Праведники Меча (Тираны и короли - 3)

Джон Марко

Праведники Меча

(Тираны и короли-3)

Пер. с англ. Т. Л. Черезовой

И в новый круг вступает старая война...

Потому что надел, наконец, вожделенную корону Императора холодный циник Бьяджио - человек, не понимающий еще, СКОЛЬ ненавистен он не только своим подданным, но даже своей армии.

Потому что в Талистаме готовит свои силы к бою против нового Императора безумный король, не замечающий, в неистовой жажде власти, даже того, что творится буквально ЗА ЕГО СПИНОЙ...

Там, в непокоренной, мятежной провинции Арамур идет и идет восстание неистовых Праведников Меча.

Теперь в кровавую игру остается вступить только Нарскому шакалу...

Часть первая

ВОССТАВШИЕ АНГЕЛЫ

Пролог

Мать Алазариана сказала когда-то, что шум дождя - это песня небес. В эту ночь небеса вопили.

За пять дней ливня дороги Арамура потекли реками, а лужайки у замка Вэнтранов превратилась в болото. Стояла весна, непрерывными грозами хлещущая эти земли Империи, и ее из всех времен года больше всего любила мать Алазариана. Скоро кончатся дожди, на розах в садах завяжутся бутоны... но она их не увидит. К тому времени, как полетит первая бабочка, ее уже давно не будет.

За окном замка сверкнул далекий клинок молнии. Алазариан смотрел на него недвижными глазами. Пляшущий свет факела отбрасывал в коридор рваные тени. Косо падал дождь за запотевшим стеклом. Хорошо, что дед еще не в пути. К утру, гроза пройдет - и тогда дед Алазариана сможет вернуться в Талистан. Ему незачем задерживаться - он приехал только, чтобы увидеть, как умрет его дочь. Алазариан попытался угадать, что происходит за соседней дверью. Плачет ли дед? А мать? Она так близка к смерти - наверное, уже слишком слаба для слез. Да она и раньше не часто плакала: жизнь, и муж ее закалили.

Леди Калида была хорошей матерью и единственным, что было в жизни Алазариана от красоты. У нее были сердце льва и душа поэта, и Алазариан не понимал, как она могла появиться у тех же родителей, которые произвели на свет ее брата, Блэквуда Гэйла. Ее отец порой был животным и почти всегда безумцем. И хотя Тэссис Гэйл нежно любил свою дочь, он не помешал ее браку с мужчиной, в сердце которого не было любви. Ее жизнь была ужасной, но она никогда не признавалась в этом Алазариану. Сын стал для нее прибежищем и источником радости. Он был словно волшебный плащ, защищавший ее от зла.

По залу раскатился гром, и Алазариан вздрогнул. Тут же он поймал на себе презрительный взгляд, брошенный на него через весь зал человеком, который не был его отцом. Элрад Лет фыркнул и снова стал смотреть в соседнее окно. Сегодня он не разговаривал ни с кем, даже с королем. Алазариан знал, что мысли Элрада находятся очень далеко и заняты более важными вещами, нежели близкая смерть жены. Правитель заложил руки за спину, как всегда во время размышлений, и похлопывал ладонью по ладони. Его длинное тело чуть покачивалось, словно он наслаждался музыкой, но во взгляде не было ничего, кроме презрения. Элрада Лета ничто не трогало, и меньше всего - его жена и "сын", которых он регулярно бил. Изысканная еда, пышные празднества, дорогая одежда оставляли его равнодушными, и только одно вызывало у него улыбку - ощущение своей власти над людьми. Страшным казалось его лицо при свете молний.

Элрад Лет, правитель провинции Арамур, нетерпеливо дожидался, когда король Тэссис Гэйл закончит последнюю встречу с дочерью. Семья стремительно уменьшалась. Тэссис Гэйл уже потерял сына. Алазариан опасался, как бы новая потеря не столкнула старика в пропасть безумия. Некоторые говорили, что он давно уже в нее сорвался. Но если и так, то Элрад Лет уже давно дожидается его на дне.

Но сейчас, даже, несмотря на горе, Тэссис Гэйл изменился. Чем сильнее чахнула Калида, тем больше наполнялся жизненными силами король, словно он какой-то вампирской магией крал ее годы. Скорбь дала его жизни смысл, цель, которой у него уже давно не было. Горе выпрямило ему спину и придало сил, умерило приступы кашля. В последние дни Тэссис Гэйл снова стал похож на того кровожадного воеводу, каким был в юности.

Лет глядел на вспышки молний, не замечая сына, будто его и нет. Почти физически ощущалось разочарование этого человека. Ему нужен был сильный сын, похожий на него. А вместо этого Калида родила ему ублюдка, и к тому же неженку. Лет не мог доказать незаконность рождения Алазариана, а Тэссис Гэйл не потерпел бы, чтобы добродетель его дочери поставили под сомнение. Вот почему Лет, Калида и Алазариан продолжали притворяться, хотя знали правду, однако Лет по-прежнему горел гневом при виде тонкокостного сына, который не был его сыном. Алазариан знал, что когда-нибудь плотина, сдерживающая ярость Лета, прорвется - и тогда ему негде будет укрыться.

- Алазариан! - окликнул его Лет. - Иди сюда.

От этого призыва у Алазариана подкосились колени. Ему ненавистны были разговоры с Летом, ненавистно его близкое присутствие. Но он, осторожно ступая, прошел через весь зал и встал рядом со своим так называемым отцом, который с вздохом продолжал смотреть на дождь. Алазариан ждал. Наконец правитель заговорил.

- Меня призывают в Черный Город, - проговорил он. Его голос звучал доверительно, словно шепот. - Император Бьяджио и его инквизитор желают говорить со мной.

- Да, отец, - сказал Алазариан.

Он слышал сплетни прислуги. Лета вызывали предстать перед Протекторатом.

- Политика, - бросил Лет. - Вот в чем дело, понимаешь?

- Да, - согласился Алазариан. - Понимаю.

- Неужели? Сомневаюсь. Сомневаюсь, чтобы ты понимал хоть в чем-нибудь, кроме вышивки. В этом ты унаследовал чувствительность матери, мальчик. В голове у тебя один туман.

Алазариан проглотил оскорбление. После переезда в Арамур его отношения с Летом только ухудшились. Тяготы правления ожесточили Лета.

- Бьяджио готовит мне ловушку, - сказал Лет. - Он считает меня дураком, а? Чертов хлыщ. - Он сжал руку в кулак и потер костяшки пальцев. Но он что-то держит в рукаве. Он хочет, чтобы ты тоже приехал.

- Я? В Черный Город?

- Мы уезжаем послезавтра.

- А я зачем?

- Ты достаточно взрослый, чтобы ехать.

Алазариану только что исполнилось шестнадцать. На день рождения Лет подарил ему кинжал, чтобы он "был больше похож на мужчину". Алазариан его не носил.

- Я не понимаю, - сказал Алазариан, - зачем я понадобился императору?

- Откуда мне знать? Но так написано в вызове, и мы должны повиноваться. Так что не трать слишком много времени на слезы по матери. Во время поездки нам понадобятся мозги, и я не намерен терпеть рядом с собой сосунка, которому нянька должна пеленки менять.

- Но...

- Но что? - прорычал Лет, резко поворачиваясь к Алазариану.

Алазариан почувствовал, как горло перехватило судорогой.

- Но как же мать? - с трудом выговорил он.

- Что - как? Она умерла. Мы ей не поможем.

- Она еще не умерла.

- Ах, мама, мама! - передразнил его Лет. - Пожалуйста, мама, не умирай! - Он презрительно фыркнул и закрыл глаза. - Возьми себя в руки, мальчик. У нас есть заботы поважнее.

- Не говорите так!

Рука Лета стремительно взлетела - и Алазариан получил увесистую оплеуху.

- Это еще что? - рявкнул он. - Ты посмел повысить на меня голос?

Алазариан промолчал. Он знал, что любые слова принесли бы ему только еще одну оплеуху. Он безмолвно посмотрел на человека, которого вынужден был называть отцом, стараясь выразить ненависть взглядом.

Элрад Лет легко прочел его чувства и ответил на них отвращением.

- Бог мой, будь у меня настоящий сын, я бы со всем этим справился. У Тэссиса был Блэквуд, а мне достался ты! Иди, убирайся с глаз моих! Но послезавтра рано утром будь готов к отъезду. Собери вещи для долгого путешествия. И не заставляй меня тебя дожидаться!

У Алазариана было множество вопросов, но он не смел их задать. Он догадывался, почему Бьяджио мог пожелать увидеть его отца, но совершенно не представлял себе, зачем Протекторату допрашивать его. Ему неизвестно было, что происходит в Арамуре. Он знал только те слухи, которые ходили в замке: что Лет все еще пытается подавить Арамурское восстание. Он использовал бесчеловечную тактику, но тут ничего удивительного не было. И непонятно было, почему это могло волновать императора. Но в последнее время в Арамуре происходили странные вещи. Алазариан был слишком озабочен болезнью матери, чтобы многое замечать, но Лет часто отлучался из замка, а от короля Тэссиса Гэйла то и дело приезжали гонцы. Как бы там ни было, это навлекло на его отца неприятность - и Алазариан был этому рад. Он был рад, что Праведники Меча по-прежнему донимают "правителя". Пусть Джал Роб всего лишь поп, но ум у него генеральский, и его арамурские мятежники стали для Лета постоянным источником неприятностей.

"Вот и хорошо", - думал Алазариан, отступая на другой конец зала.

Звук неожиданно открывшейся двери вернул Алазариана к реальности. Он повернулся - и увидел, как его дед, Тэссис Гэйл, пятится из комнаты дочери. Король поник от усталости, и что-то шептал невидимой женщине в комнате что-то нежное, отцовское. Его плащ из волчьей шкуры волочился по полу, поникший, как лицо его владельца. Король был стар, даже древен, но в нем ощущалась наследственная мощь Гэйлов: крупная кость, широкие плечи. Коротко остриженные волосы совсем не поредели. И все же, хоть он последнее время сбросил с себя подавленность и груз годов, события этой ночи его утомили. Как только ему сообщили, что дочери хуже, он поспешно приехал из Талистана и несколько часов тому назад скрылся в ее комнате. Глядя на деда, Алазариан почувствовал глубокую печаль. Тэссис Гэйл был человеком жестоким, и слухи о его безумии имели под собой немало оснований. Однако он любил дочь и ее сына, и это противоречие озадачивало Алазариана. Помимо матери, только от Тэссиса Гэйла ему доставались хоть какие-то проявления доброты.

- Мы еще увидимся, - прошептал король Талистана, прежде чем закрыть дверь.

Тэссис Гэйл расправил плечи, собираясь с силами. Алазариан с тревогой ждал, что он скажет. Элрад Гэйл смотрел в окно с ужасающим равнодушием.

- Она очень слаба, - произнес, наконец, король. Ему трудно было говорить. - Ах, моя Калида. Моя маленькая девочка... - Он пальцем поманил к себе Алазариана. - Алазариан, поди, сюда.

Алазариан поспешно подошел к деду, взял его за руку и ощутил дрожь этой руки. Явно король не ожидал увидеть дочь настолько ослабевшей. Когда-то полная жизни, эта женщина теперь стала тенью.

- Твоя мать очень больна, - сказал король. - Но ты ведь это знаешь?

Алазариан кивнул.

- Думаю, осталось уже недолго, - добавил дед. Он не трудился обращаться к Лету. - Тебе следует пойти к ней. Она хочет тебя видеть.

Губы Лета презрительно искривились. Неудивительно, что в последние минуты жена звала к себе не его. Не глядя на него, Алазариан улыбнулся деду.

- Я скоро выйду, - пообещал он. - И ей сейчас надо поспать.

Старик сжал его руку.

- Да, пойди к ней. - А потом его лицо стало жестким. - Мне нужно кое о чем поговорить с твоим отцом.

Лет скрестил на груди руки.

- Да уж, пора бы, - пробормотал он. Алазариан надеялся, что дед приехал в Арамур, только чтобы повидаться с дочерью, но оказалось, что у короля были и дела.

- Иди к ней, - приказал Гэйл. - Позже мы поговорим о твоей поездке в столицу Нара. - Он криво улыбнулся юноше. - Я знаю, тебе страшно. Не бойся. У нас тоже для нового императора кое-что приготовлено.

- А что?

Король приложил палец к губам.

- Тс. Иди, повидай мать. Побудь с ней. Она этого хочет.

Старик направился к ожидающему его зятю и заговорил вполголоса. Алазариан не слушал. Его потрясало, как дед может ладить с Летом, но он понимал, что у короля есть основания удерживать Лета при себе: правитель был от природы свиреп, а это и было нужно Гэйлу. Только железная рука Лета могла управлять Арамуром. Когда он стал правителем, почти все мятежники затихли. Кроме Праведников.

Алазариан тихо постучал в дверь, не рассчитывая на то, что мать ему ответит. Изобразив на губах улыбку, он шагнул в комнату. Глаза матери устремились на него с одра болезни. Только эти глаза и оставались прежними. Иссиня-черные волосы поредели и стали походить на сухую траву, когда-то сильное тело выел рак, оставив, пустую оболочку. Леди Калида сумела слабо улыбнуться. В воздухе висел сладковатый запах лекарств.

- Мама, - жизнерадостно проговорил Алазариан, подходя к кровати. Тебе что-нибудь принести?

Леди Калида покачала головой. При свете свечей она казалась призраком.

- Дед сказал, что ты хочешь меня видеть, - сказал Алазариан. - Но тебе надо отдыхать.

- Я больше не буду отдыхать, дитя, - ответила леди Калида. - Там, куда я ухожу, будет время для отдыха. - Она посмотрела на него, и он понял, что ей каким-то образом удалось увидеть будущее, и теперь она отсчитывает минуты. - Побудь со мной. - Она не плакала: у женщины, которая столько вынесла, слез уже не было. - Я хочу, чтобы сейчас со мной был ты. Один ты.

- Но дед...

- Только ты, Алазариан. Мой малыш.

Она потянулась к его щеке, но постаралась до нее не дотронуться. Алазариан боролся с желанием спасти ее.

- Мама, - отчаянно взмолился он. - Позволь мне помочь тебе. Пожалуйста!..

Калида закрыла глаза.

- Нет, Алазариан. Даже не думай.

- Но ведь я могу! - не сдавался юноша. - Тебе достаточно просто мне позволить. - Он склонился над ней и понизил голос: - Отцу знать не нужно. Мы скажем, что произошло чудо, вот и все. Только разреши мне попробовать. Ну, пожалуйста!

- Нет, - непреклонно повторила его мать. Ее лицо исказилось от боли. Никогда этого не делай... рядом с отцом. Он не должен узнать, Алазариан. Никогда. Ты понял?

Алазариан не понимал. Он не мог понять, почему его мать умирает, или почему такая хорошая женщина терпела такого жестокого мужа, или как небо может спокойно видеть подобную несправедливость. Его жизнь превратилась в сплошные вопросы. И больше всего его мучил вопрос о его тайном даре. Глядя, как угасает мать, он отчаянно хотел ей помочь.

