Путин. Россия перед выбором

Владимира Владимировича Путина воспринимают в первую очередь как выходца из Комитета государственной безопасности. Одних это пугало с момента его появления в большой политике — зачем нам выбирать чекиста в президенты? Другие были довольны: чекист — значит надежный и серьезный человек.

В переходную эпоху общество отчаянно ищет точку опоры. При Горбачеве бунтовали против власти, при Ельцине ждали от нее защиты. Многие полагают, что в девяностые годы царила не демократия, а анархия. А с анархией надо кончать. И тут нужны люди из спецслужб, которые по праву занимают заметные посты в государственном аппарате.

Но в отношениях Путина с известным ведомством на Лубянке не все так просто.

Карьера Владимира Владимировича не типична. В августе 1991 года он демонстративно перешел на сторону новой власти, расстался с партийным билетом и красной книжечкой офицера Комитета госбезопасности.

Конечно, недовольных властью было много. Скажем, нынешний губернатор Санкт-Петербурга Георгий Сергеевич Полтавченко, в ту пору начальник Выборгского городского отдела управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области, сказал тогда о КПСС:

— Как-то не хотелось быть в этой партии.

Георгий Полтавченко после окончания Ленинградского института авиационного приборостроения пошел по комсомольской линии, стал инструктором Невского райкома. Но в 1979 году его пригласили в КГБ. Он учился на высших курсах в Минске. Начал службу оперуполномоченным подразделения по обеспечению безопасности на транспорте в аэропорту «Пулково». В Большом доме на Литейном, в областном управлении госбезопасности, познакомился с Путиным.

КГБ на сломе эпох покинули многие. Уходили в бизнес, в банки, в частные службы безопасности, но не в политику и тем более не к демократам. А Владимир Владимирович работал у питерского мэра Анатолия Александровича Собчака, который считался врагом Комитета госбезопасности. Могло ли это понравиться недавним сослуживцам Путина по Ленинградскому областному управлению КГБ?

Зато теперь благодаря Владимиру Владимировичу на старом здании КГБ на Лубянской площади вновь появилась памятная доска, посвященная многолетнему руководителю госбезопасности Юрию Владимировичу Андропову. В 1999 году, когда отмечалось 85-летие со дня рождения Андропова, Путин возложил венок к памятнику председателю КГБ. В роли главы правительства в декабре 1999 года выступал на коллегии Федеральной службы безопасности — по случаю дня чекиста — и сказал:

— Позвольте доложить, что прикомандированные вами к правительству сотрудники ФСБ с работой справляются.

У чекистов это вызвало бурю восторгов.

Владимир Владимирович хотел сделать приятное присутствующим, а может быть, и загладить тот свой поступок — уход из КГБ. Ведь чекистов воспитывали в убеждении, что эта служба — на всю жизнь.

«Инициативников не берем»

Владимир Путин родился в Ленинграде 7 октября 1952 года. Когда он будет работать в Германской Демократической Республике, его день рождения совпадет с главным праздником восточных немцев — 7 октября они отмечали день образования, как говорили тогда, «первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян».

Путин появился на свет в дни работы XIX съезда КПСС, последнего при Сталине. Кто хорошо помнит историю, знает, что XIX съезд был, возможно, самым мрачным в истории компартии — едва ли это назовешь благоприятным предзнаменованием для новорожденного. Сильно постаревший и больной Сталин находился во власти комплексов и фобий. Съезд закончил «избиением» своих старых соратников, которые разъезжались после съезда придавленные страхом, ожидая новых репрессий. Они бы не заставили себя ждать, но Сталин всего через полгода умер…

Отец будущего президента России, Владимир Спиридонович, слесарь тележечно-кузовного цеха Ленинградского вагоностроительного завода имени Егорова и секретарь цехового партбюро, был инвалидом Великой Отечественной 3-й группы. В начале войны его зачислили в истребительный батальон. Он воевал на Невском пятачке в составе 330-го стрелкового полка. В ноябре 1941 года получил тяжелое осколочное ранение. Несколько месяцев Владимир Спиридонович провел в госпитале. В ногах у него остались осколки гранаты, он хромал, ноги ныли в непогоду. Работал он много и тяжело, вечером возвращался без сил.

Вместе с женой они пережили блокаду.

Мать, Мария Ивановна, ушла с работы, чтобы сидеть с сыном. В детский сад его не отдавали. Володя, поздний ребенок, был для родителей светом в окошке. Дело в том, что до войны у Путиных родились двое мальчиков, но оба умерли в раннем возрасте: Олег от болезни, Виталий в блокаду. В осажденном Ленинграде, когда муж был на фронте, Марии Ивановне помогал брат — капитан 2-го ранга Иван Иванович Шеломов. Он служил в штабе охраны водного района Ладожской военной флотилии и приносил сестре кое-какую еду. Но Виталий не выжил. Это была страшная трагедия. Уже в серьезном возрасте Мария Ивановна вновь решилась родить. Теперь она уже отдавала ребенку все силы.

Владимир Путин в начале мая 2005 года дал интервью немецкому телевидению. В конце беседы вспомнил:

— Вы знаете, мама моя вспоминала еще времена Первой мировой. Ее отец воевал на фронтах Первой мировой. Он рассказывал ей эпизод — там же была окопная война: когда он увидел, что в него целится солдат напротив, он выстрелил первым и ранил его. Потом посмотрел, что он лежит, пополз к нему, достал свой медицинский пакет, перевязал ему рану и пополз назад в свой окоп. Они воевали с австрийской армией, это был австриец. Перед тем, как он пополз назад, этот австриец его обнял и расцеловал. И мои родители, мама прежде всего, все время говорили о том, что простые люди вынуждены подчиняться своим правителям. Но именно простые граждане всегда оказываются и первыми жертвами…

Жили Путины трудно. Будущий президент вырос в коммунальной квартире в Басковом переулке, дом 12, где не было ни кухни, ни ванной, ни горячей воды, ни центрального отопления. В комнатах стояли печи, которые топили дровами. Мыться ходили в баню. Первые годы вместе с ними жил брат Владимира Спиридоновича с семьей. Вшестером умещались в одной комнате, помогали друг другу. Только в 1977 году, когда Владимир Владимирович был уже самостоятельным человеком, Путины переехали в отдельную двухкомнатную квартиру. Владимир Спиридонович получил ее как инвалид Великой Отечественной войны.

Володя Путин — белобрысый паренек с чубчиком — запомнился одноклассникам как «нормальный пацан». Не откровенничал, в личные дела не допускал и ни с кем особо не дружил. «Жесты, ухмылочка, смех в кулачок», — рассказывали они корреспондентам «Комсомольской правды»:

— С ним, как с Михаилом Сергеевичем Горбачевым: поговоришь час — и ни о чем…

Пока был подростком, родители жаловались: хулиганит, учится неважно. Учился он действительно так себе — получал тройки по химии, физике, алгебре и геометрии, пока не осознал, что без знаний ничего в жизни не добьешься.

По характеру упрямый. На выпускном вечере (после восьмого класса) поспорил, что съест поднос эклеров — двадцать штук. Взялся выполнять обещанное, но осилил только пятнадцать. Ребята все равно оценили его достижение:

— Путя, ура!

Некоторые убеждения, которые явно определяют его политические методы, у Путина сложились в юные годы. Он рассказывал:

— Я понял, что в любом случае — прав я или нет — надо быть сильным, чтобы иметь возможность ответить… Всегда надо быть готовым мгновенно ответить на причиненную обиду. Мгновенно!.. Если хочешь победить, то в любой драке нужно идти до конца и биться, как в последнем, и самом решающем бою… В принципе, это известное правило, которому меня позднее учили в Комитете госбезопасности, но усвоено оно было значительно раньше — в детских потасовках… Не надо никого пугать. Пистолет необходимо вынимать только тогда, когда вы приняли решение стрелять.

Вот об этом качестве чаще всего и вспоминают одноклассники и соседи Путина: «О последствиях драки он не размышлял: сразу бил в морду и все». И дрался до последнего, поэтому чаще всего побеждал, и его старались не задевать.

Юному Путину хотелось быть лидером:

— Желание не уступать крепким ребятам ни в чем у меня существовало… Я заранее знал, что если сейчас не начну заниматься спортом, то завтра здесь, во дворе и школе, уже не буду иметь то положение, которое было.

Это, выходит, всегда имело значение: положение, репутация, мнение окружающих…

Его классная руководительница, она же преподаватель немецкого языка в школе № 193 имени Н. К. Крупской Дзержинского района, Вера Дмитриевна Гуревич вспоминала:

«Что интересно: глядя со стороны, никто не сказал бы, что Путин в классе лидер. Он руководил классом как-то очень незаметно. Он никогда не выставлял себя напоказ и не лез вперед».

Любопытно и другое: он уже тогда постоянно опаздывал. Медленно собирался, неторопливо ел… Эти привычки — на всю жизнь. Товарищи называли его копушей.

В седьмом классе к ним перевели второгодника, который не вписался в коллектив, всем грубил, в том числе ребятам.

«Вдруг вижу, — вспоминала классная руководительница, — Путин стоит чуть в стороне, а ребята все кольцом вокруг второгодника, который лежит, не может подняться. Вызывали „скорую“ — у него оказался перелом ноги».

На следующий день классная руководительница строго спросила Путина:

— Зачем сломал ему ногу?

— Не ломал и не собирался этого делать, я его просто поднял и бросил. Не знал, что он такой хиляк.

Учительница стала объяснять, что если кто-то не прав, то надо не силу применять, а поговорить, объяснить.

— Понимаете, Вера Дмитриевна, — ответил Путин, — есть люди, которые никаких слов не понимают или не хотят понимать. Они понимают только силу.

Будущему президенту было тогда четырнадцать лет.

