Рэм Сергеевич Красильников Новые крестоносцы — ЦРУ и перестройка

80-Летию контрразведки СССР — Российской Федерации посвящается

От автора

Эти звучные имена многие помнят со школьной скамьи: Готфрид Булонский, герцог Лотарингский; Раймонд, граф Тулузский; Ричард Львиное Сердце, король Англии; герцог Роберт из Нормандии; Фридрих I Барбаросса, император Германии — это имена предводителей первых крестовых походов времен раннего Средневековья. Призвал к ним — для освобождения гроба Господня — глава римско-католической церкви папа Урбан II в 1095 году на Клермонском соборе. Соблазненные обещаниями легких побед, сказочных богатств, феодалы Западной Европы сколотили отряды конных рыцарей и пехотинцев, нашили красные кресты на одежду и устремились на Восток. К ним присоединился обнищавший деревенский и городской люд и разного рода ловкие авантюристы. Так появились крестоносцы — религиозные фанатики.

Искушение воображаемым триумфом направляло воинов Христа уже не только на Иерусалим: замки крестоносцев, опорные базы экспансии, расползались по всей Европе, разжигая азарт, желание совершать новые стремительные набеги. Уже не религиозными мотивами, не борьбой с неверными прикрывались походы крестоносцев; цели были вполне земные — покорение новых земель, захват чужих богатств.

О восьми крестовых походах, канонизированных в летописях истории, об их организаторах и предводителях можно прочитать в учебниках истории, специальных научных исследованиях и исторических романах.

Идея крестовых походов не умерла с крахом первых солдат Христова воинства — в XX столетии она вновь возродилась, приняв черты, присущие новой эпохе. Век 21 придал крестовым походам новую окраску: они рядятся в тогу глобализма, камуфлируются лозунгами международной антитеррористической операции.

Мое повествование, впрочем, не о крестовых походах современности, которые по истинным целям своих идеологов удивительно напоминают далекое прошлое. Снова, как в былые времена, в XX веке маскируют божественно-мифической экипировкой воинственные кампании против нашей страны, именуя их крестовыми походами. Из истории никогда не исчезнут имена устроителей этих походов — Уинстона Черчилля, поднявшего силы могущественной Антанты, чтобы удушить в колыбели безбожную Советскую Россию; Адольфа Гитлера-Шикльгрубера, вознамерившегося «железным кулаком» расправиться с «дьявольским восточным колоссом»; Рональда Рейгана, объявившего «крестовый поход» против «империи зла».

Главный персонаж этой книги — Центральное разведывательное управление США как ударная сила и этого крестового похода, последнего в XX столетии, и новых акций американской разведки. Деятельность ЦРУ и его московской резидентуры видится глазами бывшего руководителя того отдела советской контрразведки, который противостоял американским спецслужбам, расквартированным в посольстве Соединенных Штатов в Москве. Жестокое столкновение спецслужб СССР и США в XX веке — непреложный факт истории, еще достаточно свежий в памяти, но уже стремительно удаляющийся от современников. Как любое историческое явление, это противоборство спецслужб требует объективного и честного анализа и оценки, логически соединяющей мотивацию действий сторон в прошлом с современными взглядами на вещи. Конечно, тут не может быть тождества, нельзя осовременивать даже совсем недавнее и полностью доверяться нашему сегодняшнему восприятию, — всякие аналогии очень условны. Первые крестовые походы давно сделались принадлежностью эпохи феодализма. Но в любом случае прошлое поучительно, привлекать историю для анализа необходимо: всегда важно понимать, что двигало поступками людей даже не в очень отдаленное от нас время.

Может быть, поэтому не так уж неожиданны параллели с крестовыми походами Средневековья, когда речь идет о нашей стране, не раз в своей истории подвергавшейся нашествиям новоявленных крестоносцев. Исторические сравнения, не исключено, даже несколько опасны для исследователей, но в данном случае аналогия вполне уместна, и не только в силу исторической образности, но главным образом потому, что многие политики Запада, прочно связавшие себя противостоянием с Советским Союзом и Россией, сочли выражение «крестовый поход» подходящим для обозначения бескомпромиссной схватки двух общественно-политических систем, двух мировоззрений. Схватка эта приняла формы и военных столкновений, ставящих нашу страну на грань самой возможности существовать, и тайного противоборства специальных служб, не признающих правил игры. Разведке противника в этих условиях была уготовлена роль тарана, чтобы пробить бреши в нашей обороне. России и Советскому Союзу суждено было в XX веке испытать силу и коварство таких мощных и умудренных разведывательных служб, как Сикрет Интеллидженс Сервис Великобритании, абвера и РСХК гитлеровской Германии и ЦРУ Соединенных Штатов.

Первым, пожалуй, употребил в новое время звучный эпитет «крестовые походы» большой любитель афоризмов Уинстон Черчилль. Эстафету подхватил американский президент Рейган, одержимый многими мистическими идеями. Что ж, придется принять этот жестокий термин.

История оставила человечеству итоги и последствия крестовых походов — и тех, что под лозунгом освобождения гроба Господня полыхали в мире давным-давно, и тех, что огнем и мечом прошлись по планете при нашей цивилизации.

Итак, новые крестоносцы. «Призраки с улицы Чайковского» — так сами американцы любили называть разведчиков московской резидентуры ЦРУ за их почти мифическую неуловимость. Дело, однако, в том, что она вовсе таковой не была. Противодействие советской контрразведки акциям спецслужб США при активном участии нашей разведки и других специальных органов и подразделений нашей страны, срыв разведывательных операций московской резидентуры — уже достояние секретных архивов; многие из них открыты для общественности.

«Призраки с улицы Чайковского» — это название вышедшей в 1999 году моей книги о посольской резидентуре американской разведки, о ее действиях в 80-е годы XX столетия, вошедшие в историю как «десятилетие шпионажа».

Сегодня уже не существует прежнего названия улицы, на которой размещается посольство Соединенных Штатов, да и само дипломатическое представительство значительно расширилось — введен в строй импозантный комплекс зданий на набережной реки Москвы, напротив Дома правительства России.

Литература о спецслужбах очень популярна в Соединенных Штатах, особенно когда за перо берутся знатоки — специалисты своего дела с репутацией или просто люди «с именем». Ну и, конечно, американцы любят читать о победах своих спецслужб над врагами Америки. Им нравятся и сенсации, даже если это не одни лишь удачи. Однако неизбежно должен быть хороший конец. Астрономическими цифрами исчисляются тиражи книг о ЦРУ США — крупнейшем на земном шаре ведомстве тайной войны; бум публикаций о ЦРУ давно охватил Соединенные Штаты.

Многие бывшие руководители разведки — Аллен Даллес, Уильям Колби, Стэнсфилд Тернер, Ричард Хелмс, Уильям Кейси, Роберт Гейтс — ищут славы за письменным столом, не обретя ее в ратном деле. Они прилагают максимум усилий, восхваляя американскую разведку, не жалеют красочных эпитетов для описаний совершаемых ею подвигов во имя защиты интересов США. Разведчиков ЦРУ рисуют людьми чести и героических деяний, рыцарями свободы и демократии. В книгах о ЦРУ читатель не найдет откровенных рассказов о проводимых спецслужбами США тайных акциях по всему свету, направленных на свержение неугодных Вашингтону режимов; об организации убийств и покушений на мешающих американцам иностранных политических и военных деятелей.

В последние годы, особенно после скандальных разоблачений ЦРУ и крупных неудач американской разведки в противоборстве со спецслужбами Советского Союза, появилось, правда, немало публикаций, в которых деятельность ЦРУ рассматривается достаточно объективно, информативно, с критических позиций. Опубликовано несколько книг бывших сотрудников ЦРУ, порвавших с разведкой и взявшихся за нелегкий и опасный труд ее разоблачения. После вынужденных откровений о провалах в Москве на ошеломленного американского читателя и зрителя посыпались неприятные для США подробности о разоблаченных в нашей стране агентах и операциях ЦРУ; в Вашингтоне искали тогда виновных и ответственных за сенсационные поражения своей разведки, а сегодня вновь пытаются упрятать в тень свою московскую резидентуру.

Об органах государственной безопасности нашей страны также написано немало — и у нас, и за границей. Зарубежные источники часто искажают деятельность КГБ, сводя ее к репрессиям, подавлению инакомыслящих и т. п. Это закономерно, ведь авторы подобных публикаций — нанятые ЦРУ или ангажированные публицисты и журналисты, изменники Родины и перебежчики, ренегаты и перевертыши. Их цель ясна — очернить органы госбезопасности нашей страны, скомпрометировать их как силу, срывающую и срывавшую разведывательно-подрывную деятельность иностранных спецслужб, оправдать свое предательство, свою шпионскую службу в пользу иностранных разведок.

Ничего удивительного, что деятельность спецслужб Соединенных Штатов, направленная против России; акции московской резидентуры ЦРУ, интересующие нас в первую очередь; многогранная работа советских и российских спецслужб по противодействию американской разведке, ее посольской резидентуре в Москве — все эти темы по-прежнему остаются закрытыми, несмотря на обилие появившихся в последнее время публикаций западных и отечественных авторов. Можно понять и то, почему в сфере деятельности спецслужб США еще очень много непознанного, остающегося за кадром. Имеет хождение немалое число мифов и легенд насчет ЦРУ и других спецслужб Вашингтона, прославляющих их силу, могущество и благородство, хотя многие уже изрядно попорчены действительностью.

Вряд ли тема деятельности спецслужб Соединенных Штатов будет когда-нибудь исчерпана до конца. Сегодня мы видим, наверное, лишь верхнюю часть громадного айсберга.

Об американских спецслужбах, о ЦРУ, созданном в начале «холодной войны», в ходе которой США выступали против своего «главного противника» — Советского Союза, теперь известно немало. Хотя американская разведка очень неохотно расстается со своими секретами, и, конечно, поступает правильно, оберегая свои тайны. Ведь утечка информации из недр разведки, если она не делается сознательно, для обмана противника, — это ее неудача, зачастую весьма крупная и труднопоправимая.

После развала Советского Союза, с окончанием «холодной войны», в условиях, когда Вашингтон претендует на роль мирового лидера, на планете произошли и происходят кардинальные изменения геополитической обстановки. По-разному оценивается в связи с этим роль Соединенных Штатов в мире. В нашей стране существует неоднозначное, подчас противоречивое отношение к политике и целям заокеанской державы. Многие откровенно навязываются в друзья к американцам, хотя на деле этого, может быть, не очень-то хотят. Вашингтон официально уже не называет Россию «главным противником», и Москва тоже отказалась от этого наименования в отношении США.

Но как бы ни менялось наше отношение к Соединенным Штатам, американские спецслужбы, в том числе ЦРУ, своей природы изменить не могут. Им по-прежнему присущи черты, которые определяли их деятельность в недавние времена. Скорее всего, это естественный процесс, характерный для антиподов — разведки и контрразведки, когда одна сторона, действуя тайными методами, энергично стремится решить свои задачи, а другая столь же активно ей мешает. Это извечная диалектика деятельности спецслужб, которым предстоит оставаться инструментами государств еще очень долго.

В начале 1993 года сенат США утверждал на главный пост в Лэнгли очередного кандидата. Как водится, новый директор ЦРУ Джеймс Вулси выступил в сенате с тронной речью — очень образной. «Мы убили большого дракона, — говорил Вулси, — но сегодня мы оказались в джунглях, кишащих множеством ядовитых змей, и это не может не вызывать озабоченности». Дотошные западные журналисты тут же принялись комментировать это метафорическое заявление шефа американской разведки, исполненное бравады, но и полное тревог за будущее. В разряд «ядовитых змей», новых противников Соединенных Штатов, занесли Иран, Кубу, КНДР, другие страны-изгои (по терминологии вашингтонских политиков); сюда же попали и некоторые глобальные проблемы: расползание по миру оружия массового уничтожения; распространение наркотиков; финансовые махинации дельцов-авантюристов и, конечно, международный терроризм, устремляющийся за все новыми жертвами. Но в Вашингтоне явно не ожидали, что эта новая мировая болезнь примет такой размах и столь ощутимо ударит по самим Соединенным Штатам. Теперь уже невозможно списывать невзгоды на ненавистную «империю зла»; нет «большого дракона», с которым надо было сражаться в «холодной войне». Выплыли и реально обозначились другие геополитические факторы, которые, как считают в Вашингтоне, могут помешать лидерству США на земном шаре.

И вот сейчас у американских «ястребов» и их сообщников вызревает идея крестового похода на «варварский исламский мир», якобы виновный в нынешних бедах США и Запада. Новые крестоносцы, забыв уроки истории, лелеют надежду взять реванш за то, что не удалось крестоносцам Средневековья. Стратеги глобалисты, напуганные грозящей утратой захваченных богатств и опасаясь за саму судьбу «золотого миллиарда» — избранных жителей Земли, — лихорадочно ищут нового противника. Образ врага, разогревающий работу ненасытного большого бизнеса, не должен исчезнуть! Вот они, парадоксы геополитики: кто не с нами — тот наш враг, тот должен пасть!

Эта книга — о противоборстве, которое имеет начало, но, по-видимому, еще не имеет конца; о крестовых походах современности; о наступлении и обороне; об особенностях разведывательно-подрывной деятельности новых крестоносцев. О шпионах и перебежчиках, которые пошли в услужение к американской разведке; о людях, которых, возможно, нельзя назвать агентами ЦРУ, но которые составляют предательскую «пятую колонну».

Противостояние спецслужб вряд ли скоро завершится. Конечно, лучше быть в нем победителями, и к этому настойчиво рвутся спецслужбы Соединенных Штатов, в первую очередь ЦРУ. Полагаю, впрочем, что и у российских органов госбезопасности, стоящих на защите интересов нашего государства и каждого отдельного его гражданина, хватит пороху в пороховницах.

Мне довелось принимать участие в бескомпромиссных тайных сражениях «холодной войны», приобретшей сегодня новое качество. В 1979–1992 годах я возглавлял первый отдел Второго главного управления КГБ СССР, который находился на передовых рубежах сражения контрразведки нашей страны с одной из самых могущественных и изощренных разведок мира.

Неумолимое время стремительно отбрасывает все дальше в историю драматические события прошлого, меняет наши чувства и представления. Невозможно продолжать жить только переживаниями, но игнорировать историю неразумно и опасно — коварная муза истории Клио этого не потерпит.

Моя искренняя признательность всем, кто сделал возможным появление этой книги, — моим дорогим коллегам, друзьям и товарищам — сотрудникам органов государственной безопасности нашей страны, ушедшим на заслуженный отдых и продолжающим служить Родине на фронтах тайных битв. Мне жаль, что не удастся назвать всех имен, — требования анонимности столь же суровы для ФСБ, как для КГБ СССР

Я благодарен Л. А. Крепкову, Ю. А. Душкину, Ю. X. Тотрову — за полезные советы и рекомендации, касающиеся американских спецслужб; моему сокурснику по МГИМО доктору философских наук Института философии Российской академии наук В. С. Семенову — за оценку социально-политических процессов нашего сложного времени.

Сердечная признательность моей жене Нинель Федоровне за постоянную поддержку, за то, что стала, по существу, моим главным редактором. Для меня также были очень ценны помощь и добрые советы моих детей, Татьяны и Сергея, и жены его, тоже Татьяны.

Глава 1 Цитадель на Потомаке

Секретный объект, который перестал быть секретом. — Кто правит бал в ЦРУ. — ЦРУ в системе разведывательного сообщества США. — Кое-что о центральном аппарате Лэнгли

Потомак — река в Соединенных Штатах Америки, средней, по географическим меркам, величины. С ней связана многовековая история индейских племен Северной Америки, колонизация долины реки в 16 веке испанскими завоевателями, приход на Потомак пилигримов из Англии, ожесточенные битвы за отделение колоний от Британской империи, кровавые сражения гражданской войны 1861–1865 годов. Важность и престиж этой реки определяются сейчас тем, что на ее берегах расположилась столица Соединенных Штатов.

Теперь в федеральном округе, созданном для нужд столицы Соединенных Штатов, и в примыкающих к нему штатах Вирджиния и Мэриленд нет индейцев — ни мирных, ни воинственных. Прежние хозяева этих земель почти полностью истреблены или оттеснены в далекие края, где согнаны в резервации Среднего и Дальнего Запада. Ныне за скальпами недругов здесь устремляются другие, более безжалостные охотники. А о прошедших войнах напоминают музеи и памятники.

Но, пожалуй, в нынешние времена река Потомак получила не меньшую популярность в связи с тем, что на ней, в пригороде Вашингтона — Лэнгли, обосновалась цитадель американской разведки — штаб-квартира ЦРУ. Ее так и именуют сами американцы — Лэнгли.

Гигантский комплекс в Лэнгли, занимающий площадь 219 акров, сооружен в 1961 году в лесу, в девяти милях от столицы. Это примечательный памятник, но достопримечательность совсем особого рода, окруженная секретностью и строго охраняемая. Лэнгли не значится в туристических справочниках и путеводителях, тут не разрешают обильно фотографировать и производить видеосъемку. Особенно категорически — в тех помещениях, где находятся служебные кабинеты, хранятся секретные досье, специальное оборудование и аппаратура, которыми пользуются разведчики ЦРУ.

На автостраде имени Джорджа Вашингтона, ведущей из столицы страны на юг, в сторону штатов, когда-то враждовавших с Севером, нет привычных для американцев дорожных знаков, которые указывали бы направление к штаб-квартире ЦРУ. А между тем в былые времена дорожные указатели «Дорога к ЦРУ» были: то ли по недосмотру строителей, то ли по привычке к порядку их установили, когда обустраивали дорогу. Ну а потом произошел курьезный случай с участием проживавшего по соседству с Лэнгли Роберта Кеннеди, министра юстиции и брата президента. Встретившись с кем-то из руководящих работников разведки, он не мог скрыть возмущения: «Как же так, вы засекречиваете вашу штаб-квартиру, а на шоссе висят знаки — «Дорога к ЦРУ»!» Дорожные указатели, конечно, убрали, но для летчиков здание Лэнгли уже было хорошим ориентиром. Об этом поведал прессе директор ЦРУ Уильям Колби1.

От автострады к Лэнгли ведет шоссе с двусторонним движением, тоже без дорожных указателей. Недалеко от штаб-квартиры ЦРУ сторожевой пост, замаскированный под водонапорную башню. Посторонним вежливо укажут от ворот поворот. Своих так же вежливо пропустят на территорию Лэнгли, где возвышается главное здание разведки — семиэтажное, построенное из бетона, мрамора и стекла и замаскированное от любопытных взглядов виргинским лесом. Строительство Лэнгли обошлось в 50 миллионов долларов — сумма по тем временам внушительная.

У своих специальные пропуска-жетоны, с фотографиями владельцев. «Чужие» допускаются на территорию комплекса только по специальным спискам.

Как и подобает особо засекреченному учреждению, численность его обитателей держится в тайне. Ее пытаются разгадать многие — просто из любопытства, в погоне за очередной сенсацией или по служебной необходимости. Даже строители Лэнгли не были осведомлены о том, для каких целей они сооружают этот диковинный колосс и сколько людей ему предстоит вместить.[1]

Да и сегодня о численности персонала Лэнгли, по крайней мере в нем самом, предпочитают умалчивать. Согласно время от времени появляющейся информации, она колеблется от 12 до 20 тысяч.

Для сотрудников сооружена огромная автостоянка, где ежедневно по рабочим дням паркуется четыре тысячи личных автомашин. А еще многих доставляют в Лэнгли и отвозят домой в Вашингтон многоместные автобусы популярной в Америке компании «Блю вэнд» («Синяя борода»). Состоятельные офицеры разведки, правда, предпочитают жить на собственных виллах и в коттеджах в пригородах столицы, особенно в близком к штаб-квартире ЦРУ Арлингтоне, издавна облюбованном правительственными чиновниками.

По утрам и в часы окончания работы Лэнгли, подчиненный собственным внутренним законам и порядкам, похож на растревоженный муравейник. Размеренная суета затихает, когда здешние обитатели расходятся по рабочим местам, чтобы возникнуть вновь в вечерние часы.

Лэнгли давно перестал быть загадкой для тех, кому не давала покоя эта его главная тайна. С раскрытием ее вездесущие американские журналисты могли успокоиться. Впрочем, по-прежнему очень строго сохраняются другие тайны, гораздо более важные, чем протокольный секрет местонахождения штаб-квартиры, хотя она уже не так недоступна для любопытных посетителей, как в прежние времена.

Американцы безмерно восхищены своей демократией и открытостью; гордятся тем, что их общественные здания, даже здание всемогущего конгресса на Капитолийском холме Вашингтона, доступны для посетителей.

Штаб-квартира ЦРУ, конечно, выпадает из списка общественных объектов, открытых для туристов. Правда, в последнее время хозяева Лэнгли все же допускают чужих в лоно ЦРУ, что поделаешь, надо сообразовываться с модными веяниями времени; однако экскурсантам показывают только то, что не затрагивает тайн разведки.

События 11 сентября 2001 года изменили безмятежное течение американской жизни. Туристам, привыкшим щелкать затворами фотоаппаратов и видеокамер, уже нет такого раздолья, как в былые времена. Беспрецедентные меры безопасности осуществляются во всех федеральных зданиях. Они взяты под охрану сотрудниками Секретной службы и ФБР. На пути возможных атак террористов, если бы они вознамерились использовать автомашины со взрывчаткой, воздвигнуты бетонные заграждения. Экскурсии туристов сведены к минимуму или запрещены вовсе.

Комплекс зданий Центрального разведывательного управления в Лэнгли. и без того строго защищенный, стал особорежимным объектом. СМИ подхлестывают массовый психоз — каждый день сообщается о планах террористов бен Ладена и других злоумышленников нанести внезапные удары по Америке. США стали поистине прифронтовой территорией. Политики и СМИ занимаются гаданием: где и в какой форме последуют нападения затаившихся врагов Америки.

Первое, что предстает редким посетителям комплекса, — это величественная статуя героя американской разведки времен Войны за независимость Соединенных Штатов Натана Хэйла с петлей на шее. Хэйл, военный разведчик, капитан Континентальной армии Джорджа Вашингтона, был захвачен англичанами и казнен в 1776 году. Натана Хэйла чтят в США как национального героя, мужественного солдата тайной войны; он — символ величия и жертвенности американской разведки во все времена.

Потом гостей проведут в просторный вестибюль главного входа в здание, где установлен барельеф основателя Лэнгли Аллена Даллеса, ветерана американского разведывательного ведомства и третьего по счету директора ЦРУ. Экскурсантам покажут книгу Почета и мемориальную доску с множеством звездочек, символизирующих сотрудников американской разведки, погибших при исполнении служебного долга. Половина звездочек до сих пор анонимны.

Самая первая в долгих рядах памятных знаков звездочка — Дугласа Маккирнана, руководителя резидентуры ЦРУ в Урумчи, главном городе северо-западного района КНР. Американская разведка попыталась во второй половине 40-х годов поднять уйгурское население этого района против победоносной китайской революции. Другая звездочка — Уильяма Бакли, резидента ЦРУ в Бейруте, захваченного палестинцами и погибшего в 1985 году. Бакли развернул в Ливане кипучую деятельность, стремясь внедрить своих агентов в палестинские организации. Еще одна звездочка появилась совсем недавно, в 90-е годы XX столетия, — Фредди Вудрафа, направленного Лэнгли в Тбилиси, чтобы помочь Эдуарду Шеварднадзе удержать власть в беспокойной закавказской республике, а заодно организовать разведку с территории Грузии против России.

На первом этаже главного корпуса Лэнгли — портретная галерея руководителей ЦРУ от самого первого, контр-адмирала Роско Хиленкотера, занимавшего этот пост при президенте Трумэне (до октября 1950 года), до Джона Дейча, выходца из семьи бельгийских евреев-эмигрантов, уступившего свое кресло нынешнему шефу Лэнгли Джорджу Тенету. Всего пятнадцать персонажей в этой галерее, которая ждет появления новых портретов. Всем руководителям предстояло сыграть свою роль в жизни американской разведки, одним уникальную и памятную, запечатлевшуюся в истории, другим ординарную и малопримечательную. Но у каждого был свой почерк, свое видение событий и влияние на дела разведывательного ведомства. Впору перефразировать старую поговорку — «скажи мне, кто твой начальник, и я скажу, кто ты». К тому же глава ЦРУ— по совместительству, так сказать, директор Центральной разведки, подчиненный президенту США напрямую или через Агентство национальной безопасности (АНБ). Последнему поручено координировать деятельность спецслужб, входящих в так называемое разведывательное сообщество, осуществлять оценку и анализ добытой информации и долгосрочное планирование. Не следует, однако, слишком заблуждаться: члены разведывательного сообщества США достаточно самостоятельны и на деле не очень-то подчинены хозяину Лэнгли, а координация часто оказывается лишь формальной.

Третий по счету (но отнюдь не по значению) директор ЦРУ Аллен Даллес, младший брат главы внешнеполитического ведомства Вашингтона, руководил американской разведкой при президентах Эйзенхауэре и Кеннеди. В нашей стране его знают по классическому для спецслужб США труду «Искусство шпионажа», переведенному на русский язык, и как руководителя группы американской разведки в Европе в годы Второй мировой войны, вступившего в тайный сговор с гитлеровцами для создания единого фронта против Советского Союза. И еще — по инструкциям разведке США и доброжелателям Вашингтона в нашей стране о создании «пятой колонны» для свержения ненавистного Америке коммунистического режима. По мнению американских разведчиков, Аллен Даллес считается асом шпионажа. Братья Даллесы, связанные тесными узами с влиятельными военно-промышленными и финансовыми корпорациями США, имели огромный вес в Вашингтоне. Аллену Даллесу по праву принадлежит слава основателя цитадели разведки в Лэнгли. Правда, он не успел насладиться удобствами сконструированного при его участии роскошного кабинета на седьмом этаже главного корпуса.

До Даллеса в кресле штаб-квартиры ЦРУ в Вашингтоне просидел три года генерал Уолтер Беделл Смит, крупный американский военный, правая рука будущего президента США Эйзенхауэра, командующего войсками вторжения в Западную Европу. Смит известен еще тем, что был послом Соединенных Штатов в Советском Союзе, — почему-то у некоторых наших людей это создавало ЦРУложную репутацию шефа американского дипломатического представительства в СССР. Это не соответствует действительному положению дел, но уж очень заманчиво верить, что так обстояло дело.

После сокрушительного провала американской разведки на Кубе Джон Кеннеди уволил строптивого директора ЦРУ в отставку. Кабинет на седьмом этаже, с видом на живописную долину реки Потомак, достался Джону Маккоуну, противнику военных операций США в заливе Кочинос, впрочем быстро переквалифицировавшемуся в очередного «ястреба», который ретиво включился в жестокую американскую авантюру во Вьетнаме. Маккоуна считали в Лэнгли чужаком, но он продержался в кресле директора ЦРУ пять лет благодаря поддержке президента Джонсона, а может быть, еще и потому, что сам был довольно бесцветной личностью. Так или иначе, заметного следа в Лэнгли он не оставил.

Шестым директором ЦРУ стал Ричард (Дик) Хелмс, сменивший на этом посту еще одного «человека со стороны» — вице-адмирала Рейборна.

Ричарду Хелмсу, талантливому и компетентному мастеру шпионажа, знатоку тонкой агентурной работы, принадлежит пока рекорд долголетия в Лэнгли — семь лет! Он был своим и еще в период войны работал в Управлении стратегических служб (УСС), обоснованно считающемся предшественником ЦРУ В Лэнгли Хелмс упорно и настойчиво проводил агрессивную линию своего учителя Аллена Даллеса, значительно усилил разведывательно-подрывную работу против Советского Союза, еще больше втянул свое ведомство в «грязную войну» во Вьетнаме. Так же как его кумир Аллеи Даллес, которого убрал из Лэнгли президент-демократ Кеннеди, он был отстранен от власти в ЦРУ президентом-республиканцем Никсоном, не простившим ему умышленно слабой защиты президента средствами и возможностями ЦРУ и ФБР от последствий Уотергейтского скандала, стоивших Никсону в конечном счете Белого дома.

Пропустим в нашей галерее портрет Джеймса Шлессинджера, тоже чужого в ЦРУ, ставшего вскоре после сидения в Лэнгли министром обороны, и перейдем к восьмому по счету директору ЦРУ Уильяму Колби. Ветеран разведки, разведчик УСС во время Второй мировой войны, Колби немало отличился на тайном поприще, работал в резидентурах ЦРУ в Стокгольме, Риме и Сайгоне, а затем, прибыв во Вьетнам во второй раз, возглавил людоедскую операцию «Феникс»: результат — многие тысячи жертв. Уцелев во Вьетнаме в отличие от десятков американских разведчиков, не избежавших кары за кровавые деяния ЦРУ и получивших свои звездочки в пантеоне Лэнгли, Уильям Колби нелепо погиб — дома, уже выйдя в отставку, в результате несчастного случая на море. В ЦРУ к нему двоякое отношение: и уважение, как к отважному солдату тайной войны, устраивавшему кровавую бойню коммунистам в Индокитае и Советам в «холодной войне», и неодобрение этого интеллигентского слюнтяя, изрядно навредившего Лэнгли своими признаниями насчет прегрешений разведки в конгрессе в Комиссии по расследованию.

Пройдем неспешно мимо еще одной фигуры в руководстве ЦРУ, Джорджа Буша, будущего американского президента и отца нынешнего хозяина Белого дома Джорджа Буша-младшего, и обратимся к портрету десятого директора ЦРУ адмирала Стэнсфилда Тернера. Бывалый моряк, бывший командующий американским флотом в Атлантике и главнокомандующий Объединенными силами НАТО в Южной Европе, адмирал был назначен в Лэнгли президентом Картером, решившим за неимением лучшего кандидата послать в ЦРУ своего однокашника по военно-морской академии. Возможно, Тернер и оправдал надежды президента от демократической партии, но среди сотрудников разведки он заработал прескверную репутацию. Начать с того, что Стэнсфилд Тернер слишком увлекся техническими средствами добывания информации — в ущерб, конечно, более рискованным операциям агентурной разведки. В конгрессе, а он хозяин бюджетных, ассигнований для разведслужбы, происходили весьма неприятные для Лэнгли разбирательства акций ЦРУ. Очевидно, под воздействием этих разбирательств Тернер резко сократил число «специальных операций», проводимых ЦРУ по всему миру. Наконец, адмирал вызвал обиду и гнев ветеранов, старослужащих и просто кого-то из неугодных лиц, прямо затронутых его решениями об увольнении многих разведчиков.

Карьера Стэнсфилда Тернера в ЦРУ завершилась после прихода в Белый дом Рональда Рейгана, сместившего адмирала и поставившего во главе Лэнгли Уильяма Кейси. Тернер напомнил о себе через несколько лет, раскритиковав ЦРУ за крупные провалы в анализе и оценке ситуации, приведшие к падению шаха Ирана и распаду СССР. Но это уже совсем другая история, которую можно назвать разве что запоздалым прозрением и признанием порочности мифа о «решающей роли» ЦРУ в низвержении «главного противника» США.

Продолжим наше путешествие по галерее Лэнгли, где собраны портреты сменявших друг друга и ушедших на покой шефов разведки — талантливых и не способных к большим свершениям, энергичных и ленивых, разумных и не отмеченных печатью мудрости. Теперь перед нами одна из очень колоритных фигур американской разведки — Уильям Кейси. Ветеран разведслужбы, связавший свою судьбу во время Второй мировой войны, как и некоторые его предшественники, с УСС, преуспевающий делец и политик после войны, Кейси был призван Рональдом Рейганом возглавить ЦРУ в разгар конфронтации Соединенных Штатов с Советским Союзом. Уильям Кейси был, пожалуй, единственным из тех, кто, будучи вознесен на самую вершину власти в Лэнгли, окончил свои дни не на пенсии, а на боевом посту. Читателю еще не раз предстоит встретиться с этим резким и неугомонным человеком, патологически ненавидящим «главного противника», — одним из основных героев нового крестового похода Соединенных Штатов.

Уильям Уэбстер, один из крупнейших американских юристов, бывший федеральный судья и глава ФБР, был назначен президентом Рейганом в Лэнгли вместо покойного Кейси. Президент Картер, направляя Уэбстера в Федеральное бюро расследований, решил таким образом покончить с авторитарным наследием покойного Эдгара Гувера, правившего ФБР в течение сорока восьми лет, а заодно с неприятными для Белого дома последствиями Уотергейтского скандала. Картеру казалось, что приход Уэбстера в Лэнгли помирит ЦРУ с ФБР, так как при Гувере отношения этих двух спецслужб серьезно испортились. В Лэнгли Уильям Уэбстер получил в наследство мощную разведывательную машину, донельзя разогретую широким фронтальным наступлением на «главного противника». Правда, она была уже порядком потрепана в самом Советском Союзе, где московская резидентура ЦРУ потерпела в 80-е годы серьезные неудачи. Крупные провалы в Москве — потеря ценных агентов, захват советской контрразведкой с поличным ряда разведчиков резидентуры, крах специальных технических операций разведки — лишь подхлестывали нового директора в атаках на противника. Репутация разведки также пострадала в результате дела «Иран-контрас». Уэбстера уже не было в Лэнгли, когда началась драматическая кульминация кончины Советского Союза.

Уже после ухода из Лэнгли Уэбстеру вменяли в вину и неумение действовать в сложившейся обстановке, и неспособность предсказать падение «главного противника». Кресло директора ЦРУ занял его первый заместитель — сравнительно нестарый и очень амбициозный Роберт Гейтс.

Смена караула в Белом доме, куда пришел демократический президент Билл Клинтон, привела к смене власти и в штаб-квартире ЦРУ. Гейтс подал в отставку, и в Лэнгли появился новый шеф разведки Джеймс Вулси, ставший четырнадцатым директором ЦРУ.

Эйфория в ЦРУ в связи с развалом СССР, противника Соединенных Штатов в «холодной войне», не позволила Вулси удержаться в Лэнгли продолжительный срок. Его обвинили во многих грехах, в том числе в неспособности провести в Лэнгли коренные реформы, которые соответствовали бы новым условиям, а главное — в слишком либеральном отношении к сотрудникам, которые проглядели проникновение в ЦРУ агентов советской и российской разведки. Лэнгли многие годы лихорадило сознание, что ЦРУ потеряло свою девственную чистоту и уже не может претендовать на то, чтобы называться «женой Цезаря», которая «вне подозрений».

У Джеймса Вулси была приметная черта: он, пожалуй, замыкал когорту директоров ЦРУ — выходцев из влиятельных финансово-промышленных кругов, таких, как Аллен Даллес, Джон Маккоун, Уильям Рейборн, Джордж Буш-старший, Уильям Кейси. Люди из американского «большого бизнеса» стремились занять ведущие позиции в разведке со времен возникновения ЦРУ. Через адвокатские, юридические фирмы, консультантов компаний, сотрудников фондов «большой бизнес» устремился в разведку, видя в этом возможность управлять политическими процессами в самих Соединенных Штатах и в мире. Это в свою очередь сулило немалые материальные выгоды. Вот и Вулси до прихода в Лэнгли был членом Совета директоров одной из ведущих компаний ВПК Америки — «Мартин — Мариэтта», основного производителя и поставщика вооружений для Пентагона. Поистине кто платит, тот и заказывает музыку. С уходом Джеймса Вулси из Лэнгли тесные связи «большого бизнеса» с разведкой не прекратились. В ЦРУ оставались и приходили другие люди, лоббирующие интересы крупных монополий. Да и в Вашингтоне в целом «большой бизнес» сохранял прочные позиции.

Заступивший на пост директора ЦРУ Джон Дейч, которым завершается наша экскурсия по портретной галерее Лэнгли, стал героем скандальной истории, совершенно невероятной для сотрудников Лэнгли такого положения. Нет, он не совершал финансовых сделок, как многие банкиры и предприниматели, получившие доступ к секретной информации. Правда, его пытались уличить в том, что он унес из своего офиса служебный компьютер. Но предъявленные — Джону Дейчу обвинения были более серьезными, чем простое воровство.

Джон Дейч получил назначение в Лэнгли при президенте Клинтоне с поста первого заместителя министра обороны, куратора военной разведки. Дейч — из семьи бельгийских евреев-эмигрантов. Первый директор ЦРУ, появившийся на свет за пределами Соединенных Штатов. По его собственным словам, он пришел в Лэнгли, с тем чтобы «вывести ЦРУ из охватившего его шока». Наверное, оцепенение нешуточное, если потребовало хирургического вмешательства. Чтобы сбить истерию, в которую впали высшие руководители США, Дейч принялся за ампутацию: отправил в отставку почти два десятка высокопоставленных и заслуженных офицеров ЦРУ, проявивших, как считалось, халатность в деле Олдрича Эймса; осуществил еще ряд строгих административных мер, а затем взялся за структурную реорганизацию Лэнгли. Высшие правители Америки в Вашингтоне жаждали крови, и их жажду утолили. Ну а реорганизация должна была восстановить сильно пошатнувшуюся репутацию ЦРУ и приспособить разведку к новым задачам. Но были ли такими уж новыми эти задачи, — ведь в мире сложилась совершенно иная, чем ранее, геополитическая ситуация? Так ли кардинально отличались от прежних, «классических», методы и приемы, которыми они решались?

Так что же произошло с Джоном Дейчем уже после его отставки? Вся история, почти детективная, началась в 1999 году, с распоряжения нынешнего директора ЦРУ Джорджа Тенета о секретной проверке ряда руководящих работников Лэнгли, хотя вызревала намного раньше. Вот тогда-то в центре расследования и очутился Джон Дейч. Служебное расследование проводил генеральный инспектор ЦРУ Гордон, заместитель Тенета. Доклад генерального инспектора, на основании которого Тенет дал указание о проверке, содержал обвинение Дейча в том, что вместе с персональным компьютером он похитил из Лэнгли изрядное количество секретных документов. Джон Дейч не отрицал: он как-то туманно объяснял, что прихваченная информация понадобилась ему то ли для написания мемуаров, то ли для каких-то «научных целей». В дальнейшем расследование приняло еще более щекотливый характер, в него был вовлечен Консультативный совет по разведке при президенте Клинтоне. Чем же завершилась (если завершилась вообще) эта неприятная для ЦРУ и Джона Дейча криминальная эпопея? Стало известно, что появился секретный приказ генерального инспектора о наложении административных взысканий на ряд ответственных сотрудников Лэнгли за потерю бдительности. В ЦРУ говорили, правда, что, возможно, материалы расследования будут переданы министерству юстиции. Поживем — увидим, утверждали скептики, ворон ворону глаз не выклюет.

Джон Дейч, чей портрет красуется теперь в галерее «бывших», уступил место директора ЦРУ его нынешнему хозяину. Тому самому, кто волей-неволей был вынужден разбираться в деятельности своего предшественника. Так или иначе, теперь шестнадцатому шефу ЦРУ предстоит ждать, когда и его увековечит кисть художника.

Джордж Тенет — первый американский грек, оказавшийся на столь высоком посту в Лэнгли. Как и Кейси, он член узкого конклава правящей администрации Вашингтона, которому поручают деликатные политические предприятия, выходящие за рамки компетенции ЦРУ и разведывательного сообщества, которым он руководит. Руководителям ЦРУ не привыкать участвовать в острых конфликтах и выполнять деликатные поручения Белого дома. Можно вспомнить хотя бы челночные поездки Кейси в Египет, Саудовскую Аравию и Пакистан во время афганских событий и секретные вояжи Гейтса в Дели и Исламабад, стоявшие на грани четвертой индо-пакистанской войны. Вот и Тенета командируют на Ближний Восток для урегулирования арабо-израильского конфликта, вновь резко обострившегося в последнее время. Другое дело, к каким результатам привела эта командировка директора ЦРУ. Широко разрекламированный «план Тенета», с помощью которого американцы попытались урегулировать вопросы вокруг статуса Иерусалима, палестинских беженцев и растущих как грибы после дождя израильских поселений на территории палестинской автономии, произвел большой шум, но так и не решил острейшего спора. Вашингтон открыто становится на сторону Израиля, и когда кончится противостояние сторон, неведомо.

После трагических для США событий сентября 2001 года, когда Вашингтон начал массированную антитеррористическую кампанию против устроителей кровавых терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне, на плечи Тенета как шефа разведки возложена охота на «террориста номер один» с задачей физически ликвидировать бен Ладена. ЦРУ получило на эти цели огромную прибавку к своему щедрому бюджету. На карту поставлен престиж Вашингтона, личный авторитет Джорджа Буша-младшего и, конечно, способность Джорджа Тенета справиться с заданием.

ЦРУ — составная часть гигантского конгломерата разведывательного сообщества США, который охватывает сейчас все спецслужбы, имеющие отношение к разведке, контршпионажу и другим тайным операциям. Своему нынешнему звучному названию этот колосс обязан специальной директиве президента Рейгана, возвестившей в 1981 году об образовании разведывательного сообщества. Ему предстояло действовать под руководством самого президента и появившегося тогда же СНБ и отводилась особая роль в противоборстве с «главным противником».

Помимо ЦРУ в сообщество входят: Разведывательное управление министерства обороны (РУМО); отраслевые службы военной разведки — разведслужбы сухопутных войск, ВВС, военно-морского флота и корпуса морской пехоты; Агентство национальной безопасности (АНБ), занимающееся перехватом систем связи иностранных государств, дешифровкой иностранных кодов и шифров и радиоэлектронной разведкой; Национальное управление (иногда называется Центром) рекогносцировки; Национальное управление видовой разведки и картографии; Федеральное бюро расследований; Бюро разведки и исследований госдепартамента.

Кроме того, в разведывательное сообщество включены разведывательные службы министерств энергетики и финансов. РУМО, разведслужбы родов войск, управления рекогносцировки, видовой разведки и картографии, а также АНБ входят в систему министерства обороны; ФБР — структурное подразделение министерства юстиции.

Кстати, Национальные управления рекогносцировки и видовой разведки могут показаться, судя по их наименованию, новыми разведывательными подразделениями. На самом деле, эти ведомства существовали и в предыдущие годы, только назывались иначе — военно-космическая разведка, Управление сбора специализированных разведывательных данных об иностранных государствах; носили и другие «экзотические» обозначения. Все это службы космической разведки. Установленная на спутниках аппаратура позволяет вести фотосъемку и обеспечивать контроль за объектами с помощью многоцелевых электронных приборов. Функции усложняются, и названия становятся другими.

В недалеком прошлом к разведывательному сообществу относили ведомство по борьбе с незаконным распространением наркотиков — это так называемая Ди-И-Эй, специальная служба по выявлению наркоторговцев и каналов доставки наркотиков в США из-за рубежа. Она имеет многочисленные отделения за границей, применяет агентурно-оперативные методы работы и оперативно-технические средства.

В ближайшее время разведывательное сообщество Соединенных Штатов, вероятно, пополнится еще одной спецслужбой — министерством внутренней безопасности (МВБ). Если Конгресс утвердит принятое президентом Джорджем Бушем-младшим решение о егосоздании, Министерство станет одним из самых крупных и высокооплачиваемых американских ведомств — с годовым бюджетом свыше 37 млрд долларов и штатной численностью около 170 тысяч человек. Планируясь к созданию в составе 4-х директоратов центрального аппарата и Секретной службы (охрана президента США и других высших чиновников) и их территориальных отделений, МВБ вберет в себя целый ряд учреждений из других спецслужб, министерств и ведомств. Так, из министерства финансов, помимо Секретной службы, в новое министерство переходит Таможенная служба; из министерства транспорта — Береговая охрана и Управление безопасности на транспорте; из министерства сельского хозяйства — Служба инспекции животных и растений и Центр по заболеваниям животных; из Министерства здравоохранения — Управление химического, биологического, радиологического и ядерного реагирования, а также Исследовательская программа по гражданской биообороне. Министерство энергетики передает новой спецслужбе Ливерморскую национальную лабораторию, Центр проверки и анализа национальной инфраструктуры и Службу реагирования на ядерные инциденты; Министерство юстиции — Службу иммиграции и натурализации; Министерство торговли — отдел обеспечения критических инфраструктур. Придется «расстаться» с некоторыми специализированными подразделениями и министерству обороны (Национальный центр коммуникационных систем) и Федеральному бюро расследований (Отдел проверки готовности к чрезвычайным ситуациям и Центр по защите национальной инфраструктуры).

Создание МВБ явится самой крупной реформой государственного управления за последние полвека. Впрочем, с созданием нового министерства и перестройкой американского разведывательного сообщества не все идет гладко. Дело не только в том, что «мужик перекрестился, когда грянул гром» и угрозы террористических ударов непосредственно по Соединенным Штатам стали реальностью. Сказывается застарелое, присущее любому бюрократическому аппарату, соперничество ведомств. Конгресс, по-видимому, столкнется с оппозицией Министерства обороны, ЦРУ и ФБР, не желающих делить с МВБ часть своего персонала. Можно ожидать нового всплеска политической борьбы. Демократы в частности, требуют чуть ли не слияния разведывательных и контрразведывательных органов с новой спецслужбой.

Шеф Лэнгли, которого также именуют директором Центральной разведки, значится главой разведывательного сообщества, имеет подчиненный ему аппарат руководства этим громоздким механизмом. Американские источники утверждают, что директор Национальной разведки — это лишь номинальная должность, а на деле члены сообщества, в том числе военная разведка, АНБ и особенно ФБР, действуют самостоятельно. Так это или не так — зависит, вероятно, от конъюнктуры, от расстановки сил в кулуарах власти в Вашингтоне и, конечно, от личности, занимающей в данный момент пост руководителя ЦРУ — директора Национальной разведки.

Пожалуй, пора подвести некоторые итоги. Созданное в период «холодной войны» для «защиты от внезапного нападения» (так декларировалось под сильнейшим воздействием на американское общество тяжелейшего поражения от японцев в Пёрл-Харборе) и ориентированное на противоборство с «главным противником» — Советским Союзом, разведывательное сообщество методично превращалось в инструмент обеспечения глобальных интересов правящих кругов США. Оно стало огромным разведывательно-карательным механизмом, приспосабливаемым к текущим и долгосрочным потребностям руководства страны, наделенным к тому же уникальным правом проведения специальных тайных операций[2] в поддержку политического курса США.

Тайные операции в ней определяются как одно из главных средств американской внешней политики, как те виды деятельности против иностранных государств, которые проводятся или одобряются правительством США. Однако эта деятельность, отмечается в директиве, планируется и осуществляется так, что внешне ее источник — правительство США — никак не проявляется, а в случае разоблачения правительство США может правдоподобно отрицать свою ответственность за нее. Эти тайные операции, как следует из директив СНБ, включают: «пропаганду, экономическую войну, превентивные прямые действия, в том числе саботаж, диверсии, подрывную работу против иностранных государств, включая помощь подпольному движению сопротивления, партизанам и эмигрантским группам, поддержку антикоммунистических групп в странах свободного мира, находящихся под угрозой…»

Разведывательное сообщество в свою очередь подчиняется, и уже совсем не номинально, СНБ, учрежденному в 1947 году в соответствии с законом о национальной безопасности. СНБ — руководящая инстанция для всех американских спецслужб, постановщик основных задач и главный потребитель поступающей от них информации. Ну а главный режиссер и хозяин политического театра Вашингтона — президент Соединенных Штатов, которому положено определять стратегию и давать санкции на наиболее важные и деликатные операции спецслужб. Он сам, вице-президент, государственный секретарь, министр обороны — эта четверка формирует основной, статусный костяк СНБ. Директор Центральной разведки тоже член СНБ и непременный участник его заседаний. Частыми гостями на них являются также руководители некоторых других ведомств.

В СНБ функционирует штаб, возглавляемый советником президента по национальной безопасности. Джордж Буш-младший назначил на этот важный пост очень энергичную и подвижную Кондолизу Райс, женщину с острым умом и не менее острым языком, с повадками хищника, решающего, кому быть очередной жертвой Вашингтона.

Познакомившись с работодателем разведки — СНБ, вернемся ненадолго на южный берег реки Потомак, к главному действующему лицу этой книги — ЦРУ.

По замыслу тех, кто распланировал сооружение новой штаб-квартиры, в Лэнгли предстояло сосредоточить все основные подразделения разведки. Не собирались там размешать разве что учебный центр ЦРУ, с его непредсказуемым контингентом, — этот центр обосновался невдалеке, в городке Кэмп-Пири, штат Вирджиния. Ведь слушатели разведшколы еще не кадровые сотрудники службы, неизвестно, как сложится их дальнейшая судьба и все ли попадут в Лэнгли. Еще дальше от Вашингтона, в Форт-Детрике, штат Виргиния, поселили сверхсекретный отдел — Центр разведуправления по изготовлению и испытанию психотропных препаратов, смертельных ядов, выращиванию бацилл, вызывающих эпидемию и эпизоотии. Это уж совсем подальше от посторонних людских глаз, а еще, вероятно, посчитали опасным близкое соседство с таким беспокойным объектом.

В США очень многие считают, что ЦРУ, появившееся на свет в 1947 году, — порождение так называемого синдрома Пёрл-Харбора, когда Япония атаковала базу американского военно-морского флота на Гавайских островах. Сильная разведка должна оградить Америку от внезапного нападения врага. Одни принимают это за истину, что, скорее всего, не наивная игра; другие полагают, что ЦРУ — плод «холодной войны» против «главного противника» США — Советского Союза. Тоже в значительной мере правомерно. Но названные факторы не вся правда, которая объясняла бы создание ЦРУ, а позднее и разведывательного сообщества. Лэнгли (пусть такое утверждение кому-то покажется банальным) — инструмент, с помощью которого Вашингтон добивается мирового господства.

Когда в 1947 году президент Трумэн подписал закон о национальной безопасности, в соответствии с которым было образовано ЦРУ, он поставил разведку в положение влиятельной силы в правительстве, более влиятельной, чем та, которая принадлежит разведке в любом другом правительстве; так скажет позже Аллен Даллес, назначенный в 1953 году директором ЦРУ.

ЦРУ получило в наследство богатый опыт разведывательно-подрывной организации, созданной в 1942 году по распоряжению президента Франклина Рузвельта. Во главе ее Рузвельт поставил своего друга Уильяма Донована. Это Управление стратегических служб (УСС), образованное во многом при содействии и по образцу британской разведки и во время Второй мировой войны занимавшееся сбором разведывательной информации и организацией диверсионных акций против государств оси. УСС и стало базой для ЦРУ. Там начинали службу многие будущие сотрудники ЦРУ, в том числе руководители Лэнгли Аллен Даллес, Уильям Колби, Ричард Хелмс и Уильям Кейси.

«Зачатое» 60 лет назад УСС, конечно, не могло и мечтать о том, что после войны будет развернуто в широкомасштабное разведывательное ведомство, размеры которого, людской и материальный потенциал намного превзойдут то, что Соединенные Штаты позволили себе в период Второй мировой войны.

С момента образования структура ЦРУ претерпела существенные изменения. Они затронули и центральный аппарат разведки, и ее зарубежные подразделения, раскинутые по всему земному шару. Они также привели к возникновению своего рода филиалов разведки непосредственно на территории Соединенных Штатов, которая до сих пор оставалась вотчиной ФБР. Трансформацию американской разведки можно проследить по открытым материалам, размещенным на сайтах в Интернете.

В 80-х годах, на которые пришелся очередной всплеск «холодной войны», в Лэнгли разместились четыре основные службы разведки: Оперативный директорат — главный добытчик разведывательной информации с помощью агентов и технических средств; Информационно-аналитический директорат — головное подразделение разведки по анализу и реализации добываемой информации; Научно-технический директорат, в функции которого входит, в частности, разработка специальных технических средств разведки, и, наконец, Административный директорат, распоряжающийся финансами и материально-техническим обеспечением ЦРУ Руководители директоратов одновременно являлись заместителями шефа ЦРУ. Не стану утомлять читателя перечислением других служб и отделов, входящих в структуру Лэнгли. Ну а с основными подразделениями Лэнгли нам еще придется столкнуться, поскольку они сохранятся в последующие годы, несколько видоизменившись в своей внутренней структуре и пополнившись новыми подразделениями, которые потребуются разведке в иной обстановке.

Глава 2 Неизбежные перемены

От «холодной войны» прошедшего столетия к «горячему» миру 21 века. — Белый дом и Капитолий решают судьбу разведки. — Центральное разведывательное управление на новом витке истории. — Перестройка в Лэнгли

Лэнгли — это не просто застывшая архитектура зданий, не только мраморные плиты вестибюлей и ухоженные лужайки и аллеи парка. Не одна лишь существующая картинная галерея, в которой когда-то займут место и портреты будущих директоров ЦРУ. Это живой организм и целая философия взглядов с ее разведывательными доктринами, программами и планами отдельных операций; гигантский спрут, стремящийся опутать весь мир своими длинными щупальцами.

В годы «холодной войны» ЦРУ, с его огромными материальными, финансовыми и кадровыми ресурсами, вооруженное новейшими достижениями научно-технической мысли, использовалось Вашингтоном в качестве основного инструмента проведения подрывной работы против СССР. Военно-политические и разведывательные доктрины определяли Советский Союз как главного противника США.

Разрабатывались стратегические концепции, готовились многочисленные разведывательные операции, — Лэнгли в эту пору недаром называли в США и во всем мире ведомством «холодной войны».

Руководители Лэнгли с завидным постоянством подчеркивали, что советский фронт представляет собой приоритетное направление в деятельности ЦРУ. Одни, признанные «ястребы» Аллен Даллес, Ричард Хелмс, Уильям Кейси, не маскировали своей почти патологической ненависти к нашей стране. Другие предпочитали более сдержанные выражения и эвфемизмы; так, Уильям Уэбстер заявил: «Советский Союз будет оставаться основным объектом нашей деятельности по сбору разведывательных сведений в 90-е годы. Его военный потенциал, его попытки расширить свое влияние в мире и его напористая деятельность в области разведки создают угрозы для безопасности Соединенных Штатов».

В рамках противостояния двух общественно-политических систем, капитализма и социализма, а также возникших после Второй мировой войны военно-политических союзов, возглавлявшихся США и СССР, — противостояния, подчас принимавшего формы ожесточенного соперничества за влияние в мире, проходила разведывательно-подрывная деятельность американских спецслужб против Советского Союза. США стремились к военному превосходству, и обе стороны не отказывались от силовых подходов к решению проблем в мировой политике. Тон задавали американцы; они не скрывали, что их цель — максимально ослабить СССР, подорвать его экономический и оборонный потенциал, обострить внутриполитическую обстановку, дискредитировать вооруженные силы и органы государственной безопасности. Это определяло конкретные действия американских спецслужб.

«Наши разведывательные возможности остаются лучшими в мире, — заявил Джордж Буш-старший в 1991 году в Лэнгли, прибыв туда уже в качестве президента США. — Разведка необходима нам для упрочения и расширения завоеваний свободы в борьбе против тоталитаризма». Сотрудникам ЦРУ этот эвфемизм Буша-отца очень понравился, тем более что в Лэнгли, пережившем в конце восьмидесятых очередную полосу неудач, всегда нуждались в поддержке высшей власти.

Президент Буш-старший не сказал ничего нового и необычного. Драматические признания важности разведки в условиях прекращения «холодной войны» и чуть ли не для «выживания» Америки содержались в выступлениях самих руководителей Лэнгли. Все они призывали конгресс, ведавший бюджетными ассигнованиями на разведку, не сокращать расходов на ЦРУ и разведывательное сообщество в целом. Джордж Тенет, в частности, убеждал, что ЦРУ «иначе не сможет работать и начнет давать сбои». Капитолий внял слезным мольбам директора ЦРУ. Теперь одобренный конгрессом бюджет разведывательного сообщества приблизился к пику расходов на разведывательные цели, достигнутому, когда хозяином Лэнгли был Уильям Кейси. Таким образом, начиная с 1998 года бюджет США на разведку стал вновь распухать и достиг астрономической суммы 29–30 миллиардов долларов, одна десятая часть которой традиционно приходится на ЦРУ, — это не считая секретных статей бюджета и вопреки требованиям либералов в конгрессе, настаивавших на тотальном реформировании разведслужбы. Кстати, Билл Клинтон, в ходе кампании 1996 года снова усадивший Уильяма Кейси в Белый дом, в порыве популизма и с учетом требований о перестройке в ЦРУ обещал сократить бюджет спецслужб на 7,5 миллиарда долларов в течение пяти лет. После избрания, «позабыв» об этих посулах и уступая настояниям руководства разведки, он отказался от своих обязательств.

Между тем в 90-х годах тучи над ЦРУ стали быстро сгущаться, требования реформ приобретали лавинообразный характер, да и причин и просто поводов для этого хватало. О некоторых из них автор уже упоминал.

На одном из первых мест в длинном ряду прегрешений разведки оказалось драматическое положение в московской резидентуре ЦРУ, потерпевшей серьезный урон от советских органов государственной безопасности в самые последние годы существования СССР. Чем только не пытались объяснить провалы резидентуры…

В вину американской разведке ставился прокол в Индии и Пакистане: ЦРУ не уследило за тем, как у этих двух соперничающих государств появилось ядерное оружие, превратившее этот регион в опаснейший очаг конфликта. Разведка не сумела узнать эту тайну вплоть до момента проведения Дели и Исламабадом ядерных испытаний, хотя Пакистан считался самым надежным союзником Вашингтона в Юго-Восточной Азии и ЦРУ чувствовало себя там как рыба в воде. Поставленные перед этим конфликтом, США, несмотря на все усилия, не сумели помешать дальнейшему распространению оружия массового уничтожения среди «пороговых» государств. Теперь Вашингтон оказался перед еще более грозной опасностью: ядерное оружие и средства его доставки к целям попали к тем силам в Пакистане, которые могли солидаризироваться с талибами.

Досадный сюрприз преподнесла ЦРУ одна из стран-«изгоев» — КНДР, — осуществив запуск баллистических ракет. ЦРУ не выполнило задания Белого дома покончить с ненавистным для США режимом Саддама Хусейна в другом государстве-изгое — Ираке. Да и с другими странами, которых Вашингтон наградил этим названием, дело обстояло не лучше.

Запоздалое осуждение вызвала деятельность ЦРУ в Индонезии, Лаосе, Конго, Заире, Гватемале и других странах. Выплывали наружу факты минной войны ЦРУ против Никарагуа, поставок оружия Ирану для борьбы с Ираком, а Багдаду для военных действий против Тегерана.

В СНБ да и в самом ЦРУ не были удовлетворены действиями спецслужб, попытавшихся наказать Судан и Афганистан за предоставление своей территории лицам, взорвавшим американское посольство в Кении и Танзании. После трагедии 11 сентября 2001 года на ЦРУ обрушился шквал атак за дружбу с тем, кого мигом обвинили в случившемся. Разведку осуждали за неудачную охоту на бен Ладена, обвиненного в организации терактов против дипломатов представительства США в этих странах и военных объектов в Йемене. Заметим, что охота на «террориста номер один» продолжается до сих пор и приобрела впечатляющий размах после трагических событий в Нью-Йорке и Вашингтоне в сентябре 2001 года. Нам еще придется вернуться к бен Ладену, отношения которого с Вашингтоном изобилуют массой загадочного.

Затем на ЦРУ обрушилась волна критики за сокращение ряда зарубежных резидентур; не избежали того же и госдепартамент, Белый дом и сами законодатели — отчасти после разъяснений, что именно снижение бюджетных расходов на международную деятельность США в 80—90-е годы привело к сокращению дипломатических и консульских представительств Вашингтона во многих государствах мира — от Каморских островов и Экваториальной Гвинеи, Афганистана и Эстонии до Германии, Египта, Бразилии, Франции, Польши и Австрии. Американские посольства во второй половине 90-х годов имелись в 157 странах, что создавало солидную базу для размещения посольских резидентур и подрезидентур в консульских учреждениях, существовавших отдельно от посольств. По американским источникам, в дипломатических представительствах Соединенных Штатов схема распределения должностей обычно такова: 5—10 процентов — сотрудники госдепартамента; 30–35 процентов занимает министерство обороны; остальное приходится на другие гражданские ведомства. Во всех этих учреждениях и упрятаны разведчики ЦРУ.

ЦРУ досталось (и, возможно, не по делу) за то, что оно проглядело финансовый кризис в Юго-Восточной Азии, потрясший Южную Корею, Филиппины, Индонезию и Таиланд и затронувший Японию. В конгрессе оказались безжалостны: ЦРУ должно отрабатывать вложенные в него деньги налогоплательщиков.

Может быть, это нарекание пришлось не по адресу, но зато вполне по адресу — другое тяжеловесное обвинение: проспали ситуацию в Советском Союзе. Бывшие руководители ЦРУ Уэбстер и Гейтс, правившие в Лэнгли в этот период и вызванные в конгресс для дачи объяснений, оправдывались — у ЦРУ в СССР весьма ограниченные возможности: американцы не имеют контактов с лидерами национальных республик, где вызревают зерна недовольства центральной властью; выходы на Политбюро ЦК КПСС отсутствуют, и информация оттуда не поступает; к тому же агентурная сеть разведки, по существу, ликвидирована в 80-е годы советской службой контршпионажа.

Потом нападавшие взялись за внутренние порядки в Лэнгли, подвергнув критике всеобщую секретность, которой он окружил себя, а также сокращение числа зарубежных резидентур разведки, последовавшее, кстати, за урезанием ассигнований, а вовсе не из-за свертывания разведывательной деятельности по каким-то иным причинам. Обратили внимание на частую смену шефов ЦРУ, являющихся одновременно руководителями Центральной разведки, — пятеро за период с 1991 года, притом шеф ЦРУ, при котором происходило «разбирательство», Джордж Тенет, назначен на этот пост в 1997 году. Многовато для государства, похваляющегося своим стабильным политическим строем и правопорядком.

Совсем некстати для ЦРУ возникло разбирательство по делу Джона Дейча, обвиненного в серьезных прегрешениях на посту руководителя разведки. И уж вовсе не украсила репутацию ЦРУ загадочная смерть одного из ведущих работников Научно-технического директората ЦРУ Рика Януцци. В Лэнгли 46-летний Януцци слыл «гением информационной революции», — Джордж Тенет считал его смерть «огромной личной потерей». Самое странное, пожалуй, что в ЦРУ хранили долгое молчание по поводу «очевидного самоубийства» Рика Януцци, о чем поспешил оповестить мир один из дотошных вашингтонских журналистов. А раз так, уход из жизни Януцци немедленно вызвал появление массы толков и пересудов. Тут же возникла версия о связи его самоубийства с развернутой Вашингтоном шумной кампанией по «делу Ханссена» (сотрудник ФБР, обвиненный в контакте с российской разведкой) и в целом с «охотой на «кротов».

Но наибольшее раздражение, переходящее в истерию, вызвали громкие дела сотрудников ЦРУ, обвиненных в шпионаже в пользу Советского Союза и его правопреемницы России. Дела «кротов» КГБ, основательно подорвавшие, по признанию руководителей Лэнгли, фундамент ЦРУ и попортившие его репутацию, породили эффект разорвавшейся бомбы, вызвали волну резкого неудовольствия по отношению к Лэнгли и серию официальных демаршей Вашингтона нашей стране, играющей, дескать, не по правилам и срывающей сотрудничество США и России. Поистине двойная мораль в действии — что положено Юпитеру, не положено быку.

Атаки на ЦРУ шли с разных сторон — и из Капитолия, и от средств массовой информации. Благодаря ораторскому искусству конгрессменов, умению и ловкости журналистов обвинения обрастали красочными подробностями, удивлявшими и возмущавшими Лэнгли. Самые яростные критики не стеснялись в непарламентских выражениях. Бывший министр обороны Лео Эспин, которого Клинтон назначил руководить специальной комиссией по реформам разведывательного сообщества, говорил (конечно, на публику) о возможности «упразднения ЦРУ». Один из наиболее суровых и радикальных борцов с ЦРУ член комитета по разведке конгресса США Мойнихен требовал ликвидации ЦРУ с передачей его персонала государственному департаменту. Штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли он предлагал оставить в качестве «реликта «холодной войны»», подобно армейским фортам времен войн с индейцами.

В Лэнгли не на шутку встревожились, опасаясь сокращения ассигнований, боясь оказаться «второсортной организацией» (из заявления Джорджа Тенета) или вообще остаться без работы. Можно понять психологию американских разведчиков, потерявших «главного противника» и веру в «священную миссию» ЦРУ. Многих опытных сотрудников разведки уволили, или они сами поспешно покидали Лэнгли, рассчитывая устроиться на более прибыльных местах — в бизнесе. В связи с неудачами ЦРУ в 1995 году вынужден покинуть свой пост Джеймс Вулси; не смог закрепиться на своем посту в Лэнгли Роберт Гейтс.

Отбивая наскоки критиков и недоброжелателей, в Вашингтоне стали подчеркивать, что теперь, после завершения «холодной войны», Лэнгли займется совершенно невинными делами, в частности сбором экономической информации. Это было своего рода камуфляжем существа подлинной деятельности, которую ЦРУ поручалось проводить в новых условиях.

Нет, конечно, никто в высшем руководстве Вашингтона и не мог подумать о том, чтобы упразднить ЦРУ, но изменения в разведывательной системе считались неизбежными. Тем не менее «обижать» разведку не собирались. Директор ЦРУ Вулси, выступая в конгрессе, заявил: «Роль разведки в мире после окончания «холодной войны» не уменьшилась. Сегодня ей приходится решать больше задач, сталкиваясь с совершенно незнакомым противником, но средства и методы работы остались прежними». Лидеры США знали: кто владеет информацией, тот владеет миром.

Геополитическая буря, прогремевшая на Земле в конце XX века, пронеслась по американской разведке, оставив на ней заметные следы. Неминуемые реформы ЦРУ связаны с распадом Советского Союза, появлением новых очагов нестабильности в мире, ростом опасности международного терроризма и контрабанды наркотиков непосредственно для США. Однако в значительной мере они вызваны просчетами и поражениями американских спецслужб, в первую очередь ЦРУ; вместе с тем — стремлением получить действенный рычаг дитя закрепления ведущей роли США как единственной сверхдержавы мира.

За реформирование ЦРУ активно взялись Джон Дейч, а затем его преемник, назначенный в Лэнгли, как и Дейч, Клинтоном и удержавшийся в седле при Джордже Буше-младшем, добившемся совсем неубедительной победы на президентских выборах 2001 года. Планы и предложения Дейча и Тенета приняты за основу, — так цитадель разведки на Потомаке выглядит сегодня.

Реформаторы начали с того, что в 1998 году переименовали штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли в Центр национальной разведки имени Джорджа Буша. Напомним, что Буш-старший с января 1976-го по январь 1977 года возглавлял Лэнгли и пользовался немалым уважением сотрудников разведки. Вероятно, те, кто направил Буша в Лэнгли, рассчитывали таким оригинальным способом удалить его с политической арены. В этом случае они просчитались — в 1991 году Буш-старший стал президентом Соединенных Штатов.

Центр национальной разведки — звучит внушительно и гордо, как вступление к торжественной мессе; в Вашингтоне любят броские, выразительные названия. Но все-таки Лэнгли — это что-то более близкое, почти родное для тех, кто долгие годы обитал в этом комплексе зданий на берегу реки Потомак, в пригороде столицы Соединенных Штатов, и продолжает там работать сегодня; для тех, кто так или иначе связал свою судьбу с разведкой на много лет.

Необходимо сразу подчеркнуть, что в Лэнгли вовсе не произошло тотального реформирования, как ожидали многие либералы и просто критики ЦРУ. Перемены не задели основных функций и инструментов американской разведки и ее нацеленности на широкомасштабную агентурную деятельность и проведение «специальных операций». И все же несправедливо утверждать, что гора родила мышь. Более того, особое внимание уделено укреплению Оперативного директората — главного подразделения ЦРУ и всего разведывательного сообщества, занимающегося агентурной работой за пределами США, — восстановлению его престижа, сильно пострадавшего в последние годы. «Специальные операции» из арсеналов Лэнгли не только не исчезли, но, как можно судить на основании фактов недавнего времени, их количество и роль в подрывной деятельности существенно возросли. Разве что их стали еще тщательнее маскировать, стараясь не допустить, чтобы «торчали уши Вашингтона», и не прибегали к совсем уж одиозным формам, таким, как направление наемных убийц к лицам, которых намеревались ликвидировать. В этом случае устранение неугодных иностранных деятелей поручалось ракетам и бомбам. Тут же следовали все новые попытки уничтожить президента Ирака Саддама Хусейна, а затем ряд операций с целью устранить руководителя Югославии Слободана Милошевича. В ЦРУ слов на ветер не бросают. Директор разведки недаром говорил о необходимости «сложных и дорогостоящих тайных акций». Снова эвфемизм, но очень красноречивый. Неизбежное «новшество», подпитанное щедрыми финансовыми вливаниями, — качественный рост информационно-аналитического потенциала за счет найма на работу способных аналитиков и других специалистов, оснащения разведки самой передовой техникой, в том числе сверхмощными компьютерами.

Что представляет собой современная структура ЦРУ, читатель может увидеть на схеме (это то, что руководство Лэнгли считает возможным обнародовать), (см. Приложение). В ЦРУ ныне не четыре директората, как было, скажем, в 80-е годы, а пять. Новый — Директорат планирования, функции которого в Интернете определяются так: «планирование и координация деятельности разведки, отслеживание новых направлений в специализации разведывательной информации, а также обеспечение связи с потребителями информации». Ну что ж, в основном понятно, чем должен заниматься директорат.

Наиболее крупные перемены в ЦРУ, как мы уже убедились, затронули Оперативный и Информационно-аналитический директораты, их структуру и кадры.

В Оперативном директорате нет больше советского отдела и пришедшего ему на смену в 90-е годы отдела Центральной Евразии. Теперь это управление Центральной Евразии, с входящим в него отделом России и СНГ. Возникли новые, подотчетные директорату резидентуры в странах СНГ, на Балканах и в некоторых других государствах; восстановлен ряд резидентур, расформированных в предыдущие годы. Для борьбы с проникновением иностранных агентов и в целях внедрения «кротов» ЦРУ в иностранные спецслужбы усилено управление контрразведки ЦРУ в Оперативном директорате. Появился Центр по борьбе с терроризмом, возросла его роль в операциях разведки. На работу в директорат приглашаются уволенные ранее опытные разведчики.

В соответствии с требованиями времени Информационно-аналитический директорат тоже подвергся значительным реформам. Появилось управление анализа информации по СНГ; усилена работа подразделения, которое призвано анализировать и оценивать разведывательные материалы о «признаках назревания кризисных ситуаций». Набирает силу управление глобальных проблем. Наряду с тем, что в СНБ и лично президенту направляются важные телеграммы из резидентур, руководству США докладывается ежедневная разведывательная сводка. Информационно-аналитический директорат захлестывается потоком информации, создающим проблему ее обработки и объективной и своевременной оценки.

Не остается в стороне от перемен и Научно-технический директорат. Его забота — внедрение в практику работы ЦРУ достижений научно-технической революции. А она, как известно, находится в движении, постоянно производя на свет новые образцы техники и информатики, которые разведка должна взять на вооружение, если найдет где их применить, — особенно в наш век господства новых технологий и информационных систем. В этой сфере, как никогда, важен союз с частным бизнесом и использование технологий и изобретений, появляющихся за рубежом, в том числе у друзей и партнеров.

Бурные события 80—90-х годов и начала нового столетия настоятельно требовали от Вашингтона повышенного внимания к контрразведывательным службам. Так, в мае 1994 года президент Клинтон подписал директиву о реорганизации деятельности всех спецслужб в области контрразведки. Учреждался Национальный совет по политике в области контрразведки во главе с помощником президента по национальной безопасности. В его состав назначались представители ЦРУ, ФБР, РУМО и еще четырех органов, входивших в разведывательное сообщество. Создавалась также Межведомственная группа по контрразведывательным операциям для координации действий американских государственных учреждений. Были расширены полномочия ФБР, включая право наводить порядок в ЦРУ. Пока и само ФБР не оказалось под огнем критики за «дело Ханссена». ЦРУ теперь могло злорадствовать — не только ему выпала участь служить приютом для иностранных «кротов».

При президенте Джордже Буше-младшем появилась новая служба национальной безопасности — Управление внутренней безопасности. Решение об образовании этого ведомства принято после трагедии 11 сентября, всколыхнувшей всю Америку. Теперь это уже министерство.

Автор полагает, впрочем, что реформирование Лэнгли на этом не кончится. События в мире развиваются слишком быстро и бурно, и ЦРУ необходимо поспевать за ними, а может быть, и опережать, если это окажется возможным.

Уже в текущем году Джордж Буш-младший подписал директиву о ревизии деятельности разведки. Директор ЦРУ Тенет, министр обороны Рамсфельд и государственный секретарь Пауэлл будут решать, как в нынешних условиях добывать разведывательную информацию и как лучше ее анализировать для внутреннего потребления и препарировать для мира.

Глава 3 Огнем и мечом[3]

«Родовая отметина» разведки. — Видно птицу по полету. — Узнаваемые особенности разведывательного почерка ЦРУ

Когда польский классик писал свой знаменитый роман о далеком 12 веке, эпоха крестоносцев еще только начиналась. Новая история, с ее не менее кровавыми войнами и завоеваниями, еще не наступила. У воинов Христа был свой почерк — они отмечали им путь к освобождению гроба Господня.

Крестоносцы прокладывали себе дорогу в Иерусалим огнем и мечом, а те, кто делал новую историю и сейчас стремятся вершить новейшую, значительно продвинулись вперед в методах и средствах достижения заветной цели. У новых крестоносцев свои замыслы и мечтания, свой, часто неповторимый почерк.

Почерк — очень индивидуальная особенность человека, такая же, наверное, как форма ушной раковины или линии на ладонях, по которым гадают хироманты. Его изучают психологи, пытаясь и таким образом разобраться в характере, он предмет внимания криминалистов на пути к раскрытию противоправных деяний. Палочка или кисть, гусиное перо или «Паркер», карандаш или шариковая ручка, выводящие почти математически правильные по форме иероглифы или причудливую вязь букв, движимы мускульной силой пальцев, но она направляется центром — головным мозгом, конструирующим то, что ложится на бумагу или иной пригодный для письма материал.

Пишущая машинка и компьютер усложнили процесс трансформации мысли, но не могут изменить основного: главный центр производства по-прежнему мозг человека. Он определяет содержание, язык программирования, то, что волей и умом индивидуума формирует текст, что попадает на сайт компьютера. Это почерк, несущий характерные черты интеллекта.

Почерк разведки — это тоже яркая особенность, и она вызывает повышенный интерес. То, что делают отдельные представители разведки, сливается в нечто единое, характерное по целям, которые ставятся и решаются, по манере исполнения, по применяемым средствам. Не зная иногда, кто стоит за конкретными подрывными действиями, контрразведка практически безошибочно определяет их исполнителя по почерку. Вот один характерный пример.

В 80-е годы советская контрразведка задержала железнодорожный контейнер, которому предстояло проследовать из Японии через порт Находку и Ленинград в западногерманский Гамбург. Шпионский контейнер размером с железнодорожный вагон, замаскированный под те, в которых перевозят декоративные горшки, был напичкан дорогостоящей электронной аппаратурой, призванной выявлять и фиксировать атомные объекты, расположенные в районе Транссибирской магистрали.

Снарядила его одна японская фирма, отправила в долгий путь другая; получателем значился немец — бизнесмен из ФРГ. Изучение компонентов аппаратуры показало, что чудо-лаборатория изготовлена на предприятиях Тайваня, Гонконга, Японии и даже Индии. Ряд блоков имел маркировку американских фирм, довольно известных в сфере производства высокотехнологического оборудования. И все же возникал вопрос: кто разработал и осуществлял эту разведывательную операцию? Ответ однозначен: только спецслужбам Соединенных Штатов это под силу, только они заинтересованы в получаемой продукции. Так определялся почерк операции, так с несомненностью установлено ее авторство. ЦРУ и АНБ — настоящие хозяева шпионского контейнера. Япония и ФРГ только подыгрывали Вашингтону, а отправители и получатель — агенты ЦРУ, выполнявшие ответственное задание.

Перехват телефонных и радийных линий связи тоже можно отнести к почерку разведки, обладающей солидным оперативным потенциалом, квалифицированными кадрами специалистов, нацеленностью на добывание нужной информации. В этом отношении американская разведка многое позаимствовала из опыта своего учителя, перещеголяв ныне в изобретательности и усердии Сикрет Интеллидженс Сервис. Почерк американской разведки, хорошо знакомый контрразведке нашей страны по совместной операции ЦРУ и СИС в Берлине, где тандем двух разведок пытался осуществить перехват советских телефонных коммуникаций, позднее проявился на территории СССР. Вначале ЦРУ во взаимодействии с АНБ провело сложнейшую акцию по подключению к подводным кабелям связи, соединяющим Сахалин с материком. Эта знаменитая операция «Айви белз» раскрыта органами КГБ в 1980 году. Спустя несколько лет советская контрразведка выявила и сорвала операцию посольской резидентуры ЦРУ под кодовым названием «Toy» (англ. «Бильярдный шар»), в ходе которой американская разведка подключила специальное устройство съема информации к телефонным линиям, ведущим от Москвы к оборонному объекту в городе Троицке.

В марте 1983 года в Филевском парке Москвы советской контрразведкой задержан заместитель руководителя московской резидентуры ЦРУ Ричард Осборн, выступавший в роли второго секретаря американского посольства. У него изъят портативный радиопередатчик для посылки разведывательных сообщений на американские искусственные спутники. Резидентура ЦРУ проводила последние испытания этого сложного электронного прибора, чтобы уже в ближайшее время передавать портативную аппаратуру связи американским агентам в Советском Союзе. Радиосвязь с агентурой не новость в системе работы ЦРУ, но это направление представлялось исключительно конспиративным и достаточно безопасным для участников операции по связи. ЦРУ уже применяло аппаратуру космической связи для контактов с агентами в ряде стран, но в Советском Союзе американцы пока не решались ее использовать. Лишь в начале 80-х годов, когда в Лэнгли обосновался назначенец президента Рейгана Уильям Кейси, получивший свободу рук для активизации разведывательно-подрывных акций против «главного противника» США, организация конспиративной связи с агентами на территории СССР с помощью спутников вышла на передовые рубежи. Пожалуй, этот уникальный способ связи присущ только ЦРУ.

Не успели отгреметь кровопролитные битвы Второй мировой войны, как два из трех главных участников антигитлеровской коалиции развернули наступление на своего недавнего союзника — СССР. Изобретались хитроумные программы подрыва партнера и добывания разведывательной информации об объектах в Советском Союзе, подлежащих уничтожению ядерным оружием. И вот в рамках одной из таких программ взмывали в небо сотни серебристых воздушных шаров с баз в Западной Германии и потоками воздушных течений уносились на восток. С них методически велась фотосъемка районов Советского Союза. В Японии, куда некоторым шарам удавалось долететь, снимки тщательно изучались специалистами разведки и формировались досье подходящих мишеней. Американцы и англичане, осуществлявшие эту разведывательную операцию, не оставляли на воздушных шарах и переносимой ими аппаратуре своих отличительных знаков, хотя и маскировали их под невинные метеорологические зонды. Но в Москве были уверены в том, что именно они организовывали полеты воздушных путешественников. И вновь спецслужбы США и Великобритании выдавал знакомый советской контрразведке почерк. Впрочем, дипломатические ноты Вашингтону и Лондону не вызывали у ЦРУ и Сикрет Интеллидженс Сервис никаких иных эмоций, кроме понятной досады и раздражения, что до Японии, конечной точки полета шаров, долетали далеко не все. И это тоже почерк разведки, отчетливо проявлявшийся при провалах, — отрицать очевидное или придумывать отступные легенды.

В 60-х годах XX века развернута беспрецедентно широкая антикоммунистическая кампания. Казнены сотни тысяч коммунистов и других членов левых организаций. Компартия Индонезии фактически уничтожена. Президент Сукарно, основатель независимой Индонезии и один из лидеров Движения неприсоединения, военными заговорщиками отстранен от власти и фактически изолирован. Теперь уже перестало быть тайной, что огромную роль в государственном перевороте в Индонезии, открывшем генералу Сухарто путь к президентскому креслу, сыграл Вашингтон, оказавший будущему диктатору существенную финансовую помощь. Но не только деньги переправлялись в Джакарту американцами. По тайным каналам ЦРУ Сухарто переданы исподволь составленные американской разведкой списки руководителей индонезийской компартии, активистов и членов левых организаций. Эти списки использовались захватившими власть силами для организации карательных операций в стране, приведших к огромным жертвам.

Почерк американской разведки в этой кровавой бойне угадывался без особого труда. Собственно говоря, ЦРУ и создано для проведения тайных подрывных акций, подобных индонезийской трагедии. Секретная директива СНБ-10/2 прямо указывала: «Под термином «тайные операции» следует иметь в виду все виды деятельности, которые проводятся или одобряются правительством США, против враждебных иностранных государств или групп в поддержку иностранных государств или групп».

Вся история деятельности ЦРУ — это уже не теоретические изыски творцов директив, подобных этой, а безжалостная практика устранения опальных режимов и неугодных правителей. Либо прямо — своими вооруженными силами и вмешательством, либо руками наймитов и специальных агентов ЦРУ. А во многих случаях _ путем доведения до определенных сил той или иной страны выгодной США так называемой направленной информации. Важнейшее требование при этом, особо подчеркиваемое в соответствующих директивах и приказах, — утаить конечные цели Вашингтона, а зачастую саму причастность США к подрывным акциям. Так и должно было произойти в случае с кровавыми делами в Индонезии и устранением Сукарно. «Шансы на обнаружение или разоблачение нашей поддержки (Сухарто. — Р. К.) на данном этапе минимальны, как и в любой другой секретной операции», — докладывал в Вашингтоне посол США в Индонезии Уильям Банди. Конспирация в подобных вещах должна превалировать над другими обстоятельствами. Но скрыть «американский след» Вашингтону не удалось.

Весной 1996 года мир стал свидетелем прилюдного покаяния агента ЦРУ Мариты Лоренс, проживающей в США кубинки, в свое время получившей от американской разведки поручение ликвидировать лидера кубинской революции Фиделя Кастро. По признанию раскаявшейся женщины, сотрудник ЦРУ Фрэнк Стургис перед поездкой на Кубу дал ей задание убить Кастро. Расчет делался на то, что Марита Лоренс, прибыв в Гавану, восстановит былую дружбу с кубинским лидером и незаметно подбросит ему в бокал вина быстрорастворимую таблетку яда. Тщательно подготовленная ЦРУ акция под кодовым названием «операция 40» сорвалась по причинам, не зависящим от американцев. Это далеко не единственная попытка американской разведки расправиться с Фиделем Кастро. Как все опальные страны, Куба — настоящая кость в горле у Соединенных Штатов. Положение усугубляется тем, что остров Свободы выпал из рядов покорных Вашингтону сателлитов, строит на своей земле ненавистный США социализм да еще находится в непосредственной близости от Соединенных Штатов и заражает своим примером другие латиноамериканские страны. Наверное, поэтому список подрывных и прямых террористических акций США против Кубы и ее руководителей, осуществленных в основном ЦРУ, очень внушителен и вполне подходит для международного расследования.

Если вернуться к излюбленному в Лэнгли способу избавляться от проблем, то помимо охоты на Фиделя Кастро к длинному перечню так называемых специальных операций необходимо добавить удавшиеся американской разведке покушения на впавших в немилость марионеток: доминиканского диктатора Трухильо и южнокорейских правителей братьев Дьем, премьер-министра Бельгийского Конго Лумумбу, кубинского революционера Че Гевару, чилийского генерала Шнейдера, африканского политического деятеля Кабрала и других известных в мире иностранных политиков и военных. С деятельностью ЦРУ связываются покушения на премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая, президента Индонезии Сукарно (еще задолго до того, как его удалось убрать с помощью мятежа подкупленных ЦРУ генералов), а также гибель президента Панамы Торрихоса, премьер-министра Гренады Бишопа и многих других видных иностранных деятелей.

Конечно, физическое уничтожение неугодных руководителей иностранных государств сразу не определяет почерка ЦРУ, но, если к манере исполнения «приговора» присовокупить юридический постулат древних римлян «кому выгодно», истина быстро всплывет наверх. Правда, в целом ряде случаев юридического толкования и не требовалось — слишком убедительны прямые улики причастности ЦРУ к происшествиям с летальным исходом.

Вот и в те годы американская разведка настолько «испачкалась», что ее кровавыми делами пришлось заниматься конгрессу США — под напором и собственной, и мировой общественности. Слишком велики людские жертвы, слишком известны те, кому в Лэнгли вынесен смертный приговор. И практически не оставалось сомнений, кто исполнитель.

По свидетельству бывшего разведчика ЦРУ Джона Стокуэлла, «тайные операции» американской разведки привели в период с 1947 года по 80-е годы к гибели свыше одного миллиона человек. Стокуэлл компетентен судить о делах ЦРУ: много лет работал в Оперативном директорате, возглавлял резидентуры ЦРУ в Африке — долго находился в гуще событий, происходивших в «компании», осведомлен о «тайных операциях» ЦРУ изнутри и знает о чем говорит.

Сенатская комиссия конгресса под председательством Фрэнка Чёрча, созданная в 70-е годы для расследования «грязных дел» ЦРУ, провела специальные слушания, появились официальные документы. Миру открылась далеко не вся картина, но и она была ошеломляющей по масштабам развернутых американской разведкой «тайных операций». Заговорили очевидцы событий, оставшиеся в живых свидетели злодеяний, фотодокументы, раскаявшиеся американские агенты, сами участники операций ЦРУ — сотрудники разведки. Один из них, Майлз Коупленд, откровенно изложил американскому журналу «Роллинг стоун» технологию «тайных операций» и политических убийств. Из недр комиссии Чёрча всплыл меморандум об изготовлении специальной лабораторией ЦРУ в Форт-Детрике сильнодействующих ядов и психотропных препаратов для отравления людей и воздействия на них в интересах разведки.

Комиссия Чёрча, идя на такие шаги, делала неизбежное. Конгресс в обстановке 60—70-х годов не мог оставаться равнодушным к охватившей страну и весь мир ожесточенной критике пресловутых «тайных операций» Лэнгли. Вашингтон был вынужден заверять ошарашенных американцев и жителей планеты, что теперь с практикой убийств в деятельности ЦРУ покончено. Президент Рейган в 80-х годах даже издал специальную директиву, которая накладывала запрет на деятельность по умерщвлению людей.

Читатели старшего и среднего возраста, наверное, еще не забыли распространявшихся Вашингтоном «страшилок» о «советской военной мощи», которая приобретала у их авторов поражающие воображение размеры. Готовились они экспертами ЦРУ при активном участии военных из Пентагона и были предназначены для того, чтобы изобразить Советский Союз в виде эдакого вооруженного монстра, внушить американцам и другим людям планеты страх и ненависть к коварной и жестокой «империи зла», а главное, выбить у своих законодателей согласие на увеличение в бюджете и без того вздутых, ассигнований военно-промышленному комплексу. Знакомый почерк ЦРУ узнаваем и сегодня, спустя двадцать лет после запуска лживых «страшилок». И вот в столице Соединенных Штатов появляется «секретный доклад» ЦРУ — растиражированный затем по всему миру — об «оружии массового поражения», которым Россия, дескать, снабжает другие страны, в том числе «с тоталитарными режимами». Министр обороны Дэвид Рамсфелд тут же поспешил обвинить Россию в том, что она помогает странам-изгоям обрести смертоносное оружие, угрожающее всему миру. В Вашингтоне умеют создавать образ врага, если ставится эта задача: набили руку в изготовлении мифов и легенд, чернящих противника и прославляющих мощь и благородство Соединенных Штатов. «Россия почти не враг, — предупреждает американский президент, стремясь побудить руководителей нашей страны к новым уступкам, — но может стать таковым» (март 2001 года — это тоже почерк Вашингтона). Птицу видно по полету, тем более если эта птица — «ястреб».

В 60-х годах в США началась операция «Кортшип» («Сватовство» или «Ухаживание»), которая проводится ЦРУ совместно с ФБР, американской контрразведкой и тайной полицией против дипломатических учреждений нашей страны. Цель этой операции — вербовка сотрудников нашего посольства в Вашингтоне, представительства ООН в Нью-Йорке и генеральных консульств в этом же городе и на Дальнем Западе США — в Сан-Франциско. Для привлечения к сотрудничеству применяются самые разнообразные оперативные приемы и методы — агентура, технические мероприятия, слежка. В агентурной работе используется старый как мир стандартный набор: обработка кандидатов на вербовку, подставы для создания компрометирующих ситуаций, устройство так называемых любовных ловушек, элементарный подкуп и посулы всяческих благ и т. д. Используя преимущества собственной территории и мощные материальные факторы, ЦРУ и ФБР нередко добивались успеха. Некоторые агенты из завербованных в США передавались на контакт резидентуре ЦРУ, действующей под крышей дипломатических представительств Соединенных Штатов в Москве и Ленинграде. Так были завербованы командированный в посольство СССР в Вашингтоне научный сотрудник Института США и Канады Поташов, работник генерального консульства Южин, сотрудник советского представительства в Организации Объединенных Наций Поляков (двое последних — сотрудники Первого главного управления КГБ и главного разведывательного управления генерального штаба) и ряд других лиц. Совместная операция спецслужб США приносила свои плоды; она и сейчас в ходу.

Таким образом, можно говорить об особенностях почерка американской разведки, ведущей массированную атаку на официальных представителей нашей страны за рубежом.

Автомобиль американского дипломата на большой скорости мчится по набережной реки Москвы. За одним из поворотов находящийся за рулем разведчик-агентурист посольской резидентуры ЦРУ; решив, что на несколько мгновений ушел от контроля наружного наблюдения контрразведки КГБ, он выбрасывает из окна лимузина небольшой предмет, завернутый в грязную тряпку. Выброшенный предмет теперь не виден в густой траве придорожного газона. Это контейнер для агента ЦРУ; спустя несколько минут его должен подобрать шпион. Через несколько лет посольская резидентура Лэнгли перейдет к другим камуфляжам и способам закладки тайниковых контейнеров. Отказались от пакетов из-под молока, деревянных брусков, ржавых отрезков металлических труб и тому подобных предметов: считалось, что они расшифрованы контрразведкой и вообще не могут служить достаточно надежным укрытием для шпионских материалов. Резидентура ЦРУ стала использовать теперь в качестве камуфляжа «кирпичи» и «булыжники», умело сработанные техническими специалистами Лэнгли, и упрятывала их в таких местах, где они недоступны посторонним.

Это элементы почерка ЦРУ, примечательные для 70— 80-х годов. Конечно, существовали и другие приемы и способы закладки шпионских контейнеров, предназначенных для долгосрочного хранения или для почти моментального изъятия, — нет предела творческому воображению.

«Инициативники», то есть лица, добровольно, по собственной инициативе предлагающие иностранной разведке свои шпионские услуги, — легкая добыча ЦРУ. Их не надо, применяя разнообразные вербовочные технологии, долго и утомительно разрабатывать, чтобы склонить к сотрудничеству. Совсем неважно, соответствуют ли они господствующей в США идеологии и разделяют ли приемлемые для Запада взгляды на ценности. Главное — владение секретной информацией, которая интересует американскую разведку, остальное — дело техники.

В 80-е годы XX столетия, которые стали одним из пиков «холодной войны», «инициативники» составляли основной контингент для вербовки агентов в нашей стране. Видимо, так обстоит дело и в нынешние времена — спросом рождается предложение. В работе с «инициативниками» разведчики-агентуристы московской резидентуры ЦРУ жестко соблюдают требования безопасности и конспирации. Как правило, в передаваемых шпионам инструкциях или средствах связи отсутствуют какие-либо признаки, которые могут привести к раскрытию «американского следа». «Но даже тогда, когда прямых доказательств связи подозреваемых шпионов с ЦРУ нет, советская контрразведка практически всегда отличает этот след по характерному почерку. Так было в случае с агентами ЦРУ Москвичевым, Калининым, Воронцовым, Толкачевым и другими, теми же Поляковым и Поташовым, — все они разоблачены органами КГБ. Этот неприятный для нас список можно продолжить. Следует отметить, что некоторых из них американские разведчики уговаривали не попадаться живыми в руки нашей контрразведки и с этой целью снабжали ядами мгновенного действия, закамуфлированными в бытовые предметы. Собственная безопасность, о которой таким экстравагантным способом необходимо заботиться, превыше всего!

Читателям придется столкнуться с этими и иными чертами почерка ЦРУ Чтобы закончить тему, приведу одно из рекламных объявлений-призывов ЦРУ о найме на работу в Лэнгли, публикуемых в американской прессе и широко распространяемых в университетах: «Работая в Центральном разведывательном управлении, вы можете совершить великие дела!» Для рекламы ЦРУ любезно предоставил свои страницы и солидный английский журнал «Экономист»: «Требуются общительные, сообразительные молодые мужчины и женщины, имеющие способности к иностранным языкам и готовые трудиться сверхурочно. Зарплата от 35 до 50 тысяч долларов». Говорят, что реклама делает свое дело: в отдел кадров ЦРУ посыпались заявления с просьбами о приеме на работу — даже от американцев, проживающих за границей. «Наш бизнес — будущее, ваше рабочее место — весь мир», — так говорится в одном из рекламных проспектов американской разведки.

Потребность в новых кадрах у разведки велика, и подобные призывы тоже относятся к ее почерку, впрочем не очень оригинальному в данном случае. Реклама остается рекламой, в какие бы нарядные одежды она ни одевалась и какими бы красивыми словами ни прикрывалась.

«Нам нужны ваши глаза и уши», — призывал молодых людей поступать в ЦРУ председатель комиссии по разведке палаты представителей конгресса США, сам работавший в прошлом в ЦРУ. Журналист из американской газеты «Филадельфия инквайэрер», бравший у него интервью, тут же, наверное, подумал: «И мозги, кажется, тоже могли бы потребоваться». В газете это приняло следующий вид: «Пока не ясно, будет ли приток новых сил способствовать репутации управления, подмоченной в результате скандалов последнего десятилетия».[4]

Изменился ли почерк американской разведки в новых условиях? Несомненно, однако он сохранил те черты, которые делают ее узнаваемой, и приобрел новые, что выдает ее с головой. Впрочем, спецслужбам Соединенных Штатов теперь и не приходится маскироваться.

«Мы везде, мы стремимся знать все!» — таков девиз ЦРУ. Американцы действительно хотят охватить своим вниманием весь земной шар, все происходящие в мире процессы и навязывать миру свои решения. Американской разведке многое удается; так было во многих случаях, на это в Лэнгли рассчитывают и сейчас. В ЦРУ заняты поиском истины — той самой, которую уже при входе в здание штаб-квартиры внушают всем, кто трудится в Лэнгли. Эта истина дает все то, чего добивается разведка — силой и мощью своего напора, деньгами и терпением хищника, выжидающего жертву, хитростью и коварством.

Почерк американской разведки, даже изменившийся, многое объясняет, а это в свою очередь ведет к глубоким размышлениям. В Вашингтоне поддерживают Горбачева и его политику реформ — значит, это выгодно американцам. Руками разведки ликвидируют «своего» Трухильо — это необходимо, это в национальных интересах США. Начинают антироссийские передачи «Свободы» на чеченском языке — опять же полезно и выгодно. Это часть стратегии Вашингтона, такой же существенный ее элемент, как укрепление «пятой колонны» в Советском Союзе. Вручить агенту, опасающемуся провала, ампулу с ядом или попытаться тайно переправить его из нашей страны (теперь, правда, уже без ухищрений, на которые приходилось идти раньше) — необходимо выбирать, что выгоднее.

Порассуждаем о делах прошедших и текущих: потребность в осмыслении прошлого сегодня исключительно велика, так как помогает представить, что может произойти в будущем, и подготовиться к неизбежному.

Глава 4 «Карфаген должен быть разрушен!»[5]

Корни и истоки противостояния. — Военные планы стратегов нового крестового похода. — Цели и мишени для бомб и ракет в прорези прицелов. — СССР в кольце военных и разведывательных баз. — Приоритетное направление. — Новые полигоны для бомбардировщиков и ракетных установок

Навязчивая идея уничтожения своих врагов владела властителями Рима задолго до Пунических войн. Страх погибнуть от острых мечей и стрел на какое-то время парализовал волю и сознание, но потом почти всегда впрыскивал новый заряд решимости, заставлял собирать в кулак имеющиеся силы и мобилизоваться на борьбу. Талантливый карфагенский военачальник, знаток ратного дела Ганнибал, наголову разгромивший и уничтоживший семидесятитысячную армию римского консула Варенна у Канн, стоял у ворот Вечного города. Но захватить Рим карфагеняне не смогли. Оправившись от тяжелых поражений, римляне торжествовали победу над ненавистным противником, Карфаген был повержен и лежал в развалинах. Сегодня он очередная приманка для туристов.

Исторические примеры заразительны: Советский Союз должен быть поражен! И не просто пасть к ногам победителя, а испепелен, и вместе с ним — населяющие его люди. Но вот незадача — исторические параллели очень опасны. Древний Рим, некогда похвалявшийся «вечной, несокрушимой мощью», ныне в гораздо большей мере, чем руины Карфагена, соблазняет туристов со всего мира. Мудрые философы скажут — таковы законы диалектики, и будут правы.

Где корни противостояния двух держав — СССР и США — в XX веке? Что породило «холодную войну», расколовшую мир на два противоположных лагеря? Что вызвало острое столкновение Советского Союза и США почти во всех мыслимых областях человеческой деятельности и грозило привести к военной катастрофе? Непростые вопросы, и ответить на них предстоит ученым и специалистам, которые посвящают свою жизнь и деятельность тайнам политики и экономики и с жаром изучают лавины документов — ведь секретные архивы стали к настоящему времени достоянием гласности. «Холодная война» и жестокое противоборство спецслужб — это далеко не вся история более чем двухвековых отношений наших стран. И не вдруг появился и вошел в привычный для своего времени обиход термин «главный противник», которым США награждали Советский Союз, а мы в свою очередь применяли в отношении американцев. Вполне очевидно в этой связи, что для ЦРУ «главным противником» был КГБ, а для нас — спецслужбы США, более предметно — ЦРУ.

По моему убеждению, главное, чем определялась конфронтация СССР и США, что пустила глубокие корни в умах людей и пронизала их чувства, — историческое столкновение социализма и капитализма, борьба идеологий. Вместе с тем внешне она принимала формы геополитического соперничества, борьбы за влияние в мире. И все же не Советский Союз был озабочен стремлением получить неограниченный и прибыльный доступ к мировым сырьевым запасам и рынкам сбыта, не он рвался к созданию «однополярного мира».

«Холодная война» развязана Западом во многом потому, что Советский Союз (к удивлению многих) вышел из Второй мировой войны мощным противником США и их союзников. Им, по существу, был безразличен политический строй в нашей стране — СССР представлял бы опасность как государство с любой формой правления. Дело не только в том, что Советский Союз не соглашался на роль сырьевого придатка капиталистического мира, на роль рынка его продукции, — он своей политикой бросал вызов США. А советские спецслужбы защищали государственную безопасность страны, стояли на страже советского гражданина, его права на труд, жилье, образование, приобщение к культурным ценностям, медицинское обслуживание, отдых, — самого права на жизнь. Призвание советской контрразведки — противостоять подрывным акциям иностранных спецслужб, выявлять и привлекать к ответственности лиц, покушавшихся на совершение тягчайших преступлений — измену Родине и шпионаж.

Противостояние наших двух стран, породившее противоборство КГБ и ЦРУ, требует все же краткого экскурса в историю советско-американских отношений. А они, эти отношения, испытывали странные и порой труднообъяснимые повороты и зигзаги. Начать с того, что США встретили в штыки появление Советского государства, — старшие поколения еще помнят американскую военную интервенцию в России 1918–1922 годов и длительный период непризнания (а точнее, блокады) Советского Союза со стороны Соединенных Штатов. Фактически США активно поддерживали тогда воинственный призыв Уинстона Черчилля — «задушить дитя в колыбели». «Дитя» — это Октябрьская революция, Советская Россия, Советский Союз. Тогдашние американские политики, похоже, забыли о своей собственной конституции, в которой подчеркивается, что народ имеет право «изменить или уничтожить форму правления, если она становится гибельной для его безопасности и стремления к счастью».

Новорожденное дитя задушить не удалось, и мудрый Франклин Рузвельт пошел на признание СССР и установление с ним дипломатических отношений, — правда, кое-кто в США не склонен был усматривать тогда в Советском Союзе реального соперника. Более того, СССР стал активным союзником США во время Второй мировой войны; боевое содружество с американцами в рядах антифашистской коалиции наполнено яркими, впечатляющими страницами общей борьбы. Советский народ испытывает большую благодарность к народу США за огромную помощь и поддержку. К сожалению, в бочке меда оказалось немало ложек дегтя и это не могло не оказать негативного воздействия на чувства советских людей к США.

Вот наиболее ранние шаги, высветившие политику США в отношении Советского Союза: влиятельные американские круги затягивают открытие второго фронта; создается втайне от СССР атомное оружие и применяется против Японии («предупреждение» Советскому Союзу); ведутся тайные переговоры с фашистской Германией. В популярном у нас телевизионном сериале «Семнадцать мгновений весны» с подкупающей, почти документальной достоверностью показаны секретные контакты американского разведчика Аллена Даллеса с группенфюрером СС Вольфом; суть этих контактов — односторонняя капитуляция Германии, то есть, по существу, сговор с ней за спиной Советского Союза. Все это хорошо известно из переписки И. В. Сталина с Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем, — как бы ни пытались впоследствии затуманить и исказить историю некоторые ее толкователи.

Надо отметить при этом, что фигура Аллена Даллеса, завоевавшего в СССР во время «холодной войны» прочную репутацию «ястреба», занимает в нашей контрразведке особое место; книга этого незаурядного разведчика «Искусство разведки» теперь хорошо известна в России. В советской контрразведке оценивали по достоинству работу Аллена Даллеса на посту руководителя бюро УСС в Швейцарии, знали о его роли в создании ЦРУ и, конечно, о его многолетнем руководстве ЦРУ, когда на службу поставлена не только охватившая весь мир агентурная деятельность, но и широкомасштабные тайные подрывные акции.

Стоит сделать комплимент Аллену Даллесу: он один из крестных отцов психологической войны, — тайные подрывные акции узаконены в многочисленных правительственных документах США. Приведем выдержку из директивы Трумэна (СНБ-68): «Нам нужно вести открытую психологическую войну, чтобы вызвать массовое предательство по отношению к Советам и разрушить другие замыслы Кремля. Необходимо усилить тайные операции в экономической, политической и психологической войне с целью вызвать и поддержать восстания в избранных стратегически важных странах-сателлитах». При Аллене Даллесе — и, конечно, после него — структуры ЦРУ нацелены на ведение психологической войны и тайных подрывных акций; сам Даллес — их активный вдохновитель и участник.

Примерами неприкрытой русофобии полна риторика американских политиков в XX столетии, не говоря уже о средствах массовой информации, обильно мусоливших эту тему. Нельзя все это объяснить эмоциями или сиюминутным прагматизмом, враждебное отношение Запада и США, его сегодняшнего лидера к нашей стране как к «неудобной и подозрительной» (выражение одного из современных российских политиков из новой, постсоветской волны) формировалось задолго да Октябрьской революции и образования СССР. Такое отношение во все времена определялось практически духом соперничества, особенно когда Советский Союз вышел на передовые позиции в мире. В политике США отчетливо вырисовывалась тогда линия на его «сдерживание» и «отбрасывание». Еще в 1941 году, буквально на второй день после нападения фашистской Германии на СССР, будущий президент Гарри Трумэн сделал зловещее заявление: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше».

Влиятельные политические круги США задолго до победоносного окончания Второй мировой войны определили Советский Союз в качестве своего потенциального противника. Исследователь истории спецслужб США Т. Пауэрс свидетельствует: «Еще после Сталинградской битвы фокус внимания А. Даллеса, находившегося в Берне (там во время войны размещалось представительство американской разведки — УСС. — Р. К.), переместился с Германии на Россию. История УСС, составляющая также тайную политическую историю Второй мировой войны, отмечена острой озабоченностью по поводу существования коммунизма».

Прагматичные, рационально мыслящие американские деятели расценили: СССР после сокрушения «стран оси» окажется врагом США и западного мира в силу геополитических и материальных причин. Уже в 1943 году Комитет начальников штабов США начал разработку рекомендаций руководству страны о послевоенных мерах по нейтрализации вероятного противника США — Советского Союза. Решающее средство воздействия — атомное оружие, «S-1». Атомные удары по двум японским городам послужат не просто «грозным предупреждением» Советскому Союзу, но хорошей репетицией планировавшихся атомных бомбардировок городов и других объектов в СССР. Варварское уничтожение Хиросимы и Нагасаки, гибель сотен тысяч мирных людей не представляли необходимости для окончательного разгрома Японии, — это демонстрация силы, стремление показать атомный кулак Советскому Союзу. Недаром уже потом США, вопреки настойчивым предложениям своих ученых с мировым именем, в том числе самих создателей атомной бомбы, отказывались от установления международного контроля над смертоносным оружием и засекретили все связанное с ним даже от своего верного союзника Великобритании, чьи ученые и специалисты принимали самое непосредственное участие в разработке «Манхэттенского проекта».

Президент Рузвельт, при котором началась работа над созданием атомной бомбы, не отреагировал на обращения обеспокоенных ученых, многие из которых участвовали в «Манхэттенском проекте». Отметим по справедливости, что не Рузвельт принимал решение о бомбежке Хиросимы и Нагасаки, — это сделал его преемник Гарри Трумэн, занявший после кончины Рузвельта его кресло в Белом доме. Неизвестно, куда пошла бы история, проживи Рузвельт еще несколько лет, — ведь он был сторонником укрепления отношений с Советским Союзом; трудно предположить, как складывались бы после войны, особенно после победы над Японией, международные дела. Но остается фактом, что при Трумэне в разрабатываемых военных планах уже ставилась цель — удар по СССР атомным оружием.

Первые планы агрессивной войны против Советского Союза разработаны уже осенью 1945 года. Один из них — «Тоталити», к разработке его приложил свой военный талант генерал Эйзенхауэр, будущий президент США. А пятнадцать лет спустя Эйзенхауэр, уже став президентом, отдал приказ о полете разведывательного самолета У-2 по маршруту Душанбе — Мурманск; генерала, видимо, не пришлось долго уговаривать, он отлично понимал значение документальной информации об объектах ядерных ударов.

Планы предусматривали нанесение стратегической авиацией США, в распоряжении которой имелось 196 атомных бомб, атомных ударов по двадцати советским городам: Москве, Горькому, Куйбышеву, Свердловску, Новосибирску, Омску, Саратову, Казани, Ленинграду, Баку, Ташкенту, Челябинску, Нижнему Тагилу, Магнитогорску, Перми, Тбилиси, Новокузнецку; Грозному, Иркутску, Ярославлю. Цели указывались планировщикам именно в той последовательности, в какой города названы. В налетах на Советский Союз, в уничтожении миллионов граждан нашей страны должны были участвовать и ближайшие партнеры США из Великобритании.

В сентябре 1946 года специальный помощник Трумэна К. Клиффорд представил президенту доклад, озаглавленный «Американская политика в отношении Советского Союза». В нем, в частности, отмечалось: «Советский Союз уязвим для атомного, бактериологического оружия и дальних бомбардировщиков. США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну. Высокомеханизированную армию, перебрасываемую морем или по воздуху, поддержат мощные морские и воздушные силы. Война против СССР будет тотальной в куда более страшном смысле, чем любая прежняя война, и потому следует вести постоянную разработку как наступательных, так и оборонительных видов вооружения».

Планы «Бройлер», «Фролик» и «Хафмун» (1947) включали уже более обширные списки мишеней в Советском Союзе. Планы военных операций «Троуджен», «Чариотир», «Флитвуд» (1948) предусматривали ядерную бомбардировку 70 советских городов; чрезвычайный план «Офтэкл» (1949) — 105 городов; по плану «Тройян» (также 1949) предполагалось использовать атомные и большое количество обычных бомб (свыше 20 тысяч тони), — география бомбардировок расширялась за счет включения северных районов, Кавказа, советского Дальнего Востока. Перечень целей атомных бомбардировок по Плану 1956 года насчитывал уже 2997 пунктов, а в 1959 году это число увеличилось до почти 7 тысяч.

Очередной план, «Дропшот», разработка которого началась в 1949 году, устанавливал, что возглавлявшаяся США коалиция начнет войну с СССР и его союзниками 1 января 1950 года, — потом этот срок перенесли. Предполагалось использовать огромные силы: стратегическую авиацию с боекомплектом атомных бомб (свыше трехсот) и обычных бомб (250 тысяч тонн), военно-морской флот и силы ПВО, наземные части НАТО — до 250 дивизий. Общая численность задействованных вооруженных сил предполагалась 20 миллионов. Цели войны по плану «Дропшот» — уничтожить военный и промышленный потенциал СССР, нанести поражение его вооруженным силам, оккупировать Советский Союз, подавить сопротивление на его территории.

Планов военного нападения на СССР и его уничтожения существовало великое множество. Можно себе представить, какие настроения и чувства испытывали те люди в Советском Союзе, которым по долгу службы пришлось изучать эти воинственные планы США, по мере того, как они принимались к исполнению.

Конечно, американским политическим лидерам все же понадобились какие-то оправдания для ядерного удара по СССР; придумать их не составило труда: «Советский Союз планирует агрессию, изготовился к марш-броску к Атлантике». «Воинственные планы» Советского Союза в изобилии поставлялись западному обывателю и неимоверно пугали его. Сейчас, когда известны многие архивные материалы нашей страны, опровергать эти измышления нет необходимости. Правда, американским и британским военным, разрабатывавшим планы уничтожения советских городов, даже выдуманные предлоги оказывались ни к чему — они ждали команды и тщательно готовились.

Послушаем Анатолия Черняева, научного сотрудника Горбачев-фонда и в недавнем прошлом помощника первого и последнего президента СССР: «Информация, которой я располагал и которой специально по должности занимался, находясь при «политике», в том числе в роли помощника генсека и президента по международным вопросам, подтверждает: никакой реальной угрозы военного нападения на нашу страну никогда после войны не было. Планы генеральных штабов США и НАТО, военные доктрины ничего в этом смысле не доказывают. Генеральные штабы и генералы для того и существуют, чтобы строить всякие наступления и оборонительные планы. Это мы своими пугающими амбициями, своим непомерным хвастовством, своими ядерными программами, разоряя собственную страну, провоцировали угрозу всему человечеству».

Г-н Черняев выступил с этим заявлением в августе 1998 года в «Независимой газете», в полемике с председателем Совета Федерации Федерального собрания РФ Егором Строевым, когда тот подверг легкой критике политику Михаила Горбачева и его сторонников — апологетов «нового мышления», провозглашавших «бесполезность неумеренных жертв советского народа на алтарь обороноспособности страны». Вот так, ничтоже сумняшеся, вещал толкователь послевоенной истории, пытаясь возложить на Советский Союз всю вину и ответственность за «холодную войну».

По мнению автора этих строк, такое толкование не что иное, как прямая фальсификация. Ее нельзя оправдать полемическим рвением — ярый защитник разрушительной политики «нового мышления» кощунственно оплевывает самую необходимость поддерживать на высоком уровне обороноспособность Советского Союза. Вовсе не человеколюбивый, пацифистский настрой руководил действиями Трумэна и Эйзенхауэра (как утверждает г-н Черняев), да и другими президентами США, когда они не решались на атомное нападение на СССР. Им, как реальным политикам, приходилось считаться с неотвратимостью ответного удара.

Могут сказать: стоит ли, в самом деле, серьезно реагировать на планы военных, даже если предлагалось использовать атомное оружие, — ведь составлять такие планы, определять цели, рассчитывать потребность в боеприпасах, количество дивизий, самолетов, кораблей для этих людей прямая обязанность. Могут утверждать также, что между планами и выполнением дистанция огромного размера. Подобные суждения не просто легковесны, а порочны и умышленно дезинформируют по существу. Все эти военные планы — «Троуджен», «Тройян», «Дропшот» и многие другие — вытекали из политических установок руководства США и в свою очередь оказывали сильное влияние на его конкретную военно-политическую деятельность. Достаточно вспомнить президентские директивы тех лет — СНБ-20/1, СНБ-20/4, СНБ-58, СНБ-68.

В руководящих кругах СССР и в организациях, ответственных за безопасность страны, американские планы восприняли должным образом — решались задачи обеспечения обороноспособности Советского Союза, создания щита от нападения, ликвидации атомной монополии США. Необходимо было внимательно следить за военными и политическими планами и расчетами американцев и их союзников, и делать это в условиях, когда залечивались раны, нанесенные тяжелейшей войной, с ее огромными людскими потерями, восстанавливалось разрушенное народное хозяйство.

Так складывалось понятие «главный противник» в той сфере, которая определяла советско-американские отношения, и особенно применительно к деятельности спецслужб США.

Небольшое отступление по этому поводу. В 80-е годы, на посту руководителя первого отдела Второго главного управления КГБ СССР, автору этих строк приходилось сталкиваться с многими сторонами деятельности американских спецслужб по сбору информации о целях в Советском Союзе, которые предполагалось включить в планы нанесения ядерных ударов, в частности в так называемый Единый интегрированный оперативный план (ЕИОП). Добыванием таких данных занималось большинство членов разведывательного сообщества: Разведывательное управление министерства обороны и разведывательные службы родов вооруженных сил, а также ЦРУ, Национальное управление аэрокосмической разведки, АНБ. Анализ и оценка добывавшейся информации осуществлялись в ЦРУ, что естественно — ведь это ведомство директива президента США определила в качестве координирующего центра деятельности всех американских спецслужб. В процесс добывания данных вовлекались и расквартированные в посольстве США в Москве разведывательные подразделения — аппараты военных атташе (армии, военно-воздушных сил, военно-морского флота), резидентура ЦРУ, стационарные посты радиоперехвата АНБ. По требованию и по согласованию с американцами получением информации о целях в Советском Союзе занимались спецслужбы союзников США по НАТО и некоторых других стран.

Особо тесное взаимодействие в сборе информации о целях наблюдалось между сотрудниками военных атташатов США, Великобритании и Канады: планировались и осуществлялись совместные операции, распределялись районы действий, происходил обмен добытыми материалами. Карты, фотоаппараты, различные оптические приборы, компасы, диктофоны — обычный набор экипировки военных разведчиков, предпринимавших подобные поездки в избранные районы Советского Союза. В ход шли разнообразные уловки и приемы проверки и сбора информации, значительно, правда, уступавшие тем, которые применялись разведчиками-агентуристами посольской резидентуры ЦРУ в Москве.

Десятки военных разведчиков из посольства США и их союзников задерживала советская контрразведка, поймав с поличным в различных районах СССР — при сборе информации о целях, при их несанкционированном фотографировании. Цинизма и наглой самоуверенности военным разведчикам не занимать: то их заставали в десятках километрах от заявленного маршрута (сообщенного в нотах о поездках по Советскому Союзу); то они манипулировали фотоаппаратами, скрытыми под одеждой или в чемоданах с потайными отверстиями; то притворялись иностранными туристами. Помощник военно-морского атташе США Липскомб, задержанный в момент фотографирования судостроительного завода в Ленинграде, бесцеремонно заявил представителям властей, что действует по прямому указанию своего руководства и никто не вправе ему мешать. Помощник военно-воздушного атташе США Вольф при содействии своего канадского коллеги выкрал служебные документы у сотрудницы «Интуриста» в Казани, когда та оставила их одних в своем кабинете. Этот список, если его продолжить, достаточно длинен.

Погоня американских военных разведчиков за информацией об объектах, подлежащих уничтожению с воздуха, имеет давнюю историю, — началась она практически сразу после Великой Отечественной войны.

Многим, наверное, помнится скандал с военным атташе США в СССР генералом Робертом Гроу. Генерал, отнюдь не новичок в разведке, прибыв в нашу страну в 1950 году, не теряя времени устремился добывать сведения о таких объектах. В Москве и во время многочисленных поездок по Советскому Союзу, не чураясь перелезать через заграждения с колючей проволокой, он наносил на карты результаты наблюдений, фотографировал промышленные предприятия, территории расположения воинских частей, аэродромы, железнодорожные пути, мосты и т. п. Ретивости Гроу следовали его подчиненные. Работы у советской контрразведки заметно прибавилось. Неосторожный генерал не только аккуратно направлял доклады в Вашингтон, но делал подробные записи в своем личном дневнике, который держал дома. Вот одна из дневниковых записей: «Наш удар должен быть направлен в слабое место противника. Хотя военное ведомство в первую очередь интересуется вооружениями, нам следует понять, что новая война будет тотальной и для ее ведения все средства хороши.

В этой войне не окажется нечестным нанести удар и ниже пояса».

После доклада органов государственной безопасности о генерале Гроу и его дневнике И. В. Сталину контрразведка получила санкцию на проведение оперативной комбинации. Как только откровения генерала через иностранную печать предали огласке, незадачливый Роберт Гроу был отозван в Вашингтон. В США одна из газет разразилась возмущенной статьей: «До какой же степени дошла глупость Гроу, который записывает, как девица, и свои наблюдения, и свои мысли». Генерал-разведчик, собиравшийся преподать противнику урок бокса, сам оказался в тяжелейшем нокауте. Его наказали и разжаловали за то, что он проводил разведывательную работу без должной конспирации.

Не каждый раз военные разведчики, действовавшие в Советском Союзе, откомандировывались обратно самими американцами. В большинстве случаев походы к мишеням, которые предназначались, для включения в ЕИОП, заканчивались задержанием с поличным при секретном фотографировании объектов и последующим объявлением персонами нон грата.

Мишени в нашей стране, похоже, привлекают американскую разведку и поныне. В августе 1995 года в районе города Красноярска задержан американец Линч — капитан, сотрудник военной академии в Вест-Пойнте. Застигнут при ведении визуальной разведки важного оборонного объекта с использованием портативного прибора для определения точных координат местности. При опросе заявил, что руководство академии предложило ему выполнить задание американских спецслужб во время туристской поездки в Россию — осуществить с помощью аппаратуры привязку объекта к принятым в США координатам.

