Обыкновенная сказка


Аннотация:


Любовь — она бывает разная. Но ни у кого не возникает вопросов о самой запоминающейся истории любви — о самой чистой, светлой и беззаботной. Какая она, первая любовь? И что происходит с двумя людьми, когда спустя время они встречаются вновь и… вспоминают?


Предупреждение!!! Роман для подростков!


Наша жизнь — штука поганая. Она любит устраивать неожиданные сюрпризы, не интересуясь, впрочем, приятны нам эти сюрпризы или нет. Она — жизнь — стремится разукрасить наш мир в самые разные яркие краски: черный — печаль, белый — радость, синий — небо, а красный — любовь. А еще в нашей жизни происходят вещи, совершенно необъяснимые на первый взгляд! Думаешь: вот она, судьба-злодейка, решила сыграть с нами в свои мерзкие азартные игры! А потом оказывается, что рок-фатум-судьба — всего этого попросту не существует, и наши случайности оказываются не такими случайными, как казалось с первого взгляда.

И вообще! С детства моя мама учила меня, что случайности далеко не случайны. Она искренне желала вырастить умную и образованную в таких делах дочку, а на самом деле я как была глупой шестилетней девчонкой, так ею и осталась — только вот теперь мне уже шестнадцать.

Я вообще считала себя совершенно глупой курицей! Часто наталкиваясь на остроумные анекдоты о глупых блондинках, я искренне верила, что я — подобно тем самым блондинкам — не по годам глуповата, но не по годам… хотелось бы сказать, не по годам красива, с точеной фигуркой, малиновыми красивыми губками и длинными порхающими вверх-вниз ресницами! Но, увы, все эти пункты совершенно не вязались со мной.

Печально.

Это утро я бы назвала волшебным. Если бы я проживала в прекрасном параллельном мире, то картина за окном выглядела бы примерно так: лазурное небо, вдали виднеются острые пики самых высоких гор, свежий ветерок колышет занавески, отдавая солоноватым запахом моря (все это, конечно, при условии, что экология в несуществующем мире будет гораздо лучше нашей). И еще цветы: их несусветное количество! Смотришь на обилие красок в чудесном саду, и не веришь, что все это — реальность. Ну и, конечно же, голубоглазый принц (само совершенство) где-нибудь в уголке живописной картины пасет своего белогривого коня. А ты стоишь, вся такая идеальная, любуешься картиной и думаешь: ах, вот оно, счастье!

Но моя картина за окном разительно отличалась от чудесных фантазий. Небо было действительно чистым, ни одного облачка! Ветерок подводил — выхлопные газы машин были не самыми ароматными запахами этого утра. Вместо цветов — пару редко встречающихся заснеженных деревьев. А уж о принце и мечтать не стоит! Да и где ему взяться на высоте пятиэтажного дома?

Но даже это не могло испортить моего хорошего настроения. Откуда-то из кухни доносилось громыхание посуды, а еще чувствовался аромат свежезаваренного кофе. Воскресение — день воистину прекрасный! Так и хочется высказать спасибо холодному январскому солнышку, просто за то, что оно все еще здесь, с нами. А все из-за того, что это первый выходной день в третьей и самой продолжительной школьной четверти.

Если еще вчера, сидя на скучной всемирной истории, я была уверена, что с утра не разлеплю глаз раньше двенадцати утра, то сейчас я бодрствовала еще в начале десятого часа. С претензиями я взглянула на свою собственную порядком измятую подушку. Чего это она вдруг стала до ужаса неудобной, что я не хочу больше спать? Подушка, наверняка усмехнувшись, втайне от меня злорадно хихикала — так тебе и надо, Евдокимова Софья Павловна! Я, с обидой в последний раз глянув на мягкую и такую притягательную подушку, пошла умываться.

Но вскоре уже сидела со своим самым милым другом на свете — родным ноутбуком. Он, хоть и имел давность сроком три года, до сих пор еще жил! А мне только оставалось удивляться, как бедняга меня терпит? Хотя ему со мной было не просто! Постоянные вирусы, которые мне лень отслеживать, две сломанные на клавиатуре буквы — "ж" и "ь", гора никому ненужной информации, которая попросту забивает мой жесткий диск…

Мне было жаль своего друга. А ему — меня. Иногда он протестовал и вырубался, заставляя меня переживать чудовищный стресс. Если мой друг умрет, я этого не перенесу! Впрочем, он всегда самым чудесным образом воскресал… пожалуй, мне стоило теперь на него молиться.

Вторым моим несчастным другом была Инга. Мы с ней познакомились в школе, еще в первом классе. Сначала особенно не дружили, жили друг с другом в мире и согласии. Подружились лишь после того, как хорошенько потаскали друг друга за волосы. Причину мы, к сожалению, обе забыли, но воспоминания приятно грели нашу женскую дружбу. На самом деле позже выяснилось, что мы с Ингой, в общем-то, различаемся столько же, сколько и похожи друг на друга. Эта наша особенность до сих пор непонятна другим.

Инга была хорошей. Самой лучшей, наверное. Она одна из нашего дуэта была самой рассудительной, дисциплинированной, к тому же Инга была дьявольски красива — как считала я, и адски невыносима — как считала сама девушка. Ее бесили длинные светлые волосы, как у куклы барби, правильное личико и дурацкие шоколадные глаза, которые она находила обыкновенными. Я же, сравнивая наш рост, фигуру и многие прочие факты, убеждалась лишь в том, что я — конченая неудачница, а Инга просто не понимает своего счастья!

Но красота никогда не становилась между нами. Мы были лучшими подругами. И, если бы в школе проводился конкурс на самых лучших друзей, то мы, если бы и не заняли первое место, то однозначно вошли бы в пятерку лучших. Я доверяла Инге, как родной сестре, давно уже приписав девушку к числу самых близких людей. Подруга всегда помогала мне, давала правильные советы, подсказывала на контрольных (правда, перед проверочной работой приходилось очень долго упрашивать ее помочь) и всячески защищала, когда меня обвиняли.

Я же говорю, она была лучшей!

Вот и этим утром, вместо того чтобы отсыпаться, я первым делом стала морочить девушке голову.


(GrAndMaClAUs — Соня, Я т@К@я оДнА — Инга)


GrAndMaClAUs (09:21):

Салют!

Я т@К@я оДнА (09:23):

Чего тебе не спиться, а?

привет, кстати

GrAndMaClAUs (09:23):

Злая ты!:'(

Я к тебе со всей душой! А ты!!!:'(:'(:'(

У меня к тебе серьезный вопрос!!!

Я т@К@я оДнА (09:24):

По сравнению с тобой, я — сущий ангел! Чего там у тебя приключилось, совенок???

GrAndMaClAUs (09:26):

Что чувствует зависимый от алкоголя человек, когда бутылочка водочки (не из самых дешевых) так долго и прекрасно пьется, и неожиданно заканчивается в тот момент, когда от нее этого больше всего не ожидаешь?

Знаешь?

Я т@К@я оДнА (09:27):

Совенок!!! Ты меня пугаешь!

Откуда мне знать, что чувствует этот алкоголик? Ты же знаешь, я не пью!

GrAndMaClAUs (09:27):

А я знаю!!! Знаю!!!

Потому что я дочитала книгу!!!((((((((((Это печально! Она взяла и закончилась, ты представляешь!

Гадство!

Проклятие!

Я т@К@я оДнА (09:28):

Аххахаааха

GrAndMaClAUs (09:28):

Чего ты ржешь??? У меня катастрофа вселенского масштаба! Я потеряла последнее, что поднимало мне настроение!!! Теперь ты, как честная и порядочная подруга, обязана меня выслушать!

Я т@К@я оДнА (09:28):

Впервые в жизни мне захотелось быть непорядочной

Ладно, я внимательно слушаю. Психологический сеанс совенка Сони начался!

GrAndMaClAUs (09:29):

Бяка! Ты издеваешься над моими чувствами!

А, между прочим, Глеб этот все-таки гад и вообще… по большооому секрету! — извращенец! Никогда не встречала таких милых извращенцев(((где в этом мире справедливость?

Я т@К@я оДнА (09:30):

Справедливости не существует…

Но не в ней дело

И вообще… ТЫ ЧТО ТАМ ПИЛА?????

GrAndMaClAUs (09:31):

Я не пила! Я честная и порядочная девушка!!!

Я т@К@я оДнА (09:31):

Значит, первый класс опять вспомнила??? Я тебе покажу!!!

Дура!

GrAndMaClAUs (09:32):

Почему первый класс? Что там такого было?

Я т@К@я оДнА (09:32):

Эм… тебе лучше знать

GrAndMaClAUs (09:33):

Ну… тот факт, что в первом классе я была маленькой 6 летней девчонкой с длинными волосами и очаровательным ангельским личиком — вне всяких сомнений! То, что я была леди совершенство 6 лет — факт на лицо! Потом отупела… резко… нервы, наверное

Я т@К@я оДнА (09:33):

Ахахахахахааа

Убила

Ахахххахххаааааха

Нервы

Ага

Ахах

GrAndMaClAUs (09:34):

Ооо!!! Мое вдохновение не знает границ! Оно беспощадно! Хочу всех задавить своим остроумием (давить, правда, некого). Приходится все на теории, а жаль! Так не хватает практики(((

Я т@К@я оДнА (09:35):

Так, совершенство шести лет! Ты не совершенство вовсе! Ты любила этого дебила, метр с кепкой, который сейчас какого роста? 170? Дааа! Противный мелкий хнырь, а сейчас еще и извращенец!!!

GrAndMaClAUs (09:36):

Эээ… Соня в ауте! Совенок в шоке!!! Объясняй, Инга-кудесница, какой там метр с кепкой сейчас извращенец? Это как же я такой кадр упустила, извращенский??? О_о

Я т@К@я оДнА (09:36):

Ты же говорила, что он тебе нравился в первом классе!

Да и про извращенца ты сама сказала! Вооот!!!

GrAndMaClAUs (09:36):

О_о Глебка? Ты что, про Пономарева? Ну, может, и извращенец! Мне почем знать??? Я тебе про главного героя из книги рассказывала!!!


Чудесным образом все оказалось просто прекрасно. Я пыталась поведать подруге о том, что дочитала прекрасную книгу и по уши влюбилась в главного героя, которого звали Глебом. Но, к сожалению, у меня из головы совершенно вылетел тот печальный факт, что Инга подумала о неком Глебе Пономареве, о котором я буду рассказывать дальше.

Суть была в следующем. Первые два дня третьей (и, повторюсь, самой ужасной) четверти ознаменовался новым событием. К нам вернулся мальчик по имени Глеб Пономарёв. Глеб учился в этой школе еще в первом класса, но после развода его родителей, он с матерью переехал жить куда-то в Европу и все эти годы мы о парне благополучно ничего не слышали. Помахали мальчику Глебу платочком и забыли!

А я так некстати в первом классе была в этого чудаковатого паренька влюблена. Знаете, первая детская любовь — она такая чистая, светлая, сказочная и волшебная! Я до сих пор помню первую линейку, где я увидела его! Увидела — и влюбилась. Она, эта самая любовь с первого взгляда, оказалась не кратковременным помутнением рассудка, и даже не солнечным ударом — а серьезной первой любовью!

Помню, у него на шее висела тоненькая золотая цепочка с православным крестиком. Эта цепочка всегда выглядывала из-под футболок, и мне почему-то казалось, что один этот штрих делает его самым крутым мальчиком… нет, не класса, а всей школы!

Расставаться с ним в том возрасте для маленькой меня оказалось адским мучением! Мы всем классом дружно попрощались с Глебом на последней линейке, одноклассники добродушно помахали вслед Глебу рукой, а я побежала за ним и все выпалила как на духу. Так и сказала: "Ты уезжаешь, а я тебя люблю! Оставайся!".

А он лишь грустно улыбнулся (правда, грустно!) и ушел. А я потом долго ревела и на весь мир была обижена. Ведь кто-то же в этом виноват! В том, что он уехал! И моя жизнь была разрушена.

А потом я его забыла.

Все эти годы я о нем успешно вспоминала… раза три. Не думаю, что больше. Образ мальчика сохранился в моей памяти смутно, и кроме золотой цепочки на шее мне не запомнилось почти ничего. Помнила, что очень грустила по Пономареву, помнила, что он был очень хорошим, хоть и был вспыльчивым и драчливым. А еще он всегда храбрился. Даже когда был маленький, а нам всем делали прививки, он очень боялся уколов и вида крови. Но тогда он пошел на укол самый первый, за что навсегда остался в моем маленьком хрупком сердце "героем" номер 1.

И вот… свалился как снег на голову!

День начался обычно — я почти самая первая пришла в школу (как это происходило обычно со мной), уселась на стоящий в холле диванчик и привычно сунула в уши наушники-капельки. Включив музыку, я планировала еще минут двадцать подремать — мне никто особо не мешал. Все знали, что это чревато последствиями.

Но мне очень нагло помешал какой-то парень. Он не проронил ни слова, не сделал ни одного противозаконного жеста, и на первый взгляд казалось, что молодой человек сидел совершенно спокойно, не стремясь хоть как-нибудь помешать моему утреннему сну. Но… он смотрел на меня! Смотрел с нескрываемым любопытством, пробегаясь по мне изучающим взглядом — я буквально чувствовала прикосновение невидимого сканера.

Парень был мне незнаком. Я была более чем уверена, что раньше в школе этого мальчика не видела. Более того, он выглядел очень взрослым, а соответственно был примерно одного возраста со мной — это значило, что он мог предположительно учиться в старших классах. За исключением одного 'но'. Я, как не последняя активистка школы, как человек, знающий почти всех старшеклассников (сама училась в 10), была более чем уверена, что этого человека никогда не видела.

— Чего пялишься? — не совсем вежливо спросила я, недовольная, что меня отвлекают от привычного распорядка дня.

— Нравишься, — с вызовом ответил он, а на лице заиграла улыбка объевшегося Вискасом кота. У меня, впрочем, кота никогда не было, зато теперь я точно знаю, как выглядят переевшие коты. Вид у них весьма смешной.

Вот это поворот! — как сказала бы моя одноклассница Ася, обожавшая эту фразу. Таким нахальным голосом было произнесено это 'нравишься', что я — человек, которого трудно смутить или вогнать в краску — на миг растерялась.