Сначала Путин решил стать боксером, но ему сломали нос, и он перешел на самбо, а потом взялся и за дзюдо. Его приняли в спортивную секцию одного из заводов. Путину повезло с тренером. Анатолий Соломонович Рахлин, блокадник, бывший военный моряк, не только разглядел в мальчике спортивные таланты, но и приходил к его родителям и терпеливо объяснял, как полезно их сыну заниматься спортом.

Отец хотел, чтобы Володя занимался музыкой, купил ему баян, под настроение просил сыграть «Амурские волны», но к музыке у мальчика душа не лежала. Матери спортивные увлечения сына тоже не нравились — и не без оснований. В марте 1972 года на первенстве высших учебных заведений Ленинграда, которое проходило в спортивном зале Сельскохозяйственного института в Пушкине, случилась трагедия.

Путин приехал туда вместе с ближайшим другом и однокурсником Владимиром Черемушкиным, который еще не был готов к таким соревнованиям, но ему тоже хотелось выйти на ковер. Первая же схватка с незнакомым соперником оказалась для него последней. Он не встал. Вызвали врачей — они констатировали перелом шейного позвонка. Владимира Черемушкина парализовало. Он прожил еще одиннадцать дней.

Путин сильно переживал эту трагедию, плакал на могиле. Винил себя в смерти друга. Хотя на самом деле это была вина тренера, который выпустил на ковер неподготовленного борца. Владимир Путин навещал родителей Черемушкина чуть ли не каждый день, пока не уехал на работу в ГДР.

Путин спорт не бросил, тренировался каждую свободную минуту. Невзрачному на вид невысокому юноше, который говорил быстро и невнятно, успехи в спорте помогли обрести уверенность в себе. Он стал мастером спорта по самбо и дзюдо, в 1976 году выиграл чемпионат города. В его комнате висел портрет знаменитого самбиста — чемпиона мира и многократного чемпиона СССР Давида Львовича Рудмана. Познакомится со своим кумиром Владимир Путин, уже когда станет президентом — на турнире по самбо в Москве, — и пригласит к себе в ложу, чтобы поговорить…

Вместе с Путиным самбо и дзюдо занимались братья Аркадий и Борис Ротенберги. Братья окончили Ленинградский институт физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, работали тренерами. После перестройки свойственные профессиональным спортсменам сила, воля, решительность, а также хорошие друзья помогли им в бизнесе.

Борис Романович Ротенберг, мастер спорта по самбо и дзюдо, вместе с Аркадием Романовичем руководит клубом дзюдоистов «Явара-Нева», почетным президентом которого является Путин. Братья Ротенберги ныне входят в число крупнейших бизнесменов России… Спорт в этой семье любят по-прежнему; сын одного из братьев — Борис Борисович Ротенберг — играл за футбольный клуб «Зенит», в 2011 году перешел в московское «Динамо».

Уже взрослым человеком Путин несколько раз сталкивался на улице со шпаной. Заступался за друзей. Драки не боялся. Однажды даже сломал при этом руку. Одна из его знакомых той поры вспоминала, как они гуляли поздно вечером по городу:

«Вдруг — огромный пьяный человек бежит прямо на меня и ругается. Я похолодела — куда деваться? Володя делает одно какое-то движение — и эта туша падает передо мной на колени… Володя на прощание смешно ему так пальцем грозит: “Не шали!” Он, кстати, никогда не ругался. Не слышала, чтобы он кому-нибудь грубил».

Его считали перспективным спортсменом. Наверное, он бы добился большего. Но интерес к спорту угас. Возможно, исчезла потребность утверждаться с помощью физической силы. Служебное удостоверение сотрудника КГБ открывало куда бóльшие перспективы, чем значок мастера спорта.

Через много лет Василий Шестаков, который когда-то вместе с Путиным выступал за сборную Ленинграда, предложил Владимиру Владимировичу написать книгу о дзюдо. Шестаков рассказывал «Аргументам и фактам»:

«Я приходил к Путину, когда он был премьер-министром, поздним вечером в кабинет, и мы в цивильных костюмах и галстуках оттачивали технику борьбы (это нужно было для того, чтобы донести до читателя все нюансы проведения приема). И вот прямо на ковре его кабинета приемы эти демонстрировали и смотрели, куда должна быть направлена кисть руки, куда голову повернуть. Кстати, для Путина первые три описанных у нас приема являются коронными (бросок через спину, бросок через спину с колен, бросок с захватом двух рукавов)».

Так появилась книга «Дзюдо: история, теория и практика», которую Путин написал в соавторстве с Василием Шестаковым. Нью-йоркское издательство «Аббервиль пресс» приобрело права на издание на английском языке.

«С господином Путиным я встречался раз пятнадцать-шест-надцать, — рассказывает чемпион мира по дзюдо Ясухиро Ямасита. — Путин уверенно владеет техникой дзюдо — и использует ее в политической практике. Я его искренне уважаю и как мирового лидера, и как истинного дзюдоиста».

Спортивное прошлое позволяет Владимиру Владимировичу держать себя в форме и выдерживать серьезные нагрузки. Руководитель Медицинского центра управления делами президента профессор Сергей Павлович Миронов (бывший директор Центрального института травматологии и ортопедии) рассказывал журналистам, что Путин предпочитает собственный комплекс гимнастических упражнений, плавает в бассейне, любит ездить верхом. Профессор уверял, что президент не любит принимать лекарства, даже если у него подскакивает температура. Больше полагается на такие надежные средства, как баня, чай с медом, он верит в растирания и лечебный массаж. И главное — умеет расслабляться, сбрасывать напряжение, может отключиться и подремать, использует любую свободную минуту для отдыха.

В его распоряжении все достижения современной медицинской науки. И он явно уважительно относится к ее возможностям, не пренебрегает услугами здравоохранения, не считает зряшной тратой сил своевременно проведенные анализы и необходимую терапию или иную помощь лучших в стране врачей.

Он вообще уделяет необычно большое внимание своему здоровью и внешнему виду, чем сильно отличается от своих предшественников. В советской традиции скорее нарочитое пренебрежение и тем и другим. Путин поразил публику — отечественную и зарубежную — готовностью позировать, что называется, без галстука. Прежде политики не рисковали предстать перед фотообъективами неодетыми.

Усилиями — собственными и медицины — Владимир Владимирович выглядит все лучше и лучше, что создает надежную основу для его политического долголетия…

— Еще до того, как окончил школу, у меня возникло желание работать в разведке, — рассказывал Путин журналистам, написавшим о нем книгу «От первого лица», — хотя это казалось недостижимым, как полет на Марс… Книги и фильмы типа «Щит и меч» сделали свое дело. Больше всего меня поражало, как малыми силами, буквально силами одного человека, можно достичь того, чего не могли сделать целые армии. Один разведчик решал судьбы тысяч людей.

В многосерийном фильме «Щит и меч» главные роли блистательно сыграли молодые Станислав Любшин и Олег Янковский. Но и роман, литературная основа киноленты, написан очень неплохо. Его автор, Вадим Михайлович Кожевников, был неординарной личностью.

Мои родители с ним дружили. Кожевников бывал у нас дома. По-мужски красивый (он увел в молодости жену у известного полярного летчика, Героя Советского Союза) Вадим Михайлович был доброжелательным и интересным человеком. При этом умел нравиться начальству: многие годы редактировал журнал «Знамя», был секретарем Союза писателей, депутатом Верховного Совета СССР.

Писал Вадим Кожевников в основном романы на рабочую тему, что в советские годы считалось более почетным делом, чем приключенческая литература, хотя именно «Щит и меч» стал самым популярным его творением. Кожевников не без удовольствия пересказывал хвалебные слова тогдашнего первого заместителя председателя КГБ Семена Кузьмича Цвигуна о том, что его роман — настоящее учебное пособие для чекистов. Хотя, конечно же, роман далек от жизни. Вскоре Владимир Путин сам узнает, что представляет собой разведывательная служба в реальности.

Замечательный актер Донатас Банионис, сыгравший главную роль в другом классическом фильме о советских разведчиках — «Мертвый сезон», рассказывал, как в 2001 году его включили в правительственную делегацию Литвы, которая ехала в Москву. В Кремле президент страны Валдас Адамкус представлял Путину членов делегации. Владимир Владимирович уважительно заметил, что Баниониса ему представлять не надо:

— Вы — мой «крестный отец»!

И рассказал, что пошел в разведку, посмотрев «Мертвый сезон».

Девятиклассник Путин отправился в приемную управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Комитет госбезопасности был единственным местом в стране, где внимательно выслушивали всякого, кто пришел. Приемная находилась на улице Чайковского.

Володя Путин сообщил, что хочет работать в КГБ.

— Отрадно, — ответил сотрудник приемной, — но есть несколько моментов.

— Каких?

— Во-первых, мы инициативников не берем. Во-вторых, к нам можно попасть только после армии или какого-нибудь гражданского вуза.

— После какого вуза? — уточнил юноша.

— После любого!

— А предпочтительнее какой? — настаивал будущий президент.

— Юридический!

Школа № 193 была восьмилеткой, так что после восьмого класса ему пришлось перейти в другую — № 281 с усиленным преподаванием химии. Химия его не интересовала, но в этой школе были сильные преподаватели гуманитарных дисциплин.

Школу Путин окончил с большим количеством троек, пятерки он получил только по истории, физкультуре и немецкому языку. Его тренер, Аркадий Рахлин, сказал своему воспитаннику, что есть гарантированная возможность поступить в высшее техническое училище при одном из ленинградских заводов. В нем заинтересовано спортивное общество, так что хорошего спортсмена примут фактически без экзаменов.

Но у Путина были другие планы. Он отказался от соблазнительного предложения. Хорошо сдал вступительные экзамены — на пятерки, только за сочинение получил четверку. К тому же детям из рабочих семей отдавалось предпочтение, и он поступил на юридический факультет Ленинградского университета, носившего тогда имя А. А. Жданова, где, в частности, слушал лекции профессора Анатолия Александровича Собчака, хотя и недолго. Этот человек сыграет в его жизни ключевую роль…

Однокурсникам Путин запомнился спокойным, сдержанным, умеющим владеть собой. Ничем особо не выделялся. Заместитель министра юстиции Карелии Александр Рехлов, который трудился с будущим президентом России в одном студенческом строительном отряде, рассказал журналистам:

— Путин ничего не пил. И не курил. На девочек даже особого внимания не обращал.