- Этот дар дан мне не случайно, мама, - возразил Алазариан, стараясь говорить тихо. - Ты всегда так мне говорила. Может быть, он дан мне именно для того, чтобы я мог тебя спасти.

Леди Калида покачала головой.

- Нет, это по-прежнему тайна. И я не хочу, чтобы ты меня спасал. - В ее памяти возникли последние годы, и глаза ее потухли. - Я рада смерти.

- Из-за него, - мрачно буркнул Алазариан.

Его мать молча кивнула. На лбу у нее остался шрам - там, где перстень Лета рассек ей кожу. Алазариану хотелось прикоснуться к шраму и заставить его исчезнуть. Ему хотелось исцелить ее исстрадавшееся тело так, как он сделал с козочкой, которая сломала ногу: тогда одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы кости срослись. И ему хотелось исцелить ее изломанную душу, но он понимал, что эта травма ему не по силам. Элрад Лет сделал эти рубцы слишком глубокими для любого целителя, даже обладающего магическим даром.

- А теперь слушай меня, - приказала леди Калида. - Не используй дар рядом с твоим отцом, слышишь?

- Он мне не отец! - возмутился Алазариан.

- Ты меня слушаешь? Рядом с ним - никогда. И рядом с дедом тоже. Если они узнают, тебе покоя не видать. Никогда. Когда вырастешь, ты избавишься от них. Узнай о своем настоящем отце и о том, кто ты, - и никогда не показывай им, что ты одарен. - Затраченные усилия утомили Калиду, но она не спускала с Алазариана стального взгляда, требуя его внимания. - Алазариан?

Алазариан кивнул:

- Я тебя слышал.

- Поклянись мне. - Она снова протянула руку, задержав ее у самого его лица. - Я не успокоюсь, пока ты этого не сделаешь.

Мать требовала от него невозможного, но он понимал, что больше здесь, в Арамуре, спасать нечего. Алазариан потерянно улыбнулся матери.

- Я клянусь тебе, - тихо проговорил он, - что не воспользуюсь даром рядом с отцом.

- И дедом, - снова предостерегла его Калида. - Он любит тебя, Алазариан, но доверять ему нельзя. Когда меня не будет, он станет другим.

Алазариан знал, что она права. Он уже заметил в своем деде странности. Тэссис Гэйл никогда не был человеком уравновешенным, а смерть сына пошатнула его рассудок. Теперь смерть дочери окончательно ввергнет его в безумие.

- Дед тебе говорил? - тихо спросил Алазариан. - Я должен ехать в столицу. Император вызывает отца, а с ним и меня. Мне страшно, мама.

Тонкие брови Калиды удивленно приподнялись.

- В Черный Город? Император велел тебе приехать?

- Кажется, да. Отец только что сказал мне. Нам предстоит предстать перед Протекторатом.

Даже на одре болезни леди Калида слышала о Протекторате. Трибунал императора прославился на весь Нар. Точнее говоря, прославился мрачной славой. Военные преступники со всей империи вызывались, чтобы предстать перед Бьяджио и его инквизитором, Дакелем. После смерти Аркуса Нар стал очень беспокойным местом.

- Насчет твоего отца я не удивляюсь, - сказала, наконец, Калида. - Он так расправляется с этими арамурцами... - Она на минуту задумалась. Бьяджио - человек хитроумный. Ты его помнишь, Алазариан?

- Плохо, - честно признался юноша. Пока Аркус был жив, а Бьяджио оставался только главой Рошаннов, он время от времени приезжал в Талистан, в основном, чтобы проследить за событиями в Арамуре. В замке у деда для Бьяджио всегда была готова комната. Два гиганта были в то время друзьями или, вернее, союзниками. Но времена изменились. - Я помню, что он странно выглядит, - вслух подумал Алазариан. - И помню его глаза.

Леди Калида улыбнулась. Глаза Бьяджио забыть было невозможно. Они были сапфирово-синими, неестественными, и в них горел огонь. Алазариан почти ничего не помнил о Бьяджио, но эти глаза он забыть не мог.

- Император хочет знать правду, - решила Калида. - И он думает, что узнает ее от тебя.

- Но я не знаю правды. Я не знаю, что я могу сказать императору.

Это не было ложью. Элрад Лет держал все свои действия в тайне, особенно от сына. А Калида была слишком больна, чтобы выяснить, что происходит. У нее оставался только вид из окна, да и тот ей не принадлежал. Он принадлежал Ричиусу Вэнтрану, где бы тот сейчас ни был.

- Не бойся, - мягко сказала сыну Калида. - Если ты будешь говорить правду, Протекторат ничего тебе сделать не сможет. А Черный Город, Алазариан... Ты никогда ничего подобного не видел. От него дух захватывает.

Алазариан присел на край постели, рассчитывая, что мать начнет интересный рассказ. Она была в столице Нара всего один раз, на коронации Ричиуса Вэнтрана, но это посещение оставило в ее памяти неизгладимый след. Мысли Калиды, пропитанные болеутоляющими снадобьями, скользнули в прошлое, выбирая красивые картинки.

- Он такой высокий, - вздохнула она. - А дворец императора похож на гору. Там столько народа, что порой по улицам невозможно проехать, но купить там можно все что угодно. Возьми с собой денег, Алазариан. Купи себе что-нибудь хорошее. - А потом Калида огорченно покачала головой: - Жаль, что ты уже не увидишь собора. Он был так прекрасен!

Собор Калида любила больше всего, и когда узнала о том, что он разрушен, она плакала. И при воспоминании об этом она снова чуть не расплакалась.

- Я захвачу с собой денег, - пообещал Алазариан. - И когда буду ходить по улицам, я буду думать о тебе.

- Да, - согласилась она. - Поезжай в столицу Нара. - Она вдруг так оживилась, что даже попробовала сесть. - Там есть библиотека и много ученых. Они помогут тебе разобраться с самим собой. Там есть книги обо всем на свете. Я уверена, что и про Люсел-Лор там тоже написано. - Ее голос снова понизился до шепота: - И о Джакирасе.

Алазариана потрясло то, что она произнесла это имя, и он поспешно оглянулся на дверь, проверяя, не услышали ли их. До этого Калида всего один раз назвала имя его отца, да и тогда они находились далеко от замка, от чужих ушей.

- Мама, тише. Лекарства отняли у тебя силы. Не надо больше разговаривать.

- Слушай меня, - настойчиво сказала мать. - Не бойся этой поездки, Алазариан. Воспользуйся ею. Узнай о себе и своем отце. Узнай, кто ты.

- Мама, пожалуйста...

- Я ведь не знала, понимаешь, - печально прошептала она и снова протянула к нему руку, отчаянно желая и боясь к нему прикоснуться. - Но в столице ты сможешь узнать.

- Хорошо, - согласился Алазариан. - Когда я туда попаду, то поищу. А теперь отдыхай. Ну, пожалуйста: ты слабеешь.

- Я слабею. Слабею с каждой минутой. - На лице Калиды отразилась трудная борьба, которая шла в ее душе. Она начала потеть, а шрам на лбу побагровел. - Я хочу до тебя дотронуться, - сказала она. - Я хочу, чтобы ты заглянул мне в сердце. Сделай это ради меня, чтобы ты всегда помнил, как много ты для меня значил. Но не излечивай меня, слышишь?

Алазариан не знал, что сказать. Его прикосновение способно вернуть мать к жизни, и если он ощутит ее любовь, то сможет не устоять перед желанием исцелить ее.

Леди Калида протянула руку. Она стала хрупкой и костлявой - рукой старухи. Алазариан не мог говорить. Он едва мог дышать. Ее пальцы дернулись - и она потянулась к нему. Их взгляды встретились, и в ее глазах было столько силы, что Алазариан смутился. Он медленно взял руку матери, нежно обхватив ее ладонью. И сила мгновенно овладела им. Магия залила его теплом, и на секунду он превратился в Калиду. Ее сердце и мысли стали его собственными, словно открытая книга. Леди Калида была чистейшим существом, и ее любовь к нему не знала границ: она качала его, словно младенца. Однако он погрузился глубже, закрыв глаза и не двигаясь, открывая такое, чего не ожидал увидеть. Он почувствовал ярость Элрада Лета и кулак, летящий, чтобы нанести ей удар, и почувствовал прощение, на которое способна только святая.

А потом ее чувства внезапно изменились. Ожидая чего-то важного, Алазариан крепко сжал руку матери. Он открыл глаза и увидел, что глаза Калиды закрылись: она думала о чем-то особенном, о чем-то, что ей отчаянно хотелось ему передать. В зеркале своего сознания Алазариан увидел молодую женщину, которой была его мать, - прекрасную и ненамного старше самого Алазариана. Она была с мужчиной, тоже очень молодым - с поразительными белыми волосами и нежным лицом. С трийцем.

Джакирас.

Алазариан сосредоточился на образе отца. Любовь матери к этому незнакомцу лилась через него, и он искренне сожалел о ней и о том, что она не осталась с этим незнакомцем из Люсел-Лора, и что отец отдал ее Элраду Лету.

А потом образ молодых влюбленных исчез, сменившись мучительной жаждой смерти. Алазариан покачнулся, раздираемый ее болью. Однако он не выпустил ее руки и продолжал держать ее, уйдя в эмпатический транс, где время ничего не значило. Его мать умирала здесь, в замке, отнятом у Ричиуса Вэнтрана, в замке, который она ненавидела за то, что это не ее дом. Рука матери из обжигающе горячей стала чуть теплой, и не было ни лязга костей Смерти, ни предсмертного видения Бога. Осталась только пустота.

Его мать умерла.

Алазариан бережно положил ее руку на одеяло и утер слезы рукавом рубашки.

- Я поеду в Черный Город, - пообещал он. - Я узнаю, кто я такой.

1

Дакель, инквизитор императора, танцующей походкой расхаживал у помоста. Его атласная сутана в свете свечей блестела и переливалась, словно живая. Дюжина люстр отбрасывала вокруг него тени, увеличивая его и без того немалый рост. В руке у него был позолоченный свиток, но Дакель медлил начинать чтение, дожидаясь наиболее эффектного момента. Угольно-черные волосы разметались по его плечам. С отработанным изяществом он шел под взглядами сотни раз, и голос его наполнял всю залу. Собрание замолкло, слушая его слова, глядя то на его завораживающее лицо, то на человека, стоящего на помосте. Произнося свою речь, Дакель указывал на этого человека жестом обвинителя.

- Граждане Нара, я обвиняю! - провозгласил он. - Вот свидетельства ужасающих преступлений герцога! - Он эффектно поднял свиток над головой. И не сомневаюсь, что они потрясут вас, добрые люди.

Герцог Драконьего Клюва Ангорис, сидящий в кресле на мраморном помосте, смотрел на инквизитора с ужасом. Его лицо покрывала болезненная бледность. Он уже полчаса слушал речь Дакеля, и нападки сделали свое дело. Герцог постоянно облизывал губы, томясь по стакану воды - заметно было, что в этом ему отказывали. Казалось, он близок к обмороку.

- Мстительность чужда мне, - объявил инквизитор. - Вы все меня знаете. Я лишь смиренный слуга императора, и только справедливости я ищу.

В толпе послышались скептические смешки. Дакель не обиделся.

- Это правда, - сказал он. - Справедливость - единственная заповедь этого суда. И потому я оглашаю эти обвинения без злорадства или ликования. Я оглашаю их, глубоко сожалея о проступках герцога. Сделанное им умаляет нас всех.

Послышался оживленный шепот ожидания. Дакель дал ему стихнуть, а потом резко повернулся к герцогу.

- Герцог Ангорис, вы предстоите пред этими добрыми гражданами Нара за преступления против человечности, за подстрекательство к бунту, за измену, за варварство и геноцид. Таковы факты в моем обвинительном списке. Огласить мне его для вас?

Герцог Ангорис начал хрипло отвечать, но инквизитор взмахом широких рукавов приказал ему замолчать.

- Добрые люди! - сказал он, поворачиваясь к толпе. - Достойные граждане! - Он улыбнулся. - Друзья! Когда вы услышите обвинения, выдвинутые против герцога Ангориса, вы не усомнитесь в справедливости этого трибунала. Я знаю, что среди вас есть те, кто сомневается в том, что мы здесь делаем. Не сомневайтесь. Слушайте. И приготовьтесь услышать ужасающие вещи.

Ангорис заскрипел зубами. У него не было адвоката - только собственный разум и те редкие моменты, когда Дакель позволял ему заговорить. Инквизитор скользнул ближе к помосту и паучьими руками развернул свиток. Пробежав по нему взглядом, он с отвращением покачал головой.

- Герцог Ангорис! - начал он. - В первый день зимы вы захватили трон в южном ответвлении Драконьего Клюва. Вы убили уцелевших представителей дома герцога Энли и узурпировали власть управлявшего провинцией, который был уполномочен нашим императором. Это так?

- Трон пустовал, - ответил Ангорис. - Это вина императора.

- И во время вашей кровавой вакханалии были зверски убиты сам управляющий и его жена, не так ли?

Ангорис молчал.

- Вы посадили их на кол?

Герцог пытался найти правильный ответ. Каждое слово в свитке Дакеля было правдой, но признаваться в этом было трудно. Ангорис был упрямцем с непробиваемой головой и яростной жаждой независимости. После гибели Энли, законного герцога, он провозгласил себя герцогом южного ответвления Драконьего Клюва. А потом отправился на разрушенное северное ответвление.

- Отвечайте на вопрос, - пророкотал Дакель. - Вы отдали приказ посадить управляющего и его жену на кол?

Герцог ответил:

- Отдал.

- И, убив управляющего и захватив Серую башню, вы нашли неиспользованную емкость с ядом - запрещенным газом под названием "смесь Б". Это тоже правда?

Инквизитор навис над герцогом, дожидаясь ответа. Герцог Ангорис поежился, а взгляд его заметался по огромной зале.

- Вы молчите? - Бессмертно-синие глаза Дакеля по-змеиному наблюдали за жертвой. - Яд, герцог. Запамятовали?

- Я... Да, я нашел в замке яд. Его оставили там легионеры Черного Города. Не я его туда доставил.

- И что вы сделали с ядом, когда его обнаружили?

- Я не стану отвечать на этот вопрос, - бросил Ангорис. - Не стану отвечать этому суду и тебе. Вы меня уже признали виновным.

Дакель-инквизитор, душа Протектората, осклабился, глядя в глаза герцогу.

- Прекрасно, герцог Ангорис. Тогда я расскажу все сам. - Он, словно актер, повернулся в свете свечей к зрителям. Это были жители Нара, которые явились в Башню Правды, ожидая спектакля - и главный режиссер не собирался их разочаровывать.

- Добрые нарцы! - провозгласил он. - Позвольте мне рассказать вам, что сделал этот самозванец герцог. Он использовал мерзкий запретный яд, называемый "смесью Б", против жителей северного ответвления Драконьего Клюва. Это были люди, такие же, как он, но Ангорис - человек безгранично предубежденный, и сам он был родом с южного ответвления. Этот тиран считает своих северных братьев животными. Он постоянно и последовательно их истреблял. Своим неправедно полученным ядом он выжигал глаза младенцам, душил беременных женщин. Он мечом пронзал сердца людей, не сделавших ему ничего дурного. И все они были виновны только в том, что жили к северу от него.

