Лицом к лицу

Родной город остался позади.

Позади четыре года учебы на физмате – матанализ, сданный, бывало, с третьего захода и выезды в колхоз на уборку урожая – непередаваемая прелесть деревенских полей, запах осенних стогов, деревянного сарая, где жили мы, студенты, и этого раздолбанного грузовичка, везущего в поле, а самое главное – очарование юности, когда все вокруг прекрасно. Позади стройотряд, любимая лопата – «бери больше, кидай дальше», тарелка наваристого борща на завтрак и посиделки у ночного костра. Воскресные танцульки в летном училище да одно из пожеланий в выпускном фотоальбоме:

«Запомни, Виктория:

Лицом к лицу лица не увидать –

Большое видится на расстояньи» …

Я примеряла тогда эту фразу к своей жизни так и эдак, пытаясь осмыслить ее до конца, но ничего не получалось.

Вспоминались отношения с Игорем – однокурсником, вскоре ставшим мужем. Внимательным, не отходившим от меня ни на минуту парнем из прекрасного Батуми – шумного грузинского порта с новейшими модными вещичками от торговых моряков, постоянно снующими между разными странами. После каникул он привозил дивные сувениры – первые шариковые авторучки, легкие газовые косыночки – мы такого в те годы и в глаза не видели.

Сын командира дивизии, азартный синеглазый картежник и шалопай, характер имел сложный, властный. Я, балованная маменькина дочка из небольшого провинциального городка, не всегда его понимала, но замуж пошла – он был красив и с ним было интересно.

Сегодня мы летели в Волгоград к родителям Игоря – на постоянное место жительства. Его отец, статный полковник, прожив много лет в Батуми, после увольнения в запас оставаться там не пожелал, а выбрал город на Волге, впоследствии много раз об этом пожалев. Поменять просторную трехкомнатную квартиру в двух шагах от Черного моря, в центре Батуми – там, на бульваре имени Джапаридзе, напротив ресторана Аджария – на тесную хрущевку в отдаленном районе Волгограда – это же надо было такое придумать! О поганом Волгоградском климате вообще молчу, но речь не об этом.

Под крылом самолета показалась великая русская река:

– Смотрите, Волга! – протянув к окну ухоженную руку, обратился к нам мужчина, сидевший у окна. Из-под манжета тускло свернули массивные золотые часы.

– Когда ты купишь и мне такие? – тут же шепнул муж.

– «Ну почему я должна делать подарки, а не получать их?» – возмущению не было предела, и я одернула вымогателя:

– Когда у тебя будут такие же чистые руки!

С тех пор он стал пристально следить за своими руками – видно, ждал обещанного.

Шел 1970 год.

Поженившись на четвертом курсе, мы оканчивали институт уже супругами. В те годы выпускников вузов распределяли – иными словами – направляли на работу. То есть четыре года Родина вкладывала в тебя, оболтуса, немалые средства – многим даже стипендию платила – нехилую такую стипендию, скажу я вам, – так теперь, будь добр, отдай долг! Тут уж кому как повезет – одни, при определенных обстоятельствах, останутся в городе, другие вернутся в родное село, а кого-то загонят в дыру, «куда Макар телят не гонял». Распределение маячило в ближайшем будущем и обсуждалось в нашем доме каждый день.

В то весеннее утро мама, внимательно посмотрев на меня, загадочно улыбнулась:

– Давай-ка, доченька, сходим к врачу!

Врач, произведя осмотр, обрадовала:

– Поздравляю, Нина Ивановна – вы скоро станете бабушкой!

Благодаря этому счастливому обстоятельству я получила диплом с правом свободного трудоустройства, а Игорь – распределение в колхоз «Красный партизан», куда ему и предстояло отправиться до очередного призыва в армию.

Он привез меня в Волгоград, а сам стал собираться в дорогу.

– Привыкай ждать, – произнес Игорь, оставляя меня на попечение отца-полковника и матери – одной из лучших портних города. Кстати, я и сама неплохо шила, да и вязать умела, но речь опять не об этом.

