Приглашение к смерти

1

Он выполнял особое задание в Монтевидео, но через месяц без всякого предупреждения его отозвали домой. На рейсе «Пан-Ам» он вылетел в Майами, там пересел на «Истерн» и отправился в Вашингтон. Апрельским утром, сразу после приезда в город из аэропорта, написал отчет о невыполненном до конца задании своему шефу и двум его помощникам. Ему хотелось скрыть удивление и раздражение от того, что его сняли с задания, и любопытство, кому поручили доделать работу. Но больше всего интересовало, для чего его отозвали домой?

— Алекс, это должно остаться между нами, — сказал Шумахер, — но могу тебе признаться: возмутительно, что какое-то другое агентство может забирать моих лучших людей. А так как я ничего не знаю о твоем новом задании, приказ пришел сверху, то я не в том положении, когда можно протестовать. Тебя берут взаймы на неопределенное время. Когда вернут, я с любопытством послушаю, что ты скажешь относительно… необходимости всего этого шума.

— Кто меня занимает?

— Имя и номер комнаты на этом листе бумаги. Полковник Прессер из Пентагона. Он ждет тебя в любое время.

В половине двенадцатого Алекс приехал на такси в Пентагон и нашел кабинет Прессера. В приемной сидела вялая скучающая секретарша, но когда он сказал, что его зовут Александр Дойль и что полковник ждет его, она будто пробудилась от спячки. После короткого ожидания женщина пригласила его пройти в кабинет. Полковник Прессер, крупный мужчина с бледным лицом, встал, вышел из-за стола и приветствовал Алекса Дойля крепким рукопожатием.

— Очень рад познакомиться, мистер Дойль. Это капитан Деррес.

Алекс пожал более узкую руку маленького взъерошенного капитана, похожего на хорька, и все сели. На столе лежала черная картонная папка. Со своего места Алекс с трудом разглядел надпись на ней: Александр М. Дойль, и запомнившийся на всю жизнь личный армейский номер.

— Вы, наверное, очень удивлены, почему мы вызвали вас, мистер Дойль. Позвольте сразу заметить, что, независимо от исхода нашего маленького задания, я очень благодарен Государственному Департаменту за помощь. Мистер Дойль, у нас нет необходимости задавать вам какие бы то ни было вопросы. — Он дотронулся до папки кончиком толстого пальца. — Самая важная информация находится в этой папке. Вы скоро поймете, почему наш выбор остановился на вас.

— Могу я кое-что сказать, полковник, прежде чем вы начнете?

— Конечно, мистер Дойль.

— Вы использовали слово «задание». В нем имеется какой-то таинственный подтекст, что-то из области «рыцарей плаща и кинжала». Хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Несмотря на то, что в последние три года я занимался секретными расследованиями, в моей работе практически не было… волнующих моментов. В основном мне приходилось перелопачивать горы документов и составлять из различных фактов полную картину. Иногда я находил ответы, но чаще не находил. Я хочу сказать, что, по-моему, не смогу заниматься чем-то… волнующим.

— В этом деле действительно могут иметься… волнующие моменты, как вы выразились, мистер Дойль, но, по нашему мнению, вы полностью отвечаете предъявляемым требованиям… Вам что-нибудь говорит имя полковника Кроуфорда Макганна?

— Д… да, сэр. Полковник Макганн принимал участие в разработке ракетной программы.

— Сорок пять лет. Закончил Вест Пойнт. Во время Второй Мировой войны был летчиком. После войны работал в Массачусетском и Калифорнийском технологических институтах. Храбр, опытен, сух. Очень холоден и очень умен. Может проникнуть в самую сущность проблемы и найти решение. Безупречно подходит для требований нашего времени… Мы дадим вам для изучения его досье, мистер Дойль. А сейчас кратко изложу всю историю… Кроуфорд всегда отличался наивностью в отношении женщин. Три года назад он влюбился в женщину, которая пела довольно сомнительного содержания песенки в ночном клубе в Вашингтоне. Он не послушал друзей, осторожно пытавшихся убедить его, что женщина ему не пара, и женился на ней. По нашему мнению, это самая неподходящая супруга для полковника Макганна. Но должен заметить, она нас приятно удивила. Быстро научилась развлекать гостей мужа, прекрасно себя вела. Да и производственные, так сказать, показатели Кроуфорда Макганна после женитьбы улучшились. Полтора года назад у Макганна случился сильный сердечный приступ. Он остался жив, и его отправили в отставку по состоянию здоровья. Жена увезла его в уединенное место и там ухаживала за ним. Несколько месяцев миссис Макганн исправно играла роль верной и любящей супруги, но со временем, похоже, старые привычки стали брать верх. За полковником начала присматривать его сестра. В ноябре прошлого года миссис Макганн была убита. Ее убийство до сих пор не раскрыто. И я лично сильно сомневаюсь, что оно будет когда-нибудь раскрыто. Мы хотим, чтобы полковник Макганн вернулся в Вашингтон. Он недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы поступить на службу с неполным рабочим днем, но вполне здоров, чтобы быть гражданским служащим. Кроуфорд Макганн очень талантливый человек. Он нам нужен, мистер Дойль. Но сейчас, к сожалению, полковник слишком переживает из-за убийства своей жены, чтобы думать о чем-то другом. Нам нужен человек, который сумел бы уговорить его вернуться. И мы думаем, что вы подходите на роль этого человека.

