Глава 21

Дженни была потрясена, увидев Эрандел Холл. В крыше над верандой зияла огромная дыра, на полу стояла лужа воды. Входная дверь была полуоткрыта, и персидский ковер с этого края пропитался водой, как губка. Дженни шагнула внутрь и попыталась закрыть дверь, но та не поддавалась, так как дерево разбухло от сырости. Она завернула край ковра и задохнулась от ужаса: дубовый паркет перед дверью покоробился и вздыбился. Его придется менять.

Дженни сердито оглядела большую переднюю. В доме стояла тяжелая, удушливая атмосфера. Она на мгновение закрыла глаза и мысленно попросила прощения у матери Клея. Потом крадучись пробралась к кабинету.

Она без стука открыла дверь и сразу увидела, что кабинет остался единственной в доме комнатой, обстановка которой не изменилась, но и здесь уже давно не убирали. Она постояла на пороге несколько минут, пока глаза не привыкли к полутьме.

— Неужто я умер и попал на небеса? — донесся из угла низкий невнятный голос. — Прекрасная Дженни в мужских штанах. Хочешь ввести новую моду?

Дженни подошла к столу и зажгла лампу, потом прибавила огня и в изумлении отшатнулась: Клей смотрел на нее распухшими, красными глазами, небритая щетина уже превратилась в жидкую неопрятную бородку. Ей пришло в голову, что он, наверное, не мылся неделями.

— Дженни, крошка, передай-ка мне вон тот кувшинчик со стола. Я думал, сам дотянусь, но что-то сил не хватает. Дженни с минуту смотрела на него.

— Когда ты в последний раз ел?

— Ел? Здесь нет никакой еды. Разве ты не знаешь, что моя дорогая супруга съедает все. — Он попытался приподняться, но не смог.

Дженни подошла, чтобы ему помочь.

— От тебя просто разит!

— Благодарю, дорогая. Это самые добрые слова, которые мне приходилось слышать за последнее время.

Она помогла ему встать. Клей еле держался на ногах.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

— Конечно, дорогая. Я пойду с тобой куда угодно.

— Для начала выйдем под дождь. Может, ты протрезвеешь или, по крайней мере, станешь хоть чуть-чуть почище. А потом пойдем на кухню.

— О да, — пробормотал Клей, — кухня… любимое место моей жены. Бедной Мэгги теперь приходится трудиться куда больше, чем раньше, когда она стряпала на всю плантацию. Кстати, ты знаешь, что они все разбежались?

— Я знаю только, что мне еще не доводилось видеть, чтобы человек так распускался от жалости к себе.

Холодный дождь обрушился на них с неистовой силой. Дженни втянула голову в плечи, но Клей, казалось, даже не замечал ледяных струй.

Когда они добрались до кухни, Дженни разворошила угли, развела огонь и поставила на решетку кофейник. Кухня, прежде сиявшая чистотой, превратилась в грязное, неуютное помещение, запущенное и никому не нужное.

Дженни усадила Клея на стул и снова отправилась под дождь на поиски Мэгги — она знала, что одной ей не справиться.

Час спустя они вдвоем насильно влили в него огромное количество крепкого черного кофе и заставили съесть яичницу из полдюжины яиц. Все это время Мэгги говорила без умолку.

— Ты и представить себе не можешь, как мы живем. Эта женщина во все сует свой нос. Требует, чтобы мы низко кланялись и целовали ее жирную руку. Раньше, когда Клей не был на ней женат, мы только посмеивались. — Она умолкла и бросила на Клея укоризненный взгляд. — Но потом она так разошлась, что деваться стало некуда. Все, кто мог, ушли, а после того как она стала урезать порции, и негры начали разбегаться. Я думаю, они знали, что Клей не станет их преследовать. И они были правы.

Клей понемногу начал приходить в себя.

— Дженни не интересуют наши беды. Люди, которые живут в раю, не хотят слышать об аде.

— Этот ад ты выбрал сам, — с готовностью подхватила Мэгги.

Было видно, что она оседлала своего любимого конька. Дженни остановила ее движением руки.

— Клей, — мягко проговорила она, — ты достаточно протрезвел, чтобы меня выслушать?

Он оторвался от тарелки с яичницей и взглянул на нее. Карие глаза ввалились, губы были плотно сжаты, от носа к уголкам рта пролегли резкие морщины. Он выглядел постаревшим на много лет.

— Говори, я тебя слушаю, — безразлично ответил он.

— Ты знаешь, что делает дождь с твоими посевами? Он нахмурился и оттолкнул тарелку. Дженни настойчиво пододвинула ее на место. Он послушно принялся за еду.