В ноябре 1997 года Управлением ФСБ по Ростовской области задержан еще один американец — сотрудник фирмы «Квалкум» Ричард Блисс. Проводил геодезическую съемку ряда режимных объектов Ростова и Батайска с использованием специальной аппаратуры, незаконно ввезенной им в Россию; осуществлял топографические работы в районе объектов.

Военные разведчики-дипломаты по-прежнему ведут охоту за целями, которые надлежит включить в ЕИОП. Целей, по-видимому, стало меньше, ведь страна уменьшилась в размерах, но могут появиться новые мишени и проглядеть их нельзя.

Казалось бы, зачем военным дипломатам рисковать своей репутацией, — разведывательные спутники, бороздящие небо над Россией, ежедневно доставляют в Пентагон и Лэнгли свою фотопродукцию. Но это не инерция мышления, не все подвластно космической фоторазведке — требуется «человеческий фактор»; словом, рисковать необходимо. К тому же можно привлекать и приезжих — геодезистов, топографов, экологов, да и некоторые знакомые американцы не откажутся за солидное вознаграждение выполнить просьбы и поручения своих американских приятелей.

Зададимся все же вопросами: чем объяснить, что политика нанесения военного поражения СССР не сработала; почему не приведены в действие такие великолепно составленные планы, как «Дропшот» и другие; почему ни Трумэн, ни Эйзенхауэр, ни последующие американские президенты не решились нажать на кнопку ядерной войны?

Видимо, дело не в моральном прозрении руководителей США, не в набиравшем силу международном движении за мир. Решающим сдерживающим фактором, определившим благоразумие политиков, оказалась боязнь ответного удара, усилившаяся после поразительного известия о создании в СССР ядерного оружия и баллистических ракет. Наступил период военно-стратегического паритета двух держав, и обе они настороженно следили, чтобы его не нарушила какая-либо сторона.

Паритет с США, обретенный Советским Союзом в 70-х годах, по существу, стратегический, а не арифметический: в чем-то СССР с союзниками сильнее противников, в другом отстает от совокупной силы американцев и их партнеров. Но зато обладает реальной способностью ответить сокрушающим ударом на возможную агрессию — решающий элемент стратегии, заставлявший руководителей США сдерживаться в реализации военных планов.

Стремление любой ценой добиться формального равенства оказалось нашей роковой стратегической ошибкой, своего рода пирровой победой. Оно истощило нашу промышленность и науку, привело к застою в развитии экономики и повышении уровня жизни населения. Достижение статуса военной сверхдержавы оказалось для нашей страны непосильной задачей. По всей вероятности, это и привело в значительной мере к внутреннему кризису. Нужно ли стремиться именно к формальному паритету? Несомненно, абсолютно необходимо поддерживать на должном уровне обороноспособность и готовность к ответным ударам. Думается, что такой способности достигнуть удалось. Но нельзя безудержно бросаться в омут военного соревнования. Ведь не одинаковым числом ракет, боевых кораблей, самолетов, танков и т. п. определялась стратегия сдерживания.

В последние годы появилась странная, на мой взгляд, теория (тот же Черняев, С. Кондрашов и другие): военная угроза сильно преувеличена, США и НАТО и не помышляют о нападении на нашу страну. Одни (Черняев) исключали готовность Запада к агрессии, другие (С. Кондрашов) считали, что у нас недооценивается буржуазно-демократический характер США и западной стороны.[6]

Можно объяснить появление такой теории конъюнктурными соображениями или полемическим задором, но, скорее, придется все же упрекнуть авторов в недооценке сущности империализма и вере в его «перерождение».

Возникает и такой вопрос: почему президент Трумэн не отважился на военное нападение на Советский Союз тогда, когда США располагал монополией на атомное оружие и даже когда монополия была нарушена, но США еще оставались недоступными для ответного удара?

Некоторые исследователи, в том числе в нашей стране, склонялись к тому, чтобы объяснить это «миролюбием» лидеров США, их «богобоязненностью». Представляется, однако, что существовали две истинные причины. Во-первых, количество атомных бомб (196 в конце 1945 года) и средств их доставки к целям в СССР не гарантировало победы. Атомные бомбардировки Японии были достаточно безопасными для США в том смысле, что производились с большой высоты, — бомбардировщики «Б-29» оказались недосягаемы для японской зенитной артиллерии и истребителей. Кроме того, Япония находилась на краю поражения и. что, может быть, самое важное, не могла угрожать территории Соединенных Штатов. Что касается Советского Союза, дело обстояло иначе. По подсчетам американских стратегов, нападение на СССР стоило бы им потери как минимум половины бомбардировщиков, принимающих участие в налетах. Существовал реальный риск не уничтожить военный и промышленный потенциал СССР — ни мощность, ни точность ударов по целям не обеспечивали успеха, — но потерять Западную Европу. Поэтому плодились новые планы, принимались решения: накопить силы, создать еще более мощное оружие — водородную бомбу, привлечь к нападению на Советский Союз как можно больше партнеров по блоку НАТО и другие государства из создававшихся военно-политических союзов. Потом появился план «Дропшот»: не только подвергнуть СССР более массированному удару, но и осуществить военную оккупацию его территории и стран Восточной Европы. Дальнейшие события известны — они опрокинули расчеты Вашингтона и Лондона.

Баланс сил между СССР и США, свидетельствовали советские и американские исследователи периода «холодной войны», исключал возможность ядерного конфликта. Уинстон Черчилль, когда-то настаивавший на том, чтобы запугать Сталина новым сверхмощным оружием, был недалек от истины, обронив впоследствии, что атомная бомба позволит предотвратить войну между двумя соперничающими блоками. Сейчас, когда противник, которого готовили к закланию, может очень больно укусить, если его тронуть, не без основания говорят, что паритет действительно не нужен, достаточно обладать способностью причинить потенциальному противнику непоправимый ущерб. Для России в ее нынешнем положении существенна соответствующая конфигурация триады стратегических ядерных сил — сухопутной, воздушной и морской (надводной и подводной) составляющих. Нашей стране в силу ее географического положения и материальных возможностей важно не соревноваться с Соединенными Штатами во всех частях триады, а сохранять и развивать именно сухопутную составляющую. Но сохранять, а не благостно доверять одним лишь добрым намерениям того, кто по-прежнему помышляет о «разрушенном до основания Карфагене», свозя на склады смертоносные ракеты с ядерными боеголовками, будто бы списанные по новому договору.

И еще об одном очень важном обстоятельстве следует вспомнить. В конце 70 — начале 80-х годов политические и военные лидеры США оказались перед архисложной задачей: ядерное оружие, на которое до сих пор делалась ставка в «холодной войне», перестало быть разумным инструментом политики в арсенале средств ниспровержения «главного противника». Провалилась концепция первого, нокаутирующего удара. Не срабатывала доктрина возмездия. Безосновательными оказались расчеты на нейтронную бомбу; на высокоточное оружие поражения разведанных целей; на «хирургические», упреждающие удары по ракетным базам на территории противника; на хитроумную систему защиты в атомных убежищах или в каких-то отдаленных районах, которых не коснутся удары противника и где можно отсидеться и переждать ядерный холокост. Причины пришлось увидеть не в мощном влиянии антивоенного движения, не в протестах широких масс населения против гонки вооружений, не в декларациях прогрессивных деятелей науки и культуры, решительно осуждавших скатывание к новой мировой войне, и, конечно, не в моральных факторах, насколько они приобрели значение для государственных мужей.

Разведывательным службам не нужно тратить дорогостоящих усилий, чтобы овладеть новой информацией. Наоборот, те, кто стал обладателем неожиданных для многих данных, перевернувших мышление стратегов, сами заинтересованы в том, чтобы политики и военные побыстрее узнали о страшной угрозе для всего человечества — возможности ядерного конфликта и невозможности использования атомного оружия для уничтожения противника. Необходимые выводы сделаны, — те, кто стремился к своей победе в атомной войне, расстались с честолюбивыми помыслами.

Лидеры стран, так или иначе готовящиеся к атомному Армагеддону, приняли к сведению леденящие душу открытые исследования ученых, не оставляющие сомнений в глобальном уничтожающем характере ядерной войны — независимо от того, кто первым нажмет ядерную кнопку. Американские и советские ученые обрели единодушие: кто бы это ни сделал, он фактически совершит самоубийство и обречет все человечество на неминуемую гибель.

Все прежние концепции исходили из того, что ядерная война, конечно, страшна по своим последствиям, несет чудовищные разрушения и смерть значительной части современной цивилизации. Однако кое-где, в том числе и в Вашингтоне, надеялись, что термоядерная война при всех ее разрушительных свойствах не затронет всей территории такого большого государства, как, например, США. К тому же нападающая сторона окажется серьезно ослаблена ответным или даже упреждающим ударом.

Наверное, нет необходимости прибегать к «страшилкам» и приводить подвластные ученым выводы — плод многолетних исследовательских работ. Достаточно вспомнить вашингтонскую конференцию ученых из многих стран 1983 года, на которой рассматривались сценарии атомной войны. Ведь даже самые мягкие из них не оставляли шансов на выживание — на Земле не осталось бы ни побежденных, ни победителей, ни тех, кто не принял бы непосредственного участия в атомной бойне. Последствия катастрофы, наступившей «ядерной зимы» и «ядерной ночи», носили бы глобальный характер, их можно сравнить разве что с одновременным ударом по нашей планете десятков тысяч тунгусских метеоритов; возникло бы неисчислимое количество побочных явлений, подобных извержению вулкана Кракатау в Индонезии в 1883 году и всемирному библейскому потопу, только без Ноева ковчега, ибо на нашей многострадальной Земле уже не нашлось бы горы Арарат или другого места, куда причалили бы и обрели убежище те, кому удалось уцелеть и иметь условия для продолжения рода. По всей планете пронеслись бы «огненные торнадо» (выражение немецкого ученого П. Крутцева, директора Института имени Макса Планка в ФРГ), окутав ее «толстым слоем сажи и пыли» с «последующим похолоданием и проникающей радиацией».

Нетрудно представить реакцию Вашингтона. Руководителям ЦРУ стало ясно, что единственная надежная гарантия избежать катастрофы — полностью исключить ядерную войну. К тому же Информационно-аналитический директорат Лэнгли располагал материалами о ядерном потенциале возможного противника, добываемыми резидентурами ЦРУ через агентов и с помощью средств технической и радиоэлектронной разведки. Не случайно в составе этого директората почти с момента создания ЦРУ функционировал специальный отдел стратегических и ядерных программ, призванный обрабатывать и анализировать информацию о ядерных объектах Советского Союза и других стран, о кризисных ситуациях, связанных с атомным оружием, о ракетах, способных доставлять ядерные заряды к целям.

Настоящей головной болью разведки стала утрата Соединенными Штатами атомной монополии, расползание атомного оружия по всему свету, расширение клуба ядерных держав сначала до пяти государств, являющихся постоянными членами Совета Безопасности ООН, а затем и сверх этого числа (Израиль, Индия, Пакистан). Количество так называемых пороговых стран (у которых возможно появление атомного оружия) растет; возрастает угроза, ядерного терроризма.

В Вашингтоне полным ходом шли поиски противоядия грозной опасности. Возможно, что «Стратегическая оборонная инициатива» Рональда Рейгана, больше известная у нас как «звездные войны», воспринималась некоторыми американцами как чудодейственное лекарство, предназначенное уберечь Соединенные Штаты от ядерной катастрофы. Вполне вероятно, что «Национальная противоракетная оборона» Джорджа Буша-младшего, требующая отказа США от Договора с СССР 1972 года по ПРО, тоже имеет целью успокоить жителей Америки. Ну что ж, блажен кто верует. Это, конечно, не относится к американскому военно-промышленному комплексу, озабоченному получением громадных сверхприбылей на новых заказах. Деньги, особенно когда они делают новые деньги, не пахнут.

Планы военного нападения на Советский Союз, его фактического уничтожения и оккупации хранились за семью печатями, в строжайшей тайне и не предавались гласности, если не считать выходки журнала «Кольерс», раздобывшего (похлеще иного иностранного агента) и огласившего в 1958 году на весь мир сценарий войны с СССР, основанный на плане «Дропшот». Однако текущая деятельность приносила каждый день новые проявления конфронтации, новые взрывы советофобии, которые укрепляли у нас образ США как оппонента Советского Союза, вырабатывали отношение к американским спецслужбам, и прежде всего к ЦРУ, поставленному на острие крестового похода против нашей страны как «главного противника».

В обоснование крестового похода против СССР, в оправдание огромных государственных расходов на вооруженные силы, спецслужбы и прочие атрибуты силового давления были запушены в оборот многочисленные мифы — о военном превосходстве СССР, о советской военной угрозе, о советской империи как средоточии зла, о невиданной агрессивности Советского Союза и т. п. Кстати, миф о советской военной угрозе появился впервые не в период «холодной войны», а значительно раньше — в 30-х годах.

Между тем даже в самом ЦРУ немало людей, мыслящих здраво, не верили созданным мифам. Так, бывший заместитель начальника Оперативного директората К. Мейер, покинувший ЦРУ в конце 70-х годов, отмечает: «Я не смог найти никаких убедительных свидетельств того, что Советский Союз сознательно планирует развязывание полномасштабной ядерной войны против Соединенных Штатов. Не нашел я и никаких доказательств того, что советские военные приготовления предназначены достичь в какой-то определенный момент своего зенита. Анализ советской военной доктрины — речей советских лидеров и разведывательных донесений — не дает в этом отношении причин для тревоги. Имеется общее согласие, что такая война была бы катастрофой для обеих сторон, и поэтому, если возможно, ее надо избежать».

Как известно, формально начало новому крестовому походу положило печально знаменитое выступление Уинстона Черчилля в Фултоне — фактически в соавторстве с Гарри Трумэном. Многие, правда, не считают началом «холодной войны» именно эту речь Черчилля в американском городке. И даже не жаркие схватки на Потсдамской конференции (как полагают другие), когда решался вопрос о послевоенном устройстве Европы и Трумэн сообщил Сталину о создании в США нового, сверхмощного оружия — атомной бомбы — под пристальным взглядом Черчилля, наблюдавшего за реакцией советского лидера на эту информацию. Все началось намного раньше, еще в тот период, когда шла кровопролитная битва с фашистской Германией. Последующие события — и директивы американской администрации, уже открыто провозглашавшей СССР своим главным противником, и действия ведомств США — подливали масло в огонь американо-советского противостояния. За речью Черчилля в Фултоне последовало образование Североатлантического союза, с включением в него поверженной во Второй мировой войне части Германии. Советский Союз как паутиной стал опоясываться густой сетью американских военных и разведывательных баз, сооружаемых и в государствах НАТО, и на территории зависимых от США стран, в частности Японии.

В 50 — 60-е годы спецслужбами США была создана по периметру Советского Союза, на территории сопредельных государств, сеть разведывательных постов, оборудованных специальной электронной аппаратурой для перехвата линий связи, наблюдения за запусками ракет, полетами самолетов, передвижением подводных лодок и надводных военных кораблей, для обнаружения ядерных объектов и испытаний атомного оружия.

В Норвегии, Турции, Пакистане были оборудованы взлетно-посадочные площадки и пункты управления для организации полетов высотных разведывательных самолетов У-2.

В обширный плацдарм развертывания и проведения разведывательно-подрывной работы против Советского Союза, его вооруженных сил и объектов, размещенных в ГДР, американские спецслужбы превратили территорию ФРГ и Западного Берлина. Так, еще в далеком 1953 году ЦРУ совместно с разведкой Великобритании — СИС оборудовало так называемый Берлинский туннель — сложнейшее подземное полукилометровое сооружение технической разведки для перехвата линий телефонной связи советских вооруженных сил в ГДР.

Подразделения радиоэлектронной разведки разместились в Канаде, Великобритании, на Шпицбергене, в Исландии, Норвегии, ФРГ, Турции, Иране, Пакистане, Японии, Южной Корее, на Тайване и в других странах. Пентагон в свою очередь окружал Советский Союз кольцом военных баз.

В 1951 году, в год разработки военно-стратегического плана «Дропшот», в США принят закон «О взаимном обеспечении безопасности». Он предусматривал специальные ассигнования на финансирование «любых отобранных лиц, проживающих в Советском Союзе, либо для объединения их в подразделения вооруженных сил, поддерживающих организацию Североатлантического договора, либо для других целей». Это противоречило взаимным обязательствам сторон, взятым при установлении дипломатических отношений между США и СССР, — «не создавать, не субсидировать, не поддерживать военные организации или группы, имеющие целью вооруженную борьбу против другой страны, и предупреждать всякую вербовку, предназначенную для подобных организаций и групп». А самое существенное — это вмешательство во внутренние дела Советского Союза, что не замедлило сразу проявиться в заброске американской разведкой вооруженных агентурных групп в западные, южные и восточные районы СССР. Важно подчеркнуть, что ЦРУ создавались не только специальные группы агентов для засылки в Советский Союз, — формировались боевые соединения из числа так называемых перемещенных лиц для вторжения в СССР и другие социалистические страны.

Сенатор Керстен, автор принятой к этому закону поправки об ассигнованиях, уточнял: «Моя поправка предусматривает возможность оказания помощи подпольным организациям, которые, возможно, имеются в этих странах или могут там появиться. Эта помощь заключается в том, чтобы осуществить прямую цель — свержение законных правительств в указанных странах». Любопытно, продолжает ли закон «О взаимном обеспечении безопасности» с поправкой Керстена действовать в настоящее время или отменен?

С началом «холодной войны» мир стал ареной ожесточенных тайных сражений американских и советских спецслужб. Создание ЦРУ (1947), порожденного конфронтацией США и СССР, появление новых разведывательных подразделений, нацеленных в основном на Советский Союз, огромного разведывательного сообщества — вот со стороны США основные организационные вехи этих сражений. Руководители американской разведки подчеркивали, что организация разведывательно-подрывной работы против Советского Союза — это приоритетное направление в ее деятельности. Принципиальное отношение к СССР как к «главному противнику» не менялось при всех зигзагах и поворотах в американо-советских отношениях — от открытой, нескрываемой враждебности до редких периодов разрядки. Для достижения поставленных целей активно использовались шпионаж, экономические диверсии, «психологическая война». На службу разведке ставились мощные экономические возможности, достижения ученых и специалистов во многих областях науки и техники.

Помимо собственных сил и средств спецслужбы США вовлекали в свои акции против Советского Союза многие звенья государственного аппарата, в том числе дипломатические службы, а также неправительственные организации, не говоря уже о том, что ЦРУ в рамках разведывательного сообщества выполняло координирующую роль в обработке и реализации всей добываемой информации.

Вторая половина XX века чуть ли не ежедневно приносила все новые свидетельства ожесточенных схваток спецслужб СССР и США, в ходе которых сторонам приходилось и одерживать блестящие победы, и переживать горечь поражений. Перечень битв советских и американских спецслужб займет не один том, если когда-нибудь все материалы выйдут из секретных архивов и исследователи решат взяться за эту трудоемкую работу.

Ну а пока вашингтонские стратеги не собираются сдавать в архивные хранилища военные планы и разработки, необходимо искать новые полигоны, дать ход новым технологиям.

В канун 21 столетия мир потрясло военное нападение блока НАТО на Югославию. Одни хоронят убитых во время бомбардировок, с тоской смотрят на огромные разрушения, причиненные народному хозяйству, инфраструктуре государства, личной собственности, готовятся предъявить счет агрессорам, практически безнаказанно творящим кровавые злодеяния. Другие упиваются плодами своих бомбовых и ракетных ударов, восторгаются точностью попаданий в цели на югославской земле, которые намечены в штабах НАТО для уничтожения. Третьи пытаются увещевать агрессоров — организаторов бойни: Соединенные Штаты и их главного партнера Великобританию. Уже несколько лет длится кровавая вакханалия в Ираке, который подвергается экзекуции по любому поводу.

В 21 веке удары Вашингтона, Лондона и некоторых их партнеров обрушились на Афганистан. Ковровыми бомбардировками хотели покарать террористов, но попадали и по другим мишеням, убивая мирных жителей, уничтожая города и кишлаки. Надо испытать новое оружие, нужны новые Хиросимы и Нагасаки. Заодно можно опоясать новыми военными базами Россию — на всякий случай. «Карфаген должен быть разрушен!»

Глава 5 Ординарность и экзотика

Наука и техника на службе разведки. — Методы и средства добывания информации о «мишенях». — «Щупальца» и «присоски» американских спецслужб. — Операции «Перелет», «Айви белз», «Абсорб». «Toy» и другие. — Трагический полет или бизнес на крови

Еще до формального объявления «холодной войны» Соединенные Штаты и Великобритания собирали силы для крестового похода на «главного противника»: готовились планы военного нападения на Советский Союз, разрабатывались атомные ракетно-бомбовые удары по мишеням в нашей стране. Планы подпитывались информацией спецслужб Вашингтона и Лондона, которые лихорадочно искали цели, подлежащие уничтожению, — военные и гражданские объекты, наносили их на разведывательные карты, фотографировали в профиль и анфас, привязывали к принятой у американцев и англичан сетке координат, чтобы заложить все это в системы наведения.

В разведслужбах США и Великобритании придумано немало способов добывать информацию о мишенях. Использовались и стандартные, так сказать, «классические» методы, старые как мир, входящие в арсенал разведок, и экзотические приемы и средства, поставляемые талантом изобретателей. Активно действовали разведчики посольских резидентур ЦРУ и СИС в Москве, аппараты военных атташе при посольствах, дипломатический персонал официальных представительств. На сбор информации об объектах в нашей стране, подлежащих бомбардировкам, нацеливались мощные средства радиоэлектронной разведки, располагавшейся на базах во многих государствах — союзниках США, которые плотным кольцом охватывали Советский Союз. Небывалый взлет научно-технической революции породил новые изобретения и методику сбора информации. Появились разведывательные спутники многоцелевого назначения, возникли новые способы съема информации с линий связи, стало возможным фотографирование в условиях плохой погоды и чуть ли не в темноте — чудес на разведывательной ниве немало.

И конечно, в дело пущено острейшее оружие разведки — агентура, насаждающаяся везде, где это оказывалось возможным. Добыванием разведывательных данных о целях занимались агентурные группы, нелегально засылавшиеся в Советский Союз; агенты-иностранцы, направлявшиеся к нам под видом туристов, — им в разведывательных досье присваивался звучный и не всегда понятный титул «легальные путешественники»; особо ценный контингент — те, кто вербовались в стране «главного противника».

Невозможно удержать в памяти все события и факты противостояния спецслужб, которыми так богата история. Но в летописи тайных сражений разведки и контрразведки они останутся, по-видимому, навечно. Мне пришлось быть непосредственным участником или очень близким свидетелем тех из них, которые произошли в конце XX века, когда спецслужбы противника упорно и методично собирали информацию о целях и мишенях в нашей стране. О них и пойдет разговор — без обязательной привязки к хронологии, которая в данном случае, возможно, теряет свою роль полезного проводника.

Большой зал пресс-центра Министерства иностранных дел СССР на Зубовском бульваре едва вместил всех приглашенных — советских и иностранных журналистов. Представитель Таможенной службы Советского Союза демонстрировал журналистам не совсем обычные экспонаты — блоки изъятой разведывательной аппаратуры, упрятанной в железнодорожный контейнер внушительных размеров, которому (повторим то, о чем уже рассказано в главе III) предстояло проследовать по территории нашей страны — от порта Находки до Ленинграда. Сам контейнер-вагон снаряжен в Японии, а его получатель находился в Гамбурге; в накладной обозначен груз — «декоративные цветочные горшки».

Разведывательная операция под кодовым названием «Абсорб» (так называли ее в ЦРУ) раскрыта и пресечена органами государственной безопасности Советского Союза в самом начале 1986 года. Специалисты определили, что лаборатория предназначалась для выявления советских ядерных объектов по маршруту следования.

Привыкшие, казалось бы, ко всему журналисты с интересом и удивлением взирали на выставленные на возвышении экспонаты, щелкали кнопками диктофонов, бойко строчили в своих блокнотах, чтобы разнести по свету известия об этом очередном витке «холодной войны», со свойственным всем журналистам юмором отпускали веселые шуточки насчет ценности улова, попавшего в советские сети. В самом деле, стоимость разведывательной техники, оказавшейся в железнодорожном контейнере, исключительно высока — сотни миллионов долларов.

Журналисты не оставили без внимания международные последствия этой крупномасштабной шпионской акции ЦРУ; США втянули в нее своих союзников — Японию и ФРГ, поставив их, когда хитроумная акция провалилась, в сложное и деликатное положение. Недаром американцы постарались как можно быстрее убрать из Японии своего агента, владельца небольшой фирмы, организовавшей отправку контейнера, ибо ему угрожало привлечение к суду.

Вряд ли есть необходимость сегодня рассказывать подробно об этой операции ЦРУ—АНБ и о мероприятиях КГБ СССР, которые привели к ее обезвреживанию. О первой хорошо известно из материалов, посвященных этому эпизоду тайной войны разведки и контрразведки, о вторых — пока повременим говорить детально, но, пожалуй, пора нарушить требовавшуюся в прошлые времена некоторую анонимность тех, кто участвовал в раскрытии операции «Абсорб» с нашей стороны. Оперативные мероприятия проводились сотрудниками первого отдела Второго главного управления КГБ под руководством полковника В. Беликова. Большую помощь оказывали оперативно-технические подразделения КГБ, а также контрразведчики Владивостока и Находки.

Важно то, что в январе 1986 года советской контрразведкой разоблачена крупная разведывательная операция ЦРУ. Главным организаторам провалившейся операции «Абсорб» очень хотелось спрятать концы в воду, отвести от себя внимание общественности, обеспокоенной скандальным вмешательством спецслужб в дела другого государства.

Как выглядят эти события сегодня, по прошествии шестнадцати лет? Видимо, разумно расставить точки над «и», и не потому, что в Лэнгли могут соблазниться повторением пройденного. История с обезвреживанием железнодорожного шпионского контейнера высвечивает ряд небезынтересных моментов.

Начать с того, что исполнители этой акции американской разведки — агенты ЦРУ: японец и немец из ФРГ. Японец, Хори Котаро, владелец небольшой, но преуспевающей торговой фирмы, снарядил контейнер с грузом глиняных горшков по заданию ЦРУ и получил изрядный гонорар за работу — это помимо барыша от продажи изящных цветочных горшков ручной работы: камуфлируя вход в лабораторию ЦРУ—АНБ, они предназначались для украшения садов и квартир западноевропейских покупателей.

Получатель контейнера в Гамбурге, куда направлялся ценный для ЦРУ груз, — житель ФРГ, некий Рамон Грейс Прайс, выступавший в роли владельца небольших ресторанчиков, — человек с очень скверной деловой репутацией. Почти обанкротившийся предприниматель, тем не менее в конце 1985 года он направляет в Японию крупную сумму для закупки и оплаты транспортных расходов по пересылке в свой адрес партии дорогих декоративных горшков. Так не бывает в мире бизнеса, если не помогут. В данном случае великодушным спонсором стало ЦРУ.

Когда операция «Абсорб» провалилась, оба действующих лица исчезли. У Хори Котаро, выпускника Калифорнийского университета, были для этого все возможности: с 1968 года он гражданин США, живет в городе Гонолулу, на Гавайских островах, — в большой японской колонии ему удобно укрыться. Скорее всего, японца нисколько не соблазнил гонорар, который он мог бы получить за бестселлер о глиняных горшках, отправленных в Гамбург для ЦРУ. Очевидно, другой гонорар оказался весомее. Испарился и бизнесмен Прайс. Власти ФРГ, как и японские, как в рот воды набрали. «Потеряв» контейнер с 250 цветочными горшками, Прайс и не подумал восстановить утрату.

Конечно, прошло немало времени, но где вы, журналисты, так любящие горячие темы и сенсации? Почему промолчали официальные власти Японии и ФРГ — ведь не могли не знать об операции «Абсорб»? Конечно, с третьего, главного действующего лица — американской разведки — спроса нет.

Необходимо отметить еще одно обстоятельство — известный резонанс, вызванный провалом этой разведывательной операции ЦРУ. Реакция в Соединенных Штатах практически нулевая, хотя среди приглашенных на пресс-конференцию на Зубовском бульваре — американские журналисты. В Вашингтоне умеют манипулировать прессой.

Официальные власти Японии и ФРГ фактически заблокировали расследование, хотя на нем настаивал СССР и к нему имелись все основания. В Японии, правда, прошел судебный гражданский процесс над компаниями, замешанными в скандале. Главного обвиняемого, Хори Котаро, суду отловить не удалось. Советская сторона получила по решению суда компенсацию за понесенный ущерб. А вот западногерманские власти отделались формальными отписками, что любопытно, — ведь правоохранительные органы ФРГ, особенно полиция, имеют репутацию эффективной службы. По-видимому, полицию просто не допустили к расследованию, иначе тогдашние инспекторы, Деррик, Кресс и Кестер, докопались бы до сути.

В некоторых странах мира последовали отклики средств массовой информации, правда, довольно сдержанные. Да и в наших СМИ реакция, как сказали бы сейчас, неадекватная. Похоже, по таким поводам выступать без команды сверху не решались и смаковать подобные происшествия попросту не умели.

Сотрудники МИДа СССР на уровне отдела США и функциональных отделов активно участвовали в реализации решения политического руководства СССР по делу об этой крупномасштабной разведывательной операции спецслужб Вашингтона. Я имею в виду и демарши советской стороны, адресованные японским и западногерманским властям, и организацию проведенной по инициативе КГБ пресс-конференции для советских и иностранных журналистов. Рабочий уровень отношений КГБ с МИДом СССР достаточно высок, но, к сожалению, не использован шанс политически и пропагандистски закрепить успех органов госбезопасности Советского Союза.

Нетрудно представить, как реагировали бы в США, если бы американской контрразведке удалось вскрыть нечто подобное. В Советском Союзе этого не произошло. С течением времени пассивная позиция нашей дипломатии и пропаганды становилась все более понятной и объяснимой в свете объявленного руководством СССР курса внешней и внутренней политики.

Между тем операция ЦРУ с железнодорожным контейнером лишь один из многочисленных эпизодов в длинной череде специальных акций американской разведки, тянувшей, подобно гигантскому спруту, свои щупальца к секретам нашей страны.

«Холодная война» набирает обороты, с ней растет и неуемная страсть военных кругов США к сбору информации об объектах в Советском Союзе, которые по замыслу стратегов войны «горячей» должны стать мишенями американских ядерных, ракетных и бомбовых ударов. Военные планы, призванные сокрушить СССР, ложились на стол американских президентов один за другим. Потом они подкреплялись соответствующими президентскими директивами. Но всем им нужна была подпитка, и спецслужбы США усердно добывали необходимую информацию. Началась подлинная охота за целями, — силам и средствам агентурной и технической разведки требовались точные координаты, подробные описания, зарисовки и фотоснимки, удивительна любовь американцев к шпионским фотографиям. Вот и в чудо-лаборатории, которая использовалась в операции «Абсорб», помимо сложнейшей аппаратуры для перехвата и фиксирования на блоках ЭВМ возможных ядерных излучений по обеим сторонам контейнера смонтированы два широкоугольных фотоаппарата. Через узкие щели в контейнере они могли бы фотографировать всю полосу местности по пути следования железнодорожного состава. Читатель уже знает, что на всем пути следования от порта Находка до Ленинграда из контейнера, начиненного сложнейшей аппаратурой, осуществлялся перехват излучений из атомных объектов или при транспортировке ядерных материалов по железнодорожной магистрали. Добытая таким образом информация накапливалась в компьютерах, установленных в самом контейнере; по прибытии в ФРГ агентам разведки следовало доставить его по назначению.

Тогда, в конце 40—50-х годов американские и английские бомбардировщики с подвешенными атомными бомбами стояли в полной боевой готовности на аэродромах Великобритании и Западной Германии. Генералы ВВС Натан Туайнинг и Кэртис Лемей ждали лишь приказа президента о бомбардировке целей в Советском Союзе. Ждали и лихорадочно поторапливали своего верховного главнокомандующего, надеясь, что СССР не обладает еще возможностями для нанесения ответного удара непосредственно по американской территории. Четырехзвездный генерал Кэртис Лемей, командующий стратегической авиацией, США, размечтался, сидя в глубоком подземелье штаба в Омахе, как превратит Советский Союз в «дымящиеся радиоактивные руины». Отличная иллюстрация к рассуждениям помощника бывшего генсека и ему подобных. Пройдет время, и все эти расчеты и надежды рухнут, ну а пока они питают американских политических и военных руководителей.

Крупные города — Москва, Ленинград, Свердловск, Куйбышев и многие другие, «дистанции огромного размера», — представляли собой отличные мишени для бомбардировок, так хорошо различимые летчиками США и королевских ВВС Великобритании. Иное дело отдельные цели ПВО и ПРО, аэродромы, заводы и фабрики, бомбоубежища и склады, пункты управления и воинские части — все. что входило в понятие «цели», особенно если они расположены в районах, закрытых для иностранцев. Их надо разведать, нанести на карты, привязать к принятой у американцев сетке координат. Разведслужбы США придумали немало способов, как обойти созданные в нашей стране «запретные зоны», преодолеть несогласие Советского Союза с программой «открытого неба» — облета советской территории американскими самолетами, — упорно проталкивавшейся США.

Вот один из таких экзотических способов: сотни легких, серебристых воздушных шаров взмывали ввысь в 40— 50-е годы с баз американской и английской разведок в Западной Европе и уносились потоками воздуха на восток, пролетая на высоте нескольких километров над Советским Союзом. Отдельным из них, если они не становились мишенью для средств ПВО нашей страны и не сбивались с пути, удавалось долетать до Японии. На всякий случай, для камуфлирования истинной цели, их нарекли «метеорологическими зондами» и даже сулили награду тем, кто их найдет и передаст американцам. В действительности на них была установлена разведывательная фотоаппаратура, которая в автоматическом режиме, но с привязкой к конкретным районам, над которыми пролетали, производила съемку территории нашей страны. С такими помехами, как дождь, облачность, грозовые разряды, не считались. В Японии шары приземляли с помощью установленных на них и управляемых по радио специальных приборов и специалисты скрупулезно изучали полученные фотографии. На частые дипломатические ноты организаторы полетов воздушных шаров внимания не обращали, игнорировали предупреждения советской стороны об опасности запускавшихся шаров для воздушного транспорта. Ветры дули с запада на восток, и это определило стратегию разведки. Все остальное — ноты, потеря шаров над советской территорией, демонстрация иностранным дипломатам и журналистам специальной разведывательной аппаратуры — списывалось на неизбежные производственные убытки, благо товарный знак «Сделано в США» на воздушных шарах и захваченной аппаратуре отсутствует.

И все же разведывательная программа, связанная с организацией полетов воздушных шаров над Советским Союзом, не приносила ожидаемых дивидендов и, по существу, оказалась несостоятельной — слишком велики неудачи и прямые потери, незначительны реальные успехи. Пришлось срочно искать замену программе воздушных шаров, и ее нашли, увенчав разведывательной операцией «Перелет».

Годы 1956—1960-й — очередная веха «холодной войны». В этот период осуществлялась новая разведывательная программа фотографирования объектов в глубине территории СССР, на этот раз с высотных самолетов У-2 фирмы «Локхид». У-2 — шедевр американской авиационной техники, гордость конструкторов и инженеров, мастерская идея руководителей ЦРУ, поставивших это достижение научно-технической революции на службу разведке. Главное достоинство У-2, делавшее его неоценимым для целей проникновения в советское воздушное пространство, — высота полета, на которой он устойчиво следовал по заданному маршруту. Эту высоту, 23–24 километра, американские разведчики считали недосягаемой для советской зенитной артиллерии и самолетов-перехватчиков. Пусть СССР узнает, что в его небе летит иностранный самолет, — средствам ПВО он все равно недоступен. Как мы увидим позднее, такая самоуверенность американцам обойдется очень дорого.

Программе использования высотных самолетов для ведения разведки против СССР приданы поистине американский размах и деловитость. Для нее подобраны и прошли специальную подготовку асы авиации США. По всему миру развернуты базы, где содержались, откуда стартовали самолеты У-2 и где они приземлялись после полетов, — в Великобритании, Западной Германии, Норвегии, Турции, Японии. Строго засекреченная, эта программа подавалась как предназначенная для исследования погоды и проводимая Национальной администрацией США по аэронавтике и космосу. До операции «Перелет» У-2 примеривались, проверяли эффективность советских средств ПВО, шныряли вдоль границ, привыкали — и смелели. И вот 30 апреля — 1 мая 1960 года совершен опасный, дерзкий, грозный и тревожный по своим последствиям полет американского самолета-разведчика над СССР. Исполнитель — опытный летчик Фрэнсис Гэри Пауэрс; заказчик — ЦРУ; санкционирован шпионский полет президентом Соединенных Штатов Дуайтом Эйзенхауэром. Он дал согласие на полет У-2 1 мая 1960 года, поддавшись настойчивым уговорам братьев Даллес: старший ссылался на необходимость дипломатии силы, младший — на полную безопасность операции «Перелет». Старый генерал потом сожалел о своей ошибке, дорого стоившей миру, и уже перед концом жизни говорил о страшной угрозе благополучию планеты и самих Соединенных Штатов со стороны всесильного американского военно-промышленного комплекса.

Сегодня об операции ЦРУ «Перелет» известно все или почти все. В США изображали удивление: зачем устраивать такой шум, ведь мы уже давно летаем над советской территорией и СССР не выдвигал никаких претензий. Это, конечно, ложь — советская сторона неоднократно выражала протесты; но самолеты У-2 недосягаемы.

Маршрут полета Пауэрса хорошо известен: вылет из Пешавара (Пакистан) в направлении ракетного полигона Тюратам в Казахстане, затем поворот на Свердловск, а оттуда — на Киров, Плесецк (где находится еще один ракетный полигон), Архангельск, Кандалакшу, Мурманск, конечный пункт — норвежский город Бодо; общая протяженность маршрута свыше 6 тысяч километров.

За провал разведки ответственность пришлось нести Эйзенхауэру, что он и делал — довольно неуклюже. Крах операции «Перелет» возымел известный резонанс: срыв майской встречи в верхах 1960 года, ухудшение советско-американских отношений, резкое похолодание политического климата в мире. Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес (зловещая фигура, он делал в то время погоду в Вашингтоне) не позволил президенту тронуть своего брата — директора ЦРУ Аллена Даллеса. Его и «отца» проекта У-2 Ричарда Биссела позднее уберет из ЦРУ новый президент США Джон Кеннеди — в телевизионной полемике с Эйзенхауэром во время предвыборной кампании он принесет извинения Советскому Союзу за драматический полет У-2. Дуайт Эйзенхауэр горько сетовал, что послушался своих воинственных советников (и, к сожалению, перенес в дни кризиса сердечный приступ).

А теперь о том, что известно, наверное, немногим: засылка в советское воздушное пространство высотных шпионских самолетов — совместная разведывательная операция США и Великобритании. Это означало среди прочего и то, что санкцию на полет Пауэрса давал не только президент Соединенных Штатов, но и премьер-министр Великобритании. Впрочем, получить согласие политиков оказалось несложно: на помощь пришли тяжеловесные аргументы о «жизненной необходимости» полетов У-2, — дескать, альтернатива — неизбежная мировая война!

Самолет Фрэнсиса Гэри Пауэрса сбит в 1960 году над Свердловском. Пилот осужден Верховном судом СССР к десяти годам лишения свободы; в заключении провел немногим больше года: в 1962 году в соответствии с неписаными законами спецслужб обменен на находившегося в американской тюрьме советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля и возвратился в США.

С Пауэрсом, посчитав его виноватым хотя бы в том, что он остался живым, поступили типично по-американски. Вначале ему пришлось пройти через изнурительные допросы в ЦРУи в сенате; затем его подвергли изощренной травле в средствах массовой информации, вплоть до обвинения в предательстве; напоследок выгнали из компании «Локхид», где он, находясь на тайном содержании ЦРУ, будто бы работал летчиком-испытателем. В течение нескольких лет оставался безработным; от него отвернулись друзья и сослуживцы, стала алкоголичкой и попалав психиатрическую лечебницу жена Барбара. В 1977 году погиб в авиакатастрофе, пилотируя неисправный вертолет.

Фрэнсис Гэри Пауэрс не стал национальным героем Америки. Его имя не появилось на мраморной доске ушедших из жизни сотрудников разведки в поминальном зале штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Нетрудно представить, как развивались бы события, если бы смертельно раненный Пауэрс взорвал самолет над Свердловском или воспользовался врученной ему в ЦРУ перед миссией в СССР ампулой с ядом: сразу запустили бы легенду прикрытия — американский самолет выполнял работу по исследованию погоды, пилот сбился с курса и оказался над советской территорией, коварные и жестокие русские сбили невооруженный самолет. Вот тогда Фрэнсис Гэри Пауэре нашел бы свое место героя в американской истории и помимо всей связанной с этим почетной атрибутикой в США наверняка бы появилось еще одно патриотическое общество, названное его именем (так, американский разведчик Джон Бэрч, погибший в 1945 году в Китае, заработал бессмертие в Обществе Джона Бэрча). Этому сценарию поверили бы многие наивные простаки и, конечно, ярые ненавистники нашей страны, готовые видеть в ней «империю зла». К огромному разочарованию своих начальников из ЦРУ, Пауэрс остался в живых, нарушив великолепный сценарий, разработанный руководством разведки. Вдобавок на суде в Москве он позволил себе выразить сожаление, что нанес ущерб отношениям наших двух стран.

Возможно (пусть это из области фантастики), приключись драматическая история с У-2 в наши дни, летчик стал бы героем дня на одном российском телеканале. Почти обязательными стали бы при этом обвинения руководства нашей страны в отказе от американской программы «открытого неба», что и вынудило американцев искать обходные пути — изобрести высотный самолет и запустить его к нам. Почти наверняка Пауэрсу выразили бы сочувствие да еще проявили бы озабоченность по поводу его здоровья и самочувствия.

Быть может, этот сюжет не столь уж и фантастичен в свете заявления государственного секретаря США Мадлен Олбрайт (еще при президенте Клинтоне) о выделении многомиллионной долларовой подачки некоторым российским средствам массовой информации, чтобы не забывали накануне парламентских и президентских выборов, чьи интересы следует защищать.

Эпоха самолетов У-2 ушла в прошлое; на смену им пришла целая плеяда последователей (PC-135, «Авакс» и другие), наступила новая эра, космической разведки, Но самолеты-разведчики из моды не вышли, и пилотируемые, и беспилотные. Все-таки качество изображения, которого добиваются с высоты самолета, превосходит то, что дает фотосъемка ИСЗ; у «Глобал хок», например, разрешающая способность фотоснимков до 30 см.

День 1 апреля 2001 года не предвещал ничего необычного, разве что, как всегда, первоапрельские шутки. Но то, что произошло у самого побережья Китая, в небе над Южно-Китайским морем, к сожалению, не первоапрельская шутка. Самолет электронной разведки США «ЕР ЗЕ» «Эйриз» столкнулся с китайским истребителем и, поврежденный, совершил вынужденную посадку на острове Хайнань; китайский летчик погиб. Возник нешуточный конфликт. Американцы со свойственной им безапелляционностью утверждали, что самолет-разведчик не залетал на китайскую сторону, и требовали скорейшего возвращения самолета и экипажа. Китайская сторона заявляла о нарушении «ЕР ЗЕ» китайских границ, обвиняла американцев в смерти своего пилота в результате опасных действий самолета-нарушителя, настаивала на извинениях и компенсации ущерба.

Однако сейчас, пожалуй, даже не это существенно. «Эйриз» выполнял ту же миссию, что в свое время поручалась Пауэрсу, только на более высоком уровне и с учетом огромного скачка электроники за прошедшие сорок лет.

Четырехмоторный 35-метровый турбовинтовой гигант «ЕР ЗЕ» — это самолет электронной разведки, нашпигованный электронной аппаратурой разведывательного назначения. Это самая современная техника систем радиолокации, опознания объектов, авионики и навигации. Недаром представитель Пентагона контр-адмирал Крейг признавал серьезную «утечку информации».

Экипаж «Эйриз» состоял из 24 человек: трех пилотов, штурмана, бортинженера, трех специалистов электронной разведки, операторов электронной аппаратуры, техников и механиков; трое из них — женщины-военнослужащие.

Наивно думать, что отныне только Китай интересует американскую разведку. Советский Союз в годы «холодной войны» — постоянный объект наблюдения «с неба», производимого в том числе самолетами-разведчиками. Вот небольшой экскурс в недавнюю историю — эпизоды с участием американских воздушных путешественников.

Год 1945-й: операции спецслужб США «Кейси Джонс» и «Граунд ХОГ» — аэрофотосъемка территории Западной Европы как будущего плацдарма военных действий против Советского Союза.

Годы 1945–1952: полеты самолетов авиации США в глубь территории Советского Союза; цели — разведка и заброска нелегальных агентурных групп на Украину, в Белоруссию и Прибалтику с поручением разведывать военные объекты.

Год 1950, апрель: американский военный самолет Б-29 нарушил границу СССР в районе порта Лиепая и углубился на 21 километр на нашу территорию.

Год 1958, 2 сентября: разведывательный самолет ЕС-130 проник на значительную глубину в советское воздушное пространство над Арменией; сбит в районе Ленинакана.

Годы 1960–1980: полеты самолетов ВВС США к границам нашей страны с целью спровоцировать и выявить деятельность радаров и других средств ПВО.

Электронная и фоторазведка территории Российской Федерации — забота Национального центра рекогносцировки и Национального управления видовой разведки и картографии, которые входят в состав разведывательного сообщества Соединенных Штатов.

По широким масштабам технической разведки, по расходам на создание оперативно-технических средств для ее ведения спецслужбы США далеко впереди других государств. Научно-технический прогресс как возможность реализации принципиально новых направлений активно эксплуатируется ЦРУ, финансовых затрат на это здесь не жалеют. Уже упоминался такой шедевр аэронавтики, как высотный самолет У-2, с установленной на нем высокоточной фотоаппаратурой для съемки местности с большой высоты. Мы знаем о чудо-лаборатории на колесах, со сложной разведывательной электронной техникой, — железнодорожном контейнере. Теперь нам предстоит познакомиться с другими шедеврами.

В 70—80-е годы ЦРУ и АНБ осуществили очередную серию операций космической и радиотехнической разведки против Советского Союза. Речь идет о конспиративной установке на территории и у берегов СССР, а также в районе советской военной базы в ГДР уникальных электронных автоматических устройств. Одно из них — электронный прибор, замаскированный под ветку дерева, которую должен был конспиративно установить агент американской разведки в районе военной базы. Это особо засекреченная программа «Ройял», а сама разведывательная операция носила название «Сервикэл раб» и направлялась на перехват радиоизлучений из районов военных баз СССР в ГДР; в ней предполагалось использовать агента ЦРУ — гражданина ГДР. Другие операции могли иметь еще более экзотический внешний вид и достаточно ординарное предназначение. К этой категории относились, в частности, два сложных электронных устройства, установленных посольской резидентурой ЦРУ в Подмосковье.

Летом 1975 года разведчики посольской резидентуры ЦРУ в Москве Веттерби и Корбин решили совершить поездку в Бородино; повод — показать гостившим у них родителям памятные места Подмосковья. Автомашина — надежное средство передвижения у американцев, тем более что позволяет эффективно проверить, нет ли слежки контрразведки. Уверившись в отсутствии наружного наблюдения, два американских разведчика добрались до нужного им пункта в районе Можайска и установили там специальные радиоэлектронные устройства. Приборы, выполненные в форме шара, диаметром 19 см и весом 5 кг, закамуфлировали под пеньки деревьев. Эти новейшие средства радиотехнической разведки были нацелены на перехват излучений находившегося неподалеку оборонного объекта, на накопление и передачу данных в автоматическом режиме на специальные разведывательные ИСЗ США. Советское небо бороздили уже несколько таких искусственных спутников. «Шары» были строго ориентированы на траекторию тех из них, которые пролетали над СССР и бы ли оснащены специальным оборудованием для приема информации и ретрансляции ее в США.

Таким образом, от У-2, заменившего воздушные шары с фотокамерами и считавшегося в свое время огромным достижением научно-технической мысли, электронные «шары» — пеньки, установленные резидентурой ЦРУ и районе Можайска и связанные невидимой нитью со спутниковым комплексом, отделяло всего 15 лет. По существу, это большой рывок в разведывательной практике ЦРУ — новое направление научно-технической революции, взятое на вооружение американской разведкой. Спецслужбы США включили в свой арсенал величайшее изобретение человечества — искусственные спутники Земли, они стали важнейшей частью разветвленной системы, предназначенной для сбора информации о Советском Союзе.

Национальное управление воздушно-космической разведки регулярно проводило фотографирование территории нашей страны, вело иные виды технической разведки с помощью спутников-шпионов и специально оборудованных самолетов. Запуск ИСЗ «Корона» и «Сэмос» в 1960–1961 годах ознаменовал начало эры космической фоторазведки. Сейчас они уступили место разведывательным ИСЗ КН-11, (Кей-Эйч-11) и КН-12. Они снабжены оптическими датчиками, работают в широком спектральном диапазоне и рассчитаны также на проведение съемок в ночных условиях с цифровой передачей изображения при высокой разрешающей способности. Одно из новшеств — повышенная маневренность, позволяющая спутнику по команде из центра управления менять траекторию. Умные спутники могут видеть сквозь облака и тучи, совершать маневры и менять угол съемки.

Высокую чувствительность к излучениям разного рода демонстрируют радиоэлектронные спутники «Феррет». ИСЗ системы «Марисат» используются для поддержания связи с агентами, которые снабжены портативными устройствами приема и передачи радиосигналов.[7]

Плеяда разведывательных спутников пополнилась новыми ИСЗ — «Лакросс», «Ласп». «Джамлист», «Вортекс», «Аквакейд», выполняющими самые различные задачи, от перехвата радиосигналов до обнаружения космических объектов.

Вес одного из них, «Лакросса», впечатляет: 15 тонн — максимум полезной начинки. Всем им предстояло играть значительную роль в разведывательных операциях ЦРУ против нашей страны. А пока нам придется столкнуться с тем, как в орбиту деятельности американской разведки втянули не воздушные, а подводные силы.

Январь 1981 года; победивший на выборах Рональд Рейган, новый президент США, принимает в Вашингтоне директора ЦРУ адмирала Стэнсфилда Тернера. Адмирал, кадровый военный моряк, тот уже знает о своем предстоящем увольнении. На встрече присутствуют вице-президент Джордж Буш, когда-то сам побывавший в кресле руководителя американской разведки, и Уильям Кейси, которому вскоре предстоит занять должность директора ЦРУ. Он внимательно слушает адмирала Тернера, который, переходя временами на шепот, спешит доложить своему старшему начальнику о положении на фронте с «главным противником» — Советским Союзом.

Директор ЦРУ — большой энтузиаст новых разведывательных технологий. Гордость адмирала — специальные технические операции: они дают большой объем разведывательной информации и при этом в большинстве своем подобны роботам, производящим манипуляции в отдалении от тех, кто ими управляет. Конечно, надо остерегаться неудач, приводящих иногда к неприятным политическим последствиям, но ведь можно скрыть причастность к этим операциям. Логика адмирала столь же безупречна, сколь велика убежденность в научно-техническом могуществе Соединенных Штатов. Сотни и тысячи квалифицированных специалистов обрабатывают добытые материалы в ЦРУ, АНБ, РУМО и других ведомствах; толстенные доклады ложатся на столы американских руководителей, вызывая все новые решения, — разведывательный конвейер работает без перебоев.

«Айви белз» — одна из таких операций; о ней и сообщает президенту руководитель ЦРУ как об уникальном мероприятии американских спецслужб. «Айви белз» — под этим непонятным для непосвященных красивым и впечатляющим названием скрывается разведывательная операция ЦРУ и АНБ у берегов Камчатки. В 80-х годах американские спецслужбы установили в 60 километрах от берега, в районе города Усть-Хайрюзово на Охотском море, специальный разведывательный комплекс для перехвата информации, передававшейся из Камчатки на материк по подводному телефонному кабелю. Комплекс включал устройство для бесконтактного съема информации, блоки магнитной записи, атомный источник энергопитания, электронную систему отбора и регистрации перехватываемых данных. Подводная часть комплекса была «обозначена» соединенным с ним гидроакустическим маяком, который позволял американцам быстро находить установленную на кабеле аппаратуру, поскольку требовалось снимать бобины с накопленной информацией и менять блоки питания. Все эти операции выполнялись подводными лодками специальной конструкции; привлекались и подводные пловцы, прошедшие особую подготовку (по терминологии американских спецслужб — «тюлени»); применялись даже управляемые на расстоянии подводные роботы.

Стэнсфилд Тернер имел все основания гордиться операцией «Айви белз», когда докладывал о ней президенту Рейгану. Действительно, эта «фантастическая аппаратура» не вторгалась в кабели, а улавливала звуки методом индукции. Президент, казалось, нисколько не озаботился огромным риском, с которым была связана эта операция ЦРУ—АНБ, когда американские подводники заходили в советские территориальные воды. Похоже, он забыл и о печальном конце У-2, о сбитых в советском воздушном пространстве американских разведывательных и военных самолетах. Когда операция «Айви белз» провалилась и колокольчики перестали издавать мелодичный звон для американцев, адмирал Тернер нашел слабое утешение — провал случился не при нем.

Остается добавить, что «Айви белз» лишь часть более обширной разведывательной программы спецслужб США, в которой использовались подводные средства, — «Нэйви спешэл». Эта программа предусматривала также слежение с помощью субмарин за подводными лодками СССР в мировом океане. В ходе этой опасной операции мели место неединичные столкновения американских подводных лодок с нашими. Еще одна из оперативных задач «Нэйви спешэл» состояла в том, чтобы с помощью субмарин вести радиоэлектронную и визуальную разведку за побережьем нашей страны, за ее военно-морскими базами другими оборонными объектами в акватории. При этом американские лодки заплывали в наши территориальные воды, проникали в районы расположения баз. Руководитель ЦРУ адмирал Тернер, сдавая свои полномочия новому президенту США Рональду Рейгану, сообщал об огромном риске программы «Нэйви спешэл». Рейгана, однако, риск нисколько не смущал.

Финал операции «Айви белз» хорошо известен: в 1981 году она раскрыта органами КГБ и все разведывательное оборудование американцев удалось изъять. Вместе с тем программа «Нэйви спешэл» в целом далека от завершения, российские граждане воочию убедились в этом во время катастрофы подводного атомохода «Курск». В этой связи стоит обратить внимание на действия американских спецслужб во время учений Северного флота ВМФ России в Баренцевом море в августе 2000 года. В наблюдении за учениями участвовали разведывательный корабль ВМФ США «Лойял», оборудованный средствами подводного гидрофонного прослушивания, и две подводные лодки — «Толедо» и «Мемфис». Однако, как считают российские источники, не сам «Курск» был центром внимания американцев, — их интересовали прежде всего испытания высокоскоростной торпеды «Шквал».[8]

Интересно отметить, что автор названной статьи обращает внимание на связь действий американской разведки в Баренцевом море в августе 2000 года с делом бывшего офицера военно-морской разведки США Эдмонда Поупа, также «охотившегося» за материалами о торпеде «Шквал». Как известно, Поуп за 30 тысяч долларов купил информацию о «Шквале» у своего знакомого Б., профессора МГТУ имени Баумана (в настоящее время находится под следствием).

«Берлинский туннель» — еще одно чудо разведывательной техники, еще один эпизод острейшего противоборства спецслужб нашей страны с разведками Соединенных Штатов и их верного союзника Великобритании — ЦРУ и Сикрет Интеллидженс Сервис.

Получив по окончании Второй мировой войны доступ в столицу поверженной Германии, США вместе с Великобританией превратили Западный Берлин в крупный центр разведывательно-подрывной работы против Советского Союза. Одна из наиболее впечатляющих акций американской и английской разведок — операция под кодовым названием «Голд», осуществлявшаяся в 1954–1956 годах. Цель ее — перехват разговоров по телефонным линиям связи СССР со своими военными и гражданскими учреждениями на территории ГДР. Для этого из американского сектора Западного Берлина был в глубокой тайне прорыт шестисотметровый туннель в. глубь советского сектора столицы ГДР, в район, где проходили наши кабельные подземные линии связи. В туннеле специалисты ЦРУ и СИС вышли на советские телефонные коммуникации и установили на них устройства для съема проходивших разговоров. В американском секторе спецслужбы США и Великобритании возвели несколько замаскированных под радарную станцию зданий для размещения аппаратуры подслушивания и многочисленного обслуживающего персонала.

Берлинский туннель — величайшая гордость Аллена Даллеса, директора ЦРУ во времена операции «Голд». Впрочем, он не догадывался, что она с самого начала контролировалась спецслужбами Советского Союза. «Каждая разведывательная акция имеет свой ограниченный срок действия», — тоскливо заметил директор американской разведки, когда операция «Голд» рухнула.

Острые разведывательные акции, подобные операциям «Абсорб», «Перелет», «Айви белз», «Голд», относятся к категории особо секретных и «чувствительных», то есть серьезно затрагивающих так называемые национальные интересы США.

Эти операции осуществляются с соблюдением повышенных мер конспирации. Санкции на их проведение дают высокие американские инстанции, как правило, СНБ. Отдельные специальные операции требуют санкции лично президента. Их раскрытие чревато большим риском — скомпрометировать американцев. Поэтому-то США стремятся разными путями скрыть причастность к акциям своих спецслужб и при провале, как правило, не признаются, что имеют к ним отношение, — разве что как в случае с У-2 и «ЕР-ЗЕ» «Эйриз», когда США оказались пойманными на месте преступления. В истории противоборства советских и американских спецслужб таких провалов у Соединенных Штатов было немало.

В 80-х годах советская контрразведка столкнулась еще с одним хитроумным электронным чудом спецслужб США. В разведывательной операции ЦРУ «Toy» американский след искать не приходится — его хорошо видела советская контрразведка, хотя он и скрывался в глубоком телефонном колодце и под толстым слоем дерна, которым разведчики ЦРУ укрывали от посторонних глаз установленное секретное оборудование. Конец этой операции оказался для американской разведки безрадостным.

Операция на Калужском шоссе у Москвы относилась к той же категории сверхсекретных, «сверхчувствительных» акций, что и операции «Голд», «Сосновый пенек», «Абсорб» и «Айви белз».

Непосредственный исполнитель операции «Тоу» — посольская резидентура ЦРУ в Москве, время — 80-е годы. Начать придется издалека. Оборонный объект в небольшом подмосковном Троицке, связанный с лазерной техникой, давно привлекал внимание американской разведки. По всей вероятности, ЦРУ получило данные о нем от одного эмигранта из Советского Союза, проживавшего в этом районе. Известно, что в спецслужбах США разработана и осуществляется программа опроса эмигрантов из нашей страны, установлена специальная шкала вознаграждений за предоставляемые сведения. Но Троицк в закрытой зоне, доступ иностранцам туда закрыт. «Пробел» в какой-то мере восполняют разведывательные спутники. И вот на одном из фотоснимков специалисты ЦРУ обнаруживают сооружение траншей, явно предназначенных для прокладки телефонных линий. Методично наблюдая с помощью космической разведки за прокладкой кабелей, в ЦРУ спланировали операцию «Toy» — установку и эксплуатацию аппаратуры подслушивания на телефонной линии связи Троицк—Москва. Помог господин случай — то ли по непредусмотрительности, то ли по халатности линия оказалась незащищенной. Разведчики резидентуры выявили это с помощью специальных приборов, определили и место подключения к незащищенному кабелю специального электронного комплекса. Опыт «Айви белз», «Берлинского туннеля» и других сходных операций пригодился.

Электронное чудо состояло из целого ряда элементов и блоков. На телефонный кабель устанавливался индуктивный датчик съема информации — он не требует непосредственного присоединения к телефонному проводу. Датчик соединялся кабелем с электронным блоком, размещенным в металлическом ящике; в него входили магнитофон, приемопередатчик, блок питания; ящик закапывался недалеко от телефонного колодца в землю. На небольшом расстоянии от ящика с электронным блоком закапывалась антенна УКВ. также присоединенная кабелем к блоку, чтобы Разведчик резидентуры с расстояния 1,5–2 километра мог проконтролировать работу электронного блока, выявить, не было ли постороннего вмешательства.

Американский журналист Пит Эрли, которого уже после провала операции «Toy» снабдили кое-какой информацией в ЦРУ, так описывает установку аппаратуры на телефонном кабеле посольской резидентурой: «В 1980 году технический специалист ЦРУ был тайком вывезен из посольства США в Москве. Когда водитель убедился, что слежки нет, он выехал в отдаленный район Москвы, и там сотрудник ЦРУ выскочил из автомашины и спрятался в лесу. Нашел нужный телефонный колодец, залез внутрь и установил там на кабеле сложное подслушивающее и записывающее устройство».

Дополним этот скупой рассказ журналиста: сняв крышку люка, разведчик ЦРУ проник в колодец, где открывался доступ к телефонным кабелям. Выбрав нужный и еще раз убедившись с помощью приборов, что кабель не защищен, он установил на нем датчик и продвинул его с помощью штанги на 1–2 метра вглубь асбестовой трубы, проложенной к следующему телефонному колодцу, в котором проходили кабели. Затем через проделанное в трубе отверстие разведчик вывел на поверхность земли соединительный провод от датчика и подключил его к электронному блоку. Всю дальнейшую напряженную работу разведчик ЦРУ проводил уже «на свежем воздухе». Ящик с электронным блоком и антенну закопал и прикрыл слоем дерна.

Известны ли были советской контрразведке исполнители и участники этой дерзкой разведывательной операции ЦРУ? Назову поименно основных из них: Деннис Макмэхен, третий секретарь административного отдела, секретарь посольства; Луис Томас, атташе службы безопасности; Джин Койл, работник по закупкам советской литературы. Были, вероятно, и другие участники, совершавшие контрольные выезды в район Калужского шоссе — кадровые разведчики ЦРУ, прошедшие специальную подготовку и тренировку к операции «Toy».

Раскрытие органами КГБ операции «Toy» вызвало новую волну паники в ЦРУ, его восприняли как провал важнейшего перспективного направления технической разведки, как сильнейший удар советской контрразведки по посольской резидентуре ЦРУ в Москве.

История противостояния двух наших стран во второй половине XX века приводит нас к 1 сентября 1983 года. В этот день произошло трагическое событие: в небе над островом Сахалин советским истребителем-перехватчиком сбит южнокорейский лайнер, грубо нарушивший воздушное пространство СССР.

Гибель южнокорейского гражданского самолета «Боинг-747» вызвала появление ряда версий. По одной из них, полет «Боинга» над Камчаткой и Сахалином — разведывательная операция американских спецслужб, крупномасштабная провокация в период очередного обострения «холодной войны». Командир корабля Чен, один из лучших южнокорейских пилотов, связанный с ЦРУ, выполнял специальное задание американской разведки. По другой версии, США не замешаны в трагедии, а экипаж «Боинга-747» просто сбился с курса.

Оставим на время трагедию, происшедшую с южнокорейским лайнером, и отметим вновь, что широкое использование средств радиоэлектронной разведки, разведывательных и иных специальных методов и средств контроля за территорией нашей страны — одна из известных нам особенностей, характеризующих деятельность спецслужб США. Познакомимся с фрагментами книги американского публициста Бамфорда об АНБ «Дворец секретов». «На протяжении многих лет, — пишет Бамфорд, — АНБ «ощупывает» советские границы при помощи самолетов, снабженных новейшими электронными системами подслушивания. Летая параллельно русской границе, самолет записывает даже слабые сигналы радаров ПВО, наземных коммуникаций и передачи на микроволнах. Самые важные радары ПВО включаются лишь при пересечении границы. Поэтому пилоты иногда затевают опасную игру: летят прямо в направлении границы, провоцируя радары, а затем в последний момент отворачивают в сторону. Иногда пилоты, намеренно или нет, вторгаются в советское воздушное пространство. Цель этой опасной деятельности предельно ясна — это попытка выявить силы и средства ПВО Советского Союза, чтобы при необходимости подавить их для нанесения бомбовых ударов в соответствии с военными планами США».

И снова к версии о том, что полет «Боинга-747» над Камчаткой и Сахалином — это спланированная ЦРУ — АНБ акция с преднамеренным длительным пребыванием самолета в советском воздушном пространстве с целью вызвать и засечь реакцию системы ПВО СССР на Дальнем Востоке и, возможно, в глубине страны. Эта версия, кстати, имеет хождение в США и Великобритании; в марте 1998 года она прозвучала в передаче 6-го канала Российского телевидения «Великие тайны и мифы XX века». Во многом она перекликается с версией маршала авиации СССР П. Кирсанова, выдвинутой еще в 1983 году.

Согласно этой версии, «Боинг-747» после промежуточной посадки в Анкоридже, на Аляске, умышленно взял курс на Камчатку и пересек полуостров; затем направился к Сахалину. В случае вынужденной посадки на советском аэродроме самолета, не оснащенного специальной разведывательной аппаратурой, предусматривалось объяснить его отклонение от курса навигационной ошибкой. «Боингу» предписывалось действовать как пассивному зонду. Как всякому инородному телу, проникающему в живой организм, ему предстояло спровоцировать его защитную реакцию. По образному выражению авторов версии, южнокорейский самолет, пролетая над Камчаткой и Сахалином, высветил систему ПВО Советского Союза, как новогоднюю елку.

На всем протяжении маршрута «Боинг-747» регулярно посылал на станции слежения за полетом информацию о движении самолета. Он находился в зоне наблюдения, но крайней мере, двух самолетов-разведчиков PC-135. В Японском море курсировал американский военный корабль «Баджер», оборудованный аппаратурой радиоэлектронного наблюдения. По версии маршала Кирсанова, в дополнение к этому разведывательному комплексу действовали наземные станции радиоперехвата США в Японии, Южной Корее, на Аляске, Алеутских островах и Гавайях, а также искусственный спутник радиотехнической разведки США «Феррет-Д».

По этой версии, экипаж южнокорейского самолета видел и слышал предупредительные сигналы советских истребителей-перехватчиков, но попытался уклониться от требуемой посадки на советском аэродроме, так как самоуверенно надеялся уйти от преследования в нейтральный воздушный коридор. Для советской стороны положение осложнялось тем, что «Боинг-747» по своему силуэту походил на разведывательный самолет PC-135. Такова эта версия, опиравшаяся на известные к тому времени факты, на оперативные данные и наблюдения советской стороны.

Позднее, когда причастные к полету южнокорейского «Боинга» страны предоставили в распоряжение Международной организации гражданской авиации (ИКАО) некоторые ранее засекреченные материалы, стало возможным во многом восстановить картину того, что же произошло над Сахалином 1 сентября 1983 года. Возникла еще одна версия: отклонение «Боинга» на 600 километров от заданного курса, в международном коридоре, — результат совершенной командиром лайнера Ченом грубейшей навигационной ошибки. Полностью опровергнуто утверждение американцев, что советский истребитель-перехватчик сознательно стрелял по гражданскому самолету. На самом деле силы ПВО СССР приняли лайнер за американский самолет-разведчик, грубо нарушивший советские границы.

Вместе с тем установлено, что американская сторона не только максимально использовала проникновение южнокорейского самолета в советское воздушное пространство в своих разведывательных целях, но совершенно сознательно допустила полет «Боинга» над Камчаткой и Сахалином, хотя имела все возможности предупредить лайнер о заходе в запретный для полетов район. По международным правилам поведение американцев в самом лучшем для них варианте следует расценивать как «неоказание помощи в беде». В действительности и оснащенные по последнему слову техники посты слежения на Аляске, на Алеутских островах, в Японии, и самолет-разведчик PC-135, пролетавший у Камчатки в непосредственной близости от «Боинга-747» прекрасно знали, что лайнер отклонился от курса и следует в сторону СССР, и не пытались проинформировать его об ошибке, ставшей дли него роковой.

Где же истина — следует ли считать версию, прозвучавшую на ТВ-6, последним словом в трагедии с южнокорейским лайнером? Ближе к истине, пожалуй, оценка ситуации маршалом авиации Кирсановым. Американские источники сообщают: самые «чувствительные» операции спецслужб США настолько засекречены, что о них, кроме общих положений, может не знать сам глава Белого дома, дающий санкцию на их проведение. В Лэнгли о них может быть известно крайне ограниченному кругу лиц — троим-четверым.

Трагический инцидент с южнокорейским лайнером, представляется, следует рассматривать в контексте «холодной войны», в ряду широкомасштабных разведывательных операций спецслужб Соединенных Штатов против Советского Союза. Американская разведка постаралась извлечь из него всю возможную прибыль.

Все эти акции с применением средств технической разведки, осуществлявшиеся ЦРУ, АНБ, разведывательными органами министерства обороны и другими ведомствами разведывательного сообщества США, — звенья одной цепи. Цель их одна — прорваться к секретам нашей страны, добыть как можно больше информации, чтобы, в частности, в час икс обрушить на нее всю мощь Соединенных Штатов и возглавляемого ими Североатлантического блока.

Глава 6 «Кроты», «вороны» и «ласточки»

Золотой фонд разведки. — Птичьи клички и имена представителей животного царства. — Тайные служители разведки. Критерии пригодности к шпионской работе и методы вербовки. — Артерии, вены и капилляры кровообращения. — НТР на службе агентурной разведки. — Что такое эвтаназия

«Не троньте разведку, она нас всех кормит!» — отбивался от разъяренных сенаторов директор ЦРУ Джеймс Вулси, вызванный на Капитолийский холм для дачи объяснений по поводу сокрушительных поражений Лэнгли в Советском Союзе в 80-х годах.

Шефам ЦРУ в последнее время часто приходится бывать в конгрессе и отвечать на вопросы своих работодателей. Щедрые ассигнования на разведывательную работу, от которых зависят американские спецслужбы и которые выделяет им высший законодательный орган страны, — это та решающая сила, что питает разведку. Вот потому-то руководителям ЦРУ и приходится подавлять свои вольнолюбивые чувства, объяснять и доказывать, и они не жалеют труда на эти цели.

Главное, о чем они говорят и в чем стремятся убедить конгрессменов, — это суровая, но абсолютная необходимость специальных операций, требующих немалых средств и умения. Но самое главное и непременное условие успеха и эффективности — это агенты, вовлекаемые в сложный процесс добывания информации и используемые для иных целей; добровольные помощники разведки или те, кого приходится склонять к тайной работе. Как правило, сенаторов и конгрессменов не нужно долго уговаривать и внушать эту понятную истину. Иногда им открывают некоторые секреты разведки, что убедительнее других доводов показывает, — конгресс просто обязан раскошелиться.

Один разведывательный спутник стоит дороже тысячи агентов, но один агент, внедренный к противнику в нужном месте и в нужное время, может оказаться значительно ценнее многих космических и иных разведывательных аппаратов. На этот счет любили порассуждать в Лэнгли, и эту мысль с удовольствием подхватывали услужливые американские журналисты. Руководители ЦРУ, даже те немногие из них, кто подобно адмиралу Стэнсфилду Тернеру, слишком увлеклись техническими средствами разведки в ущерб агентурной работе, не могли отказаться от этого основного постулата разведки. Как бы ни влияла научно-техническая революция на деятельность разведки, ее золотой фонд — агенты, выступающие во множестве ипостасей.

В среднем звене Лэнгли планомерно следовали этому золотому правилу, заимствованному у Сикрет Интеллидженс Сервис, и разведка выходила из пеленок, осознавая возрастающую роль Вашингтона в мире. Отлично понимали важность агентурной работы рядовые разведчики, особенно те, кому в силу природных способностей удавалось отличиться на этом поприще. Инструкторы-преподаватели учебных центров и школ ЦРУ методично и упорно обучали будущих разведчиков.

В теме «исключительной важности» агентурной разведки вначале преобладал синдром Пёрл-Харбора — потребность обезопасить США от неожиданного нападения. Затем, с легкой руки Аллена Даллеса, наряду со ссылкой на военную опасность стал обыгрываться тезис о закрытости Советского Союза, делающий необходимым разведывательное проникновение в страну. СССР, по терминологии «холодной войны», прочно занимал положение главного объекта агентурной разведки США, что не помешало американцам развернуть широкую, не прекращающуюся и сейчас агентурную работу по всему миру.

В активе ЦРУ — вербовки высокопоставленных государственных, политических и военных деятелей, руководящих и рядовых сотрудников спецслужб, научных работников, людей из делового мира, журналистов, работников профсоюзов, представителей «свободных профессий» из многих государств, включая друзей и союзников Вашингтона. Помимо самой распространенной категории агентов — информаторов разведки, представляющих документальные и иные материалы, — в ЦРУ немало агентов влияния, способных в силу своего положения оказывать воздействие на политический курс страны, на решение важных государственных, военных, социальных проблем.

Агенты влияния считаются особо ценными источниками и тщательно оберегаются от провала. Есть агенты, специально обучаемые для участия в диверсионных операциях, привлекаемые для перлюстрации корреспонденции в почтовых ведомствах, для установки аппаратуры подслушивания и телевизионного контроля. В агентурной сети ЦРУ немало лиц из средств массовой информации, способных проталкивать в СМИ подготовленные в Лэнгли материалы.

Мощный напор, крупные силы и, конечно, щедрое финансирование — вот основные слагаемые успешной оперативной деятельности ЦРУ.

В период «холодной войны» в Вашингтоне и не думали скрывать, что вербовка агентов в нашей стране, работа с ними относятся к числу приоритетов американской разведки. «Только агентурная разведка дает ответы на большинство вопросов, которые ставит американское политическое руководство», — говорил один из последних руководителей ЦРУ Уильям Уэбстер в своем выступлении в феврале 1990 года по американскому телевидению, касаясь организации шпионажа против СССР. «Незаменимым и единственным средством проникновения в планы и намерения противника» называл агентурную разведку этот шеф Лэнгли, подчеркивая, что проводимая новым советским руководством политика ничего не меняет в стремлении усиливать агентурную работу в нашей стране. «Массированная разведывательная работа по Советскому Союзу призвана с максимальной эффективностью использовать как возросший объем открытой информации по СССР, так и агентурные источники, усилия по поиску и вербовке которых в нынешней обстановке будут нарастать».

В московской резидентуре, в «русских группах» других подразделений Лэнгли вербовка агента — гражданина нашей страны рассматривалась как крупное достижение разведчика и всячески поощрялась.

Агенты использовались для получения информации о деятельности партийно-государственного аппарата, об оборонно-промышленном потенциале, новейших видах вооружения, о деятельности органов советской разведки и контрразведки, МИДа СССР. «Основная функция советского отдела ЦРУ состоит в том, чтобы вербовать граждан СССР», — говорил в 70-х годах Уильям Колби. Этот тезис о миссии ЦРУ повторяли его последующие руководители.

Забегая несколько вперед, зададимся вопросом: изменилась ли стратегия Лэнгли, нацеленность на агентурную работу в нашей стране, не отступили ли и эта стратегия, и вся философия деятельности американской разведки перед политическими деятелями, которые обнимают и целуют друг друга и называют себя друзьями? Конец XX столетия и начало нового дают однозначный ответ на эти вопросы. «Главный противник» или «партнер» — это для ЦРУ, а по большому счету в целом для Соединенных Штатов вовсе не имеет значения. Меняется тактика, отходят в тень отдельные приемы и методы, но главное остается: Россию необходимо «просвечивать», и чем глубже это удается сделать, тем лучше для Вашингтона и Лэнгли. Мы еще поговорим об этом позднее.

В 80 — начале 90-х годов не было никакой нужды маскироваться, — крестовый поход США и союзников против нашей страны в самом разгаре и в Вашингтоне только гадали, куда повернут свой бег стремительно развивающиеся события. Поэтому в декабре 1987 года тогдашний директор ЦРУ Уильям Уэбстер просвещал на очередном брифинге американскую прессу: «Основные усилия американского разведывательного сообщества будут направляться на более качественное и продуктивное использование существующей в настоящее время на территории СССР американской агентурной сети, а также на ее активное наращивание и обновление. Агентурная разведка является критически важной даже в эпоху разведывательных спутников и других технических средств разведки. Мы очень заинтересованы в получении разведывательных сведений с помощью агентуры». А спустя год главный аналитик ЦРУ Роберт Гейтс, который вскоре сам станет шефом разведки, сказал в конгрессе, что информация, поступающая от «тайной агентуры в различных странах мира», совершенно незаменима для оценки советских систем оружия и военных НИОКР.

Подавляющее большинство вашингтонских деятелей в высшем эшелоне власти отлично сознавали необходимость разведывательно-подрывных акций и роль в них тайной агентуры как инструмента политики. Франклин Делано Рузвельт, весьма далекий от идеалистических представлений, столкнувшись напрямую с японской агрессией, стал горячим поборником создания в США современной разведывательной машины. Его наследники в Белом доме понимали важность разведки в «холодной войне», хотя некоторые и относились брезгливо к ее деятельности. Ставший президентом Джордж Буш-старший сам имел опыт работы по руководству разведкой. Рональд Рейган, долгие годы проведя в гуще политической жизни, представлял силу и возможности ЦРУ. Ему не требовалось вникать в детали, но он умел поддержать разведку в трудные времена, знал, кого поставить во главе Лэнгли, когда наступила пора для новой конфронтации с «главным противником». Ни один американский президент, даже рафинированный демократ Картер, выставлявший напоказ свою набожность, не мог обойтись без спецслужб и не пытался всерьез вторгаться в их действия.

Глава Центральной разведки, доверенное лицо президента и один из постоянных членов СНБ, наверное, чаще и больше других министров кабинета общается с хозяином Белого дома. В его докладах президенту видное место занимают агентурные сообщения.

В ЦРУ существует немало категорий агентов. Образно говоря, это настоящее море цветов, каждый из которых отличается своими красочными узорами и ароматом. И называют в ЦРУ агентов по-разному, используя нюансы богатого английского языка, словно примеряют на них одежды разного покроя и веяний моды, — перечисление их утомительно, упомянем лишь некоторых. Функции и предназначение этих агентов понятны по тому, как они именуются в терминологии Лэнгли и как их называют в кругах, близких к разведке. Однако без небольшой расшифровки, видимо, не обойтись.

По всей вероятности, во главе иерархии помощников разведки следует поставить агентов-информаторов, именуемых чаще всего просто агентами, что не меняет их основной функции — добывание для иностранной разведслужбы информации, документальной или иной. Агент-групповод — это тот, кто руководит группой других агентов, которая может выполнять разнообразные задачи, от организации слежки за объектами разведки до проведения диверсионных актов. Агент-разработчик — тот, кого используют в разработке интересующих спецслужбы лиц, в оперативных мероприятиях разведки и контрразведки, направленных на вербовку или разоблачение тех, кого подозревают в контакте с противником. Агентом-нелегалом называют агента, живущего и действующего по чужим или сфабрикованным документам.

Содержатель почтового ящика — сам этот термин понятен, очевидно, без объяснений. В ЦРУ, как известно, применяется сложная система связи со своими агентами, и в ней отводится значительное место так называемому международному почтовому каналу. В отличие от того метода связи, когда внутри страны разведчики московской резидентуры ЦРУ направляют письма агентам на их домашние адреса или в почтовые отделения до востребования, международный почтовый канал предусматривает отправление агентами корреспонденции для американской разведки за границу под видом писем, будто бы исходящих от приехавших в нашу страну иностранных туристов. Подставные адреса ЦРУ, как правило, находятся в США или, значительно реже, в Европе. Агенты ЦРУ — граждане нашей страны проходили подготовку в использовании почтовой связи либо «в классе» (если были завербованы за рубежом), либо «на дому» самостоятельно, если не было условий воспользоваться помощью учителей-инструкторов. Они получают от резидентуры полный набор такой связи — инструкции, шифры, тайнопись, заготовки писем в адреса разведки. В качестве получателей таких писем и выступают агенты — содержатели почтовых ящиков. Подставных адресов Лэнгли в США множество и раскинуты они до всей территории страны. Но не всегда это адреса специальных агентов, часто — почтовые адреса, принадлежащие родственникам сотрудников ЦРУ, с которыми достигалась договоренность (иногда оформлявшаяся контрактом) о передаче поступающей корреспонденции в ЦРУ. Иногда это вообще «мертвые души», и тогда письма агентов из нашей страны с помощью работников почты «вылавливались» в Нью-Йорке, где находился центральный приемный пункт для почтовой корреспонденции, поступающей в Соединенные Штаты из-за рубежа, по большей части из Европы.

Ценным приобретением спецслужб — и разведки, и контрразведки — считается «двойной агент», то есть перевербованный агент противника. В большинстве случаев он не пользуется доверием тех, на кого согласился работать добровольно или под давлением, но от его услуг отказываться грешно.

По способу приобщения к шпионскому ремеслу различают «ходоков» («walk-in») и «дефекторов» (перебежчиков). По терминологии нашей контрразведки, это «инициативники», а в нашей разведке их могут именовать «добровольцами» или «доброжелателями». Любопытный термин — «спящий агент» («sleeping agent»), такого держат в резерве и не привлекают до часа икс к разведывательным делам — консервируют до поры до времени. Лицо, завербованное «под чужим флагом», то есть от имени другого государства, могут именовать «unwitting agent» — агент, который в точности не знает, на кого трудится. Это условное название, иногда оно означает, что лицо, оказывающее услуги разведке, не сознает, что имеет дело именно с разведкой, а не с другой организацией.

Есть и другие красочные названия для агентов — «агент, используемый втемную», «агент-наводчик» (буквально «искатель талантов») и, наконец, «агент влияния». Это особая категория — агентура иногда вообще не представляет, что состоит в штате разведки. Эти лица используются разведкой для оказания воздействия на влиятельные круги своей страны в интересах противоположной стороны, в целях, которые она вынашивает и реализации которых активно добивается. Агенты влияния — давнее изобретение, они существуют, вероятно, с тех времен, когда правители государств осознали, что на политические и иные процессы в мире и в собственных владениях можно воздействовать не только войнами и вооруженными конфликтами. Именно в этих целях появились тайная дипломатия и секретные службы, были взяты на вооружение агентурная работа и методы так называемой психологической войны, призванной на какое-то время занять место войны настоящей, этого «последнего аргумента королей».

В последние годы «холодной войны» в Лэнгли изобрели термин «нетрадиционные источники» — что-то среднее между «доверительными контактами» и «агентами влияния», сюда же относятся лица, у которых стараются выудить информацию. Советская разведка в последнее время существования КГБ тоже, пожалуй, заразилась этой болезнью — использовать поставщиков «доверительной информации»: агенты (ради маскировки?) превращались в «доверительные связи». Не очень понятный термин «нетрадиционные источники» не появляется больше в документах ЦРУ, видимо, выполнив свою роль камуфляжа.

В целом агентов разведки в Лэнгли именуют «человеческим активом» («human assets»), отсюда происходит и термин «агентурная разведка» («human intelligence- humint»). А весь многочисленный и разнообразный легион агентов поделен на два отряда — «главные» и «вспомогательные» агенты.

Костяк агентурной сети ЦРУ в Советском Союзе, замкнутой на московскую резидентуру, составляли «информаторы», то есть агенты, снабжавшие американскую разведку информацией, в основном документальной или основанной на документальных материалах. Риск поддержания с ними связи непосредственно в Советском Союзе оправдывался, по расчетам ЦРУ, именно доступом к ценной информации, их надежностью, готовностью к шпионскому сотрудничеству на территории нашей страны. Агентам, которые не соответствовали этим требованиям, в ЦРУ создавали возможность для контакта за рубежом или переводили их на безличные формы связи: прием радиопередач ЦРУ из Франкфурта-на-Майне (ФРГ), Афин (Греция), Монровии (Либерия), Манилы (Филиппины) и из других пунктов, посылку добытой информации в письмах на подставные адреса ЦРУ, адреса агентов-почтальонов, а часто и адреса в США самих сотрудников ЦРУ и их родственников и знакомых. Иногда применялись тайники, которые резидентурой закладывались для агентов. Некоторые примеры таких действий ЦРУ и его агентуры мы уже видели.

От узаконенных в спецслужбах терминов, означающих разные категории агентов, перейдем к полужаргонным выражениям, которые применяются для обозначения некоторых разрядов агентуры, используемых для выполнения особых поручений разведки. По несколько странному пристрастию авторов — первооткрывателей этих выражений они почерпнуты из мира животного и птичьего царств. Многие кодовые названия разведывательных операций, как мы увидим, тоже взяты из этого мира.

Мир животных, птиц и растений, как известно, основа существования человечества, прежде всего в совершенно утилитарном смысле слова. Человеку они нужны и в духовном плане, и потому он испытывает потребность в цирках, где выступают животные, зоопарках и ботанических садах, дендрариях и дельфинариях. В домашней обстановке наслаждается обществом давно прирученных кошек и собак, которых теснят экзотические представители животного царства — рептилии и насекомые. Мир живых существ и растений дает обильную пищу ученым и исследователям, астрономам и врачам, тем, кто трудится на ниве искусства, — всем, кто черпает из его богатств короткие, но емкие названия философских понятий и изобретений, вновь открытых географических объектов и далеких космических миров. Политики и военные прибегают к помощи флоры и фауны в иных целях — скрывают за звучными названиями, почерпнутыми из многих тысяч придуманных самим человеком имен, удобные прозвища для стратегических концепций и планов. Немецкие политики и генералы питали слабость к таким названиям, как «Морской лев», «Эдельвейс» и т. д. Любил использовать криптонимы Уинстон Черчилль. Война заставила И. В. Сталина заниматься кодированием военных операций, правда, руководитель Советского государства не жаловал флору и фауну.

Но, наверное, самую большую страсть к криптографии и кодовым словечкам питает разведка, и это не случайно. Ведь в разведке, как ни в одной другой сфере человеческой деятельности, сосредоточено великое множество секретов, которые надо оберегать и защищать от посторонних глаз. Разведчики ЦРУ давно именуют свое ведомство «компанией» и «фирмой». К большинству тайн Лэнгли не допущены союзники Вашингтона по военно-техническим блокам, даже самые близкие партнеры. Многие секреты необходимо скрывать от собственных коллег — это властно диктуют неумолимые законы конспирации.

Вот так и появились звучные и непонятные посторонним кодовые названия разведывательных операций и средств разведки: «Абсорб» и «Айви белз», «Голд» и «Бут» («Пинок ногой»), «Гамма» и «Феникс», «Желтый фрукт» и «Замочная скважина», «Кликбитл» («Жук-щелкун»), «Курица и креветка», «Редсокс» («Красные носки»), «Могуз» («Мангуст») и «Скайларк» («Жаворонок», «Идеалист» — так называли в ЦРУ самолет У-2) и «Блэк бёрд» («Черный дрозд», самолет-разведчик S-71). Эзоповский язык привычен в Лэнгли, прочно вошли в обиход профессионализмы и жаргонные словечки. Не все из этих кодовых названий относятся к миру фауны и флоры, но если посмотреть на знаки зодиака, которые почти полностью связаны с живым миром, то, скорее всего, они окажутся среди наиболее ходовых кличек операций.

А вот оперативные псевдонимы, которые присваиваются завербованным агентам, — настоящая китайская грамота. В самом деле, у американских агентов в нашей стране совершенно неудобоваримые псевдонимы, которые невозможно привязать к их личности. Что, например, означают «Сфера» и «Капюшон», «Истбаунд» и «Пролог»? Вот так зашифровывали агентуру в Лэнгли, меняя псевдоним с постоянной очередностью, как меняют аккумуляторные батарейки, выработавшие свой срок. Кое с кем из этих агентов нам еще предстоит познакомиться. В Сикрет Интеллидженс Сервис, имеющей репутацию одной из самых таинственных разведслужб мира, принята другая система зашифровок агентов — цифровая. Похоже, порядковый номер агента СИС можно и не менять, а изменить лишь буквенный индекс, который предшествует цифрам, означающим страну пребывания агента. Но и это не обязательно.

«Крот», «ворон» и «ласточка» — термины из мира живых существ. С «вороном» и «ласточкой» обычно связывают другие жаргонные термины — «медовая ловушка» или «охота на живца», понимая под этим устраиваемые спецслужбами комбинации: объект вербовки втягивается в контакт с представительным, сексуальным мужчиной или привлекательной и не менее сексуальной женщиной и их интимные отношения тайно фиксируются фотокамерами или видеосъемкой, после чего следует обычный шантаж.

«Медовая ловушка» («honey trap») — излюбленный прием ЦРУ и ФБР, действующих в условиях, где контрразведка противника не может или не хочет препятствовать «классической разработке» объекта внимания американских спецслужб. Некоторые граждане нашей страны, оказавшись по служебным делам за границей, испытали ее на себе. Нередко «ловушка» срабатывала: среди ее жертв — известные читателям работник ГРУ в посольстве в Алжире Филатов, советский дипломат в Колумбии Огородник, заместитель генерального секретаря ООН Шевченко. Филатов и Огородник, не устоявшие перед соблазнами, созданными ЦРУ, не избегли кары за совершенное предательство. Шевченко, втянутый в «медовую ловушку» нью-йоркским отделением ФБР при помощи «ласточки» — местной проститутки, сбежал к американцам, когда почувствовал угрозу разоблачения.

Нежная, хрупкая «ласточка» — термин, определяющий агента особого назначения. Профессия «ласточки» появилась одновременно с возникновением первой древнейшей профессии и стала известна из библейских сказаний; древнегреческих и древнеримских мифов. По одной библейской легенде, «ласточке» филистимлян, коварной Далиле, покорившей израильского богатыря Самсона своей красотой и обаянием, удалось выведать, что вся его фантастическая сила таится в длинных волосах; она остригла спящего богатыря и выдала его, уже бессильного, врагам Израиля. Благодаря великому Гомеру мы узнаем, что агентом Одиссея была Елена Прекрасная, убедившая противников, греков и троянцев, впустить в осажденную Трою священного коня со спрятанными в его чреве воинами-ахейцами. Новая история открыла миру имя легендарной «ласточки» танцовщицы Мата Хари, завоевавшей репутацию знаменитой шпионки.

Вербовка агента «Блипа» — Филатова в Алжире с использованием «ласточки» — это уже не легенда или миф, а суровая быль «холодной войны». Резидентура ЦРУ в Алжире обратила внимание на Филатова прежде всего как на секретоносителя. Однако не только стремление Филатова к стяжательству определило метод вербовки, решающей стала склонность Филатова к легким связям. Объекту ЦРУ подставили «ласточку» — агента американской разведки, привлекательную женщину. Интимные отношения Филатова с ней негласно задокументировали, а когда в руках резидентуры ЦРУ оказались компрометирующие фотоснимки, привлечение советского военного разведчика стало, что называется, делом техники. Шантаж и деньги, кнут и пряник обеспечили успех вербовки.

«Ворон» и «ласточка» — агенты-разработчики. У «крота» иная задача. Что же такое «крот» и почему этот термин так прочно вошел в лексикон спецслужб? Авторство выражения «крот» приписывается английскому писателю шпионско-детективной тематики Дэвиду Корнуэллу, известному во всем мире под литературным псевдонимом Джон Ле Карре. Введенное им словечко «крот» полюбилось разведчикам и контрразведчикам Запада, так как оказалось очень метким и выразительным для обозначения агента в стране неприятеля, и не просто в стране, а в спецслужбах, что повышает ценность и значение агента в сравнении с многими другими категориями агентуры.

Настоящий крот, зверек что ведет ночной образ жизни и роет ходы в дачных огородах, по существу, не очень опасен, но неприятен для большинства владельцев сельскохозяйственных угодий, садовых и дачных участков. Поселится семейство кротов на участке — может наступить подлинное бедствие. Хозяева включаются в борьбу с ним, прибегая к различным методам и средствам.

«Крот» из шпионского мира несравненно опаснее. Он тоже роет ходы и охотится, но обладает свойствами мимикрии, которых нет у его собрата по животному царству. Потому-то и «охота на «кротов''» в разведке и контрразведке требует особой сноровки и особых знаний.

Пеньковский, Поляков, Гордиевский — вот, пожалуй, наиболее известные сегодня читателям имена агентов ЦРУ и СИС в спецслужбах нашей страны. Читатель этой книги узнает и другие имена шпионов американской разведки, которой удалось проникнуть в наши спецслужбы.

Советский Союз, а ныне Россия — объекты внимания американских спецслужб, стремящихся внедрить в нашу страну своих «кротов», — это предмет особой заботы ЦРУ, по крайней мере, так обстояло дело в период «холодной войны». Впрочем, не стоит ограничиваться этим временем: «крот» в разведке и контрразведке нашей страны — желанная и лакомая цель для ЦРУ. У нас еще будет возможность убедиться в этом на примере 80—90-х годов XX века, да и более поздняя история отношений двух наших стран дает примеры стрельбы Лэнгли по этой цели.

Шпионаж — это и ремесло и искусство, со своими строгими законами и правилами и исключениями из них; ему обучают; вербовка агентов и их использование — своеобразный жанр шпионажа как искусства и практика ремесла. Для Лэнгли этот жанр очень важен; он востребован во все времена и определяет характер оперативной деятельности тайного ведомства во многих ее проявлениях.

Итак, обучение этому ремеслу и искусству — свет, а альтернатива — вредная самодеятельность, какими бы талантами она ни поддерживалась. Начинать американской разведке приходится с приобретения агентов из разряда создающих костяк разветвленной сети Лэнгли. Труд непростой, зато прибыльный, ибо далеко не всегда легко ЦРУ завербовать агента, побудить его работать на разведку, — даже когда есть немалые средства, умение, желание и воля, — не говоря уж о провалах и естественной убыли, требующих пополнения.

В вербовочной работе ЦРУ среди граждан нашей страны в 80-е годы прослеживались два основных направления приобретения источников информации, из которых формировалась в основном агентурная сеть посольской резидентуры ЦРУ в Москве: вербовка за границей, с передачей завербованных агентов на связь московской резидентуре, и вербовка разведчиками самой резидентуры «инициативников». По существу, к «инициативникам» могли относиться лица, которых рекомендовали перебежчики и эмигранты, считавшие их созревшими для шпионского сотрудничества. Московской резидентуре в ряде случаев оставалось подтолкнуть кандидатов в агенты, даже не вступая с ними в личный контакт, а прибегая только к телефону.

Первое направление, вербовка за рубежом, как в ходе «классической разработки», зачастую на компрометирующих материалах, так и общения с теми, кого не надо долго убеждать, занимало и занимает, пожалуй, в наши дни главенствующее место в деятельности американских спецслужб. Независимо от уровня государственных отношений, в Лэнгли налицо установка на усиление вербовочной работы на территории США и в третьих странах. Так, в 80— 90-х годах ЦРУ ежегодно делало от 40 до 70 вербовочных подходов к работникам посольств и других представительств СССР и России в различных странах мира. С окончанием «холодной войны» климат в самих США и во многих странах остается в этом отношении неблагоприятным для наших людей.

По признанию аналитиков из Лэнгли, постсоветский, период открывает перед службами США широкие возможности для вербовки граждан нашей страны. Самая общая из них — существенное расширение поездок российских граждан за границу, но, конечно, не это главное. И, скорее всего, не программы обучения кадров, стажировка на Западе научных и военных специалистов, поездки на курсы подготовки и переподготовки по линии государственного управления и менеджмента, семинары по отраслям науки, языковые курсы и т. д.; все это в изобилии плодилось в США и на Западе, — зазывались российские граждане, обладающие (желательно для американской разведки) заманчивой профессией и доступом к секретам. В этом же ряду — персональные приглашения российским политическим и общественным деятелям, ученым и специалистам, организация семинаров, доверительных встреч с представителями американской администрации, научных и деловых кругов, брифинги по проблемам внешней политики, «демократического процесса», рыночной экономики и финансов. Так готовились будущие политические менеджеры и банкиры, создавалось проамериканское лобби, так обеспечивались условия для вербовочной обработки. Но и это еще далеко не все. Не хочется повторять прописных истин, но экономическая зависимость от Запада, в которую все больше попадала Россия после «великой криминальной революции», оборачивалась утратой политической независимости — с неизбежными последствиями во всех сферах общественной жизни. «Пятая колонна», насаждавшаяся в нашей стране реалиями отношений с США и Западом, стала похожа на дикое, неухоженное поле, на котором можно выращивать шпионские кадры.

Опыт органов государственной безопасности нашей страны свидетельствует о нацеленности ЦРУ на использование «инициативников». Контакты с лицами, стремящимися связаться с американской разведкой, — монопольная основа вербовочной деятельности подразделений ЦРУ, и «инициативники» представляли собой важный контингент американцев на территории нашей страны в те годы.

Что это за люди — «инициативники», что выделяло их из преобладающей массы населения? По роду служебной деятельности автору приходилось иметь дело с некоторыми из них, а о других знать по оперативным и следственным материалам о разоблаченных агентах американских спецслужб и о тех, кто перехвачен советской контрразведкой на стадии вступления в контакт с ЦРУ.

Однако обратимся вначале к свидетельству Аллена Даллеса. «Я не утверждаю, — писал ветеран и идеолог американских спецслужб в своей книге «Искусство разведки», — что все так называемые перебежчики перешли на Запад по идеологическим мотивам. У некоторых это вызвано неудачами по службе, а у других — боязнью смещения с должности или чего-нибудь худшего из-за перетрясок режима. Некоторых заманили материальные блага на Западе». В Лэнгли считали, что идеологические мотивы не должны определять ценность завербованного агента, и если уж и создавали «идеологический» ореол вокруг своих шпионов, то делали это после их разоблачения нашей контрразведкой или бегства на Запад.

Кстати сказать, кампания по перекрашиванию в западных средствах массовой информации разоблаченных и осужденных агентов ЦРУ в «политических заключенных», «узников совести», «идейных борцов с режимом» смыкалась с действиями некоторых СМИ в нашей стране. Завербованные за границей шпионы в подавляющей части попали в расставленные противником сети вовсе не по идеологическим мотивам, а в силу совершенных проступков: это интимные связи с подставленными «ласточками», тяга к обогащению, боязнь отзыва из заграничной командировки и последующей ответственности за допущенные нарушения. Многие из этих причин плюс мотивы, описываемые Алленом Даллесом, определяли действия предателей-перебежчиков послевоенного периода, тем более что со второй половины 50-х годов расширились возможности граждан нашей страны выезжать за рубеж. Идейных мотивов у «инициативников» не было, за очень редкими исключениями. В основном это люди с низкими моральными качествами, одержимые стремлением уехать из Советского Союза на Запад, не считаясь ни с чем, добыть деньги, то есть морально и психологически уже решившиеся на предательство. Решающий побудительный мотив для многих из них — стремление к материальному обогащению, для некоторых оно возникло на базе жизненной и, в частности, служебной неустроенности, отклонений в психике. Можно говорить и о том, что действия отдельных «инициативников» диктовались сложными социальными причинами (особенно в прошлом), затрагивающими и их самих, и родственников, перемежались эти причины и личными мотивами, поисками «лучшей жизни» и т. п.

В московской резидентуре ЦРУ существовал строгий порядок работы с «инициативниками». В нее с санкции Вашингтона был вовлечен весь состав американского посольства. Скрытыми участниками были посол и старшие дипломаты. В духе корпоративности обязаны были действовать и другие находящиеся в нашей стране американцы — коммерсанты, журналисты, туристы и т. п.

Вот что рассказывает об этом эпизоде своей московской жизни американский журналист из «Ю. С. Ньюс энд Уорлд Рипорт» Николас Данилофф, арестованный по совокупности шпионских дел, в которых оказался замешан: «В конце января 1985 года я обнаружил в почтовом ящике конверт на свое имя, в котором находился другой заклеенный конверт, адресованный послу США. Я передал его советнику по печати Бенсону, который вскрыл письмо. Автор письма сообщал секретную информацию о ракетах. Через несколько дней мне позвонил заместитель посла Камман и попросил прибыть к нему. Когда я пришел, он пригласил советника Натирбоффа, и мы все трое прошли в специальную комнату для конфиденциальных разговоров. Натирбофф интересовался, как и от кого я получил это письмо, как с этим человеком можно связаться. Я сообщил все, что знал и предполагал. Уже потом понял, что американская разведка проводит какие-то конспиративные действия по установлению связи с этим инженером».

Остаетсянапомнить, что Натирбофф — тогдашний резидент ЦРУ (что было Данилоффу известно) и его рассказ раскрывает картину действий резидентуры, намеревавшейся после получения у Данилоффа адреса и телефона «инициативника» обойтись в дальнейшем без его участия.

«Инициативники», подобные тому, кто обращался к Николасу Данилоффу, — ценный товар для Лэнгли. Дипломаты посольства, даже высокого ранга, если без них не обойтись в вербовке «инициативников», привлекались резидентурой к самым активным действиям. Так случилось, например, при попытке вербовки ЦРУ советского гражданина Л., которому передал письмо резидентуры с предложением о шпионском сотрудничестве его знакомый, второй секретарь посольства США Левицки, будущий посол в Болгарии. Одновременно с этим разведчик резидентуры Веттерби направлявший действия Левицки, осуществил закладку в Москве тайника для Л., полагая, что последний примет предложение ЦРУ.

Во времена «холодной войны» были и другие случаи, когда ЦРУ пользовалось услугами дипломатов высокого ранга, — мы встретимся с ними позднее. Наконец, следует вспомнить, что контакты с «инициативниками» строились американской разведкой сугубо на меркантильной основе и уже с самого начала закладывались все вытекающее из этого требования. В письме ЦРУ одному из разоблаченных шпионов, например, говорилось об этом с предельной ясностью: «Чтобы выполнить Вашу часть договора, сведения, которые Вы передаете нам, должны быть ценными для нас. В ответ на это мы Вам будем платить соответственно ценности сведений. Без этих ценных для нас сведений мы не можем серьезно отнестись к Вашим желаниям». Материальная, денежная основа тут фундамент, в Лэнгли за этим следят строго, отдавая себе отчет в притягательной силе денежных купюр, драгоценностей, дорогих подношений, различных услуг или открытия на имя агента банковского счета в США. Отношения с агентами, «кротами» и «ласточками», регулируются как в хорошей коммерции — деловым контрактом.

Погоню за потенциальными агентами ЦРУ развернуло с присущей американцам деловитостью и масштабностью и с азартом упорного, терпеливого охотника, преследующего добычу. И добивалось успеха, посрамляя как убежденных, что русских завербовать невозможно, так и тех, кто подобно главному контрразведчику Лэнгли Джеймсу Энглтону, считал это занятие рискованным и опасным. Злой гений ЦРУ Энглтон был уверен, что советские спецслужбы воспользуются этим для того, чтобы внедрить в американскую разведку своих «кротов».

Энглтон попортил кровь немалому числу сотрудников разведки, и рядовых, и руководящих. Контрразведывательная служба ЦРУ в 60-х годах вела около двухсот дел на сотрудников ЦРУ, взяв в разработку сорок руководящих работников разведки. Американский читатель, вероятно, знает о Джеймсе Энглтоне из романа своего соотечественника, великолепного писателя Нормана Мейлера «Привидение Харлтона». Российский может проследить за драматическими событиями, связанными с бурной деятельностью этого «главного ловца иностранных шпионов», по увлекательной книге Дэвида Уайза «Охота на «кротов»», изданной у нас в переводе на русский язык. После изгнания из Лэнгли начальника Управления контрразведки в ЦРУ горько сожалели о потерянных возможностях и лихорадочно наверстывали упущенное. Благо, быстро избавились от вредного влияния так называемых фундаменталистов, чей лидер — «серый призрак» Джеймс Энглтон, а «ястребов» в разведке и, конечно, «суперястреба» Уильяма Кейси не нужно сдерживать какими-то фантастическими теориями, тем более что крестовый поход против Советского Союза, подхлестываемый патологическим антикоммунизмом, требовал новых жертв и вел к новым потерям в стане самих крестоносцев.

В 70—80-х годах ЦРУудалось создать значительные агентурные позиции в нашей стране. Это результат главным образом того, что «инициативники» выходили на американцев в самом СССР; ряд вербовок осуществлен за рубежом (впоследствии переданы на связь посольской резидентуре ЦРУ в Москве). Укреплялась уверенность, что возможно вести агентурную работу в СССР даже при «жестком» контрразведывательном режиме, — делался серьезный расчет на то, что в нашей стране есть лица, готовые пойти на сотрудничество с американской разведкой.

Профессионалы спецслужб отлично знают, насколько сложен и трудоемок процесс вербовки, даже если речь идет об «инициативниках», которые сами предлагают свои услуги. Но и в этом случае без кропотливой проверки и так называемого «закрепления» не обойтись. «Закрепление» агента — термин из профессионального словаря спецслужб. Недостаточно поставить человека в зависимость от себя, мало побудить его согласиться на сотрудничество. Необходимо заставить завербованного агента выполнять требования спецслужб, добывать и передавать нужные материалы, соблюдать условия конспирации, исключить его признание противнику. Хорошо известно об этом и в Лэнгли; при всей самоуверенности многих разведчиков, при щедрости работодателей, уверенных, что деньги и сила решают все, в ЦРУ, как и в других разведслужбах, заботятся о теории вербовочной работы. Инструкций и правил на этот счет хоть отбавляй — канцелярщины и бюрократии достаточно в любом государственном учреждении. Однако кое-что можно и нужно позаимствовать.

Пожалуй, уже никому не надо доказывать, что в вербовочной работе ЦРУ делает основную ставку на лиц, имеющих доступ к секретной информации. В штаб-квартире Лэнгли ведется централизованный учет граждан нашей страны — секретоносителей, попадающих в поле зрения американских спецслужб, в том числе информация о лицах, над которыми, по мнению аналитиков ЦРУ, необходимо работать, с тем чтобы привлечь их к сотрудничеству на материальной основе или путем шантажа. Задача энергичного поиска тех, с кем можно договориться или принудить служить разведке, поставлена перед всеми оперативными подразделениями ЦРУ.

ЦРУ охотно причисляет к своим агентам карьеристов, людей тщеславных и самонадеянных, корыстолюбивых и беспринципных, склонных к авантюризму, считающих себя в чем-то ущемленными. Идеологические мотивы принимаются в расчет — американской разведке не безразличны лица с антисоветскими, антикоммунистическими взглядами, с прозападными, националистическими настроениями. ЦРУ и раньше не чуралось привлекать к сотрудничеству людей с уголовной биографией, с задатками к совершению уголовных преступлений. Речь не о тех, кто устремился в Соединенные Штаты за наживой, что снискало им славу «русской мафии», и занимается там или в других странах мошенничеством, сбытом наркотиков, торговлей живым товаром, финансовыми махинациями, в частности путем проникновения в банковские системы. Имеются в виду фигуры более крупного полета — политические деятели и воротилы российского криминального бизнеса; они идут на преступления ради личной выгоды и этим создают базу для вербовочных действий спецслужб — становятся кандидатами в агенты. В обстановке, порожденной разгулом коррупции, на вербовку российских граждан с уголовным прошлым и настоящим ограничений не существует, — им отводится место в агентурной сети ЦРУ.

В процессе «классической разработки» (в основном за пределами нашей страны), когда кандидата на вербовку еще предстоит склонить к сотрудничеству, в ходу многочисленные инструкции, классификаторы для изучения кандидатов, перечни признаков «вербуемости», специальные формализованные анкеты, позволяющие, по мнению американцев, выделить «вербовочный контингент», определить «критерии уязвимости» (термины американской разведки). В массе вопросов, подлежащих выяснению, — наличие определенных слабостей и отрицательных черт характера, в том числе таких, как тяга к личному обогащению, склонность к получению взяток, подарков и т. д. Читатели могли ознакомиться с одним любопытным документом ЦРУ (опубликован в газете «Гласность» за 16 мая 1995 г.), в котором приведены вопросы специальной анкеты — об интимных сторонах семейной жизни, употреблении спиртных напитков (например, не пьет ли в одиночестве; любимые напитки), отношении к сексу (как ведет себя в компании женщин, на что прежде всего обращает внимание в партнерше — волосы, фигура, глаза, грудь, одежда). Важное значение придается тому, насколько объект удовлетворен служебным и семейным положением, и, конечно, данным о возможных отклонениях в поведении. Особо учитывается информация о «надежности», прежде всего — не может ли быть «двойником». Вне Советского Союза в этих целях мог применяться полиграф — «детектор лжи». Ответы на вопросы анкеты определяли во многом метод вербовки, — скажем, с участием «ласточки».

Вербовка (даже если будущего агента приходится «ломать через колено») сопровождается вознаграждением — деньгами, драгоценностями, подарками, открытием счета в американском банке, различными услугами (лекарства, редкие книги и т. п.); меркантильная основа, таким образом, ставится во главу угла.

Итак, главный, решающий критерий вербовки агента — не его политическое лицо, не какие-то особые личные качества и рвение, а доступ к важной секретной информации, что оправдывает, по мнению Лэнгли, риск поддержания связи непосредственно на территории нашей страны.

Ну а если с агентом приходится расставаться (главным образом когда он выработался и стал не нужен), — особенно не церемонятся; все или почти все определяется потребительским отношением к делу, заключенным контрактом, прошлые заслуги, срок деятельности редко идут в расчет. Однако, если впереди маячит пропагандистский навар или серьезные осложнения, ЦРУ идет на вывоз своих выработавшихся, или засвеченных, агентов из страны, опасаясь неприятных, «чувствительных» (как говорят сами американцы) последствий разоблачения. От потерявших свою ценность агентов стараются откупиться, прекращая контракт о шпионском сотрудничестве. Намного хуже, если агент оказывается под подозрением и ему грозят разоблачение и арест. Бывший американский разведчик Филип Эйджи, рассказывая в своей книге «За кулисами ЦРУ» о занятиях в учебном центре разведки, отмечает: «Когда инструктору задали вопрос, насколько решительными могут быть меры по прекращению связи с агентом или избавлению от него при трудных обстоятельствах, он уклонился от разъяснений, но не отверг и крайних решений». Что такое «трудные обстоятельства» и «крайние решения», органам государственной безопасности нашей страны известно по целому ряду дел, относящихся к разоблаченным агентам ЦРУ.

Главная забота американской разведки не допустить, чтобы агент попал в руки контрразведки противника. Тогда и вступает в дело чудодейственное средство — «лекарство вечного забвения»; сама процедура именуется греческим словом «эвтаназия» (в переводе с греческого «добрая смерть»). Найти его можно лишь в специальных словарях, скорее всего с медицинским уклоном, ведь этот специальный термин относится к полному трагизма положению, когда врач помогает неизлечимому больному уйти из жизни.

Эвтаназия вряд ли имеет отношение к «специальным акциям» разведки; впрочем, трудно назвать милосердием и то, о чем пойдет речь ниже и что в Лэнгли считают, вероятно, высшим проявлением гуманизма по отношению к агентам. Изготовленными в лабораториях спецслужб США ядами снабжались американские агенты, нелегально забрасывавшиеся в СССР в 40—50-х годах. Смертоносные препараты могли использоваться не только чтобы не попасть живыми в руки советских властей, но и в иных целях, например чтобы умертвить тех, чьими личными документами надо завладеть. Капсула с ядом была выдана и служившему в ЦРУ пилоту сверхсекретного разведывательного самолета У-2 Пауэрсу, совершившему полет через территорию Советского Союза в мае 1960 года.

В середине 70-х годов сенатская комиссия Фрэнка Чёрча, созданная для расследования «тайных операций» ЦРУ, огорошила американцев и весь обеспокоенный мир широко растиражированным в средствах массовой информации докладом о специальном, глубоко засекреченном подразделении ЦРУ в местечке Форт-Детрик. Так мировая общественность узнала, что в Форт-Детрике изготавливаются для нужд разведки смертоносные яды, химические и бактериологические препараты разного назначения, проводятся опыты с психотропными веществами, вирусами туляремии, энцефалита, туберкулеза, чумы. Специалисты с университетскими дипломами испытывали, годится ли цианистый калий, чтобы отправить человека на тот свет мгновенно и (как потом внушалось обреченным) «безболезненно», или для этого потребны другие яды, которые при прочих достоинствах не оставляют следов, ведущих к исполнителям этой своеобразной эвтаназии. Заодно прикидывали, где удобнее упрятать изготовленные таблетки и ампулы, чтобы обреченные агенты быстро ими воспользовались, например, в дужке очков, авторучке, в уголке воротника сорочки и т. п.

В Соединенных Штатах были крайне раздражены бурной реакцией мира и поспешили заверить жителей планеты, что теперь с практикой убийств в деятельности ЦРУ покончено раз и навсегда. Президент Рейган даже издал в декабре 1981 года специальную директиву, которая налагала запрет на деятельность разведки по умерщвлению людей: «Ни один человек, находящийся на службе у правительства США или действующий по его поручению, не должен принимать участие в убийстве или вступать в заговор с целью убийства». Казалось бы, президентская директива предельно ясна — «не убий». Но можно придумать много способов обходить даже самые строгие запреты, возведенные в закон. Директивой Рональда Рейгана[9] вводился особый «регламент» — разрешалось умерщвлять людей при согласии кандидата на уход из жизни. Так разведка получила долгожданное легитимное право на убийство — на то, чтобы лишать жизни тех, кого приговорила к «высшей мере».

В Лэнгли не замедлили воспользоваться полученной лицензией на убийство. Статистика смертников, отправляемых на тот свет милосердными врачевателями (не говоря уже о конкретных именах добровольцев), безусловно, информация высшей секретности. Автору известны, по крайней мере, несколько случаев, касающихся граждан нашей страны — агентов ЦРУ, с которыми была связана московская резидентура. Разведчиками резидентуры вручалась агентам продукция Форт-Детрика — ампулы с быстродействующим смертельным ядом в соответствующем камуфляже и инструкции по пользованию.

Вот, например, три таких громких дела: об одном стало известно еще до появления директивы Рейгана, о двух других — спустя несколько лет после.

Александр Огородник, сотрудник Министерства иностранных дел СССР, завербован американской разведкой в Колумбии, где работал в посольстве нашей страны. Для компрометации и вербовки использована его интимная связь с подставленной ЦРУ женщиной-агентом. В Лэнгли Огороднику присвоили псевдоним «Тригон». Агент, разоблаченный советской контрразведкой, во время ареста сумел проглотить капсулу с ядом, спрятанную в авторучке.

Адольф Толкачев, инженер-конструктор одного из НИИ (Министерства радиопромышленности), занимавшегося оборонными проблемами, в конце 70-х годов предложил шпионские услуги американцам и стал агентом ЦРУ под псевдонимом «Сфера». Летом 1985 года при выходе на личную встречу с этим агентом органами КГБ захвачен с поличным разведчик-агентурист московской резидентуры ЦРУ Пол Стомбау, прикрытый в посольстве США дипломатической должностью. Во время обыска в квартире Толкачева были обнаружены в тайнике ампулы с ядом, которыми шпион не сумел воспользоваться, а скорее, просто не захотел. Для полноты картины добавим, что шеф ЦРУ Стэнсфилд Тернер, добрый христианин, при котором завербован агент «Сфера», клятвенно утверждал в конгрессе США, что ЦРУ отказалось от применения ядов и психотропных препаратов.

Сотрудник аппарата военного атташе при посольстве СССР Геннадий Сметанин, завербованный американской разведкой в Португалии, был снабжен миниатюрной ампулой с ядом, искусно вмонтированной в дужку очков. В ЦРУ получил псевдоним «Миллион», так как запросил именно такую сумму в долларах за свои шпионские услуги. Поторговавшись, американцы сбили цену, но, конечно, агенту дали его тридцать сребреников, заодно вручили и соответствующую дозу смертельного препарата. Московская резидентура ЦРУ не успела установить контакт с Миллионом — Сметаниным; к огорчению ЦРУ, агенту не удалось воспользоваться ампулой.

После того как советские органы госбезопасности разоблачили «Тригона», «Миллиона» и «Сферу» и вскрыли факты получения ими ядов от ЦРУ, американцы оправдывались: агенты сами настойчиво просили снабдить их подобным образом и разведчикам московской резидентуры, мол, не удалось их разубедить. Что ж, возможно, и впрямь в Лэнгли существует архисложная процедура применения эвтаназии в отношении агентов, и требуется многократное обращение агента к разведке и письменные заявления с просьбой о порции яда, а также соответствующее заключение руководства ЦРУ. Не исключено, что и отговаривали «Тригона», «Сферу» и «Миллиона» от самоубийства. Но, по некоторым данным, «Тригон» вначале отравил полученным ядом знакомую женщину, опасаясь, что она разоблачит его связь с американской разведкой. Получается, что агент получил от американцев не одну таблетку, не одну ампулу с ядом.

Несложно представить, как проходил разговор на эту тему между просителем и разведчиком Лэнгли, который призван соблюсти формальности и отговорить агента и вместе с тем не переборщить и не слишком ретиво удерживать. Разведчик обязан напомнить, что строгое соблюдение разработанных в Лэнгли инструкций гарантирует полную безопасность — советская контрразведка его никогда не поймает. Агент скажет, что решение уйти из жизни — его собственный выбор, и как бы мимоходом поведает о возможности пыток. Разведчик осторожно намекнет: проглотить ампулу очень легко, яд мгновенно и безболезненно подействует; он вынужден передать ампулу — ведь это просьба агента; в заключение заверит, что «чрезвычайные обстоятельства» никогда не наступят Остальное — дело судьбы и обстоятельств.

Что касается агентов «Сфера» и «Миллион», следственные материалы не показывают, что их так уж отговаривали от рокового шага. Во всяком случае, если и так, то уговоры нисколько не подействовали, хотя в эпизодах с агентами «Сфера» и «Миллион» (в отличие от «Тригона») они не дали результата, на который надеялись в Лэнгли.

В ЦРУ умеют избавляться от агентов, когда те становятся ненужными. Ликвидация крупного политического или военного деятеля — предприятие опасное, чреватое серьезными последствиями для его организаторов. Устранение агента, да к тому же его собственными руками, — совсем иное, здесь гораздо легче замести следы.

К христианству в Лэнгли относятся, как и полагается, с большим почтением. В мраморном вестибюле штаб-квартиры разведки входящих встречают слова Нагорной проповеди Иисуса Христа, призывающие познавать истину, которая должна сделать всех людей свободными. Постоянно вспоминают в ЦРУ о божественном провидении, — оно всегда на стороне благородной и справедливой страны, какой считают себя Соединенные Штаты; Божий промысел обязан сопровождать дела американской разведки. Библейские заповеди в США в почете — кротость и простота, непротивление злу, смирение; «не убий» — из их числа. Лишать одного человека жизни по прихоти другого — это противоречит христианской морали, осуждается в обществе, предается проклятию в церквах.