Дойль пристально посмотрел на полковника Прессера и спросил себя, не сошел ли тот с ума.

— Но это же абсурд, сэр!

— Пожалуй, я напрасно не упомянул сразу о некоторых существенных фактах, мистер Дойль. Полковник Макганн со своей сестрой живут сейчас в уединенном коттедже в Рамона Бич, штат Флорида, а девичья фамилия женщины, на которой он был женат, Ларкин. Дженна Ларкин.

Александр Дойль посмотрел на свои руки и увидел, что пальцы сжались в кулаки, а суставы побелели от напряжения. У него было такое ощущение, будто его ударили по животу дубинкой. Казалось, что полковник и капитан куда-то отдалились, хотя он и понимал, что они не спускают с него внимательных взглядов. Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошло, что полковник Прессер что-то говорит.

— … посылали туда своих людей, но только напрасно потратили время. Они были в Рамоне чужаками, и местные стражи порядка просто-напросто заставили их убраться, Селия Макганн, сестра полковника, не разрешила им переговорить с братом. Она считает, что мы хотим привезти его в Вашингтон и… убить. Буду с вами предельно откровенен. Длительная и напряженная работа может действительно убить его. Но если бы он не находился до сих пор в депрессии после гибели жены, уверен, он бы пошел на этот риск. Мы выяснили, что вас не было в стране, когда произошло убийство миссис Макганн, мистер Дойль. В противном случае вы бы наверняка знали о нем. К сожалению, оно получило очень широкое освещение в прессе. Журналы и газеты, специализирующиеся на сенсациях, обожают подобные преступления. В пачке, которую мы вам дадим, вы найдете толстую пачку газетных вырезок.

— Я не могу вернуться в Рамону, — просто сказал Александр Дойль.

Полковник Прессер не обратил внимания на его слова.

— Потому что вы родились и выросли в Рамоне, мистер Дойль, вам удастся без особого труда поселиться в городке, где не очень жалуют людей со стороны. Будет нетрудно придумать какую-нибудь правдоподобную историю для вашего приезда.

— Но я…

— Если убийство Дженны Макганн удастся раскрыть, полагаю, полковник Кроуфорд Макганн выйдет из своего мрачного транса. Мы надеемся, что вы сможете каким-то образом проникнуть через барьеры, поставленные Селией Макганн, и переговорите с полковником Макганном с глазу на глаз. В папке имеется примерный сценарий такого разговора. Сестра полковника перехватывает всю почту, телефона в коттедже нет. Мы убеждены, что если бы умный и умеющий убеждать человек прорвался бы к Кроуфорду Макганну и переговорил с ним с глазу на глаз, полковник мог бы вернуться. А если полковник откажется прислушиваться к… долгу службы, ему следует поведать несколько неприятных фактов о Дженне Ларкин. Подробное досье на нее также находится в этой папке, мистер Дойль.

— Мне кажется, что вы не понимаете… Я… я родился в Рамоне, полковник. Причем родился и жил на самом дне. Болезни, недоедание и джинсы в заплатах. Питались солониной и коровьим горохом. Жили в жалкой лачуге в Чейни Байо в двух милях от города. У меня был старший брат, его звали Рейф. Рейф и отец утонули, отправились как-то ночью в нетрезвом состоянии ловить сетью макрель и не вернулись. Никто не знает, что с ними случилось. После их смерти мы с мамой переехали в город и поселились в чулане в задней части отеля «Рамон». Мама умерла, когда мне было тринадцать, умерла во сне. Представляете, просыпаюсь утром и вижу, что она мертва. Дальние родственники Даклины взяли меня к себе, и я все свободное от школы время работал у них в магазине. Сейчас стараюсь даже не вспоминать Рамону.

— Вы пытаетесь нам сказать, что стыдитесь своего низкого происхождения, Дойль, и поэтому не хотите вернуться обратно?