— Может быть, я пьян, но если я не буду пить, то просто не смогу жить после всего, что со мной случилось. Наверное, следует сказать — всего, что я наделал. Да, я знаю, что происходит с посевами. А тебе не кажется, что я это заслужил? И после всего, что натворила моя жена, — он произнес слово «жена» дрожащим от ненависти голосом, — чтобы завладеть этой плантацией, будет только справедливо, если мы ее потеряем.

— И ты это допустишь? — возмутилась Дженни. — Я знала Клейтона, который сражается за то, что ему дорого. Помнишь, как вы с Джеймсом три дня подряд боролись с пожаром?

— Да… Джеймс… — тихо произнес Клей. — Но тогда было по-другому. А теперь мне все равно.

— Тебе, может, и все равно, — с яростью проговорила Дженни, — но есть люди, которые о тебе заботятся. Вот в это самое время Николь с Уэсом гнут спины под проливным дождем, пытаясь отрезать несколько акров её земли, чтобы спасти твою плантацию. А ты ничего не делаешь, только сидишь в четырех стенах и тешишь свою глупую гордость.

— Гордость? У меня не осталось никакой гордости после… после одного свидания в пещере.

— Прекрати! — воскликнула Дженни. — Перестань ты хоть на минуту думать о себе и послушай. Ты слышал, что я говорила? Уэс сказал Николь, что твоей земле угрожает наводнение, и она придумала, как ее спасти.

— Спасти? — Клей поднял голову. — Разве ее можно спасти? Если только дождь перестанет, или кто-нибудь построит плотину выше по течению.

— Или заставить воду свернуть немного в сторону.

— О чем ты говоришь? Мэгги села рядом с Клеем.

— Ты утверждаешь, что Николь собирается спасти посевы Клея. Как?

Дженни перевела взгляд с одного на другого. На нее были устремлены две пары заинтересованных глаз.

— Знаете крутой поворот реки под мельницей? Николь решила, что если прокопать там ров, то река может пойти этим путем и отступит от твоей поймы.

Клей откинулся на спинку стула и задумался. Он хорошо понимал, что имела в виду Дженни: избыточной воде требуется сток, и неважно, в каком месте он будет. После долгой паузы он заговорил:

— Если река пойдет этим путем, Николь потеряет несколько акров земли.

— То же самое сказал и Уэс. — Дженни налила всем троим кофе. — Он пытался отговорить ее, но Николь ответила… — Она пристально посмотрела в лицо Клею. — Николь ответила, что тебе нужен кто-нибудь, кто верит в тебя, заботится о тебе.

Клей резким движением поднялся и подошел к окну. Дождь шел сплошной стеной, и предметы за окном потеряли четкие очертания. Николь, пронеслось у него в голове. Он целый год был пьян до такой степени, что не мог ни думать, ни чувствовать, однако ничто не помогало. Не было ни минуты, когда бы он, пьяный или трезвый, не вспоминал о ней, не рисовал картины того, что могло бы быть, если бы он… И чем больше он думал, тем больше пил.

Дженни была права — он действительно жалел себя. Он привык к ощущению, что о нем кто-то заботится, но потом родители ушли, а вслед за ними — Джеймс и Бесс. Он решил, что ему нужна Бианка, но тут появилась Николь. А когда он понял, как сильно любит ее, было слишком поздно. Он причинил ей столько страданий, что она никогда уже не сможет довериться ему. Дождь хлестал по стеклу. Где-то в этих ледяных потоках она выбивается из сил, принося в жертву свою землю, рискуя безопасностью своих близких. Как сказала Дженни? Чтобы показать ему, что кто-то заботится о нем.

Клей обернулся к Дженни.

— У меня осталось человек шесть работников. Я пришлю их с лопатами. — Он направился к двери. — Мэгги, нам понадобится еда. Пошарь-ка в кладовке. Забери все, что найдешь.

— Слушаю, сэр, — радостно улыбнулась Мэгги. Женщины с минуту молча смотрели на закрывшуюся за ним дверь. — Эта милая маленькая леди все еще любит его, да? — спросила Мэгги.

— Конечно. Ни на минуту не переставала, хотя я и пыталась ее вразумить. По моему мнению, ни один мужчина ее не достоин.

— А как же тот француз, с которым она живет? — в голосе Мэгги слышалась враждебность.

— Мэгги, ты сама не знаешь, что говоришь.

— У меня есть несколько часов, чтобы узнать, — сказала Мэгги и начала заталкивать провизию в джутовые мешки. Они будут готовить на мельнице. Пусть уж лучше намокнут продукты, чем готовая еда.

Дженни улыбнулась.

— Ладно, давай собираться. У меня столько новостей, что хватит на целый год.


Дождь шел с такой силой, что Клей греб почти вслепую. Вода захлестывала плоскодонку, словно собиралась поглотить людей, подобно тому, как она поглощала землю. Несколько рядов посадок на табачном поле Клея уже исчезли под водой.

