Анатолий Махавкин Прайд Книга 4

Сердце льва

Гнусно воняло чем-то палёным и сизые кольца дыма лениво поднимались к белоснежному потолку, оставляя на его ровной поверхности уродливые пятна. Запах гари полностью забивал все остальные ароматы, но даже он был не в силах перекрыть смрад страха и ненависти, пропитавшую всё вокруг. Источник находился прямо передо мной. Оба.

Два молодых охотника, прижавшиеся плечами друг к другу и пытающиеся сделать вид, будто они, в большей степени ненавидят меня, чем боятся. Получалось не слишком хорошо.

Я, в который раз, взглянул на Чара — он продолжал неподвижно лежать у опрокинутого кресла, там, где я его бросил и даже не пытался пошевелиться. Возможно, удар головой о стену оказался чересчур силён? Впрочем, сейчас это было не самой важной проблемой. Пусть мы немного сблизились, но он оставался человеком и охотником, поэтому пусть его судьбу решают местные боги везения.

Я медленно прошёл вдоль странных серых коробок, лишённых каких бы то ни было признаков кнопок, рычагов или других управляющих элементов. Чёртов плащ обернулся вокруг ноги и я, раздражённо, отбросил плотную ткань, с трудом удерживаясь от ругательства. Всё было неправильно. Я оказался на грани, судя по всему, битком набитой охотниками, лишённый браслета, боевого оружия, части способностей и главное — своего прайда.

В груди жгло от осознания всех потерь. Леси больше нет, Зара — исчезла и моя собственная кошка предала меня, отправив на смерть. Куда уж хуже?

Я едва удержался, чтобы не приложиться кулаком по одной из коробок. Потом переступил через труп выпитого охотника и подошёл к парочке безмолвствующих людей. Оба подняли головы и уставились на меня тёмными, от ненависти, глазами. Блондин и коротко стриженый брюнет, с тонкими усиками на юной коже — совсем молодые. Я дам им шанс состариться.

— Мне крайне необходимо ваше сотрудничество, — очень тихо и спокойно сказал я.

— С какой стати? — едва не выкрикнул беловолосый, — мы не сотрудничаем с упырями! Можешь нас прикончить…

— Могу, — согласился я, — а могу тихо-мирно проследовать мимо и тогда очень много людей уцелеет. Поверьте, так будет лучше для всех вас.

— Чего ты хочешь? — через силу выдавил из себя темноволосый, — ты убил одного из нас, а теперь хочешь, чтобы мы помогли тебе, ха!

— Если бы он вёл себя тише, остался бы жив, — я слукавил: мне позарез нужна была энергия — не этот, так кто-нибудь другой, — насчёт сотрудничества…Мне необходим переход к Сердцу Льва. Пустой ненаселённый мир, где я никому не стану угрожать. Я знаю, здесь есть служебный портал, поэтому пропустите меня, а потом объявляйте тревогу, организуйте погоню, как там ещё полагается по инструкции?

— А если мы откажемся? — опять блондинчик, — убьёшь нас, чёртово отродье?

— Конечно, — мне хотелось сделать это немедленно, — а потом пойду искать рабочий портал и попутно прикончу ещё много-много других людей. Невинных людей, которые пострадают из-за вашего упрямства. Что скажете?

Охотники переглянулись. Брюнет просто истекал потом — отвратительно! Да и вообще, оба парня резко воняли человечиной, я просто изнемогал от этого запаха. Странно, но от Чара, вроде бы так не несло. Принюхался, или как?

Из соседнего помещения, где располагался портал, откуда мы вывалились, громыхнуло и к нам впорхнул почти идеально круглый клуб чёрного дыма. Приятно было сознавать: от моих врагов осталось лишь это — клубы тёмного смрадного дыма. Маленькое утешение в длинной цепочке потерь и разочарований. Как она могла меня предать?! Леся, прости…

— Я открою портал, — процедил блондин и сделал попытку встать, — но он выведет на пограничный мир — не к Львиному Зеву.

Так Чар и говорил. Похоже на правду.

— Хорошо, — мне не нравилось выражение его лица, но ничего поделать я не мог — другого пути у меня, пока что, не было, — это долго?

— Нет, — в уголках его пухлых губ притаилась усмешка, — совсем быстро.