— Нет, сэр. Я не стыжусь своего низкого происхождения. Мы жили, как могли. Дело не в происхождении, а кое в чем другом. В том, как я уехал из Рамоны, и в том, что там обо мне думали. Мне было восемнадцать, сэр. Шел 1914 год, и меня должны были забрать в армию. В понедельник я поехал в Дэвис… это главный город округа Рамона… и записался на службу. В субботу вечером состоялась вечеринка. Ну что-то типа прощальной вечеринки, сэр. Я напился впервые в жизни и отключился. У меня был ключ от магазина Даклинов. Наверное, кто-то вытащил его из моих штанов, открыл магазин и забрал из кассы деньги и много товара. Так что… на следующее утро я очутился в окружной тюрьме Дэвиса. Я твердил, что не делал этого, но все вокруг обвиняли меня в черной неблагодарности. Даклины приютили меня, кормили и одевали, а я им так ужасно отплатил. Со мной поговорили «по душам» и объяснили, что, если я пообещаю пойти в армию, судья вынесет приговор с отсрочкой исполнения. Еще я должен был признаться в совершении кражи. Я сделал, как мне советовали. Судья вынес приговор с отсрочкой, и я отправился в армию. Меня увезли в часть прямо из здания суда, и я даже не забрал свои вещи. Хотя, честно говоря, у меня и вещей-то не было. Я… я хочу, чтобы вы поняли, полковник. Я не могу вернуться туда. Может, это не так уж и важно и превратилось для меня в идею фикс, но я был… я, наверное, гордился собой. Я хорошо учился в городской школе, достиг кое-каких высот в спорте, пользовался уважением у ребят. И потом все… рухнуло. Что мне скажут в Рамоне, если я вернусь?

Полковник Прессер мрачно посмотрел на Дойля и в сердцах громко ударил кулаком по папке.

— Я не мастер произносить речи, но могу сообщить вам некоторые факты о вас же самом. Вам тридцать три года, вы холостяк. В Рамоне у вас нет близких родственников. Случай, о котором вы только что рассказали, произошел пятнадцать лет назад. Я могу согласиться с вами: он нанес вам глубокую психическую травму. Вас взяли в армию слишком поздно, чтобы вы успели принять участие в основных сражениях Второй Мировой войны. С 1916 по 1950 годы вы учились в колледже за счет государства. Закончив колледж, участвовали в войне в Корее. Два месяца до ранения в левый бицепс осколком от минометного снаряда вы были опытным командиром патруля, успели отличиться и получили бронзовую звезду. После демобилизации прошли конкурс и стали работать в Государственном Департаменте. Неуклонно продвигались по служебной лестнице. Три года назад вас перевели в отдел, занимающийся расследованиями, где вы и работаете сейчас. Начальство о вас отзывается хорошо… Когда мы искали кандидата для выполнения нашего задания, мы заставили здорово потрудиться комиссию ветеранов. Их компьютеры выдали семьдесят одного возможного кандидата из уроженцев Рамоны и западного берега Флориды. Семьдесят нам пришлось вычеркнуть. Мы страшно обрадовались, когда обнаружили в списке вас, мистер Дойль, поскольку не надеялись найти человека, который бы так идеально подходил для выполнения задания. Чтобы временно одолжить вас у Госдепа, пришлось задействовать очень больших людей. Какими бы мизерными ни были ваши шансы на успех, мы должны попробовать. Будь Америка полицейским государством, проблем бы не было. Мы бы просто поехали в Рамону, забрали полковника ночью и спокойно увезли в Вашингтон. Но при том правительстве, которое у нас, он должен вернуться добровольно. Другие методы убеждения не дали результатов. Использовать уроженца тех мест — идея капитана Дерреса. Мне она понравилась. И вот сейчас, мистер Дойль, вы неожиданно заявляете, что из-за неприятных детских воспоминаний мы должны отказаться от хорошей идеи. Отказаться, чтобы не ворошить неприятные воспоминания?

— Полковник, я…

— У вас есть разрешение на допуск к секретным материалам. Вы продемонстрировали, что обладаете недюжинным умом и богатым воображением. Мне даже кажется, что вы должны захотеть поехать в Рамону, чтобы показать ее жителям, кем вы стали. Вы не переписывались с кем-нибудь из Рамоны в эти пятнадцать лет?

— Нет, сэр.

— Не встречались с жителями Рамоны в эти годы?

— Нет, сэр. Хотя всегда боялся, что встречусь.

Полковник Прессер открыл нижний ящик стола, достал толстую папку, набитую бумагами, и с глухим стуком бросил ее на стол.