В 1973 году у него появилась своя машина — родители выиграли «Запорожец» в лотерею. Семье очень нужны были деньги, но родители решили сделать любимому сыну подарок. Одна из его сокурсниц Любовь Бабкина вспоминала, как Путин повез друзей к себе домой:

— Ехали, смеялись, что-то оживленно рассказывали, как вдруг неожиданно перед нами возник грузовик. Еще мгновение — и наша маленькая машинка оказалась бы у него под колесами. У меня захватило дух, но Володя Путин мгновенно среагировал и отвел «Запорожец» в сторону. Повернулся к нам и как ни в чем не бывало спросил: «На чем мы остановились?» На его лице не было ни тени страха. Я почувствовала, что рядом с ним можно ничего не бояться. Он излучал невероятное спокойствие.

На четвертом курсе сбылась его мечта. К нему обратились вербовщики из КГБ. Путин был счастлив. Журналисты потом спросят его, а не думал ли он о той репутации, которая была у госбезопасности, об участии комитета в репрессиях против собственного народа?

— Честно скажу, — ответит Путин, — совершенно не думал. Я толком ничего не знал.

Не знал тот, кто не хотел знать или для кого это прошлое не имело значения…

Кадровый аппарат комитета подбирал людей очень тщательно. И брали отнюдь не тех, кто мечтал об этой работе. Путину хватило осторожности не сказать вербовщикам, что он всю жизнь мечтал служить в КГБ. В комитете действительно существовало такое понятие — «инициативник»: это когда кто-то настойчиво просил принять его на службу. В отношении «инициативников» существовала определенная настороженность: еще надо выяснить подлинные мотивы его стремления работать в госбезопасности, разобраться в этом человеке…

Если ничто не вызывало сомнений, студента-пятикурсника приглашали в учебную часть и называли номер телефона, принадлежавший куратору от КГБ. Студент набирал заветный номер. Представитель КГБ в учебном заведении приглашал к себе подходящего студента, расспрашивал о семье, планах, говорил, что по своим качествам он подходит для ответственной работы с языком, с людьми, но придется получить еще одно специальное образование. Ему предлагали заполнить кучу фантастически подробных анкет (и про бабушек, и про дедушек) и велели принести две рекомендации от достойных товарищей по факультету, желательно членов партии. Без указания адресата, разумеется. Просто: «Знаю такого-то как преданного интересам партии и рекомендую его на ответственную работу».

Каждого будущего сотрудника КГБ проверяли не один месяц. В основном с помощью агентуры — то есть студентов, которые были осведомителями госбезопасности, — выясняли взгляды, привычки, увлечения. К концу пятого курса студента приглашали на более серьезное собеседование, из которого студент делал вывод, что его жизнь, его семью и его друзей внимательно изучили.

По каким критериям кадровики КГБ в те годы отбирали молодых людей?

Первое и главное — морально-политические взгляды, преданность партии и отсутствие сомнений в правильности действий высшего руководства. Второе — проверяли родственников. Если в семье были судимые, никогда не брали. У Путина с анкетой проблем не было.

Его дед по отцовской линии, Спиридон Иванович, когда-то был поваром на даче Надежды Константиновны Крупской и Марии Ильиничны Ульяновой в Горках, потом работал в подмосковном пансионате, который принадлежал московскому горкому партии. Такие родственники, ясное дело, шли в плюс.

Кадровики предпочитали ребят из рабочих семей, полагая, что такие парни век будут благодарны КГБ, — их включали в число избранных, давали квартиру, высокооплачиваемую работу и посылали за границу. Комитет государственной безопасности считался завидным местом. Работа в комитете сочетала желанную возможность ездить за границу с надежностью армейской службы: звания и должности, во всяком случае до какого-то предела, идут как бы сами, присваиваются за выслугу лет.

Сотрудник кадрового аппарата Ленинградского управления, который занимался Путиным, навестил его отца, Владимира Спиридоновича, поговорил с ним и с чистой душой доложил, что семья подходящая.

Конечно, при отборе будущих чекистов учитывались и личные качества — психологическая устойчивость, физическая подготовка, собранность, умение ладить с людьми. Проходили строгую медицинскую комиссию. Если, скажем, гланды превышали предельно допустимую для чекистов норму, приказывали удалить. Но Путин на здоровье не жаловался. Когда его взяли в КГБ, он отметил это событие с другом в ресторане, не объяснив причины торжества.

Теперь ему предстояло работать в печально знаменитом доме № 4 на Литейном проспекте.

«Не без волнения и трепета вошел в свой кабинет, — писал один из сослуживцев Путина. — Здание было построено заключенными в 1934 году в чрезвычайно сжатые сроки — менее чем за год. На мощных стальных балках и сейчас еще можно прочитать, что они были изготовлены на заводах Круппа в Германии… Двери в кабинетах были двойные, чтобы не было слышно, о чем говорится в комнатах».

Начальником управления был генерал Даниил Павлович Носырев. Прежде он служил начальником особого отдела Ленинградского военного округа. К его назначению приложил руку заместитель председателя КГБ Георгий Карпович Цинев, очень близкий к Брежневу человек. Цинев повсюду расставлял людей из военной контрразведки. Носырев был человеком грубым, жестким, властным. Манеры начальника не могли не сказаться на атмосфере в управлении.

Поначалу служба в Ленинградском УКГБ не показалась особенно интересной.

— Меня оформили в секретариат управления, потом в контрразведывательное подразделение, и я там проработал около пяти месяцев, — рассказывал Путин журналистам. — Подшивал дела какие-то. А через полгода отправили учиться — на шесть месяцев — на курсы переподготовки оперативного состава. Считалось, что база у меня есть, а нужна чисто оперативная подготовка. Я там поучился, вернулся и еще около полугода отработал в контрразведывательном подразделении.

Курсы переподготовки находились там же, в Ленинграде, при 401-й школе КГБ, где готовили оперативных работников для 7-го (оперативная работа — обыски, аресты, наружное наблюдение) и 9-го (охрана высших руководителей партии и государства) управлений. Курсантов держали на казарменном положении, домой отпускали только по воскресеньям.

Владимир Владимирович вспоминал о том, как в управлении занимались диссидентами. На Пасху, во время крестного хода, будущий президент, а тогда младший оперативный уполномоченный, следил за порядком. Красная книжечка сотрудника КГБ была своего рода масонским знаком, удостоверявшим не только благонадежность ее обладателя, но и его принадлежность к некоему закрытому ордену, наделенному тайной властью над другими. Приятели быстро узнали, где он служит, но он упорно говорил, что работает в военной прокуратуре. Один из приятелей Путина рассказывал другому:

— Видел его сегодня на стадионе. Когда он показывал свою книжечку, люди перед ним чуть ли не по стойке смирно вытягивались и честь отдавали…

А Владимира Путина тем временем зачислили в первый (разведывательный) отдел.

Разведотдел в Ленинградском управлении был создан еще в январе 1952 года. До этого такие отделы существовали только в республиканских министерствах госбезопасности. В 1952-м решили поднять уровень Ленинградского управления, второго по значению в стране. После смерти Сталина органы госбезопасности подверглись серьезной реорганизации, но разведотдел в Ленинградском управлении сохранился.

Чем занимались офицеры разведотдела?

Это называлось разведкой с территории… Пытались разрабатывать иностранцев, которые попадали в город, в надежде кого-нибудь из них завербовать. В Ленинграде находились консульства некоторых стран, приезжали сюда бизнесмены, ученые. Прежде всего чекисты интересовались иностранными моряками как морально нестойкими — с ними знакомились в так называемом Интерклубе, заполненном агентами КГБ. Сошедшие на берег моряки, как правило, попадали в сети, расставленные дамами легкого поведения. В обмен на тесное сотрудничество с органами госбезопасности этим дамам разрешали беспрепятственно «трудиться по профессии», а если они находили подходящего для вербовки иностранца, то получали премию.

Полковник Владимир Иванович Суродин вспоминает драматическую историю, случившуюся в Ленинградском управлении, где он начинал службу. Оперативный работник готовил женщину-агента для встречи с иностранцем, которым интересовалось управление. Происходило это в гостиничном номере, куда должны были поселить иностранца:

«Номер был, естественно, поставлен на слуховой контроль. Во время тщательного инструктажа помощницы оперработник на какое-то мгновение потерял контроль на собой и оказался в объятиях агентессы… Но, видно, даже в пылу страсти осознавал, что не то делает и не в том месте… Он посчитал, что если девчонки из оперативно-технического отдела слышали, чем он занимался с агентом, то этого позора уже не пережить. Вернувшись на службу, сотрудник достал пистолет из сейфа и застрелился».

Подобные эпизоды были, конечно же, редкостью.

«Начальник одного отделения, полковник по званию, поддался соблазну и дал агенту добро на перепродажу бриллианта, — рассказывает полковник Суродин. — Прибыль от сделки поделили поровну с агентом. Об этой сделке стало известно руководству управления… Полковник получил восемь лет с конфискацией. Сердце не выдержало, и он умер от инфаркта…»

Чекисты разрабатывали и советских людей, которые ездили за границу, — на предмет их зарубежных контактов.