— Я счастлива! — фыркнула я, всем видом демонстрируя привалившее 'счастье'. — Надеюсь, высказав мне свои пламенные чувства, ты соизволишь перестать глазеть на меня? Выпученные страстные глаза неудачных героев-любовников не входят в мое ежедневное меню.

На этом я посчитала себя достаточно свободной от чужого внимания и действительно задремала. Мне стало все равно, смотрит на меня этот недоделанный красавчик, или я ему после моего резкого отказа стала безразлична. Да, такая вот я была шипастая и клыкастая, и не хотела стать объектом постоянного внимания этого подозрительного типа.

Вдруг он окажется маньяком? И будет за мной следить?

А ведь он был симпатичный, — вдруг подумала я. — Наверное, даже очень симпатичный, насколько я разбиралась в последних тенденциях. Именно такие 'сладенькие' мальчики были сейчас в моде и пользовались грандиозной популярностью. Если бы рядом со мной была Инга, она бы мне уже давно заткнула рот, не позволив препираться из-за какой-то глупости с малознакомым, но вполне привлекательным парнем. К тому же, она бы меня всячески нахваливала этому красавчику, чтобы он нисколько не усомнился в моей уникальности и идеальности.

Да-да, меня можно и такой описать!

Как-то раз один молодой человек, с которым меня усердно сталкивала дорогая Инга, сказал ей: 'Эта Соня — невыносима! Ей палец в рот не клади, проглотит, не успеет и секунды пройти! Я ей слово, она мне десять в ответ — да такие слова, что волосы дыбом встают!'.

На что моя драгоценная подруга ответила: 'Зато не будет поводов для ревности! Такими темпами Сонька всех женихов разгонит!'.

Что правда, то правда.

В общем, разбудил меня в тот день только первый (предупреждающий) звонок на урок. Я резко подскочила с дивана (почему-то ребята, стоявшие поблизости от меня, довольно заржали — я не обратила на это внимание, так как, искренне веря в доброту окружающего мира, думала, что компания смеется над своими шутками). Сначала я была жутко зла, что так надолго заснула, а меня никто не разбудил — обычно эта ответственная миссия возлагалась на Ингу, но подруга приехала только лишь два дня спустя из Китая, где отдыхала на каникулах. Потом я расслабилась. Учителя относились ко мне очень хорошо (иногда называя лучиком света в темном царстве, воруя слова Добролюбова), поэтому (по идее) никак не должны были отреагировать на опоздание.

Но не тут-то было. С моим приходом одноклассники как-то заметно притихли, с необычайным интересом уставившись на меня. Потом раздался единственный тихий смешок откуда-то с последних парт, и уже через полминуты все ржали… как кони! Даже преподавательница едва сдерживала улыбку и по-доброму смотрела на своих учеников, с интересом же она поглядывала на меня.

Что-то не так! — заподозрила я.

— 10 'Б', я жду тишины, — постучала ручкой по парте учительница. — Все-таки вы воспитанные дети! Сонечка, милая, что у тебя не лице?

— А что у меня на лице? — несчастно спросила я.

Кто-то самый умный с первых рядов трагическим голосом сообщил мне неприятную новость — кто-то на моем лице оставил маленькое послание, содержание которого было следующим: (на лбу) 'Твой неудачный герой-любовник с выпученными страстными глазами', (на подбородке рисунок маленького сердечка) 'Надеюсь, теперь все знают, как ты мне нравишься'.

Я была относительно спокойна. То, что глаза метали молнии (да такие, что сам Зевс должен испуганно залезть под стол и прижать к телу коленки), не значило ровным счетом ничего — для тех, кто не был виновен в этом кощунственном покушении на мою репутацию. На друзей я вовсе не обижалась. Ребят я прекрасно понимала: если бы на моем месте оказалась любая другая девушка с таким мейк-апом, я была бы в числе первых, кто бы разразился ужасающе громким смехом! Гораздо важнее сейчас разыскать этого неудачного героя-любовника и отомстить ему так, чтобы его думательное между ногами место навсегда осталось неудачным.

Я вспомнила фильмы о железном человеке, когда легендарный Тони Старк в своем костюме фокусировал взгляд на каждом человеке и мог моментально получить о нем всю необходимую информацию. Почувствовав себя несчастным героем, я останавливала тяжелый взгляд на каждом однокласснике, и их честные глаза красноречивее всех говорили, что они знают виновника торжества, но навряд ли его выдадут.

Неужели тот самый парень оказался каким-то авторитетом? Или он так быстро заслужил благосклонность почти всего класса? И, если бедных девушек я еще могла понять (как-никак, а такому красавчику трудно отказать), то политику парней понять было сложно. Уж в них-то я почти не сомневалась и верила, что все мы тут настоящие друзья.

Предатели!

Но высказать все, что я о них думаю, мне жестоким образом помешал стук в дверь. Сначала в проеме показалась наша классная руководительница — статная дама энных лет, которая своей харизмой и непосредственностью могла задавить любого человека. Конечно, ее мнение априори было самым главным, а непослушание считалось самым нижайшим оскорблением ее величества.

Следом в класс вошел ОН. Я это сразу поняла, так как все мои нервные окончания напряглись еще до того, как я увидела своего обидчика. Он был совершенно спокоен, делал искренний вид, что видит всех в первый раз, а мое разрисованное лицо никоим образом его не касается. Он же честный мальчик, к тому же сегодня видит меня первый раз. И вообще: моя хата с краю.

Однако его хитрые наглые глаза просто визжали о неописуемом счастье. Он наверняка считал, что я, как порядочная леди, непременно закачу скандал в самых лучших традициях голливудских фильмов. А он — весь такой честный — спокойно всем объяснит, что он тут только первый раз, и тем более не стал бы обижать эту восхитительную скандальную особу.

Обломись. Больше, чем быть обиженной и униженной, я не люблю закатывать эти самые скандалы. Боязнь громких звуков, знаете ли, та еще штучка!

— София, что у тебя на лице? — учительница явно хотела всему классу объявить какую-то грандиозную новость (кажется, связанную с тем самым 'тихим' парнем), но ее несказанно шокировал мой внешний вид. — Объяснись.

— Это случайно, Валентина Васильевна, — робко отвечала я, зная, что властная женщина от подчиненных ждет только покорности. — Кто-то решил подшутить надо мной. Я не знала. Правда!

Валентина Васильевна была женщиной, твердо уверенной в том, что она-то прожила много лет и на своем веку чего только не повидала. Поэтому, наверное, у нее в мозгу стоял какой-то датчик, фильтрующий честные и нечестные ответы. Обработав полученную от меня информацию, она быстро продиагностировала ответ и решила, что в нем больше правды, чем вранья.

— Хорошо, Сонечка, но все же сходи в туалет и смой этот ужас!

Я понадеялась, что парень носил с собой обычный маркер, а не водостойкий!

— Хотя, задержись на секунду. Чтобы ты тоже была в курсе. Ребята, в нашем классе прибавление! — пододвинув незнакомца к себе немного ближе, Валентина Васильевна продолжила, и мой обидчик чувствовал себя очень неловко, стоя так близко с такой… большой женщиной. Я почувствовала торжество справедливости. — Глеб Пономарев! По правде сказать, многие из вас должны быть с ним знакомы. Глебушка рассказывал мне, что учился в этой школе первые два класса, а потом ему пришлось уехать. И вот сейчас он вернулся в наш город и решил ходить снова именно в нашу школу! Правда, чудесно?!

Не видела ничего чудесного. После того, как я узнала имя парня — в мозгу произошел какой-то щелчок узнавания, но я не могла вспомнить точно. Но когда Валентина Васильевна напомнила о том, что Глеб уже учился с нами, какой-то затерявшийся пазл встал на место. Картина была собрана по кусочкам. И, теперь с большим интересом приглядевшись к парню, я начала замечать детали, напоминающие мне некоего маленького мальчика с золотой цепочкой на шее.

Пожалуй, если бы я была более внимательной, то я бы, приглядевшись, смогла узнать Пономарева и при нашей первой печальной встрече. Глеб с тех пор, конечно, очень изменился — помимо того, что он вырос и возмужал, парень стал еще более притягательным, более красивым и, конечно, он стал взрослым и умным.

Господи, пожалуйста, я так редко к тебе обращаюсь! Пусть он забудет тот день, миг и час, когда я в детстве призналась ему в любви! Ведь не специально же делала, хотела как лучше!

А получилось как всегда.

Парень с довольным видом проследовал на самую последнюю парту. Я в замедленной съемке вычисляла с физической точностью каждый его шаг и понимала, что вот-вот случится страшное! Его сумка тяжело упала на парту, когда я громко сказала:

— Там, вообще-то, я сижу!

Это прозвучало также неожиданно для всех, как гром среди ясного неба. Глеб на секунду замер, крепко сжимая сумку в руках — я поняла, что на месте несчастной сумки по задумке должна была оказаться я. Потом он расслабился, весело улыбнулся публике и преспокойно сел.

— Значит, будем сидеть вместе! Или ты имеешь что-то против?

Сказать правду — значит, расстрелять хорошее мнение о себе.

Я молча развернулась и вышла из кабинета. Надо же когда-то заниматься оттиранием своего лица и приведением себя в божеский вид. К тому же, это была отличная возможность оттянуть время до моего появления в классе.

Может проторчать здесь весь день?

Или сказать, что маркер оказался, водостойкий? Я же не смогу проходить в таком виде весь день?

Но потом я решила, что нельзя так просто сдаваться. Я сильная, умная, смелая, решительная! Я — Королева для самой себя и никто не посмеет высмеивать меня забавы ради! К тому же, кто это был? Мальчишка, который в первом классе был ниже меня.

Вот почему Инга называла его мелким хнырем! Она отлично помнила рост маленького Глеба — у подруги вообще феноменальная память. Инга по-прежнему считала, что Глеб и сейчас остался таким же маленьким храбрым Глебом.

'Храбрый, еще как! — думала я, оттирая каллиграфическую мазню птеродактиля — именно так я мысленно окрестила Глеба-неудачника. — Ну, ничего, мы еще попляшем! И на нашей улице будет праздник!'.

Праздник действительно был. И действительно на моей улице. Только гораздо позже, и… это уже совсем другая история.

Я дождалась, пока вымытое лицо перестанет быть красным (то ли от злости, то ли от постоянного трения), и только тогда вернулась в класс. Стоит сказать спасибо ребятам, которые на мое возвращение отреагировали ровно, будто бы ничего сегодня и не происходило. Что это — молчаливый знак сочувствия или своеобразная поддержка?

Я бы обязательно подумала об этом. Я бы даже разложила все по полочкам, нашла бы чистый листик, разделила бы его на две половинки и расписала бы все по пунктикам, чтобы быть уверенной в правде на сто процентов. Но я сидела с Глебом Пономаревым: с парнем, которого я почему-то сразу невзлюбила. Сначала у меня просто глаз дергался, потом я исподтишка посматривала на своего чудного соседа, и только под конец урока смогла немного расслабиться. Если он не предпринял никаких попыток общения, то мне незачем волноваться.

Да, именно так я и думала. Наивная!

День вообще проходил чудесно. За исключением утреннего инцидента, нового ничего не было. Я могла спокойно отдыхать на уроках, рисуя в черновике разных бабочек, потом штук десять собственных росписей, и под конец квадратная пирамида из бумажных клеточек. А как еще себя развлекать, когда на телефоне нет единиц?

Но этот самый птеродактиль все-таки решил мне что-то прочирикать. Не успела я выйти из здания, как эта парнокопытная сволочь поймала мою руку и утащила за угол здания, да так, что я и пикнуть не успела.

Мы стояли друг напротив друга, буравя взглядами. И чего, спрашивается, я тут делаю? Смотрю на него, изучаю, думаю. Нужно было бежать, бежать без оглядки, не смотреть и не думать, не разговаривать…

— Будем молчать, да? Ок. Только у меня нет времени играть в молчанку. Давай, как мне понадобиться достойный соперник, я тебе звякну, лады? — выпалила я, не зная, что еще сказать.

Нет, я определенно не могла разговаривать с ним нормально — по-человечески, то есть. И не из-за того, что чувствовала к парню что-то особенное (не любовь, а злость и ненависть — а вы о чем подумали?), не из-за того, что ежеминутно сдерживала свои порывы поискать глазами что-нибудь потяжелее, чтобы потом со всего маху увесисто шибануть этого недотепу. Наверное, были и другие причины — я не знаю точно, так как никогда не любила заниматься самокопанием — выходило плохо и меня раздражало. Но почему-то в этот момент мне вспомнился маленький мальчик Глеб — очень четко вспомнился, как будто это было только вчера: его красивые голубые глаза и светлые волосы, его бледноватая кожа и родинка на правой щеке, его по-детски писклявый голос, и, конечно же, вспомнилось мое к нему отношение. Это было что-то такое до боли знакомое, нежное…

Но вместо того, чтобы удивиться моей колкости, или гаркнуть что-нибудь неприятное в ответ, Глеб… рассмеялся. От души, заливаясь звонким смехом, он смеялся долго и со всем удовольствием, ничуть не смущаясь моего недоумения. Я даже попыталась покрутить пальцем у виска, успела много чего передумать, даже осмотрелась по сторонам — нет ли где-нибудь пришельцев из другой планеты, которые бы так могли рассмешить моего нового одноклассника. Но нет, было тихо и спокойно, как на кладбище.

— Ты совсем больной? — возмущенно крикнула я, пытаясь достучаться до парня. Единственным моим желанием сейчас было внезапное появление докторов из психбольницы, которые с самыми доброжелательными улыбками заберут мальчика Глеба, а потом расскажут мне правду: Глебушка сбежал с больницы, совершенно случайно, а доктора его по всему городу ищут. Я бы даже слезу пустила — на радостях!

— Извини, — выдохнул он, успокаиваясь. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень смешная, когда злишься?

Я, конечно же, не призналась, что подобное уже слышала.

— Нет, но теперь я хоть понимаю, почему меня все выводят из себя, — фыркнула я. Вот он, момент, когда выясняешь, что он все-таки адекватный парень, и теперь с чистой совестью можно валить домой. Но вместо этого я продолжаю стоять, переступая с ноги на ногу. — Надеюсь, это не будет теперь твоим хобби? Я, знаешь ли, тоже люблю посмеяться… может, возьму на заметку.

