Один из призраков

1.

Это, Ваня не сквозняк… Это энергетическое брожение

Порывистый ветер срывал листву со спящих деревьев, протяжно выл на луну, бросал в лицо осеннюю сырость, сбивал с ног и упорно толкая назад, к причудливым литым воротам графской усадьбы.

Я слишком устал, чтобы поддаться стихии. Лишь сотня шагов отделяла меня от цели… Девяносто девять… Девяносто пять… Восемьдесят… Сильный удар!!!

Массивный ствол паркового дерева неожиданно преградил мне путь. Голова раскалывалась. Слегка покачиваясь, я обошел препятствие и очутился на открытой лужайке.

Ветер внезапно стих, боль понемногу отпускала. Я обернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на деревянного истукана. Черная колонна ствола с рассеченной вершиной невозмутимо упиралась в небо. Силуэт дерева напоминал тень гигантской собаки… Идти стало значительно легче. Ступая по мокрой траве, я стремительно приближался к мрачному дому.

– Дав-но уж Мак-лай о-жи-да-ет ме-ня.., – бурчал я себе под нос, дрожа от холода и слегка постукивая зубами. А потом вдруг вообразил одинокого и грустного Маклая, который прислушивается к каждому шороху и подбрасывает поленья в старый камин, косясь на закрытый штоф и поднос с неприхотливой закуской.

Я шел, вглядываясь в темные окна усадьбы и пытаясь обнаружить в них хоть какой-нибудь свет и знакомый силуэт старого друга. На мгновение мне даже показалось, что кто-то мелькнул в угловом окне второго этажа.

«Вряд ли это комната Маклая. Правильный сторож должен жить внизу», – рассудил я. Странно, но ни в одном окне не было и легкого намека на свет. Видимо, комнатка Маклая была расположена с другой стороны. Я поднялся по влажным ступенькам парадного подъезда, стукнул три раза в массивную дверь. Довольно быстро послышались шаги, дверь отворилась и мой радостный друг нарисовался на пороге усадьбы:

– Ну, наконец-то!!!– воскликнул он, – Водка теряет градусы, «бутеры» выдыхаются, призраки сгорают от нетерпения!

– Всего два часа пути, легкая прогулка по парку ужасов, и в довершении всего компания я подвыпивших призраков?!! Это и есть твой сюрПРИЗ?!!!!!

– Да ты проходи! Это всего лишь старый пустой дом. Ни тебе портретов графской династии, ни тебе предметов графского быта. Только голые стены и отзвуки прошлой жизни, – утешил меня Маклай.

– Надеюсь, пара деревянных табуреток и журнальный столик эпохи застоя у тебя имеются?

– И даже две раскладушки времен перестройки!

Мы прошли по темному коридору, в самом конце которого обнадеживающе светилась щель приоткрытой двери. Мой друг гостеприимно распахнул ее…

– Это и есть каморка папы Маклая!? И даже с настоящим очагом!!! – порадовался я, заходя в маленькую, но весьма уютную комнатку со скромным камином и плюшевыми портьерами над высоким окном. Маклай присел у камина и поворошил угли чугунной кочергой, разбудив искрящееся облако. Очаг потрескивал, сетуя на плохую погоду. Дождь неуверенно постучал в окно и, не получив ответа, еще сильнее забарабанил по стеклу. Маклай усмехнулся:

– Да-а-а-а… Погодка не шепчет. Неделю назад было примерно так же. Ураганом побило несколько деревьев. Тебе еще повезло, что на голову бревнышко не упало.

– Упасть – не упало. Я сам чуть дерево не снес. Этот дуб с разбитой верхушкой тоже неделю назад "стукнуло"?

– Во-первых, это не дуб, а всего лишь тополь. А во-вторых, случилось это лет сто тому назад… Еще при жизни графа. Темная история. Ладно, Вань, давай к столу!

Маклай устроился за обшарпанным, но еще довольно крепким столом, открыл штоф, разлил водочку по граненым стопкам и подвинул бутерброды поближе ко мне… Съестные припасы из моего рюкзака тоже перекочевали на стол. Опустошив брезентовый мешок, я закинул его в темный угол, разбудив кусок отставших обоев. Полинявшая бумага заворчала в ответ. Сумка уже мирно покоилась в углу, но шорох не прекращался…

– У тебя здесь сквозняк, Маклайка.

Маклай потер руки в предвкушении выпивки и, указав мне на табуретку, изрек:

– Это, Ваня, не сквозняк… Это энергетическое брожение!

Достав из кармана фонарик, я направил луч в темный угол. «Обоина», как ни в чем не бывало, мерно раскачивалась на неосязаемом ветру. Маклай благосклонно-иронично наблюдал за моими действиями. Приблизившись к магическому месту, я осторожно отогнул строптивую бумагу:

– Может, это просто мышки? – как можно непринужденнее заметил я.

– Не-а! – невозмутимо возразил Маклай, – Мышки здесь не живут.