Ждать мужа я намеревалась долго, но директор средней школы села Махмуд-Мектеб, то бишь того самого колхоза «Красный партизан», затерянного в далеких степях Ставропольского края, куда явился новоиспеченный педагог, решил иначе:

– Взять математика на несколько месяцев? Да ни за что! Место займешь, и тут же в армию слиняешь, а мне потом опять два года учителя «выбивать»? Вот тебе открепительный талон – свободен!

Получив это замечательное открепление, муж тут же вернулся в семью. Став в здешнем военкомате на учет, узнал – осенний призыв в армию уже прошел, а следующего ждать до весны. Целых полгода болтаться без дела Игорь никак не мог, но соваться в школу было бесполезно – в те годы учителя получали очень хорошие оклады и вакантых мест просто не было. Он ходил – в прямом смысле этого слова – по улицам в поисках работы – любой работы.

Вторая неделя заканчивалась безрезультатно. Совсем уж было, отчаявшись, вдруг заметил на двери небольшого магазинчика «Фото – радио – музыка» объявление: «Требуется грузчик».

– Вот в грузчики-то я и пойду! – с отчаянием подумал он, и, не раздумывая ни минуты, шагнул в кабинет заведующей.

Та удивилась, увидев молодого, и – что видно сразу! – непьющего человека, желающего занять это место.

– У меня жена, скоро появится ребенок, я должен их кормить – мне очень нужна работа, – и он описал свою сложную ситуацию.

Заведующая вошла в положение и даже пообещала не записывать этот, не совсем интеллигентный период деятельности в его трудовую книжку. В тот же день мой муж надел синий халат разнорабочего, и ухмыляясь такому повороту судьбы, принялся таскать коробки с радиоаппаратурой из подсобки к прилавку.

Игорь даже не подозревал, что сейчас, именно в этот момент, вытянул самый счастливый билет всей своей жизни.

Напротив этого магазинчика – опять судьбоносная случайность! – находился райком комсомола Советского района. Молодежные лидеры – от простого инструктора до самого босса – первого секретаря – частенько заглядывали сюда, желая приобрести последние записи хорошей музыки, магнитофонные кассеты – и… чем там еще привлекает меломанов радиомагазин? На третий день появился заведующий школьным отделом Виктор Чубаров. Увидев нового рабочего, удивился:

– Что-то не похож ты на грузчика! Ну-ка рассказывай, в чем дело.

Выслушав, даже обрадовался:

– Пединститут говоришь? Отлично! Мне сейчас именно такой человечек и нужен.

Таким образом Игорь получил работу, о которой в тот момент не мог даже мечтать. Теперь он, методист районного Дома пионеров, руководит популярной молодёжной игрой «Зарница» – имеет отдельный кабинет с черным телефонным аппаратом на столе и общается с армейскими офицерами и завучами школ, организуя очередной этап детской военно-спортивной игры.

Так прошла зима. Весной Игоря провожали в армию всем райкомовским коллективом – подружившись с ребятами-комсомолятами, он стал среди них своим парнем. Год службы в звании лейтенанта-программиста Тбилисского штаба пограничных войск пролетел незаметно, а за это время в райкоме образовалось свободное место. Его пригласили – он пошел – пошел и попал, как говорится, «в струю».

Теперь Игорек, инструктор школьного отдела Советского райкома комсомола, на полном основании входит в сплоченную команду сказочной, волшебной страны под названием «комсомол». Получив, нет, обретя лучшую в мире работу, он смог, попер, задержался, и остался там навсегда.

…Расскажи с кем дружишь и я скажу каким ты станешь с ближайшем будущем…

Новые друзья учили, помогали, направляли в нужное русло. Проводили слеты и массовки, фестивали и форумы, им было интересно и весело, дружно и романтично. Но меня он туда не взял, хотя возможность имелась – и это его всегдашнее жизненное кредо: в шоколаде должен быть он один, а все остальные в… короче, кто как сумеет.