Выбравшись на берег, мужчины взвалили на плечи лопаты и стали взбираться по склону, низко опустив головы, чтобы поля шляпы хоть немного защищали лицо от дождя. Добравшись до места, они сразу же приступили к работе — теперь они с готовностью подчинялись Клею.

Клей с силой втыкал лопату в пропитанную водой земли" Не время было думать о том, что Николь приносит жертву. Внезапно он понял, что спасение этого клочка земли — дело огромной важности. Ничего в жизни он еще не желал так сильно, как собрать с него урожай.

В него словно вселилась какая-то сверхъестественная сила. Он копал, как одержимый, сосредоточившись лишь на мерных взмахах лопаты, и не сразу почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Очнувшись, он обернулся и оказался лицом к лицу с Николь.

Он испытал настоящее потрясение, увидев ее. Отгороженные хлещущим ливнем, они почувствовали себя так, словно были одни во всем мире. Несмотря на широкополые шляпы, по их лицам потоками струилась вода.

— Вот! — прокричала Николь, перекрывая шум ливня. — Это кофе. — Она протягивала ему кружку, прикрывая ее рукой от дождя.

Он молча выпил кофе. Николь приняла пустую кружку и отошла от него. Он смотрел, как она, скользя и чуть не падая, идет по расползающейся под ногами глине. В мужской одежде и огромных сапогах она казалась особенно маленькой и хрупкой. Вокруг него, втоптанные в жидкую глину, лежали стебли спелой пшеницы. Ее пшеницы.

В первый раз за все это время он огляделся по сторонам. Траншею копали пятнадцать человек. Он узнал Исаака и Уэса, работавших на другом конце. Участок земли, который они собирались отдать реке, лежал слева от него. Он был засеян пшеницей, склонившейся до земли под ударами ливня, и укреплен низкой каменной стенкой. Клей не раз подглядывал, как Николь с Исааком возводили эти стены. Каждый раз, когда она поднимала очередной камень, он отпивал новый глоток бурбона. Теперь плоды этого непосильного для женщины труда будут просто сброшены в реку. Ради него.

Клей с ожесточением вонзил лопату в землю и начал копать с удвоенной силой.

Спустя несколько часов слабый свет совсем померк. Снова появилась Николь и знаками показала, чтобы он прервал работу и поел. Клей отрицательно покачал головой и продолжал копать.

Наступила ночь, но люди не прекращали работу. Они не могли зажечь фонари, да от них и не было бы никакого проку. Приходилось копать на ощупь или полагаться на обострившееся ночное зрение. Уэсли, как мог, следил за тем, чтобы все оставались в пределах намеченной им площади.

К утру Уэс подошел к Клею и позвал его за собой. Люди еле держались на ногах от усталости. Казалось, тело не выдержит больше холода и напряжения. Копать тяжелую глинистую землю было тяжело и так, но под проливным дождем это становилось почти невозможным.

Клей с Уэсом подошли к концу рва и увидели, что работа близка к завершению. Через час-другой они узнают, не был ли напрасным их труд. У Клея мелькнула мысль, что река может и не принять жертвы Николь: вода пойдет по прежнему руслу, минуя ров.

Уэс взглянул на Клея, как бы спрашивая, в каком месте лучше соединить траншею с рекой. Шум ливня лишал возможности говорить, поэтому Клей только указал на небольшую выемку в береговой линии.

Наступило утро, небо на востоке посветлело. Теперь можно было видеть, что осталось всего шесть футов. Уэс и Клей обменялись взглядами поверх головы Николь, которая, не разгибаясь, работала бок о бок с мужчинами. В глазах обоих читался один и тот же вопрос.

И река вдруг сама ответила на этот вопрос: не став дожидаться, пока исчезнет узкая перемычка, вода бурно устремилась в ров с обоих концов. Насыщенная влагой земля разом осела, люди еле успели отпрыгнуть, прежде чем огромный кусок берега обрушился в стремительный поток. Земля расходилась толстыми черными пластами, они сползали в реку, постепенно размываясь и безвозвратно исчезая в мутных водах. Вода катилась по земле, как поток бурлящей лавы.

— Смотрите! — прокричал Уэс, перекрывая шум дождя и обвала. Он показывал рукой на другую сторону реки.

Все разом повернули головы. Они были настолько зачарованы зрелищем обрушивающегося берега, что, казалось, совсем забыли, для чего все это затеяли. Река получила дополнительное пространство, раньше занятое землей Николь, и сразу же отступила. Край табачного поля, прежде скрытый под водой, обнажился. Прожорливая река успела поглотить только самые крайние ряды табака, а те, что лежали дальше, были невредимы, и теперь им ничто не угрожало.

— Ура! — раздался победный клич Николь.

