Меч Тысячи Душ. Истории: Мон Блэвой

Глава 1. Что есть «ничего»?

Я лежал среди обломков горящего дома. Тело не слушалось меня и не подавало, каких-либо признаков жизни. Я лежал и думал, как всё так произошло. Не хотел верить, что всё, жизнь кончена и больше не будет счастливых рассветов и приятных вечеров…

Приятных вечеров с женой и дочерью. Мои прекрасные девочки. Больше я не услышу их смех, они не подарят мне свои улыбки и изумрудные взгляды. Их убили прямо у меня на глазах, а я ничего не смог сделать. Буквально полчаса назад я еще сидел с ними и весело общался, а сейчас…

Это произошло неожиданно, словно хищник подкрался из тени. В дом ворвались вооруженные головорезы. Когда они повалили нас на пол, я краем глаза успел заметить в окне, что вся наша маленькая деревушка полыхала в пламени. Они лезли к моей супруге и угрожали расправой над моим солнышком. Я не мог допустить этого. Я попытался вырваться, и мне это удалось, но я едва обладал навыками фехтования, а уж про полноценное владение мечом я молчу. Работал я обычным писцом при главе деревни, поэтому моё физическое состояние было заурядным, противостоять целой шайке было самоубийством для тощего засранца, но разве у меня был выбор?

Короткая схватка и моя левая кисть уже лежит подле моих ног. Ужасное зрелище, особенно когда конечность рубят тупым куском стали. Куски кожи и мяса торчали рваными лохмотьями. Боль я почувствовал не сразу, лишь когда спал шок. Я осознал, что такое быть калекой, но к этому моменту я уже лежал на полу. Лежал и собственными глазами наблюдал, как убивают мою дочь, а следом и супругу, над которой со старанием надругались. Я плакал и перебирал в своей голове мольбы ко всем богам, но ни один не пришел на помощь и не услышал меня в этом аду. Я уже не боялся смерти, мне довелось наблюдать ужас куда страшнее смерти и выдуманной преисподней с её языками пламени и чудищами терзающими плоть. Я закрыл глаза и перестал о чем-либо думать, мне было уже даже не страшно, скорее все равно. Если бы мне дали шанс… Шанс всё исправить! Но дальше меня ждала лишь тьма и пустота. Я теряю сознание.

Я почувствовал холод и приятную легкость тела. Боль по всему телу утихла, а вместе с ней и спазмы в районе потерянной руки. Я с трудом открыл свои глаза, яркое свечение передо мной ослепило меня. Сумев разглядеть, что находится передо мной, я увидел свою семью – супругу и дочь. Они выглядели несколько иначе и меня это встревожило. Я попытался сделать к ним навстречу шаг, но мне это не удалось, я, будто остался на своем месте. Решаю осмотреть себя. Я не обнаружил своего тела! Бред какой-то.

– Успокойся, папочка! – внезапно со мной заговорила своим тонким голоском Монэли, – всё хорошо, мы с мамочкой очень рады, что ты пришел!

– Мони… – едва не рыдая выдавил я.

– Тебе пока еще рано к нам, ты пока еще не закончил несколько важных дел! Ты поймешь каких, а пока отдохни, отдохни, папуль!

У меня не было сил, что-либо ей ответить. Глаза начали закрываться сами, а сердце продолжало заливаться кровью.

«Какие еще важные дела?» – задал сам себе вопрос.

Этот вопрос проносился в моём сознании бесконечным эхом. Я вновь теряю сознание.

Очнулся я, наверное, спустя полвека. То место, где я находился, напоминало мне погреб. Здесь было сыро и темно, я не мог толком ничего разглядеть. Свет от пары небольших свечей на столе тускло освещали помещение. Привыкнув к тьме, я сумел разглядеть силуэт человека в другом углу. Всё моё внимание отвлекли приступы боли, и я по привычке дернул рукой. Увиденная картина повергла меня в шок, потому что, у меня не хватало левой кисти, и всё тело было перемотано тряпичными повязками. Меня не покидало чувство, что моя рука всё еще на месте, и я чувствую все свои пальцы и могу шевелить ими, но это было не так. Наконец, человек, находившийся со мной в погребе, заговорил:

– На твоём месте, я бы не дергался, – басом успокоил меня незнакомец. – Ты сейчас похож на жареную крысятину больше, чем сами жареные крысы.

– Кто ты? – едва имея на это силы, прохрипел я. – Где мы?

– Для полутрупа ты слишком болтливый.

– Мне нужно знать, что случилось с телами моей семьи, отвечай мне, незнакомец, – я попытался встать, но рухнулся обратно, дерзкая выходка не увенчалась успехом.

Да, сил у меня не было от слова совсем. Всё тело жгло так, будто меня жарят на вертеле. Напрягая свою память и судя со слов этого чудак, я и правда, поджарен со всех сторон. Да, моя участь незавидна.

– Мы с братией их всех похоронили в земле, недалеко от сожжённой деревушки, – вздохнув, мой спаситель продолжил. – Ты оказался единственным живым трупом.

– Ты не знаешь, кто стоял за всем этим? – я начинал вспоминать лица всех уродов, кто виноват в моей трагедии.

– Нет, скорее всего, какая-нибудь шайка бандитская, которая решила поживиться, – он повернулся в мою сторону и подошел. – Тебе пока рано думать о них, ты еще одной ногой на том свете.

Я сумел кое-как разглядеть его лицо. Оно покрыто морщинами, кожа обветрена и всё это украшает пышная седая борода. Глаза посажены глубоко, и они странновато зеленые, будто летняя лесная чаща. Он смахивал на отшельника. Балахон был весь в саже и грязи.

«Ну, точно, у него еще и не все дома» – промелькнула краткая мысль.

– Ты пока оклемайся, – продолжал старик. – Сил наберись, а как на ноги встанешь, мы с тобой, да с братьями придумаем что-нибудь.

– А зовут то тебя как? – почувствовал резкую боль в груди, поэтому моя речь оказалось хриплой и смазанной.

– Зовут меня, дружок, Хинотом, – слегка теребя свою бороду, представился он. – Я один из старших в нашей братии.

– Хах, Хинот, а меня Мон зовут… Мон Блэвой, – мне показалось это уместным. – Я был писцом при главе той деревушки, где вы меня подобрали.

– Ясно, Мон, в твоём состоянии пока лучше на свет не выходить, тело больно пострадало, – пояснил моё положение мой новоиспеченный друг. – Пока будешь у меня на попечении, как слегка поправишься, будешь помогать по хозяйству делами всякими, а пока лежи телом, да бодрствуй духом.

Я не стал отвечать ему, лишь продолжал смотреть в потолок. Взгляд наверняка был пустым, какие либо мысли перестали посещать меня. Я решил вновь уснуть, пока приступ боли был терпим. Я надеюсь, что со временем смогу что-нибудь предпринять и понять, какие же незаконченные дела у меня остались. Я закрыл глаза.

Самое страшное – это то, что я не могу вспомнить лица своей семьи.