Следует ли разведке защищать своих агентов и заботиться о тех, кто попал в беду? Этот вопрос не возникает в ведомстве государства, которое уважает себя, своих граждан и иностранных друзей. Практика многих разведслужб мира изобилует примерами, как агентов выводили из-под угрозы разоблачения, когда возникала реальная угроза их захвата. Советская разведка принимала меры к выводу агента в безопасное место. Можно напомнить о блестящих операциях КГБ по вывозу в Советский Союз представителей «кембриджской пятерки» Маклина и Берджесса, а затем и самого Кима Филби или об обмене советских разведчиков-нелегалов Рудольфа Абеля и Лонсдейла — Конона Молодого. В отдельных случаях так же поступали и в ЦРУ; однако, пожалуй, лишь в Лэнгли в мирное время прибегали к эвтаназии.

В 2001 году руководитель Кубы продемонстрировал миру, как следует оценивать деятельность разведчиков и агентов разведки, защищающих интересы своей страны и обвиненных в шпионаже против Соединенных Штатов. Фидель Кастро подчеркнул, что кубинскую разведку интересует только одна проблема — террористические действия Вашингтона против кубинской республики, информация о планах диверсий американских спецслужб, о подготовке покушений на лидеров Кубы, о засылке в страну своего соседа оружия, взрывчатых веществ, вирусов и бактерий для ведения тайной войны, о подготовке в США шпионов и диверсантов. Представляется, что Куба сделает все возможное, чтобы выручить своих разведчиков, попавших в беду.

Вряд ли стоит морализировать на тему деятельности разведки и пытаться разжалобить кого-то душещипательными историями о том, чем она занимается. Разведка — институт государства, она должна и будет существовать в любой исторической обстановке, выполняя работу, которую ей поручают, — добывать информацию, вербовать для этого агентов, проводить «специальные акции», делать многое другое, что не вписывается в рамки всеобщей морали и нравственности.

Но тогда хотя бы не следует игнорировать элементарный закон физики — всякое действие рождает противодействие. Нелепо требовать от органов государственной безопасности нашей страны не срывать иностранную разведывательную деятельность, нелепо ожидать от контрразведки, чтобы она, действуя в соответствии с законодательством своего государства, милостиво наблюдала, как разворачиваются шпионские страсти недругов, награжденных кое-кем титулами друзей, возможно, за участие в ликвидации Советского Союза.

Порой дело доходит до смешного. Некоторые руководители ЦРУ, например Роберт Гейтс и Джеймс Вулси, утверждали, что разоблачение нашей контрразведкой агентов ЦРУсрывает российско-американское сотрудничество. Билл Клинтон, «личный друг» первого президента нашей страны Б. Н. Ельцина, призывающий «не допустить появления на территории России нового соперника Соединенных Штатов», хлопотал о милосердии к военному разведчику СШАЭдмонду Поупу, осужденному российским судом за шпионаж. В результате произошло помилование американского разведчика решением президента Российской Федерации.

Наконец, еще об одном — очень важном. Результативную агентурную работу в ЦРУ обеспечивает умудренная система связи; контакты с агентами, пожалуй, самая ранимая часть разведывательного организма, их оберегают и защищают всеми подвластными разведке способами. Выдающиеся умы специалистов шпионского дела трудятся над изобретением неуязвимых и безопасных условий связи. Не относись разведка к тайной сфере деятельности, таланты, поставленные ей на службу, удостаивались бы Нобелевских премий.

Личные встречи, — пожалуй, самая острая форма связи, — чтобы быть и конспиративными и продуктивными, они вызвали к жизни интересные изобретения: манекен — «выпрыгивающая кукла», сбивающая со следа контрразведку; портативный электронный прибор, способный перехватывать радиосвязь преследователей; миниатюрный магнитофон, незаметно для собеседника фиксирующий, что говорит агент на встрече. Личные встречи никогда не исчезнут из комплексного набора контактов с агентами, — этот важнейший элемент контактов решает оперативные и психологические задачи.

Тайниковые операции в ряде случаев — основной способ обмена материалами между агентом и разведкой. Тут пригодились знания химиков, инженеров, психологов, дизайнеров; применяемые «новшества» поражают. Тайниковые закладки изготавливаются, как уже говорилось, в виде кирпичей, булыжников, кусков бетона, обрезков металлических труб, небольших по размеру магнитных контейнеров, прикрепляемых в потайных местах на улицах, и т. п. А чтобы тайниковые контейнеры не обнаруживались натренированными собаками, применяются специальные материалы.

Немало полезных для разведки изобретений в области работы с агентами заимствованы из мировой радиотехники или разработаны умельцами в специальных лабораториях Лэнгли. Радиопередатчики, производящие скоростные «выстрелы» информации; специальные приставки к приемнику, улавливающие и фиксирующие шифрованные радиограммы разведки; наконец, аппаратура космической связи — вот лишь некоторые образцы новейших достижений теоретической и прикладной науки.

Для камуфляжей, используемых, чтобы скрыть шпионский реквизит, изобретения НТР не требуются — важны смекалка и житейский опыт. В Лэнгли и того и другого достаточно, чтобы придумывать способы конспиративного хранения материалов. Руководство ЦРУ настойчиво и широко внедряет в агентурную работу новейшие достижения научно-технической революции в области электроники, химии, автоматики, аэронавтики и т. д. Это особо прочные тайнописи, радиоэлектронная аппаратура, шифры и коды, фотоаппараты для секретной съемки документов, спецтехника для защитной работы (детектор лжи, аппарат «Кобальт-60», для просвечивания строительных и иных конструкций, и т. д.). Внедряются в практику агентурной работы компьютеры, позволяющие решать задачи конспиративной связи и хранения шпионской информации. Бурное развитие компьютеризации во всем мире делает этот способ разведки не информацией к размышлению, а реальностью, с которой должна считаться служба контршпионажа. Со всем этим богатством Лэнгли мы встретимся на последующих страницах книги.

Глава 7 Московская резидентура

«Святая святых» Оперативного директората. — Посол и резидент. — Руководитель резидентуры — старший воинский начальник. — Разведчики резидентуры и их прикрытия в посольстве. — Советский отдел Оперативного директората ЦРУ эпохи «холодной войны»

Иностранных дипломатических представительств в Москве с каждым годом становится все больше; сегодня их уже свыше ста пятидесяти. Здания посольств в столице, как правило, отличаются красивой, броской архитектурой, импозантностью и символикой, призванной подчеркнуть их национальную принадлежность и выделить из гущи других, строений огромного города. Местонахождение посольства в Москве тоже символизирует степень величия страны, которую представляет, и свидетельствует об уровне межгосударственных отношений.

Посольство Соединенных Штатов появилось в нашей столице позже многих других, в 1933 году, когда президент Франклин Рузвельт, сломав многолетнее непризнание Советского Союза Вашингтоном, пошел на установление дипломатических отношений между СССР и США. Вот тогда-то в самом центре Москвы, на Моховой улице, в здании, примыкающем к гостинице «Националь», и расположилось вновь открытое американское посольство. Правда, это произошло не сразу в год признания, — новое здание посольства еще обустраивалось, и в течение полутора лет американское представительство располагалось в нескольких номерах гостиницы «Националь», а затем в так называемом Спасо-хауз (особняк этот сегодня служит резиденцией посла Соединенных Штатов).

Спустя два десятилетия дипломатическое представительство США сменило престижный адрес у Красной площади и переехало на улицу Чайковского, на Садовом кольце столицы (недавно улице Чайковского возвращено прежнее название — Новинский бульвар). На флагштоке массивного десятиэтажного здания развевается государственный флаг Соединенных Штатов — символ мощи и величия супердержавы.

В конце 90-х годов владения американского дипломатического диппредставительства существенно расширились: к зданию на Новинском бульваре прибавился построенный на берегу реки Москвы, напротив Дома правительства России, внушительный комплекс строений, состоящий из административного корпуса, двух служебных зданий и двух рядов жилых домов, а также вместительного подземного гаража. Основные отделы посольства въехали в служебные помещения комплекса после многолетней тяжбы американских и советских властей: Вашингтон обвинял советскую сторону в том, что она установила в новом здании посольства изощренную аппаратуру подслушивания и превратила его в «громадный микрофон». Новый комплекс посольства США, обнесенный высоким кирпичным забором и бдительно охраняемый на сторожевых постах у ворот и в самих зданиях морскими пехотинцами из элитарного подразделения вооруженных сил США, стал настоящей крепостью. Впрочем, и в старом здании посольства на Новинском бульваре охрана знает свое дело — тщательно профильтрует всех входящих в узкие двери двух тамбуров, оборудованных металлоискателями, а если злоумышленники поведут себя агрессивно, пустит в ход оружие: она у себя дома, на своей территории, и умеет стрелять. Посетители посольства — местные граждане подвергаются негласному рентгеноскопическому просвечиванию у входных дверей, что позволяет обнаружить металлические и другие твердые предметы, которые могут оказаться электронными приборами и иными устройствами, используемыми контрразведкой в целях наблюдения за обстановкой и появления каких-либо угроз. В «зоны безопасности» посетителей вообще не допускают, даже некоторым американцам вход туда закрыт.

За стенами этой крепости и скрывалась святыня американской разведки — резидентура Лэнгли. Посольство дает приют и другим подразделениям разведывательного сообщества США, все они расположены в «зоне безопасности», за которой тоже надзирают строгие «маринеры» — морские пехотинцы.

Для ЦРУ Москва в 80-е годы — это практически весь Советский Союз, Москва — центр оперативной деятельности американской разведки. Здесь главные источники разведывательной информации американцев, здесь агенты влияния, с помощью которых спецслужбы США пытаются воздействовать на Советский Союз в разных областях, сюда вливаются коммуникации со всей страны, которые ЦРУ и АНБ стремятся тайно оседлать, чтобы выуживать драгоценные секреты «главного противника», сюда, в особо важные для себя учреждения, ЦРУ внедряет своих «кротов».

В учебном центре ЦРУ в Кэмп-Пири, где проходят обучение премудростям оперативной работы будущие разведчики, определяли, что резидентура — это подразделение ЦРУ в столице иностранной державы, которое действует под крышей дипломатического представительства США.

Бывший директор ЦРУ Уильям Колби, передавая свой многолетний опыт в разведке новому руководителю Лэнгли Уильяму Кейси, подчеркивал, что «вся сила ЦРУ исходит от его заграничных резидентур». Колби в отличие от Кейси, предшествовавшая служба которого в разведке пришлась на годы Второй мировой войны, отлично знал характер и существо послевоенной деятельности ЦРУ — он сам в течение ряда лет возглавлял крупные резидентуры американской разведки в Стокгольме, Риме и Сайгоне, а затем руководил Оперативным директоратом, курирующим все резидентуры.

Американский разведчик Ф. Эджи, порвавший с ЦРУ из-за идейных разногласий с его деятельностью, отмечает в своей книге «За кулисами ЦРУ»: «Кроме подразделения ЦРУ в столице иностранной державы оно может иметь свои подразделения и в других крупных городах той же державы; такие подразделения называются оперативными группами и подчинены столичной резидентуре. В некоторых странах резидентуры работают под крышей американских воинских частей».

По терминологии, принятой в США и в других странах, где говорят на английском языке, резидентура — «station» («станция»). Посольская резидентура ЦРУ в Москве задумывалась как основной исполнитель разведывательно-подрывной деятельности американских спецслужб на территории Советского Союза. Она такой и стала в период многолетнего противоборства США и СССР, протянув щупальца гигантского разведывательного спрута к секретам нашей страны. В ее функциональные задачи входили подготовка и проведение операций по связи с агентами, в том числе завербованными за рубежом, организация работы с «инициативниками», а также осуществление акций технической разведки, прежде всего по установке АУТР и их эксплуатации. Отдельные элементы агентурных операций поручались оперативной группе ЦРУ («base» — база), действовавшей под прикрытием генерального консульства США в Ленинграде, единственного в то время американского консульского учреждения (вне посольства) в стране.

Весь остальной комплекс разведывательных и информационных задач по Советскому Союзу с позиций посольства и генерального консульства решался аппаратом РУМО, подразделением радиоперехвата АНБ, размещавшимся в здании посольства, а также сотрудниками госдепартамента и ЮСТА (Юнайтед стейтс информейшн эйдженси), которые занимались сбором сведений об СССР, используя легальные способы (контакты с советскими гражданами, визуальное наблюдение, обработка открытых изданий и т. п.) и технические средства, исключавшие применение методов агентурной работы. Напомним, что министерство обороны с его мощными разведывательными службами, АНБ и госдепартамент входили и сейчас входят в разведывательное сообщество США, деятельность которого координирует директор ЦРУ — руководитель Центральной разведки.

Другие задачи решались, как говорят профессионалы, по иным каналам, от которых посольская резидентура предпочитала стоять в стороне, — например, через направлявшихся в нашу страну туристов, коммерсантов, журналистов. Это могло быть добывание образцов почвы или воды в интересовавших ЦРУ районах СССР, фотографирование, отправка почтовой корреспонденции и т. п.

И все же основные расчеты штаб-квартиры ЦРУ на проведение разведывательных операций в нашей стране, особенно те, что были чреваты определенным риском, связывались с посольской резидентурой.

Со времени появления в Москве резидентуры американской разведки утекло много воды. Изменились некоторые формы и методы деятельности ЦРУ, нет грозного «главного противника» Соединенных Штатов, вместе с развалом СССР прекратил свое существование Комитет государственной безопасности нашей страны — бескомпромиссный противник ЦРУ и других спецслужб Вашингтона. Но остались неизменными активность американских спецслужб, противостояние разведки и контрразведки, не признающее геополитических перемен в мире. К этой теме еще придется вернуться, а пока посмотрим, как выглядела и чем занималась московская резидентура ЦРУ в те уже далекие годы, в период небывалого размаха крестового похода против нашей страны.

Грозовые раскаты «холодной войны» требовали активизировать деятельность посольской резидентуры ЦРУ в Москве. Яростное сопротивление «фундаменталистов» во главе с начальником контрразведки ЦРУ Джеймсом Энглтоном, тормозивших развертывание агентурной работы непосредственно в Советском Союзе, шло на убыль и наконец было сломлено. Московская резидентура, подгоняемая ажиотажем «холодной войны», рвалась в бой, тем более что иссяк многообещающий, как казалось американской разведке, нелегальный канал заброски агентов в Советский Союз. Полным провалом завершилась разведывательная программа «Редсокс» — существенное дополнение к разработанным в США и регулярно обновлявшимся планам войны в СССР. Нелегальные агентурные группы, состоящие из двух-трех человек, которые согласно этой программе засылались в Советский Союз по суше, морем или с воздуха (из стран Скандинавии, из Западной Германии, Греции, Турции, Ирана, Японии), были ликвидированы. Органы госбезопасности СССР обезвредили подавляющее большинство заброшенных нелегальных групп и этим вынудили ЦРУ (и СИС) свернуть операцию «Редсокс». «В 1954 году, — пишет исследователь деятельности американской разведки Ричельсон, — заброска агентов практически прекратилась. Потери оказались большими, затраты — значительными, а результаты — минимальными. Приходилось искать другие возможности». Активизация разведывательной работы с позиций посольской резидентуры ЦРУ в Москве и стала одной из таких «возможностей».

В этой ситуации московская резидентура расширялась количественно, стремилась создавать и укреплять агентурную сеть в Советском Союзе, проводила операции по установке специальных разведывательных устройств. В 60— 70-е годы резидентура постепенно обрела вид, присущий ей до начала 90-х годов.

В годы «холодной войны», когда в здании на улице Чайковского разместился сильнейший в Восточной Европе разведывательный центр спецслужб США — одна из крупнейших во всем регионе посольская резидентура Лэнгли, — американская разведка знала немало побед и успехов — были удачи и просто везение, так необходимые спецслужбам мира. Но были и жестокие провалы, и крупные поражения, вынуждавшие посольскую резидентуру сбавлять обороты, замораживать свою активность, свертывать отдельные операции, маневрировать прикрытиями и отказываться от тех, что были вконец расшифрованы, совершенствовать методы агентурной работы, и в первую очередь условия и средства связи с агентами.

Уже в 60—70-е годы органы КГБ разоблачили ряд американских агентов (Попов, Пеньковский, Огородник, Филатов, Нилов, Капустин, Калинин, шпионская пара Капоян—Григорян и другие). Задержали с поличным разведчиков резидентуры Келли, Питерсон, Крокетта и ряд других. Последовала череда неизбежных в таких случаях выдворений провалившихся сотрудников ЦРУ из Советского Союза. Происходили дипломатические демарши по линии МИДа СССР, делало заявления ТАСС. В 1975 году советская контрразведка раскрыла разведывательные операции резидентуры ЦРУ, установившей в районе Можайска два уже известных нам специальных радиоэлектронных устройства для перехвата излучений находившихся в этом районе оборонных объектов. Исполнителями операции были сотрудники посольской резидентуры Веттерби и Корбин.

Расшифруем эти лаконичные строки. Начнем с Эдмонда Келли, задержанного советской контрразведкой при проведении тайниковой операции по связи с новыми агентами ЦРУ — Григоряном, выдававшим себя за разведчика (в действительности работал в службе наружного наблюдения КГБ Армении), и Капояном, сотрудником ереванского отделения Аэрофлота. Начинавший «дело Григоряна— Капояна» разведчик резидентуры Уайтхед при отъезде из СССР передал шпионскую пару для дальнейшей работы Келли.

Марта Питерсон осуществляла связь с агентом ЦРУ «Тритоном» — Огородником, сотрудником МИДа СССР. Крокетт захвачен с поличным контрразведкой нашей страны во время автогонки по набережной вдоль реки Москвы, когда вместе с женой бросал тайниковый контейнер в придорожные кусты для агента Лэнгли «Блипа» — Филатова. Гонку Крокетту выиграть не удалось, и семейную пару препроводили в приемную КГБ СССР. Взбешенный неожиданным провалом в Москве, Крокетт с удвоенной энергией взялся за дело в других странах, куда его посылали, учитывая оперативный опыт и знание русского языка. В 1994 году был разоблачен агент ЦРУ Баранов, которого он, уже работавший дипломатом посольства США в Бангладеш, привлек к сотрудничеству с американской разведкой. Так Винсент Крокетт потерпел свое второе поражение в ожесточенной борьбе со спецслужбами нашей страны, которой он посвятил всю свою работу в ЦРУ.

К Веттерби и Корбину судьба в Москве была, можно сказать, более милостива, хотя и тот и другой наследили здесь изрядно, — злополучная огласка догонит их позже. Так, Веттерби в 1975 году с помощью второго секретаря посольства Левицки попытается завербовать советского гражданина Л. Через Левицки (будущего посла США в Болгарии) Л. передано письмо ЦРУ с описанием места тайника, заложенного для того разведчиками резидентуры. На боевом счету Веттерби и Корбина участие и в других разведывательных операциях резидентуры. Потом оба они как специалисты по советским делам уже вне Москвы трудятся на направлении основного удара ЦРУ — по «главному противнику».

Это всего лишь небольшая и неполная иллюстрация к тому, чем занималась посольская резидентура ЦРУ в то время. В 80-е годы активность резидентуры возросла, но значительно возросли и ее провалы. Катастрофические неудачи обрушились на московскую резидентуру, как скатившаяся со снежных гор лавина. Мы уже видели ее разрушительный бег, а с некоторыми событиями 80—90-х годов — пик крестового похода — познакомимся позднее.

Сталкиваясь с нередкими провалами, в школе в Кэмп-Пири усилили специальную программу тренировок будущих разведчиков на случай задержания их контрразведкой или полицией. Основное внимание уделялось мерам безопасности при выходе на разведывательные операции. Должен помогать дипломатический иммунитет, во всяком случае, он спасает от ареста. Конечно, от неудач никто не застрахован, но, если уж поймали, держись и жди, когда выручит посольство! Дипломатическое представительство и выручало, но уберечься от провалов, с задержанием с поличным, выдворениями из Советского Союза, московской резидентуре ЦРУ не удавалось.

Московская резидентура была в те годы не самой многочисленной из зарубежных подразделений американской разведки, но исключительно важной по своим функциям. Недаром в Лэнгли ее называли «святая святых», что подчеркивало необходимость особого засекречивания ее деятельности и саму ее особость. О московской резидентуре вообще старались не упоминать в контексте деятельности американской разведки. Провалы разведывательных операций, проводимых резидентурой в 60—70-е годы, выдворение разведчиков из СССР, разоблачение агентов ЦРУ. как правило, либо замалчивались, либо крайне скупо освещались в США. Госдепартамент и посольство США в Москве уходили от каких-либо комментариев или вообще уклонялись от вопросов корреспондентов.

Положение кардинально изменилось, начиная со второй половины 80-х годов. Поражения американской разведки в «холодной войне» стали настолько значительными и зримыми, что их уже не представлялось возможным утаивать и оставлять без реагирования. Тема московской резидентуры ЦРУ обрела постоянную прописку в США и на Западе в целом. На книжном рынке Соединенных Штатов появились десятки изданий о деятельности Лэнгли против Советского Союза и, в частности, о резидентуре ЦРУ в Москве, что до недавнего времени было совершенно невозможным. Одна из таких публикаций — известная в России книга американского журналиста Пита Эрли «Признания шпиона» — о сотруднике Лэнгли Олдриче Эймсе, обвиненном в сотрудничестве с советской разведкой. Наверное, не каждому удается взять столь необычное интервью — Питу Эрли позволили обстоятельно поговорить с Олдричем Эймсом в тюрьме.

Книга «Признания шпиона» содержит немало материалов о московской резидентуре, целый ряд небезынтересных подробностей об операциях американской разведки против Советского Союза. Это взгляд на события из Вашингтона и в значительной мере вынужденная оценка этих событий самим ЦРУ, подающим их, конечно, в своей интерпретации. И все же те, кто знают положение дел и кухню американской разведки, не смогут отделаться от ощущения, что автор выполнял социальный заказ: провалы ЦРУ в Советском Союзе случайны, результат предательства. И еще книга пыталась выжать у обывателя слезу по поводу загубленных советским «кротом» и безжалостным КГБ жизней благородных помощников американской разведки. Очередное проявление стандартов — ведь американцы умалчивали о загубленных жизнях на другой стороне баррикад, о нанесенном «кротами» ЦРУ ущербе интересам и безопасности нашей страны.

Ни в момент зарождения, ни в последующие годы московскую резидентуру, как уже говорилось, нельзя было отнести к числу крупных подразделений американской разведки, действующих за границей. И в 80-е годы, на которые приходится масштабное развертывание крестового похода, она не могла сравниться с такими солидными по численности зарубежными разведывательными центрами Соединенных Штатов, как, скажем, в Лондоне, Париже, Риме, Западном Берлине и Франкфурте-на-Майне или, например, на Тайване, в Сайгоне, в некоторых странах Латинской Америки, в Греции, Ливане, Таиланде. «Домашние» подразделения Лэнгли, например в Нью-Йорке и Вашингтоне, тоже были гораздо крупнее и более внушительными по размерам, чем резидентура ЦРУ в Москве. Это вполне объяснимо: в Вашингтоне располагаются представительства стран, с которыми у Соединенных Штатов установлены дипломатические отношения, а в Нью-Йорке размешаются ООН и многочисленные консульства. Стратегия ЦРУ относит их всех к объектам внимания разведки, независимо от того, являются ли они противниками или союзниками Вашингтона. Ну а «советские» и «русские» группы создавались не только в крупных резидентурах и в «домашних» филиалах Лэнгли, но и в тех заграничных подразделениях ЦРУ, которые использовали крышу американских посольств и консульств в странах, где имелись и имеются официальные представительства нашей страны.

Занимая свою особую нишу в разведывательной деятельности против нашей страны, московская резидентура по структуре, применяемым методам и средствам не принадлежит к какой-то уникальной категории. Ей присущи многие характерные черты ЦРУ, тот почерк, который отличает американскую разведку. С известными нюансами, которых требовали межгосударственные отношения, строится и «жесткий», по оценке самих американцев, контрразведывательный режим в стране. Он обязывал резидентуру в максимальной степени соблюдать требования безопасности и конспирации, внедрять в свою деятельность приемы и методы, рассчитанные на то, чтобы обходить советскую контрразведку. Другое дело, что это далеко не всегда удавалось. Скорее всего, именно этим объяснялись относительно скромные размеры московской резидентуры, особая осторожность и избирательность, какие ей приходилось проявлять во времена «холодной войны». Стоит отметить, что после событий 1991 года московская резидентура стала разбухать и менять тактику работы. Правда, и в советский период резидентура не ограничивалась штатным составом из восьми — десяти разведчиков-агентуристов, резидент широко пользовался правом нанимать на месте дополнительный вспомогательный персонал. Как правило, это делалось за счет жен разведчиков резидентуры, тем более что некоторые жены сами в прошлом служили в ЦРУ. Кое-кому из них довелось перед выездом в Советский Союз проходить специальную подготовку. Очень часто их работа в резидентуре не ограничивалась канцелярскими обязанностями — им поручались личные встречи с агентами, закладка и изъятие тайников, ведение контрнаблюдения и т. п.; прекрасный пол при этом вовсе не оказывался слабым (кстати, жена разведчика, как многие американки, умеет управлять автомобилем). Вот поэтому численность резидентуры увеличивалась значительно. Надо добавить, что к некоторым операциям, особенно на их начальном этапе, привлекались с согласия посла и атташе по вопросам обороны и другие сотрудники дипломатического представительства, в том числе военные.

Хроника 70—80-х годов богата участием персонала посольства — «чистых» дипломатов[10] и сотрудников военных атташатов — в разведывательных операциях московской резидентуры. Так, уже упоминался второй секретарь политического отдела посольства Левицки. Добавим к нему военного атташе Причарда, оказывавшего содействие в установлении связи со шпионской парой Капоян — Григорян, советника посольства Сэммлера, вызвавшегося помочь резидентуре в организации контакта с военнослужащим И., второго секретаря политического отдела Джона Финн, который свел разведчиков московской резидентуры со старшим оперуполномоченным московского управления КГБ Воронцовым, ставшим агентом ЦРУ под псевдонимом «Капюшон».

Несмотря на наложенные прямые запреты и ограничения, посольская резидентура нередко прибегала к использованию лиц, не защищенных спасительным для разведчиков резидентуры дипломатическим статусом, — журналистов (как аккредитованных в нашей стране, так и прибывающих в порядке краткосрочного въезда); представителей компаний, торговых фирм, банков, других коммерсантов; лиц, приезжающих в нашу страну по каналам военного и научно-технического сотрудничества; студентов и аспирантов, обучающихся в ряде городов страны. В 1986 году, игнорируя решение, запрещающее Лэнгли привлекать журналистов к разведывательным акциям, тогдашний шеф московской резидентуры ЦРУ Мурат Натирбофф попытался использовать корреспондента американского журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» Николаса Данилофф в операции посольской резидентуры по установлению контакта с советским гражданином, предлагавшим в письме к Данилофф шпионское сотрудничество с американской разведкой.

В общем, даже при относительно скромном штатном составе московская резидентура не испытывала в те годы кадрового голода. Очевидно, учитывался и присущий Лэнгли строгий рационализм — иметь в резидентуре ровно столько сотрудников, сколько требуется для ведения конкретной деятельности. Немаловажно отметить, что во время существования СССР оперативная деятельность резидентуры ЦРУ, по существу, не выходила за пределы Москвы. Таким образом, если в последующем она стала раздуваться, то изменилась оперативная обстановка для ведения разведки, расширилась география ее деятельности, — московская резидентура ЦРУ наделена функциями координирующего центра во всем СНГ, то есть, кроме Прибалтики, на территории всего бывшего СССР, а это значит, что увеличилась ее нагрузка.

Может возникнуть вопрос: типична ли московская резидентура ЦРУ для подразделений ЦРУ такого размера и назначения в период «холодной войны»? Ответить придется — и да, и нет. По своей структуре и по многим методам работы они, конечно, очень похожи, как похожи друг на друга дети одних родителей. Однако московской резидентуре Лэнгли приходилось действовать в особых условиях, и они формировали немаловажные отличия ее от других зарубежных подразделений ЦРУ. Специфика деятельности московской резидентуры, выбор форм и методов агентурной работы определялись строгими требованиями к конспирации, к безопасности проводимых разведывательных операций. Считалось, например, что «жесткий контрразведывательный режим» в Советском Союзе в отношении американцев не позволяет разведчикам ЦРУ вести «классическую» вербовочную разработку советских граждан, исключает возможность налаживать и развивать контакты среди них без риска привлечь внимание контрразведки. Разведчикам резидентуры разрешалось привлекать к сотрудничеству лишь тех советских граждан, кто инициативно предлагал шпионские услуги. Это относилось и к тем, на кого ЦРУ получило «наводки», от эмигрировавших за границу советских граждан, поскольку имело информацию, что они созрели для сотрудничества с американской разведкой; тогда применялся метод вербовки «в лоб».

Таким образом, основные усилия посольской резидентуры ЦРУ направлялись на обеспечение связи с агентами из числа советских граждан, завербованных за пределами СССР и готовых продолжать шпионский контакт с ЦРУ на территории нашей страны и организовывать работу с «инициативниками». Конечно, проводились еще операции по закладке и эксплуатации АУТР и других технических средств разведки. Фактически по методике, по приемам конспирации они мало чем отличались от акций по связи с агентурой, да и проводили их одни и те же разведчики резидентуры.

Московскую посольскую резидентуру возглавлял квалифицированный сотрудник разведки, со значительным опытом работы против нашей страны за границей и в центральном аппарате Лэнгли. Послужной список резидентов ЦРУ в Москве в 70—80-х годах весьма колоритен. Загранкомандировки Гарднера Хаттавея (в СССР — 1977–1979 гг.) включали Западный Берлин, Бразилию, Австралию, Уругвай. Бертон Гербер (в СССР — 1979–1982 гг.) до Москвы работал в Западном Берлине, Болгарии, Иране, Югославии. Карл Гебхардт до направления в Советский Союз (1982–1984) был в Мексике, Польше, Таиланде, Индонезии. Шеф московской резидентуры в 1984–1987 годах Мурат Натирбофф побывал в Индонезии, Турции, Франции, Судане, Кении, Египте, причем в трех последних командировках уже руководил резидентурами. Шефы посольской резидентуры ЦРУ в Москве Джек Даунинг (1986–1989) и Дэвид Ролф (1991–1993) прошли разведывательную практику в самом СССР, действуя в составе резидентуры в качестве оперработников в предыдущие годы. У Даунинга к тому же ко времени назначения в СССР был за плечами опыт руководящей работы в резидентурах ЦРУ в КНР (Пекин) и Малайзии, а Ролф находился в резидентурах в Сингапуре, Японии (Токио), ГДР — работал в Восточном Берлине в острейший период поглощения ФРГ Германской Демократической Республики.

С Дэвидом Роллом и Гарднером Хаттавеем связан небезынтересный эпизод в Берлине, когда они в период кризиса ГДР встретились с руководителем разведки и попытались соблазнить его солидным денежным кушем и виллой в Калифорнии на сотрудничество с ЦРУ.

В поддержании контактов с агентами действовал обычный почерк ЦРУ: резидентура применяла как личные, так и безличные формы связи, использовался «классический» набор условий и средств связи — личные встречи, тайниковые операции, телефонный внутрисоюзный почтовый канал, применялась аппаратура быстродействующей радиосвязи, направление агентами писем на подставные адреса ЦРУ, организация односторонних передач радиоцентров разведки на агентов, система сигнальных меток и условностей и т. д.

По соображениям безопасности исключались личные встречи с агентами в гостиницах (как это делается ЦРУ в ряде стран): резидентура не содержала конспиративных квартир для приема агентуры; не практиковала организации контактов с агентами в своем посольстве или в помещениях своих компаний (исключение составляли агенты из числа иностранцев, которым по служебным делам приходилось бывать в здании американского представительства), не использовала агентов-групповодов и группы наружного наблюдения из местных граждан, что практикуется резидентурами ЦРУ в некоторых странах, где позволяют местные условия.

Тенденция назначать руководителями московской резидентуры сотрудников ЦРУ, уже действовавших ранее в нашей стране, похоже, укреплялась в последующие годы. Так обстояло дело, например, с Ролфом Моуэтт-Ларсеном (и. о. резидента в Москве, 1994) и сменившим его Майклом Суликом. Первый побывал по линии ЦРУ в Швеции и Греции, а второй поработал в Японии, Перу и Польше. Солидной оперативной биографией отличался руководитель московской резидентуры в 1989–1991 годах Майкл Клайн: Югославия (дважды Загреб и Белград), Польша, Венесуэла, Куба, Бразилия; у резидента ЦРУ в Москве (1993–1994) Джеймса Морриса разведывательная деятельность проходила в Турции, Великобритании, Чаде и Пакистане. Необходимо подчеркнуть еще раз, что для всех руководителей посольской резидентуры ЦРУ в Москве в 70—90-е годы характерно сочетание многолетней работы за границей и в центральном аппарате ЦРУ и опыт непосредственной деятельности против нашей страны, где бы они ни находились, в том числе с предателями, перебежавшими на сторону американской разведки.

Резидент ЦРУ в Москве (chief of station) — в посольстве фигура заметная и влиятельная. С конца 80-х годов его практически не маскируют в посольском мире и перед властями нашей страны, он известен широкому кругу американских дипломатов, журналистов и бизнесменов, аккредитованных в Советском Союзе. В то же время он известен КГБ, так как в это время уже существовал его контакт с представителем советской контрразведки, хоть и скрываемый в какой-то мере от внешнего мира. Рассказ об этом впереди.

Понятно без слов, что положение руководителя резидентуры в стране «главного противника» существенно отличалось от его положения в странах, находившихся под диктатом Вашингтона или зависящих от Соединенных Штатов. В некоторых, где американская разведка была чуть ли не государством в государстве и где ее деятельности не препятствовали местная контрразведка и полиция, резидент ЦРУ чувствовал себя полновластным хозяином. «Друг» местного правителя — монарха, президента или очередного премьер-министра; ближайший приятель «сильного человека» — главнокомандующего вооруженными силами, министров, руководителей спецслужб, всех, кому в данный момент принадлежала власть, он, опираясь на силу и мощь США, умело манипулировал ими при помощи щедрых подарков и лести, в его руках все они становились послушными марионетками и платными агентами американской разведки. Вот таким образом ЦРУ заправляло делами во многих странах третьего мира.

Собственно говоря, такая же, «особая» роль принадлежала в некоторых странах третьего мира послу Вашингтона. Ну а отношения главы дипломатического представительства и резидента ЦРУ в Москве — тема сложная, и законы чинопочитания здесь соблюдаются гораздо строже. Дело в том, чтовтабели о рангах госдепартамент все же стоит выше ЦРУ. Поэтому руководитель московской рези-дентуры, получающий агреман от посла, представителя высшей власти Вашингтона и назначенца госдепартамента, является его непосредственным подчиненным, хотя и обладает специальным статусом. Неуклонное правило дипломатии — посол не должен быть замаран акциями разведки. Этому правилу стараются следовать оба — и глава дипломатического представительства, и резидент Лэнгли.

Посол, весьма расположенный к руководителю резидентуры или, напротив, чувствующий к нему стойкую антипатию, почти всегда понимает важное значение разведки и операций, проводимых резидентурой ЦРУ и военными разведчиками, считает необходимым размещение в дипломатическом представительстве подразделения АНБ, обязан оказывать поддержку разведке, хотя и не стремится вникать в суть ее деятельности, чаще же сторонится ее, как «грязного дела». Еще в Вашингтоне посла ориентируют в основных задачах и направлениях разведывательной работы в Советском Союзе и представляют ему (если возможно) резидента ЦРУ и согласовывают с ним назначения сотрудников резидентуры. Посол обязан соответствующими инструкциями госдепартамента создавать условия резидентуре ЦРУ и другим подразделениям спецслужб, дислоцированным в посольстве, для оперативной работы, принимать меры, чтобы провалы разведчиков не наносили ущерба национальным интересам Соединенных Штатов. По распоряжению посла «чистые» дипломаты и другие сотрудники посольства обязаны сообщать резиденту ЦРУ о предложениях «инициативников» установить шпионское сотрудничество с американской разведкой.

Редкий посол, особенно если он карьерный дипломат, не отдает себе отчета в неудобствах, связанных с проведением разведывательных акций, если они затрагивают официальное дипломатическое представительство и сотрудников спецслужб, которые пользовались его крышей, — пусть и укладываются в рамки служебного менталитета американцев. Однако так было далеко не во всех случаях, да и перспективы нельзя назвать радужными. На память приходит оценка положения, данная в свое время одним из столпов американской дипломатии Джорджем Кеннаном, послом в Советском Союзе в период «холодной войны»: «Разведка — нормальная государственная функция, чистейшая утопия надеяться на ее исчезновение. Но всему должны быть пределы. Я сам был свидетелем того, как американские разведывательные власти раз за разом проводили или пытались проводить операции, которые прямо подрывали не только советско-американские дипломатические отношения, но сами возможности достичь лучшего взаимопонимания между двумя правительствами». Любопытно отметить, что это поразительное признание сделано человеком, который стоял у истоков острейшей конфронтации США с Советским Союзом и сам был, являясь в конце 40-х годов советником американского посольства в Москве, инициатором развертывания этой конфронтации. Известный теперь многим военный план «Дропшот» во многом результат усилий Кеннана, направленных на разгром «главного противника». Под воздействием неумолимой реальности «ястреб» превратился в «голубя».

Хорошо известен эпизод, происшедший в 1972 году, когда в резиденцию посла, так называемый Спасо-хаус, проник военнослужащий ракетной части Калинин, одержимый идеей заработать на продаже американцам известных ему военных секретов. Помощник посла (он жил в Спасо-хаус) с согласия шефа вызвал в особняк посла тогдашнего резидента ЦРУ Роберта Дюмейна. Он и секретарь посла Вэник, хорошо владевший русским языком, провели беседу с Калининым, обучили «инициативника» шпионскому ремеслу, и Вэник конспиративно вывез Калинина из особняка на своей автомашине.

Эта деликатная ситуация стала достоянием истории тайной войны, и можно бы о ней не вспоминать, не после-, дуй за ней полоса новых происшествий, которые приняли хронический характер и могли доставить массу огорчений послу и государственному департаменту. Здесь не имеется в виду то обстоятельство, что в Спасо-хаус посол устраивал встречи с представителями оппозиции, выступавшей против законной государственной власти, и зачастую действовал в роли заправского конспиратора, — обращает на себя внимание совсем другое.

В 1986 году органы КГБ арестовали агента американской разведки «Топхэта» («Цилиндр», он же «Бурбон») — генерала советской военной разведки Полякова. В системе связи с агентом в Москве важное место отводилось применению аппаратуры быстродействующей радиосвязи. В 70-е годы радиосеансы проводились «Топхэтом» на здание посольства США на улице Чайковского. Чаще всего радиовыстрелы производились из троллейбуса, маршрут которого проходил мимо здания представительства. Агент действовал в соответствии с графиком, составленным Лэнгли на несколько лет, который передавался Полякову разведчиками московской резидентуры через тайник. В здании посольства был оборудован специальный приемный пункт. Знал ли об этом глава дипломатического представительства? Видимо, знал, хотя и в самых общих чертах.

Очевидно, также посол был осведомлен и о другом назначении здания представительства — служить местом для подачи условных сигналов агентам ЦРУ. Помещения посольства приспосабливались для этих целей без особых трудностей. Для сигнализации агентам в окнах здания посольства «мигали» светом. Согласно инструкции о связи, «мигание» электрическим светом в нужный день и час в определенном окне здания служило условным сигналом агенту, проходившему или проезжавшему по улице Чайковского, к тому, чтобы выйти на личную встречу с разведчиком или изъять тайник, заложенный резидентурой. Таким хитроумным, довольно эффективным способом организовывалась связь, например, с ценным для американцев агентом «Сфера» — Адольфом Толкачевым, «инициативником», жаждавшим славы супершпиона.

Если глава дипломатического представительства — «верховный главнокомандующий», обладающий высшей властью в своих владениях, то резидент — «старший воинский начальник» подразделений разведывательного сообщества, расквартированных в посольстве. Кроме резидентуры ЦРУ, это аппарат атташе по вопросам обороны и военные атташаты, представляющие РУМО и разведки вооруженных сил, специальное подразделение АНБ, нацеленное на перехват радиорелейной и радиотелефонной связи в Москве и Московской области, группа сотрудников политического отдела посольства из управления разведки и исследований госдепартамента. В 1995 году в посольстве обосновалось представительство ФБР.

Правда, это не оперативное командование и тем более не административное руководство. Резидент Лэнгли не имеет права вмешиваться в оперативную работу названных подразделений, но знакомится с получаемой информацией, ему передаются материалы, необходимые для оперативной работы резидентуры (например, данные о действиях советской контрразведки и о подходах со стороны «инициативников»), с ним согласовываются детали поездок по стране. Впрочем, эти функции вменяются в обязанность и всем дипломатам и служащим представительства по вопросам обороны (оно руководит аппаратом РУМО); кроме того, атташе обеспечивает использование прикрытий ЦРУ — должностей так называемых гражданских помощников в своем аппарате. Резидентура ЦРУ и аппарат РУМО помимо обмена информацией проводят совместные оперативные мероприятия. Военные разведчики выполняют отдельные поручения резидентуры ЦРУ. Оба они, резидент ЦРУ и атташе по вопросам обороны, направляют деятельность поста АНБ, который своей громоздкой аппаратурой заполнил верхние этажи старого здания посольства, — его мощные антенные устройства на крыше здания потом упрятали под специальные колпаки, чтобы замаскировать от любопытных глаз. После сооружения нового комплекса у Дома правительства России владения АНБ намного расширились.

Подразделение АНБ выполняло важные для Вашингтона разведывательные программы АНБ—ЦРУ—РУМО под звучными названиями «Кобра эйс» и «Гамма гуппи», которые предусматривали перехват радиорелейной и радиотелефонной связи в районе Москвы и Подмосковья. В зоне возможного контроля радиоэлектронной разведки оказались объекты ПВО, ПРО и ВВС. Характер деятельности посольского подразделения АНБ стал ясен, когда в руки контрразведки нашей страны попали (1978) документы о ведущейся американцами операции «Кобра эйс». Из документов видно, что наибольшее внимание американская разведка уделяла контролю за объектами противовоздушной и противоракетной обороны. Вот выдержка из одного документа: «Общие задачи постов радиотехнической разведки — ежедневный контроль состояния и режима работы радиоэлектронных систем навигации, связи и управления огнем самолетов различных типов, как находящихся на вооружении, так и новых моделей, проходящих испытания в Подмосковье». В Вашингтон еженедельно отправлялись тюки с бобинами полученных записей перехвата для обработки и анализа в штаб-квартире АНБ в Форт-Миде.

В американской прессе время от времени появлялись сообщения о том, что пост АНБ подслушивает также радиотелефонные переговоры государственных деятелей СССР, которые велись из автомашин. Компетентные органы СССР, осуществлявшие, в частности, защиту информации на телефонных и радиотелефонных линиях связи, в свое время подтвердили возможность доступа американских технических служб к таким переговорам. Обилие мобильных телефонов не помеха — АНБ располагает системой отбора нужных каналов телефонной связи (так что владельцы радиотелефонов выводы пусть делают сами).

С работой подразделения АНБ в посольстве Соединенных Штатов связаны несколько шумных историй. Одна из них — сильный пожар в здании посольства на улице Чайковского, разрушивший верхние этажи здания. Скорее всего, пожар произошел от перегрузки напряжения в сети, поскольку аппаратура АНБ поглощала огромное количество электроэнергии. Американцы старались потушить огонь своими силами, но не справились с полыхающим пламенем и вызвали советских пожарных.

Другая история, носившая еще более скандальный характер, произошла ранее — в 1975 году. Американская сторона обвинила советские власти в «облучении» здания посольства с целью прослушивания разговоров в его помещениях. При этом утверждала, что «облучение» вредит здоровью сотрудников и даже вызвало у самого посла чуть ли не лейкемию. Госдепартамент и стоявшие за всей этой шумихой спецслужбы Соединенных Штатов подняли эту проблему на самый высокий уровень, вовлекли в нее президента Форда, обратившегося с личным письмом к генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу. По предложению советской стороны была создана специальная двусторонняя комиссия, работавшая в Москве в январе 1976 года. Работа комиссии, по-видимому, оказалась для американцев неожиданной. Советская делегация представила американскому посольству результаты проведенного обследования обстановки, показав, что в районе расположения посольства радиационный фон соответствует санитарным нормам нашего государства и не несет угрозы здоровью. По настоянию советской стороны состоялись замеры излучений в самом здании посольства. Они выявили, что излучения исходят от установленной в посольстве аппаратуры. Примечательно, что после этого американцы прервали переговоры, больше они не возобновлялись, а Вашингтон и московское посольство не настаивали на своих обвинениях. Все объяснялось предельно просто: потребовалась очередная кампания по дискредитации СССР на международной арене, она не удалась, и американцы отступили.

До переезда основных отделов посольства в новое здание посольского комплекса на набережной реки Москвы служебные помещения резидентуры размещались на седьмом этаже здания на улице Чайковского — в известной нам так называемой зоне безопасности, с усиленным режимом охраны, в которую был ограничен доступ и служащих посольства — американцев.

В небольшом помещении резидентуры оборудована специальная, защищенная от подслушивания комната для переговоров, есть комната для работы оперативного состава. Сотрудники резидентуры (кроме шифровальщиков и секретарей) имеют рабочие места в тех подразделениях, где занимают должности по прикрытию. Помещения резидентуры надежно защищены от проникновения посторонних и от подслушивания. Со стороны Садового кольца отгорожены сооруженной после пожара 1978 года глухой кирпичной стеной, с встроенными в нее фальшокнами. В скученной обители резидентуры — сейфы и металлические ящики с ценнейшими материалами: здесь досье на агентов, подробные схемы мест проведения операций, фотографии Москвы, выполненные с разведывательных спутников, другие справочные материалы, документы, полученные из Лэнгли и подготовленные к отправке в штаб-квартиру. Доступ ко всем этим материалам имеет только резидент или его заместитель, и только они разрешают другим разведчикам резидентуры знакомиться с тем, что им необходимо в работе.

Резидент ЦРУ не кабинетный работник, он лично участвует в разведывательных операциях: проводит встречи с агентами, осуществляет закладку и изъятие тайниковых контейнеров, броски шпионских писем. Пожалуй, только одному из руководителей московской резидентуры 70— 90-х годов, шестидесятилетнему Мурату Натирбофф, был свойствен кабинетный стиль, по-видимому, свой авторитет у подчиненных он поддерживал иным путем, а может быть, просто не успел развернуться.

До 1984 года ЦРУ использовало для своего резидента в Москве должность первого секретаря посольства; раньше — дипломатические должности более низкого ранга — результат достигнутого наконец соглашения ЦРУ с госдепартаментом. Ну а пока дипломатическое ведомство упорствовало в своем нежелании делиться должностями прикрытия с ЦРУ, Лэнгли шло на поклон к министерству обороны и получало неплохую и сочувственную помощь партнера. Так, один из первых руководителей резидентуры направлен в СССР под прикрытием военно-морского атташе. Во второй половине 40-х годов в аппарате военно-морского атташе собралось основное звено разведчиков резидентуры ЦРУ.

В 1984 году госдепартамент расщедрился — резидента ЦРУ повысили в должности прикрытия: он стал советником посольства по региональным вопросам, одним из восьми советников. Утверждают, что это сделано для повышения престижа главного разведчика Лэнгли. У нового советника свой служебный кабинет в здании посольства на улице Чайковского, в той же зоне безопасности. Кабинет регулярно проверяют специалисты Лэнгли, тем не менее хозяин и его подчиненные предельно осторожны: не рискуют разговаривать по существу дела, а пишут друг другу записки.

У руководителей московской резидентуры ЦРУ оказалось много разнообразных дел и забот; для некоторых из них работа в Советском Союзе стала не только тяжелым испытанием, но фактически ломала их разведывательную карьеру. Вместе с тем положение резидента в Москве — своеобразный трамплин для продвижения по службе. Так, Гарднер Хаттавэй, известный своей настойчивостью в деле агента «Сфера» и энергичной защитой посольских помещений от пожара 1978 года, после возвращения в Вашингтон возглавил контрразведку Оперативного директората.

Мне довелось общаться с ним, когда он находился в этом качестве, в Хельсинки, во время встречи представителей КГБ и ЦРУ в 1989 году. Хаттавэй был в тяжелой шубе (встреча происходила зимой) и мохнатой меховой шапке, на которой красовалась звездочка — совсем как на красноармейском шлеме. Звездочка оказалась орденом Красной Звезды. Заметив мой недоуменный взгляд, Гарднер Хаттавэй с ухмылкой сказал, что этот орден подарил ему один из агентов, с которым ему пришлось работать (настоящий «черный юмор», впрочем, к тому времени агрессивный стиль американца мне был хорошо известен по делам в Москве).

Другой резидент ЦРУ в Москве, Бертон Гербер, отбыв свой срок в нашей стране, получил назначение руководителем советского отдела. Проведенные им в Москве годы, 1980—1982-й, — начало «сидения» в Белом доме Рональда Рейгана и правления в Лэнгли Уильяма Кейси. Разворачивалось наступление Вашингтона на Советский Союз по всем направлениям, и ЦРУ оказалось на острие этой атаки. Бертону Герберу повезло — пик крестового похода еще не наступил, и крупных провалов московская резидентура пока не испытала. Зато Бертон Гербер обогатился серьезным опытом, пригодившимся ему на новом посту начальника советского отдела.

Менее благосклонной, может быть, оказалась судьба к Джеку Даунингу, руководителю московской резидентуры в 1986–1989 годах. Ко времени его назначения в Советский Союз агентурная сеть американской разведки в нашей стране была разгромлена, и Даунингу пришлось зализывать раны, изрядно подорвавшие возможности ЦРУ в СССР. В гораздо большей мере Джеку Даунингу посчастливилось на посту руководителя Оперативного директората, на который он был назначен директором ЦРУ Джорджем Тенетом в 1997 году. Одновременно он стал заместителем шефа Лэнгли. Тенет был высокого мнения о своем заместителе по оперативной работе: «Это человек-легенда, чью деятельность никогда не оценить по достоинству». Джек Даунинг действительно талантливый разведчик, ас шпионажа, и его не могли поколебать никакие превратности судьбы.

Итак, государственный департамент, связанный решением и соответствующими ведомственными соглашениями, и министерство обороны в силу корпоративной солидарности предоставляют крышу разведчикам московской резидентуры. Эти доноры Лэнгли подпирают резидентуру ЦРУ, для которой основное требование конспирации — раствориться среди сотрудников посольства, приобрести дипломатическую респектабельность. Набрав со временем вес в Вашингтоне, ЦРУ старается обеспечить себе подходящие прикрытия. Разведчики резидентуры устроились в политическом, экономическом, консульском отделах, да и во многих других подразделениях посольства; пожалуй, легче перечислить те подразделения, где их нет.

Крыша — это то, что позволяет конспиративно заниматься оперативной работой в стране пребывания, скрывая свою принадлежность к разведке. Дипломатическое прикрытие — то, что дает иммунитет и защиту от ареста и наказания за противоправную деятельность. Эти два обстоятельства призваны обеспечить эффективную работу московской резидентуры. Недаром Вашингтон настаивал на том, чтобы дипломатические привилегии распространялись на весь персонал посольства.

С прикрытиями, кажется, все ясно, но о двух категориях следует сказать особо: это так называемые гражданские помощники в аппарате атташе по вопросам обороны и разведчики «глубокого прикрытия».

Гражданские помощники — категория небезынтересная; они появились в Москве в 60-х годах, и под эту крышу направлялись многие сотрудники ЦРУ — уже известные читателям и те, с кем еще предстоит встретиться. Среди них Джон Уайтхед, активный участник дела шпионской пары Капоян—Григорян; Джек Даунинг (будущий начальник Оперативного директората); Винсент Крокетт — тот самый, кто вместе с женой устроил автогонку на набережной реки Москвы, чтобы в безопасной обстановке подбросить контейнер с инструкциями агенту ЦРУ «Блипу» — Филатову. Гражданским помощником был в своей первой командировке в СССР Дэвид Ролф, который потом приедет в Москву уже под видом советника по региональным вопросам и станет руководителем московской резидентуры. Перечисление гражданских помощников, а в действительности разведчиков-агентуристов ЦРУ можно было бы продолжить. «Глубокое прикрытие» для разведчиков, направляемых на дипломатические должности в посольствах, — остроумное изобретение. Авторство этой находки принадлежит заместителю директора ЦРУ (он же начальник Управления тайных операций — будущий Оперативный директорат) Фрэнку Бисселу, предложившему концепцию «двойной» разведывательной сети. По замыслу Лэнгли, разведчики «глубокого прикрытия» внедрялись в действовавшие за границей коммерческие фирмы, благотворительные общества, религиозные организации и т. п. По соображениям конспирации они не были связаны с посольскими резидентурами и самостоятельно вели разведывательную работу. С именем Фрэнка Биссела связывают такие операции ЦРУ, как сооружение Берлинского туннеля (совместно с СИС) и рейд американских наемников на Кубу в 1961 году, а также удавшееся покушение на Патриса Лумумбу и провалившееся — на Фиделя Кастро.

Так появились «глубокие прикрытия», где от уголовного преследования спасал дипломатический иммунитет. Разведчики «глубокого прикрытия» в посольстве в отличие от своих коллег по резидентуре еще более тщательно замаскированы среди дипломатов. Для этого до направления в СССР их устраивали на специальные курсы государственного департамента, где они обучались дипломатическому делу в среде американских дипломатов. Приехав в Москву, они не становились белыми воронами, а как свои принимались «чистыми» дипломатами. Да и распорядком дня в посольстве не выделялись среди других дипломатов. Им запрещается заходить в резидентуру, не рекомендуется общаться с другими разведчиками. Разведчики «глубокого прикрытия» — драгоценный фонд резидентуры. Им поручаются самые ответственные операции, такие, например, как личные встречи с агентами американской разведки «Сфера» (А. Толкачев) и «Капюшон» (С. Воронцов), тайниковые операции по делам агентов «Медиана» (В. Поташов) и «Весы» (Л. Полещук).

В подчинении резидента ЦРУ в Москве сравнительно небольшой отряд разведчиков-агентуристов и других сотрудников московского подразделения Лэнгли. Собственно говоря, не так уж и велико различие между первым и вторым, практически все они, даже женщины — секретарши резидентуры, обучены разведывательному ремеслу. Это люди разных характеров, интеллектов и судеб: дерзкие авантюристы и осторожные, трусоватые приспособленцы; мастера-умельцы с борцовским характером и слабовольные подмастерья; трудоголики и откровенные бездельники; солдафоны и интеллигенты; крепкие семьянины и любители поволочиться; трезвенники и приверженцы зеленого змия; настоящие красавцы и внешне непривлекательные. Почти все они выходцы из того среднего класса, который поставляет кадры в разведку, многие прошли армейскую школу, некоторые служили в ФБР и в полиции. Большинство — хорошие службисты, дорожат своей карьерой в ЦРУ, ангажированы на конфронтацию с нашей страной. Это, конечно, не простая случайность, — работа в разведке, обучение в школе ЦРУ в Кэмп-Пири пронизаны духом враждебности к нашей стране, культом «холодной войны». Русских (и не только сотрудников КГБ) там изображают «опасными врагами» США. Это не удивительно в обществе, охваченном антикоммунизмом, антироссийской идеологией. Многие в Лэнгли недалеко ушли от глубоко укоренившегося маккартистского психоза. Разведчики московской резидентуры — это в известном смысле слепок с американского общества в целом, подправленный резцами умелых мастеров из Лэнгли, и, конечно, срез того слоя людей, который представлен в разведке. Не хочется прибегать к штампам, но, видимо, никуда не уйти от некоторых из них. Тем более что применительно к ЦРУ они признаны в самих США и соответствуют тому, что приходилось наблюдать в течение многих лет работы в американском отделе контрразведки.

Перенесемся ненадолго снова на берега реки Потомак в штаб-квартиру ЦРУ — туда, откуда направляется деятельность московской резидентуры, где готовятся планы и директивы, задания агентам, инструкции, наставления разведчикам — исполнителям операций.

Посольская резидентура подчинена управлению Центральной Евразии. Так он именуется ныне, а в период «холодной войны» носил название отдела СССР и Восточной Европы и даже просто советского отдела, помимо Советского Союза охватывал страны Восточной Европы, входившие в Организацию Варшавского Договора. Иногда его именовали отделом Советской России и «сердцем и душой ЦРУ». Было у него и другое наименование — отдел Центральной Евразии, это уже совсем недавно, до перехода в статус управления.

Советский отдел (пожалуй, это наиболее популярное название) — один из шести географических отделов Оперативного директората, курирующего резидентуры и другие подразделения ЦРУ во вверенных им регионах — кроме СССР и стран Восточной Европы. Это Западная Европа, Ближний и Средний Восток, Африка, Дальний Восток, страны Западного полушария.

Внушительные размеры советского отдела (примерно 120 человек в 80-х годах) определялись тем, что «главный противник» требовал к себе пристального каждодневного внимания. Советский отдел вторгался на другие континенты. В резидентурах ЦРУ в странах, где присутствовал СССР, активно действовали специальные оперативные группы по Советскому Союзу, укомплектованные опытными разведчиками. Известное по американским источникам число разведчиков ЦРУ, непосредственно вовлеченных в разведывательные операции против нашей страны (около тысячи), не может не поражать воображение.

Основная функция советского отдела — вербовать советских граждан, используя завербованных агентов и другие методы разведывательного проникновения в СССР, направлять работу московской резидентуры — основного исполнителя акций ЦРУ в нашей стране. В отличие от других отделов Оперативного директората, советский отдел активно занимался проблемами безопасности; его миссия — не пустить русских «кротов» в свой собственный огород.

Глава 8 Штрихи к портрету

«Кадры решают все!» — «типичность» разведчиков как категории государственных служащих. — Искушения в обществе потребления. — Испытания на политическую благонадежность. — Национальный вопрос. — США — страна эмигрантов. — Преклонение перед силой. — Женщины в разведке

В предыдущей главе сделана попытка нарисовать портреты американских разведчиков московской резидентуры. карьера которых связана с нашей страной. За многие годы противоборства советской контрразведки с ЦРУ именно они становились объектами нашего пристального внимания. Возможно, многим из них присущи какие-то характерные черты «типичного» американца, порождаемые укладом жизни в Соединенных Штатах. С пеленок американец воспитывается в духе крайнего индивидуализма. Личная свобода, личный успех, личное благополучие — составные части культа, который сегодня уже не нужно насаждать, а требуется экспортировать. Американская деловитость, прагматизм, давно вошедшие в поговорку, — ценные качества, ими, пожалуй, можно гордиться и подражать им.

Но все это лишь отдельные штрихи, которые вряд ли раскрывают сущность человека, его характер, способности (или их отсутствие). Ничего не говорит психологам-исследователям и то, что разведчики резидентуры в большинстве своем люди со средним (по американским меркам) достатком, основной источник их дохода — зарплата. Надо иметь в виду, что работа в разведке, когда-то овеянная романтикой и довольно выгодная в материальном отношении, вовсе не относится сейчас к какой-то исключительной категории. Многие профессии гораздо прибыльнее. Престиж работы в ЦРУ заметно падает, как бы ни заманивали в разведку многочисленные вербовочные пункты по всей стране и объявления вроде: «Работая в ЦРУ, вы можете совершать великие дела».

Денежное содержание, другие льготы, солидная пенсия по завершении службы позволяют разведчику ЦРУ вести безбедный образ жизни, иметь хорошее жилье в престижном районе Вашингтона или в его ухоженных пригородах, одну-две автомашины, все необходимое в быту, обеспечивать здоровье и благополучие семьи и свое собственное, не беспокоиться о старости. Сотрудники разведки — часть пирамиды среднего класса, часть «общества потребления», известного своим меркантилизмом, высокомерием, показной благопристойностью и честолюбивыми помыслами. Они охраняют благополучие и покой американского истеблишмента и в целом «золотого миллиарда». Они сами, по их глубокому убеждению, плоть от плоти, кость от кости элиты общества. Это, в общем-то, «типично».

Однако «типичность», даже если она и отражает достоинства и недостатки членов класса или общества в целом, вовсе не способ показа человеческих персонажей нашей сложнейшей эпохи, уникальных в своей индивидуальности, как бы ни равняла их принадлежность к такой специфической организации, как разведка. Возникает потребность посмотреть на всю американскую нацию, из которой разведка, пусть избирательно, черпает свои кадры. Не стоит изображать их как «типичных» представителей Америки, несмотря на то, что служба в разведке заставляет тех, кто связывают свою судьбу с ЦРУ, на определенном этапе подчинять свою жизнь требованиям административно-бюрократического аппарата, приспосабливать к ним свои наклонности и устремления.

«ЦРУ отдает предпочтение людям активным, обаятельным, компанейским, которые умеют подчиняться, не склонны углубляться в интеллектуальные раздумья и видят мир в черно-белом изображении. Принятые в ЦРУ правила отбора кадров наряду с определенными достоинствами имеют и свои отрицательные стороны. При таком подходе за бортом оказываются люди, способные видеть перспективу, улавливать тонкости и нюансы, склонные прежде думать, а потом делать, имеющие определенные принципы, которыми они не поступятся, даже если на них будет оказано давление» (из книги Р. Макгихи «Смерть и ложь»).

Американские разведчики — это государственные служащие, призванные действовать в строгом соответствии с уставными положениями гражданской службы. Как государственный служащий, сотрудник разведки не имеет права заниматься бизнесом и другой приносящей доход деятельностью, но ему не возбраняется иметь акции и иные ценные бумаги. Впрочем, искушения велики: американскому разведчику хочется иметь собственный дом и земельный участок (а это сотни тысяч долларов), более престижную автомашину, самую совершенную бытовую технику, выходить без потерь из довольно обременительной системы налогового бремени, менее болезненно разделываться с долгами в условиях господствующей в стране жизни в кредит, обеспечивать образование детей в лучших учебных заведениях и т. п. Он умеет считать деньги, отчетливо осознает, что в современном американском обществе это, пожалуй, единственная реальная сила. На состояние и капитал родителей, других близких родственников он может рассчитывать только в порядке наследования. Даже если делает выгодную партию, богатство жены ему не принадлежит в силу раздельных прав на собственность. Вот как раз по этим причинам многих сотрудников ЦРУ привлекала работа в нашей стране, где существовали дополнительные материальные льготы «за тяжелые условия», выплачивалось крупное вознаграждение за успешно проведенные операции.

Социальное положение, которое в основном отражается в отношении к собственности и в соответствующей идеологии, отнюдь не безразлично ЦРУ. Именно по этим основаниям отдается предпочтение представителям среднего класса — ЦРУ стремится держаться, так сказать, на равном удалении от «левых» и «правых». Левые радикалы, лица, связанные с социалистическими организациями, Компартией США, выходцы из необеспеченных слоев населения (не говоря уже о безработных), правые экстремисты фашиствующего толка в разведку (как и в другие государственные учреждения) не допускаются: В этом контексте рассматривается и вопрос о политических воззрениях. Основные требования, предъявляемые к будущим сотрудникам ЦРУ: политическая лояльность, преданность американскому образу жизни, антикоммунистическое мировоззрение. В этой связи проводится тщательная проверка, включая тестирование с помощью полиграфа. Испытания на полиграфе осуществляются всякий раз, когда возникают сомнения в благонадежности сотрудника, а также (в порядке профилактики) после возвращения из заграничной командировки. Надо отметить, что в самом ЦРУ, от высших руководителей до рядовых сотрудников, существует изрядный скептицизм относительно эффективности проверки на полиграфе и правильности ее результатов.

В 50—60-х годах (более свежей информации, к сожалению, нет) в картотеках ФБР, активно участвующего в проверке кадров разведки, содержались сведения на 112 миллионов американцев, отнесенных к категории «неблагонадежных» и «инакомыслящих». Открытая «охота на ведьм» с целью поиска «скрытых коммунистов» (как, скажем, во времена пресловутого сенатора Маккарти), затронувшая в немалой степени ЦРУ, в сегодняшних США не просматривается, но, во-первых, все эти кампании «чисток» уже сделали свое дело, а, во-вторых, «чистка», жесткий отбор по политическим мотивам осуществляются и поныне — в завуалированной, но не менее эффективной форме.

В США существует и успешно действует немало стереотипов, формируемых пропагандой, да и самим укладом жизни, в том числе в области политики. Вот некоторые из них: «красный — значит плохой», «советская угроза», а ныне — «опасности, исходящие от России», «рука Москвы», «лидерство США в мире — полезная необходимость» и другие. Эти стереотипы присутствуют при наборе кадров в ЦРУ в деятельности и повседневном поведении разведчиков. Впрочем, кое-какие из них, как, например, «неприкосновенность частной жизни» («прайвиси»), в результате соответствующей закалки в спецслужбах, в том числе в ЦРУ, отбрасываются или претерпевают коренные изменения. Сотрудник ЦРУ воспринимает права граждан (не только иностранцев, но и американцев) через призму разведывательно-карательного механизма, частицей которого сам становится. С проявлениями подобного рода, с многочисленными примерами «двойного стандарта» мы еще столкнемся, а пока приведем мнение известного американского публициста Дэвида Уайза: «На протяжении приблизительно четырех десятилетий и семи администраций правительственные разведывательные и полицейские службы нарушали законы и насиловали конституцию. Правительство использовало против народа следующие методы: подслушивание телефонных разговоров, обыски со взломом в отсутствие хозяев и незаконные изъятия, вскрытие писем, перехват телеграмм, визуальное наблюдение, тайные провокации, широкое использование доносчиков, составление списков подозрительных лиц» (Из книги Д. Уайза «Американское полицейское государство — правительство против народа»). Можно добавить к этому многочисленные вскрытые в ходе расследования деятельности ЦРУ конгрессом США факты использования вредных для здоровья людей средств и методов в отношении американцев в самих США. Большинство сотрудников американской разведки безоговорочно и прочно верили и верят, что американскому образу жизни, религии, союзникам США угрожает заговор «международного коммунизма», и готовы «помочь правительству в его борьбе с этой угрозой» (Р. Макгихи). Хотя подавляющее большинство американских разведчиков — лояльные к режиму службисты, готовые сражаться с противником Вашингтона, известны факты разрыва с разведкой, открытого и тайного, сотрудников спецслужб США по моральным или иным причинам, многочисленные случаи шпионского сотрудничества с иностранными разведками. По данным американской прессы, таких фактов за пятидесятилетнюю историю ЦРУ не менее ста двадцати. Это серьезный удар по репутации разведки, давно развеявший миф о непогрешимости ЦРУ.

Считается, что сотрудники ЦРУ (как и другие государственные служащие) вне политики. Согласно требованиям гражданской службы они не могут состоять в политических партиях, заниматься партийной агитацией и пропагандой, но имеют право участвовать в качестве избирателей в самих выборах — общенациональных и местных. Симпатии сотрудников ЦРУ при этом делятся примерно поровну между республиканской и демократической партиями. А вот чувства патриотизма в ЦРУ не занимать, хотя и приобретает оно порой уродливые, утилитарные, крикливые формы. Как и большинство американцев, разведчики ЦРУ настроены патриотично, гордятся своей страной, ее историей и мощью. Однако патриотизм часто переходит у них в джингоизм (крайний шовинизм, гегемонизм и претензии на исключительность), которому свойственны неумение понимать подлинную сущность, потребности, идеалы других. Нередок и настоящий психоз в проявлениях русофобии, доходящий до буйного помешательства.

В этом свете выглядит закономерным появление стереотипов типа «мировое руководство — божественная миссия Америки», «США — гарант мира и свободы». А если к этому добавить еще и опасения острого соперничества и утраты лидерства, становятся более понятными антисоветские, антироссийские корни, способствующие бурной активности американской разведки против нашей страны. Отсюда происхождение многих стереотипов, в том числе взятых на вооружение (теоретически и практически) в ЦРУ.

События 11 сентября 2001 года вызвали новую волну патриотизма в Соединенных Штатах. Практически везде. где только можно, вывешены звездно-полосатые американские флаги, в цвета флага США раскрашена одежда, гремят гимн страны и бравурные марши. Трагедия породила лозунг: «Кто не с нами — тот с нашими врагами!» Так и слышится призывное окончание: «…тот должен пасть!» Быть непатриотом — значит быть нелояльным к Америке.

Это не только признак дурного тона, но и вызывает подозрительность, желание расправиться с непатриотом и выкинуть его вон из Соединенных Штатов.

Последствия этого всплеска патриотизма для Лэнгли — едкая критика неспособности разведки своевременно выявить исполнителей страшного теракта и надежды, что это удастся сделать в ближайшем будущем. В ЦРУ со своей стороны — ажиотаж и лихорадочная деятельность солдат нового тайного фронта.

Возвращаясь к временам «холодной войны», периоду острого противоборства советской контрразведки с московской резидентурой ЦРУ, можно занести в разряд похвальных качеств стойкое поведение пойманных с поличным разведчиков резидентуры, доставленных в помещение КГБ и молчавших, «как партизаны на допросе», — можно, если бы не примешивалось действие таких выработанных тренировкой в Лэнгли факторов, как дипломатический иммунитет, освобождающий от ответственности. Но где патриотизм пилота самолета У-2 Пауэрса, когда он сдался советским властям, а не уничтожил самолет и заодно самого себя взрывным устройством и врученным ему ядом? Где этот патриотизм у экипажа разведывательного самолета «ЕР-ЗЕ», совершившего посадку на острове Хайнань и тем отдавшего новейшее электронное оборудование в распоряжение отнюдь не друга Вашингтона? Легко быть патриотом, подвергая экзекуции, без всякой опасности для себя, Ливию и Ирак, Югославию и Афганистан.

Официальная статистика и другие открытые источники показывают, что ЦРУ комплектуется (за редким исключением) из белых американцев, преимущественно англосакского происхождения. В ЦРУ, особенно в его оперативные подразделения, практически не допускаются стопроцентные негры, пуэрториканцы, индейцы, чиканос (выходцы из Мексики), представители других этнических групп многонациональных США. Воздвигнуты барьеры перед многими американцами азиатского происхождения (китайцы, японцы, филиппинцы и другие), непросто попасть в разведку эмигрантам из славянских стран. Если говорить, например, о посольской резидентуре ЦРУ в Москве, то на протяжении всего времени своего существования она формировалась исключительно белыми, исконными американцами.

Такое положение с кадрами разведки (как, впрочем, и других спецслужб) отражает общую картину в национальном вопросе в США. Настоящими американцами считаются те, у кого в США жили уже несколько поколений предков.

Так, например, в 1980 году в центральном аппарате ФБР насчитывалось 7800 сотрудников, из них чернокожих американцев — 209, граждан латиноамериканского происхождения — 215, индейцев — 21, выходцев из Азии — 43. В первую очередь это объясняется внутренними потребностями полицейского свойства. В основном по этой же причине в ЦРУ оказались лица славянской национальности — русские, украинцы, поляки, чехи и некоторые другие, хотя их статус в американском обществе несравним с положением париев США — негров, пуэрториканцев и т. д.

Национальный вопрос в ЦРУ, в частности в московской резидентуре, тесно связан с американской историей, с общей картиной колонизации и заселения Америки эмигрантами.

Резвый бег нового государства, созданного в отколовшейся от Британской империи части колоний, занял два с лишним столетия. Ежегодно через открытые шлюзы иммиграционной политики в США вливается свыше одного миллиона пришельцев из других стран. Это только те, кто пользуются статусом легальных иммигрантов, но есть еще «нелегалы», и они уродуют жизнь страны — американский тигель с превеликим трудом переваривает «новых американцев».

По официальной статистике, Соединенные Штаты, намного опередив Россию, уступают лишь таким многонаселенным странам, как Китай и Индия. Население США (данные Интернета) — 258 миллионов. Ядро нации — англичане, ирландцы, шотландцы, выходцы из Европы — итальянцы, немцы, французы. Другие западноевропейские национальности представлены голландцами, шведами, норвежцами, венграми, датчанами. Афроамериканцы составляют 12 процентов населения (30 миллионов), еще 20 миллионов — негры и мулаты, бывшие рабы и их потомки, 11 процентов — испаноязычные группы (мексиканцы, пуэрториканцы, эмигранты из Кубы и другие). Из славянских стран в основном эмигранты из Польши, а также русские, украинцы и чехи, 10 миллионов — эмигранты из стран Азии и Океании.

Из огромного населения доколумбовой Америки осталось лишь 2–3 миллиона индейцев и эскимосов; уцелевшие индейцы согнаны в резервации.

Не менее интересно соотношение основных в современных Соединенных Штатах религиозных конфессий: протестанты — 50 процентов, католики — 37, лица иудейского вероисповедания — 2 процента. Отметим сразу: в ЦРУ не принято придерживаться жестко определенных религиозных привязанностей. Там немало атеистов, а среди верующих большинство не стремится выпячивать свою принадлежность к конкретной конфессии. Все же в значительной части сотрудники разведки считают себя связанными с христианством, прежде всего с одной из господствующих на Западе его ветвей — протестантством или католичеством; причем многие из них вполне искренни в своих религиозных чувствах — сказываются семейное воспитание и традиции. Есть и такие, кто следуют религиозной атрибутике в силу законов социальной жизни и требований моды. При посольстве США в Москве действуют для иностранной колонии католический и протестантский приходы, и некоторые сотрудники резидентуры ЦРУ ревностно посещают проходящие в них службы.

В Соединенных Штатах, стране эмигрантов, свыше 130 этнических групп. Многие сохраняют свои национальные особенности, свою культуру. И все же привилегированное положение белых американцев, точнее, американцев англосакского происхождения, налицо.

Казалось бы, странно говорить о расизме и дискриминации в США 21 столетия. Парадокс американской демократии в том, что начало ей положили политики-рабовладельцы. Держа за хвост жар-птицу удачи, они ковали национальный характер у эмигрантов. Предприимчивость и энергию их защищал от сильных соперников океанский щит, а на своем континенте они оказывались слабыми.

Англичане, бывшие хозяева американских колоний, ставших независимыми, а потом учителя американцев в разведывательном деле, отличались высокомерием по отношению к другим национальностям, не спешили, в частности, изучать иностранные языки, полагая, что другие должны разговаривать на их языке. Американцы, в основном потомки и дети иммигрантов, менее высокомерны. Очень скоро те, кто оказывались в сфере интернационального бизнеса, осознали, что английский язык, который они приспособили для всех своих дел, должен быть международным средством общения и понимания. Глобализм пробивал себе дорогу во всех областях жизни. Однако в Лэнгли поняли: для того, чтобы управлять мировой империей, необходимо все же понимать тех, кем предстоит командовать, в том числе и тех, кто не будет входить в «золотой миллиард» особо приближенных. И вот в ЦРУ начались поиски людей, владеющих китайским, арабским, русским, сербскохорватским, вьетнамским, фарси, индонезийским, урду и другими языками. А заодно французским, испанским, португальским, греческим, польским, турецким. Ведь неизвестно, как поведут себя союзники, и всегда необходимо знать, что происходит в странах нынешних партнеров. Кое-кто из них уже и сейчас не очень надежен и может ослушаться.

Однако не такой прагматизм определяет идеологию тех, кто намерен управлять миром. Современный расизм — не примитивная философия штурмовиков, лавочников и скинхедов, и в конечном счете важен не цвет кожи, работать на себя можно заставить и «бледнолицего», и жителя арабской страны, опаленного жарким солнцем, и чернокожего из Африки. Новая заокеанская империя с ее присными, основанная на собственном благополучии за счет жизней и труда «ограбленных и окровавленных», прославится не только сверхиндустриализацией и хрустом долларов, но и бездуховной масскультурой, подпирающей американскую и западноевропейскую исключительность, гибельную для остального мира1.[11]

В ЦРУ немало лиц славянского происхождения — русские, украинцы, поляки, чехи; попадали они и в московскую резидентуру. Это внуки и правнуки эмигрантов, переплавленных в американском котле. Многое, впрочем, определялось не превратностями эмиграции, а потребностями оперативной работы, знанием русского языка — можно разговаривать с агентами на встречах, готовить для них инструкции и задания. Русскому языку, правда, обучали в Кэмп-Пири ускоренным методом и других разведчиков, набирали в Лэнгли выпускников высших учебных заведений США, где обучение иностранным языкам поставлено на деловую основу, увеличивали ассигнования на эти цели, начиная присматриваться к одаренным школьникам.

Может быть, в национальной проблеме Соединенных Штатов несколько особняком стоит вопрос об американцах еврейского происхождения, которые, пожалуй, прочнее других ассимилировались в США. Неверно представление, что в Соединенных Штатах нет антисемитизма — он распространен в отдельных слоях американского общества, в государственном аппарате, остро ощущается в вооруженных силах. Вот оценка социологов из еврейской организации «Бнай брит»: «Следует отнести к антисемитам 34 процента американцев». Евреи в США изначально были на положении других эмигрантских групп, а затем, как представляется, значительная часть их создала свою общину и искала выход на пути религиозно-культурной автономии, другая часть устремилась в ряды финансово-политической элиты.

В довоенное время допуск американцев-евреев в спецслужбы был резко ограничен, особенно в ФБР и полицию.

Но в период Второй мировой войны, на волне антифашистской борьбы, немало американцев еврейского происхождения поступали в разведывательные органы, оказавшиеся на острие противоборства с противником. В послевоенное время американцы-евреи закрепились в ЦРУ, нередко при содействии военно-промышленного лобби, банков, средств массовой информации, где их влияние велико. Лица еврейской национальности — нередкое явление среди сотрудников Оперативного директората, его советского отдела (ныне управления Центральной Евразии), в составе московской резидентуры, в том числе в руководящем звене.

В 90-е годы произошел рост числа американцев-евреев в государственном аппарате, и в Лэнгли не остались в стороне от этого процесса. Американская статистика, которая знает все, сразу отметила, что количество американцев еврейского происхождения в зарубежных резидентурах ЦРУ увеличилось по сравнению с представителями других национальных групп с 8—10 до 30–35 процентов, в том числе в руководстве разведки — с 5 до 30 процентов. Возникли даже опасения, что это может привести к усилению влияния Израиля на Вашингтон в таком чувствительном звене государственного аппарата, как разведка. И объяснение тоже нашлось достаточно быстро — приход в Лэнгли Джона Дейча, первого в истории руководителя американской разведки еврея по национальности.

В большинстве сотрудники оперативных подразделений ЦРУ имеют университетское образование. Это относилось и к многим сотрудникам посольской резидентуры в Москве, которым, казалось бы, это необходимо чисто профессионально. Конечно, подготовка разведчика к работе в нашей стране проводится весьма основательно, но она охватывает в основном специальные дисциплины. Конечно, сотрудников резидентуры ЦРУ невозможно обвинить в непрофессионализме, но обычно американские разведчики не обременяют себя серьезными знаниями о нашей стране, ее истории, литературе, искусстве (конечно, есть приятные исключения). Из русской классической литературы им известно (да и то в причесанном телевидением и дайджестами виде) лишь о Толстом и Достоевском. То же относится к русской музыке, живописи, театру. Даже находясь в Москве, сотрудник ЦРУ практически не посещает театров, концертных залов, музеев, по существу, он замкнут в узком мирке сослуживцев. Вместе с тем ему (как и многим американцам) в большинстве случаев нельзя отказать в практичности, развитом чувстве юмора и любознательности, а владение приемами риторики позволяет преодолевать проблемы, связанные с образованием.

И еще об одном качестве, свойственном многим американцам, следует упомянуть — о преклонении перед силой. Часто это личная смелость и решительность, умение справляться с трудными ситуациями, переносить неприятности. Но часто культ силы перерастает в суперменство с ковбойскими замашками, бездумную самоуверенность и чувство непогрешимости. Со школьных лет (а может быть, и раньше) американцы знают, что означает сила в жизни общества, всего государства. Силовые методы решения споров положены в основу государственной политики США. В 1983 году государственный секретарь США Джордж Шульц подсчитал, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты 185 раз посылали свои вооруженные силы в различные страны мира, чтобы защитить американские национальные интересы.

Иногда создается впечатление, что американцы привыкли к криминогенной обстановке у себя дома, а может быть, просто смирились с разгулом преступности и невозможностью противостоять ей. По статистике США, в 1998 году в Соединенных Штатах ежегодно происходило свыше 12 миллионов преступлений, из них 1,5 миллиона — с применением насилия, в том числе 17 тысяч убийств.[12]

Такую огромную жатву насилие собирает потому, считают сами американцы, что США — страна с наибольшим количеством оружия, находящегося в частных руках. Вторая причина — вакханалия насилия в средствах массовой информации, особенно на телевидении. Страшно представить себе цифру — 480 тысяч убитых в результате преступлений с 1997 года по настоящее время.

Где существует господство силы, там должно присутствовать и уважение к силе других, — может быть, поэтому многим американцам свойствен стоицизм. Но это иногда не терпение в духе мистических воззрений, а, скорее, признание превосходящей силы и стремление мужественно противостоять жизненным испытаниям.

О «женском вопросе» в США, в ЦРУ и в московской резидентуре скажем отдельно. Взаимоотношения мужчины и женщины, вопросы брака и семьи нередко носят следы той национальной, этнической группы, из которой вышли американец или американка, следы, правда, уже порядком размытые современной цивилизацией и потерявшие чистоту пуританских моральных устоев, если они были характерны для этой группы. Отношения в американской семье, как правило, основаны на чувствах любви и привязанности, ответственности за детей, их воспитание и обучение (и ответственность эта заканчивается гораздо раньше, чем, например, у нас). Есть и другие особенности и отличия. Пожалуй, жена-американка более независима в имущественном отношении; работающая американка — теперь частое явление. Да и разводов в американских семьях не меньше, чем в других цивилизованных странах, и женщины, освобожденные от материальной зависимости, нередко их инициаторы.

В ЦРУ, как в основном в американском обществе, смотрят на семейные отношения как на сугубо личное дело, если, конечно, какие-то их аспекты не создают «угрозу безопасности». В определенной мере библейские заповеди (не согреши, не пожелай жены ближнего своего) уступили путь житейскому «ничто человеческое мне не чуждо». Гомосексуализм и другие половые извращения (пусть не караемые законом) закрывают дорогу в спецслужбы, а при выявлении проверкой во время службы их носители решительно изгоняются. Вместе с тем супружеская неверность, внебрачные связи, половая распущенность, разводы вовсе не служат предметом разбирательства у руководства и не влекут каких-то административных мер, если не порождают серьезных скандалов и не создают компрометирующей основы для действий спецслужб противника. Не столь уж исключительны любовные связи и даже браки сотрудников ЦРУ с иностранками из дружественных США государств, но категорический запрет наложен на связи разведчиков с женщинами из стран, которые американцы считают своими противниками, и такие связи пресекаются вплоть до прекращения загранкомандировки и увольнения из разведки.

Волна женской эмансипации и в Соединенных Штатах давно докатилась до таких мужских профессий, как служба в вооруженных силах и в разведке. В ЦРУ женщины до недавнего времени занимали секретарские должности, к занятию высших постов не допускались. Сегодня женщин можно встретить в среднем руководящем звене оперсостава, в том числе среди глав резидентур. В 1974–1976 годах Шарлотта Бустос Видела командовала резидентурой ЦРУ в Порт-оф-Спейне (Тринидад). Руководителем резидентуры американской разведки на Карибах была в 70-е годы Барбара Брайен, пожалуй, первая женщина, оказавшаяся на таком посту в Лэнгли. Потом она добралась до Ленинграда, где стала главой оперативной группы ЦРУ в генеральном консульстве США. Солидный прогресс наметился в высшем звене разведки. Так, Научно-технический директорат ЦРУ совсем недавно возглавляла Джоан Исхем, которую директор ЦРУ Джордж Тенет назвал «талантливым менеджером и одаренным лидером». Одну из высших должностей в Лэнгли занимала Нора Слаткин. В Научно-техническом директорате работала способная Руфь Дэвид, доктор наук.

Женщины не редкость в московской резидентуре, и не только на вспомогательных технических должностях. Некоторые читатели вспомнят решительную, волевую Марту Питерсон, которая проводила последнюю тайниковую операцию по связи с агентом ЦРУ в Министерстве иностранных дел СССР «Тригоном» — Огородником. Провал этой операции с почти документальной точностью показан в телевизионном сериале «ТАСС уполномочен заявить…», с той разницей, что в нем задержанный американский разведчик — мужчина. Возможно, авторы сценария ошибочно посчитали, что слабому полу не место в разведывательных делах. Женщины в ЦРУ действуют подчас ничуть не хуже, чем сильный пол.

В ноябре 1999 года органами ФСБ была задержана в Москве с поличным дипломат посольства США Чери Лебернайт, второй секретарь политического отдела, а в действительности разведчица резидентуры. Она проводила встречу с российским гражданином и пыталась получить у него материалы по военной тематике. Ранее, в частности в 80—90-х годах, было немало случаев, когда женщины — технические секретари резидентуры и жены разведчиков участвовали в боевых операциях. Супруги разведчиков-агентуристов, не слишком обремененные семейными делами, всегда активно помогали мужьям в разведывательном ремесле. Даже дети, бывая с родителями в Советском Союзе, составляли компанию — служили удобной маскировкой для действий взрослых. Заместитель руководителя московской резидентуры Ричард Осборн организует прогулку в Филевский парк и берет с собой жену и двух малолетних детей — на самом деле он испытывает радиоаппаратуру космической связи с агентами. Вот вице-консул США в Ленинграде, сотрудник оперативной группы ЦРУ Лон Аугустенборг проводит изъятие тайникового контейнера у агента американской разведки «Рольфа Даниэля», научного работника НИИ Госкомгидромета. В поездке к месту тайника участвуют его жена и трехлетний ребенок. Супруге поручается изъятие контейнера, уложенного в траве у обочины шоссе, и она ловко делает это, роняя детское одеяльце, а затем подбирая его вместе с шпионским материалом. Девочка потом будет весело бегать по комнате здания УКГБ в Ленинграде, не понимая, зачем ее удрученных родителей привезли сюда на казенной машине. В ЦРУ, на первой линии обороны Америки, женские руки оказываются совсем не лишними.

Глава 9. Лэнгли идет напролом

Крепкая хватка нового шефа ЦРУ. — Череда шпионских дел московской резидентуры в 80-х годах. — Питер Богатыр и «Семенов». — Уголовник нанимается в ЦРУ. — Поле битвы — Москва. — Начало эпопеи агента «Сфера». — Приключения трио — советника посольства и двух разведчиков. — Агент американской разведки «Карл» становится «Борисовым». — Контрудар советской контрразведки — задержание заместителя резидента ЦРУ. — «Ролф Даниэл». — Приемы рыцарей плаща и кинжала

Рональд Рейган, устремляясь в крестовый поход против «главного противника», знал, кому поручить руководство делами ЦРУ, — он безоглядно доверял своему верному оруженосцу. Свою знаменитую поговорку «доверяй, но проверяй» американский президент хранил для других. Руководитель президентской кампании, который привел бывшего актера Голливуда в Белый дом, разведчик времен Второй мировой войны, «суперястреб» из ястребиной команды Вашингтона не нуждался в подталкивании и в стимулировании своего ненасытного рвения. Президент Рейган хорошо разбирался в своих подчиненных. В битве с Советским Союзом он дал полную свободу рук своему выдвиженцу, уверенный в его почти патологической ненависти к нашей стране и бульдожьей хватке. Как говорили в то время в США. «с ЦРУ сняли намордник и спустили с цепи».

Одержав легкую победу над своим демократическим противником, республиканец Рейган торопится вступить в драку с «главным противником». Торопится и Кейси, напористости и амбиций ему не занимать, но амуниции, оставшейся со времен службы в Управлении стратегических служб, не хватает, — он лихорадочно осваивает современное разведывательное ремесло. Кейси многому научится у Ричарда Хелмса и Уильяма Колби, с которыми проведет немало часов в беседах на темы работы разведки в современном мире. Их обоих Кейси хорошо знал по службе в УСС во время Второй мировой войны, теперь он догоняет своих бывших коллег. Кейси — способный ученик: умеет учиться, умеет слушать — именно Хелмса и Колби, хорошо владеющих интригами разведки и механизмами тайных операций, тех самых, что должны наносить чувствительный урон противнику.

Назначение Кейси шефом ЦРУ завершило тот крутой виток в американо-советских отношениях, который наметился в самом начале 80-х годов, когда президентом США был так презираемый Рейганом Джимми Картер. Можно сказать, что Рональд Рейган унаследовал в Вашингтоне ту воинственную обстановку, которая существенно облегчила ему объявление крестового похода на Советский Союз.

«Я уже упоминал о военной атмосфере в Вашингтоне, — свидетельствовал в феврале 1980 года известный читателям Джордж Кеннан, бывший посол США в СССР, сам когда-то «ястреб», ставший «голубем». — Со времени окончания Второй мировой войны в Вашингтоне никогда не процветал столь милитаристский дух в разговорах и настроениях. Если бы туда попал какой-нибудь ничего не подозревающий иностранец, он пришел бы к единственному выводу, что исчерпана последняя возможность мирных решений и что начиная с этого момента только оружие, независимо от того, как оно будет использовано, может иметь значение».

Одна за другой в Вашингтоне готовятся директивы о наступлении на Советский Союз: СН Б-32 — о тайных операциях в странах Восточной Европы; СНБ-66 — о мерах по подрыву советской экономики; СНБ-75 — о воздействии на страны социалистической ориентации с целью «фундаментальных изменений их строя». Речь шла о Кубе, Анголе, Мозамбике, Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Никарагуа и других развивающихся странах. Особое внимание — Польше и Афганистану. Это должен быть удар огромной разрушительной силы по Советскому Союзу. Уильяму Кейси, давнему приближенному Рейгана, участнику «большой политики» Вашингтона, известны болевые точки Москвы. Соединенные Штаты должны атаковать своего «главного противника» — в этом директор ЦРУ убежден. Москву необходимо поставить на колени и заставить просить о пощаде. Ну а тем временем надо знать, как и где ударить побольнее.

Новый директор ЦРУ, получивший в руки мощный аппарат разведки для наступления на «главного противника», строит планы новых ударов по Советскому Союзу, по зонам его влияния, болевым точкам. Необходимо раз и навсегда покончить с «главным противником» США — Советским Союзом. «Карфаген должен быть разрушен!»

Коллега Кейси Каспар Уайнбергер — такой же «супер-ястреб», как и сам директор ЦРУ. В министерстве обороны распоряжения президента и директивы СНБ быстро и оперативно перевели на язык военных планов. В «Руководящих указаниях в области обороны», где изложены цели Пентагона, лаконично формулируется главная задача: США должны быть в состоянии вести ядерную войну с Советским Союзом и одержать в ней победу. Для этого нужно в первую очередь усовершенствовать и нарастить запасы ядерного оружия и средства его доставки. Цели в СССР для ядерных ударов необходимо методично фиксировать и уточнять в соответствии с недавно развернутым ЕИОПом. Для выявления и корректировки целей пригодится и фотосъемка с помощью разведывательных спутников, и наблюдения военных разведчиков из состава военных атташатов посольства США в Москве, посодействуют и коллеги из ЦРУ. Поражению ракетами и авиационными бомбами с ядерными зарядами подлежат наряду с объектами военного назначения все крупные и средние города Советского Союза.

Цели нанесения ударов по объектам в европейской части СССР служит также размещение ракет среднего радиуса действия «Першинг-2» и крылатых ракет на территории стран НАТО. Выдвигается Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), фактически означающая милитаризацию космоса, подготовку так называемых звездных войн. В рамках СОИ — зловещая идея создания противоспутникового оружия.

Замысел понятен — изменить в пользу США баланс сил, но не только: предполагается втянуть Советский Союз в безудержную гонку вооружений, измотать его.

Подрядчики министерства обороны, ЦРУ, АНБ и других военных и силовых ведомств США могут быть довольны. На корпорации и предприятия ВПК потоком льются правительственные заказы. Дождем таких заказов осыпаны «Дженерал дайнемикс», «Макдоннел—Дуглас», «Рокуэл интернэшнл», «Локхид», «Рейтеон», «Боинг», «Мартин-Мариэтта» и другие: космическая техника для программы СОИ, крылатые ракеты «Томагавк», танки «Абрамс», стратегические бомбардировщики В-1В и самолеты-невидимки «Стелз», военно-транспортные и разведывательные самолеты («Авакс» и прочие), радиоэлектронное оборудование, межконтинентальные ракеты MX и ракеты среднего радиуса действия «Першинг-2», многие другие виды вооружений и специальная разведывательная техника. Скоро мы увидим ее в действии: на стационарные орбиты Земли выведут разведывательные спутники системы «Марисат», над Советским Союзом станут летать космические аппараты радиоэлектронной разведки «Феррет», ЦРУ и АНБ запустят на территорию нашей страны шпионскую лабораторию, замаскированную под железнодорожный контейнер с цветочными горшками. Увидим и кое-что другое и поразимся изобретательности умельцев, которые поставят на службу военной машине и разведывательным службам человеческий разум, достижения научно-технической революции.

Военная мощь США, полагают в Вашингтоне, сыграет свою роль в противостоянии с Советским Союзом, и разведывательным службам придется основательно поработать. Кредо Уильяма Кейси: тайные специальные операции, организация очагов сопротивления. США потребуется еще несколько Афганистанов. В кризисных ситуациях эти методы могут оказаться более результативными, чем снаряды и спутники. Для деятельности разведки подготовлена благодатная почва, определявшаяся общим уровнем конфронтации между США и СССР, общей стратегической линией американского руководства.

В 70—80-е годы ЦРУ за счет мощных и целенаправленных усилий по вербовке советских людей и в самом Советском Союзе, и за рубежом (в основном) удалось создать агентурную сеть в ведомствах и учреждениях нашей страны, представлявших первостепенный интерес для американской разведки, приобрести агентов, в частности в Министерстве иностранных дел, Министерстве обороны, на некоторых объектах оборонной промышленности, в учреждениях науки. Объектом проникновения стали и органы КГБ — разведка и контрразведка. С некоторыми из завербованных шпионов (о них уже упоминалось) осуществляли конспиративную связь разведчики посольской резидентуры ЦРУ в Москве, получая от них важную информацию.

Заняв директорский кабинет на седьмом этаже здания Лэнгли, Уильям Кейси немедленно протрубил сигнал к атаке на Советский Союз. Московской резидентуре — развернуть активную деятельность по вербовке советских граждан в ключевых ведомствах и учреждениях «главного противника», создать мощную агентурную сеть разведки в Советском Союзе, в том числе за счет удвоенных усилий ЦРУ за рубежами СССР. Столица «главного противника» — эпицентр схватки.

Москва важна для Вашингтона вовсе не потому, что территория страны сжата для иностранных дипломатов, а поездки иностранцев в разрешенные районы обставлены жесткими ограничениями властей. Москва — административный центр огромного государства, нависающего своей мощью на другую супердержаву мира. Москва — сердце страны, и Вашингтон должен чувствовать его биение.

На территории такого мегаполиса, как Москва, можно в конце концов избавиться от назойливого внимания КГБ. Дня этого существует немало способов и хитрых трюков. Разведчики резидентуры с удовольствием пользуются всеми приемами, которым их обучают в школе ЦРУ, и очень довольны, когда хитрости удаются.

Не все районы Москвы удобны и равнозначны для разведывательных операций, которые осуществляет посольская резидентура. Центральная часть города, территория внутри Садового кольца, американскую разведку не интересует: любоваться расположенными там достопримечательностями нет ни желания, ни времени, а для профессиональной работы — просто опасно. Так же опасно подбирать места для операций в промышленных зонах, вблизи от официальных учреждений, у военных объектов, отделений милиции. Предмет внимания американцев поэтому — парковые и лесопарковые зоны, малолюдные улицы и скверы на окраинах города, «спальные районы» столицы.

На гигантском городском поле и разворачивались сражения тайной войны ЦРУ и советской контрразведки в 80-е годы, когда в Лэнгли восседал Уильям Кейси.

Разведку и контрразведку, конечно же, невозможно ставить в одинаковое положение. На стороне разведки всегда фактор внезапности для тех, кто держит оборону. Разведка сама определяет, каким оружием действовать, кто им владеет и в какое время нанести разящий удар. Московская резидентура ЦРУ умеет пользоваться этими преимуществами. У контрразведки нет таких выгод — у нее сто дорог, которыми может идти противник; как обороняющаяся сторона она вынуждена иметь дело с многими неизвестными, но ее преимущество в том, что дома и стены помогают.

Нападающая сторона понимала это преимущество контрразведки. Авторитет КГБ был в ЦРУ очень высок, как остается и авторитет российских контрразведывательных органов. В Лэнгли, конечно, знали и чувствовали на себе «жесткость» контрразведывательного режима, исключительно сложные условия деятельности разведки в нашей стране. Отсюда повышенное внимание к оперативной обстановке, нацеленность на добывание информации о работе органов контрразведки, тщательное изучение особенностей города, выбор районов и сроков проведения операций. «Особые условия» работы компенсировались высоким материальным содержанием и другими льготами разведчикам ЦРУ. В ЦРУ и в московской резидентуре сложились особые стратегия и тактика разведывательной работы: суть сводилась к тому, чтобы «всегда на шаг опережать КГБ, менять методы и формы».

Крестовый поход против «главного противника» разворачивался все шире. По команде шефа Лэнгли заработали с удивительной энергией все службы разведывательного сообщества, размещенные в дипломатических представительствах США в Москве и Ленинграде. Широкие масштабы принимала визуальная разведка, осуществляемая военными атташатами. С большой нагрузкой работали расположенные в посольстве подразделения радиоэлектронной разведки АНБ. Активизировались дипломаты из специальной группы по правам человека, занимающейся сбором разнообразной политической информации, что называется, на грани фола.

В центре всей кипучей деятельности американских спецслужб — посольская резидентура ЦРУ. В отличие от других подразделений спецслужб в посольстве она действует методами агентурной работы, а также с помощью специальных технических средств. Поставлена задача усилить привлечение к шпионскому сотрудничеству «инициативников», обеспечить надежную связь с агентами, завербованными за рубежом, более активно использовать «глубокие прикрытия», шире применять маскировочные средства. Московской резидентуре активно помогает подрезидентура ЦРУ — оперативная группа американской разведки в генеральном консульстве США в Ленинграде. Она подчинена резиденту ЦРУ в Москве, но пользовалась известной автономностью, поддерживая связь непосредственно с Лэнгли.

Советской контрразведке уже в ближайшее время пришлось убедиться в нешуточном размахе усилий Лэнгли и его нового директора.

Год 1981-й, вошедший в историю противостояния ЦРУ и КГБ как год памятного «десятилетия шпионажа», стартовал под знаком вдохновения, приданного американской разведке широкой поддержкой нового президента, готового предоставить ей все условия и возможности действовать без помех и ограничений. Постепенно стерлись из памяти горестные неудачи с Поповым и Пеньковским, забывались траурные последствия провалов агентов ЦРУ (дипломата Огородника, шпионского дуэта Капоян—Григорян, бывшего военнослужащего ракетчика Калинина), повлекших захват с поличным разведчиков московской резидентуры Лэнжэлли. Марты Питерсон, Келли. Но все это в прошлом, в 60—70-х годах. Новый руководитель Лэнгли, устремленный вперед, не думал об осечках и провалах — он торопился осуществить свои планы ударов по «главному противнику».

Московская резидентура и Лэнгли воодушевлены успехом с Адольфом Толкачевым — агентом «Сферой»: это настоящий дар судьбы, ниспосланный небом. Можно похвалить руководителя резидентуры Гарднера Хаттавэя — сумел убедить осторожного адмирала Тернера в пользе контакта с «инициативником». Агент «Сфера» стал поставщиком ценнейшей информации.

Пример с агентом «Сферой» оказался заразительным. В Москву для установления контакта и вербовки сотрудника одного из московских научно-исследовательских институтов, занимавшегося лазером, направляется под прикрытием новой посольской должности сотрудник ЦРУ Питер Богатыр. В Лэнгли уверены: вербовка «Семенова» (назовем его этим условным именем) будет нетрудной: его подруга, эмигрировавшая в США, сообщила в ЦРУ, что ее друг не прочь воссоединиться с ней. ЦРУ щедро оплатило эту ценную информацию и получило от подруги «Семенова» рекомендательное письмо. От женщины, польстившейся на гонорар и желание воссоединиться с другом, американская разведка узнала, что «Семенов» — секретоноситель в интересующей ее области. Усилия ЦРУ в Москве связаны с известным риском — ведь информация непроверенная; но игра стоит свеч. А критерии интереса могут меняться, и советской контрразведке скоро предстоит в этом убедиться.

И вот снабженный письмом и сувенирами Питер Богатыр связывается с «Семеновым» по телефону. Тот соглашается на встречу с Богатыром, у которого «приятные вести» о его подруге, уехавшей за океан. Свидание в городе состоялось. Питер Богатыр пока осторожен, как и резидентура: применяются тщательные меры проверки, на маршруте следования на встречу выделяются места, где разведчик должен убедиться, нет ли слежки контрразведки. Богатыр (он по-прежнему «американский турист») уговаривает «Семенова» на новое свидание: ведь тому, наверное, захочется переслать что-нибудь своей подруге в США. Семенов не возражает, и Питер вручает ему заготовленный в резидентуре хитроумный план — в нем указаны даты, точное время и места встреч, вызов — условным телефонным звонком.

Питер Богатыр уверен в успехе — он не сомневается в желании «Семенова» уехать в США. Для решающего свидания резидентура намечает еще более хитроумную комбинацию: Богатыр повезет свою жену в Хельсинки, чтобы показать ее врачам — это необходимо, так как она собирается стать матерью. Поездка в Финляндию дипломатов посольства практикуется по разным причинам регулярно. Но ключевой момент плана не в этом. Богатыр вернется в Москву на день раньше срока, объявленного им при отъезде. КГБ, конечно, узнает о его отъезде в Финляндию, но его возвращение для контрразведки неожиданно. Московская резидентура не знает, что «Семенов» рассказал контрразведчикам о действиях Питера Богатыра, которые сначала вызывали у него недоумение, переросшее позже в сомнение и, наконец, в стойкое подозрение.

В контрразведке быстро определили, кто такой этот «американский турист». Заманчиво предоставить событиям развиваться, чтобы выявить цели и устремления американской разведки. Однако нельзя допустить попадания к американцам секретных материалов, а без них в ЦРУ быстро поймут, что «Семенов» ведет двойную игру, и прекратят с ним контакт. В советской контрразведке хорошо знали, какими критериями руководствуются в ЦРУ при вербовке агентов. Главный — доступ к важной секретной информации, только это может оправдать большой риск поддержания связи с агентом на территории Советского Союза.

Задержание с поличным прочно вошло в разряд довольно рутинных событий в дуэли КГБ и ЦРУ, стало обычным для советской контрразведки. Да и в ЦРУ будущих разведчиков усердно тренируют на случай захвата их контрразведкой на операциях. Им обещают, что достойное поведение в этой чрезвычайной обстановке не повлечет за собой никакой ответственности и может даже привести к награждению. Блажен, кто верует, Питер Богатыр за провал операции такового не получил. Возможно, ему припомнили слишком большое доверие к рекомендации подруги «Семенова», которую он допрашивал в Вашингтоне.

Хочу заступиться за Питера Богатыра: в приемной КГБ СССР, куда его доставили после задержания, он вел себя так, как велела инструкция: отказывался разговаривать, не пил предложенной воды и только бросал злые взгляды на изъятые у него материалы ЦРУ, которые намеревался вручить «Семенову», — вот они, лежат на столе. По-видимому, не возникло сомнений и у прибывшего в приемную КГБ по вызову МИДа СССР сотрудника посольства США. Ему надлежало опознать личность задержанного разведчика и забрать его с собой, если он признает в нем американского дипломата. Вот тогда Питер Богатыр и дал выход нервной энергии — сорвал злость на прибывшем дипломате.

Сегодня, когда прошло более двадцати лет со времени этого эпизода тайной схватки советской контрразведки с Лэнгли, пора назвать некоторых действующих лиц и с нашей стороны. Это А. В. Ионов, начальник Фрунзенского райотдела УКГБ Москвы; Е. П. Карабанов, из управления КГБ по Москве и Московской области; руководитель УКГБ В. И. Алидин. Понятно и участие в этой контрразведывательной операции первого отдела Второго главного управления КГБ СССР.

В 80-х годах показатель задержаний с поличным разведчиков ЦРУ в Советском Союзе выше предыдущего — за весь период противоборства разведки и контрразведки наших стран. Эту неприятную процедуру пришлось испытать разведчикам московской резидентуры Томасу; Осборну, Стомбау, Сайтсу, Селлерсу. Она затронула и Ленинград: задержаны с поличным разведчик оперативной группы ЦРУ в генконсульстве США Аугустенборг и его жена, участница агентурной операции. А начал серию таких провалов американской разведки в 80-х годах Питер Богатыр, от которого оперативная удача отвернулась в момент почти полного триумфа.

Теме захвата с поличным и выдворения сотрудников ЦРУ из страны пребывания посвящает целый пассаж в «Искусстве разведки» один из первых руководителей ЦРУ, ветеран УСС Аллен Даллес. Вот выдержка из него: «Сегодня, когда вы читаете, что какое-то лицо выдворено из страны Советского блока, это зачастую либо полностью спорное обвинение, либо результат провокации». А. Даллес пытается обелить некоторых сотрудников посольской резидентуры ЦРУ в Москве, замешанных в шпионских контактах с американскими агентами Поповым и Пеньковским (к тому же еще и агентом СИС). Г-н Даллес хитрит, но понять его нетрудно: ведь Попов и Пеньковский разоблачены советской контрразведкой как раз в то время, когда он сам руководил ЦРУ. Не настолько наивен Даллес, чтобы полагать, что агентурные операции резидентуры ЦРУ в Москве останутся вне контроля нашей контрразведки, а американские разведчики-агентуристы застрахованы от провалов и неизбежных в таких случаях разоблачений и выдворений. Кстати, сам Даллес приводит в названной книге в качестве примера необходимых действий ФБР ввод контрразведкой в разработку шпионской группы иностранного государства своего агента, которому поручалось в составе этой группы действовать против собственной страны. Налицо, таким образом, типичный «двойной стандарт» — отказ нам в применении острых форм борьбы с агентурной разведкой ЦРУ.

Последующие руководители ЦРУ, кажется, поняли нелепость обвинений контрразведки нашей страны в совершении «провокаций», когда разведчики резидентуры в Москве задерживались на встречах с агентами американской разведки.

Парадоксально, но факт: организуя и всячески поддерживая шумные акции в отдельных странах мира по изгнанию советских дипломатов, ЦРУ не заинтересовано в том, чтобы подобные кампании организовывались в самих США. Оно опасалось ответных мер, которые затронули бы посольскую резидентуру в Москве, а в этом случае выдворения из Советского Союза американских разведчиков оказывались бы чувствительными для американской разведки.

Лихая ковбойская атака на «Семенова» кое в чем походила на историю вербовки американской разведкой работника завода во Львове Альберта Георгиевича Петрова. В этой истории также действует «наводка», полученная ЦРУ от эмигранта — некого Израилевского, уехавшего из Советского Союза в Израиль, а затем оказавшегося в США. Израилевским; пользовавшимся во Львове репутацией картежного шулера, руководили сугубо меркантильные мотивы — он продавал ЦРУ живой товар поштучно. Петров — часть этого товара. Израилевский заверял покупателей его информации из ЦРУ, что перед отъездом из СССР подговорил охочего до легкой жизни Петрова уехать в США, но право на это заработать сотрудничеством с ЦРУ.

В Лэнгли плохо представляли себе разведывательные возможности львовского «иниииативника». Однако то обстоятельство, что он работал на оборонном заводе, заинтересовало американскую разведку. Еще одно привлекало ЦРУ: Львов — «закрытый город», доступ туда иностранцам запрещен. Привлечение Петрова к шпионскому бизнесу становилось поэтому довольно соблазнительным. Московская резидентура взялась за работу. Дело Петрова поручили разведчику-агентуристу резидентуры Чарлзу Ливену. Однако разведчику не удалось развернуться, и контакт резидентуры с Петровым не состоялся. Шпионская карьера нового агента сорвалась, едва начавшись. Американская разведка потеряла агента, но ей удалось на этот раз избежать потерь в личном составе резидентуры. Некоторые потери все же были: в руки советской контрразведки попали задания ЦРУ агенту по сбору информации об оборонном заводе, где он работал; инструкции разведки, в том числе наставления, как принимать передачи радиоцентра разведки в Франкфурте-на-Майне; заранее заготовленные письма бытового содержания; подставные адреса ЦРУ в США; тайнопись, с помощью которой шпиону предлагалось наносить на них текст посылаемой информации.

Карьера Чарлза Ливена в Советском Союзе на этом не закончилась, ему еще дали поработать в Москве некоторое время, а затем проводили в западноберлинскую резидентуру ЦРУ.

Год 1981-й принес еще одну неприятность посольской резидентуре: советской контрразведкой арестован тридцатилетний Евгений Капустин; у него богатая воровская биография, и он польстился на легкую наживу, — по всей вероятности, надеялся, что американская разведка оценит его за одно желание служить ей. Он не ошибся — ЦРУ действительно приняло его предложение о шпионском сотрудничестве. У Капустина при аресте обнаружены задания ЦРУ, шифры, инструкции по организации приема кодированных передач радиоцентра в Франкфурте-на-Майне, пачка писем «туристов» на подставные адреса ЦРУ в США. Весь этот набор, тщательно упакованный в целлофановый пакет, помещен в грязную рукавицу, конспиративно заложенную 17 ноября 1981 года у телефонной будки. С величайшими предосторожностями рукавицу запрятал за будкой сотрудник резидентуры Боуман, который в посольстве значился гражданским помощником атташе по вопросам обороны (мы уже познакомились с этим прикрытием разведчиков ЦРУ). Капустину предложили изъять рукавицу в тот же день.

Странная эта шпионская история; конечно, можно допустить, что в ЦРУ не знали об уголовном прошлом Капустина, о судимостях, но ведь и его разведывательные возможности оставались для американцев загадкой. Не совсем понятно и другое: ведь у Лэнгли уже есть агент «Сфера» и еще несколько ценных для ЦРУ агентов. Остается предположить, что американская разведка в то время гналась за массовыми вербовками людей в Советском Союзе, рассчитывая выяснить в последующем, пригодятся ли они для каких-либо целей. Голод на агентов надо утолять любой ценой — и сил и средств в Лэнгли не жалели, тут уж не до узаконенных критериев ценности агентов.

Расчеты на то, что удастся приспособить Капустина для деятельности в качестве агента, сорвала советская контрразведка. Резидентуре «повезло» — Боуман не пострадал, его роль в деле разоблаченного агента американской разведки в то время оставалась для широкой общественности нераскрытой, теперь об этом можно сказать. Ну а мог ли человек с уголовными задатками оказаться полезным для Лэнгли, разобрались ли бы в московской резидентуре со способностями приобретенного агента — эти вопросы уже не имеют существенного значения. Размер гонорара Капустину определялся бы соответственно отработанным усилиям и доступу к секретной информации. По-видимому, такое положение в оценке кандидатов на вербовку и агентов сохраняется и в настоящее время, с той разницей, что ныне уже немало лиц в нашей стране связаны с организованной преступностью или с коррумпированными чиновниками государственного аппарата. К сожалению, находятся люди, готовые соблазниться шпионским гонораром и торговать известными им секретами. Новый стиль жизни, порожденный рыночной экономикой, культом денег и собственности, культом криминала, в изобилии порождает и этот вид бизнеса.

Неудачное начало года не обескуражило главного разведчика США, — у Кейси изрядный запас прочности в Вашингтоне. Его главный покровитель, президент Соединенных Штатов Рональд Рейган, убежден: Уильям Кейси на посту директора ЦРУ справится с порученной ему задачей сокрушения «империи зла». Ему поможет в этом упорство и эдакая лихость, столь знакомая и приятная Рейгану. Президент полностью поддерживает директора ЦРУ. Многоопытный политик и актер, он знает, как подбодрить разведчиков, нацелить их на новые свершения. Рейган и вице-президент Джордж Буш, побывавший на посту руководителя разведки, хорошо представляют могучую силу тайных разведывательных акций. Ну а Кейси знает: без неудач не обойтись; он осведомлен о неудачах и потерях резидентуры ЦРУ в Москве в 1981 году, но не сокрушается — случайные эпизоды, издержки в работе неизбежны, у каждого агента свой, отведенный ему судьбой срок. Резидентура в Москве хорошо работает с наиболее ценным источником ЦРУ в Советском Союзе — агентом «Сферой». Его информация радует Кейси — действительно драгоценность из драгоценностей.

Так или иначе новые планы и замыслы подавляли разочарование, сулили радужные надежды. Американская разведка шла напролом. Срочно нужна разведывательная информация: что предпринимает СССР во внешней и внутренней политике, каково положение в его вооруженных силах, разрабатывает ли новые виды вооружений, как выдерживает навязанные ему бешеные темпы военного противостояния, каково положение в советском руководстве, сколько времени продержится Брежнев и кто придет ему на смену. Ответы на эти вопросы способны дать только агенты, имеющие доступ к соответствующей информации, — те, кого удавалось завербовать «русским группам» в резидентурах ЦРУ в разных странах, и те, кого посчастливится привлечь к сотрудничеству московской резидентуре.

После разгрома романтиков-диссидентов, думает шеф Лэнгли, начали проклевываться ростки оппозиции власти. ЦРУ, пожалуй, не нужно вмешиваться, пусть этим займутся посол и старшие дипломаты. Надо почаще приглашать в Спасо-хаус тех, кто намерен расшатывать режим и заодно сообщать полезную информацию, внимательно отслеживать их поездки за границу.

Вторая сторона этой нешуточной проблемы — противодействие противника. Как обойти преграды, которые ставит КГБ? Для Кейси очевидно: во-первых, усилить вербовочную работу советских граждан за пределами СССР, тем более что несколько размываются ограничения на выезд за границу; во-вторых, расширить атаку на советские спецслужбы — разведку и контрразведку; в-третьих, должна использоваться любая возможность, любая ниточка в самом Советском Союзе. А это прежде всего «инициативники»: Кейси уверен, что сотрудничество с ЦРУ — мечта многих. Конечно, необходимо тщательно проверять каждого, кто предлагает свои услуги: будет ли он поставщиком нужной информации, не является ли подставой[13] советской контрразведки. В то же время «инициативники» дают ЦРУ серьезное преимущество — не требуется применять трудоемких и дорогостоящих методов и способов вербовки.

Директор ЦРУ любит четкость и строгость. Настойчивость и смелость резидентуры ЦРУ в Москве, разведчиков ЦРУ по всему свету дадут результаты. Телеграммы из советского отдела в московскую резидентуру и из резидентуры в Лэнгли идут сплошным потоком. Большинство из тех, что поступают из Москвы, оседают в кабинете руководителя советского отдела; некоторые попадают к начальнику Оперативного директората, а наиболее важные поднимаются еще выше, на седьмой этаж, и ложатся на рабочий стол директора ЦРУ.

Уже распрощается с Москвой и уедет в Вашингтон агрессивный и неугомонный Гарднер Хаттавэй; примет дела резидентуры вдумчивый Бертон Гербер; потом и он покинет Советский Союз, чтобы занять кресло начальника советского отдела, а сюда, в столицу «главного противника», приедет Карл Гебхардт, расчетливый и осторожный солдат «холодной войны», — бурный поток, связывающий Лэнгли и московскую резидентуру, не иссякает. Не иссякнет он и потом: в 80-е годы жизнь в московской резидентуре бурлит, пробуждая злость и раздражение одних, бойцовский задор у других, уныние и страх у третьих, а у всех вместе — сложные чувства, порождаемые ожесточением схватки. Похоже, кипучая суета не покинет московскую резидентуру Лэнгли никогда.

В 1982 году в московской резидентуре хлопоты уже стали привычными. Особое внимание — агенту «Сфере»: Адольф Григорьевич Толкачев, старший инженер НИИ «Фазотрон» (это НИИ разрабатывает электронное оборудование для ряда оборонных систем), полон решимости развивать контакт с американской разведкой. Им движет не только тяга к материальному обогащению, он считает себя суперменом и одержим стремлением совершить то, что неподвластно простым смертным. На предательство толкнула обида: талант его не замечают в руководстве, и он в свои уже немолодые годы так и не смог пробиться на вершину жизни.

В конце 70-х годов Адольф Толкачев четырежды предпринимает попытки установить шпионскую связь с американской разведкой, первые три оказываются неудачными. «Инициативник» крайне раздосадован — был уверен, что американцы не откажутся от его услуг. Однако Толкачев не знает, насколько неблагоприятен выбранный им момент. Не так давно советской контрразведкой разоблачены агенты ЦРУ «Тригон» и «Блип»; резидентуре пришлось поплатиться за это задержанием и выдворением из СССР двух разведчиков ЦРУ — Марты Питерсон и Винсента Крокетта. Осторожный директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер, которого бомбардирует телеграммами руководитель московской резидентуры Хаттавэй, отвергает поэтому предложения резидентуры — опасается подвоха со стороны советской контрразведки.

Наконец, после четвертой попытки, когда в распоряжении ЦРУ оказались переданные Толкачевым чертежи одной из радарных систем, которые разрабатывает НИИ, Лэнгли сдается и дает согласие на безопасный с точки зрения резидентуры способ контакта. Его осуществят Гарднер Хаттавэй и его заместитель Джон Гюлшер. Способ резидентуры прост и эффективен: Хаттавэй позвонит Толкачеву на квартиру и сообщит, что для него в телефонной будке спрятан пакет — надо немедленно забрать. Гюлшер со стороны осторожно наблюдает, как Толкачев изымает пакет. В нем вопросы, ответы на них должны убедить ЦРУ, что оно имеет дело не с агентом контрразведки, а с подлинным «инициативником». ЦРУ скоро убедится в том, какой ценный источник ему послало небо. Самоуверенный карьерист, склонный к авантюризму, тщеславный и корыстолюбивый Адольф Толкачев весьма устраивает Лэнгли. Но еще важнее, что он имеет доступ к ценнейшей информации.