Месяца через три первый секретарь райкома комсомола Виталий Лазарев неожиданно предложил:

– У нас освободилась должность второго секретаря. Пойдешь?

– С инструктора – сразу на секретаря? Я-то пойду, но выберет ли народ? Виталий уверенно произнес:

– Из всей моей команды ты больше всех подходишь на это место.

– А вдруг не потяну?

Виталий засмеялся:

– Не хочешь – заставим, не умеешь – научим, – а потом, – как в воду смотрел – добавил вполне серьезно:

– Мне нужен именно ты! Из тебя со временем получиться хороший лидер.

Отчетно-выборная конференция комсомольцев Советского района проводилась по-взрослому: сначала в большом актовом зале завода нефтяного машиностроения им. Петрова прозвучал доклад о работе райкома за прошедший год, а когда закончились прения, раздали бюллетени с фамилиями кандидатов, претендующих на место второго секретаря. Комсомольцы потянулись к урнам для голосования, но что-то пошло не так:

– Я же предупреждал – мы зря это затеяли, народ меня совсем не знает! – возмущенно шептал Игорь Виталию, когда «лазутчики» донесли, что большинство голосов получает Виктор Чубаров.

Казалось – пролетает Игорек как фанера над Парижем. Сейчас закончится подсчет голосов и будет настоящий облом – он был не то, что расстроен – он был убит! Но «первый» усмехнулся:

– Ты действительно считаешь, что этот цирк что-то решает? Ну сам посуди – каким образом эта публика способна определить достойного кандидата? Не дрейфь, прорвемся! Совершенно неважно, как они проголосовали, – Виталий кивнул в сторону зала, – главное – как мы подсчитаем голоса! – он похлопал Игоря по плечу и направился в комнату, где заканчивала работу счетная комиссия:

– Пойду проконтролирую процесс…

…Игорь в тот раз-таки стал вторым секретарем (!), Чубаров остался заведующим школьным отделом, а я с тех пор – почему бы это? – совершенно не верю в честные выборы…

Тогда Игорь не знал, что из этого получится. Но получилось отлично! Получилось – на всю жизнь, совсем как в той песне:

Тебе судьбу мою вершить,

Тебе одной меня судить,

Команда молодости нашей,

Команда, без которой мне не жить.

Всякий попавший в этот восхитительный мир комсомольских, а впоследствии партийных работников, никогда не оставался за бортом. Все пути были предрешены, и предрешены довольно удачно: если после пяти-семи лет дальнейшая партийная карьера не складывалась, человек становился – в крайнем случае – директором завода или главой городского пенсионного фонда, пройдя перед этим горнило всесоюзных слетов и строек, бывало – и работы в горячих точках. Ребята по ночам писали-переписывали доклады – по несколько раз, оттачивая каждую строку, а днем – днем учились руководить людьми, красиво и умно говорить, держать в руках толпу, быстро принимать правильные решения, а потом и отвечать за них. Лидеры!

Да, да, это была хорошая школа лидеров.

Не забывали комсомольские активисты и о своих женах. Жена – она ведь и в Африке жена!

– Михаил Степанович, помогите устроить на работу жену, – просил первого секретаря обкома комсомола Владимир Жариков – новоиспеченный второй секретарь, недавно приглашенный на эту должность из города Камышина.

– Все в наших руках, – кивнул Михаил, берясь за трубку телефона, – сейчас попрошу ребят – они придумают что-нибудь престижное – должность инструктора горисполкома подойдет?

– Чем моя жена будет заниматься?

– А какое у нее образование?

– Мы оба – технологи текстильной промышленности.

– Тогда она будет курировать облбытуправление, – обрадовал шеф Владимира.

Жена другого работника станет директором крупного магазина одежды на проспекте Ленина или управляющей партийной гостиницей, а если захочет, приятели-комсомольцы отправят ее заведовать нашим знаменитым Планетарием. И никого не волнует, что молодая девчонка пока не разбирается в служебных вопросах.