У меня был знакомый, который примерно в те же годы работал в разведотделе Комитета госбезопасности одной из прибалтийских республик. Работа у него, помню, была самая что ни на есть муторная: он обходил людей, которые съездили за границу — в командировку или в туристическую поездку, и выспрашивал, что они там видели и слышали. Времена были уже не свинцовые, многие его просто выставляли за дверь, откровенно над ним издевались. Но он терпел, потому что была цель. И его стойкость была вознаграждена: он сумел перевестись в Москву, в центральный аппарат, а вскоре поехал за границу под комфортным журналистским прикрытием…

Владимир Путин служил, видимо, неплохо. Университетского выпускника приметили кадровики первого главного управления КГБ (внешняя разведка). Город на Неве всегда был на особом положении, выпускники Ленинградского университета ценились в комитете. Например, для скандинавского отдела разведки северная столица всегда представляла особый интерес из-за близости Финляндии. В 1984 году его отправили учиться в Москву.

Обычно туда брали офицеров помоложе, а Путину перевалило за тридцать, он уже был майором и прослужил в комитете девять лет.

После приемной комиссии — короткие военные сборы в 98-й десантной дивизии, во время которых надо было среди прочего прыгнуть с парашютом с «Ан-2». А осенью уже началась настоящая учеба.

Учебные заведения КГБ находились в разных городах. Контрразведчиков учили в Минске (эту школу окончил товарищ и преемник Путина на посту директора Федеральной службы безопасности Николай Платонович Патрушев). Разведывательная школа (в 1968 году она стала называться Краснознаменным институтом, а после смерти Юрия Владимировича Андропова получила его имя) располагалась на окраине Москвы.

Иногородних селили в общежитии — по двое в комнату. Москвичи рабочую неделю проводили вместе со всеми, но в субботу после обеда их отпускали по домам. В понедельник рано утром возле определенной станции метро их ждал неприметный автобус, который вез слушателей в лесную школу.

Один из разведчиков, вспоминая годы учебы, говорил мне:

— Самое сильное впечатление на меня произвела возможность знакомиться со служебными вестниками ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, сразу создавало ощущение принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен был знать, как против тебя будут работать там. Умение вести себя, навыки получения информации. Нас учили исходить из того, что любой человек, с которым ты общаешься — даже если он не оформлен как агент, является источником важных сведений. А если от него невозможно ничего узнать, то и не стоит терять на него время…

Враги и предатели

В разведшколе учились год или два. Двухгодичники, получавшие полноценное языковое и страноведческое образование, с некоторой долей высокомерия относились к одногодичникам.

У меня был близкий друг, который учился в этой школе на несколько лет позже Путина. Когда его взяли в КГБ, мы по-прежнему продолжали видеться — по выходным, но разговоры наши становились все скучнее. Он мало что рассказывал о своей новой жизни, а я расспрашивать не решался — понимал, что он обязан все держать в секрете. Не очень-то ладился и разговор на более общие темы — насчет того, что происходит в стране. Леонид Ильич Брежнев еще был жив, и что тогда говорилось на московских кухнях, известно. Но мог ли я обсуждать все это с моим другом? Разумеется, я не боялся, что он донесет на меня. Я убедился в его порядочности. Я думал о том, как бы своими разговорами не поставить его в двойственное положение.

Когда его приняли в разведшколу, он решил жениться. Начальник курса пришел к нему домой познакомиться с будущей женой чекиста. Седовласый полковник снял пальто и, потирая руки, с порога строго спросил:

— Так, где у вас книги?

Книг оказалось не так много, но когда полковник угостился пирогами, которые все утро пекла невеста, он расчувствовался и благословил брак.

Однажды мой приятель пришел ко мне с женой и товарищем, с которым вместе учился: аккуратный, неприметный молодой человек с очень внимательным взглядом. Они уже были навеселе, а у меня хорошо добавили.

В какой-то момент жена моего друга отвела меня в сторону и пожаловалась:

— Ты обратил внимание, что мой пьет, а этот только пригубливает? Завтра доложит куратору курса, что мой злоупотребляет алкоголем.

— Зачем? — искренне удивился я.

— Распределение близится. Завидных мест мало, а желающих много.

Все курсанты мечтали о зачислении в ПГУ, первое главное управление КГБ, — внешнюю разведку. Но известно было, что всех не возьмут.

— В ПГУ нужно въезжать на белом коне, — говорил слушателям начальник курса и требовал только отличных оценок от тех, кто хочет служить в разведке.

Упор — помимо специальных дисциплин — делался на изучение иностранного языка. Успехи в его изучении сильно влияли на распределение. Оперативные отделы, занимавшиеся Северной Америкой, Западной Европой, Японией, приглашали к себе тех, кто как минимум хорошо освоил язык. Выпускникам присваивали очередное звание, и они приступали к службе на новом поприще. Те, кому повезло, оставались в Москве — в центральном аппарате первого главного управления КГБ.

Выпуск состоялся сразу после принятия знаменитого горбачевского указа о борьбе с алкоголизмом, когда на всех официальных мероприятиях запретили употреблять спиртные напитки, и положенный в таких случаях банкет отменили. Попили чаю с тортом и разошлись. Путин, проучившийся год, уехал в первую и последнюю загранкомандировку по линии разведки — в представительство КГБ СССР в Германской Демократической Республике.

Это был 1985 год. Весь период перестройки, столь важный для страны, все эти годы духовного пробуждения, познания собственной истории и самопознания, откровенных споров, дискуссий и открытий, сформировавших целые поколения, он проведет за границей…

Молодой человек, пожелавший стать разведчиком, выбирает сферу деятельности, в которой не действуют обычные правила морали и нравственности. Задача разведчика — уговаривать других идти на преступление: ведь завербованного агента заставляют красть документы, выдавать секреты, лгать всем, включая самых близких, предавать друзей и родину. При этом офицер-вербовщик знает, что его агент может закончить свои дни за решеткой или даже погибнуть.

Специалисты уверены, что такая работа сама по себе часто наносит тяжелый ущерб психике разведчика. Он вынужден постоянно вести двойную жизнь. Вот почему в разведывательной школе слушателей пытаются морально вооружить, объясняя, что во имя Родины надо идти на все.

Впрочем, сотрудники спецслужб — такие же люди, как и все. Среди них есть и дураки, и умные, дальновидные и недалекие, порядочные и не очень. Есть, конечно, черты, характерные именно для сотрудников спецслужб или во всяком случае для большинства из них.

Правила конспирации — на всю жизнь; болтунов в госбезопасности не терпят, хотя ничто человеческое и чекистам не чуждо, и после обильных возлияний они иногда выкладывают женам то, что тем знать совсем необязательно. Разведчики не только привыкают скрывать свое подлинное занятие, но и таят истинные эмоции, чувства и взгляды. Когда разведчик с кем-то беседует, он пытается узнать о собеседнике все, ничего не сказав о себе. Он постоянно прикидывает, что вы за человек, можно ли с вами иметь дело, выясняет, какие у вас связи. Разведчик подозрителен, его так воспитывали.

Бывший помощник президента Ельцина Георгий Александрович Сатаров отметил: «Путин не доверяет никому. Ельцин мог увлекаться, влюбляться, доверять, иногда незаслуженно. В Путине ощущается тотальное недоверие… Ельцин не боялся сильных людей в своем окружении. Новых масштабных фигур, выдвинутых Путиным, не видно».

Владимир Владимирович внимательно слушает. У собеседника это создает иллюзию не только внимания, но и согласия, которого вовсе может и не быть. У Путина есть свое мнение, и он сопоставляет это мнение с наблюдениями за человеком, который напрасно пытается его в чем-то убедить…

«Он умеет слушать, — вспоминает бывший министр по атомной энергии Евгений Олегович Адамов. — Быстро понимает вопросы, казалось бы, весьма далекие от его профессиональной сферы. Выполняет обещания. Вежливый, никогда не повышающий голоса, он хорошо умеет расспрашивать и в совершенстве уходить от расспросов.

Множество раз я встречался с людьми, которые были уверены, что они о чем-то договорились с Путиным. Принимали его доброжелательность и внешнюю расположенность к собеседнику за согласие и поддержку. На поверку могло оказаться, что решение или отношение Путина к проблеме прямо противоположное».

Это же отметила Ирина Хакамада, в прошлом министр по делам малого бизнеса:

«Под обаяние его приемов попадает бешеное количество народу. Каждый, расставаясь с президентом, уверен, что президент — душка, согласен с ним на все сто. А потом начинаются странные события. Но это потом, позже».

В разгар кризиса вокруг телекомпании НТВ (казавшейся власти недопустимо самостоятельной) весной 2001 года Путин принял одиннадцать журналистов — после того, как любимая зрителями телеведущая Светлана Сорокина обратилась к нему с телеэкрана с просьбой встретиться и поговорить. Они были давно знакомы. Оба из города на Неве. К Светлане Иннокентьевне президент относился с уважением. После разговора Сорокина, похоже, была разочарована больше других. Она, видимо, надеялась, что сумеет что-то объяснить президенту, раскрыть ему глаза, убедить, что он неправ. И натолкнулась на железную стену.

«Мы, люди подкованные, стали аргументированно возражать, — вспоминал тогдашний руководитель НТВ Евгений Алексеевич Киселев. — “Вас, Владимир Владимирович, специально дезинформируют, вводят в заблуждение”. У Путина наши доводы вызвали раздражение. Его тон сменился на жесткий и недружелюбный».

Журналисты потом говорили, что Путин делит мир на своих и чужих. И потому достучаться до него невозможно.

Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Алексеевич Венедиктов рассказал в эфире о беседе с президентом Путиным, у которого были, мягко говоря, большие претензии к журналистам, — после трагедии подводной лодки «Курск»:

— Мы говорили два с половиной часа. Один на один. Это был такой длинный и серьезный разговор. Я тогда точно понимал, что «Эху» не жить. Я шел с таким чувством, что… а-а-а, все равно. Разговор был очень серьезный, солидный и уважительный с обеих сторон.

В какой-то момент Венедиктов поинтересовался:

— Владимир Владимирович, а как вы расцениваете людей, которые против вас?