— Не знаю, так масштабно о своем веселье я не думал, — он прислонился к стене школы, чувствуя себя совершенно комфортно в моем обществе — чего нельзя сказать обо мне. — На самом деле, я хочу тебе кое-что предложить.

— И что же? — спросила я, только чтобы утолить свое любопытство.

— Сегодняшний случай должен стать первым и последним, идет? Я, конечно, понимаю, что я супер крутой парень, и твоя необычная реакция на меня является лишь самозащитой, чтобы не влюбляться. Я не хочу тебя осуждать. Но было бы неплохо, если бы наши словесные перепалки не происходили на людях, ок? Если тебе захочется высказать мне все — ты можешь просто увести меня в сторону, и я спокойно и без нервов все выслушаю!

Вот те на! Как мы заговорили! Я ли к нему сегодня с утра лезла? Мог бы не смотреть на меня, мог бы сказать, что смотрел, потому что задумался. Я не заставляла его отвечать так, как он ответил. И, конечно, я взбесилась. Любое упоминание любви было категорически запрещено по отношению ко мне: я всегда была такой, немного резковатой и неадекватной, потому что с детства родилась именно такой, и уже ничто меня не исправит. Я сказала ему то, что думала, а он… гад! И теперь он говорит, что это у меня реакция такая? И ведь выдумал — самозащита какая-то!

Моему возмущению не было предела.

— Значит так, Казанова! Хочешь выслушать все, что я о тебе думаю? Так вот слушай! Ты — идиот. Можешь называть себя круглым идиотом и посвятить это выражение мне — буду благодарна. Но запомни, индюк недоделанный, у меня на тебя нет никакой реакции — и уж тем более какой-то защитной, кроме одной — я не хочу сталкиваться с тобой. Не хочу с тобой связываться и делать еще какие-то вещи, потому что ты мне не нравишься, ты мне неприятен. Поэтому, премного благодарна, что уделил мне минутку драгоценного времени, чтобы расставить все точки. Расставил? Молодец, Вася, гуляй дальше!

Гордая собой, я развернулась и пошла в сторону выхода. Высказав все, что думала в этом возмущенном состоянии, я не жалела ни об одном слове. Конечно, наверное, это не совсем правильно — в начале знакомства (хотя мы знаем друг друга уже давно) говорить столько неприятной правды. Собственно, я этого и не хотела. У меня было, в общем-то, не самое плохое настроение, я чувствовала себя прекрасно, и, если бы птеродактилю не захотелось со мной поболтать, то все было бы еще лучше, чем просто прекрасно.

— Значит, не нравлюсь? Противен? — крикнул он… подозреваю, моей спине. — Это мы еще посмотрим, Соня.

— Сам смотри, а меня не впутывай, — пробурчала я себе под нос, но останавливаться не стала. Действительно, зачем находиться в компании неприятного человека?

На следующий день я в школу не пошла. Я приложила все усилия, чтобы убедить маму 'в самом худшем самочувствии'. Она, конечно, попыталась меня раскусить, обронив фразу: 'Может скорую вызвать?'. Обычно я перед этой фразой не могла выстоять: одно дело соврать маме (хотя и после этого я чувствовала себя ужасно), но другое дело, когда приедут врачи — там уже врать не получится. Но сегодня я была полна решимости не идти в школу.

Я не боялась, правда! Я не сбежала от проблем, не спрятала голову в песке. Просто мне нужен был совет, мне нужна была Инга. Я не могла самостоятельно принимать важные решения — в этом я уже давно убедилась. Когда рядом был человек, который мог выслушать, понять и посоветовать, я находила правильный вариант решения любой проблемы.

Подруга вернулась только вечером, и я, с чистой совестью, рассказала девушке все, как было, ничего не скрывая. Но вместо слов успокоения и одобрения, вместо того, чтобы поддержать меня в выдумывании самых разных изощренных оскорблений для нашего красавчика, Инга начала ругаться.

— Да сколько можно, Совенок? Тебе шестнадцать лет, а ты и не влюблялась-то толком. Ты посмотри на окружающих парней и девушек. Да когда же в твою умную головку попадет эта простая, но важная мысль, что с таким характером тебя никто не полюбит?

— Да причем тут это? Я же тебе о другом…

— А оно все взаимосвязано. Вот что плохого в этом Глебе? Ну, кто тебя просил язвить ему? А вдруг… ты ему вообще реально понравилась? Он тебе тут признается, а ты его… не мягко посылаешь. Конечно, он отомстил. Нет, а ты чего от него хотела вообще?

— Ничего я не хотела. Понимаешь? Ни-че-го! Я хотела, чтобы эта четверть, подобно всем остальным, началась обычно, как всегда. Я не хотела вот этих вот сюрпризов и неожиданных встреч со старыми знакомыми.

— Тогда скажи… вот скажи, почему он тебя так бесит? Так сильно, что ты не пошла в школу, что ты весь день о нем думаешь! Что такого он сделал? Ну, пошутил, ладно, но вы оба виноваты!

— Просто… он невыносимый. И вообще, он подумал, что у меня защитная реакция какая-то! — то, что подруга его защищала, мне определенно не нравилось.

— А я тебе всегда говорила, что твое дурное поведение до добра не доведет, — строго сказала Инга.

— Не любишь ты меня! Даже в таком серьезном для меня вопросе, ты приняла сторону этого птеродактиля!

— Прости. Я просто не могу понять причину твоего такого к нему отношения.

И я объяснила. С тяжелым сердцем, я вспомнила события давних лет, когда так некстати сказала маленькому мальчику, что люблю его. И ведь не знала же, не предполагала даже, что любовь — это совсем другое, гораздо более сильное чувство, чем жалкая никому не нужная в 21 веке симпатия. И ведь не хотела себе жизнь портить, но не знала, что через несколько лет со смешанным чувством стыда и грусти буду вспоминать те печальные слова, оставшиеся без ответа.

Но к утру воскресения, в тот памятный день, когда состоялась моя забавная переписка с Ингой, у меня было прекрасное настроение. Решительно обдумав все накануне вечером, этим утром я проснулась почти новым человеком. В конце концов, чего я так распереживалась? Глеб, насколько я поняла, нормальный парень, и, не считая утренней перепалки, в глазах остальных ребят он смотрелся приличным парнем.

Учителя восприняли его очень положительно: Глеб был не глуп, к тому же, как сам рассказывал мальчишкам, любил участвовать в организации школьных мероприятий, всегда помогал преподавателям и ничего не просил взамен. Конечно, всю эту информацию еще требовалось тщательно проверить, но… говоря простым языком, парень понравился абсолютно всем. Кроме вашей покорной слуги, естественно.

Ребята тоже остались довольны новым (а для кого и старым) одноклассником. И если парни оценивали его по какой-то своей классификации (шарит ли в компах, в какие играет игры, имеет ли планшеты и телефоны от производителей самых популярных марок и — самое главное — какой популярностью пользуется среди девчонок), то девушки посматривали на Пономарева с необычайным интересом! Я давно не замечала их столь активного внимания, направленного на кого-то конкретного. А я ведь и забыла совсем, что Глеб в младших классах мне нравился не за ум или хорошо развитое чувство юмора, а именно за красоту.

И ведь нельзя назвать его совсем уж красавчиком. В толпе людей у него самая обычная внешность, не выделяющаяся. Нет в нем ничего такого, что есть в остальных. Но, одновременно с этим, он неплох — совсем неплох. И, как потом не раз говорили наши девушки, его улыбка такая… (в этот момент они мечтательно закатывали глаза и о чем-то, улыбаясь, думали — меня это ввергло в легкое состояние шока). И сам собой напрашивался вопрос — что же там за улыбка такая?

В общем, когда в понедельник я пришла в школу, то решила поступить проще — просто не обращать внимания на Глеба. Так ведь и ему легче жить, и мне учиться спокойнее. К тому же, теперь рядом со мной была Инга. И вот тут я как раз ожидала чего-то нового: я же говорила, что у меня Ингуша не промах! Несмотря на то, что подруга не признавала своей естественной красоты, я-то по разговорам еще как знала, что она многим парням нравится.

Поэтому я заняла выжидательную позицию и наблюдала. Почему-то, сопоставляя в уме Ингу и Глеба, я предполагала, что они друг другу понравятся. Может не сразу, ведь любовь с первого взгляда такая редкая штука в наше время! Но, может быть, понаблюдав друг за другом, парень и девушка поймут, что им было бы неплохо пообщаться и узнать друг друга чуточку ближе.

Девушке я предусмотрительно ничего не говорила. Не сообщала о том, как Пономарев за эти годы похорошел, не говорила о его лучших сторонах (не говорила, потому что искренне не видела эти самые стороны). Пусть все происходит естественным путем — злорадно думала я. На самом деле, Инге я как раз желала всего самого лучшего (в том числе и большой чистой любви!), но порой сомневалась — а стоит ли ей ближе узнавать птеродактиля? Вдруг он совсем не айс окажется? И не дай Бог разобьет ей сердце своими пламенными речами?

Оставалось надеяться на лучшее.

Самое забавное, что Глеб оказался совсем холодным. В первый день нашей встречи это могло не бросаться в глаза, второй и третий дни — тоже. На четвертый день я начала задумываться — обращает ли он внимание хоть на чьи-нибудь знаки внимания, ведь поклонниц у него появилось достаточно много. Впору организовывать фан-клуб.

Через неделю я хихикала над тем, что Европа мальчика испортила, и он, предположительно, не совсем традиционной ориентации, на что Инга хмурилась, исподлобья бросая на меня подозрительные невеселые взгляды. Подруга, кстати, к Глебу была совершенно равнодушна, что немного расстроило меня, но ничуть не смутило девушку. Она как-то сказала, что Глебушка напоминает ей двоюродного брата, поэтому она не обращает на парня внимание.

— А вот ты, моя дорогая, меня больше всего удивляешь! — улыбалась Инга. — Я смотрю, ты-то как раз с него глаз и не спускаешь, за каждым шагом следишь!

— Ой, ты же знаешь мое к нему отношение, — холодно бросала я, отмахиваясь рукой.

— Конечно-конечно, — смеялась она, ничему не веря, кроме своей интуиции. А та, по словам девушки, подсказывала ей, что что-то должно будет произойти, и это что-то случится совсем скоро!

Между тем, дело близилось к концу января. Пономарев уже совсем освоился в школе, подружился с ребятами из других классов и все прочнее занимал лидирующую позицию по завоеванию женских сердец нашей школы. К слову сказать, только за этот небольшой промежуток времени две девушки с параллельного класса решились открыть парню свои чувства. Он, как человек порядочный, рассказывать о чувствах милых дам никому не стал, но доходчиво объяснил прекрасным девушкам, что отношения его не интересуют, и что сейчас его основной целью является учеба.

Откуда я все знаю, спросите? Да потому что совершенно случайно стала свидетельницей одного такого разговора. Задержалась в субботу в школе у завуча: она показывала мне сценарий на день Святого Валентина и просила подумать над конкурсами. Что удивительно, веселые программы для праздников я составляла легко, а Инга порой предлагала мне открыть агентство по организации мероприятий — подруга считала, что доход будет стоящий (с моей-то фантазией!). Распрощавшись с завучем, я вышла из кабинета третьего этажа, и, только подходя к лестнице, услышала знакомый голос одноклассника и писклявое щебетание какой-то девчонки.

Дословно пересказывать не имеет смысла, но все сводилось к тому, что девушка была более чем уверена, что Глеб от нее без ума, просто стесняется признаться в своих чувствах. Представив себе стеснительного мальчика Глеба, мне стало очень смешно. На короткий миг стало интересно, кто та наивная дурочка (или же опытная стервозина), которая так неумело предприняла попытку закадрить нашего плейбоя?

Глеб честно выслушал все, что влюбленная барышня ему нашептала. Но потом он человеческим языком объяснил девушке, что она его не привлекает. Девчонка обиделась и убежала вниз — еще долго был слышен стук ее каблучков.

Мне же повезло меньше. Обдумывая подслушанный разговор, я в коридоре столкнулась с Глебом, и он почему-то сразу понял, что я слышала этот разговор.

— Советую греть уши подальше от меня, Соня, — устало пробормотал он.

— Советую разрешать свои отношения где-нибудь в другом месте, Глеб, — тем же тоном сказала я.

Но, вместо ожидаемой перепалки, мы лишь устало улыбнулись друг другу и разошлись. Единственное, что парень сказал мне, оказалось маленькой просьбой: не рассказывать никому то, что я случайно услышала. Дело не в том, что этим разговором я могу как-то повлиять на его репутацию, а в том, что девчонку жалко. И я действительно молчала. Даже Инге о случившемся ничего не рассказала.

Но об этом инциденте, как и о другом, который повторился немного позже, но уже с другой девушкой, школа все равно узнала. И уж неизвестно какими путями (то ли стены все слышат, то ли барышни, в отчаянии, решили посоветовать своим соперницам не лезть к нему с вымышленными признаниями), но факт остается фактом. И я подумала, что Пономарев — как обычный парень — решит, что это я всем все разболтала, только чтобы ему насолить. Даже была готова, что он подойдет ко мне и напрямую все спросит. Я заранее знала, что ему сказать, чтобы доказать свою непричастность к школьным сплетням. Но он ничего не выяснял. И, кажется, был уверен, что эти истории могли стать известны любыми путями, но только без моего участия.

Последние январские дни радовали жителей нашего городка стабильными морозами. Холодная школа не придавала настроения, разговоры Инги о невозможности согреться в объятиях любимого человека — заставляли призадуматься на тему любви. И, хотя до весны еще было далеко (а, как известно, именно весна считается порой любви), мне уже не хватало чего-то волшебного. То ли холодная зима замораживала наши сердца, то ли выход нескольких романтических драм в кинотеатре так влиял на наше настроение, но тепла не хватало однозначно.

В один из таких холодных дней к нам домой, на огонек, заглянула давняя мамина подруга. Они не виделись уже очень давно (хоть и живут в одном городе), но воспоминания их были свежи и точны, будто бы все произошедшее с ними случилось только вчера.

Теть Зоя — а именно так звали эту симпатичную женщину, примерно одного возраста с мамой — пришла к нам в гости не одна. В этот унылый морозный день я впервые познакомилась с ее сыном — Филиппом. Вообще-то, Фил был на два года старше меня, но это не помешало нашим родителям придумать план по оригинальному (по их мнению) сватовству. А все дело в том, что мне плохо дается изучение английского языка, в то время как Фил учится на факультете иностранного языка и просто боготворит английский.

Хотя Фил оказался неплохим парнем. Он был юморным, не глупым, нравился предкам, но в то же время был довольно простым, и, наверное, от этого мне было легко общаться с парнем и вообще мы быстро нашли общий язык. Сначала про свои 'успехи' в учебе я рассказывать ничего не хотела, а потом по секрету поделилась. Филя сказал, что навязывать свое общество не будет, но, если мне когда-нибудь понадобится его помощь, он с радостью мне ее окажет.

Время все куда-то спешило. Вообще-то, я бы не так серьезно все это воспринимала (ведь время — тема размышлений для философов, а не для обычных учениц средней городской школы), но почему-то само слово 'время' жутко притягивало и заставляло задуматься. Ведь именно время правит нашими жизнями, отводит свои сроки и дает каждому свой жизненный промежуток. И не возникает вопросов о том, кто по-настоящему правит этим миром.

Наступивший февраль принес с собой метели и бураны. Порой выглядывать на улицу было страшно — бесконечные белые просторы двора пугали своей белизной и яркостью. Иногда от количества белого света вокруг просто кружилась голова. Так бы и легла на это пушистое и, кажущееся мягким, снежное покрывало. Хотя, я так и делала — когда одноклассники решили всех девчонок обстрелять накопившимися запасами снежков. Сначала мы храбро отбивались, потом перешли в наступление и уже через десять минут они с поднятыми руками сдавались. Все-таки женскую сплоченную силу не так-то легко сокрушить!

Воспоминания об ушедшем новом году заставляли грустить. Иногда, прикорнув на уроке русского языка, вспоминаешь предновогодние хлопоты: покупки, месячные запасы продуктов, долгожданные и приятные подарки, новогодний голубой огонек и, конечно же, нарядную живую елку — и так грустно становится от того, что еще целый год впереди до встречи следующей зимы.

А пока мы готовились только ее провожать. Четырнадцатое февраля, как известно, день Святого Валентина, также именуемый днем всех влюбленных (так и хочется добавить — дураков). Но, вообще-то, это довольно-таки милый то ли европейский, то ли американский праздник, который почему-то вдруг так полюбился жителям многих других стран.

Славные валентинки с прикольными стишками, милые белые мишки с сердечком в руках, воздушные шары в форме сердца — все это предвещало скорое наступление праздника. На носу был концерт, посвященный этому замечательному дню, в холле был выставлен огромный ящик с надписью 'Почта' — для тех, кто хотел анонимно подарить валентинку своему возлюбленному (или возлюбленной — как знать!).

Впрочем, я этот праздник ждала не из-за любви, ведь многие девчонки спят и видят, что их возлюбленный напишет-таки ей письмо с признанием в любви и обещанием долгой, красивой совместной жизни. Просто мой оптимизм требовал веселья! И такой чудесный праздник, как этот, мог заставить появится на лице улыбку даже из-за какой-то маленькой открытки — разве это не прелесть?

Заранее накупив друзьям стопку валентинок, за пару дней до праздника, одним поздним вечерком я достала коробочку, в которой хранила все свои открытки. Их накопилось приличное множество. Мне хотелось просмотреть свои старые открытки, наткнуться на что-то веселое и забавное, с интересом рассматривать детский почерк своих одноклассников.

Совершенно случайно я глазами зацепила одну затерявшуюся валентинку (она лежала в другой, более крупной, и, кажется, уже несколько лет оставалась мною незамеченной). Страшными и корявыми буквами в ней было написано: 'Соне, от Глеба'.

— Вот черт, — вздохнула я. Находясь в школе бок о бок с этим самым парнем, как-то не очень хотелось вспоминать первые глупые классы, радость от получения этой самой заветной валентинки…

Впрочем, Глеб был прекрасным одноклассником. За исключением того первого дня, когда парень вернулся, больше у нас с ним не было стычек, и я даже как-то свыклась с тем, что тот маленький мальчик и этот здоровяк являются одним и тем же человеком. Я даже перестала каждый раз при его виде вспоминать свое признание в сокровенных чувствах, и, в общем-то, жизнь в школе была, как и раньше, прекрасной.

И только эта затерянная валентинка вызвала во мне странные смешанные чувства. И почему-то больше всего чувствовалась именно грусть…

За день до дня Святого Валентина в школе ощущалась суматоха. Девушки с ожиданием поглядывали на парней, те в свою очередь терялись, перешептываясь, чего этим девчонкам от них надо. Любимый праздник девушек у мужской половины школы вызывал отрицательные эмоции, и почему-то настолько ассоциировался с любовью, что им попросту становилось страшно — вдруг они — девушки — будут покушаться на их свободу? Ведь в этот день так не хочется обижать этих девчонок, а еще эти проклятые слезы…

Но мы ничего не подозревали и ожидали какого-нибудь сюрприза. Как правило, мы натуры романтичные, начитанные любовными романами. Поэтому на праздник всегда ждем чего-то особенного для себя любимой, и, конечно же, маленького персонального чуда.

На меня возложили самое трудное — украсить актовый зал! И ведь даже возмутится толком не дали. Сказали, что больше просить некого (все самые умные, за исключением меня, придумали столько правдоподобных обстоятельств, что даже не было возможности возмутиться неправдоподобностью навалившихся на их долю несчастий). В итоге делать было нечего, пришлось просить помочь ребят. Уговаривала долго, слезно просила о помощи — и они, конечно, согласились.

Воодушевленная, после уроков я побежала за ключами от зала, открыла и стала ждать помощников, между тем притащив все нужные для зала украшения: детские рисунки и поделки, красивые картинки с интернета, красные шары и прочее. Села и стала ждать…

После получаса прошедшего времени, после десятого набранного номера одноклассников, после десятой самой правдоподобной отмазки, я, наконец, поняла, что меня кинули. Стало до жути обидно! Ведь я столько стараюсь, бегаю, везде стараюсь успеть, всем помогаю — и что получаю взамен? Причем от собственных друзей! Да какие они мне после этого друзья, если даже в таком простом деле не могут помочь? Вместе мы бы и за десять-пятнадцать минут управились, а теперь? Как я сама все тут сделаю?

В итоге набрала последнего человека, который уж точно не должен был избежать этой каторги — а точнее, Ингу. Уж моя подруга не стала бы так бессовестно меня оставлять на растерзание неукрашенному залу! Высказав ей свою проблему, я стала ждать — ждать ее сиюминутного появления здесь, рядом со мной. Горевать вместе веселее, не так ли?

Но горевала я в одиночку. Подруга исправляла трояк по контрольной (она же у нас отличница), поэтому никак не могла сейчас прийти, но обещала появиться в зале, как только освободится. Выводы были не утешительные. Не осталось ни одного человека, который мог бы мне помочь!

Тут, как по мановению волшебной палочки, как будто бы мои горести на небе услышал сам повелитель мира, в зал вошел Глеб Пономарев, и я тут же поспешила убедиться в том, что ни волшебной палочки, ни повелителя мира не существует — если бы он был, привел бы сюда кого-нибудь лучше!

— Я опоздал? — поинтересовался парень, удивленно осматривая пространство вокруг… а именно — пустое пространство вокруг.

А что он мог увидеть? Пустующее помещение, в котором криво-косо расставлены старые, временем потрепанные стулья, голые стены и злющую, уставшую меня. Я в это время уже продумывала самые разные виды казни своих одноклассников, причем я старалась для каждого человека придумать отдельную смерть, чтобы выглядело это зрелищнее.

— Ага. Сам смотри! (Я ткнула пальцем в стену) Вот здесь висит замечательная картина ученика второго класса, Привалова Александра — 'Сердце для мамы'. Очень гармонично тут изображена персикового цвета стена. Знаешь, прямо как живая. А вот здесь (я подошла к противоположной стене, где виднелись три глубокие царапины) — картина Федорова Георгия, ученика четвертого класса. Называется 'Кошки на сердце скребут'. По-моему, замечательный и правдоподобный рисунок. А теперь посмотри на весь зал в целом. Он оформлен в стиле 'Кот даже не наплакал'! Ну как? Нравится тебе?

— Очень, — усмехнулся парень. — Совсем никто не пришел?

— Советую и тебе свалить, пока я добрая. Пока что не убиваю, а ты ведь все равно уйдешь, — вздохнула я, и снова взяла в руки стопку детских рисунков, раздумывая, где их лучше приклеить. Голова упорно не хотела работать, отвлекаясь на всякие мелочи. Больше всего хотелось эти самые рисунки разорвать, а все остальные украшения — выкинуть где-нибудь подальше.

Но в итоге Глеб не ушел. То ли это благородство в нем заиграло, то ли действительно было свободное время для украшения зала, а, может быть, это была какая-то третья причина, о которой я не догадывалась. Но это не имело значения. Глеб действительно мне помогал, выполнял любую просьбу и вообще был отличным напарником в этом нелегком деле. Чуть позже к нам присоединилась Инга (кстати, очень и очень удивленная Инга), которая направляла мою (да-да, именно мою) фантазию в нужное русло.

И, в конце концов, после часа мучений, мы добились неплохих результатов. Шары висели, рисунки располагались в нужных местах. И, казалось, я довольна результатом, но что-то в общей атмосфере намечающегося праздника меня смущало.

— По-моему, выглядит круто, — сказала Инга. Она вообще сегодня казалась какой-то уж очень довольной. И я почему-то подумала, что на ее настроении сказывается присутствие Глеба. Сегодня она много с ним разговаривала, они вместе смеялись и даже пару раз сходились во мнениях, полностью противоположных моим собственным.

— Ага, — задумчиво проговорила я. Сложившаяся ситуация меня несказанно заинтересовала. — Только это… мне идти надо. Мама просила пораньше вернуться, что-то хотела… так что, вы тут уж сами как-нибудь!

И не важно, что все доделать, в общем-то, должна я сама. Я взяла и попросту сбежала. Почему-то я вдруг подумала, что, если эти двое начали проявлять друг к другу интерес, их лучше оставить одних. Пусть пообщаются наедине, попривыкнут. Вдруг из этого чего-то и выйдет?

И нет ничего знаменательного в том, что та самая картина выдуманного Федорова Георгия ('Кошки на сердце скребут') сейчас твориться у меня в душе. Главное, поменьше о себе думать, зато Инга счастлива будет. Так уж устроена я. На вид — странная, чокнутая девчонка, которая не даст себя в обиду, внутри — маленькая и хрупкая девушка, которая в первую очередь подумает о благополучии по-настоящему близких людей.

Следующий день для всех начался прекрасно, а особенно — для меня. С самого утра я стояла возле 'Любовной почты', рассматривая постепенно наполняющийся контейнер. Ученики с самыми счастливыми лицами кидали в ящик свои любовные письма, а я с тоской думала, что кто-то, наверное, решил признаться своему возлюбленному в любви (анонимно, конечно же). Одна моя одноклассница, Нинка, пару лет назад решила признаться Кольке (тоже моему однокласснику) в любви. Но, будучи глуповатой в те годы, она не подумала, что ее почерк может оказаться узнанным (а он у нее был бледный и с уклоном на печатные буквы — в общем, одним из самых узнаваемых почерков школы). В итоге маленькая тайна стала всеобще известным фактом, хоть она и очень долго отказывалась от своего авторства.

Вспоминать такие случаи можно очень долго — их бесконечное множество! Так, например, два года назад все та же неугомонная Нинка решила снова прикольнуться над несчастным Колей, но в этот раз все было куда изощреннее. Она специально купила одну лишнюю, красивую валентинку. И, когда Коля эту самую открытку получил, мы все испугались. Честно-честно! Потому что тайное послание писали все наши девчонки, включая и меня! Каждая выводила по одной цветной, но непременно печатной букве — в конечном итоге вышла надпись 'Люблю тебя, твой тайный ангелочек'. Конечно, это все были несерьезные детские шалости, хотя Коля к ним и относился настороженно. Но, наверное, все это стоило того, чтобы спустя год, все на тот же день Святого Валентина, он публично признался ей в любви. И сейчас он безумно любит свою Нинку, а она каждый раз припоминает ему его невнимательность (как он мог так долго не замечать, что она для него — единственная?).

Такие хэппи-энды мне очень нравились, и я всегда была искренне рада за двух воссоединившихся половинок, хоть и относилась к этому скептически. Почему-то, я не могла верить в то, что еще остались такие парни, которые могут полюбить тебя еще со школы и прожить вместе всю жизнь, быть рядом в горе и радости, умереть в один день. Я в такую любовь не верила, всегда считая, что с взрослением розовые очки куда-то испаряются, мир перед нами предстает в несколько других красках, и эта любовь — она, должно быть, улетает вместе с теми несчастными очками.

— Цирк уехал, клоуны остались, — бурчала я про себя, замечая, что 'почта' только прибавляется. Вот у меня сегодня будет работы, ведь все эти валентинки еще и по классам разнести нужно… сумасшедший дом. И не душит жаба людей, они не скупятся на эти странные открытки в форме сердечка… да ладно, чего уж, и сама на них не поскупилась.

После уроков я, Инга и еще пару ответственных ребят занялись разбором валентинок. Времени у нас было немного до начала мероприятия, посвященного чудесному празднику. Поэтому сортировали так, как могли. Среди сотен самых разных на вид открыток, было не так уж и много крупных валентинок. Какого же было мое удивление, когда мне передали одну из таких и сказали — для тебя.

Инга, заинтересованно подняв бровь, бросила свою сортировку и присоединилась ко мне — читать чье-то послание. Я, хоть и девушка в любовь не верящая, все же ожидала увидеть в открытке какую-нибудь романтическую чепуху, трагическое признание в любви и так далее. Но написано там было совсем другое:

'Дорогая Соня. Предполагаю, что ты бы хотела увидеть сейчас что-то очень романтичное. Может, ты даже подумала о любви… хотя нет, это же ты! Зная тебя, я уверен, что ты ждешь подвоха. Так вот, оправдываю твои ожидания! Хочу сказать, что своего имени я здесь не напишу. И ты наверняка не догадаешься, кто тебе пишет. Но, вообще-то, ты мне сильно нравишься — и об этом ты тоже не догадываешься. Спешу поздравить тебя с этой великой радостью, и обрадовать тем, что сегодня ты обзавелась новым поклонником!

С наилучшими пожеланиями!

P.S. Тебе и Инге наверняка интересно, кто это! Даю пищу для размышлений — мы с тобой хорошо знакомы, Сонечка!'

Почему-то, первая мысль, пришедшая мне в голову — моя великолепная подруженька. Она сидела, скрестив ноги, с искренним любопытством уставившись в чертовое послание. От интереса девушка высунула кончик языка — кажется, Ингуша уже в уме продумывала разные кандидатуры.

Нет, этот не могла быть Инга. Она, конечно, еще та актриса, любит надо мной посмеяться, потому что я нередко делаю то же самое. Но сегодня это никак не могла быть моя подруга — ее искреннее любопытство было написано огромными буквами на ее миленьком аккуратном личике.

— А чего, собственно, гадать? — подумала Инга. — Получай удовольствие, подруга. Кем бы ни был этот чудесный чувак, желаю ему… удачи.

— Нет, вот во всех вопросах, касающихся меня и парня, ты всегда поддерживаешь противоположный пол. Где в этом мире справедливость?

— Я надеюсь, что она когда-нибудь наступит, и, наконец, кто-нибудь утащит тебя замуж.

— Не дай Бог! Я не собираюсь замуж в раннем возрасте, ты это прекрасно знаешь! К тому же, все мужики козлы. Так что я не спешу связывать себя узами брака с представителями парнокопытных.

— Зато кто-то другой этого может захотеть! Вот, к примеру, твой новоявленный поклонник.

— Да ну нафиг! К тому же, он может оказаться тупым кривоногим уродом из неблагополучной семьи с бесперспективным будущим алкоголика со стажем! И ты так просто отдашь меня в руки этому калеке, который загубит всю мою жизнь?

— Фантазерка!

— Меня никто не любит, — я прослушала речь Инги мимо ушей, абсолютно уверенная в том, что полученная мною валентинка — не что иное, как розыгрыш кого-то из хороших знакомых. — Слухай… а как у тебя дела с Глебушкой?

— Кем? — если бы в этот момент моя подруга пила сок или воду, то точно бы поперхнулась — такое удивленное у нее в этот момент было лицо, что я даже засмеялась.

— Ну, с Глебом? Все чики-пуки? — подозрительно довольно поинтересовалась я.

И чего полезла с расспросами? Мне же все равно! Единственная реально волнующая меня вещь, это счастье Инги. Но и это оправдание казалось каким-то уж больно неправдоподобным: раньше ухажеры подруги меня волновали мало.

— А что? Должно быть чики-пуки? — удивилась девушка.

— Вы вроде в последнее время неплохо общаетесь, — вздохнула я недовольно. — Вот даже вчера, когда зал украшали! Сама вспомни… вы так мило болтали! Колись, ты все-таки на него запала?

— Слушай, Сонь, ни на кого я не запала! Тем более на Глеба. Мы просто с ним общаемся. Как друзья!

— Так я и поверила тебе! Почему ты не хочешь быть со мной откровенна? Раньше тебе все хотелось мне рассказать, а сейчас… ты вообще в последнее время какая-то тихая. И я переживаю за тебя.

— Совенок, есть вещи, которые тебе пока знать не стоит. Но ты узнаешь, обязательно! — Инга лучезарно улыбнулась и выскочила из кабинета. Мне оставалось только сидеть с открытым ртом и смотреть в сторону захлопнувшейся двери.

Между нами впервые стали появляться какие-то секреты. И мне очень хотелось понять, что случилось с моей драгоценной подругой. Уж не любовь ли это?


Суматоха за сценой, скороговоркой повторяемые заученные слова, крики 'у кого есть зеркало?', 'я все забыла!', 'не видел ли здесь кто-нибудь мой сценарий?' и т. д. — все это признаки скорого открытия мероприятия, посвященного дню Святого Валентина. Я аккуратно прицепила белые крылышки на спине, то же самое проделал второй ведущий и по совместительству мой напарник Федя. Мы были эдакими ведущими-ангелочками, и, как личности, наиболее привыкшие к такому дурдому за сценой, сохраняли молчаливое спокойствие. Свои слова мы знали назубок, сцены уже давно не боялись, и вообще… жизнь казалась мне сегодня чем-то прекрасным.

Нет, это не благодаря полученной накануне валентинке. Просто состояние праздника воодушевляло.

Инга, которая всегда крутилась где-то рядом, помогая каждому в отдельности и всем и сразу, критически осматривала мой внешний вид. Да, красотой я не блистала. Короткие светлые волосы были единственным, что доставляло мне удовольствие — не потому что у меня было супер-пупер шикарное каре, а потому что я остриглась втайне от родителей и теперь очень гордилась этим фактом. Темно-синее платье не обтягивало мою фигурку, делая из меня модель, не стройнило (и, к счастью, даже не полнило). В общем, платье как платье — говорила я. Мешок — заключила подруга.

— Давай я тебе хоть глаза подведу, а? Смотреть же страшно! — жалобно проговорила Инга. — Ты бы хоть людей окружающих пожалела! Им же на тебя еще весь концерт глазеть…

— Тебя терпят, и меня вытерпят, — пробормотала я.

Подруга обиженно фыркнула и удалилась со сцены к остальным зрителям. Удобно устроившись на первом ряду, она показала мне язык и отвлеклась на разговор с остальными ребятами.

— Пятиминутная готовность! — крикнул кто-то очень сообразительный. И тут как-то резко у всех нашлись потерянные вещи, все убрали наушники из ушей, стих смех и громкие разговоры, со стороны зрителей послышался заинтересованный шепот. Все обозначало скорое начало праздника.

Федя потряс меня за руку и указал за спину. — Тебя зовут.

Обычно разговорчивый Федя в этот раз ограничился двумя словами — очень странно, учитывая, что обычно он любит допытывать все и обо всем. Наверное, волнуется.

Но Федя (мальчик, в общем-то, симпатичный, общительный, располагающий к себе — короче, просто душка) как-то резко позорно сбежал куда-то на задний план. Стрелку мне забил не кто иной, как его величество Глеб Пономарев. Он приветливо помахал мне рукой, а потом поманил за собой — мы отошли в сторону, чтобы к нам никто не мог прислушаться.

— Тебе чего? — удивилась я. Глеба я сегодня в школе не видела, и, вроде бы, его не должно было быть. Помню, что утром я еще злорадно похихикала над трусостью этого парня. Небось ожидал, что на него толпы влюбленных поклонниц из его фан-клуба нападут, утащат, и потребуют обещание жениться на каждой. Действительно, что может быть страшнее, чем день Святого Валентина для красивого парня?

— Да вот, хотел пожелать удачи, — усмехнулся Глеб.

И почему даже в таком странном повороте событий глупой себя чувствую именно я?

— Больной, или прикидываешься? — я хмуро глянула Глебу прямо в глаза. Захотелось потрогать его лоб и убедится, что у Пономарева температура, но я удержала себя от такого порыва доброты. — Приперся сюда сегодня, чтобы мне удачи пожелать?

— У тебя определенно завышена самооценка! — нагло заявил парень, затем похлопал меня по плечу (точнее сказать, запечатлел на половине моей руки пару больших синяков) и улыбнулся, как улыбается первоклассник на новогоднем утреннике 'настоящей' внучке деда Мороза. — У меня здесь куча дел. Просто не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на твое разозленное очаровательное личико.

— Фигасе, — только и выдала я. — Слышь, вали, пока я не вскипела! Иначе эти ангельские крылышки совсем не по-ангельски с моей помощью проедутся по твоей физиономии!

— Что за угрозы, Сонечка? Кто бы мог подумать, что за такими милыми глазками и пушистыми белыми крылышками скрывается зубастый дьяволенок?

— А ты не думай, мачо! Таким, как ты, думать вредно. Мозг закипит. Заруби себе на носу: не докапывайся до меня, понял? Чего вообще приперся? Удачи пожелать? О'кей, пожелал, спасибо. Можешь валить.

— Сонь, а чего ты завелась-то так? Я разве сказал тебе что-то плохое? — уже без прежней игривой интонации спросил Глеб, затем посмотрел на что-то или кого-то позади меня. — Кстати, уменьши громкость своего ангельского (он как-то по особенному выделил интонацией это слово) голоса. Твои подопечные начинают на нас странно смотреть.

— Сам виноват, — типичный женский ответ.

— Ладно. Сам так сам. И все-таки, что тебе во мне так не нравится, что на любое мое слово ты начинаешь кусаться и царапаться? Твои глаза говорят мне, что будь ты чуть менее воспитана и будь здесь не так много свидетелей, ты бы без раздумий забила меня топором, зарезала ножичком, вскрыла вены, а потом бы подвесила мое бездыханное тельце — чтоб наверняка не очнулся.

— У тебя богатая фантазия. У меня появляется желание забыть о воспитании и свидетелях. Врубаешься?

— Ты не отвечаешь на вопрос!..

— Я не обязана отвечать на твои глупые вопросы. Кто тебе сказал, что ты мне не нравишься? Очень даже нравишься. Что, по мне не видно? Как только ты здесь появился, я вся затрепетала, а мой язык так и сыплет гадостями, чтобы унять бешено стучащее сердце. И так каждый раз! Доволен?

Он неопределенно покачал головой и молча ушел, чему-то улыбаясь. Кажется, я снова сделала что-то не так, потому что я либо сморозила очередную несусветную глупость, которая обернется против меня же, либо в скором времени после моих слов меня ждет 'сюрприз' от Глеба — и я сомневаюсь, что буду после этого так уж счастлива.

Разве я говорила, что день начинался прекрасно? Все, совершенно все сегодня было ужасно отвратительно!


* * *


После проведенного мероприятия я быстро смылась домой. По дороге я очень долго (а главное — качественно) ругала себя за такую глупость, как придумывание конкурсов. Заодно я поклялась себе, что больше никогда не буду организовывать подобного рода мероприятия. А еще я потребую от руководства неприкосновенности ведущих!

Если бы я знала, на что способен мой прелестный одноклассник, я непременно обходилась бы с ним помягче. Но, когда на самом первом (и, как оказалось, действительно на самом безобидном конкурсе), Глеб своим нечаянным словом изменил весь ход мероприятия… я поняла, что моя жизнь неоднократно усложнилась.

Пономарев решил, что мы — ведущие — выбрали слишком легкую позицию! Просто придумали какие-то веселые конкурсы с подковыркой (как же без нее!), все знаем, тихонечко себе подхихикиваем, и участия в этом балагане не принимаем. А это совершенно неправильно! Будет гораздо честнее, если хотя бы один из ведущих тоже будет участвовать в конкурсах.

Так и начался этот адский праздник. Сначала я была просто на всех злая, потом решила и сама получать удовольствие. Получалось из рук вон плохо… любой конкурс в парах я проводила с Глебом (конечно же, не по собственному желанию, а по странному стечению обстоятельств). А это было не развлечение… это была война! Первый конкурс был достаточно безобидным, скажем так, для разогрева — простой танец, за который я получила шоколадку. Легко и прибыльно.

Но по сценарию были два конкурса, в которых я никак не хотела участвовать… но мне не давали права выбора! Это было самое настоящее ущемление моих прав.

Конкурс 'чтоб он лопнул' впечатлял. Пары должны были танцевать с зажатым между их телами воздушным шариком, при этом, не помогая себе руками и не лопая шар. Как только музыка кончится, партнеры — по-прежнему без помощи рук — должны лопнуть шарик. Благодаря моему партнеру по танцам, нам безупречно удалось это 'лопательное движение'. Кстати, Глебушке очень понравилось, что я, не рассчитав скорость лопания воздушного шара, угодила в его горячие объятия. Ему понравилось, мне нет. Парадокс.

Следующий конкурс 'Поцелуй и укуси' проходил примерно так: назови то, что тебе больше всего нравится во втором человеке, и то, что тебе больше всего не нравится. Первое нужно поцеловать, второе — укусить.

Я к этому была готова. Поэтому назвала первое, что пришло в голову. Мне нравятся его щеки (аргументировала тем, что они у него такие пухленькие — сама от себя была в шоке), и не нравятся его уши (так неприятно топорщатся — хотя там были уши, как уши). Но радость от того, что я укушу этого парня за ухо, не имела границ.

Тем временем, остальные три девушки назвали все, что им нравилось и не нравилось, настала очередь парней. Они, внимательно выслушав партнерш, глубоко призадумались — что же им нравится? Не сказать же в открытую: грудь и попа. Тут нужно проявить себя с лучшей стороны. Называли все подряд: красивые глаза, чумовая прическа, губы (сочувствую тому пареньку, ему же придется целоваться!).

А Глеб… он извращенец. Федя стоял с папочкой в руках, его правый глаз дергался, и он судорожно думал — что же делать? Я шокировано смотрела на партнера, то есть на придурка-Пономарева, и молила господа о том, чтобы ему не разрешили так издеваться надо мной.

Глебка переплюнул всех парней. Он забил на все существующие нормы приличия и сказал прямо, что у меня красивая грудь (я как-то странно опустила взгляд вниз, на бесформенное синие платье, в котором и намека на красоту моей груди не было), а не нравятся ему мои губы (хорошо хоть не язык!). С ужасом переводя взгляд с Феди на Глеба, и обратно, я понимала, что жизнь штука совершенно несправедливая!

Вот поэтому спустя час я шла домой в самых смешанных чувствах, по-прежнему недоверчиво глядя на свою 'красивую грудь', радуясь, что она у меня плотно прикрыта 'некрасивым' платьем, и попутно злобно прижимала ладонь к губам. Больно ведь, черт возьми!

Смущенная краска со щек никак не желала сходить. Вот и мама, после моего прихода, долго изучала красное, как рак, лицо, а потом спросила прямо — что же там такого интересного в школе произошло.