Научится – какие наши годы?..

Через много лет, будучи методистом Научного общества учащихся городского Дворца пионеров, я пригласила секретаря горкома комсомола Тамару Шемелеву выступить на пленарном заседании научной конференции.

Та, в недавнем прошлом секретарь комсомольской организации сталелитейного завода «Красный октябрь», не имела понятия о вышеупомянутом научном обществе, но выступить-то надо!

– Чем занимаются школьники? – спросила она.

– Научной работой – пишут под руководством преподавателей ВУЗов рефераты на разные темы.

– Для чего проводится эта конференция?

– В ВУЗах, на заседаниях секций, дети читают свои рефераты – ученые их оценивают. После этого на пленарном заседании, где тебе предстоит выступить, утверждаются лучшие.

– Да, теперь ясно!

– Подожди, это еще не все. Потом я везу эти лучшие работы на ВДНХ, в павильон «Юные техники» и умненьких ребятишек награждают медалями – так бывает каждый год.

Не стану же я посвещать Тамару во все тайны «Мадридского двора», а именно – сколько волжских рыбин-осетров и банок с черной икрой отвезу в Москву вместе с детскими работами, как обрадуются этим дарам работницы павильона ВДНХ и как быстро найдут для наших ребят местечко в плотном графике утверждения медалей.

Тамара, впечатлившись, задала последний вопрос:

– Сколько времени отводится на мое выступление?

…Явившись в настоящий театральный зал нового городского Дворца пионеров, где присутствовало не менее пятисот старшеклассников и преподавателей ВУЗов, она уверенно взошла на трибуну.

Ровно двадцать отведенных ей минут Тамара пространно рассуждала о науке и её роли в жизни страны, талантливых детях и их будущем, и даже о родном городе – обо всем понемногу и ни о чем конкретно. После ее выступления в моей голове не появилось ни одной дельной мысли:

– «Почему я так не умею? Мне надо хорошо знать предмет, о котором буду говорить» …

Но вернемся назад. Шел февраль семьдесят первого года. Я ждала первенца. Не сомневалась ни минуты – родится сын, но на всякий случай загадала: если девочка, то пусть будет с большими голубыми глазами и роскошными светлыми волосами.

– «Дочка – это потом – первый должен быть сын – старший брат и защитник» – думала я, но мой ангел-хранитель решил иначе, посмеявшись над самоуверенностью молодости – родилась дочь.

Проснувшись наутро после родов, слышу всхлипывания с соседней кровати.

– Эй! Ты чего ревешь?

– Хотела мальчика, а родилась девочка!

И тут, вспомнив, что у меня такое же «горе», расстроилась и сама. Поднялся переполох, прибежал врач:

– По какому поводу рев?

– Хотели сыновей, а родились дочери!

– Господи, образумь этих глупышек! – воздел к небесам руки доктор, – да вы знаете, какие красавицы ваши девчата? Ручки-ножки целые, все пальчики на месте, никаких родимых пятен – беленькие, гладенькие, просто загляденье! А вы, дурочки, ревете – за пацанами приходите в следующий раз!

Потом нянечка принесла мою девочку – туго спеленатую куклешку в чепчике. Я впервые видела новорожденного ребенка – и это был мой ребенок! Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – это Ирочка.

– Эва-эва-эва! – канючила-ворчала маленькая дочь, и я, забыв про желанного сына, была абсолютно счастлива.

Шли годы, Ирочка росла прелестным ребенком. Огромные голубые глазищи в обрамлении длинных пушистых ресниц – как и загадывала. Светлые волосы переливались на солнце золотом – как и мечталось! Мимо этой куколки спокойно пройти не мог никто, бабки даже ворчали, глядя на роскошный хвост, завязанный на затылке:

– Мамочка, зачем издеваешься над ребенком, такую куделю прицепила!