Внезапно всех покинула усталость, на смену ей пришло ликование. Они не покладая рук трудились всю ночь и победили. Люди кидали в воздух лопаты, срывали с голов насквозь промокшие шляпы. Исаак потянул за руку Люка, и они вместе исполнили в скользкой грязи огненную жигу.

— Мы это сделали! — вопил Уэс, заглушая шум дождя. Он схватил Николь за талию и подбросил в воздух, потом поймал и перебросил Клею, как мешок с зерном.

— Это сделала ты! — засмеялся Клей, ловя Николь. — Это сделала ты — моя красавица, моя драгоценная жена. — Он прижал ее к себе и жадно поцеловал в губы.

На мгновение Николь забыла обо всем — она вернула ему поцелуй со всей страстью любви. Ее тело изголодалось, а он был той пищей, которой оно жаждало.

— Эй, с этим пока лучше повременить, — остановил их Уэс и хлопнул Клея по спине.

Мужчины с любопытством поглядывали на них.

Николь подняла глаза на Клея, чувствуя, что струи дождя смешиваются с текущими по щекам слезами.

Клей неохотно опустил ее на землю и отпрянул, словно боясь обжечься, но глаза его тянулись к ее глазам. Николь видела в его взгляде вопрос.

— Идемте есть! — крикнул Уэс. — Надеюсь, женщины не подвели. Я готов съесть быка.

Николь отвернулась от Клея, ощутив при этом, что впервые за долгие годы ее тело наполняется жизнью.

— Там же Мэгги. На нее можно положиться.

Уэс усмехнулся, обнял ее за талию и повел к мельнице. Доски, положенные на козлы, ломились под тяжестью еды, которой хватило бы на добрую сотню человек. Там был хлеб, ароматный и еще горячий. Стояли горшочки с маслом. Мэгги и Дженни устроили настоящий пир: рагу из черепашьего мяса, жареная осетрина, устрицы, крабы, окорок, индейка, утка, говядина. На десерт были восемь пирогов, четыре торта. На столах возвышались бутылки с тремя сортами вина и пивом, стояли кувшины с молоком и чайники.

Николь сидела в стороне от Клея, укрывшись в полутьме за жерновами. Клей назвал ее женой, и на миг она действительно почувствовала себя ею. Теперь ей казалось, что прошло уже много лет с тех пор, как распался их брак, и она даже сомневалась, было ли это на самом деле. Может быть, только те два коротких дня у Бейксов она на самом деле была его женой.

— Устала?

Она взглянула на Клея. Он снял мокрую рубашку, на шее у него висело полотенце. Он казался одиноким и подавленным, и Николь до боли захотелось обнять и утешить его.

— Я сяду с тобой. Ты не возражаешь?

Она молча покачала головой. В этом углу они были почти скрыты от чужих глаз, все равно что одни.

— Ты почти ничего не ешь, — тихо сказал Клей, указав подбородком на ее нетронутую тарелку. — Может быть, тебе надо хорошенько поразмяться для аппетита? — В его глазах вспыхнул огонек.

Она попыталась улыбнуться, но близость Клея вселяла в нее беспокойство.

Он взял с ее тарелки кусок ветчины и съел его.

— Мэгги и Дженни превзошли себя. Наверное, они израсходовали все припасы. Это было очень великодушно с твоей стороны.

Глаза Клея потемнели.

— Неужели мы должны говорить друг с другом, как чужие? Николь, я не заслуживаю того, что ты для меня сегодня сделала. Нет, — возразил он, когда она попыталась вставить слово, — дай мне закончить. Дженни сказала, что я погряз в жалости к себе, и она была права. Сегодня ночью у меня было достаточно времени для размышления, и, кажется, я понял, что жизнь — это то, что ты сам из нее делаешь. Как-то раз ты сказала, что я не умею ставить цель и добиваться желаемого. Я хотел всего и думал, будто могу получить все — стоит только попросить. И, наверное, я оказался слишком слаб для того, чтобы достойно встретить невзгоды.

Николь коснулась его руки.

— Я не считаю тебя слабым человеком.

— Ты не знаешь меня так, как знаю себя я сам. Я причинил тебе так много зла, хотя… — Клей не смог закончить фразы. Спустя несколько мгновений он снова заговорил глухим голосом:

— Ты возвратила мне надежду, которую я давно утратил. — Он положил ладонь на ее руку. — Обещаю, что больше никогда не предам тебя, я говорю не только о табаке, а о всей своей жизни.

Клей опустил глаза, посмотрел на свою руку, погладил пальцы Николь.

— Никогда не думал, что такое возможно, но я люблю тебя еще больше, чем прежде.

Николь не могла выговорить ни слова, в горле стоял ком. Он посмотрел ей в глаза.

— У меня нет слов, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую, и нет слов, чтобы выразить, как я тебе благодарен. — Внезапно он замолчал. — Прощай, — шепнул он и ушел прежде, чем она успела его остановить.