Ангорис вскочил:

- Бьяджио делал вещи и похуже!

- Да-да! - рассмеялся Дакель. - Давайте, копайте себе могилу!

- Это правда! - снова заявил герцог. На этот раз он указал на затемненную нишу вдали от свечей. В ней, в стороне от зрителей, одиноко сидел человек. - Бьяджио знает, что это так! Ведь знаешь, мясник?

Сидевший в полутьме Ренато Бьяджио сдвинул кончики пальцев лодочкой, и устало вздохнул. Он знал, что ни Ангорис, ни нарцы его не видят. Темнота служила уютным покрывалом. Он предвидел обвинения Ангориса. Бьяджио поудобнее погрузился в бархатные подушки, взял рюмку с бренди и задумчиво отпил глоток. Дакель, как всегда, владел ситуацией, и император Нара нисколько не тревожился.

- Здесь судят не императора Бьяджио, герцог, - сказал инквизитор. - И я настоятельно предлагаю вам сесть обратно. Обвиняемый здесь вы.

Ангорису некуда было деться, так что северянин снова уселся под насмешливые крики толпы. Бьяджио знал, что людям нравятся спектакли, и в Наре наступило время цирка. Лицо Ангориса стало болезненно-серым. Видимо, он почувствовал, как петля на его шее затягивается.

Бьяджио утомил долгий день и бесконечные речи Дакеля - а до вечера оставалось еще много времени. За стенами башни его ждал город, которым надо было править, а за ним - империя. Всегда надо было удовлетворить столько насущных потребностей, ответить на столько вопросов, пожать столько рук, заключить столько сделок! Бьяджио закрыл глаза, которые потеряли свое бессмертное сияние, и с тоской подумал о своей громадной кровати во дворце.

"Заснуть! - мечтательно подумал он. - На неделю, на месяц..."

Он проспал бы и год, если бы его постоянно не дергали.

Допив бренди, он поставил рюмку на столик рядом с креслом и встал. Люстры выполняли свое назначение, слепя Ангориса. Дакель без подсказок Бьяджио выбрал для него идеальное место. Инквизитор прекрасно справлялся со своей работой. И он был верным Рошанном, одним из немногих людей в Черном Городе, кому Бьяджио сейчас доверял. Ангорис был не первым врагом Бьяджио, представшим перед танцующим Дакелем. И будет не последним.

Бьяджио отступил от помоста, бросив на Ангориса последний оставшийся незамеченным взгляд, и ушел через потайную дверь. В Башне Правды были десятки потайных переходов, в которых Рошанны могли спрятаться от любопытных взглядов жителей Нара, собравшихся на зрелище. А хозяином башни был Дакель. С тех пор как Бьяджио стал императором, проницательный инквизитор возглавил Рошаннов. На инквизитора уже было два покушения. А сам Бьяджио был объектом бесчисленных заговоров. И сейчас предпочитал держаться в тени.

В коридоре он обнаружил пару приставленных к нему Ангелов Теней, свою личную охрану. Они ждали его в молчании, скрытые неумолимыми масками в виде серебряных черепов. Бьяджио, не сбавляя шага, прошел мимо, и охранники тут же пристроились следом. Остались позади громовые раскаты голоса Дакеля, эхом отдающиеся под сводами зала.

У Бьяджио мучительно болела голова, а глаза слипались от недосыпания. Ему страшно хотелось вернуться в Черный Дворец, уйти от тысячи обязанностей, давящих на него тяжелым грузом. Словно в тумане, он прошел по мраморным переходам башни и вскоре оказался у ворот, где дожидалась карета. Этот пышный экипаж был вырезан из черного дерева, и запрягали в него вороных лошадей. Кроме кучера, при экипаже находилась еще дюжина верховых Ангелов Теней, готовых защищать своего господина. Когда Бьяджио приблизился к воротам, какой-то раб низко поклонился ему и бросился открывать дверцу кареты. Он был светловолос и очень юн, и его красивое лицо и стройное тело заставили сердце императора забиться быстрее. Но Бьяджио был слишком утомлен, чтобы остановить свое внимание на юноше: он вошел в карету и упал на кожаные подушки, с облегчением глядя, как раб закрывает за ним дверь, оставляя его в благословенном одиночестве. Впервые за много часов его окружила тишина. Через окна кареты он смотрел, как его охрана садится на коней. Карета тронулась.

Вокруг него к небу возносились тысячи башен. Нар Великолепный Черный Город.

Бьяджио улыбнулся. Родина. И какая неблагодарная была борьба за возвращение! Прошло чуть больше года с тех пор, как он стал императором, и воспоминания о кровавом перевороте не уходили. Он вспоминал об этом всякий раз, когда у еды был странный вкус, и он боялся отравления, и когда к нему приходили известия об очередной гражданской войне. Год назад он запустил череду событий и теперь пытался прервать цепную реакцию. Ренато Бьяджио наклонил голову к окну, глядя на проносящуюся мимо столицу. Черный Дворец заслонял горизонт, словно многопалая рука. Привычная пелена дыма закрывала солнце, заставляя горизонт пылать характерными сполохами. Бесчисленные трубы плавилен и печей изрыгали едкие газы, выплевывая их высоко в небо.

Все было таким знакомым - и в то же время что-то изменилось. Столица была счастливее, когда императором был Аркус. Жизнь была более стабильной и предсказуемой. Все думали, что правление Аркуса будет вечным. Иное дело его преемник. Власть Бьяджио была непрочной, и все это понимали. Вот почему в Наре шли гражданские войны и геноцид, вот почему ничтожества, подобные Ангорису, могли взлетать так высоко. Каждую неделю Бьяджио получал известия о новых злодеяниях, новых вспышках недовольства, новых убийствах королей. За последний год Нар обезумел, и все из-за одного просчета Бьяджио. Он предвидел, что его возвращение из изгнания вызовет проблемы, но не ожидал, что настолько серьезные.

Когда карета проезжала мимо груды развалин на месте Собора Мучеников, Бьяджио поморщился. Пустая площадка символизировала все то, что пошло не так. Реакция на разрушение Собора оказалась значительно более сильной, чем он ожидал. Он рассчитывал, что ставленники Эррита бросятся к нему, умоляя защитить их от Лисса. Однако они оказались стойкими и почти такими же фанатичными, как сам Эррит. И у сторонников епископа была хорошая память. Они знали, что именно Бьяджио выхолостил их религию. Именно он убил их епископа. Именно он приказал взорвать Собор. И он убил одиннадцать нарских правителей, чтобы завладеть железным троном. И теперь никто ему не доверяет.

Бьяджио закрыл глаза, чтобы не смотреть на руины Собора. Развалины стали постоянным, назойливым напоминанием о том, сколько работы ждет его впереди. Он был уже не тем человеком, который задумал взрыв, но ему еще предстояло это доказать.

- Я действительно изменился, - прошептал он.

Эти слова стали заклинанием, мантрой, которая помогала ему сосредоточиться. Прежде остроту его ума поддерживало снадобье Бовейдина, но он отказался от него, чтобы сохранить рассудок. И все же болезненная тяга к наркотику никогда его не оставляла. Отвыкание от эликсира было настоящим адом. Оно его чуть не убило. Но все-таки не убило.

- Я еще жив! - засмеялся он.

До него не добрался ни один убийца, а если Протекторат выполнит свою работу, то и не доберется. Дакель своими длинными руками удалит из империи все опухоли, и в Наре наступит мир. Не будет больше злобных тиранов вроде Ангориса, не будет гражданских войн. И весь Нар убедится в том, что его император изменился, что теперь он стал человеком справедливым и прозорливым. Человеком, достойным своего звания.

- Я больше не безумец! - прошептал Бьяджио. Глаза его были по-прежнему закрыты, голова привалилась к стеклу. Ритмичное покачивание кареты баюкало...

- Не безумец...

Дьяна Вэнтран назвала его сумасшедшим и была права. Долгие годы употребления продляющего жизнь снадобья превратили его мозги в жижу. Но он постепенно возрождается. За последний год он многого добился. Пока Протекторат работает прекрасно. Трибунал демонстрирует его силу, несмотря на то, что Нар раздирают силы хаоса. Хотя остатки церкви и нарские легионы ему не доверяют, у Бьяджио остались Рошанны, а у Рошаннов остались эшафоты. Если нужно, он может внушать страх.

Не всех, представавших перед Протекторатом, казнили. Бьяджио требовал, чтобы такое решение принималось при наличии доказательств. И это должно было быть выгодно с политической точки зрения. Ангорис - тиран, и жители Драконьего Клюва его ненавидят. Его казнь будет принята с радостью. И сейчас Бьяджио важно поддерживать свою популярность. Вскоре все народы, которые его ненавидели, признают его как правителя. Даже Талистан.

Бьяджио подумал, что, возможно, Элрад Лет уже подъезжает к Черному Городу, и вскоре заговорщика можно будет поставить перед Дакелем. Но у него хватит времени разобраться с Талистаном.

Измученный Бьяджио позволил себе отдаться грезам и не думать о Талистане и его мрачном короле, и о Дакеле в темной сутане, залитой светом свечей. Его мысли устремились на Кроут. На его родном острове весна в разгаре. Полная светлой печали картина заставила императора улыбнуться. Дорога до дворца была длинной. Бьяджио уцепился за воспоминания о золотых прибрежных песках и на время забыл свои заботы.

Но уже очень скоро карета остановилась у ворот Черного Дворца. Бьяджио протер глаза и одернул неопрятно сбившуюся одежду. Раб, который закрывал дверцу кареты, открыл ее и снова поклонился, приглашая императора выйти. Они находились во внутреннем дворе - первом из множества рядов, окружавших головокружительно высокое здание. Целая сеть дорог и каменных лестниц соединяла каждый ряд со следующим. На дворе собралось множество коней, телохранителей и слуг. Наверху нарские аристократы свешивались с балконов, наблюдая за возвращением своего правителя. Самые высокие шпили дворца терялись высоко в дымке, постоянно висевшей над городом.

Выходя из кареты, Бьяджио заметил, что к нему быстро приближаются двое. Один был низенький и смуглый, с диким взглядом. Второй - высокий и крепкий, больше похожий на стену, чем на человека. Никто не поверил бы, что эти двое - братья. Подойдя к императору, они опустились на колени, приветствуя его с привычным почтением.

- Добро пожаловать домой, мой господин, - сказал меньший из двух, поднимая голову и улыбаясь Бьяджио. Который мгновенно понял, что от него что-то скрывают.

- Спрячь свою глупую улыбочку и говори, что на твоем куцем умишке, Малтрак, - приказал Бьяджио.

Малтрак Исгарский и его брат Донхедрис встали с колен. Донхедрис, как обычно, молчал, предоставляя говорить брату.

- Не догадываетесь, господин? - ехидно спросил Малтрак. Бьяджио к нему благоволил, и он позволял себе иногда поддразнивать господина. - Неужели вы не видели?

- Чего я не видел? - проворчал Бьяджио. - Говори, Малтрак, иначе я пообедаю твоей печенкой.

- Вон, - сказал Малтрак, указывая за спину императора. - В гавани.

Взгляд Бьяджио проследил за направлением пальца слуги. Двор был расположен достаточно высоко, чтобы с него видна была гавань, как всегда набитая торговыми кораблями. Но сегодня возле ее входа появилось нечто новое - огромный черный корабль с бронированным корпусом и высокими мачтами, на одной из которых развевался флаг Нара.

- "Бесстрашный", - прошептал Бьяджио. - Проклятие...

Рядом с "Бесстрашным" соседние корабли казались карликами, терялись в его мощной тени. Его паруса были свернуты, оба якоря брошены в глубину. У Бьяджио в голове запульсировала боль. Он прижал пальцы к вискам и начал их растирать, стараясь снять напряжение. Этот сюрприз был совершенно не ко времени.

- Он уже на берегу? - спросил император.

- Увы, да. Он ждет вас в читальне.

- Он что-нибудь говорил?

- Нет, господин, - ответил Малтрак, а потом наморщил нос и добавил: Ну, вообще-то это не совсем так. Он проворчал что-то насчет Лисса.

- О да! - рассмеялся Бьяджио. - Я в этом не сомневался. Хорошо. Пойди и скажи ему, что я скоро буду. Принеси ему поесть и выпить. Чего-нибудь дорогого... Постарайся... - император пожал плечами, - чтобы ему было уютно.

Малтрак кивнул и поспешил во дворец. Его большой молчаливый брат двигался за ним следом. Бьяджио проводил их взглядом, а потом медленно направился за ними.

Перед встречей с Никабаром ему хотелось собраться с мыслями, но в то же время нельзя было заставлять адмирала дожидаться слишком долго. Надо полагать, его друг в ярости. Бьяджио был почти уверен, что он вот-вот появится. Однако теперь ему придется воспользоваться старинной дипломатией и обаянием Кроута. Никабар был его очень давним и очень близким другом. Не может быть, чтобы Бьяджио с ним не справился.

"Читальня", как ее назвал Малтрак, была личным кабинетом Бьяджио на первом из многочисленных этажей дворца. Это была уютная комната, в которой размещалась коллекция редких книг и манускриптов, собранная Бьяджио со всей империи. Благодаря ее удобному расположению Бьяджио часто принимал там почетных гостей. Никабар прекрасно знал, куда идти.

Войдя во дворец, Бьяджио скинул плащ на руки ближайшего из вездесущих рабов и направился в читальню, чтобы приветствовать своего старого союзника. Сейчас они оба переживали трудные времена. После того как Никабар помог своему другу занять железный трон, он снова занялся Лиссом. Весь последний год адмирал вел кровавую войну против нации мореплавателей. Затяжная кампания стоила большой крови и немалых усилий и принесла очень мало побед. И теперь Бьяджио хотел мира с Лиссом - особенно из-за честолюбивого Талистана, наседавшего ему на пятки.

Оказавшись у читальни, Бьяджио немного замедлил шаги. Ряды статуй, выстроившихся в коридоре, взирали на него. Внезапно ему стало страшно встречаться с Никабаром. Он - император, но от этого не легче. Его пугало то, что ему предстояло сделать.

Перед дверью читальни стояли два офицера Никабара, охранявшие дверь. Бьяджио не удивился, увидев там же Малтрака и Донхедриса. Рядом с ними стояли два Ангела Теней, открыто наблюдавших за моряками с "Бесстрашного". Теперь Ангелы Теней были повсюду. Бьяджио предпочитал их легионерам, которые после гибели своего генерала Форто уже не были беззаветно преданы императору. Два шлема-черепа повернулись сначала к Бьяджио, затем - к морякам. Люди Никабара вежливо поклонились и отошли в сторону.