Президент ответил примерно так:

— Люди, которые против меня, — двух типов: враги и предатели. Враги — это обычная история. С ними воюешь, потом заключаешь перемирие, потом партнерствуешь, потом опять воюешь. Любая война заканчивается миром, и твой вчерашний враг становится твоим партнером. А предатели — это те люди, которые были в твоей команде, поддерживали тебя изо всех сил, а потом, когда ты что-то не так сделал, они перебежали. И часто бьют в спину. С предателями никаких разговоров быть не может.

Венедиктов решил уточнить:

— А в этой системе координат я вам кто?

Путин ответил:

— Вы в этой системе координат, конечно, враг.

Подобные оценки журналистов в России давно не звучали…

Отметим заодно, что такой невероятно бескомпромиссной позицией Путина, возможно, объясняется кажущийся необычным для политической жизни факт: его команду по собственной воле не покидают. От Горбачева уходили, хлопнув дверью, с оскорблениями и проклятиями. От Ельцина уходили — и часто! Некоторые потом возвращались, и Борис Николаевич на них зла не держал, принимал и ставил на заметные посты. От Владимира Владимировича не уходят…

Несколько человек, с которыми он сам расстался, как правило, крайне осторожны в высказываниях. Даже оказавшись в оппозиции и критикуя политические решения Путина, воздерживаются от личных оценок и рассказов о нем, не предают гласности то, чему были свидетелями в коридорах власти.

Одного из генералов госбезопасности журналисты спросили:

— На ваш взгляд Путин — человек системы?

— Вне всяких сомнений. Он отлично знает правила и всегда им следует. И своих не сдает, можете не сомневаться. За это Владимира Владимировича можно только уважать.

Впрочем, проницательный Руслан Имранович Хасбулатов, бывший председатель Верховного Совета России, заметил в газетном интервью:

— Только не преувеличивайте его чекистское прошлое. Мне кажется, что он больше играет в чекиста, чем является им.

«Жить нужно для себя»

Работа в разведке — это не совсем воинская служба, но все-таки что-то от военного было и в сотруднике КГБ. Разведка — военизированная организация, хотя там не надо поминутно щелкать каблуками и допустима умеренная дискуссия со старшим по званию. Может быть, поэтому политологи отмечают, что Путину привычнее и приятнее иметь дело с людьми в погонах, которые не только слушают, но и слушаются: «Он действует как отец-командир, а не как лидер демократической державы. Он предпочитает командовать, а не убеждать».

Всем разведчикам присваивают воинские звания и за них доплачивают. Но форму они не носят. Надевают мундир, только когда нужно сфотографироваться на удостоверение. Для этого в служебном фотоателье хранятся форменные рубашки с галстуками и несколько кителей с разными погонами.

Естественно, в разведке обращаются друг к другу не по званиям, а по имени-отчеству, то есть атмосфера более демократическая, не сравнишь с другими структурами госбезопасности, особенно с контрразведкой. Атмосферу в разведке определяют и сами люди — с двумя образованиями, владеющие несколькими иностранными языками, поработавшие за рубежом. И в центральном аппарате разведки, и в зарубежных резидентурах принято все проблемы обсуждать. Каждому офицеру предоставляется возможность высказаться, изложить свою точку зрения, хотя последнее слово остается, разумеется, за начальником.

Тем не менее и разведчики — люди военные. У любого разведчика развиты чувство субординации, исполнительность, привычка выполнять приказы и отдавать их. Не воспитывает ли все это в человеке привычку больше подчиняться, чем самому принимать решения? И не испытывает ли бывший разведчик большие психологические трудности, оставшись без командира и приняв на себя всю ответственность?

На этот вопрос нет однозначного ответа. Конечно, служба КГБ воспитывала в первую очередь привычку подчиняться, но люди ведь разные. Есть исполнители от природы, есть склонные к самостоятельности…

Самое страшное для разведчика — «сгореть». Если офицера брали с поличным и высылали из страны, на его оперативной карьере фактически ставили крест. Загранкомандировки заканчивались, как и вообще интересная работа, и до пенсии предстояло заниматься бумажками. В этом смысле служба в Восточной Германии, куда получил назначение молодой офицер Владимир Путин, считалась безопасной. Здесь «горели» только по бытовым мотивам — спивались, болтали лишнего или заводили романы с немками.

Кстати говоря, до 1987 года руководителем представительства КГБ в Германской Демократической Республике был генерал-лейтенант Василий Тимофеевич Шумилов, тоже ленинградец, бывший первый секретарь Ленинградского обкома комсомола. Его взяли в органы госбезопасности, когда бывшие руководители комсомола Александр Николаевич Шелепин и Владимир Ефимович Семичастный обновляли кадры КГБ. Но когда Брежнев стал методично вычищать бывших комсомольцев из политики, позиции Шумилова ослабли.

В 1969 году младший лейтенант Виктор Иванович Ильин стрелял по правительственному кортежу, пытаясь убить Брежнева. Ильин служил в Ленинграде. Отвечать должен был в первую очередь начальник особого отдела Ленинградского военного округа генерал Носырев. Но его прикрыл всесильный генерал Цинев. А Шумилова перевели в Берлин. Проработал он в Восточном Берлине больше десяти лет. Понимал, что московские люди присматривают за ним, вел себя осторожно и снисхождения землякам не делал.

Владимир Путин рассказывал журналистам, как ему трудно приходилось первые месяцы в ГДР. Звонят телефоны, а он боится взять трубку, потому что вдруг не поймет, что там немцы говорят, не сможет правильно ответить… Но языковой барьер преодолел быстро. Он явно способный к языкам человек. Став президентом, понял, что ему необходим английский язык. Уже в неюные годы и весьма загруженный взялся его учить. И довольно быстро достиг завидных успехов, смог обходиться без переводчика в разговорах с важными иностранными партнерами.

В Санкт-Петербурге, когда Путин уже работал в мэрии, его за глаза ласково называли «Штази» — так сокращенно именовалось министерство государственной безопасности ГДР, с которым он тесно сотрудничал во время командировки в Восточную Германию.

МГБ ГДР представляло собой огромного спрута, опутавшего всю страну. После крушения социалистической Германии открылись архивы госбезопасности — и там обнаружилось шесть миллионов досье. А население Восточной Германии не превышало семнадцати миллионов человек. Желающие имеют ныне возможность ознакомиться со своим досье.

В комплексе зданий на Норманен-штрассе в Берлине, которые принадлежали МГБ ГДР, разместилась комиссия, которой поручили разобрать архивы госбезопасности. Я был там, в этих серых и тусклых зданиях: низкие потолки, линолеум на полу, стандартная мебель. Стены сделаны из звукопоглощающего материала. Окна без форточек. Никакого комфорта. Тоскливое место.

В огромных подвалах, где можно заблудиться, свалены тысячи мешков с документами. В последний момент, когда ГДР рушилась, офицеры МГБ пытались всю документацию уничтожить, но машины для превращения бумаг в лапшу не осилили такую кучу. Рвали вручную. Эти обрывки тоже собрали и восстанавливают их содержание.

Там же в подвалах, в наглухо закупоренных банках хранятся носовые платки, которыми арестованные должны были провести у себя между ног, чтобы потом — в случае их побега — служебные собаки, понюхав платок, могли бы отыскать их по запаху. Свет не видел более предусмотрительных людей, чем немцы из МГБ…

Мне показали знаменитую картотеку. Она была поделена между двумя помещениями, которые по соображениям безопасности размещались на разных этажах. Карточки написаны от руки или отпечатаны на машинке. Компьютеризировать это хозяйство восточные немцы не успели — электроника была слабым местом всего социалистического лагеря.

На карточке, которая хранится в одном зале, записано полное имя человека, год рождения, адрес и код. На карточке в другом зале фамилия не значится — только псевдоним, номер и имя офицера, который с этим человеком работает. Картотека была суперсекретной. Тем, кто трудился в одном зале, не разрешали входить в другой. Поэтому они не могли знать, чью карточку держат в руках — осведомителя или того, за кем следят. Доступ к обеим карточкам — по специальному разрешению — получали офицеры-оперативники.

Сотрудников комиссии я спрашивал, что их больше всего удивило при изучении архива.

— Самое поразительное, — говорили немецкие архивисты, — в том, что, как правило, в досье нет ничего интересного. Это макулатура, впустую потраченные время и деньги. Хотя на кого-то было досье объемом аж в сто тысяч страниц.

Толстенные папки — результат работы множества офицеров госбезопасности и их помощников-осведомителей. Если человека в чем-то подозревали, его окружали множеством агентов, которые исписывали килограммы бумаги.

В одном досье обнаружились поминутные отчеты о том, что происходило в доме одного человека, за которым следили: когда хозяин дома ночью вставал в туалет, когда плакал маленький ребенок… А какой в этом смысл? Разве это не профанация работы?

Одна супружеская пара подала заявление на выезд из ГДР в Западную Германию. Вдруг в их доме пропали все голубые полотенца, затем они появились, а пропали зеленые, затем зеленые появились и пропали белые. Их знакомые удивленно выслушивали рассказы о таинственном исчезновении и появлении полотенец. Теперь выяснилось, что это была операция госбезопасности — в надежде выставить уезжающих людей сумасшедшими — дескать, только сумасшедший желает уехать из ГДР…

При таком гигантском аппарате министерство государственной безопасности не справилось со своей главной и единственной задачей — оно не спасло государство от распада. Пока государственная безопасность занималась всякой чушью, ГДР исчезла с политической карты мира.

Аппарат министерства государственной безопасности составлял сто тысяч штатных сотрудников. Не хотелось бы сравнивать… Но в нацистские времена в гестапо служило вдвое меньше, хотя население довоенной Германии в четыре раза превышало население ГДР! А еще в Восточной Германии имелось девяносто пять тысяч неофициальных сотрудников госбезопасности — то есть осведомителей. Такого даже в Советском Союзе не было. В некоторых городах один сотрудник госбезопасности приходился на каждые двести жителей. А вот с врачами в ГДР было похуже — один на четыреста человек.