Клей поспешно покинул мельницу, забыв рубашку. Он не слышал голосов, окликавших его.

Он не сразу обратил внимание на то, что ливень превратился в мелкий дождь. В утреннем свете было ясно видно, как изменилось все вокруг. Там, где раньше пшеничное поле полого спускалось к воде, теперь был высокий обрыв. Река успокоилась, словно насытившийся зверь.

Причал остался цел. Клей сел в лодку и переправился через реку, которая стала заметно шире. Он медленно побрел к дому. Ему казалось, что он только что пробудился от долгой спячки. В ушах его звучал обвиняющий голос Джеймса, потрясенного тем, что стало с его прекрасной землей.

Клей новым взглядом окинул дом и увидел, как он грязен и запущен. Он перешагнул лужу на паркете.

Бианка не спала. Она стояла на нижней ступеньке лестницы в широком капоте из бледно-голубого шелка с высокой талией и пышной отделкой из разноцветных перьев по воротнику, манжетам и подолу.

— Наконец-то! Тебя опять всю ночь не было дома. Клей саркастически усмехнулся.

— Не хочешь ли ты сказать, что скучала по мне? Ответ он прочел в ее глазах.

— Где люди и почему на столе нет завтрака?

— Я думал, ты беспокоишься обо мне, а оказывается, о еде.

— Я жду ответа. Где завтрак?

— Как раз сейчас все завтракают на мельнице у Николь.

— У Николь! Опять эта потаскушка. Так вот где ты был. Мне следовало бы догадаться, что ты никогда не откажешься от своих омерзительных животных желаний. Чем же она соблазнила тебя на этот раз? Что она обо мне говорила?

— Слава Богу, твоего имени никто не упомянул. — Он с отвращением отвернулся и стал подниматься по лестнице.

— Ну что ж, хоть этому она научилась, — самодовольно заявила Бианка. — Она достаточно сообразительна, чтобы понимать: я вижу ее насквозь. А вы все слишком слепы, чтобы разобраться в этой грязной маленькой лгунье.

Лицо Клея исказила ярость. Он повернулся и, перепрыгнув сразу четыре ступеньки, оказался внизу. Схватив Бианку за ворот капота, он ударил ее спиной о стену.

— Еще одно слово, и я размозжу твою голову о стену. Ты недостойна даже произносить ее имени. Ты сама — грязная лгунья. Ты, которая не сделала никому ничего хорошего за всю свою жизнь, еще смеешь в чем-то обвинять самую честную и добрую женщину в мире. Прошлой ночью Николь пожертвовала своей землей, чтобы спасти мою. Вот где я был всю ночь. Я работал вместе с ней и другими людьми, которым известно, что такое доброта и благородство. — Он снова ударил ее о стену. — А ты все время использовала меня. Так вот, с нынешнего дня ты здесь не хозяйка. Я буду всем распоряжаться сам.

Бианка еле дышала. Он так сжимал ей руки, что кровь в жилах остановилась, толстые щеки побелели и тряслись от страха.

— Ты не имеешь права с ней встречаться, — с трудом прохрипела она. — Я твоя жена, а этот дом мой.

— Жена! — бросил он с горечью. — Хотя за все, что я сделал, я, наверное, не заслужил ничего другого. — Он отпустил ее и отступил на шаг. — Посмотри на себя! Разве кто-нибудь может тебя любить, если ты сама себя не любишь. — Он быстро поднялся по лестнице в свою спальню, не раздеваясь, бросился на постель и тут же заснул.

Бианка все еще стояла на месте, застыв, как мраморное изваяние. Что он имел в виду, когда сказал, что она себя не любит? Она принадлежит к древнему английскому роду. Как она может не гордиться собой?

Пустой желудок давал о себе знать. Она лениво вышла из дому и отправилась на кухню, но что ей было делать с мукой, овощами и прочими несъедобными вещами? Голод мучил ее все сильнее, но она так и не нашла никакой готовой еды. Со слезами на глазах она вышла в сад.

В дальнем углу была небольшая беседка, укрывшаяся под ветвями двух огромных магнолий. Бианка тяжело опустилась на подушку, но почувствовав, что та мокрая, начала было приподниматься, потом вдруг раздумала. Что толку? Туалет все равно безнадежно испорчен. Она теребила мокрые перья отделки, и по ее лицу бежали слезы.

— Могу я вас потревожить? — раздался негромкий голос. Бианка подняла голову.

— Жерар! — выдохнула она, и слезы из ее глаз полились с удвоенной силой.

— Вы плачете, — произнес он с сочувствием. Он хотел сесть, но вовремя заметил, что подушки совсем мокрые. Он перебросил одну из них через перила и промокнул носовым платком — не шелковым платком Адели, а другим — воду на деревянном сиденье. — Что с вами? Мне кажется, вам сейчас очень нужен друг.