Я развязывала бант, и пшеничные локоны падали трехлетней дочурке до колен…

В тот вечер по дороге из детского садика мы Ирочкой зашли в магазин, и там, на самом видном месте, увидели большую куклу.

Что это была за кукла – загляденье! В розовом летящем платьице, с белокурыми волосами и голубыми глазами – ну полное подобие моей девочки – она смотрела на нас и улыбалась. Ребенок даже задохнулся от такой красоты, но я только что предупредила:

– Ничего не проси, до зарплаты еще два дня, возьмем только молоко.

Дочь, застыв перед такой замечательной куклой, опустила голубые – отцовские – глазки, и, ковыряя носком белой туфельки деревянные полы магазина, мечтательно выдохнула:

– Эх, вот бы мне такую Соньку! – я обомлела:

– «Даже имя уже придумала!» – сердце не выдержало, и мы побежали домой за деньгами. Заначка, четвертая часть зарплаты, была последней, но что значат шестьдесят восемь рублей перед счастливым смехом маленькой девочки, когда она получила свою Соньку?

Со свекрами, в постоянных придирках и скандалах, мы прожили лет семь. Игорь, продвигаясь по карьерной лестнице, уже был заведующим отделом Городского комитета комсомола, я все еще работала в школе – учила детишек математике.

Но однажды за завтраком муж обронил:

– У нас в Горкоме образовалась свободная квартира – но очень далеко – на окраине Красноармейского района, в Заканалье.

– Как это «свободная»? – опешила я.

– Кому не предлагают, все отказываются – даже уборщица не берет, – пожал тот плечами.

– Почему?

– Квартира однокомнатная и далеко от центра.

– А ты что, тоже можешь ее получить? – осторожно спросила я.

Муж взглянул с ноткой легкого презрения:

– Могу, но зачем? Ведь она – повторяю для особо одаренных! – на самом краю города.

И тут меня прорвало! Битый час я втолковывала этому идиоту, как устала жить под постоянным оком сварливой свекрови, как хочется иметь собственное жилье – повесить на окна светлые занавесочки, поставить в угол телевизор, а на тумбочку синюю вазочку – свою синюю вазочку! Но получить квартиру нам не светит – жилплощади свекра хватает на всех с лихвой.

Наконец Игорь все понял и вечером положил на стол ордер – такую маленькую бумажечку, дающую право на вселение «…в квартиру № 53 по улице Фадеева, 12».

Я на радостях достала из шкафчика позолоченые часы – плоские, стильные, приготовленные к его дню рождения:

– Это тебе, мой дорогой, ты заслужил такой подарок!

Игорь посмотрел на свои руки, довольно улыбнулся:

– А что? Они теперь всегда чистые!

Вскоре мы переселились в полученную квартиру – вот где было счастье! Я быстро нашла работу – в школе недалеко от дома. Игорю же приходилось вставать в шесть утра, бежать на электричку и «пиликать» более часа в свой Областной комитет комсомола, где он теперь работал.

В моей семье, с тех пор как муж стал видным комсомольским вожаком, периодически возникали споры о бесполезности этой организации для простого человека:

– Вот я, рядовая комсомолка, учитель средней школы, не имею никакой отдачи, только ежемесячно сдаю взносы.

А тот смеялся, уводя разговор совсем в другую сторону:

– Но ты же не «рядовая комсомолка» – ты моя жена!

– Понимаю – колбаса «сервелат», шпроты, сгущенка, конфеты «Белочка» на нашем столе бывают только благодаря твоей должности.

– Пользуйтесь на здоровье благами комсомольской «верхушки», – ехидничал он.