— Это материалы, которые подготовил для вас капитан Деррес. Предлагаю вам внимательно изучить их и прийти сюда завтра к двум часам. Тогда и дадите окончательный ответ. Если ответите «да», а я надеюсь, что будет «да», можно ехать в Рамону, предварительно придумав правдоподобную историю для вашего появления там. Когда будете придумывать легенду, пожалуйста, имейте в виду, что мы предоставим в ваше распоряжение достаточные средства, и центральное финансово-контрольное управление не потребует от вас подробного отчета о том, как вы будете их тратить. Что касается официальных документов, вы находитесь в отпуске. Если возникнут какие-нибудь неприятности, выбираться из них придется самому. Мы не сумеем пополнить ваши фонды, если они истощатся, но позже обязательно компенсируем любые затраты, которые вы будете делать из своих собственных денег. Наступит момент, когда вы увидите, как у вас продвигаются дела: ждет успех или ничего не получается. Тогда без промедления позвоните сюда и переговорите со мной или с капитаном Дерресом. Кто бы ни снял трубку, он обязательно поинтересуется вашим здоровьем. Если вы добьетесь успеха, то ответите, что чувствуете себя хорошо. Если нет, пожалуйтесь на недомогание. После этого звонка мы информируем Государственный Департамент, что вы скоро вернетесь на службу и будете готовы к выполнению нового задания. В случае неудачи мы захотим задать вам после вашего возвращения несколько вопросов. Если же вы добьетесь успеха, то едва ли когда-нибудь снова увидите нас.

Алекс Дойль принес толстую папку к себе в отель. К восьми часам вечера прочитал и усвоил все ее содержимое. Он знал, как умерла Дженна. Знал, что должен будет сказать Кроуфорду Макганну. Проявив ставшую автоматической после долгой тренировки осторожность, Дойль оставил папку в сейфе гостиницы и вышел прогуляться по душным улицам.

Он шел неторопливой твердой походкой, вспоминая долгие годы болезненного приобретения новой личности и… Дженну. Наверное, ей трудно было вернуться в Рамону. Дело в том, что первой уехала она с каким-то моряком из Тампы, опередила Алекса на шесть месяцев. С тех пор Дженну Ларкин в Рамоне никто не видел. Ее побег стал громким городским скандалом. Люди шептались: эта Дженна Ларкин такая буйная… Старый Спенс Ларкин чуть не сошел с ума, потому что она была его старшим и любимым ребенком. Алекс даже не мечтал о том, что она согласится встретиться с ним. Поэтому никогда и не просил. Дженна предложила встретиться сама. Спенс подарил ей быструю маленькую моторную лодку. Он купил ее на лодочной верфи и починил. Как-то в субботу вечером Дженна с компанией зашла к нему в магазин и сказала, когда остальные не могли услышать: «Приходи завтра утром на верфь, Алекс. Около десяти. Устроим пикник».

Они отправились по бухте к южному концу Рамона Ки, потом вышли в Гольфстрим и бросили якорь на мелководье у белого песчаного берега какого-то островка в Келли Ки. Это был странный день, и напряжение накапливалось в многозначительных взглядах и случайных прикосновениях. К вечеру напряжение, наверное, достигло пика, и когда начали сгущаться сумерки, Дженна неожиданно очутилась в его объятиях. Она прошептала, будто боялась, что у него никогда не хватит смелости обнять ее. Испуг Алекса был таким же сильным, как и его желание. В глубине души он надеялся, что сплетни о Дженне были ложью от начала и до конца.

Они лежали на одеялах. Дженна сняла влажный зеленый купальник и жадно набросилась на него. В этом союзе она была зачинщицей, а он — всего-навсего орудием ее буйства и протеста.

Позже, когда они прощались у дома Даклинов и Дженна страстно ответила на его поцелуй, он спросил ее, когда они встретятся вновь?

— Не знаю, Алекс. Наверное, когда-нибудь встретимся. Попроси меня, слышишь?

— Я обязательно попрошу тебя.

Алекс попытался вновь встретиться с Дженной Ларкин, но у него было совсем мало свободного времени, а когда он бывал свободен, занята оказывалась Дженна. Примерно через два месяца после пикника Дженна уехала с моряком.

С тех пор Алекс часто спрашивал себя, нашел ли Спенс дочь и привез ли обратно в Рамону? В досье на Дженну, занимавшем немалую часть толстой папки, которую ему дал полковник Прессер, имелся ответ на этот вопрос. Дженна не вернулась в Рамону. Досье освещало двенадцать лет ее жизни, с восемнадцати до тридцати лет, когда она встретилась с Макганном. Брак и быстрый развод, работа натурщицей и фотографии для неприличных журналов, выступления с третьеразрядными ансамблями в каких-то грязных забегаловках. В полиции даже имелось на нее досье. В основном мелкие нарушения общественного порядка по ночам. Все это только оттого, что она была такой живой… и обладала необузданным характером.

С какими чувствами Дженна Ларкин вернулась в Рамону? Как жена известного полковника? И вообще, зачем она туда вернулась? В ее возвращении на родину не было никакой необходимости.