Бианка закрыла лицо руками.

— Друг! У меня нет друзей. В этой ужасной стране меня все ненавидят. Сегодня утром он сказал мне, что я не люблю даже себя.

Жерар протянул руку и коснулся не совсем чистых волос Бианки.

— Разве вы не понимаете, что он может сказать что угодно, лишь бы оскорбить вас? Он хочет заполучить Николь. Она его приворожила, и он пойдет на все, чтобы избавиться от вас и обладать ею.

Бианка подняла на него красные глаза, еле видные из-за оплывших щек.

— Как же он может ею обладать? Он мой муж. Жерар снисходительно, как ребенку, улыбнулся ей.

— Вы слишком нежны и ранимы. И совсем не искушены в житейских делах. Он сказал вам, где был нынешней ночью?

— Он говорил что-то о потопе и что Николь спасала его землю.

— Конечно, она спасала его землю, потому что надеется, что когда-нибудь эта земля станет принадлежать ей. Она делает вид, будто принесла великую жертву, но на самом деле заботится только о том, чтобы у Армстронга прибавилось плодородной земли — ведь все это будет ее.

— Но как же так? Он не может бросить меня. Он женился на мне при свидетелях.

Жерар похлопал ее по руке.

— Вы — настоящая леди и даже не можете вообразить всего вероломства этой пары. Вы тоже сыграли с ними маленькую шутку, но то было совсем другое дело. Даже похищение Николь не причинило никому настоящего вреда. Но их планы далеко не невинны.

— Что вы имеете в виду? Развод? Жерар на минуту умолк.

— Как бы я хотел, чтобы речь шла о разводе. Они замышляют… убийство.

Бианка уставилась на него с раскрытым ртом. Она никак не могла понять, о каком убийстве он говорит, и в голове у нее возникла соблазнительная картина — Николь, летящая с высокого обрыва. Жизнь сразу стала бы намного легче. Но зачем Клею убивать Николь? Не скоро до нее дошло, что именно имеет в виду Жерар.

— Меня? — прошептала она в ужасе. — Они хотят убить меня?

Жерар крепко сжал ее руку.

— Боюсь, я столь же наивен, как и вы. Я долго не мог понять, в чем дело. Почему Николь добровольно жертвует своей землей? Всю ночь эти варвары не давали мне спать, и я наконец догадался. Она лелеет надежду вскоре стать хозяйкой всей плантации.

— Но убийство! — не верила своим ушам Бианка. — Должно быть, вы ошибаетесь.

— Скажите, Армстронг когда-нибудь угрожал вам? Может быть, пытался ударить?

— Да, этим утром. Он ударил меня о стену так, что я едва осталась жива.

— Вот о том я и говорю. Он грубый, несдержанный человек. В один прекрасный день вы пойдете по лестнице, споткнетесь о незаметную веревочку и упадете.

— Нет! — прохрипела Бианка, хватаясь рукой за горло.

— Да! Самого Армстронга, конечно, не случится дома, когда это произойдет. А потом все, что ему потребуется сделать, это убрать веревку и разыграть роль скорбящего мужа. А вы в это время будете покоиться в гробу.

Глаза Бланки стали совсем дикими.

— Этого не случится! Я должна это предотвратить.

— Да, вы должны быть очень осторожны. Я прошу вас об этом не только ради вас самой, но и ради себя. — Он опустил глаза.

— Ради вас?

Он взял ее руку, сжал в ладонях.

— Вы будете считать меня дерзким и невоспитанным… Нет, я не могу вам сказать…

— Пожалуйста, — взмолилась она, — вы же называли себя моим другом. Вы можете поделиться со мной всеми вашими мыслями.

Жерар взглянул на пол и решил, что там слишком мокро, чтобы становиться на колени, тем более в шелковых чулках.

— Я… я люблю вас, — воскликнул он с отчаянием в голосе. — Но как я могу питать какие-либо надежды на взаимность? Мы встречались всего один раз, но с тех пор я не знаю покоя. Каждая моя мысль — о вас. Пожалуйста, не смейтесь надо мной.

Бианка уставилась на него в полном изумлении. Еще ни разу мужчина не признавался ей в любви. Когда Клейтон делал ей предложение, он казался отчужденным, как будто мысли его витали где-то далеко. От взгляда Жерара у нее участилось дыхание. Он действительно любит ее, в этом не может быть сомнений. Она тоже несколько раз думала о нем после их первой встречи, но лишь как о единственном понимающем ее человеке, как о друге. Теперь Жерар представился ей в новом свете. Она чувствовала, что могла бы его полюбить. Да, она могла бы полюбить мужчину с такими утонченными манерами.

— Я вовсе не смеюсь над вами, — проговорила она.