Наши взгляды встретились, но серьёзного столкновения не вышло: человек тотчас потупился, нервно сжимая пальцы. Животное…Я должен был ощущать ненависть и отвращение, но был слишком опустошён и выбит из привычного существования. Так много всего… Новые враги, предательство друзей и гибель очень близкого существа. Очень трудно сосредоточиться на этом ничтожестве, даже если он и задумал какую-то пакость.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — устало сказал я, — и чем это может закончиться, для тебя лично. Ещё раз напомню: мне, всего-навсего, нужно пройти в Сердце, без лишних жертв и прочих неприятностей.

— Угу, — он подошёл к одному из серых ящиков и положил на него ладони, — упырь желает отправиться в свой родной мир. Там он вызовет остальных упырей, и они вернутся к нам, чтобы всех прикончить. Всего-навсего! Получи!

Блондин отдёрнул руки и короб, которого он касался, окутался паутиной тонких разрядов. В моей голове зазвенело, и я ощутил глухую вибрацию смыкающейся грани. Человек обернулся ко мне и оскалился в кривой ухмылке:

— Ну, съел? Я блокировал все порталы на пограничных станциях и послал предупреждение о появлении хищной твари. Что скажешь, засранец?!

— Что ты — идиот, — он попятился, когда я подошёл ближе и упёрся спиной в стену, — я действительно пытался избежать лишних жертв. Теперь каждый издохший, на этой грани, человек, будет на твоей совести. Съел? Но для тебя это уже не имеет ни малейшего значения.

О чём бы этот придурок не думал он, всего лишь, удлинил мой путь. Тем не менее я не мог оставить его идиотский поступок без вознаграждения. Кроме того, я всё ещё был голоден и нуждался в пополнении сил.

— Тварь! — брюнет чуть ли не рыдал, стоя на коленях над трупом беловолосого идиота, — за что? Как же я вас ненавижу!

— Не поверишь, — я подошёл к массивной входной двери и потянул за металлическую рукоять, — но это — взаимно.

По бледной физиономии струились слёзы. Охотник смахнул их и прошипел мне вслед:

— Мы доберёмся до тебя! Я лично вспорю твоё поганое брюхо! И твоего прихвостня мы тоже прикончим.

Я остановился и посмотрел на него, через плечо.

— Прихвостня?

Его трясло, то ли от ярости, то ли от страха.

— Думаешь, мы не видели, как вы выползли из одного портала? Ясное дело — это ваш лазутчик.

Чар — мой прихвостень? Забавно. Учитывая наши странные взаимоотношения. Думаю, этот человек, с его характером, никогда бы не стал прислуживать львам. Скорее, сам стал бы львом.

— Знаешь, в чём заключается ваша самая главная проблема? — спросил я, возвращаясь, — вы не умеете держать язык за зубами, когда это требуется.

Сообразив, что сейчас произойдёт, молодой охотник зажмурился и оглушительно заверещал, закрываясь руками.

Мелкий дождь, который моросил последние несколько часов, усилился, превратившись в отвратительную завесу из воды, рушащейся с неба. Почва, и до этого, не особо хвалящаяся особой твёрдостью, трансформировалась в абстрактное нечто, весьма напоминающее желе, плывущее под ногами. Деревья, понуро поникшие под ливнем, промокли до последнего листа и были не в силах дать хоть какую-нибудь защиту от низвергающихся потоков. Не оставалось другого выхода, кроме как, завернувшись в плащ, медленно шагать вперёд, уповая на то, что дорога, ведущая к обитаемым местам, окажется хоть немного твёрже, чем та дрянь, которая тяжёлыми веригами облепила уродливые башмаки на моих ногах.

Впрочем, все эти неприятности позволяли отвлечься и, хоть на время, позабыть о той заднице, в которой я оказался. Тщетная надежда на то, что Зара сумеет отыскать меня в Сердце бросала слабый отблеск света в черноту отчаяния, но это была единственная надежда. Если я перестану надеяться, то уж лучше сразу отыскать охотников и позволить ублюдкам убить себя. Зара, я скучаю, найди меня, пожалуйста!

Очертания города, ещё недавно, хотя бы призрачно, различимые в водном тумане, окончательно размылись и стекли в землю, чтобы прорасти, когда дождь прекратится. Сейчас я не мог даже приблизительно оценить размеры селения и определить, является ли оно моей целью.

Откуда то, из-за упругих струй, донеслось равномерное поскрипывание, явно перемещающееся в том же направлении, куда двигался и я. Возможно, это было какое-нибудь транспортное средство аборигенов, но я не слышал ни единого слова. Впрочем, кому охота, вести беседы, в таких условиях? Разве каким-нибудь жабам.

