Сергей Васильев ОДНА ГОЛОВА — ХОРОШО…

Если человек пробуждается от воя сирены и вежливых, но настойчиво повторяющихся слов автомата о необходимости срочно покинуть помещение, он ведь не будет спешно собирать барахло, разбросанное по всей каюте. Я бы точно не стал. Особенно, когда предупреждают об общей разгерметизации. Здесь бы успеть влезть в спас-скафандр и добежать до шлюпки, указанной тебе в расписании. Ну, или любой другой — свободной и недеформированной.

Навыки самоспасения у всех одинаковые. Потому, как инструктор на учениях строго следит за точностью движений, слаженностью действий и, главное, скоростью. Не уложишься в норматив — не получишь штамп в сертификате отправления. Ну, и никуда, в результате, не отправишься.

Но мой попутчик делал всё не так — краем глаза я видел. Вместо того чтобы снять спас-скафандр с зажимов, он ухватил за ручку свой ящик. А вы пробовали залезать в скафандр, держа что-либо в руке? Уверен, что нет. Вот и у него ничего не получилось. Стоит он передо мной, колышется от невесомости, в одной руке этот его дурацкий ящик, в другой — скафандр, а что дальше делать — не знает. Я ему кричу, пока шлем не надел: «Ящик бросай!» Помочь хотел человеку, а он головой мотает, дескать, ни за какие коврижки с ним не расстанется.

Что ж, его дело. Он с этим ящиком, как с писаной торбой всю дорогу возился. Без него — никуда, даже в санузел. Не знаю, уж, как он там свои дела делал — я в эту кабинку сам-перст еле влезал — не мое дело. Но теперь-то чего? Не успеешь спас-скафандр надеть — смерть. Не успеешь до шлюпки добежать — смерть. Не успеешь от корабля отлететь — тоже смерть. Правда, в каждом случае они разные, но результат-то один!

В общем, свой путь страданий он выбрал. Не в моих правилах мешать кому-либо покинуть бренный мир. Не будешь же всех самоубийц держать в неподвижности — никаких рук не хватит. Предупредил — и достаточно. Я так считаю.

Корабль уже трясся. То ли шлюпки отчаливали, то ли перегородки выламывались от перепада давления — бывает такое. И всё ближе и ближе. Самое время делать ноги. Я за ручку схватился и уже почти дернул в сторону, чтобы дверь открыть. Вот тут нас и накрыло. Оказалось, тряска вовсе не от естественных причин, за какие можно считать последствия разгерметизации и эвакуации пассажиров с командой. Нет. Кто-то решил всего лишь примитивно уничтожить корабль серией мелких взрывов. Достаточно в камере аварийного клапана воздуховода накопить необходимый объем чистого кислорода, статический разряд и «бам»! Воспламенение, и заглушка вылетает, пробивая на своем пути всё подряд.

В данном случае она попала в моего попутчика. В голову. Ну, головы, конечно, сразу не стало. Кровавые шарики из шеи разлетаются, а тело продолжает колыхаться — невесомость же, магнитные подошвы только и удерживают. Сюрреалистическое зрелище. Не судьба ему, видно, была от удушья погибнуть или газовым пузырьком лопнуть. Легко отделался.

Но мне-то совсем не нужно было с жизнью прощаться. У меня не все дела закончены. Вот только интересно стало — что же у него такое в ящике этом. Ведь из-за него, в общем, он концы и отдал. Не мешкал — сейчас бы в шлюпке сидел. Впрочем, и я — тоже. Чего я-то медлю? А вот то! Любопытство.

Ему этот ящик явно не нужен — если, конечно, у него там запасная голова не лежит. А мне вполне может пригодиться. Зарплата у нас маленькая, расходов много. Если что ценное — это как бы компенсация мне за спасение. А что не спас — так не успел, форс-мажор. Но ведь собирался!

Я вернулся от двери, ухватился за ручку ящика и дернул. Никакого эффекта. Нет, я имею в виду нужного: труп так и не выпустил свое имущество. Зато уж как заколыхался! Сродни надувному чучелу, что у входов в офисы ставят для привлечения покупателей.

Пришлось дергать сильнее. Оторвал. Нет, не ручку. Тело от пола. Даже после смерти оно не хотело с ящиком расставаться. Что ж делать? Медлить нельзя — корабль скоро разваливаться начнет. Тогда ни одна шлюпка стартовать не сможет. Если, конечно, эта последняя шлюпка меня еще дожидается.

Вот тогда я и решился на нечто несообразное. На членовредительство. Да не себе, а трупу. Ему-то всё равно — он без головы. Пусть теперь и без руки обойдется.

Нет, вся рука мне без надобности была. Я ему кисть отхватил техническим резаком с аварийного щита и ящик забрал. Пальцы так и не разжались. «Ничего, — думаю, — потом их отковыряю, когда суета эта закончится. А сейчас она мне даже на пользу — никто и присматриваться не будет — что я такое волоку».

Думал я уже на бегу, выскочив в общий коридор. Его, конечно, корежило, но не так, чтобы очень. Даже индикация наличия шлюпок горела. Красным — шлюпка покинула порт. Зеленым — шлюпка в режиме ожидания. Как раз над ближайшим шлюзом зеленый сигнал и горел. Значит, никто не воспользовался моим средством спасения. Оно у нас одно на двоих с Марикайненом было — это того парня так звали, безголовый и безрукий труп которого потащился за мной в коридор, — а теперь будет моим личным.

Вот и хорошо — никто отвлекать не будет ненужными вопросами и мнениями, а как бы мне следовало поступить тогда-то и там-то.

Ну, погрузился я, дал старт — всё на автомате — а самому жуть как не терпится узнать, что же в этом ящике такое, ради чего человек смерть принял. Еле дождался, пока ускорение перестало давить, сменившись постоянной скоростью.

Спас-скафандр снимать не стал — мало ли что — да и по инструкции не положено. Только от шлема освободился и от перчаток. Это чтобы видеть лучше и хватать удобнее. Достал из ремонтного бокса портативный раздвигатель дверей и приступил к отгибу пальцев.

Большой разогнулся довольно легко. А с остальными пришлось повозиться. Кусачки применять не хотелось — я ж не какой-нибудь там маньяк-расчленитель. Это ж не для удовольствия, а по необходимости — разница принципиальная.

Через полчаса справился. В принципе, нормативное время спасения — два часа от момента катастрофы, если она вблизи станции произошла. Разумеется, чем дальше от станции, тем норматив больше. Так что я совершенно не волновался на счет того, что в мое уединение вломятся бравые спасатели и застанут меня за вскрытием не принадлежащего мне имущества.

Вообще я правильно сообразил руку оттяпать. Без нее папиллярный замок не сработал бы. А так он щелкнул, подтверждая правильность линий, и крышка приподнялась.

Ну, и что бы вы думали там лежало? Драгоценные камни? Банковские векселя? Или, на крайний случай, белокурый локон любимой?

Ошибаетесь. Ящик был пуст. Нет, наверно, сколько-нибудь пылинок, не видимых невооруженным глазом, там было. Но я же не ради пыли его забирал!

В высшей степени огорчительно. Я даже чуть руки не опустил. Но способность логически мыслить в любой ситуации помогла. Почему что-то ценное должно лежать внутри ящика? Может, он сам по себе имеет ценность? Скажем, сделан из редкого минерала или инкрустирован оригинальными вставками известного художника? А чтобы не привлекать внимания, покрыт слоем металлизированного пластика.

Нужно небольшое исследование. Которое в условиях спасательной шлюпки проделать затруднительно. Причем, весьма. Ну, нет там ни спектрографа, ни голографического сканера, ни, на худой конец, карманной хим лаборатории. Основная задача шлюпки — обеспечить выживаемость субъекта в условиях открытого космоса. Продлить агонию, так сказать.

Видимо, придется отложить выяснение данных до того, как меня извлекут из спас-средства и целехоньким поставят на палубу орбитальной станции. А уж там к моим услугам будут возможности и химической и физической лабораторий. Компенсации за прерванный рейс как раз хватит оплатить их работу.

Проблема — сами работники службы. Вдруг им придет в голову поинтересоваться моим багажом? Редкий случай, чтобы спасались с объемным предметом в руках. Тут-то и выяснится, что ящик мне не принадлежит — копия грузопассажирской описи всегда по внепростанственной связи в точку приема передается. Борьба с контрабандой, так сказать.

Следовательно, надо обойтись тем, что есть. А потом элементарно забыть ящик в шлюпке. И на вопросы «гражданин, это ваше имущество?» делать удивленное лицо и с апломбом заявлять, что в первый раз его вижу.

Что же он собой всё-таки представляет? Я внимательно присмотрелся к ящику. Прямоугольный, пятьдесят на сорок, на двадцать сантиметров, с заглаженными ребрами и ручкой на длинной грани. Матовая металлическая наружная поверхность. Внутри — точно такая же. На сталь похоже. Толщина стенок и, скорей всего, днища и крышки — около сантиметра. При таких размерах, будь он литой, масса ящика была бы значительно больше, чем есть в наличии. Какой бы металл не был.

Нет, не литой он. По внутреннему периметру четко прослеживался шов. Следовательно, имеем внутри и снаружи тонкий слой металла, а между ними — легкий заполнитель. Вот оно! Всё дело в заполнителе. Мало ли чем можно наполнить пустое пространство между двумя жестяными пластинами. А их просто так не просветишь. Контрабанда!

С одной стороны я обрадовался, что догадался об устройстве ящика. С другой — огорчился. Что мне теперь с ним делать? Вскрывать и смотреть, что находится внутри корпуса? Ну, вскрою, посмотрю. Но вот пойму ли? Без специальных приборов я не отличу на вид, и даже на вкус, брикет новейшего утеплителя от такого же по форме и цвету брикета популярного наркотика или секретного катализатора.

Но любопытство так и подзуживало: «открой ящик, открой ящик…» Открыл уже! Буду теперь его разбирать. Совершенно не обязательно потрошить его целиком. Отогну один уголок, гляну, потом заделаю обратно. Никто и не заметит, что вскрывали.

Хорошо, что я аккуратно всё делал. Под металлом, который я подцепил кусачками, оказалась прозрачная пленка, а под ней — что-то полужидкое и аморфное. Оно переливалось разными цветами — от зеленого до оранжевого, — набухало сгустками, выпускало внутри себя белесые нити… В общем, жило. Еще бы понять, что это такое, а лучше сразу выбросить в утилизатор.

Не знаю, почему так не сделал. Ведь не зря говорится: «нет трупа — нет убийства», «нет улик — нет обвинения», «нет работы — нет денег». Последнее, впрочем, к данному случаю не подходило. Хотя, как сказать. Если это нечто действительно ценное, то немного денег мне не помешает.

Я осторожно вытащил желе в пакете из корпуса ящика, пристроил его на свободное противоперегрузочное кресло и сам расположился отдохнуть. Уместился прямо впритык — больно маленькие кресла на шлюпках ставят — мне не по размеру. Говорят, на новых раздвижные ставить стали, а здесь — старье-старьем. Унификация. Но спать можно. В случае подлета спасателей, система сама разбудит радостным голосом. Хотя, если это окажется крупный метеорит на встречном курсе, голос будет не менее радостным.


Если просыпаешься от сирен, это, по крайней мере, понятно. Но лучше уж сирена, чем кошмары всякие. Чисто привидение увидел. Да и как еще Марикайнена назвать, если он является в ночное время в том виде, в каком я его последний раз видел, и воет заунывно: «Отда-а-ай мой жестяной я-а-ащик!»

Во сне я внимания не обратил, но как проснулся, сообразил — как же он воет-то без головы? Да и зачем? Ну, сами подумайте, — к чему привидению железный ящик? Даже если в его корпусе что-то и было. Кстати, где оно?

Желе медленно дрейфовало под потолком, то есть местом, противоположном креслам. Ну, не лазать же за ним. Пусть полетает — в шлюпке напрочь отсутствуют острые углы и детали, которые могут прорвать ненадежную с виду оболочку.

А у меня, видимо, проблемы: уже двадцатый час с катастрофы пошел, а спасателей что-то не видать. Как у меня с кислородом? С водой? С пищей, наконец? Мало? Только развлечений хоть отбавляй. Вот прямо сейчас — новенькое.

На экране внешнего наблюдения возникла голова, сделала вид, что подмигнула, и скрылась за его краем. Следом прилетело безголовое тело, махнуло мне культяпкой и последовало вслед за своей головой. Через сорок минут всё повторилось. Голова подмигивает, тело машет. Надо же — Марикайнен меня догнал и на орбиту вышел. Теперь так и начнет вокруг летать и подмигивать, намекая, чтоб я ему его ящик отдал. Вот назойливый какой! Остается одно — выйти из шлюпки, поймать тело и придать ему ускорение в противоположном от моего направлении. Или наоборот? Никуда его не отправлять, а оставить в шлюзе. Тогда заодно решится проблема выяснения — кто владелец имущества. «Вон он, — скажу, — с него и спрашивайте».

А вдруг он в шлюзе оттает и пахнуть начнет? Да и как мне в открытый космос выйти? Спас-скафандр для этого не предназначен. Никаких устройств охлаждения-подогрева. Лишь герметизация, удержание внутреннего давления и немного кислорода — на расчетное время достижения шлюпки. В общем, еще на десять минут.

Марикайнен скоро на третий круг пойдет. Самое время его ловить. Как, как? Из шлюза, тросом. Когда мимо пролетать будет. Зацеплю за ногу петлей и втащу. И пусть в шлюзе пахнет, зато рожу его дурацкую видеть не буду — неизвестно, когда еще спасатели явятся.

Да, с телом я ловко сообразил и всё проделал. Но рожу, к сожалению, видеть не перестал — она ж отдельно от шеи летала. Ее только сачком и поймаешь. А где я вам возьму сачок на спасательной шлюпке? Так и продолжила летать, с каждым кругом чаще и чаще в экран заглядывая и в размерах увеличиваясь.

Решил на нее внимания не обращать. А в оставшиеся часы повспоминать лучше, как провел отпуск. Про бесконечные пляжи, про теплый желтый песочек, про пурпурное море и про местных красавиц, которые не упустят случая познакомиться с таким кавалером, как я. Самое время, пока есть возможность побездельничать до прилета на родную шахту.

Разумеется, воспоминания были грубо прерваны недовольным голосом начальника спасательной команды, о появлении которой шлюпка, зараза, не предупредила:

— Спас-борт номер двадцать шесть. Регистрирую рядом с вами материалы органического происхождения. Начинать зачистку до вашего извлечения? Или это ваш любимый пудель, не вместившийся в шлюпку?

Вот так: с небес — на землю. Вернее, с земли на небеса. В общем, к проблемам настоящего.

Я связь включил и поспешил ответить:

— Это мой друган, Марикайнен. Не успел на шлюпку. Наверняка его родственники захотят похоронить останки на местной почве. Ну, хотя бы в станционной оранжерее.

— Вижу, настроение у вас бодрое — кислорода хватает. Надеюсь, оно таким же и останется, когда мы будем проверять вашу версию несчастного случая… Приготовьтесь к стыковке.

Хоть и заранее предупреждают, а момент жесткого захвата всегда пропускаешь. Все внутренности сотрясаются. Зато потом можно расслабиться и даже полюбоваться на выносные конструкции станции, потому как обычно в это время готовишься к посадке, а тут за тебя всё делают и, причем, бесплатно — в счет страховки.

Дальше процедура рутинная: мед-освидетельствование, проверка документов, встреча с адвокатом судовладельца, который как дважды два докажет, что в катастрофе виноват лично ты, и только большая любовь ко мне позволяет не требовать с меня стоимость погибшего межпланетника.

Пока спас-корабль стыковался к станции, я быстренько уложил желе в ящик и приготовился к выходу. Главное — сразу заявить, что передаю чужое имущество согласно действующим стандартам ответственному лицу. Еще бы это лицо найти. Самое простое — по нашивкам на нем или по его выражению. То есть, выражению лица.

Вот оно. Надменное и неподступное. Чтобы с дурацкими вопросами не совались. А для руководителя комиссии по расследованию катастрофы любой вопрос, ему заданный, дурацкий по определению. Только руководитель может спрашивать и выслушивать ответы на свои вопросы. Всё остальное немедленно отсекается.

Я не стал спрашивать. Только улыбнулся и ручкой ему помахал. Той, которая свободна от ящика была. Привлек внимание. Меня сразу в оборот взяли, без очереди, — остальным пострадавшим предстояло еще долго томится в ожидании, пока префекты снизойдут до их насущных нужд.


— Согласно существующим законам и волеизъявлению покойного, его имущество отписывается тому, кто последний раз видел его живым. То есть — вам.

— Мне? — зачем-то уточнил я. Кроме меня и адвоката никого в его приемной не было. Или, по крайней мере, я никого не видел.

— Вам. Тело, по завещанию, — тоже. К сожалению, голову господина Марикайнена найти не удалось. Надеюсь, вы не в претензии.

— Зачем мне этот безголовый?! — возмутился я.

— Сочувствую, — адвокат попытался похлопать меня по плечу, — у вас наверняка будут проблемы с захоронением господина Марикайнена, согласно его конфессиональной принадлежности.

Да. Отказаться от наследства стоит таких денег, каких у меня сроду не было и не будет, даже если всю жизнь ни на что не тратить и только копить, копить…

— Текст завещания я могу попросить?

— Безусловно. Экземпляр я вам выдам. Это единственный заверенный печатью документ, который вы можете получить. В случае порчи или утери он не возобновляется, а вы платите соответствующий штраф. Поставьте дактило-печать, пожалуйста. Вот здесь… И здесь… Очень хорошо. Поздравляю вас с вступлением в права наследования. До свидания.

Вежливый какой. Выпроводил — ни одного грубого слова не сказал. И в ответ ему ничего не скажешь. А я мог бы. Особенно после того, как прочитал условия завещания. Гад Марикайнен требовал, чтобы я отвез его вниз, на планету, похоронил по стандартному обряду, а за это я смогу распоряжаться его ящиком.

Нужен он мне! Ага! Если учесть, что до ближайшей пассажирской кабины космо-лифта ждать пять стандартных суток, то перспективы складываются не радужные. Единственное преимущество — администрация шахты всё равно мне платит, как за вынужденный простой. Сейчас платит. А как вернусь — двойную выработку назначит, и отрабатывай.

И, кстати, где мне его хранить? Марикайнена этого? Из общественного холодильника нас выперли, едва я палец к документу припечатал. Пришлось тащить в комнату транзитных пассажиров, в которой меня поселили, пока я с делами не разберусь. Совсем забыл, что к ободу станции тяжесть увеличивается. Тележку сдуру не взял и, пока дошел, вконец устал. Марикайнен же не только тяжелый, а еще неудобный к переноске, жутко холодный и скользкий — плечо потом два дня болело.

Добрался кое-как. Еле запихнул в верхнюю морозилку — пришлось две полки снять, а стандартные продукты сразу готовить и есть.

Только поесть успел — даже посуду в очиститель не убрал — новая напасть. От которой дверь трясется и чуть из пазов не выскакивает.

— Войдите!

Когда так стучат, то непрошенных гостей лучше пригласить, а не то наверняка дверь сломают, скажут, что так было, а если будешь возражать — заставят заплатить за починку. Чтобы их приход не фиксировался — звонком пользоваться не стали. Грамотно. Видеоряд глазка заглушен — лиц не разглядеть. Всё вместе — явный почерк криминальных деятелей. Они всегда там трутся, где денег можно урвать. Видимо, с деньгами у меня сейчас хорошо.

Хорошо у меня только с трупом в холодильнике и с жестяным ящиком. Стало быть — они и есть то ценное, за которым бандиты явились.

Ввалились четверо громил моего роста, хоть в плечах и пошире. Так они не на шахтах вкалывают, а как желтые люди — в спортзалах мышцы качают и приемы отрабатывают. Тяжеловато с ними тягаться. Я и не стал. Жду, что скажут. Не будут же они молчать и жестами изъясняться.

Так и есть. Мозгом у них пятый работал, спрашивает:

— Где он?!

— В холодильнике, — отвечаю. И показываю, где этот самый холодильник, а то поперепутают, только мебель зря поломают.

Один амбал ручку рванул со всей дури — чуть дверцу не оторвал. Марикайнен на него возьми и выпади. Он замерзший, твердый. Сильно по голове парню втемяшил. Теперь шишка будет.

Я, конечно, посоветовал холодненькое приложить — вот хотя бы ладонь трупа. Ну, ту, которая у него еще осталась.

— Ящик где?! — снова пятый заверещал.

Не люблю таких дерганых. Сами себе всё портят. Здоровье там, нервы. Я ж не отказываюсь. Особенно, когда перед носом три аргумента в виде шоковых пистолетов. Пальцем показал — куда лезть. Они на стену уставились. Думают, я их разыгрываю, и выбирают, какое воздействие ко мне применить, чтобы я раскололся. Для этого им в глаза смотреть не надо — на кулаках всё написано.

— Там шкафчик. Дверца вбок отодвигается.

Ну, главный сообразил, ткнул ближнего амбала пальцем, дескать, действуй. Тот попрыгал, попрыгал, а за ручку не ухватить — она вовсе не ручка, а голографичекое изображение. Это я ради шутки такое сделал. Они ж ничего не спросили, всё сами хотят, ну и пожалуйста.

— Или ты мне сейчас ящик отдашь, или ты составишь компанию своем другану в холодильнике!!

Сразу видно, что он в холодильниках ничего не понимает. В такой меня даже одного не засунуть. Но не объяснять же это сейчас! Не время. Открыл шкафчик, ящик достал и перед ними поставил.

Уж как они обрадовались, когда содержимое увидели! Особенно радовался пятый:

— Вроде, всё цело, — говорит. — Ты пакет не вскрывал?

Будто самому не видно. Оно ж — желе. Если открыть, наверняка потечет. Я ему так и объяснил.

— Вижу, ты парень надежный. Ко мне пойдешь работать?

— Да я тут проездом. Надо Марикайнена на планету доставить — по завещанию. Вот потом я свободен.

— Ну, да. Завещание — законное дело. Тут ты прав. Ну, ладно. Если надумаешь, приходи. Возьму.

Желе в пакете забрал и пошел со своими амбалами.

Даже ничего не сломали. Ни мебели, ни ребер. И лицо цело. Странные ребята. К тому же ящик мне оставили. Если его в металлолом сдать, что-нибудь и получу — чистый металл всегда в дефиците.

Кстати, я же собирался его исследовать! Пока на планету туда-сюда мотаюсь, Миха как раз успеет данные подготовить. А там видно будет.

Ну, отнес ящик в лабораторию, с Михой договорился — и об оплате, и о самих исследованиях. Можно гулять по станции, дышать дармовым кислородом и бездельничать на пару с трупом в холодильнике. Надо было сублимацию заказывать, а не заморозку. Хоть и дороже, а проблем с хранением меньше. И легче он бы был, и в атмосфере не портился бы. Поставил бы в уголочке и шляпу ему на руку вешал. Вечерами с ним болтал бы со скуки. Такие дела. Жаль, у меня нет шляпы. Да и у него ушей, чтобы мои излияния слышать.

Пять дней маялся. Даже в библиотеку сходил и в оранжерею. Заглянул в смотровую. В общем, устроил себе экскурсию по станции. А на лифте всю дорогу проспал — меня от него всегда в сон клонит.

Планета, конечно, классная. Тут тебе и зелень, и свободный кислород, и вода, пусть даже слегка соленая, и температура такая, что не надо скафандром пользоваться, когда на поверхность выходишь. Практически такая же, на которой я в отпуске был. С нашей минерало-добывающей и не сравнить. Везет некоторым на такой родиться. И помирать на ней значительно приятнее, чем в открытом космосе. Не повезло в этом Марикайнену.

Меня уже ждали — не пришлось никого разыскивать. Все деловые. Вопросы задают, сами на них отвечают и довольны, что я им не перечу. А чего возражать? Меня всё устраивает, лишь бы побыстрее управиться.

Вот только понадобилось Марикайнена размораживать, чтобы в гроб уложить, — не будешь же при всех ему руки откалывать. Хорошо, что у них специальные помещения есть для трупов — на орбите такого расточительства я не видел. Там с телами просто поступают — в утилизатор. И всё равно, каких частей у них не хватает. А здесь по этому поводу на меня сильно косились. Пришлось даже искусственную голову прикреплять для всеобщего обозрения. Заказал у местного специалиста по голографии — как живая получилась. И челюстью двигать может, и моргать, и даже звуки нечленораздельные издавать. Будто не труп хоронишь, а живого человека, пусть и несколько невменяемого.

Но раз он сам попросился в земле полежать — я не против. Последняя воля — это последняя воля. Да и надоел он мне. Всюду за мной таскается со своим ящиком. Это у привидений обычное дело — надоедать живым, пока их не упокоят. Хотя, признаться, Марикайнен в этом отношении довольно смирный. Почти не пугает, только во сне является и ящик обратно требует. Ну, как я ему его отдам?! Когда он на станции остался. Ящик, я имею в виду. Марикайнен уже нигде остаться не может, потому как на этот счет разные мнения существуют — где человек после смерти оказывается. Я предпочитаю считать, что там, где мы его видим.

В общем, все формальности соблюли, что в завещании фигурировали, от общественности спасибо мне сказали и разрешили обратно на станцию возвращаться — пассажирский лифт не каждый день ездит. А оттуда мне на шахту лететь. Разбогатеть не удалось, времени много потерял, да и вообще настроение подпортили. Отпуск, тоже мне…


Не удалось сразу улететь. Невезение. Межпланетник буквально за два часа до прихода кабины отбыл. А ведь обещали: «У нас все рейсы между собой согласованы! Не беспокойтесь». Нет, я, конечно, беспокоиться не стал. Не догонять же его. Сел в зале ожидания и новости стал прокручивать: опять в гостиницу устраиваться никаких денег не хватит. А так, вроде, делом занят — никто не выгонит.

«Прорыв в биотехнологиях! Искусственная жизнь! Чудеса регенерации!..» — интересные заголовки на главных страницах новостных порталов. Даже картинки имеются… Того самого желе, которое у Марикайнена было! Да… Это, считай, триллионы в галактической валюте. У того, кто всё это под контролем держит.

Так вот за чем бандиты охотились! Ради такого от остальной мелочи вполне можно отказаться. И даже попытаться одарить некоего охламона чем-нибудь незначительным. Может, дадут списанную шлюпку с пеленгатором? Я и на ней до реперной точки доберусь, без удобств. Зато на две недели раньше на работу прибуду.

Ну, и пошел по нахалке. Меня, прям, как родного приняли. «Ты у нас теперь основной поставщик материала, — говорят. — Тебе личный катер полагается, чтобы товар вовремя доставлять».

Влип, стало быть. Уже и не откажешься. И не сошлешься, что и понятия не имеешь — откуда это желе Марикайнен взял. Сяду на их катер и сбегу. Если они, конечно, там датчиков слежения не поставили. А ведь поставили, гады. Ну, про шахту можно забыть. И вообще, где мне теперь осесть — даже не представляю. Не привезу бандитам товар — прикончат. Небось, они катастрофу и подстроили, чтобы Марикайнена высадить.

— Ладно, — говорю, — давайте ваш катер. Полечу. Сколько товара брать?

— Бери, сколько сможешь. Больше привезешь — больше оплата, сам понимаешь.

— И какая она? Это я так, в целях пополнения информации.

Главный мне на ухо и сказал. Хорошие деньги, кто спорит. Если повезет. Марикайнен, пока жив был, мало распространялся, из какого места летит. А уж потом — и подавно. Как выяснить? Может, исследования в лаборатории что-нибудь дали? Надо сходить, узнать.

Мыслями с бандитами я делиться не стал. Взял допуск-пароль на катер и пошел тихонечко, вроде как к шлюзу, где он швартуется. А сам к Михе по пути забежал, насчет ящика узнать.

Только Михи я там не обнаружил. Вместо себя он какого-то новенького подсунул. И даже не мастера, а помощника. Техника, одним словом. Тот из себя шибко умного корчил — всякими заумными словами мне результаты объяснить решил. Про какое-то необычное распределение атомов углерода внутри решетки железа, что указывает на нестандартную структуру стали, из которой состоят представленные на исследования листы металла.

— И в чем необычность?

— В структурной упорядоченности. Расположение атомов углерода не хаотично, как следовало бы ожидать, а подчинено определенному коду. Нам удалось его расшифровать! — в глазах техника я заметил вспыхнувший огонь обретения знаний, неведомых другим.

Фанатик. С ним надо поосторожнее.

— Я могу узнать результаты расшифровки?

— Конечно! Вы же — заказчик!

Он достал из герметичного ящика пачку листов и подал мне.

— Это что?

— Алгоритм записи информации на биологический носитель и сама запись. Судя по частотным характеристикам, снята с работающего головного мозга. Будете записывать?

— Что записывать?

— Я знаю? Наверно, личные воспоминания. Что же еще? Ведь это ваша память, а не моя.

— А куда можно записать? — поинтересовался я.

Техник смерил меня оценивающим взглядом с ног до головы, решая, действительно ли я такой тупой, каким кажусь, и ответил:

— На мозг, конечно. Живой, — пояснил он для меня. Подумал немного и добавил, — разумного человека.

Озадачил меня он.

— И что — современная техника позволяет делать такие записи?

Техник казался мне всё более подозрительным. Особенно его всезнайство, которое он тут же подтвердил:

— Описание прибора для записи тоже имеется. Сами патентовать будете? Если вам сложно улаживать формальности — только скажите. Всего за пять процентов с оборота я помогу вам всё оформить в кратчайшие сроки.

— Мне бы сначала действующую модель…

Парень расплылся в улыбке:

— Я предвидел ваши желания! Вот она! — он выложил на рабочую поверхность шлем, сплошь покрытый металлическими выростами.

Вот тогда я его и стукнул. По-простому — прямо в лоб. Чтоб меньше думал и не спешил меня останавливать, когда я заберу ящик и все материалы. Потому как именно в них — мое спасение. Ведь чьей может быть запись? Только Марикайнена! Это же его ящик, в конце концов. Запишу его память на новый носитель — он мне всё расскажет, когда очнется.

Кстати, с носителем совсем отлично. Вот он — под ногами лежит, в беспамятстве.

Я взвалил техника на плечо, свободной рукой собрал все материалы, запихнул в ящик, а шлем напялил этому идиоту на голову. Подхватился и чуть ли не бегом направился к шлюзу.

Станцию надо было покинуть как можно быстрее, пока сообщники этого «техника», устранившие Миху, не хватятся своего подельника и не возьмутся за меня всерьез.

Отстыковался без проблем. Ну, почти. Какой-то мусор мне чуть в борт не въехал. Хорошо, ловушка сработала. Идентифицировать этот предмет у компа катера не получилось, и он вывел его мне на экран для субъективного опознания и принятия решения.

Ну, здравствуй.

С экрана на меня смотрело лицо Марикайнена и ехидно подмигивало.

Добралась голова до станции. Везет мне на головы. Особенно старых знакомцев, оставленных в открытом космосе.

Я приказал доставить предмет на борт, обращаясь с особой аккуратностью, хотя, Марикайнену-то без разницы было. Потом развернул катер и ушел в направлении реперной точки. А там задал случайные координаты, чтобы подольше искали, и призадумался. Над планом. Влезать в бандитские разборки не хотелось. Не хотелось и Марикайнена возрождать. Хотелось засесть в самую глубокую шахту и ото всех спрятаться.

Не выйдет. Раз уж попал, надо, хотя бы, свою жизнь сохранить. Да и Марикайнен, поди, не по своей воле прекратил функционирование. Вот мы его и продолжим.

Я внимательно прочитал инструкцию, подключил аппарат, который так и не снял с бессознательного техника, и стал внимательно наблюдать за преображением. Потом мне это надоело. Опять же, маневры в космосе требуют внимания. Поэтому внезапный вопрос из-за спины сильно меня напугал. Так, что я даже вздрогнул и обернулся.

Стоит давешний техник и недоуменно, с характерным выговором Марикайнена, спрашивает:

— Мы уже на шлюпке, да-а-а?

— Не совсем, — промямлил я. Легенду для восставшего из тьмы Марикайнена я не подготовил. Сильно врать не хотелось. Правду говорить — тоже. Но он так на меня нажал, что пришлось всё рассказывать. И про катастрофу, и про желе, и про ящик, и про бандитов. Только про то, как с его телом обошелся, я не стал говорить — ни к чему только что возродившемуся отрицательные эмоции.

Он меня даже похвалил. Сказал, что я буду его представителем. Наладим оборот, а бандитов постепенно со сцены уберем.

Так и вышло. Марикайнен мне даже от щедрот своих желе пожертвовал. Ценная штука. Крайне необходимая для взрывной регенерации и восстановления жизни. Ну, я ей и воспользовался.

Отлично! Оживил я ее. На пьедестал поставил. Смотрю — о былом вспоминаю.

Теперь у меня есть еще одна голова. Говорящая.

Загрузка...