Все граждане Восточной Германии знали, что осведомители МГБ всегда рядом — в учебной аудитории, на рабочем месте, в автобусе или поезде. И совсем немногие понимали, что осведомителем может оказаться даже любимый человек. После исчезновения ГДР с политической карты мира некоторые люди с ужасом узнали, что на них стучали собственные жены и лучшие друзья.

Стратегия МГБ состояла не столько в репрессиях, сколько в жестком контроле, в том, чтобы парализовать волю, блокировать любую несанкционированную активность. Само знание, что агенты и осведомители рядом, действовало, как взгляд змеи. Люди боялись говорить откровенно. Как показал опыт МГБ, угроза террора ничуть не менее эффективна, чем сам террор. Впрочем, как и в Советском Союзе, сотрудники министерства госбезопасности ГДР время от времени сбегали на Запад. В общей сложности убежали 484 немецких чекиста. Одиннадцать человек были казнены за такую попытку, из них семь человек выкрали на Западе, тайно вернули в ГДР и расстреляли.

Представительство КГБ СССР по координации связей с министерством государственной безопасности ГДР размещалось в помещении бывшей больницы в берлинском пригороде Карлсхорст. Сотрудники КГБ занимали большой комплекс зданий, окруженный колючей проволокой и тщательно охраняемый.

По советским понятиям восточные немцы жили прекрасно, здесь можно было купить то, чего у нас не было. Жену Путина Людмилу Александровну поразили бананы, которые она обожала… А счастливчикам еще и разрешалось ездить в Западный Берлин, где магазины не уступали лондонским или парижским. Можно было отовариться, посидеть в пивной или посмотреть порнофильм — это экзотическое удовольствие советскому человеку еще было в новинку. В посольском магазине Путины приобрели телевизор, магнитофон, потом видеомагнитофон — это была новинка, недоступная советским гражданам. Часть зарплаты (чтобы поднять престиж работы в социалистических странах) платили в долларах, так что, когда вернулись в Ленинград, купили «Волгу».

Представительство КГБ СССР, правда, находилось в унизительной материальной зависимости от немецких коллег, рассказывал мне бывший начальник информационно-аналитического отдела представительства полковник Иван Николаевич Кузьмин.

Министерство госбезопасности ГДР организовало в Берлине закрытый магазин для советских чекистов. Но это заведение превратилось в «лавку самообслуживания» для самих немецких офицеров, которые обкрадывали советских братьев — выносили через черный ход лучшие продукты.

Представительство КГБ в ГДР было крупнейшим аппаратом госбезопасности за рубежом. Понятно почему — там находилась группа советских войск. Ее надо было, говоря профессиональным языком, обслуживать, то есть следить, чтобы наших офицеров там не завербовали и чтобы они не убежали на Запад.

Наши разведчики использовали ГДР как плацдарм для проникновения в Западную Германию и шире — во все страны НАТО. Большое значение придавалось научно-технической разведке, то есть промышленному шпионажу. Во время встречи в Российской академии наук в мае 2010 года Путин неожиданно вспомнил работу в разведке:

— Когда я служил в другом ведомстве, еще в своей прошлой жизни, наступил момент — где-то в конце восьмидесятых, когда полученные специальными средствами разработки ваших коллег из-за рубежа все равно не внедрялись в экономику Советского Союза. Не было даже оборудования для того, чтобы их внедрять!

Еще одна задача — она считалась как бы второстепенной — сбор информации о том, как ведут себя наши друзья — восточные немцы. Но этим следовало заниматься очень осторожно. Вербовать граждан социалистической страны, заниматься конспиративной деятельностью строжайше запрещалось. Запрет обходили: вербовка не оформлялась, а недостатка желающих поделиться информацией с советскими товарищами не ощущалось.

Ситуация в ГДР, правда, несколько отличалась от положения в других европейских социалистических странах (за исключением Румынии и Югославии). Член политбюро ЦК Социалистической Единой партии Германии СЕПГи министр государственной безопасности ГДР Эрих Мильке считал себя лучшим другом Советского Союза, но пресекал попытки товарищей по партии наладить столь же близкие отношения с посланцами Москвы.

Эрих Мильке покровительственно, а иногда пренебрежительно относился к сотрудникам представительства КГБ, особенно к тем, кто не знал немецкого языка, поучал их, объяснял, как надо работать.

В последние годы существования ГДР внутри разведывательного аппарата представительства КГБ была сформирована оперативная группа, которая полностью сосредоточилась на анализе положения дел внутри Восточной Германии. В группу, насколько мне известно, включили разведчиков, которые не были официально представлены немцам как сотрудники комитета — то есть те, кто работал под журналистским или коммерческим прикрытием. Впрочем, руководство разведки это никогда не подтверждало.

— Не возникало необходимости в создании такой группы, — сказал мне генерал-майор Виктор Георгиевич Буданов, который был первым заместителем главы представительства КГБ СССР в ГДР. — Мы делали то, что было необходимо, но никогда восточным немцам не раскрывали до конца нашу работу. Так же, как и они перед нами, к сожалению. Это более всего проявилось в последние годы. Мы не обязаны были им докладывать о том, что мы делаем. Более того, был период, когда у нас возникли подозрения, что они за нами следят.

А зачем, интересно, немецкие друзья следили за своими старшими братьями, за советскими разведчиками?

— Потому что они опасались, что мы будем работать с их людьми. Понимаете ситуацию? Естественно, они всегда этого боялись и предприняли определенные меры. Не без оснований. Но то, что мы делали, это не было нарушением соглашений, которые были подписаны между КГБ и МГБ, о статусе представительства комитета в Берлине…

Восточные немцы тем не менее раздражались. В отместку подлавливали советских чекистов на разных проступках. Например, если кто-то увлекался выпивкой или заводил роман на стороне, немецкие братья с удовольствием доносили об этом в советское посольство и радовались тому, что незадачливого сотрудника КГБ в двадцать четыре часа отправляли домой.

Немецкие чекисты следили не только за своими советскими коллегами, но даже и за советским послом. Этим занимался сам министр госбезопасности ГДР Эрих Мильке.

Бывший советский посол в ГДР Вячеслав Иванович Кочемасов описывал мне, как это происходило:

— Я знал, когда меня Мильке записывал, когда перестал это делать. Вначале он следил за каждым моим шагом. Он в каждый конкретный момент знал, где я нахожусь. Еду в Вюнсдорф, в ставку нашей группы войск — он точно знал, куда и к кому я еду, сколько там пробыл, когда вернулся в Берлин. Один раз он даже похвалился тем, что он все знает обо мне. Поэтому я был с ним очень осторожен.

— Это значит, что министр госбезопасности постоянно следил за советским послом?

— У него были свои методы наружного наблюдения, — усмехнулся Кочемасов. — Это сложнейшая система, дорогой мой! Надо было поискать такую разведку и контрразведку, как в ГДР.

Слежка за советским послом не смутила Москву. К восьмидесятилетию министру госбезопасности Эриху Мильке присвоили звание Героя Советского Союза. У него было шесть орденов Ленина. Мильке очень ценили в КГБ. Он начинал еще в тайном военном аппарате довоенной компартии Германии. В 1931 году молодой член партии Эрих Мильке в составе боевой группы коммунистов участвовал в нападении на полицейский патруль в Берлине. Двое полицейских в звании капитана были убиты, третий — вахмистр — ранен. Мильке вывезли в Советскую Россию. С тех пор он тесно сотрудничал с НКВД.

— Какое впечатление производил министр?

— Мильке? — переспросил Кочемасов. — Этот человек не моргнет глазом и сделает то, что нужно для интересов страны, как говорится. Человек был крепкий…

О Путине ходили разные слухи. Говорили, что в какой-то период службы в КГБ он даже выдавал себя за немца. Вроде бы иногда он, понизив голос, не без гордости сообщал питерским друзьям: ребята, имейте в виду — я столько лет проработал без единого провала.

В реальности все было несколько иначе. Владимир Владимирович служил в ГДР пять лет и вполне легально. И не в центральном аппарате представительства КГБ, а в Дрездене, где находилась небольшая группа советских офицеров связи при окружном управлении госбезопасности — в разное время от шести до восьми человек. Руководил офицерами полковник Лазарь Лазаревич Матвеев, который среди своих немногочисленных подчиненных неизменно выделял Путина.

Советские чекисты в Дрездене жили все вместе — им отвели подъезд в доме для сотрудников окружного управления МГБ ГДР. Все квартиры обставили мебелью, принесли столовую утварь. Работали в хорошо охраняемом двухэтажном особняке на Ангелика-штрассе, 4, — в пяти минутах от дома, так что обедал Путин в кругу семьи. Рядом детский сад и ясли, тоже принадлежавшие ведомству госбезопасности.

Дрезденское окружное управление МГБ располагало собственной станцией прослушивания телефонных разговоров, оборудованием для вскрытия писем. В гостиницах, где останавливались иностранцы, рядом с телефонным коммутатором находилось потайное помещение для сотрудников госбезопасности, куда дублировались все телефонные линии гостиницы. Немецкие чекисты могли слушать разговоры своих гостей.

Эрих Мильке подписал инструкцию, согласно которой хорошенькие девушки, находившиеся под опекой МГБ, должны были проверять моральную устойчивость сотрудников Совета экономической взаимопомощи, когда товарищи из социалистических стран собирались в Восточной Германии. Особое внимание уделялось советским друзьям.

Начальник Дрезденского окружного управления МГБ генерал-майор Хорст Бем без пиетета относился к советским офицерам связи. Тем не менее немецкие товарищи, как было положено, после нескольких лет совместной службы наградили Путина бронзовой медалью «За заслуги перед Национальной народной армией ГДР» (приказ № 114/88 от 7 февраля 1988 года хранится в архивах бывшего МГБ ГДР). Всего отметили тогда тридцать семь человек, большинство получило более высокие награды — золотые и серебряные медали. Это был ритуальный знак вежливости. О подлинных успехах или неуспехах офицера КГБ немецким друзьям знать не полагалось.