Скрип слышался всё ближе: стало быть, и дорога находилась недалеко, если только какие-то психи не устроили гонки по бездорожью. Я постарался ускорить шаг, но чёртовы глыбы мокрой грязи, налипшие на ноги, упрямо не позволяли почувствовать себя беззаботным зайчиком, весело прыгающим под тёплым летним дождиком. Да и проклятый ливень, промочивший одежду, до последней нитки, не очень-то напоминал о горячем лете. Скорее он вызывал видение бесконечного зелёного болота, покрытого густым слоем тины. На влажных замшелых глыбах, нахохлившись, сидели унылые жабы и отвратительно орали друг на друга, возмущаясь нелётной погодой.

Пришлось напрячься, пытаясь отогнать дурацкое видение. Я встряхнулся, словно мокрый пёс и почувствовал, как ледяная струйка воды заскользила между лопаток, выбирая себе путь, на моей спине. Видимо плащ, добросовестно сдерживавший влагу последнее время, всё-таки сдал позиции и теперь меня ожидал небольшой локальный потоп. Где же эта чёртова дорога?

Глухой скрип внезапно прервался резким треском и до моих ушей донеслись ругательства, густо раскрашенные сочными эпитетами. Голос раздавался совсем рядом, практически рукой подать. Я смахнул капли с ресниц и рассмотрел смутную горбатую тень, неподвижно застывшую передо мной. От размытого силуэта отделились ещё два, поменьше, и рассыпая вокруг себя ворох проклятий, начали суетливо приседать и наклоняться.

Предстояла встреча с местными жителями, поэтому я слегка сгорбился, скрывая нечеловеческий рост и заправил выбившийся клок волос под капюшон, надвинув влажную ткань как можно дальше. Чёрт, этого было слишком мало, для маскировки, оставалось надеяться на дождь и невнимательность незнакомцев. В противном случае их придётся просто убить, а я так не хотел новых бессмысленных смертей.

Нога вдруг ощутила твёрдую опору, так, словно передвигаясь по илистому дну болота я, наконец, выбрался к каменистому берегу. Это и было своего рода побережье грязевого водоёма — тракт, состоящий из разнокалиберных булыжников. Между камнями дороги, деловито булькая, бежали ручейки воды, и я потратил некоторое время, очищая грязную обувь от лишнего груза.

Всё это время, тени впереди продолжали свою нелепую пантомиму, сопровождая физические упражнения с опытами в эпистолярном жанре, состоящими из коротких звучных фраз, врезающихся в память. Самое впечатляющее заключалось в том, что за всё это время, он ни разу не повторились и не сбились с тональности. Вполне вероятно, услышанное мной словоизвержение было последствием предыдущего затянувшегося молчания.

Время от времени, из большого горбатого силуэта, слабым эхом, доносились женские голоса, в которых звучали вопросительные интонации. Всякий раз это вызывало новый взрыв эмоций и ускоренные телодвижения наблюдаемых мною теней. Помимо этого, я различал, как подают голос тягловые животные, перекликающиеся отвратительными стонущими воплями. Все эти звуки, соединяясь и перемешиваясь, создавали своеобразную симфонию, которую можно было бы назвать: «Авария в дождь».

Впрочем, сейчас мне было не до высоких материй; слишком много неприятностей, плюс промокшая одежда, погружали меня в усиливающийся сплин, и я не видел пути выхода к мажорным мотивам. Посему я просто очистил обувь от грязи и отправился в сторону неизвестных путников, пытаясь не поскользнуться на мокрых булыжниках.

Впрочем, как оказалось, мелкие камни ютились у края дороги, а центральная её часть состояла из огромных, изъеденных ветром и временем, каменных плит. Каким образом местные жители сумели уложить столь огромные блоки — оставалось для меня загадкой. Уровень местной техники, а о нём я мог судить по транспортному средству, потерпевшему крушение, определённо не позволял совершать подобные чудеса.

Кстати, о транспортном средстве, печально замершему посреди огромной ямы, наполненной грязной водой. Это была грубо сработанная деревянная повозка на относительно круглых колесах, деревянных же. На криво сколоченном каркасе из грубо обработанных брёвен, торчали изогнутые рёбра шпангоутов, обтянутые прохудившимися, но ещё годными, для защиты, звериными шкурами, прогибающимися под тяжестью, попавшей на них воды. Влага, для которой уже не находилось места, стекала по заплесневевшим стенкам, наполняя, и без того полную лужу, где утопали колёса повозки.