И действительно, каждую неделю Игорь приносил пайки с деликатесами – в магазинах в те времена такого и в помине не было. Мы отдыхали в лучших номерах правительственных санаториев – летом в Сочи, зимой в Кисловодске, я уж не гворю о билетах на самолет или поезд – достать их в те времена было очень проблематично. А муж спокойно заходил в Обком КПСС, показывал дежурному у входных дверей свое красненькое служебное удостоверение и отправлялся на первый этаж – вторая дверь направо – «касса»:

– Жена с дочерью собрались к теще, – объяснял он девчонке-кассирше, – дай два билета на завтра – на самолет в Ставрополь.

– Любая прихоть – за ваши деньги, – улыбалась та и выписывала билеты, котрых в обычной кассе Аэрофлота не было на месяц вперед.

Но иногда, желая наглядно показать свое превосходство, Игорь вредничал:

– Почему мы не можем пройти в спец-зал? Там я смогу положить ребенка на мягкие сидения, – устав держать на руках заснувшую маленькую дочь спросила как-то в аэропорту у него, уже главного идеолога области – заведующего отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола.

– Туда могу пройти я один, а вам не положено! – высокомерно отвечал Игорь и я, дурочка, представьте, поверила!

Прошло несколько лет – Ирочке шел седьмой год, и мы ждали второго ребенка.

– Пора перебираться в центр, – заявила я мужу в то утро. – Когда родится малыш, твоя мама станет приходить помогать – сюда-то, в Заканалье, она не приедет, это точно.

– Как ты собираешься «перебираться»? – как бы согласился тот.

– Будем менять нашу квартиру, – обрадовалась я, и на следующий день отправилась искать варианты обмена, не понимая всего могущества Обкома комсомола и даже не надеясь на получение нового жилья другим способом.

– Смотри – вот большая комната в трехкомнатной квартире, прямо в центре, на улице Комсомольской. Хозяин согласен, давай оформлять документы.

– А что, на отдельное жилье мы не тянем? – удивился Игорь.

– Нет, конечно! Кто равнозначно поменяет центр города на окраину?

– Ладно, уговорила. Но обменять нашу ведомственную квартиру без санкции секретаря Обкома невозможно.

– Так иди, проси разрешение, – и муж отправился к первому секретарю, Михаилу Катонову. Тот удивился:

– Отдаешь отдельную квартиру за подселение? Ты, главный идеолог области, заведующий отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола? Второго ребенка ждете, говоришь? Будет тебе жилье – выбирай – трешка на улице Двинской или двухкомнатная здесь рядом – на проспекте Ленина.

– Трешка, конечно, хорошо, но далековато. Беру ту, что рядом с нашим Обкомом – на проспекте Ленина.

И в начале семьдесят восьмого года мы стали обладателями большой и светлой квартиры в девятиэтажном доме в самом центре города, окнами на оживленный проспект.

– Там было наше мужское общежитие – уж извини, состояние неважнецкое, – развел руками Катонов, вручая Игорю ключи, – наводи порядок и живите. За тобой новоселье!

Жилье действительно находилось в ужасном состоянии – насквозь пробитый унитаз и огромная дыра над рамой окна в большой комнате, куда зимой залетал снег, а летом дождь – далеко не все чудеса, увиденные нами. На на антресолях – сюрприз! – нашелся целый мешок сухой воблы, а паркет стоял дыбом после мытья «по-флотски» – ведро воды на пол и шваброй, шваброй!

– Временное пристанище одиноких мужиков – никто ни о чем не заботился, – смеялся муж, принимаясь за ремонт.

А я через несколько дней опять оказалась в знакомом роддоме.

Утром в палате рассказываю историю рождения дочери. Девица с соседней койки – похоже, ровесница, спрашивает:

– Ну и кто у тебя теперь родился?

– Представь себе, сын!

– Представь себе, и у меня тоже!

– Что значит – тоже?

– Да это же я тогда ревела вместе с тобой! И вот теперь сын – представляешь? – с этой дамочкой мы жили на соседних улицах, а детки даже учились в одной школе.