Рассказывать о таком позоре? К тому же, я точно знаю, что мамуля только рассмеется, а потом, кстати, добавит, что эти беззаботные детские годы я еще с улыбкой буду вспоминать! Ага, раз сто вспомню! Такой позор-то забыть трудновато будет.

Свалив все на собачий холод, я сбежала в комнату и сделала вид, что уснула. Мама заглядывала ко мне в комнату, зачем-то походила по ней, потом задернула занавески и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. А я не спала. Я мысленно придумывала различные способы убийства своего одноклассника. Причем сначала я просто готова была пристрелить парня, но позже я посчитала, что для Пономарева это слишком легкая смерть. Он должен мучиться…

После того, как я немного остыла и пришла в себя, следующим пунктом для обдумывания стала злосчастная валентинка. Я рассматривала ее под разными углами при разном освещении (наверное, возомнив себя великим Шерлоком Холмсом). На что я надеялась? Что после этого занятия у меня появится хоть какое-то предположение? В голове была полная пустота. Я даже примерно не смогла сообразить, кем может быть этот парень (если это все-таки не шутка). И почерк, к сожалению, тоже был совершенно незнаком. Не ходить же мне теперь по всей школе, спрашивая у каждого встречного 'мил человек, не знаешь, чей это почерк?'.

Остаток вечера я думала над тем, как отомстить Глебу. Сначала все было очень плохо, никаких реальных мыслей в голове не возникало. Но потом…

— Алло, Ингуш? Приветик. Мне нужна твоя помощь!..


Утро оказалось для меня на удивление добрым. Прекрасный день, солнышко за окном, чистое голубое небо. Прекрасное начало дня.

Наказать Глеба я решила по крупному. Поэтому я не ограничилась одним наказанием, а придумала сразу парочку, чтобы надолго запомнилось. Самое безобидное из перечня моей задумки — мелкие пакости в школе. Представилось пару возможностей подложить жвачку на стул, заменила все чернила в ручках на красные (вообще-то хотела на розовые, но таких чернил в продаже не было), потом спрятала в его же сумке его телефон, который парень непредусмотрительно оставил на столе. Сначала Глеб без удивления осматривал свою сумку, подозрительно посматривая на веселящуюся меня, потом уже открыто начал требовать телефон, уверенный в моей причастности… а я только смеялась. Потом меня что-то дернуло: я встала, раскинула руки в сторону и сказала: 'Если так уверен, что твой телефон у меня, ищи'. Вообще-то я ожидала, что Пономарев перестанет ко мне цепляться, но, кажется, возможность снова пощупать меня доставила ему огромное удовольствие. Кто-то очень сообразительный вовремя подсказал позвонить на мобильный, чтобы узнать, где тот спрятан. Я очень хотела крикнуть 'аллилуйя', но решила не выдавать себя. Зато Инга ржала надо мной, как самый настоящий конь.

Это была первая стадия моей мести — раздражение. Я просто хотела немного обозлить этого птеродактиля на себя, и мне это удалось. Я действительно стала раздражать Глеба, так, что теперь он просто сторонился меня. Это было большим плюсом. Наконец-то, мне стало спокойнее жить! Но, тем не менее, попыток извиниться за злосчастный праздник влюбленных не предпринимал. А зря!

Второй частью моего плана был сайт avito.ru — доска бесплатных объявлений. Вообще-то, я этим сайтом никогда не пользовалась, но для мести это было то, что надо. Я решила поиздеваться со вкусом, поэтому просмотрела много объявлений, выбрала то, что нужно и… подала объявления. Теперь Глеб Пономарев продавал фиолетовые стринги 54 размера за 500 р., удлиненные панталоны за 1000р., новое корректирующее белье за 700р., большие трусы по 80 р., бюстгальтеры за 1000 р. И многое другое — и это только женское белье. Также наш Глеб являлся счастливым обладателем двух профессиональных фенов за 1000 р. Ноутбук Samsung (новенький, красивенький) и всего за 4000 р. нравился мне больше всего. Это покупка могла стать очень выгодной, особенно для тех, кто очень хотел крутой ноутбук по невысокой цене. Я надеялась, что звонков именно по этому объявлению будет очень много!

Конечно, женским бельем и техникой я не ограничилась. Если наш мальчик что-то продает, почему бы ему что-то не приобрести на вырученные деньги? Так я решила выкупить 'райский отдых на Мальдивах'! Написала сообщение в туристическое агентство, в котором Глеб страстно желал побывать на островах и просил перезвонить на свой номер, чтобы узнать подробности поездки.

На этом вторую часть своего плана я посчитала достаточно выполненной. К тому же, я испытывала неописуемую радость, наблюдая за вздрагивающим Глебом, который уже не первый раз почти с ненавистью смотрел на свой вибрирующий сенсорный телефон.

Особенно весело было слушать эту фразу: 'Какого черта? Я ничего не продаю!'.

Кстати, смешно было смотреть на парня, когда он с умным видом весьма заинтересованно слушал собеседника по мобильному телефону. Мы с Ингушой притихли и ждали взрыва (когда-то же он последует). Между тем, мы обе строили догадки, кто бы мог звонить нашему Глебушке.

— Я еду на Мальдивы? — тихо спросил у самого себя парень, закончив интересный разговор.

Самое тяжелое было сохранять спокойное выражение лица. Получалось плохо. Настолько плохо, что Глеб нас (то есть, конечно же, меня) быстро раскусил. Но снова промолчал. Решил, что на этом мои издевательства над парнем прекратятся. Ага, разбежался!

Я радовалась, Глеб злился, Инга смотрела на все это с большим подозрением, но, выслушав третью часть моей мести, сначала долго ржала, потом продумывала детали, а потом… согласилась мне помочь, конечно же.

Мне нужна была фотка Глеба. Но не простая (самую обычную фотку я могла бы достать и в социальных сетях), а где парень был бы только один и… в общем, он должен был получиться очень красивым. Я подумала, что у меня шансов сделать такой снимок очень мало (хотя Инга и убеждала меня в том, что у нас с Глебушкой 'особые' отношения, и он с радостью сфотографируется для меня так, как надо… и так, как не надо, тоже), поэтому попросила подругу. Она долго отпиралась, но потом мы придумали план — скажем, что для будущего выпускного нам понадобятся хорошие фотки, которых у нас мало, и сфотографируем всех ребят, заодно и полезное дело сделаем.

В итоге притащили в школу фотоаппарат, и в свободное время (насколько его вообще хватало) ходили всех фотографировали. После школы дома забавлялись, рассматривая собственных одноклассников, навсегда оставшихся запечатленными на снимках. Они развлекались, корча разные рожи, улыбаясь во весь рот, отправляя камере воздушные поцелуйчики — все это мы будем просматривать когда-то, лет десять спустя, быть может, даже со слезами на глазах.

Но я не хочу отвлекаться от темы, ведь самое основное — фотографии Глеба. Конечно, в идеале мне нужно было нечто более хищное и… неловко сказать… сексуальное. Но то, что вышло, было лучше, чем жалкие кадры со страницы в социальной сети. Мы имели пару хороших снимков Пономарева в анфас, где он даже улыбался. Просто великолепно!

Далее я снова воспользовалась злополучным, но очень полезным интернетом. На просторах всемирной паутины есть очень много сайтов на одну тему: поиск второй половинки. Говоря обычным языком, я ввела в поисковике Google запрос 'сайты знакомств' и нажала на первый попавшийся. Чтобы зарегистрироваться на сайте, требовалось проделать всего несколько действий: первое — указать свой пол, второе — указать пол партнера, третье — отправить свой email. Введя все данные и заполнив следующую после регистрации анкету, я злорадно похихикала, а Инга задумалась — стоило ли так жестоко поступать с парнем.

Конечно, стоило.

Итак, Глеб Пономарев — привлекательная особь мужского пола, предпочитающая в партнеры — мужчину. Восемнадцатилетний красавец (хотя ему и было меньше) объяснял свои странные предпочтения очень просто — неудачный первый сексуальный опыт, полное разочарование в женщинах и уверенность в том, что мужчины лучше знают, как доставить удовольствие. В остальном же, все данные оценивались лично мною, как отличные. Была бы геем, не проглядела бы нашего душку.

На самом деле, было очень-очень страшно! Я, особа крайне импульсивная, сначала сделала, а сто раз подумала уже потом, гораздо позже. Например, утром следующего дня, когда поняла, что с Глебом-то теперь еще и общаться как-то надо (хотя, я все еще надеялась, что мне все проделанное сойдет с рук). В школе жутко переживала, пряталась за углами, а моя бедная подруга искренне мне сочувствовала, хотя и повторяла одну и ту же фразу: 'Сама виновата'. А я разве спорю?

Глеб вообще-то сегодня был совершенно спокоен, очень расслаблен, со всеми дружелюбен. Только разве что пуще прежнего меня игнорировал — так это ведь как раз и не плохо! Или нет? Неужели я хотела увидеть реакцию этого типа? Ждала его гневных криков, препирательств, ругани и скверных слов? Да я мазохистка.

И все же, слишком спокойный день меня напрягал. Неужели на милашку Глеба не клюнул ни один добропорядочный гей? Над этим вопросом я сильно призадумалась. Глеб — привлекательный, со всеми данными для достижения жизненного успеха. Очень красивый, милый, не тупой, правда придурок редкостный, но так ведь представители сексуального меньшинства об этом навряд ли знают.

Нет так нет. Немного не ожидавшая спокойного дня, я шла домой в приподнятом настроении. Мысленно продумывала, чем займусь дома, потом снова мыслями переключилась на негодного Глеба и размышляла, как долго он будет игнорировать мои проказы. Ведь терпит же каждую мою выходку, знает, что все происходящее моих рук дела, но молчит. Мужииик!

Но возле своего дома я обнаружила любимого мною птеродактиля. Он сидел на маленькой старенькой скамеечке возле подъезда, где летом предпочитали сидеть бабульки-сплетницы, рассматривал футбольное поле, которое очень кстати обреталось по соседству с моим домом, и, как я предполагаю, ждал меня. Хотя я надеялась на лучшее: вдруг у Глебушки совершенно случайно по соседству со мной живет какой-нибудь далееекий знакомый?

Но, когда птеродактиль меня заметил, одарив фирменный улыбочкой 'а-ля шоу начинается', то я совершенно точно поняла, что мимо парня мне не пройти, и сейчас кто-то получит хорошую встряску мозгов. Супер!

Может, все-таки стоит обдумать вариант мирного решения вопроса? Например, немедленный побег? Я оглянулась назад и подумала, есть ли у меня какие-то преимущества перед самым лучшим бегуном класса?

Я понадеялась, что да!

Поэтому побежала. С тяжелой сумкой в руках, до потери памяти уставшая в школе, перенервничавшая и относительно чем-то довольная. Бежала, как в последний раз. Жалко, что учителя по физкультуре здесь не было. Она бы, наверное, оценила мои старания. А вот Глеба нужно было заснять на камеру. Не сомневаюсь, что он только что установил мировой рекорд.

— От меня не убежишь, птичка, — выдохнул Глеб, крепко скрутив мне руки. Я пыталась лягнуть его в ногу, но у меня ничего не выходило. К сожалению, силы парня и девушки по законам природы не равны, и я очень успела пожалеть об этом. Впредь буду больше стараться на уроках физкультуры!

— Я не птичка, я бешеная собака! Сейчас укушу, и ты умрешь! — фыркнула я.

Но пришлось срочно брать себя в руки. Во-первых, я очень устала и почти не могла дышать, во-вторых — с Глебом можно было и договориться. Вдруг он меня просто оставит в покое? Ведь не будет он бить девушку! Надеюсь…

— Ядовитая слюна? — преспокойно интересуется он.

— Типа да.

— Зараза к заразе не липнет.

— Ладно. Я виновата. Я наделала глупостей и переборщила. Признаю, — пробормотала я. — Чего ты от меня еще хочешь?

— Вообще-то, ничего, — одноклассник отпустил мои руки, но отходить не стал. Неужели думал, что я все еще смогу бегать? Глупый ты, Глебка. — К тому же, хотел и сам извиниться.

— Ааа, — удивленно протянула я. — Ну ок. Эээ, спасибо.

— Да уж, — он еще пару минут посмотрел на меня, а потом покачал головой. — Все у нас не как у людей.

— Чего?

— Да мы просто не можем нормально общаться. Даже сейчас. Хотел прощения нормально попросить, по-человечески, и вот… с бешеной собакой разговариваю. Наверное, совсем с ума сошел.

— Да, парень. Нелегкая у тебя жизнь, — покивала я, похлопав Глеба по плечу. — Трудно тебе придется. Вот не стал бы придуриваться на дне Святого Валентина, и все было бы прекрасно.

— Сама виновата.

— Да ладно? И что же я такого сделала? Язвила? Неужели не сообразил, что я всегда так с людьми общаюсь?

— Нет. Так ты общаешься только со мной. Что это, Соня? Сдаешь позиции?

— А? — не поняла я.

— Может, влюбилась? Тогда все ясно, — хмыкнул он, явно забавляясь моей реакцией.

— Влюбиться? В тебя? Я что, слепая по-твоему? — озлобленно хмыкнула я, и демонстративно обошла этого неудачника, направляясь к своему дому. Блин, когда уже закончится этот нервный день?

Несчастный птеродактиль! Что б тебе долго и качественно икалось, а я специально буду в мыслях говорить о тебе всякие гадости! Даже извиниться по-человечески не может! Нет, точно придурок. Только такой идиот как он мог откопать мой адрес (кстати, нужно не забыть выведать того неудачника, который рассказал этому гаду мой адрес, и убить), приехать черт знает куда, чтобы как всегда испортить мне жизнь. Даже как-то обидно. Ну почему люди не могут ко мне нормально относиться? Почему любое общение с противоположным полом приводит к негативному результату? Ну почему у всех парней наблюдается полное отсутствие мозгов?

Было бы круто, если бы Глеб, подобно всем героям любовных романов, побежал следом за мной, долго вымаливал прощения, и мы бы разошлись настоящими друзьями. Но он этого не сделал. Я удалилась в тишине и гордом одиночестве, быстро дошла до подъезда, благополучно добралась до квартиры, а потом в своей комнате плюхнулась на мягкую и родную кровать и разревелась. Можно же и мне иногда вести себя как девушка?

