Люди

Высокий, стройный, статный силуэт

Возник в софитах, в золото одет.

Фигуру эту знали все дома,

Его лицом пестрила вся страна.

Как улыбнётся – уходил покой,

Ведь солнца свет стыдливо прятал зной.

Не мог сравниться с ним людской поток,

Что каждый день ступал в завод из года в год.

Любой смотрел на персонажа снизу вверх

И думал : «Почему мне не везёт крупнее всех?».

И сетовал на свой порядок дня,

И что давно он не видал в глазах огня.

Он представлял себя героем тех новелл,

Что так жена читать просила, но он не хотел.

Воздвиг в мечтах газон и речку у окна,

«Ведь так у всех богатых»– думал старина.

Затем он выпил свой остывший чай,

Который вдруг вернул его в родимый край.

Работник вздрогнул, чуть оцепенел,

Но тут же вспомнил весь порядок дел.

Поднявшись по скрипучей лестнице в ночной тиши,

Он захрапел и утонул в своей глуши.

Вдруг разбудил его весьма тяжёлый стук.

«Неужто у жены такой чудной каблук?

Теперь-то вряд ли я забуду ее зов,

Ведь мне не хочется ловить таких даров»-

Сквозь сон пролепетал с улыбкой он,

Но стук вдруг превратился в жуткий звон.

Пришлось подняться и найти очки,

Но тот звонок уже напоминал толчки.

Спустился он по памяти своей,

Ведь дальше рук не видел, хоть убей.

–Жена замки сменила? Что за вздор?

– О, вы проснулись, вам помочь, синьор?

– Вы кто? – испуганно округлил он глаза.

– Я ваш слуга. Ну, хватит шуток, к вам сестра

Сестра? Была ли у него сестра?

Он сам не понял – в голове дыра.

Очки подали – обмер, стих, умолк.

Он чуть не рухнул: «Витражи…А потолок…»

Взглянул в окно: река, зелёненький газон.

– Я на курорте!

– Я передам, что вам нельзя бурбон…

– О, братец, ты же весь в поту…

Ты заболел? – услышали сестру.

– О нет, не беспокойся обо мне.

«Я сам не знаю, что я, кто я, где»-

Подумал он и сделал стойкий вид.

Он знал, что это их хотя бы вразумит.

«Ведь это сон? Иль я сошёл с ума?»-

Крутилось в голове до вечера с утра.

Он осмотрел хоромы, вышел в сад.

«Я умер, может? И попал ли в ад?»

Да, думы тяжки, нет тебе покоя.

Но что-то я не вижу, что ты плачешь с горя.

Уж пару дней прошло, а он привык.

Вино подай, сыры, балык.

И нет ни нотки грусти в голосе его:

« Сам Бог велел меня сюда и одного…»

Шли дни, недели, радость в нем жила.