Путин приехал в Дрезден старшим оперуполномоченным, потом стал помощником начальника отдела, старшим помощником начальника отдела. Его произвели в подполковники. За что Владимира Владимировича повышали по службе?

— За конкретные результаты в работе — так это называлось, — объяснял Путин журналистам. — Они измерялись количеством реализованных единиц информации. Добывал какую-то информацию из имеющихся в твоем распоряжении источников, оформлял, направлял в инстанции и получал соответствующую оценку.

Структура дрезденской группы соответствовала четырем основным направлениям работы: политическая разведка (этим ведал 4-й территориальный отдел первого главного управления КГБ СССР), внешняя контрразведка (управление «К»), нелегальная разведка (управление «С») и научно-техническая (управление «Т»).

По словам одного из тогдашних сослуживцев Путина, написавшего о нем книгу, Владимир Владимирович представлял в Дрездене интересы управления «С» — вместе с еще одним офицером. Главная задача управления — искать молодых немцев, готовых стать агентами-нелегалами. Раскол Германии открывал большие возможности для разведки. Завербованных восточных немцев разными путями переправляли в ФРГ.

«Путин прекрасно понимал, что все его труды скорее всего закончатся сдачей в архив всех наработанных им материалов, — пишет бывший сослуживец, — слишком сложный путь предстояло пройти найденным им кандидатам в агенты-нелегалы. Но была эта работа необходима, и он ее добросовестно выполнял…»

Изучали всех дрезденцев, кто получал разрешение побывать в ФРГ. И, наоборот, западных немцев, приезжавших в ГДР к родственникам: нет ли среди них тех, кто представляет интерес для разведки? Это длительная и муторная работа, многие часы, проведенные за письменным столом.

Неизвестно, удалось ли Путину добиться больших успехов на этом направлении. Вербовка — редкая удача в карьере разведчика. За вербовку американца раньше давали орден. Даже очень умелому разведчику за всю профессиональную жизнь удается завербовать только одного ценного агента…

Сосед Путина по служебному кабинету в Дрездене сохранил наилучшие воспоминания о молодом офицере, надежном, уверенном в себе, с исключительным самообладанием, хорошим чувством юмора и здравым подходом к жизни.

— Не думай о человечестве, а думай о себе, — говорил ему Путин. — Нам не дано ничего изменить, а жить нужно для себя.

Относительно человечества Владимир Владимирович иллюзий не питал. Часто цитировал слова Собакевича из «Мертвых душ» Гоголя: «Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья». Довольно любопытный взгляд на окружающий мир…

Путина избрали секретарем партийной организации, хотя, по мнению его сослуживца, Владимир Владимирович уже давно в душе был антикоммунистом…

И вот еще одна интересная черта: Путин всегда умел расположить к себе людей старшего поколения.

«Его типичная для ленинградцев воспитанность, — вспоминал сослуживец по Дрездену, — умение держаться почтительно без признаков раболепия, тактичность и предупредительность были ему присущи органически и никогда не вызывали подозрения, что он специально старается понравиться. Именно его уникальное обаяние в глазах пожилых людей оказало решающее влияние на его карьерный рост с того момента, как он попал в поле зрения Ельцина».

Печка лопнула

После крушения ГДР начальник окружного управления генерал-майор Хорст Бем покончил с собой. Говорили, что причина самоубийства — его осведомленность об особых операциях советской разведки на немецкой территории. Скорее всего, он ушел из жизни потому, что для него, высокопоставленного офицера госбезопасности, с воссоединением Германии жизнь кончилась. Тем более что генерал Бем считался одним из самых жестких и ортодоксальных офицеров госбезопасности.

Его прислали в Дрезден в том числе с задачей присматривать за первым секретарем окружного комитета СЕПГ Хансом Модровом, пожалуй, самым интересным политиком в ГДР. У Модрова сложились хорошие отношения с Советским Союзом, что не нравилось руководству страны. Министерство госбезопасности следило за его контактами с советскими представителями, поэтому все происходило, как в шпионском фильме.

Тогдашний советник-посланник нашего посольства в ГДР Всеволод Иванович Совва рассказывал мне, как он в своем автомобиле с дипломатическими номерами тайно доставлял Модрова на встречу с послом. Ханс Модров не мог открыто приехать в советское посольство в Берлине, за которым следили немецкие чекисты. Он отпускал свою машину на одной из берлинских улиц и ждал, когда Совва за ним заедет. Модрова вели в посольскую сауну, и там уже откровенно обсуждалось положение в стране.

Но руководители госбезопасности ГДР все равно что-то подозревали, поэтому в Дрезден и прислали Хорста Бема, малоприятного человека, но преданного министру госбезопасности Мильке и разделяющего его идеи: все должно быть подконтрольно МГБ. На посту начальника окружного управления Хорст Бем сменил Рольфа Маркерта, подпольщика, который при нацистах сидел в концлагере Бухенвальд. Маркерта сняли с поста руководителя окружного комитета за «недостаточную настойчивость» в работе.

При Хорсте Беме ситуация, вспоминал потом первый секретарь окружкома Модров, радикально изменилась:

«Щупальца и уши МГБ можно было обнаружить теперь повсюду… Если раньше еще поступали сведения о разоблачениях западных шпионов, то теперь вся работа госбезопасности сосредоточилась на внутренней жизни округа… Мне казалось, что Бем постоянно держит передо мной зеркало и говорит при этом: “Дела твои плохи, мой друг…” Бем повсюду видел проявления враждебности. Если бы проявления враждебности прекратились, то Бем рухнул бы, как предмет, лишившийся опоры. Бем был заинтересован в сохранении этой атмосферы враждебности, которую в значительной степени создавал его аппарат».

Владимир Путин говорил, что был поражен — он ехал в Восточную Германию как в европейскую страну, а понял, что ГДР «находится в состоянии, которое пережил уже много лет назад Советский Союз. Это была жестко тоталитарная страна по нашему образу и подобию, но тридцатилетней давности».

Большим событием для Путина и его сослуживцев был приезд в июне 1987 года в Дрезден начальника советской разведки генерала Владимира Александровича Крючкова (вскоре он станет председателем КГБ). Но его не интересовала работа маленькой группы офицеров в провинциальном городе. Он приезжал ради встречи с Хансом Модровом, которому прочили большое будущее.

Работа в братской ГДР требовала от советского человека сугубой осторожности.

Дрезден был побратимом Ленинграда. На официальном уровне в ходу все еще был лозунг «Учиться у Советского Союза — значит учиться побеждать». В реальности руководители ГДР покровительственно относились к советским коллегам, поскольку уровень жизни в ГДР был неизмеримо выше. Советский генеральный консул в Карл-Маркс-Штадте и Дрездене позволил себе критически отозваться о положении дел в ГДР. Об этом доложили генеральному секретарю Эриху Хонеккеру, тот пожаловался в Москву — и генконсула отозвали.

Какие качества в разведчике воспитывает работа за границей, когда есть опасность быть разоблаченным? Когда за тобой каждый день следят, это сильно действует на психику? Или человек ко всему может привыкнуть?

— Конечно, это действует, — говорит генерал Буданов. — Находясь за рубежом, ты постоянно вынужден помнить, что можно, чего нельзя. Но нас к этому готовили, проверяли, можем ли с этим справиться. Некоторые слушатели разведшколы видели, что им либо это не нравится, либо они не потянут работу в таких условиях, — и уходили. Очень важно уметь владеть собой, регулировать свое состояние. Все сделал как надо, вернулся домой, только тогда расслабился. Но помнишь, что и дома лишнего не говори. Правило ввел для себя такое и живешь нормально. Но это надо уметь, конечно. И большинству удавалось. Мы умели и расслабиться, и повеселиться, и поиграть в волейбол…

В КГБ в целом и в разведке в частности шла постоянная борьба за выживание, за должности, за внимание начальства, за поездку в хорошую страну и под хорошим прикрытием… В загранкомандировке тоже было непросто. Чекисты ревностно относились к успехам друг друга. Нравы советской колонии были малосимпатичными. В небольшом коллективе все следили друг за другом: что купил, что жена на обед приготовила, куда поехал. Лишнего шага без разрешения начальства не сделаешь.

Одно время говорили о том, что Владимир Путин чуть ли не принадлежит к числу супершпионов ХХ века. На самом деле он был офицером на небольшой должности и в малых чинах. Грандиозной карьеры в разведке не сделал. Может быть, если бы сделал, то сидел бы сейчас на пенсии и копался в огороде, как многие, кто отличился и сделал карьеру…

Когда коммунистическая власть в ГДР рухнула, в представительстве КГБ стали срочно сортировать бумаги, самое важное переправили в Москву — в ведомственный архив, остальное уничтожали.

— Я лично сжег огромное количество материалов, — рассказывал Путин. — Мы жгли столько, что печка лопнула.

Когда восточные немцы захватывали здания МГБ, наши чекисты испугались, что немцы заодно разгромят и здание представительства КГБ в Дрездене, охранявшееся несколькими пограничниками. Позвонили в штаб группы советских войск в Германии, попросили прислать подмогу. Там ответили:

— Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит.

Потом военные все-таки приехали. Немцы разошлись.

Через десять лет Путин поделится с журналистами, написавшими книгу «От первого лица», своим сожалением по поводу того, что Советский Союз после падения Берлинской стены «просто все бросил и ушел».

На эти слова Путина публично откликнулся чешский политик Лубош Добровский, который был послом Чехии в России:

«Нельзя не спросить: что же именно Советский Союз “бросил”? Мы, то есть те, кто двадцать лет был оккупирован советской армией, смотрим на это иначе. Мы-то как раз ни о чем подобном не сожалеем! Уход советских войск из той части Европы, которую они в течение многих лет оккупировали, мы воспринимаем как необходимое условие для возникновения новых суверенитетов, новой свободы… И если кто-нибудь сожалеет об этом в 2000 году, то его необходимо в таком случае спросить: каковы же вообще его представления о свободе и демократии, о равноправии между государствами?