Под обоями желтел фрагмент газетной полосы:

– Так-так… Кажется, и здесь не обошлось без средств массовой информации!.. Неужели сто лет назад наши предки уже владели технологией поклейки обоев? Какой это, интересно, год? Может, здесь жил весьма продвинутый лакей из хорошей лакейской семьи?.. Его не радовала штукатурка, и он решил оклеить комнату обоями. А возможно, именно он и придумал клеить их на газеты?! Он совершил открытие, сам того не подозревая, – предположил я и, не дожидаясь ответа, начал вслух изучать колонки газетных объявлений:

– Требуется белошвейка-машинистка в мастерскую… Требуются два хороших ломовых извозчика трезвого поведения на постоянные годовые места… Продаются щенки датского дога с хорошей родословной… Слово «щенки» обведены пером. Похоже, граф борзым щенкам предпочитал догов…

– Не граф, а графиня. Больше всего на свете она любила балы, местного губернатора Гурнова-Чертынцева и роскошного черного дога по кличке Сфинкс. Расслабься, Вано! Давай к столу!

Я устроился рядом с товарищем. Опустошив стопку, Маклай продолжал:

– Это была фантастическая женщина! Грациозна, умна, любима мужем. Неплохо рисовала, обладала удивительным голосом, виртуозно играла на рояле… Там, на втором этаже дома, как раз над нами – ее спальня.

– Можно взглянуть?

– Лучше завтра. Там света нет. Собственно, смотреть-то нечего. Осталось только зеркало и изрядно облупившийся консольный столик. Правда, красного дерева. И, говорят, работы какого-то известного мебельщика… Кажется, Росси.

Маклай вторично наполнил стопки. Я открыл пластиковые баночки с «оливье».

– По-моему, сначала необходимо закусить.

– После первой не закусывают, – возразил Маклай, и я не стал ему возражать.

Мы выпили еще по одной. Я потянулся вилкой к салату… Вдруг в дверь кто-то ударил, да так, что щеколда смачно звякнула.

Маклай, как ни в чем не бывало, выдавливал майонезного "червячка" из фирменного пакетика на свой «оливье».

– Ты ждешь гостей? – удивился я.

– Не обращай внимания! Здесь так часто бывает… Это всего лишь призраки.

– Похоже, что тебе после первой все же следовало закусить!

– Иди и посмотри, если не веришь. Я специально дверь закрыл на щеколду. Если не закрывать, она так раз по пять за распахивается. А я сквозняки не люблю! – немного раздраженно закончил фразу мой товарищ.

Я вспомнил про шуршащую «обоину» и еще раз взглянул на нее… Она была неподвижна. Ободренный этим обстоятельством, я направился к двери, осторожно открыл засов и выглянул в коридор. Там не было ни души. Только ступеньки на второй этаж как-то странно заскрипели.

– О! К себе пошла! – прокомментировал Маклай.

– Кто? – не понял я.

– Анна!

– Какая Анна?! – прошептал я, повернувшись к Маклаю.

Мой друг немного напрягся, вспоминая, видимо, какая Анна. А я попятился назад, неожиданно захлопнув спиной дверь.

– И щеколду закрой, – добавил Маклай,– А то сквозняк.

«Похоже, у Маклая на почве сквозняков случилось тихое помешательство», – подумал я, вытирая пот со лба, – «… А у меня, похоже, от избытка алкоголя в крови начинается белая горячка».

– Да не волнуйся ты так! Нет у тебя никакой белой горячки, – прочитал мои мысли Маклай, – Это самое банальное привидение. Я уже месяц здесь живу – привык, как видишь. И оно меня особо не трогает – тоже привыкло. Точнее не оно, а она – Анна Сергеевна Любанская, в девичестве – Анна Турусова…

Я медленно подошел к столу и тихо присел, уставившись на Маклая глазами, полными ужаса. Он же, как ни в чем не бывало, протянул мне стопку:

– Расслабься, Ваня… Выпей! Сразу полегчает.

Дрожащей рукой я потянулся к рюмке, одним махом опустошил ее… Почти на автомате закусил бутербродом с русской салями. Алкоголь дарил в голову, и мне стало гораздо легче. После взрыва эмоций любопытство взяло верх, и с этого момента призраки плавно начали входить в мою жизнь.

– Темная история, говоришь… И что за история? – поинтересовался я.

– С летальным исходом! Видишь ли, друг мой, Анна Сергеевна вышла замуж не по любви, что, впрочем, не было редкостью в дворянском сословии.

– Александр Андреевич был душой светского и делового общества, несказанно богат, нравился женщинам… Аннет было уже двадцать, и лучшей партии ожидать не было смысла, тем более, что Любанский был ей симпатичен. Оценив все достоинства сорокалетнего графа, Аннет с восторженностью, свойственной молодым творческим натурам, приняла свои чувства за любовь.

После двух лет счастливого брака настоящее чувство все же посетило Аннет. Но предметом любви стал не Любанский, а тот самый Гурнов-Чертынцев – столичный раздолбай и новый губернатор города N. Питая теплые чувства к мужу и всепоглощающую страсть к любовнику, Аннет не справилась с ситуацией и утопилась в собственном пруду. Ее любимый дог, тот самый, что куплен был у местного ростовщика Каталкина по сходной цене, последовал за ней.

Маклай продолжал банкет, наполняя граненые рюмки, а я вместо того, чтобы поинтересоваться подробностями семейной драмы, почему-то спросил: