Ослепительный оскал

Глава 1

Я увидел ее, поджидающую у дверей моей конторы. Она была коренастая, среднего роста. На ней был свободного покроя голубой жакет с голубым закрытым джемпером и накидка из голубой норки, которая не могла смягчить очертаний ее фигуры. У нее было широкое, сильно загорелое лицо и черные, коротко подстриженные волосы, еще больше подчеркивающие мальчишеские черты. Эта женщина была из тех, кто в половине девятого утра всегда на ногах, если только не были на ногах всю ночь.

Пока я отпирал дверь, она стояла поодаль и смотрела на меня снизу вверх с видом ранней пташки, выбирающей себе червяка нужного размера.

– Доброе утро, – сказал я.

– Мистер Арчер?

Не дожидаясь ответа, она протянула мне похожую на обрубок коричневую руку. Ее пожатие было крепким, как мужское. Освободив руку, она просунула ее под мой локоть, втолкнула меня в мою собственную контору и закрыла за собой дверь.

– Очень рада вас видеть, мистер Арчер.

Она уже начинала меня раздражать.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему вы рады меня видеть?

– Потому что... Давайте-ка сядем поудобнее, чтобы нам можно было потолковать.

Не обладая шармом, она вызывала своей настойчивостью лишь тревогу.

Она устроилась в кресле возле двери и оглядела приемную. Комната была небольшая и плохо обставленная. Женщина, видимо, отметила эти обстоятельства, но реагировала на это лишь тем, что крепко стиснула перед собой унизанные кольцами пальцы. На каждой руке было по три кольца, а в них большие бриллианты, которые выглядели настоящими.

– У меня есть для вас работа, – сказала она, обращаясь к стоящей у противоположной стены продавленной софе, покрытой зеленой имитацией кожи. Ее манеры изменились. От девичьей живости она перешла к мальчишеской серьезности.

– Это небольшое дело, но я хорошо вам заплачу. Пятьдесят в день достаточно?

– Плюс расходы. А кто вас ко мне направил?

– Никто. Да садитесь же! Ваше имя я знаю годы, просто годы.

– Тогда у вас есть передо мной преимущество.

Ее взгляд снова обратился ко мне. От небольшой экскурсии по моей приемной он немного состарился и утомился. Под ее глазами темнели коричневато-оливковые круги. В конце концов, она, может быть, и в самом деле не спала всю ночь. Выглядела она лет на пятьдесят, несмотря на свои девичьи и мальчишеские замашки. Американки никогда не стареют, они лишь умирают, и в глазах ее я прочел порочное знание этой истины.

– Зовите меня Уной, – сказала она.

– Вы живете в Лос-Анджелесе?

– Не совсем. Но неважно, где я живу. Я скажу вам, что нужно делать, если вы хотите, чтобы я перешла к сути дела.

– Если вы не перейдете, я этого просто не переживу.

Ее твердый сухой взгляд ощупал меня почти осязаемо и остановился на моем рте.

– Выглядите вы отлично. Но мне вы кажетесь каким-то голливудским.

У меня не было настроения выслушивать комплименты. Грубоватость ее напряженного голоса, смесь заискивания и дурных манер беспокоили меня. Казалось, будто я говорил с несколькими людьми одновременно, и ни один из них не раскрывался до конца.

– Это защитная окраска. Слишком разных людей приходится встречать.

Она не покраснела. Ее лицо застыло на мгновение, и только лишь. Та ее часть, которая была несовершеннолетним юнцом, сделала мне замечание:

– У вас случайно нет привычки перерезать горло своим клиентам? А то у меня есть кое-какой опыт в отбивании к этому охоты.

– С детективами?

– С людьми. А детективы тоже люди.

– Вы сегодня просто начинены комплиментами, миссис.

– Я же сказала: зовите меня Уной. Я не гордая. Могу ли я сказать вам, что надо сделать и что установить? Вы можете взять деньги и приняться за дело?

– Деньги?

– Вот.

Она вынула из голубой кожаной сумочки банкноту и бросила ее мне с таким видом, словно она была использованным лезвием безопасной бритвы. Я поймал ее на лету. Это была стодолларовая банкнота, но я не стал ее убирать.

– Задаток всегда помогает установить обстановку доверия, – заметил я.

– Я, конечно, все же перережу вам горло, но сперва дам вам нембутал.

Она мрачно обратилась к потолку:

– И почему в этих краях все такие юмористы? Вы же не ответили на мой вопрос.

– Я сделаю все, что вам угодно, если это не противозаконно и не лишено здравого смысла.

– Ничего противозаконного я не предлагаю, – резко сказала она. – И обещаю вам, что смысл будет.

– Это уже лучше.

Я положил банкноту в бумажник, где она выглядела довольно одиноко, и открыл дверь кабинета.

В нем стояло три кресла, а для четвертого места уже не было. Подняв венецианские шторы, я сел на вращающееся кресло за письменный стол. Кресло, на которое я указал ей, стояло возле стола напротив меня. Однако села она у стены, подальше от окна и света.

Скрестив ноги в брюках, она вставила сигарету в короткий золотой мундштук и прикурила от золотой зажигалки.

– Так вот, о работе, о которой я говорила. Мне нужно, чтобы вы последили за некоей особой, цветной девушкой, которая у меня работала. Она оставила мой дом две недели назад, точнее первого сентября. По-моему, это было к лучшему, так как я отделалась легким испугом, вот только она на прощание прихватила несколько моих безделушек. Пару рубиновых сережек и золотое ожерелье.

– Застрахованные?

– Нет. Они не особенно ценные. Я ценю их как память, понимаете?

Она попыталась придать своему лицу задумчивое, затуманенное воспоминаниями выражение.

– Судя по всему, это дело для полиции.

– Я так не считаю.

Лицо ее вытянулось и стало жестким, словно вырезанным из коричневого дерева.

– Вы что, не хотите заработать? Вы же зарабатываете на жизнь, выслеживая людей.

Я вынул из бумажника банкноту и бросил ее на стол.

– Очевидно не хочу.

– Не будьте таким нежным.

Она выдавила улыбку на своих жестких губах.

– По правде говоря, мистер Арчер, с людьми я круглая дура. Я чувствую себя ответственной за всех, кто бы у меня ни работал, даже если люди пользовались моими слабостями. Я испытывала к Люси настоящую привязанность, да и сейчас пожалуй, еще испытываю. Я не хочу создавать ей неприятности. У меня нет и мысли натравить на нее полицию. Все, чего я добиваюсь, – это получить возможность поговорить с ней и получить назад свои вещи. И я так надеялась, что вы мне поможете.

Она прикрыла короткими щетинистыми ресницами свои суровые черные глаза. Может быть, она и слышала вдали мелодию скрипок, я же слышал лишь шум и скрежет уличного движения, доносящиеся с бульвара.

– Помнится, вы сказали, что она негритянка.

– Мне чужды расовые предрассудки.

– Не об этом речь. Черных девушек разыскать в этом городе невозможно.

Я уже пытался.

– Люси не в Лос-Анджелесе. Я знаю, где она.

– Так почему бы вам просто не пойти к ней и не потолковать?

– Я намерена это сделать. Но в начале я бы хотела получить представление об ее передвижениях. Прежде чем говорить с ней, я хочу знать, с кем она видится и прочее.

– Довольно дорогой способ искать пропавшие драгоценности. Зачем вам это нужно?

– Это уже не ваше дело.

Она попыталась сказать это весело, с девичьим кокетством, но сквозь все эти ухищрения проскальзывала враждебность.

– Пожалуй, вы правы.

Я перебросил ей банкноту через письменный стол и встал.

– Все это похоже на поиски несбывшейся мечты. Почему бы вам не обратиться по соответствующим объявлениям в «Таймсе»? Есть уйма ищеек, которые живут на строгой диете несбывшейся мечты.

– Господи, я думала, он честный человек, – сказала она словно самой себе. – Хорошо, мистер Арчер, пожалуй вы меня убедили.

Это меня не взволновало, и я изобразил на своем лице полное безразличие.

– Я очень спешу, мне некогда было искать. Готова даже признаться, что я попала в переделку.

– Которая не имеет никакого отношения к хорошенькой воровке или краже драгоценностей. Вам бы следовало придумать историю получше. Но не пытайтесь, пожалуйста.

– Я и не собираюсь. Скажу вам правду. Когда Люси работала в моем доме, она естественно узнала о моих семейных делах. Она ушла с недобрым чувством, хотя я не подала к этому причин. Есть один-два факта, огласка которых была бы для меня нежелательна. Я боюсь, что она станет о них болтать, и поэтому хочу знать, с кем она общается. На основании этого я смогу принять собственное решение.

– Если бы я знал немного больше об этих неприятных фактах...

– О них я вам не скажу, это уж точно. Я и прийти к вам решилась, потому что хочу помешать их огласки.

Эта история по-прежнему мне не нравилась, но вторая версия была лучше первой. Я снова сел.

– Какого рода работу она для вас выполняла?

Уна немного подумала.

– Главным образом, домашнюю. Она служанка. Ее полное имя Люси Чампион.

– А где она у вас работала?

– В моем доме, естественно. А уж где он находится, вам знать ни к чему.

Я подавил приступ раздражения.

– Где она сейчас, или это тоже секрет?

– Я знаю, что кажусь неразумной и подозрительной, – ответила Уна, но я попала в очень затруднительное положение. Значит, вы беретесь за эту работу?

– Могу попытаться.

– Она в Белла-сити, за Вейли. Вам придется поторопиться, чтобы попасть туда до полудня. Это добрых два часа езды.

– Я знаю, где это.

– Хорошо. Одна моя подруга видела ее вчера в кафе на Мейн-стрит, почти на углу Гидальго-стрит. Подруга поговорила с официантами и узнала, что Люси приходит туда каждый день к ленчу, между двенадцатью и часом. Это кафе и в то же время винный погребок под названием «Том». Его легко найти. – Фотография Люси могла бы мне помочь.

– Мне очень жаль.

Уна развела руками в механическом жесте, выдававшем место ее рождения – северный берег Средиземного моря.

– Все, что я могу дать – это описание. Она красивая девушка и такая светлая, что может сойти за южноамериканку или калифорнийскую испанку. У нее очень приятные большие карие глаза и не слишком большой рот, как это бывает у некоторых из них. И фигурка была бы неплохая, не будь она так костлява.

– Сколько ей лет?

– Не так много. Она моложе меня...

Я отметил это указание, как и сравнение с собственной тучностью.

– Я бы сказала, двадцать с небольшим.

– Волосы?

– Черные, прямые, стриженые. Она держит их прямыми с помощью масла. – Рост?

– Сантиметров на пять выше меня. Во мне метр пятьдесят семь.

– Особые приметы?

– Самое лучшее у нее – это ноги, о чем она прекрасно знает.

Уна не могла подарить женщине незаслуженный комплимент.

– Нос немного вздернут. Это было бы мило, если бы ноздри не смотрели на вас в упор.

– Как она была вчера одета?

– На ней был костюм из искусственного шелка в черную и белую клетку. Насколько мне известно, он принадлежит ей. Я подарила его ей пару месяцев назад, и она его себе переделала.

– Значит, его вы вернуть не хотите.

Эта фраза, видимо, хлестнула ее по нервам. Она схватила окурок, выпавший из мундштука, и с силой ткнула его в стоявшую на столе пепельницу.

– Вы слишком много себе позволяете, мистер!

– Теперь мы почти сквитались, – сказал я. – Я выровнял счет. Мне просто не хотелось, чтобы вы считали, что слишком много покупаете за сотню долларов, вот и пришлось этим заняться. Вы подозрительная, а я нежный.

– Вы говорите так, будто вас драл медведь. У вас, случайно, нет семейных неприятностей?

– Я как раз собирался спросить вас о ваших.

– Не стоит заботиться о моей личной жизни. И хватит говорить о Люси. Настроение менялось у нее очень быстро, либо она делала вид, что оно меняется.

– О черт, это моя жизнь, и я ею живу. Мы зря тратим время. Согласны вы делать то, что я говорю, не больше и не меньше?

– Во всяком случае, не больше. Она может и не прийти сегодня в это кафе. Если же она придет, я прослежу за ней. Составлю список мест, которые она посетит и людей, с которыми она встретится. Я сообщу вам все это, так? – Да, сегодня вечером, если можно. Я остановилась в Белла-сити в отеле «Миссион». Спросите миссис Ларкин.

Она посмотрела на ручные квадратные золотые часы.

– Вам уже нужно ехать. Если она покинет город, немедленно дайте мне знать и останьтесь с ней.

Уверенно и быстро Уна двинулась к выходу. Ее затылок под короткой стрижкой был массивный со вздутыми мышцами, словно она имела привычку бодаться или рыть головой землю. Дойдя до двери, она повернулась и подняла руку в прощальном приветствии, затем подтянула повыше свою норковую накидку. Я подумал, не использовала ли она ее для того, чтобы скрыть чрезмерную тучность.

Вернувшись к столу, я набрал номер коммутатора своей справочной службы. Стоя у окна, я смотрел на тротуар через щели между планками венецианских штор. Он был запружен яркой толпой мальчишек и девчонок, снующих и порхающих туда-сюда в поисках счастья и долларов. Уна появилась среди них, темная и коротенькая с высоты моего наблюдательного пункта. Она направилась к верхней части города, выставив чуть вперед голову на мощной шее, олицетворяя собой сокрушительную силу, ожидающую преграды.

После пяти гудков служба связи ответила булькающим женским голосом. Я сообщил, что уезжаю на уикэнд.