые, если читать древние жития, есть несколько изводов древних домонгольских житий Бориса и Глеба, одно из них написано знаменитым Нестором, кстати, слабейшее из всех, и два других неизвестными авторами. Мы видим, что поразило русского человека готовность повторить жертву Христа, готовность умереть, но не пролить кровь, готовность умереть, но не вызвать брани и вражды. Это даже не героический путь древнего мученичества, исповедничества. Никакого исповедничества у Бориса и Глеба не было, они молились, они просили даже милости, пощады, оба, особенно Глеб, у своих убийц, подосланных их братом Святополком Окаянным. Главное, что они, это прямо говорится в житиях, могли пойти против брата, тем более Борис был уже молодым воином, он возвращался с дружиной, он мог после похода, который должен был быть боевым, но он не встретил неприятеля, возвращался в Киев, он мог идти с дружиной, уж точно его бы не убили так просто. Но он отпускает дружину, потому что он не может сражаться с братом, не может проливать другую кровь. Как же так, я христианин должен пролить кровь моего брата. А Глеб тем более. Его предупреждают об убийстве, он все равно идет, потому что не верит, что брат может поднять на него руку. Настолько чиста его душа. Это потрясло русского человека. Насколько это было на самом деле, мы не знаем, наверно, было что-то очень неплохое. Но главное, что это потрясло тогдашних людей. И началось почитание с самого начала: Бориса тут же находят и хоронят в Киеве в 19 году. При впадении Жиздры в Днепр находят выброшенное убийцами тело Глеба, нетленное, его приносят к брату, и начинается их почитание. Так же потом начинается почитание князя черниговского Игоря, так же почитают и последнего императора Николая Второго — в чине страстотерпцев. То есть это нежелание проливать кровь — вот, этим можно сформулировать. Вы помните, в Евангелии эти удивительные слова, когда двое учеников Христа говорят, вот в этом самарийском городе Тебя не приняли, скажи, мы туда низведем огонь, как это сделал Илия. Не знаете, какого вы духа, отвечает Господь. Сын Человеческий пришел не казнить, а спасать. И вот этот принцип оказался пленительным для русского сознания, как оказалось, на многие века. Это тоже уникальная основа, заложенная в домонгольской Руси. Вот такой был удивительный мир, далеко не такой прекрасный, как иногда говорят тот же Георгий Федотов, тот же о. Александр Шмеман, что это была такая великолепная сказка. Нет, это не была сказка, там было очень много гадости, но это был первое открытие Правды, еще не полное, еще не глубокое, но это было открытие Правды о христианстве, возвращение в мир истинного почитания Бога Творца и Сына Человеческого, который является одновременно Сыном Божиим. Это начало преображение русского народа, и собственно говоря, вся дальнейшая его история с падениями и подъемами — это история его пути, начатого в те годы домоногольской Руси. Спасибо.

Загрузка...