Потом, когда я успокоилась (а произошло это достаточно скоро, все-таки грустить для меня не привычно), я, как самая обычная ученица самой обычной школы в самой обычной комнате самого обычного многоквартирного дома села за самый обычный стол чтобы выполнить самое обычное домашнее задание. И вот эта обыденность сегодня меня так угнетала, что как никогда хотелось сменить обстановку и сделать что-то, что могло бы меня встряхнуть.

Вечером, снова включив свой несчастный потрепанный ноутбук, я неожиданно получила сообщение от незнакомого контакта.


(Secret admirer* (от англ. тайный поклонник), GrAndMaClAUs — Соня)


Secret admirer*(22:15):

Хай:)

GrAndMaClAUs (22:21):

Ну привет

Мы знакомы?

Secret admirer*(22:22):

Еще бы!

Я твой тайный поклонник

со дня святого валекнтна

валентина*

GrAndMaClAUs (22:24):

Ааа

Ну круто, че

Secret admirer*(22:25):

Я правда хотел чтобы все было по-другому..

Тебе не интересно, кто я???

GrAndMaClAUs (22:27):

Почему? Оч даже интересно. Просто дебильное настроение.

Кстати

Если я все еще имею несчастье тебе нравитсяэ

нравится*

советую — забудь!!!

Secret admirer*(22:28):

Это еще почему О_о???

GrAndMaClAUs (22:28):

Потому что я так сказала

Любишь — скажи прямо, кто ты такой

А не любишь — тогда проваливай

Мне не нужно такое общение

вот

Secret admirer*(22:30):

Я буду честен. Согласись, у тебя непростой характер? Любую мою откровенность ты примешь во штыки. К тому же, мы почти не знаем друг друга, и ты точно не захочешь со мной общаться, узнав мое имя. Я хочу, чтобы ты узнала меня получше, и смогла продолжить со мной общение и в реальности

Уж прости что так

GrAndMaClAUs (22:33):

Хм

Ну окай

твоя взяла. можем поболтать. Правда, не знаю о чем… я по переписке никогда не знакомилась

Secret admirer*(22:34):

Не переживай

Все когда-нибудь случается в первый раз


В этот знаменательный во всех смыслах день было положено начало нашему общению. Неизвестный парень, к несчастью являющийся моим поклонником, меня не сильно удивил. Сначала общаться с ним не очень-то хотелось. То и дело в голове мелькали мысли о противном однокласснике — Глеб, вроде, вел себя как обычно (паршиво, в смысле), но сегодня это как-то по особенному меня задело. Потом я позвонила Инге и та всячески меня растрясла: 'Ты чего тупишь! Такое вообще редко бывает, чтобы тайный возлюбленный решил пообщаться, пусть пока и не называя своего имени! Пользуйся моментом, дура!'. Я подумала, что девушка права, потому что она часто бывает права. И продолжила переписку.

В какой-то момент, когда прошло уже больше часа, а в нашем архиве накопилось достаточно сообщений, когда мы немного привыкли друг к другу, я поняла, что совершенно точно знакома с этим человеком. Нет, я не узнала его, как бы ни пыталась понять, но ничего не выходило. И, тем не менее, чувствовалось что-то знакомое в этом взаимопонимании, в этой странной симпатии собеседника, даже слова, которые он писал, казались какими-то знакомыми, только вспомнить самого человека мне никак не удавалось.


Время снова ускорило свой бег. Тихий конец буранного февраля, скромная радость началу весны, абсолютное спокойствие школьной жизни, и только бурная личная жизнь по переписке с неизвестным парнем, который с каждый днем пытался завоевать мое сердце все успешнее и успешнее. Казалось, какие-то три недели общения, а по ощущениям — целая жизнь за плечами. Разные вкусы и долгие споры по этому поводу, и один вывод — уважение интересов друг друга. Он — большой любитель спорта, но интересуется астрономией втайне от родителей, которые, конечно же, хотят сделать из него великолепного бизнесмена. Я — веселая, энергичная, в душе на самом деле тихая и спокойная, не влюбчивая, но очень чувственная и ранимая; люблю сладости и с радостью бы в будущем пошла в кулинарный техникум, в мечтах — кондитер самого лучшего ресторана, а на деле — обычная девчонка, которая знать не знает своего будущего.

Я не знала его имени, и это, конечно же, все усложняло. Даже элементарно не могла назвать его по имени, а ведь не зря говорят, что самое сладкое слово для каждого человека — его имя. Было тяжело, но приходилось терпеть. Потому что я втянулась, поняла, что не могу сейчас оборвать эту хрупкую связь. Потому что наконец-то появился человек противоположного пола, который понимает и слушает меня, и которого слушаю и понимаю я.

Но и в школе личная жизнь как-то начинала меняться. То ли влияние весны, то ли что-то еще случилось со всеми нами. Но многие мои одноклассницы ходили какие-то печальные, и, не ошибусь, сказав, что все они влюбленные (может, даже дуры). Одноклассники притихли — не цеплялись к нам, и было понятно, что и их головы затуманила любовь. Даже Инга как-то изменилась, но, как бы я не пыталась выведать у подруги правду, та ничего не говорила. Мне оставалось только переживать.

Глеб изменил ко мне свое отношение. С нашего последнего разговора он совершенно изменился: общался со мной гораздо лучше, чем прежде, не хамил и не грубил, не напоминал о той ссоре, и даже всячески помогал: начиная от одолжения пишущей ручки и заканчивая списанным домашним заданием. Это, конечно, радовало, но одновременно и напрягало. Такой Глеб был мне совершенно неизвестен, и я, понятное дело, всячески сторонилась его общения.

Только чудесный женский праздник восьмое марта нас немного сблизил, потому что на школьном мероприятии в этот день мы оба были назначены ведущими. Участники говорили, что мы — чудесная пара. Быстро разобрались в словах и чудесно смотримся на сцене. Я, как всегда, отшучивалась, Глеб просто молчал. Улыбался и молчал. Кто бы знал, как в этот момент меня раздражали его снисходительные улыбки.

Его мысли казались круговоротом чего-то неизведанного. И это еще говорят, что женскую логику понять невозможно? Да мужская куда сложнее и многослойнее нашей, удивительно простой. Его задумчивый угрюмый вид, когда он стоит где-нибудь в сторонке, совсем не вязался с образом парня-клоуна, когда мы оба репетировали на сцене свои слова. Он мог шутить, подпевать и даже пританцовывать, подкалывать ребят и хихикать надо мной, но при этом я очень четко понимала, что в его душе не то настроение, а куда более пессимистичнее, чем он пытается показать.

Но на одной из репетиций мы остались совсем одни. Участники куда-то разбежались, учителя резко понадобились своим ученикам в классах, а нас в итоге оставили в концертном зале, со словами: 'Репетируйте. Не шумите. Мы в вас верим'.

Спасибо, конечно, но я на такое не подписывалась. Мне вообще верить нельзя.

Мы молчали. Репетировать не хотелось, обменявшись парой фраз, разговор как-то сошел на нет, толком и не начавшись. Я пользовалась моментом и смотрела на Глеба, пытаясь понять, что же все-таки сейчас не так. Почему наше прежнее грубое фривольное общение нравилось мне куда больше, чем то, что творилось сейчас? Почему тихий не пристающий ко мне с глупостями парень невероятно отталкивал?

Что сделать, чтобы вернуть его? И почему я об этом думаю?

Инги сейчас чертовски не хватало. Уж она бы мне подсказала, что с парнем не так. И подсказала бы, как мне себя вести. Что бы делала моя подруга на моем месте? Она бы пыталась быть дружелюбной с Глебом. Она всегда такая. Но это не мой вариант. Я ужасная истеричка. Мои нервы вечно на пределе. Я не могу нормально общаться с людьми, с которыми не знаешь, как правильно общаться.

— Ты уже пять минут смотришь на меня, — заключил Глеб, не поднимая взгляда от своего телефона. — Что же ты такого интересного увидела?

Я смутилась. Мои плавные размышления слишком затуманили весь мой разум. По правде сказать, смотреть на Пономарева было даже приятно. Его заострившиеся черты лица делали его еще более привлекательным.

О нет! Это я подумала?

— Извини. Я задумалась. Просто… — я замолчала.

— Что просто?

— Нет. Ничего.

Я отошла от парня подальше, намереваясь покончить с этим. И впредь записала в своем мысленном блокнотике, что на Глеба засматриваться не стоит. А то еще подумает что-нибудь не то, а мне потом получать…

Хоть уже и март наступил, а зима не спешила прощаться. Вот и сейчас за окном на землю опускались обманчиво пушистые снежные хлопья. Идеальная погода для января, но такая унылая и печальная картина для марта. Этот месяц вообще никто не любит. Все говорят, что он сам грязный: слякоть, лужи, образованные от тающего снега. А мне этот месяц очень нравился. Весна храбро боролась с беспощадной зимой, и всегда побеждала…

— Тебе интересно, почему я перестал тебя доставать? — поинтересовался он, сидя по-прежнему на стуле в самом темном углу зала.

— Не интересно, — солгала я. Хотя очень бы хотелось узнать ответ на этот вопрос.

— Самое печальное, что ты знаешь обо мне гораздо больше, чем думаешь, — вздохнул он неожиданно печально. — Как и я о тебе, Соня. Я знаю очень многое. Даже то, о чем ты не подозреваешь!

С такими словами он встал и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями и переживаниями. Он что-то знает?


* * *


Secret admirer*(23:11):

Что с тобой?

Ты какая-то не такая в последние дни(((

GrAndMaClAUs (23:13):

Я???

Разве?

По-моему как обычно

Secret admirer*(23:15):

Я знаю, что ты меня обманываешь

я чувствую

расскажешь?

GrAndMaClAUs (23:16):

Нет-нет

Это только меня касается. я сама разберусь.

Secret admirer*(23:15):

уверена?


Конечно, не уверена. Как можно быть на 100 процентов в чем-то в жизни уверенным? Я никогда не принимала решения, убежденная в том, что делаю все абсолютно правильно. Вот и сейчас. В моей голове как муравьи роились тысячи разнообразных мыслей. И все они казались одного человека, который своим поведением заставляет задумываться о нем все больше и больше.

Думать о Глебе мне не хотелось. С радостью бы заняла свою голову какими-нибудь другими, более поверхностными мыслями. Может, тогда мне бы и уроки удалось сделать. Но не сейчас, не тогда, когда поведение моего одноклассника стало проблемой номер один.


Secret admirer*(23:20):

Что бы ты сказала, если бы я написал тебе, что ты мне очень нравишься?

GrAndMaClAUs (23:21):

смешно

Secret admirer*(23:21):

Эй

Я серьезен как никогда!

GrAndMaClAUs (23:23):

Не знаю

Ты сначала напиши. И потом узнаешь ответ

Кстати

Было бы неплохо, если бы ты перестал скрываться

Secret admirer*(23:26):

Думаешь?

GrAndMaClAUs (23:26):

Уверена. Кем бы ты ни был, я не буду к тебе плохо относиться.

Ты хороший


Что-то испугало моего собеседника, и он отключился. На следующий день его страница предательски была удалена. Мне стало жутко неприятно, и я подумала, что, наверное, каким-то образом обидела парня. Хотя, может быть, это все-таки была злая шутка? Кто-то решил нагло со мной поиграть, каждый день влюбляя в себя все больше и больше?

Но теперь моего тайного поклонника больше не было. Не с кем было поболтать вечерком о жизни, не кому было излить душу. Никогда еще я не встречала человека, который настолько хорошо меня понимал. И что теперь? Где он? Кто он? И как дать ему понять, что я очень даже хочу с ним поговорить, узнать его?


* * *


Восьмое марта — женский день. Примерно с такими мыслями проснулся сегодня каждый человек. И, хотя сегодня было только седьмое число данного месяца, у каждого с женским праздником вязались свои мысли: купить подарок жене, дочке, матери, сестре, бабушке и т. д., кто-то предвкушал получить завтра много подарочков, а кто-то, как я, планировал хорошенько отоспаться следующим днем… и идеального провести праздничный концерт в школе.

На самом деле, еще после дня Святого Валентина я поклялась себе, что больше не буду ведущей ни одного концерта. Но в этот раз сделала исключение: если Глебка будет стоять на сцене рядом со мной и выполнять свое дело, то ничего опасного не случиться.

Праздничного настроения ни у кого не было. Половина девушек в классе вздыхали от обиды на парней, потому что те не поздравили дорогих и любимых девчонок, другая половина забыла про этот праздник, не удостаивая несчастный день своего внимания. Мальчишки кучкой передвигались по школе, опасаясь страшной женской мсти, которая их непременно настигнет.

Вообще-то чем-то весь этот бардак так напоминал день всех влюбленных, что порой мурашки по коже пробегали от ощущения некоего дежавю. А еще как никогда прежде хотелось поскорее сбежать домой, закрыться ото всех на четыре замка и отдыхать. Мне казалось, что моральное истощение мне никогда не грозит, уж больно много во мне обычно было энергии, но почему-то сегодня я чувствовала себя как никогда уставшей.

Зато учителя сегодня были в высшей степени довольны! Еще бы — столько поздравлений за один день не каждая женщина слышит. Хоть их счастливые улыбки напоминали мне, что вообще-то на носу хороший и самый женский праздник!

Но, как оказалось, главный подарок дня ждал меня впереди. А именно, когда красочный концерт подошел к концу, когда мы — я и Глеб — прекрасно справились со своей задачей, когда все осчастливленные стали расходиться по своим делам.

В несколько возбужденном состоянии мы с Глебом вышли из зала, столкнувшись после своего выступления в коридоре. Не знаю, какие планы были у моего одноклассника, а вот я собиралась проветриться на улице — уж больно душно было провести полдня в зале, где было так много людей. Парень пошел со мной.

— Все вышло круто, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу на крыльце здания.

— Ага, — кивнула я. — Учителям вроде понравилось. Ребята замечательно спели.

— Дааа…

Разговаривать особо не хотелось. Уже начитались сценария до боли во рту, а результат — распухший язык.

Хотелось о чем-то поговорить, но я не знала, на какие темы стоит разговаривать с Глебом. Я не могла найти ни одной подходящей мысли, которую можно было бы озвучить. И неловкое молчание тоже не могло меня порадовать.

— Слушай, Сонь… прости меня, — сказал он внезапно, несказанно меня удивив.

— За что?

— За все. Ну, если я тебе действительно сделал что-то плохое или как-то обидел. Прости!

— Что? Пономарев, ты ли это? Что с тобой?

— Я просто хотел извиниться… — вздохнул парень. — Ну что тебе стоит меня простить?

— Да ты меня капец как удивил! Ты и раньше-то не особо извинениями радовал, а сейчас просто так ни с того ни с сего… Предупреждать надо, я б хоть морально подготовилась!

— Значит, простила, да? — спросил Глеб.

— Так и быть. Прощаю. Если тебе это так уж и нужно.

— Мир? — парень протянул мне плитку молочного шоколада. — С праздником!

— Ого. Мне?

— Ну, не мне же!

— Кто тебя знает, Глеб? А за шоколад спасибо.

Парень покачал головой и собирался уйти обратно в школу. Вообще-то, очень мило с его стороны, что он за какие-то свои грехи попросил прощения, которого я никак не ожидала услышать. Наверное, Инга очень удивиться, узнав об этом.

— Глеб!

Он обернулся и, узрев мой жест, вернулся обратно. В голову пришла сумасшедшая идея, которую я бы никогда прежде не притворила в жизнь, а сейчас — наверное, сошла с ума. Но мне почему-то захотелось обнять Глеба. Не из-за большой любви (только не из-за этого), а скорее всего лишь потому, что сегодня я почувствовала исходящую от него теплоту, и мне захотелось, чтобы парень немного поделился ею со мной. А может быть, мне просто захотелось почувствовать чьи-то крепкие сильные объятия, напомнить себе о том, что я маленький хрупкий человечек, и вокруг меня много людей, которые, несмотря на свой поганый характер, никому не позволят меня обидеть.

— Теперь моя очередь удивляться? — весело прозвучал его голос где-то над моей головой. Но, стоит сказать ему еще раз спасибо, ведь одноклассник не отпихнул меня, а наоборот. Наверное, мое дружелюбное настроение передалось и ему. Его ладонь тихонько и неуверенно гладила меня по волосам, пока я, уткнувшись в плечо Глеба, заряжалась его теплой солнечной энергией.

— Стань прежним, Глеб! Слышишь? Стань хамоватым резким типом, который любит язвить и недолюбливает меня. Я никогда не думала, что скажу это, но… мне тебя жутко не хватает!


* * *


Как думаете, что делает девушка, после того, как обнимает своего недруга и говорит ему непонятные слова? Сбегает! Вот и я последовала тому же принципу, и, как порядочная трусиха убежала, ни разу не оглянувшись на Пономарева. Потом, когда уже прибежала домой, еще долго ругала себя за чрезвычайную болтливость. Ладно, обняла несчастного Глеба — это еще можно пережить, ведь он не особо сопротивлялся, но вот… моя глупая речь о том, что мне его не хватает!.. Это же какой чокнутой нужно быть, чтобы сморозить такую глупость? И, ладно бы я солгала, так ведь чистую правду сказала.

А потом я позвонила Инге, и честно все рассказала девушке. Надо было срочно выговориться, и я не стала с этим медлить. Я знала, что Инга все выслушает, поддержит и поможет пережить полученный стресс.

— Не убивайся ты так! Ну, подумаешь, обняла мальчика и сказала каку. С кем не бывает? — спокойно говорила Инга, заставляя меня смеяться. — А вообще… не переживай. Глеб об этом болтать не будет.

— Да ясное дело, что не будет… а мне-то что делать? Переживания меня замучают! — не могла успокоиться я.

— Да никто тебя не замучает! Господи, Сонька, ведешь себя, как я в десять лет. Вы оба уже взрослые личности. И я думаю, он все правильно поймет. А если нет, то у него впереди целое воскресение на размышления.

Я согласилась с подругой и решила ждать понедельника. Уже к концу выходного мне удалось полностью успокоиться и отойти от стресса. Ну, бывают иногда вот такие казусы в личной жизни. Надо же иногда испортить плавно текущую жизнь каким-нибудь тупым поступком! А без них жить было бы неимоверно скучно.

Вот никогда бы не подумала, что уже в начале марта, когда снег еще не до конца растаял, ночью может идти дождь, который к утру замерзает! В нашем умеренном климате и не такие чудеса творятся! Поэтому начало новой недели ознаменовалась злыми подростками, многие из которых, подходя к крыльцу школы, смачно шлепались на заледеневшую землю. Слово 'Блин' было самым приличным ругательством, которое слышали стены учебного заведения сегодня.

Я, конечно же, не стала исключением из общих правил. Еще подходя к учебному заведению, увидела как какая-то девчонка впереди меня красиво грохнулась, а потом ее парень помогал ей встать. И сразу же себя предупредила: 'Сонька, там лед, берегись, ради всего святого!'. Но вот бывает так, что против природы не попрешь, и все святое сегодня не думало мне помогать.

И уже меньше, чем через минуту, я тоже прикоснулась своей пятой точкой к этому замечательному участку школьного двора. Предусмотрительно не стала ругаться — хорошо, что запомнила, что позади меня шли учителя. Но все равно, настроение было подпорчено с самого утра! К тому же, я жутко позавидовала девушке, шлепнувшейся раньше меня. Вот почему ей тут же помог ее парень, а я как всегда одинокая и брошенная всеми несчастная девушка? Стало очень обидно. Пришло вертеться на замерзшей луже самой. Под самый конец, когда я почти оказалась в вертикальном положении, лед под моими ногами неожиданно проломился… так я узнала, что лужа была довольно-таки глубокая. Еще две новости: я намочила свои замшевые зимние сапоги, и я толстая! Последнее — факт. Почему-то никто, кроме меня, эту лужу не пробил.

Я — жирная корова. Где в этом мире справедливость?

— Неудачное утро? — спросила Инга, развалившись на стуле.

— Еще как, — кивнула я.

— Понимаю, — вздохнула девушка. Так и сидели, охами и ахами сочувствуя друг другу. А что? По-моему не удивительно, мы ведь самые везучие!

Мысль о том, что до конца этой поганой четверти еще жить и жить, а все самые страшные контрольные работы впереди — угнетала. Хотелось поскорее долгожданного отдыха. Как обычно, я обещала себе прекрасные каникулы; если бы я была врачом, немедленно прописала бы себе сон, сон… и, пожалуй, сон. Но не действует это на школьников старших классов! Обещания разлетаются впустую, а особенно в два часа ночи ты об этих словах ни за что на свете не вспомнишь!

В жизни столько всего интересного, и я не собираюсь растрачивать ее на пустые сновидения.

Я, конечно же, ожидала чего-нибудь от Глеба. Ну, правда, не каждый же день я обнимаюсь с собственным одноклассником? Причем, довольно-таки милым и симпатичным одноклассником! Я же девушка, а всякая девушка любит фантазировать и мечтать! Вот, к примеру, вошел он в класс, с букетом (огромным!!!) алых роз, произведя неизгладимое впечатление на моих тупых одноклассниц, потом он дарит этот букет мне и говорит, что будет любить меня вечно! Или, другой вариант, он страстно в меня влюбляется и целует опять-таки на глазах у всех… а, может, влюбляется чуть менее страстно, зато весьма проникается этим чувством и будет долго-долго за мной ухаживать, добиваясь моей любви постепенно? Короче говоря, мы, девушки, жуткие фантазерки. Поэтому я, конечно же, чего-то ждала.

Впрочем, напрасно. А чего это я размечталась, идиотка? Так он взял и распластался у твоих ног с неотъемлемым желанием угождать тебе всегда и во всем! Он — парень, будущий мужчина! И, конечно, даже не стоит надеяться, что тот, кого добиваются толпы моделей, станет твоим всего за один день.

Постепенно, я начала следить за Глебом все больше. Незаметно, украдкой, кидала на него опасливые взгляды и тут же отводила глаза обратно, чтобы никто не заметил. Я этого даже не замечала. Все действия происходили настолько независимо от моей мозговой деятельности, что думать о поступках я начинала гораздо позже. Например, темными ночами, перед сном, когда особенно яркие события дня проплывали в голове. Он посмотрел, он улыбнулся, он тронул меня за руку или отшил какую-то малявку с восьмого класса. Как много стало ЕГО в моей голове, я не замечала.

И только когда мы все больше стали с ним общаться, я начала замечать изменения во мне. Короткие переписки по интернету, сначала никому ненужные, постепенно стали обрастать все больше длинными диалогами. Общение в школе, которое раньше ограничивалось парой фраз, постепенно менялось. Часами болтать о фотографиях рыб, сравнивая ту или иную со своими одноклассниками, до полуночи обсуждать крутую комедию в кинотеатре или главных героев какого-нибудь фильма, а после разговаривать о чем-то личном стало таким привычным.

Я не могла влюбиться! — говорила я себе. — Ведь он, Глеб, совершенно не тот человек! Таких, как он, любить нельзя. Да, он кажется тихим мальчиком, который в школе ведет себя прилично, неважно учиться, но и с девчонками не флиртует, но это же не значит, что он настоящий может быть тем же тихим мальчиком! Внутри него живет незатухающий живой огонь — его жизненная энергия, которую он усердно маскирует в школе. Но я знаю, чувствую, что реальный Глеб — тот, которого мало кто видел, — может оказаться совсем другим. Не тем, кому можно довериться.

Ошибаться? Этого я точно не хотела. Но ведь сердцу не прикажешь, так? Оно не понимало, что при виде парня не нужно было пропускать удар, а потом стучать сильнее, не понимало, что не стоит в животе заводить бабочек, которые страшно беспокоили меня. Сердцу не прикажешь, кого можно любить, а кого нельзя.

И я понимала, что сделала этот шаг сама. Никто не заставлял меня тогда обнимать мальчика Глеба, никто не заставлял меня в детстве признаваться в любви, чтобы через многие годы, встретив того самого странного мальчишку, снова влюбиться, забыв обо всем! Ведь никто не объяснил, что первая любовь — она надолго живет в нашем сердце, и даже если она прошла, это не значит, что ее не существует совсем…

О том, что я крупно просчиталась, я никому не говорила. Ни маме, которая ждала от меня каких-либо новостей о личной жизни, ни Инге, которая в последнее время стала совсем тихой и неразговорчивой. Подруга вообще мало общалась, а как начались каникулы, так, по-моему, совсем из дома не выходила. Мне очень-очень хотелось узнать, что случилось, и как-нибудь помочь… но, наверное, я плохая подруга. Потому что из-за своих проблем, совсем забыла о близких, которым тоже иногда нужна помощь.


— Вставай, Соня. Пройдемся по магазинам, ладно? Посоветуешь мне, если что, — сказала мама утром. У меня не оставалось выбора.

В последние дни я была не похожа на себя. Обычно веселая и активная девочка, которой я, по сути, и являлась, сменилась на грустную, задумчивую и раздражительную девушку со своими тараканами в голове. Свет еще не видывал Евдокимову Софью в столь неудачном расположении духа. Хотелось как-то 'разрядиться', стать снова прежней Сонькой — сногсшибательной (в прямом смысле) девчонкой, в чьей голове гуляет ветер. Поэтому я безропотно согласилась пройтись по магазинам, надеясь проветрить мозги. Нет, скорее не проветрить, а выгулять их.

И все бы было хорошо, если бы маме не захотелось заглянуть в мою душу. И я не злилась, я понимала, что своим поведением даю повод для волнения родителям. И если они старались не обращать внимания на возникшую потребность в компьютере в последние дни, то сейчас, кажется, их терпение лопнуло.

— Сонечка, у тебя все в порядке? — спросила мама, пока мы ехали в центральный торгово-развлекательный комплекс 'Солнечный'. Такое большое здание с кучей брендовых бутиков и толпами снующих туда-сюда людей.

— Да, а что? — я сделала вид, что не понимаю, в чем дело. Собственно, как и всегда.

— Просто ты какая-то грустная. Может с Ингой поссорилась? Я что-то ее последнее время не вижу у нас, да и не слышу, чтобы ты ей звонила.

— Ааа. Да нет мам, все в порядке. У нее там какие-то родственники погостить приехали, завал короче.

На несколько минут радио прервало наш разговор. Но на очередном перекрестке мама возобновила разговор.

— Может, ты у нас в кои-то веки влюбилась?

— С чего ты взяла? — громко возмутилась я. Наверное, яростнее, чем следовало бы.

— Да просто так сказала. Откуда же мне знать, влюбилась ты или нет. Я просто спрашиваю у тебя.

— Ничего я не влюбилась.

— Да?

— Конечно, мам.

— А, может, все-таки расскажешь? Ну, я же чувствую, что тебе кто-то нравится, — улыбаясь, интересовалась мама.

Она просто не знала, что сегодня был самый неудачный день для таких вот разговоров.

— Мам, прекрати! Мне все равно нечего тебе рассказать, — я сунула наушники в уши и на полную громкость включила музыку.

У меня всегда было собственное представление о мире торговли. Я, к примеру, считала, что все покупатели делятся на три вида: типичные шопоголики, те, кто не любит ходить по магазинам, но вынужден, и те, кого заставляют. Причем последние два вида могли оказаться одним и тем же человеком. Вот я и моя мама ходить по магазинам не любили. Слишком много личностей вокруг, и, увы, не все они приятны в общении. Поэтому, зная маму, мы заходили не во все бутики подряд, а лишь в проверенные временем и качеством.

Но сегодня, в тот чудесный день, когда у меня совершенно не было настроения, я меньше всего хотела долго смотреть на мелькающую разноцветную одежду. Платья, босоножки, а потом это вечное: 'Давай тебе тоже что-нибудь присмотрим, а то совсем обносилась?'. Наверное, сегодня я, как никогда прежде, поняла мучения всех мужчин, готовых на все, лишь бы только поскорее уехать из этого торгового рая для женщин. Поэтому, пробыв с мамой полчаса, я очень быстро смылась в кафе на первом этаже 'поесть мороженое'. Вкуснятину я действительно заказала, но есть лакомство не спешила.

Загрузка...