Правда, не все, а лишь три колеса. Четвёртое, нелепо извернувшись, лежало под днищем телеги, видимо сделав тщетную попытку укрыться от проливного дождя. Кстати, теперь я мог рассмотреть и тягловых животных, тоскливые вопли которых слышал всё последнее время. Это оказались низкорослые серые животные с короткими лохматыми лапами и длинными плёткообразными хвостами. Поначалу мне показалось, будто за эти хвосты их и привязали к повозке, но чуть позже я сумел различить нелепое подобие упряжи.

Соскочившее колесо упрямо выцарапывали наружу два человека, одетые в странные короткие плащи, промокшие насквозь. Учитывая то, что оба стояли на коленях в глубокой луже, полной не самой тёплой воды, можно было понять, почему каждый то и дело поминал каких-то местных чертей, желая им весьма диковинных вещей. Люди оказались настолько увлечены своим занятием, что никто не обратил внимание на появление нового персонажа. В других обстоятельствах я бы просто миновал этих олухов, не привлекая внимания, но сейчас мне нужна была кое-какая информация.

Внезапное чувство пристального взгляда в спину заставило меня обернуться и положить пальцы на рукоять треспа, всматриваясь в переливающиеся струны ливня. Чей-то силуэт, на пределе видимости, растворился в небесном рыдании, оставив смутное чувство узнавания. Лев? Охотник? Титан? Дрожь, пронзившая меня, не имела ничего общего с холодом и влагой. Что происходит? Я покачал головой и отвернулся.

За это время мокрые неудачники сумели извлечь колесо из его логова и теперь волокли его к родимой оси. Из повозки неразборчиво спросили и тот, из обитателей лужи, который был поплотнее, поднатужился, словно намеревался лично тянуть повозку и оглушительно рявкнул нечто неразборчиво-враждебное. Женский голос обиженно запричитал и вторя ему, недовольно заголосили оба серых скакуна, видимо решив, что наступил подходящий момент для всеобщих жалоб. Оставалось и мне присоединиться к этому хору, попеняв на злосчастную судьбу, лишившую меня абсолютно всего.

Думаю, мои жалобы остались бы без ответа, как и вопли всех этих животных.

Мужчины сумели совладать с беглецом и совместными усилиями водрузили его на положенное место. С возгласами радости люди принялись крепить непослушную деталь, но сегодня был определённо не их день. Ощутив, как повозка обрела прежнюю устойчивость, длиннохвостые твари приумолкли и неспешным шагом направились вперёд. Худощавый человек попытался ухватить повод, но промахнулся и шлёпнулся в воду, куда мгновением позже, плюхнулось злосчастное колесо. Плотный, схватился за голову и громко завопил. Вторя ему, оглушительно закричали серые звери.

Пока тощий медленно восставал из воды, отряхивая грязь с одежды, его напарник набросился на тягловых животных, осыпая их градом ударов. Те стоически переносили наказание, понуро прядя длинными ушами.

— Животные, все они животные, — тихо произнёс знакомый голос за моей спиной.

— Кто здесь?! — почти выкрикнул я, оборачиваясь.

Никого. Хоть какая-то смутная тень мелькнула и растворилась в пелене водяных потоков.

— Твою мать! — Я обернулся, наткнувшись на изумлённый взгляд «водяного».

Низкорослое существо, с редкими русыми волосами, облепившими сплющенный череп. Тёмные, близко посаженные глаза, под сросшимися бровями, испуганно и тупо взирали на меня, а пухлые губы, едва прикрытые редкими усиками, шевелились, точно их владелец пытался что-то пережевать. Правая рука мальчишки нервно дёргалась под лохмотьями, исполнявшими роль одежды. Там, как я понимал, находилось оружие, возможно меч, а скорее всего — тупой ржавый нож.

Так и оказалось. Стоило мне приблизиться на несколько шагов, и парень вытащил наружу нож, зажатый в кулаке. Судя по виду, в свои лучшие времена он неплохо справлялся с резкой хлеба. Если неосторожно работать, то можно поранить палец. Сейчас этой железякой можно было пугать младенцев и потерявших разум стариков.

Взмахнув пару раз своим грозным оружием, парень повернулся и что есть силы, завопил:

— Папа! Папа! На помощь!

Тип, который возился с животными, повернулся в нашу сторону и узрев меня, бросился к месту грозной схватки. Попутно, он выдёргивал, из-под своей нелепой накидки, короткий изогнутый меч. Естественно, ничем хорошим это не закончилось: зацепившись за какой-то камень, спаситель растянулся, обронив оружие. Меч, утробно булькнув, рыбкой исчез в луже.

Происходящее вызвало переполох в тележке и оттуда донеслись громкие стенания и вопли о помощи. Парень, с ножом в руке, попятился и споткнувшись, уселся задом в воду. В общем, кульминация представления. Оба серых зверя завопили, объявляя окончание акта. Занавес.

Я покачал головой, оценивая открывшееся мне идиотское зрелище. А ведь я ничего им не сделал — просто подошёл. Тупые неповоротливые млекопитающие. Как я могу показать, что не желаю причинить им вреда? Стоит мне опустить капюшон, и они обделаются, от страха. Проблема…

— Не волнуйтесь, — сказал я ровным спокойным голосом, зная, что именно так нужно умиротворить испуганных животных. В данном случае не так важен смысл произнесённых слов: главное — правильная интонация, — я не собираюсь причинять вам вред. Мне нужно задать пару вопросов, и я уйду.

— А кто ты такой? — дрожащим, до звона, голосом, осведомился папаша, рыская руками в луже и не отрывая взгляда от меня, — уж больно тута удобное местечко для разбойничков. Откель нам знать, почему ты не надумал чего лихого? Пограбить нас, скажем…

— Вот именно, — донёсся пронзительный женский голос, — и опосля надругаться над беспомощными женщинами!

— Заткнись, дура! — рявкнул мужчина и медленно поднялся на ноги, помахивая найденным оружием, напоминающим продолговатый кусок грязи, — сиди, и не рыпайся. Щас мужчины сами порешают свои дела.

Сынуля тоже умудрился оторвать пятую точку от гостеприимной лужи и подошёл к родителю, отряхивая капли воды с одежды. Теперь я мог, как следует, оценить фамильное сходство и подтвердить: идиотизм передаётся наследственно. Это могло несколько осложнить простейшую процедуру получения элементарной информации.

Честно, мне не хотелось убивать этих бесполезных, но абсолютно безвредных животных, однако я хорошо понимал, стоит им сообразить, с кем они так мило толковали и все охотники округи, и без того оповещённые о моём присутствии, тотчас сбегутся сюда. Слишком большие сложности, усугублённые отвратительным настроением и поганой погодой. Может просто выбить информацию из этого мешка костей и жира? Смешно, но я устал от насилия.

Однако, вернёмся к нашим перепуганным баранам.

— Всё, что меня интересует, — тихо сказал я, отряхивая капли с капюшона, — это насколько далеко я оказался от города. Боюсь, я несколько сбился с пути. Пытался сократить путь и попал под этот ливень. В общем, я — заблудился.

На физиономии старшего человека появилось лукавое выражение, которое всегда предваряло какую-нибудь тупую крестьянскую хитрость. Хорошо, хоть мой собеседник уже не выглядит таким перепуганным, как прежде. Вот уже, и рука с мечом опустилась вниз.

— Ну прям как благородный, — пробормотал человек, прищурившись, — однако же почему-то пеший и без свиты… Болтают, дескать вокруг столицы полным-полно бандюганов из обедневших дворян и всяких, слетевших с разума, книжников. Вот так закрутят тебе голову, а потом — глядь, а вокруг уже толпа головорезов, готовых перерезать твою глотку.

— Да, да и надругаться над беззащитными женщинами, — на этот раз между шкур мелькнула женская голова, но так быстро, что я не успел разглядеть черты лица. Вероятно, у женской половины данного семейства имелись проблемы сексуального плана, иначе, откуда эти назойливые мысли об изнасиловании? В общем, пусть ищут сексопатолога или любовника.

В этот раз глава семьи оставил замечание без ответа, пристально разглядывая меня, поверх, начинающих отвисать, щёк.

— Мой скакун сломал ногу, на мокром склоне и его пришлось прикончить, — пояснил я, ощущая, как эта беседа начинает становиться поперёк горла. Почему я должен объясняться перед каким-то вонючим человеком? — а почему я был сам и без свиты — тебя вообще не должно касаться! Просто скажи мне, как далеко я нахожусь от столицы. И быстрее, пока не прибыли настоящие грабители, которые позарятся на твоё гнилое барахло и неудовлетворённых женщин. Думаю, они не станут вести таких длинных переговоров.