С агентом «Сферой» налажена регулярная связь. К работе с агентом подключаются опытные разведчики-агентуристы резидентуры, сменявшие друг друга, когда подходил к концу срок командировки в Москве; их пять: Джон Гюлшер, Уильям Планкет, Дэвид Ролф, Роберт Моррис, Джон Якли. По крайней мере, двое из них — разведчики «глубокого прикрытия»: Моррис «спрятан» в отделе строительства посольства, Якли — скромный бухгалтер дипломатического представительства. Ведь речь о самом опасном виде агентурной связи — о личных встречах в Москве, с предварительной постановкой условных сигналов. Агенту передан разработанный в советском отделе и резидентуре график встреч, рассчитанный на несколько лет. Встречи два-три раза в год, продолжительностью 15–20 минут каждая. Места встреч — на окраинах Москвы: это небольшие улочки и скверики, вечерами малолюдные. Местам встреч присвоены условные наименования — женские и мужские имена: «Нина», «Анна», «Петр». Это позволяет разведчикам резидентуры для вызова агента на встречу использовать телефон — звонить, конечно из телефона-автомата, ему на квартиру; такой звонок на квартиру агента всегда можно представить как ошибочный. Ответ Толкачева тоже должен быть со значением: готов он к встрече или такой возможности у него нет. Например: «Позовите, пожалуйста, Нину». Это означает, что он готов к встрече на месте под кодовым названием «Нина». Если агент ответит: «Вы ошиблись, у нас таких нет» или «Вы не туда попали», значит, он не может прийти на встречу. Тогда телефонную комбинацию повторят в другой раз — график встреч всегда под рукой и в резидентуре, и у агента. А если возникнет экстренная необходимость, в распоряжении обоих есть система сигналов. Например, агент зажигает в определенное время свет в своей квартире или открывает настежь форточку в одном из окон. Агент «Сфера» жил в доме на Садовом кольце, недалеко от посольства, и регулярная проверка сотрудниками резидентуры этого сигнала не вызовет подозрений у контрразведки. Шедевр сигнализации — зажженный свет в известном агенту окне посольского здания на улице Чайковского: это означает полную готовность резидентуры к очередной личной встрече.

Итак, с агентом «Сферой» проводили встречи пятеро сотрудников резидентуры. Шестому, Полу Стомбау, который подготовится к встрече, не удастся ее провести. Но пока, в 1982 году, агент «Сфера» трудится в поте лица, отрабатывая получаемые от ЦРУ высокие гонорары, восхищаясь своим талантом и одновременно дрожа от страха возмездия. Личные встречи с Толкачевым, при всей их рискованности, нужны резидентуре — они позволяют передавать агенту необходимое: задания и инструкции, специально изготовленные в разведке мини-фотоаппараты, закамуфлированные под брелоки для ключей; стимулировать его активность рассказами о том, как важна его шпионская деятельность для руководства США, вручением крупных денежных сумм в качестве вознаграждения, различных подарков и подношений, известием об открытии на его имя долларового счета в одном из американских банков. Разведчики резидентуры заверяют агента: «Следование нашим инструкциям — полная гарантия вашей безопасности; КГБ никогда не узнает о нашем контакте, если вы будете четко выполнять наши указания». Толкачев предельно осторожен, старается не привлекать к себе внимания, полученные от ЦРУ деньги почти не тратит, прячет в потайных местах — до лучших времен. И все же, как признавался агент впоследствии следователям КГБ, он постоянно испытывал гнетущее чувство страха и приступы отчаяния. Стал сильно пить, пришлось обращаться к наркологу, не помогали и транквилизаторы, которые просил у американцев. Однажды не выдержал — сжег полученные инструкции, задания и деньги (сотни тысяч рублей), уничтожил в печке на даче переданное американцами шпионское оборудование. Вот тогда-то с агентом «Сферой» и обсуждались варианты нелегального вывоза его за границу. Один из вариантов — тайный вывоз на специальном американском самолете, который еженедельно доставляет в Москву дипломатическую почту, ящики с разведывательным снаряжением и различные товары для магазина посольства, или на автомашине с дипломатическим номером (снимали мерку, измеряли габариты тела, чтобы сконструировать специальный контейнер для размещения).

В 1982–1983 годах московская резидентура продолжала проводить встречи с агентом «Сферой», стремясь получить от него побольше секретных материалов и заверяя в полной безопасности контактов. На одной из встреч агента, впрочем, уговорили взять ампулу с быстродействующим смертельным ядом, чтобы воспользоваться в случае крайней необходимости. «Сфера» так и не сумел прибегнуть к этому спасительному средству, а может быть, просто не решился, хотя и хранил его в потайном месте.

Высокие гонорары агент «Сфера» получал не напрасно, и не напрасно рос его долларовый счет в американском банке. Он исправно выполнял задания ЦРУ, которые затрагивали тематику работы НИИ — электронное оборудование военных самолетов и других систем, применяемых в вооруженных силах Советского Союза. На встречах Толкачева благодарили за ценную информацию, вручали пакеты с деньгами и подарки, напоминали о том, как высоко ценит его правительство США и руководство Лэнгли. Потом, после ареста агента советской контрразведкой и осуждения его судом, в США скажут: «Толкачев с лихвой оправдал расходы на него ЦРУ: он выдал нам информацию о советской электронной технологии, применяемой в авиации. Если бы началась война, у нас было бы бесспорное превосходство в воздухе».

Катастрофа с агентом «Сферой» произойдет позже, а пока разведчики московской резидентуры, тщательно проверяясь, выходят наличные встречи с агентом, получают от него драгоценные брелоки с фотопленкой и рапортуют в Лэнгли об успешных операциях.

Тем временем у московской резидентуры появилось много других работ. Одна из них привела к созданию в посольстве настоящего музыкального ансамбля, эдакого трио: два кадровых разведчика, Дэннис Макмэхен и Джозеф Макдоналд (номинально третий и второй секретари административного и экономического отделов), и дипломат высокого ранга — советник посольства, руководитель экономического отдела Питер Сэмлер. По большому счету даже не трио, а квартет — четвертым «музыкантом» оказался молодой военнослужащий Министерства обороны СССР Александр И. Летом 1983 года он тайком передал случайно встреченному им на пляже реки Москвы Питеру Сэмлеру записку, в которой выразил желание послужить американской разведке. Александру срочно нужны были деньги, и он надеялся поправить свои дела за счет шпионажа. Правда, уже потом, на следствии, он скажет, что рассчитывал получить гонорар, но всерьез помогать американцам не думал.

Питер Сэмлер, законопослушный дипломат, хорошо усвоил указания госдепартамента и посла всем сотрудникам посольства помогать ЦРУ. Александр — подходящая кандидатура для Лэнгли, который ищет новых агентов в Москве. Сэмлер готов помогать ЦРУ и дальше, но это небезопасно. Жена Сэмлера — дочь одного из лидеров Народно-трудового союза, зарубежной антисоветской организации, и, скорее всего, находится под наблюдением КГБ. Так считают в ЦРУ и просят советника посольства «передать» Александра разведчику резидентуры Дэннису Макмэхену. Сэмлер покажет ему Александра на пляже, куда тот регулярно приходит. Получив сигнал от Сэмлера, Макмэхен найдет «инициативника» и вручит ему спичечный коробок «с начинкой». Произойдет это незаметно от окружающих, но не от всех. В спичечном коробке — несколько листков тончайшей бумаги. На одном — письмо ЦРУ с условиями будущей связи, на других — вопросы и задания. В случае опасности листки можно съесть — невкусно, но вреда для желудка никакого.

В руки советской контрразведки частенько попадали подобные миниатюрные листочки с инструкциями ЦРУ для агентов. Можно даже показывать не очень сложный фокус: от листка отрезалась узкая полоска и погружалась в стакан с водой. На глазах удивленных зрителей полоска таяла в прозрачной жидкости и от нее через минуту-полторы оставалось небольшое беловатое облачко, потом и оно быстро исчезало.

Александр И. — «инициативник»; этот термин, использовавшийся советской контрразведкой, означает человека, который вынашивает планы инициативно вступить в контакт с иностранной разведкой. В американской разведке используются другие термины — «доброволец», «перебежчик», — существо дела от этого не меняется. «Инициативники» имеют столь же древнюю историю, как и сама разведка. Здесь в деятельности разведорганов любой страны мира нет ничего необычного, как и в том, какое значение придают в Лэнгли «инициативникам». Напомню закон «О взаимном обеспечении безопасности», подписанный Трумэном в 1951 году: он предусматривал ежегодное ассигнование 100 миллионов долларов на финансирование лиц из Советского Союза, которые могут оказаться полезными для Вашингтона. Речь идет, таким образом, о прямой и открытой государственной поддержке, которая оказывается американской разведке в формировании агентурного аппарата. Процитируем Аллена Даллеса (книга «Искусство разведки»): «Проникновение в секреты за «железным занавесом»[14] облегчается для Запада добровольцами, принимающими нашу сторону. Нам не всегда есть нужда искать объект — часто объект ищет нас. Эти добровольцы — либо беженцы и перебежчики, которые переходят к нам через границу, либо те, кто остаются в своей стране, чтобы служить нам, находясь внутри коммунистического общества». Американский разведчик призывает не отвергать «инициативников»: даже если из нескольких полезным окажется лишь один, полученные дивиденды оправдают и риск, и затраченные усилия.

Что касается Александра И., тут, возможно, козни КГБ; несомненный риск, но волков бояться — в лес не ходить.

Московская резидентура ЦРУ, подталкиваемая неутомимым шефом Лэнгли, принимает предложение «инициативника» и идет на личный контакт с ним. Аналитики Лэнгли просеют его информацию, а бдительные работники управления контрразведки ЦРУ разберутся, не является ли он подставой советской контрразведки.

Вскоре состоится конспиративная встреча Дэнниса Макмэхена. Александр доволен, что получил обещанные деньги, Макмэхен — что «инициативник» принес секретную информацию. Беседу с агентом он записал на крошечный магнитофон, замаскированный в футляре из-под очков. Через несколько дней разведчик проведет вторую встречу с новым агентом, только на этот раз придет не один — его сопровождает жена Лесли; стоя в стороне, она наблюдает за встречей и потом уходит вместе с мужем. На этой встрече Дэннис Макмэхен передаст Александру миниатюрный фотоаппарат с десятью пленками к нему, каждая на 230 снимков, шифроблокнот, инструкцию по изготовлению тайнописных сообщений, тайнописную копирку и новый план связи. Очередная встреча — у входа на Даниловское кладбище; агент вызовет на нее американцев сигналом — заранее поставленным условным знаком на Бережковской набережной. Теперь это другое место, в плане связи оно носит название «Роща». Александр, держа в левой руке свернутую газету (опознавательный знак), терпеливо ждет. Вместо Макмэхена на свидание приходит незнакомый агенту высокий брюнет в очках и с небольшими усиками — он назовется Алеком. Это Джозеф Макдоналд, второй секретарь экономического отдела, разведчик-агентурист; очки он пристроил для маскировки. Впрочем, приход Алека удивления у Александра не вызвал: Макмэхен предупреждал, что на встречу может прийти другой человек, важен лишь пароль, а он точен.

Макдоналд подробно опрашивает Александра и вновь записывает беседу на портативный магнитофон. Потом передает агенту авторучку, на стержень намотана тонкая пленка с новым планом связи и новыми заданиями ЦРУ: шариковая ручка приспособлена, чтобы исполнять ею тайнописные сообщения.

До сих пор не совсем ясно, почему первый заместитель председателя КГБ С. Цинев «пожалел» американского разведчика и не дал санкции на задержание его с поличным. Недоумевал и начальник отдела военной контрразведки КГБ А. Моляков, вместе с которым мы наблюдали за ветречей Макдоналда с Александром И. Возможно, в руководстве комитета посчитали, что норма задержаний с поличным разведчиков резидентуры уже выполнена. Приказы надо выполнять, не принято спрашивать начальство о причинах. Во всяком случае, Джозефу Макдоналду следует поблагодарить судьбу за то, что встреча с агентом прошла для него без осложнений.

Вернемся в 1983 год; как и предыдущие годы, он наполнен знаменательными событиями, каждое со своей предысторией. Одно из этих событий имело отношение к операции «Редсокс» — засылка агентуры в Советский Союз по нелегальным каналам, осуществлявшаяся Вашингтоном совместно с Лондоном с 1949 года. За время «холодной войны» США создали разветвленную систему сбора информации о нашей стране. Действуя самостоятельно и в контакте с иностранными государствами, американцы не скупились на силы и средства. В этом деле не пренебрегали ничем, вот и появлялись многочисленные разведывательные программы и операции, например операция под кодовым названием «Лингвэл»,[15] или разведывательная программа «легальные путешественники»,[16] или, скажем, операции «Редскин» («Краснокожий»)[17] и «Кортшип» («Сватовство», а может быть, просто «Ужахивание»). Что касается операции «Кортшип», мы еще поговорим о ней подробно на примере вербовки в Вашингтоне объединенной командой ЦРУ-ФБР агента «Медиана».

А сейчас о том резонансе операции «Редсокс», который произвели события в Москве весной и летом 1983 года; активным участником их стал разведчик московской резидентуры Томас Люис. Казалось бы, что связывает нелегальную засылку в СССР многочисленных разведывательно-диверсионных групп спецслужбами США и Великобритании, свернутую уже в середине 50-х годов, и действия московской резидентуры Лэнгли в середине восьмидесятых?

Операция «Редсокс», существенное дополнение к разрабатывавшимся в США планам войны против СССР, в значительной мере скопирована с действий абвера в период Великой Отечественной войны. «Агенты ЦРУ, — отмечал руководящий работник ЦРУ Гарри Розицки, — забрасывались в Россию — сушей, морем или с воздуха — из Скандинавии, Западной Германии, Греции, Турции, Ирана и Японии. Они прорывали фронт противника, прощупывали на месте его оборону, наводняли населенные пункты подрывной пропагандистской литературой, призывали оказывать вооруженное сопротивление существующему режиму». Районы заброски агентов — это в основном Украина, Белоруссия, Прибалтика, Закавказье, Дальний Восток. Возвращение предполагалось через сухопутную границу или морем. Перед агентурными группами, состоявшими из трех-четырех человек, ставились задачи совершать диверсии, корректировать цели для ядерных бомбардировок, вербовать новую агентуру, организовывать «группы сопротивления» и т. п. Засылаемые группы формировались ЦРУ и СИС из числа оказавшихся в Западной Европе перемещенных лиц и перебежчиков из Советского Союза; помогали в этом эмигрантские националистические организации (украинские, белорусские, прибалтийские, НТС и др.). Важная роль в подборе агентов отводилась западногерманской спецслужбе Гелена,[18] снабжавшей американцев информацией из архивов разведорганов фашистской Германии, включая сведения на их агентуру.

Агенты, готовившиеся к нелегальной заброске в Советский Союз, проходили специальную подготовку в американских и английских разведывательных школах, располагавшихся в Западной Германии: изучали военное дело, тактику совершения диверсий и террористических актов, методы добывания разведывательной информации и т. д. Они снабжались приемно-передающей радиоаппаратурой, оружием, картами, взрывчатыми веществами, ядами, фотоаппаратурой, биноклями, компасами, подрывной литературой, крупными суммами денег, продуктами питания, а также фиктивными документами. В некоторых случаях предусматривалось, что личные документы будут добыты агентами непосредственно на территории СССР.

В одной из таких групп оказался молодой парень из Белоруссии, попавший в самом начале войны в окружение и в плен к немцам. Назовем его «Борисов» (не подлинная фамилия), чтобы не напоминать о прошлом: он уже достаточно наказан и своей последующей честной жизнью искупил совершенное преступление.

После многолетних скитаний по лагерям военнопленных и пунктам для перемещенных лиц Борисов попал в разведывательно-диверсионную школу ЦРУ в пригороде Мюнхена. Белорусские националисты привлекли его в одну из своих организаций, а затем передали американской разведке; в школе «Борисов» стал «Карлом».

В августе 1952 года «Борисова» — «Карла» и троих его сокурсников, «Бена», «Джо» и «Фина», привезли на американский военный аэродром, откуда начался роковой для него полет. Конечный пункт ночного воздушного десанта — один из глухих районов Белоруссии. Группу снабдили всем необходимым для выполнения порученной миссии: автоматами, пистолетами, ножами, взрывчаткой, специальными авторучками для впрыскивания смертоносного газа, радиопередатчиками, картами и компасами. При задержании группы советскими контрразведчиками агенты-диверсанты отчаянно отстреливались. «Карла» ожидало бы суровое наказание, если бы не молодость и раскаяние.

В середине 50-х годов энергичные меры советской контрразведки вынудили ЦРУ и СИС отказаться от продолжения операции «Редсокс». Исследователь деятельности американской разведки Ричелсон пишет: «К 1954 году заброска агентов в СССР практически прекратилась. Потери были большими, затраты — значительными, а результаты — минимальными».

Многие годы спустя в ЦРУ узнают, что «Карл» живет в Белоруссии, и московской резидентуре поручат связаться с ним, поблагодарить за прошлое сотрудничество и выразить надежду на дальнейшее. Трудно судить, что побудило «Борисова» — «Карла» сообщить о письме ЦРУ, полученном из Москвы, возможно, желание какого-то возмездия американской разведке, искорежившей ему жизнь.

В письме говорилось: «Мы хорошо помним тебя, помним дорогого Карла. Давай встретимся побыстрее». Назывались и конкретное место, и конкретная дата. Для первого отдела Второго главного управления встреча «Борисова» — «Карла» с разведчиком ЦРУ «в скверике на улице Чайковского» представлялась многообещающей с оперативной точки зрения. Лэнгли в последнее время действовало вызывающе, слишком часты стали вербовочные подходы со стороны американских разведчиков к работникам советских учреждений за границей. Выбить из игры разведчика-агентуриста резидентуры, несколько остудить горячие головы в ЦРУ, а заодно и напомнить о программе «Редсокс», дорого стоившей нашей стране, — об этом думали в контрразведке. Догадывались и о том, кто выйдет на контакт с «Борисовым», и не ошиблись. Люис Томас, атташе посольства, сотрудник резидентуры, жил недалеко от того небольшого сквера вблизи посольства, где в 11 часов вечера наметили встречу. Тем более что предлог для вечернего гулянья у Томаса хороший — вывести на прогулку собаку.

Поздним вечером Люис Томас с черным пуделем вышел из своей квартиры в здании посольства и направился к скверу. «Борисов» уже там, прячется в темноте. Томас видит «Карла» — «Борисова» и, подойдя поближе, со словами: «Это вам, там инструкции» передает ему пачку мятных конфет. В следующий момент Томас — в руках контрразведчиков; черный пудель с удивлением наблюдает, как растерянного, потрясенного хозяина сажают в машину. Его везут в приемную КГБ СССР — привычное место для провалившихся американских разведчиков. Ну а пуделя отведут в посольство.

В упаковке «Холодка» спрятана инструкция о месте закладки тайника для «Карла» — в сквере у Ростокинского проезда. В тайниковом контейнере, замаскированном под булыжник, — шпионские материалы и деньги. И снова Министерство иностранных дел СССР сделает представление посольству США, и снова появится в прессе сообщение: «В Комитете государственной безопасности…»

Блестяще действовали белорусские контрразведчики, участвовавшие в этой непростой оперативной комбинации, — М. А. Анисимов, В. В. Разуменко, К. Р. Романович. Дружная совместная работа контрразведки КГБ Белоруссии, Второго главного управления и Седьмого управления КГБ привела к тому, что советской контрразведке удалось нанести чувствительный удар по Лэнгли. Никто не строил иллюзий насчет того, что выдворение Томаса вызовет резкое снижение активности московской резидентуры. Для этого понадобятся новые потрясения, а в результате резидентура станет, как любят выражаться сами американцы, «хромой уткой» и действительно «захромает на обе ноги».

Связь с агентами призвана обеспечить бесперебойное и эффективное функционирование агентурной сети ЦРУ на территории нашей страны. Истина, хорошо известная профессионалам разведки, которые направляют на эти цели весь арсенал личных и безличных форм связи. Когда разведчиков Лэнгли обучают оперативному ремеслу, их знакомят с разнообразными формами агентурной связи — тайники, личные встречи, сигнальные метки, радиосвязь, телефонный и почтовый каналы. Полученные теоретические знания разведчики резидентуры закрепляют в ходе конкретных операций, при этом с одним и тем же агентом применяются несколько видов связи, в том числе и с использованием различных оперативно-технических средств.

Недаром ахиллесовой пятой разведки считается именно связь с агентом. Однако не все каналы связи безоговорочно уязвимы; наиболее опасны личные встречи разведчиков с агентами, закладка для них тайников и отправка в их адрес писем. Потому-то встречи, броски корреспонденции, закладка тайниковых контейнеров, то есть операции, где есть риск расшифровки агентуры, поручаются разведчикам «глубокого прикрытия» или другим опытным разведчикам резидентуры, применяющим изощренные, многочасовые способы проверки. С некоторыми приемами мы уже познакомились, с другими скоро встретимся.

А вот радиосвязь, активно применявшаяся для связи с агентами на территории СССР, — достаточно безопасный вид контакта, особенно так называемые односторонние передачи для агентов радиоцентров ЦРУ. В 80-х годах их было шесть: в Европе — во Франкфурте-на-Майне и Пирмазенсе (ФРГ), в Афинах (Греция), в Юго-Восточной Азии — в Маниле (Филиппины), в Африке — в Монровии (Либерия) и в самих США — в Лэнгли. Оснащенные мощной радиопередающей аппаратурой, радиоцентры ЦРУ представляли собой глобальную систему радиосвязи в KB и УКВ диапазонах, позволяющую поддерживать надежную связь с агентами практически в любой стране. На европейской части территории нашей страны и даже за Уралом прослушивались передачи Франкфуртского-на-Майне и Афинского радиоцентров ЦРУ; Манильский радиоцентр охватывал дальневосточную зону.

Радиограммы состояли из пятизначных шифрогрупп, от нескольких десятков до нескольких сотен, как правило, передававшихся на немецком или английском языке. Агенты, снабженные шифроблокнотами и подробными инструкциями о приеме и расшифровке радиограмм, принимали радиограммы из ЦРУ на обычные радиоприемники. Односторонние радиопередачи считались в ЦРУ безо-. пасным и надежным каналом связи. Понятно, однако, что они не могли полностью удовлетворить запросы разведки, — ведь агент не мог таким образом связаться с ЦРУ. Мысль, конечно, не стояла на месте, достижения научнотехнической революции властно проникали во все области жизни. В Лэнгли появилась хитроумная радиоаппаратура двусторонней ближней связи, позволяющая осуществлять двустороннюю передачу информации между резидентурой и агентом в режиме быстродействия.

В конце 70-х годов подобной аппаратурой был снабжен один из разоблаченных впоследствии агентов ЦРУ, «Бурбон» — Поляков, сотрудник советской военной разведки. Американцы поддерживали с ним связь в СССР в основном по радиоканалу. Этим операциям московская резидентура уделяла большое внимание; проводились они по графику, составленному на несколько лет вперед, в среднем один радиосеанс в месяц. Некоторые сеансы осуществлялись «Бурбоном» на здание посольства из движущегося троллейбуса, а большая их часть — на жилые дома иностранцев, в которых находились квартиры разведчиков-агентуристов резидентуры, на прием и передачу затрачиваюсь 3–4 секунды.

Приемно-передающее устройство отличалось небольшими габаритами: его размеры 17x7x3 см, а вес не превышает 300 граммов; оно снабжено антенной шириной 6 мм и длиной 20 см. Набор текста осуществляется при помощи букв-кнопок; во время набора автоматически проводится кодирование; объем памяти 640 знаков, или примерно полстраницы рукописного текста. Радиус действия 500 метров. В последующие годы специалисты ЦРУ совершенствовали радиоаппаратуру ближней двусторонней связи, в частности стремились сократить время нахождения в эфире и увеличить объем передаваемой информации. Изменилась и тактика использования аппаратуры. Видимо, американцы отказались от проведения сеансов ближней радиосвязи (на посольство США и жилые дома иностранцев) и перенесли такого рода операции в городские условия — в парки, скверы, магазины, рестораны и т. п. И все-таки этот вид связи не успокоил Лэнгли — он не стопроцентно безопасен. Продолжались поиски новых способов контакта с агентурой, которые выводили бы ее непосредственно на Лэнгли. Так возникла и стала реализовываться идея использовать спутниковые системы.

В конце 70-х годов над планетой на геостационарных орбитах «зависли» спутники системы «Марисат», приспособленные для радиосвязи с земли с помощью специальной быстродействующей аппаратуры: «Марисат-1» — над Атлантикой, «Марисат-2» — над Тихим океаном, «Марисат-3» — над Индийским океаном. По-видимому, ЦРУ уже пользовалось этим способом для контактов со своими агентами в ряде стран мира. Однако в Советском Союзе эксперименты с аппаратурой космической связи московская резидентура начала проводить только с осени 1982 года, причем торопилась — в других местах этот способ связи показал свою эффективность. В нашей стране, вся территория которой входит в зону действия ИСЗ «Марисат», она должна была играть важную роль в системе связи с агентами. В 1982 году и весной 1983 года резидентурой проводилось скрупулезное изучение условий прохождения сигналов из Москвы. Разведчики резидентуры под предлогом прогулок с семьями несколько раз выезжали со спецаппаратурой спутниковой связи, спрятанной в сумках, в различные районы города, где, маскируя свои действия, осуществляли экспериментальные передачи на ИСЗ. В этих операциях принимали активное участие разведчики резидентуры: второй секретарь посольства Планкерт и атташе посольства Рейнолдс, а также резидент ЦРУ Карл Гебхардт.

Испытания, проведенные посольской резидентурой, показали работоспособность и эффективность системы связи из Москвы на Вашингтон через искусственные спутники «Марисат». Еще один-два сеанса — и можно брать ее на вооружение. В советском отделе Оперативного директората ЦРУ и в московской резидентуре, правда, еще не решили, кто из агентов станет первым в ее применении. Впрочем, проблем не возникнет, любой агент наверняка захочет воспользоваться этим удобным средством. Достаточно набрать текст сообщения на клавиатуре (это можно сделать в безопасной обстановке, дома) — и компьютер тут же его зашифрует. Теперь нужно только направить антенну на «Марисат-3», убедиться, что на пути нет какого-нибудь препятствия, и нажать кнопку — последует «беззвучный выстрел» в эфир. Просто, конспиративно и надежно: радиопередатчик можно спрятать в портфель или в атташе-кейс, которые вошли в моду в Москве, а тросик, которым он приводится в действие, легко вывести наружу.

В американском отделе Второго главного управления, в службе радиоконтрразведки (от нее операцией руководил Н. А. Ермаков), в Седьмом управлении терпеливо ждали очередного сеанса связи на «Марисат» из Москвы. Он последовал в воскресенье; непосредственный исполнитель нового испытания космической аппаратуры — уже известный заместитель резидента ЦРУ в Москве Ричард Осборн, четвертый, и последний, «полевой» участник операции.

Захват с поличным Ричарда Осборна, имевшего прикрытие первого секретаря посольства, нарушил планы ЦРУ по использованию этой системы спутниковой агентурной связи в Советском Союзе, а изъятый комплект спецаппаратуры дал возможность детально определить ее технические характеристики и тактику применения. Аппаратура состояла из четырех блоков: круговой антенны, вделанной в корпус электронного шифратора-накопителя с 33 микрокнопками, соответствующими буквам латинского алфавита (для автоматического шифрования текста сообщения; легко заменялись на буквы русского алфавита), с объемом памяти 1600 знаков и длительностью радиопередачи около 20 секунд при максимальном объеме передаваемой информации; блока питания из десяти аккумуляторов с общим напряжением 12 вольт.

Все свидетельствовало о том, что эта спецаппаратура обладает высокой степенью безопасности, отличается надежностью и простотой в обращении. Радиосвязь проводится в удобное для агента время, с открытой местности или даже из помещения. Небольшие размеры (310x310x48 мм) и вес (2,3 кг) позволяют разместить ее в бытовых предметах, например в хозяйственной сумке или атташе-кейсе, с учетом того, что запуск аппаратуры производится при помощи выведенного тросика. Антенну следует сориентировать на юг, то есть на ИСЗ «Марисат-3», и в этом направлении не должно быть мешающих сооружений, густых лесных массивов и других препятствий.

В советских газетах, в ставшей в 80-х годах обычной для читателя рубрике «В Комитете государственной безопасности СССР», сообщалось: «7 марта 1983 года во время работы с шпионской радиоаппаратурой задержан с поличным первый секретарь посольства США Ричард Осборн. У него изъят комплект портативной разведывательной аппаратуры специального назначения для передачи шпионских сообщений через американские спутники связи «Марисат» и собственноручные записи, исполненные в блокноте из быстро растворимой в воде бумаги, изобличающие Р. Осборна в шпионской деятельности. За действия, несовместимые со статусом дипломата, Ричард Осборн объявлен персоной нон грата».

Как видим, Карл Гебхардт, Уильям Планкерт и Филипп Рейнолдс в этом сообщении Комитета не упомянуты, и не потому, что неизвестны контрразведке как исполнители экспериментов с космической аппаратурой. С Планкертом мы уже встречались — как с разведчиком-агентуристом, проводившим встречи с агентом «Сферой». О Рейнолдсе тоже поговорим — как об участнике операции резидентуры по связи с этим же агентом. Кстати говоря, с Планкертом приключилась странная история, связанная с работавшей в его московской квартире гувернанткой Памелой Сью Карне. Дело в том, что наряду со своими обязанностями гувернантки Памела Карне занималась и другой деятельностью, не заявленной, так сказать, официально при устройстве на работу в посольство. Ярая приверженка Единой христианской организации (ЕХО) небезызвестного корейца Муна, крупнейшей секты в США, да и в мире, Памела Карне выполняла поручения этой секты в Советском Союзе: вела активную миссионерскую работу, тайно выезжала по делам секты в другие города СССР, вербовала в секту советских людей, нанимала помещения для сектантов, снабжала их литературой («Советский Союз — страна антихристов и исчадие зла» и т. п.), а также видеотехникой и видеофильмами аналогичного содержания. В конце концов Памеле Карне пришлось покинуть Советский Союз. Загадочная история; если не знать, что ЕХО Муна связана с южнокорейской разведкой и сам Уильям Планкерт — кадровый сотрудник ЦРУ США, можно задать ему несколько вопросов, например, таких: неужели он не ведал о связи Памелы Карне с ЕХО, когда нанимал ее в гувернантки? Как могли остаться не замеченными им ее поездки в другие города страны — в нарушение строгого порядка оповещения иностранцами советских властей о таких поездках? Каким образом Памела Карне ухитрялась получать материалы ЕХО и видеотехнику — не с дипломатической ли почтой при его содействии? И все же, видимо, несмотря на тесные связи двух ЦРУ, американского и южнокорейского, это была несуразная оплошность — ведь Уильям Планкерт принимал участие в важнейших агентурных операциях резидентуры, а действия Памелы Карне могли серьезно помешать в этом деле.

Год 1983-й уже вступил во вторую половину, когда к огорчениям Лэнгли и московской резидентуры прибавилось новое: провалился еще один агент; выдворен из Советского Союза еще один разведчик ЦРУ; советской контрразведкой поставлены на учет в картотеке выявленных сотрудников Лэнгли два разведчика-агентуриста московской резидентуры. Речь идет о московско-ленинградских страстях ЦРУ, известных сегодня как дело «Ролфа Даниэла». В этой детективной истории присутствует почти вся «классическая» атрибутика шпионажа и контршпионажа: предательство и вербовка, встречи завербованного агента с иностранными разведчиками за границей; тайниковые операции в Москве и Ленинграде; радиосвязь с разведкой и условная сигнализация. Но есть три обстоятельства, которые определили специфику дела. Первое — агент завербован за границей, западногерманской разведслужбой Бундеснахрихтендинст (БНД), но для использования в Советском Союзе немцы отдали его американской разведке, так сказать, в порядке дружеского сотрудничества. Последующие события разворачивались в Ленинграде, где он жил и работал, и в Москве, куда он вызван, чтобы забрать заложенный для него московской резидентурой тайник. Третье обстоятельство — в тайниковой операции в Ленинграде участвовала вся семья разведчика оперативной группы: он сам, его жена и малолетняя дочь.

Представитель БНД сообщает своему собеседнику об агенте БНД — научном сотруднике Арктического и Антарктического госкомгидромета СССР. Юрий П. — очень осведомленный человек, говорит немец; физик-ядерщик, работал на объектах военно-морского флота, знаком с проблемами атомных судов, в том числе подводных лодок. Собеседник — сотрудник ЦРУ внимательно слушает, потом просит рассказать, как все началось. Представитель БНД отвечает: «Он регулярно выходит в плавание в научные экспедиции; во время одного из рейсов направил письмо в наше консульство в Норвегии: написал, что в Советском Союзе его не признают — он не может реализовать свой метод получения искусственных алмазов. В контакт с ним наши сотрудники вступили в 1982 году в Гамбурге, а в этом году мы уже провели с ним несколько встреч. Нет сомнений: он хочет заработать, а не просто получить признание как специалист».

Юрий П. для ЦРУ — неплохая находка. Но и БНД тоже нужен советский агент. Немцы уступают его американцам — понимают, что у ЦРУ гораздо больше возможностей использовать агента в Советском Союзе — ведь ему не вечно быть в плавании. К тому же конспиративные встречи в иностранных портах довольно обременительны. Сделка налаживается: Юрия П. передают на связь ЦРУ, а американцы станут делиться с БНД его информацией.

Между ЦРУ и БНД давние и тесные связи. БНД — организация генерала Гелена, созданная на основе возглавлявшегося им еще в гитлеровском рейхе отдела абвера «Иностранные армии Востока», — многим обязана ЦРУ. Но и американские спецслужбы немало поживятся от своих новых друзей и союзников, в прошлом заклятых врагов Соединенных Штатов.

ЦРУ прочно устроится в Западной Германии под защитой американских оккупационных войск и официальных представительств. Резидентуры Лэнгли поселятся в Бонне, Гамбурге, Мюнхене и других городах ФРГ; крупная резидентура откроется в Западном Берлине. Во Франкфурте-на-Майне американцами создан мощный разведывательный центр — фактически региональная база Лэнгли для ФРГ и стран Восточной Европы. На территории ФРГ разместятся многочисленные подразделения радиоэлектронной разведки.

Корни тесного сотрудничества ЦРУи БНД уходят в прошлое, когда еще не кончилась кровопролитная война антигитлеровской коалиции с фашизмом. Дело «Ролфа Даниэла» — одно из многих проявлений такого взаимодействия, основанного, правда, не на полном равноправии сторон, а сцементированного конфронтацией с общим недругом. Дело «Ролфа Даниэла» — разделение труда между двумя разведслужбами; классический пример вербовки, когда кандидат, еще не сознавая полностью, к чему приведут его обида и поиск покровителей, окажется вовлеченным в шпионаж.

Как и ожидали в БНД, передача Юрия П. ЦРУ, состоявшаяся во время захода его судна в Монтевидео, прошла без каких-либо затруднений. По-видимому, и сам он заинтересован в новых хозяевах — рассчитывает, возможно, что его денежные дела пойдут несравненно лучше. Надеждам на солидное вознаграждение так и не суждено сбыться. А о содействии в научной карьере Юрий П., собственно, уже и не помышлял.

Следующие после Монтевидео стоянки «Профессора Зубова», судна, на котором плывет Юрий П., — Порт-Луи (Маврикий) и Копенгаген (Дания). На каждой стоянке происходят моментальные встречи с разведчиками ЦРУ. На последней они вручат агенту «план связи» в Советском Союзе, искусно заделанный в обложку блокнота. Юрий П. вскроет его дома, в Ленинграде. В нем подробная инструкция о тайнике, заложенном в Москве. В ЦРУценят агента — план предусматривает многие способы связи: тайники в Москве и Ленинграде, условные сигнальные метки, радиопередачи, которые предстоит принимать. Юрию П. присваивается оперативный псевдоним «Ролф Даниэл» и сообщается его сигнал, персональный номер, — «2». Этой цифрой он должен помечать в условных пунктах в Ленинграде готовность к изъятию тайников и закладке контейнеров для своих работодателей из ЦРУ.

24 июля 1983 года жена вице-консула США в Ленинграде Дениз Аугустенборг поставит свою машину в условном месте «Влад» (Владимирская площадь в Ленинграде). Автомашина стоит багажником к тротуару, — значит, тайник в Москве и агенту нужно срочно выезжать, чтобы изъять его и получить новые разведывательные задания и другие материалы для ведения шпионской работы. А четырьмя днями раньше разведчик посольской резидентуры Алекс Грищек, которому помогает другой разведчик резидентуры, Филипп Рейнолдс, заложит в кустарнике у Серебряно-Виноградного пруда, в Измайловском парке Москвы, тайниковый контейнер для «Ролфа Даниэла». Алекс Грищек промокнет под проливным дождем, пока доставит и спрячет в условленном месте громоздкий булыжник.

В булыжнике детальные задания ЦРУ по советскому военно-морскому флоту, различные инструкции — о тайниках и радиосвязи, о шифровании и расшифровке сообщений, об использовании тайнописи. Во вместительном контейнере шифровальные таблицы, таблетки для изготовления тайнописи, письма на подставные адреса разведки в США, ловко подстроенные под переписку американских туристов, специальное устройство для приема и записи радиопередач ЦРУ, которое агент подключит к своему бытовому радиоприемнику, и деньги: в ЦРУ знают, как побудить «Ролфа Даниэла» к работе.

Несколько слов об этой ответственной операции московской резидентуры. Поездка двух разведчиков ЦРУ к месту закладки тайника предпринята наспех, без обычной проверки, которую практикуют американцы в подобных случаях. Возможно, это объяснялось тем, что шел сильный дождь. В любом случае самоуверенность подвела Грищека и Рейнолдса.

Между тем Юрий П. уже давно под контролем советской контрразведки; его действия в Ленинграде и Москве под неослабным, но осторожным наблюдением, как и действия тех разведчиков ЦРУ в Москве и Ленинграде, которые причастны к работе с Ролфом Даниэлом. Дальнейшие события развиваются стремительно.

Вернувшись из Москвы, агент на стене старого дома на улице Пестеля поставил свой персональный знак — «2». Разведчики ЦРУ теперь знали: тайниковый контейнер в Измайлове изъят. Оперативная группа ЦРУ в Ленинграде готовилась к приему от агента шпионских материалов, которые он подготовит в соответствии с полученными заданиями. Место закладки тайника с условным названием «Сорок» осмотрено и проверено. Оно находится на сороковой километре Приморского шоссе, и в нескольких километрах от него располагается дача генерального консула США в Ленинграде — удобно и конспиративно. В адрес «Ролфа Даниэла» идут радиограммы — агент ЦРУ должен быть спокоен и уверен в себе и своих партнерах.

Следует еще один элемент разведывательной операции: 10 сентября на проспекте Добролюбова, в условном месте «Добро» (читатель наверняка уже догадался, по какому принципу в ЦРУ называются места операции) появляется очередная цифра «2»: «Ролф Даниэл» готов к закладке тайника Сорок. На следующий день руководитель оперативной группы ЦРУ в Ленинграде проезжает по проспекту Добролюбова и убеждается, что метка поставлена. Теперь он выезжает на дачу генконсульства, чтобы сообщить об этом Аугустенборгу, сотруднику опергруппы и вице-консулу США, который ждет на даче этого известия. Чета Аугустенборг, с двухлетней дочерью, садится в машину и едет к Ленинграду — это решающий этап тайниковой операции. У столбика «40 км» машина тормозит у обочины шоссе, в двух метрах от места тайника; вокруг ни души. Дениз Аугустенборг выскакивает из машины с детским одеяльцем в руках, изображает неловкость — одеяльце падает и точно накрывает лежащую в траве консервную банку, завернутую в грязную тряпку. В банке шпионские материалы «Ролфа Даниэла». Дениз подбирает драгоценную ношу и спешит к машине. Но сесть в нее ей уже не удается.

Когда семью Аугустенборг доставили в управление КГБ по Ленинградской области, самым оживленным и бойким персонажем оставалась маленькая девочка. Родители, подавленные случившимся, угрюмо сидели в стороне от стола, на котором разложены вещественные доказательства, предоставив ее самой себе. Девочка весело скакала по комнате, среди незнакомых людей, увлеченных каким-то занятием. А до этого — быстрая езда по Карельскому перешейку до Ленинграда и по улицам города в сопровождении милицейской автомашины, предупреждавшей о рейсе особого назначения. Не в пример отцу и матери девочка — сама непосредственность, оперработники УКГБ с удовольствием угощали ее бутербродами и лимонадом. Инструкция ЦРУо том, как вести себя при задержании (ни в коем случае не принимать угощения), ее не касалась.

Последовала неизбежная в таких случаях процедура оформления задержания, на этот раз супружеский пары, вызов сотрудника генконсульства США, сообщение дипломатическому представительству, в газетах и по радио. Аугустенборг и его шеф Мюллер, объявленные персонами нон грата, покинули Советский Союз.

Взаимодействие контрразведывательных подразделений, как и спецслужб в целом, абсолютно необходимо, тем более первого отдела Второго главного управления с управлением КГБпо Ленинградской области, которое вело контрразведывательную работу по оперативной группе ЦРУ, базировавшейся в генеральном консульстве США в Ленинграде. Разоблачение агента ЦРУ Юрия П., жителя Ленинграда, и задержание четы Аугустенборг при изъятии тайниковой закладки от этого агента на сороковом километре Приморского шоссе — яркий пример слаженной оперативной работы подразделений центрального аппарата — Второго главного и Четвертого управления КГБ СССР и ленинградского управления, возглавлявшегося в то время Д. П. Носыревым. Успеху контрразведывательной операции способствовала огромная изобретательная работа ленинградских чекистов, руководящих работников управления В. И. Соколова, С. Е. Мануйлова, Ф. А. Мясникова, Ю. Н. Вискова и целого ряда других сотрудников. Необходимо также назвать начальника четвертого управления КГБ Ю. В. Сторожева и его заместителя А. И. Архипова, много сделавших для успеха контрразведывательной операции, нанесшей сильный удар по замыслам Лэнгли создать эффективную агентурную сеть на территории СССР.

Год 1983-й стал тяжелым испытанием для московской резидентуры. Потери агентов, неудачные вербовки, выдворение из Советского Союза провалившихся разведчиков — все это не служило вдохновляющим стимулом, кое у кого опустились руки. Шеф Лэнгли настроен иначе: ни в коем случае не сворачивать разведывательные операции в Советском Союзе, — напротив, множить их, настойчиво и упорно создавать агентурную сеть, не допустить, чтобы приток информации из СССР иссякал. Замораживания разведывательной работы в Советском Союзе не будет; не давать затянуться наступившей паузе, готовиться к новому раунду схватки. Особенно важно в тайной войне спецслужб удвоить, утроить усилия ЦРУ, чтобы проникнуть в советскую разведку и контрразведку. Невозможно продолжать действовать вслепую, надо обезопасить себя от провалов в Москве. Шефа Лэнгли серьезно беспокоила и другая мысль — уж не удалось ли Советам внедрить своего «крота» в Вашингтон. Он отбрасывал эту мысль, но она приходила вновь и вновь.

Тем более крестовый поход должен продолжаться, несмотря ни на какие потери. Уильям Кейси уподоблялся водителю, считающему, что авария может случиться с кем угодно, только не с ним, а если и произойдет — беда невелика: боксер не считает пропущенных ударов, а упрямо идет вперед.

Глава 10 Беда не приходит одна

Где тонко, там и рвется. — Конец шпионской деятельности агента «Сферы». — «Кортшип» — совместная операция ЦРУ—ФБР. — Фантастическая история одного американского агента. — Свидание мистера Сайтса

Попробуйте разорвать канат, сплетенный из множества отдельных тонких нитей, — не получится, какую силу ни прикладывай. Несмотря на веер сокрушительных поражений, московская резидентура оставалась грозной силой, способной таранить «главного противника». Юрий П., Евгений Капустин, Альберт Петров, Александр И. списаны в, архив потерянных агентов. Забудутся жестокие разочарования с неудачной вербовкой «Семенова» и небольшое приключение со старым агентом «Карлом». Провал экспериментов с аппаратурой космической связи не изменит планов Лэнгли ввести в строй новые, перспективные направления в работе разведки.

Уильям Кейси, руководство Оперативного директората и советского отдела настойчиво продолжали плести толстый, прочный канат агентурной сети ЦРУв Советском Союзе. Радовал обильной и полезной продукцией агент «Сфера». В ряды агентов московской резидентуры вольются новые ценные приобретения «русских групп» зарубежных резидентур ЦРУ — «Медиана», «Миллион», «Джентайл», «Аккорд». Не все завербованные за границей советские граждане согласны работать на Лэнгли в своей стране — опасаются раскрытия. Но те, кто названы, кажется, готовы идти на риск. Возможно, удастся возобновить контакт с давним агентом ФБР—ЦРУ «Топхэтом».

Личные встречи с агентом «Сферой» при всей их рискованности — не какие-то исключительные события. Даже в самые сложные для американской разведки периоды деятельности на территории нашей страны личные встречи — преимущественная, а иногда и единственная форма связи с некоторыми агентами.

«Поддержание связи с агентами, — свидетельствует бывший разведчик ЦРУ Филипп Эйджи, — пожалуй, самый критический элемент оперативного мастерства и обеспечения оперативной безопасности. Личные встречи сотрудников ЦРУ и их агентов — это часто наиболее эффективный вид связи, однако вместе с тем они наиболее опасны и требуют принимать тщательные меры предосторожности и прикрытия».

Что влияет на выбор этой формы связи? Дело, видимо, не только в том, что отдельные агенты отказывались от иных, безличных форм контакта, как, например, агент «Сфера», не на шутку испуганный предложенным ему ЦРУ планом связи, предусматривавшим сложную систему тайников, радиосеансы на американское посольство, отправку агентом зашифрованных писем на условные адреса разведки в Соединенные Штаты. Личные встречи с агентом номер один, таким образом, определила суровая необходимость. Достоинства их, наверное, в том, что они дают возможность установить психологический контакт с агентом, лучше оценить его личные качества и возможности, а главное, оперативно получать разведывательную информацию и передавать те самые «брелоки для ключей» — миниатюрные фотоаппараты, которыми Адольф Толкачев фотографировал секретные материалы в своем НИИ.

Во многих странах за рубежом и на территории США разведчики ЦРУ проводят встречи с завербованными агентами на конспиративных квартирах, в номерах гостиниц, в помещениях коммерческих контор, любезно предоставленных их хозяевами, а иногда на квартирах разведчиков, в доме самого агента, в автомашинах во время совместных поездок за город и даже в зданиях официальных представительств Соединенных Штатов за границей, куда агента доставляли конспиративно.

В Советском Союзе все обстояло совсем иначе, и понятно почему. Конечно, у московской резидентуры нет конспиративных квартир; нельзя организовывать встречи в конторах редких американских фирм; невозможны контакты с агентами у них дома или на городских квартирах разведчиков резидентуры; наконец, категорически исключается работа с завербованными агентами в дипломатических и консульских учреждениях — недопустимый риск, даже если агент привезен туда тайно. Советские граждане — нечастые посетители посольства и консульства. Положение изменилось в начале 90-х годов, после снятия режимных мер, когда в посольство, его консульский отдел, хлынули потоки посетителей. Резидентура незамедлительно воспользовалась складывающейся ситуацией — в зданиях посольства разведчиками ЦРУ стала активно проводиться оперативная работа с посетителями — российскими гражданами, включая вербовку отдельных из них. В этих целях увеличили количество разведчиков-агентуристов резидентуры, внедренных в консульский отдел посольства, наиболее посещаемый. Но это произошло позже, а в восьмидесятые, как и в предыдущие годы, для личных встреч московская резидентура ЦРУ облюбовала отдельные городские районы. Те пятеро разведчиков-агентуристов, которые проводили встречи с агентом «Сферой» в самом конце 70 — первой половине 80-х годов, тщательно готовились к контактам и усиленно проверялись на маршрутах следования к месту свидания. Как правило, разведчик затрачивал на проверку 4–5 часов. В первые 1,5–2 часа он ездил по городу на машине; затем бросал ее и пересаживался на городской транспорт; на заключительной стадии около часа шел пешком.

Один из способов проверки — использование так называемой выпрыгивающей куклы.

В Лэнгли это приспособление для обмана контрразведки носит название «Джек ин де бокс» («Jack in the Box», или «JIB»). Существо применяемой тактики состоит в том, что автомашина, управляемая одним из разведчиков резидентуры, на время должна попасть в «мертвую зону» для наружного наблюдения контрразведки. Такие места на улицах Москвы заранее подбираются резидентурой на маршрутах проверки и вносятся в специальную картотеку. В «мертвой зоне» второй разведчик, сидящий рядом с водителем на переднем сиденье, быстро покидает машину и скрывается в укромном месте. Оставшись один, первый нажатием кнопки приводит в действие «JIВ» — чемоданчик с «выпрыгивающей куклой». «Кукла» мгновенно наполняется воздухом и превращается в человеческую фигуру натуральной величины. Изготовленная под исполнителя операции, одетая в ту же одежду, что ушедший разведчик, абсолютно схожая с ним, она размещается на сиденье и может даже по команде вертеть головой. У наблюдателей создается полная иллюзия — это по-прежнему те же двое и они о чем-то оживленно беседуют.

Джон Якли, атташе отдела кадров посольства, — пятый разведчик резидентуры, контактировавший с агентом «Сферой». Встреча состоялась на Ходынской улице, в месте, названном в инструкции ЦРУ именем «Саша». Джону Якли посчастливилось тогда избежать задержания с поличным, провал выпал на долю другого.

Пол Стомбау, разведчик «глубокого прикрытия» московской резидентуры и по совместительству второй секретарь американского посольства, всю неделю готовился к важной встрече с агентом, предстоявшей вечером. С агентом «Сферой» Пол Стомбау незнаком — он использует словесный и вещественный пароли. Вещественный пароль — книга в белой обложке в левой руке агента. Вдобавок Стомбау представлял агента по фотографии и ожидал увидеть его на месте назначенной встречи. Разведчик намеревался передать агенту «Сфере» новое задание ЦРУ. Агент любит получать гонорары — разведчик нес с собой в хозяйственной сумке несколько пачек денег. «Сфера» — поставщик ценнейшей для Вашингтона информации, курочка, несущая золотые яйца; ее надо беречь как зеницу ока — про нее знают на самом верху: и президент-демократ, далекий от Лэнгли, и его сменщик, президент-республиканец, сделавший ЦРУ своим главным оружием в битвах с «главным противником».

13 июня 1985 года, в день назначенной встречи с агентом «Сферой», разведчик «глубокого прикрытия» Пол Стомбау зябко ежился, как от стужи, в это теплое летнее время. Он отнюдь не робкого десятка — прошел полицейскую закалку, работал в ФБР. Однако почему-то нервничал, вновь и вновь прокручивал в цепкой памяти план сложной агентурной операции; его специально готовили к этому в Лэнгли — обучали искусству выхода на личные встречи с агентами, обнаружению слежки, если она ведется контрразведкой, психологическому воздействию на агента, если понадобится. Утром в этот день автомашина посольства США с двумя пассажирами проследовала от здания дипломатического представительства на улице Чайковского мимо огромного жилого дома, что на площади Восстания, — москвичи называют это помпезное архитектурное сооружение конца 40-х годов «высоткой». На двенадцатом этаже высотного дома — квартира агента; открытая форточка в одном из окон — сигнал о готовности его к вечерней встрече; пассажиры машины передают эту приятную весть в резидентуру.

Место встречи — Кастанаевская улица, в «спальном районе» Москвы, небольшая, малолюдная, тихая, особенно в четверг вечером.

Еще раз обдумав сценарий встречи с агентом, Пол сосредоточивается на том, как добираться до Кастанаевской улицы. Перед ним аккуратно разложены карты и фотоснимки района — он хорошо представляет место встречи.

Разведчикам резидентуры не нужно мозолить глаза контрразведке в местах, где предстоят встречи, — фотографии Москвы за них делают разведывательные фотоспутники; фотоснимки добротные и качественные — видны каждая улочка, каждый дом, при желании можно разглядеть и автомашины, даже людей. Пол Стомбау изучил маршрут движения к месту встречи, наизусть помнит автобусы и троллейбусы, которыми воспользуется.

Он размышляет: на весь путь до Кастанаевской улицы, с необходимой проверкой, пересадками, гуляньем пешком, остановками в пути и прочим, ему понадобится 4–5 часов. Пол приказывает себе не волноваться — уверен, что не находится на подозрении у КГБ. Ему не нужно поэтому менять свою внешность, маскироваться под другого, прибегать к другим эффективным приемам избавления от контроля советской контрразведки, например к использованию манекена — «выпрыгивающей куклы». Еще раз представим разведчика резидентуры, когда он вместе с женой, верной помощницей в таких делах, едет в машине; жена за рулем. Вот машина на несколько секунд попадает в «мертвую зону» — они свернули в переулок, и сотрудники наружного наблюдения их не видят. Ну а разведчику этого вполне достаточно — он выходит из машины и исчезает во дворе. И в этот момент происходит чудесное появление манекена — жена разведчика приводит в действие выполненную в натуральную человеческую величину резиновую куклу — копию мужа. Кукла упрятана в чемоданчик, достаточно секунды, чтобы она наполнилась воздухом и заняла место покинувшего машину разведчика. На манекен можно надеть шляпу или кепку и даже имитировать разговор с ним, поворачивая с помощью незамысловатого устройства голову куклы. Блестящий прием, контрразведка не заметит подвоха. Двойник исчезнувшего разведчика по-прежнему привлекает внимание слежки. Когда машина подъедет к дому и манекен, из которого выпущен воздух, снова окажется в чемоданчике, контрразведка спохватится — поздно. Да и докажи, что не проглядели, как оба пассажира вышли из машины, особенно если она заедет в подземный гараж. Но Полу Стомбау этот прием сегодня не потребуется, есть другие возможности незаметного выхода на операцию, другие способы тщательной проверки, — они хорошо показали себя в прошлом, не подведут и на этот раз. Пол окончательно успокаивается, единственная обуза и изрядная тяжесть — объемистая сумка, груз для агента.

Ровно в 8 часов вечера Пол Стомбау уже на Кастанаевской улице, ждет агента — тот должен появиться с минуты на минуту; возможно, приедет в собственной машине. Пол всматривается в глубину улицы: еще светло, редкие прохожие торопятся домой; осматривается — кругом все спокойно. В нескольких шагах от него телефонная будка, в ней молоденькая девушка — увлечена разговором, временами заливается веселым смехом, на Пола не обращает внимания.

То, что неожиданно происходит затем, для Пола Стомбау совершенно необъяснимо. В считанные секунды он оказывается на заднем сиденье незаметно подъехавшей автомашины, с тяжелой сумкой, ручку которой упрямо сжимает в руке. По сторонам от Пола располагаются сотрудники советской контрразведки. Машина с задержанным разведчиком ЦРУ трогается с места и, набирая скорость, несется в центр города. В последний момент Пол успевает заметить, как разворачивается еще один акт драмы: на углу улицы задерживают и усаживают в «Волгу» невысокого мужчину, в руке у него книга в белой обложке — вещественный пароль агента ЦРУ. А девушка в телефонной будке по-прежнему увлеченно беседует с кем-то — молниеносный эпизод на Кастанаевской улице не привлек ее внимания.

В момент задержания Пол Стомбау, конечно, не знал, что агент, которого он ожидал на Кастанаевской улице, арестован советской контрразведкой, находится в следственном изоляторе КГБ в Лефортово и полностью признал свою шпионскую связь с ЦРУ. Сотрудник резидентуры не подозревал и о том, что в руках контрразведки находятся другие неоспоримые улики, раскрывающие контакт Толкачева с американской разведкой. Во время негласного обыска в квартире Толкачева обнаружили злополучную ампулу с ядом, которой агента «Сферу» предусмотрительно снабдило ЦРУ. Были основания полагать, что аналогичную ампулу со смертельным ядом шпион носит с собой. И был опыт с агентом «Тритоном» — Огородником, покончившим с собой при помощи яда, услужливо переданного ему ЦРУ. Вот этим-то и объяснялся несколько неординарный способ задержания и ареста агента ЦРУ, избранный контрразведкой во избежание такого исхода. Спеленутого, словно мумия, агента водворили после совершенно неожиданного для него задержания в автомашину контрразведки, которая должна была доставить его в Лефортово. У Адольфа Толкачева не оказалось с собой ампулы с ядом — он спрятал ее в потайном месте, на антресолях своей квартиры. Однако даже если бы она была при нем в момент задержания, агенту «Сфере» все равно не удалось бы ею воспользоваться.

Что касается Пола Стомбау, то при задержании и на всем пути от Кастанаевской улицы до Малой Лубянки он был растерян и подавлен; в помещении КГБ, куда его привезли, так и не вышел из оцепенения, но все-таки усилием воли взял себя в руки. Отрицал очевидное, с каким-то отчаянием не признавал свою сумку с материалами ЦРУ для агента «Сферы», которую у него с трудом отобрали контрразведчики, твердил, что он обыкновенный дипломат. Пол Стомбау еще не знал тогда — он уже известен советской контрразведке как разведчик ЦРУ. Не знал, например, что наследил в первые же месяцы после приезда в Москву, когда, переодевшись в грязный костюм и применяя маскировку и макияж, пытался установить контакт с одним, советским гражданином, привлекшим внимание американской разведки.

Разведчик не застрахован от неудач, ни мелких, ни крупных. Полу Стомбау не повезло: его объявили персоной нон фата и он покинул Москву. Однако разведчик «глубокого прикрытия» не пропадет — его пристроят в одной из многочисленных резидентур Лэнгли, разбросанных на всех континентах. Опыт, приобретенный в Советском Союзе, пригодится там, где есть «русские группы». Пострадав в Москве, Пол Стомбау возместит на новых объектах всю свою злость и нерастраченную энергию.

Толкачева — агента ЦРУ «Сферу» постигла суровая кара правосудия. Верховным судом СССР он осужден к исключительной мере наказания. Агент «Сфера» и не мог ожидать снисхождения от страны, которую сознательно и дерзко предавал и безопасности которой нанес серьезный ущерб.

Телеграмма резидентуры в Лэнгли о задержании советской контрразведкой Пола Стомбау на месте встречи с агентом «Сферой» стала для ЦРУ громом среди ясного неба — ведь это означало и провал самого агента. Когда в Лэнгли оправились от первого шока, начали лихорадочно искать причины провала — выдвинули немало версий, вплоть до самых фантастических. По-видимому, еще не время удовлетворить любопытство ЦРУ; скажем, что из выдвинутых версий ни одна не дает точного и ясного ответа.

В деле агента «Сферы», как и во всех других шпионских делах, о которых шла и еще пойдет речь, сфокусировались полярные интересы ЦРУ и КГБ. Неправильно называть одних охотниками, а других — преследуемой жертвой. Охотились обе эти службы, только объекты охоты разные, как и понимание разведкой и контрразведкой национальных интересов — тех ценностей, которые они отстаивали и защищали.

Разоблачение агента ЦРУ и все то, что за ним последовало, — это большой коллективный труд ряда подразделений Комитета госбезопасности: Второго главного, Шестого, Седьмого управлений, следственного отдела, оперативно-технических служб. Взаимодействие и координация абсолютно необходимы и не менее важны, чем у противника. К сожалению, невозможно назвать все имена самоотверженных тружеников невидимого фронта, упомянем лишь некоторые. Огромную роль в разоблачении агента «Сферы» принадлежит одному из подразделений Шестого управления, занимавшемуся обеспечением безопасности важных объектов промышленности и науки страны; возглавлял его в последние годы Ф. А. Щербак, ветеран контрразведки, до этого первый заместитель начальника Второго главного управления КГБ. Руководители отдела Шестого управления А. С. Веселовский и А. В. Царенко и их сотрудники проявили массу энергии и изобретательности, чтобы выявить американского агента в институте «Фазотрон»: организовали его разработку [19] и довели ее до успешного завершения, несмотря на все хитрости ЦРУ, пытавшегося обеспечить долгую карьеру шпиона. Надо подчеркнуть важную роль в разработке агента ЦРУ «Сферы» сотрудника Шестого управления М. Т. Дедюхина: его усилия во многом способствовали успеху разоблачения американского агента.

Надо отметить также работу одного из подразделений наружного наблюдения, которое в разное время возглавляли талантливые организаторы своего дела Н. Прохоров, П. Пальчунов, В. Шароватов и которое курировал заместитель начальника Седьмого управления В. М. Зорин. Сотрудники этого подразделения находились на посту днем и ночью, не считаясь со временем и с тяжелыми порой погодными условиями, работали самоотверженно и результативно, решая сложнейшие задачи контроля за действиями разведчиков московской резидентуры ЦРУ и выполняя другие вытекавшие из этого поручения руководства контрразведки. На самом последнем этапе разработки по решению начальника Седьмого управления Е. М. Расщепова, опытного контрразведчика, руководившего в свое время первым отделом Второго главного управления, к задержанию шпиона была подключена спецгруппа «Альфа». Это вызвано известными уже читателям опасениями контрразведки, что агент ЦРУ прибегнет к ампуле со смертельным ядом.

О Втором главном управлении, о его первом, «американском», отделе, которым автору этих строк довелось руководить в течение двенадцати лет, с 1979 по 1992 год, рассказ позднее. Роль отдела рельефно видна из всего того, что уже знакомо читателям. Отдел — ведущее подразделение на «американской линии»; в его функции входит контроль за деятельностью подразделений разведывательного сообщества США, нашедших приют и крышу в официальных представительствах Вашингтона в нашей стране, и поэтому естественно, что московская резидентура ЦРУ, агенты — советские граждане, с которыми она связана, входили в сферу его первейших интересов.

Драматические события, подобные провалу агента «Сферы» и задержанию на месте встречи с ним разведчика посольской резидентуры ЦРУ в Москве, — примечательная черта 80-х годов. За провалом агента «Сферы» последовали другие, не менее драматические события, подорвавшие в те годы силу московской резидентуры.

Американский писатель Дэвид Уайз, изучавший деятельность ЦРУ в Советском Союзе в 80-е годы, имел ряд встреч и бесед с разведчиками Лэнгли. В своей книге «Шпион, который скрылся» Уайз, рассказывая о разговоре с одним из руководителей разведки (имени его писатель не называет), приводит его слова о положении посольской резидентуры ЦРУ в Москве в этот период:» «Раскрыты методы и источники получения информации; провалены действующие агентурные операции. Агентурная сеть в Москве создавалась многие годы, и теперь будет весьма трудно ее восстановить. Дело не только в агентурных источниках информации, все обстоит гораздо сложнее. Свернуты все технические устройства; размер понесенного ущерба огромен. Для нас там обрублены все концы». Эти близкие к паническим слова руководящего сотрудника Лэнгли отражали картину, которая сложилась к середине 80-х годов.

Не успели еще в штаб-квартире ЦРУ на Потомаке остыть страсти вокруг потери агента номер один, как на Лэнгли из Москвы посыпались тревожные телеграммы — возникли проблемы с функционированием операции «Toy». Установленная вблизи Калужского шоссе сложнейшая аппаратура подавала сигналы SOS, а вскоре и вовсе замолчала. Было отчего забеспокоиться: ведь речь шла об особо засекреченной операции по установке и эксплуатации так называемого АУТРа — автоматического устройства технической разведки на телефонной трассе Москва — Троицк, на Калужском шоссе, недалеко от Московской кольцевой автомобильной дороги (МКАД). В ЦРУ эту операцию относили к «чувствительным» специальным акциям, то есть к таким оперативно-техническим мероприятиям разведки, раскрытие которых сопряжено с компрометацией руководства страны, — санкцию на проведение таких операций дает лично президент США. Операция приносила обильную информацию, но была связана с большим риском и поэтому обставлялась строгими мерами конспирации и безопасности.

Читатели уже знакомы в общих чертах с этой чувствительной операцией ЦРУ — АНБ. Коснемся некоторых небезынтересных подробностей; начать придется издалека. МКАД — важная артерия страны: как шумные ручейки в полноводную реку, в нее со стороны Московской области впадают автострады, шоссейные дороги и просто проселки; один такой «ручеек» — Калужское шоссе.

В 15 километрах от МКАД стоит Троицк, провинциальный городок, каких немало в нашей стране, «на карте генеральной кружком означен не всегда». Пожалуй, всем в городке известно, что в нем находится учреждение, которое принято называть «почтовым ящиком». Это объект оборонной промышленности, связанный с разработкой лазеров. Троицкий объект, как, впрочем, и многие другие, давно как магнитом притягивал к себе внимание американских спецслужб. ЦРУ, по всей вероятности, стало известно о нем от эмигранта из Советского Союза, проживавшего в этом районе. Далеко не секрет, что в американской разведке разработана и осуществляется специальная программа опроса эмигрантов из нашей страны, — средств на нее не жалеют. Однако подобраться к Троицкому объекту для ЦРУ и РУМО представляло почти непреодолимые трудности. Троицк находился в так называемой закрытой зоне, куда доступ для иностранцев запрещен — по земле. Небо — другое дело. Помните, наверное, как настойчиво президент США Эйзенхауэр пытался создать условия для воздушной разведки, как негодовали в США, когда Советский Союз отказывался признавать принцип «открытого неба», — недаром так упорно пробивалась программа У-2. И вот Национальное управление аэрокосмической разведки США, запуская свои разведывательные спутники в небо над Советским Союзом, восполняет проблемы других американских спецслужб. Снимки, полученные спутниками, великолепны, но троицкий объект и на космических фотографиях выглядит недосягаемой целью.

И вот на одном из фотоснимков специалисты ЦРУ обнаруживают любопытную картину, которая не может их не заинтересовать: на трассе Москва—Троицк ведутся работы по рытью траншей, явно предназначенных для прокладки телефонных коммуникаций. По снимкам нетрудно установить — телефонные линии соединят Троицкий объект с Москвой. Методично наблюдая с помощью фоторазведки из космоса за прокладкой кабелей, в ЦРУ не мешкая спланировали трудоемкую, но сулящую большие надежды специальную операцию «Toy» — уже имелся большой опыт по установке аппаратуры подслушивания.

ЦРУ повезет: то ли по непредусмотрительности, то ли по халатности строителей эта линия окажется не защищенной от внешнего проникновения. Возможность съема с нее информации выявят разведчики посольской резидентуры ЦРУ в Москве в самом начале 80-х годов с помощью специального портативного прибора. Тогда же в районе пересечения Калужского шоссе с МКАД резидентура определит место подключения к этому незащищенному кабелю специального электронного комплекса для прослушивания и записи телефонных разговоров. Здесь и пригодится ЦРУ опыт Берлинского туннеля, камчатской операции «Айви белз» и других сходных разведывательных операций, с той разницей, что в данном случае не придется прокладывать к кабельным линиям подземный туннель. Помогут колодцы, каких на телефонной трассе сооружено немало; один из них и облюбуют разведчики резидентуры. Место расположения колодца, в небольшой чаще, выбрали с таким расчетом, чтобы оно не просматривалось с Калужского шоссе. Сотрудники резидентуры Воспользуются еще одной оплошностью наших мастеров-телефонщиков: чугунную крышку люка колодца может легко поднять каждый кому вздумается — она не снабжена специальным защитным приспособлением.

Хитроумное электронное чудо, говоря общепонятным языком, представляет собой следующее. На телефонный кабель (если он не имеет специальной защиты, как в нашем случае) устанавливается индуктивный (не требующий непосредственного подсоединения к проводу) датчик съема информации. Датчик, в форме двух половинок полого цилиндра, соединен кабелем с электронным блоком, размещенным в металлическом ящике. В этот электронный блок входят магнитофон (включается автоматически при телефонном разговоре), система управления магнитофоном, приемопередатчик, блок питания, рассчитанный на 4–6 месяцев работы магнитофона. Ящик с электронным блоком закапывается в землю недалеко от колодца, на глубину примерно полуметра. На корпусе ящика яркой красной краской надпись: «Опасно! Высокое напряжение!» Эта предусмотрительность необходима на случай, если кто-нибудь случайно наткнется на ящик, раскапывая землю у люка. Ящик прикрывает металлическая сетка, и он посыпан репеллентом — специальным химическим составом для отпугивания грызунов. На некотором расстоянии от ящика с электронным блоком в землю закапывается на небольшую глубину антенна УКВ, также присоединенная кабелем к блоку. Она необходима, чтобы контролировать работу приборов электронного блока со значительного расстояния — до 1,5–2 километров. С этого расстояния разведчик резидентуры подает условный сигнал и получает кодированный ответ: требуется ли замена кассет и питания, не было ли в установленную аппаратуру постороннего вмешательства. Таким образом московская резидентура примерно два раза в году проводила операции по изъятию и замене записанных кассет и блока питания. Нетрудно представить, из каких районов это делалось и насколько безопасны для разведчиков контрольные и «боевые» выезды.

По всей вероятности, операция «Toy» вступала в решающую стадию в 1980–1981 году. Технология установки специальной аппаратуры на телефонной линии Москва-Троицк теперь достаточно ясна. Добравшись после скрупулезной проверки до выбранного места на Калужском шоссе и сняв без труда крышку люка, разведчик проникает в известный колодец, где открывается доступ к телефонным кабелям. Выбрав нужный и еще раз убедившись с помощью принесенного прибора, что кабель не защищен, устанавливает на нем «половинки» датчика, закрепляет их муфтой и зажимами и с помощью штанги продвигает датчик на 1–2 метра в глубь асбестовой трубы, проложенной к следующему колодцу, где проходят кабели. Затем через проделанное в трубе отверстие выводит на поверхность земли, минуя колодец, соединительный провод от датчика и подключает его к электронному блоку. Закончив работу внутри колодца, вылезает из него и приступает к следующему этапу: закапывает ящик с электронным блоком, антенну и все соединительные провода, насыпает поверху отпугивающий грызунов репеллент, замаскировывает всю площадь раскопок слоем дерна. В общей сложности эта трудоемкая операция требует нескольких часов напряженной работы.

Советской контрразведке исполнители этой дерзкой операции в основном известны. Это Люис Томас, атташе службы безопасности посольства США (мы с ним уже знакомы); Джин Койл, также кадровый сотрудник ЦРУ, занимавший в посольстве должность работника по закупкам советской литературы; Дэннис Макмэхен, третий секретарь административного отдела. Разведчик-агентурист резидентуры, он будет выступать, как известно, в составе шпионского трио и примет активное участие в вербовке советского военнослужащего, которому представится под именем Володя. Контрольные выезды могли совершаться и другими сотрудниками резидентуры. Впрочем, об участии названной троицы в операции «Toy» стало известно не сразу.

Третий секретарь посольства Дэннис Макмэхен слыл свойским парнем, весельчаком и балагуром, и еще он всячески афишировал любовь к русскому языку, правда любовь необычную: он коллекционировал слова и выражения, которые называют блатными, заборными. Многие видели в этом черту характера, другие, особенно те, кому сам Дэннис поведал свое желание заняться преподавательской деятельностью по возвращении домой, считали это чудачество необходимым для будущего специалиста по русской словесности. Лишь коллегам Дэнниса Макмэхена по резидентуре известно, кто он в действительности и какую работу выполняет в Москве. Ну а пока служит в административно-хозяйственном отделе посольства и старается не выделяться среди других американских дипломатов.

Советской контрразведке, конечно, известно, что летом 1977 года Дэннис Макмэхен был экскурсоводом-переводчиком на передвижной выставке «Фотография в США» в Новосибирске, и о некоторых его «шалостях» там, которые не могли не привлечь внимания. Но в контрразведке еще не знали, что до приезда в Советский Союз в качестве дипломата посольства он проходил в Лэнгли специальное обучение приемам и навыкам, которые пригодятся ему в Москве в операции «Toy». Уже во время пребывания в Москве не остались незамеченными длительные поездки Дэнниса Макмэхена по окрестностям города.

В летний день 1981 года Макмэхен, с тяжелым рюкзаком за плечами, совершал одну из таких поездок. Бродил по окраинам города без видимой цели, садился на городской транспорт, пересаживался и шел пешком, снова прогуливался, пока не оказался в Теплом Стане, в районе, прилегающем к МКАД. И вот здесь Дэннис Макмэхен остался без наблюдения: сотрудник Седьмого управления, который его вел, не потерял объект, а переключился на неизвестного мужчину, который, как потом выяснилось, случайно оказался на пути американца. Так неожиданно ЦРУ получило шанс продлить операцию «Toy». Поздним вечером того же дня Дэннис Макмэхен, усталый и запыхавшийся, вернулся в посольство с тем же тяжелым рюкзаком.

Поиски цели, к которой стремился разведчик, окажутся нелегкими, но успешными. Установленный разведчиками ЦРУ электронный комплекс позднее найдут и обезвредят, а полный провал операции «Toy» ЦРУ обнаружит лишь летом и осенью 1985 года; в этот период и посыплются в Лэнгли телеграммы московской резидентуры.

Раскрытие органами КГБ операции «Toy» вызовет новую волну настоящей паники в ЦРУ: его воспримут как крупный провал важнейшего, «чувствительного», перспективного направления технической разведки, как сильнейший удар советской контрразведки по московской резидентуре.

Когда операция «Toy» провалилась, американская разведка решила хлопнуть дверью и через своих карманных журналистов распространила дезинформацию: ЦРУ будто бы получило чертежи подземных телефонных коммуникаций Москва—Троицк от подкупленных советских строительных рабочих. Понятно стремление ЦРУ сделать хорошую мину при плохой игре, менее понятно другое. Возможно, под влиянием этой утки пошла гулять фантастическая история: ЦРУ удалось смонтировать электронный комплекс на телефонном кабеле при помощи своего агента, внедренного в бригаду строителей, а эксплуатация установленной аппаратуры осуществлялась другим агентом американской разведки, из граждан нашей страны. К сожалению, эти фантазии затронули кое-кого и в КГБ, — возможно, в силу благих намерений изловить шпионов. На самом деле это ошибочное заблуждение.

Пройдет немного времени, и на Лэнгли обрушится новое бедствие, больно ударившее по московской резидентуре, хотя на этот раз разведчики резидентуры уцелеют. А началась эта история в 1981 году в Вашингтоне. В ней и «классика» разведывательной работы ЦРУ, и буйная фантазия американского агента (когда настанет время держать ответ), и странная смесь человеческой драмы и заурядного детектива, и причудливое переплетение шпионажа и фарса перевоплощения агента ЦРУ в борца за права человека.

Владимир Поташов, старший научный сотрудник по военно-политическим проблемам, в Институте США и Канады Академии наук СССР на хорошем счету, пользуется расположением руководства, лично директора. В 1981 году его посылают на научную стажировку в, посольство СССР в Вашингтоне, срок — три месяца. Конечно, никто в Институте США и Канады не предполагал того, что произойдет.

В октябре 1981 года Поташов, прельщенный возможностью дополнительного прибыльного заработка, вступил в шпионский контакт с американской разведкой, использовав в этих целях знакомство с американцами, с которыми встречался в Москве по делам института. Свел его с сотрудниками ЦРУ не кто иной, как военный министр США Гаролд Браун. Поташов, знакомый с ним по Москве, вновь встретился в США, на конференции по разоружению. Когда Поташова разоблачит как агента ЦРУ и арестует советская контрразведка, он огорошит следователей душещипательной историей о том, как его «заманили в ловушку» и «четверо здоровенных мужчин» угрозами принудили «работать на ЦРУ». Правда, эта сочиненная им «страшная история» продержится недолго. Следствие и суд не установят в действиях Поташова результата угроз и шантажа, не вскроют какой-либо «идейной» подоплеки, — выявятся элементарные меркантильные мотивы. Будет доказано, что Поташов своим шпионским сотрудничеством с американской разведкой нанес ущерб государственной безопасности и обороноспособности Советского Союза.

Так «инициативник» Поташов станет агентом ЦРУ «Медиана». На первой же встрече с сотрудником ЦРУ в одном из отелей Вашингтона он дал письменное обязательство сохранить в тайне контакт с ЦРУ. Во время двух последующих конспиративных встреч Поташов — «Медиана» дал еще одну подписку — о сотрудничестве с американской разведкой.

В Лэнгли торопились — трехмесячная командировка Поташова в США скоро заканчивается. В Вашингтоне с агентом спешно проводят конспиративные встречи. Его подробно расспрашивают об Институте США и Канады: кто там работает, какими проблемами и научными разработками занимаются. ЦРУ интересуется персоналиями, и агент дает характеристики лицам, которых знает. Сообщает то, что ему становится известно о посольстве СССР в Вашингтоне, о советских дипломатах в США. Американскую разведку особо интересуют возможные объекты вербовки. В Соединенных Штатах давно действует программа «Кортшип», совместная операция ЦРУ и ФБР, направленная на то, чтобы, объединив усилия, следить за аккредитованными в США сотрудниками советских учреждений (посольства СССР в Вашингтоне, представительства при ООН в Нью-Йорке, генерального консульства в Сан-Франциско), выискивать тех, кого можно привлечь к шпионскому сотрудничеству. Агент «Медиана» теперь небольшой, но важный винтик в этой отлаженной машине, она не должна давать сбоев. В Лэнгли гордятся и методикой (ее разработали аналитики) выявления разведчиков, действующих в составе представительств СССР. Поташову вручат список сотрудников с фотографиями — ему предстоит ответить на несложный вопрос специальной анкеты: знает ли агент представителей спецслужб Советского Союза в посольстве СССР в Вашингтоне. Ответ должен быть таким же простым: да, знает точно; не уверен, но очень возможно; убежден, что данное лицо к КГБ и ГРУ не причастно.

На встречах в Вашингтоне Поташов признается, что имеет негласный контакт с КГБ. Это поначалу пугает сотрудников ЦРУ, но они у себя дома и стараются выкачать из Поташова все, что смогут, а потом, уверившись, что он не ведет двойной игры, предложат относительно безопасные для ЦРУ условия связи в Москве. Лэнгли не торопится: личные контакты разведчиков московской резидентуры с агентом «Медиана» не предусматриваются; вместе с тем, если Поташов выедет за границу, в страны, где ЦРУ сможет проводить с ним встречи, детально оговариваются все условия связи.

Конечно, договорятся и о вознаграждении агенту «Медиане» за работу в Советском Союзе — 1500 долларов, с переводом этой суммы на специальный счет в одном из американских банков. Собственно говоря, без этого важнейшего средства стимулирования не обходится ни одна вербовка — особенно тех, кого в ЦРУ считают ценным, перспективным приобретением.

В октябре 1981 года Владимиру Поташову предстоит возвращаться в Москву; он дает согласие продолжать работать на американскую разведку, с готовностью принимает все предложения ЦРУ. Агента «Медиану» срочно обучают, как выполнять задания разведки, поддерживать связь с ЦРУ в Советском Союзе. Напряженная учеба включает шифрование и дешифрование сообщений, способы нанесения тайнописи, использование международной почтовой переписки, прием и расшифровку кодированных радиопередач. После возвращения в Москву разведчики посольской резидентуры ЦРУ передают ему через тайники заранее заготовленные письма от «туристов»: в них он должен направлять на подставные адреса американской разведки в США свои донесения. В Вашингтоне Поташов усердно учит инструкцию ЦРУ: «Нанесение тайного текста производится с помощью тайнописной копирки, обработанной специальными химикатами. С помощью этой копирки тайные сообщения наносятся на специально подобранные нами листы бумаги. На стороне листа, не содержащей тайнописи, — открытый текст письма, заранее приготовленного. Каждое такое письмо выглядит так, как будто его написал американский турист».

Порядок действий по подготовке писем с донесениями определен «Инструкцией по составлению тайнописных сообщений», которая вручается агентам, использующим этот канал связи. Поташов осваивает и ее. Текст сообщения агента в разведцентр шифруется с применением особых таблиц, а затем при помощи тайнописной копирки или других средств тайнописи наносится на оборотную сторону листа. Потом агенту предлагается, наклеив на конверт марку соответствующего достоинства, опустить письмо (или письма, если их несколько) в почтовый ящик; выбирать те, что расположены в центральных районах Москвы — здесь чаще всего бывают иностранцы.

Агент получает задания по сбору разведывательной информации. Потом они наращиваются и усложняются. Эта «классика» шпионажа почти ничем не отличается от того, как поступает ЦРУ с другими завербованными за границей агентами: и теми, кто предназначается для передачи на прямую связь посольский резидентуре в Москве, и теми, с кем личные встречи в Советском Союзе не считаются пока необходимыми.

Вернувшись в Москву и выждав определенные ему в Лэнгли полгода, Поташов, как договорено в Вашингтоне, поставил метку о своей готовности к шпионской работе. Метка — на маршруте, которым обычно едут по своим делам американские дипломаты. Примерно через неделю агенту последует на квартиру условленный телефонный звонок о заложенном для него тайнике. В нем — инструкции и средства конспиративной связи, задания ЦРУ, деньги, а также восемь заготовленных в американской разведке писем якобы от находящихся в СССР туристов США. Второй тайник Поташов получит в октябре 1983 года, когда расшифрует очередную радиограмму ЦРУ. В ней новые поручения разведки, «покрывные» письма, деньги.

Агент работает на ЦРУ не за страх, а за совесть, особенно когда кончаются деньги: надо отрабатывать уже полученные суммы, зарабатывать новые. Он выдает все, что ему известно о деятельности Института США и Канады, что узнает из других своих источников. В конце концов жадность и растущая потребность в деньгах и погубят агента «Медиану», а пока он старается вовсю. Похищает у директора института справочник правительственной связи с намерением сообщить ЦРУ все, что в нем содержится; документы института, которые, как он считает, полезны разведке. Полученную информацию направляет в переданных ему резидентурой через тайники письмах на подставные адреса разведки в США. Письма, как обычно, замаскированы под переписку американских туристов, которые путешествуют по Советскому Союзу. Принимает на свой «Панасоник» и расшифровывает радиограммы ЦРУ. Прием и обработка радиопередач, составление шпионских донесений, их зашифровка, нанесение тайнописью на листы писем — нелегкий, утомительный труд, требующий внимания и уединенности. Холостяцкая квартира Поташова (он не так давно развелся с женой) для этого вполне подходит. Но агент «Медиана» под наблюдением контрразведки, и его труды не остаются незамеченными.

Разоблачение агента ЦРУ, раскрытие действий московской резидентуры, осуществлявшей конспиративные операции по связи с агентом «Медианой», — заслуга советской контрразведки, первого отдела Второго главного управления ВГУ) и подразделения ВГУ, руководимого В. Н. Удиловым и Б. И. Орешкиным; особо хочется отметить сотрудников контрразведки С. Н. Трофимюка и С. С. Терехова.

Агент «Медиана» понесет наказание за совершенное преступление, — пожалуй, низший предел кары, предусмотренной Уголовным кодексом по статье о шпионаже. Поташову зачтется степень ущерба, нанесенного безопасности государства, и сам факт предательства и выдачи секретной информации.

В начале 90-х годов Поташов выйдет по амнистии из мест заключения и с помощью своих воздыхателей примется изображать «борца за свободу» и «жертву репрессий». В этом его поддержат отдельные наши журналисты, вдохновленные возможностью поспекулировать на его деле и оболгать случившееся с агентом ЦРУ. Появилась еще одна форма спекуляции, возникшая в США и подхваченная некоторыми СМИ в России. Американцам, конечно, выгодно подавать Поташова как жертву преследования со стороны КГБ. Но не менее выгодна и версия, что агент- ЦРУ «Медиана» выдан информатором советской разведки из Вашингтона. В ЦРУ стремятся списать все свои провалы на советских «кротов». Это и понятно — деятельность Лэнгли и московской резидентуры изображается как безупречная и безошибочная. Действия разведки и контрразведки нашего государства — в лучшем случае как неадекватные.

Нет смысла полемизировать с этой точкой зрения — каждый заботится о своей репутации как умеет. Вполне понятна и позиция тех средств массовой информации нашей страны, где господствует влияние прозападных сил и властвует, полностью или частично, заокеанский капитал. Вот в колонке хроники событий в «Независимом военном обозрении» помещается небольшое сообщение об аресте Владимира Поташова органами КГБ, со ссылкой на информацию, поступившую из Вашингтона. Пристрастия газеты, принадлежащей известному магнату, ясны; там могут не обратить внимания на другие материалы по этому же вопросу, из иных источников. А ведь в ФСБ Российской Федерации давно действует специальное подразделение по связи с общественностью и прессой и там не утаивают от журналистов информацию о разоблаченных органами государственной безопасности иностранных шпионах. Элементарная проверка любых поступающих из-за границы сообщений на эту тему выявляет истину.

Поташов сейчас в США, в распоряжении своих работодателей из ЦРУ: пополнил ряды перебежчиков, устремляющихся за гонораром. Что ж, ЦРУ, хотя денег на ветер не бросает, не захочет, видимо, рисковать своей репутацией честного менеджера по отношению к своим служащим — агентам действующим и бывшим: можно ведь нарваться и на судебный процесс. К тому же не исключено, что понадобятся очередные мемуары — всегда есть спрос на подобную книжную продукцию.

Любопытен финал этой шпионской истории, показывающий нравы постсоветского руководства России. Российский президент, едва успев воцариться в Кремле, подыгрывая демократам и приветствуя все, что могло опорочить органы государственной безопасности СССР, не слишком задумываясь о последствиях и резонансе такого шага, подписал подготовленный комиссией Анатолия Приставкина очередной указ о помиловании ряда лиц, осужденных за шпионаж, — в том числе Владимира Поташова. Он, как и другой помилованный Б. Ельциным агент американской разведки, Южин, тут же перебрался в Соединенные Штаты, на хлеба ЦРУ. Но еще до отъезда за океан он перекрасился из шпиона в «борца за свободу», пострадавшего от Советской власти за свои убеждения. Демократические СМИ мигом подхватили и растиражировали эту забавную байку. Как знать, возможно, гулять бы ей по полям и весям нашей страны, если бы не книга американского журналиста Пита Эрли «Признания шпиона», в которой Владимир Поташов назван агентом ЦРУ под звучным псевдонимом «Медиана».

Потеря агента «Медианы» — неприятность, удар для Лэнгли, но он не имел сокрушительного эффекта, произведенного провалом агента номер один в Советском Союзе Адольфа Толкачева. Все же Поташов не давал и сотой доли той продукции, что агент «Сфера», и не потянул за собой в омут неудачи московскую резидентуру. Так считали в штаб-квартире ЦРУ и, возможно, были правы. Хотя и не совсем.

Поражение в Москве с агентом «Медианой» не означало, что кончился школьный год, — это лишь звонок, отделявший один урок от другого. Следующий урок в Москве — потеря агента «Истбаунда», потянувшая выдворение из Советского Союза разведчика-агентуриста резидентуры Эрика Сайтса.

Мистер Сайтс — один из нескольких гражданских помощников атташе по вопросам обороны в посольстве США в Москве. Кое-кто из них, специалисты радиотехнической разведки, работал в подразделении АНБ, располагавшемся в верхних этажах здания посольства, которое занималось перехватом советских линий связи. Нас в данном случае интересуют особо законспирированные разведчики московской резидентуры, использовавшие эту крышу для проведения ответственных операций. С некоторыми из них мы уже знакомы, например с Джоном Уайтхедом, осуществлявшим контакт с шпионской парой Григорян—Капоян; с Винсентом Крокеттом, задержанным советской контрразведкой при броске из автомашины шпионского контейнера агенту ЦРУ Филатову; с Алексом Грищеком, закладывавшим тайник для Ролфа Даниэла. Алекс Грищек нам еще встретится — он окажется у истоков дела агента ЦРУ «Капюшона», которое продолжит серию операций американской разведки, нацеленных на проникновение в спецслужбы Советского Союза.

К этой же категории, гражданских помощников, принадлежал и Эрик Сайтс. Ему поручили работу с агентом ЦРУ, носящим псевдоним «Истбаунд» (направляющийся на восток). В работе с этим агентом Сайтс принял эстафету от выбывшего из СССР разведчика резидентуры.

Место встречи с агентом «Истбаундом» в документах ЦРУ фигурировало под именем «Окно» и находилось в Москве, во дворе дома на Малой Пироговской улице. Путь к месту встречи «Окно» у Эрика Сайтса долгий и непростой; ему помогает на этом пути жена Урсула. Вечером, по окончании рабочего дня в посольстве, Эрик и Урсула Сайтс на автомашине с дипломатическим номером выезжают из посольства. Супруги Сайтс активно проверяются, петляют по городу, пытаются обнаружить, нет ли слежки. Удовлетворенный результатами проверки, Эрик Сайтс покидает машину; до 21 часа 15 минут, когда должна состояться встреча с агентом, еще много времени, и Сайтс тратит его на дополнительную проверку. Урсула Сайтс тем временем отводит машину подальше от района свидания и ждет возвращения мужа. Но так и не дождется: Эрик Сайтс задержан советской контрразведкой на месте встречи с агентом «Истбаундом».

В приемной КГБ СССР, куда его доставят после задержания, мертвенно-бледный Эрик Сайтс тоскливо наблюдает, как из сумки, предназначавшейся для передачи агенту, один за другим извлекают предметы шпионского реквизита. Вот электробритва «Харьков», в ее корпусе оборудован тайник для мини-фотоаппарата размером с тюбик губной помады — агент должен фотографировать им секретные документы. В сувенирном письменном приборе тоже тайник, для такого же миниатюрного фотоаппарата. Вот письма «американских туристов» на подставные адреса ЦРУ — агент должен писать в них тайнописью свои сообщения. На конвертах адреса некого Руди Комака в Брукфилде, штат Висконсин, и Арнольда Истона в Баерне, штат Техас. Извлекается блокнот в пухлой обложке — там искусно запрятаны задания ЦРУ агенту и инструкции об условиях связи. Задания разведки касаются тактико-технических характеристик самолетов ВВС, дислокации оборонных объектов.

ЦРУ теряет еще одного агента, на которого делало большую ставку, и еще одного разведчика московской резидентуры. Весна 1986 года преподносит ЦРУ новый чувствительный провал; прозвенит еще один звонок — он настойчиво напомнит шефу Лэнгли о необходимости иметь американских «кротов» в разведке и контрразведке нашей страны. Катастрофические события в Москве заставят американцев всерьез задуматься над тем, не проглядели ли они советского «крота» в собственном доме.

Глава 11 Атака

Загадка тайника в проезде Серебрякова. — Наступление на советские спецслужбы. — Агент «Капюшон», — Кошмар и трагедия. — Успехи и провалы. — Новые печали и огорчения шефа Лэнгли. — Мрачные итоги восьмидесятых

Когда в московской резидентуре подбирали удобное место для очередного тайника, выбор пал на окраинный район севера столицы. Настоящее захолустье, с редким движением городского транспорта, автомашин и пешеходов; несколько металлических опор линии высоковольтной электропередачи (ЛЭП). Небольшая квадратная площадка под опорой ЛЭП — комфортабельное место для закладки тайникового контейнера. Сюда не сунутся любопытные, даже любителей сообразить на троих вряд ли привлечет это неухоженное, заросшее грязным кустарником место. Поможет разведчикам резидентуры выбрать это место и описать его в инструкции для агента верный советчик — изданный в Соединенных Штатах на английском языке добротный справочник; его составили опытные американские картографы с помощью космической фотосъемки. Этот справочник сыграет впоследствии роковую роль в судьбе агента, для которого предназначался тайник под опорой ЛЭП. Но об этом немного позже.

Тайниковый контейнер в проезде Серебрякова, изготовленный мастерами Лэнгли в виде объемистого булыжника, предназначался для агента, которого в ЦРУ очень ценили: он должен стать важным «кротом» американцев в Ясеневе — штаб-квартире советской разведки; ему предстоит продолжить мощное наступление Лэнгли на спецслужбы СССР, развернутое американской разведкой.

С утра 14 сентября 1985 года в кабинете руководителя советского отдела Оперативного директората Бертона Гербера, на третьем этаже здания ЦРУ в Лэнгли, воцарилась гнетущая атмосфера. Создала ее информация подчиненного Гербера, начальника секции контрразведки отдела Родни Карлсона: при изъятии тайника, заложенного в конце августа московской резидентурой, советская контрразведка арестовала агента американской разведки, сотрудника КГБ.

Источник Карлсона, русский, из советского посольства в Вашингтоне, — недавнее приобретение подразделений ЦРУ и ФБР. Он услышал эту новость от своего приятеля, только что возвратившегося из Москвы — из отпуска. Правда, никаких тревожных сообщений из московской резидентуры до сих пор в Лэнгли не поступало. Однако Бертону Герберу все сразу становится ясно: органами КГБ арестован агент ЦРУ «Весы» — сотрудник Первого главного управления КГБ Леонид Полещук. Гербер вызывает к себе сотрудницу отдела Сэнди Граймс, симпатичную блондинку, — она ведет досье на Полешука с момента, когда ЦРУ установило с ним контакт за рубежом. «Похоже, с агентом «Весы» неприятности», — говорит Гербер своей сотруднице. Волевая и решительная Сэнди Граймс не скрывает отчаяния: ЦРУ однажды, в 1975 году, теряло связь с таким агентом на долгих десять лет, теперь оно потеряло его навсегда.

Поток телеграмм, которыми обменивались штаб-квартира ЦРУ и московская резидентура, не иссякал долго. Наконец, все стало ясно: действительно, в руки советской контрразведки попал один из самых ценных и, возможно, перспективных агентов ЦРУ. Непонятно другое: как мог агент провалиться — ведь действия резидентуры безукоризненны, а условия связи с ним очень надежны.

Столица Королевства Непал — Катманду лежит в живописной высокогорной долине в Гималаях. В 1974 году сюда в посольство СССР с задачей сбора политической информации командирован Леонид Владимирович Полещук. В клубе для иностранцев он скоро познакомится с американскими дипломатами. «Настоящий плейбой», — скажут о нем американцы, и они правильно поймут натуру Полещука. Среди них — Беллингхэм, руководитель резидентуры ЦРУ в посольстве США в Катманду.

Работа в Непале скоро наскучит Полещуку; высокомерный и заносчивый, он быстро понял, что в Катманду ему не развернуться. Его страсть — развлечения, а их в городе, увы, совсем немного. Острые ощущения и деньги, правда, можно получить в местном казино, но Полещуку не везет — он быстро проигрывается, залезает в посольскую кассу. Положение становится отчаянным — надо возвращать крупную сумму. Полешук идет на рискованный, но, как ему кажется, спасительный шаг: обращается за деньгами к Беллингхэму. Конечно, свой долг он отдаст — пока еще не думает, что алчность затянет его в шпионские сети ЦРУ. Беллингхэм охотно дает деньги Полещуку — знает, как заставить работать на ЦРУ нужного человека, проявляющего такую опасную слабость. Беллингхэм догадывается, а может быть, знает, какими делами Полещук занимается в посольстве СССР в Катманду. Вербовка советского гражданина — задача каждого сотрудника ЦРУ, ведущего оперативную работу; вербовка советского разведчика — высшее достижение. Беллингхэм рассчитан точно: Полещуку не удастся вернуть долг, да если бы и удалось, зависимость от американцев слишком велика. И тогда Полещук идет на предательство — предлагает ЦРУ свои услуги. Предложение принимается; долги Полещуку прошены с избытком, он получает все новые суммы.

Летом 1975 года Полещуку, которому в ЦРУ присвоен псевдоним «Весы», подходит срок возвращаться из заграничной командировки. В июле 1975 года на встрече в Катманду с агентом обсуждаются вопросы продолжения шпионской связи на территории Советского Союза. В ней принимает участие специально прибывшая из Вашингтона Сэнди Граймс. Полещук получает микропленку, вмонтированную в магнитофонную компакт-кассету. В ней задания по сбору информации, инструкции по организации связи, указания по восстановлению контакта при новом выезде за границу. Агенту передаются также письма-прикрытия на подставные адреса в США, две шариковые ручки для нанесения тайнописи, шифроблокноты, прибор-приставка к радиоприемнику для приема радиопередач ЦРУ Часть предметов надежно упрятана в обложке фотоальбома. После возвращения в Москву Полещук должен изъять тайник с дальнейшими инструкциями и крупной суммой денег, который заложит для него посольская резидентура ЦРУ в Москве.

Агент «Весы» со всем этим соглашается. Но по прибытии в Москву, боясь быть разоблаченным контрразведкой, решает не выходить на контакт с американской разведкой и уничтожает все полученные шпионские материалы. Как сотрудник КГБ, Леонид Полещук слишком хорошо представляет себе опасность контакта с американской разведкой на территории Советского Союза и боится искушать судьбу, хотя в тайнике, который ему предстояло изъять, московская резидентура поместила значительную сумму денег. Так ЦРУ в первый раз теряет агента «Весы».

В Лэнгли не скрывали разочарования, но пришлось примириться с потерей агента — разыскивать его в Москве сложно и опасно. Решили выждать, — может быть, Полешук вновь объявится за границей. Система слежения за советскими гражданами, выезжающими за рубеж, в ЦРУ отлажена и действует эффективно.

Ждать пришлось долгих десять лет. За это время в судьбе беглого агента ЦРУ произошли перемены. Из подразделения ПГУ, занимающегося политической разведкой, его переводят в Управление внешней контрразведки. Леонид Полещук звезд с небес не хватает, но время и выслуга срока делали свое дело — он рос в офицерских чинах.

В феврале 1985 года Полещук снова направлен в загранкомандировку, на этот раз в Африку. В посольстве СССР в Лагосе (Нигерия) Полещук отвечает за контрразведывательную работу. Здесь, уже не опасаясь быть раскрытым КГБ, он вновь проявляет все свои отвратительные качества. Улучив подходящий момент, заходит однажды в американское посольство. Разведчики резидентуры ЦРУ в Лагосе Паунд и Шо — новые друзья чудесно воскресшего агента «Весы». Связь налажена, и сотрудничество с ЦРУ полностью восстановлено. Конспиративные встречи происходят на вилле Шо, в автомашине посольства США, в специально снятом резидентурой ЦРУ особняке.

По свидетельству американского журналиста Питера Эрли, особенно приятно поражена и обрадована Сэнди Граймс. И не потому, что ЦРУ уж очень заинтересовано в, информации Полещука по Нигерии, — рассчитывают на гораздо большее — на дальнейшую связь с агентом, когда тот после командировки в Нигерии вернется в Москву, в центральный аппарат управления контрразведки Первого главного управления. С целью приучить Полещука к контактам с ЦРУ в Советском Союзе отдел Гербера дает согласие на то, чтобы «Весы» в свой очередной отпуск изъял тайник с деньгами, который заложит для него посольская резидентура в Москве, — перед этой крупной приманкой агент не устоит. Решение долго обсуждалось в советском отделе Оперативного директората. Руководитель отдела Бертон Гербер, хорошо знакомый с условиями работы ЦРУ на территории СССР (он возглавлял резидентуру в Москве в 1980–1982 годах), поддержал предложение Сэнди Граймс. Потом она будет горько сокрушаться по этому случаю, запамятовав о былых расчетах, и чрезвычайно расстроится, что провал агента «Весы» отразится на ее судьбе.

Накануне предстоящего отпуска в СССР Полещук получает от разведчиков резидентуры ЦРУ в Лагосе кожаный футляр для очков с зашитым в подкладку планом связи в Москве и заданиями ЦРУ. В упаковке для лекарств от малярии агенту даются таблетки для проявления тайнописи. Полещук настойчиво требует денег на отпуск в Советском Союзе. В ЦРУ уговорили его денег с собой через границу не везти, а взять их в тайнике в Москве: там ему передадут 20 тысяч рублей — щедрую сумму, которую следует отработать. В ЦРУ допустили серьезную ошибку, когда сообщили агенту «Весы» координаты тайника в Москве. Одна из улиц в районе расположения контейнера (это булыжник) фигурирует не под ее нынешним названием, а так, как она значится в изданном в США справочнике улиц Москвы. Эта ошибка окончательно погубит агента «Весы» — его задержат сотрудники Седьмого управления КГБ у тайника со схемой, скопированной с инструкции ЦРУ, где крестиком агент пометил само место закладки тайникового контейнера.

Получив указания советского отдела о закладке тайника для агента «Весы», московская резидентура доверила эту операцию разведчику «глубокого прикрытия» Полу Залаки. Он прибыл в посольство на должность сотрудника административного отдела и, по расчетам ЦРУ, не должен попасть в поле зрения советской контрразведки. Но то ли проявилась излишняя уверенность разведчика, то ли он нарушил жесткие требования предельной конспирации правил проведения разведывательных операций, только Пол Залаки привел наружное наблюдение к проезду Серебрякова, что недалеко от платформы городской железной дороги Северянин, — привел к тому месту, где бросит на площадке под опорой ЛЭП булыжник — тайниковый контейнер.

Проезд Серебрякова, небольшая, но широкая улочка, находится в северном районе Москвы. Теперь уже не узнать места, куда пришел Пол Залаки со своей ношей: нет пустыря, поросшего кустарником; везде частные гаражи, высокий забор вокруг всего участка, бдительная охрана, сторожевые собаки на гаражной площадке; как свечи в праздничном торте, торчат высокие металлические башни — опоры линий электропередачи, нередкое явление на окраинах города. У подножия такой опоры (сегодня она почти в центре гаражного участка) и запрятал Пол Залаки, как мы знаем, свой булыжник. Внутри — запаянная в пластик пачка денег, 20 тысяч рублей, и записка, напоминающая сигнал об изъятии тайника. Невозможно даже приблизительно определить, для кого предназначен тайниковый контейнер. Ясно одно — он для ценного источника ЦРУ и рассчитан на продолжительный срок пребывания в кустарнике у опоры, куда не заглядывают прохожие.

Ситуация прояснилась через две недели — 2 августа 1985 года. В этот день в районе тайника появился коренастый мужчина средних лет, с хозяйственной сумкой в руках. Он нервничает и оглядывается по сторонам; направляется к месту закладки тайника, поднимает булыжник и кладет его в сумку; отходит в сторону и перепрятывает камень в кустах. Контрразведке ясно: это тот, кому предназначается тайниковый контейнер. Становится известно, кто это: подполковник Первого главного управления Л. В. Полещук, приехавший в отпуск из посольства СССР в Нигерии. Все обстоятельства предательства Полещука, его превращения в агента ЦРУ «Весы» вскроются позднее, в процессе следствия и суда.

Пока агент упрямо, нелепо защищается: он, мол, находился в районе проезда Серебрякова для свидания с девушкой — имени ее точно не помнит, адреса тоже, булыжник взял, чтобы положить под колесо и застопорить автомашину. Тут же, правда, обнаруживается, что для этого в багажнике припаркованного невдалеке автомобиля припасены металлические «башмаки». Агент расскажет потом, что это часть легенды, которая обсуждалась с ним в Лагосе.

При задержании у Полещука обнаружены две бумажки — серьезные улики его связи с ЦРУ. О первой уже упоминалось: на ней крестиком отмечено на схеме место тайника у опоры электропередачи, — она утопит агента «Весы» с головой. Вторая — тоже схема одного из районов на улице Горького, где следовало поставить сигнал о тайнике. Все точки над «и» расставлены, когда при обыске у Полещука изымают футляр для очков со спрятанным под подкладкой планом связи с ЦРУ в Москве. Он содержит описания мест тайника и постановки сигнала о его закладке, которые полностью соответствуют обнаруженным у Полещука записям на двух бумажках.

Провал Полещука, констатирует Пит Эрли, — это «что-то ужасное». Но главное, видимо, не сама потеря Полещука, а утрата потенциальных возможностей проникновения с помощью агента «Весы» в центральный аппарат советской разведки, в одно из ее важнейших подразделений — управление контрразведки.

Вскоре место начальника советского отдела Оперативного директората займет заместитель Гербера, обстоятельный и цепкий Милтон Бирден, но огорчения для советского отдела не кончатся и Милтону Бирдену придется переживать их и гадать о причинах, как и его бывшему начальнику. В поисках истины сломаются карьеры отдельных руководителей и оперативных сотрудников ЦРУ, многим достанется изрядная головная боль и нервотрепка.

Толчок всем этим потрясениям, сорвавшим покровы тайны с деятельности ЦРУ, дан арестом работающего в Лэнгли Олдрича Эймса, обвиненного в сотрудничестве с органами государственной безопасности нашей страны. «Дело Эймса» дало хитрым пиарщикам из Вашингтона некоторые козыри: на него тут же попытались списать все поражения американской разведки 80—90-х годов; так ранее неудачи Лэнгли сваливали на бывшего американского разведчика Эдварда Ховарда, бежавшего от преследования ФБР и получившего политическое убежище в СССР; как потом находили других козлов отпущения в ЦРУ и ФБР и на самом верху в Вашингтоне. Барометр настроений вашингтонских политиков — могущественный сенатский комитет конгресса по разведке, задетый невниманием к себе руководства Лэнгли и посчитав оскорбительными для Америки поражения своих спецслужб, решил не жалеть начальственных голов ЦРУ. Сенаторы на Капитолийском холме потребовали крови; кампания продолжалась месяцы и годы. Охота на советских и русских «кротов» в ЦРУ, ФБР, военной разведке и АНБ привела к расследованию многочисленных дел по шпионажу. Сотни сотрудников спецслужб становятся жертвами шпиономании — отстранены от должности, уволены, подвергаются гонениям или даже арестовываются.

Провалы ЦРУ в Советском Союзе в 80 — начале 90-х годов, как выразился один сотрудник Лэнгли, «буквально разрушили московскую резидентуру». Немудрено поэтому, что конгресс США обрушился на свою разведку; потому-то и появились в США книги, в которых сокрушались о «жертвах» безжалостной службы советского контршпионажа: «Признания шпиона» Пита Эрли, «Шпион-убийца» Питера Мааса, «Лунатик» Дэвида Уайза и многие другие творения американских авторов, не упускающих случая оперативно воспользоваться очередной сенсацией. Достоянием гласности стало разоблачение органами государственной безопасности нашей страны в 80-х годах многих агентов ЦРУ в Советском Союзе, ошеломляющие подробности их вербовки и использования спецслужбами Соединенных Штатов, даже оперативные псевдонимы, присвоенные шпионам Лэнгли. Среди них оказались «кроты» ЦРУ в советских спецслужбах, такие, как Геннадий Сметании, он же «Миллион»; из ГРУ — Дмитрий Поляков («Цилиндр» он же «Бурбон», он же «Скиталец»), Леонид Полещук («Весы»), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Марля») — все трое из разведслужбы КГБ. Очень неприятно продолжать этот список американских «кротов» — он длиннее, чем представленный здесь.

Пеньковский, Гордиевский — агенты ЦРУ и Сикрет Интеллидженс Сервис в КГБ и Главном разведывательном управлении генерального штаба Вооруженных сил СССР — вот, пожалуй, наиболее известные сейчас имена «кротов» в летописи «холодной войны». Ныне мы знаем и другие фамилии. Следует сразу оговориться: не только Советский Союз служил мишенью американских спецслужб. ЦРУ устраивало охоту за «кротами» практически во всех странах мира, в том числе и в тех, которые считались друзьями и союзниками Соединенных Штатов. И все же КГБ, особенно его Первое главное управление — разведка, и ГРУ генерального штаба Вооруженных сил СССР — главная забота Вашингтона. «Крот» в этих ведомствах — вожделенная мечта американской разведки.

В 80-е годы, в период, когда противостояние между Соединенными Штатами и Советским Союзом достигло пика, ЦРУ значительно умножило свои усилия по вербовке «кротов» в спецслужбах СССР. Надо признать, что этот мощный натиск, подкрепленный огромным материальным потенциалом, оказался небезуспешным.

Читатель уже познакомился с историей агента «Весы». Расскажем еще об одном «кроте» американской разведки — Полякове, пожалуй, самом высокопоставленном офицере, оказавшемся в сетях ЦРУ. О Полякове пойдет разговор потому, что в 60—70-е годы московская резидентура Лэнгли поддерживала контакт с ним на территории нашей страны. С остальными агентами — «кротами», которые названы выше, — американские разведчики работали за границей, сумев завербовать их во время службы за рубежом.

Будущий агент ЦРУ «Марля» — сотрудник резидентуры КГБ в Вашингтоне Сергей Моторин, — конечно, привлекал внимание американских спецслужб своим служебным положением. Но «кротом» ЦРУ он сделался в результате полученной вашингтонским отделением ФБР информации о его семейных неурядицах и склонности к спекулятивным сделкам с американскими торговцами. Произвели фотосъемку его интимной связи с местной проституткой, завербовали (цель — разработка перспективного объекта) владельца небольшого магазинчика радиотоваров и магнитофонов, с которым Моторин поддерживал деловые отношения. В результате негласно задокументированы бартерные махинации Сергея Моторина, обменивавшего представительские товары посольства, водку и сигареты, на магнитофонную аппаратуру. Располагая такими материалами о неблаговидных поступках дипломата, ФБР методично вело его разработку и в конце концов склонило Моторина к шпионскому сотрудничеству. Завербованному агенту стали выплачивать небольшое вознаграждение, а в качестве приманки пообещали крупный куш, когда он, отработав на американскую разведку, окажется в Соединенных Штатах.

Вербовка Моторина (а впоследствии и Мартынова) демонстрирует действенность известной нам совместной операции ЦРУ — ФБР «Кортшип». Оба этих дела из ФБР переданы в Лэнгли для организации использования московской резидентурой ЦРУ обоих агентов, когда они вернутся в Москву и приступят к работе в Ясеневе. Разоблачение их органами государственной безопасности нашей страны дало ФБР серьезные основания для огорчения и раздражения. В Вашингтоне пришлось пересмотреть вопросы взаимодействия своей разведки и контрразведки, допустить невиданное ранее вмешательство ФБР во внутренние дела ЦРУ, когда в соответствии с директивой президента контрразведывательное ведомство получило доступ в ЦРУ, причем на территории его ответственности — в посольстве США за границей. Пройдет время, и директор ФБР Луис Фри, критиковавший разведку за огрехи в кадровой политике, покинет свой пост, признав таким образом, после скандала с одним из высокопоставленных сотрудников, что и его ведомство не может похвалиться чистотой своих рядов. Отдадим должное Луису Фри — не все руководители учреждений способны на такой шаг.

Необходимо познакомиться еще с одним делом «крота» Лэнгли, который проходит в документах ЦРУ под оперативным псевдонимом «Капюшон». Отличие этого агента от других состоит в том, что он работник советской контрразведки. Это служит иллюстрацией погони ЦРУ за «кротами» в органах госбезопасности нашей страны (несомненный приоритет Лэнгли для прорыва обороны «главного противника») и методов работы московской резидентуры с «инициативниками», предлагающими свои услуги.

В привычной для советских читателей в 80-е годы рубрике «В Комитете государственной безопасности СССР» появилось в марте 1986 года официальное сообщение: «16 марта в Москве задержан с поличным при проведении конспиративной встречи с завербованным американской разведкой советским гражданином второй секретарь посольства США Майкл Селлерс. Пресечена еще одна шпионская акция спецслужб США против Советского Союза. В ходе расследования собраны доказательства, полностью изобличающие этого сотрудника посольства США в разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом. За противоправные шпионские действия М. Селлерс объявлен персоной нон грата. По делу арестованного агента американской разведки ведется следствие».

К этому газетному сообщению необходимы некоторые пояснения. Второй секретарь посольства США Майкл Селлерс — это разведчик резидентуры ЦРУ в Москве. «Арестованный агент американской разведки» — старший оперуполномоченный управления КГБ по Москве и Московской области майор Сергей Воронцов — тот самый агент «Капюшон». Американским разведчикам Воронцов так и не назовет своего имени и представится работником центрального аппарата контрразведки, сотрудником Второго главного управления, чтобы набить себе цену в глазах ЦРУ…

Проникнуть в органы государственной безопасности СССР, как известно, вожделенная цель ЦРУ. Американскую разведку не удовлетворяет информация предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, которые изменили Родине и сбежали в США. Не устраивают и сведения, добываемые спецслужбами в результате опроса бывших граждан нашей страны, выехавших на постоянное жительство в США. Не много помощи от объявлений ФБР в эмигрантской прессе США, призывавших за материальное вознаграждение предоставлять информацию о деятельности КГБ.

«Приобретать и использовать источники в разведке и службах безопасности СССР с целью получения информации об организационной структуре, личном составе, оснащенности, средствах связи, банках данных, задачах, практической деятельности как в своей стране, так и за рубежом» — так сформулированы эти требования в директивах ЦРУ. Правда, скупые директивы разведки, написанные сухим канцелярским языком и в обязательном академическом стиле, не раскрывают картины. Жизнь, конечно, намного живее, полнее и богаче любых директив и инструкций. Вот и в случае с агентом «Капюшоном» вырисовывалась живописная картина, полная неожиданных поворотов и драматизма.

В книге Пита Эрли «Признания шпиона» об агенте «Капюшоне» содержатся лишь лаконичные строки: «10 марта КГБ устроил засаду для разведчика-агентуриста ЦРУ Майкла Селлерса, когда он был на пути к месту встречи со шпионом. В ЦРУ позже узнали его имя и фамилию — Сергей Воронцов. Воронцов был агентом ЦРУ с 1984 года. Он сообщал о том, как местное управление КГБ следило за посольством США в Москве. Воронцов дал Селлерсу шпионский порошок, которым КГБ опрыскивал автомашины американских дипломатов, для того чтобы контрразведка могла следить за лицами, которые ими пользовались».

Вот и все, о чем в ЦРУ, видимо, сочли целесообразным информировать журналиста: ни деталей вступления в контакт с Воронцовым; ни сведений о том, как вербовке Воронцова помог один американский дипломат; ни обстоятельств последней встречи с агентом разведчика резидентуры Майкла Селлерса, встречи, которая привела его к провалу. А между тем в деле Воронцова есть кое-что любопытное.

В одних из летних дней 1984 года в квартире второго секретаря политического отдела посольства США Джона Фини раздался телефонный звонок. Уже поздно, дипломат давно пришел с работы. Неизвестный мужчина, заметно нервничая, короткими, словно заученными фразами предложил Фини встретиться по срочному и важному вопросу. Кажется, незнакомец не сомневался, что дипломат примет его предложение о встрече. Тем более что Фини не придется идти далеко от дома — тут всего пять минут.

Американцы, когда есть возможность, предпочитают передвигаться на машине. Фини не исключение, к тому же в автомобиле безопаснее. Он и не выйдет из машины, когда через одну-две минуты окажется у места, названного незнакомцем. Джон Фини заинтригован; он связан инструкцией госдепартамента и указанием посла оказывать помощь резидентуре и принимать материалы от советских граждан, поскольку таким образом могут проявиться полезные для ЦРУ лица и информация.

Итак, Джон Фини прибывает к пункту назначения. На улице темно, ни души. Но вот из темноты к остановившейся машине подходит мужчина: держится напряженно; озираясь по сторонам, поспешно просовывает в полуоткрытое окно автомашины письмо; в нем предложение шпионских услуг американской разведке и свернутый в трубку документ. Это информационный бюллетень Второго главного управления КГБ — для служебного пользования: он доказывает серьезность намерений Воронцова и свидетельствует о его возможностях. Фини быстро отъезжает; в посольстве он появится, как обычно, утром на следующий день. Зачем привлекать внимание — американские дипломаты научены, как обращаться с предложениями «инициативников».

В резидентуре ЦРУ письмо Воронцова и переданный документ тщательно изучаются. Сверхосторожный Воронцов, как и положено предприимчивому шпиону, предлагает сложный и конспиративный способ связи. В случае согласия с его предложением (в письме излагаются и финансовые требования к американцам) резидентура должна поставить машину с дипломатическим номером посольства США у названного им магазина в одном из центральных районов Москвы. Тогда он на стене одного из зданий нарисует цифры — «коэффициент», который позволит определить номер телефона для связи с ним. Из переданного Фини письма резидентура уже знает другие семь цифр — к ним следует прибавить «коэффициент».

Советский отдел Оперативного директората, от которого зависит решение, конечно же, ухватится за предложение Воронцова, увидев в нем дар судьбы. Санкция резидентуре следует незамедлительно; машина с дипломатическим номером поставлена, и резидентура в условленном месте прочитывает цифры, которые Воронцов нарисовал на стене. Телефон важного «инициативника» в руках резидентуры. Сотрудник резидентуры ЦРУ Грищек, созвонившись с Воронцовым, поздно вечером выходит на конспиративную встречу.

Воронцов откажется назвать американцам свою фамилию, для них он Стас — вполне достаточно для разговоров по телефону и во время встреч. Назовется сотрудником Второго главного управления, обманывая ЦРУ насчет своего действительного места работы. Это не конспирация, не предосторожность, — Воронцов думает о престиже, о том, чтобы выглядеть информированным источником в глазах ЦРУ. Американцы, вероятно, знают, рассуждает Воронцов, что именно Второе главное управление занимается подразделениями разведывательного сообщества, расквартированными в посольстве США в Москве. Будущий шпион почему-то уверен, что американская разведка хорошо платит тем, кто устраивается к ней на службу, и рассчитывает заработать. Поступить в агенты удается — в американской разведке узнают о действительном месте службы Воронцова уже после разоблачения его советской контрразведкой. ЦРУ вполне устраивает поставляемая информация, ну а подлинное имя не так уж важно.

Стас не принимает предложенных ему ЦРУ условий связи: тайники, односторонние радиопередачи, письма на подставные адреса разведки в США его не удовлетворяют. Он настаивает на личных встречах с разведчиками резидентуры — пусть вызывают условными звонками по телефону; придумывает еще один трюк. Телефон, номер которого он сообщил американцам, установлен не в его кабинете, а в комнате другого сотрудника Московского управления. У Воронцова ключ-отмычка, с ее помощью он пройдет туда в нужное время. Поздним вечером, на который придутся названные им американцам условные звонки, в кабинете будет один Стас и он сможет в спокойной, безопасной обстановке договориться о встрече.

В ЦРУ принимают все условия Воронцова. Агент во Втором главном управлении очень нужен американской разведке. ЦРУ рассчитывает на богатую информацию, чтобы обезопасить работу посольской резидентуры в Москве и деятельность ЦРУ против Советского Союза по всему миру. Стасу присваивается псевдоним «Капюшон». Вот образчик задания, который он вскоре получит: агенту предлагается добывать информацию о советских гражданах, находящихся под подозрением, под слежкой или арестованных за шпионаж в пользу США или других стран НАТО; о техническом проникновении КГБ в американские учреждения; об операциях КГБ, направленных на вербовку американцев или граждан других стран НАТО. ЦРУ торопится — стремится получить от «сотрудника Второго главного управления» то, что оправдало бы риск работы с ним на территории нашей страны, — информацию об опасностях для разведывательной деятельности американских спецслужб против Советского Союза.

Резидентура ЦРУ в Москве проведет с агентом «Капюшоном» три встречи. Кое в чем агент удовлетворит запросы американской разведки, но его возможности ограничены и многое он сочиняет, чтобы как-то оправдать полученное от ЦРУ вознаграждение.

А теперь прокомментируем пассаж в книге Пита Эрли, где говорится о «шпионском порошке», будто бы переданном резидентуре Воронцовым. Довольно фантастичен этот пассаж журналиста. Советскую контрразведку Нельзя обвинить в применении против американских дипломатов в Москве вредных химических препаратов — она пользовалась иными Методами контроля за разведчиками московской резидентуры. О «шпионском порошке» Эрли рассказывает явно с подачи американской разведки. ЦРУ введет эту тему в «активные мероприятия», выдвигая обвинения в том, что в СССР травят американских дипломатов и создают серьезную угрозу их здоровью и жизни. Прием знакомый; скоро это обвинение забудется, но оставит след в развязанной спецслужбами США «психологической войне» против Советского Союза.

Последние две встречи с «Капюшоном» поручаются разведчику-агентуристу резидентуры Майклу Селлерсу, которому передаст агента уехавший из СССР Грищек. В резидентуре тщательно продумают план проведения встреч с ценным агентом, а сам Селлерс проявит все свое искусство несостоявшегося актера, мастерство маскировки, мимикрии. На конспиративные встречи с агентом Майкл Селлерс выходит загримированным под американского дипломата, проживающего в одном с ним доме, использует его машину, любезно предоставленную хозяином. В целях конспирации Селлерс вооружается париком и накладными усами, в дороге меняет шапки и шарфы, надевает очки. Перед выходом из дома Селлерс и его жена скажут по телефону своим знакомым, что Майкл дома, никуда не собирается уходить.

Во время своей второй (и последней) встречи с агентом «Капюшоном» Майкл Селлерс задержан советской контрразведкой. При нем новые инструкции и задания агенту, портативные магнитофоны для записи разговоров с Воронцовым, деньги для шпиона.

О судьбе Селлерса известно из официального сообщения: объявлен персоной нон грата. Агент «Капюшон» предстанет перед Верховным судом СССР. Суд не найдет смягчающих обстоятельств его предательства.

Что толкнуло Воронцова на шпионаж и измену Родине? Не идейные убеждения, а корысть и обида на собственное руководство — за совершенные серьезные прегрешения по службе его понизили в должности, но решающий мотив — жадность. Воронцов решил торговать товаром, который ему доступен: за короткий срок заработает приличную сумму, а после этого прекратит опасное занятие. Ошибочное представление: в ЦРУ умеют соотносить свои выгоды от переданной информации с выплачиваемыми гонорарами.

Агента ФБР — ЦРУ «Топхэта» («Цилиндр», он же «Бурбон», «Скиталец») — Дмитрия Полякова, генерала советской военной разведки, разоблаченного органами государственной безопасности СССР, — американские авторы тоже не оставляют вниманием. Называют одной из жертв информаторов КГБ в Лэнгли — он, дескать, пострадал от «кротов» советской разведки. Несмотря на версии о «кротах», американцев до сих пор интересует, как советская контрразведка напала на след Полякова; как провалился этот агент, сам опытный и осторожный разведчик, которого не надо обучать конспирации и приемам оперативной работы.

О предательстве Полякова, мотивах совершенного преступления, о настигшей его, уже далеко не молодого человека, расплате пишут и говорят и в наших средствах массовой информации. К сожалению, не обходится без буйной фантазии авторов, без конъюнктурных передержек и некритического восприятия «теорий», которые стремятся навязать из Вашингтона.

Для журналистов, ищущих сенсаций, то, что произошло, — очередной «жареный факт»; для ЦРУ — потеря ценного агента (впрочем, можно пережить); для советской контрразведки — необходимая работа, направленная на ограждение государства и общества от подрывной деятельности иностранных спецслужб. Для сослуживцев Полякова, его родных и близких — кошмар и трагедия.

Независимо от мотивов, которые направляли действия Полякова, он стал изменником Родины — сознательно решился на предательство, изменил воинской присяге и своей службе, доверившей ему судьбы многих людей. Похоже, он и сам это понимал, и потому арест советской контрразведкой отставной генерал ГРУ воспримет как «неизбежную судьбу», как «освобождение от кошмара», который преследовал его с того момента, когда он стал агентом американской разведки. Так и скажет он задержавшим его контрразведчикам и на следствии в лефортовском изоляторе КГБ, куда его доставят после ареста.

Разоблачение агента ФБР—ЦРУ не последствие одномоментной информации из Лэнгли, а результат долгой, сложной оперативной работы одного из подразделений органов государственной безопасности СССР, и прежде всего Третьего главного управления — военной контрразведки. «Живучесть» агента (о чем говорится в «Независимом военном обозрении») объясняется не только тем, что «крот» — умный и ловкий профессионал, который превосходил своих инструкторов из ФБР и ЦРУ умением и навыками в операциях по связи, но и странной позицией одного из высших руководителей КГБ, посчитавшего в какой-то момент, что «советский генерал не может быть шпионом». Возможно, очень не хотелось вспоминать о горьких уроках Великой Отечественной войны и «холодной войны». Разработка такого шпиона, как Поляков, требовала особой осторожности и сбора убедительных и безупречных доказательств; военной контрразведке приходилось добывать их по крупицам. Когда в июле 1986 года Полякова арестуют и он окажется в следственном изоляторе КГБ, полностью восстановится картина предательства. Поляков откровенно, с каким-то накопившимся желанием выговориться расскажет о начале своего падения в пропасть, о годах шпионского сотрудничества с американскими спецслужбами, наполненных безотчетным страхом, тяжелыми раздумьями и тревожным ожиданием конца.

А между тем нельзя сказать, что Поляков труслив по натуре. Да и на службу к американской разведке пошел не потому, что сделался жертвой шантажа, — он стал шпионом по убеждению. Некоторые почему-то считают его «твердокаменным сталинистом». Трудно согласиться с этим утверждением. Ему многое не нравится в хрущевской «оттепели»; не по душе кое-кто из непосредственных начальников в ГРУ; противны организованные хрущевским окружением гонения на заслуженных военачальников Великой Отечественной войны.

И генерал-разведчик избрал путь элементарной измены. Тут и ущемленное самолюбие — оно подавило чувства патриотизма и ответственности, — и обыденные меркантильные интересы. Почему, например, у него отнимают жалованье, которое ООН щедро выплачивает своим служащим, — значительную часть его советские сотрудники этой международной организации обязаны возвращать в фонд государства.

В ФБР и ЦРУ, хорошо поняв эту черту его характера, играют на его недовольстве, самолюбии, честолюбивых амбициях. Далеко не бессеребреник, он охотно принимает деньги, дорогие подарки и подношения — их, щадя его странную «гордость», делают американские разведчики. Кое-что он использует в качестве сувениров своим начальникам в ГРУ — в интересах карьеры в ведомстве и укрепления престижа.

Практика «подношений» начальникам со стороны тех, кто возвращался из-за границы, бытовала, к сожалению, не только в спецслужбах СССР Некоторые руководители учреждений воспринимали это, увы, как должное чинопочитание и старались не видеть в жестах подчиненных корыстолюбия. Дико и неприятно читать у отдельных российских журналистов, что вряд ли мотив преступления Полякова — денежные интересы: за годы работы на американцев он получил всего (!) менее ста тысяч долларов (четыре тысячи в год).

«Топхэт» — «Бурбон» не просит снисхождения — знает, что обречен: слишком многих предал, слишком многое выдал. Думает о трагедии своих близких, которую создал своими руками — своим предательством. Они всегда считали его образцовым семьянином, хорошим мужем, отцом и дедом. Никогда, наверно, не поверят, что он предавал безопасность Родины, предавал интересы маленькой ее частицы — своей семьи.

Дмитрий Поляков привлечен к шпионскому сотрудничеству ФБР в 1961 году; в следующем году передан ЦРУ и возвращается в Москву из загранкомандировки в качестве агента Лэнгли «Бурбона».

Большая часть его шпионской работы приходится на периоды заграничных командировок: 1961–1962 годы — США; 1965–1969 — Бирма; 1973–1976 и 1979–1980 годы — Индия. Фактически после досрочного отзыва его из Индии ЦРУ потеряло контакт с агентом. А скорее всего, Поляков сам заморозил свои отношения с американской разведкой — почувствовал, что органы государственной безопасности держат его под прицелом. Тем не менее в московском периоде его деятельности есть кое-что небезынтересное. Остановимся на этом периоде — на акциях посольской резидентуры ЦРУ по связи с агентом «Бурбоном».

Московский период. — 1962–1965, 1969–1973, 1976–1979 годы. В ЦРУ ценят агента, считают его преемником разоблаченных советской контрразведкой шпионов Попова и Пеньковского; для контактов с ним в Москве применяют в основном безличные способы связи — тайники и радиосредства. Сказывается то обстоятельство, что агент — сам разведчик и хорошо разбирается в приемах оперативной работы, в разведывательной технике. Поляков изготовил миниатюрные магнитные контейнеры, в которых передавал ЦРУсобранную шпионскую информацию. Прикреплял эти контейнеры в самых разных местах огромного города: на Большой Ордынке и Большой Полянке, в ЦПКиО имени Горького, у станций метро. Делал тайники и в виде камней; «булыжники» и «камни» входили в моду, но еще не стали излюбленным видом тайниковых контейнеров, которые использовались московской резидентурой ЦРУ В 80-е годы они придут на смену другим методам — консервным банкам, пакетам из-под молока, кускам дерева и т. п. «Булыжники» считались более надежными для тайниковых акций. Конечно, и усилий, и средств для изготовления и маскировки они требовали несоизмеримо больше, чем, скажем, просто грязные носки или старые рукавицы, в которых когда-то агентам передавались инструкции и деньги.

Разведчикам посольской резидентуры сравнительно несложно подбирать тайниковые контейнеры — агент закладывал их или рядом с домами, где они жили, или на маршрутах, которыми обычно пользовались, или в зонах отдыха. Для удобства резидентура с помощью агента разработала специальную условную сигнализацию.

В системе безличной связи с агентом «Бурбоном» решающее место ЦРУотводило радиосредствам. Во время первой командировки в Индию сотрудник ЦРУПол Диллман и другие инструкторы разведки обучают агента работе с новейшей разведывательной техникой — быстродействующей радиоаппаратурой. Тщательно прорабатываются вопросы организации радиосеансов в условиях Москвы. Агенту вручается график на несколько лет вперед, в среднем один сеанс в месяц. Некоторые радиосеансы должны осуществляться на здание посольства США на улице Чайковского, например из троллейбуса, который проходит мимо посольства, чаще — на жилые дома в разных районах города, где проживают сотрудники резидентуры ЦРУЭто несколько сот метров, но они не помеха для вездесущих радиоволн.

Приемо-передающее радиоустройство — чудо разведывательной техники нашего времени. Небольшие размеры и вес (несколько утолщенная пачка «Казбека» — популярные в свое время в нашей стране папиросы) позволяют носить его в кармане пальто или пиджака. В устройство вставляется небольшая антенна — ее тоже нетрудно спрятать в одежде; радиус действия 500 метров или даже больше. Информация (примерно пол-листа рукописного текста; набирается на самом приборе буквами-кнопками) передается с помощью тросика; продолжительность «выстрела» 3–4 секунды. Похоже на специальную аппаратуру космической связи, изъятую у разведчика посольской резидентуры ЦРУ в Москве Ричарда Осборна в 1983 году, — научно-техническая революция в действии.

Существует версия, что действия работников ЦРУ, разгласивших американским журналистам информацию о вербовке спецслужбами США «сотрудника советского представительства в ООН в начале 60-х годов», — это та ниточка, которая привела органы КГБ к агенту «Топхэту». Если это так, выходка ЦРУ непонятна: хотели ли в Лэнгли показать свою силу, или запугать, или заработать на сенсации, а быть может тут борьба кланов в ЦРУ, желающих досадить противной стороне, — как бы то ни было, советской контрразведке удалось распутать все хитросплетения и в конечном счете разоблачить агента и привлечь к ответственности по закону.

Далеко не все из завербованных американскими спецслужбами за границей сотрудников КГБ и ГРУ соглашались на контакт с московской резидентурой ЦРУ. Дмитрий Поляков — из этого числа. Не избежали кары известный нам агент «Весы» — Леонид Полещук, а также сотрудник ГРУ Владимир Васильев, имевший в Лэнгли псевдоним «Аккорд» («Согласие»). Вспомним еще сотрудников советской военной разведки Попова и Филатова, разоблаченных органами КГБ в 50—60-х годах.

В 80-х годах ЦРУ, подхлестываемое Уильямом Кейси и обильно субсидируемое щедрыми вливаниями из бюджета США, развернуло фронтальное наступление на спецслужбы нашей страны. Главный удар направлялся на советских разведчиков, работающих за границей, и он был небезуспешным: в шпионских сетях ЦРУ оказались несколько сотрудников заграничных подразделений КГБ и ГРУ. Одни, обуреваемые тягой к обогащению, соблазнились предложенным вознаграждением, другие (их ничтожно мало), недовольные своими служебными и житейскими делами, прельстились обещанными благами в США. Третьи, попав в разработку американских спецслужб, сделались жертвами комбинаций, в том числе с подводом к ним «ласточек» и последующего шантажа. Подавляющее большинство этих агентов ЦРУ разоблачены органами государственной безопасности СССР и понесли заслуженное наказание по суду. Кроме названных выше, это Геннадий Вареник («Фитнес» — удобство), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Гоз» — марля), Владимир Пигузов («Джогер» — бегун), Геннадий Сметанин («Миллион»), Борис Южин («Твайн» — бечевка), Вячеслав Баранов («Тони»). Сергей Бохан («Близард» — пурга), сотрудник ГРУ в посольстве СССР в Греции, опасаясь разоблачения, бежал.

Теперь, пожалуй, время коснуться некоторых утверждений, содержащихся в интересной в целом книге бывшего первого заместителя председателя КГБ СССРФ. Д. Бобкова «КГБ и власть». Раздел книги «Агенты ЦРУ на Лубянке» как раз и посвящен проникновению ЦРУ в наши спецслужбы. Не может быть никаких возражений — «спецслужбы нелегко переживают удары противника, немало таких ударов пришлось перенести и КГБ». Бесспорно и то, что «взаимопроникновение в систему иностранных разведок — естественный процесс, мы внедрялись в спецслужбы западных стран, они — в наши». Но совершенно нельзя согласиться с заявлением, что «возможность проникновения противника в наши спецслужбы, к сожалению, недооценивалась — как в службы разведки, так и контрразведки. Даже зная о каких-то настораживающих деталях, органы госбезопасности допускали беспечность. В КГБ на всех уровнях не желали серьезна думать, что такое может случиться. Разоблачение нескольких сотрудников КГБ, работавших на противника, таких, как Полещук, Моторин, Вареник, Южин, воспринималось как невероятное ЧП. Но это в разведке. Контрразведка жила спокойно».

Как представляется, автор, занимавший когда-то руководящий пост во Втором главном управлении, в этом глубоко ошибается. В управлении контрразведки Первого главного управления и во Втором главном управлении КГБ не строили никаких иллюзий относительно того, что иностранные разведки, и в первую очередь ЦРУ, стремятся и будут стремиться к тому, чтобы проникнуть в органы государственной безопасности нашей страны, и располагали на этот счет исчерпывающей информацией. Может быть, такие настроения и были у некоторых руководителей КГБ, и они, эти настроения, так сказать, эмоционально могли отражать отношение к фактам предательства, когда они случались. Практика советской контрразведки опровергает недооценку возможности агентурного проникновения иностранных разведок в спецслужбы СССР, как и пренебрежительное отношение к проверке сигналов по этой непростой и болезненной проблеме, которые поступали по различным каналам, в том числе и по каналам, специально создаваемым для этих целей. Обо всем этом свидетельствуют оперативные и следственные дела на разоблаченных шпионов ЦРУ Попова, Пеньковского (ЦРУ — СИС), Филатова, Григоряна — Капояна, Полещука, Васильева и других. Да и известное ныне дело американского агента Полякова — пример отношения контрразведки к поступившему еще в конце 70-х годов сигналу. Количество примеров, когда органам государственной безопасности приходилось вести разработку сигналов о предательстве сотрудников КГБ, к сожалению, возрастет, если говорить не только об американской разведке.

И наконец, странным и крайне спорным выглядит еще одно утверждение на эту тему: оно касается дела Шеймова, сотрудника шифровальной службы КГБ, которого, как выяснилось позднее, завербовала американская разведка во время его заграничной командировки и тайно вывезла из Советского Союза в 1980 году. «Кто знает, — задается вопросом автор книги, — если бы из случая с Шеймовым были сделаны необходимые выводы, может быть, не удалось бы у всех на глазах бежать из страны Гордиевскому». Гордиевский, сотрудник Первого главного управления КГБ, был завербован путем шантажа в Копенгагене (Дания) Сикрет Интеллидженс Сервис. Между делами Шеймова и Гордиевского в том, что касается их побега из СССР, нельзя ставить знака равенства. Гордиевский серьезно подозревался в связи с СИС, побег его из Советского Союза был действительно стечением крайне неприятных для КГБ обстоятельств, — возможно, результатом нечеткой работы тех подразделений, которые вели его разработку. В то же время Шеймов в разработке не был и никаких подозрений в отношении его не имелось. Резидентура ЦРУ в Москве мастерски провела акцию по конспиративному выезду Шеймова из страны. Видимо, ему заранее выдали фиктивные документы на иностранцев, по которым он и его семья покинули СССР. Позднее, в 1991–1993 годах, руководитель резидентуры ЦРУ Дэвид Ролф признался (или умышленно дезинформировал своего собеседника), что провел конспиративную встречу с Шеймовым перед его побегом. Если это действительно так, то с контрразведки, и прежде всего с первого отдела Второго главного управления, не снимается ответственность за то, что не удалось перехватить операцию посольской резидентуры ЦРУ по организации выезда Шеймова из Советского Союза. Но это одна из тех неудач, которых, по-видимому, трудно избежать в острейшем противостоянии спецслужб. И конечно, не очень понятно, как это повлияло на то, что удался побег Гордиевского.

«Ясенево», «Лубянка» и «Полежаевский объект» (как именовали себя в штаб-квартире ГРУ — по названию расположенной поблизости станции московского метро «Полежаевская») испытывали мощное наступление спецслужб США, особенно в 80-е годы. Опыт защиты безопасности и национальных интересов страны стоил нам больших потерь и требовал извлечь все необходимые уроки из происшедших событий. Версия о советском «кроте» (как это ни парадоксально звучит) устраивала многих в ЦРУ как удобное оправдание собственных ошибок и оплошностей, а главное, позволяла принизить силу противника, всю совокупную способность оппонента к эффективной обороне, которую в Лэнгли никак не хотели признавать; помогала также давить на конгресс и получать дополнительные ассигнования.

Американцы приучены к «счастливому концу», и потому прогремевший гром среди ясного неба вызвал уныние и разочарование тех, кто уверовал в сверхъестественное могущество и безгрешность Лэнгли.

Удары ЦРУ и их союзников — СИС, СДЕСЕ, БНД и других — по спецслужбам нашей страны были подчас увесистыми и болезненными. Большой ущерб причиняли предатели и перебежчики. Однако ничто не наносило нашей разведке и контрразведке большего урона, чем ненужные и вредные «перестройки», бездумные или сознательно работающие на развал органов безопасности политики-временщики.

Между тем наступление американской разведки на спецслужбы СССР подстегиваемое неутомимым шефом Лэнгли, не прекращалось и по-прежнему имело беспрецедентно широкий размах. Генеральная задача приобретения «кротов» в советских спецслужбах не снималась с повестки дня и решалась, во многом как и раньше, за границей, в том числе и в самих Соединенных Штатах в содружестве с ФБР. Делался расчет и на вербовку агентов, и на предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, изменивших Родине и оставшихся за границей. Для стимуляции доносов ФБР в конце 1989 года организовало в издающейся в Нью-Йорке эмигрантской газете «Новое русское слово» публикацию своих объявлений, в которых американцев призывали за материальное вознаграждение «выдавать агентов КГБ» и сообщать сведения об органах госбезопасности «главного противника». Неудачи и провалы в Москве не охладили пыла Лэнгли, разве что действия московской резидентуры стали более осмотрительными и осторожными. Ну а за рубежами нашей страны американцы не стеснялись — их усилия вербовать «кротов» удвоились и приобрели еще более агрессивный характер.

Тон задавал шеф Лэнгли, искавший болевые точки Советского Союза и жаждавший крови противника.

Глава 12 Оруженосец президента

Дон-Кихот и Санчо Панса. — «Большой бизнес» и разведка. — Болевые точки Советского Союза. — «Великий путешественник». — Личный Самолет директора ЦРУ в полете

Уильям Кейси не религиозный фанатик, а расчетливый политик и делец. Сраженный смертельным недугом, он ушел из жизни, так и не увидев плодов своего труда, но взрыхлил почву, на которой прорастали обильные побеги патологической ненависти к «главному противнику». Верховный судья Америки Уильям Уэбстер, унаследовавший по повелению хозяина Белого дома огромную машину разведки, покореженную, но сохранившую силу в жестокой схватке, — первый, кто объявил на весь мир о победе над имперским драконом, который грозил сорвать планы Вашингтона.

Что двигало оруженосцем Рональда Рейгана, которому доверили руководить тараном крестового похода? Быть может, идеалы нового мирового порядка, устанавливавшегося Соединенными Штатами; боязнь потерять доступ к мировым рынкам и сырью, позволявшим обеспечивать «золотой миллиард», который уже вырисовывался на горизонте.

Несомненно, Кейси не Санчо Панса, верный оруженосец Дон-Кихота, пытавшийся крестьянской хитростью удерживать хозяина от опрометчивых шагов. Американский президент, вложивший меч и копье в руки Уильяма Кейси, тем более не рыцарь печального образа, сражавшийся с ветряными мельницами. Прожженный политик Рональд Рейган, провозгласивший поход на «империю зла», отнюдь не мечтатель-романтик. Президент Рейган, сам не последнее лицо в длинном ряду американских мультимиллионеров, ценил и жаловал людей из «большого бизнеса»; придя в Белый дом, с удовольствием предоставлял им правительственные посты и должности в своей администрации.

Из «большого бизнеса» пришли в разведку шефы ЦРУ А. Даллес, Дж. Маккоун, У. Рейборн, Дж. Буш; заместителями директора, руководителями директоратов Лэнгли становились крупные акционеры многих компаний — У. Джексон, М. Макконнел, Р. Эмори, Л. Бекер. Представителей «большого бизнеса», руководителей и сотрудников крупнейших финансовых, промышленных, юридических компаний и фирм, привлекали в разведку, конечно, не материальные соображения, — работа в деловом мире, в адвокатских конторах давала им несравненно больший доход. Во время войны и в первые годы деятельности ЦРУ тяга «большого бизнеса» в разведку объяснялась еще и престижностью работы в элитарной организации. Главное же состояло в том, что это давало возможность воздействовать на политические процессы в самих Соединенных Штатах и в мире.

«Большой бизнес» командировал в ЦРУ как непосредственно своих людей — крупных предпринимателей, финансистов, ведущих акционеров компаний, — так и лиц из «обслуги» — адвокатов, консультантов, работников научно-исследовательских учреждений. После работы в ЦРУ представители бизнеса, как правило, возвращались на свои прежние места в компаниях и фирмах. Одна из форм поощрения тесного сотрудничества ЦРУ с бизнесом состояла в том, что многим сотрудникам разведки предоставлялись после выхода в отставку места в советах директоров корпораций и банков, особенно в военно-промышленном комплексе, — награда за услуги, которые они оказывали бизнесу во время службы в ЦРУ. Примеров «делового сотрудничества» и взаимодействия ЦРУ с крупнейшими американскими и транснациональными корпорациями достаточно. Известно, например, что компания «Интернэшнл телеграф энд телефон» субсидировала операции ЦРУ в Чили, приведшие к ряду политических убийств и свержению правительства Альенде. Известны деловые связи ЦРУ с такими компаниями, как «Локхид», «Боинг», и другими. Руководители ЦРУ поддерживали тесные контакты с Советом бизнеса, куда входят свыше двухсот крупнейших корпораций США; с кланами Рокфеллеров, Меллонов, Уитни и других заправил американского крупного капитала. По словам бывшего сотрудника ЦРУ Эйджи (с ним солидарны многие американские исследователи), «ЦРУ является фактически орудием, отстаивающим во имя «национальной безопасности» интересы крупнейших транснациональных корпораций».

Если сращивание ЦРУ с «большим бизнесом» в США считалось само собой разумеющимся, то несколько странно, что тема влияния американского крупного капитала на разведку старательно обходится, скажем, средствами массовой информации в нашей стране, называющими себя демократическими. Так, в статье «О постсоветском антиамериканизме» (Независимая газ., 1998. 10 апр.) выражается деланное сомнение на этот счет. Забавно, что хозяин газеты, известный российский олигарх, в то время делал вид, что не вмешивается в дела своей газеты. Ныне, правда, партия крупного российского капитала не скрывает планов «продвинуть» своих представителей в спецслужбы России, по крайней мере об этом откровенно говорил на съезде СПС в декабре 2001 года его признанный идеолог А. Чубайс.

В Соединенных Штатах проблем такого рода уже давно не существует. Уильям Кейси, бывший президент Экспортно-импортного банка, не только связан с «большим бизнесом», — он, как и основная часть команды Рейгана, плоть от плоти его. Сокрушение «империи зла», что стало для него навязчивой идеей и каждодневной потребностью, он сочетал со служением крупному капиталу. Бдительно следил за тем, чтобы исправно пополнялся военный бюджет — главный поставщик средств для кормящихся из него военно-промышленных корпораций. Результаты налицо: военные расходы США за первые три года правления нового президента выросли в два раза — до 305 миллиардов долларов. За пять лет президентства Рейгана намечено потратить на военные приготовления столько, сколько США поглощали за предыдущие 35 лет. Американский военно-промышленный комплекс и вся его огромная обслуга раздувались от жадного удовольствия. Особым расположением шефа разведки пользовались американские нефтяные компании. Уговаривая саудовских правителей увеличить производство нефти, этот важнейший товар советского экспорта, Кейси заботился об интересах американских дельцов, заинтересованных в низких ценах на «черное золото».

В свою очередь «большой бизнес» благожелательно откликался на обращения директора ЦРУ. Уильям Кейси регулярно общался с крупными банкирами и предпринимателями, имеющими деловые интересы в Советском Союзе. Встреча в июле 1985 года была особенно представительной, на нее собрались: Эдгар Бронфман из компании «Сигрем», Дуайн Андреас — «Арчер — Дэниэлз — Мидленд», Мартин Дэвис — «Галф энд вестерн», Дональд Кендалл, президент компании «Пепсико», Лоуренс Рокфеллер, Ревлейг Уорнер, один из нефтяных королей США («Мобил ойл»), Джордж Чемпион из банка «Чейз Манхэттен». С финансистами и промышленниками Кейси был очень красноречив: «Жду от вас информации о том, что происходит в Советском Союзе. Измерьте пульс советской экономики и сообщите нам число ударов ее сердца». Как видим, директор Центральной разведки не требовал, чтобы киты американского крупного капитала прекратили делать бизнес в Советском Союзе. (Сделки, которыми занимались компании и банки, руководимые названными лицами, были, как правило, в пользу американского бизнеса.) Кейси просил о другом — разведке требовалась точная информация.

Пройдет немного времени, и над головой Уильяма Кейси нависнет дамоклов меч. И вовсе не потому, что он протаскивал в ЦРУ своих друзей-бизнесменов, совершенно несведущих в делах разведки, и что, руководя избирательной кампанией Рональда Рейгана, участвовал в неприглядной истории с похищением его командой конфиденциальных документов противника Рейгана на выборах — Картера (это помогало его боссу определять стратегию и тактику предвыборной борьбы). Гораздо большие неприятности сулило так называемое дело Иран-контрас, сложная и мудреная комбинация администрации президента и Лэнгли, предусматривающая, несмотря на запрет конгресса США, поставки вооружений Ирану и использование полученных таким образом финансовых средств для помощи никарагуанским мятежникам.

Серьезная угроза карьере директора Лэнгли возникла в связи с тем, что на Кейси обрушились публичные обвинения в нарушении налогового законодательства — в Соединенных Штатах одно из тяжких преступлений. Выручит Уильяма Кейси заступничество Рейгана и репутация личного друга президента. Чтобы поддержать «друга Билла», Рональду Рейгану пригодится весь его авторитет, все его ораторское искусство. Шеф ЦРУ удостоится самых лестных слов президента, который назовет его «необычайно талантливым человеком, подходящим, как никто другой, для того чтобы занять этот важный пост в данный исторический момент». Опираясь на поддержку своего могущественного покровителя, Кейси удержится в кресле начальника разведслужбы. Он устоит перед обвинениями в том, что уже на начальном этапе правления в Лэнгли его личное состояние удвоилось (с шести до двенадцати миллионов долларов), и что содействует компаниям, чьим владельцем является или где состоит крупным держателем акций, и что использует информацию ЦРУ в биржевой игре. Кейси удержится в седле, пока его не сразит смертельная болезнь, — он уйдет из жизни в 1987 году, едва не лишившись церковного покаяния. Священник, служивший панихиду на его похоронах, посетовал, что «антикоммунизм не давал Кейси возможности понимать этические вопросы, поднятые церковью».

Ну а пока, еще не думая о смерти, директор Центральной разведки рвется в бой. ЦРУ, послушное его воле и подгоняемое энергичными распоряжениями, развивает наступление на Советский Союз, не считаясь с потерями и издержками.

Жесткий курс Вашингтона по отношению к своему «главному противнику» обозначится уже при президенте Картере. С приходом в Белый дом Рональда Рейгана в Вашингтоне уже не скрывают своей главной цели — «Карфаген должен быть разрушен!» Конфликт с Советским Союзом тотален, крестовый поход распространяется на периферию СССР. Ближайшие цели США и ЦРУ — Никарагуа, Иран, Ливия и, конечно, Польша и Афганистан, где развиваются события, превратившие обе эти страны в болевые точки Советского Союза. Рональд Рейган решил: необходимо вырвать Польшу из рядов союзников СССР и сделать ее бастионом США и Запада, а Афганистан превратить в советский Вьетнам и надолго приковать Советский Союз к этому кровоточащему очагу напряженности. И Польша и Афганистан — предмет особой заботы ЦРУ; в разведке не морализируют: поддержка вооружением и всем необходимым для нанесения потерь Советскому Союзу — важнейшая задача. Американцы умеют воевать и чужими руками — это хорошо понимал еще в самом начале Великой Отечественной войны будущий президент Трумэн, надеявшийся обескровить СССР мертвой хваткой фашистской Германии. Рейган говорил об этом на одном из узких совещаний своей команды, убеждая, что Советский Союз, с его больной экономикой, — легкая мишень и он не справится с восстанием в Польше, а в Афганистане завязнет надолго.

О положении в Польше президент Рейган питался информацией ряда источников, и в том числе докладами агента ЦРУ полковника польского генерального штаба Рышарда Куклиньского. Незадолго до побега в США агент информировал американцев о том, что СССР не намерен вводить свои войска в Польшу. Возможно, это сообщение агента Лэнгли не очень обрадовало Вашингтон, рассчитывавший втянуть Советский Союз в кровавую разборку со своим союзником. ЦРУ, правда, подготовило другие планы дестабилизации обстановки в этой одной из важнейших стран Варшавского Договора и активизации оппозиции, в том числе профсоюза «Солидарность».

Дестабилизания Польши образует глубокую щель в социалистическом лагере, скажет Кейси коллегам. Он требовал у американских банкиров не давать польскому правительству займов, которых очень ждут в Варшаве, чтобы поправить тяжелое экономическое положение страны. Одновременно ЦРУ, используя контакты с «Солидарностью» руководства американского профсоюза АФТ—КПП, наладило тайные связи с польской оппозицией; главный связной — сотрудник международного отдела Ирвинг Браун. По каналам ЦРУ главарям «Солидарности» переправляются 8 миллионов долларов, типографское оборудование, пропагандистские материалы. К союзу с ЦРУ Уильям Кейси склонил римского папу Иоанна Павла II, бывшего архиепископа Кракова Войтылу, поляка по национальности. Это польская ветвь крестового похода, в котором теперь участвует католическая церковь, что очень существенно. Не составило труда привлечь к сотрудничеству архиепископа Луиджи Поджи, отвечающего в Ватикане за отношения с Польшей.

Для создания эффективно действующего канала связи с польской оппозицией Кейси съездил в Стокгольм, где легко договорился с шведской разведкой и уговорил премьер-министра Улофа Пальме не препятствовать операциям спецслужб по связи. Появилась дополнительная возможность переправлять в Польшу нужные оппозиции материалы. Кейси доволен, как идут дела в Польше. Резидентура ЦРУ в Варшаве работает с полным напряжением. Шеф Лэнгли может теперь вплотную заняться другими регионами, и среди них Афганистан, где очередной очаг тайного сражения Вашингтона и Москвы.

Нужды крестового похода, Польша и Афганистан, собственный подвижный характер сделали Уильяма Кейси «великим путешественником»; в отличие от многих своих предшественников он не кабинетный работник и не завсегдатай вашингтонских салонов, столичные политические тусовки и интриги ему не по нраву. Старина Билл, как его называют в Лэнгли, предпочитает деловые встречи с нужными людьми и интриги совсем иного рода, — он обожает руководить ходом событий на местах. «Вся эта давка в Вашингтоне, политесы, собрания, столичные интриги, — все это было ему не по душе», — писал о шефе Лэнгли американский писатель Питер Швейцер в своей нашумевшей книге «Победа» — о завершающем этапе «холодной войны».

Кабинет на седьмом этаже главного здания штаб-квартиры ЦРУ не привлекает шефа разведки своим красивейшим видом на реку Потомак. Хозяин роскошных апартаментов в Лэнгли совершенно равнодушен к комфорту и удобствам, которые создавал главный проектировщик комплекса разведки на Потомаке Аллен Даллес, великий сноб и обожатель аристократического великолепия, так и не успевший попользоваться сооруженным при нем богатством.

Высшие руководители американской разведки, как правило, нечасто выезжали за границу и даже за пределы столицы Соединенных Штатов. Кейси не из этой категории домоседов; он большой энтузиаст путешествий, страстный любитель встреч с иностранными политическими и военными деятелями, с руководителями зарубежных спецслужб, особенно теми, кого можно использовать в борьбе с «главным противником».

Одно перечисление иностранных столиц, где побывал с открытыми и тайными визитами «великий путешественник», впечатляет: Каир, Эр-Рияд, Исламабад, Анкара, Тель-Авив, Пекин, Бонн, Претория, Мадрид, Рим, Стокгольм, Токио, Ватикан, Лондон. К этому списку надо добавить и другие города и регионы, где побывал шеф американской разведки, оставляя везде след своего пребывания. Вездесущие американские журналисты сбились со счета, пытаясь проследить за поездками неутомимого странника.

Уильям Кейси нечасто гостит в столицах главных стран НАТО — в этом нет необходимости, они и без его воздействия крепко привязаны к колеснице хозяина Североатлантического блока. В столицы стран Варшавского Договора, и прежде всего в Москву, шеф Лэнгли, по-видимому, рассчитывал въехать на белом коне. Не удалось — помешана неизлечимая болезнь, но это сделали его наследники (правда, не всегда конь достаточно белый).

До самого конца отпущенного ему судьбой срока жизни Кейси путешествует по свету, встречается с полезными для дела людьми, и это держит его на плаву. Принадлежащий лично директору Лэнгли самолет С-141 «Старлитер», стартуя с военной базы Эндрюс близ Вашингтона, доставляет Кейси в самые отдаленные районы планеты. Утомительные поездки вредны для здоровья и возраста директора ЦРУ, но их результатами неудобства и затраты компенсируются с лихвой.

Собеседники Уильяма Кейси во время этих путешествий по свету — ответственные иностранные государственные и военные деятели, руководители спецслужб. Президент Египта Садат, король Саудовской Аравии Фахд и глава саудовской разведки шейх Турки аль-Фейсах, генерал «Моссада» Исхак Хоффи, президент Пакистана Зия уль-Хак, его министр иностранных дел Якуб хан и глава пакистанской разведки Ахтар Абдур Рахман хан — достойные партнеры Вашингтона в крестовом походе, пусть некоторые из них себе на уме и руководствуются принципом «враг моего врага — мой друг». Для Кейси в затеянной большой игре это не имеет существенного значения, важно, что они принимают условия Вашингтона.

В истории американской разведки Уильям Кейси, пожалуй, самый влиятельный директор ЦРУ. На этом посту он сразу развил бурную деятельность, проявляя во всех делах волевой характер, недюжинный интеллект и кипучую энергию.

Афганистан — предмет особого внимания шефа Лэнгли, егозаграничные путешествия так или иначе связаны с афганским конфликтом. В своем «Старлифтере», огромном самолете с охраной и личным врачом, который всегда стоял наготове, снабженный средствами прямого выхода на президента и аппаратурой связи с Вашингтоном и резидентурами, директор Центральной разведки неоднократно летает в Пакистан, Саудовскую Аравию, Египет, в другие страны Ближнего Востока и Турцию, во Франкфурт-на-Майне, где размещается европейский центр американской разведки. Прямо из самолета звонит в Вашингтон президенту, когда есть приятные известия для патрона или требуется получить очередную санкцию.

У директора ЦРУ возникает множество забот по поводу крестового похода на Советский Союз, да и собственная инициатива бьет через край.

Кейси, как постоянный член СНБ, — активный участник подготовки президентских директив о вмешательстве во внутренние дела СССР с целью «изменения советской системы» и о мерах по ликвидации «коммунистических режимов» в Восточной Европе. Тут и объявление Вашингтоном нашей стране экономической блокады, и ввод различных «санкций», и ужесточение контроля за поставками нам новейшей технологии, и настойчивые попытки ограничить экспорт зерна из Канады, Австралии и самих Соединенных Штатов, и стремление уговорить западноевропейские страны отказаться или ограничить потребление советского газа. Уильям Кейси предпринимает специальный вояж в Преторию, чтобы добиться снижения цен на золото и алмазы. И наконец, организует настоящее наступление на ОПЕК и Саудовскую Аравию, с тем чтобы вызвать рост производства нефти, что приведет к падению мировых цен в ущерб Советскому Союзу. Ключ к нужному решению нефтяного вопроса—в карманах саудовских правителей. Их Кейси обрабатывает с немалым усердием. «Старлифтер» директора ЦРУ неоднократно приземляется в Эр-Рияде, где шеф американской разведки настойчиво убеждает короля Фахда и других саудовских руководителей подключиться к экономической войне с Советским Союзом. Американцам удалось сыграть на экономической конъюнктуре того времени и на корыстных интересах главарей нефтяного бизнеса, тянувшихся к сверхприбылям.

Афганская тема, конечно, не подавляет других проблем. В министерстве обороны, возглавляющемся еще одним «суперястребом», Каспаром Уайнбергером, тоже суета — необходимо оперативно перевести приказы президента на язык конкретных военных планов. Предстоит, во-первых, существенно увеличить запасы ядерного оружия и средств его доставки к целям в Советском Союзе, во-вторых, максимально приблизить его к ним. Поражению ракетами и авиабомбами с ядерными зарядами подлежат все крупные и средние города СССР, все выявленные объекты военного назначения. Запущена в оборот идея войны в космосе — зловещая «Стратегическая оборонная инициатива». США должны быть в состоянии вести ядерную войну с Советским Союзом и одержать в ней победу.

Как директор Центральной разведки, куда сходится вся информация, добываемая службами разведывательного сообщества, Кейси и во время своих многочисленных поездок по миру в гигантском «Старлифтере» осведомлен о сложных внутриполитических проблемах Советского Союза. Директор ЦРУ заботится, чтобы Соединенные Штаты и сами тормозили торгово-экономические связи с СССР, и других вовлекали в этот процесс. Помимо руководства действиями спецслужб, необходимо заниматься политическими, военными, дипломатическими, экономическими, мерами — нанести максимальный урон Советскому Союзу по всем направлениям. Одновременно и в Вашингтоне, и во время путешествий на «Старлифтере» нужно думать об укреплении стратегических позиций Соединенных Штатов.

Уютно раскинувшись в мягком кресле «Старлифтера», Уильям Кейси возвращается снова к болевой точке Советского Союза — Польше. ЦРУ уделяет ей большое внимание. Похоже, правда, что «Солидарность» не может пока похвастаться серьезными успехами, а отказ СССР от военной интервенции и действияЯрузельского несколько путают карты. К тому же ЦРУ пришлось в конце 1981 года вывезти из Польши своего ценного агента — полковника генерального штаба польской армии Рышарда Куклиньского. В течение ряда лет он снабжал американскую разведку обширной секретной информацией об организации Варшавского Договора, и его потеря вызывает сожаление. Но прагматик Кейси знает — разведывательным операциям и деятельности агентов рано или поздно приходит конец.

Во время долгих перелетов Уильям Кейси вновь и вновь взвешивает успехи и неудачи американской разведки за годы первого президентства Рейгана. Грандиозные планы массированной атаки спецслужб США на Советский Союз, планы «отбрасывания коммунизма» настойчиво реализовываются. Кейси убежден: ему удалось превратить ЦРУ из пассивного созерцателя событий, каким оно было при его предшественнике, в инструмент активного противоборства с СССР, в оружие наступления на его позиции по всему миру. Директор ЦРУ раздумывает о некоторых тайных операциях американской разведки, о результатах, которые они принесли.

Наибольший успех — это, конечно, Гренада. Маленькое островное государство в Карибском море могло превратиться в форпост советского и кубинского влияния в регионе, вооруженным вторжением США предотвращено такое развитие событий. «Гренада, — считает Кейси, — первый случай, когда был свергнут коммунистический режим». Он требует от ЦРУ найти данные об «агентуре КГБ на острове», о военном сотрудничестве повергнутой Гренады с Кубой и СССР. Такие данные не обнаружены, но Уильяма Кейси это уже не смущает.

Вот Ангола — еще одна головная боль СССР. Там движение УНИТА во главе со ставленником ЦРУ Джонасом Савимби имеет успехи. ЦРУ удается помогать Савимби, несмотря на показное запрещение конгресса не предоставлять помощи повстанцам. Конечно, не всегда тайные операции ЦРУ удачны — так, полным провалом кончилась акция ЦРУ по засылке вооруженной группы диверсантов в Южный Йемен. Зато успех сопутствовал операции ЦРУ в Чаде — там американцы совместно с французами помогли утвердиться режиму Хабре и тем самым способствовали отрыву этой страны от злейшего врага США — Ливии. Да, не все получается как планировалось. Устоял режим Муамара Каддафи в Ливии, никак не справятся с Фиделем Кастро, резко антиамериканскую позицию занимает лидер Ирана аятолла Хомейни. Что ж, это вопрос времени.

Нельзя сказать, что и положение на Ближнем Востоке устраивает директора ЦРУ: тайные сражения ЦРУ с Сирией и палестинцами идут с переменным успехом. Недавно ЦРУ понесло крупную утрату — террористами убит его агент, президент Ливана Бешир Жмайель. Да, Соединенным Штатам при помощи своего «верного друга и союзника» Израиля удалось вывести из игры крупнейшую силу антиамериканской арабской оппозиции — Египет, на время и слишком дорогой ценой превратить Ливан в форпост США. Пришлось идти на серьезные уступки Израилю — «Моссаду» простили даже вербовку израильской разведкой сотрудника АНБ Полларда.

Успешно развиваются операции ЦРУ в Никарагуа, директор ЦРУ надеется, что в конечном счете удастся вырвать эту центральноамериканскую страну из-под влияния СССР. Лишь бы не помешали либералы, затеявшие возню вокруг сделки ЦРУ с Ираном!

Однако не удалось Уильяму Кейси, как ни старался, привязать КГБ к покушению на Рональда Рейгана, совершенному 30 марта 1981 года неким Джоном Хинкли.

А как было бы кстати найти здесь «советский след» и добиться того, что не удалось в деле об убийстве другого американского президента — Джона Кеннеди. Как бы в отместку за эту неудачу Кейси и ЦРУ попытались отыграться на другом событии — покушении на папу римского турецкого террориста Агджи. В США и зависимых от них странах развязана долгожданная кампания — в организации покушения в Риме обвинена Болгария, ближайший союзник СССР. Зыбкую версию (ей не верят в самом ЦРУ) о причастности «главного противника» к акциям международного терроризма необходимо поддерживать во что бы то ни стало!

Но главное в размышлениях директора ЦРУ — это сам СССР, операции московской резидентуры, акции американской разведки против советских людей за рубежом.

А между тем объем и уровень информации, особенно о положении в высших эшелонах власти, непосредственно из СССР, так необходимой сейчас ЦРУ удручающе низок. Виной тому слабость и неэффективность предыдущих усилий ЦРУ по вербовке соответствующей агентуры в Советском Союзе. При Стэнсфилде Тернере посольской резидентурой в Москве завербовано несколько агентов — советских граждан, но лишь один-два дали ценную информацию. К тому же большинство раскрыты советской контрразведкой.

Кейси вновь и вновь пытается найти виновников, ему трудно отделаться от впечатления, что Тернер и многие руководители ЦРУ до него не принимали должных мер, чтобы повысить эффективность вербовочной работы в СССР, и шли на поводу у тех, кто считал ее малоперспективной в связи со сложностями оперативной обстановки и противодействием советской контрразведки, почти исключающим возможность приобретения агентов на территории нашей страны. Новый директор ЦРУ не против специальных технических операций; правда, одна из них (под кодовым названием «Айви белз») уже при нем кончилась провалом. Кейси не жалеет — операция уже принесла свои плоды: получены ценные материалы, а главное, приобретен серьезный опыт.

Проваливаются, да, наверное, и не могут быть всегда успешными и другие операции, с огорчением думает Кейси уже перед самой посадкой «Старлифтера» в аэропорту Равалпинди, но ведь это не основание отказываться от них или сваливать все неудачи на «жесткость» режима для посольской резидентуры, на «исключительно сложные условия для деятельности разведки» в Советском Союзе — об этом постоянно напоминают руководители московской резидентуры. С КГБ, безусловно, необходимо считаться как с очень сильным противником, однако надо научиться обыгрывать русских. Может быть, пора отказаться лишь от расчета на «иниииативников» и усилить вербовку нужных агентов за рубежом. Над созданием и эффективным использованием агентурной сети ЦРУ в СССР пусть трудится московская резидентура, другие подразделения американской разведки действуют по всему миру.

В новом крестовом походе исключительно важное значение имеет тема Афганистана. Там предстоит создать постоянный очаг напряженности для Советского Союза, раздуть полыхающий костер конфликта, сделать его кровоточащей раной Советов, наносить им непоправимые потери.

Хозяин Лэнгли доволен, как идут дела в Афганистане. Похоже, Советский Союз увяз там надолго. Тем не менее нет уверенности, что СССР потерпит там поражение, какое пришлось на долю США во Вьетнаме; однако всесторонняя помощь ЦРУ моджахедам, прежде всего вооружением, причинит Советскому Союзу существенные потери. Кейси дает конкретные указания всем зарубежным резидентурам ЦРУ — и тем, что находятся непосредственно в полосе конфронтации, и тем, что располагаются в известном отдалении от поля боя. Тема Афганистана значится в повестке дня всех подразделений Лэнгли, каждой определено свое место в планах операции «Афганистан». В ряде подразделений созданы специальные оперативные группы по Афганистану. Руководитель ЦРУ, пользуясь данными ему главой Белого дома правами и положением директора ЦРУ, усилил координацию действий Лэнгли с остальными спецслужбами, входящими в разведывательное сообщество, и в первую очередь с военной разведкой и АНБ — службой радиоразведки и дешифрования.

Глава Лэнгли и его соратники по СНБ Уильям Кларк, Джон Пойндекстер, Ричард Пайпс, Винсент Каннистрато и другие уделяли первостепенное внимание организации «психологической войны» с Советским Союзом. При этом тайные пропагандистские акции, вызревавшие в Вашингтоне, направлялись не только на «главного противника», но и на союзников Соединенных Штатов, и на «нейтралов» с целью создать подходящий климат для втягивания их в конфликт, в новый крестовый поход против СССР. Вашингтону активно помогал в этом Лондон.

Для распространения направленной информации и дезинформации материалов, связанных с темой Афганистана, использовались официальные и дипломатические каналы, средства массовой информации, правительственные и неправительственные радиостанции — «Голос Америки», Би-би-си, «Свобода», «Свободная Европа», «Немецкая волна» и другие. Моджахедов всячески поднимали на пьедестал славы, их главарей принимали в Вашингтоне и Лондоне на самом высоком государственном уровне, им оказывалась широкая дипломатическая поддержка.

В то же время интенсивной обработке подвергалось мировое общественное мнение. Главная задача «промывания мозгов» — обвинение Советского Союза во всех смертных грехах, вплоть до применения химического оружия в Афганистане. С целью компрометации СССР устраивались международные конференции, слушания по проблеме Афганистана. США, Великобритания и некоторые другие страны Запада организовали бойкот Олимпиады в Москве. Американская дипломатия и разведка нажимали на все рычаги.

Войн не бывает без жертв и разрушений, нередки и эксцессы, и чрезмерная жестокость, особенно в войне гражданской, — Соединенные Штаты это хорошо знают по собственному опыту. Истории и цивилизации неизвестны «изящные», «благородные» войны и конфликты. Но ошибки, эксцессы, преступления, когда они допускаются, бесспорно, подлежат осуждению и наказанию.

Организация «кровавой бани русским» в Афганистане, тайный характер этой акции требовали известной ловкости и огромных расходов, на то и на другое в Вашингтоне не существовало ограничений. Зарубежные выезды «великого путешественника» позволяли двигать дело, решать возникавшие конкретные вопросы. В Лэнгли следили, чтобы был налажен надежный канал снабжения моджахедов всем потребным для войны, чтобы оружие и боеприпасы лились к «борцам за свободу» полноводным потоком. Шеф ЦРУ лично и через свою ударную группу по Афганистану, используя каналы пакистанской разведки и собственные возможности, передавал руководству моджахедов указания о развертывании боевых действий, конкретные рекомендации и советы по тактическим вопросам, информацию, добытую американскими спецслужбами по Афганистану, включая данные о советских вооруженных силах, их дислокации и передвижениях.

Темпы поставок вооружения, боеприпасов, военной техники моджахедам через Пакистан росли из года в год. В 1985 году они уже в пять раз превышали поставки оружия в предыдущие годы. Цифры, приводимые Питером Швейцером, внушительны: 10 тысяч гранатометов, 200 тысяч реактивных снарядов — это только в 1985 году. Моджахеды не могли пожаловаться на количество и качество стрелкового оружия. Его основной поставщик — Египет, где американцы закупали оружие советского производства еще и с той целью, чтобы как-то прикрыть торчащие уши Запада, потому-то Каир и притягивает к себе шефа Лэнгли. Личный самолет Уильяма Кейси — частый гость в аэропорту Каира, где директор ЦРУ вступает в сделку с египетским руководством.

Итак, президент США угрожает устроить в Афганистане «кровавую баню русским», какой в свое время стал Вьетнам для американцев. Эта крылатая фраза прочно вошла в исторические летописи. Так что директор ЦРУ, призывающий коллег и союзников «пустить коммунистам кровь в Афганистане», не оригинален. Он мечтает, чтобы в Советский Союз прибывало из Афганистана как можно больше зловещих «черных тюльпанов» — самолетов с телами убитых на территории нашего южного соседа советских солдат. Афганский конфликт дает богатые возможности для выхода ненависти Уильяма Кейси к Советскому Союзу. Как свидетельствует Швейцер в книге «Победа», один из руководителей пакистанской разведки говорил: «Советский Союз снабжал Вьетнам оружием, чтобы убивать американцев. Правительство США сделает то же самое, чтобы моджахеды убивали советских людей, чтобы как можно больше в СССР прибывало цинковых гробов».

«Старлифтер» заходит на посадку, вот он на земле. На специальной площадке аэропорта высокого гостя из Вашингтона встречает президент Пакистана и приближенные к нему люди. Кейси дружелюбно улыбается в ответ на приветствия. Афганские события для США вышли за рамки локального конфликта — давно и бесповоротно.

Глава 13 Афганский синдром Москвы и Вашингтона

Возникновение синдрома. — Афганистан и американская разведка — расчеты и действия. — Кабульская резидентура ЦРУ. —«Ударная группа Лэнгли» в Пакистане. — «Северный альянс», «Талибан» и бен Ладен

В последние годы драматические события в Афганистане развиваются с головокружительной быстротой. Апрельская революция и Тараки, Амин и Бабрак Кармаль, Наджибулла и моджахеды Ахмад-шах Масуд, Халес и Хекматиар, «Талибан» и Северный альянс, мулла Омар и Усама бен Ладен — все эти события и люди появляются и исчезают на политической сцене Афганистана, впечатывая свою неповторимую поступь в историю многострадальной страны.

Гражданская война в Афганистане, в которую были вовлечены Вооруженные силы Советского Союза, надолго останется настоящей драмой для нашей страны; не забыт ни героизм сражавшихся там людей, ни боль и страдания народов СНГ и нашего южного соседа. Но все, что происходило в Афганистане, как и столкновение там СССР и США, нельзя рассматривать изолированно от глобального противоборства двух противников. В ходе войны с огромной силой действовал так называемый исламский фактор — сейчас с ним, пожалуй, приходится сталкиваться еще в большей мере, чем в те годы.

В наше время происходит разительный поворот и в афганской политике Москвы и Вашингтона. Так, может быть, не стоит вспоминать прошлое, ворошить страницы прочитанной книги, забыть о том, что происходило в Афганистане в период одного из пиков «холодной войны», не задумываться, как в Афганистане, словно на гигантском полигоне, сражались спецслужбы Советского Союза и Соединенных Штатов, как отрабатывалась методика тайной войны? Но прошлую историю знать и помнить необходимо и полезно. Вот почему коснемся некоторых из очень многих проблем, связанных с афганским конфликтом, — тех, что известны и понятны мне по опыту работы в КГБ СССР в сфере противодействия разведывательно-подрывным акциям ЦРУ.

Наш южный сосед, с которым у СССР с момента дипломатического признания им Советской Республики в 1919 году традиционно дружеские отношения, издавна притягивал взоры американских спецслужб уже в силу своего географического положения.

Современные военно-политические доктрины США, которые в конечном счете определяют направленность деятельности разведки, при всей их динамике удивительно консервативны. Они исходят из необходимости всеми средствами эффективно обеспечивать гегемонистский курс Вашингтона в мире, в том числе и военной силой. В Вашингтоне этот курс называют «защитой национальных интересов США». Аппетит приходит во время еды — и «национальные интересы» становятся «жизненно важными интересами», они охватывают, по существу, весь земной шар.

Афганистан не сразу вошел в сферу «национальных интересов» американцев. Помимо других причин, он хотя и не давал Соединенным Штатам и их спецслужбам таких возможностей, как, например, Турция или Иран (где они размещали свои военные базы и разведывательные пункты), но всегда, особенно в период «холодной войны», играл роль возможного плацдарма для действий против Советского Союза. Да и кроме того, дружеские отношения этого соседа «главного противника» с Москвой не устраивали Вашингтон.

В 80-е годы тема Афганистана приобрела в Лэнгли монотонное звучание. Завязавшуюся в Афганистане гражданскую войну и участие в ней Советского Союза на стороне одного из противников сочли в Вашингтоне подходящим шансом, чтобы значительно расширить масштабы тайной войны против СССР, тем более что у нашей страны возникали и другие проблемы, внешние и внутренние.

Ввод Советским Союзом войск в Афганистан — очень удобный повод для открытия Вашингтоном нового фронта противоборства с СССР. Причины для этого многочисленные: возможность втянуть нашу страну в кровопролитный конфликт, привлечь на свою сторону значительную часть мусульманского арабского мира, попытаться вызвать осложнения внутри СССР. При этом вооруженное вмешательство Советского Союза в афганские дела отнюдь не нарушение правил игры — американцы прибегали к посылке своих вооруженных сил в иностранные государства, когда их об этом вовсе не просили. Не забудем еще об апрельской революции 1978 года, толкавшей Афганистан в лагерь «главного противника». Ввод советских войск в Афганистан произошел в самом конце 1979 года, а помощник президента Картера по национальной безопасности Бжезинский уже весной 1979 года отдал приказ директору ЦРУ адмиралу Тернеру резко активизировать агентурную сеть ЦРУ в Афганистане и создавать в соседнем Пакистане лагеря для повстанцев.

Как известно, для американцев привычно вмешиваться в возникающие конфликтные ситуации и под предлогом защиты своих «национальных интересов» навязывать решения, выгодные Вашингтону. «Национальные интересы» — это расплывчато, но очень удобно для «гибкого реагирования». Но после Вьетнама использование вооруженных сил для вмешательства в конфликты обставляется рядом обязательных условий: победоносно, не слишком продолжительно и с минимальными потерями. В последние годы мир стал свидетелем применения концепции «национальной безопасности». Операция «Буря в пустыне», организованная Соединенными Штатами агрессия против Югославии и действия в Афганистане — наглядные образцы такой политики.

То, что случилось в Афганистане, — образцовое проявление той же концепции «защиты жизненно важных национальных интересов», и разыграно это в Вашингтоне по всем правилам политической стратегии.

Резидентура ЦРУ в дипломатическом представительстве США в столице Афганистана географически ближе всех других к месту происходивших событий, собственно говоря, в их эпицентре. Конечно, разведчики ЦРУ действовали там не только под крышей посольства. Казалось бы, именно посольской резидентуре в Кабуле Лэнгли вручит бразды правления — ведь дипломатическое прикрытие дает определенные преимущества, позволяя выполнять основной объем подрывной работы. На деле получилось иначе, и не потому, что в Вашингтоне не рассчитывали на посольскую резидентуру в Кабуле, — она займет достойное место в операции «Афганистан». Недаром в Лэнгли во все времена ей уделялось серьезное внимание в планах разведки относительно Советского Союза, недаром Кабул посещали высшие руководители ЦРУ, в том числе директор ЦРУ в 70-х годах Ричард Хелмс.

Оперативная обстановка в Афганистане для деятельности спецслужб Соединенных Штатов не проста. Там не удается насадить прозападный, проамериканский режим, как в некоторых других соседних с Советским Союзом государствах. В органах госбезопасности и полиции не хозяйничают американские советники, и потому они не подчиняются приказам из Вашингтона.

Тем не менее возможности для ведения разведывательной работы в Афганистане немалые — и в самом Кабуле, и в других городах страны. ЦРУ и вообще спецслужбы США ими активно пользуются, огромные ресурсы американского разведывательного сообщества это позволяют, — а средства на «советское направление» выделяются щедро.

В кабульской резидентуре ЦРУ, как и в большинстве других его заграничных подразделений, образована «русская» (или «советская») группа, ее задача — наблюдать за советскими представительствами в Афганистане (посольство, торговые учреждения, миссия при ООН) и выявлять в их составе тех, кого можно обработать и склонить к сотрудничеству с американской разведкой. «Русская группа» и комплектовалась соответственно этой задаче — квалифицированными, напористыми разведчиками, имевшими опыт оперативной работы с советскими гражданами, необходимые навыки в установлении контактов, вербовке агентов. На этом поприще в посольской резидентуре в Кабуле в 70—80-х годах работали разведчики-агентуристы ЦРУ Энтони Арнолд, Боб Лессарт, Дэвид Капуста, Джозеф Мюррей, Хью Тернер, Каролин Карр, Питер Грэхем, Уэсли Джонсон, Уоррен Мэррик, Фредерик Турко, Даниэл Уэбстер, Ричард Вандайвер и другие.

Работа с агентами в резидентуре поставлена с должным размахом, но проводится с соблюдением необходимой конспирации. Используется вся классическая атрибутика шпионажа: личные встречи разведчиков резидентуры с агентами и доверенными лицами, тайниковые операции, письма на условные адреса, радиосвязь. В здании посольства оборудована специальная система связи с агентурой при помощи приемно-передающей аппаратуры, агенты снабжаются устройствами для связи с ЦРУ через искусственные спутники системы «Флитсатком».

Не забудем, что в Москве в 80-е годы американцы проверяли возможность использования аналогичной аппаратуры для связи с агентами. В 1983 году во время одной такой экспериментальной передачи на разведывательный спутник Земли советскими контрразведчиками задержан в парке со специальной аппаратурой заместитель резидента ЦРУ в Москве первый секретарь американского посольства Ричард Осборн. В комплект изъятой у Осборна шпионской аппаратуры входят электронный шифратор-накопитель с кнопками алфавита (объем памяти свыше тысячи знаков), передающее устройство, работающее в режиме быстродействия (при максимальной загрузке радиопередача проходит за 20 секунд), специальная антенна.

Отметим еще одну, «функциональную», направленность кабульской резидентуры ЦРУ, напрямую связанную с деятельностью АНБ США. Речь идет о дислокации в американском посольстве, в надежно защищенной от посторонних зоне, специального подразделения АНБ, применяющего свои методы добывания разведывательной, информации. Как известно, АНБ занимается перехватом линий и средств связи иностранных государств, дешифрованием и обработкой перехваченных материалов. Для этого используется сложная электронная аппаратура, устанавливаемая на разведывательных спутниках Земли, на кораблях и самолетах специального назначения, на военных базах и других объектах Соединенных Штатов, раскинутых по всему миру, и в зданиях многих дипломатических представительств США за границей. Такое подразделение АНБ, взаимодействующее с ЦРУ и военной разведкой, есть и в столице Афганистана.

До начала военного конфликта чудодейственная электронная аппаратура поста АНБ в американском посольстве используется для контроля афганских правительственных учреждений и советских представительств — в той мере, в какой это возможно для американской технологии, и там, где удается преодолевать защиту пользователей коммуникаций связи. После ввода в Афганистан контингента советских войск для подразделения АНБ в посольстве США разработана новая программа — перехвата радиорелейных и радиотелефонных линий связи находящихся в Афганистане вооруженных сил СССР и формирований афганских правительственных войск, действующих против моджахедов. Активно участвует в работе поста АНБ в кабульском посольстве Джек Робертс, накопивший к тому времени изрядный опыт радиоэлектронной разведки в Москве. Скромное прикрытие сотрудника аппарата атташе по вопросам обороны позволяло ему заниматься в посольстве Соединенных Штатов в Москве программами АНБ—ЦРУ—РУМО под кодовым названием «Кобра эйс» и «Гамма гуппи», нацеленными на «просвечивание» средствами радиоразведки Москвы и Подмосковья.

Перехваченная постом АНБ в американском посольстве в Кабуле информация оперативно передавалась пакистанской разведке и моджахедам — существенное подспорье и дополнение к тем материалам, которые добываются и фотокосмической разведкой, и по другим каналам спецслужб США, имевшим отношение к Афганистану.

Кабульская резидентура проводила и специальныетехнические операции против советских представительств, наряду с агентурной работой это излюбленное средство американских спецслужб в добывании разведывательной информации. Так, в 70-х годах ЦРУ попыталось осуществить сложную техническую операцию по контролю телефонов посольства СССР с прокладкой подземного туннеля, из которого можно добраться до ведущих к ним коммуникаций (наподобие памятной многим операции «Голд» в Берлине, где в 60-х годах ЦРУ и СИС подбирались к телефонным линиям связи советских учреждений, прокопав в этих целях протяженный туннель из западного сектора в столицу ГДР). Аналогичным путем американцы планировали перехватывать телефонные кабели советского посольства в Кабуле.

Органы государственной безопасности Афганистана (ХАД) успешно противодействовали подрывным акциям спецслужб США, развернутым с опорой на дипломатическое представительство Соединенных Штатов в Кабуле и проводимым по другим каналам разведывательного проникновения. Афганские контрразведчики, несмотря на молодость и недостаток опыта в службе, действовали энергично, проявляли энтузиазм и самоотверженность. ХАД наносит ряд серьезных ударов по шпионской сети кабульской резидентуры. Захвачены с поличным десятки агентов американской разведки и других иностранных спецслужб, выступавших в одной связке с Вашингтоном. В стране для американцев и в прежние годы, и во время конфликта существовала достаточно большая база для вербовки агентов. В последние годы, уже в разгар конфликта, ФБР и ЦРУ активно обрабатывают и вербуют афганских студентов, обучающихся в Соединенных Штатах и в других странах.

Помимо борьбы с агентурной деятельностью иностранных разведок, в которой американцы вне всякой конкуренции, у ХАДа много иных забот и направлений в оперативной работе. Постоянного внимания требуют вооруженные отряды моджахедов, в Кабуле и других городах скрываются подпольные группы, немалый ущерб наносят диверсанты и террористы. В книге «Под колпаком контрразведки» советский контрразведчик В. Широнин приводит оперативные данные ХАДа о подготовке правительственной оппозицией нелегальных каналов доставки в нашу страну наркотиков в целях ведения «опиумной войны».

КГБСССР оказывал постоянную помощь ХАДу в его становлении, в организации противодействия спецслужбам противников Афганистана. Это вытекало из политики всемерной и решительной поддержки Советским Союзом соседнего Афганистана и происшедшей в стране апрельской революции.

И все же не посольской резидентуре в столице Афганистана суждено стать ключевым центром и главной опорой действий ЦРУ в афганском конфликте. В Лэнгли вовсе не собираются списывать кабульскую резидентуру со счета. Она сыграла и продолжает играть важную роль в разворачивающихся событиях. Однако, как считают в Вашингтоне, в самом Афганистане нет возможностей для подготовки и эффективного развертывания мер, запланированных в операции «Афганистан». Да и обстановка в этой стране не позволяет действовать с полным размахом; у кабульской резидентуры не оказывается козырей, необходимых для победы в игре, затеянной в Вашингтоне, — они в избытке есть в других местах.

Требуются соответствующие решения — их и принимают в Вашингтоне. Главным опорным пунктом избран соседний с Афганистаном Пакистан, связанный в то время с Соединенными Штатами верноподданническими отношениями и имеющий собственные интересы в драматической афганской ситуации. С момента возникновения афганского конфликта Пакистан — один из основных его участников, он не только не утаивает от мира своей активной роли, но бравирует вмешательством в разгорающуюся в соседней стране гражданскую войну. Во всяком случае, открыто гордится этим и ведет себя иначе, чем другие государства, входящие в сколоченную под эгидой Соединенных Штатов коалицию для поддержки «афганского сопротивления», — Саудовская Аравия, Египет и еще некоторые страны.

Активное участие Великобритании в афганском конфликте — отдельная тема. Если Пакистан — гласный союзник Соединенных Штатов, «крестный отец» талибов (наравне с Вашингтоном) и основная база развертывания оппозиционных афганских сил, то Лондон, действуя в присущей ему манере тайной дипломатии, разведки и «психологической войны», выступает в роли «певца за сценой». Соединенным Штатам, использующим «особые отношения» со своим самым преданным партнером, не составляет труда вовлечь Великобританию в конфликт в Афганистане. Сикрет Интеллидженс Сервис начала действовать раньше других союзников ЦРУ: операции британской разведки на афганской территории развернуты уже в декабре 1979 года, тогда же начинается и снабжение моджахедов оружием, и подготовка афганских боевиков на секретных базах МИ-6 в Шотландии. Лондон не забыл проигранных в Афганистане войн и теперь тешит себя планами забраться в эту страну с черного хода. Может быть, поэтому в Великобритании вызываются возглавить миротворческие силы в Афганистане, когда после разгрома «Талибана» начинается новый виток драмы.

У Вашингтона понятные основания скрывать свое вмешательство в афганский конфликт. Специальная операция против Советского Союза в его «южном подбрюшье» — сверхтайна, как все, что планируется и осуществляется в «холодной войне», как вся стратегия устранения «главного противника». Поэтому не жалеет эмоций президент Рейган. Государственный секретарь Александр Хейг требует. чтобы Советский Союз «заплатил дорогую цену». Шумит американская дипломатия и «радиоголоса», ЦРУ, СИС и другие союзные разведки втайне делают свое дело.

В Афганистане американцы хотят воевать чужими руками. В свое время этот элемент политики Вашингтона обозначен будущим президентом США Трумэном, пожелавшим в начале Великой Отечественной войны, чтобы СССР и фашистская Германия обескровили друг друга, предоставив Вашингтону роль «третьего радующегося». Соединенным Штатам не удается в последующие годы проводить эту стратегическую линию. До сих пор над ними довлеет вьетнамский синдром. К тому же вспоминается и печальный опыт Англии, терпевшей в Афганистане жестокие поражения, когда она пыталась решать там свои проблемы собственными силами — прямым военным вмешательством.

Так или иначе, Пакистан превращается в главный плацдарм и поддержки антиправительственных сил, и акций непосредственного вмешательства в конфликт его официальных структур, в базу для подготовки моджахедов, в их надежный тыл, где они залечивают раны и набираются сил перед новыми сражениями. Он становится арсеналом вооружения и боеприпасов, доставляемых по тайным каналам для моджахедов, огромным перевалочным пунктом, откуда в Афганистан сплошным потоком идут грузы с необходимым снаряжением для «борцов с неверными». Планируются военные операции, разрабатываются методы боевых действий, формируется пропагандистское обеспечение войны с «врагами ислама» — в полном соответствии с директивами Вашингтона. Там, наконец, уже в конце 80-х годов возникает, вернее, сформировано движение «Талибан».

На местном уровне организующая сила всей этой многообразной деятельности — пакистанская разведка. Ее руками ЦРУ вершит многие дела в Афганистане, создавая «кровоточащую рану» Советскому Союзу.

Благодаря организованному ЦРУ, СИС, пакистанской разведкой «энтузиазму» по всему миру открываются вербовочные пункты по найму «воинов ислама» и переброске их из Саудовской Аравии, Египта, Судана, Алжира, Йемена, Арабских Эмиратов в Пакистан, а оттуда в Афганистан. В Лэнгли эту операцию называют «Циклон». Конгресс США выделяет на цели разведывательно-подрывной деятельности в Афганистане 500 миллионов долларов ежегодно; распорядитель этих громадных денежных средств — ЦРУ. Так в поле зрения американской разведки оказывается Усама бен Ладен. В качестве инструмента противоборства с «главным противником» в Афганистане он исключительно полезен ЦРУ Американцы в то время и не помышляют, какую зловещую роль бен Ладен сыграет в истории США, превратившись за немногие годы в злейшего врага Вашингтона.

Центр, направляющий разведывательно-подрывные акции против СССР, — резидентура ЦРУ, располагающаяся в посольстве Соединенных Штатов в столичном мегаполисе Пакистана — Равалпинди — Исламабаде. При резидентуре образована Ударная группа по Афганистану (УГА), где вырабатываются планы операций, утверждающиеся затем в Лэнгли. Отсюда рассылаются (в основном по каналам пакистанской разведки) конкретные распоряжения руководителям и полевым командирам моджахедов. Здесь согласовываются и утрясаются вопросы материально-технического снабжения моджахедов всем необходимым для войны, здесь трудятся умудренные опытом специалисты по «черной пропаганде».

УГА, действующая в составе дипломатического представительства США в Пакистане, располагает внушительным штатом сотрудников и почти неограниченными финансовыми ресурсами. Руководителем ее назначается резидент ЦРУ в столице Пакистана. Пора, пожалуй, познакомиться с теми, кто возглавлял резидентуру в бурные 80-е годы, — с шефами УГА.

В начале афганской эпопеи стоял Ховард Харт, резидент ЦРУ в Пакистане в 1980–1983 годах. До Пакистана он работал в зарубежных подразделениях разведки — в Индии и на Ближнем Востоке. Харта сменяет опытный американский разведчик Уильям Пайкни; в его послужном списке работа по линии ЦРУ в Париже, Тунисе и Конакри (Гвинея). Отбыв в Пакистане положенные три года, Пайкни уступает свое боевое место Милтону Бирдену, занимающему пост заместителя начальника советского отдела Оперативного директората ЦРУ. Напомним: этот отдел организовывал и направлял деятельность заграничных резидентур ЦРУ в Советском Союзе и других государствах Восточной Европы. У Милтона Бирдена не менее богатый опыт, чем у его предшественников, — ФРГ, Гонконг, страны Африки.

Характерно, что Пайкни, уступив Афганистан Бирдену, занял его должность заместителя начальника советского отдела. Что касается Милтона Бирдена, то после «горячего фронта» в Пакистане—Афганистане он вновь возвращается в советский отдел Оперативного директората, но уже в качестве его руководителя. Вот какое значение придавали в Лэнгли советскому отделу и теме Афганистана.

В Соединенных Штатах, как во многих странах мира, любят заниматься рейтингами государственных и общественных деятелей, людей культуры и спорта, представителей различных профессий. Вошло в моду устраивать конкурсы и соревнования на звания «лучший», «выдающаяся персона года», состязания красавиц, а также парикмахеров, поваров и т. п. Вот и ЦРУ решило не отставать: в 1997 году, в годовщину 50-летия своего образования, оно провело конкурс на звание «лучшие пятьдесят разведчиков». Ховард Харт вошел тогда в число пятидесяти победителей.

Что касается деятельности УГА, то ее разведчики и другие сотрудники Лэнгли, специально командированные в Пакистан, нередко выступают в качестве советников и инструкторов — занимаются обучением боевиков в лагерях моджахедов в Пакистане, участвуют в операциях по заброске их в Афганистан, по доставке им оружия и снаряжения. Готовят агентов из числа афганцев и представителей других национальностей, разрабатывают для них разведывательные задания, организовывают переправу их на территорию Афганистана. Это далеко не полный объем работы УГА — в некоторых случаях американские разведчики сами проникают в Афганистан, принимают участие в боевых действиях против советских войск. Допрашивают попавших в плен советских военнослужащих, готовят условия для обработки тех из них, кто казался ЦРУ подходящими кандидатами на вербовку. Если удается привлечь кого-то к сотрудничеству, перебрасывают завербованных агентов в Европу или в США для использования в акциях «психологической войны» через подконтрольные ЦРУ средства массовой информации, в частности радиостанции «Свобода» и «Голос Америки».

Афганский конфликт служит для ЦРУ удобным каналом, чтобы добывать образцы новейшего советского вооружения, попадающего к моджахедам. В УГА зорко следят за всеми такими случаями и не упускают возможности завладеть этой военной техникой. Со своей стороны моджахеды с большим удовольствием занимаются этим бизнесом, сулившим им существенную прибыль. Впрочем, в него оказываются втянутыми не только моджахеды.

В конце 80-х годов, если верить американским источникам, ЦРУ вступает в сделку с вождем небольшого пограничного племени о покупке рухнувшего в этом районе Восточного Афганистана советского самолета-истребителя новейшей марки. Сделка заключена при посредничестве пакистанской разведки, заодно с самолетом продали и летчика, оказавшегося в руках у племени. Самолет-истребитель достался американцам, а пилота, сделав красивый жест, вернули Советскому Союзу через посольство СССР в Пакистане. Афганцы, как почти все на Востоке, приучены торговаться, глава клана, захватившего самолет и советского летчика, следовал этой священной процедуре. В афганской деревне совещались долго, но уступили. Почти уцелевший истребитель СУ американцы взяли себе за шесть автомашин марки «джип», а за пленного пилота заплатили два «джипа». Летчик — А. Руцкой. «Видимо, у меня планида такая», — скажет Александр Владимирович много лет спустя, совсем уже по иному поводу, в одном из телевизионных выступлений. Боевому летчику-истребителю в Афганистане не повезло, и все же судьба оказалась там к нему милостива.

Возвращение А. Руцкого, несомненно, шаг гуманный, но, наверное, за ним скрывались и политические цели. Конечно, американцы не заглядывали далеко в будущее, ставшее сегодня настоящим, не предвидели той роли, которую Руцкой сыграет в начале 90-х годов, когда «уведет» к Б. Н. Ельцину часть, как теперь модно говорить, электората коммунистов. И определенно не готовили отважного летчика к роли антиельциниста, выступившего против первого президента России в 1993 году. Какой расчет стоял за выкупом А. Руцкого у моджахедов и передачей его советской стороне? Возможно, не последнюю роль сыграла личность тогдашнего руководителя УГА Милтона Бирдена, принимавшего это решение. Тем афганцам, которые захватили советского пилота, он не нужен, американцам до зарезу необходимо замаскировать свое участие в афганском конфликте. Некоторые американские разведчики, которым по должности предстояло убивать русских «стингерами» и пулями моджахедов, вовсе не кровавые дракулы.

Лихие российские журналисты мигом окрестили вытеснение А. Руцкого из губернаторского кресла в Курске «четвертым падением летчика». Очевидно, имелись в виду афганские неудачи боевого летчика, которого дважды сбивал противник, а также события 1993 года и отстранение от губернаторства в Курске. Герой Советского Союза, отважный летчик-афганец достоин уважения, экс-вице-президент России и экс-губернатор, лебезивший перед Б. Ельциным, вызывает иные чувства.

В разгар афганского конфликта советников из ЦРУ и военного ведомства США все больше занимали вопросы организации нападения моджахедов непосредственно на территорию СССР и перехват его коммуникаций с Афганистаном, в том числе вывод из строя речных переправ на Амударье, а также устранение советского господства в небе страны. Так появилась проблема «стингеров»: передача «стингеров» моджахедам потребовала личного решения президента Рональда Рейгана.

Портативный зенитно-ракетный комплекс «стингер» — гордость американской военной техники. Это сверхсекретное оружие, позволяющее эффективно вести борьбу с авиацией противника, сбивать его самолеты и вертолеты, тщательно оберегают. «Стингеры» не подлежат передаче или продаже иностранцам, и не потому, что стоят очень дорого. Нельзя допустить, считает Пентагон во главе с «суперястребом» Каспаром Уайнбергером, чтобы они от моджахедов попали к русским. Против передачи «стингеров» афганским моджахедам возражают не только военные; противник передачи и государственный секретарь Соединенных Штатов Джордж Шульц, считающий, что таким образом будет раскрыт важнейший секрет — участие Вашингтона в боевых действиях в Афганистане. Ярый сторонник использования «стингеров» афганскими повстанцами — ЦРУ, и прежде всего его директор.

И вот теперь сторонники и противники передачи «стингеров» моджахедам вручают судьбу проблемы президенту. Рейган не колеблется, как не сомневался, когда принимал решения, которые, как он считал, склонят Советский Союз к капитуляции. Моджахеды получили в результате более 1200 «стингеров», а американские инструкторы обучали пользоваться ими. Они причиняли серьезный урон вооруженным силам СССР в Афганистане, доставляли много хлопот советскому командованию.

Торжествующий Кейси устремляется в очередную поездку, и снова «Старлифтер» доставляет его в Пакистан. В аэропорту Исламабада директора ЦРУ встречает лично пакистанский президент Зия уль-Хак, предупрежденный, что Кейси везет щедрый подарок афганским моджахедам — согласие Рональда Рейгана на передачу им «стингеров». Одновременно со «Старлифтером» в Исламабаде приземляется американский военно-транспортный самолет с драгоценным грузом, сопровождаемый группой специалистов, владеющих секретами применения этого грозного оружия. Они быстро обучат «воинов ислама», избранных для этой исторической миссии. Когда возникает необходимость, инструкторы и сами принимают участие в боевых операциях с использованием «стингеров».

Удовлетворенный поездкой и встречами в Исламабаде и Равалпинди, Уильям Кейси возвращается в столицу Соединенных Штатов, предвкушая приятные новости: он твердо убежден, что события на фронте борьбы с Советами в Афганистане вступают в решающую фазу. В недалеком будущем ЦРУ организует прорыв афганских повстанцев в мусульманские районы Советского Союза через его южные границы, и «южное подбрюшье» превратится в пылающий костер, не говоря о том, что удастся устранить полное господство русских в небе Афганистана.

Рональд Рейган держит, можно сказать, под личным контролем операции с использованием «стингеров» в афганской войне, ему регулярно демонстрируют видеосъемки — моджахеды применяют «стингеры» против советских самолетов и вертолетов. Ну а услужливые подчиненные преподносят президенту сувенир — трубу-ствол первого запущенного в Афганистане «стингера».

В 1989 году Советский Союз выводит свои вооруженные силы с территории южного соседа. В Вашингтоне празднуют победу в операции «Афганистан». Правда, этого торжества не увидит могущественный директор ЦРУ, положивший столько сил и энергии на ее организацию и осуществление. Эстафету от покойного Кейси по руководству разведывательными операциями в Афганистане принимает новый шеф Лэнгли — Уильям Уэбстер. Маховик машины уже запущен и не сбавляет оборотов.

После вывода советских войск гражданская война в Афганистане, однако, не завершается. Пламя конфликта еще долго обжигает афганцев — уничтожает богатства страны, исторические и культурные памятники и держит в напряжении Россию и все мировое сообщество. В кровавой, жестокой схватке движение «Талибан» опирается на прямую помощь Пакистана и косвенную — США.

Политику «замирения» с движением «Талибан» многие годы проводят в Ашхабаде и Ташкенте, где, с одной стороны, видимо, напуганы воинственными заявлениями талибских лидеров об угрозе, которую они могут создать для Туркмении и Узбекистана, а с другой — привлечены (особенно в Ашхабаде) посулами «долевого участия» в перспективных экономических проектах. Такая приманка, в частности, газопровод из Туркмении: предприимчивые дельцы, рассчитывая на солидный американский капитал, планируют провести его в Пакистан через Афганистан. Да и в самой России прорываются порой призывы «прагматиков», готовых признать власть «Талибана» в Афганистане де-факто и де-юре.

У Узбекистана, Киргизии и Таджикистана есть все основания опасаться талибов, поддерживающих так называемое Исламское движение Узбекистана, Исламскую партию освобождения Киргизии: отличаясь жестокостью и буйным нравом, эти и другие бандитские формирования экстремистов обосновались в Афганистане и грозят вторгнуться в эти бывшие среднеазиатские республики Советского Союза. За спиной боевиков, прошедших подготовку в талибских лагерях, стоят, кроме того, пакистанская разведка, саудовский мультимиллионер бен Ладен, некоторые влиятельные организации из Турции и из арабских стран.

Немалый ущерб талибы наносят непосредственно России, главным образом в Чечне, куда потоком текут деньги из фондов исламских экстремистов и куда прорываются чеченские и арабские наемники, обучавшиеся в Афганистане.

Помимо этой серьезной опасности, по-прежнему существует еще одна, и вполне осязаемая, — широкомасштабное, неудержимое проникновение из Афганистана наркотиков, тут, к сожалению, приходится говорить не только о талибах. В недалеком прошлом эту проблему у нас предпочитали списывать на «Талибан», возможно, по тактическим соображениям, чтобы не обижать их противников в Афганистане. В определенной мере это, по-видимому, не лишено оснований. Талибы, когда они контролировали большую часть территории нашего южного соседа, пытались управлять наркобизнесом в Афганистане: он обеспечивал им львиную долю средств для содержания армии и закупок вооружений, а это в свою очередь давало возможность продолжать схватку за власть в стране и рассчитывать на ее победоносное завершение. Однако сводить проблему наркотиков в Афганистане к правлению талибов ошибочно: она появилась до талибов, пышно расцветала при их авторитарной власти и, скорее всего, останется при новом режиме. Огромная смертоносная масса уже накопленных наркотиков и тех, что еще произведут, готова хлынуть в Россию — здесь широкий рынок сбыта.

Россия и некоторые государства СНГ, как известно, считали для себя жизненно необходимым оказывать помощь Северному альянсу и режиму Раббани — законному правительству многострадального Афганистана, — порой удерживавшим контроль над очень небольшой частью территории страны, которая под напором противников съеживалась, подобно шагреневой коже. Как это ни парадоксально, Россия была и остается на стороне тех сил, с которыми совсем недавно Советскому Союзу приходилось вести ожесточенную борьбу в Афганистане.

Вспомним, что вооруженные отряды «Талибана» в основной своей массе вступили в Афганистан и овладели Кабулом, другими крупными городами и большей частью территории страны в 1994–1996 годах, уже через несколько лет после того, как из Афганистана выведен контингент советских войск. Добавим, что талибы, которых почему-то до сих пор именуют «учащимися духовных школ», — военные профессионалы, обученные и вооруженные США и Пакистаном, и владеют не только стрелковым оружием, но артиллерией и танками. Свидетельств тесной связи «Талибана» с ЦРУ и другими спецслужбами Соединенных Штатов тоже вполне хватает.

Пакистан — одно из трех государств, которые пошли на официальное дипломатическое признание режима талибов. Вопреки решениям ООН и призывам всего мирового сообщества Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты оказывали талибам не только дипломатическую поддержку, но и щедро подпитывали их деньгами, снабжали вооружением и другим военным снаряжением; направляли сражаться в рядах «Талибана» многочисленных боевиков — «воинов ислама». Теперь эта троица союзников отвернулась от своего «друга». Пожалуй, труднее всех отрывал их от пуповины Исламабад, который поддержкой режима «Талибана» вызвал даже временное охлаждение отношений со своим патроном — США. Казалось, эта азиатская страна уже не имеет для Вашингтона такого значения, какое придавалось ей в годы «холодной войны», особенно в период, когда она стала основным плацдармом для развертывания схватки с Советским Союзом в Афганистане. Пакистан обзавелся собственным атомным арсеналом, нарушив, как и Индия, монополию «пятерки» на обладание ядерным оружием и отказавшись (опять-таки как и его главный соперник) присоединиться к договору о его нераспространении. В Соединенных Штатах скрепя сердце смотрели на отход Пакистана от «принципов демократии» и поубавили масштабы сотрудничества с этой страной. Впрочем, похоже, былую дружбу восстановили, когда для хмурых взглядов Вашингтона не осталось формальных мотивов.

Скажем откровенно: для антитеррористической кампании Вашингтона против Афганистана существует одна весомая причина, можно, правда, назвать ее поводом. В Афганистане, под защитой талибов, обосновался враг Вашингтона — саудовский авантюрист миллионер Усама бен Ладен, организующий борьбу с «американской плутократией» по всему свету. Американцы не простят ему организованных им и осуществленных его людьми и на его деньги террористических актов против своих дипломатических представительств в некоторых странах мира, не простят ущерба и жертв, которые уже понесли. Последнее, что вызвало сильнейший гнев Вашингтона против бен Ладена и созданной им организации «Аль-Кайда», — события 11 сентября 2001 года в Соединенных Штатах, переполнившие чашу терпения американцев: необходимо покончить с бен Ладеном, поднявшим руку на тех, кто когда-то ему покровительствовал. Талибы отказывались выдать Соединенным Штатам бен Ладена, ставшего для Вашингтона «главным террористом»: саудовец близок им по духу и по методам действий. Судьбу бен Ладена поэтому должен разделить весь «Талибан» — и его друзья быстро превратились во врагов, демонстрируя в очередной раз правоту принятого многими политиками не очень щепетильного правила о «постоянных интересах» в большой геополитической комбинации, спланированной Вашингтоном.

Народно-демократическая партия Афганистана, которую поддерживал Советский Союз, ее новый лидер и глава правительства страны Наджибулла (несмотря на пророчество о быстром падении) продержались до 1992 года, не имея, по существу, никакой помощи со стороны России — ни военной, ни политико-дипломатической, ни экономической. А между тем приход к власти в Афганистане Наджибуллы знаменовал известный поворот во внутренней политике афганского руководства в сторону либерализации и поиска путей примирения с оппозицией. Но в Советском Союзе произошли августовские события 1991 года. Отход России от поддержки правительства Наджибуллы привел к тому, что баланс сил в Афганистане изменился и верх взяли те, для кого этот режим неприемлем.

Сегодня приходится пожинать горькие плоды неразумной политики, которая проводилась в последние годы существования Советского Союза и в первые постсоветские годы руководителями России. Правители, разрушившие великую державу — СССР, с олимпийским спокойствием взирали на то, как зверски умерщвляли друзей и сторонников рухнувшего Советского государства, как пал просоветский и пророссийский режим в Афганистане, оставшийся без поддержки с севера, один на один с альянсом религиозных фанатиков и националистов и теми силами на Западе, которые, стремясь убрать одного противника, проглядели, как вместо него пришел другой, принеся с собой насилие, террор и угрозу их собственным интересам.

С горечью приходится признать, что даже в чисто прагматическом плане явно недооценивалась угроза, которую несли с собой талибы.

Собственно говоря, поворот в афганской политике подготовлен раньше — в позднее, так сказать, советское время.

Вывод из афганской драмы: предавать друзей и союзников, оставлять на произвол судьбы (понимая при этом, что им грозит не просто падение, а гибель) не только безнравственно, но неразумно и наносит тяжелый удар по собственным интересам.

Скажем еще о действиях в Афганистане советских вооруженных сил и органов государственной безопасности вот что. Пора наконец покончить с постыдным и трусливым постулатом «мы вас туда не посылали», который настойчиво внедрялся и до сих пор внедряется в сознание людей. Наша страна может гордиться теми, кто сражался в афганской войне — на ее открытых и тайных фронтах. Они проявляли лучшие, глубинные качества, присущие нашему народу, — отвагу и героизм, взаимовыручку и чувство товарищества; отличались боевой и профессиональной выучкой, мастерством и умением, которые росли вместе с трудным опытом. Афган — это навсегда достойная память о павших и забота о пострадавших.

Армия и спецслужбы не потерпели поражения в схватке с противником. Проиграли бездарные политики, которым безразличны судьбы страны. Может быть, не так уж не правы те, кто считает, что разрушение Советского Союза началось не с ввода советских войск в Афганистан, а с их вывода оттуда.

В нынешние времена стало хорошим тоном разглагольствовать, следуя политической конъюнктуре, о «нецелесообразности» вмешательства СССР в Афганистане. Советским людям пришлось воевать в Корее и Египте, принимать участие в обороне Кубы и Вьетнама, сражаться с фашизмом в Испании. Что последовало за гражданской войной в этой стране — хорошо известно. Сейчас немодно вспоминать об «интернациональном долге». Что ж, времена меняются, но никогда не исчезнет потребность извлекать уроки.

Вновь о судьбе Афганистана, подвергнутого «точечным ударам» и пережившего очередную трагедию. Активные боевые действия Северного альянса и выступивших против «Талибана» оппозиционных пуштунских сил, похоже, прекратились. Движение талибов разгромлено, «Талибан» отстранен от руководства страной. Однако цели всей операции — захват или уничтожение Усамы бен Ладена, его сподвижников и лидера талибов муллы Омара — не достигнуты. Полностью уничтожить созданную бен Ладеном организацию «Аль-Кайда» не удалось ни в самом Афганистане, ни в США и Великобритании, ни в ряде западноевропейских стран, не говоря уже о многих мусульманских государствах, где у нее значительное число сторонников и крепкие политические и экономические позиции.

Глава 14 «Психологическая война»

Цели и инструменты «психологической войны». — Исполнители акций в Москве. — Диссиденты и «отказники» в планах вашингтонских стратегов. — Покушения в Далласе и Риме. — Трагедия над Сахалином. — «Красная опасность» и «рука Москвы»

В «Энциклопедии шпионажа» американских авторов Нормана Полмара и Томаса Аллена отсутствует определение термина «психологическая война». Напрасно искать на сайтах американской разведки подразделение, занимающееся в структуре ЦРУ этим видом подрывной деятельности. Между тем акции «психологической войны» как особой формы секретных и сверхсекретных операций давно входят в арсенал Лэнгли. В них вовлечены разведчики и дипломаты, государственные служащие и «свободные художники», официальные ведомства и средства массовой информации, агенты влияния и специалисты закулисных интриг.

«Психологическую войну» в США не принято афишировать. Более того, многие ее акции — строго охраняемый секрет разведки, дипломатии, других служб, выполняющих поручения американского президента и СНБ.

Тайные подрывные операции «психологической войны», если более предметно говорить о «грязном пиаре», какими, по существу, они являются, чаще вообще замалчиваются либо облекаются в благопристойную, «профессорскую» форму. Правда, далеко не всегда удается затуманить суть дела, прорываются признания сведущих людей, готовых приоткрыть завесу тайны или вообще сдернуть покров.

Обратимся к одному из таких свидетельств — заявлению бывшего руководящего сотрудника ЦРУ Г. Розицки, служившего в разведке в 50—60-е годы. В книге «Тайные операции ЦРУ» он раскрывает цели и механизм этих операций — «бороться с коммунистическим режимом на его собственной территории, оказывать помощь движению сопротивления, ослабляя лояльность граждан передачами по радио, листовками и литературой». И продолжает: «Вероятно, самый ощутимый результат «психологической войны» — налаживание американских контактов с диссидентами в Советском Союзе. Началась публикация советских подпольных материалов на Западе, во многих случаях их тайком провозят обратно в Советский Союз для более широкого распространения». Розицки не говорит об исполнителях акций «психологической войны», американских дипломатах и журналистах, и об их организаторах. Ему достаточно, как самоуверенному боксеру, поиграть бицепсами, чтобы попытаться нагнать страху на противника.

Один из образцов «связки» — американское посольство в Москве — госдепартамент США — ЦРУ — радиостанция «Свобода». В Москве непосредственные исполнители акций «психологической войны» (среди прочих) два дипломата посольства США — Пернел и Гласc; далее работает отлаженная Вашингтоном цепочка. Пернел и Гласc, вторые секретари политического отдела дипломатического представительства, входят в специальную группу, которую в посольстве торжественно нарекают «группой по правам человека». Это не просто курьеры — почтальоны, передатчики информации и литературы, не просто наблюдатели за обстановкой в оппозиционных группах, а проводники взятого США курса на формирование и поддержку оппозиции. Связь с ее представителями обставляется американскими дипломатами по всем правилам конспирации. Задачи — гальванизировать увядающее диссидентское движение, поощрять «отказников», внушить недовольным веру в поддержку США, а главное, обеспечить непрерывное поступление от них информации, чтобы использовать ее в «психологической войне».

Как известно, основной контингент «психологической войны» в Советском Союзе в 80-х годах, на который делали ставку на Западе, — так называемые инакомыслящие: диссиденты, пожелавшие эмигрировать из СССР, в том числе «отказники», то есть советские граждане, получавшие отказ в предоставлении виз на выезд из страны по причинам работы на объектах, связанных с военными секретами. Такие недовольные есть в любой стране, в любом обществе, но далеко не везде они становятся предметом политических спекуляций со стороны другого государства, объектом манипулирования спецслужб.

За рубежом «отказники» — постоянная составляющая антисоветской пропаганды, своеобразная политическая реклама. Их именуют не иначе, как «борцы за права человека», «узники совести», «жертвы тоталитарного режима». Посольство США активно выискивает среди них информаторов, своих доверенных лиц. Материалы, поступающие от них, направляются с дипломатической почтой в Вашингтон. Тайные, невидимые постороннему глазу нити связывают американское посольство в Москве с опекаемыми ЦРУ радиостанциями «Свобода» и «Голос Америки», антисоветскими эмигрантскими организациями типа Народно-трудового союза (НТС). Продукцией посольства пользуются Международная амнистия, Всемирная антикоммунистическая лига, Объединенный совет в защиту советских евреев, Межпарламентская группа по правам человека в СССР.

К созданию и функционированию этих и подобных им организаций приложили руку в ЦРУ. За примерами далеко идти не придется. НТС, возникший после гражданской войны и бегства белогвардейцев из нашей страны, в период Великой Отечественной войны находился на службе у фашистской Германии. По соглашению СИС и ЦРУ НТС и его орган агентурной разведки, так называемый закрытый сектор (ранее тесно сотрудничал с англичанами и пользовался их финансовой поддержкой), полностью перешли в распоряжение американцев. Не менее одиозная репутация у радиостанции «Свобода». Ограничимся пока констатацией того факта, что в течение многих лет радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа» прямо входили в систему американской разведки, финансировались из ее бюджета, управлялись из ЦРУ, комплектовались сотрудниками и агентами Лэнгли. В 80-х годах «Свобода» передана из ЦРУ конгрессу США — своеобразная мимикрия: этому органу «психологической войны» придается «респектабельный характер».

В дополнение к такой ярко выраженной особенности спецслужб США, как фактическое сращивание их деятельности с государственной политикой, тесный контакт и взаимодействие разведки с другими государственными органами и учреждениями, ЦРУ выполняет координирующие функции в области информации: туда стекаются для оценки, анализа и реализации получаемые американскими ведомствами материалы. Вот один из многочисленных примеров «психологической войны», которую ведет Вашингтон против нашей страны. Еще в 1972 году конгресс США по настоянию проеврейского лобби к одному из законов, регулирующих внешнюю торговлю США, принял известную ныне поправку Джэксона — Вэника. Она вводила серьезные ограничения на торговые связи Соединенных Штатов с Советским Союзом, устанавливала дискриминацию ввозимых советских товаров. Объявленная цель поправки Джэксона — Вэника — наказать Советский Союз за ограничения эмиграции лиц еврейской национальности из СССР. Любопытно, что ограничений на эмиграцию давно нет, как и самого Советского Союза, а поправка Джэксона — Вэника стоит как утес, препятствуя нормализации торговых отношений между нашими странами.

Но вернемся в 80-е годы, к американским дипломатам из «группы по правам человека» Пернелу и Глассу. Оба владеют русским языком, общительны, что позволяет легко обзаводиться знакомыми, особенно такими, которые сами тянутся к богатым и незастенчивым заступникам. Действия пары Пернел — Гласс не поиск контактов, необходимых для обычной дипломатической работы, а тех, что нужны для «психологической войны». Полученные от этих контактов материалы Пернел и Гласс пересылают, используя дипломатические каналы, в НТС и на радиостанцию «Свобода». В кругу общения американских дипломатов — некая Т., обильно снабжающая их материалами «отказников» и других недовольных, за границей все это печатают в сборниках «Хроника текущих событий» и переправляют в Советский Союз, где Т., выдавая их за издания, напечатанные на родине, распространяет среди своих знакомых.

Во время одной из встреч с Т., носившей характер профессионального контакта конспираторов, Пернел и Гласс задержаны советской контрразведкой. У них изъяты две большие сумки с материалами, которые Т. передала американцам для пересылки на радиостанцию «Свобода» и публикации в «Хронике текущих событий». Пришлось осуществлять всю необходимую в таких случаях процедуру задержания, с вызовом представителя посольства. Пернел и Гласс поубавили прыть, а вскоре покинули Советский Союз. Что касается Т., то ей пришлось отвечать по закону.

В 80-е годы операциям «психологической войн» против Советского Союза администрацией США придан широчайший размах: активно участвуют тут государственный департамент, Информационное агентство (Юнайтид стейтс информейшн эйдженси — ЮСИА), другие федеральные ведомства. Основа — принятая администрацией Рейгана «Программа демократии и публичной дипломатии». На «психологическую войну» выделены многомиллионные средства из бюджета США. Проводится своеобразное «разделение труда»: тайные операции осуществляются ЦРУ, за открытые внешнеполитические акции с использованием пропагандистских каналов отвечают госдепартамент и ЮСИА, пропагандистское обеспечение возлагается на ЮСИА в рамках специальной программы «Истина». В посольстве сотрудники агентства представлены сначала в отделе прессы и культуры, а позже выделено специальное подразделение агентства — отдел ЮСИС (Юнайтид стейтс информейшн сервис). Создана координационная группа, которая проводит ежедневные совещания, состоит она из представителей ЮСИА, государственного департамента, ЦРУ и Пентагона. Согласованные и обработанные должным образом материалы передаются на радиостанции «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа». Московская резидентура ЦРУ по понятным причинам стремится дистанцироваться от акций «психологической войны», проводимых другими подразделениями американского посольства, а также аккредитованными в СССР журналистами из американских агентств, газет и журналов. Разведчики-агентуристы ЦРУ в 80-е годы держатся от них в стороне — в Лэнгли опасаются расшифровки своих людей, предписывается решать другие задачи. Так или иначе все нити сходятся в разведывательном сообществе США, а директор ЦРУ, как известно, руководитель Центральной разведки — координатор деятельности сообщества.

Еще несколько штрихов, касающихся ЮСИА. Этот центральный орган американской пропаганды не имеет себе равных в мире. Персонал ЮСИА — свыше 12 тысяч специалистов разного профиля. Мощная радиокорпорация «Голос Америки», вещающая на десятках иностранных языков; опорные пункты представительства на всех континентах, почти во всех странах мира; множество печатных изданий, распространяемых за рубежом; собственное производство документальной кинопродукции и телефильмов. В годы «холодной войны» эта огромная пропагандистская машина была запущена на полные обороты против «главного противника», насаждая в душах людей ценности, призванные превратить смотрящий, слушающий и читающий мир в поклонников идеалов Вашингтона. Действуя в тандеме с ЦРУ, ЮСИА участвует в продвижении материалов, которые известный нам бывший сотрудник ЦРУ Ф. Эйджи определял как «белую», «серую» и «черную» пропаганду. «Белая» пропаганда не скрывает своего подлинного источника — правительства США, и ею официально занимается Информационное агентство США, писал Ф. Эйджи в своей книге «За кулисами ЦРУ». «Серая» пропаганда ведется отдельными людьми и организациями, которые не ссылаются на правительство США как на источник материалов, а выдают их за свои собственные. «Черная» пропаганда — это материал или анонимный, или приписываемый несуществующему источнику, а иногда сфабрикованный, но приписываемый реальному источнику. ЦРУ— единственный правительственный орган США, которому разрешено заниматься «черной» пропагандой, но оно ответственно и за «серую» пропаганду наряду с другими организациями, типа Информационного агентства США. Радиостанции «Свободная Европа» и «Свобода» — наиболее известные распространители пропаганды ЦРУ, направленной против стран советского блока».

С этой палитрой красок — информацией и дезинформацией, разворачивавшейся на всем протяжении противоборства двух держав, — читатели уже знакомы, больших сюрпризов тут нет. Вот, однако, еще одно компетентное свидетельство, оно принадлежит Анджело Колдевилье, в 70—80-е годы сотруднику сенатского комитета по разведке. «Что это такое — тайные операции в сфере внешней политики? — спрашивал Колдевилья и отвечал: — Это, во-первых, полувоенные действия, в том числе — подготовка скрытыми методами самой войны, но так, чтобы утаить их источник. Во-вторых, негласные политические действия, включающие подстрекательство. В-третьих, сюда относят тайную пропаганду, опять-таки с зашифровкой источника, — распространение истинной или ложной информации. И наконец, оказание скрытой поддержки по каналам разведки».

Несколько иллюстраций к этому небезызвестному признанию из недавней истории «психологической войны». След американской разведки не всегда попадает здесь в обычную колею «психологической войны», но прозрачен или обнаруживается достаточно быстро.

22 ноября 1963 года — черная дата для американцев: в этот день в Далласе, штат Техас, убит Джон Фитцжералд Кеннеди, президент Соединенных Штатов, пользовавшийся значительной популярностью у себя в стране и в мире. Кеннеди — третий американский президент, погибший от рук покушавшихся убийц. Первый — Авраам Линкольн, при котором северные штаты одержали победу над южными в гражданской войне. Второй — У. Мак-Кинли, не оставивший заметного следа в американской истории.

На следующий день после злодейского преступления полиция задержала в Далласе предполагаемого убийцу президента — бывшего морского пехотинца Ли Харви Освальда. А еще через несколько дней Освальд сам убит при загадочных обстоятельствах в помещении полиции. Серия смертей основательно запутала расследование, которое, как представлялось очень многим, так и не установило истины. Но не помешала ЦРУ и некоторым влиятельным кругам Вашингтона сыграть на кровавых событиях в Далласе и попытаться отыскать в них «русский след».

Очень удобный предлог для этих «поисков» — двухлетнее пребывание Освальда в Советском Союзе в 1959–1962 годах. Активные проводники версии о причастности СССР к покушению на Кеннеди — глава Оперативного директората Ричард (Дик) Хелмс, будущий шеф разведки, начальник службы контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон и руководитель советского отдела Дэвид Мэрфи. Они и другие мастера «психологической войны» в Лэнгли развернули кипучую деятельность, настойчиво и методично продвигая версию о «советском следе» в конгрессе, в комиссии Эрла Уоррена (председатель Верховного суда США), занимавшейся расследованием убийства президента, и в средствах массовой информации. Как по команде появляются заказные публикации на эту тему, в посольство СССР в Вашингтоне сыплются истеричные телефонные звонки: «Вы убили нашего президента!»

В этой нервозной, наэлектризованной до предела обстановке руководство Советского Союза вынуждено принимать решительные меры, чтобы противодействовать развернутой злостной кампании. Выехавший в США на похороны американского президента А. Микоян передает Вашингтону материалы о пребывании Освальда в СССР. Существо их состоит в том, что Освальд никогда не сотрудничал с советскими органами безопасности, ему, обычному эмигранту, разрешили остаться в нашей стране после того, как американец стал угрожать самоубийством, если ему в этом откажут. По конфиденциальным каналам американские власти извещены, что КГБ подозревал Освальда в связях с ЦРУ, считал «психопатической личностью» и не рассматривал в качестве подходящего объекта для вербовки. Между тем ЦРУ и ФБР и много лет спустя занимаются выискиванием улик — Советский Союз, мол, причастен к убийству Кеннеди.

На фоне этих трагических событий гротескно выглядит почти детективная история с побегом в США в 1964 году офицера советской контрразведки Носенко, организованным ЦРУ во время служебной командировки сотрудника КГБ в Швейцарию. По странному стечению обстоятельств Носенко, выдавший американской разведке секретные сведения о деятельности органов КГБ, оказался информированным о пребывании Ли Харви Освальда в СССР. Хорошо помню один случай в Ливане (1966 или 1967 год): разведчик бейрутской резидентуры ЦРУ Хэвиленд Смит, завязав разговор о Носенко, рассказывал, как тому показали списки сотрудников советских зарубежных представительств и предлагали назвать всех, кого он знал или подозревал как работников КГБ. Носенко охотно назвал имена (в том числе и автора этих строк). Конечно, это не случайный эпизод, ссылка на информацию Носенко повторялась при всяком удобном случае, когда разведчики Лэнгли, вооруженные информацией беглого офицера КГБ, вступали за границей в контакты с советскими людьми.

То, что произошло потом и стоило предателю трех лет заточения в тюрьме ЦРУ, близ Вашингтона, можно объяснить только упорным стремлением Лэнгли доказать недоказуемое — склонить перебежчика к признанию, что Освальд был агентом советских спецслужб и получил задание Москвы убить американского президента.

Носенко, по-видимому, не мог взять в толк, чего от него хотят в ЦРУ, заключив в одиночную камеру без окон, с отвратительным питанием, зачастую держа в наручниках и с завязанными глазами и подвергая изощренным допросам с пристрастием. Носенко сообщил сотрудникам Лэнгли, что лично вел досье на американца, когда тот приехал в Москву и обратился с заявлением об убежище в СССР. КГБ, утверждал Носенко, не делал попыток привлечь Освальда к шпионскому сотрудничеству. Показаниями предателя нарушены стройные планы Вашингтона. Носенко посчитали советским «кротом» и в течение трех лет применяли к нему в тюрьме «специальные методы» воздействия. Министр юстиции Роберт Кеннеди и его заместитель Катценбах постоянно справлялись, когда заключенный начнет давать «правдивые показания». Следователи ЦРУ, понимая обращения высокопоставленных чинов Вашингтона как приказ, старались вовсю: Носенко трижды подвергали тестам на полиграфе, в семнадцати случаях вводили «препарат правды» (специальный препарат для воздействия на психику арестанта), угрожали длительным заключением. Позднее, связанный подпиской и собственным обещанием молчать, предатель скажет, что «прошел через ад».

«Носенко должен быть сломлен, — в этом Хелмс, Энглтон и Мэрфи проявляли полное единодушие, — в противном случае опасного свидетеля следует убрать».

Сотрудник советского отдела Пит Бэгли, которому поручили работать с узником тюрьмы, понимая неизбежность крупного скандала, если провалится обвинение СССР в убийстве главы Белого дома, направил начальнику контрразведки ЦРУ специальное послание. Американскому писателю Дэвиду Уайзу удалось с ним познакомиться, когда вся история с Носенко выплыла наружу. Вот что пишет Уайз в своей книге «Охота на «кротов»», касаясь предлагавшихся Бэгли вариантов решения дела Носенко: «Мы столкнемся с опустошительными последствиями, если отпустим Носенко на свободу. Возможное решение проблемы: уничтожить человека, применить специальные препараты, чтобы сделать его неспособным связно излагать мысли, поместить в сумасшедший дом». Чтобы замести следы, в Лэнгли подумывали побудить Носенко к самоубийству или организовать его «бесследное исчезновение». Не получилось — слишком много людей вовлечено в дело. Все окончательно запуталось, когда опубликовали доклад Эрла Уоррена, где Ли Харви Освальд изображался как убийца-одиночка, когда появились другие сенсационные версии — что в заговоре против президента замешаны нефтяные магнаты, мафия и само ЦРУ. Расследованием «преступления века» занимались независимые прокуроры и журналисты, Голливуд и политологи, университеты и фонды, субсидируемые крупными банками и бизнесом. В последующие годы им предстоит выйти на ведущие позиции в «психологической войне» с «главным противником», например фонду «Херитидж» («Наследие») и фонду Гувера.

Операция ЦРУ по обвинению Советского Союза в организации покушения на президента Кеннеди, как известно, завершилась полным конфузом, высветив столь непривлекательный характер «психологической войны», затеянной Вашингтоном. Доказательств «советского следа» не было и не могло быть, даже если бы удалось выбить «признания» у непонятливого предателя. Ведь американским властям показали секретное досье на Ли Харви Освальда, а в нем отсутствовали даже намеки на вербовочный подход КГБ к американцу.

История с «психологической атакой» на Советский Союз, когда в 60—70-х годах конгресс США принялся рассматривать деятельность ЦРУ, могла привести к серьезным осложнениям для участников провокации, но не привела.

Ричард Хелмс отделался легким испугом в конгрессе, где ему пришлось давать объяснения сенаторам. Из руководителя Оперативного директората, одного из заместителей директора ЦРУ, он превратился в полноценного шефа разведки и пробыл на этом посту долгих семь лет. Не тронули в связи с «делом Носенко» и других его активных участников. Бэгли даже повысили в должности — он стал заместителем начальника советского отдела. Энглтона в 1974 году убрал из ЦРУ назначенный шефом разведки Уильям Колби, да и то по совершенно иным причинам. Начальник контрразведки Лэнгли зашел слишком далеко в поисках советского «крота» и подбирался с обвинениями в сотрудничестве с «главным противником» к самому Колби. Судьба оказалась несчастливой для министра юстиции — брата покойного президента: Роберт Кеннеди убит в 1968 году при невыясненных обстоятельствах, когда вел предвыборную борьбу за кресло главы Белого дома.

Рональд Рейган, занявший Белый дом в 1981 году, был одержим идеей причастности Советского Союза к деятельности террористических организаций по всему миру, прожженный политик, он везде искал «руку Москвы». На этот лад настроилась вся государственная машина Соединенных Штатов, не говоря уже о средствах массовой инфрмации, — они находились в частных руках, и ими ловко манипулировали американские спецслужбы. Не случайно поэтому, что и покушение на самого президента США — в конце марта 1981 года, у вашингтонского отеля «Хилтон» — в ЦРУ расценили как шанс поискать «советский след». Однако произошла осечка: двадцатипятилетний американец Хинкли, стрелявший в Рейгана, оказался членом крупнейшей в США неофашистской группировки «Американское национал-социалистическое движение», и никаких свидетельств, что он действовал по поручению СССР, раздобыть не удалось. Тривиальная история, совершенно в «американском духе»: Хинкли, влюбленный в голливудскую звезду, выстрелами в президента намеревался завоевать ее расположение.

Зато через два месяца действительно появился повод для чудовищной провокации, в которую оказались вовлечены Рональд Рейган, его министры, весь огромный пропагандистский аппарат Вашингтона, разведчики Лэнгли и агенты ЦРУ, друзья и партнеры США по НАТО. Кампанию по обвинению Советского Союза и его союзника по Варшавскому Договору — Болгарии развернули с американским размахом и деловитостью. Уильяму Кейси не оставалось ничего иного, как подбрасывать поленья в огонь и «правдиво» отрицать, вполне в духе главной заповеди «черной пропаганды», причастность ЦРУ к провокации.

Канва событий в Риме хорошо известна: 13 марта 1981 года турецкий неофашист Мехмед Али Агджа, член террористической организации «Серые волки», тяжело ранил на площади у собора Святого Петра римского папу Иоанна Павла II. В тюрьме, захваченный с поличным, преступник не запирался. Прошло несколько месяцев, и в удивительно комфортных тюремных условиях, совсем не соответствующих предписанной судом «строгой изоляции», профессиональный убийца Агджа — его обхаживали представители итальянской фемиды, священники, журналисты — дает показания: он действовал по наущению… болгарского гражданина Сергея Иванова Антонова, представителя авиакомпании «Балкан» в Италии.

По-видимому, нет необходимости пересказывать подробности этой провокации, одной из крупнейших в XX столетии, и формулировать все ее широкомасштабные цели, в том числе — накалить обстановку вокруг Советского Союза, обвинив его в экспансии международного терроризма, а заодно поддержать оппозицию в Польше — ведь жертвой в Риме стал поляк по национальности папа Иоанн Павел И. Геббельсовский почерк в клевете о римском покушении просматривался с самого начала: чем крупнее ложь, тем охотнее поверят ей оболваненные «промыванием мозгов» обыватели. Однако основных актеров, действовавших на вашингтонской сцене, следует назвать.

На самом верху громадной пирамиды, как положено по рангу, — глава Белого дома Рональд Рейган, не скрывавший своей ведущей роли в развязывании кампании: «США сделают все от них зависящее, чтобы вывести на чистую воду коммунистический заговор с целью убийства папы Иоанна Павла II».

Чуть пониже — министр обороны Каспар Уайнбергер и государственный секретарь Джордж Шульц. «Суперястреба» Уайнбергера не требовалось упрашивать, — настоящий подстрекатель всей провокационной кампании, он откровенно приветствовал ее размеры и антисоветский характер. Джордж Шульц, по должности осторожный, категорически отрицал приписываемое ему заявление о «советском следе», но дело сделано — в американской и европейской прессе имя государственного секретаря связали с обвинениями СССР в причастности к римскому покушению.

Продолжим этот актерский ансамбль — назовем других действующих лиц, может быть, уже не в порядке вашингтонской иерархии и вне зависимости от того, когда они появлялись на сцене.

Активно подключились к провокации Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский, сенатор Джереми Дентон (заменивший в преследовании «красных» в США покойного Джо Маккарти), Александр Хейг, бывший директор ЦРУ Уильям Колби, американский разведчик (тоже бывший) Рей Клайн, а также известный «ястреб» в американском профессорском мире Ричард Пайпс, Малколм Тун, бывший посол США в Москве, и Максвелл Рэб, тогдашний американский посол в Риме. Им составляли компанию советник Рейгана по вопросам национальной безопасности Уильям Кларк, сенатор Барри Голдуотер, председатель комиссии по вопросам безопасности сенатор-республиканец Джесси Хелмс и множество других официальных персон. Поисками улик, свидетельствующих о «московском следе», напряженно занимались центральный аппарат Лэнгли и его зарубежные резидентуры.

Целый легион журналистов — платных агентов ЦРУ и просто нанятых разведкой — трудился над пропагандистским обеспечением акции. Упомянем лишь основных действующих лиц.

Обширный список открывается именем американского журналиста Майкла Ледина, первым опубликовавшего в миланской газете «Джорнале нуово» статью о «советском следе» в покушении на папу. Сразу вслед за ним английский журналист Юлиан Маньон (одно время работал у Александра Хейга, участвовал в создании телефильма о «советском заговоре», показанного на студии «Бритиш теймз телевижн»). Затем наступил звездный час американской журналистки Клэр Стерлинг, принявшей эстафету сенсационных разоблачений: ее книгу «Сеть террора» выпустили миллионными тиражами ряд американских издательств, в том числе «Ридерз дайджест». Клэр Стерлинг оказалась давним другом Уильяма Колби — еще с тех времен, когда будущий шеф Лэнгли возглавлял резидентуру ЦРУ в Риме. В паре с этой журналисткой действовал американец Марвин Калб. Развернулся вовсю английский журналист Брайан Крозье из вроде бы респектабельной лондонской «Таймс», которого уличили в том, что он использовал деньги ЦРУ для «черной пропаганды». В Европе священнодействовал главный инструмент американского «черного пиара» Арно Борчгрейв, работавший в журнале «Ньюсвик» и в газете «Нью-Йорк геральд трибюн», — личный друг многих разведчиков ЦРУ.

В заключение нельзя не сказать об одной из ключевых фигур кампании — Поле Хенци, бывшем американском дипломате, сотруднике аппарата Совета безопасности при президенте Картере. Автор книги «Заговор с целью убийства папы», он подбросил идею: Агджа — советский агент, а покушение на папу в Риме — операция КГБ.

Не берусь судить, все ли цели, поставленные режиссерами грандиозного спектакля, достигнуты, но на отдельных этапах эффект вышел оглушительный, и в Белом доме зрелище сопровождалось громкими аплодисментами. Еще Наполеон как-то заметил, что главное — ввязаться в драку, а после можно посмотреть, что получится. Получилось: кровавые жертвы, сломанные судьбы.

Трагический инцидент в небе над островом Сахалин — сюжет очередной крупномасштабной кампании «психологической войны», развязанной Вашингтоном в 80-е годы. О событиях, связанных с вторжением южнокорейского лайнера «Боинг» в советское воздушное пространство на Дальнем Востоке осенью 1983 года, в основном рассказано в главе «Ординарность и экзотика». Опустим технические детали этого рокового полета и не будем вдаваться в тему создания Вашингтоном плотной сети военных и разведывательных баз вокруг нашей страны, электронного «зонтика» слежения за «главным противником» в интересах разведки.

Сегодня совершенно очевидно, кому выгоден этот инцидент и какие цели преследовали в Соединенных Штатах, затевая вокруг него свистопляску ненависти к Советскому Союзу. Впрочем, когда разразилась гроза антисоветской истерии, многим серьезным исследователям это сразу стало предельно ясно. И тогда, осенью 1983 года — очередного года ожесточенного противоборства США — СССР в «холодной войне», — американская пропаганда по горячим следам постаралась выжать из этого инцидента всю возможную выгоду, обвинив Советский Союз в сознательной жестокости. А потом, когда поутихли страсти и притупилась боль потерь, в Вашингтоне не хотели упустить заманчивый повод для наскоков на Москву. С серией громких заявлений выступили Рональд Рейган, министр обороны Каспар Уайнбергер, государственный секретарь Джордж Шульц, представительница США в ООН Джин Киркпатрик. Не стоило обманываться насчет «непричастности» США: хорошо известна доктрина всех тайных операций Вашингтона — «правдоподобно отрицать» свое участие в специальных акциях. Вот и президент Рейган, придя в Белый дом, поспешил подтвердить эту священную для США доктрину: роль Соединенных Штатов в тайных операциях спецслужб не должна быть видна и публично признаваться.

СССР оказался в сложнейшем положении перед самим фактом гибели гражданского лайнера, подвергался разнузданной атаке американской и западной пропаганды, утверждавшей, что спецслужбы США никакого отношения к инциденту не имеют и авиалайнер просто отклонился от заданного курса. Ни много ни мало на целых 600 километров! Антисоветская истерия достигала порой самого высокого накала.

В то время в Вашингтоне были уверены, что все материалы, относящиеся к трагическому рейсу южнокорейского «Боинга-747» над Камчаткой и Сахалином 31 августа — 1 сентября, надежно упрятаны в сверхсекретных архивах ЦРУ и АНБ — основных организаторов и исполнителей акций радиоэлектронной разведки. Вряд ли следует ожидать, что международная общественность в обозримом будущем получит доступ к информации об этой крупнейшей авантюре ЦРУ и АНБ. По многочисленным свидетельствам, администрация США уже с самого начала стала прибегать к дозированной подаче материалов о трагедии. Практически сразу при таинственных обстоятельствах уничтожены все радарные записи полета «Боинга-747», сделанные в пунктах слежения за полетами самолетов на Аляске и Алеутских островах. США утаивали известные им существенные детали об этом полете, когда за расследование взялась международная организация гражданской авиации — ИКАО. В руках ИКАО оказался любопытный документ, отражающий полет самолета (копия плана) из США в Южную Корею, копия оставлена командиром корабля в Анкоридже, на Аляске, где совершал посадку «Боинг-747». На плане рукой командира корабля возле контрольной точки «Нива» сделана пометка: «250 морских миль». Именно после того, как командир «Боинга-747» направил, по необъяснимой пока причине, ложный доклад о якобы прохождении самолетом этого контрольного пункта, «Боинг-747» отклонился на 250 морских миль от своего нормального маршрута и начал полет над Камчаткой.

Характерно, что версию о «неисправности» навигационной аппаратуры «Боинга-747» сразу отбрасывают все серьезные иностранные исследователи инцидента. Системы «Боинга» работали исправно, но, даже если бы самолет по какой-то причине сбился с курса, следящие за ним радары на Аляске и Алеутских островах неизбежно зафиксировали бы его отклонение от маршрута (и немалое — 360 миль) и информировали экипаж корабля.

В момент трагедии «Боинг-747» находился в 365 милях в стороне от своего законного курса из США на Южную Корею. За авантюру ЦРУ и АНБ пришлось заплатить страшную цену — 269 человеческих жизней.

Яростная антисоветская кампания вокруг гибели южнокорейского лайнера — очередная операция «психологической войны». Последнюю точку в этой загадочной истории поставят время и объективный анализ, неподвластный конъюнктуре.

В Вашингтоне — в ЦРУ, госдепартаменте, ЮСИА и других ведомствах, вовлеченных в «психологическую войну» с «главным противником», — вызревало множество планов активных пропагандистских акций, направленных на Советский Союз. Они реализовывались полностью или частично, втягивая в свою орбиту официальные круги, «мозговые центры», падкие до сенсаций средства массовой информации, и по тайным каналам разведки проталкивались за рубеж. Там их распространяли иностранные источники — высокопоставленные политические деятели или органы печати, телевидения и радио, где ЦРУ вербовало специально для этих целей агентов — журналистов, издателей и владельцев СМИ.

Эти стратегические программы рассчитывались на долгосрочную перспективу. Наряду с ними проводились «среднесрочные» и «краткосрочные» операции «психологической войны». Одна из таких акций ЦРУ и СИС стала известна как операция «Бумаги Пеньковского». В 1965 году сначала в США, а потом в Великобритании и ряде других западных стран были опубликованы так называемые «Бумаги (Записки) Пеньковского». Их зачитывали в передачах на СССР дикторы радиостанции «Свобода», цитировали по «Голосу Америки», переправляли различными путями (в переводе на русский язык) в Советский Союз. Американские дипломаты и другие «добрые знакомые» дарили книгу своим контактам в советских заграничных представительствах. Эмиссары НТС навязывали ее встреченным туристам из нашей страны. Она щедро рассылалась по почтовым адресам.

Напомню: Пеньковский — сотрудник советской военной разведки, СИС и ЦРУ. Предложил свои шпионские услуги противнику в 1960 году, разоблачен органами государственной безопасности СССР в 1961 году, а в следующем по приговору Верховного суда осужден к высшей мере наказания.

Книга «Бумаги Пеньковского» сделана в форме дневниковых записей агента — он якобы делал их во время следствия и конспиративно переправил из тюрьмы «друзьям». В канву книги искусно вплетены материалы магнитофонных записей: разговоры шпиона с разведчиками СИС и ЦРУво время конспиративных встреч в Париже и Лондоне, донесения хозяевам, а также некоторые переданные им документы.

«Записки Пеньковского» — образец пропагандистской акции, цель ее — представить защитные военные меры Советского Союза как угрозу Западу, а заодно изобразить Пеньковского как идейного борца с советским режимом. Этот жульнический прием, когда корысть выдавалась за идейность, неоднократно использовался спецслужбами Соединенных Штатов и Великобритании и в последующем, в случаях многочисленных провалов своих шпионов — граждан нашей страны. Разоблачение агента английской и американской разведок попытались превратить в пропагандистский товар, чтобы повыгоднее сбыть его доверчивым, увлекающимся дешевыми сенсациями читателям. Не было никаких «тайных контактов» Пеньковского с «друзьями» из камеры следственного изолятора КГБ в Лефортове, не было «дневников» агента. Было моментальное и полное признание шпиона, его раскаяние и предложение своих услуг — уже против ЦРУ и СИС.

Акция ЦРУ и СИС официально разоблачена в 1976 году в США, в сенатской комиссии Фрэнка Чёрча. «Книга подготовлена хитроумными сотрудниками разведки и напечатана в оперативных целях», — говорится в заключении комиссии. Это признал и редактор американского издания книги. В Англии официальные круги (а тем более СИС) предпочитали помалкивать. Шпион и после провала должен послужить разведке.

У этой хитроумной акции «психологической войны», нацеленной на Советский Союз, был и вполне конкретный адресат — органы государственной безопасности нашей страны, главный враг ЦРУ и СИС. Компрометация, подрыв КГБ, а теперь Службы внешней разведки и Федеральной службы безопасности России рассматривались и рассматриваются как одна из кардинальных целей Вашингтона. В них американцы всегда видели серьезных, бескомпромиссных противников реализации своих планов и замыслов. Именно поэтому на них обрушиваются всевозможные обвинения и потоки инсинуаций, обыгрываются темы «коварного шпионажа», «вмешательства во внутренние дела», «препятствования процессу сотрудничества» и т. д. В изобилии публикуются «мемуары» предателей, специальные издания (вроде книги Бэррона «КГБ»), газетные и журнальные статьи о деятельности спецслужб нашего государства, широко используются радио, кино и телевидение. В публичных выступлениях руководителей спецслужб США проводится тезис о «неожиданной агрессивности» нашей разведки в отношении США в условиях «потепления» в российско-американских отношениях, что по-прежнему «представляет угрозу» национальной безопасности Соединенных Штатов.

Наряду со средствами массовой информации в кампанию «психологической войны» включаются руководящие деятели США, вплоть до главы Белого дома. «Советская военная угроза», «военное превосходство СССР», «активные мероприятия Советского Союза против США» — таковы некоторые «общие» темы дезинформационной деятельности американских спецслужб в 80—90-х годах. К этой же категории можно отнести темы, затрагивающие наши спецслужбы: «облучение посольства США в Москве», применение органами КГБ «вредных химических веществ» против американских дипломатов, «новое здание посольства США в Москве напичкано изощренной советской техникой подслушивания». Вряд ли в Лэнгли вспоминают в связи с этим то, что говорил давным-давно Бенджамин Франклин: «Вымой свой палец, прежде чем указывать им на мои пятна».

Как бы то ни было, ЦРУ вело и ведет в настоящее время методическое наступление на разведку и контрразведку Российской Федерации с целью их скомпрометировать и ослабить, — стремясь, конечно, остаться в тени. На переднем крае этого наступления действуют американские неправительственные организации и фонды, в частности институт Крибла, фонд Сороса «Наследие», фонд Фулбрайта и другие неофициальные структуры, занимающие определенные позиции, имеющие связи и рычаги влияния в самой России. Используется сложное и нестабильное положение в стране, активно эксплуатируются такие темы, как «контроль за спецслужбами», «защита прав граждан», «ложные обвинения в шпионаже», «угрозы репрессий» и т. д. Многим, наверное, помнится, как российские правозащитники и так называемые демократы пытались отмыть от обвинений в измене Родине агентов ЦРУ Шевченко, Поташова, Южина и других, как под покровом гласности и свободы информации предоставлялась трибуна для пасквильных заявлений перебежчику из КГБ Олегу Калугину и шпионам СИС Резуну и Гордиевскому, в то же время звучали сочувственные нотки по адресу американских разведчиков, задержанных с поличным при совершении противоправных действий на территории Российской Федерации. Казалось бы, не очень вразумительная картина заботы о национальной безопасности собственной страны, ведь не все телевизионные каналы и другие средства массовой информации контролируются российскими и иностранными олигархами.

Многим хорошо известно, как в Вашингтоне и Лондоне пытались эксплуатировать в целях давления на Советский Союз идею «человеческих ценностей», как велась бесстыдная игра на проблеме «защиты прав человека». К сожалению, на этот крючок попадались многие честные люди в западных странах и просто люди неосведомленные. Не говоря уж о том, что за него с удовольствием хватались авантюристы и проходимцы в нашей стране, одержимые антисоветизмом, алчностью, непомерными амбициями. Шум по каждому случаю «нарушения прав личности» на Западе поднимался вселенский, и сама «проблема» приобретала гипертрофированные размеры. Сомнительное право застрельщика многих громких кампаний в Вашингтоне с удовольствием отдавали младшему партнеру — Лондону, где спецслужбы и идеологические центры действовали в унисон с американскими мастерами оперативной и политической диверсии.

В кампанию «психологической войны» все больше втягивались между тем прозападные средства массовой информации, другие прозападно настроенные российские политические и общественные деятели, появившиеся в нашей стране после развала СССР. На формирование в парламенте России депутатской группы, способной проталкивать выгодные Западу законы, касающиеся деятельности правоохранительных органов и проблем государственной безопасности, направлен «Проект в поддержку свободы», разработчиком которого стал сформированный в США Комитет по законодательству и вопросам национальной безопасности американских юристов. В его составе оказались «бывшие»: руководитель ЦРУ и ФБР Уильям Уэбстер, заместитель министра юстиции Шенфилд и другие высшие правительственные чиновники.

Под эгидой и на деньги «общественных фондов» США в России проводились конференции «КГБ вчера, сегодня, завтра». Непременные участники этих конференций — С. Григорьянц из «Мемориала», генерал бывшего КГБ О. Калугин, Г. Старовойтова, С. Ковалев и другие правозащитники. Обсуждение темы КГБ призвано воздействовать на общественное мнение, чувствительное к деятельности спецслужб.

Акции «психологической войны» Вашингтона невозможно оторвать от общего пропагандистского наступления Запада на Советский Союз, опирающегося на весь его мощный экономический потенциал, крупные, богатые информационные агентства, телевидение и радиовещание, кинопромышленность, полиграфическую базу. Позднее к этому присоединились компьютерные системы распространения информации. Подрывными акциями не ставится задача завоевания территории, они нацелены на завоевание человеческих душ или на то, чтобы вызвать в них смятение и страх.

Беспрецедентным явлением стал проведенный в 1992 году под Москвой международный «круглый стол» с участием некоторых российских чиновников и экспертов из США, ФРГ, Великобритании, Франции. На нем подверглись атаке спецслужбы нашего государства. «Тыл» всей этой кампании обеспечивали дипломатические и иные государственные ведомства США, средства массовой информации на Западе. Уместно упомянуть, в частности, выработанные фондом «Наследие» рекомендации конгрессу США по вопросам реорганизации российских спецслужб и режима безопасности в нашей стране. Правоохранительные органы Российской Федерации, требовал фонд, необходимо поставить под контроль прокуратуры, судов и парламентских комиссий по безопасности, правам человека и законодательству. Гласный парламентский контроль следует осуществлять также за Службой внешней разведки и ГРУ, которые, как считают американцы, «неправомерно» продолжали активные разведывательные операции на Западе. Использование агентуры возможно только в исключительных случаях и лишь с санкции судов и прокуратуры. При этом использование агентов, завербованных в «советскую эру», следует полностью прекратить. Подлежат увольнению из спецслужб бывшие партийные работники, а сотрудники КГБ — наказанию. И наконец, формулировал свои рекомендации фонд, — деятельность российских спецслужб должна быть ограничена борьбой с преступностью, терроризмом и коррупцией.

Современное российское общество, к сожалению, снова оказалось расколотым. «Разделяй и властвуй» — этим принципом применительно к ситуации в нашей стране великолепно пользуются в Вашингтоне, и Лэнгли: удается не только ловить рыбу в мутной воде, но и охотиться за более крупной добычей. Как и прежде, на повестке дня средства неумирающей «психологической войны», может быть, чуть более рафинированной, но по-прежнему прагматической по целям и безжалостной по исполнению.

Не странно ли немного — в нашей стране редко вспоминают о радиостанции «Свобода». Той самой, что в годы «холодной войны» активно участвовала в крестовом походе, располагаясь в Мюнхене, и была громким рупором идеологических диверсий. После развала Советского Союза — с «главным противником», посчитали в Вашингтоне, покончено — разгорелись споры: закрыть «Свободу» или сохранить — на всякий случай. Победила вторая точка зрения, но радиостанцию, с мощным оборудованием и многочисленным персоналом, перебросили из Мюнхена в Прагу, вероятно, чтобы еще крепче привязать Чехию к колеснице НАТО. Тем более что нынешний союзник США президент Вацлав Гавел одержим антирусской фобией. Именно ему принадлежит афоризм: «Лучше больная Россия, чем здоровый Советский Союз». Теперь из Праги «Свобода» вещает на русском языке и на языках народов бывшего СССР. Может быть, загадку перевода радиостанции из ФРГ в Прагу публично разгадает ее бывший сотрудник Савик Шустер, шеф ее московской редакции, изгнанный, как говорят, со «Свободы» и освоивший ныне на НТВ телепередачу «Свобода слова», которую он всегда ограничивает своим вмешательством ведущего.

Как-то незаметно в вихре бурных событий в нашей стране «Свободе» предоставили широкие возможности для работы в России. Американская радиостанция получила представительство в Москве, пользуется достаточно вольным режимом, имеет сеть корреспондентов в Российской Федерации. Вещает, как правило, голосами антироссийских политологов — откровенных ненавистников нашей страны. «Свобода» по-хозяйски устроилась в столице России в условиях, когда ее присутствие в странах Восточной Европы, включая Прибалтику, резко сократилось.

Не так давно о «Свободе» вдруг вспомнили в связи с нашумевшим «делом Бабицкого», ее корреспондента в Чечне, будто бы российского гражданина, щедро оплачиваемого американскими деньгами. Не вдаваясь в подробности, хорошо известные российским читателям, может быть, следует принять заявление представителя ФСБ о том, что «спецслужбами Запада выброшены миллионы долларов на организацию кампании в российских СМИ по дискредитации действий Москвы в этом беспокойном районе нашей страны». Процитирую все же в связи со скандальной историей с Бабицким бывшего шефа «Независимой газеты» Виталия Третьякова: «Почему радиостанция «Свобода» и ее отдельные работники ведут себя в эфире и жизни как участники политической жизни в России, на территории которой они являются иностранными журналистами? Почему так не ведут себя ни Би-би-си, ни «Голос Америки»? Ответ уважаемому мною Виталию Третьякову найти нетрудно, он лежит в той же плоскости, что отличает «черную» пропаганду от других ее оттенков. «Свобода» очень оперативно откликнулась на чеченскую проблему и в целом на события на Кавказе. Вашингтон тут же объявил весь Кавказ «сферой своих национальных интересов» и расширил вещание на языках народов, населяющих северокавказский регион России. Официальные протесты российской стороны по поводу такого «внимания» США и «Свободы» к Чечне американцы в расчет не принимают.

Возникает закономерный вопрос: не слишком ли «Свобода» экстерриториальна в России? Может быть, министру Лесину все же следует более предметно прореагировать на ее статус в нашей стране? Ведь есть уже на этот счет распоряжения верховной власти.

Во всем деле очень показательна шумная кампания, поднятая на Западе и подхваченная некоторыми российскими СМИ; например, конгресс и государственный департамент США выступили с яростными протестами против «ограничений свободы информации». В общем-то, знакомая картина: точно так же поступали на Западе, когда возникали коллизии с НТВ и ТВ-6, с той же «Независимой газетой», где правит Березовский. Сенсационных разоблачений вовсе не требуется, — кто содержит СМИ, оплачивает их повседневную работу, тот и определяет, что нужно писать и показывать: предоставить трибуну Гусинскому, показать Березовского, с его широковещательными планами переустройства России, дать слово Малашенко. Деньги не пахнут, а демократия всегда позволит вытворять лукавые манипуляции.

Холдинг «Медиа-Мост», как и другие средства массовой информации, принадлежащие олигархам, должен учитывать интересы зарубежных инвесторов. И на новом НТВ, и на ТВ-6 стыдливо умалчивается, что это за «иностранные инвесторы». От этого они не перестанут быть каналами, ориентированными на Вашингтон и на Запад. Можно даже не называть их «агентурой влияния», суть дела все равно не меняется. Выборочное предоставление информации, утаивание болезненных процессов, которые потрясают нашу страну, господство информационного беспредела, бесконечные кривляния политических шутов, показ сенсационных сюжетов и лишенной духовности «продукции» — все это отлично вписывается в рамки «психологической войны». В последнее время Российское телевидение (и, к сожалению, не только НТВ и ТВ-6) и кинотеатры (в той мере, в какой они вообще уцелели) безмерно увлекаются американскими боевиками на шпионские темы, по большей части весьма низкопробными и попросту убогими. Советские и российские спецслужбы в них почти обязательные персонажи. Иногда главный антигерой — коварный и малосимпатичный полковник КГБ или очаровательная русская шпионка с садистскими наклонностями. По приказам своих хозяев из Москвы они строят козни простодушным и доверчивым американцам.

Сюжеты боевиков по большей части примитивны: коварные интриги, убийства, кровавые сцены, устраиваемые «русскими из КГБ», следуют друг за другом. Непременный голливудский хэппи-энд сглаживает все огрехи терпящих бедствие американцев. Вряд ли надо специально подчеркивать, что такая продукция зомбирует зрителей «русской опасностью», ставит цель оправдать и закамуфлировать разведывательно-подрывные акции ЦРУ.

Если в таких художественных произведениях, хотя и далеких от действительности и приправленных изрядной порцией русофобии, фантазия допустима по законам жанра, то авторская вольница совершенно неприемлема для публикаций, претендующих на объективность и документальность. В частности, в тех исследовательских работах, где делаются попытки осмыслить недавнюю историю или показать схватку спецслужб нашей страны с сильным противником, который многие годы вел и ведет подрывную работу против нас, ставил задачу ликвидации Советского Союза, как своего соперника. Не надо заблуждаться: такая же задача поставлена и в отношении России. Еще менее приемлема и необъективна ерническая подача политических и социальных тем в радиопередачах и телевизионных программах, в расплодившихся на некоторых каналах ток-шоу (их вели и ведут Н. Сванидзе, В. Познер, Е. Киселев, С. Сорокина, С. Доренко, — сошедший с экрана телевизоров, но не исчезнувший из людской памяти, и другие). Забавно было слышать из уст Сванидзе в одном из интервью (Независимая газ. 2002. 15 марта), что он «условно застрелится», если не возобладают его «идеалы». Как это можно — условно застрелиться?

Многими телепередачами, скопированными с западных образцов, насаждаются самые низкопробные вкусы и инстинкты, тяга к индивидуализму и стяжательству. Это, например, «Алчность», «За стеклом», «Слабое звено», «Обратный отсчет» и другие. Пропаганда «денежного мешка» и «общества потребления» действует разрушительно — это хорошо понимают в Вашингтоне.

Для понимания и оценки генезиса некоторых броских терминов «психологической войны», вроде исходящей от нашей страны «опасности» или расцветшей в XX веке русофобии, полезно сделать небольшой исторический экскурс. В 20—30-х годах прошлого столетия «белая», «серая» и «черная» пропаганда насаждали на Западе вражду и ненависть к большевистской России. Попутно с антисоветизмом проталкивалась русофобия. Чувства дружбы и симпатии к Советскому Союзу, интерес к «советскому эксперименту» как альтернативе исторического развития всячески подавлялись.

«Черная» пропаганда в отношении нашей страны расцвела пышным цветом после провала попыток ликвидировать Советскую Республику вооруженным путем. Именно тогда был создан сохраняющийся до настоящего времени жупел, изображаемый чаще всего в виде косматого, звероподобного русского мужика, в рубахе-косоворотке, с бомбой и ножом в руках и надписью: «Большевик». Этакая трансформация старого, окарикатуренного образа «русского медведя» — страшилки европейцев и американцев в былые времена! Западного интеллигента и обывателя изрядно дурачили «русской опасностью», «национализацией женщин» в Советской России, разрушением культуры, религии, семейных ценностей — и всех пугали грядущим нашествием «славянских орд» в Западную Европу. «Красной опасностью» запугивали многих, особенно соседей Советской России и Советского Союза.

Капитуляция многих стран Запада перед фашизмом на время приостановила процесс оголтелого антисоветизма в США и Европе. В глазах американской и европейской общественности, особенно в кругах интеллигенции, Советский Союз стал спасителем мировой цивилизации от нацизма. Не случайно развязана «холодная война», с тем чтобы гальванизировать враждебность к Советскому Союзу, запугать обывателя «призраком коммунизма» и «советской военной угрозой», раздуть истерию шпиономании. В Вашингтоне бесновался сенатор Джо Маккарти. «Красный под твоей кроватью» — это не просто красивая метафора, придуманная для оболванивания перепуганных жителей Запада. Изобретение Геббельса — «железный занавес» — перекочевало в уста Черчилля, а потом было взято на вооружение западной пропагандой, как удобное обвинение СССР, до сих пор отравляющее межгосударственные отношения. Обычный прием дискредитации неугодных государственных и политических деятелей состоял в том, что они изображались коммунистами. И в то же время поддерживались такие одиозные фигуры, как Франко и Стресснер, Чомбе и братья Дьем, Амин и Усама бен Ладен (до того момента, когда он разругался с Вашингтоном). «Конечно, это сукин сын, — сказал Франклин Рузвельт об одном из таких правителей-диктаторов, — но это наш сукин сын».

Не счесть провокаций и пропагандистских кампаний, направленных на компрометацию. Излюбленные сюжеты — «культ личности Сталина», «политические заключенные в СССР», «преследование евреев в Советском Союзе» и т. п.

Когда ушел страх перед поверженной Германией и разгромленной Японией, Запад вспомнил тему ответственности за развязывание Второй мировой войны. Советологи, связанные с разведками, немало потрудились над тем, чтобы вину за возникновение мирового конфликта перебросить на нашу страну. Пытались доказывать, что Советский Союз способствовал наращиванию немцами военных мускулов, мусолили вдоль и поперек договор о ненападении между СССР и Германией — «пакт Риббентропа—Молотова». Цель одна: увести внимание международной общественности от Мюнхена, от западных, в том числе американских, концернов, вскормивших немецкую военную машину, от сделок и соглашений Запада с гитлеровцами, толкавшими Германию на Восток. В «психологической войне» с СССР как нельзя кстати пришелся насквозь лживый миф о «подготовке советской агрессии» против Германии, проталкивавшийся нацистами, чтобы оправдать нападение на нашу страну.

И вот появились свежие силы в США и в Великобритании, — в Лондоне, в частности, под крылышком английской разведки, обосновался В. Резун, бывший сотрудник одного из представительств СССР в Швейцарии. Естественно, СИС постаралась не упустить шанса и использовать предателя не только в качестве источника оперативной информации, но и в акциях «психологической войны». Резун, кощунственно присвоивший себе писательский псевдоним Суворов, оказался плодовитым литератором и с помощью англичан и американцев сочинил ряд опусов. Тема некоторых из них — подготовка Советским Союзом агрессии против Германии. Надо отрабатывать полученные тридцать сребреников, да и на беззаботную жизнь необходимо заработать — это понятно. Странно другое: предателю предоставили возможность покрасоваться на российском телевидении, широко опубликовали у нас его так называемые исследования.

Считается само собой разумеющимся, что акции «психологической войны», в том числе «черная» пропаганда, направлены на противника. Это, конечно, верно: пропагандистский таран пробивает бреши в крепости противника, дискредитирует защищаемые им идеалы, вводит в заблуждение. Однако верно и другое — «психологическая война» в равной мере формирует мировоззрение населения в собственной стране, создает искаженное представление о другой стороне, о жизни и помыслах ее народа, возбуждает к ней неприятие, доходящее до ненависти и страха.

Американские спецслужбы и их партнеры своими акциями «черной» пропаганды внесли немалую лепту в создание негативного образа нашей страны, начиная с самодержавной России и кончая современной Российской Федерацией. Ее дискредитация независимо от существующей в ней формы правления — стратегическая задача Вашингтона.

В кампанию «психологической войны», организованную Западом, и прежде всего Вашингтоном и Лондоном, активно включились начиная с 90-х годов некоторые российские средства массовой информации. Хозяева их быстро поняли, чего от них хотят СМИ, направляемые А. Яковлевым, и взяли на себя миссию компрометации Советского Союза, социализма, достижений СССР во всех сферах жизни, обрушили на население нашей страны потоки грязи и искажений исторической правды. К сожалению, приходится отметить флагманскую роль в этой кампании некогда очень популярного журнала «Огонек», возглавлявшегося В. Коротичем, а также подстрекательскую работу Г. Попова и Ю. Афанасьева. Наверное, в пропагандистских центрах США и Великобритании не ожидали такой «прыти», намного превосходившей вложенный Западом капитал.

Как показывают события последнего времени, Вашингтону далеко не безразлично отношение России к Соединенным Штатам, то, что в нашей стране создается образ США как главной цитадели демократии. Антиамериканизм то затухает, то вновь разгорается; он не объясняется лишь политическим, идеологическим или религиозным неприятием заокеанской державы, а все больше превращается во всемирно-историческое явление.

В 2000 году более 80 процентов населения нашей страны относилось отрицательно к США и проводившемуся ими политическому курсу. Дело, по-видимому, не столько в том, что в России американцев считали людьми высокомерными, зазнайками, которым все должны подражать. Все гораздо сложнее — неприемлемо спесивое выпячивание своей роли мессии, равнодушие к судьбам других. На фоне бездумного лобызания политиков, особенно в эпоху Горбачева—Ельцина, и одновременно стремления большинства населения к нормализации отношений с США, репутация их подверглась серьезным испытаниям, своего рода проверке на прочность. Сначала — поддержкой Вашингтоном верхушки российской элиты и проводимых ею реформ, затем — политикой расширения НАТО на Восток, откровенным препятствованием развитию связей нашей страны с рядом государств, считавшихся США «врагами» и «изгоями». Рейтинг Соединенных Штатов покатился вниз после агрессии США во главе блока НАТО против Югославии, постоянного расширения «зон национальных интересов» в странах СНГ и в самой Российской Федерации, наконец, очередного плевка в нашу сторону — выхода из Соглашения по ПРО 1972 года.

А между тем проблема ПРО, «звездных войн», милитаризации космоса имеет давнюю историю и активно обыгрывается в «психологической войне». В Соединенных Штатах она со времен президента Рейгана на повестке дня американской администрации. Звучное название — «Стратегическая оборонная инициатива» — призвано было облечь ее в приемлемые для населения США одежды. Впрочем, и тогда, и в нынешние времена спонсоры СОИ — ВПК, крупнейшие военно-промышленные корпорации, министерство обороны США. Цель у них одна: играя на страхе перед ракетно-ядерным нападением, добиться увеличения военных статей государственного бюджета, надолго обеспечить миллиардными заказами ВПК, нажить на волне популизма политический капитал. Пожалуй, вот и вся нехитрая правда нынешнего отношения администрации Джорджа Буша-младшего к отказу от Соглашения 1972 года.

Трудно сказать, удастся ли Соединенным Штатам реальной политикой, пропагандистскими усилиями и психологической обработкой. самостоятельно поправить положение. США и Россия, конечно, стараются, но слишком силен дуализм Вашингтона и неясно, победят ли расчеты на подчинение Москвы диктату или возобладает идея партнерства — более или менее равноправного.

Обращает на себя внимание одно любопытное обстоятельство: из лексикона политиков Вашингтона и обслуживающих их представителей «мозговых центров», пропагандистов и даже солидных ученых исчезает вовсе или сводится к минимуму термин «психологическая война», если имеются в виду политический курс и практические действия самих Соединенных Штатов. В претендующих на серьезность и объективность исследовательских работах обходится тема «психологической войны», которую, несмотря ни на что, ведет Вашингтон. Подрывными акциями с душком идеологических диверсий занимались фашистская Германия, Советский Союз, даже верный союзник США — Великобритания (в давние времена и с благими целями), но не США. Показательный пример — недавние публичные выступления Бжезинского и Киссинджера и совсем уж свежая книга профессора Джорджтаунского университета в американской столице Роя Годсона «Грязные трюки или козырные карты. Тайные операции и контрразведка Соединенных Штатов». Годсон — известный американский авторитет в вопросах государственного управления и деятельности спецслужб. И он, и другие политологи старательно избегают употреблять термин «психологическая война».

А между тем она не исчезла из арсенала Вашингтона, и Лэнгли по-прежнему активный проводник подрывных акций. Только в современной обстановке крайне необходимо увести в тень привычные для ЦРУ занятия, замаскировать их суть разговорами о «распространении информации», об «идеях», об «интеллектуальной собственности». В лучшем случае можно говорить об «информационной войне», скрывая за этим термином свое понимание нового миропорядка. Хотя и сама информация подбирается с пропагандистским прицелом. Кстати говоря, «распространение информации» в Вашингтоне уже давно стало удобной формой подкармливания людей — именно отсюда организация высокооплачиваемых лекций в США и на Западе в целом, публикация книг и статей с огромными гонорарами — для тех, кого стремятся поддержать и использовать как резерв своего влияния.

В Вашингтоне постарались оперативно обнародовать секретную информацию, полученную американским разведывательным спутником, об уничтожении украинской ракетой российского гражданского самолета, рассчитывая и дальше вбивать клин в отношения двух крупнейших славянских государств. Сравните упорное и долгое молчание американцев во время инцидента с южнокорейским лайнером, когда в распоряжении спецслужб США была важная информация об этом злополучном полете. В «информационную войну» втиснули прозрачный намек на причастность России к появлению в Соединенных Штатах сибирской язвы. Под лозунгом «свободы информации» поспешили с выпуском книжки беглого сотрудника ФСБ Литвиненко и некого Фельштинского, содержащей чудовищую ложь об организации ФСБ взрывов в Москве и Волгодонске и объявляющей органы госбезопасности Российской Федерации «бандитской группой, слившейся с организованной преступностью». «Новая газета» тут же присоединилась к этой кампании, след ее вел к Березовскому, а вернее, к СИС и ЦРУ, которые не без удовольствия наблюдали за сотворенной ими самими очередной вспышкой «психологической войны». Подрывные акции, организованные спецслужбами США и Запада, сыплются на Белоруссию, немедленно и охотно подхватываются пронатовскими средствами массовой информации в России, добавляющими в них собственный «черный пиар». Американской разведкой и другими центрами «психологической войны» активно разрабатываются такие темы, как усиление влияния российских спецслужб, угроза свободе слова. Рейгановскую «империю зла» быстро переиначили в «криминальную Россию». Запущена в оборот очередная страшилка — «ось зла», на нее заодно со странами-«изгоями» нанизали и Российскую Федерацию. Всегда приятно представить в черном свете потенциального соперника. Следует и России, считают очень многие в США, указать ее место под солнцем, не допустить, чтобы она, сохранив какое-то достоинство, выкарабкалась из ямы, в которую угодила. Впереди нас ожидает еще одна объемная тема, имеющая отношение к «психологической войне», — как бы ни называть ее в 21 столетии. Это антитеррористическая кампания и государственный терроризм, по существу, две стороны медали. Поскольку тема эта затрагивает деятельность ЦРУ, она потребует отдельного разговора.

Глава 15 Итоги восьмидесятых

«Кроты» и «жертвы». — Действительные и мнимые виновники провалов. — Прорехи в конспирации. — Новые заботы и новые проблемы ЦРУ. — Где искать причины неудач московской резидентуры

В 1994 году в Вашингтоне ФБР арестовало Олдрича Эймса, сотрудника ЦРУ, работавшего долгое время в советском отделе Оперативного директората. Посыпались утверждения: этот советский «крот» разрушил агентурную сеть Лэнгли в Советском Союзе и России и привел к краху все усилия американской разведки на направлении борьбы с «главным противником». Эти громогласные, полные траурного пафоса заявления не выдерживают серьезного, всестороннего разбора. На Эймса попытались свалить все провалы и неудачи ЦРУ в 80—90-е годы — удобная позиция для тех, кто искал козлов отпущения.

Белый дом, Капитолий, средства массовой информации, все те американцы, которых удалось соответственно настроить, наперебой обрушили шквал обвинений и упреков на свои спецслужбы: впустили иностранных «кротов» в свой огород и не сумели избежать неудач и поражений в тайных битвах «холодной войны».

Жертвами свирепой критики стали многие разведчики Лэнгли. Советский «крот» в ЦРУ им очень неприятен, зато можно списать на него многие собственные прорехи и ошибки (а «крот» не имел и не мог иметь к ним никакого отношения).

Вряд ли можно считать абсолютно безгрешным, идеальным какое-то ведомство, в полной мере это относится к ЦРУ, к его московской резидентуре. За ними стоят живые люди, а человеку свойственно ошибаться. Но ошибки и прорехи разведчиков ЦРУ надо увидеть, а еще лучше — заставить, чтобы они их сделали.

Читателю уже пришлось познакомиться с такими ситуациями. Напомним некоторые из них. Разведчик резидентуры Питер Богатыр слишком уверовал в собственные силы и расчеты, когда готовился к встречам с «Семеновым». Вряд ли безупречны действия другого разведчика-агентуриста, Пола Залаки: он привел контрразведку к месту закладки тайника (в проезде Серебрякова) для агента Полещука. Серьезную, труднообъяснимую оплошность допустили в Лэнгли и в московской резидентуре, когда в инструкции при описании координат тайника в Москве для того же агента (Полещук — «Весы») одна из улиц фигурировала не под ее нынешним, а под старым названием, как она обозначена в изданном в США справочнике улиц Москвы. Обнаруженная у Полещука схема (скопированная с инструкции), где крестиком помечено место тайника, — одна из улик его шпионской связи с ЦРУ. Грубейшую ошибку совершила посольская резидентура ЦРУ: получив от московского корреспондента американского журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» Данилофф письмо потенциального агента, неправильно интерпретировала его как исходящее от человека, совершенно к этому письму не причастного. В результате советской контрразведке стал известен разведчик «глубокого прикрытия» Пол Стомбау, когда тот попытался установить контакт с советским гражданином, не являвшимся автором письма. Полу Стомбау уже через несколько месяцев предстояло работать с агентом номер один в Советском Союзе Адольфом Толкачевым.

Еще одна ошибка совершена ЦРУ при подготовке камуфляжа для радиоэлектронной аппаратуры, изготовленного под породу деревьев, которые не росли в данном районе Подмосковья. «Сосновый пенек», в котором размещалась аппаратура, установили вблизи Можайска разведчики московской резидентуры Веттерби и Корбин, хотя сосен там не было.

ЦРУ славится умением приспосабливаться к меняющейся обстановке и действовать в условиях «жесткого» контрразведывательного режима. Московской резидентуре Лэнгли это свойственно в полной мере.

Вынужденные паузы в агентурной и вербовочной работе резидентуры возникали каждый раз после крупных провалов американской разведки — разоблачения агентуры ЦРУ и выдворения разведчиков-агентуристов. Так произошло, например, после провалов 1983–1986 годов, когда активность резидентуры значительно снизилась, а действия американцев направлялись в основном на то. чтобы восстановить ее и повысить уровень безопасности разведывательной работы. Уцелевшим от провалов агентам предлагалось уничтожить улики и ожидать дальнейших инструкций. В Москву и Ленинград зачастили руководящие сотрудники ЦРУ с задачей разобраться в причинах крупных неудач и подготовить условия для возобновления агентурной работы. Американские журналисты (например, М. Риблинг в книге «Клин») писали, что советский отдел и контрразведывательное управление Оперативного директората поражены непрекращающимися потерями в Москве. Состояние в этих подразделениях ЦРУ близко к растерянности: все источники в Москве начиная с 1985 года оказались известными советской контрразведке.

Недолгий перерыв в разведывательной деятельности московской резидентуры в те годы американцы стремились компенсировать агентурной работой с советскими гражданами вне нашей страны, нацеливая главные усилия на дипломатов и сотрудников спецслужб. Запрет на контакты с сотрудниками КГБ и ГРУ, действовавший в ЦРУ в течение ряда лет, полностью отброшен. После некоторого перерыва американцы возобновили в существенном объеме агентурные операции в Советском Союзе. По всей вероятности, ЦРУ подверглось серьезной критике со стороны победившего на выборах 1988 года президента Буша, недовольного качеством добываемых разведывательных данных в кризисный момент положения в СССР С другой стороны, в ЦРУ склонялись к мысли, что в результате принятых мер понесенный ущерб удастся локализовать. Вашингтон выражал убеждение: в обстановке сползания «главного противника» к дестабилизации — признаки явственно намечаются — можно и нужно активно вести разведывательную работу. Московской резидентуре предлагалось наращивать темпы агентурной работы непосредственно в СССР, не впадать в панику из-за провалов и неудач. Лэнгли, как мощный бульдозер, стремительно таранил оборону русских.

В Лэнгли считали необходимым укрепить московскую резидентуру опытными разведчиками, менять расшифрованные прикрытия, совершенствовать разведывательную технику и снаряжение, усиливать меры конспирации и безопасности. На всем этом настаивали умудренные долгим опытом англичане, помогая создавать разведывательную службу Соединенных Штатов во время Второй мировой войны.

Нельзя сказать, что в ЦРУ легковесно подходят к вопросам конспирации и пренебрегают требованиями безопасности. Вот авторитетное свидетельство бывшего американского разведчика Ф. Эйджи о подготовке сотрудников ЦРУ: «Вся учебная программа пронизана постоянными напоминаниями: необходимо соблюдать строжайшие меры безопасности; охранять нашу разведку, создавая завесу секретности». Среди сотрудников ЦРУ бытует, правда, мнение, что им крайне сложно надолго сохранить свое инкогнито, даже если они и не действуют в странах с жестким контрразведывательным режимом. Порой после одной-двух заграничных командировок местные контрразведывательные службы их расшифровывают, несмотря ни на какую конспирацию. Именно в силу этого обстоятельства ЦРУ вынуждено идти на строгие меры безопасности. В США в 80-е годы приняты специальные законодательные акты об ответственности за разглашение секретных сведений, таковое преступление карается тюремным заключением сроком до 10 лет и штрафом 10 тысяч долларов. Этими и другими мерами поддерживается строгая дисциплина в обществе и самоконтроль среди сотрудников спецслужб. Совет по рассмотрению публикаций в ЦРУ подвергает цензуре подготовленные бывшими разведчиками книги, статьи, выступления и т. д.: в них не должна разглашаться информация, наносящая ущерб работе спецслужб. Вводятся меры, направленные на ужесточение контрразведывательного режима в стране и в самих спецслужбах. С 1984 года действует закон об информации ЦРУ, согласно которому «при любых обстоятельствах» следует оберегать «источники и методы ведения разведки».

Зачислению в ЦРУ предшествует тщательное изучение кандидата, начиная с рассмотрения биографических данных за последние 15 лет или с восемнадцатилетнего возраста. При поступлении в разведку и в процессе работы контролируются поездки за границу, финансовое положение, личное поведение (интимные связи, употребление наркотиков, пристрастие к алкоголю). Полиграф внедрен в практику ЦРУ и применяется не только при оформлении новичков на работу, но и в процессе служебной деятельности разведчиков, особенно по возвращении из заграничных командировок и при возникновении каких-либо подозрений. За переменами и кадровой чехардой в Лэнгли, затронувшей высшее руководство ЦРУ, последовала перетряска в Оперативном и Информационно-аналитическом директоратах — их сочли ответственными за провалы и слабую информацию о Советском Союзе. Ушли в прошлое те времена, когда разведчикам резидентуры разрешалось «сидеть без дела» и лишь фиксировать зрительно автомашины возможной слежки; наиболее отличившихся даже награждали денежными премиями; «паузы» отменялись.

Именно в целях конспирации и в конечном счете для развертывания разведывательной работы в ЦРУ широким фронтом повернулись к созданию собственных компаний и фирм, действующих за рубежом под видом частных коммерческих организаций, с интересом присматривались к возможности внедрить своих людей в совместные компании, создаваемые в нашей стране. Получил развитие институт разведчиков «глубокого прикрытия» — не только в дипломатических представительствах США в СССР, где они уже обосновались несколько лет назад, выполняя наиболее ответственные и острые поручения резидентуры, но и на других каналах разведывательного проникновения в Советский Союз.

ЦРУ и РУМО в полной мере пытались использовать в интересах разведки введенный в связи с советско-американским соглашением о ликвидации ракет средней и меньшей дальности контрольный механизм, а также процесс взаимного инспектирования войск и учений, предусмотренный документами о «мерах доверия». В деятельности РУМО на территории нашей страны в конце 80-х годов, проводимой главным образом военными атташатами посольства США в Москве и направленной на добывание информации о вооруженных силах и военно-промышленном потенциале, стало просматриваться внимание к внутриполитическим вопросам. Через несколько лет в РУМО создается Служба агентурной разведки; она распространит свою работу на Россию и займется здесь проведением агентурных операций, что военной разведке запрещалось делать в период «холодной войны». В качестве прикрытий разведчики и агенты новой службы РУМО используют военные атташаты, коммерческие организации, туристский канал и другие возможности.

К некоторым особенностям обстановки — ими не преминули воспользоваться американские спецслужбы — следует отнести снятие ограничений на посещение иностранцами тех районов Советского Союза, куда американцы раньше доступа не имели (Воткинск, Ижевск, Севастополь, Семипалатинск и др.). Дипломаты и сотрудники консульских учреждений США стремились налаживать контакты в официальных кругах СССР, в том числе среди депутатов Верховного Совета, в кругах творческой интеллигенции, в средствах массовой информации. Повышенное внимание уделялось контролю за обстановкой вокруг «неформальных» объединений, наблюдению за деятельностью организаций, которые, по оценке американцев, могли стать основой для формирования оппозиции. Осторожно, но методично высматривались среди новых знакомых потенциальные агенты влияния и те, кого в ЦРУ стали именовать «нетрадиционными источниками».

Наконец, нельзя не коснуться реакции, какую вызвали в спецслужбах США гласность и движение к открытости нашего общества, объявленные руководством СССР во второй половине 80-х годов в качестве нового политического курса. Так, сотрудник Вашингтонского центра стратегических и международных исследований Карвер в феврале 1989 года откровенничал: «Разведслужбы западных стран получили в последнее время доступ ко многим данным, для добывания которых ранее приходилось затрачивать большие усилия».

Попробуем как бы наложить эти новые возможности, открывшиеся перед ЦРУ и другими американскими спецслужбами, на разведывательные задания Лэнгли — те, что отражают традиционные разведывательные устремления, и те, что вызваны бурным развитием событий в нашей стране, исход которых для Вашингтона оставался весьма туманным.

Директор ЦРУ Уэбстер (1987–1991) отмечал как главную задачу ЦРУ в работе по Советскому Союзу сбор информации, которая позволит руководству США «предвосхищать» советские внешнеполитические шаги и инициативы. Преемник Уэбстера Гейтс заявлял: многое изменяется в СССР, и это предъявляет еще более высокие требования к американской разведке — она должна стремиться к получению информации по различным вопросам, начиная с материалов по исследованиям в области вооружений до прогнозирования внутриполитического и экономического положения страны.

Первоочередные, традиционные устремления спецслужб касались государственных и военных секретов СССР, и особенно обороноспособности, состояния и динамики экономического развития, энергоресурсов. ЦРУ и РУМО интересовали сведения о вооруженных силах, о военных, военно-промышленных и других важных для жизнеобеспечения страны объектах, которые рассматривались как первоочередные цели для нанесения ракетно-ядерного удара, о системах ПРО и ПВО, об исследованиях, связанных с технологическим прорывом в военно-стратегической области; о новых системах оружия.

Важной считалась задача добывания секретной информации о торгово-экономических связях нашей страны с зарубежными государствами, поставках товаров (особенно вооружений) за границу и закупках там оборудования, технологии и сырья, о степени зависимости экономики от поставок западного оборудования и технологии, о возможностях СССР эффективно оказывать политическую, экономическую, финансовую и военную помощь другим государствам.

Крайне необходима Вашингтону информация о политической и экономической ситуации, расстановке сил в руководстве, положении в партийных и государственных органах, происходящих социальных процессах, о возникшей оппозиции, ее составе и направленности действий. Постоянная тема, будоражащая внимание Лэнгли, — советские спецслужбы: органы государственной безопасности — одно из главных препятствий в крестовом походе. Многие замыслы Вашингтона проваливались, оставались лишь планами и программами, наталкиваясь на противодействие спецслужб.

Задания, которые ставились перед московской резидентурой и другими подразделениями ЦРУ, определявшиеся в конечном счете высшим руководством США, носили широкомасштабный характер, охватывали многие сферы жизни Советского государства и общества. Перестроечные реформы, всплеск демократических страстей, открытые шлюзы средств массовой информации дали возможность американской разведке черпать сведения для обработки и анализа из открытых источников. Лавина разнообразной информации, обрушившаяся на аналитиков ЦРУ, позволяла видеть и оценивать реальные политико-социальные процессы, ситуацию в экономике, настроения тех или иных кругов общества. Однако, безусловно, ЦРУне удовлетворяли только эти источники. Чтобы раздвинуть плотную завесу, окружавшую особо охраняемые государственные секреты, Лэнгли необходима сеть агентов, имеющих доступ к важнейшей информации. Разгром советскими органами госбезопасности агентурной сети ЦРУв 80-х годах лишал американскую разведку важнейшего орудия добывания разведывательных материалов и рычагов воздействия на стремительно развивавшиеся события.

Между тем задачи многообразны: не ослаблять нажима на СССР; добиваться подрыва его позиций и авторитета на международной арене, дестабилизации положения в стране, протаскивать в общество идеи политического и идеологического плюрализма, инспирировать легальную политическую оппозицию — в тесной связи с действующими на Западе структурами, — вести психологическую обработку различных групп населения с целью навязывать либерально-буржуазные понятия демократизации, поддерживать националистические и реакционные религиозные проявления. Речь шла и о том, чтобы препятствовать развитию международных связей, воздействовать на наш импорт — особенно не допустить поступления передовой технологии. Активная роль отводилась созданному еще в 1949 году по настоянию США Координационному комитету, охватывающему страны НАТО и Японию. Резидентурам ЦРУ по всему миру вменялось в обязанность контролировать возможную продажу и поступление передовой технологии в СССР и в страны социалистического лагеря.

Стратегия и тактика Вашингтона, планы, формы и методы подрывной деятельности американской разведки против СССР в те годы представляют не только исторический интерес. По существу, они в значительной мере проявятся впоследствии в деятельности спецслужб США против Российской Федерации.

В конце 80 — начале 90-х годов ожесточенные тайные сражения спецслужб двух держав продолжаются. ЦРУ несет потери, — они, как горный обвал, уже не неожиданный, но чувствительный и неприятный для Лэнгли. Как ни подхлестывали из Лэнгли московскую резидентуру, как ни перестраивали ее работу, какие дополнительные хитроумные меры безопасности и конспирации ни принимали, убеждая разведчиков не впадать в панику, в 80-е годы (это видели все) приостанавливались, замораживались разведывательные акции, потом возобновлялись под нажимом раздраженного Вашингтона; менялись акценты — разведывательные операции переносились с территории СССР в сопредельные страны; усиливалась вербовочная работа с советскими гражданами в третьих странах и в самих США; осуществлялась придирчивая инспекция московской резидентуры — искали пути улучшения ее работы.

Вот статистика второй половины 80 — начала 90-х годов, нисколько не препарированная в угоду заинтересованной стороне: с 1985 года выдворены из страны тринадцать разведчиков московской резидентуры ЦРУ, захваченных с поличным при совершении шпионских акций или в порядке ответных мер; разоблачены и привлечены к уголовной ответственности более двадцати агентов ЦРУ из числа граждан СССР и России; более тридцати находившихся у нас американских разведчиков попали на страницы средств массовой информации как замешанные в подрывных акциях. Не проходило, наверное, недели, чтобы на телевидении, радио, в органах печати не появлялись материалы (в том числе подготовленные контрразведкой с участием опытных журналистов и публицистов) о разведывательно-подрывной деятельности спецслужб США, о разоблаченных агентах ЦРУ из числа граждан нашей страны, об операциях американской разведки на территории Советского Союза и т. д.

Немудрено, что все это породило такую реакцию в ЦРУ и изрядно потрепало репутацию и самоуверенность американской разведки. Доживали последние дни остатки разветвленной агентурной сети ЦРУ — агенты «Фитнес», «Джоггер», «Вилледж», «Глейзинг», «Тейм», «Бэкбенд», «Вест». Пришел с повинной в Комитет госбезопасности агент Лэнгли Истбаунд. Недолго оставалось длиться карьере американского шпиона «Тони». Совершенно неожиданной оказалась судьба агента «Пролога», которого с нетерпением ожидали в Вашингтоне, подготовив для его эвакуации из нашей страны все необходимые условия.

Суть дела не меняется от того, что, например, Ховард получил политическое убежище в СССР, были и другие источники КГБ в ЦРУ: провалы американской разведки в Советском Союзе, раскрытие ее шпионской сети, крах важнейших тайных операций обнажили масштабы разведывательно-подрывной деятельности США и способность органов государственной безопасности ей противостоять.

Преемники Уильяма Кейси, разумеется, стали не в одночасье «голубями». Сменивший Кейси на посту директора ЦРУ Уильям Уэбстер одержим идеей активного наращивания разведывательно-подрывной работы против СССР. У Уэбстера нет присущей Кейси агрессивной риторики, но есть настойчивое желание воссоздать разгромленную органами КГБ агентурную сеть ЦРУ в Советском Союзе.

В 80-е годы в советской прессе, как уже отмечалось, часто мелькала рубрика «В Комитете государственной безопасности СССР». Публиковавшиеся сообщения касались в подавляющем большинстве разведывательно-подрывной деятельности ЦРУ. Этих сообщений могло быть и больше: видимо, руководство СССР считало нецелесообразным обрушивать на страну лавину сообщений о подлинных размерах американского шпионажа. Объяснялось это, по-видимому, и тем фактом, что среди разоблаченных агентов ЦРУ были сотрудники советских спецслужб — КГБ и ГРУ. Конечно, иногда появлялась необходимость держать ЦРУ в неведении относительно тех или иных действий советских спецслужб. Однако не сразу сделали вывод, что не следует утаивать правду и о наших неудачах в противоборстве двух спецслужб.

Возвращаясь к злободневной теме борьбы со шпионажем и другими подрывными акциями спецслужб США против нашей страны в период «холодной войны», никуда не уйти от того, что определяло громкие провалы ЦРУ в 80-е годы. Напрасно ожидать здесь каких-то сверхъестественных открытий и откровений. И причина, может быть, не только в том, что многим материалам еще предстоит храниться в архивах секретных служб обеих стран. Вероятно, наступит время, когда кое-что начнет выходить наружу, вызывая раздражение ревнителей абсолютной секретности. Вместе с тем строгая, но разумная секретность и конспирация контрразведке совершенно необходимы — с этим, очевидно, никто не спорит.

Не нарушая основополагающих принципов, следует подчеркнуть, что в органах КГБ СССР с приходом к руководству ими Ю. В. Андропова воцарилась атмосфера преданного служения Родине и порученному делу, боевитости и ответственности. Была создана сложная и достаточно эффективная система мер, с помощью которых подразделения контрразведки выявляли и пресекали разведывательно-подрывную деятельность спецслужб противника. Очень важная роль в разработке и внедрении этой системы принадлежала руководителю советской контрразведки в 70—80-е годы генерал-полковнику Г. Ф. Григоренко. Поэтому ее и называют системой, что состоит она из тесно спаянных между собой «кирпичиков» — оперативных, организационных, административных. Вынь из стены один — и сооружение грозит пошатнуться, не устоять под напором сильного ветра. Вот и цементируют ее люди — их воля, дисциплина и организованность. Своего рода триада — контроль за разведчиками резидентуры ЦРУ, разработка дел по шпионажу, проверка поступающих сигналов — призвана обеспечить вскрытие агентурных акций американцев, их оперативную документацию, закрепляемую и расширяемую следствием в соответствии с уголовным законодательством, привлечение к ответственности разоблаченных шпионов.

Результаты работы советских спецслужб и контрразведки как одного из их отрядов, успехи и неудачи во многом определялись людьми, которые почти всегда в тени — крайне редко о них знают в стране. Справедливо это или нет — вопрос отдельный; во всяком случае, действующие сотрудники спецслужб отлично понимают необходимость такой анонимности и не обижаются.

Наши спецслужбы были централизованным организмом мощного государства. При всех минусах «сверхцентрализации» (что, надо признать, имело место) это позволяло сосредоточивать силы и средства многих подразделений центрального аппарата КГБ СССР на нужном направлении и в нужный момент — борьба остра. Организатором и исполнителем оперативных мероприятий против агентурной и технической разведки спецслужб США выступило Второе главное управление КГБ, где как в фокусе сходились нити управления и координации, усилия всех контрразведывательных подразделений центрального аппарата и территориальных органов госбезопасности страны. Разработкой московской резидентуры ЦРУ и других подразделений разведывательного сообщества США, действовавших под крышей посольства, занимался первый («американский») отдел, взаимодействуя с другими подразделениями ВГУ центрального аппарата контрразведки, а также с органами КГБ на местах. В оперативной работе отдела та комплексная система мер, о которой говорилось выше, преломлялась в виде своеобразной, уже известной нам триады.

Военная контрразведка, Четвертое и Шестое управления тоже находилась на острие борьбы с мощным наступлением спецслужб Вашингтона, покушавшихся на объекты, которые она защищала. И конечно, существенная роль принадлежала Первому главному управлению, службе внешней разведки.

Контрразведка активно взаимодействовала с оперативно-техническими службами КГБ СССР. Очень многие мероприятия по московской резидентуре ЦРУ, и в частности контроль за действиями разведчиков, задержанием их с поличным, вскрытием операций резидентуры, разоблачением агентов ЦРУ, проводились при активном взаимодействии с Седьмым управлением КГБ.

Важное значение имела следственная работа. Помимо получения и закрепления правовых доказательств, выяснялись отдельные детали оперативной деятельности разведчиков-агентуристов, существенно важные для проведения в последующем контрразведывательных мероприятий.

Важный вклад в борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью ЦРУ, его посольской резидентуры в Москве вносили контрразведывательные органы на местах, в частности УКГБ Москвы и Московской области, Ленинградской области (в Ленинграде, в генеральном консульстве, как известно, располагалась оперативная группа ЦРУ), многих краев и областей; ряда союзных и автономных республик, прежде всего Украины и Белоруссии.

На «американском» направлении сосредоточились значительные силы и средства органов КГБ, некоторые подразделения контрразведки уже упоминались. Координация и взаимодействие требовались хотя бы потому, что московская резидентура ЦРУ являлась основным исполнителем агентурных и других подрывных акций американской разведки в Советском Союзе, а в Москве проводились все главные операции (частично в Ленинграде). В первый отдел ВГУ стекалась поэтому и вся информация, добываемая органами и подразделениями госбезопасности, о резидентуре ЦРУ в Москве, что позволяло обеспечивать анализ, координацию и необходимое маневрирование имевшимися силами и средствами.

Эффективность системы контрразведывательных мер — она включала, конечно, деятельность органов госбезопасности за рубежом, на дальних подступах нашей оборонительной линии, наглядно подтверждена практикой советской контрразведки в 80-е годы.

В конкретной обстановке крестового похода на Советский Союз «глухой обороны» как способа защиты от сильного противника было недостаточно. Органы КГБ, советская контрразведка избрали активную оборону и контратаки. Наступательные во многом по своему характеру, методы контрразведывательной работы давали нужные результаты: позволяли вскрывать личный состав московской резидентуры, выявлять применяемые ею способы и приемы проведения разведывательных акций, перехватывать использовавшиеся резидентурой и агентами ЦРУ средства разведывательной работы, контролировать конкретные операции. В конце 80-х годов, несмотря на яростные наскоки демократов, органам госбезопасности СССР удалось отстоять право иметь эффективный агентурный аппарат, средства для организации оперативно-розыскной деятельности.

Органы КГБ, в самом начале 90-х годов разогнанные Горбачевым (при помощи Бакатина), до самого конца своего существования самоотверженно вели бескомпромиссную борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью американских спецслужб, не давали развернуться посольской резидентуре ЦРУ в Москве, держали ее под плотным контролем.

Теперь о теме, очень хорошо известной и профессионалам спецслужб, и пытливым исследователям — деятелям науки, и всем, кто связан с этой работой, — об источниках. Спецслужбы оберегают источники информации, и контрразведка в этом отношении не исключение: защищала, защищает и будет защищать тех и то, что питает ее сложную, трудную, часто черновую работу, не допуская расшифровки своих методов и особенно людей, которые помогают службе контршпионажа, — это непреложный закон спецслужб.

Источники контрразведки — одушевленные и неодушевленные — органически вписываются в одну цепочку.

Полезная, иногда весьма фрагментарная информация о деятельности ЦРУ может поступать из самых разнообразных источников. Конечно, опасно иметь дело с непроверенными данными, они могут содержать прямую дезинформацию, но и пренебрегать ими не следует. Наряду с безукоризненной на вид информацией они нуждаются в объективной проверке.

Для успешной борьбы со спецслужбами противника одних защитных мер, если они сводятся к «сидению в окопах», недостаточно, необходима упреждающая информация, а это требует проникновения в иностранные спецслужбы.

Верх глупости пытаться отрицать или принижать значение утечки информации, касающейся деятельности ЦРУ, из американской разведки, — прежде всего той информации, которая относится к операциям Лэнгли против нашей страны. Это принципиальный вопрос, несомненно, речь идет о секретах одной стороны, но секретов, впрямую затрагивающих безопасность другой, и как-то не поворачивается язык говорить при этом о «национальных интересах» Вашингтона. И еще немаловажное обстоятельство: утечка информации из США рождается не вымогательством, источники не подвергались давлению и обработке с использованием компрометирующих материалов.

Вашингтон настойчиво продвигает концепцию, согласно которой успехи нашей контрразведки в разоблачении агентов Лэнгли — граждан СССР и России, в обезвреживании разведчиков ЦРУ и РУМО — результат информации, полученной из заграничных источников. Существо дела красочно расписывается через СМИ: провалы шпионов Пеньковского, Толкачева, Полещука, Полякова и других объясняются утечкой из ЦРУ. Если не прибегать к любимым в Вашингтоне «двойным стандартам» и пропагандистским уверткам, дискуссия на эту тему совершенно беспредметна. Величайший абсурд при этом утверждать, как пытаются делать руководители Лэнгли, что разоблачением американской агентуры срывается российско-американское партнерство.

Если иметь в виду «иностранные источники», необходимо сказать о следующем.

В спецслужбах США, в том числе и в ЦРУ, есть немало людей, критически относящихся к их деятельности или имеющих иные причины для недовольства, и это несмотря на нешуточные усилия по проверке и контролю за персоналом аппарата разведки. Очевидно, однако, что информация из этих источников, взятая отдельно, без проверки, оценки и анализа, без взаимосвязи с повседневной вдумчивой оперативной работой, не содержит ответов на все вопросы, относящиеся к широкомасштабной подрывной деятельности спецслужб США против нашей страны. Секрет поражения посольской резидентуры ЦРУ, провалов американской агентуры, вскрытия разведывательных операций ЦРУ в Советском Союзе — России, выявления и сотрудников резидентуры в Москве, и форм и методов разведывательной работы американских спецслужб (что составляет, в частности, предмет этой работы) именно в комплексном подходе контрразведки к решению задач борьбы с противником, в применении всех без исключения элементов системы контрразведывательных мер.

И все же в первую очередь это тот бесценный капитал, который формируют сотрудники контрразведки: творчество и самоотверженный, кропотливый труд, разумное, гибкое использование агентурного аппарата, сил наружного наблюдения, оперативно-технических средств. Важнейший фактор — координация деятельности контрразведывательных подразделений, слаженность и взаимодействие подразделений, участвующих в оперативном процессе. Примеры такого взаимодействия есть практически в каждой контрразведывательной операции по резидентуре ЦРУ в Москве, в мероприятиях по разоблачению американской агентуры. Участники взаимодействия — Первое, Второе, Третье главные управления, Четвертое и Шестое управления, УКГБ по Москве и Московской области и по Ленинградской области, целый ряд органов госбезопасности на местах.

Глава 16 Операция «Фантом»

Пути и способы спасения провалившейся агентуры. — Таинственная технология нелегального вывоза из Советского Союза агентов ЦРУ. — Москва—Таллин—Хельсинки—Вашингтон. — «Пролог» и операция «Фантом». — Небольшой экскурс в историю. — Продолжение следует

Ничто не вечно под луной, не бесконечен и срок жизнедеятельности агента. «Долгожители» — редкое явление в истории секретных служб.

Утрата агентов в силу естественных причин привычна для любой разведки. Бывает, что разведслужба отказывается от их услуг, если сочтет, что агенты исчерпали свои возможности служить нанявшей их стороне. От них откупаются и списывают в архив. В отдельных случаях агент сам прерывает связь с разведкой, считая, что выполнил свою миссию или просто испугавшись ее продолжения.

Потеря агента, которого ценят и делают на него ставку, — в Лэнгли тяжелое испытание. Во сто крат неприятнее она, если создается нешуточная угроза, что его разоблачит противник и он попадет в руки контрразведки. Тогда в ЦРУ прибегают к уже известной нам эвтаназии. Если агент очень ценен для ЦРУ и его еще можно использовать в каком-то качестве, а попадание к противнику крайне нежелательно, в Лэнгли идут на эвакуацию его в США.

В ЦРУ и СИС готовили эвакуацию Пеньковского, заранее договорившись с шпионом, что ему нужно делать, если он окажется за рубежом и не захочет возвращаться обратно. Заграничный паспорт у Пеньковского имелся. Впрочем, в Лондоне и Вашингтоне не очень жаждали видеть Пеньковского у себя в качестве беглого агента — он был нужен английской и американской разведке в Москве. Как бы то ни было, побег агента «Хиэгоу» («Герой», оперативный псевдоним Пеньковского) не произошел. Намеревались переправить из Советского Союза Полякова и некоторых других агентов, которыми дорожили, — не получилось.

Более тщательно в Лэнгли готовились к нелегальной переправе из Советского Союза агента «Сферы» — Адольфа Толкачева. Уже был некоторый опыт, а главное, боязнь болезненных последствий потери агента. И все же предстояла исключительно острая и небезопасная для ЦРУ разведывательная операция, ее предусматривали для агента «Сферы», хотя вовсе не предполагали, что ему грозит реальное разоблачение. Толкачева планировалось конспиративно вывезти на автомашине или переправить за границу в дипломатическом багаже. Мог пригодиться и еженедельный рейс американского самолета в Москву — им доставлялись грузы для посольства США, иногда он служил для полетов в Вашингтон и Москву главы представительства и персонала. Рискованно, но возможно — в случае срочной необходимости и отсутствия других вариантов. К огорчению Лэнгли, ни эвакуацию, ни эвтаназию агента «Сферы» осуществить не удалось.

Бывает, что операция по негласному вывозу провалившегося агента завершается успехом, — это чувствительная неудача контрразведки. В Вашингтоне торжествовали, а в Москве подсчитывали урон и пытались выяснить, как ЦРУ (или СИС) реализовало свой план.

В 80-х годах органам КГБ дважды пришлось испытать подобные поражения. По-разному складывались события с американским агентом Шеймовым, шифровальщиком КГБ, и сотрудником Первого главного управления Гордиевским. Лэнгли и «Сенчюри хаус», резидентуры ЦРУ и СИС в Москве использовали тут разные приемы и технологии.

В историю с побегом Шеймова, как назло, вмешался роковой случай. В это же время органами милиции при активном участии КГБ расследовалась серия убийств, и по приметам некоторые пропавшие без вести по этому делу имели удивительное сходство с исчезнувшей семьей.

Руководитель московской резидентуры Дэвид Ролф рассказывал своему собеседнику в порыве откровения, как в 1980 году он, еще рядовой работник резидентуры, проводил конспиративную встречу в Москве с Шеймовым и передавал ему изготовленные в Лэнгли фиктивные документы, по которым агент ЦРУ и его семья выехали из Советского Союза на Запад. Собеседник Ролфа — автор этих строк. Никакого секрета американский разведчик не открыл. Шеймов уже много лет жил в Соединенных Штатах и с помощью ЦРУ написал книгу о КГБ — очередные мемуары беглого предателя.

Резидент СИС в Москве Джиббс и его заместитель Асквит, осуществлявшие операцию по вывозу из СССР агента Сикрет Интеллидженс Сервис Олега Гордиевского («Тикла») были молчаливы, как и положено вышколенным аристократам с берегов Темзы. Зато сам Гордиевский разговорился не на шутку: в книге «Следующая остановка — расстрел» (вышла в одном из российских издательств) он рассказал фантасмагорическую историю своего побега в Финляндию — якобы в багажнике автомашины посольства Великобритании с дипломатическими номерами. Время от времени «Тикл» появляется у нас на экранах телевизоров и на страницах публикаций, напоминая о себе и как об агенте СИС, и как о «борце за свободу».

Некоторым загадкам разведок суждено долго быть неразгаданными, если вообще разгадка когда-нибудь наступает. В 1990 году в американской разведке еще более скрупулезно планировали и готовили одну операцию по нелегальному вывозу из Советского Союза — агента «Пролога». В Лэнгли ожидали прибытия этого агента с особым нетерпением и надеждами: «Пролог» доставит информацию о деятельности органов КГБ против спецслужб США. Привели в действие канал вывода ценного агента, подготовили все необходимые условия и документы — «Пролог» выберется из Таллинна в Финляндию, а оттуда его доставят в Вашингтон. Сложнейшая операция развивалась по плану, разработанному в Лэнгли: первый этап начинался в Оперативном директорате, в советском отделе; московской резидентуре предстояло осуществить следующую серию ходов; резидентуре ЦРУ в Хельсинки — подхватить эстафетную палочку и пронести дальше.

В один из дней летнего месяца 1990 года по набережной Хельсинки, ведущей к морскому порту, медленно прохаживались двое мужчин. Явно ждали кого-то, тихо переговариваясь и поглядывая в сторону порта, откуда должны появиться пассажиры прибывающих судов. А ждали они прибытия парома из Таллинна, который доставит в Хельсинки важного для них человека. Еще в Москве определены условия связи с ним на набережной столицы Финляндии — пароль и опознавательный знак, они переданы ему московской резидентурой ЦРУ, которая могла гордиться серьезным оперативным успехом. С условиями контакта в Хельсинки хорошо знакомы те двое, что напряженно ожидали прибытия парома. Один из них — сам руководитель посольской резидентуры ЦРУ в Хельсинки, второй — ответственный сотрудник отдела Центральной Евразии Оперативного директората Лэнгли. До недавнего времени отдел этот именовался советским и был главным действующим подразделением разведки в столице СССР — основным исполнителем агентурных операций, проводимых здесь ЦРУ.

Возможно, впрочем, вторым был бывший резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг — он занимал важный пост в Лэнгли и мог пожелать лично встретить в Хельсинки агента, с которым его связала судьба. Готовил инструкции по связи для того, кого ждали и кого сейчас предстояло встретить в хельсинкском порту.

Двое американцев с волнением ждали человека, получившего в Лэнгли оперативный псевдоним «Пролог». Офицер советской контрразведки, работник «американского» отдела Второго главного управления КГБ, он наблюдал за всеми подразделениями разведывательного сообщества, упрятанными под крышу дипломатического представительства США в Москве, в том числе и посольской резидентуры ЦРУ. Понятно, какую лакомую добычу представлял «Пролог» и почему его ждали с таким волнением и надеждой. Вывоз агента «Пролога» в США завершит тщательно, детально спланированный в Лэнгли этап наступления на спецслужбы Советского Союза в 80-х годах — часть генерального плана крестового похода. Эта стадия операции принесет плоды после двухлетней кропотливой работы Лэнгли и московской резидентуры: находясь на территории СССР, «Пролог» опасался раскрывать американцам известные ему секреты.

Двое американцев размеренным шагом, скрывая охватившее их нетерпение, прогуливались по набережной, изредка поглядывая на часы: минут двадцать до прихода парома и чуть больше — до счастливого момента встречи с «Прологом». Наконец прошли и эти томительные минуты: пассажирский паром «Эстония» продолжительным гудком объявил о своем прибытии в порт. В город из порта потянулись пассажиры парома: тут и свои, и те, кого ждали на берегу родственники и друзья, путешественники-иностранцы, которых с неменьшим рвением встречали представители туристских фирм и местных деловых кругов, всегда довольных обилием клиентов. В людском потоке агента «Пролога» не оказалось. Американцы подождали еще полчаса, пока схлынула основная масса прибывших, и еще для полной уверенности, что агент на этом пароме не приехал. Потом быстрым шагом подошли к ожидавшей их автомашине и вернулись в посольство, недоумевая и досадуя — что-то произошло. Через час послали в Лэнгли телеграмму о несостоявшейся встрече.

В Оперативном директорате, не менее разочарованные, не теряли надежды: быть может, агент даст знать о себе в Москве. Но шли дни, а «Пролог» не объявлялся — исчез бесследно. Тогда в Лэнгли решили, что случилось худшее: ценнейший агент, на которого так рассчитывали, попал в руки советской контрразведки. Поток телеграмм из Лэнгли в московскую резидентуру и обратно, посвященных этой теме, постепенно иссяк. Происходили печальные для Лэнгли события, казалось, подтверждавшие самые мрачные предположения. Спустя некоторое время появилась книга «Признание шпиона» американского журналиста Пита Эрли, которому в ЦРУ поведали о своих подозрениях и страхах. А еще раньше вышли книги американских публицистов Джеймса Адамса («Продажа за полную цену»), Питера Мааса («Шпион-убийца»), Дэвида Уайза («Сомнамбула») и других об Олдриче Эймсе, написанные при поддержке ЦРУ.

В числе агентов ЦРУ — граждан нашей страны, разоблаченных советской контрразведкой по информации связанного с органами КГБ сотрудника Лэнгли, значился и «Пролог», загубленный «кротом» КГБ. «Пролог», таким образом, стал одной из жертв коварной советской контрразведки, не дававшей ЦРУ развернуться и совсем уж триумфально завершить крестовый поход против Москвы. Немало публикаций на эту тему появилось и в нашей стране, правда, не оригинальных, а содержащих перепевы из иностранных источников. Так, в газете «Новый взгляд» (1996, февраль), в статье «Обыкновенность необыкновенного», «Пролог» назван «начальником отдела Второго главного управления КГБ, занимавшегося американцами», «выдача которого Советам» — чуть ли не главное «отягчающее обстоятельство», побудившее американские власти привлечь сотрудника ЦРУ к ответственности. То есть «Прологом» должен быть сам автор книги!

Ныне уже нет «главного противника» США — Советского Союза. Прекратил свое существование Комитет государственной безопасности СССР, попортивший много крови Вашингтону в «холодной войне». На его место пришли ведомства с обновленными функциями и новыми названиями. Теперь весь «гнев» американских спецслужб они приняли на себя.

Ну а в начале 1994 года Лэнгли в шоке: в штаб-квартире ЦРУ арестован высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс, проработавший в этой организации около тридцати лет. Эймса обвиняли в сотрудничестве с советской и российской разведкой, в том, что органам КГБ по его информации удалось разоблачить почти всю агентурную сеть, действовавшую в Советском Союзе и в России. При этом сообщалось, что десять американских агентов якобы расстреляны, фотографии и имена этих агентов ЦРУ вместе с псевдонимами, которые они получили в Лэнгли, опубликованы в западной прессе, кроме одного: это «Пролог». В ЦРУ считали, что он тоже расстрелян, однако терялись в догадках и не знали подробностей о судьбе человека, которого с такой надеждой ожидали в Хельсинки, но так и не дождались.

Прошли годы, и в Вашингтоне узнали о «Прологе». Наверняка сейчас эта рана в Лэнгли уже зарубцевалась и вспоминается там лишь немногими. Конечно, это лишь эпизод в цепи событий, происходивших в 80—90-е годы. Но «Пролог» снова приведет нас в цитадель американской разведки на Потомаке и в московскую резидентуру и, вероятно, высветит немаловажные особенности деятельности ЦРУ против нашей страны. Почерк, издавна присущий ЦРУ, почти не меняется с течением времени. Потому небезынтересно вспомнить совсем недавние события, рассказать о том, что происходило на самом деле в те годы.

В самом конце восьмидесятых над московской резидентурой ЦРУ, казалось, отгремели все грозы, которые обрушивались на нее все эти годы. Агентурная сеть в Советском Союзе, создававшаяся американской разведкой многие годы, была разгромлена. Не помогали ни увещевания руководства Лэнгли, ни призывы Вашингтона, ни направление в Москву квалифицированных разведчиков, асов ЦРУ. Разведывательные операции резидентуры были приостановлены, с немногими уцелевшими агентами контакты были заморожены до лучших времен. Для московской резидентуры настали трудные дни. На Лэнгли сыпались обвинения со всех сторон, американская пресса не прекращала язвительных нападок. В бешенстве был главный распорядитель финансов на спецслужбы — конгресс.

В такой нервной обстановке начинался 1988 год, и летом этого года блеснул луч надежды, обещавшей серьезную, неслыханную удачу после всех выпавших на долю резидентуры невзгод и провалов. В июне новый резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг направил в Лэнгли срочную телеграмму. Неизвестный, назвавший себя Эдвином, сообщал резидент, конспиративно установил с ним лично контакт и выразил готовность работать на американскую разведку. Даже по первой краткой информации, полученной от Эдвина, ясно, что к ним обратился сотрудник Второго главного управления КГБ, непосредственно отвечающий за работу по противодействию американской разведке.

Джек Даунинг в Москве не впервые, ему уже приходилось работать в резидентуре в 1974–1976 годах рядовым сотрудником, под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны. Сейчас он первый секретарь посольства, оперативная обстановка в столице Советского Союза ему хорошо знакома, он знает о трудностях разведывательной работы в стране «главного противника». Вместе с тем новый резидент отважен и обладает недюжинным талантом разведчика, которому уже доводилось участвовать в сложных операциях в Москве. Перспективы, которые сулит использование нового агента, ему представляются заманчивыми. Впрочем, есть и риск — он существует всегда, когда приходится иметь дело с «инициативниками».

В Лэнгли, ознакомившись с шифровкой руководителя московской резидентуры, тоже отлично представляют риск работы с Эдвином, но видят всю выгоду от представившегося шанса. Ведь «инициативник» располагает ценнейшей информацией о деятельности КГБ против американцев и готов поделиться ею с ЦРУ. Правда, он не намерен активно сотрудничать с американской разведкой на территории Советского Союза и предлагает организовать выезд его за границу — там он раскроет все известные ему данные. Это тоже понятно и Джеку Даунингу, и Оперативному директорату ЦРУ. Ну а риск работы можно свести к минимуму, используя методы и приемы, давно разработанные в ЦРУ на этот случай. И все же для принятия решения, когда в отделе Центральной Евразии и Оперативном директорате мнения полярно расходились, потребовались неординарные меры. Вопрос решили… голосованием разведчиков, можно сказать, бросили жребий. Возобладала точка зрения, что необходимо продолжать контакт с Эдвином — «Прологом».

Итак, вопрос о продолжении контакта с «Прологом» решен в Лэнгли парламентским путем, или совсем как в Организации Объединенных Наций. Ну что ж, по-видимому, возможно и такое решение.

К работе с «Прологом» в Лэнгли и в московской резидентуре отнеслись со всей тщательностью и серьезностью, каких требовала сложная обстановка того времени и поставленные американцами цели. Главные опасения и сомнения отброшены, запущен весь арсенал тайных средств: франкфуртский радиоцентр ЦРУ регулярно передавал «Прологу» зашифрованные сообщения, руководители резидентуры Джек Даунинг, Майкл Клайн и Майкл Сулик, последовательно сменявшие друг друга в 1988–1991 годах, проводили моментальные встречи с агентом в поезде Москва—Ленинград, направляли в его адрес письма с тайнописью и собственноручно изымали тайники, в условленных местах в качестве своеобразного почтового ящика оставлялась машина резидента, в которую агент конспиративно подкладывал записки для ЦРУ.

Несмотря на то, что работа с «Прологом» в Москве шла полным ходом и вроде бы успешно, кое-какие колебания у американцев еще оставались. В ЦРУ не решались организовывать Эдвину побег из страны за рубеж, — выгоднее как можно дольше удерживать его на месте и продолжать выкачивать из него информацию. В оценке материалов дела по «Прологу» принимали участие лучшие специалисты-аналитики Лэнгли, психологи и оперативные работники. Анализировалась и проверялась каждая мелочь в словах и действиях агента. Вероятно, поворотным моментом стала конспиративная встреча «Пролога» с оперативным работником московской резидентуры ЦРУ Гарри Монтроулом в маленьком скверике на Усачевке. Шестого августа 1989 года Монтроул, искусно уйдя от слежки КГБ, вышел на встречу с Эдвином и подробно опрашивал его в течение двух часов, записывая беседу на диктофон. На этой встрече американец попросил у агента фотографии, чтобы изготовить поддельные документы для выезда из страны. Достоверно известно, что в дальнейшем магнитофонная запись неоднократно прослушивалась экспертами Лэнгли и лично директором ЦРУ Вулси. Именно он, ознакомившись с результатами встречи в Москве, дал команду приступить к подготовке операции по вывозу «Пролога» из страны. С санкции президента США и с согласия госдепартамента Эдвину оформили подлинные документы — паспорт на имя гражданина США и необходимые визы.

После встречи на Усачевке тайные контакты разведчиков московской резидентуры — кураторов агента «Пролога» с ним продолжались до лета 1990 года. Между ними шел интенсивный обмен информацией, уточнялись детали операции по нелегальному вывозу «Пролога» из Советского Союза.

8 июня 1990 года на очередной встрече в поезде Москва — Ленинград резидент ЦРУ Клайн передал Эдвину подробный план переправки его за рубеж через Таллинн в Финляндию под видом американского туриста и разработанную для него легенду преуспевающего бизнесмена из небольшого американского городка Лейквуд, штат Нью-Джерси. Согласно замыслу американской разведки, к операции по вывозу привлечен сотрудник ЦРУ Роджи Фредерик, имевший внешнее сходство с «Прологом» и въехавший в СССР с документами на имя гражданина США Гринмонта. Он передал их в московскую резидентуру, а сам вылетел из страны по собственному паспорту.

Разведчик Лэнгли Фредерик, удивительно похожий на Эдвина, в середине 80-х годов приезжал в Ленинград в краткосрочную служебную командировку, тогда по своим собственным документам. В ЦРУ этому не придавали значения и, по-видимому, делали это напрасно в данном случае — его поездка в Советский Союз сыграла известную роль в последних событиях. Она держала в напряжении всех участников — московская резидентура отвечала за отправку «Пролога» из Таллинна в Хельсинки, где готовились к встрече агента в порту, в Лэнгли томились в ожидании сообщений.

Паром «Эстония» прибыл в Хельсинки точно по расписанию, но без «Пролога». Тщательно подготовленная в Лэнгли операция забуксовала. Прошло несколько дней, и «Пролог» объявился в Москве, вышел на контакт с московской резидентурой и сообщил обескураженным американцам, что неожиданно для него самого план сорвался — Роджи Фредерик известен, его взяли под плотное наблюдение. Было непонятно, зачем он появился в Москве и поселился не в здании посольства, где есть помещения для приезжих, а в городской гостинице. Эдвин упрекнул американцев в том, что его подставили под удар, направив в качестве двойника известного КГБ разведчика ЦРУ, ранее приезжавшего в СССР.

Похоже, в Лэнгли поняли, что несколько промахнулись, но не теряли надежды. Эдвин, излив свою обиду на ЦРУ и посетовав на допущенную ошибку, сообщил американцам, что ждет новых предложений и не отказывается продолжить контакт.

Срыв операции по нелегальному вывозу «Пролога» вначале вызвал нервную реакцию американцев. Они потребовали вернуть все документы, предназначенные для перехода границы, на что агент сообщил, что во избежание провала уничтожил их. Прошло еще какое-то время, в Лэнгли тщательно проанализировали материалы дела и весь ход работы с «Прологом» и, по всей вероятности, продолжали верить ему. Последующие действия Лэнгли подтвердили заинтересованность американцев в продолжении работы с агентом. Выполнив все предложенные им условия, резидентура ЦРУ в Москве в феврале 1991 года направила Эдвину тайнописное письмо, в котором выразила готовность к дальнейшему сотрудничеству и предложила провести личную встречу в Москве для обсуждения новых вариантов нелегального выезда из страны. При этом американцы просили «Пролога» заботиться о своей личной безопасности и сообщить больше информации о действиях КГБ против посольства и тех его сотрудников, которых в контрразведке считают разведчиками ЦРУ или подозревают в этом.

Осенью 1991 года, когда в Москве разворачивались бурные и драматические события, смешавшие карты участников операции, новый резидент ЦРУ Дэвид Ролф предпринимает все же шаги по восстановлению связи с «Прологом», но связь с ним теперь прерывается окончательно. В Лэнгли, по-видимому, не остается сомнений, что «Пролог» для американской разведки потерян навсегда…

Пожалуй, настало время сделать пояснение. Эдвин действительно являлся сотрудником «американского» отдела Второго главного управления КГБ, оперативным работником советской контрразведки. Но он действовал не как «инициативник», которого в Лэнгли посчитали человеком, совершающим предательство, а по специальному плану контрразведки, продуманному до мелочей и осуществлявшемуся с целями, которые ставились в КГБ. Оперативная комбинация советской контрразведки носила название «Фантом» и относится к той категории действий, которые в спецслужбах именуют «оперативными играми». Теперь этот термин пользуется широкой известностью, его употребляют в популярной литературе, в газетных сообщениях, в кинофильмах и телепередачах на темы деятельности разведки и контрразведки.

Из истории известны оперативные комбинации контрразведывательной службы молодой Советской Республики по вскрытию и ликвидации планов Антанты, в частности «заговора Локкарта», — операции «Трест» и «Синдикат», направленные на разгром антисоветских эмигрантских организаций, связанных с британской и другими разведками. В них в качестве своеобразной приманки выступали под соответствующей легендой сотрудники и доверенные лица органов государственной безопасности. Наша контрразведка блестяще решала поставленные задачи: перехватила каналы, по которым забрасывалась агентура противника в Россию, выявила и обезвредила большое количество агентов и участников подпольных организаций, вскрыла их связи с иностранными спецслужбами — британской, французской, польской и другими. Контрразведке удалось заманить в Россию лидера «Союза защиты родины и свободы» Бориса Савинкова и английского разведчика Сиднея Рейли. Оперативные игры всегда направлялись на реального противника, ставящего целью удушение России и Советского Союза. Это мощное орудие контрразведка применяла, когда создавалась реальная угроза национальной безопасности страны, — оно позволяло умело вскрывать и пресекать планы грозного противника. Оно же помогало выявлять и громить замыслы и действия спецслужб фашистской Германии во время Великой Отечественной войны. А уже в то время, которое назвали эпохой «холодной войны», оно сыграло важнейшую роль в острейшем противоборстве спецслужб США и СССР.

«Фантом» — слово французское, корнями уходящее к древним грекам: означает «призрак», «причудливое явление». Но все действующие лица, все участники этой операции — реальные, живые люди, сделавшие своей профессией службу в разведке или контрразведке, сопряженную с отвагой и риском, находчивостью и расчетом, хитростью и тем, что специалисты называют дезинформацией противника. Каждый из противников настойчиво шел к своей собственной, цели, сооружая препятствия для другого. Жестокая схватка людских и материальных ресурсов, противостояние интеллектов и идей, бескомпромиссная, безжалостная борьба — все это особенно обострилось в 80-е годы.

В деле «Пролога» у американской разведки было не экстренное желание спасать попавшего в беду агента, а стремление вывезти в Лэнгли источник ценнейшей информации. Тот самый случай, когда и в разведке, и в контрразведке предвкушали удовлетворение, в той и другой по-своему. Но только одной стороне предстояло победить.

План КГБ удался, были успешно решены несколько серьезных оперативных задач. Советская контрразведка установила канал, используемый ЦРУ для вывоза ценных агентов за рубеж. Операция «Фантом» сыграла определенную роль в деле Олдрича Эймса. Когда в 1985–1986 годах в СССР разоблачили нескольких ценных агентов американской разведки, в ЦРУ создали специальную группу по выяснению причин провалов и выявлению возможного источника утечки информации из Лэнгли. Эта группа просуществовала до 1989 года. Так как реальных успехов в поиске «крота» внутри ЦРУ достичь не удалось, а провалы агентов прекратились и приобретенные новые источники в Москве продолжали успешно действовать, руководство Лэнгли приняло решение о расформировании группы.

В КГБ подготовили сотрудника для внедрения в американскую разведку и работы за рубежом. Впрочем, от этой эффектной комбинации на Лубянке на самом последнем этапе отказались, причины в контрразведке до сих пор скрывают.

Судьбы всех участников данной истории сложились впоследствии вполне благополучно. Джек Даунинг — заместитель директора ЦРУ по оперативной работе до лета 1999 года. Майкл Сулик — начальник одного из ведущих подразделений Оперативного директората ЦРУ. Майкл Клайн и Гарри Монтроул работают в центральном аппарате ЦРУ. Эдвин продолжает служить Родине.

Глава 17 Охотники за шпионами

На передовой линии тайных сражений. — Права и обязанности на крепкую оборону. — Руководители КГБ и Второго главного управления. — Первый отдел контрразведки — коллектив единомышленников. — Ким Филби и Джордж Блейк. Сотрудничество и взаимодействие

Эдвин — офицер первого отдела Второго главного управления КГБ СССР, одного из подразделений советской контрразведки, которое занимало передовые рубежи обороны в противоборстве со спецслужбами США, ежедневно и ежечасно сталкивалось с деятельностью московской резидентуры ЦРУ — главного исполнителя агентурных акций американской разведки на территории нашей страны.

Сегодня понятия «главный противник», «противоборство», «тайные битвы спецслужб» некоторым кажутся анахронизмами. Кое-кто избегает даже называть американскую разведку противником, а между тем противостояние КГБ и ЦРУ — это совсем недавняя история и забывать ее неразумно, как и то, что разведка и контрразведка — антиподы. Щит и меч — очень подходящие определения для службы шпионажа и иностранной разведки. Не случайно изображение щита входит в эмблему наших органов государственной безопасности.

И в Соединенных Штатах, и у нас есть люди, которые, вероятно, по разным причинам, не приемлют разведку и контрразведку, считают их деятельность аморальной и ненужной, требуют низвести их до положения чуть ли не научно-исследовательских учреждений, которые, по существу, бессильны в столкновении с иностранными спецслужбами, в защите национальной безопасности страны. А ведь несомненно, что спецслужбы США, и в первую очередь ЦРУ, вели и ведут широкое наступление на нашу страну.

Абсурдно и неправомерно требовать, чтобы контрразведка отказалась от своей прямой обязанности — препятствовать разведывательной деятельности противной стороны, срывать ее. Нелепо «разоблачать», как пытаются некоторые ретивые критики нашей контрразведки, ее усилия пресекать разведывательно-подрывную деятельность иностранных спецслужб методами агентурной работы и применением оперативно-технических мероприятий. Прицельное применение таких методов, поскольку оно не противоречит законодательству, в отношении действительного противника (а для Советского Союза спецслужбы США были именно таковыми) позволяло успешно осуществлять противоборство с теми подразделениями разведывательного сообщества США, которые нашли крышу и приют в американских дипломатических представительствах в Советском Союзе, выявлять в их составе тщательно законспирированных разведчиков, вскрывать разведывательные операции спецслужб, и в первую очередь ЦРУ. Такие мероприятия контрразведки Советского Союза способствовали в 80-е годы пресечению преступной деятельности американских шпионов — советских граждан Толкачева, Воронцова, Полякова, Поташова, Павлова, Полещука и ряда других.

С целью срыва шпионских акций, проводимых московской резидентурой ЦРУ на территории нашей страны, контрразведке приходилось идти (если не оставалось иного выхода) на задержание с поличным разведчиков-агентуристов ЦРУ, прикрывавшихся дипломатическими должностями представительств США в СССР. В 80-е годы были задержаны с поличным Богатыр, Томас, Осборн, Селлерс, Сайтс, действовавшие в составе американского посольства в Москве, и сотрудник генерального консульства США в Ленинграде Аугустенборг. Первому отделу ВГУ в теснейшем взаимодействии с другими подразделениями КГБ приходилось пресекать и иные разведывательно-подрывные акции американских спецслужб.

Большая ошибка считать, что удел контрразведки, хотя ей приходится обороняться, — это глухая зашита. В ее арсенале — многообразные приемы и методы навязывания нападающей стороне своей тактики и стратегии. Резидентуре ЦРУ в Москве в 80-е годы пришлось испытать это на себе.

У контрразведки, и в частности у первого отдела Второго главного управления КГБ, было немало проблем и трудностей, неудачи и ситуации, когда мы проигрывали в столкновении с американскими спецслужбами. Ведь приходилось иметь дело с очень сильным и опытным противником, каким являлись спецслужбы США, в первую очередь ЦРУ. И все же «десятилетие шпионажа» продемонстрировало, как здесь показано, немалые успехи КГБ в противоборстве с ЦРУ. Спецслужбы действуют не в вакууме, они — инструмент государства и защищают его интересы. Их сила — поддержка населения, помощь государственных и общественных организаций; в решающей степени это определяет их крепость и возможности. Безусловно, есть место в их деятельности и удаче, и случайностям, но не они гарантируют успех дела.

Противоборство спецслужб — это не только столкновение материальных потенциалов, технологий, взятых на вооружение технических средств, но интеллектов, тактики и стратегии, противостояние руководителей, контрразведчиков и их оппонентов.

Как известно, во главе Комитета государственной безопасности СССР с 1967 года стоял Ю. В. Андропов. Как и все другие руководители органов госбезопасности, он назначен на пост председателя КГБ СССР решением Центрального Комитета КПСС, а фактически — волей Генерального секретаря партии. Как и некоторые, до прихода в КГБ он работал в аппарате ЦК КПСС. Одна-, ко, в отличие от многих других, отношение Ю. В. Андропова к делу защиты государственной безопасности страны определялось не карьерными соображениями, а незаурядным интеллектом, человеколюбием, высокой порядочностью, честностью и ответственностью. Недаром Ю. В. Андропов отличался искренней приверженностью романтическому принципу, выдвинутому первым председателем ВЧК Ф. Э. Дзержинским: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками». Он и сам был таким, и требовал этого от других. Эпоха Андропова считается поистине «счастливой порой КГБ». Ю. В. Андропов за пятнадцать лет руководства органами КГБ сделал очень много для их становления в системе органов государственной власти страны, для укрепления профессионализма сотрудников, развития демократических подходов в работе. Законы СССР становились основой деятельности. Советские спецслужбы при Ю. В. Андропове добились значительных результатов, заняли достойное место в мире, с ними поневоле считался «главный противник» Советского Союза в «холодной войне» — США. В силу своего отношения к делу, принципиальности, стремления проникнуть в самую суть оперативного процесса, трудолюбия, отсутствия интриганских качеств Ю. В. Андропов пользовался большим уважением и авторитетом у сотрудников спецслужб. На авторитете Андропова органы госбезопасности держались еще немалое время после ухода его из КГБ.

Ю. В. Андропов вел дело к серьезным преобразованиям в Советском государстве и обществе, которые должны вывести СССР из «застойного периода» и обеспечить ему ведущее место в мире. К несчастью, смерть перечеркнула его замыслы.

Между тем положение Ю. В. Андропова — и тогда, когда он возглавлял КГБ, и позже — можно назвать далеко не простым. Обстановка в стране неспокойная — в интеллигентских кругах развивалось оппозиционное движение, подавить его силой невозможно, нужны иные методы. Они были найдены, и КГБ при руководстве Ю. Андропова смог, не прибегая к силовым, репрессивным методам, практически свести на нет поддерживавшуюся из-за рубежа диссидентскую волну. Стало улучшаться положение дел в экономике, налаживалась государственная дисциплина, нанесены сильные удары по коррупции в государственном и партийном аппарате, по теневой экономике. Трудно переломить развитие не в пользу Советского Союза международной обстановки, но и здесь за счет главным образом достижения военного паритета СССР и стран Варшавского Договора с США и НАТО, укрепления вооруженных сил Советского Союза наметились позитивные сдвиги. С приходом Андропова в КГБ советские спецслужбы укрепились организационно, значительно активизировалась разведка. Отошли в прошлое карательные рычаги управления общественными процессами, и, хотя уголовное преследование за государственные преступления по необходимости продолжалось, преимущественное место в пресечении антиобщественных проступков заняла профилактика.

Ю. В. Андропов, уже совершенно больной, поражал многих своей работоспособностью, стремлением проникнуть в существо дела, освоить нелегкое профессиональное ремесло спецслужб. Знаю об этом по своему опыту — мне довелось испытать на себе силу и обаяние его личности, его интеллигентность.

Видимо, он сам, кандидат, а затем и член могущественного Политбюро ЦК КПСС, и КГБв целом в меньшей степени сталкивались с подчинением органов госбезопасности партийным инстанциям. Тем не менее ему приходилось считаться с жестким контролем ЦК, который проявлялся на разных уровнях, а главное, с тем фактом, что его первые заместители — выдвиженцы Л. И. Брежнева (Г. К. Цинев и С. К. Цвигун). Призванные в силу обстоятельств играть роль нянек, они, скорее, представляли систему «сдержек и противовесов», которой так любят гордиться в современной России. Важным фактором вместе с тем служило то обстоятельство, что Первое и Второе главные управления, то есть разведка и контрразведка, находились под непосредственным кураторством председателя КГБ, входили в зону его постоянного внимания и воздействия. Но, как говорится, политика делается наверху, а повседневная практическая деятельность — это удел оперативных подразделений (управлений и отделов) и других низовых звеньев. Именно в них (при поддержке Ю. В. Андропова, других руководителей КГБ СССР) ковались оперативные результаты, определявшие лицо спецслужб.

Сейчас кое-кто пытается лягнуть органы государственной безопасности. Достается и Ю. В. Андропову. Его делают ответственным за многие политические решения Советского Союза, которые с позиций сегодняшнего дня раскритикованы, — особенно за жесткую позицию в афганском вопросе. Нельзя забывать, насколько сложный это период, насколько обострились отношения с нашим «главным противником». Не в пример некоторым последующим, руководителям страны Андропов — патриот и государственник, что определяло его подход к решению сложнейших вопросов времени. В 1979–1983 годах в Советском Союзе просто не могли считать, что в Афганистане допущена стратегическая ошибка. Но в любом случае нельзя делать еще большей ошибки, бросив Афганистан на произвол судьбы.

У Ю. В. Андропова много достоинств, которые делали его популярным в народе. И в чекистском коллективе он имел непререкаемый авторитет и уважение за понимание проблем, поддержку, доброе и справедливое отношение. Автор лишь дважды был на приеме у председателя КГБ — оба раза это памятные и впечатляющие события. Вызывало одобрение, что Ю. В. Андропов стремился к общению с руководителями среднего звена, с оперативными работниками, прислушивался к их суждениям и предложениям.

В 70 — первой половине 80-х годов начальником Второго главного управления был Г. Ф. Григоренко. Он и его первые заместители Ф. А. Щербак и В. К. Бояров играли важнейшую роль в деятельности советской контрразведки по противоборству со спецслужбами США.

Конечно, американская разведка далеко не единственный противник Советского Союза, и бремя ответственности начальника Второго главного управления КГБ намного превосходило то, за что приходилось отвечать начальнику конкретного отдела. Оперативные работники с большим уважением относятся к Г.Ф. Григоренко, к его большому оперативному и житейскому опыту, организаторским способностям, высоким человеческим качествам. Начав службу в органах госбезопасности в труднейшее для страны время Великой Отечественной войны, Григоренко прошел путь от рядового оперработника до крупного руководителя. В КГБ оставил значительный след не только как руководитель крупнейшего контрразведывательного подразделения, много сделавший для формирования соответствующей времени и обстановке структуры, но и как человек, последовательно внедрявший в практику оперативной работы системный подход, передовые направления и методы. Многим импонировал чуткостью в отношениях с подчиненными, умением находить в каждом сильные профессиональные стороны. Несмотря на огромную загруженность оперативными делами, считал важным и находил время для теоретического осмысления контрразведывательных проблем. Важно отметить, что Григоренко удачно сочетал способности и талант оперативного руководителя с глубоким пониманием государственных интересов и целей. Это приходилось неоднократно наблюдать лично во время поездок делегации КГБ СССР в другие страны мира.

Заместители начальника Второго главного управления — Ф. А. Щербак, заслуженно именовавшийся «патриархом» и «ходячей энциклопедией» советской контрразведки, мудрый и дальновидный В. К. Бояров; оба — талантливые организаторы, прошли чекистскую школу от «а» до «я». Доброе отношение начальника Второго главного управления и его заместителей, их руководство, поддержка «американского» отдела, оценка сложности задач и достигнутых результатов воодушевляли коллектив отдела и его руководителей.

Ф. А. Щербаку и В. К. Боярову принадлежала важная роль во многих операциях советской контрразведки против спецслужб США, Великобритании, Франции, ФРГ и других государств, на иных направлениях деятельности. Григоренко и Бояров стали персонажами популярного телесериала «ТАСС уполномочен заявить…», в котором показано разоблачение контрразведкой нашей страны агента ЦРУ сотрудника МИДа СССР Огородника. Роль начальника контрразведки (генерала Федорова) талантливо сыграл М. Глузский, а его заместителя (генерала Константинова) — В. Тихонов. События представлены правдиво, кроме нескольких эпизодов, образующих сюжетную ткань произведения.

Годы работы Григоренко и сменившего его на посту начальника советской контрразведки в 1983 году И. А. Маркелова пришлись на жесточайшее противоборство КГБ и ЦРУ. Американскую разведку в эти годы возглавляли, в частности, такие асы, как многоопытный Уильям Колби, агрессивный, напористый Уильям Кейси, методичный Уильям Уэбстер. Советская контрразведка не просто отбивалась от мощных атак ЦРУ, обладавшего несравненно большими материальными ресурсами, но сумела нанести американской разведке ряд тяжелых поражений.

За многие годы работы в центральном аппарате КГБ СССР и ряде территориальных органов И. А. Маркелов выработал свой почерк. Немногословный, сдержанный, вдумчивый, он прошел нелегкий путь от рядового оперативного работника до заместителя председателя КГБ; всегда по-доброму, ровно относился к своим подчиненным и пользовался большим уважением в органах госбезопасности. На посту начальника Второго главного управления Маркелов оставался до самой кончины (1989).

В конце 80 — начале 90-х годов Второе главное управление КГБ СССР возглавляли последовательно В. Ф. Грушко, Г. Ф. Титов, В. А. Клишин, Ф. А. Мясников. С их именами связан труднейший период жизни советской контрразведки: в декабре 1991 года Советский Союз прекратил свое существование, а с ним завершилось существование КГБ. Его место заняли другие подразделения специальных служб. Однако до самого конца, несмотря на все сложности, Второе главное управление держало порох сухим и противостояло разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб, провело ряд масштабных операций по вскрытию и пресечению деятельности ЦРУ, его посольской резидентуры в Москве.

В. Ф. Грушко, назначенный вскоре первым заместителем председателя КГБ, и Г. Ф. Титов — кадровые работники разведки — пришли в ВГУ из Первого главного управления; принесли свой богатейший оперативный опыт, накопленный за рубежом, свое понимание международных процессов, внешнеполитических аспектов деятельности спецслужб.

Хотелось бы отметить: вряд ли стоит разделять восторг тех, кто радуется повальной дезинтеграции КГБ, в том числе разделению разведки и контрразведки. Взаимные обмены кадрами обогащали Первое и Второе главные управления, в том числе в среднем руководящем звене. Ротация сотрудников разведки и контрразведки (в определенных пределах) — существенный элемент ознакомления с оперативной обстановкой, с деятельностью спецслужб противника, усвоения основ контрразведывательной работы, проникновения в тот внутренний мир вещей, который зачастую скрыт ведомственными барьерами.

Тема разъединения разведки и контрразведки затрагивалась в разговоре сотрудников КГБ и ЦРУ в ходе неофициальных контактов в конце 80-х годов. В размышлениях американцев просматривалась двойственность: с одной стороны, им импонировала самостоятельность ЦРУ, с другой — проскальзывала зависть по поводу того, что наша разведка и контрразведка находились в одном ведомстве, под единым руководством. Сотрудники ЦРУ сетовали на плохое взаимодействие с ФБР, на разобщенность, на преобладание в ЦРУ и ФБР ведомственных интересов.

В первый («американский») отдел Второго главного управления автор этих строк пришел с так необходимым контрразведчикам опытом оперативной работы за рубежом. Первый отдел относился к категории «географических», но иногда именовался «посольским» или «линейным». «Географическим» — потому что занимался определенным регионом; «посольским» — имел дело с подразделениями спецслужб, действовавшими с позиций посольства; «линейным» — имеется в виду линия конкретной иностранной разведки.

«Линейность», в частности, позволила мне познакомиться с легендарным Кимом Филби и другим отважным бойцом советской разведки, Джорджем Блейком, с которыми меня связывали многолетние дружеские отношения. Ким Филби — представитель СИС по связи с ЦРУ в Вашингтоне, Джордж Блейк поддерживал прочный контакт с американцами в период своей работы в резидентуре СИС в Западном Берлине (читатель, наверное, не забыл о Берлинском туннеле?). Общение с ними дорогого стоит: оба серьезно повлияли на мое понимание сущности Сикрет Интеллидженс Сервис (что вполне естественно: они кадровые сотрудники СИС), целей и методологии деятельности ЦРУ, побудили переосмыслить некоторые оценки в отношении посольских резидентур СИС и ЦРУ в Москве, были полезны в организации противодействия их акциям на нашей территории.

Уже через непродолжительное время проявилась изрядная разница, и количественная и качественная, в работе против СССР спецслужб Великобритании и США, но и сходство между ними значительно. Причина понятна — ведь англичане стояли у истоков создания Управления стратегических служб США и его преемника ЦРУ. В дальнейшем, опираясь на свой огромный материальный потенциал, спецслужбы США перещеголяли своих учителей и союзников. Но кое в чем англичане продолжали опережать американцев (мне приходилось наблюдать тех и других в деле — имел возможность сравнивать). Речь шла, конечно, и о полной координации действий ЦРУ и СИС. определявшейся в рамках «особых отношений» между США и Великобританией и в соответствии с теми договоренностями, которые заключались в Вашингтоне и Лондоне. Одна из них состояла в том, чтобы «не мешать друг другу» в Москве, и поэтому устанавливались соответствующие «зоны действий». Пожалуй, СИС отличалась большей осторожностью в операциях по связи с агентами, англичане больше заботились о конспирации сотрудников резидентур СИС в Москве. Хотя, безусловно, масштабность целей и задач по Советскому Союзу у ЦРУ была несравненно большей.

Широкий размах и напористость действий посольской резидентуры ЦРУ диктовали необходимость организовать работу первого отдела таким образом, чтобы, во-первых, знать противника, его устремления и планы, методы и средства, личный состав резидентуры в Москве и подконтрольной ей оперативной группы в Ленинграде, особенно разведчиков-агентуристов. Предстояло иметь дело с «лучшими разведывательными возможностями мира», как не раз утверждали американские политики и руководители ЦРУ. Во многом эти заявления делались по соображениям рекламы, но их надо признать справедливыми, если принимать во внимание материальную сторону, организацию разведывательного дела. Поэтому, и это во-вторых, требовалось противопоставить спецслужбам США не просто «глухую оборону», а активную наступательную тактику.

Концепция государственной безопасности в послевоенные годы исходила из того, что «главный противник» СССР — США, их спецслужбы, действовавшие в тесном контакте со своими союзниками. Перед советскими спецслужбами, в том числе перед контрразведкой, в качестве важнейшей ставилась задача выявлять и срывать разведывательно-подрывную деятельность противника; не проглядеть угрозы нападения или нарушения сложившегося военного равновесия сторон.

По-видимому, этим объяснялось отношение контрразведки к американскому посольству в Москве, считавшемуся (что во многом было справедливо) гнездом враждебных акций в отношении Советского Союза. В свете такого отношения размывались место и значение подразделений спецслужб, базировавшихся в посольстве, нивелировалась роль резидентуры ЦРУ как исполнителя акций агентурной разведки на территории нашей страны. В некоторых работах, даже в таком серьезном исследовании, как «Белая книга российских спецслужб», утверждается, например, что послы США в СССР Беделл Смит и Джордж Кеннан одновременно являлись руководителями американской разведки. Это не так, но характерно для суждений о роли и месте американских дипломатических представительств в Советском Союзе. Приходится отметить с сожалением, что в 60—70-х годах советская контрразведка не имела реального представления о посольской резидентуре ЦРУ в Москве — количественный состав ее преувеличивался в несколько раз, и в то же время полностью не оценивался ущерб от ее деятельности. Это положение удалось в определенной мере поправить уже позднее, в частности, усилиями первого отдела, собиравшего по крупицам драгоценные оперативные результаты, в условиях полной поддержки со стороны руководителей Второго главного управления и КГБ СССР.

Первый отдел противодействовал спецслужбам США на различных каналах разведывательного проникновения к нашим секретам, несмотря на различие применявшихся американцами методов и средств. В посольстве США в Москве сотрудникам отдела приходилось сталкиваться практически со всеми основными службами разведывательного сообщества: ЦРУ, имеющим под крышей посольства свою резидентуру; РУМО и разведками вооруженных сил, представленными в военных атташатах; АНБ, специальное подразделение которого располагалось в здании посольства; управлением разведки и исследований госдепартамента, сотрудники которого направлялись в политический отдел дипломатического представительства. К этому необходимо добавить службу безопасности посольства, укомплектованную бывшими работниками ФБР и полицейских органов США; уже в последнее время в посольстве разместилось и представительство ФБР.

Первый отдел комплектовался в основном из выпускников Высшей краснознаменной школы КГБ (ныне Академия федеральной службы безопасности РФ). Предпочтение при отборе кандидатов отдавалось, конечно, тем, кто имел хорошие показатели в учебе, оперативной подготовке, знал английский язык. Нередко на работу в отдел направлялись сотрудники Первого главного управления. Своим разведывательным опытом они вносили немалый вклад в оперативную работу первого отдела, и их приход поощрялся. К сожалению, были, хотя и единичные, случаи назначения в первый отдел отнюдь не по деловым качествам. Как правило, такие долго в отделе не оставались — не выдерживали повседневного напряженного труда, требовавшего больших физических и душевных сил. Кое-кто уходил в поисках более спокойного и прибыльного места. Действовал своеобразный естественный отбор: слабые и неспособные уходили, достойные оставались. Начальник отдела, его заместители, другие руководители отдельских звеньев ставили задачу развивать в сотрудниках чувство товарищества, творческий, инициативный подход к делу, умение видеть главное в море проблем, соотносить оперативные дела с интересами государства и общества.

Личный состав отдела можно считать коллективом единомышленников, прежде всего в приверженности оперативных работников идее эффективного противоборства со спецслужбами США. Людей разных национальностей, возрастов, человеческих качеств и темпераментов, оперативной квалификации и житейского опыта объединяли понимание, как важна работа на «американском направлении», служебное рвение, творческий подход к делу, самоотверженность приходилось не считаться с временем, с выходными и праздничными днями.

От сотрудников отдела не требовалось становиться «универсалами» — владеть всеми без исключения элементами оперативной работы. Задача руководителей — найти сильные стороны каждого, дать им максимальный простор. Одним, например, подходила кропотливая работа с агентами, обучение их необходимым контрразведывательным навыкам, включение в разработки. Агентура — особое оружие спецслужб, не каждый осваивает сложное искусство агентурной работы, где один из важнейших элементов — повседневная забота об агентах, внимание к их нуждам. Другие, наряду с мастерским владением приемами агентурной работы обнаруживали несомненный талант в таком важном компоненте, как оперативные игры — острейшая форма контрразведывательной деятельности, которая, кстати, широко применяется ЦРУ и ФБР.

В ЦРУ с интересом и вниманием относятся к опыту советских спецслужб на этом направлении. В разведывательной школе ЦРУ в Кэмп-Пири, например, тщательно изучают такие крупномасштабные операции нашей контрразведки, как «Трест» и «Синдикат».

Конечно, склонность к контрразведывательным комбинациям и, главное, умение организовывать и проводить их — нечастое явление в среде контрразведчиков. Некоторым больше импонирует аналитическая работа, подготовка оперативных документов. Кому-то — сбор по фрагментам оперативных данных, раскрывавших принадлежность к разведке тех или иных лиц в составе американского посольства в Москве, создание целостной картины оперативной деятельности резидентуры ЦРУ.

Практически все стремились овладевать навыками «прикладной» аналитической работы — оценки и реализации добытых материалов. Это не только подготовка оперативных документов начальнику Второго главного управления для доклада руководителям КГБ, в органы и подразделения КГБ, в партийные и государственные инстанции. Нередко приходилось участвовать в подготовке материалов для Министерства иностранных дел, других государственных ведомств и организаций, органов массовой информации.

Правильная, объективная оценка поступивших в спецслужбы материалов — это всегда определяющий элемент оперативной работы. Информация о разведывательно-подрывной деятельности противника поступает в контрразведку самыми разнообразными путями, из различных источников. В ней бывают изъяны и недостатки — отрывочность, искажения, путаница фактов, имен и дат, не говоря уже о дезинформации противника. Необходимо тщательно проверять и анализировать информацию и соответственно ее реализовать. Оперативная практика контрразведки свидетельствует: не следует пренебрегать даже фрагментарными данными. Однажды сотрудник контрразведки не посчитался с информацией заявителя — советского гражданина о вероятном агенте ЦРУ, решив, что она исходит от нездорового человека. Впоследствии этого шпиона разоблачили, но уже на основании иных материалов.

Некоторые оперативные работники, подлинные мастера вербовочной работы, проявляли себя в личных контактах с теми, кого отдел считал необходимым привлечь к негласному сотрудничеству. Другие оказались настоящими специалистами по эксплуатации сложнейшей электронной аппаратуры, игравшей важную роль в системе наблюдения за деятельностью посольских подразделений спецслужб США. Отдельные сотрудники сочетали возможности успешной работы сразу на нескольких направлениях.

Труд контрразведчика, стоящего на страже государственной безопасности, особый: он кропотлив и тяжел не в том смысле, что требует ежедневных героических свершений и связан с постоянным риском. Его героика — в будничной череде простых и сложных дел, в повседневной нацеленности на оперативный результат, в острой ответственности за промахи и недоработки, в полной самоотдаче.

Без спецслужб, одной бдительностью общества государству не справиться с разведывательно-подрывной деятельностью сильного противника — это аксиома. Оголтелая, разносная ругань (именно ругань, а не критика) в отношении КГБ, сотрудников разведки и контрразведки, агентов спецслужб СССР как внутри страны, так и за рубежом со стороны некоторых политиков и журналистов, наносит ущерб делу защиты национальной безопасности и интересов страны.

В США на самом высоком уровне (президенты страны, не говоря уже о руководителях спецслужб) усердно восхваляют сотрудников разведки и других специальных органов. «Рыцари свободы», «борцы за демократию», «люди чести и подвига», «герои мрачной борьбы в сумерках» — эти и многие другие лестные, высокопарные и красочные эпитеты, нельзя не признать, содержат справедливую оценку значения спецслужб для национальных интересов страны. Еще большую роль играют конкретные шаги государства по защите сотрудников специальных органов — материальной, моральной и правовой. В США эта сторона дела выглядит вполне достойно. Авторитет сотрудников спецслужб, всех, кто им помогает не жалея сил, а порой свободы и жизни, должна защищать вся мощь государства.

Важная особенность труда контрразведчиков — его анонимный характер. Их не минуют ведомственные и даже государственные награды и поощрения, но открытое общественное признание если и наступает, то с большим опозданием. Жаловаться на это грешно, ведь иногда такое признание — помеха. И все же назовем здесь хотя бы некоторых сотрудников первого отдела Второго главного управления, с которыми довелось вместе работать в годы ожесточенного противоборства со спецслужбами США, сражений с посольской резидентурой ЦРУ в Москве. Это мои боевые товарищи и друзья В. Косолапое, Ю. Белов, Н. Бондаренко, В. Клименко, Л. Голубовский, И. Батамиров, Ю. Колесников, Ю. Чекулаев, Ю. Волков, В. Лейбович, А. Говердовский, В. Беликов, А. Алидин.

Руководящие сотрудники отдела не были кабинетными работниками — лично участвовали в оперативных мероприятиях, не чурались черновой работы. Не случайно многие из них в первом отделе долго не задерживались, а выдвигались на руководящие должности в других подразделениях контрразведки. Один из ветеранов отдела, В. Г. Клименко, назначен руководителем Управления контрразведки ФСБ Российской Федерации. Предшественник мой на посту начальника первого отдела Е. М. Расщепов стал заместителем начальника Второго главного управления, а затем возглавил Седьмое управление КГБ.

Прикомандированные на время к первому отделу Второго главного управления по инициативе Первого заместителя начальника ВГУ В. К. Боярова, Сергей Терехов и Сергей Трофимюк составили великолепный тандем. Разоблачение агентов американской разведки «Медиан» (Поташов) и «Капюшон» (Воронцов) — во многом их заслуга. Не могу не отметить большой вклад, который внесло в разоблачение Поташова подразделение, которым руководил В. Н. Удилов (автор нескольких интересных книг и статей на военную и чекистскую тематику) и Б. И. Орешкин, который пришел ему на смену.

К великому огорчению, нельзя назвать все имена, пусть все сказанное о первом отделе станет еще одним выражением признательности и восхищения их самоотверженной работой, вкладом в общее дело.

Еще несколько слов о сотрудничестве — на этот раз о контактах вне системы органов госбезопасности. Для контрразведки, для первого отдела в частности, требовалось в ряде случаев осуществлять взаимодействие с Министерством иностранных дел СССР, прежде всего с такими его подразделениями, как отдел США, консульское управление, протокольный отдел. Особенно тесными были контакты с отделом США, что вызывалось, как правило, необходимостью обсуждать и урегулировать возникавшие проблемы, которые затрагивали американское посольство. В первую очередь это касалось чрезвычайных ситуаций: задержания с поличным сотрудников посольской резидентуры ЦРУ, выступавших под личиной дипломатов, раскрытия органами КГБ других шпионских операций американской разведки. Все это требовало оформления соответствующих официальных документов, дипломатических нот и устных демаршей посольству и госдепартаменту США, подготовки сообщений для печати, радио и телевидения и так далее.

Полезными и плодотворными были контакты со средствами массовой информации. Центр общественных связей, который взял на себя контакты со СМИ (теперь управление программ содействия), появился в КГБ позднее, и поэтому первый отдел во многих случаях выходил на них самостоятельно. В контрразведке считалось очень важным предавать гласности результаты оперативной работы по разоблачению разведывательно-подрывной деятельности спецслужб США против нашей страны. Появление материалов в рубрике «В Комитете государственной безопасности», публикация многочисленных статей о раскрытии органами КГБ разведчиков и агентов ЦРУ — плод совместной работы сотрудников первого отдела Второго главного управления с советскими журналистами.

Оглядываясь на долгий путь на посту начальника первого («американского») отдела, вижу — кое-что следовало сделать иначе, избежать некоторых досадных ошибок, но общая линия противоборства со спецслужбами США была правильной.

Глава 18 Девятый круг ада

Генезис предательства и философия антипатриотов. — Изменники Родины и шпионский бизнес. — Агенты влияния и нетрадиционные источники в когорте предателей. — Тридцать сребреников. — Кто в ответе за развал Советского Союза

Клятвопреступники и предатели, которым Данте Алигьери уготовил место в девятом круге своего ада, перебрались в наше время. Век XX богат на преступления и, похоже, передал это наследство дальше: породил «пятую колонну» — жестокую предательскую силу. Она помогла каудильо Франко при содействии своих немецких и итальянских друзей сокрушить Испанскую республику. Не одна страна Европы и Азии пала к ногам «держав оси», опиравшихся на «пятую колонну» в своих агрессивных походах. Советский Союз, испытавший тяжеловесные удары нацистской Германии, выстоял не в последнюю очередь благодаря тому, что не допустил появления «пятой колонны» у себя дома.