Игорю же, со своими комсомольскими делами, вечно было некогда – он и теперь не баловал частыми посещениями, зато свекровь с Ирочкой приходили каждый день. Глядя из окошка роддома на маленькую дочь в легком зеленом плаще и розовом беретике, связанном моими руками, почему-то хотелось плакать – казалось, я предала свою девочку, родив еще одного ребенка.

В конце мая праздновали новоселье:

– Так пахнет счастье, – грустно промолвил Катонов, войдя в детскую и вдохнув сладкий запах малыша – нашего новорожденного сыночка. А мы с Игорем этого еще не понимали – воистину: «Лицом к лицу лица не увидать»

…

Ирочка маленького братика встретила настороженно. Стояла возле детской кроватки и внимательно рассматривала нового человечка, пытаясь угадать, что сулит его появление лично ей. Потом, проникаясь заботой к малышу, приходила ко мне на кухню и говорила со значением:

– Иди, там твой сын плачет!

Сын плакал мало, что не удивительно – ведь я задвинула подальше всем известную книгу Спока, по которому когда-то растила дочь. То ли я не так поняла, то ли слишком буквально выполняла рекомендации автора, но вреда эта писанина принесла нам с дочерью немало. И не только нам – эта зловредная книга попила немало крови и у других молодых матерей – надо же такое придумать – кормить ребенка строго по часам! Будить, если он спит, и выжидать положенное время, если просит раньше. Нетушки – я не тормошила мальчика, чтобы перепеленать или покормить – сын ел, когда хотел. А еще я поставила в кроватку свою большую фотографию, и ребенок долго «гукал», разговаривая с «мамой». Но совесть-то иметь надо – долго не получая никакого ответа, парнишка решал – пора бы и пореветь…

Целый месяц мы не могли придумать сыну подходящее имя и звали его просто «мальчик» или «сыночек». Ведь это только кажется, что назвать ребенка – раз плюнуть – сами попробуйте, тогда узнаете! Каких только имен не предлагали – не нравилось ни одно. Муж, подозреваю, в порядке подхалимажа, даже предлагал назвать сына Володей – в честь своего лучшего друга, но я возмутилась:

– Обозвать сыночка Вовчиком? Не для того я его рожала! – и муж отстал. Вопрос так и оставался открытым, имени мальчик не имел.

В тот теплый июньский вечер Игорь, как всегда, задерживался на работе. Мы с дочерью выучили уроки, искупали малыша, почитали на ночь сказку про Золушку, и дети уснули. Супруга все не было.

Время уже перевалило далеко за полночь, когда мое терпение лопнуло. Я взяла лист бумаги и нарисовала на нем… То есть написать слово, подходящее к данной ситуации, я, как культурная дамочка не могла, а вот нарисовать – всегда пожалуйста! К изображенной фигуре сбоку пририсовала ручку – получилось вроде неплохо – главное понятно, что этот рисунок обозначает кое-что «с ручкой». Полюбовавшись своим художеством, прицепила его над супружеской кроватью и ушла спать к детям.

Вскоре послышался звук ключа в замке и на пороге… как там у классика? «Путаясь в соплях, вошел мальчик», а здесь – спотыкаясь на ровном месте, вошли двое. Сказать, что они были навеселе, значит не сказать ничего – они еле держались на ногах – Игорь и его приятель, тот самый – Владимир Жариков из Камышина.

–Ч-ч-ч! Свет не зажигай, спят, – предупредил собутыльника, – по-другому не назвать, – муж, и в этот момент они увидели листок, белевший над кроватью.

– Что это? Давай посмотрим.

Свет зажгли, записку рассмотрели – меня разбудил громкий хохот.

– Я так понимаю, это относится к тебе, – размахивая рисунком перед носом друга, веселился, распоясавшись, друг Володимир, – Теперь твоя партийная кличка – «ж-па с ручкой»! Ну, Викентий, ну молодец, – тут оба рухнули на кровать и моментально отключились.

Наутро, отправив Ирочку в школу, я собиралась устроить головомойку этим пьяницам, но они, сделав изумленные глаза, дружно оправдались: