Михаил ШтормПогоня за песчаным дьяволом

© Майдуков С. Г., 2016

© DepositРhotos.com / alessandroguerr, vadimrysev, Xalanx, darrinahenry, обложка, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2017

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Глава первая,которая представляет главного героя с его многочисленными достоинствами и некоторыми недостатками

Ночью припустил дождь. Быков выключил свет и долго стоял у окна, глядя на асфальт, черный и лоснящийся, как смола. Было приятно видеть так много воды после путешествия по чилийской пустыне Атакама, которая по праву считается самым засушливым местом на Земле. От жажды Быкову страдать не довелось, однако за ливнем он наблюдал с удовольствием. Было в этом что-то праздничное, свежее, бодрящее.

В Атакаме дожди не шли. Каждый кустик, каждая травинка воспринимались там как маленькое чудо. А в Лунной долине их вообще не было – только безжизненная равнина, опоясанная каменной стеной, напоминающей остатки гигантского кратера. Идеальное место для съемок фантастических фильмов.

Фотографу там тоже было чем заняться. Фантастические рассветы, длинные лунные тени на закате, безмолвные окаменевшие фигуры на фоне темно-синего высокогорного небосвода, живописно разбросанные валуны величиной с дом, торчащие из земли клыки гигантских драконов, отпечатки загадочных следов в базальте…

Теперь, глядя на ночной городской пейзаж, можно было подумать, что все это лишь приснилось. Или, наоборот, Быков грезил теперь, забывшись сном в Лунной долине?

Улыбнувшись своим мыслям, он вернулся к ноутбуку и включил настольную лампу, очутившись как бы в центре волшебного светящегося шара, окруженного таинственным полумраком. На экране возникло изображение Лунной долины: рыжие скалы, бездонное лиловое небо, росчерк одинокого белоснежного облачка, похожего на перо индейского воина.

Быков неспешно принялся перебирать снимки, словно стремясь запечатлеть в памяти все то, что ему вряд ли доведется увидеть снова. Коллекцию у него купили, не торгуясь. Прошли те времена, когда приходилось подрабатывать в дешевых газетах, безвестных журнальчиках и даже на свадьбах. Как же радовался Быков, когда ему удалось накопить денег на свой первый «Никон»! А в каком упоении он ходил, получив гонорар за фотоэссе, размещенное в «Нью-Йорк Таймс»! После того случая плотину прорвало – заказы хлынули сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым свои электронные двери и кошельки.

Он полностью переключился на свою любимую пейзажную съемку, обзавелся первоклассным оборудованием, наладил постоянные связи в различных изданиях, довел до нужного уровня свой английский. Его жизнь кардинально преобразилась. Он много путешествовал, общался с интересными людьми, обрел личную и профессиональную независимость. Однако кое-что мешало Быкову чувствовать себя абсолютно счастливым. Несбывшаяся мечта. Сокровенная искорка в глубине души, которая греет нас или обжигает, но тлеет постоянно, пока ее не погасит постылая старость.

Быков мечтал публиковаться в журнале «Нэшнл джиогрэфик» – официальном издании Национального географического общества. Впервые увидев свет полтора века назад, журнал выходил теперь во всех развитых странах на разных языках, специализируясь на статьях по антропологии, истории, культуре и науке. Все эти материалы сопровождались множеством превосходных фотографий, но до сих пор ни одна из них не была подписана именем Дмитрия Быкова.

Отправляя в редакцию свои работы, он всякий раз получал один и тот же стандартный ответ: мол, к сожалению, наш журнал и веб-сайт не принимают незатребованных фотографий; мы готовим материалы месяцами, иногда годами и заключаем соглашения только с теми авторами, которые прошли согласование.

Это был замкнутый круг. Выяснить, что нужно редакции, не представлялось возможным, а без этого с вами не желали разговаривать. Быков предпринял несколько попыток пробиться на страницы «Нэшнл», но всякий раз терпел фиаско. Три дня назад он отправил туда подборку атакамских пейзажей и теперь с нетерпением ожидал реакции. Обычно ожидание растягивалось на недели, но Быков то и дело заглядывал в свой виртуальный почтовый ящик в надежде обнаружить там ответ. Разумеется, не тот, что начинается словами «к сожалению».

Испытать судьбу еще раз или отложить проверку почтового ящика на завтра?

Часы показывали половину одиннадцатого. Это означало, что в Вашингтоне сейчас 15:30. Самый разгар рабочего дня. Возможно, фоторедактор уже просмотрел работы Быкова, пришел в восторг и срочно призвал его к сотрудничеству. Фантастика? Но кто-то же публикует снимки в журнале, черт подери! Кому-то ведь удается добиться согласования с этими надутыми американцами. Почему не Быкову?

Он обхватил рукой компьютерную мышку. Замер, прислушиваясь к мокрому шипению за окном – там как будто что-то жарилось на гигантской сковороде. Тянуло сыростью и немного черемухой. Хороший выдался вечер, уютный. Вот если бы в дополнение ко всему этому еще и заветное письмецо получить.

Указательный палец Быкова лег на клавишу. Он уже приготовился нажать на нее, когда в дверь постучали.

– Дима? Ты еще не спишь?

– Нет, мама. Входи.

Дверь неуверенно приоткрылась.

– Не помешаю?

Лия Артамоновна, Димина мать, отличалась исключительной деликатностью. Она бы, наверное, и во время конца света все время извинялась за то, что причиняет неудобства окружающим. Но, сталкиваясь с откровенным хамством или несправедливостью, Лия Артамоновна преображалась, делаясь отважной, решительной и непреклонной.

– Входи, – повторил Быков, делая приглашающий жест.

После смерти отца их трехкомнатная квартира была четко разделена на сферы влияния, если так можно выразиться. Кухня и опустевшая супружеская спальня были маминой территорией. В гостиной они собирались для редких совместных трапез и просто посиделок. Отцовский кабинет со всеми его книжными шкафами, африканскими масками, океанскими раковинами и прочими сувенирами из дальних стран занял Быков. Здесь же он и спал, довольствуясь старомодным кожаным диваном с высокой спинкой и круглыми валиками.

Вообще-то, отец никогда не ездил в экспедиции и не был дальше Черного моря, но в нем жила неиссякаемая страсть к странствиям. Зная об этом, пациенты профессора медицины Быкова старались вознаградить его разными диковинками вроде засушенного геккона или австралийского бумеранга. В результате кабинет выглядел так, будто принадлежал заядлому путешественнику. Благодаря этому Быков-младший и стал фотографом. В детстве он часами просиживал возле глобуса, выискивая места, где ему хотелось бы побывать, а годы спустя те мысленные путешествия начали осуществляться в реальности.

Ну не чудо ли? Неудивительно, что Быков так сроднился с отцовским кабинетом, а тот – с новым обитателем.

– Все как при Левочке, – сказала мать, оглядываясь с таким выражением лица, будто находится в храме. – Знаешь, Дима, всякий раз, когда я сюда захожу, мне кажется, что он жив. Ты так на него похож…

– Только толстый, – отшутился Быков.

Он и в самом деле заметно поправился за пару последних лет, чрезмерно увлекшись кухнями народов мира. Эдакий располневший д’Артаньян с непокорными кудрями, серыми глазищами и щегольскими усами на круглом румяном лице. Правда, во время последней поездки румянец сменился плотным коричневым загаром. Кисти рук Быкова тоже были темными, но все остальное так и осталось белым, потому что пустыня – не место для принятия солнечных ванн. От этого тело казалось еще более рыхлым, чем обычно, и Быков, выходя из душевой кабинки, неизменно давал себе обещание сократить рацион… или заняться спортом… или сделать и то и другое, только чуть позже.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Лия Артамоновна.

Она, как всякая любящая мать, была склонна к преувеличениям.

– Ты что-то хотела, – напомнил Быков.

Он взглянул на монитор компьютера, постаравшись проделать это не слишком выразительно.

– Да, – подтвердила мать, опускаясь на край кресла, такого же массивного и солидного, как диван. – Нам надо поговорить.

– Давай поговорим, – согласился он, убирая руку с компьютерной мышки.

«Неужели она знает, что я начал покуривать?» – пронеслось в голове.

Вредная привычка пока что не приклеилась к Быкову намертво, но, отправляясь в командировку, он прихватывал с собой трубку и пачку хорошего голландского табака. Дома удавалось обходиться без курения, однако с каждым возвращением это становилось все труднее. Особенно сегодня. Может, дождавшись, пока мама уснет, выкурить трубку-другую, а потом хорошенько проветрить комнату?

Рассердившись на себя за эти мысли, Быков сел прямо, забросил ногу на ногу и вопросительно посмотрел на мать.

– Костя жалуется на Рому, – начала она. – Уже не в первый раз. Мальчик совсем отбился от рук. Едва не завалил сессию, грубит, пропадает неизвестно где…

– Как ты помнишь, я тоже не был идеальным студентом.

– Да, но в твое время не было всех этих наркотиков, распутных девиц и ужасных болезней…

Быков не стал рассеивать это наивное заблуждение матери.

– Но как я могу повлиять на Романа, если Костя с ним не справляется? – спросил он. – Не думаю, что я для него авторитет. Он племянник, я дядя. Между нами никогда не было каких-то особых, доверительных отношений. Пусть сами разбираются.

– Костя твой брат! – воскликнула мать с упреком.

Как будто Быков об этом когда-нибудь забывал. Хотя, если разобраться, общего между ними было не так уж много. Константин родился десятью годами раньше, поэтому взрослая жизнь для него началась, когда младший брат Дима еще в школе штаны протирал.

– Брат мог бы сам со мной поговорить, – пожал плечами Быков. – Я уже и не помню, когда он мне звонил в последний раз.

– А ты? – поинтересовалась мать. – Давно звонил Косте?

Выслушивать правду о себе часто неприятно, но всегда полезно.

– Так что там с Романом? – спросил Быков, хмурясь.

Он уже твердо знал, что сегодня не удержится от соблазна набить трубку душистым табаком и поднести к ней пылающую спичку.

– Молодой человек заявил, что бросает институт, – ответила мать. – Хочет стать фотографом, как ты. Жизнь свободного художника его, видите ли, прельщает, а становиться офисным планктоном он не намерен.

– Зачем планктоном? У Кости бизнес…

– Романа не привлекает бизнес. Объект подражания для него не отец, а ты.

Быков помимо воли почувствовал приятное щекотание там, где было надежно упрятано его непомерное самолюбие.

– Я не вполне понимаю, – сказал он, продолжая хмуриться, – как ты себе это представляешь? Не могу же я проводить индивидуальные курсы. Тем более бесплатные.

– Деньги для тебя важнее, чем родная кровь? – сухо осведомилась Лия Артамоновна. Это был тот случай, когда ее врожденная деликатность куда-то улетучилась.

Быков сомневался, что в жилах племянников и дядей течет так уж много одной крови, но делиться своими соображениями не стал.

– Понимаешь, мама, – заговорил он, – каждая моя поездка обходится в кругленькую сумму, поэтому приходится подрабатывать. У меня совсем нет свободного времени. Мастер-классы, всякая халтура…

– Что ж, понятно. – Мать встала. – Извини за беспокойство.

Ее тон был сух, как воздух в Атакаме. Быков почувствовал, что у него перехватило горло.

– Подожди, – сказал он. – Я позвоню Косте. Завтра же.

– Не позвонишь, а навестишь.

– Хорошо, загляну к нему вечером. Довольна?

Мать просияла.

– Спасибо, Димочка. Я так переживаю, что вы с Костиком отдалились друг от друга. Я так вас люблю! Вы же мои сыновья. А Ромочка мой внук, не забывай.

– Поговорю с твоим Ромочкой, – буркнул Быков, бросив украдкой взгляд на ряд книжных корешков, за которыми хранились курительные принадлежности.

– Он такой же мой, как и твой, – парировала мать.

Она все еще немного сердилась, но смущение уже брало верх. Быков знал, как сильно переживала мама всякий раз, когда приходилось проявить жесткость. Такой характер. Быков понимал ее как никто другой. Потому что был тем самым пресловутым яблочком, которое упало недалеко от яблони.

– С нашим Ромочкой, – поправился он и поерзал на стуле, давая понять, что хотел бы вернуться к прерванному занятию.

– Ухожу, ухожу… – заторопилась мать, но, прежде чем покинуть кабинет, обернулась и попросила: – Не обижайся на меня, сынок. Кажется, я допустила излишнюю резкость.

– Все в порядке, – успокоил Быков. – Спокойной ночи, мама.

Оставшись один, он некоторое время прохаживался мимо книжного шкафа, порываясь достать трубку, но после непродолжительной борьбы здравый смысл взял верх. Мать еще не легла и могла вернуться в любой момент. Не то чтобы Быков ее боялся, но было бы неприятно оказаться застигнутым с трубкой в зубах. Мужчина, не способный справиться с вредными привычками, в чем-то ущербен. Получается, Дмитрий Быков как бы расписывался в собственном безволии.

Вернувшись за стол, он посидел немного, собираясь с духом, потом решительно открыл страницу с почтой. Пришло ответное письмо от «Нэшнл джиогрэфик». «Спокойно, спокойно», – сказал себе Быков и впился глазами в текст.

Вступление не обнадеживало:


«К сожалению»


Чертыхнувшись, Быков закрыл почтовый ящик, аккуратно отодвинул стекло книжного шкафа и запустил руку в тайник. Судя по приглушенному бормотанию телевизора, мать еще не спала, однако терпеть дальше не было сил. «Пойду прогуляюсь, – решил Быков. – Заодно мозги проветрю».

Внезапно он замер. Письмо американцев начиналось стандартной формулой, однако было несколько длиннее обычного. Там было написано еще что-то. Что именно?

Быков ринулся обратно с такой поспешностью, что едва не опрокинул стул. С замиранием сердца кликнул курсором. Стал читать внимательно.

Редактор, Кэтрин Стивенс, извинялась, что журнал вынужден отвергнуть предложенную серию фотографий, но это было не все. Продолжение следовало, и оно гласило:


Тем не менее ваши работы мне понравились, Дмитрий. В настоящий момент мы готовим материал об острове Фрейзер, Австралия. Есть ли у вас фотографии этого острова? Если да, то я с удовольствием ознакомлюсь с ними.


Это была невероятная удача! Лицо Быкова запылало, как у человека, попавшего с холода в теплое помещение. На протяжении следующего получаса он обменивался с Кэтрин короткими записками, а потом они еще минут десять общались по скайпу. После этого Быков вытащил трубку, спички и пачку табака. Все это было завернуто в газету, спрятано в полиэтиленовый кулек и отправлено в мусорное ведро. В свои сорок лет Быков успел усвоить правила игры. Провидение, подобно древним идолам, требует жертв. За благосклонность Судьбы необходимо расплачиваться. Не пустяками. Тем, что тебе дорого.

Укладываясь спать, Быков улыбнулся. Как в детстве, когда предвкушал каникулы. В ходе переговоров ему удалось убедить американку подождать, пока он слетает в Австралию и вернется оттуда с серией снимков. Миссис Стивенс согласилась подождать целых два месяца, что было еще одной большой удачей. Оставалось лишь найти деньги на осуществление проекта. Деньги немалые. Деньги, которых в наличии пока что не было.

Улыбка исчезла с лица Дмитрия Быкова. Он так и уснул – нахмурившись.

Загрузка...