Бьяджио открыл дверь и вошел. Сквозь широко раздвинутые шторы лился солнечный свет. В дальнем конце комнаты, повернувшись спиной к двери и глядя на город, стоял адмирал Данар Никабар. В руке у него был бокал вина, который он рассеянно покачивал, уйдя в свои мысли. Бьяджио почти физически ощутил поднимавшуюся в адмирале ярость. Он заставил себя улыбнуться и закрыл за собой дверь. Никабар не обернулся. Наступила длинная неловкая пауза.

- Ренато, - проговорил, наконец, Никабар, - я очень зол.

- Неужели, друг мой? Настолько зол, что не можешь, как следует со мной поздороваться?

- Слишком зол, чтобы называть тебя другом, - презрительно бросил Никабар. Он отвернулся от окна и со стуком поставил бокал на подоконник. Бокал соскользнул и разбился вдребезги. Не обратив на это внимания, Никабар шагнул к Бьяджио. - Почему ты приказал лабораториям уменьшить мои поставки горючего?

Бьяджио скрестил руки на груди.

- Не смей на меня кричать, Данар, - предостерег он адмирала. - Я этого не потерплю. Ты пришел сюда, чтобы это обсудить. Прекрасно. Я ждал, что ты придешь. Но не кричи на меня, как на юнгу. Я твой император.

- Это я тебя сюда посадил! - прорычал Никабар.

Он был выше Бьяджио почти на фут, и его внушительная фигура заставила бы стушеваться почти любого. Однако Бьяджио не дрогнул. Он встретился глазами с адмиралом и ответил на его стальной взгляд.

- Как ты смеешь лишать меня горючего! - продолжал Никабар. - Если бы не я, ты не стал бы императором. Горючее нужно мне для огнеметов!

- Данар, - одернул его Бьяджио, - сядь. И постарайся успокоиться. У меня были основания на то, чтобы отменить поставку горючего. Я расскажу тебе причину, но когда захочу и так, как захочу. А сейчас ты сядешь.

В его приказе было достаточно властности, чтобы лицо Никабара смягчилось. Он сделал глубокий прерывистый вздох, нашел кресло и опустился в него, гневно хмыкнув.

- Я пришел сюда не ради игры в слова, Ренато, - нетерпеливо проговорил он. - Мне нужны ответы. Почему мне перестали поставлять горючее? И не говори мне, что ты хочешь мира с этими проклятыми лиссцами. Клянусь: если ты это скажешь, я закричу!

- Хм. Тогда мне, наверное, лучше зажать уши.

- Проклятие, нет! - Никабар сжал кулак и ударил по подлокотнику. - Ты же мне обещал!

- Я действительно тебе обещал, - признал Бьяджио. - Что я могу сказать? Ситуация изменилась.

- А, значит, так ты держишь слово? Ты слишком быстро забыл, мой друг. На трон тебя посадил мой флот. И я назначил за это цену. Ты знал мои условия. Я не позволю тебе отступиться от договора. Я покорю Лисс!

- Не получится, - сказал Бьяджио. Он шагнул к адмиралу, решив говорить мягче. - Данар, посмотри вокруг. Открой глаза. Твоя одержимость Лиссом слишком дорого нам обходится. Нам необходимо заключить с ними мир. Империя распадается на части, а ты занят какой-то безумной вендеттой. Ты нужен мне здесь, в Наре. Мне нужно, чтобы ты меня поддерживал.

Никабар сардонически рассмеялся.

- Бог мой, как ты легко прощаешь! Это не только моя вендетта, Бьяджио. Она должна была быть и твоей тоже. Лиссцы захватили твою родину. Неужели тебе нет до этого дела?

- Есть, - возразил Бьяджио. - Но такова цена трона. Всем приходится идти на жертвы, Данар. Даже тебе.

Никабар покачал головой.

- Я с этим покончил. Я и без того часто жертвовал честью. Десять лет. Чертовски долгий срок. И теперь ты хочешь, чтобы я ждал еще? Забудь. Джелена по-прежнему наращивает силы, Ренато. Ты об этом не думал?

Ренато очень много об этом думал. Юная королева Лисса оказалась гораздо более стойкой, чем он рассчитывал, и ее войско становилось все сильнее. Еще один его просчет! Но это расклада не меняло.

- Мир, - сказал Бьяджио, - это единственное решение. - Он опустился на колено рядом с креслом, в котором сидел адмирал. - Будь моим другом, Данар. Сделай это ради меня.

Никабар отвернулся, внезапно почувствовав неловкость, но Бьяджио схватил его за руку. Она была смертельно холодной, как когда-то и его собственная.

- Посмотри на меня, - приказал Бьяджио. Никабар послушался, и Бьяджио заглянул в неестественно синие глаза своего товарища, увидев в них то же наркотическое безумие, которое когда-то смотрело на него из зеркала. Но как можно до него достучаться? Разрушить путы снадобья Бовейдина почти невозможно. Это желание должно исходить из глубины души, а Никабар, похоже, его не испытывал. Бьяджио улыбнулся другу, сожалея о его неутолимой ярости.

- Мы давно дружим, Данар, - сказал он. - Я многим тебе обязан. Я это знаю. Но все будет напрасно, если ты по-прежнему станешь преследовать Лисс. Мы потеряем империю и все, ради чего боролись. Ты видел, какой повсюду хаос. Ты знаешь, что я прав.

Никабар ничего не желал слушать.

- Я знаю только, что ты обещал мне. Ты сказал, что как только ты займешь трон, я смогу уничтожить Лисс. Ну, так прошел уже год. Ты нарушишь свое слово? Или снова дашь мне горючего для огнеметов?

- Данар...

- Выбор за тобой, Ренато. Он мрачный, но он есть.

- Данар, Талистан...

- Сожги Талистан! - рявкнул Никабар. - Сожги и взорви! Взорви Драконий Клюв, Дорию и Казархун тоже. Мне на них наплевать. Я живу ради Лисса, Ренато. Я получу его и уничтожу! - Он отдернул руку, которую держал Бьяджио. - И тебе меня не остановить, старый друг!

Это была плохо завуалированная угроза, и она потрясла Бьяджио. Он встал.

- Значит, ты готов выступить против меня? - спросил он, борясь с возмущением. - Присоединишься к тем, кто требует моей головы? Почему бы тебе просто не увести флот в Талистан, Данар? Присоединись к остальным моим врагам!

- Твое слово, - упорствовал Никабар. - Мне надо только, чтобы ты его сдержал.

- Не могу, дурень! - взревел Бьяджио. - Я - император Нара! У меня есть более важные дела, чем твоя мелкая месть. - Он заметался по комнате, бессильно ярясь на глупость Никабара. - Бог свидетель, я не могу воевать с Лиссом. Если мы не остановим Талистан, начнется война, Данар. Война по всему миру. А если ты уплывешь воевать с Лиссом, кто их остановит?

Адмирал пожал плечами.

- Дай мне горючее, - спокойно сказал он, - и я не стану тебе противостоять. Я буду сам вести войну и освобожу твой Кроут. Это я тебе обещаю. Только дай мне горючее.

- А если не дам?

- Тогда я отниму у тебя флот, Ренато. Я буду воевать с лиссцами без огнеметов, а ты станешь еще слабее, чем сейчас. Без флота. - Адмирал ухмыльнулся. - И без армии.

"Шах и мат", - мрачно подумал Бьяджио. Он медленно повернулся к окну, стараясь тянуть время, ища выход из лабиринта интриг. Никабар прав. Армии у него нет. Легионеры не пойдут за ним, потому что он убил их генерала. Он зовется императором, только пока за ним стоит флот Никабара. Без поддержки флота его трон рухнет за один день.

И, тем не менее, Никабар прижал его к стенке, забыв о том, что император - из Рошаннов, а Рошанны повсюду. Бьяджио всю жизнь привык просчитывать варианты. Император вздохнул. Когда-то он любил Никабара как брата.

- Это окончательное решение? - спросил он, не оборачиваясь.

В отражении на оконном стекле он увидел, как Никабар кивнул.

- Да. Не нарушай своего слова, и от меня неприятностей не будет. Прикажи, чтобы лаборатории поставили мне горючее.

- Я не ошибся насчет Талистана, Данар. Гэйл что-то планирует.

- Горючее, Ренато.

- Хорошо, - согласился император. - Я поговорю с Бовейдином. Он прикажет, чтобы лаборатории дали тебе горючего для огнеметов. Ты получишь его к завтрашнему дню.

- Значит, мы сразу же и отплывем, - объявил Никабар, вскакивая с кресла.

- Но ты ведь направишься не на Кроут, правда? - сказал Бьяджио. - Ты планируешь нападение на Лисс.

Никабар побледнел.

- Откуда ты знаешь?

- Ах, полно тебе, Данар. У меня по-прежнему остались источники. Бьяджио потер руки. - Ну что ж, это звучит многообещающе. На сам Лисс! Да, ты в себе, похоже, не сомневаешься!

- На этот раз я смогу их разбить, Ренато, - пророкотал Никабар. - Как только я соберу необходимые сведения, разведаю их слабые места...

- Да-да. Я уверен, что ты прав, Данар. Ну, удачи тебе. Но держи со мной связь, ладно?

- Не надо иронии, Ренато. На этот раз я прав. Я их сломаю.

"Ты говоришь это уже много лет", - подумал Бьяджио.

- Ну, конечно же, ты их побьешь, - ответил он вслух. - Желаю тебе удачи. И ты тоже пожелаешь мне удачи, правда, Данар? Я хочу сказать - когда всадники Талистана ворвутся в Черный Город и все народы Нара начнут требовать моей шкуры, со мной будут твои добрые пожелания, правда?

Двое бывших друзей смотрели друг на друга в напряженном молчании. А потом адмирал Никабар попятился, качая головой. Бьяджио захотелось остановить своего старого товарища, но было уже поздно, а у Бьяджио не было желания извиняться. Никабар не стал закрывать за собой дверей. Он гневно зашагал по коридору, и двое его матросов пристроились следом. Сообразительный Малтрак закрыл дверь, догадавшись, что его господину захочется побыть одному.

- Будь все проклято! - простонал Бьяджио.

Он подошел к креслу, в котором сидел Никабар, и рухнул в него, измученный и раздраженный. Все его усилия оказались тщетными. Никабар одержим Лиссом, и никогда не откажется от этой войны. Никабару нет дела до того, что Тэссис Гэйл и его приспешник Лет строят козни против трона, его не волнует, что тираны вроде Ангориса убивают тысячи людей. Ему нужен Лисс. Бьяджио засмеялся. Когда-то он сам обменял свою человечность на власть. Именно так действует на людей снадобье.

- Малтрак! - неожиданно крикнул Бьяджио. - Иди сюда! В следующую секунду дверь кабинета открылась, и в ней показалась смуглая голова Малтрака.

- Да, господин? - осведомился он. - У вас все в порядке?

- Вызови ко мне капитана Касрина, Малтрак. Узнай, где он, и приведи его.

Малтрак был удивлен.

- Касрина?

- С корабля "Владыка ужаса". Он в гавани к северу от столицы. Я хочу его видеть. И мне надо, чтобы об этом никто не узнал, понятно? Это - тайное поручение, Малтрак.

Малтрак ухмыльнулся. Ему особенно хорошо удавались тайные поручения.

- Понял, господин. Я его найду.

- Поспеши, - приказал Бьяджио. - И закрой дверь.

Низенький Рошанн закрыл императора в кабинете. Бьяджио слышно было, как за дверью он тихо заговорил с братом. Малтрак быстро найдет Касрина и привезет его в Черный Город. А у Донхедриса есть свое поручение. По словам Дакеля, корабль Элрада Лета видели вблизи от города.

Император глубоко вздохнул. Он подумал о Никабаре и обо всех приятных минутах, которые их объединяли. Однако все это было в прошлом. Год назад, когда Бьяджио пользовался снадобьем, убийства давались ему легко. Он никогда не испытывал волнения или страха, никогда не раскаивался в своих приказах, какими кровавыми ни были результаты. Отказ от наркотика изменил это - и порой Бьяджио тосковал по своей былой жестокости.

- Прости меня, мой друг, - прошептал он. - Мне будет тебя не хватать.

2

Алазариан смотрел на столицу Нара. Он никогда еще не бывал на такой высоте - выше не залетали даже птицы, - и он был зачарован. Это был его собственный балкон, часть отведенных ему покоев. Башня Правды ослепляла. Алазариан увидел ее с холмов, окружавших город: под солнцем она сверкала бронзовыми и оранжевыми бликами. Башня, увенчанная спиральным шпилем и усыпанная балконами, уходила вверх, словно игла, пронзающая дымное небо. Алазариану, который никогда прежде городов не видел, это показалось сном.

- Мой Бог, - прошептал он с тихой улыбкой, - она прекрасна.

Кажется, эти слова понравились рабу, провожавшему Алазариана в отведенную ему комнату.

- Так вам здесь нравится, господин?

- Нравится? О да! - Алазариан оторвался от ошеломляющего зрелища и повернулся к слуге. Это оказался пожилой мужчина с усталыми глазами и обтянувшей скулы кожей. Вид у него был такой, словно он уже много десятилетий провожает людей вверх и вниз по лестницам дворца. - Это невероятно, - сказал Алазариан. - И это все мне?

- Да, господин, - ответил слуга. - На все время вашего пребывания в башне. Министр выразился вполне определенно. Вы и ваш отец будете его гостями.

Алазариан знал, что "министр" - это сам Дакель. Народ называл его инквизитором, но его официальный титул звучал так: Министр правды Нара. Дакель был господином башни, одним из наивысших правителей города - и пышность его жилища свидетельствовала о его высоком положении.

- Я ожидал совсем другого, - признался Алазариан. - Когда нас сюда вызвали, я подумал... ну... Раб улыбнулся.

- Для многих гостеприимство министра оказывается неожиданностью. Пожалуйста, располагайтесь. Я к вашим услугам. Мое имя Риан.

- И тебя приставили ко мне?

- К вам и вашему отцу.

Это сообщение не обрадовало Алазариана. Ему не понравилось, что он должен будет иметь одного слугу с отцом: тот наверняка загоняет беднягу Риана. К тому же у отца и так был его телохранитель Шинн. Шинн повсюду ходил с Летом. Они были словно сиамские близнецы, сросшиеся плечами и одинаково отвратительные.

- Ну, - отозвался Алазариан, - спасибо тебе большое. Я потрясен.

Он снова повернулся к городу. Вид был поразительный. Ему виден был дворец на противоположном берегу реки Киль и сотни лодочек, плывших по реке. Далеко внизу, на темных улицах, копошились темные силуэты нищих, и яркие одежды красивых накрашенных дам, вышедших на улицы пройтись по магазинам и посплетничать. Едва сойдя с корабля на причал, Алазариан услышал десяток разных языков, и голова у него до сих пор гудела в такт пульсирующему гулу далеких печей. Алазариан глубоко вдохнул воздух с металлическим привкусом.

- Здесь всегда так, Риан? - спросил он.

- Как, господин? Алазариан пожал плечами.

- Не знаю. Так... пахуче? Слуга рассмеялся.

- Вы привыкнете, господин. Если хотите, я могу закрыть балкон. Если вы на секунду отойдете...