Разведывательные службы США не отставали от могущественной моды: там, где удавалось, заботливо выращивали ростки «пятой колонны»; вдобавок к многочисленной рати тайных помощников пестовали агентов влияния — особую категорию агентуры, которой отводилась роль троянского коня.

В 1984 году, когда Пентагону приходилось убеждать конгресс в необходимости выделить ассигнования на «Международную программу военного обучения и подготовки кадров», министерство обороны США обнародовало красноречивую статистику. В середине 80-х годов в США «прошли учебу» 25 президентов, 16 руководителей правительств, законодателей и послов, 258 высших военных начальников, 1834 генерала и адмирала. ЦРУ и ФБР проводили по своим каналам специальную подготовку руководящих сотрудников иностранных спецслужб[20]

Многие высокопоставленные иностранцы — политики, чиновники, специалисты — обучались в американских университетах по выделенным грантам. Не вызывает сомнения направленное воздействие на них американской стороны: они подвергались идеологической обработке, а в отдельных случаях следовали прямые вербовочные предложения. Так готовились агенты влияния и «пятая колонна» — кадры, занимавшие впоследствии положение политических и военных лидеров в своих странах.

«Пятой колонне» и агентам влияния — мы еще поговорим о них — удалось сделать то, чего не смогли добиться сокрушительным военным натиском фашистская Германия и ее союзники. Пока отметим, что десять лет засилья демократов породили невиданный раскол в нашей стране, развратили некоторую часть общества. Лживый лозунг «общечеловеков» противопоставлен лозунгу патриотов, готовых защищать Родину, само понятие «патриотизм» стало чуть ли не ругательным словом.

На страницах этой книги выведена череда предателей — шпионов и перебежчиков, тех, кто пошли в услужение к американской разведке; одни разоблачены и понесли наказание, другие ускользнули от кары за свои преступления. Кто-то порвал со своим шпионским прошлым, есть заклятые негодяи, упивающиеся своим предательством. Каждый из них по-своему видит выход из создавшегося положения.

Непросто найти короткий и односложный ответ на вопрос: чем порождается предательство, почему решались на него военнослужащие, дававшие присягу на верность Отечеству, что двигало «инициативниками»? Стремление разобраться в этом естественно для тех, кому государство поручило бороться с преступлениями, презираемыми в обществе во все времена. Сервантесу принадлежит выражение: «Может быть, лица, оказавшиеся предателями, кому-то и нравятся, но предательство ненавистно всем».

В разные годы мне по долгу службы доводилось встречаться с теми, кто совершил предательство, слушать их признания и покаяния — не всегда искренние, но во многих случаях непритворные. Часто они напоминали стенания и жалобы женщин определенной «профессии», с отвращением говоривших о том, чем вынуждены заниматься. и о своих нанимателях, от которых зависели. Осуждая и проклиная прошлое, каждодневно страшась разоблачения, они все же предавались своему опасному занятию, затягивавшему как болото, но, видимо, надеялись выбраться из трясины.

Попадались и такие, кто вполне осознанно шел на измену Родине — ради целей, которые, как им казалось, перевешивали допустимый риск, опасность разоблачения. При этом я испытывал не только законное удовлетворение «ловца шпионов», но и чувство горечи и сострадания к людям с исковерканными судьбами.

Первому отделу Второго главного управления КГБ в основном приходилось иметь дело с преступлениями тяжелейшей категории — измена Родине. Если они совершались сознательно, к ним не вынуждали обстоятельства и влекли за собой серьезные последствия для безопасности и обороноспособности страны, то сурово карались по закону. Эту горькую чашу пришлись испить целому ряду разоблаченных советской контрразведкой агентов Лэнгли.

Поддерживающий тесные связи с ЦРУ американский журналист Пит Эрли в книге «Признание шпиона» приводит внушительный список имен советских граждан, завербованных американской разведкой и разоблаченных впоследствии органами КГБ. Пит Эрли и другие американские журналисты называют даже оперативные псевдонимы, присвоенные этим шпионам в ЦРУ В списке — Огородник и Толкачев, Поляков и Шевченко, Мартынов и Моторин, Полещук и Сметанин, Поташов и Воронцов, ряд других имен, которые встречаются на этих страницах. Но ряд упоминаемых здесь имен агентов ЦРУ у Пита Эрли и в других книгах, вышедших в США, отсутствует, хотя они также связаны с активной деятельностью американской разведки против Советского Союза в 70 — 80-е годы. Пит Эрли осознанно проводит установку ЦРУ — свалить на Эймса вину и ответственность за разоблачение американских шпионов. Отсюда много нестыковок с действительным положением, увертки, недомолвки и прямое искажение сути, умалчивание многочисленных провалов разведчиков посольской резидентуры ЦРУ в Москве.

Нет сомнений, что ЦРУ снабдило журналиста специально подобранными материалами с задачей оправдать свои провалы в Советском Союзе. Отношение к ним ЦРУ известно: виновата утечка из разведки.

Очевидно, что меры уголовного наказания за измену Родине должны и будут применяться и далее. Российское государство сочло возможным не применять сегодня высшую меру наказания за такие преступления, но это не означает, конечно, что они не будут сурово осуждаться и наказываться. Напомним, кстати, что в Соединенных Штатах, которые российские демократы подобострастно именуют страной, достойной всяческого подражания, смертную казнь за государственную измену и другие тяжкие преступления отменять не собираются. По крайней мере, 70 процентов населения — за эту меру наказания. В ряде случаев ее заменяют пожизненным заключением, да и то лишь потому, что в ЦРУ и ФБР рассчитывают этой заменой склонить осужденного к полному признанию. В 2001 году американская Фемида приговорила к пожизненному заключению 70-летнего Джорджа Трофимофф, обвиненного в сотрудничестве с разведкой нашей страны. Один из агентов советской разведки приговорен в США к двум пожизненным срокам тюремного заключения, другой — к 365 годам заключения. Можно привести примеры из американской и английской судейской практики: Юлиус и Этель Розенберги были осуждены к казни на электрическом стуле, к 42 годам заключения приговорили в Великобритании Джорджа Блейка, Рудольф Абель должен был пробыть за решеткой 30 лет.

В российском законодательстве такой меры, как пожизненное заключение за шпионаж, не существует. Правители зачастую проявляли непонятное милосердие к шпионам иностранных разведок и захваченным с поличным разведчикам.

Во многих странах Западной Европы большинство населения выступает за применение исключительной меры наказания (Польша, Венгрия, Чехия и др.). Да и в нашей стране отнюдь не существует единого мнения на этот счет. Речь не идет о применении смертной казни за предательство в мирное время или о «мести» государства за измену, скажем, в отношении лиц, нарушивших присягу. В наше жестокое время странно слышать, что покарать убийцу, вооруженного грабителя или садиста-насильника может лишь Всевышний. Трудно игнорировать настойчивые требования сохранить исключительную меру наказания для преступников, совершивших убийства с особой жестокостью, для террористов, уничтожающих десятки и сотни невинных людей.

Органы государственной безопасности нашей страны считали своей задачей не давать иностранным разведкам развернуться, сбивать их агрессивный настрой, предотвращать разведывательные акции в отношении граждан. Важное направление работы, в том числе, конечно, по линии борьбы с американской разведкой, — помощь попавшим в беду, оступившимся людям, попытка вывести их из тех ситуаций, созданных иностранными спецслужбами, за которыми могла последовать измена Родине. Есть немало примеров, когда советские граждане с готовностью принимали предложенную им органами КГБпомощь и выражали признательность сотрудникам, фактически спасавшим их от падения в пропасть. Это можно проиллюстрировать многочисленными фактами, остановимся лишь на двух, связанных с акциями ЦРУ.

В 1986 году объектом разработки американской разведки стал молодой сотрудник МИДа СССР В., находившийся в командировке в одной из стран Юго-Восточной Азии. Опытный разведчик ЦРУ Стефенс играл на тщеславии молодого дипломата, пытался втянуть его в шпионскую деятельность. Этому способствовали сумбурные политические взгляды В., неудовлетворенность работой, стремление к легкой, веселой жизни. У правоохранительных органов СССР были основания привлечь В. к уголовной ответственности. Однако, учитывая, что благодаря своевременно принятым КГБ мерам существенного ущерба действия В. не нанесли, и принимая во внимание его возраст и семейное положение (в семье маленький ребенок), уголовное дело прекратили. Новая работа, влияние отца-военнослужащего, личный контакт с ним оперативного работника контрразведки привели к тому, что В. осознал, какая беда его миновала.

В 1987 году следственный отдел КГБ возбудил уголовное дело по обвинению в измене Родине в форме шпионажа другого сотрудника МИДа СССР, Д., который, находясь в командировке в одной из стран Южной Америки, был привлечен к шпионскому сотрудничеству американской разведкой. Д. выдал ЦРУ некоторые сведения о советском посольстве в стране пребывания, получил от американцев инструкции по дальнейшей связи, а также денежное вознаграждение. После выяснения всех обстоятельств дела, принимая во внимание степень нанесенного ущерба и его искренние признания и покаяние, уголовное дело на Д. прекратили. Д. оценил этот гуманный шаг.

В 90-х годах заработала «горячая линия» — телефон доверия для российских граждан, которые оказались замешанными в деятельность иностранных разведок. Российская контрразведка противопоставляет этой деятельности нетрадиционные методы. Ввод в действие «телефона доверия» — еще один пример гибкого сочетания силовых и профилактических методов. За несколько лет на «телефон доверия» поступило свыше 900 звонков, из которых более пятидесяти затрагивали сферу деятельности органов ФСБ, в том числе ситуации, связанные с деятельностью ЦРУ. Завербованные иностранными разведками агенты, выражая искреннее раскаяние, делали добровольные признания. На основании Уголовного кодекса Российской Федерации они освобождались от уголовной ответственности.

Небезынтересна одиссея агента американской разведки жителя Ленинграда Смирнова.[21] Вербовкой и использованием его руководил резидент ЦРУ в Москве Майкл Клайн. В деле Смирнова, начинавшего как «инициативник», стремившийся к наживе, использовалась вся шпионская атрибутика американской разведки: тайниковая закладка (камень средних размеров в московском парке «Сокольники»), содержавшая шесть заранее заготовленных писем на подставные адреса ЦРУ в США, якобы написанных американскими туристами; тайнописная копирка; шифроблокноты для зашифровки и расшифровки разведывательных сообщений; таблетки для проявления тайнописи; график радиопередач радиоцентра разведки во Франкфурте-на-Майне; задания ЦРУ по сбору информации. В соответствии с положением Смирнова ЦРУ интересовали проблемы кораблестроения на судостроительных заводах Ленинграда.

Появились и некоторые дополнительные нюансы, возможно, определявшие тактику разведывательной деятельности ЦРУ в конце 80 — начале 90-х годов. Так, стало очевидным (по словам начальника управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области), что «северо-западный регион России, вследствие своего геополитического положения, концентрации промышленных, научных и военных объектов, всегда будет зоной внимательного разведывательного изучения с позиций технической, космической и, естественно, агентурной разведки». Замораживание отношений со Смирновым, по-видимому, вызвано крупными провалами ЦРУ в нашей стране в 80-х годах, вынужденной приостановкой в связи с этим агентурных операций в самом Советском Союзе и поисками более безопасных путей контактов с агентами.

Весной 1991 года Смирнов принял последнюю радиограмму из радиоцентра ЦРУ во Франкфурте-на-Майне: его извещали, что желательно проводить встречи с ним в Варшаве, Праге или Будапеште, давали инструкции по связи с разведкой через посольства США в этих странах, запрещали предпринимать попытки контактов с американскими разведчиками непосредственно на территории нашей страны. Остается добавить, что к операциям по связи с агентом в Ленинграде причастны сотрудники опергруппы ЦРУ, действовавшей под прикрытием генконсульства США, Синтия Фолк и Макгрегор Грей.

Неприятный осадок оставляют появляющиеся время от времени в средствах массовой информации материалы, претендующие на «солидность» и «объективность», о таких предателях и изменниках Родины, как агент ЦРУ Шевченко, агенты СИС Гордиевский, Обухов, некоторые другие лица, совершившие преступления против страны и народа. Их предательству, сотрудничеству с иностранными разведками подыскиваются благопристойные эпитеты, гневное осуждение заменяется восхвалением или попытками отыскать какие-то извиняющие мотивы в совершении ими измены. И уж совсем непонятно стремление предоставить кое-кому из таких предателей трибуну для проталкивания идей, которые им подсказывают хозяева из иностранных спецслужб. Так, по телевизионному каналу РТР, в Программе «Национальный интерес», зрители увидели бывшего сотрудника ГРУ В. Резуна, изменившего Родине в 1978 году: он искал контакты с ЦРУ и СИС и перебежал в Великобританию. Резун не скрывает в своей книжке «Ледокол», что он «предатель и изменник» и заслуживает «самого сурового приговора», но пытается утаить свою связь с английской разведкой.

Вряд ли стоит гадать, какова роль СИС в деле Резуна. Заявления его, что он «никаких секретов не выдал», — детские сказки.

Пытается искать «идейную» основу своего предательства и «Тикл» — Гордиевский. «Я предатель КПСС и КГБ, — заявляет этот изменник из Лондона, — я с детства не любил Советскую власть». Противно слышать это от агента, завербованного с помощью подставленной ему «ласточки», признавшегося в предательстве и в том, что ставил целью перебежать на Запад «не с пустыми руками». Теперь надо отрабатывать полученные гонорары, что «Тикл» и делал, озверев от ненависти к России, в передаче на НТВ от 14 февраля 2001 года.

Некоторые российские телеканалы, казалось, щеголяли друг перед другом своей приверженностью к ругани в адрес органов госбезопасности и «отмыванию» иностранных шпионов. Десятого декабря 2001 года вышла в эфир очередная программа «Скандалы недели» на ТВ-6. Ее ведущий К. Толстых собрал «теплую компанию»: сотрудника МИДа Моисеева, продававшего за доллары секретные документы внешнеполитического ведомства России южнокорейской разведке, Якубовского, осужденного за воровство и мошенничество, Марка Дейча. Якубовский, перевоплотившись на время в адвоката, вещал с экрана примерно следующее: «холодная война» завершилась, а нашим спецслужбам неймется — изобретают шпионские дела, загружают себя разоблачением иностранных агентов, стремясь не остаться без работы, без ассигнований. Почти то же самое говорил приглашенный на передачу защищать Моисеева Марк Дейч. Толстых, как и положено хозяину, вежливо выслушивал бушевавших правозащитников.

«Отмыванием» предателей занималось не одно лишь телевидение, отличались и газетно-журнальные СМИ, и среди них журнал «Огонек». Илья Мильштейн в опубликованной в «Огоньке» статье, похоже, поставил задачей отблагодарить Б. Южина — агента ЦРУ под псевдонимом «Твайн», завербованного американской разведкой в Сан-Франциско, где Южин работал в генеральном консульстве СССР. Вербовка Южина осуществлена ЦРУ с помощью «любовной ловушки», в которую будущего агента «Твайна» завлекла «ласточка» Лэнгли. «Я далек от мысли называть героями людей (подобных Южину. — Р.К.), — демонстрирует свою «гражданскую позицию» сверхобъективный журналист «Огонька», — но еще меньше оснований сегодня огульно проклинать их и презирать». Напомню: Южин уехал в США после помилования Б. Ельциным по предложению Комиссии по помилованию А. Приставкина.

Профессионалу, да и просто здравомыслящему человеку понятно, что представители таких категорий, как «ренегаты», «перевертыши», не равнозначны лицам, замешанным в шпионской деятельности. Сложнее вопрос о «пятой колонне». Как известно, это понятие появилось во время гражданской войны в Испании в 1936–1939 годах применительно к агентам и пособникам франкистов, использовавшихся для проведения тайных операций в республиканском тылу. Сейчас этот термин приобрел скорее нарицательное, общеполитическое значение, чем сугубо профессиональное, оперативно-специфическое. Показательно, что многие высокопоставленные ныне российские представители «пятой колонны» начинали как «герои баррикад», «борцы с привилегиями», готовые «лечь на рельсы» ради защиты демократических идеалов и свобод, а кончили как вожди криминальных кланов, казнокрады, крупные спекулянты и мздоимцы.

На мой взгляд, неправомерно ставить знак равенства между «пятой колонной» и агентами влияния. «Пятая колонна» как рычаг воздействия на политические и экономические процессы гораздо шире понятия «агентура влияния». Доктрина ЦРУ ставит во главу угла агентуру как главное оружие разведывательной работы и деятельности по добыче информации, и других ее аспектов. Потребительское, сугубо меркантильное отношение к агентуре характерно для ЦРУ.Цена агента определялась простой формулой — соотношением расходов на вербовку и использование и прибыли, полученной от реализации информации. Добавлялась «плата за риск» — материальные и моральные расходы на поддержание связи с агентом в нашей стране.

ЦРУславится своим умением быстро приспосабливаться к обстановке. Такая гибкость в нашей стране — черта вынужденная, необходимая. Во-первых, в результате действий органов госбезопасности СССР агентурная сеть была разгромлена, на ее восстановление требовалось время и огромные усилия. Во-вторых, несмотря на развертывание горбачевской перестройки и гласности, допускавших большую свободу действий для иностранных спецслужб, контрразведывательный режим для деятельности ЦРУ в нашей стране продолжал оставаться достаточно жестким. Вот и стали применять новый подход — надо обзавестись «глазами» и «ушами». Это не отказ от агентурной работы, просто новые «приобретения» теперь могли именоваться по-новому — «нетрадиционные источники». В конечном счете в ЦРУ не стали скрывать, что речь идет об агентурных источниках. Похоже, в ЦРУ не ожидали, что драматические события в Советском Союзе позволят расширить возможности сбора разведывательной информации. Видимо, уже в тот период рассчитывали на проамериканское, прозападное лобби в законодательной и исполнительной власти, в кругах интеллигенции, в промышленных, коммерческих, банковских сферах, в среде лидеров общественных и политических движений, в средствах массовой информации. Безусловно, ЦРУзаинтересовано иметь везде подходящую базу для приобретения агентуры, в том числе агентов влияния; у него богатый опыт в этом отношении во многих государствах мира. В Лэнгли почувствовали, что в Советском Союзе стремительно назревают события, за которыми необходимо пристально наблюдать, и увидели отличную возможность подталкивать зашатавшегося противника.

В книге Ю. И. Дроздова «Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки КГБ СССР» упоминается, что бывшие «американские разведчики» в пылу откровенности бросили фразу: «Вы хорошие парни, ребята! Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы имеете право гордиться. Но придет время и вы ахнете, узнав (если это будет рассекречено), какую агентуру имели ЦРУ и госдепартамент у вас наверху».

Можно по-разному относиться к этим откровениям — и как к браваде торжествующего противника, и как к дезинформации. Однако, видимо, не следует сбрасывать со счета заявление американцев, мне тоже в других обстоятельствах, уже в недавнее время, приходилось слышать из уст бывших сотрудников ЦРУ нечто похожее.

Многое можно объяснить, если иметь в виду эти так называемые нетрадиционные источники — доверительные контакты американской разведки (которая выступает и от имени госдепартамента). В сущности, тем, кто идут на эти контакты, и не надо знать, что они имеют дело с ЦРУ, не обязательно быть абсолютно послушными хозяевам марионетками: действуя в угоду американским целям, они могут преследовать и собственные интересы.

В последние годы опубликовано большое количество исследовательских материалов о деятельности ЦРУ, в том числе бывших сотрудников американской разведки и признанных специалистов по иностранным спецслужбам. Они свидетельствуют о широком агентурном проникновении американской разведки в верхние эшелоны власти во многих странах мира: в правительственные и военные инстанции, разведывательные и контрразведывательные органы, политические партии и профсоюзы, средства массовой информации и т. д. Нередки случаи, когда платными агентами ЦРУ становились высшие руководители государств, особенно если эти государства зависимы от США экономически или состояли в возглавлявшихся ими военно-политических блоках. Немало и таких, кого связывали с ЦРУ узы дружбы, доверительные отношения, идеологическая близость.

Американский публицист Боб Вудворд рисует такую картину «тайных операций» ЦРУ, в которых использовались источники влияния: «Руководитель резидентуры ЦРУ в какой-либо стране дает советы главе данного государства, начальнику разведки или кому-то, кто имеет функции, выходящие за пределы простого сбора информации». Поскольку в Советском Союзе (по крайней мере, до того, как он стал разваливаться) это было исключено, ЦРУ приходилось искать другие каналы связи с лицами, которых в американской разведке считали агентами влияния или «нетрадиционными источниками».

О концепции использования ЦРУ агентуры влияния рассказывает бывший американский разведчик Филип Эйджи в своей книге «За кулисами ЦРУ»: «Политические операции, предусматривающие устранение опасных левых сил, имеют целью финансирование тех или иных иностранных политических деятелей, при помощи которых можно добиться желаемого политического курса правительства данной страны. Для обеспечения политической карьеры таких деятелей даже после их ухода из правительства резидентура оказывает им финансовую поддержку. Политические операции вовсе не сводятся к финансированию и даже рекомендациям отдельным политическим деятелям. ЦРУ проводит операции перед выборами, которыми охватываются целые политические партии и финансируются кандидаты. Эти операции, на которые расходуются многие миллионы долларов, включают широкие пропагандистские кампании, создание механизмов финансирования (часто под крышей американских бизнесменов), запугивание оппозиции, устройство провокаций и распространение слухов, прямой подкуп избирателей».

Вспомним президентские выборы в России в 1996 году, в частности, загадочную для многих идеалистов историю с прибывшей в нашу страну командой американских консультантов. Руководил ею Ричард Дрезнер, и обосновалась она в «Президент-отеле», при штабе избирательной кампании одного из кандидатов в президенты. Американские источники, хоть и с некоторым опозданием, раскрывают секрет полишинеля — работу группы Дрезнера по организации победы Бориса Ельцина на президентских выборах. Советники из США пользовались всей информацией, стекавшейся в штаб A. Чубайса — Т. Дьяченко в «Президент-отеле», поддерживали регулярную связь с администрацией президента США Клинтона. Посольство США и резидентура ЦРУ в Москве в этом процессе, по-видимому, не участвовали по соображениям конспирации — недаром работа консультантов из США в «Президент-отеле» держалась в глубокой тайне от граждан нашей страны. Да в контактах с американским посольством и не было необходимости. Вполне понятны «опровержения» на этот счет, сделанные А. Чубайсом, Т. Дьяченко, С. Филатовым, Г. Сатаровым и примкнувшим к ним В. Никоновым (бывший помощник последнего председателя КГБ, а ныне руководитель одного из бесчисленных фондов, возникших в России на гребне политической неразберихи). Заявление B. Никонова американскому корреспонденту: «Это чертова ложь. Там (то есть в «Президент-отеле». — Р. К.) нет иностранцев» — в свете выступления Дрезнера об активном участии его группы в кампании по избранию Б. Ельцина и использовании в связи с этим номеров «Президент-отеля» должно войти в историю политической дезинформации, призванной прикрыть существо дела (как, впрочем, и «опровержения» других фигурантов этой скандальной истории).

Невозможно, конечно, допустить, что американец Дрезнер с его командой, оказывавшие «методическую помощь» одному из кандидатов в президенты Российской Федерации, решил почему-то скомпрометировать его фактом своего содействия. Но конъюнктурная поддержка лояльного к США режима вовсе не означала кардинального изменения негативной в целом позиции США в отношении России, которая продолжала оставаться в глазах американской правящей элиты геополитическим противником. Для США (и, конечно, для ЦРУ) имеет значение не столько то, был ли этот российский деятель демократом, «сильной личностью» или продажным политиканом, сколько, прочно ли он стоит на проамериканских, прозападных позициях или способен послужить противовесом тем политическим силам, которые не устраивают американцев.

Ветеран спецслужб США, пожалуй, один из самых известных американских «ястребов» Аллен Даллес призывал создавать «пятую колонну» в нашей стране, искать единомышленников и помощников, поддерживать тех, кто будет проповедовать культ предательства, национализм, вражду к русскому народу. Придавал особое значение деидеологизации советского общества, замене национальных ценностей на «общемировые», «промыванию мозгов», особенно молодежи.

В одном из документов КГБ 70-х годов — «О планах ЦРУ о приобретении агентуры влияния среди советских граждан», — обнародованном в Верховном Совете СССР председателем КГБ Крючковым в конце 1991 года, в частности, говорилось: «В последнее время ЦРУ США разработано планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза. ЦРУ разработало программу индивидуальной подготовки агентов влияния, предусматривая приобретение ими навыков шпионской деятельности, а также их концентрированную политическую и идеологическую обработку. Руководство ЦРУ планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи. По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, задержит развитие нашей экономики, заставит вести научные изыскания по тупиковым направлениям».

Теперь, когда мы познакомились с некоторыми планами ЦРУ и высказываниями американских разведчиков, вернемся снова к довольно туманному термину «нетрадиционные источники» и более понятному «агенты влияния», к тому, какое место они должны занимать по праву. В сложнейшей обстановке последней трети 80-х годов в ЦРУ не могли не ухватиться за новые возможности развертывания разведывательно-подрывной работы против Советского Союза, тем более что они давали шанс не быть схваченными за руку. «Нетрадиционные источники» предоставляли ЦРУ обширное поле деятельности в этих условиях. Особенно заманчивой казалась перспектива приобретения «нетрадиционных источников» среди лиц, выезжавших за границу. А такие возможности значительно расширились. Дело, видимо, не только в снятии барьеров для поездок советских граждан за рубеж. Гораздо более серьезны другие факторы: обострение положения в стране, расслоение общества, ослабление государственной дисциплины, моральных, сдерживающих рычагов — то, что иногда называют «правовым беспределом». При этом в ЦРУ понимали: совсем не обязательно устанавливать прямые агентурные отношения с «клиентами». Во многих случаях можно прибегать к камуфляжу, наделяя своих «источников» ролями консультантов, экспертов, деловых партнеров и. т. п. Важно, чтобы у них имелся личный интерес к поддержанию контактов — его надо умело направлять в нужное русло. Не обязателен интерес чисто денежный, материальный, — это могут быть политические планы, амбиции в отношении власти или престижа, интересы родственников и т. д.

Термин «агентура влияния» широко применяется американской разведкой. Агенты влияния ЦРУ, в том числе и в нашей стране, отнюдь не миф, не призрак, которым запугивают слабонервных. В ЦРУ прибегают к маскировке термина «агенты влияния». Перелицовывание терминов понадобится еще и потому, что «агентура влияния» звучит несколько зловеще, в то время как «нетрадиционные источники» — это нечто благообразное.

Термин «агентура влияния» приобрел особое звучание в канун развала Советского Союза и в настоящее время. С деятельностью спецслужб США, с «агентами влияния» ЦРУ многие, как известно, связывают развал СССР, последующие негативные процессы в России. Называются имена конкретных лиц в руководстве Советского Союза, в Политбюро ЦК КПСС — виновников развала могучего государства, виновников бед, обрушившихся на его народы. Отсюда следует и обвинение некоторых из них в связях с иностранными разведками. Применительно к деятельности ЦРУ термин «наш человек в Москве» — далеко не безобидный литературный образ.

Однако автор этих строк — решительный противник довольно распространенного сейчас мнения, что Советский Союз пал жертвой деятельности ЦРУ. Все, на мой взгляд, гораздо сложнее. Бесспорно, США стремились в «холодной войне» повергнуть своего соперника, афишировали намерения ликвидировать социализм как общественную систему. Но обратимся к свидетельствам некоторых руководителей ЦРУ, которых, конечно, нельзя обвинить в незнании существа дела. Эти свидетельства цитируются американскими источниками.

Роберт Гейтс, директор ЦРУ в 1991–1993 годах: «Кто мог бы подумать еще пять лет назад, где мы окажемся сегодня! Информация об СССР была слабой, так как агентурная сеть нашей разведки как раз в это время была свернута».

Уильям Уэбстер, директор ЦРУ в 1987–1991 годах: «Информация из Советского Союза была отрывочной. ЦРУ не смогло предсказать краха Советского Союза».

Стэнсфилд Тернер, директор ЦРУ в 1977–1981 годах: «Нам не следовало бы замазывать неудачу ЦРУ» (в оценке событий в Советском Союзе. — Р. К.).

Многими аналитиками в США неспособность ЦРУ правильно оценивать обстановку и прогнозировать ее развитие связывалось с «зашоренностью» ЦРУ, с тем, что оно увязло в «холодной войне» и преувеличивало исходящие от Советского Союза опасности и угрозы. Добавим, что, хотя ЦРУ никогда не страдало от информационного голода, его московская резидентура не отличалась поставкой качественной политической информации практически во все времена.

Не вызывает абсолютно никаких сомнений, что США, их спецслужбы, ЦРУ в первую очередь, немало сделали для того, чтобы ослабить Советский Союз. И все же решающие факторы, определившие в конечном счете судьбу СССР, лежат во внутреннем кризисе, в проблемах экономики и управления государством. Отнюдь не все наши беды идут от Запада, признавал лидер КПРФ Г. Зюганов, одна из главных причин развала СССР состояла в том, что управление им «было сосредоточено в руках очень узкой когорты людей и ее перерождение стало причиной разрушения и самой КПСС, и нашего государства в целом». При этом ЦРУ — и не только оно одно! — дало «толчок» ко многим негативным явлениям, происходившим в Советском Союзе. Но ему, да и самим Соединенным Штатам было не под силу разрушить СССР. Американская разведка могла выиграть какие-то сражения в «холодной войне» в противоборстве со спецслужбами нашей страны, но развалить и уничтожить великую державу ей не по зубам. Внутренний кризис в советском обществе, поддержка определенных сил в руководстве нашего государства из-за рубежа породили обширную «пятую колонну», которая и свершила черное дело развала и уничтожения СССР.

Вернемся к проблемам агентов влияния и «нетрадиционных источников». Один из руководителей Первого главного управления КГБ СССР Ю. И. Дроздов отмечает некоторые особенности агентов влияния: они, как правило, не вербуются, а приобретаются, воспитываются — терпеливо, ненавязчиво, заботливо, услужливо; конечная цель скрыта. Еще более конспиративную форму должно иметь финансирование подобных акций. Нельзя допускать грубого, прямого подкупа политика иностранной державы для действий в интересах США. Только в результате длительного, кропотливого труда появляется возможность считать такого политика или государственного деятеля агентом влияния, а последний и не догадывается, что считается «особо оберегаемым источником».

Неизбежно возникают вопросы: а что же органы госбезопасности, разве они не могли обнаружить таких агентов влияния, такие «нетрадиционные источники», почему не привлекали их к ответственности? В приведенной немного ранее выдержке из книги Ю. И. Дроздова «Вымысел исключен…» отчасти содержатся ответы на эти вопросы, по крайней мере, там, где затрагивается огромная сложность вскрытия и разоблачения подобных «источников» ЦРУ. Органам КГБ, пока они не закончили свое существование вместе с Советским Союзом, приходилось, конечно, сталкиваться с такими действиями и явлениями, которые с полным основанием необходимо отнести к покушению на государственные интересы и безопасность СССР со стороны людей, облеченных властью. Эта информация докладывалась высшему руководству Советского Союза (не станем повторять некоторые известные факты и называть конкретных лиц). Но тут срабатывал так называемый номенклатурный фактор — запрещение органам КГБ заниматься определенными категориями государственных и партийных руководителей. Серьезные подозрения в отношении возможных агентов влияния и «нетрадиционных источников» ЦРУ у советской разведки и контрразведки возникали. Однако этого недостаточно для привлечения тех или иных лиц к ответственности. В ЦРУ существовал особый порядок оформления материалов от «источников», зачастую работа с ними вообще не отражалась в досье на агентуру. Посольской резидентуре ЦРУ в Москве запрещалось выходить на контакт с агентами влияния, с ними работали, только когда они выезжали за пределы страны, — в самых безопасных условиях. В конце 80-х годов уже несложно выехать за рубеж, границы Советского Союза, а затем и России стали «прозрачными»; КГБ было непросто «нащупать» агентов влияния и «нетрадиционные источники» ЦРУ. А если это происходило, вступали в действие факторы, о которых упомянуто выше.

Надо отдать должное ЦРУ: располагая большими денежными средствами, оно мастерски использовало потребительскую психологию людей, намеченных им в качестве объектов вербовки.

Подполковник Сметанин, сотрудник военного атташата при посольстве СССР в Лиссабоне (Португалия), предложил ЦРУ выдавать известные ему секреты за миллион долларов. В конце концов стороны сторговались на меньшей сумме — 380 тысяч долларов; Сметанин (напомним) получил в ЦРУ псевдоним «Миллион».

То ли о примере Сметанина прослышал другой предатель, Шеймов, то ли эта цифра стала какой-то магической, но, по американским источникам, Шеймов затеял тяжбу с ЦРУ именно из-за такой суммы. В американской демократии можно гордиться тем, что суд может принять подобный иск. Предатель обвинил Лэнгли: вместо обещанных денег ему дали лишь мизерное пособие.

Этот неприятный для ЦРУ судебный процесс в истории американской разведки не единственный и даже не редкий. ЦРУ вынуждено тратиться на своих бывших агентов и отбиваться от них, когда те становятся слишком назойливыми.

Еще один «феномен» сотрудничества с иностранными разведками граждан нашей страны, владеющих навыками обработки прессы и кое-какими ведомственными секретами. Целый ряд уголовных дел такого характера расследовался органами дознания и поступал в российские суды. Обвинения, предъявлявшиеся подозреваемым в шпионаже, отвергались адвокатами под тем предлогом, что переданные ими иностранным разведкам материалы извлекались из «открытых источников». Судебные инстанции оказывались в затруднении: налицо контакты обвиняемых с иностранными спецслужбами, обвиняемые даже не отрицают, что получали от них значительные денежные суммы.

Возможно, привлеченные к суду российские граждане действительно не намеревались становиться иностранными шпионами, но, кажется, трудно опровергнуть тот факт, что они осознанно шли на контакт с иностранной разведкой и при этом вели себя как ловкие мошенники.

Ущерб от предательства огромен, он велик для деятельности органов государственной безопасности из-за измены сотрудников спецслужб нашей страны. Мне пришлось как-то разговаривать на эту тему с одним из ответственных сотрудников ЦРУ. «Успехи американских спецслужб в раскрытии советских агентов в США, — сказал разведчик Лэнгли, — на сто процентов зависели от наших «кротов» и ваших предателей». Пожалуй, это правда, если не слишком придираться к точности арифметических выкладок.

Возможная основа привлечения к сотрудничеству — неудовлетворенность кандидатов в агенты служебным и семейным положением, корыстолюбие, авантюристические наклонности, отклонения в поведении. Не брезгует ЦРУ и людьми с уголовной биографией. Так, на контакт с американской разведкой бакинского инженера Р. толкнуло стремление выехать из СССР с помощью ЦРУ, чтобы избежать ответственности за совершенное преступление. Возможность приобретения агентуры из уголовной среды, из числа лиц, связанных с организованной преступностью, предусматривают и новые инструкции ЦРУ. Ценность потенциального агента определяется в таком случае его связями в государственном аппарате страны, с представителями политической элиты, его личными способностями. Криминогенная ситуация в России, коррумпированность правительственных чиновников — соблазнительная основа к организации вербовочной работы «на самом верху».

Если ЦРУ удавалось обнаружить у избранных им кандидатов на вербовку какие-то слабости и прегрешения, в ход пускались разные приемы обработки, начиная от «полюбовных сделок» до шантажа и принуждения с использованием компрометирующих материалов, как, например, в акциях вербовки Попова, Огородника, Филатова (их шантажировали разоблачением любовных похождений). Запугивали раскрытием совершенных спекулятивных сделок, использовали склонность к авантюристическим поступкам и тягу к «острым ощущениям».

Так, агент СИС Кузичкин (работал в посольстве СССР в Иране) погряз в житейских невзгодах, много пил. Испугавшись досрочного отзыва из заграничной командировки, пошел на предательство.

В первые послевоенные годы ЦРУ вербовало агентов из числа оказавшихся за пределами нашей страны советских граждан — так называемых перемещенных лиц и перебежчиков. Они, как правило, были полностью зависимы от спецслужб США и Великобритании, от эмигрантских националистических организаций, сформированных из представителей этнических групп, населяющих нашу страну, — украинских, прибалтийских, белорусских националистов, а также Народно-трудового союза. Такие агенты забрасывались в Советский Союз нелегальными путями — морем, самолетами, через сухопутную границу. Агенты использовались для диверсионно-террористических целей, сбора разведывательной информации (главным образом о военных объектах), создания «очагов сопротивления». В большинстве своем враждебно настроенные к существовавшему в СССР строю, они были готовы к крайним формам борьбы, не ожидали прощения за совершенные в прошлом преступления против своей страны. По существу, это агенты-нелегалы, ЦРУ подогревало их обещаниями щедрого вознаграждения. Они использовали фиктивные документы, действовали методами нелегальной работы. После провала операции «Редсокс» (засылка агентуры в СССР нелегальным путем) ЦРУ, по имевшимся данным, к использованию этой категории агентов-нелегалов не прибегало.

Неправомерно считать, что вербовка советских людей осуществлялась ЦРУ преимущественно на основе их компрометации, как и утверждать, что определяющее значение имели идеологические мотивы. «Я не говорю, что все так называемые перебежчики перешли на Запад по идеологическим мотивам, — пишет Аллен Даллес, — у некоторых это было вызвано неудачами на службе, у других — боязнью смещения с должности или чего-нибудь худшего из-за перетрясок режима. Некоторых заманили материальные блага на Западе». По вполне понятным причинам, правда, в западных средствах массовой информации (зачастую с подачи ЦРУ) разоблаченным американским шпионам стремились придать ореол идеологически мотивированных «инициативников». С подобным подходом тесно смыкалась кампания в некоторых наших газетах по перекрашиванию осужденных агентов ЦРУ в «политических заключенных» и «узников совести».

Существенное место в приобретении агентов из числа советских граждан занимал так называемый инициативный шпионаж — использование лиц, которые сами предлагают свои услуги спецслужбам иностранного государства. «Инициативный шпионаж» имеет столь же древнюю историю, как и сама разведка. Значительная часть агентурной сети ЦРУ формировалась за счет «инициативников». Агенты, приобретенные посольской резидентурой ЦРУ в Москве в 70—80-х годах, — это на сто процентов «ииициативники», другого способа вербовать агентов у самой резидентуры в тот период не существовало. Американская разведка с полного согласия высшего руководства страны создавала для этого благоприятные условия. Прежде всего это широкая кооперация резидентуры с подразделениями ведомств, представленными в посольстве, — государственным департаментом, министерством обороны, ЮСИА и другими. По согласованию ЦРУ с этими ведомствами их сотрудники в посольстве обязаны оказывать резидентуре помощь в установлении контактов с «инициативниками». В духе корпоративности действовали и другие находившиеся в нашей стране американцы — коммерсанты, журналисты, туристы и т. д.

Действовала в резидентуре и в Лэнгли хорошо отлаженная система по установлению контактов с лицами, предлагающими шпионское сотрудничество американской разведке, и их оперативной проверке. Разведчикам резидентуры и дипломатам посольства рекомендовалось оставлять на стоянках свои автомашины (с дипломатическими номерами посольства США) с приоткрытыми окнами — как своеобразные «почтовые ящики». Применялся метод закладки тайников с шпионскими инструкциями по связи для потенциальных «инициативников», с тем чтобы, когда они появлялись, оперативно информировать их о заложенном некогда тайнике. В отдельных случаях предусматривалось участие дипломатов и журналистов в вербовочных мероприятиях, мы уже познакомились с такими случаями.

Глава 19 «Отец перестройки»

Кредо Вашингтона: иностранных лидеров — выращивать, неугодных — устранять, приемлемых — прикармливать. — Кто прикармливал молодого генсека? — Смута, ЦРУ и август 1991 года. — Конец первого и последнего президента Советского Союза

Во второй половине 80-х годов в Белом доме царствовал бывший голливудский актер, ставший профессиональным политиком и главой могущественной сверхдержавы. Рональд Рейган очень доволен — он одержал победу на выборах и теперь в кресле президента очередные четыре года. Объявленный им крестовый поход на «главного противника» Соединенных Штатов в разгаре. Отката назад нет, однако разрушение Карфагена затягивается и грозит перерасти в еще более затяжную схватку. График движения Вашингтона к мировому владычеству нарушается. Советский Союз терпит немалый урон от тяжелых ударов новых крестоносцев, но упрямо сопротивляется и ни на йоту не поступается завоеванными позициями. А если и отходит, это нельзя назвать бегством с поля боя.

Президенту почти ежедневно докладывали разведывательную сводку о положении в Советском Союзе, о действиях «главного противника» в мире, об отношениях Москвы с другими странами. Рональд Рейган не любил читать документы, с трудом переносил доклады подчиненных, тем более, что в 80-х годах новости не всегда приятные. Главу Белого дома, правда, не тревожили плохими новостями. Он знал, что в СССР складывается трудное экономическое положение, тяжело бьет по расчетам Кремля снижение цен на нефть, действуют эффективно и другие продиктованные при его участии меры Запада, препятствующие стабильному развитию промышленное ти и сельского хозяйства, не все благополучно в обществе. И тем не менее, как многие в Вашингтоне, удивился выносливости и стойкости противника, даже несколько умерил воинственную риторику, готовый торговаться с Москвой. «Доверяй, но проверяй» — одно из любимых выражений американского президента, когда ему приходилось иметь дело с Советским Союзом.

В Лэнгли верный оруженосец президента Уильям Кейси руководил огромной разведывательной машиной, таранившей «главного противника» и получавшей, в свою очередь, чувствительные удары от соперника.

Дела разведки в самом Советском Союзе не радовали директора ЦРУ, провалы и неудачи московской резидентуры серьезно огорчали. Активная работа советской контрразведки, «жесткий» контрразведывательный режим в СССР, другие принимавшиеся спецслужбами нашей страны меры — все это тормозило деятельность резидентуры ЦРУ, а порой ставило ее перед полным крахом. Однако нельзя сказать, что поражения в Москве слишком тревожили Уильяма Кейси, были внушительные победы и удачи в противоборстве с «главным противником» в других районах мира. Неплохо развивались события в Афганистане, где Советский Союз завяз надолго и нес немалые потери. «Стингеры» и большая поддержка, оказываемая США моджахедам, делали свое дело. Успешно проходили тайные операции ЦРУ в Никарагуа. Сильную головную боль причиняло Советскому Союзу положение в Польше и Анголе, где ЦРУ имело сильные позиции. Словом, запущенный американским президентом маховик крестового похода вертелся, наращивая и без того бешеные обороты.

Противоборство спецслужб США и СССР проходило в условиях резко обострившихся отношений двух сверхдержав, которым энциклопедический справочник «Современные Соединенные Штаты Америки» дает следующую краткую характеристику: «Военно-политическая конфронтация двух государств из-за размещения ракет средней дальности на Европейском континенте: безрезультатность проходивших в 1981–1983 годах советско-американских переговоров об ограничении ядерных вооружений в Европе и о сокращении стратегических наступательных вооружений, плохой политический климат и рост недоверия и подозрительности сторон друг к другу, сведение к минимуму контактов и связей в сферах двусторонних советско-американских отношений».

Директору Центральной разведки, к которому поступают все материалы, добываемые службами разведывательного сообщества, известно многое о «главном противнике», но его все же удручает уровень информации непосредственно из СССР, особенно о положении в высших эшелонах власти, где происходят серьезные перемены. Как всегда, выручали верные партнеры и друзья — СИС и другие спецслужбы Запада, поставляющие важную информацию. Но этого недостаточно, Москва требует от Лэнгли повышенного внимания, временное ослабление московской резидентуры необходимо преодолеть. И одновременно охотиться за агентами влияния, «нетрадиционными источниками» и «кротами» везде в мире, где такая «охота» окажется возможной.

А тем временем в самой Москве один за другим уходили из жизни лидеры «главного противника» — Генеральные секретари ЦК КПСС: Л. Брежнев, правивший огромной страной 18 лет, Ю. Андропов, которому судьба отмерила недолгие пятнадцать месяцев в Кремле, и, наконец, К. Черненко, сраженный и болезнями, и годами и удержавшийся на самом верху совсем уж короткий срок.

Неотвратимо менялись поколения, отчаянно дул ветер перемен. Однако ни в Москве, ни в Вашингтоне не могли даже приблизительно вообразить, что произойдет в Советском Союзе в то злополучное время, которое последует за 1985 годом, когда Советский Союз возглавит М. Горбачев, заработавший звучное и лестное прозвище «отца перестройки». События 1991 года неожиданно подарили Вашингтону долгожданный шанс — почти беспроигрышный и не требовавший колоссальных средств, которые неизбежно пришлось бы вкладывать в длительную схватку. Шанс этот спас Америку от надвигавшихся экономических бед.

Кредо Вашингтона, которому неукоснительно следуют в Лэнгли: во главе государств должны стоять люди, приемлемые для Соединенных Штатов. Неугодных необходимо скомпрометировать и устранить, для этого созданы и действуют соответствующие механизмы, потому и уделяется столь пристальное внимание и действующим, и потенциальным лидерам. Потому и функционирует в составе Информационно-аналитического директората специальное подразделение анализа информации об иностранных лидерах, поставляющих руководству США характеристики политических и военных деятелей. Психологи, врачи-психиатры, антропологи, другие специалисты по анализу человеческой души, распознанию характера по почерку, по произносимым речам стали необходимой принадлежностью штаба разведки в Лэнгли. Продукция этих специалистов — психологический портрет иностранного лидера. В создании «портрета» используются самые современные технологии, на службу анализу поставлены ЭВМ. Как когда-то в СИС скрупулезно составляли психологические портреты врагов Великобритании Гитлера и Муссолини, в ЦРУ теперь трудятся над исследованием характеров противников Вашингтона — Саддама Хусейна, Фиделя Кастро, Усамы бен Ладена, Муаммара Каддафи и других.

Тех иностранных лидеров, кто устраивает Вашингтон, обхаживают и приручают, строптивых укрощают, неподдающихся и неуступчивых стремятся убрать. По такой схеме Вашингтон действовал и по отношению к Советскому Союзу, а после его развала брались за российских руководителей.

Горбачев устраивал американцев. Это обнаружилось не сразу. К будущему генсеку присматривались, когда из областных правителей он стал членом могущественного Политбюро ЦК КПСС и таким образом попал в высшую номенклатуру, в обойму верховной власти, путь из которой вел на самую вершину — или в никуда. Вероятно, на заметку психоаналитиков ЦРУ М. Горбачев попал до марта 1985 года, когда стал генеральным секретарем. Он часто появлялся на страницах прессы уже в качестве руководителя Ставропольского крайкома, правда, не столько в качестве умелого и перспективного хозяйственника, сколько хлебосольного хозяина, радушно принимавшего высших лидеров СССР, которые лечились в уникальных санаториях края.

Конечно, в Лэнгли вряд ли было известно о том, что Ставропольский край — своеобразный трамплин для Горбачева в Москву. В 1978 году как «рачительный и энергичный хозяин житницы страны» он попал на работу в Москву в качестве специалиста по сельскому хозяйству.

Не станем спешить называть Ю. Андропова крестным отцом Горбачева. В генсеки он выдвинут не Андроповым: молодой член Политбюро, похоже, умело маскировался в кругу своих престарелых коллег. В отличие от Горбачева Ю. В. Андропов шел совершенно иным путем к неизбежным переменам в компартии и в Советском государстве. Он, конечно, не помышлял о сдаче восточноевропейских союзников СССР, о развале Варшавского Договора, о полном разгроме КПСС и, бесспорно, не допустил бы катастрофы, постигшей Советский Союз. Горбачев еще мог держаться какое-то время на авторитете Андропова, но к избранию его Генеральным секретарем ЦК Андропов не имел отношения. Скорее, его усадили в кресло руководителя Советского Союза те, кто считались его сторонниками в Политбюро. В том числе, как ни странно, А. Громыко, совсем не ожидавший, что вскоре будет перемещен с поста министра иностранных дел на почетную, но номинальную должность Председателя Верховного Совета СССР. Ожидания перемен в советском обществе были очень велики, мало кому хотелось, чтобы из года в год продолжались захоронения старцев у Кремлевской стены. Весомым преимуществом Горбачева перед соперниками был возраст — в 1985 году ему исполнилось 54 года.

Интересно сравнить публичные заявления одного и того же человека в 1985 году и через 14 лет. Горбачев на Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года, при избрании на пост Генерального секретаря: «Обещаю вам, товарищи, приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу». Горбачев с трибуны в Американском университете в Анкаре в 1999 году: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Когда я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступать от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистических стран. Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Яковлев и Э. Шеварднадзе».

Перебравшись из Ставропольского края в Москву, Горбачев и стал «знакомиться с Западом». ЦРУ, не ведая о поразительных метаморфозах, которые произойдут с ним гораздо позднее, уже не выпускало из вида будущего генсека. Поездки Горбачева в Канаду, где он встретил одного из своих будущих сподвижников, А. Яковлева, тогдашнего советского посла, и в Италию на похороны генерального секретаря Итальянской компартии Энрико Берлингуэра, добавили немало интересной информации в распухшее досье Лэнгли. Психологический портрет того, кому скоро предстояло стать советским лидером, обрастал небезынтересными штрихами. Так, в Канаде на одном из приемов Горбачев критиковал ввод советских войск в Афганистан. Еще более любопытная информация поступила из Италии: в кругу итальянских коммунистов Горбачев резко выступал против «зашедшей далеко централизации». Это уже потом подобные прилюдные высказывания ответственных государственных деятелей страны, впадавшей в состояние развала, не могли удивить. Тогда, в пору строгой партийной и государственной дисциплины, такие заявления, да еще сделанные среди иностранцев, производили впечатление разорвавшейся бомбы, с неизбежным отстранением ораторов от руководящих постов.

В ноябре 1999 года в Берлине состоялось пышное торжество по случаю десятилетия падения Берлинской стены. Заодно состоялось неофициальное празднование объединения Германии, развала Варшавского Договора и ликвидации Советского Союза, хотя в повестке дня юбилея это не значилось. В Берлине встретились бывший немецкий канцлер Гельмут Коль, экс-президент США Джордж Буш и бывший президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев — торжествующие победители в «холодной войне» с побежденным в ней противником, перекрашенным в друга Запада и безропотно принявшим титул «лучшего немца».

И вот теперь «лучшему немцу» и «почетному гражданину Берлина» (отнюдь не столицы ГДР) предстояло получить из рук немецких хозяев встречи высшую награду ФРГ — орден Большого германского креста — за особые заслуги. Странно, правда, что на берлинской встрече не было баронессы Тэтчер, а ведь она первой из государственных деятелей Запада разглядела в М. Горбачеве «человека, с которым можно иметь дело», стояла в самом начале его блистательного восхождения.

В 1984 году премьер-министр Великобритании внимательно вчитывалась в донесения разведки о предстоящем визите советской парламентской делегации. Интерес «железной леди» к гостям из Советского Союза не случаен: делегацию возглавлял председатель Комиссии по иностранным делам Верховного Совета СССР Михаил Горбачев, второе лицо в советской партийной иерархии. Маргарет Тэтчер чувствовала себя причастной к приезду молодого советского руководителя в Лондон; конечно, она не обольщалась, хотя и сделала кое-что для того, чтобы Горбачев был во главе делегации. Понимала, что в могущественном Политбюро и в его окружении есть люди, которым Горбачев выгоден как будущий правитель Советского Союза.

К моменту воцарения Тэтчер на Даунинг-стрит ее познания о Советском Союзе отличались обычным для консервативного политического деятеля на Западе стереотипом неприязни и подозрительности. Тэтчер с ненавистью относилась к социализму вообще, а СССР воспринимала как силу, стремящуюся к мировому господству. Ярая поклонница президента США Рональда Рейгана, она без раздумья взяла на вооружение его определение Советского Союза как «империи зла».

Информация Интеллидженс сервис о Горбачеве не могла не заинтересовать Маргарет Тэтчер — на Западе до сих пор его знали мало. СИС и ЦРУ по крохам собирали сведения о нем от источников в СССР. Появление Горбачева в западных странах давало редкую возможность пополнить досье СИС, а заодно помочь старшему партнеру английской разведки, который искал пути к неординарным советским лидерам.

Маргарет Тэтчер скрупулезно изучала и донесения секретного агента Интеллидженс сервис из посольства СССР в Лондоне Гордиевского, которого английская разведка завербовала в Дании. Агент рисовал образ вырвавшегося наверх выходца из провинции, в общем-то обыкновенного советского партийного бюрократа, верного продолжателя курса Леонида Брежнева. Нарисованный шпионом портрет провинциального выскочки как-то не вязался с представлениями «железной леди» о Горбачеве. У нее были и другие источники, и незаурядная, редко подводившая ее интуиция. И она угадала в будущем советском лидере тот большой потенциал, над которым надо поработать. Вот с этой первой встречи в Англии Маргарет Тэтчер и приступила к работе над Михаилом Горбачевым, увидев в нем то, что не удавалось оценить другим: заинтересованность в личном успехе, увлечение абстрактными общечеловеческими ценностями, самоуверенность, неуемную страсть к самолюбованию, податливость на лесть. Изощренный ум, помноженный на женское чутье, — страшная сила! Мэгги, как ее любовно называли в Англии, умная и волевая женщина, рассчитывала на свое недюжинное полемическое умение, на природные способности к сценическому действу, на силу женского очарования. Теперь, ощутив свою мессианскую роль, она знала, что бросить в бой.

В представлении некоторых Мэгги, злой гений Горбачева, «обольстила» президента СССР и толкнула его на разрушение великой державы. Конечно, это упрощенный подход, и не потому, что есть сомнения в достоинствах «железной леди». В конце концов, у Михаила Горбачева своя собственная «обольстительница» — Раиса Максимовна. Тем более что он, примерный комсомольский вожак, познакомившийся в МГУ со своей будущей женой, — однолюб. «Какие серьезные вопросы вы обсуждаете с вашей женой?» — спросили у советского лидера американские журналисты. «Все», — не задумываясь ответил генсек. Огромное влияние на Горбачева его супруги, дипломированной преподавательницы философии, отмечают все, кто близко знал эту царственную пару, не разлучавшуюся, как правило, во время многочисленных поездок за рубеж. Так что сиреной, подействовавшей на Горбачева женскими чарами, Маргарет Тэтчер не стала.

Споры о роли различных исторических личностей в судьбе Советского Союза, об ответственности тех или иных политических деятелей (отечественных и иностранных) в развале нашей страны продолжаются и еще долго не утихнут. Но те, чья роль уже очевидна, должны знать об этом и готовиться держать ответ.

В современной России ныне модно выискивать «лучших» на политическом Олимпе государства: «лучший» министр иностранных дел, обороны, внутренних дел, железнодорожного транспорта. Едва не стал «лучшим» генеральный прокурор, да помешало заключение под стражу и препровождение в следственный изолятор ФСБ в Лефортово как подозреваемого государственного преступника. М. С. Горбачев не стал «лучшим» руководителем нашей страны, к чему очень стремился, заигрывая то с образом В. И. Ленина, то обрушивая критические стрелы на И. В. Сталина, то злословя по поводу «застоя», то призывая на помощь социал-демократию.

К созданию красивой легенды о М. Горбачеве как о «творце демократической перестройки» и о «создателе климата партнерства и сотрудничества нашей страны с Западом» сам Запад приложил много сил. Над образом «друга Запада» немало потрудились в Лэнгли. Недаром М. Горбачева наградили почетным титулом Нобелевского лауреата, не скупились на финансовые вливания в его деятельность как лектора и писателя, и до сих пор стремятся держать его на плаву, реанимировать изрядно увядшее представление о его роли в перестройке. «Отца перестройки» надо поддерживать и выставлять напоказ лишь за одно то, что «главного противника» больше нет.

Между тем первые шаги нового хозяина Кремля вызвали известную настороженность Вашингтона. Руководители ЦРУ откровенно заявляли, что попытки нового руководства СССР перестроить страну не меняют принципиального отношения США к Советскому Союзу как к «главному противнику». Более того, принятый курс на перестройку и ускорение развития, активная внешняя политика мира и сотрудничества могут привести к ситуации, в которой США становилось бы все сложнее проводить линию на открытое противоборство с нашей страной. Впрочем, очень возможно, что это очередной камуфляж, стремление подтолкнуть новых лидеров, смотревших на Запад, к выгодным для него реформам, к откату от защиты завоеванных во Второй мировой войне позиций. Правда, не могло не насторожить то обстоятельство, что Горбачев манипулировал репутацией «верного ленинца», считался выдвижением твердокаменного Андропова, провозглашал лозунг «Больше социализма!». Не сразу в Вашингтоне поняли, что Горбачеву (при его активном личном участии) создают таким путем популярность в стране, загнанной им самим и его советниками-реформаторами в полный хаос.

Странные прогнозы обрушивало ЦРУ в те годы на Белый дом: то реформы, предлагавшиеся Горбачевым, пугали американских аналитиков своей притягательной силой, способной превратить Советский Союз в еще более сильного противника США, то им предрекали полный и быстрый провал, то неопределенную судьбу. В Лэнгли тогда умели облекать выводы из разведывательной информации в такую форму, которая устраивала бы тех, кто знакомится с докладами.

Постепенно в Вашингтоне поняли, что перестройка и ускорение, объявленные Горбачевым, не более чем нарядный спектакль для собственной страны и для Запада. В Информационно-аналитическом управлении ЦРУ, немного оправившись от обилия нахлынувших материалов о «радикальных реформах», уже более спокойно реагировали на словесные извержения советского лидера. Посол США в Москве Джек Мэтлок в своих донесениях в Вашингтон затруднялся с оценкой стремительно развивавшейся ситуации и предлагал подождать, пока Горбачев снизит скорость, с которой выстреливает свои реформы. В ответ Мэтлоку вменялось внимательно наблюдать за развитием обстановки в Москве, использовать гласность в качестве источника информации и побольше общаться с правительственными чиновниками и теми, кто впадал в фрондерство—и справа и слева. Мэтлок не мог ослушаться рекомендаций: его резиденция в Спасо-хаус превратилась в место оживленных свиданий со сторонниками и противниками Горбачева. Американские дипломаты зачастили в советские учреждения, искали встреч с журналистами, представителями творческой интеллигенции, взбудораженной предоставленной свободой и вниманием Запада.

Тем временем росло досье на Горбачева в Лэнгли, пополняясь сведениями с такой же быстротой, с какой новый генсек произносил свои речи, принимал иностранных государственных деятелей и журналистов, совершал заграничные поездки. Были и другие источники, и они заставляли усердно трудиться аналитиков ЦРУ — гораздо больше, чем поступавшая официальная информация. Впрочем, она давно перестала удивлять Лэнгли: уже перестало быть новостью, что генсек принадлежал к той породе номенклатурных комсомольских и партийных работников, которые в изобилии размножились после смерти Сталина и заполонили ниши государственного правления. Беда большинства из них, сообщали информаторы ЦРУ, проистекала из амбициозности и непрофессионализма. Горбачев, дилетант в политике и экономике, способен увлекаться крайностями, очень податлив к воздействию стихии. Некоторые источники сообщали о его нерешительном характере, о влиянии, которому он подвержен со стороны консерваторов, о постоянных колебаниях и шараханьях.

То, что для СССР опасный авантюризм, для США и Запада в целом в конечном счете благо. Доклады ЦРУ в Совет национальной безопасности о советском лидере множились. Они ложились на стол Рональда Рейгана и сменившего его в Белом доме Джорджа Буша-старшего. Если Н. Хрущева и потом Б. Ельцина в Вашингтоне считали «непредсказуемыми», то М. Горбачев удостаивался совсем другого отношения — «над ним надо работать». Вслед за «железной леди» в работу включились другие тяжеловесы Запада — канцлер ФРГ Гельмут Коль, французский президент Франсуа Миттеран и сам Рональд Рейган. Потом работал над Горбачевым новый американский президент — Джордж Буш.

У всех этих западных лидеров останутся к Горбачеву «теплые чувства», «признательность и благодарность за исторический поворот к Западу», а фактически — за разрушение Советского Союза. Трудно сказать, осознавал ли Генеральный секретарь ЦК КПСС и Президент СССР подоплеку этого уважения и восхищения, принимая их как должное. Тактика, рекомендованная Маргарет Тэтчер, полностью себя оправдывала. Вот и федеральный канцлер Гельмут Коль не скрывает своих эмоций и клянется в дружбе к Горбачеву, отмечая его «историческую роль» в объединении Германии. Джордж Буш-старший называет его архитектором политики, которая привела к разрядке, доверию и окончанию «холодной войны». Буш передаст «семейный рецепт» обхаживания лидеров нашей страны своему сыну, при котором российские политики снова просятся в одну лодку с Западом. Как и тогда, Вашингтон отделывается заверениями в «дружбе и партнерстве», но в лодку не пускает.

Итак, Горби очень популярен у западных политиков. Им нет дела, что в России Горбачева считают «политическим покойником», быстро растерявшим доверие народа. Решившись от отчаяния посостязаться с другими кандидатами на президентских выборах 1996 года, первый президент СССР, несмотря на поддержку Запада и хлопоты своих сторонников из Горбачев-фонда, получил ничтожное количество голосов избирателей — 0,2 процента.

Ни М. Горбачев, не потерявший самоуверенности, ни некоторые поддерживающие его российские круги (это часть интеллигенции, связанная с культурой) не сдаются. Поддерживает его и кое-кто на Западе — солидарность особого рода: еще может понадобиться в России человек, разделяющий их взгляды на социал-демократию западного толка. Поэтому Горбачев — постоянный участник телепередач, исполнитель ролей в рекламных фильмах, лектор и автор публикаций.

В КГБ возвышение Горбачева, его первые шаги в качестве нового Генерального секретаря ЦК КПСС встретили, как и все советские люди, с удовлетворением и надеждой. Импонировали его клятвы в верности курсу на укрепление СССР, заявления о мерах по улучшению социалистического строя, о неизменности внешней политики великой державы, наконец, то, что его имя официально связывалось с деятельностью Ю. В. Андропова, авторитет которого в органах КГБ был очень высок. Несколько настораживали объявленная Горбачевым политика перестройки, суть которой, правда, вначале представлялась несколько неясной, и так называемое новое мышление — оно вносило изрядную сумятицу в существо сложившихся понятий, относящихся к сфере противоборства двух общественно-политических систем, противоборства разведки и контрразведки. Какова должна быть перестройка органов государственной безопасности, их деятельности, что необходимо менять и перестраивать, можно ли в острейшей оперативной обстановке времени мыслить по-иному в отношении спецслужб США — вот над чем задумывались. Правда, поначалу (по крайней мере, на том уровне, где находился автор этих строк) многого просто не знали. Срабатывал и очень сильный в органах госбезопасности фактор дисциплины: Горбачев — Генеральный секретарь партии, Верховный главнокомандующий, прямой куратор КГБ, а впоследствии — Президент Советского Союза. Висели в кабинетах руководящего состава комитета его портреты, а критические суждения о нем, распространявшиеся по стране со скоростью цунами и, естественно, попадавшие в КГБ, сотрудники комитета считали в самые первые годы его в Кремле злонамеренным брюзжанием, крамолой, призванной скомпрометировать энергичного новатора.

Но очень скоро образ реформатора, провозглашавшего лозунг «Больше социализма!», стал тускнеть и размываться под воздействием поведения генсека: дешевый популизм, редкостное и почти ничего не выражающее многословие, послушное следование в фарватере некоторых своих советников и волевой супруги. Благожелательное на первых порах со стороны подавляющего большинства сотрудников комитета отношение к новому генсеку стало быстро меняться, превращаясь из положительного в выжидательное и сдержанно-негативное. Дисциплина заставляла держать возникавшие настроения и чувства в себе. Перемены в отношении к Горбачеву, скажем, на уровне среднего руководящего состава и рядовых оперативных работников, недоумевающих по поводу происходивших событий, — не результат какого-либо воздействия со стороны руководства КГБ. Оно по-прежнему, по крайней мере внешне, до самого последнего момента сохраняло лояльность к куратору КГБ. К тому же следует признать, что реформы Горбачева мало затрагивали оперативную работу подразделений органов КГБ, которые по-прежнему вели ожесточенные сражения с американскими спецслужбами. Вероятно, еще меньше касались они деятельности советской контрразведки, не менявшей методов и приемов противоборства.

При попытках восстановить картину тех лет на нее неизбежно накладывается более поздняя информация, появившаяся, когда наступила катастрофа и вышли на свет некоторые материалы ЦРУ, приукрашивающие роль американской разведки, в которых желаемое выдавалось за действительное.

Скоростное реформирование народного хозяйства и системы управления, неразумная в конкретных исторических условиях и нерасчетливая ломка роли компартии как организующей силы советского общества, а не просто идеологического отряда, роковые шаги, открывшие шлюзы для теневой экономики, отход от государственного планирования, наконец, нелепая национальная политика (а скорее, отсутствие таковой) привели к коллапсу великой державы. В кабалу Западу втягивали хождения за займами, создававшие огромную внешнюю задолженность. Горбачеву достался в наследство долг СССР Западу в размере 30 миллиардов долларов, он довел его до 80 миллиардов к 1991 году. Ельцинисты почти удвоили государственный долг России. Эти цифры привел в передаче «Глас народа» на НТВ (февраль 2001 года) глава Комитета по бюджетной политике Государственной думы А. Жуков. Доллар стал государственной валютой, платежным средством, серьезно потеснив рубль на финансовом пьедестале.

Более чувствительны и почти сразу понятны проблемы, затрагивавшие отношения нашей страны с Соединенными Штатами. Таких проблем появлялось все больше и они мостили дорогу к постепенному доминированию Вашингтона в сфере внешней политики.

НАТО уже тогда рвалось на Восток. Горбачев и его министр иностранных дел Шеварднадзе, по существу, не препятствовали очередному «дранг нах остен», смирились с разрушением Варшавского Договора, упуская одну позицию за другой и выдавая восточноевропейских союзников Советского Союза. Не все становилось ясным сразу. Встреча на высшем уровне на Мальте — новая позорная капитуляция. Даже такой умудренный опытом вашингтонский политик, как государственный секретарь Джеймс Бейкер, несказанно изумился тому, как Горбачев, подпираемый с тыла Эдуардом Шеварднадзе, уступал там американцам. Давал ясно понять президенту США, что СССР намерен вывести свои вооруженные силы из стран Восточной Европы, — это означало ликвидацию Варшавского Договора. Когда рухнула Берлинская стена и на заклание Западу, и прежде всего канцлеру Гельмуту Колю, выдали ГДР, перестройщики не позаботились о необходимых гарантиях безопасности для Советского Союза. СССР потерял надежного союзника, КГБ лишился мощной поддержки разведслужбы ГДР, имевшей репутацию сильнейшей в Европе после советской разведки. НАТО одним рывком преодолело расстояние от решений Потсдамской конференции, очень скоро оно выйдет к предвоенным границам Советского Союза.

Военная политика реформаторов породила не менее грустные раздумья. Давала серьезные трещины концепция надежной обороны страны. Вот сокращенное изложение печального рассказа генерального конструктора советской ракетной военной техники С. П. Непобедимого об уничтожении по приказу Верховного главнокомандующего после саммита на Мальте ракетного комплекса «Ока»: «В конце 80-х годов у СССР появилось новое оружие — ракетный комплекс «Ока». Хотя этот комплекс не подпадал ни под одно условие международных договоренностей — они касались только ракет с дальностью полета 500 километров, а «Ока» поражала цели на дистанции 400 километров, — Горбачев дал согласие американцам на уничтожение «Оки». Его подарок США — уничтожено пятьсот ракет. Горбачева предупреждают против этого шага маршалы Ахромеев и Устинов, председатель КГБ Крючков. Но горбачевское ухо открыто иным советникам, и первая скрипка здесь принадлежала Шеварднадзе».[22]

Некоторые примеры разрушительной для Советского Союза политики Горбачева — Шеварднадзе в области обороноспособности страны приводит в своей книге «Кто подслушивает президентов. От Сталина до Ельцина» бывший заместитель председателя Гостехкомиссии СССР Н. А. Брусницын. Они относятся к сфере деятельности американских спецслужб против нашей страны и потому могут заинтересовать тех, кто занимается этими вопросами. Один из них касался, в частности, настойчивого требования американцев демонтировать Красноярскую РЛС, занимавшую важное место в системе ПРО СССР. Под совершенно несостоятельным предлогом Джордж Буш и его команда «додавили» Горбачева. Красноярская РЛС, стоимостью миллиарды рублей, уничтожена — очередной подарок Вашингтону сделан. Американцы сохранили две свои аналогичные нашей РЛС станции слежения — в Гренландии (Туле) и Великобритании (Хайлинген-Дейлзмур). Сегодня США объявили о своем выходе из Соглашения 1972 года по ПРО и вовсе не сдали в архив планы ракетного нападения на нашу страну.

Таких подарков, радовавших Вашингтон и остававшихся безответными, к сожалению, немало. Нынешние поклонники Горбачева говорят, что он «благородно верил» в ответную искренность и благодарность Вашингтона. Политики, а тем более руководители государства, верящие в признательность соперника или партнера, — это не редкий феномен, а безответственная аномалия. Высокий пост в государстве им противопоказан.

Любопытной тактики в разведывательно-подрывной деятельности против Советского Союза в период горбачевской перестройки придерживались в Лэнгли. Новый директор ЦРУ Уильям Уэбстер знал о наступившем в СССР в самом конце 80-х годов серьезном экономическом и политическом кризисе и принял решение несколько сбавить обороты в деятельности московской резидентуры. Дело даже не в том, что активность ЦРУ на территории нашей страны снизилась из-за разгрома советской контрразведкой московской резидентуры ЦРУ. Скорее всего, в Вашингтоне решили временно упрятать в тень деятельность резидентуры, заморозить ряд разведывательных операций, а в порядке компенсации резко усилить разведывательную работу против Советского Союза за его пределами. Провалы ЦРУ в Москве нарушили бы замыслы вашингтонских политиков, а открывавшиеся возможности для разведывательной работы сулили США и их спецслужбам немалые дивиденды. К тому же потребовалось некоторое время, чтобы пересмотреть некоторые формы и методы работы резидентуры. Не забудем, что, хотя у нас в стране уже царят хаос и смятение, органы КГБ не повержены, а в самом Лэнгли не все благополучно.

Смута в Советском Союзе все нарастала, уже почти не ставя под сомнение неспособность Горбачева и его приближенных справиться с ситуацией. В докладах ЦРУ президенту звучали совсем уж пессимистические нотки. «Процесс пошел», но совсем не в том направлении, в каком планировалось: развязались деструктивные силы советского общества, началась межнациональная усобица и создалась смертельная угроза для нашей страны. Впереди замаячила криминальная контрреволюция и полная капитуляция перед Западом. «Холодная война» заканчивалась, но вместе с ней и существование Советского Союза. Остановить лавину смуты можно только чрезвычайными мерами. Горбачев, которому не переставали сочувствовать в Вашингтоне, на них не способен. Американцам оставалось только наблюдать, как происходит падение их любимца, и постараться повлиять на то, чтобы к власти не пришли неприемлемые для Белого дома силы. Помогало следование золотому правилу западных политиков — «никогда не класть все яйца в одну корзину», — даже то яйцо, из которого вылупится первый президент России, неожиданно совместивший в себе черты антикоммуниста, любезные США, и строптивые повадки деятеля, растерявшего рейтинг.

Существует, по крайней мере, две точки зрения на причастность американской разведки к событиям августа 1991 года. Первая: ЦРУ активно участвовало в развале Советского Союза, август 1991 года американцами планировался как этап устранения «главного противника». Они были на стороне Горбачева, начавшего процесс развала СССР, а затем целенаправленно поддерживали Б. Ельцина, увидев в нем прежде всего разрушителя «империи зла», переродившегося под влиянием обстановки в антикоммуниста и ставшего, вольно или невольно, проводником американских планов. Вторая: августовские события, кратковременный успех ГКЧП, воцарение Ельцина, поддерживавших его демократов, быстрый распад СССР — все эти события для американцев неожиданность, своего рода подарок судьбы. И Вашингтон воспользовался им оперативно и умело.

Вокруг этих и других версий падения Советского Союза и роли в нем американских спецслужб не утихают до сих пор споры и торжествующих победителей, и униженных побежденных. В этих спорах можно обнаружить и объективную, и субъективную стороны. И активные участники событий, и те, кто наблюдал за ними на расстоянии, по-своему воссоздают историю происходившего. И наверное, каждая сторона искренне верит в свою правоту.

Вероятно, еще трудно говорить объективно: многие оценивают недавние события, исходя из своего собственного опыта и пристрастий, интересов той социальной группы, к которой себя причисляют. Серьезным исследователям еще недоступны все относящиеся к делу документы.

Как разворачивались трагические для огромной страны события августа 1991 года, хорошо известно. Может быть, менее известно то, что так или иначе связано с действиями американских спецслужб или посольства США в Москве.

Роль этих действующих лиц августовской драмы, особенно последнего, не следует преувеличивать. Впрочем, и сводить к ничтожному минимуму тоже не годится.

Мы уже видели, какое значение для Вашингтона имел приход к власти в Кремле М. Горбачева и как внимательно следили в США за перестройкой и «новым мышлением», где, возможно, влияли на нового генсека и его команду, стараясь скрыть свое вмешательство.

К 1988–1989 году личность М. Горбачева как руководителя Кремля в основном уже поняли в Вашингтоне, — как и А. Яковлева, и Э. Шеварднадзе. Практически безошибочно определили «ближний круг» команды Горбачева: член Политбюро В. Медведев, помощники генсека Г. Шахназаров, А. Черняев и, конечно, супруга президента. На некотором отдалении располагались другие: писатель, генерал из Главного управления Министерства обороны Д. Волкогонов, ставший главным обличителем Сталина, В. Коротич, редактор журнала «Огонек», выдвинувшегося на передовые позиции, Г. Арбатов, директор Института США и Канады АН СССР, А. Аганбекян и Н. Петраков, маститые академики, экономические советники по перестройке, и некоторые другие фигуры, связывавшие с именем генсека свою карьеру в КПСС и государстве. Долгое время сторонником Горбачева считался Н. Назарбаев, которого генсек готовил в премьеры союзного правительства.

К концу 1990 года определены и основные консервативные противники Горбачева, группировавшиеся вокруг председателя КГБ В. Крючкова. Многие из них войдут в состав ГКЧП в августе 1991 года, который был, по словам Председателя Верховного Совета СССР А. Лукьянова, «не государственным переворотом, а отчаянной попыткой спасти закрепленный Конституцией Советского Союза общественный строй».

Кстати говоря, отношение Горбачева к ГКЧП полностью проявилось еще раньше. По многочисленным свидетельствам, генсек до отъезда на отдых в Крым дал поручение Министерству обороны, КГБ и МВД «проанализировать обстановку, посмотреть, в каком направлении может развиваться ситуация, и готовить меры, если придется пойти на чрезвычайное положение». Прибывшей в Форос депутации от ГКЧП он заявил: «Черт с вами, действуйте!» Запутанная ситуация, — четкого ответа о необходимости ввести чрезвычайное положение он не дал — вполне в духе других лицемерных заявлений, резолюций и действий.

Так что, когда 20 июня 1991 года, за два месяца до выступления ГКЧП, мэр Москвы Г. Попов тайно сообщил посланцу Вашингтона Джеку Мэтлоку имена В. Крючкова, В. Павлова и Дм. Язова как членов антигорбачевской оппозиции, это не стало большим откровением. (По некоторым данным, Попов написал еще одну фамилию — А. Лукьянова, но «это уже детали».[23]) Откровением стало другое: развязывание открытого столкновения между Горбачевым и консерваторами стремительно приближалось, и Б. Ельцину (он находился в то время с визитом в США, и Попов просил предупредить его по каналам посольства о необходимости срочного возвращения в Москву) предстояло сыграть в схватке решающую роль.

Главного врага Горбачева Вашингтону не составляло труда определить: Б. Ельцин, выкинутый из Политбюро и с поста первого секретаря московского горкома КПСС и избранный вопреки стараниям Горбачева в 1991 году Председателем Верховного Совета РСФСР.

Очертания политических сил, поддерживавших Ельцина, американцам еще недостаточно ясны. В этот довольно размытый конгломерат попадали такие малоизвестные в то время люди, как Г. Бурбулис и С. Шахрай, набиравшая силу «Демократическая Россия», Межрегиональная группа (МРГ), в которую входили популярный на Западе А. Сахаров, а также Г. Попов, А. Собчак, Г. Старовойтова, Ю. Афанасьев, С. Станкевич, другие группировки, выскакивавшие на поверхность как грибы после дождя, когда быстрыми темпами росло возмущение населения страны ухудшением жизненного уровня и ослаблением центральной власти. Среди сторонников Ельцина оказались Р. Хасбулатов и А. Руцкой, которому спешно делали репутацию «национального героя России». Совершенно неожиданно для Вашингтона в оппозицию к Горбачеву уже незадолго до августоврких событий встал А. Яковлев.

Люди из окружения Ельцина и другие оппозиционеры — участники посиделок у американского посла Джека Мэтлока. На званых ланчах в Спасо-хаусе они ведут долгие разговоры с послом и другими американскими дипломатами, но проявляют осторожность, так как в резиденции Мэтлока, во-первых, они не единственные приглашенные, а во-вторых, уже научились быть конспираторами и опасались неосторожных движений. Однако Джек Мэтлок и американцы, принимавшие гостей, и без откровенных признаний руководителей МРГ на ланчах в Спасо-хаусе осведомлены об их решительной оппозиции Горбачеву, понимании реформ в стране и неприятии курса на сохранение у власти «ортодоксальных коммунистов».

Кульминационный момент противостояния — 19–21 августа 1991 года. Это кульминация «холодной войны» и противоборства США с «главным противником». Ключевые эпизоды драматических событий известны, как и их результаты и цена победы Ельцина. Бурбулис стал его правой рукой, Шахрай — главным юридическим советником, Руцкой — вице-президентом. Хасбулатов укрепился в Верховном Совете, Грачев получил пост министра обороны, Козырев — министра иностранных дел, Собчак — мэра Ленинграда, Попов — Москвы. Не забыл президент и других своих сторонников: Станкевича, Мурашова, Полторанина, Севостьянова, Казанца, Е. Гайдара, В. Степашина, А. Коржакова, В. Баранникова, В. Барсукова, Кобеца и еще многих других. Грачев и Козырев дольше других удержались на своих постах. Первый — несмотря на обвинения в коррупции и присвоенную ему кличку Паша Мерседес: за заслуги в победе над ГКЧП, в разгроме Верховного Совета в 1993 году и в военных действиях в Чечне. Второй — как «лучший министр иностранных дел», капитулянтской прозападной политикой завоевавший поддержку Вашингтона.

Джек Мэтлок направил в Вашингтон срочную телеграмму о предупреждении Г. Попова. Обеспокоенный Ельцин почувствовал «полноту свободы» после облета подаренной Америке Францией статуи на острове Эллис, возвратился в Москву, еще не обласканный теми, кого вскоре назовет своими заокеанскими друзьями. Белый дом, делавший ставку на Горбачева, пока не думал от нее отказываться. Во второй половине августа Джордж Буш снова позвонил Горбачеву и предупредил его о «перевороте» — теперь уже на основе данных, полученных американцами по другим каналам. Президент, однако, удивительно спокоен и с комфортом отдыхает в Крыму в кругу семьи.

Двадцатого августа президент США Буш, вероятно, чувствуя, куда может склониться чаша весов, поговорил с Ельциным по телефону. Американцы маневрировали, не ожидая конца Советского Союза и рассчитывая сохранить Горбачева у власти. Одновременно они уже увидели в Ельцине «сильную личность» России. Отчетливо вырисовывался шанс существенно ослабить «главного противника», но Вашингтон никак не ожидал, что этот противник скоро вообще прекратит свое существование.

Еще об одном любопытном эпизоде августовских событий, связанном с американцами, — о нем говорят и Ельцин в «Записках президента», и Коржаков в книге «Борис Ельцин — от заката до рассвета». Ельцину сообщили из посольства США о готовности предоставить ему в случае необходимости политическое убежище в здании посольства.

Ельцин будто бы отказался воспользоваться этим предложением.

Агония, в которую ввергла Советский Союз перестройка во главе с Горбачевым и Ельцин с его сторонниками, наступила, но смерть придет в декабре 1991 года, когда в Беловежской Пуще соберутся Ельцин, Кравчук и Шушкевич. Кто входил в команды руководителей Украины и Белоруссии, не очень интересно, в команде Ельцина это Бурбулис, Козырев, Шахрай, Гайдар.

Горбачев, похоже, не отдавал себе отчета в решимости беловежской троицы покончить с Советским Союзом и не осознавал, что конец так близок. Встречу заговорщиков в Беловежье он посчитал очередным застольем. Телефонный звонок Шушкевича, оповестивший президента СССР о конце Советского Союза, — удар хлыстом по лицу. Горбачев с огромным трудом перенес дополнительное оскорбление, нанесенное ему Ельциным: по подсказке Козырева тот уже успел проинформировать о том Джорджа Буша: «Сегодня в нашей стране произошло очень важное событие, и я хотел бы лично проинформировать вас, прежде чем вы узнаете об этом из печати». В мемуарах Джорджа Буша (в соавторстве с советником по национальной безопасности Скоукрофтом), вышедших в 1998 году, американский президент жалеет Горбачева: «Ельцин порой относился к политически слабому Горбачеву пренебрежительно. Он мог бы быть чуточку мягче и добрее. Может быть, время Горбачева действительно кончилось, однако он не заслуживает такого конца».

А вот и апофеоз драмы; слово бывшему другу и соратнику Горбачева А. Яковлеву, присутствовавшему при сдаче президентом СССР своих регалий в Кремле: «Вот так-то, Саша. Горбачев лежал на диване один в комнате и плакал». (Телефильм «СССР: последние дни»; показан на НТВ 23 декабря 2001 года.)

Гипотетический вопрос, который все же нередко задают: мог бы Горбачев сорвать планы беловежских заговорщиков, растоптавших выраженное в референдуме стремление советских людей к сохранению СССР?

Если отвлечься от личности президента Советского Союза, распад СССР не представлялся неизбежным, но необходимо было его отстранение от власти в партии и государстве, сразу как обнаружилась сущность перестройки и капитулянтская политика по отношению к Западу. У самого Горбачева — и при инициировании им ново-огаревского процесса, призванного якобы связать Союзным договором распадающийся Советский Союз, и в период кратковременного правления ГКЧП, когда будто бы изолированный в Форосе генсек выжидал, чья возьмет, и, конечно, после Беловежского соглашения троицы — никаких шансов удержать СССР от распада не было. На всех этапах катастрофы Горбачев проявлял себя как неспособный на решительные действия руководитель, стремящийся удержаться у власти.

Говорят: он мог бы арестовать беловежских заговорщиков, фактически устроивших государственный переворот. Сам он утверждает, что ему не позволили бы сделать это его «демократические идеалы». Между тем Горбачева давно не поддерживали серьезные силы, он полностью растерял авторитет, которым располагал в начале своей карьеры в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС. Напрасно искал бы поддержки у армии, охваченной растерянностью, во главе которой сам поставил Шапошникова, балансировавшего между ним и Ельциным, заигрывавшего с американцами и демократами, лебезившего перед правителем России, когда тот еще рвался к власти. КГБ при Бакатине парализован. Симпатий и даже жалости у населения Горбачев не вызывает. В парторганизациях его авторитет на нуле: в региональном аппарате партии его уже серьезно не воспринимали, покидали даже близкие партнеры.

Глава 20 Вашингтон и сподвижники «отца перестройки»

Разрушители. — Следы американский разведки. — А. Яковлев — главный «архитектор перестройки». — Э. Шеварднадзе на посту министра иностранных дел. — В. Бакатин на посту председателя КГБ. — «Отец перестройки» и заданная архитектурная тема. — Затяжной спор об истине

Придется немного нарушить хронологию: на сцене появятся действующие лица из «ближнего круга» советского президента — те, кто активно участвовал в разрушении СССР, чьи имена еще долго будут на слуху.

Нацелившись на Горбачева, Вашингтон отнюдь не проявлял равнодушия ни к его ближнему окружению и тем, на кого опирался «отец перестройки», ни к тем, кого считал сподвижниками, ни к тем, кто не принадлежал к сторонникам его реформ. Кадровые перемены в Кремле — предмет пристального внимания огромной разведывательной машины и дипломатического аппарата США.

Невозможно охватить вниманием всю когорту лиц, окружавших Горбачева в период его семилетней карьеры в Кремле. Остановлюсь лишь на трех лицах, внесших свою лепту в развал Советского Союза, деятельность которых так или иначе переплеталась с Соединенными Штатами и входила в сферу компетенции Лэнгли, — это А. Яковлев, Э. Шеварднадзе, В. Бакатин.

Каких только наименований не удостаивался А. Яковлев: «архитектор перестройки», «серый кардинал», «идеолог реформ», «агент влияния Запада». Важно одно: именно ему генсек доверил важнейшую сферу деятельности КПСС — идеологическую.

В ЦК КПСС Яковлев оказался уже после смерти Ю. Андропова. В 1985 году Горбачев устроил его в качестве заведующего отделом пропаганды ЦК, а через год сделал секретарем Центрального Комитета. В 1987 году Яковлев, стремительно двигаясь наверх в партийной иерархии, стад членом Политбюро. Между тем Андропов не согласился с предложением взять его на работу в аппарат ЦК после возвращения из Канады, где он в течение десяти лет был послом СССР. «Яковлев слишком долго пробыл за рубежом, в капиталистической стране, и внутренне переродился», — говорил Андропов одному из своих помощников.[24]

К краху компартии, к очернению истории Советского Союза, марксистско-ленинской идеологии, к внесению разброда в советскую науку и культуру Яковлев имеет самое прямое отношение — и расстановкой своих людей в органах агитации и пропаганды, а также в средствах массовой информации, и распоряжениями, дававшимися им в партийные инстанции как секретарем ЦК КПСС. После развала Советского Союза Яковлев сбросил маску: в 1998 году заявил газете «Известия», что пришел в ЦК КПСС для того, чтобы разрушить советский режим изнутри, используя для этого партийную дисциплину и слабые стороны ее структуры.[25] Яковлев инспирировал и организовал ряд шумных кампаний по дискредитации вооруженных сил и органов государственной безопасности Советского Союза. Председательствовал в комиссиях по советско-германскому договору о ненападении 1939 года и по реабилитации жертв политических репрессий. Об одной из таких кампаний, против КГБ СССР, рассказывает Н. А. Брусницын в своей книге «Кто подслушивает президентов…». Эта шумная акция развязана в демократических СМИ в 1990 году. В основу ее легла провокационная выдумка: органы госбезопасности якобы установили аппаратуру для подслушивания в кабинете Председателя Верховного Совета РСФСР (в то время — Б. Ельцина). В действительности кабинет в Белом доме, в котором работал Ельцин, еще в ходе строительства здания, то есть задолго до Ельцина, оборудован специальной защитой от возможной утечки информации, принимая во внимание то обстоятельство, что здание Верховного Совета находилось в непосредственной близости от нового комплекса посольства США. Органам КГБ уже давно было известно о ведущемся американскими спецслужбами из зданий своих дипломатических представительств электронном подслушивании важных объектов. Белый дом относился к числу таких объектов, к которым проявляли интерес ЦРУ и АНБ, и, как правительственное учреждение СССР, подлежал оборудованию специальной техникой защиты.

Ельцина, как водится, «завели», что оказалось очень легко в конкретных обстоятельствах времени. Устроенная при участии Яковлева шумиха постепенно сошла на нет лишь после специального расследования, в которое были вовлечены депутатские комиссии Верховного Совета РСФСР, Гостехкомиссия СССР, ряд министерств и ведомств, в том числе охрана Председателя Верховного Совета. Следует отметить, что Яковлев и участвовавшие в провокации СМИ уклонились от разъяснения сути дела, когда расследование завершилось, а кампания по компрометации КГБ продолжалась и нарастала, с привлечением других, столь же несостоятельных материалов.

Что озлобило Яковлева и вызвало столь яростные нападки на КГБ СССР? Конечно, проявлялась его общая нацеленность на дискредитацию государственных институтов Советского Союза. Еще одно обстоятельство: председателем КГБ Яковлев недвусмысленно обвинен в контактах с американскими спецслужбами, а он тщательно их утаивал даже от своего тогдашнего друга М. Горбачева. Когда полученную информацию сообщили генсеку, тот не отнесся к ней как к событию чрезвычайной важности, не давал согласия на проверку и даже отказался поговорить с самим Яковлевым по существу дела. Можно полагать, что Яковлев уже узнал об информации КГБ (как позже выяснилось, похожей информацией располагала и советская военная разведка). Либо источник утечки — сам Горбачев, либо сведения просочились к Яковлеву каким-то иным путем.

Когда делу дали официальный ход через прокуратуру, Яковлев уже находился в фаворе у Ельцина и обвинение в том, что он «агент влияния», повисло в воздухе. Расследование свернули — тогда отсутствовали прямые доказательства. Является (или был) Яковлев «агентом влияния» ЦРУ — требует оперативного и уголовного расследования.

Эдуарду Шеварднадзе генсек доверил другую важнейшую сферу государственной деятельности — внешнюю политику. Считая себя способным стратегом, Горбачев сам стремился возглавить иностранную политику Советского Союза. Тандем Горбачев—Шеварднадзе поэтому в ответе за предательство Варшавского Договора и СЭВа, переход на прозападные позиции, отказ от антиимпериалистического курса. Способность Горбачева к сдаче принципиальных позиций подметил бывший американский президент Р. Никсон, посетивший Советский Союз в апреле 1991 года: «Он показал, что способен на 180-градусные повороты. Это тот же самый лидер, который провозглашал, что он никогда не позволит Восточной Германии присоединиться к Западной Германии, а объединенной Германии остаться в НАТО. Это тот же самый лидер, который громогласно заявлял, что никогда не расстанется с монополией Коммунистической партии на власть в Советском Союзе. Нам остается надеяться, что он сумеет сделать еще один поворот».[26] Вашингтон надеялся не зря — долгожданный поворот сделан. Шеварднадзе при Горбачеве не играл самостоятельной роли, но следовал строго в фарватере ведущего, который ловко дирижировал им как исполнителем. Шеварднадзе, полный профан в иностранных делах, «топил нашу страну на международной арене, помогал Горбачеву отдавать Восточную Германию, Восточную Европу, активно помогал США расширять и укреплять их господство в мире, сферу американских имперских интересов».

Ранее мы уже рассказывали здесь, как органы КГБ СССР раскрыли и обезвредили операцию ЦРУ — АНБ «Абсорб». Перед миром предстала крупномасштабная акция американских спецслужб — посылка через территорию Советского Союза электронного разведывательного комплекса для сбора информации о ядерных объектах нашей страны, замаскированного под железнодорожный контейнер. «Шеварднадзе, — пишет в своей книге «КГБ и власть» бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Ф. Д. Бобков, — вообще избегал разоблачать деятельность ЦРУ и других иностранных разведок против Советского Союза. То обстоятельство, что тогдашний глава дипломатического ведомства СССР занял в этом громком шпионском деле пассивную позицию и не использовал в полной мере материалы КГБ для отстаивания государственных интересов страны против происков американских спецслужб и их японских и западногерманских помощников, свидетельствует не столько о его приверженности «новому мышлению», диктовавшему будто бы отказ от «резких движений» во внешнеполитических делах, сколько об осознанном следовании курсом уступок Западу. И делалось это за счет грубого ущемления наших национальных интересов».

МИД СССР помогло организации пресс-конференции по делу о шпионском контейнере — об этом последовало специальное решение Политбюро ЦК КПСС, принятое по инициативе КГБ, ослушаться невозможно. А вот дальнейшие действия советской дипломатии, скорее, можно назвать бездействием. Вот в целом пусть небольшой, но показательный пример действий Э. Шеварднадзе на посту министра иностранных дел СССР.

Прозападный, русофобский шлейф протянулся от тех времен к действиям нынешнего президента Грузии, и не в последнюю очередь к проводимому сейчас конъюнктурному сближению с Вашингтоном, в частности приглашению ЦРУ для защиты собственной персоны.

Ничего удивительного в том, что в Лэнгли поспешили создать в Грузии резидентуру ЦРУ. Как обычно, она устроилась под крышей американского посольства. В Тбилиси зачастили руководители ЦРУ и другие деятели из США, которых Шеварднадзе принимал с присущим бывшей закавказской республике СССР гостеприимством. От грузинского президента контакты с американскими друзьями распространялись на уровень руководителей государственного департамента разведки и министерства государственной безопасности. Со своей стороны Шеварднадзе нередко появлялся в Вашингтоне. Обе стороны выставляли напоказ «особый» характер сотрудничества.

О заинтересованности ЦРУ в укреплении своих позиций в Грузии гадать не приходится. Регион Закавказья недаром объявлен «зоной национальных интересов» Соединенных Штатов. Российско-грузинские отношения — объект пристального внимания Вашингтона: нельзя допускать сближения бывших республик Советского Союза. Грузия — сосед России и удобный плацдарм для наблюдения за Северным Кавказом. Американские специалисты уже изучают возможности ведения радиоэлектронной разведки с территории Грузии. Спецслужбы США привлекает близость Чечни, и не только для контроля за ситуацией в этом взрывном районе Российской Федерации, но и для манипулирования всеми антироссийскими силами в этом регионе.

Десять лет назад было невозможно подумать о том, что ЦРУ обоснуется на Кавказе, станет помогать становлению и укреплению разведки и МГБ Грузии. Сейчас это факт, как и поставка американской специальной техники для нужд этих ведомств. Типичный прием спецслужб США по отношению к своим сателлитам: в обмен на эту услугу американцы требуют информации и других уступок.

В Вашингтоне озабочены тем, чтобы не позволить устранить Шеварднадзе. Положение в Грузии нестабильное, тревожное: фактически откололись Абхазия и Южная Осетия, неспокойно и в Аджарии, правящая группа расколота, действуют крупные оппозиционные силы. Других влиятельных прозападных, проамериканских политиков в Грузии нет, и Вашингтон стремится сберечь Шеварднадзе.

Значительные усилия в связи с этим направлены на организацию физической защиты грузинского президента.

Американцам выгодно очередное обострение отношений Грузии и России, наступившее в 2001 году. Шеварднадзе договаривается с Вашингтоном о реформировании распадающейся грузинской армии, просит о приеме в НАТО, не прочь заменить российских миротворцев на границе с Абхазией американским спецназом, шантажирует выходом из СНГ. Но рвать с Москвой ему невыгодно — он кормится за счет российских энергоресурсов.

По свидетельству американских источников, большой фотографический портрет улыбающегося Э. Шеварднадзе висит на видном месте в здании государственного департамента США в Вашингтоне.

В. Бакатин оказался в КГБ СССР на закате правления «отца перестройки». К сожалению, не все сотрудники КГБ сразу разглядели незадачливость, некомпетентность министра внутренних дел, основное достоинство которого — преданность хозяину. Спустя годы он открыто похвалялся тем, что пришел в КГБ, чтобы его разрушить, — заказ Горбачева, согласованный с Ельциным. Разрушитель системы государственной безопасности, создававшейся долгие годы, он приобрел репутацию Герострата, предавшего огню эту систему, чтобы погреть в его пламени свое самолюбие и недальновидность. Это гораздо больший подарок Вашингтону, чем тот, который он сделал американскому посольству, передав секретные материалы КГБ об установке аппаратуры подслушивания в новом здании представительства.

Очень скоро разрушительная деятельность Бакатина на посту председателя КГБ отчетливо проявилась и перестала быть секретом для разведчиков и контрразведчиков нашей страны. Дело не в отсутствии у него профессионализма — в конце концов, и в прошлом руководить органами госбезопасности назначались люди, не имевшие необходимого опыта оперативной работы, но они приобретали его усердным трудом и разумным отношением к делу. Бакатин показал, что не желает становиться компетентным, профессионалом: отличался грубостью в общении с подчиненными, лебезил перед победителями — демократами и торжествующими победу иностранцами. Известны старания Бакатина сделать своими советниками в КГБ Олега Калугина (перебравшегося теперь в США) и связанного с СИС Владимира Буковского, а также кое-кого из правозащитников. В коридорах на третьем этаже здания штаб-квартиры КГБ на улице Дзержинского нередко видели и послов, и других дипломатов западных стран.

На Бакатине лежит ответственность за уход из органов КГБ многих сотрудников, а также за развал агентурной сети КГБ, включая попадание некоторых данных об агентуре в руки прибалтийских лидеров. Бакатин недалеко ушел от своего подчиненного Е. Севостьянова, которого демократы назначили начальником московского управления КГБ и который провозглашал отказ от агентурных методов работы, от использования оперативного наблюдения, специальной техники и так далее. Одним из первых стало распоряжение нового председателя КГБ о расследовании, «причастности» Советского Союза к покушению на римского папу в 1981 году. Следы КГБ Бакатин стремился найти и в других областях, в частности в пресловутой проблеме «денег КПСС», якобы тайно вывезенных за границу.

Конечно, это только штрихи разрушительной ломки Бакатиным системы государственной безопасности, были и другие учиненные им действия. Но, пожалуй, больше всего Бакатин прославился своим щедрым подарком американцам — передачей им схемы установки спецтехники в новом здании посольства США в Москве.

Напомним: после переезда американского посольства из дома на Моховой в новое здание на улице Чайковского на Садовом кольце резидентура ЦРУ оказалась отнюдь не в комфортных условиях. Ей досталось сравнительно небольшое помещение на седьмом этаже здания. Неудобства размещения и теснота усугубились грандиозным пожаром в посольстве в 1977 году — тогда огонь едва не добрался до самой резидентуры. Опасаясь советских пожарных, которых американцы вызвали тушить пожар, тогдашний резидент ЦРУ Гарднер Гэс Хаттавей стоял насмерть в проломе разрушенной стены, блокируя доступ посторонних в помещение резидентуры. Потом резидентура буквально забаррикадировалась от внешнего мира: окна этажа, на котором она располагалась, заделали кирпичом, внутренние помещения перестроили, оставив в распоряжении разведчиков две крохотные комнатушки без дневного света. А между тем разведывательная работа должна идти своим чередом: количество разведчиков резидентуры увеличивалось, росло число сейфов и полок с документацией. Поэтому с таким нетерпением в ЦРУ ждали переезда посольства в новый комплекс — он начал строиться в 1979 году, но переселение затянулось на долгие годы.

Началось с обвинений КГБ в установке в посольстве аппаратуры подслушивания. Рождались мифы о «гигантском микрофоне», который представляло собой все административное здание нового комплекса, об «изощренном» и «необъяснимом для американских специалистов» съеме информации, примененном КГБ, и т. д. Чем дальше, тем громче становились шум и трескотня вокруг проникновения КГБ. Не удержались от «расследований» и некоторые наши средства массовой информации, занялись ими люди, видевшие одну сторону медали — именно ту, которую так хотелось бы выпятить Вашингтону и ЦРУ. Поднятая в США пропагандистская кампания сродни другим инспирированным ЦРУ: «советская военная угроза», «военное превосходство СССР», «облучение посольства США в Москве», «применение КГБ вредных химических препаратов против американских дипломатов в Москве». Непосредственная выгода — конгресс выделит разведке дополнительные ассигнования, и это позволит развернуть в Советском Союзе в еще более крупных размерах разведывательные операции, потратить новые миллионы долларов на приобретение и подкормку агентов, создание дорогостоящих оперативно-технических устройств, на финансовую помощь дружественным иностранным службам. Дополнительные средства нужны ФБР — на внедрение аппаратуры подслушивания в представительства и учреждения нашей страны в США, в жилые помещения для сотрудников. Партнеры ЦРУ по разведывательному сообществу АНБ и РУМО выигрывали не меньше: АНБ получало возможность осуществления изощренных технических акций, наподобие посылки разведывательной лаборатории в железнодорожном контейнере по территории Советского Союза; РУМО всегда требовались средства на «доразведку» объектов и целей в нашей стране, подлежащих «точечным ударам» американских ракет, самолетов и снарядов.

С удовольствием смаковали в 1997 году тему «проникновения настырного КГБ» в административное здание нового посольского комплекса США в Москве в программе Е. Киселева на НТВ и в журнале «Итоги». Проявилось стремление не отстать от демократической моды, охаивать все, что связано с Советским Союзом, в том числе КГБ, когда он уже не мог ответить. Статья в журнале озаглавлена броско — «Длинные уши Москвы». Выпячивались действия КГБ (да и то тенденциозно и гипертрофированно). НТВ и журнал «Итоги» вознамерились гальванизировать тему «советского проникновения», когда в самих США ажиотаж поутих и обозначились пути выхода из сложившегося (во многом по вине США) тупика, прослеживалась попытка взять под защиту руководителя КГБ СССР Бакатина, героя нашумевшей истории. Как в заурядном триллере, повторялись заявления американской стороны: новое посольство напичкано «жучками», а само здание посольства представляет собой «огромный микрофон».

Трудно избавиться от впечатления, что главное для телепередачи и статьи в журнале «Итоги» — дискредитация органов госбезопасности, а заодно — «отмывание» Бакатина от получивших широкое хождение обвинений в государственной измене и предательстве за передачу американцам «70 листов эскизов мест установки подслушивающих устройств» в посольстве США в Москве. Сам факт выдачи секретных документов нисколько не смягчается тем, что в США будто бы не поверили информации Бакатина.

Для пущей объективности предоставили слово самому бывшему председателю КГБ, который в безапелляционной, а порой просто грубой форме излагал свои аргументы, солгав при этом, что американцы «схватили КГБ за руку». Чуть ли не главный из них такой: «с кем надо, с тем и согласовал» выдачу американцам материалов КГБ.

Процитируем заявление Бакатина в программе НТВ: «Получив от специалистов информацию о том, что наша система, во-первых, не секретна и устарела, во-вторых, неработоспособна, потому что нами же разрушена, и, в-третьих, известна американцам, согласовав с определенными инстанциями (не будем тут говорить — с кем надо, с тем и согласовал), я принял решение передать правительству США схему размещения этих «жучков», которая была известна». Такое телевизионное заявление во всеуслышание делает бывший руководитель службы государственной безопасности. Журнал «Итоги» внес свою лепту — опубликовал неизвестно как попавшие к нему другие секретные материалы КГБ, в частности справку начальника оперативно-технического управления КГБ СССР А. Быкова, в которой (как считают «Итоги») содержится техническое обоснование возможности передать американской стороне оперативную документацию о внедрении в здание посольства США аппаратуры подслушивания.

Эта секретная справка — дело особое: «справка Быкова» — это, вероятно, то «мнение технических специалистов», о котором говорил Бакатин. Не такой уж большой секрет, что действующие лица тут — разведка и контрразведка, а возможно, и другие заинтересованные службы КГБ. Упомянутая справка — лишь заключение технической службы, в пределах ее компетенции.

Нет смысла полемизировать с аргументацией Бакатина: «аппаратура не секретна и устарела», «неработоспособна, потому что нами же разрушена», «известна американцам». Приглашенный к участию в телевизионной передаче бывший помощник председателя КГБ В. Никонов не утверждает, например, что документация, врученная Бакатиным американцам, лишена секретов, — просто не содержала сведений, американцам неизвестных, а это не одно и то же. К тому же между понятиями «несекретность» и «устарелость» нельзя ставить знак равенства. «Мнение технических специалистов КГБ, — утверждает он, — было в пользу передачи» — явная передержка. Ну а потом документы КГБ передавались американцам на основе взаимности. По крайней мере, так записано в предложениях, которые докладывались генсеку — куратору КГБ. Ясно, что вопрос о передаче документов такого характера иностранному государству — не компетенция «технических специалистов», на которых любит ссылаться В. Бакатин. Это прерогатива руководителей страны, к числу которых надо отнести Президента СССР М. Горбачева, да и других лиц, принимавших участие в решении вопроса.

Формально санкцию Бакатин получил от М. Горбачева. «И не только от него», — заявил Бакатин. Но существенно, на что получал добро председатель КГБ и как было оформлено решение президента СССР по этому исключительно важному вопросу. (Автор не говорит о втором лице, с которым Бакатин «согласовал» передачу документов КГБ американцам по телефону, — о Б. Ельцине.) Если верить журналу «Итоги», М. Горбачев, верный своему стилю уклончиво реагировать на неудобные предложения, на записке Бакатина написал: «Бакатину, Панкину (министр иностранных дел СССР). Обсудите и определитесь, при согласии, по шагам». Бывший помощник В. Никонов утверждал, что была санкция на выдачу оперативной документации КГБ американцам. Неужели В. Никонов имел в виду именно эту резолюцию Горбачева? Теперь послушаем немаловажное признание того же г-на Никонова, понятное теперь не только ему одному: «Такие решения должны приниматься на двустороннем уровне, а то, что было осуществлено советской стороной, было нехорошим прецедентом односторонних действий в весьма деликатной сфере». Кажется, понятно: Бакатин, вместо того чтобы провести двусторонние переговоры с американской стороной, грубо нарушил принцип взаимности и пошел на односторонний шаг, вызвав неподдельное удивление американского посла, заявившего, что «это самый удивительный день в его жизни». Впрочем, не изумление Роберта Страусса сейчас важно, а вопросы, которые можно задать участникам этой акции. В частности, была ли все-таки документально оформленная санкция (хотя бы Горбачева) на это решение председателя КГБ, были ли какие-нибудь переговоры с американцами об их ответных шагах, наконец, состоялось ли обязательное в таких случаях рассекречивание советской стороной сведений, переданных Вашингтону? Ведь, строго говоря, резолюцию Горбачева на документе Бакатина («определитесь… по шагам») санкцией на передачу секретных материалов КГБ американцам назвать нельзя.

Среди руководителей советских органов госбезопасности были разные по характеру и способностям люди: интеллигентные и образованные, хорошие профессионалы, преданные патриотическим идеалам защитники Отечества—и недалекие, солдафоны, интриганы и откровенные мерзавцы, понесшие суровое наказание (иногда, правда, не за то, что им официально вменялось). Но пожалуй, ни один не решился информировать противника о строго охраняемых секретах своего ведомства.

Может быть, г-ном Бакатиным делался расчет на встречные движения со стороны США, например, в форме передачи информации о многочисленных технических устройствах, внедренных спецслужбами США в наши представительства и квартиры сотрудников, о разведывательных операциях, проводимых спецслужбами США на нашей территории? Напрасные надежды, и Бакатину об этом говорилось сотрудниками КГБ, в том числе и в первом отделе Второго главного управления, куда он нанес визит, прерванный посещением КГБ министром обороны СССР Е. Шапошниковым, прибывшим поздравить друга с юбилеем. Любовь к юбилеям такого рода в нашей стране неистребима. Вот и в тот памятный день помощники председателя КГБ сбились с ног, разыскивая хозяина: Е. Шапошников, уже переметнувшийся к демократам, заслуживал гостеприимства.

Недаром у В. Никонова в программе НТВ вырвалась фраза о недопустимости «односторонних действий в весьма деликатной сфере». Трудно ожидать более прозрачного заявления от человека, сделавшего своим критерием сомнительный принцип — «нельзя допускать предательства по отношению к людям, с которыми ты работаешь».[27] Подарок, сделанный Бакатиным Вашингтону, конечно, слабее по своей ценности тех, которые сыпались на американцев от правителей нашей страны позднее. В беспрецедентно богатых подношениях Соединенным Штатам изощрялись и Горбачев, и Ельцин.

Подарки — необходимая часть протокола в международных отношениях. Однако то, что произошло в Москве, не протокольное подношение. Экспромт Бакатина (и иже с ним), рассчитанный на достижение политического компромисса с США (если он и планировался), провалился.

Лукавство (и лицемерие) Вашингтона состояло в том, что ЦРУ хорошо знало действительное положение вещей — ведь американцам по каналам КГБ своевременно передана информация о том, что в новом посольском комплексе нашей аппаратуры подслушивания нет, и США имели все возможности в этом убедиться. Американская сторона развернула на территории нового посольского комплекса самую современную поисковую аппаратуру и буквально по кирпичикам разбирала сооружаемое строение. Резидентура Лэнгли тем временем продолжала готовиться к переезду: новое административное здание, в котором она рассчитывала занять более просторные и удобные помещения, практически построено, в Москву доставили для нее специальноеоборудование, новые сейфы и шкафы. Но резидентуре велено ждать с переездом — ссылались на то, что конгресс «проявляет упорство» и блокирует переселение в новый комплекс.

В многолетнюю тяжбу, затронувшую интересы и Соединенных Штатов, и Советского Союза, вмешался конгресс — хозяин бюджета всех американских государственных учреждений, ослушаться его нельзя — от него зависит само их существование. Конгресс заблокировал решение вопроса и стоял насмерть. Американская сторона выдвинула нам жесткие финансовые требования — оплатить расходы на строительство нового знания своего посольства в Москве, наложив запрет на ввод в эксплуатацию уже построенного нового комплекса советского посольства в Вашингтоне.

Как раз в то время, когда Бакатин преподносил свой дар американцам, ФБР и АНБ завершали установку и налаживание системы подслушивания в новом здании посольства СССР на Маунт-Альто в Вашингтоне. Оно пустовало, так как еще долго шел спор между госдепартаментом США и МИДом СССР. Советские дипломаты допущены в помещения представительства спустя несколько лет после окончательного урегулирования проблемы. Кстати говоря, советская сторона также могла бы предъявить американцам счет за поисковые и восстановительные ремонтные работы в своем новом посольском комплексе в Вашингтоне, где найдены и обезврежены сотни элементов систем подслушивания ФБР—АНБ. Видимо, понесенные нашей страной затраты не меньше, если не больше, американских. Кроме того, это реальные доказательства проникновения спецслужб США в дипломатические представительства СССР в Соединенных Штатах, — они представлены иностранным журналистам в Вашингтоне на специально организованной выставке.

Новый комплекс посольства США в Девятинском переулке, напротив российского Белого дома, так и стоял бы долгие годы недостроенным памятником архитектуры, а новое здание советского посольства в Вашингтоне оставалось незаселенным, если бы не нашли разумное решение: американцы отказались от своих абсурдных финансовых претензий, но получили согласие на то, чтобы надстроить здание административного корпуса; российской стороне разрешено занять новый посольский комплекс в Вашингтоне. Посольской резидентуре ЦРУ в Москве ждать новоселья оставалось недолго — до 1999 года.

Кстати, новый комплекс посольства США в Москве уже в течение нескольких лет фактически функционирует: заселены жилые здания, эксплуатируются нижние этажи административного корпуса, здание службы охраны, работает вместительный подземный гараж.

Однако разведчики-агентуристы резидентуры по большей части предпочитали жить в раскинутых по всей Москве домах, специально построенных для иностранцев. Растаскивание сил наблюдения контрразведки — одна (но не единственная) причина такого необычного явления. Контрразведке известны и другие немаловажные причины: квартиры в отдельных от посольства районах города — удобные базы для контактов резидентуры с агентами путем использования быстродействующей радиоаппаратуры двусторонней связи.

Разгром органов государственной безопасности, к которому изо всех сил стремился Бакатин, а именно выдача Вашингтону секретных документов КГБ, вызвала гневное осуждение в нашей стране. Действия Бакатина — пример воинственной некомпетентности склонного к эффектам временщика, наломавшего дров под видом реформирования спецслужб, — говорил один из российских контрразведчиков, подводя итоги его кратковременного пребывания в новом здании штаб-квартиры КГБ.

Глава 21 «Друг Борис»

Ликование в Белом доме. — Новая стратегия Вашингтона. — Отношение США к действиям Ельцина на вершине власти. — Демократы и республиканцы разыгрывают «российскую карту». — ЦРУ ищет подходы к «семье». — «Русская мафия» и спецслужбы США. — «Мавр сделал свое дело…»

В декабре 1991 года в Белом доме царило ликование. Началось оно 8 декабря, после телефонного звонка Ельцина американскому президенту с сообщением о Беловежском соглашении трех, перешло в настоящую эйфорию, когда в Вашингтоне узнали, что в Алма-Ате (за исключением Литвы, Латвии, Эстонии и Грузии) подписана декларация о создании вместо Советского Союза Содружества Независимых Государств. И когда наконец наступил финал — телефонный звонок в резиденцию президента США в Кемп-Дэвиде М. Горбачева, поздравившего Джорджа Буша и его супругу с Рождеством и сообщившего о своей отставке с поста президента Советского Союза. В Вашингтоне торжествовали: «главного противника» больше не существует — Карфаген все-таки разрушен! Совершенно неожиданно пришла победа! «Победа, которой не ждали, которую не заслужили, не предвидели и не предусматривали».[28].

Ликование не расслабляло и не заслоняло возникавших многочисленных проблем. Необходимо срочно оформить дипломатические отношения с бывшими союзными республиками СССР — они вдруг стали независимыми государствами, — в первую очередь с прибалтийскими странами и Украиной. Этой бывшей республике СССР отводилась роль основного противовеса России.

Важнейшая задача — не допустить расползания ядерного оружия, которым единолично владел Советский Союз до своего распада и которое теперь оказалось на территории четырех государств — России, Украины, Белоруссии и Казахстана.

Белый дом оперативно распределял работы ведомствам: и государственному департаменту, и министерству обороны, и разведывательному сообществу. ФБР поручено подготовить оперативные мероприятия по официальным представительствам бывших республик СССР, которые в скором времени появятся на территории Соединенных Штатов. ЦРУ спешно приступило к проработке вопроса об организации резидентур во вновь созданных государствах. И все-таки самое главное — Россия: необходимо усилить контроль за правопреемницей Советского Союза, за ее правителем.

Борис Ельцин уже давно под прицелом американской разведки. Он — раскрытая книга для Вашингтона, многие страницы которой прочитаны. Нельзя сказать, что американцы довольны ее содержанием: им известно о некоторых качествах российского властителя — пристрастии к алкоголю и пьяных загулах, амурных похождениях и экстравагантных выходках. Откровенно говоря, американцы могли бы закрыть глаза на эти прегрешения, недостойные руководителя великого государства. Многие ведущие государственные деятели США тоже далеко не ангелы и не строгие пуритане.

Вашингтон не слишком взволнован из-за крутого, своевольного, склонного к самодурству нрава российского президента. Властолюбие Ельцина, скорее, не недостаток, а достоинство государственного мужа. Хитрость и коварство — из той же категории свойств. Тревожит другое — будет ли новый хозяин России достаточно податлив и управляем. Ну что ж, будущее покажет, в Вашингтоне постараются справиться с проблемой российского президента, в конце концов, Россия связана по рукам и ногам распадом СССР и внутренними неурядицами.

Команду Бориса Ельцина американцы тоже знают — ЦРУ и московское посольство поработали усердно. Главное в Ельцине и его нынешней команде — они выполнили «грязную», разрушительную работу; «чистую» сделают другие — те, кто окончательно свяжут себя с Западом и будут послушны рекомендациям Вашингтона.

В дальнейшем Ельцин — «мавр, который сделал свое дело» — не во всем оправдает расчеты Вашингтона. Его действия, и внутри собственной страны, и за ее рубежами, — смесь угодливого прогибания перед Западом и непредсказуемого взбрыкивания. В конечном счете он перестанет устраивать Вашингтон, но удержится в Кремле почти два президентских срока.

В отличие от России, где образ Ельцина «на царстве» все еще не лишился мистической оболочки, в США он практически потерял защитную скорлупу. В Соединенных Штатах, надо признать, не слишком принято добивать падших, как, например, в нашей стране, где от Ельцина отвернулись и подвергают хуле те, кто обязаны ему своим возвышением, — Коржаков, Костиков, Полторанин, Лебедь, Хасбулатов и многие другие. Ныне из числа работавших с Ельциным осталось совсем немного не лягнувших бывшего хозяина. Кадровая чехарда, затевавшаяся российским президентом, достойна войти в Книгу рекордов Гиннесса: за время правления в Кремле он лишил постов пятерых руководителей правительства, десятки вице-премьеров, почти сто пятьдесят министров и огромное число крупных федеральных чиновников. Первый президент России девять лет не выпускал власть из рук. Лишь один раз сделал это, когда попал на хирургический стол по поводу операции на сердце, да и то на два часа. Во второй раз Б. Ельцин пошел на этот шаг в канун 2000 года, при обстоятельствах, о которых скажем впереди.

Воцарившись в Кремле, Ельцин нисколько не изменил своей натуре, разве что отбросил уже ненужную личину «борца с привилегиями», некогда дававшую ему дивиденды популярности у обманутых людей, ложился на рельсы и пускался в клятвенные заверения верности подстроенной под него конституции. Быстро занялся демонтажом власти ненавистного ему Горбачева, которого третировал как мог, и укреплял собственное владычество, что возможно лишь при разрушении СССР и всех его государственных институтов. Накинул на страну финансовую удавку и постепенно затягивал ее, наводнил новые российские структуры своими советниками-иностранцами, продвинул к власти представителей «пятой колонны» (или увидел, как они сами захватили ключевые позиции в государстве).

Вашингтон внимательно следил за тем, чтобы то, что осталось от «главного противника», шло в фарватере его политики. Стратегия США не менялась — российского правителя необходимо поддерживать, фарисейски не обращая внимания на грязные и кровавые зигзаги и загогулины хозяина Кремля.

Первое драматическое испытание для Вашингтона — октябрьские события 1993 года.

Жестокая, кровавая расправа над Верховным Советом РСФСР, проходившая под истерические вопли некоторых «творческих интеллигентов» — «канделябрами их, Борис Николаевич!» — списана американцами как издержки в становлении демократии. Белый дом вынужден солидаризироваться с российским президентом, которому только при помощи армии и внутренних войск удалось удержаться у власти, расправиться с противниками из возникшей оппозиции своих бывших сторонников, а главное, погасить волну народного возмущения.

Потом последуют другие издержки, пока наконец наша страна не встанет перед близкой перспективой социально-экономической катастрофы, что содержало угрозу краха самого ельцинского режима, все же приемлемого для Запада. Ельцин больше не устраивал США и подлежал смещению, в том числе в форме «добровольного ухода» из Кремля. «Добровольный уход» произойдет в самом конце 1999 года, а до этого времени отношения российского и американского президентов подвергаются испытаниям.