— Так я могу надеяться? Я не прошу многого, мне нужно лишь изредка видеть вас.

— Конечно, — шепнула Бианка, все еще озадаченная его признанием.

Он встал и поправил шейный платок.

— Теперь я должен идти, но я не уйду прежде, чем вы мне не пообещаете, что будете очень осторожны. Если хоть один волосок упадет с вашей прелестной головки, я этого не переживу. — Он улыбнулся, потом бросил взгляд на перила. — Не соблаговолите ли принять этот скромный дар? — Он протянул Бианке пятифунтовую коробку французского шоколада, которой расплатилась с ним дочь фермера за платье Николь.

Бианка чуть не вырвала коробку у него из рук.

— Я еще не ела, — пробормотала она. — Сегодня утром он не дал мне поесть. — Она мигом развязала ленточку, бросила ее на землю, и не успел Жерар глазом моргнуть, как она проглотила штук пять конфет.

— Ах, Боже, что вы обо мне подумаете? — с набитым ртом пробормотала Бианка. Губы ее были перемазаны шоколадом.

— Я не могу думать ни о чем, кроме того, что люблю вас, — пролепетал еще не оправившийся от удивления Жерар. — Может быть, вам трудно поверить, но я люблю вас такой, какая вы есть. Я не хочу, чтобы вы были другой. Вы прекрасная пышная женщина, полная жизни. Мне не нужны тощие плоские девчонки. Я восхищаюсь вами.

Бианка взглянула на него с тем же выражением, с каким только что смотрела на шоколад.

Жерар улыбнулся.

— Когда я увижу вас снова? Давайте встретимся через три дня в полдень и устроим пикник.

— О да, я буду очень рада.

Он низко поклонился, поцеловал ей руку, заметив при этом, что она не отрывает глаз от коробки. Потом спрятался за дерево и, увидев, что она уплела всю коробку за несколько минут, улыбнулся своим мыслям и отправился в обратный путь на мельницу.

Три дня спустя Жерар сидел напротив Бианки в уединенном уголке плантации. Между ними на скатерти громоздились остатки пиршества. Дженни пришлось стряпать все утро. Жерар нахмурился, вспомнив, что она сначала отказалась выполнить его приказ, и потребовалось вмешательство Николь. Жерар выходил из себя, когда женщины проявляли непослушание.

— Он хочет уморить меня голодом, — говорила Бианка, набив рот миндальным печеньем. — Сегодня утром на завтрак мне дали только два яйца всмятку и две галеты. И он не разрешил мне заказывать новые платья. Не знаю, о чем он думает. Эти американцы даже не умеют шить. Платья постоянно расползаются по швам.

Жерар с интересом наблюдал за тем, как Бианка с невообразимой скоростью поглощает неимоверное количество пищи.

— Скажите мне, — тихо проговорил он, — были ли вы осторожны? Вы следили за мужем?

Этих слов было достаточно, чтобы она отложила вилку и закрыла лицо руками.

— Он ненавидит меня. Я непрерывно вижу проявления его ненависти. С того ливня он сильно изменился. Он не дает мне есть. Он нанял женщин убирать в доме, но они не подчиняются моим приказам. Все ведут себя так, словно не признают меня за хозяйку.

Жерар развернул крошечное пирожное с шоколадной глазурью и вложил его в руку Бианке. В ее глазах сквозь слезы блеснула радость.

— Если плантацией будем владеть мы с вами, все будет по-другому.

— Мы? Но это же невозможно. — Она уже съела пирожное и теперь с вожделением смотрела, как Жерар снимает обертку со следующего.

— Если бы Армстронг умер, вы унаследовали бы его собственность.

— Но этот человек здоров как бык. Я уже стала надеяться, что он, возможно, умрет от пьянства, но после того ливня он не прикасается к спиртному.

— Но кто об этом знает? Зато все знают, что он пьет уже целый год. С ним может приключиться все что угодно.

Бианка облокотилась на подушку и окинула взглядом оставшуюся еду. Бросать было жалко, но она не могла больше проглотить ни крошки.

— Я же говорю вам, он больше не пьет, — рассеянно повторила она.

Жерар даже скрипнул зубами от такой беспросветной тупости.

— А вам не кажется, что мы могли бы ему помочь?

Бианка медленно подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я что-то не понимаю.

— Клейтон Армстронг — негодяй. Он обманом заманил вас сюда, в эту дикую страну. Он отвратительно обращается с вами.

— Да, — прошептала Бианка, — да.

— Если есть на свете справедливость, это не должно продолжаться. Вы — его жена, но он изменяет вам, он лишил вас всех прав хозяйки и морит вас голодом!

— Да, — прошептала Бианка, поглаживая огромный живот. — Вы правы во всем, но что я могу сделать?