А если Владимир Путин ценит своих бывших друзей и сотрудников из восточногерманской штази, нельзя не спросить: разве неизвестно, сколь преступной была эта организация? Мы, чехи, опять-таки хорошо это знаем, у нас при коммунистическом режиме были подобные органы госбезопасности. При столь умилительных воспоминаниях о сотрудниках штази поневоле задаешься вопросом: а каково же представление у Владимира Путина о праве и правовом государстве?»

Рапорт подполковника

В январе 1990 года, когда советская система уже рушилась, подполковник Владимир Путин вернулся в родной город. Выяснилось, что он очень долго отсутствовал: фактически это была уже другая страна. Разочарованный увиденным, он понял, что будущего у КГБ нет. Надо искать запасной аэродром. Видимо, чекистская романтика без полноценного материального подкрепления немного стоит.

Начальником областного управления с апреля 1989 года был генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Курков, который в свое время тоже служил в ГДР. Но порадовать молодого офицера, вернувшегося в родной город, было нечем. Путину вроде бы предложили бесперспективную должность в управлении кадров Ленинградского управления госбезопасности. Он обиделся и отказался. Приятелю заметил:

— Ничего, они обо мне еще узнают…

Сказал, что найдет работу сам. В те времена это приветствовалось, потому что полным ходом шло сокращение аппарата госбезопасности. Путина перевели в действующий резерв КГБ — это офицеры, которые служат в других ведомствах, но представляют там интересы комитета.

Сначала он подыскал себе незавидное место помощника проректора Ленинградского университета по международным вопросам. Предстояло присматривать за иностранными студентами, аспирантами и преподавателями, выявлять среди них тех, кто может стать объектом вербовки. Путин подумывал о защите диссертации по международному частному праву, подыскал себе научного руководителя, который предложил тему «Корпорации в германском праве», и подбирал литературу, полагая, что либо станет преподавателем, либо уйдет в бизнес.

Но тут все устроилось наилучшим образом — он перешел к Собчаку помощником по международным вопросам. Это был шанс. Он же видел, что в стране власть переходит к новым людям.

Один из самых заметных депутатов демократического лагеря, Анатолий Александрович Собчак, к тому времени вернулся в родной город и 23 мая 1990 года был избран председателем Ленсовета. Об этом его попросили депутаты городского Совета, которые не могли избрать председателя из своих рядов. Для начала ему понадобился мандат депутата Ленсовета. 13 мая в одном из округов провели голосование. Опасались, что горожане не пойдут на избирательные участки, поэтому специальным постановлением разрешили голосовать с семи утра до двенадцати ночи.

Представляя кандидатуру Собчака, руководитель популярной в ту пору телепрограммы «Пятое колесо» Бэлла Алексеевна Куркова сказала:

— На этом посту должен быть человек, нравственно чуждый каких-либо барских замашек. И можно гарантировать: если мы изберем председателем Ленсовета Собчака, то для него никаких особых привилегий не будет.

Демократически настроенная публика критиковала Собчака за то, что он взял на работу бывшего офицера КГБ, но Анатолий Александрович коротко отвечал:

— Он мой ученик…

Политикам-демократам тоже хотелось иметь свои спецслужбы. Собчак желал наладить отношения с городскими чекистами. Выступал перед сотрудниками областного управления госбезопасности в Большом доме на Литейном. С руководителями управления встречался в бане на госдаче К-2 на Каменном острове. Судя по впечатлениям питерских журналистов, чекисты мэра не полюбили.

После провала августовского путча 1991 года начальник Ленинградского управления госбезопасности генерал Анатолий Курков написал рапорт:

«В период с 19 по 21 августа, когда была совершена попытка антигосударственного переворота, сотрудники Управления КГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области выполняли свои профессиональные обязанности… Каких-либо противоправных действий и акций допущено не было… В то же время, как член Коллегии КГБ СССР, хотя и не имевший абсолютно никакого отношения к замыслам и участию ее бывшего председателя и, возможно, других членов Коллегии, в антиконституционном преступлении, я испытываю чувство моральной ответственности за происшедшее.

Прошу вывести меня из состава Коллегии КГБ СССР и рассмотреть вопрос о моей отставке из органов государственной безопасности».

Смену генералу Куркову подбирали три месяца. Наконец остановили выбор на мурманском чекисте, который публично поддержал Бориса Ельцина и новую российскую власть. Генерал приехал в Ленинград знакомиться. Но Собчак передумал. Сказал:

— Слишком провинциальный человек. Думаю, Степашин больше подходит. Энергичен. Демократичен. Молод.

Начальником Ленинградского управления госбезопасности стал еще один демократически настроенный депутат — Сергей Вадимович Степашин. При этом он сохранил пост председателя важнейшего комитета Верховного Совета РСФСР по обороне и безопасности.

Степашин большую часть жизни носил форму — не военный человек и не пожарный. По специальности офицер-политработник, по профессии преподаватель истории КПСС. Этому предмету он учил будущих офицеров внутренних войск в Высшем политическом училище МВД СССР. Его кандидатская диссертация посвящена принципам партийного руководства, а не пожарному делу, вполне, кстати, уважаемому занятию. Будучи заместителем начальника кафедры, Степашин выиграл выборы в Верховный Совет РСФСР. Что касается его личных качеств, то он выдержанный, умеренный и аккуратный человек. Очень хладнокровен. Как выразился один из его коллег, во время событий в Чечне мужество Степашина граничило с безрассудством.

Представить Степашина чекистам на Литейный пришли мэр Собчак и председатель КГБ РСФСР генерал-майор Виктор Валентинович Иваненко.

Владимир Путин рассказывал потом, что ему не понравилось кадровое решение Собчака: Степашин — милиционер, к органам безопасности отношения не имел. Но, признал Путин, «Степашин повел себя совершенно неожиданно. Фактически он своим демократическим авторитетом прикрыл спецслужбы Ленинграда».

Тогда существовали разные точки зрения на будущее госбезопасности. Многие предлагали вообще ликвидировать это опасное ведомство и создать совершенно новую службу из новых людей и на новых принципах. Степашин придерживался иного мнения: КГБ не уничтожать, а расчленить и модернизировать.

Когда Степашин переехал в Москву, новым начальником питерской госбезопасности, видимо, по рекомендации Путина, стал профессиональный чекист Виктор Васильевич Черкесов. Он на два года раньше Путина окончил юридический факультет Ленинградского университета. Поработал в прокуратуре и был приглашен в КГБ. Службу начал оперуполномоченным Московского райотдела Ленинградского управления, потом его перевели в следствие.

Диссиденты, чьи дела он вел, вспоминали, как он говорил:

— Мы вас не бьем. Но у нас в арсенале есть и жесткие методы воздействия.

Назначение Черкесова возмутило петербургских правозащитников, которые прекрасно помнили, как их допрашивал Виктор Васильевич, дослужившийся до должности начальника следственной службы Ленинградского областного управления. Черкесов потом уверял, что за убеждения никого не сажали и вообще приговоры выносил не КГБ, а суд в соответствии с законом. И здоровых людей в психушки не упекали… Но правозащитники напоминают, что он вошел в историю тем, что в 1988 году умудрился вести, возможно, последнее дело по 70-й статье Уголовного кодекса («антисоветская агитация и пропаганда»). Только довести дело до суда он не успел, потому что 70-ю статью отменили.

Черкесов решительно встал на сторону Собчака во время августовского путча, и Анатолий Александрович не стал возражать против его назначения главой питерской госбезопасности, хотя возмутились городские депутаты и деятели культуры, которые отправили Ельцину письмо с просьбой убрать Черкесова. Собчак, видимо, наивно полагал, что демократическому мэру никакие чекисты не страшны…

Анатолий Собчак помог Виктору Черкесову устроить личную жизнь — дал ему новую квартиру, когда начальник управления ФСБ решил соединить свою судьбу с главным редактором популярной газеты «Час пик» Наталией Чаплиной.

Между прочим, в 1991 году проявился характер Путина. Во время августовского путча он срочно вернулся из отпуска (отдыхал с семьей в чудесном месте — на Куршской косе) и 20 августа был рядом с питерским мэром Анатолием Собчаком. Не стал выжидать и смотреть, чья возьмет. Продемонстрировал готовность разделить его судьбу. А ведь в первый день путча сомнений не было: произошел государственный переворот и ГКЧП берет верх в стране. Собчака в таком случае точно не ждало ничего хорошего. Министр внутренних дел Борис Карлович Пуго сразу потребовал от руководителей Гостелерадио СССР убрать Собчака с телеэкрана, немедленно отключить Ленинград, прекратить питерское вещание…

Более того, 20 августа подполковник действующего резерва Путин демонстративно написал рапорт начальнику ленинградского управления КГБ генерал-лейтенанту Куркову с просьбой уволить его из органов госбезопасности. При неблагоприятном развитии событий рапорт бы трактовался как обстоятельство, отягчающее вину. Но Путин считал, что отступать ему некуда.

«Я знал, — говорил потом Владимир Владимирович, — если путчисты победят, то мне уже нигде не работать: ни в университет не вернуться, никуда не устроиться. Меня бы уволили и не дали бы никуда устроиться. Единственная моя забота была — как с детьми, как обеспечить их будущее… Думал — в такси буду работать, благо “Волгу” из Германии привез».

Под руководством Путина сняли красный флаг с Дома политпросвещения — символическое событие для Ленинграда. Так что отметим: если у Владимира Владимировича есть позиция, он от нее не откажется. Если он в чем-то убежден, то пойдет до конца. Если что-то твердо решил для себя, то добьется своего. Тем, кто строит прогнозы относительно политического будущего Путина, следует учитывать его характер и принципиальные представления о жизни и людях…