Необходимо отметить, что в последние годы правления «друга Билла» все более властно в отношения Вашингтона и Москвы вмешивался внутриполитический фактор. Еще ожесточеннее становилась схватка между демократической и набиравшей силу республиканской партиями вокруг так называемой российской карты. На администрацию Клинтона обрушивались нападки за «неправильную политику» в отношении России, за поддержку режима Ельцина. Атака на Клинтона особенно усилилась в то время, что пришлось на второе президентство Ельцина — «полусидение в Кремле — полулежание в ЦКБ».

Чеченская драма — очередное испытание декларированной дружбы российского и американского президентов. Вашингтон, несколько успокоенный Хасавюртским соглашением, готов простить Ельцину усмирение мятежа в Чечне в 1994–1996 годах, чтобы помочь президенту России, популярность которого дошла до критически низкой отметки, победить на выборах 1996 года и остаться в Кремле.

Вряд ли Соединенные Штаты примут на себя вину и ответственность за многочисленные махинации и прямые подлоги, которые привели ко второму сроку президентства «друга Бориса». Вашингтон, однако, не оспаривает, что обеспечивал Ельцину официальную поддержку, а американские банкиры, многочисленные влиятельные фонды и МВФ обильно подпитывали российские власти и тех, кто в нашей стране ставил на Ельцина.

Известный в нашей стране либеральный политолог Питер Реддвей теперь, когда минули годы, раскрывает в своей книге «Трагедия русских реформ» подоплеку огромных усилий Вашингтона во что бы то ни стало сохранить Ельцина у власти в Кремле. Приданные российскому президенту и правительству опытные консультанты Джеффри Сакс и Джонатан Хей, свидетельствует Реддвей, в спешном порядке готовили для внедрения в жизнь законы и ведомоственные акты, призванные направить Россию на приемлемый для Запада «рыночный путь». Недаром так суетились новорусские магнаты Березовский, Гусинский и другие, отхватившие при помощи Ельцина огромные куски российского богатства и теперь не жалеющие денег, чтобы единым фронтом поддерживать своего покровителя. Недаром во главе избирательного штаба поставили Чубайса, опытного политика, крепко повязанного США и Западом, в помощь которому Вашингтон отрядил группу опытных экспертов. Недаром хорошо знающий хватку первого президента России его помощник Сатаров заявлял, что Ельцин ни при каком исходе выборов власти не отдаст. Таковы правила игры, принятые в Вашингтоне, и распределение обязанностей между заокеанской, закулисной и российской демократией. «Пятая колонна» в России уже основательно пустила корни в разрыхленную реформами почву. Усилия Вашингтона оказались не напрасными: полуживого Ельцина поставили на ноги, нагнали пиаровский рейтинг, денежными вливаниями и махинациями оставили на троне в Кремле. Самое худшее для Вашингтона — приход к власти левых сил — оказалось позади.[29]

Долгих три с половиной года до отречения Ельцина от власти и еще около года, пока не обозначился исход президентских выборов в США, демократы и республиканцы жонглировали «российской картой». Демократы дольше своих соперников козыряли «другом Борисом», для республиканской партии российский президент — уже отработанное сырье. После 1998 года уже не столько отношение к Ельцину — эпицентр политических интриг в Вашингтоне между соперничавшими партиями, между консерваторами и либералами, сколько вся российская политика США. Атака на администрацию Билла Клинтона велась под громогласные звуки рефрена «кто потерял Россию». Тем более что вице-президент Альберт Гор, чью кандидатуру демократическая партия выставила на выборах нового главы Белого дома, — один из двух сопредседателей американо-российской комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству, а на нее республиканцы возлагали вину за эту потерю. Только скандал вокруг Клинтона и Моники Левински на время увел в тень ухудшение американо-российских отношений как фактор политической схватки в Соединенных Штатах.

В работе комиссии Гор — Черномырдин, кстати говоря, немало белых пятен. Не ясна эволюция комиссии, на каких условиях она вообще создавалась и как Биллу Клинтону удалось заставить Б. Ельцина согласиться с выдвинутыми американцами требованиями, касавшимися российско-иранских отношений, что привело к огромным экономическим потерям для нашей страны. Самое загадочное, пожалуй, то, как к ЦРУ попали секретные соглашения России с Ираном о военном сотрудничестве, копиями которых Клинтон помахивал перед «другом Борисом» на московском саммите 1995 года. С самого начала характер работы российско-американской комиссии по сотрудничеству гораздо более выгоден США, и тем не менее республиканцы сделали ее чуть ли не основным объектом резкой критики Клинтона—Гора, а российского премьера Черномырдина заодно включили в число самых коррумпированных олигархов.

Между тем отлаженная система сбора, обработки и оценки информации давала возможность Вашингтону видеть в деталях картину положения в России. В посольстве США в Москве действовала сильная группа экспертов госдепартамента. Американцам не приходится жаловаться на недостаток информации — она поступает сплошным потоком: из открытых источников, прессы, передач радио и телевидения, не ограниченных цензурой, из докладов дипломатов о встречах и беседах с российскими политиками, экономистами, журналистами, представителями общественных организаций, от групп и одиночек, зачастивших в Соединенные Штаты и с большой охотой читающих лекции на разные темы и раздающих интервью. Бурную деятельность на российском направлении развил заместитель государственного секретаря США Строуб Тэлбот — установил тесный контакт с министром иностранных дел России А. Козыревым и стал частым гостем Москвы. Активная роль в проведении мер воздействия на Россию отведена послу США в Москве Томасу Пикерингу.

Московская резидентура ЦРУ, потрепанная в сражениях с КГБ, оправившись от былых невзгод, быстрыми темпами восстанавливает агентурную сеть в нашей стране, охотно использует «инициативников» и доброжелателей, многочисленных посетителей посольства, другие свои источники и технические средства. Для обработки и анализа намного возросшего объема добываемых материалов в резидентуре создана специальная информационно-аналитическая группа. Теперь Лэнгли идет на увеличение численного состава московской резидентуры. В условиях новой оперативной обстановки в стране в деятельности резидентуры происходят тактические перемены. Важнейшая из них — наметившееся еще в первые годы перестройки сочетание агентурных и легальных методов — в том понимании, что разведчики ЦРУ, в отличие от периода «холодной войны», выходили на прямые контакты с российскими гражданами из той категории, которая представляла вербовочный интерес или могла служить для пополнения поставщиков информации. «Нетрадиционные источники» занимали все большее место в оперативной деятельности московской резидентуры. Со снятием ограничения на поездки по стране иностранцев расширилась и география работы американских разведчиков в России, тем более что московской резидентуре предстояло действовать в контакте с подразделениями Лэнгли, создававшимися под крышей посольств в странах СНГ.

Президент Клинтон, его администрация и СНБ знают о ситуации в России. У американских аналитиков нет единого понимания целесообразности «шоковой терапии» Ельцина—Гайдара: некоторые из них считают, что она может привести к разрушительным последствиям. Среди трезвых голов известный американский экономист Кеннет Гелбрайт, имевший опыт устранения последствий сокрушительного экономического кризиса в США в 1929–1933 годах: он предостерегает и Горбачева, и Ельцина от разрушения плановой экономики. В Кремле предпочли прислушаться к советам Джеффри Сакса, которого взяли в союзники Гайдар и Чубайс.

В Лэнгли между тем убеждены, что Ельцин твердой рукой удержит власть, не допустит своих противников к рычагам управления. Не будет и распада России, который предрекают некоторые американские политологи. Замену Гайдара на Черномырдина, когда «шоковая терапия» все же потерпит крах, в ЦРУ признают необходимой мерой — при всей поддержке в Соединенных Штатах «гарвардского питомца». Популистские заявления нового премьера Вашингтон не обманывают, — ведь Черномырдин, по существу, полон решимости продолжать курс реформ.

Все последующее время в Белом доме с тревогой наблюдают за деградацией российской экономики. К лету 1998 года в Вашингтоне уже не остается сомнений в том, что навязанная Западом политика экономических реформ провалилась. Ученики, разрушившие систему государственного регулирования экономики в угоду «дикому» рынку, оказались намного ретивее и сумасброднее своих западных учителей. Теперь России приходится пожинать плоды гайдаровско-чубайсовских «нововведений» — грабительской, криминальной приватизации промышленных предприятий, обесценивания вкладов населения в Сбербанке, резкого падения уровня жизни большинства граждан. Американец Фишер из МВФ, ответственный за его политику в нашей стране, заверял Вашингтон, что курс реформ в России безупречен и не требует изменений. Фишера, даже когда грянет дефолт 1998 года, за который он несет прямую ответственность, с почетом принимают в Кремле.

Респектабельность и улыбки прежде всего — западные банкиры обучены этим светским манерам. Финансовые вливания дозированы и делаются в строгом соответствии с тем, как выполняются рекомендации МВФ. К тому же займы отнюдь не бескорыстны, а возвращение долгов — святое дело, МВФ знает, как это делать.

Для Вашингтона вполне приемлема экономическая политика Ельцина—Гайдара—Чубайса, которая превращает Россию в сырьевой придаток Запада, экспортирующий недорогое сырье, дешевую рабочую силу и миллиардные капиталы. Вместе с тем пугает нарастающее социальное напряжение, которое способно смести прозападный режим. С этой дилеммой Соединенные Штаты столкнулись уже с самого начала правления «друга Бориса» и, похоже, не избавятся от нее в течение долгого времени. Лихорадочное тасование Ельциным карт в колоде глав российского правительства и руководителей экономического и финансового блоков, похоже, становится перманентным фактором, который может временно снять остроту момента, но не снимает необходимости подыскивать замену хозяину Кремля.

Президент Клинтон, демократы и республиканская партия уже не воспринимают Россию как носителя серьезной военной угрозы для США. Расхождений на этот счет нет, поскольку у Москвы выбита экономическая база, серьезно ослаблен ВПК, происходит дезинтеграция вооруженных сил, сократилось поступление новых вооружений. К тому же продолжается организованный «пятой колонной» разгул антиармейской пропаганды. Авторитет Ельцина как главнокомандующего непрерывно и стремительно падает. Маршал Шапошников, на короткое время получивший за свою преданность в командование Объединенные Вооруженные силы стран СНГ, и новый министр обороны Грачев проявляют недюжинное мастерство в интригах, но как военачальники не на высоте своих должностей. Реформирование армии и флота безнадежно буксует — не позволяет мизерный бюджет, к тому же предприимчивые военные чины быстро обучились использовать в личных интересах предоставленные им коммерческие возможности — коррупция в верхах вооруженных сил процветает, как и в государственном аппарате в целом. Россия может уповать как на фактор сдерживания потенциального противника лишь на ракетно-ядерную мощь. Правда, на главу Белого дома не производит особого впечатления, когда Ельцин, забыв о «дружеских узах», связывавших двух президентов, вдруг напоминает Клинтону, что к России следует относиться почтительно, так как она имеет ядерное оружие.

Внешнеполитические загогулины Ельцина еще менее чувствительны для Вашингтона. Запад и США, получив от «друга Бориса» щедрые подарки — вывод российских войск из стран Восточной Европы и Прибалтики, соглашение об отказе от нацеливания ракет на конкретные объекты, «Основополагающий акт» (об отношениях России с НАТО), непротивление расширению Северо-Атлантического пакта на Восток, фактическую сдачу Югославии и другие — откровенно демонстрирует пренебрежительное отношение к России и хозяину Кремля, к последнему — по любым поводам. Несмотря на капитулянтскую политику «друга Бориса» перед Западом, есть серьезные причины для недовольства российским президентом: сближение с Китаем и Индией, «непослушание» приказам Вашингтона, касающимся Ирана; отдельные выверты по отношению к НАТО. Какие-то «мелочи» позволяют Западу попросту издеваться над Ельциным, правда, он сам дает для этого пищу — то пьяными выходками, то нелепыми, вызывающими смех высказываниями, грубыми ошибками в заявлениях на встречах с руководителями западных стран. По всему видно, что в 1998–1999 годах Ельцин утратил расположение Запада.

И все-таки не внешняя политика Москвы нарушает былую идиллическую дружбу Вашингтона с «другом Борисом». Разлад вызван катастрофическим внутриполитическим положением России, создающим угрозу прозападному режиму страны, старательно опекающемуся США.

ЦРУ, располагая солидной когортой платных и добровольных информаторов и группой квалифицированных специалистов непосредственно в московской резиденту-ре, не испытывает затруднений в подготовке докладов для президента Клинтона о положении в России. Проблема в другом: сама ситуация внутри страны становится день ото дня тревожнее. Дефолт 1998 года подводит черту и может заставить демократов в Белом доме пересмотреть некоторые приоритеты, и прежде всего решить нелегкий вопрос об отношении к Ельцину. Теперь Билла Клинтона серьезно беспокоит, справится ли «друг Борис» с быстро ухудшающимся положением. Лэнгли предупреждает президента: Ельцин катастрофически быстро теряет популярность в стране и становится ненавистен российскому населению.

Билл Клинтон размышляет: Борису Ельцину принадлежит несомненная заслуга в развале советской империи, он много сделал для победы демократии в России, для развития и укрепления американо-российского сотрудничества, нанес сокрушительный удар по коммунистам. В России создается строй, в котором устанавливаются западные ценности. Соединенные Штаты поступали правильно, оказывая ему всяческую помощь. Узурпация Ельциным верховной власти в стране, авторитарное правление, административные промахи — все это, конечно, не может перевесить ту пользу, которую Вашингтон извлек из поддержки «друга Бориса». И потому ему многое прощается: события 1993 года, совершенный тогда антиконституционный переворот, попустительство стихии «дикого» рынка, удаление из правительства верных США людей, приход в аппарат власти деятелей с криминальным прошлым. Однако приближаются президентские выборы и они диктуют свои правила, в ход вступают актеры внутриполитической борьбы с соперниками — республиканцами, небезуспешно разыгрывающими «российскую карту». В руках республиканской партии немаловажные беспроигрышные козыри: безудержная коррупция и продажность в России, поощряемые сторонниками Ельцина, за которыми уже прочно закрепилось название «семьи президента», замедление темпов реформ, рост преступности, уже вышедшей за пределы страны (в частности, проникновение русской мафии в США).

Клинтон мучительно думает, должен ли уйти мавр, который сделал свое дело, — и не находит ответа. Пройдет совсем немного времени, и мозговой центр демократов решит, что правящей партии, если она хочет остаться в Белом доме, необходимо отказаться от поддержки Ельцина.

Американский президент просматривает последний доклад ЦРУ. В нем снова говорится о деградации коррумпированной российской экономики, о провале экономических реформ Ельцина, о тяжелых последствиях «шоковой терапии», о чудовищном размахе взяточничества и мздоимства, о гигантских хищениях из государственного бюджета. Клинтон погружается в цифры доклада Лэнгли — их много, и они впечатляют. Среди всей статистики, собранной аналитиками разведки, внимание президента привлекает огромная цифра государственного долга России: он возрастает ежегодно и к 1999 году может составить свыше 160 миллиардов долларов. Задолженность России Западу откровенно радует главу Белого дома и в то же время вызывает серьезную озабоченность — всегда ли Москва останется платежеспособной. Финансовый крах России может оказаться колоссальной обузой для Соединенных Штатов и неизбежно приведет к внутренним потрясениям.

Коррупция в России не просто получила широкое распространение, превратилась в серьезную угрозу, так как подрывает основы государственной власти. Это уже не просто засилье небольшой группы олигархов, овладевших баснословными богатствами. Олицетворяемая ими коррупция проникает непосредственно в органы власти — в законодательные, исполнительные и судебные инстанции. Вывоз капиталов из России и их оседание на счетах выгоден США и их союзникам, но в конце концов «грязные» деньги способны подорвать устои на Западе и привести к криминализации, а это опасно для финансовой банковской системы США. Нельзя позволить себе сращивания криминального бизнеса с государством, тем более когда некоторые могущественные российские магнаты заявляют, что именно они уже управляют Россией. Клинтон знает одного из таких российских дельцов-миллиардеров: Борис Березовский, похоже, не ограничивается захватом собственности в России, а стремится хозяйничать в западных странах и заводит друзей в Соединенных Штатах.

В подготовленной для президента пачке материалов ФБР нарисована не менее удручающая картина положения в России: деградация производства, неразумная приватизация, теневая экономика породили невиданный взлет преступности и продажности чиновников. В России действуют более 14 тысяч организованных преступных групп, имеющих вооруженные отряды. Некоторые из них представляют непосредственную угрозу национальной безопасности США, так как их лидеры и эмиссары курсируют по всему свету и уже добрались до Соединенных Штатов. Кое-кто из них уже обзавелся американским гражданством. Российская мафия обосновалась в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чикаго, Флориде, Бостоне, Филадельфии, Сан-Франциско. В США, указывается в докладе директора ФБР Луиса Фри, она занимается миллионными финансовыми махинациями, рэкетом, подделкой денег и ценных бумаг, наркобизнесом, ограблениями, заказными убийствами. На счетах в американских банках сотни миллионов долларов «грязных» денег. Скандал с Бэнк оф Нью-Йорк, где отмывались криминальные российские капиталы, лишь один из многочисленных эпизодов проникновения русской мафии в США.

По информации российских коллег, докладывает директор ФБР, организовано наблюдение за членами российских преступных группировок на территории США, вскрыты поразительные факты. Многих уже пришлось арестовать и привлечь к суду. Особенно распоясался некий Иваньков, он же Япончик: он и его люди, в том числе американские коммерсанты, занимались нелегальным ввозом в США русской водки, оружейным бизнесом, контрабандой наркотиков.

Американский президент все с большим любопытством читает секретный доклад Луиса Фри, изредка заглядывая в приложенные вырезки прессы. Правда, его мало интересуют технические детали, это дело специалистов — их удовлетворяет уровень координации действий с российскими правоохранительными органами. Те данные, что приведены в докладе ФБР, в основном, результат взаимодействия с русскими. Тесно сотрудничает с МВД России представитель ФБР в посольстве США в Москве. Билла Клинтона гораздо больше интересует информация о связях русской мафии с Кремлем. То, что он находит в материалах Луиса Фри, не может не поражать: высокопоставленные чиновники администрации Ельцина и российского правительства связаны с преступными группами. Клинтон видит знакомые фамилии, — некоторых знает лично, имена других часто встречал в официальных документах.

Задумывается над прочитанным и снова углубляется в доклад Лэнгли: на этот раз с особым вниманием читает раздел, посвященный Ельцину и «семье». Русские ахнут, если когда-нибудь узнают, как близко американская разведка была к Ельцину, — Билл Клинтон знает об этом от руководителей ЦРУ. Те, впрочем, не называют конкретных имен, а глава Белого дома не проявляет любопытства. Ему достаточно знать, что российский президент под контролем и ему можно подбрасывать нужные Вашингтону идеи. Впрочем, пресса в США уже пронюхала о криминальных делах «семьи».

Слабеющий российский президент, страдающий тяжелыми заболеваниями, перенесший операцию на сердце, — огромная проблема для Вашингтона. Уже трудно обмануть кого-нибудь заявлениями преданных помощников о «крепком рукопожатии» хозяина Кремля, о его «усталости» и необходимости «отдыха» на даче, где он, несмотря ни на что, «работает с документами». У американской разведки надежные информаторы, они сообщают о действительном положении вещей. Появляясь на публике, «друг Борис» еле держится на ногах, у него трясутся руки. Причины политического выживания российского президента Клинтону понятны, ресурсы выживания физического неясны, но, наверное, на исходе, — во всяком случае, что касается работоспособности.

В Соединенных Штатах понятие «семьи» как мафиозного клана ясно многим, особенно американцам итальянского происхождения. Да и другим понятно по кинопродукции Голливуда: миллионы жителей США восхищаются фильмом «Крестный отец», большинству даже импонирует образ главы семейства Дона Карлеоне.

Президенту Клинтону не нужно долго объяснять, что такое «семья»; Белому дому понятно выражение «клан Ельцина», которое теперь привилось и на российской почве, также получив название «семья». Конфигурацию «семьи» хозяина Кремля в Вашингтоне представляли очень отчетливо. Вместе с тем американцы обратили внимание на то, что «семья» не имеет устойчивых очертаний — сохраняет ядро, но допускает колебания в своем составе.

Ядро «семьи» — это прежде всего ближний семейный круг президента Ельцина. Центр ядра — две женщины: любимая младшая дочь «друга Бориса» Татьяна и его супруга Наина Иосифовна. Впрочем, супругу президента в Лэнгли не считали главным действующим лицом — это место безоговорочно занимала Татьяна Борисовна Ельцина-Дьяченко.

Аналитики и психологи Лэнгли долго раздумывали над происхождением матриархата в семье всесильного российского самодержца. Размышляет над этим феноменом и американский президент. Скорее всего, это из-за пожилого возраста, а главное, тяжелого физического состояния «друга Бориса», ранее не допускавшего родных и близких к своим служебным делам. Теперь положение иное: больной, дряхлеющий президент безоговорочно и полностью доверяет только им двоим, воспринимает серьезно только их информацию, соглашается только с тем, что они рекомендуют. Татьяна умело этим пользуется; служит ее влияние на отца и тем, кому удается добиться ее расположения, Необычная для США ситуация с ельцинским кланом увлекает Билла Клинтона. Он удивлен, что «семье» удалось захватить рычаги управления в Кремле, но не удивляется ее теснейшему контакту с группой могущественных российских магнатов, — американские политики приучены к взаимодействию с крупным капиталом. В «семью» сумели проникнуть благодаря дружбе с дочерью и супругой хозяина Кремля уже хорошо известные Вашингтону олигархи Березовский, Гусинский, Мамут, Абрамович, несколько фигур меньшего калибра.

Благодетелем и кормильцем «семьи» называет себя самый крупный из российских магнатов — Березовский. Пользуясь близостью к дочери президента, хозяйничая на телевидении, радио и в прессе, он продвигает своих людей в правительство, навязывает выгодные себе решения, приобретает за бесценок государственные предприятия. И снова делает деньги, которые переводит в западные банки. «Людьми Березовского» считаются руководитель президентской администрации Илюшин и сменивший его на этом посту Юмашев. Илюшин не поладил с шефом президентской охраны и вынужден уйти. Президентский помощник слишком бравировал своими отношениями с Березовским и Гусинским, слишком открыто получал взятки от московских банкиров, был чересчур любвеобилен. В общем, подходящий материал для обработки иностранной разведкой. Юмашев сам вошел в «семью», став придворным летописцем президента: он фактически автор книг «Исповедь на заданную тему» и «Президентский марафон». На Западе эти книги пользуются спросом, как всякая литература, исходящая из-под пера государственных деятелей такого масштаба. Да и в России она имеет хождение — любопытство читателей играет свою роль.

По информации российских и американских источников, Березовский делал дочери президента очень дорогие подношения. Впрочем, подарки и деньги за оказанные услуги поступали и от других лиц, заинтересованных в карьере. Березовский, несрмненно, талантливая личность, однако не станет российским Фордом, хотя, как и знаменитый американец, имел отношение к автомобильной промышленности.

В докладе Лэнгли перечислялись фамилии и других российских деятелей, входящих в «семью» или жаждавших попасть в ближайшее окружение Ельцина, — Черномырдин, Немцов, Бородин, Волошин, Аксененко, Рушайло, Чубайс. Некоторым из них не удавалось продержаться долго, другие удалялись из «семьи», но снова возвращались триумфаторами. Так складывалась, например, карьера Анатолия Чубайса, «самого живучего и самого ненавидимого в России» (Питер Реддвей).

Головокружительному взлету скромного ленинградского экономиста могут позавидовать очень многие. В 1992 году, в возрасте 37 лет, он уже заместитель Председателя Российского правительства и одновременно занимает пост руководителя Комитета по управлению госимуществом, сулящий огромную личную прибыль. Изрядно поживившись, Чубайс заимел многочисленных друзей среди российских дельцов, предпринимателей и банкиров. Отсюда началась его дружба с Борисом Березовским — и соперничество, и острая вражда: двум хищникам в одной берлоге не ужиться. Потом временная немилость у кремлевского самодержца, почувствовавшего стремительно возраставшую ненависть населения страны к главному приватизатору. Под знамена «семьи» он призван для руководства штабом избирательной кампании Ельцина. На этом посту Чубайсу удалось одолеть своего основного врага — Коржакова. Его торжество обеспечили дочь и супруга президента, а также Юмашев и, конечно, Березовский и Гусинский — через подконтрольные им СМИ. В награду за успех на выборах 1996 года, в ходе которых применялись новейшие пиаровские технологии и огромные тайные средства отечественных и иностранных спонсоров, Чубайс получил доступ к кремлевскому трону — стал руководителем администрации президента — своим в «семье». Расправляясь с недругами и продвигая к власти и источникам наживы друзей, он одновременно приобрел известность и связи на Западе, нимало не стесняясь и в этом кругу действовать коварными методами, когда этого требовали личные интересы.

Да, несомненно, следует менять российскую политику — ставить на «друга Бориса» больше нельзя. Внутриполитические факторы диктуют необходимость перемен в отношении к российскому президенту. Борис Ельцин при всех его недостатках и зигзагах политики, конечно же, в основном, свой, а своих надо поддерживать. Впрочем, можно и терпеть какое-то время, а потом убрать за ненадобностью, если этого потребуют высшие национальные интересы.

Окончательный вывод дается Биллу Клинтону нелегко, и вовсе не потому, что его связывают с российским президентом какие-то дружеские узы, — для политиков не существует такого понятия, как дружеская привязанность. «Друг в нужде — настоящий друг» — эта английская поговорка не для государственных деятелей, иногда приходится жертвовать друзьями. Ельцин — по-своему яркая фигура, но его престиж в России безостановочно падает и, по-видимому, это уже не остановить никакими способами. Крайне важно, чтобы российский президент ушел сам, пока его не вынудят к этому враждебные США и Западу силы. Свой досрочный уход из Кремля «друг Борис» должен преподнести как акт мужества и мудрости, как говорил неоднократно он сам — «сильный ход» в политике, пусть это и очередная рокировка. Не менее важно, чтобы он передал бразды правления в надежные руки — в руки человека, которому Запад может доверять. Западные друзья России должны поработать над этим.

Билл Клинтон не сомневается: в России много влиятельных людей, которые выступают за сотрудничество с США и Западом. Финансовые узы гораздо сильнее культурных и духовных связей. Дети и внуки многих российских политиков и бизнесменов учатся в США и в европейских странах, российский капитал прочно связан с Западом.

В России действуют тысячи иностранных советников, консультантов, представителей компаний и фирм. Они проникают в общественные организации, финансовые и экономические структуры, берут на себя управление российскими делами.

У спецслужб свои методы: они удачно используют новую обстановку и имеют успехи в приобретении тех людей, кого в ЦРУ именуют «агентами влияния». В конце концов это работа разведки, ее щедро финансируют именно для таких дел.

Необходимо, чтобы российские друзья Соединенных Штатов поняли озабоченность Вашингтона. Если планы Вашингтона удалить Ельцина из Кремля и поставить на его место приемлемого для США человека воплотятся в жизнь, это будет ценный подарок лично ему, Клинтону, и Альберту Гору, кандидату демократической партии на президентских выборах. Следует использовать налаженные каналы, чтобы довести это мнение до тех в России, кто делает политику, определяет тактику и стратегию политической борьбы.

«Мавр сделал свое дело, мавр может уйти» — таков вердикт Билла Клинтона и вашингтонских политиков — и демократов и республиканцев, — одинаковый по содержанию, но разнящийся по времени вынесения и по причинам, которыми руководствовались судьи.

Когда в самом конце 1999 года «друг Борис» объявил о своей добровольной отставке, каждую из трех сторон обуревали разноречивые чувства и настроения. Джордж Буш-младший и республиканская партия испытывали некоторое разочарование в том, что не удалось до конца разыграть «российскую карту», и теперь предстоят трудные баталии за Белый дом. Команда Билла Клинтона — Альберта Гора, избавившись от тяжелой ноши, радовалась решению Ельцина, которого не они усадили в Кремле, надеялась на успех на предстоящих президентских выборах.

У третьего действующего лица этого исторического спектакля были сложные чувства. Нелогичное, казалось бы, решение об отставке и уходе на покой не вписывалось во властолюбивый характер российского правителя — Ельцин уходил из Кремля, но рассчитывал сохранить свою власть и влияние. Он передавал трон в Кремле своему избраннику, но делал это на выгодных для себя и «семьи» условиях. Если его наследник восторжествует, это будет и победа его самого, его стратегии и дальновидных расчетов. За поражение новой кремлевской власти Ельцин не понесет ответственности перед историей. Первому российскому президенту, как всегда, должно повезти, — мавр уйдет, но при этом останется.

Для Вашингтона «друг Борис» останется главным разрушителем противника, российским правителем, при котором достигнута победа в изнурительной войне, однако он так и не приобретет в глазах американцев респектабельности Горби. Какими бы калькуляциями ни занимались в «семье», какие бы хитроумные расчеты ни строил сам «друг Борис», ему откажут в доверии — и подавляющее большинство российских граждан, и практически все серьезные политические силы.

Это наглядно показывают и опросы российского общественного мнения. Вот результаты одного из них. В декабре 2001 года телекомпания ТВ-6, принадлежавшая тогда покровителю первого российского президента Березовскому, задала своим слушателям вопрос об отношении к Б. Ельцину. О своих положительных чувствах и нему оповестили 18 процентов опрошенных, 82 процента прореагировали отрицательно. А страсти уже улеглись, Борис Ельцин покинул Кремль и стал пенсионером — теперь его можно и пожалеть.

Ельцину вряд ли когда-нибудь простят сооруженный в нашей стране при его активном участии и прямом попустительстве гигантский воровской лохотрон. Что такое лохотрон, в Америке, скорее всего, не знают, зато отлично известно, что такое криминал. Еще не совсем забыт «дикий» капитализм, с его кровавыми разборками, вероломством, обманом и грабежом. Тем более об этом знают в Лэнгли, где немало историков и экономистов. Во многом благодаря своей разведке Вашингтон наконец-то понял, что произошло в России. Теперь ЦРУ и другие американские спецслужбы внимательно наблюдают за положением дел у бывшего «главного противника». Впрочем, Россия, видимо, надолго останется противником США — так считают победившие на президентских выборах 2000 года республиканцы, так думает новый американский президент, об этом откровенно говорит его помощник по национальной безопасности Кондолиза Райс.

Глава 22 «Кто не с нами…»

Пёрл-Харбор 21 века. — В поисках виновных. — Усама бен Ладен, мусульманские радикалы или новый Тимоти Маквей? — ЦРУ под ударами критики. — Вопросы, вопросы… — Расчеты стратегов Международной антитеррористической организации. — Изнанка лицевой стороны. — Можно ли обойтись одними «томагавками»

День 11 сентября 2001 года теперь известен всем: телевидение донесло до самых дальних уголков мира душераздирающие картины гибели двух высоченных зданий Нью-Йорка, в которые вонзились гражданские самолеты «Боинги», пилотируемые захватившими их командами смертников. Третий самолет с террористами-самоубийцами врезался в Пентагон. Четвертый разбился, не долетев до цели.

Грандиозные террористические атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне вызвали невиданные в мирное время жертвы и разрушения. Их недаром сразу сравнили с внезапным нападением японцев на главную базу Тихоокеанского флота США в Пёрл-Харборе в декабре 1941 года. Тот декабрьский день стал черным днем американской истории. В начале 21 столетия прибавилась еще одна трагическая дата.

Ошеломленные нападением террористов, Соединенные Штаты были охвачены настоящей паникой. Каждый день американцы ожидали повторения кошмарных атак, теряясь в догадках, где и когда они произойдут и какую форму могут принять. Паника в стране приобрела характер всеобщего хаоса, после того, как неизвестными лицами стали распространяться в США письма и посылки, содержащие «белый порошок» — споры сибирской язвы. Когда от инфекции заболели и умерли несколько человек, это было расценено обезумевшим от страха населением как бактериологическая война; ее связали с терактами в Нью-Йорке и Вашингтоне. С появлением в ряде городов США «белого порошка» — бацилл сибирской язвы связаны обстоятельства, которые можно было бы назвать трагикомическими, если бы за ними не скрывалась настоящая драма. Наверное, еще свежи в памяти заявления американских лиц о том, что это страшное оружие бактериологической войны применяют люди бен Ладена. Затем в «биотерроризме» стали обвинять Ирак. Совсем недавно нашелся еще один «обвиняемый» — Куба. Пытались приписать распространение в Америке спор сибирской язвы и России. Велика жажда практики психологической войны против бывшего «главного противника»! Совершенно неожиданно эта тема вдрут исчезла из дипломатического лексикона и американских газет. Ларчик открывался удивительно просто: возбудители сибирской язвы оказались из арсеналов американской армии. По утверждению информированных источников, их хозяин — тайная исследовательская лаборатория министерства обороны США в Дагуэе, штат Юта. Теперь для американских властей и вновь созданного Министерства внутренней безопасности первоочередная задача — отыскать преступников внутри собственных засекреченных объектов. Мастера оккультных наук лихорадочно искали следы происшедшего в мистических книгах прошлого. Как всегда, выручали предсказания Нострадамуса. Кто чтил Библию — вспоминали о пророчествах Апокалипсиса, содержащихся в «Откровениях Святого Иоанна Богослова»: о наказании божеским судом великой мировой блудницы — Вавилона, сравнивая этот город с Нью-Йорком. Плачущих и страждущих было много, но кто-то и радовался небесной каре.

Террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне повергли в шок не только американцев. Ничто так не сближает людей, как осознание общей беды. От терроризма, имеющего множество ликов, страдали очень многие, ни одна страна не застрахована от его смертоносного дыхания. После 11 сентября перед потрясенным миром проблема терроризма встала во весь свой рост, заслонив собой, казалось, все другие беды человечества. Вашингтон объявил международный терроризм главным врагом цивилизации, вложив все свое понимание и в «терроризм», и в то, что должно было формировать его причины, и сразу устремился на поиски очередного врага. Соединенные Штаты быстро найдут виновника, сами укажут миру, с кем сражаться и кого покарать. Из трагедии нужно извлечь все мыслимые дивиденды, следует превратить ее в победу. Возмездие постигнет и тех, кто осуществлял теракты, и тех, кто укрывал организаторов. И вообще всех, кто будет противодействовать Вашингтону.

Однако потревоженный мир одолевали вопросы, далеко не всех устраивало скоротечное объяснение трагедии, волновали глубинные причины происшедшего. Почему этот страшный удар обрушился на Соединенные Штаты — всесильную державу, заявившую претензии на мировое господство? Почему объявленный Вашингтоном «новый мировой порядок» должен быть универсальным для всех стран и народов? Как могло случиться, что трагедия произошла тогда, когда завершилась «холодная война» и, казалось бы, у США не осталось врагов, которые могли бы бросить им вызов? Почему главным виновником объявлен Усама бен Ладен и пригревшие его в Афганистане талибы? Почему у Соединенных Штатов разное отношение к терроризму? Те, кто покушаются на интересы США, должны быть повержены, ну а другие, чей «терроризм» не угрожает Соединенным Штатам, а служит инструментом политики глобализма, — они пусть продолжают действовать? Сто тысяч «почему», и среди них одно немаловажное: почему миллионы людей жалеют американцев, объясняются в любви к США, а другие миллионы шлют проклятия Вашингтону?

В происходивших внутренних разборках в первую очередь досталось спецслужбам. Вспомнили ФБР, дело о взрыве в гостинице в Оклахома-Сити в апреле 1995 года, унесшем 68 жизней. Осужденный по этому делу сержант американской армии Тимоти Маквей, приговоренный к смертной казни, похоже, унес с собой в могилу тайну этого зловещего теракта, следы которого вели к террористической организации. В деле Маквея мелькала призрачная тень Усамы бен Ладена, но так и не обрела плоти.

Новая волна критики в адрес Белого Дома была поднята демократами уже в самое последнее время. Джорджа Буша-младшего обвиняют в том, что за несколько дней до террактов администрация Белого Дома имела информацию о планах террористов атаковать объекты в Нью-Йорке и Вашингтоне, но не позаботилась о мерах защиты. Особенно досталось «железной леди» Кондолизе Райс, главному распорядителю информации, поступающей на стол Джорджу Бушу. Президент, вице-президент Роберт Чейни и Кондолиза Райс оправдываются: «Да, информация от спецслужб поступала, но она носила очень общий характер, без деталей, необходимых для принятия решений». Директор ЦРУ, как и подобает лояльному подчиненному, хранил дипломатичекое молчание, а вице-президент Чейни категорически возразил против создания независимой комиссии Конгресса, способной разобраться в предъявленных обвинениях.

Кто же ответит за «разбитые горшки»?!

Больше всего критики пришлось на долю ЦРУ, когда бен Ладена объявили непосредственным виновником трагедии в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября. Саудовский миллионер, друг Соединенных Штатов и ЦРУ приобрел невиданную рекламу, а заодно с ним и движение «Талибан», и приютивший его Афганистан, и созданная бен Ладеном организация «Аль-Кайда». Неважно, что убедительных улик в распоряжении ЦРУ и ФБР нет; неважно, что как мыльный пузырь лопнула версия о причастности Усамы бен Ладена к рассылке «белого порошка». Саудовец прочно занял место на скамье подсудимых, он первый среди врагов, которых надо покарать.

Почему в ряд злейших врагов Соединенных Штатов попал их некогда верный союзник и доверенное лицо ЦРУ? Почему потребовалось найти и устранить его именно в Афганистане, где бен Ладен получил прибежище? Как это сделать с наибольшей выгодой для Вашингтона? Ответы на эти вопросы следует искать не только в прошлом, но и в событиях, которые разворачиваются сейчас на наших глазах, и, возможно, даже попытаться заглянуть в ближайшее будущее. Вероятно, тогда будет понятнее, что попытается извлечь Белый дом из сентябрьской трагедии и какой поистине царский подарок сделал американцам сам Усама бен Ладен (по всей видимости, не желая этого), оказавшись в Афганистане — «в нужном месте и в нужное время», как говорят в США.

Нет необходимости прослеживать весь жизненный путь человека, объявленного ныне террористом номер один, на котором сфокусировалась сейчас громадная военно-разведывательная машина ведущей державы мира. Важно посмотреть, как и зачем саудовский мультимиллионер стал весьма полезен Соединенным Штатам в период ожесточенных схваток «холодной войны» с «главным противником» и что вызвало гнев Вашингтона в отношении бен Ладена, когда он решил расстаться со своей полезной ролью.

Усама бен Ладен начал активно сотрудничать с американцами в 1980 году в Пакистане, где разместилась специальная ударная группа ЦРУ по Афганистану. Практичным американцам очень пригодились старание бен Ладена в создании отрядов боевиков, его связи в Саудовской Аравии и других арабских странах, созданный саудовцем «Исламский фонд спасения», твердые позиции в Пакистане. Всем этим саудовский авантюрист помогал Вашингтону решать поставленную президентом Рейганом задачу — «пустить кровь русским», превратить Афганистан в «советский Вьетнам». Разведчики Лэнгли старательно обхаживали бен Ладена, помогали ему в организации в Пакистане многочисленных лагерей подготовки «бойцов ислама», снабжали оружием и боеприпасами, посылали американских инструкторов для обучения боевиков, переправляли их на афганскую территорию для борьбы с советскими войсками и вооруженными силами ДРА.

По американским источникам, именно в Пакистане наметился разлад Усамы бен Ладена с американцами, щедро финансировавшими из секретных фондов разведки деятельность саудовского авантюриста. Он не был бы предприимчивым дельцом, хоть и удовлетворенным полученным миллионным наследством, если бы упускал такой богатый источник собственного обогащения. Значительная часть выделяемых ЦРУ средств поэтому оседала в его карманах.

В последующем отношения Усамы бен Ладена с США обострились и приобрели характер неприятия друг друга, но полный разрыв наступил не сразу: бен Ладен был нужен американцам, и они закрывали глаза на некоторые его выходки. Саудовец обставил конфликт с Вашингтоном идеологическим флёром — провозгласил себя «идейным противником американской плутократии», используя все возрастающее недовольство мусульманского мира империалистической политикой США. Он ловко пользовался тем, что тяготы этой политики испытывают десятки стран, многие миллионы людей — не обязательно мусульман. Ответная реакция на экономическое, военно-политическое и идеологическое давление США должна наступить неминуемо, приобретая далеко не цивилизованные формы противодействия. Усама бен Ладен и ему подобные привыкли иметь дело с боевиками, взрывчаткой, засадами и нападениями из-за угла. Парламентские методы борьбы для них абсолютно неприемлемы, на авианосцы и бомбардировщики они рассчитывать, конечно же, не могли.

Возвратившись в начале 90-х годов в Саудовскую Аравию, бен Ладен создал организацию «Аль-Кайда», которая, опираясь на открытые и подпольные группы сторонников, проникла в большинство мусульманских стран и организовала свои ячейки в некоторых западных государствах. «Аль-Кайда», большинство членов которой — воинствующие фанатики, превратилась в разветвленную террористическую сеть и направляла удары в основном по американским объектам. Уже в 1993 году агенты бен Ладена устроили взрыв в Международном торговом центре в Нью-Йорке — своего рода репетицию того, что произойдет 11 сентября 2001 года.

Финансируемые саудовским миллионером террористические группировки «Исламское движение Узбекистана», «Урахад Уль-Муджахиддин» в Кашмире, «Исламский джихад» в Египте и другие развернули свою деятельность в тех странах, где они созданы стараниями и на деньги бен Ладена. Длинные руки саудовского террориста добрались и до Чечни, куда переправлялись его капиталы и сторонники. Западные, в том числе американские, банкиры несут не меньшую вину за террористическую деятельность «Аль-Кайды», так как активно содействовали ее финансированию. Деньги Усамы бен Ладена находились на счетах во многих банках США, в банке «Барклай» в Лондоне, в Кредитном банке Вены, на финансовых счетах в банках арабских стран. Деньгами делались другие кровавые деньги.

При всей многоплановости «интересов» террориста номер один его главной мишенью оставались американцы. В 1995–1996 годах люди бен Ладена нанесли удар по американским базам в Саудовской Аравии. В 1998 году взорвали посольства Соединенных Штатов в Кении и Танзании, в 2000 году боевики саудовца, прошедшие специальную подготовку в Афганистане, совершили нападение на американский эсминец «Коул» на рейде в Адене. Во время терактов в Кении, Танзании и Адене были значительные жертвы — американские дипломаты, военнослужащие, местные сотрудники дипломатических представительств.

С 1996 года Усама бен Ладен, выдворенный из Саудовской Аравии, перебравшись вначале в Судан, обосновался в Афганистане. Он получил полную поддержку родственных ему по духу талибов, которые к тому же приобретали солидную финансовую подпитку от саудовского мультимиллионера. Власти «Талибана» разрешили бен Ладену создавать на территории Афганистана базы и лагеря для подготовки боевиков и террористов. По оценке ЦРУ, в этих центрах подготовлено 50–70 тысяч человек из 55 стран.

К этому времени в Вашингтоне уже, по-видимому, точно знали или, по крайней мере, серьезно подозревали Усаму бен Ладена в создании опасной международной террористической организации и причастности к терактам в Нью-Йорке, Найроби, Дар-эс-Саламе и Адене. Такая информация поступала по каналам агентурной сети и АНБ — в рамках системы электронной разведки «Эшелон», нависшей широким зонтом над Европой. Она давала возможность контролировать телефонные разговоры, абонентов электронной почты и сеть факс-связи. Однако Белый дом пока еще не объявлял войну Усаме бен Ладену и не торопился разбираться с движением «Талибан», пригревшим террориста номер один. Разгадка терпеливого отношения Вашингтона к Усаме бен Ладену не только в том, что бен Ладен и «Талибан» — детище американцев и их самого верного партнера в Азии — Пакистана.

ЦРУ докладывало американскому президенту в середине 90-х годов, что талибы, овладев Кабулом и другими крупными городами страны и оттеснив противников далеко на север, стали решающей политической и военной силой, способной обеспечить стабильность в Афганистане. Несмотря на непризнание «Талибана» международным сообществом, включая Соединенные Штаты, Вашингтон вел тайные переговоры с талибами, рассчитывая договориться с ними о том, чтобы проложить через афганскую территорию нефтепроводы из Закавказья и Центральной Азии к пакистанским портам на Индийском океане.[30]

Просочилась информация, что талибам взамен обещано признание их режима и экономическая помощь по линии ООН. Вашингтон даже пошел на то, что приостановил расследование дел по совершенным террористическим акциям. Где пахнет нефтью, все другое отходит на второй план, даже кровавые теракты.

Французские журналисты докопались еще до одного обстоятельства, объясняющего странную медлительность Вашингтона в организации охоты за бен Ладеном (об этом поведал А. Пушков в одной из телевизионных передач «Постскриптум» в марте 2002 года). Почему не торопились на Западе с розыском и наказанием человека, подозревавшегося в подготовке и совершении страшных преступлений? Ведь запрос в Интерпол об аресте Усамы бен Ладена поступил уже в 1998 году, но запрос не от США, а от Ливии, был и ордер на арест саудовца. Оказалось, что бен Ладена разыскивали ливийские власти, имевшие основания считать, что саудовский миллионер тесно связан с группировкой вооруженной оппозиции режиму Муаммара Каддафи. В «черном списке» США и Великобритании Ливия занимает одно из ведущих мест. Каддафи ненавистен Западу не столько за уничтожение американского «Боинга» над Шотландией в 1988 году (что приписывается террористам из Ливии), но за национализацию ливийской нефтяной компании «Бритиш петролеум». Именно по этой причине Ливию подвергали экзекуции с воздуха, а СИС попыталась организовать покушение на ливийского лидера. Усама бен Ладен оказался по странной прихоти судьбы союзником СИС и ЦРУ. Устранять его было невыгодно.

Увертки лидеров «Талибана» в ответ на нерешительные даже не требования, а пожелания Вашингтона найти предполагаемых террористов, а главное, усиление противостояния талибов с Северным альянсом привели к срыву секретных контактов.

11 сентября 2001 года «лев прыгнул» — произошла трагедия в США. Это тоже аналогия с Пёрл-Харбором, которому предшествовали японо-американские переговоры, так и не приведшие к позитивным результатам. Сентябрьские события оказались той каплей, которая переполнила сосуд — не столько коварным ударом боксера в незащищенное место, пославшим соперника в нокдаун, сколько, как ни цинично это звучит, обстоятельством, которое в конечном счете пришлось впору вашингтонским стратегам. Теперь уже все равно, стоял ли за трагедией Усама бен Ладен или кто-то другой, попытавшийся таким чудовищным способом поквитаться с американцами за прошлые обиды. Затеянная лидерами талибов игра в кошки-мышки, невозможность использовать территорию Афганистана для транспортировки нефти к Индийскому океану — все это перекрыли теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне и взращенная на их основе стратегия «международной террористической операции», сулившей многообещающие перспективы. Появился удобный повод начать ее именно с Афганистана, которому предстояло стать ее первым этапом. «Несгибаемая свобода» — так претенциозно нарекли ее в Вашингтоне.

Объявленная антитеррористическая кампания позволяет США решать многие стратегические задачи, возможно, впрочем, все ее выгоды стали видны Белому дому уже в процессе осуществления, другие обнаружатся позднее.

Главная цель Вашингтона, закамуфлированная необходимостью бескомпромиссной борьбы с международным терроризмом, — обеспечение господства Соединенных Штатов в мире. Она должна вписаться в стратегию глобализма, проникнутую заботой об интересах «золотого миллиарда», а в более узком смысле — об интересах самого Вашингтона.

«Битва будет широкомасштабной и очень длительной», — провозглашал Джордж Буш-младший. Уже порядком подзабытая доктрина Монро должна воскреснуть в новом историческом оформлении и новой трактовке. Теперь уже не только «Америка для американцев» — весь мир для США. Президент Буш-младший, по-видимому, не станет возражать, если новую доктрину назовут его именем.

Белый дом пока не склонен к излишней откровенности, а вот американские политологи и журналисты не скрывают, что международная антитеррористическая кампания направлена на установление нового мирового порядка, в котором США будет принадлежать ключевая роль. И в этих целях небольшая, безопасная для Соединенных Штатов война не помешает. Собственно говоря, «Несгибаемая свобода» должна стать даже не войной, а военной прогулкой. Военно-техническое превосходство США, бомбардировщики и «томагавки», вакуумные бомбы большой мощности сделают свое дело. Афганистан должен стать хорошим полигоном для испытания нового американского высокоточного оружия. Специальным подразделениям ЦРУ останется доделать совсем немногое — пленить Усаму бен Ладена и муллу Омара, а еще лучше — подобрать их мертвые тела.

Еще один немаловажный фактор заставлял Вашингтон спешить, может быть, больше, чем другие, с «военной прогулкой» в Афганистан. Он определялся тяжелыми, паническими настроениями в потрясенном и деморализованном американском обществе, не привыкшем к поражениям и требовавшем мести. Непрекращающимися репортажами и показом телевизионных картинок с места трагедии СМИ нагнетали ярость у населения, призывавшего ответить на этот вызов. Устроители терактов, возможно, и рассчитывали на такую реакцию. Президент США без устали возбуждал у американцев эти чувства. Вашингтонских деятелей не могло не беспокоить то обстоятельство, что намечался определенный экономический спад в самих Соединенных Штатах, вопреки американским требованиям удерживались высокие цены на нефть, один за другим возникали серьезные экономические кризисы — в благополучных странах Юго-Восточной Азии, в Южной Америке, на конференции в Дурбане представители стран третьего мира сурово осудили расизм и глобализм. Израильско-палестинский конфликт грозил перерасти в острую фазу. Образ «врага» требовалось создать без промедления.

Важно отметить, что экономические потрясения на планете и в самих США (спад производства, рост безработицы, лихорадка на фондовых биржах) предшествовали событиям 11 сентября, а вовсе не явились их результатом.

В этих условиях «международная антитеррористическая операция» (как и позднее объявление Вашингтоном новой космической программы вооружений и отказ от соглашения по ПРО) должна была принести колоссальные дивиденды — она сулила американской военной промышленности, вооруженным силам, военной инфраструктуре США за границей, спецслужбам «золотой дождь» из государственного бюджета.

Американский президент предложил конгрессу в январе 2002 года увеличить ассигнования на военные цели на 48 миллиардов долларов. Конгресс теперь не отказывал президенту в ассигнованиях. Огромные военные расходы, рассчитывали в Вашингтоне, помогут преодолеть спад, будут стимулировать экономику, укрепят доллар и финансовую систему США. Под прикрытием антитеррористической операции можно значительно расширить уже существующую сеть военных и разведывательных баз на всех континентах. Особо важное значение для Вашингтона приобретала возможность развертывания баз на южных рубежах России, в бывших Среднеазиатских республиках Советского Союза, в Азербайджане и Грузии, а также вблизи Китая, быстро превращающегося в одного из главных оппонентов Соединенных Штатов.

Не случайно директор ЦРУ Джеймс Вулси говорил в свое время, что США, покончив с «главным противником» — СССР, «оказались в джунглях, кишащих множеством ядовитых змей». Уже в начале 90-х годов закладывалась база для сокрушения неугодных государств, режимов и политических движений. «Мы будем действовать против тех правительств, которые поддерживают терроризм, — заявил Буш-младший, опираясь на поддержку крупного американского капитала и на свой взбухший как на дрожжах престиж в стране. — Любая страна, потворствующая террору, становится врагом США».

Совсем нетрудно определить те государства, которые Вашингтон занес в свой зловещий «черный список». И вовсе не какая-то «вина» или подозрения в связи с террористом номер один лежат в основе этого списка. Его костяк — Ирак, Иран, Ливия, Куба, КНДР, уже давно занесенные в разряд так называемых стран-«изгоев», объявленных врагами Соединенных Штатов. Фронты сражений с терроризмом могут быть открыты в Судане, Сомали, Йемене, на Филиппинах, в Либерии, Замбии, Индонезии, Алжире и в некоторых других странах, где существуют лояльные к США режимы, но действуют движения и организации, объявленные Вашингтоном террористическими. Госдепартамент США в конце 2001 года обнародовал составленный американцами список 28 организаций, отнесенных к террористическим и находящихся во многих государствах планеты. Правда, напрасно было бы искать в числе объектов Международной антитеррористической операции такие страны, как, скажем, Саудовская Аравия, Пакистан, Турция, Израиль и некоторые иные, скомпрометировавшие себя собственным государственным терроризмом. Например, ряд стран НАТО в Европе и тем более сами Соединенные Штаты, применяющие политику государственного терроризма к своим политическим противникам или к странам, чем-то им не угодившим. Короче говоря, мы снова сталкиваемся со «своими» и «чужими» «сукиными сынами», со «своими» и «чужими» боевиками и террористами, — «двойной стандарт» в политике.

Международная антитеррористическая операция открывает широкий простор для разведывательно-подрывной деятельности спецслужб США. Понимая это, Вашингтон не скупится на финансирование разведки и контрразведки. В Лэнгли производится дополнительный набор кадров. Востребованы многие уволенные в отставку разведчики ЦРУ, имевшие опыт работы в Афганистане и других регионах, объявленных зоной антитеррористической операции.

В первые дни и недели после трагических сентябрьских событий американская разведка подверглась разносной критике, в основном, со стороны средств массовой информации и оппозиции президенту за неумение предотвратить теракты. Критика ЦРУ и ФБР, впрочем, с самого начала носила конъюнктурный характер. Спецслужбы отбивались от нападок как могли, связанные невозможностью раскрывать существо дела. Постепенно, правда, выплывала некоторая информация, которая кое-что объяснила в действиях американской разведки. Появлялись сенсационные материалы об охоте ЦРУ за бен Ладеном, начавшейся чуть ли не в 1996 году, о неудачных попытках покушения на террориста номер один, о его «живучести» и «двойниках». На захват Усамы бен Ладена отряжались лучшие силы ЦРУ. Президент Джордж Буш-младший отступать от своего обязательства уже не мог — бен Ладен нужен Вашингтону живой или мертвый. Лучше все же мертвый. Живой Усама бен Ладен мог бы доставить Соединенным Штатам массу хлопот, журналисты добрались бы до него и в тюрьме Гуантанамо, куда свозились захваченные в Афганистане члены «Аль-Кайды».

Однако, как показали развернувшиеся события, в операции «Несгибаемая свобода» Вашингтон заботил не столько Усама бен Ладен, сколько овладение плацдармом, выгодным и нужным для реализации последующих американских планов.

Внушительных размеров достигала вербовка агентов в странах, на которые США намеревались распространить действие «Международной антитеррористической операции», там создавались базы и опорные пункты. Все это служило удобным поводом для укрепления в зоне кампании американского военного, политического и экономического влияния. С началом самой операции ЦРУ,АНБ и военная разведка наводили ракетно-бомбовые удары по тем местам в Афганистане, которые считались штабами, командными пунктами, лагерями боевиков. Через агентов, с помощью космической разведки и других технических средств будущий театр военных действий скрупулезно изучен. В Афганистан заброшены небольшие группы нелегалов и оперативных работников из специального отдела Оперативного директората ЦРУ. Для Лэнгли не составило труда переквалифицироваться из друзей и партнеров бен Ладена и «Талибана» в их противника.

К началу военной части операции «Несгибаемая свобода», которая осуществлялась с 7 октября 2001 года, у границ Афганистана сосредоточены весьма значительные силы Соединенных Штатов, вполне сопоставимые (и наверняка даже превосходящие по отдельным компонентам — авиация, ВМФ, ракетные соединения и базы) те силы и средства, которыми располагал Советский Союз на этом направлении в декабре 1979 года. Не считая вооруженных сил Северного альянса, которым на сухопутном театре военных действий предстояло выполнить наиболее грязную работу.

Сейчас, когда прошла эйфория от ликвидации военного сопротивления «Талибана», можно хладнокровно говорить о достижении или недостижении целей, поставленных в кампании, — и военных, и политических. Конечно, о какой-то аналогии между двумя проведенными операциями говорить не приходится, но полная неопределенность существует и в том (СССР — Афганистан), и в другом (нынешнем) случаях.

«Несгибаемой свободе» не удалось обезглавить «Талибан» и «Аль-Кайду». Возвращаясь к Усаме бен Ладену, придется вспомнить о требовании американского президента «взять бен Ладена живым или мертвым». Ради этого Джордж Буш-младший пошел на экстраординарный шаг — разрешал ЦРУ, вопреки существующему в США закону, физически уничтожить террориста номер один, если необходимо. К бен Ладену добавили еще два десятка имен людей, будто бы связанных с ним участием в террористических актах. Пока что выполнить это поручение президента ЦРУ не удалось, хотя и применялся такой прием, как обещание крупного вознаграждения за информацию о его местонахождении и еще более крупного — за его поимку и доставку американцам. Вспомним также, что до сентября 2001 года ЦРУ миловало саудовца, — вероятно, срабатывали тайные пружины, о которых упоминалось. В самом деле, Усама бен Ладен (если верить Интернету) был в поле зрения американской разведки и с ним даже поддерживали контакт сотрудники ЦРУ. До Афганистана бен Ладен открыто передвигался по Пакистану, проходил курс лечения в госпитале в одном из арабских государств.

Конечно, можно отдать должное ЦРУ: очевидно, изучив ход и результаты прошлых англо-афганских войн и опыт боевых действий советских вооруженных сил в Афганистане, эксперты разведки не рекомендовали Вашингтону развертывать в стране крупную военную группировку, а ограничиться ударами авиации и ракет по выявленным мишеням, операциями сил специального назначения и поддержкой местных формирований, оппозиционных «Талибану».

С течением времени громкая критика ЦРУ и ФБР в США несколько ослабла. Ее поглотили военно-политические успехи Вашингтона и его союзников в «международной антитеррористической операции» и отсутствие чувствительных потерь среди самих американцев. А о таких мелочах и издержках, как то, что точечные удары приводили к большим жертвам и разрушениям мирных объектов, не попадая по намеченным целям, нисколько не заботились.

Однако раздражение по адресу спецслужб не исчезло. В американских СМИ появляются материалы на тему неспособности ЦРУ и ФБР (получают огромные бюджетные средства, отлично оснащены технически) справиться с проблемами терроризма. Критики требовали реформирования разведывательного сообщества, созданного в годы «холодной войны» и не поспевающего ныне за развитием обстановки, не способного противодействовать новым угрозам национальной безопасности Соединенных Штатов. На повестку дня остро выдвинулись меры по перестройке контрразведывательной работы ФБР и укрепления контртеррористического центра Оперативного директората ЦРУ. В этом же ряду создание нового органа — Министерства внутренней безопасности. Расходы на обеспечение этой «внутренней безопасности» должны возрасти до 39 миллиардов долларов (из послания президента США конгрессу в январе 2002 года). Вот оно, облачко золотого дождя, который прольется в США.

Настойчивое стремление Вашингтона втянуть Москву в Международную антитеррористическую операцию — тема, требующая отдельного рассмотрения. Коснемся лишь некоторых сторон, важных для Соединенных Штатов с точки зрения самой операции в Афганистане, от которой американцы ожидали самых радикальных результатов. Позиция России имела серьезное значение не только потому, что она становилась, пусть временно, геополитическим союзником США, но и из чисто прагматических соображений: на территории ряда стран СНГ можно разместить базы для военной акции в Афганистане и для воздействия на такие непокорные государства, как Иран и Ирак, которые, хотя и не возразили против антитеррористической кампании, значатся в числе злейших врагов Соединенных Штатов.

Стратеги Вашингтона принимали в расчет еще и то обстоятельство, что арабский и мусульманский мир, где уже располагались военные и разведывательные базы США, без энтузиазма воспринимал американскую операцию в Афганистане, — даже такие надежные союзники Вашингтона, как Саудовская Аравия и Пакистан.

Чтобы заручиться согласием России, Вашингтону пришлось временно пожертвовать одним из своих козырей — нападками на Москву за Чечню. Американцы старательно внушали российской стороне, что бен Ладен — общий враг наших двух стран: снабжает чеченских боевиков оружием и деньгами и чуть ли не сам проник туда для руководства антироссийской кампанией, саудовский миллионер стоит за террористическими взрывами в Москве и Буйнакске.

У американского руководства и другие, далеко идущие планы — поссорить Россию с мусульманским миром (более чем миллиардное население), с арабскими странами и палестинцами, попытаться обострить межнациональные отношения внутри нашей страны (до 40 миллионов исповедуют ислам), выдвижением своих военных баз к западным границам Китая вбить клин в отношения Москвы и Пекина. С Усамой бен Ладеном или без него Афганистан превращался в узел острейших противоречий в регионе, втягивая в потенциальные разборки государства Центральной Азии, Россию и Китай, Индию и Пакистан. В конечном счете Россию нужно вытеснить из Центральной Азии и воспользоваться новыми нефтяными источниками и другими экономическими выгодами господства в этом регионе. Неважно, что Усама бен Ладен уцелел и положение в самом Афганистане еще долго останется нестабильным. Все можно сделать «томагавками» и, конечно, деньгами, щадя жизни своих солдат.

Новая доктрина Вашингтона становилась понятнее еще и потому; что давала возможность США, пользующимся теперь привилегиями жертвы, снять или приглушить неприятную проблему государственного терроризма. Ведь уже много лет Соединенные Штаты, некоторые их друзья и союзники подвергались обвинениям в агрессивных действиях по отношению к другим странам, в подавлении национального движения, осуществлении тайных операций по свержению неугодных режимов и физическому уничтожению иностранных государственных и политических деятелей, — все же не очень приятно клеймо мирового жандарма. Проблема государственного терроризма в XX веке вышла на передний план и в наступившем столетии не потеряла остроты. Международная антитеррористическая операция — универсальное средство перебросить обвинения на тех, кто упорно не хочет принять цивилизаторскую миссию Соединенных Штатов.

После трагедии 11 сентября в Соединенных Штатах в мире появилось немало охотников до правильных фраз о жертве и преступнике, о тесной связи террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне с разделом мира на богатых и бедных, о «конфликте цивилизаций». Произносилось немало правильных слов о том, что в нашем неспокойном мире найдется много фанатиков, готовых пожертвовать собой ради идеи. Находились и такие, кто видел вечные причины для недовольства и возмущения миллионов людей, живущих в нищете и притеснении. Связь между терроризмом и бедностью признавали даже лидеры Запада, в том числе Джордж Буш-младший и Энтони Блэр. Никто из них, правда, не выдвинул программы эффективной помощи богатого Запада бедному третьему миру.

В громогласном хоре приверженцев Международной антитеррористической операции, которым умело дирижировал Вашингтон, звучали и российские голоса. Лишь немногие государственные деятели, и в их числе глава Кубы Фидель Кастро, решительно осуждая варварские акции террористов в Соединенных Штатах, обратили внимание на политику терроризма самих США, напомнили об «отвратительных террористических действиях», направляемых из Вашингтона, которым уже более сорока лет подвергается не подчиняющийся диктату американцев их маленький южный сосед.

В России же на официальном уровне о государственном терроризме США и некоторых их друзей забыли и давно не вспоминают, хотя на наших глазах в чудовищной форме осуществляется государственный терроризм против палестинского народа и в других регионах мира, принимающий разнообразные обличья. Не обязательно это тайные операции спецслужб, ставящие цель «одномоментного» уничтожения конкретных лидеров противника.

Конечно, важен вопрос, кто вскормил и вспоил террористов, но еще важнее — кто и почему создал условия для их действий, кто вообще раздувает атмосферу, в которой терроризм расцветает пышным цветом: и тот, что проявил себя в страшных атаках в Нью-Йорке и Вашингтоне, и тот, что стал частью государственной политики ведущей сверхдержавы планеты, и тот, который взят на вооружение израильскими правыми, стремящимися не допустить создания палестинского государства.

Если сегодня свести воедино все, что стало известно о проявлениях государственного терроризма, взору предстанет ужасающая картина преступлений: вооруженные вторжения на территорию неугодных государств, тайные заговоры, удары «томагавками», диверсии и саботаж, военная и экономическая блокада, война торговая и «психологическая война», покушения на «строптивых» государственных деятелей, воздушный и морской терроризм, бактериологическая война и распространение эпизоотий и многое другое, что может использовать сильный против слабого. Изобретены и пущены в ход легализованные формы преследования и наказания «ослушников», как, например, Гаагский трибунал, с помощью которого рассчитывают окончательно расправиться с бывшим президентом Югославии Слободаном Милошевичем. Могут появиться и другие международные суды и трибуналы, как появилась Международная антитеррористическая операция, под покровом которой можно разделаться с неугодными.

Государственный терроризм может обернуться против тех, кто чем-то провинится и не сможет за себя постоять.

Глава 23 Национальные интересы и национальная безопасность

Друг, враг или так? — Зигзаги отношений. — Дарители подарков и те, кто любит их получать. — ПРО и НАТО — проверка на прочность для России

Во второй половине XX века военно-стратегический паритет уравнял шансы Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Да и по другим позициям развития наши две страны существенно не отличались. Эпитет «главный противник», которым СССР и США награждали друг друга, знаменовал не только высочайшую степень напряженности в межгосударственных отношениях, но и известное равенство сил и возможностей. Определявшее стратегическое равновесие, оно сознавалось руководством двух стран как историческая необходимость.

В 21 столетие Российская Федерация — преемница и наследница Советского Союза — и Соединенные Штаты вступили после завершения «холодной войны» и распада СССР уже в совершенно разных весовых категориях. В обеих странах, впрочем, находились желающие реанимировать воинственный термин «главный противник», прижившийся в прежние времена. Есть, правда, и силы, которые жаждали заменить полновесную вражду на не менее полновесную дружбу, запамятовав, что никаким клонированием невозможно превратить «ястребов» в «голубей».

Равновесие, сформировавшийся баланс сил в мире нарушились в результате событий в нашей стране и Восточной Европе в самом конце 80 — начале 90-х годов, приведших к распаду Советского Союза и крушению социалистического лагеря.

В ходе противоборства двух держав США стремились повергнуть противника, не скрывая планов ликвидации социализма как общественно-политической системы. И все же падение «главного противника» в 1991 году и для Белого дома, и для руководства Лэнгли — приятная неожиданность.

«Главный противник» повержен, и это основное. Как бы ни сетовали руководители Центрального разведывательного управления восьмидесятых—начала девяностых годов, те же Стэнсфилд Тернер, Уильям Уэбстер, Роберт Гейтс, на невозможность точных прогнозов «слома Берлинской стены и падения Горбачева», на «полную непредсказуемость кончины» Советского Союза в 1991 году. Как бы ни причитали они, когда их вызывали «на ковер» в конгресс, насчет «слабости информации» и «коварства русских», сокрушивших московскую резидентуру и тем лишивших ЦРУ доступа к информации из Москвы в годы своего правления в разведке. Признание запоздалое, но характерное для того времени, когда и победители и побежденные еще пребывали в некоторой растерянности (для победителей она, правда, быстро прошла).

Президентам Рейгану и Бушу-старшему нравилось слышать то, что проводимый США под их руководством курс на конфронтацию с СССР оправдывал огромные затраты на вооружение, вооруженные силы, на деятельность спецслужб. В ЦРУ не допускали мысли о кончине Советского Союза и конце «холодной войны». Как ни парадоксально это звучит, в Лэнгли действительно не хотели потерять противника, поэтому не воспринимали подобный сценарий и не были готовы к столь драматическому повороту событий.

Теперь, когда американцам предстояло иметь дело с Россией, они усматривали в складывающейся ситуации свою вожделенную цель: устранив «главного противника», уготовить России место второразрядной державы, подчиненной диктату США, наметить новую стратегию и определиться, что делать с побежденной стороной.

Так, при президенте Клинтоне появилась доктрина — насадить в России прозападный режим, лишить нашу страну самостоятельной внешней и внутренней политики, поддержать ультрарадикальные реформы, соответствующие в целом генеральной линии Соединенных Штатов. Директива президента Билла Клинтона 1994 года: «Наша стратегия национальной безопасности строится на расширении содружества демократических стран с рыночной экономикой. Наши усилия сконцентрированы на сохранении демократических процессов в наиболее важных странах, включая Россию». При этом подчеркивалось: «Вооруженные силы США играют ключевую роль в осуществлении новой стратегии».[31] Вот теперь, кажется, неясности устранены.

Руководители разведки поспешили растолковать новую доктрину Вашингтона: «Необходимо иметь источники информации и помощников в сдерживании России, которая остается столь же большой угрозой для США, как и бывший Советский Союз» (Роберт Гейтс, март 1994 года). Новый глава ЦРУ Джеймс Вулси говорил, по свидетельству П. Гилмана, об озабоченности США в отношении стран, владеющих ядерным оружием. Еще откровеннее лондонский «Экономист»: «Народы Запада пусть примут как должное, что их армиям придется идти вперед и ввязываться в бой». Директивы СНБ ставили задачу на 1994–1998 годы: не допустить на территории бывшего Советского Союза нового соперника, представляющего угрозу, аналогичную той, которая исходила от СССР».

Таков язык Белого дома, директив СНБ, руководителей американской разведки, провозглашавших, как Гейтс, Уэбстер, Вулси и все, кто занимал кресло в Лэнгли в последующие годы. Он не претерпевал существенных изменений, вызывая возмущение огромного большинства российских граждан и побуждая еще больше прогибаться тех, кто призывал к «долгосрочному дружескому партнерству». Таких людей немало в Кремле и еще больше — «стоящих у трона». Тем более что со стороны Вашингтона наряду с неприятными речами лились сладкие посулы и обещания, в которых тонули некоторые российские деятели, в том числе занимавшие места на самом верху.

Разведывательные задания, поставленные перед ЦРУ, как раз и исходили из президентских директив, не оставлявших сомнений в характере долгосрочного курса Вашингтона в отношении России. Они охватывали широкий круг вопросов—политических, военных, социально-экономических, научно-технических и иных. При этом просматривалось стремление создать в нашей стране эффективную систему сбора информации по всем этим вопросам, а главное, базу для проведения акций влияния. Хитрость заключалась в том, чтобы разведывательно-подрывные действия не вызвали серьезных осложнений в американо-российских государственных отношениях.

Расчет делался на расслоение и политическую дезориентацию общества, прорехи в системе охраны государственных секретов, возможность преодоления режимных ограничений для иностранцев, существенно расшатанных демократическими реформами, и на другие факторы. Новая оперативная обстановка для деятельности американской разведки диктовала применение новой методики: использование уже известных нам нестандартных источников, опутывание России сетью американских фирм и компаний с засылкой в них кадровых сотрудников и агентов спецслужб США, широкий выход на правительственные и парламентские круги, на министерства и ведомства — для сбора информации из первых рук. При всем этом— на развертывание агентурной работы как важнейшего средства добывания разведывательных материалов и инструмента влияния.

На рубеже столетий американо-российские отношения являли собой несколько странную картину — ни мира ни войны. Нынешний директор ЦРУ Джордж Тенет, плавно перетекший вскоре от демократа Клинтона к республиканцу Бушу-младшему, делал комплименты российским демократам: «Сразу после падения Берлинской стены они из кожи вон лезли, чтобы сделать все, что мы попросим». «Однако, — продолжал Тенет, — пока сохраняются малейшие сомнения насчет будущей политической стабильности в России, это составляет предмет серьезной озабоченности американской разведки. Поэтому наши отношения с Россией—это и сотрудничество, и соперничество; так и останется»[32]«Озабоченность ЦРУ», о которой говорил шеф Лэнгли, — это, прежде всего «ядерное жало» России, которое надо вырвать. Сделаем некоторую скидку на то, что это говорилось еще до прихода в Белый дом администрации Джорджа Буша-младшего. В сенате США тогда живо обсуждалась тема угроз Соединенным Штатам со стороны России. В ходе кампании по выборам президента республиканцы обрушивались с нападками на демократов, на их лидеров, допустивших, по их мнению, опасное пренебрежение и недооценку исходящей от Москвы угрозы. Заодно припоминали и любимцев — Черномырдина и Чубайса, — обвиняемых в докладе ЦРУ президенту в коррупции и корыстных связях с «семьей», действовавшей во вред США. Но процесс усмирения России республиканцы собирались продолжать с удвоенной энергией. Ожидать, что предыдущие уступки, выбитые у Москвы или сделанные ею добровольно, улучшат отношения между Россией и США, напрасно.

Заняв кресло хозяина Белого дома, Буш-младший тут же заявил, что Соединенные Штаты должны подготовиться к «угрозам новой эпохи». Пентагону обещаны дополнительные миллиардные ассигнования. России объявлено, что она может рассчитывать на американскую финансовую помощь, лишь если пойдет на ликвидацию и демонтаж ядерного оружия. С теми, кого готовят в вассалы, разговаривать надо на понятном им языке. Буш-младший и в этот раз не отличался красноречием, к тому же свои козырные карты держал припрятанными в рукаве, в игру он их пустит позднее.

Директивы нового президента конкретизированы его подчиненными—помощницей президента по национальной безопасности Кондолизой Райс, министром обороны Доналдом Рамсфелдом и Джорджем Тенетом из Лэнгли. Заявления нового государственного секретаря Колина Пауэлла—он констатировал, что отношения России и США находятся на самой нижней точке с конца «холодной войны», однако теперь США «повернулись лицом к России», можно не принимать во внимание. Произнесенные для российской аудитории в программе «Времена», на 1-м канале телевидения, это просто приятные слова вежливого дипломата. А вот к вашингтонскому трио Райс—Рамсфелд—Тенет стоило прислушаться.

У Конди (так именуют Кондолизу Райс в Вашингтоне) своя манера исполнения. Она хорошо знакома с нотной грамотой и к тому же женщина, а на женщин, как известно, не принято обижаться. Мелодия, которую она выводит, та же, что у всего трио: Россию нужно держать в строгости, как ребенка, притом больного, ибо она все же представляет угрозу для США. А вот и позитив: конструктивные отношения с Россией возможны, если она будет осуществлять демократические реформы по всем направлениям. Это уже наказ российскому президенту.

У министра обороны Рамсфелда басовая партия: он, как и положено, должен исполнять ее по-военному напористо и строго. Забота министра — обеспечить вооруженным силам США превосходство над любым противником и защитить Соединенные Штаты от любых угроз, будут ли они исходить от России или от стран-«изгоев». Рамсфелд очень хочет дружить с директором Лэнгли как руководителем разведывательного сообщества, обещает Тенету всяческую помощь на разведывательном фронте.

У Джорджа Тенета своя особая роль в трио: он развивает мелодии, которые ведут его партнеры по оркестру, и дополняет их пронзительным крещендо всезнающего шефа разведки. Конди тянет: «Россия больше не может претендовать на роль великой державы». Тенет добавляет: «Мы единственная сверхдержава. С Россией можно не считаться: она должна знать свое место и не тревожить США развитием отношений с Китаем, Ираном, Индией, КНДР и другими «изгоями»». Рамсфелд «басит»: «Россия — активный распространитель ядерных технологий». Тенет уточняет: «Соединенные Штаты по-прежнему испытывают ракетную угрозу со стороны России и Китая. Это также Северная Корея, вероятно, Иран и, возможно, Ирак. Россия продолжает поставлять технологии, связанные с баллистическими ракетами, Ирану, Индии, Китаю и Ливии».[33]

Кроме того, Джордж Тенет, наверное, в большей мере, чем другие участники трио, мог считаться специалистом по внутренним российским делам. Российский президент, докладывал директор ЦРУ сенатскому комитету по разведке, пытается восстановить некоторые черты советского прошлого — статус великой державы и сильную центральную власть, начал мощное наступление на российские независимые СМИ. Москва считает главным источником бюджета доходы от продажи оружия и технологий, рассматривает связи с Китаем, Индией и Ираном как способ ограничения влияния США. Президент пытается препятствовать влиянию США в бывших советских республиках. Он также увеличил финансирование российских вооруженных сил.[34]

Заявление директора Лэнгли — не просто совет, а предупреждение российскому президенту и программа действий американской разведки на будущее, чтобы снять «угрозы», которые Вашингтон усмотрел в политике нового руководства России.

Вся троица настойчиво и упорно готовила фундамент к тем ягодкам, которые всегда следуют за цветочками. Они и последовали, воплотившись в серию далеко не равнозначных событий: решение об отказе от Соглашения по ПРО 1972 года и шпионские скандалы с выдворением дипломатов; раздувание военного бюджета США и упрямое нежелание отказаться от пресловутой поправки Джэксона — Вэника, блокирующей предоставление России режима наибольшего благоприятствования в торговле с Соединенными Штатами; настойчивое проталкивание НАТО на восток и дискриминационные меры в допуске российской стали на американский рынок; объявление о Международной антитеррористической операции и создании американских баз в южном подбрюшье России; приравнивание нашей страны к изгоям; угроза применения к ней ядерного оружия и требование отмены санитарных норм в отношении поставок «ножек Буша»; объявление России составной частью «оси зла» и требование к Москве прекратить деятельность российской разведки на территории Соединенных Штатов (Лэнгли не отказывается от разведывательно-подрывных акций против России).

В Белом доме не тревожились по поводу похолодания в российско-американских отношениях. «Ничего, они к этому привыкнут», — философски заметила Кондолиза Райс. Похоже, в России действительно стали привыкать к странным сюрпризам Вашингтона, принимая заученные вежливые жесты за искреннее стремление к равноправному партнерству. Забылось недавнее историческое прошлое и то обстоятельство, что Россия как мощная, независимая держава нежелательна для Вашингтона при любой форме правления. Превентивный атомный удар по нашей стране — это вполне реальная угроза, а не только «оперативный план» военных. Существо этой угрозы пытается затуманить очередной «ястреб» Вашингтона министр обороны Доналд Рамсфелд. «Ось зла» ничем не отличается от рейгановской «империи зла».

С зигзагами в отношениях нашим странам уже приходилось сталкиваться. Были и острые всплески конфликтов, порождаемые «ястребами», и «голубиные» дни и ночи. Наша страна, случалось, протягивала руку дружбы американцам и в ответ получала их признательность. Была и неподдельная американская помощь, и у нас благодарили Соединенные Штаты.

В советский период — парадоксально, но факт — конфронтация соседствовала в умах и чувствах советских людей с уважительным отношением к США, их истории, достижениям американского народа в экономике, науке и технике, культуре и спорте. Советский Союз никогда не недооценивал связей с Соединенными Штатами, в разные периоды истории, при любых, даже архисложных обстоятельствах придавал им важнейшее значение. Отношение к США, к американскому народу не отождествлялось с отношением к отдельным личностям, к тем или иным государственным институтам и учреждениям. В СССР (как и в дореволюционной России) чтили героев американской революции и Войны за независимость — Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Александра Гамильтона и других. В широких кругах известна «Декларация независимости». В памяти нашей страны политические деятели и военачальники времен гражданской войны Авраам Линкольн и Улисс Грант.

Большим авторитетом пользуется у нас Франклин Рузвельт, как дальновидный и гибкий политик, учитывавший уроки Октябрьской революции. Практически с Рузвельтом не ассоциировалась мюнхенская сделка Запада со «странами оси». Уважительно относились советские люди к Джону Кеннеди, с презрением отвергая версию о причастности СССР к его злодейскому убийству.

Советский Союз и США не имели территориальных претензий друг к другу, не были противниками в войнах. Об интервенции Соединенных Штатов против Советской России старались не вспоминать.

Как пример для подражания воспринималась деловитость американского народа, которую в свое время высоко оценивал И. В. Сталин. Это не зависть неудачников, — советские люди умели напряженно трудиться и добиваться весомых результатов. Наша страна искренне восхищалась замечательными деловыми качествами американской нации, давшей миру Томаса Эдисона, Генри Форда, Роберта Тейлора, многих выдающихся промышленников, ученых с мировым именем, финансистов, изобретателей, целую когорту нобелевских лауреатов. Мало кто в нашей стране не слышал о семейных кланах Дюпонов и Рокфеллеров, об Арманде Хаммере, Бернарде Лауне, Лайнусе Полинге, Бенджамине Споке.

США, страна эмигрантов, собрали у себя благодаря своему благополучию, богатству и возможностям сотни и тысячи талантливых, энергичных, предприимчивых людей со всего света. США, как некогда Великобритания, стали центром политической эмиграции. Успехи эмигрантов множили славу Соединенных Штатов и тех стран, которым они обязаны своим происхождением и воспитанием. Мало кому сегодня неизвестны имена великого ученого Альберта Эйнштейна, физиков-атомщиков Энрико Ферми, Роберта Теллера и многих других. В ряду прославленных эмигрантов немало представителей и русской диаспоры, уехавших по разным причинам из России и Советского Союза в США. Чтят в нашей стране эмигрировавших в Америку композитора С. В. Рахманинова, А. Т. Гречанинова, авиаконструктора И. Н. Сикорского, изобретателя телевидения В. К. Зворыкина, первооткрывателя высооктанового бензина В. П. Ипатьева, дирижера С. А. Кусевицкого и многих других. Время и ощущение национальной общности стирают грани между поколениями. Неоспорим огромный вклад русской диаспоры в жизнь и достижения Соединенных Штатов.

США — эталон в промышленном производстве, сельском хозяйстве, научных исследованиях в целом ряде отраслей науки. Недаром такой популярностью пользовался у нас выдвинутый в 50-е годы лозунг — «Догнать и перегнать Америку!»

Невозможно представить мир без того наследия, которым США одарили мир в литературе, музыке, киноискусстве, спорте. Советские люди с детства зачитывались произведениями Фенимора Купера, Марка Твена, О'Генри, Джека Лондона, Теодора Драйзера, Эрнеста Хемингуэя, Джона Стейнбека. Широкую известность приобрела книга американского публициста Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Читатели нашей страны хорошо знают Курта Воннегута, Джеймса Болдуина, Теннесси Уильямса, Артура Миллера, Джерома Сэлинджера, Рея Бредбери, Джозефа Хеллера. Популярен родоначальник детективного жанра Эдгар По, читаемы многие другие авторы детективных романов и повестей.

Заслуженной популярностью пользуются в нашей стране выдающиеся мастера музыкальной культуры — музыканты-исполнители, певцы и артисты эстрады, композиторы и дирижеры: Вэн Клайберн, Иегуди Менухин, Владимир Горовиц, Луи Армстронг, Гарри Беллафонте, Элла Фитцджеральд, Фрэнк Синатра, Барбра Стрейзанд, Элвис Пресли, Дин Мартин, Дайна Шор, Леонард Бернстайн, Гленн Миллер, Рэй Конниф, Леопольд Стоковски.

СССР и США, как известно, приобрели репутацию ведущих спортивных держав, сосредоточивших у себя основную массу чемпионов и рекордсменов мира. В соревнованиях проявлялось напряженное соперничество советских и американских спортсменов. В спорте СССР и США учились друг у друга, но, как и в других областях, вызревало желание переманить в Соединенные Штаты лучших тренеров и спортсменов.

Наконец, американские фильмы по популярности выдвинулись на одно из первых мест среди иностранных кинокартин, демонстрировавшихся в Советском Союзе. Хотя и те, с которыми знакомились советские зрители, отнюдь не однозначны — от проблемных, остродраматических и социально заостренных до чисто коммерческих образцов «массовой культуры». У очень многих любителей киноискусства в СССР на слуху имена видных деятелей американской кинематографии — ярких, блестящих режиссеров и актеров. Вне конкуренции — Чарли Чаплин; известны Дуглас Фэрбенкс, Генри и Джейн Фонда, Кларк Гейбл, Стэнли Креймер, Элизабет Тейлор, Уильям Уайлер, Марлон Брандо, Ширли Маклейн, Одри Хепберн, Мэрилин Монро, Фрэнсис Коппола, Джэк Леммон, Джек Николсон, Дастин Хоффман, Мерил Стрип, Пол Ньюмен, Роберт де Ниро, Лайза Минелли и многие другие.

Антиамериканизм никогда не пускал глубоких корней ни в дореволюционной России, ни в Советском Союзе, да и почвы для этого не было. Можно поэтому считать конфронтацию СССР—США аномальным явлением, хотя далеко не случайным. Вряд ли конфронтация в отношениях наших стран связана только с созданием СССР в результате Октябрьской революции. Вряд ли приписываемый Советскому Союзу тоталитаризм — основа, на которой пышным цветом расцвели неприятие нашей страны и ожесточенная борьба против нее.

В конце концов США не только терпели и терпят многие страны с действительно тоталитарными режимами, но и сами прилагали немало усилий к тому, чтобы там устанавливалась диктаторская власть. По большому счету дело, очевидно, не в большевизации России, не в коммунистической диктатуре. Не единожды как условие нормализации советско-американских отношений выдвигалось со стороны США требование изменить общественный строй. Самое главное, видимо, — это желание устранить соперника, ослабить конкурента, потенциального или явного.

Серьезно подорвали исторические шансы на сближение наших двух государств после Второй мировой войны период «холодной войны», а также маккартизм в Америке, возникший в разгар «холодной войны» и названный так по имени сенатора Джозефа Маккарти, главы сенатской комиссии по расследованию деятельности правительственных учреждений США. Он обернулся невиданным размахом полицейских преследований, шпиономании, русофобии, «охоты за ведьмами». Среди американских деятелей культуры особым рвением в нападках на Советский Союз отличались Уолтер Дисней и Фрэнк Синатра; немного менее Роберт Тейлор. Зато заметным антисоветизмом прославился другой киноактер — Рональд Рейган.

Бредовы разговоры о том, чтобы вслед за Аляской продать Америке Чукотку. В конце XX века аппетиты у некоторых американцев усилились: почему бы не приобрести у России Сибирь и Дальний Восток, — всерьез подумывали о создании на новых землях семи новых штатов.

В конце XX — начале 21 столетия Россию захлестнули социологические исследования. Наряду с извечными, любимыми русской интеллигенцией вопросами «кто виноват?» и «что делать?» ставились и другие, и среди них — «кого вы считаете друзьями нашей страны?». Одно из таких исследований проводилось в 2000 году в Санкт-Петербурге. Первое место (51 процент голосов) вполне заслуженно заняла Белоруссия. А дальше, уже с огромным разрывом, Украина (17 процентов), Китай (13 процентов), Индия, Югославия и Финляндия. Соединенные Штаты в ответах жителей Санкт-Петербурга (который считается почему-то одним из самых «прозападных» городов России) занимают настолько мизерное место, что авторы исследования им пренебрегли. А вот данные более позднего социологического опроса, проведенного фондом «Общественное мнение»: 44 процента жителей России посчитали США «недружественным государством»; еще больший процент в ответах на этот вопрос лиц с высшим образованием.

Любопытны позиции политических партий, представленных в российской Государственной думе. В стане правых, которых называют «клевретами США и Запада», кажется, все ясно. Почему неожиданно перекрасился в «друга Вашингтона» лидер ЛДПР, остается загадкой.

Всем нравится получать подарки, и делать их любят многие, считая, что в ответ последуют встречные дары. Это в быту, а в политике ответная благодарность вовсе не обязательна, зато всегда найдется место лукавству. Об одном таком подарке здесь уже рассказывалось. Неблагодарные американцы г-ну Бакатину взаимностью отвечать не собирались, о чем откровенно заявил председателю КГБ посол Страусс, получая драгоценный сувенир. Правда, «спасибо» все же сказали.

С тех пор утекло много воды. Горбачев, Шеварднадзе и компания и Ельцин с Козыревым и иже с ними приучили Вашингтон к подаркам гораздо более внушительным и ценным, чем тот, который преподнес им шеф советского ведомства безопасности. Десять лет спустя Россия, не потерявшая любви к дарениям и по-прежнему чувствительная до слез к чужим бедам, втайне надеется на ответную реакцию, но делает вид, что она ей, собственно говоря, безразлична.

Подарки, о которых пойдет речь дальше, не всегда имели материальное очертание. В самом деле, что можно получить от богатого американского дядюшки взамен активного участия Москвы в Международной антитеррористической операции, да еще с вручением США права хозяйничать в воздушном пространстве России и создавать военно-воздушные базы в Средней Азии — регионе, некогда входившем в состав Советского Союза и объявленном после развала СССР «исключительной зоной» России. Получить уступки в решении проблемы ПРО? Президент Буш-младший уже связал себя обязательством отказаться от Соглашения 1972 года и отступать, похоже, не собирается. Рассчитывать, что НАТО притормозит в своем стремительном движении на Восток? Шансов не так уж много, а если откровенно, нет совсем. Остается надежда, что Запад реструктуризирует огромные долги, доставшиеся России от Горбачева и Ельцина, или допустит во Всемирную торговую организацию, или на худой конец отменит дискриминационную поправку Джэксона — Вэника. В Кремле серьезно надеялись и ждали хотя бы небольшой уступки, как ждут признательности от того, кому оказана нешуточная услуга.

Во время пребывания в Москве глава МВФ хоронит надежды на списание или хотя бы сокращение долговых обязательств России, расчеты на вступление в ВТО не оправдываются, а отмена дискриминационной поправки, сдерживающей российско-американскую торговлю, продолжает тормозиться конгрессом по причинам далеким от тех, на основании которых она была когда-то принята, — препятствия на пути эмиграции евреев из нашей страны давно сняты.

Однако страсть к подношениям не проходила, наступала очередь более осязаемых подарков: возможно, они разобьют лед холодности заокеанских друзей. Решение Москвы о закрытии российских баз на Кубе и во Вьетнаме тоже следует отнести к категории очередных подарков, независимо от того, какие мотивы лежали в его основе.

Начальник генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации генерал армии А. Квашнин заявил, например, что «Россия убирает свои военные базы с Кубы и из Вьетнама в связи с изменением военно-политической обстановки в мире и принимая во внимание экономию финансовых средств для армии и флота». И далее: «Ежегодная аренда радиоэлектронного центра (в Лурдесе. — Р. К.) обходится в 200 миллионов долларов без учета содержания персонала. На эти деньги можно приобрести и запустить двадцать разведывательных спутников и закупить сто радиолокационных станций».

Выдвигались и другие причины ликвидации баз на Кубе и во Вьетнаме, например такие: заграничные военно-разведывательные объекты России, подобные Лурдесу и пунктам системы дальнего предупреждения о возможном ракетном нападении (в Белоруссии, Азербайджане, Казахстане, Киргизии), не являются эффективными и не оправдывают вложенных в них миллиардных средств; Россия этим решением показывает готовность (морально-этический аргумент) внести свой вклад в ослабление международной напряженности..[35]

Или еще мнение: одна из причин ликвидации радиоэлектронного центра российской разведки в Лурдесе состоит в том, что американцы уже много лет назад построили во Флориде ряд специальных радиостанций и питают нас дезинформацией.[36]

Обстановку подпортила официальная нота Гаваны, согласно которой российский представитель на переговорах о базе в Лурдесе будто бы объяснил желание Москвы побыстрее договориться с Кубой по этому вопросу, до начала шанхайского форума по сотрудничеству азиатских и тихоокеанских стран, где Бушу-младшему можно сообщить приятную новость.

История однажды уже преподнесла нашей стране праздничный юбилейный сюрприз, когда после проходившего с большой помпой дружеского визита Н. С. Хрущева в Соединенные Штаты последовала операция ЦРУ «Перелет» — разведывательная экскурсия Пауэрса, санкционированная президентом Эйзенхауэром. Вот и в 21 веке «дружеские жесты» из Москвы, похоже, не встречают адекватного понимания в Вашингтоне. Видимо, нет смысла сегодня пытаться выстраивать благоприятные предположения и прогнозы, ворошить причины и следствия. Очень хорошо известно о ходе реформы вооруженных сил России: о «двадцати новых разведывательных спутниках» А. Квашнина, о решении президента Буша-младшего об одностороннем выходе США из Соглашения 1972 года, о планах наступления новых крестоносцев на Восток, о других сюрпризах Вашингтона.

Нельзя сказать, что Россия спокойно реагировала на планы Соединенных Штатов выйти из Соглашения 1972 года по ПРО. Желания воспрепятствовать им достаточно, возможностей после разрушительного правления Ельцина — никаких. К началу 21 столетия экономический потенциал России подорван, страна в буквальном смысле лежала в развалинах былого величия, а с ним вместе рухнул военно-стратегический паритет, сдерживавший Вашингтон от резких движений. Отсюда эволюция заявлений — сначала о решимости России прибегнуть к адекватным мерам, потом лихорадочный поиск компромиссов или модификации Соглашения 1972 года, и наконец — деланное спокойствие, сопровождающееся декларациями о нежелании втягиваться в новую гонку вооружений. Москва, похоже, испытывала чувство бессилия от крупной неудачи.

Верх наивности, однако, рассматривать создание Вашингтоном НПРО, являющееся, по существу, важнейшим элементом агрессивной стратегии, в отрыве от других военно-политических планов США, и в первую очередь продвижения НАТО к самым границам России на Западе.

Наверное, уже ни у кого не возникает сомнений, что односторонний выход Соединенных Штатов из Соглашения 1972 года — это победа вашингтонских «ястребов» над сторонниками равноправного сотрудничества с Москвой. Страны-«изгои», якобы намеренные покушаться на США, — это очередная сказка для простаков: ракетная атака американцам тут не угрожает. От террористов НПРО не защитит, что и показали наглядно события 11 сентября.

Есть два государства, обладающие ядерным оружием, от которых США рассчитывают укрыться под зонтиком НПРО, — Россия и Китай. Еще при президенте Клинтоне полным ходом шла разработка планов развертывания систем ПРО на Аляске. Системы «раннего предупреждения» у американцев давно наготове. Недаром Вашингтон оставляет за собой право возобновления испытаний атомного оружия. Недаром вопреки обещаниям президента Буша-младшего идут энергичные поиски сохранить в неприкосновенности ракетно-ядерный потенциал, даже если придется пойти на сокращение числа ударных боеголовок. Джордж Буш-младший явно жалеет, что неосторожно выдал это обещание, желая вырвать у Москвы очередные уступки в главной для Вашингтона проблеме — ПРО.

Что касается расширения НАТО на Восток, здесь проблем не предвидится вообще. На прием в Североатлантический блок выстроилась длинная очередь желающих. Это не только еще остающиеся вне НАТО восточноевропейские страны, не входившие в Советский Союз. Это наши ближайшие соседи — Прибалтийские государства, рвущаяся в НАТО Грузия Шеварднадзе; Украина, если в ней утвердится прозападный блок Ющенко.

Подготовка удавки для России в виде связки НПРО — НАТО влечет активизацию Соединенных Штатов на всех направлениях крестового похода. Одно из направлений — не пустить Россию в НАТО, даже с ограниченными правами, и не обманываться насчет обещаний американцев вести с нами позитивный диалог. Прорывов в отношениях с США не будет, — не будет их на фронте сопротивления продвижению НАТО к нашим границам. Надеяться надо только на себя, на свой народ, на сохранение способности силового противодействия крестовому походу.

Что же остается от «равноправного стратегического партнерства»? Потенциал сотрудничества России с США огромен. Москва со своей стороны демонстрирует добрую волю и желание такого сотрудничества, вероятно, даже в чрезмерных дозах. Однако, как показывают события, в Вашингтоне преобладает упоение своей экономической и военной мощью и застарелый синдром русофобии. Ставка на глобализм, на управление из Вашингтона процессами мирового развития подавляет разумную консолидацию коллективного человеческого разума.

Военно-политический союз с Россией в Вашингтоне, скорее всего, видят в том, чтобы втянуть нашу страну в рамках Международной антитеррористической операции в акции против Ирака, Ирана, Сирии, Ливии и некоторых других стран, зачисленных американцами в разряд «рассадников терроризма». Среди них могут оказаться также КНДР и Куба. Россия может понадобиться Соединенным Штатам как противовес растущему влиянию Западной Европы. Одна из главных задач США на ближайшие годы — не допустить создания коалиции Китай — Россия — Индия. Поэтому Вашингтону может показаться соблазнительной политика наподобие дальневосточного Мюнхена, когда важнейшей целью Соединенных Штатов станет внести раздор в отношения Москвы и Пекина, а еще лучше — натравить их друг против друга.

Одно из направлений крестового похода на Россию — продолжать нажим на все болевые точки нашей страны. Большая ошибка считать, что сегодня они ограничиваются Чечней и, может быть, еще двумя-тремя проблемами, где может проявиться наша зависимость от внешнего мира. В действительности «чувствительных», болезненных проблем, где Соединенными Штатами применяется давление средствами дипломатии, разведки, экономики, финансовых институтов, отечественных и международных, гораздо больше и нажим на них не менее чувствителен. Просто «чеченская проблема», «гражданские свободы», «свобода слова» больше на слуху, и не так уж трудно американцам устраивать истошный крик по поводу нарушений в этих областях: за рубежом, когда можно пообщаться с ичкерийскими эмиссарами и организовать очередное шоу в Европарламенте, и внутри России — с помощью подголосков из «пятой колонны». Читатель уже смог убедиться, как это делается.

Однако десятки, может быть, сотни проблем внешней и внутренней политики России представляют собой те же самые болевые точки, на которые может надавить Вашингтон, каждый раз превращая их в каверзы для Москвы. Чем меньше Соединенные Штаты чувствуют нужду содействовать Российской Федерации в вопросах, в которых они заинтересованы, тем больший соблазн возникает в Вашингтоне использовать рычаги давления в своих целях. По-видимому, нет необходимости перечислять все болевые точки — о них хорошо известно, тем более когда их активизируют из Вашингтона. Остановимся лишь на некоторых, связанных с прямой или завуалированной деятельностью американской разведки.

Одна из болевых точек — мировые цены на нефть и газ, основной товар российского экспорта. Не следует забывать, какую роль сыграло организованное Вашингтоном снижение цен на нефть в противоборстве СССР и США в 80-х годах. Один из организаторов этой, по существу, диверсионной кампании — директор ЦРУ Уильям Кейси, не скупившийся на челночные рейсы на своем «Старлифтере» в Саудовскую Аравию и другие богатые нефтью страны для договоренностей с нефтяными боссами. У Соединенных Штатов остаются мощные инструменты давления, чтобы влиять на ценообразование в нефтяной сфере.

Сюрпризы могут подстерегать Россию в Среднеазиатском регионе, где Международная антитеррористическая организация пустила метастазы. Правителям республик, некогда входивших в состав Советского Союза, похоже, понравилось получать даровые миллионы за предоставление американцам военных баз на территории своих стран. Россия эти миллионы дать своим партнерам по СНГ не может, да и оборонить от угроз фундаменталистов с юга тоже не в состоянии. Обустройство ожерелья из американских баз (по образному выражению М. Ходаренко из «Независимого военного обозрения») в «южном подбрюшье» России загоняет крупную занозу в систему национальной безопасности нашей страны, давая возможность действий уже не стратегической, а тактической авиации НАТО. Немаловажный куш от этого обустройства достанется ЦРУ, военной разведке и АНБ, которые приблизятся к территории России с ее южных рубежей. Совершенно не исключаются действия беспилотных самолетов-разведчиков «Предейтор», а также самолетов радиоэлектронной разведки и РЭБ,[37] которые под предлогом целей «международной антитеррористической операции» могут совершать вылеты в разных направлениях. В случае необходимости аэродромы в Манасе (Киргизия), Карши, Кулябе (Таджикистан), Коканде и Термезе (Узбекистан) превратятся в форпосты непредсказуемых акций НАТО на любом из направлений, южном или северном. В этих условиях с неизбежностью встанет проблема обеспечения безопасности нашей страны с юга и ужесточения пограничных мер на южных границах России, открытых пока всем ветрам.

Болевые точки в Закавказье, особенно в Грузии, по всей вероятности, вызовут не менее серьезные болевые ощущения в Москве. Ощутимые проблемы могут возникнуть из-за появления американской инфраструктуры на территории Грузии, что укрепит стремление Шеварднадзе и грузинского радикального руководства к силовым решениям по Абхазии и Южной Осетии. Эдуард Шеварднадзе уже сейчас предвкушает удовольствие от такой перспективы и в восторге от американской поддержки, которую считает обеспеченной. Американцы своих протеже не бросают, пока те им верны. Тем более что в Закавказье и на Северном Кавказе сосредоточены болевые точки России, нажимать на которые Вашингтон умеет. Сохранив грузинский коридор в Чечню, американцы всегда смогут поиграть в «хороших» и «плохих» террористов. Последних они объявляют вне закона, первых продолжают именовать «борцами за свободу». Вояжи в Тбилиси «ястреба» Рамсфелда и руководителей ЦРУ — красноречивое свидетельство применения «двойных стандартов» к террористам. Но, возможно, и это не самое главное. Создание военно-разведывательного плацдарма в Грузии неминуемо разожжет пламя столкновений на Северном Кавказе, приведет к опасным ситуациям в Азербайджане и Армении, неблагоприятно отразится на отношениях России с Ираном. Можно обозначить и другие болевые точки России, но, кажется, вполне достаточно и названных.

Посетив нашу страну в далеком 1920 году, английский писатель Герберт Уэллс увидел Россию «во мгле». Во второй раз приехав в Москву, писатель-фантаст не был так пессимистичен. Сегодня многие исследователи предрекают современной России не менее обескураживающую участь, чем та, которую ей предсказывал Уэллс в свой первый приезд. К прогнозам такого рода приложила руку и американская разведка, действуя в традициях футурологов, помноженных на старания аналитиков из государственных ведомств и частных фондов США.

«Глобальные тенденции — 2015» — таков документ-прогноз разведывательного сообщества США: то, что, по мнению аналитиков американской разведки, политологов, специалистов по международным делам, ожидает Россию к 2015 году. «Ничего хорошего», — утверждают авторы доклада. — Россия утрачивает свою мощь, резко сокращается ее население (из-за высокой смертности и низкой рождаемости к 2015 году оно составит 130–135 миллионов), она окончательно утвердится в роли поставщика сырья и энергоресурсов, будет испытывать «мертвый сезон» в экономическом развитии и нездоровую неустойчивость в социально-политическом положении. По этим причинам, считают американские аналитики, Россия скатится к авторитаризму, к какому-то подобию диктаторского режима. В этих условиях американской разведке придется жестко контролировать развитие обстановки в России[38].

Приходя к этому заключению, американские спецслужбы ставят малоприятный для нашей страны диагноз, а толкователи прогноза вообще рисуют мрачную картину ухода России в небытие. При этом они обходят стороной целый ряд важных обстоятельств.

Национальная безопасность Российской Федерации определяется не только размерами ее территории, численностью населения, обеспеченностью сырьевыми ресурсами. Как известно, по территории Россия занимает первое место (17 млн. кв. км), по численности населения — седьмое место в мире (после Китая, Индии, США, Индонезии, Бразилии, Пакистана), по сырьевым запасам (данные ООН) вырывается вперед других стран: 13 процентов мировых запасов нефти (прогноз), 43 процента — угля, 42 процента — газа. Однако эти оценки не дают полной картины, так как значительная часть страны находится в Северном полушарии, а значит, у нее иные, чем у других, возможности освоения сырьевых ресурсов и самой территории, совершенно иные потребности в развитии экономики и сельского хозяйства. У нашей страны абсолютно не схожие с другими государствами условия для обеспечения своей национальной безопасности.

В силу сказанного национальная безопасность России в ее нынешнем неблагоприятном положении не может определяться чисто арифметическими выкладками. Нужна, как, может быть, никогда, решимость народа, политическая воля руководства страны, решительные шаги по очистке российских авгиевых конюшен от грязи и наносов демократических реформ. Причем в условиях, когда общественное мнение станет метать громы и молнии, поднимет голову «пятая колонна», науськиваемая из-за рубежа; интересы наши и Соединенных Штатов, совпадающие по ряду параметров, во многом расходятся. Если этого не начать делать в ближайшее время, может быть слишком поздно, — 2015 год очень близок.

К удовлетворению государственников и громадного большинства народа, у России пока сохраняются силы противостоять агрессии и защищаться. Нельзя допускать, чтобы они иссякли.

Итак, перед спецслужбами США поставлена конкретная задача — внимательно следить за Россией и определить время для возможного вмешательства Вашингтона. Авторы доклада «Глобальные тенденции — 2015» не решаются сказать, в какой форме это придется делать. Ясно все же одно: американская разведка не намерена оставлять Россию без пристального внимания. Разведывательно-подрывная деятельность новых крестоносцев из ЦРУ против нашей страны будет продолжаться во всех тех формах, которые сочтут подходящими рыцари плаща и кинжала.

Герберт Уэллс был не единственным, кто в XX веке предрекал нашей стране мрачное будущее. В последующие годы число прорицателей росло. Нападение фашистской Германии на СССР — вожделенная мечта мюнхенцев — вызвало волну предсказаний, не оставлявших нашему государству ни малейших шансов на выживание после крестового похода гитлеровцев. Не остались в стороне от безнадежных прогнозов политические и военные деятели США и Великобритании. Прогнозы разнились лишь в том, сколько недель или месяцев выдержит наша страна. В кровавой схватке с фашизмом Советский Союз выстоял сам, спас Европу и, может быть, все человечество от гитлеровской чумы.

Возможно, если бы Герберту Уэллсу довелось снова писать о современной России, он вернулся бы к своему определению «Россия во мгле». Не исключено, впрочем, что необходима поправка — «Россия в тумане», имея в виду, что туман все же рассеивается.

Вместо эпилога Для спецслужб не бывает оттепели

«Холодная война» считается завершенной. Существенно изменился мир, изменилось соотношение сил на планете. Те, кому приходится плыть по волнам истории, отлично знают, что реставрация прошлого невозможна, даже если этого кому-то очень хочется.

«Советская угроза», на которой спекулировали в Вашингтоне, преобразовалась в другие «опасности» для Соединенных Штатов, и к ним пытаются пристегнуть и нашу страну, делая это хорошо известными на Западе приемами мифотворчества.

Однако в современной обстановке американская разведывательная машина оборотов не сбавляет. Некоторые формы и методы ее работы «отходят в тень», заменяются другими, но всегда деятельность спецслужб США, широкомасштабная по устремлениям, осуществляется с использованием всех имеющихся в распоряжении сил и средств, с применением изощренных приемов. Собственно говоря, в Вашингтоне и тем более в Лэнгли не утаивают, в кого должны лететь остро отточенные стрелы, не скрывают прежнего стремления проникнуть к российским секретам практически теми же методами и всей своей мощью. Только возможностей у американцев стало побольше, да и желания не убавилось, и денег США не жалеют. Потенциал спецслужб не стоит на месте, научно-техническая мысль, используемая в интересах разведки, развивается ускоренными темпами. К тому же Вашингтон хочет надеяться, что сопротивление противника ослабеет.

Под влиянием Вашингтона массированную деятельность против нашей страны не ослабляют партнеры США по НАТО. В разведывательно-подрывные акции против России включаются и другие страны мира, в том числе бывшие союзники СССР по Варшавскому Договору и даже те, кто сегодня входит в СНГ.

Раны, нанесенные московской резидентуре ЦРУ советской и российской контрразведкой в 80—90-е годы, зарубцевались, оставив на теле Лэнгли заметные шрамы. Резидентура переехала в помещения административного корпуса нового посольского комплекса, забыв о неудобствах на улице Чайковского. Забываются и прошлые провалы.

Новые удобства не ограничиваются просторными кабинетами. Сотрудники резидентуры ЦРУ, увеличившись в числе, осваивают новые дипломатические прикрытия, новую, более совершенную аппаратуру, изобретают новые приемы оперативной работы и условия связи с агентами.

Правда, новые удобства не избавляют московскую резидентуру от новых досадных неудач. Уже несколько разведчиков-агентуристов пострадали от излишнего внимания российской контрразведки, никак не оставляющей резидентуру в покое. Некоторые разведчики Лэнгли задержаны с поличным при проведении с агентами личных встреч — без них разведке, увы, не обойтись. В Москве, правда, стремятся избегать громких скандалов и бурных взрывов страстей, следующих за разоблачениями разведчиков и агентов, да и к выдворениям пойманных на месте прегрешения разведчиков-дипломатов прибегают как к крайней мере и только если есть неоспоримые доказательства вины.

Возможно, что такая активность контрразведки России в отношении московской резидентуры вне понимания Вашингтона, который хотел бы усыпить внимание Москвы и внедрить в ее сознание, что Россия пребывает на периферии интересов Соединенных Штатов.

В прошедшие десять с лишним лет, когда перестал существовать Советский Союз и исчез КГБ СССР, произошли изменения в тактике работы подразделений ЦРУ, основного органа агентурной разведки США за рубежом, и других звеньев американского разведывательного сообщества на территории нашей страны. Впрочем, стратегические цели американской разведки остались, по существу, неизменными. Они вытекают из общей глобалистской концепции Вашингтона: не допустить, чтобы Россия была сильным государством; лишить нашу страну возможности эффективной защиты; продолжать эксплуатировать ее богатейшие природные ресурсы; выкачивать капитал и интеллектуальный потенциал; использовать наш внутренний рынок для производимых на Западе (в основном американских) товаров; не давать обзавестись союзниками.

Чтобы реализовать эти цели, американская разведка, приспособившись к новым условиям работы в России и против России, стремится создать разветвленную агентурную сеть (значительная часть ее утрачена в предыдущие годы), использовать благоприятную конъюнктуру, в частности проамериканскую «пятую колонну», пустившую, надо признать, глубокие корни в нашей стране. Вместе с тем в новых условиях спецслужбы США, действующие на территории России, должны проявлять максимум осторожности, чтобы не повредить своими акциями имиджу Вашингтона как российского партнера.

Противоборство США и России, как считается официально, сейчас уступило место отношениям партнерства и сотрудничества. Между тем даже в самые нелегкие времена термин «главный противник» в нашей стране не переносился на Соединенные Штаты в целом. Думается, и в настоящее время американскую разведку, и ЦРУ в частности, не следует лишать титула «противник».

Все вышесказанное вовсе не означает, что нашей стране нужна конфронтация с Соединенными Штатами. Наоборот, решение внутренних задач России невозможно представить без установления добрососедских, партнерских отношений со странами мира — и на Западе и на Востоке. России нельзя оказываться в какой-то изоляции или вовлекаться в конфликты.

Участие совместно с Соединенными Штатами в международной антитеррористической организации (пусть при некотором отличии от Вашингтона в понимании ее целей и задач) предполагает укрепление сотрудничества и взаимодействия спецслужб. У нашей страны есть опыт контактов со спецслужбами США в целом ряде ограниченных областей: борьба с международным терроризмом, противодействие организованной преступности, незаконному обороту наркотиков и другие сферы взаимной заинтересованности. Контакты, обмен информацией — нормальная вещь: выявляются новые области сотрудничества, устанавливаются правила игры, которые зазорно нарушать. Но на контакты и сотрудничество не следует идти с позиций слабости — американцы не терпят немощных и податливых, таких они быстро превращают в лакеев либо цинично подчиняют своим интересам доступными им средствами. В ходе контактов можно и нужно кое-чему и поучиться, но всегда действовать с позиций реальной обстановки, не забывая о том, что пока еще невозможно списывать в архив некоторые неприятные сферы деятельности спецслужб.

Разведка и контрразведка не могут быть вне политики. Они инструмент национальных интересов государства, хотя и делают свое дело специфическими методами. Спецслужбам положено, по определению, выявлять возможные опасности и возникающие угрозы и информировать руководство страны для мобилизации ресурсов государства. Нелепо требовать, чтобы разведка противника прекратила свою деятельность. Но так же нелепо ожидать, что другая сторона свернет усилия по пресечению разведывательно-подрывных акций недругов, какие бы хитроумные расчеты ни возникали у тех, кто считает Россию слабой и неспособной к сопротивлению.

Есть несколько концептуальных проблем в области защиты национальных интересов и национальной безопасности. Может быть, борьба со шпионажем подождет в силу нахлынувших на нашу страну других грозных бед — коррупции, организованной преступности, незаконного оборота наркотиков и других опасностей? Подобные вопросы возникали, в частности, у Ю. Андропова, когда уже на исходе жизни он столкнулся со сложнейшей ситуацией в стране.

И все же противодействие новым крестоносцам из иностранных разведывательных служб, рвущихся к секретам нашей страны, к подрыву ее безопасности, нельзя отодвигать в разряд второстепенных проблем, которые могут подождать до лучших времен. Проблемы, стоящие перед Россией, взаимосвязаны, одна тянет за собой другие. Неправильно в связи с этим считать спецслужбы США всемогущими, а американских разведчиков относить к категории рыцарей без страха и упрека. Грубые просчеты, крупные ошибки американской разведки, чреватые серьезными политическими осложнениями для США, известны. Идеализировать американские спецслужбы, конечно, не следует, но столь же опрометчиво их недооценивать.

Результат противоборства во многом определяется людьми и не приходит сам собой. Люди — основной капитал российской службы государственной безопасности. Своим самоотверженным трудом, своим интеллектом они охраняют страну, ее достояние, ее секреты, не дают спецслужбам противника вести дело к подрыву государства. Даже самые молодые из них, прошедшие хорошую школу подготовки, знают, что им поручено защищать, и делают это с решимостью и энтузиазмом. Старшие поколения чекистов вправе гордиться своей сменой.

Людей, обороняющих Отечество, необходимо выращивать и беречь, памятуя, что для спецслужб, для контрразведки оттепели не бывает.

Библиография

Литература на русском языке

1. Армия ночи. Сборник. М: Издательство политической литературы, 1988.

2. Без линии фронта. Сборник. Тбилиси: Марани, 1981.

3. Белая книга «холодной войны». Сборник материалов. М.: Мол. гв., 1985.

4. Белая книга российских спецслужб. М.: Информационно-издательское агентство «Обозреватель», 1995:

5. Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М.: Ветеран «МП», 1995.

6. Большаков В. В. Агрессия против разума. М.: Мол. гв., 1984.

7. Брусницын Н. А. Кто подслушивает президентов. М.: Вита-пресс, 2000.

8. В схватках с врагом. Сборник. М.: Моск. рабочий, 1972.

9. Всемирная история: В 10 т. М.: Издательство социально-политической литературы, 1962.

10. Герэн А., Варэн Ж. Люди из ЦРУ. М.: Международные отношения, 1985.

11. Грязная работа ЦРУ в Африке. Сборник материалов. М.: Воениз-дат, 1983.

12. Гуальтерио К. М. ЦРУ без маски. М.: Мысль, 1979.

13. Докучаев М.С. История помнит. М.: Соборъ, 1998.

14. Дроздов Ю. И., Фартышев В. И. Юрий Андропов и Владимир Путин. На пути к возрождению. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

15. Елизаров А. Контрразведка ФСБ против ведущих разведок мира. М.: Гелеос, 1999.

16. Жуков Ю. А. СССР—США. Дорога длиною в семьдесят лет. М.: Издательство политической литературы, 1988.

17. Зиновьев А. А. Гибель русского коммунизма. М.: Центрполиграф, 2001.

18. Кассис В., Колосов Л., Михайлов М. За кулисами диверсий. М.: Известия, 1979.

19. Кондратов С. В. В чужой стихии или путешествие американиста // Новый мир. 1985. № 11.

20. Леонов Н. С. Крестный путь России. 1991–2000. М.: Русский Дом, 2002.

21. Лубянка-2. М.: Издательство объединения «Мосгорархив»; АО «Московские учебники и Картолитография», 1999.

22. Люди молчаливого подвига. Сборник: В 2 кн. М.: Издательство политической литературы, 1987.

23. Макгихи Р. Смерть и ложь. 25 лет в ЦРУ. М.: Воениздат, 1985.

24. Медведев Р. А. Неизвестный Андропов. М.: Права человека, 1999.

25. Найтли Ф. Ким Филби — супершпион КГБ: Пер. с англ. М.: Республика, 1992.

26. Петрусенко В. В. Белый дом и ЦРУ. М.: Мысль, 1985.

27. Полмар Н., Аллен Т. Б. Энциклопедия шпионажа: Пер. с англ. М.: Крон-Пресс, 1999.

28. Разведка США в действии. Сборник материалов. М.: Прогресс, 1988.

29. Семанов С. Н. Андропов. Семь тайн генсека. М.: Вече, 2001.

30. Семенов В. С. Уроки XX века и путь в 21 век (социально-философский анализ и прогноз). М.: Издательство Института философии РАН, 2000.

31. Современные Соединенные Штаты Америки. Энциклопедический справочник Института США и Канады РАН. М.: Издательство политической литературы, 1988.

32. Соколова. «Суперкрот» ЦРУ в КГБ. М.: Издательство альманаха «Вымпел», 1999.

33. Стрелецкий В. А. Мракобесие. М.: Детектив-Пресс, 1998.

34. Тайное становится явным. ЦОС ФСБ уполномочен заявить. М.: Гелеос, 2000.

35. «Тихие» американцы. Сборник материалов. М.: Политиздат, 1987.

36. Уайз Д. Охота на «кротов»: Пер. с англ. М.: Международные отношения, 1994.

37. Удилов В. Н. Назад к истине. М.: Ягуар, 1998.

38. Уткин А. И. Мировой порядок 21 века. М.: Алгоритм, 2001.

39. Филби К. Моя тайная война: Пер. с англ. М.: Военное издательство министерства обороны СССР, 1980.

40. Чекисты рассказывают. Сборник. М.: Советская Россия, 1983.

41. Чекисты. Сборник. Л.: Лениздат, 1987.

42. Швейцер П. Победа. Минск: Авест, 1995.

43. Шектер Д., Дерябин П. Шпион, который спас мир: В 2 кн.: Пер. с англ. М., 1993.

44. Широнин В. С. Под колпаком контрразведки. М.: Палея, 1996.

45. Эйджи Ф. За кулисами ЦРУ: Пер. с англ. М.: Военное издательство министерства обороны СССР, 1979.

46. Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и жизни. М.: Международные отношения, 1997.

47. Яковлев Н. Н. ЦРУ против СССР. М.: Правда, 1983.

Литература на английском языке

48. Dalles A. The Craft of Intelligence. «New American Library of World

49. Literature». New York. 1965. Early P. Confession of a Spy. New York. Putnam. 1997. Hood W. The True Story of the First Russian Intelligence Officer

50. Recruited by the CIA. London. Widenfeld and Nickolson. 1982. Howard E. Safe Housf. Bethesda. National Press Books. 1995. Kessler R. The Moscow Station. New York. Charles Scribner and Sons.

51. 1989. Mangold T. Cold Warrior. New York. Simon and Schuster. 1991. Riebling M. Wedge. New York. Alfred Knopf. 1984. Woodward B. Veil. Secret Wars of the CIA. 1981–1987. New York.

52. Simon and Schuster. 1987.

Загрузка...