- О нет! - сказал Алазариан. - Нет, я хочу остаться здесь. Я хочу все увидеть.

Он словно парил на ветру. Алазариан проглотил возбужденный смех. Путешествие из Талистана с Летом было ужасным. Они плыли на торговом корабле, который его отец нанял на время поездки. Алазариана почти каждый день рвало. Но теперь, при виде этого завораживающего города он решил, что не жалеет ни о чем.

- Риан, - спросил он, - а где был Собор? Ты можешь мне показать? Риан замялся.

- Господин Лет, Собора больше нет.

- Да, я знаю. Я знаю, что твой господин Бьяджио разрушил Собор. Я просто хочу узнать, где он стоял. Видишь ли, моя мать очень любила Собор. Она умерла, и... ну... Скажи мне, где он был, ладно?

Риан вышел на балкон, секунду смотрел по сторонам, а потом указал пальцем на широкую улицу вдали.

- Вон там, рядом с Высокой улицей, - сказал он. - Собор был на берегу.

Алазариан кивнул и сощурился, чтобы лучше видеть. Он всматривался в изгибы реки, но было далеко, и он почти ничего не разглядел - только пустое место, которое должно было занимать нечто огромное.

- Он был очень красивым?

- Молодой господин, мне не положено разговаривать с вами о таких вещах и упоминать о Соборе. Министр не любит, чтобы о тех днях упоминали.

"О тех днях, когда Наром управлял Эррит, - подумал Алазариан. - До того, как Бьяджио украл у него власть".

- Мне так много хочется здесь узнать. У меня множество вопросов. Может, ты мне поможешь?

- Я здесь, чтобы вам служить, мой господин. Но вопросы - это не по моей части. - Слуга улыбнулся и поспешно поменял тему разговора: - Вы, должно быть, устали.

Только теперь Алазариан почувствовал, что совершенно измучен. Со времени отъезда из Арамура прошел месяц, а плавание по морю испортило ему желудок и превратило мозги в кашу.

- Да, очень устал, - признался он.

- Я положил ваши вещи в спальне, - сказал Риан, указывая на белую дверь в противоположном конце комнаты. У двери был округлый верх, а вокруг - алебастровая резьба. Она была прекрасна, как и все в комнате Алазариана. - Вы можете сейчас отдохнуть, если хотите. Или прикажете принести вам что-нибудь поесть?

- Нет, пока ничего не надо, - ответил Алазариан. - Я немного посплю. Но сначала... - он оперся о перила, - дай мне посмотреть на город.

- Как прикажете, господин, - сказал Риан.

С этими словами он ушел с балкона, а потом и из комнаты, закрыв за собой дверь. Взрывом из далекой трубы в небо выбросило колеблющееся пламя. Небо окрасилось в цвет бледной бронзы. Алазариан потрясение смотрел на это зрелище, словно это была падающая звезда, на которую можно загадать желание.

- Боже правый, - прошептал он, - что это за место?

Что ж, пусть Башня Правды служит для него клеткой, но эта клетка раззолочена, а прутья у нее - серебряные. Алазариан не чувствовал себя пленником. Ему казалось, что он - принц. И он был в восторге оттого, что у него снова есть отдельная комната. Ему приятно было оказаться отдельно от отца и чувствовать себя взрослым. На секунду он забыл о том, что боится Дакеля и Протектората. Возможно, завтра ему вместе с отцом придется оказаться перед инквизитором, но сегодня он свободен.

Сегодня, если ему удастся улизнуть от отца, он будет смотреть город. Неизвестно, сколько он пробудет в столице и появится ли у него еще одна возможность узнать город. А ведь у него есть здесь дело. Он вытянул шею, пытаясь увидеть что-то, что можно было бы принять за библиотеку или университет. В Черном Городе, безусловно, должны быть школы. Мать об этом говорила. И, как она ему посоветовала, он даже привез с собой денег.

- Ах, мама! - вздохнул Алазариан.

Он закрыл глаза и призвал к себе ее образ. Она была красавицей. Наверное, поэтому Элрад Лет и согласился на ней жениться - и еще потому, что она была близкой родственницей короля. И теперь ее нет. Алазариан сжал руку, вспоминая поразительные последние минуты, которые он провел с ней и, ненавидя себя за то, что позволил ей умереть.

Но мать этого хотела. Она хотела умереть и уйти из этой жестокой жизни. Прошло уже много месяцев, но боль оставалась все такой же острой такой же болезненной, как ссадины, которыми награждал их обоих Лет. Алазариан потер щеку. Сколько раз за время пути Лет его бил? Десять? Больше? Алазариан потерял этому счет. В нем поднялась волна ненависти. Завтра Элрад Лет предстанет перед Дакелем, и Алазариан, наконец, увидит, как корчится его отец.

Он уже собирался пойти спать, когда в дверь постучали. Алазариан замер, решив, что это Лет.

- Войдите, - сказал он.

Однако вошел не Элрад Лет. В дверях появился высокий мужчина с блестящими черными волосами, похожими на конскую гриву, и в длинной черной одежде, свободно падавшей вокруг тела. Даже с противоположного конца комнаты Алазариан увидел ослепительный блеск его глаз. Мужчина осмотрелся с порога и, увидев Алазариана, улыбнулся.

- Юный Алазариан? - певучим голосом спросил он.

- Да.

- Приветствую вас, юный господин. - Мужчина вошел и закрыл за собой дверь. Когда он приветственно протянул руки, на пальцах сверкнули кольца. Рад вас видеть. Добро пожаловать в мой дом.

"Это не император, - понял Алазариан. - А Дакель".

- Министр Дакель! - пролепетал он, кланяясь. - Какая честь! Я вас не ждал.

- Пожалуйста, простите за вторжение, - сказал Дакель, подходя ближе. Наверное, мое неожиданное появление вас удивило. Но я пришел не для того, чтобы вас пугать.

Он адресовал юноше обезоруживающую улыбку.

- Я не испугался, - ответил Алазариан. - Как я сказал, это - честь.

- Вы очень добры, юный Лет, - сказал Дакель. - И мне так хотелось познакомиться с вами до завтрашнего трибунала. Видите ли, театр - не лучшее место для знакомства с гостями.

Дакель рассмеялся, словно только что пошутил. Алазариан присоединился к нему, нервно захихикав.

- Значит, вы уже познакомились с моим отцом? - спросил он.

Лицо инквизитора омрачилось.

- С вашим отцом? Нет. Думаю, это было бы неуместно. И сомневаюсь, чтобы вашему отцу хотелось со мной познакомиться. По правде, говоря, я решил, что вы будете более склонны принять гостя, нежели он. Но я надеюсь, что когда вы позже увидите отца, то передадите ему мои поклоны. Он - мой гость. Я хочу, чтобы вам обоим у меня понравилось. - О, ему понравится, сказал Алазариан. - Господин министр, эта комната такая чудесная! Я не ожидал такого обращения. Честно говоря, это меня очень успокоило.

- Вот как? - Казалось, Дакель обижен. - Мне неприятно это слышать. У моего Протектората очень дурная репутация. А ведь мы ищем только правды ради блага империи. Вам нечего бояться. - Но он кивнул и добавил: - Но, конечно, вы боитесь за отца.

"Ничуть", - подумал Алазариан, но вслух ответил:

- Конечно.

- Это расследование, юный Лет, не более того. О, но я заболтался, а ведь вы устали.

Дакель протянул руку и прикоснулся к плечу Алазариана. Тот почувствовал ее холод даже сквозь плащ. Инквизитор смотрел на него с любопытством.

- Господин министр, - тревожно спросил Алазариан, - я что-то не так сказал?

- Простите, - проговорил Дакель, - я просто задумался. Вы ведь совсем не похожи на отца, правда? Я видел его из башни, когда вы приехали. Он намного темнее вас, не так ли?

Алазариан провел рукой по своим пепельным волосам.

- По правде, говоря, я больше похож на мать.

- О? А я слышал, что у леди Калиды волосы были черные, как вороново крыло.

- Ну да. - Алазариан откашлялся. - Наверное.

- И рост у вас не отцовский. Он похож на дуб. А вы... - Он пожал плечами. - Наверное, вы еще не до конца выросли.

На Алазариана нахлынула вся его прежняя неуверенность. Чего добивается Дакель? Алазариан поспешно перевел разговор на другое.

- Спасибо, что вы зашли меня повидать, господин министр. Может быть, вы посоветуете мне, что следует посмотреть, пока я в городе? Я надеялся по нему побродить. Может, сегодня вечером.

- Конечно, - ответил Дакель. - Я могу распорядиться, чтобы карета доставила вас, куда вы пожелаете. Вы можете проехать по городу.

- Я люблю книги. Здесь есть библиотеки? Город такой огромный! Наверное, здесь есть и ученые собрания. Инквизитор пристально посмотрел на него.

- Конечно, у нас есть книги. Какие именно вас интересуют? Алазариан стал играть роль мальчишки.

- О, любые! У нас дома книг так мало, а я так люблю читать! Здорово было бы увидеть книги по истории

Черного Города. Или беллетристику. Да, вот это мне нравится больше всего. Может кучер меня туда отвезти?

- Куда пожелаете, юный Лет. - Во взгляде Дакеля по-прежнему читалось подозрение, но Алазариан притворился, будто ничего не замечает. - Когда надумаете ехать, вызовите Риана. Он распорядится, чтобы вам подали карету. Но я все-таки советую вам немного отдохнуть. Трибунал начинается рано.

- Понимаю, господин министр. Еще раз благодарю вас за то, что вы зашли со мной поздороваться, и за это чудесное помещение.

- Не за что, - сказал Дакель. - Нам с императором хотелось, чтобы вы хорошо устроились.

- С императором? - переспросил Алазариан. - Я с ним тоже увижусь?

Дакель пожал плечами.

- Возможно, юный Лет, - неопределенно ответил он. - Возможно.

А потом он ушел так же стремительно, как появился, растаял в дверях, как призрак, - только метнулись полы его черного одеяния. Алазариан застыл на месте, глядя на дверь и удивляясь происшедшему. Несмотря на заверения Дакеля, он не питал к инквизитору доверия. А упоминание об императоре испугало Алазариана, напомнив, что они приехали в Черный Город по приказу Бьяджио.

- Но почему? - вслух удивился Алазариан. Пышные покои ответа не дали.

В тот же вечер, после неуютного обеда в обществе отца, Алазариан вырвался в город. Солнце опустилось за далекие холмы, и черные крылья Нара сомкнулись вокруг него, увлекая на переполненные людьми улицы. Как и обещал Дакель, ему предоставили карету с кучером: роскошный экипаж, который подошел бы и королю. В него были запряжены два одинаковых коня, а позолоченные оглобли имели форму морских змеев. Устроившись на краю пунцовых подушек, Алазариан смотрел в окно, прижавшись носом к стеклу. Экипаж ехал по бульвару, наполненному людьми и лошадями и затемненному высокими башнями с химерами и контрфорсами. В окнах мерцали тысячи свечей. Характерный металлический воздух столицы наполнял рот кислотой и заставлял постоянно откашливаться. Над головой полыхала симфония огня, вырывавшегося из высоких труб. Улицы кишели попрошайками и проститутками, толкавшими нарских аристократов, прогуливавших прилизанных собачек. По улицам с криками бегали дети - некоторые грязные, как крысы, другие такие же ухоженные, как их величественные родители. Алазариан наблюдал за всем этим с немым изумлением. Внезапно Арамур и Талистан показались ему невозможно далекими.

Леди Калида была права: на всем свете не было места, которое могло бы сравниться с Черным Городом. Столица Нара казалась выше гор и шире океана и обладала нереальностью - скорее нереальностью кошмара, чем нереальностью мечты.

Алазариан ехал в Библиотеку Черного Ренессанса. По словам Риана, там хранилось самое большое собрание манускриптов, созданное по приказу покойного императора Аркуса. Оказалось, что Аркус был поклонником науки и назвал библиотеку в честь своей революции. Название звучало странно, но Алазариану оно понравилось, потому что очень хорошо подходило к этому механизированному городу. Если библиотека окажется такой великолепной, какой ее считал Риан, то там должны найтись книги о Люсел-Лоре.

И, возможно, о волшебстве.

Алазариан поднял руки и внимательно их рассмотрел, поворачивая в серых сумерках. В его прикосновении было нечто необъяснимое. Этот город, который обладает своей собственной магией, может ответить на его вопросы.

Карета остановилась на перекрестке, пропуская вереницу людей и коней. Алазариан выглянул в окно и увидел, что к нему приближается женщина, делая многозначительные жесты. Она широко ему улыбнулась. Алазариан осмотрел ее с ног до головы, сразу же догадавшись, что она проститутка.

- Боже!

Он смотрел на нее сквозь стекло. Она подошла к карете, не обращая внимания на кучера, грозившего ей кнутом, и постучала в стекло. Когда она подмигнула, у Алазариана перехватило дыхание.

- О, как ты хороша! - сказал он, думая, что она его не услышит.

Женщина была молодой, с тугой кожей - совершенно не похожая на тех шлюх, которых он уже видел. Глаза у нее были черные, манящие. Казалось, она почувствовала его интерес и откинула назад волосы. Алазариан рассмеялся, вспомнив о монетах, которые он взял с собой. Почему-то ему казалось, что мать имела в виду совсем не это.

- Извини, - громко проговорил он, - не могу.

Она явно его расслышала: выразительно пожала плечиком, а потом повернулась и зашагала прочь. Алазариан проводил ее взглядом, восхищаясь ее походкой. А потом ему пришла в голову более мрачная мысль. Он снова посмотрел на свои руки и сжал пальцы. Может ли он быть с женщиной? Он уже вступил в тот возраст, когда это стало ему важно. Перемены, вызванные взрослением, принесли с собой и его странный дар, и эта связь его беспокоила. Может ли он не только исцелять, но и приносить вред?

Карета тронулась дальше, увозя его от хорошенькой проститутки. Ему хотелось думать, что его мать не ошиблась, что его способности не просто делают его непохожим на окружающих, а для чего-то нужны.

Вскоре они оказались у светлого здания с белыми колоннами и скульптурными изображениями ученых на фронтоне. Алазариан прочел надпись над широким входом, сделанную буквами размером с человека. Слова были древненарские, но этот язык входил в образование Алазариана.

- "Учиться - значит ходить с Богом", - прочел он вслух.

Эта мысль вызвала у него улыбку. Он был не богом, а просто юношей, который ищет ответы.

Карета остановилась перед алебастровой лестницей. Алазариан не стал медлить. Он распахнул дверцу кареты и спрыгнул вниз, глядя на гигантское здание.

- Вот она, мастер Лет, - сказал кучер, еще один из бесчисленных рабов Дакеля. - Библиотека Черного Ренессанса.

- Поразительно, - откликнулся Алазариан. - Мне можно зайти внутрь? Час ведь поздний.

- Поздний? О нет, сударь. Библиотека никогда не закрывается, и там всегда есть ученые, которые могут вам помочь. Просто заходите внутрь, и к вам кто-нибудь подойдет.