— Избавиться от него! — Он улыбнулся, заметив, что она остолбенела от удивления. — Да, я говорю именно об этом. — Он склонился над грязными тарелками и протянул к ней руки. — Вы не должны давать себя в обиду. Вы так очаровательны и невинны, поэтому не представляете себе, что на карту поставлена ваша жизнь. Неужели вы думаете, что такой человек, как Клейтон Армстронг, остановится перед убийством?

Бианка подняла руку, словно защищаясь.

— А что ему остается делать? Ему нужна Николь, а вы ему мешаете. Он уже заговаривал с вами о разводе? Она отрицательно покачала головой.

— Но будьте готовы к этому. А вы дадите ему развод? Она опять покачала головой.

— Тогда он может найти другой способ избавиться от неугодной жены.

— Нет, — прошептала Бианка. — Я вам не верю. — Она попыталась подняться, но снова неуклюже плюхнулась на подушку.

Жерар протянул ей обе руки и кое-как оторвал от земли.

От напряжения у него задрожали колени.

— Подумайте о том, что я вам сказал. Одному из вас придется покинуть этот мир. Либо ему, либо вам.

Бианка повернулась.

— Мне пора.

Ее ум находился в полном смятении от ужасных предположений Жерара. Перед тем как войти в дом, она внимательно осмотрела двери, чтобы убедиться, что за ними никто не прячется. По лестнице она поднималась чуть ли не на четвереньках, выискивая предательски натянутую веревку.

А неделю спустя Клей действительно заговорил о разводе. Бианка плохо себя чувствовала и совсем ослабела от недостатка пищи и отдыха. Клей приказал посадить ее на строгую диету, и она почти не спала по ночам, потому что ей непрестанно мерещился занесенный над ней кинжал, а в ушах стоял крик Клея: «Либо ты, либо я!»

Когда он на самом деле произнес слово «развод», ее ночные кошмары словно воплотились в явь. Она сидела в столовой, которую Клей велел восстановить в прежнем виде. Это выглядело так, словно он уже уничтожает все следы ее пребывания в этом доме.

— Послушай, Бианка, — спокойно говорил Клей, — что мы можем предложить друг другу? Я уверен, что я тебе так же безразличен, как и ты мне.

Бианка упрямо замотала головой.

— Просто тебе нужна Николь, и ты собираешься выгнать меня на улицу, чтобы я тебе не мешала. Вы с ней уже давно это придумали.

— Это самое нелепое, что мне приходилось слышать за всю жизнь. — Клей пытался держать себя в руках. — Ты заставила меня на себе жениться с помощью подлой лжи. — Его глаза прищурились. — Ты лгала, что носишь под сердцем моего ребенка.

У Бианки перехватило дыхание, она вцепилась рукой в складки жира на горле.

Клей отвернулся к окну. Он лишь недавно узнал об Оливере Гоуторне. Этот человек совершенно разорился, а двое его сыновей умерли от тифа. Доведенный до отчаяния, он пришел к Клею, надеясь выманить у него денег, и все ему рассказал. Клей сообщил ему, что Бианка потеряла ребенка, и выгнал вон.

— Ты ненавидишь меня, — прошептала Бианка побелевшими губами.

— Нет, — спокойно возразил Клейтон. — Уже нет. Все, чего я хочу, чтобы мы освободились друг от друга. Я стану присылать тебе деньги, и ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Как я могу в это поверить? Не думай, что я настолько глупа. Я знаю, что все твои доходы поглощает твое же хозяйство. Это только кажется, будто ты богат. Ты не сможешь поддерживать плантацию и посылать мне деньги. Он резко повернулся к ней с потемневшими от гнева глазами.

— Нет, ты не глупа, просто невероятно эгоистична. Неужели ты не понимаешь, как сильно я хочу от тебя избавиться? Разве ты не видишь, что ты мне отвратительна? Я готов продать плантацию с молотка, только бы не видеть этой жирной физиономии, которую ты называешь лицом. — Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но замолчал и быстро вышел из комнаты.

Бианка долю неподвижно сидела на диване. Она не позволит себе думать обо всех мерзостях, сказанных Клеем, она станет думать о Жераре. Как хорошо было бы жить с ним в Эрандел Холле. Она — хозяйка усадьбы, надзирает за кухней, составляет меню, а он в это время занимается своими мужскими делами. Вечером он возвращается домой, и они чинно садятся за стол. Потом он целует ей руку перед сном.

Она огляделась вокруг и вспомнила, какой очаровательной была эта комната совсем недавно. Теперь она стала голой и некрасивой. Жерар не мешал бы ей заниматься обстановкой дома. Да, Жерар ее любит. Он ее любит такой, как она есть.

Она тяжело поднялась с дивана. Надо срочно увидеться с ним. Теперь у нее нет выбора. Жерар прав: Клей пойдет на все, лишь бы от нее избавиться.

Загрузка...