- Вы меня подождете? Я не знаю, сколько я там пробуду.

- Я должен убрать карету с дороги, - ответил кучер. - Но я буду возвращаться каждый час. - Он указал на высившуюся вдали башню с огромным освещенным циферблатом. - Когда я вам понадоблюсь, смотрите на Башню Времени. Вы будете слышать бой часов.

- Я буду прислушиваться, - пообещал Алазариан. - Спасибо.

Кучер хлопнул вожжами, и карета уехала, оставив Алазариана стоять на лестнице. Он вздохнул, набираясь храбрости, а потом начал подниматься по поразительно белым ступеням к широко открытым дверям библиотеки. Поднявшись по лестнице, Алазариан заглянул внутрь и увидел огромное пространство, заполненное деревянными стеллажами, шкафами и письменными столами. Все они были отполированы до блеска и уходили в бесконечную даль, распадаясь на коридоры и ниши. Все заливал яркий свет люстр и настольных ламп, через порог выплескивался теплый запах дуба и кожи. Над страницами склонялись щуплые мужчины с сутулыми спинами и глазами бусинками, служители везли по проходам тележки с манускриптами, аккуратно расставляя их по местам. Алазариан вошел в библиотеку, внезапно услышав звук собственного дыхания. Казалось, сквозь толстые стены не может проникнуть ни один звук: даже гудение топок осталось позади. Его ботинки бесшумно ступали по застеленному коврами полу. Он вертел головой, разглядывая все вокруг. Библиотека Черного Ренессанса потрясла его не меньше, чем Башня Правды, Черный Дворец и шлюхи на улицах.

- Молодой человек, - окликнул его кто-то, - я могу вам помочь?

Обернувшись, Алазариан увидел позади себя женщину, которая с любопытством его разглядывала. На ней было простое зеленое платье, перевязанное алым поясом, - как и на работниках, развозивших тележки. Вид у нее был мирный и безмятежный, и она сразу же Алазариану понравилась.

- Здравствуйте, - сказал он, не зная, что следует говорить. - Э-э... меня зовут Алазариан Лет. Я из Талистана. Ну, вообще-то теперь из Арамура.

- Да?

- Я только что приехал, - объяснил Алазариан. - Я - гость министра Дакеля.

Слово "гость" заставило женщину нахмуриться. Никто не мог считаться гостем министра, несмотря на все его гостеприимство.

- Я здесь библиотекарь, - сказала она. - Чем я могу вам помочь, Алазариан Лет? Вы что-то ищете?

- Я сам толком не знаю, что ищу, - ответил Алазариан. - Меня интересует Люсел-Лор, и я подумал, нет ли у вас каких-нибудь манускриптов, которые мне можно было бы посмотреть. Арамур очень близко от Люсел-Лора, а я о нем очень мало знаю.

Библиотекарь снова нахмурилась.

- Боюсь, что про Люсел-Лор никто ничего толком не знает. О нем очень мало текстов. Только те немногие, что рассказывают о войне.

- Да, о войне! - подхватил Алазариан. Он знал, что в текстах о войне могут упоминать волшебника Тарна, а это уже было бы началом. - Вы не скажете мне, где эти книги?

Женщина пригласила Адазариана пройти за ней. Они прошли по узкому коридору мимо письменных столов и поднялись по короткой лестнице на балкон, выходивший на главный зал. Вдоль стены стоял длинный шкаф, набитый манускриптами и свитками. Некоторые из них пожелтели от времени старости. Библиотекарь перебирала их, тихо шепча что-то в поисках нужного раздела. Наконец она выудила из шкафа текст, переплетенный в коричневую кожу, на которой было вытеснено внушительное заглавие: "Люсел-Лор: Исторические факты и замечания". При виде нее у Алазариана широко раскрылись глаза.

- Что это? - нетерпеливо спросил он. Протянув руки, он забрал книгу у библиотекаря, обращаясь с ней бережно, словно с младенцем.

- Есть еще несколько книг, но эта - лучшая, - сказала женщина. - Год назад ее написал историк, который живет здесь, в столице. Книгу заказал сам император Бьяджио, чтобы сохранить сведения о войне. Это - прекрасный труд. Историк Конхорт положил на него немало сил. Он разговаривал с теми, кто воевал и вернулся, с жителями Талистана и Экл-Ная. Думаю, эта книга вам поможет.

Алазариан провел рукой по обложке. Книга была слишком большой, чтобы ее можно было прочесть за один вечер, и он сомневался, чтобы ее дали ему с собой. Надо сразу же приниматься за чтение.

- Спасибо, - сказал он. - Большое спасибо вам. Вы мне очень помогли.

Библиотекарь улыбнулась и сказала Алазариану, что если ему еще что-то понадобится, то она всегда к его услугам, но он почти ее не слушал. Он уже погрузился в чтение удивительного тома, перелистывая страницы и изучая рисунки, которые словно вставали с пергамента. Кто бы ни был этот Конхорт, но он по заказу императора создал впечатляющий труд.

Взволнованный Алазариан спустился со своей добычей вниз, нашел свободный стол и стал рассматривать книгу. На самой первой странице оказалась карта Люсел-Лора с каллиграфически выведенными названиями различных областей. Алазариан попытался разобрать их.

"Долина Дринг". О ней он слышал. "Татгерак. Кес". А вот следующее даже не упоминалось. "Рийн"?

Очевидно, ему надо узнать очень многое, а времени у него мало. Завтра состоится трибунал, а потом... кто знает? Возможно, он вернется в Арамур. Или хуже - они с Летом могут оказаться в тюрьме. Было страшно обидно держать в руках такую книгу и не иметь возможности ее прочитать. Алазариан стал переворачивать страницы, стараясь как можно быстрее разбирать древненарский текст. Час пролетел незаметно. Он прочитал о короле Дариусе Вэнтране Арамурском и о своем деде, Тэссисе Гэйле, и о том, как император Аркус заставил их обоих послать в Люсел-Лор войска, чтобы защитить дэгога. Он прочел про трийских военачальников и про то, как они управляют различными областями Люсел-Лора, о дролах и их революции, которую возглавил трийский праведник...

Это имя сразу же бросилось ему в глаза. Алазариан невольно произнес его вслух.

- Тарн.

Секунду Алазариан не мог читать дальше. В Талистане имя Тарна было под запретом. Это был человек, который нанес поражение империи. Вместе с Ричиусом Вэнтраном он убил Блэквуда Гэйла.

В книге утверждалось, что трийцы называли его "творцом бури", потому что он мог повелевать небесами и молнией. Автор клялся, что это не слух, а факт, подтвержденный свидетелями. При мысли об этом у Алазариана затрепетало сердце. Вот оно - доказательство, которое он хотел найти. Впервые после того, как его в его теле произошли перемены, Алазариан перестал чувствовать себя одиноким. Тарн существовал на самом деле. И он обладал способностями, которые никто не мог объяснить. Конхорт написал, что дролы утверждали, будто к их предводителю "прикоснулись небеса". Алазариана эти слова потрясли.

- Дар небес, - прошептал он. - Вот что я получил.

Но в книге не объяснялось, как такое возможно, и не рассказывалось о том, как погиб Тарн. Там только пересказывались слухи, которые Алазариан уже знал: что Блэквуда Гэйла убил Шакал, Ричиус Вэнтран, и что трийский праведник Тарн тоже погиб. Как это ни досадно, больше ничего автор не сказал. Алазариан начал отчаянно листать том, пытаясь отыскать новые упоминания о Тарне, но больше их не было. Не упоминался и Джакирас, отец Алазариана. Это упущение очень расстроило юношу. Он не слишком рассчитывал найти имя Джакираса: ведь тот был всего лишь телохранителем какого-то торговца. Однако подтверждение его существования очень ободрило бы Алазариана.

У Алазариана разболелась голова, и он закрыл книгу и откинулся на спинку стула. В библиотеке царила тишина. Прошло уже много часов. Он понимал, что ему следовало бы выйти из библиотеки и посмотреть на циферблат, но ужасная тоска пригвоздила его к месту. Возбуждение прошло, остались только вопросы. Как Тарн получил дар небес? Почему он пылает в них обоих? И что с ним на самом деле случилось? Конечно, он уже умер, но Алазариану было этого мало. Некоторые говорили, что Ричиус Вэнтран тоже умер. Шакал покинул Арамур больше двух лет назад. Алазариан вздохнул. Завтра он предстанет перед Протекторатом. Насколько легче было бы умирать, зная, кто он на самом деле!

- Дар небес, - прошептал он.

- Дар небес? - повторило эхо. - Что это такое?

Голос испугал Алазариана. Обернувшись, он увидел еще одного незнакомого нарца. Мужчина, кряжистый, как дуб, с темными волосами, мрачным взглядом и мощными плечами. Одежда на нем была простая, но сапоги оказались военного образца. Алазариан подумал, что это, наверное, солдат, нарский легионер. Огромный мужчина подошел к нему, заслонив свет, словно затмение. Его взгляд скользнул вниз и пробежал по названию книги.

- Вас интересует Люсел-Лор? - спросил мужчина. В его голосе не было ни дружелюбия, ни угрозы.

- Я с вами знаком?

- Пока нет, - ответил незнакомец. - Но я вас знаю, Алазариан Лет.

- Вы из людей инквизитора! - догадался Лет. - Вы за мной следили?

Мужчина выдвинул себе стул и уселся на него задом наперед, положив руки на спинку.

- Я за вами не следил. Я за вами присматривал, вот и все. - Он взял книгу и нахмурился. - Почему вы это читали?

- Кто вы? - спросил Алазариан, встревожившись. - Как вас зовут?

- Меня зовут Донхедрис.

Он с любопытством начал листать книгу.

- И?

- И что?

- Чем вы занимаетесь, Донхедрис? Почему вы следовали за мной? Что вам надо?

- Я эту книгу не знаю, - заметил Донхедрис. Казалось, текст заинтересовал его больше, чем юноша. - Какая большая! Алазариан отодвинулся:

- Почему вы за мной присматривали? Донхедрис захлопнул книгу, отодвинул ее от себя и улыбнулся Алазариану.

- На всякий случай. Город большой. Мало ли что может случиться.

Опять какая-то чушь! Алазариан почувствовал, что у него вспотел лоб. Он попытался успокоиться, решив, что это - часть игры, которую ведет Дакель. Мать предупреждала его насчет Бьяджио и инквизитора.

- Мне не нужен телохранитель, Донхедрис. Пожалуйста, передайте это от меня своему господину. Вы ведь работаете на министра Дакеля, так?

Донхедрис пожал плечами.

- Завтра Протекторат, - заметил он. - Идете?

- Должен, - ответил Алазариана.

- Дакель собирается заставить вас давать показания?

- А разве вы не должны это знать?

- Страшно?

- Да, - признался Алазариан. Он поерзал на стуле, пытаясь найти способ побыстрее закончить этот разговор. - Мне пора идти, - сказал он, вставая.

Донхедрис остался сидеть.

- Догадываюсь, что инквизитору нужен ваш отец. Вам давать показания совсем не обязательно. Это было бы хорошо, правда?

- Да, наверное. Право, мне надо идти...

- У меня есть друг, который мог бы вам помочь, - объявил Донхедрис. Если вас это интересует, он может избавить вас от необходимости отвечать перед Дакелем.

Это была приманка, и Алазариан побоялся ее проглотить. Однако в нем проснулось любопытство.

- Кто этот друг?

- Влиятельный человек, - уклончиво ответил Донхедрис. - Конечно, вам придется пойти ему навстречу. Но, думаю, мой друг сможет вам помочь.

- Вы все говорите - "друг". О ком идет речь?

- Уже поздно, - заметил Донхедрис и демонстративно зевнул, вставая. Будьте на месте завтра, когда ваш отец начнет давать показания. Я вас найду.

- Что? Подождите! - выпалил Алазариан, но опоздал.

Донхедрис исчез за углом.

Алазариан стоял в библиотеке, ошеломленно моргая. Он не понимал, что произошло. Он не знал, кто такой Донхедрис, на кого он работает и кто этот его загадочный друг. Алазариан знал одно: он влип, и его затягивает все глубже.

3

Кроваво-красная луна висела над гаванью. Тоскливый туман наползал на причалы. Где-то в море пронзительно вскрикивала чайка, и доносился издалека скрип ворота: рыбаки работали ночью, поднимая сети на борт баркаса. Долгожданный ветерок пролетел по гавани, сдувая, прочь вонь от рыбы и водорослей. По улицам и переулкам ковыляли матросы и рыбаки, накачавшиеся южным ромом, в обнимку с довольными шлюхами. Затянувшие небо тучи обещали дождь, но для жителей этого района Нара любая гроза была пустячной неприятностью. На окраинах Черного Города люди были крепкими, а крысы вырастали размером с собаку, так что от ливня никто не прятался.

Блэр Касрин, капитан нарского судна "Владыка ужаса", брел по улице с цветком в руке. Голова его плыла от дешевой выпивки. Он направлялся к даме по имени Меледа, и пропитавшимся ромом мозгам увядающая роза представлялась бесценной и безупречной. Рядом шел его друг и первый помощник Лэни, который ловко подкидывал на ходу золотую монету и шутил слишком громко для человека трезвого. Было давно за полночь, но морякам с "Владыки ужаса" было наплевать, который час. В последнее время им постоянно было наплевать, который час. Им некуда было спешить.

- Мне надо бы попросить ее выйти за меня! - шутливо заявил Касрин. Мы заведем щенков, я брошу плавать и навсегда уйду с "Владыки".

- И пить ты тоже бросишь, - добавил Лэни, поймав монету после особенно высокого броска. - Угу, верю. - Он вручил золотой своему капитану. - Держи. Он тебе понадобится. Меледа так сильно тебя любит, что не сможет не взять у тебя денег.

Оба расхохотались.

- Она - славная девочка, - сказал Касрин.

- Ее мать ею гордилась бы.

Они снова покатились со смеху, но около дома, в котором работала Меледа, Касрин посерьезнел. Он одернул свой красный плащ, расправил плечи и щегольски, сдвинул на лоб треуголку. Ближайшее окно заменило ему зеркало.

- Как я выгляжу? Лэни ухмыльнулся.

- Как всегда прекрасен.

- Ах ты, льстец! Пойдешь со мной?

- Нет, - ответил Лэни, - сегодня не пойду.

- Что? Почему это?

- Не знаю. Не в настроении, наверное. Касрина это не удовлетворило. Он всегда чувствовал, когда друг что-то от него скрывал.

- Значит, ты тащился сюда со мной от самого "Владыки" просто так?

Его помощник смущенно улыбнулся:

- Угу.

- Врешь. - Касрин уставился на Лэни, пытаясь понять, в чем дело, и быстро определил правду. - Ты просто хотел убедиться, что я в порядке. Мне нянька не нужна, Лэни. Я не настолько пьян.

- Я этого и не говорил.

- А тебе и не нужно было, - огрызнулся его капитан. Он уронил руки, так что цветок бессильно повис, и прислонился к грязной стене. Ему вдруг захотелось оказаться на корабле. - Проклятие, теперь еще ты будешь мне сочувствовать! Никабару следовало посадить меня на гауптвахту с насильниками и дезертирами. Там мне было бы лучше.

- О, они были бы от тебя в восторге! - отшутился Лэни и ущипнул своего капитана за щеку. - Юный красавчик!

- Прекрати, - сказал Касрин, оттолкнув его руку, но тут же со смехом добавил: - Я уже обещан.

- Иди наверх, Блэр. Утром увидимся на борту.

Утром. И следующим утром, и следующим... Каждым чертовым утром, пока "Владыка ужаса" не сможет снова уйти в плавание. Касрин стиснул зубы и, его веселье испарилось. При мысли о том, что еще месяц придется торчать на приколе, ему становилось тошно. Он посмотрел в темное небо. Судя по положению луны, до рассвета оставалось всего несколько часов. Рассвета очередного дня, когда они будут драить корабль, на котором и так нет грязи. В последнее время Касрин возненавидел свою жизнь. Не об этом он мечтал мальчишкой, наблюдая с берега за Черным флотом.

- Ты считаешь, что я был не прав? - тихо спросил он. Первый помощник "Владыки ужаса" ухмыльнулся.

- Разрешаете отвечать честно, капитан?

- Конечно, почему бы нет?

- Я думаю, что совершенно не важно, что я думаю, - сказал Лэни. Подняв руку, он потянул за уголок шляпы Касрина, еще сильнее сдвинув ее на лоб. Я думаю, что ты - капитан. А теперь иди. Повеселись.

Лэни не стал дожидаться ответа своего капитана: он повернулся и нырнул в туман, насвистывая что-то немузыкальное. Касрин уже раз десять спрашивал Лэни, что тот думает, и всегда получал один и тот же глупый ответ. Лэни действительно было не важно, какое решение принял капитан. Так же к этому относились и остальные матросы. Касрин оставался в их глазах героем и останется им вне зависимости от того, как их накажет Никабар. Для Касрина это было почти проклятием: он любил Лэни как брата, и ему больно было видеть, как карьера друга рушится из-за неуместной преданности. Однако это же служило источником гордости, и Касрин носил их верность, словно орденскую ленту. Даже у Никабара не было такой отличной команды.

- Нассать на тебя, Никабар! - проворчал Касрин. - И на твоего безрукого императора тоже!

Мир не нуждается в таких людях, как Никабар и Бьяджио. Они синеглазые дьяволы, которые пьют снадобье, чтобы красть лишние годы, и убивают детей, чтобы увеличить свои владения. Оба были виноваты в том положении, в котором оказался Касрин, и он их презирал. Однако это было благотворное презрение: оно поддерживало Касрина. Всякий раз, терпя поражение, он питался своей ненавистью и укреплял себя уверенностью, что когда-нибудь сможет им отомстить.

Капитан Касрин покрутил в руке цветок, удивленно его разглядывая. "Владыка ужаса" стоял на якоре уже больше двух месяцев. И Никабар не позволил ему поставить корабль в главной гавани: он упрятал его в этот мусорный уголок столицы, отделив от остального флота. Отсюда видны были труды города, но не слышно было гудения топок и не ощущалось характерного запаха Черного Города. Этот жалкий рыбацкий городишко был похож на остров, и одиночество доводило Касрина до бешенства. Приливы и отливы по-прежнему кипели у Касрина в крови, как и в детстве. В те дни он приходил на причалы и верфи со сладостями в кармане, медленно жевал их и грезил о том дне, когда станет капитаном корабля. Этот день настал и миновал, и хотя другие капитаны по-прежнему считали Касрина молодым, сам он чувствовал себя странно постаревшим.

- Никабар, - прошептал он, закрывая глаза и представляя себе лицо своего врага. Когда-то адмирал был его кумиром. - Какой же ты гад, Никабар!

Этой ночью Касрин свою месть не осуществит. Единственное, что будет у него этой ночью, - это купленная за деньги любовь женщины.

"И это неплохо", - сказал он себе, заходя в дом.

"Дом", в котором работала Меледа, представлял собой двухэтажное здание, где на первом этаже находился длинный бар, а на втором - маленькие комнатки. Игроки и рыбаки сидели за карточными столами и бросали кости, а два бармена умело двигали стаканы по стойке, не проливая ни капли пенящегося пива. Несмотря на поздний час, посетителей было немало, и Касрин многих из них узнал. Они стали ему друзьями. Поначалу они ему не доверяли: им было непонятно, как моряк с высоким званием мог оказаться в их дыре. Однако Касрин умел много пить, был хорошим рассказчиком и не сторонился работяг. Чем-то они напоминали ему родителей. Касрин огляделся, улыбаясь и ища глазами Меледу. Он нашел ее за столом, где играли в фараон: она сдавала карты. Рядом с ее рюмкой рома дымилась трубка, волосы она стянула сзади красной лентой, так что они не закрывали ее смеющихся глаз и заразительной улыбки. Заметив Касрина, она помахала ему рукой.

- Сюда, милок! - позвала она.

Мужчины, сидевшие вокруг стола, бросили на стол монеты и стали изучать свои карты, поздоровавшись с Касрином невнятным хмыканьем.

- Добрый вечер, джентльмены, - приветствовал их Касрин. Он протянул Меледе розу: - Это тебе. Меледа улыбнулась.

- Ох, любовничек, спасибо! - проворковала она, любуясь цветком. Какая прелесть!

Картежники захохотали и стали тыкать Касрина пальцами, подсмеиваясь над его подарком. Касрин засмеялся, но отвечать им не стал. Он смотрел на Меледу. Она была прекрасна и желанна - и не только физически. Похоть он насытит уже через час. Но в этой женщине было нечто еще: ощущение уюта и тепла. Касрин понимал, что на ее месте могла быть любая. Ему нужны уют и тепло - за золотой Меледа продаст их первому встречному.

- Хочешь пойти наверх? - спросила она, подмигивая.

- Ну, я не в карты пришел играть. Меледа ухмыльнулась.

- Дай мне минуту. Я скоро к тебе приду.

Прекрасно зная заведенный порядок, Касрин поднялся наверх и нашел комнату, которой Меледа всегда пользовалась, чтобы "принимать". Усевшись на кровать, он стянул сапоги. В комнате было жарко, так что он открыл окно, впустив солоноватый бриз и наполнив им грудь. Вдали покачивался на волнах его корабль. В небольшой шлюпке, идущей к кораблю, сидели трое.

"Лэни, - решил Касрин. - Возвращается. Хороший парень".

Он действительно был очень хорошим. Как и все члены команды "Владыки". Корабль дураков, охотно плавающих с королем идиотов. Касрин отвернулся от окна, не желая смотреть на свой одинокий корабль. Сняв рубашку, он зашвырнул ее в угол, а потом улегся на кровать, мрачно уставившись в потолок в ожидании Меледы. Наконец в коридоре раздались шаги.

- Заходи сюда, красавица! - позвал он. За дверью замялись. Касрин рассмеялся.

- Заходи, киска. Не надо со мной играть.

Дверь медленно открылась. Касрин начал расстегивать брюки. И тут в комнату с ухмылкой заглянул невысокий человечек.

- Разочарован, милый? - пошутил незнакомец. Касрин застегнул брюки.

- И зол, - проворчал он, разглядывая пришельца. - Кто ты, к черту, такой?

- Я - посланец, капитан Касрин. А вас искать неудобно. - Он направился в угол, поднял рубашку Касрина и бросил ее капитану. - Держите. Одевайтесь.

- Не собираюсь, - заявил Касрин. Он отбросил рубашку и направился к незнакомцу, угрожающе глядя на него. - Я занят. Какое у тебя ко мне дело?

Казалось, человечек нисколько не испугался.

- Меня послали за вами, Касрин, - ответил он. - Я должен отвезти вас к моему господину. Внизу нас ждет карета. И я бы советовал вам поторопиться. Мой господин не любит, чтобы его заставляли ждать.

- Да что ты говоришь? И меня это должно интересовать?

- Должно было бы, если бы вы знали моего господина. Он славится дурным характером.

- Послушай, карлик, - прорычал Касрин, сгребая незнакомца за грудки и заставляя встать на цыпочки, - давай-ка в два счета говори мне, кто ты, к черту, такой, иначе, клянусь небом, я сверну тебе шею!

- Мое имя Малтрак. Я служу императору Бьяджио. - Он взялся за руки Касрина и разжал его пальцы. - И если ты меня не отпустишь, вонючий сын морской ведьмы, то я велю моим ребятам высосать тебе глаза.

Изумленный Касрин отпустил человечка и попятился, пристально на него глядя. Оказалось, что он похож на Рошанна, холодного и смертоносного.

- Что вам от меня надо? - спросил Касрин.

- Я уже сказал, - ответил Малтрак. Он смерил Касрина взглядом, явно остался недоволен увиденным и оглядел комнату. - Бог мой, только посмотреть, до чего ты дошел!

- Бьяджио хочет меня видеть?

- Умница. Как это ты догадался? Я тебе все по полочкам разложил? Одевайся.

Касрин не послушался.

- Зачем? - допытывался он. - Что ему нужно?

- Жизнь слуги сурова и полна унижений, капитан Касрин. Я не знаю, зачем моему императору понадобилось вас видеть, и мне нет до этого дела. Достаточно того, что он этого пожелал - и поэтому я здесь. Так что пошевеливайтесь побыстрее, а?

Вспомнив о Меледе, капитан Касрин бросил взгляд на дверь. Казалось, Малтрак прочел его мысли: он встал перед ним.

- Ваша красавица-девка наверх не поднимется, Касрин. Я сказал ей, что у меня к вам дело, и серебряная монета заставила ее заткнуться. Теперь пойдемте.

- Серебряная? - хмыкнул Касрин. - Я собирался заплатить ей золотой. Он вздохнул. - Ладно, Рошанн. Веди меня к своему господину. У меня для него найдется пара слов.

Касрин поднял рубашку и начал застегивать пуговицы. Он ни разу не встречался с императором, но хорошо знал его репутацию. Видимо, Никабар что-то нашептал Бьяджио, и Касрин идет в свое последнее плавание. Но он не дрогнет, не даст Бьяджио насладиться его страхом. Чего бы императору от него ни понадобилось, он вынесет все как мужчина.

Когда Малтрак с Касрином приехали в Черный Дворец, уже почти рассвело. Глядя на горизонт, Касрин решил, что приближается утро. Из-за бессонной ночи он ужасно устал. Он знал, что Лэни и команда "Владыки" будут о нем беспокоиться, гадая, куда он мог исчезнуть, однако агент Бьяджио был неумолим, в своем требовании торопиться. Как только карета остановилась, Касрин сразу же вышел. Несмотря на свой высокий флотский чин, он видел Черный Дворец только издалека, как любой из тысячи зевак, ежедневно глазеющих на него с улицы. Дворец ослепил Касрина, и он задрал голову, чтобы увидеть его вершину, которая словно исчезала в небесах. Он повернулся к Малтраку, спрыгнувшему на землю.

- Где твой хозяин, пес? Веди его сюда. Малтрак осклабился.

- Теперь вы заторопились? Это хорошо.

Агент подошел к рабам, дожидавшимся на дворе, и велел им доложить императору об их приезде. Один из рабов сообщил, что "господин" их ждет, и поспешно ретировался. Малтрак поманил Касрина пальцем.

- Идите за мной.

Они прошли через массивные ворота и оказались под лестничным маршем. Касрин дивился на архитектуру дворца. Черный Дворец был кошмаром из известняка и скульптур, переплетением переходов и химер, скоплением отполированных драгоценных металлов. Он заставлял вспомнить нарскую мифологию: здесь должны были бы обитать боги.

Малтрак привел Касрина в гигантский зал с расписным потолком и гипсовыми фризами на стенах, живописующими воинственную историю Нара. Зал был пуст. В этот ранний час он казался склепом, обиталищем призраков. С дальнего конца зала на Касрина с непонятной улыбкой взирала гигантская скульптура обнаженной женщины. В ее руках был сосуд с воображаемой водой, которая лилась ей на ноги. Как и все во дворце, статуя была чудовищно огромной и пугающей.

- Где Бьяджио? - спросил Касрин.

- В музыкальном салоне, - ответил Малтрак. - Уже близко.

"Уже близко" показалось Касрину милей. Наконец Малтрак провел его вверх по бесконечной лестнице и извилистым коридорам - мимо кухонь, помещений для рабов и оружейных, и они попали в крыло, где было еще тише, чем в остальном дворце. Вход через арку охраняли два стража в шлемах в виде серебряных черепов. За аркой, как заметил Касрин, обстановка менялась. Это крыло было менее аляповатым, более сдержанным и женственным.

- Идемте, - пригласил Малтрак, спокойно проходя мимо стражей.

Касрин последовал за ним, и, наконец, они оказались в большой комнате, застеленной пышным ковром, с большими окнами, в которых видны были столица и рассвет. Вдоль стен стояли бюсты неизвестных капитану людей, с потолка свисали причудливые гобелены. Но самым удивительным был человек в центре комнаты. За белым роялем сидел мужчина с длинными светлыми волосами, и его стремительные пальцы с силой ударяли по клавишам. На нем была широкая блуза пепельно-розового цвета, отделанная белыми рюшами. Бант блузы пропитался потом, мокрые пряди волос падали на глаза. Казалось, он не замечал на себе изумленного взгляда Касрина - или, по крайней мере, ему не было до него дела. Музыка взмыла бурным крещендо, пальцы танцевали по клавишам, выбивая яростную мелодию.

Касрин наклонился к Малтраку.

- Это Бьяджио?

- Тс! - укоризненно прошипел Малтрак. - Подождите.

Касрин нетерпеливо дожидался окончания мелодии. Музыкант довел пьесу до громкого завершения и встряхнул руками в шелковых манжетах. Закончив, пианист устало откинул назад голову, ловя ртом воздух. Малтрак восторженно зааплодировал.

- Прекрасно, маэстро! Дивно!

Бьяджио вытащил из жилета красный платок и промокнул лоб. Он взмок от пота, но казался невероятно довольным собой, а при виде Касрина его лицо просветлело еще больше.

- Приветствую вас, капитан Касрин, - сказал он.

В его голосе было что-то бесполое, как и во всем его облике. Бьяджио походил на мужчину и женщину, слившихся в одном теле. Его янтарная кожа, золотые волосы и тонкие черты лица противоречили его прославленной свирепости. Он аккуратно убрал платок в карман и встряхнул гривой волос. Капли пота веером разлетелись со лба.

- Ну, и как вам? - спросил он. Касрин не знал, что отвечать.

- Громко, - сказал он, наконец.

- Прекрасно, - поправил его император. - И вы это знаете. Это пьеса Тагрого, кроутского композитора, который жил в прошлом веке. Он был гением.

- Верю вам на слово. Малтрак оскорбился:

- Что ты себе позволяешь, ты...

- Малтрак, будь так любезен и оставь нас вдвоем, хорошо? - попросил Бьяджио. Он улыбнулся Касрину. - Мне надо кое-что обсудить с капитаном.

Рошанн мгновенно послушался. Он поклонился императору и, пятясь, ушел из салона. Касрин чувствовал себя неловко. Не зная, куда деть руки, он вызывающе скрестил их на груди, дожидаясь, чтобы Бьяджио заговорил. Ему пришлось ждать тревожно долго: император внимательно его разглядывал. Наконец Бьяджио чуть отодвинулся от рояля.

- Вы не такой, как я думал, - сказал он. - Гораздо моложе.

- Извините, что разочаровал вас. Бьяджио выгнул бровь.

- О нет, вы меня не разочаровали, Касрин. Со временем, возможно, разочаруете, но пока - нет. - Император подошел к стеклянному буфету, стоявшему у стены. Его полки были уставлены бокалами и бутылками. Бьяджио выбрал вино цвета крови и протянул бутылку Касрину. - Выпьете?

- Нет, спасибо, - сказал Касрин.

Он понимал, что попал в паутину, и хотел сохранить способность соображать.

Бьяджио налил себе бокал.

- Вам нравится мой музыкальный салон, капитан? Когда мне неспокойно, я прихожу сюда, чтобы вернуть себе душевное равновесие и поиграть на рояле. Это - мой храм.

- Храм? Ну что ж, очень удобно. Я хотел сказать - раз уж вы разнесли другой на щебень. Бьяджио сверкнул глазами.

- Об этом вам следовало бы молчать, - посоветовал он. - Не забывайте, с кем вы разговариваете.

В углу комнаты стояли два пышных кресла. Светлое дерево украшала богатая резьба. Бьяджио прошел туда, сел и положил ногу на ногу. Он поманил Касрина к себе.

- Идите и садитесь со мной, капитан. Нам надо поговорить о деле.

- О каком деле?

- Сядьте, и я вам скажу.

- Я предпочитаю стоять. Бьяджио поднял глаза к небу.

- Я знал, что вы упрямы. Ну, хорошо, пусть вам будет неудобно. Я уверен, что вы к этому привыкли, пока жили в той крысиной норе.

- Вам ли не знать, - огрызнулся Касрин. - Это вы меня туда загнали. Вы и ваш добрый друг Никабар.

- Вы озлоблены, - заметил Бьяджио. - Понимаю. У вас есть на это право. Но я прошу вас минуту меня послушать. Мне нужно, чтобы вы открыли свой слух. Думаю, вам будет интересно.

- Мне наплевать на все, что вы можете сказать. Если меня вызвали сюда, чтобы казнить, - пожалуйста. Я этого ждал. Но избавьте меня от ваших проповедей.

- Вы неправильно меня поняли, - проговорил император. - Сядьте, пожалуйста.

На этот раз Касрин принял его приглашение. В Бьяджио ощущалось нечто интригующее, чего Касрин никак не ожидал.

- К чему все это? - спросил он. - Почему я здесь?

- Дело касается Лисса, - ответил Бьяджио. - Чего же еще?

- Лисса! - презрительно фыркнул Касрин. - Действительно - чего же еще. Я уже все сказал Никабару. И не понимаю, зачем мне повторять это вам. То, что я стал изгоем, моего мнения не изменило.

Бьяджио кивнул.

- Я в курсе. Адмирал Никабар все мне рассказал. Он считает вас трусом, Касрин.

- Потому что я не захотел убивать невинных людей для него и для вас.

- Нет, - возразил Бьяджио. - Только для него.

- Это и ваша война, Бьяджио. Не пробуйте это отрицать. И это настоящая бойня. Я больше не хочу в ней участвовать.

- Верно, - сказал император. Он нахмурился, глядя в бокал и рассматривая свое отражение. - Я действительно помогал Аркусу при планировании первого нападения на Лисс. Тогда я был с ним согласен. Но ситуация изменилась. И я изменился.

- Ну конечно! - засмеялся Касрин.

- Это так! - рявкнул Бьяджио. - И я намерен доказать это вам и всей империи.

- Такие люди, как вы, не меняются, Бьяджио. Вы всю жизнь были мясником. И Никабар тоже. - Он откинулся назад, презрительно глядя на императора. - Вы, нарские аристократы, все одинаковые. Вы видите только новые богатства, новые земли, новые народы, которые надо покорить. - Он потер пальцы под носом у Бьяджио. - Вот все, что вас интересует, Бьяджио. Золото. Вам больше ничего не нужно. Вас волнуют только проклятые деньги.

Бьяджио покачал головой.

- Посмотрите на меня, Касрин.

- Я смотрю.

- Я имею в виду - посмотрите, как следует. Какого цвета у меня глаза?

Касрин пожал плечами.

- Не знаю. Зеленые, кажется.

- Правильно, зеленые, - резко подтвердил Бьяджио. Он раздраженно отодвинулся от Касрина. - Было время, когда мои глаза сверкали, словно два сапфира. Кристально-синие, как небо. Как у Никабара.

По лицу Касрина скользнула тень сомнения. Бьяджио ухватился за него.

- Да, вы меня поняли. Я стал другим. То, что мы делали в Лиссе, было ошибкой, но тогда я был безумен. Я сидел на том же снадобье, что и Никабар, и оно нас обоих сводило с ума.

- А теперь?

- Я больше не пользуюсь снадобьем.

- Почему?

- Ради мира, - ответил Бьяджио. - Неправильно продолжать войну против Лисса. Вы это знаете.

Поэтому вы и отказались с ними сражаться. И поэтому Никабар назвал вас трусом. Видите - я многое о вас знаю, Блэр Касрин.

- Нет, - отрезал Касрин, - вы ничего обо мне не знаете.

- Вы родились в рыбачьем поселке Эс-Тракла, к югу от столицы. Вашего отца тоже звали Блэром. У него была шаланда, на которой он возил рыбу с мыса. Ваше первое воспоминание - о том, как вы работаете с ним в море. И вы мечтали стать моряком, как ваш кумир, Никабар. В пятнадцать лет вас укусила мурена. Вырвала кусок мяса из руки...

- Хватит! - бросил Касрин. - Вы можете воспроизвести урок истории, Бьяджио, но вам ничего не известно о человеке. И вы понятия не имеете, почему я отказался сражаться с лиссцами, потому что вопли женщин и детей ничего для вас не значат. Вы - чудовище, как Никабар. И я боготворил его в юности потому, что был глуп.

- Но теперь вы его ненавидите, правда, Касрин? - допытывался Бьяджио. - Он отнял у вас жизнь. Нет, хуже! Вы предпочли бы, чтобы он вас убил. Тогда вам не пришлось бы слушать, как вас называют трусом, и вы не застряли бы в той вонючей деревне, не имея разрешения отправиться в плавание. Ведь ваша репутация погублена? Никабар выставил вас и ваших людей дураками. И "Владыка ужаса" обрастает ракушками, пока вы напиваетесь и проводите время со шлюхами. Никабар ждет, чтобы вы покаялись. Но вы этого никогда не сделаете, потому что считаете себя правым.

Все сказанное Бьяджио было правдой, и Касрин заставил себя едко улыбнуться:

- Очень впечатляет.

Ответная ухмылка Бьяджио ужасала.

- Я не идеальный человек, капитан. Но я стал лучше, чем был. Есть вещи, которые мне нужны для того, чтобы сохранить империю. Одна из них это мир с Лиссом. У меня есть проблемы посерьезнее, а лиссцы меня выматывают. Мне необходим мир.

- Ну и? Действуйте: заключите мир.

- Не могу. Мешает наша общая проблема.

- Общая? - Касрин, наконец, понял: - Вы имеете в виду Никабара.

- Он одержим Лиссом. Он пытается покорить его уже больше десяти лет, и это лишило его рассудка. И он загнал меня в угол. Черный флот подчиняется не мне, а ему. Флот будет воевать с Лиссом столько, сколько Никабар того потребует.

- Он никогда не отступится, - согласился Касрин. Он слишком хорошо знал Никабара, чтобы надеяться на иное. Бьяджио был прав. Никабару Лисс не давал покоя. Это было единственным, что в последнее время руководило всей его жизнью. - Но что можно сделать? Вы же сами сказали: флот подчиняется ему.

- Ну, вообще-то не совсем весь флот, капитан, - ответил император. Он приветственно поднял бокал. - Ваше здоровье.

Невысказанное вслух предложение заставило Касрина удивленно открыть глаза.

- Вы намерены устранить Никабара?

- Желаете принять участие?

- Хотел бы, не будь это безумием. Вы понимаете, чего просите? Вам хоть что-то известно о "Бесстрашном"? Это сумасшествие. - Касрин рассмеялся императору в лицо. - Может, вам стоит снова сесть на наркотик, Бьяджио?

- А может, вы трус? - отозвался Бьяджио. Касрин ощетинился:

- Нет!

- Тогда заткнитесь и слушайте. Моя родина - Кроут. Вам известно, что остров захватили лиссцы?

Касрин кивнул. В Наре об оккупации Кроута знали все.

- А вы знаете, кто такая королева Джелена? Королева Лисса находится на Кроуте, капитан. Она укрепляет остров, думая, что я хочу отвоевать его обратно. Видимо, она считает, что Никабар планирует нападение на Кроут.

- И это так?

- Нет. Он планирует напасть на сам Лисс. Но королева Джелена об этом не знает. - Бьяджио покатал бокал между ладонями. - Пока.

- Вы собираетесь сообщить ей?

- Я намерен поехать на Кроут и вести с королевой переговоры о мире. Я скажу ей, что задумал Никабар. Она, конечно, потребует от меня уступок, и мне придется подкрепить ими мою оливковую ветвь. Лиссцам мир нужен не меньше, чем нам. Я в этом уверен.

- Так для чего вам понадобился я? - вопросил Касрин, хотя уже почти точно понял, каким будет ответ - и боялся его услышать.

Император Бьяджио подался вперед.

- Отвезите меня на Кроут, - просто сказал он. - Ваш корабль единственное военное судно, которое у меня есть. Все остальные капитаны по-прежнему верны Никабару.

- Ни за что, - заявил Касрин. - Это - самоубийство. Лиссцы уничтожат нас еще на подходе к Кроуту. И потом - Никабар запрещает мне выходить в море.

- Он даст разрешение, если будет считать, что вы намерены присоединиться к нему, - возразил Бьяджио. - Никабар хочет заполучить вас обратно. Ему нужны такие талантливые люди, как вы. После того как вы отвезете меня на Кроут, вы найдете Никабара. Вы скажете ему, что передумали, что раскаялись и счастливы, будете воевать против Лисса, чтобы вернуть себе репутацию.

- Смешно, - пробормотал Касрин. - Он ни за что этому не поверит.

- Поверит, - уверенно возразил Бьяджио. - Я об этом позабочусь. А что до кроутов, то они не пустят нас ко дну, когда узнают, что я нахожусь на борту. Королева Джелена захочет со мной встретиться. Я в этом уверен.

Касрина это еще не убедило.

- Это - крупный риск. Если вы ошибаетесь...

- Я не ошибаюсь. Лисс воюет двенадцать лет. Они ведут войну, которую им никогда не выиграть. Если Джелена не полная дура, она это уже видит.

- Ну, в одном вы правы, - сказал Касрин. - Она определенно захочет чего-то взамен. Мира ей будет мало. Ее надо будет убедить. Что вы ей дадите, помимо известия о вторжении Никабара?

Бьяджио потемнел.

- То же, что я предлагаю вам. Я дам ей Никабара. - Он смотрел на Касрина, ожидая его реакции, но Касрин сумел сохранить бесстрастность. Ну? - поторопил его Бьяджио. - Соблазнительное предложение, правда?

- Да, - признался Касрин. - Но как я должен уничтожить Никабара? У вас и на это найдется ответ в вашей волшебной шляпе?

Император Бьяджио продемонстрировал великолепную уверенность в себе.

- Милый мой Касрин, у меня на все есть ответы. Будет способ справиться с "Бесстрашным". Механизм уже запущен. Но вы должны мне довериться. Все это - часть более крупного плана. Вам будут выдвинуты условия, будет сказано, что вы должны для меня сделать. А взамен я дам вам то, чего вы хотите больше всего.

Касрину вдруг страшно захотелось выпить. Он встал с кресла, направился к буфету, взял бутылку с чем-то крепким и налил себе рюмку. План Бьяджио был тонким и опасным. Император не открывал своих карт, и поэтому Касрин толком не знал, во что он впутывается. Но одно он знал определенно: Бьяджио - гений интриги. Он организовал разрушение Собора и отнял у Эррита трон, и хотя все были уверены, что ему не удержать власть и неделю, он сумел усидеть уже год. Человек с такими талантами вполне способен нанести поражение "Бесстрашному".

В конце концов, предложение оказалось слишком соблазнительным. Касрин поставил рюмку и вытер губы рукавом.

- Я не хочу вам доверять, Бьяджио, - открыто сказал он. - Но, думаю, выбора у меня нет. Бьяджио расплылся в улыбке.

- Значит, вы сделаете то, что я скажу? Вы отвезете меня на Кроут?

- Мне понадобится время, чтобы подготовить корабль. "Владыка ужаса" очень давно не выходил в море. Когда вы хотите отплыть?

- Завтра.

- Завтра?! - воскликнул Касрин. - Ну да, никаких проблем. Черт возьми, почему тогда не сегодня?

- О нет, сегодня я никак не могу, - подхватил шутку император. Сегодня у меня другие дела. Вы ведь не единственный, кто придет ко мне, Касрин. Мне надо повидаться еще кое с кем.

4

Дакель-инквизитор вышел на подмостки в ошеломляющей тишине. На нем были черные министерские одежды, а лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Когда он повернулся к огромной толпе, собравшейся в его театре, в его глазах не промелькнуло и искры тревоги. Десяток люстр заливал залу оранжевым светом. Воздух был тяжел и неподвижен.

Два охранника в шлемах-черепах стояли по обе стороны помоста, неподвижные, словно статуи. В руках у Дакеля не было записок или свитка с обвинением, и он сцепил пальцы перед собой, будто в задумчивости. Зрители ждали, чтобы он заговорил. Элрад Лет был так же безмолвен, как и зрители. Его холодные глаза неотрывно смотрели на инквизитора, но он не выглядел испуганным.

Алазариан наблюдал за происходящим с расположенных амфитеатром скамей и был так же загипнотизирован, как и остальные. Помещение было набито до отказа. Утром Алазариан увидел из окна толпы, которые собрались вокруг Башни Правды, жужжа о приезде Элрада Лета. Теперь в зале слушаний было неприятно душно. Алазариан оказался зажатым между двух крупных мужчин, и их локти впивались ему в ребра. Он занял место заранее, потому что так приказал Дакель. Алазариан рассчитывал, что инквизитор посадит его в специальную комнату для свидетелей дожидаться своей очереди выйти на сцену, однако Дакель ничего не сказал относительно своих планов на юношу. Он только велел Алазариану ждать в зале. И теперь, глядя, как отец скрещивает взгляды с инквизитором, Алазариан был рад тому, что его никто не знает. Если повезет, Дакель не сможет его найти. И как насчет того странного Донхедриса? Смог ли он как-то повлиять на Дакеля?