Кажется, я не сдержался и под конец своей тирады, немного повысил голос, потому как сладкая парочка попятилась назад, едва не усевшись в лужу. Впрочем, им не привыкать. Однако, с их тупых морд полностью исчез испуг, сменившись неким подобием преклонения. Видимо, так и должен был вести себя аристократ, заблудившийся под дождём. Наверное, стоило ещё и дать им парочку оплеух, для пущего эффекта.

— Я сегодня услышу что-нибудь, интересующее меня или нет? — осведомился я, делая пару шагов вперёд, — или утопить вас в этой луже? И убери этот дурацкий кусок железа — он оскорбляет чувство моего достоинства.

Папаша послушно запихнул меч под мокрые лохмотья, а сынок, спрятал свой нож за спину и отошёл к самому борту повозки.

— Благородный господин, извините, что испытываем ваше терпение, но сами должны понимать, войдите в положение! Дорога такая опасная, опять же неизвестно, какой человек подойдёт и спросит. А тут ещё и грабители, сами понимаете. Так вот, милости просим спросить, но не держите зла.

Я стоял, выслушивая всю эту чепуху и ощущал, как накаляется моя черепная коробка. Если это не прекратить, в самое ближайшее время, капли падающие на мою голову начнут, с шипением, испаряться. Наверное, стоило вернуться к плану «Б» — тому, который предусматривал насильственное получение информации.

— Заткнись, — прошипел я, — просто скажи мне, как далеко я от столицы.

Сынуля не выдержал и тонко пискнув, полез внутрь повозки, вызвав там настоящий переполох. Кажется, внутри присутствовала не одна женщина. Папаша проглотил извинения, не успевшие покинуть его болтливый язык, и задумался.

— Ну, — поторопил я словоохотливого человека, преданно глядящего на меня, — я получу сегодня хоть каплю ценной информации? Как далеко до столицы?

— А? До столицы? — переспросило это животное, кивая головой, отчего мокрые волосы падали на его глаза, — не, не слишком далеко, благородный господин. Мы полчаса назад проехали постоялый двор, ну этот: Солнечная кружка, значит, осталось около пары часов, если ослы не подведут.

Очень ценная информация!

— А если измерять расстояние не в ослах? — со вздохом, спросил я.

— Хм, раньше, когда на тракте ещё стояли путевые вехи, было малость полегче, — охотно пояснил мой собеседник, — тогда мы меряли всё в милях. Вот, как раз где-то здесь, стоял столб, который показывал, дескать до Гордены оставалось пять миль. А теперь, хрен его разберёт, сколько там, до столицы осталось.

Поначалу до меня даже не дошло. А потом я даже хрюкнул. Вот это номер! Сколько не общайся с людьми, они не перестают тебя изумлять: прежде я думал, подобные, чистопородные идиоты, существуют только в анекдотах. Однако же, нет — вот, стоит передо мной, влюблённо заглядывая в глаза.

Ладно, проехали, главное, необходимую информацию я получил. До столицы, которая называется Гордена (то название, которое Чар так и не сумел вспомнить) необходимо преодолеть пять местных миль. Дорога ровная и относительно твёрдая, стало быть, задержек не предвидится. Оставалось узнать, скоро ли наступит темнота и нет ли впереди сторожевых постов. Учитывая, что общаюсь я с полнейшим идиотом, не станем придумывать что-то сложное. Спрошу напрямую.

— Послушай-ка, приятель, — произнёс я, как можно небрежнее, насколько это позволяло моё отвратительное настроение, — похоже, я потерялся не только в пространстве, но и во времени. Это проклятый дождь совсем выбил меня из привычного ритма, и я даже не знаю, скоро ли начнёт темнеть. Может быть ты окажешь мне такую любезность. Или мне придётся беспокоить кого-то из защитников.

— Ха! — на широкой физиономии расцвела широкая ухмылка клинического идиота, — так не встретите вы никого, до самой столицы: они все там остались, — он неопределённо взмахнул рукой и радостно хихикнул. Сразу видно, передо мной был явно выраженный тип сангвиника, способного радоваться жизни даже в подобной заднице. Такие люди приветствуют всё на свете, в том числе и запоры, потому, как они удерживают ценный продукт в организме, — да я и сам вам помогу. У меня от отца осталась такая штука, не у всякого благородного имеется. Сейчас, сейчас…

Путешественник отбросил в сторону полу своего измазанного плаща, и я увидел нечто, подобное гигантскому кошелю, висящее на его поясе. Человек запустил поросшую рыжим волосом ладонь в недра этого мешка и достал массивный агрегат, напоминающий плод совокупления скворечника и самогонного аппарата. Если я не ошибался, то это должны были быть часы. Вот так — достижения науки в народные массы! Судя по виду, вещица действительно была очень древней, настолько древней, что её могли обнаружить местные археологи и продать прадедушке моего собеседника. Думаю, такой рухляди у местных дворян действительно не было. У охотников, в их логове, я видел вполне пристойные экземпляры, не напоминающие творение безумных учёных.

Пока я сумрачно изгалялся в иронии, человек торжественно священнодействовал со своей рухлядью, тщательно прикрывая её от капель дождя собственным телом. Он медленно вращал какие-то колёсики, прислушиваясь к тихому щёлканью, потом протирал грязной тряпицей металлический кружок на боку агрегата и, в конце концов, долго смотрел в крошечное отверстие, закрытое стеклянной крышкой.

— Похож на примата? — в этот раз, я совершенно точно идентифицировал голос и поэтому даже не стал оборачиваться. Теперь я знал, откуда он раздаётся. Из моей головы, — не будь так уверен, милый.

Под аккомпанемент язвительного смеха, крестьянин поднял голову и, на его плоской физиономии, расцвела торжествующая ухмылка. Видимо, он, только что, открыл закон всемирного тяготения. Впрочем, созерцание вращающихся стрелочек, могло оказаться, для него чем-то подобным.

— Ну и сколько там натикало? — я решил прервать экзистенциальное сосредоточение, предшествующее входу в нирвану, — далеко, там, до темноты?

— Три, с половиной часа, — радостно объявил человек, как никогда напоминающий обезьяну. Судя по торжествующему виду, ему, только что, предложили должность императора всемирной империи. В данном случае способна помочь лишь живительная эвтаназия.

Итак, у меня было вполне достаточно времени, добраться до цели, пока ещё не стемнело. Хорошо бы ещё кончился этот проклятый ливень. Идиотская привычка людей спать по ночам и прятаться в домах от воды, льющейся с неба, запросто могла лишить меня возможного информатора. Насколько я понимал, столица была, по-настоящему, огромным городом, где очень легко заблудиться на долгие дни, а то и недели. Я не мог позволить себе подобной роскоши. Сердце было единственным местом, для встречи с Зарой. Если она решит, что я не смог добраться в нужное место, кто знает, как кошка поведёт себя.

Пока я размышлял, перепуганный сынуля, выбрался наружу, пытаясь помочь родителю посадить колесо-беглец на родную ось. Из повозки вновь донеслись стенания о возможном изнасиловании и с внезапным смешком, я сообразил, чем они могли бы быть вызваны. Та самая, прощальная, шутка Галины. Интересно, как это будет действовать посреди города? Может быть у меня на одну проблему больше? Впрочем, одной — больше; одной — меньше…

Я двинулся вперёд по скользким камням и услыхал, как за моей спиной пронзительно заскрипели колёса тронувшейся повозки. Что-то радостно хрюкал отец семейства и повизгивал его сынок, но я оставил всё это за бортом своего восприятия. Не до того было.

Чей-то изящный силуэт неторопливо шагал мне навстречу, время от времени скрываясь за струями дождя и возникая всё ближе и ближе. Слишком невероятно, для правды. Чудес не бывает. Мы, львы, не верим в подобные чудеса.

Львица приблизилась, и я мог различить чертенят, пляшущих в её жёлтых глазах.

— Привет, — сказала Ольга и провела когтями по длинным прядям белых волос, отряхивая капли воды, — ты непривычно молчалив сегодня.

Давненько не виделись. Со Сревенага. Тогда было понятно, в чём дело. Что происходит сейчас?

— Так и будешь молчать? — она откровенно развлекалась.

— Когда беседуешь с собственным подсознанием, совсем не обязательно открывать рот, — не выдержал я, — тем более, когда не понимаешь, какого хрена оно хочет от тебя.

— Ах вот как ты меня воспринимаешь, как галлюцинацию? — она мягко рассмеялась и коснулась моей щеки кончиком когтя.

Прикосновение. В клетке такого не было. Я схожу с ума?

— Вовсе нет. Только научился разговаривать вслух, — она задумалась, внимательно разглядывая меня, — нет, не только. Что у тебя с этой твоей львицей, Зарой?

— То, что могло бы быть у нас, с тобой, — я пожал плечами, — если бы мы не были так молоды, глупы и бессердечны.

— Говори за себя, — Ольга оскалилась, — именно ты был холодным бессердечным ублюдком…

— Да, прости. Был. Прости за всё, — мне действительно было очень жаль, — особенно за твоего волка…

— Ты же обещал! — на её глазах выступили слёзы, — обещал никогда не напоминать.

— Я давал обещание живой львице.

Когда я произносил эту фразу, человеческий фургон, наконец, подъехал к нам и теперь медленно проезжал мимо, на расстоянии вытянутой руки. Глаза Ольги внезапно вспыхнули и она, наотмашь, ударила кулаком по трухлявой стенке. Испуганно завопили женские голоса и вторя им, вострубили тягловые животные. На этот раз, с оглушительным треском, лопнули обе оси и фургон, накренившись, медленно кувыркнулся прочь с дороги, исчезнув из виду.

— Неплохо, для мёртвой львицы?

Что-то полыхнуло, и моя голова пошла кругом. Это быстро прошло, но когда я вновь обрёл способность видеть, на дороге не было никого, кроме меня. Кошка исчезла так же внезапно и странно, как и появилась. Ни единого следа на мокрых камнях, только смутное воспоминание о касании тонких пальчиков. Впрочем, всё это могло быть лишь шутками воспалённого разума.

Вот только исчезнувшая повозка… С некоторыми запозданием я сообразил, что звук падающей телеги оказался несколько глуше, чем ему следовало быть. Так, если бы она падала с большой высоты.

Чёрт! Противоположная сторона дороги обрывалась отвесным склоном. Когда-то здесь была ограда, но деревянные столбики полностью сгнили, оставив после себя жалкие огрызки, которые оказались не в силах спасти рухнувшую повозку.

Я взглянул вниз. Слишком высоко, для выживания слабых людишек. Приходилось напрягать глаза, высматривая обломки жалкого транспорта и тела его владельцев, неподвижно застывшие на дне глубокой расщелины. Выжил только один осёл, да и тот, похоже, сломал пару конечностей и теперь протяжно орал, вытягивая жилистую шею. Бедные животные…Я этого не желал. Бессмысленная трата энергии.

Зачем?

И кто?

Была ли здесь Ольга или я сам спихнул повозку в приступе внезапного безумия? Кто способен дать ответ? Нужно взять себя в руки.

Впрочем, кое что положительное здесь присутствовало: теперь никто не расскажет охотникам, поднятым по тревоге о странном путнике. Может быть моё подсознание гораздо предусмотрительнее, чем его хозяин?

Спохватившись, я сообразил, что совершенно напрасно теряю драгоценное время, разглядывая бесполезную дохлятину. Поправив капюшон, я отошёл от края обрыва и, размеренным шагом, направился в сторону города.

Дальнейший путь не отличался каким-то разнообразием. Всё те же, изъеденные временем и тысячами колёс, плиты, уложенные, похоже, ещё в самом начале времён. Иногда я видел остатки старой ограды, по краю тракта, но они больше напоминали скелеты кустов, чем что-то искусственное. С противоположной стороны изредка попадались массивные каменные столбы, видимо, те самые дорожные указатели, о которых толковал погибший крестьянин.

Чуть дальше, смутными призраками, прорастали сквозь дождь тени деревьев, нахохлившихся под холодными струями. Эти самые потоки уже насквозь промочили ненавистную одежду и вовсю омывали моё тело. Проклятая грань, с её непонятными законами.

Подняв голову, я внимательно осмотрел небо и обнаружил широкие прорехи в сером покрывале дождевых облаков. Это радовало. Похоже, очень скоро я перестану принимать принудительный душ и смогу немного обсохнуть.

Однако, ещё до того, как струи ливня начали редеть я стал замечать определённые перемены в окружающем ландшафте. Дорога перестала возвышаться над окрестными полями и качество её покрытия значительно улучшилось. Явный признак того, что где-то близко находится город. Попался даже целый верстовой столб с нетронутой табличкой, где можно было разглядеть цифру два. Это могло быть расстояние до пресловутой Гордены. Впрочем — это могло быть всё, что угодно, начиная от инвентарного номера столба и заканчивая его стоимостью.

Поля, вокруг тракта, начали приобретать ухоженный вид и растительность, на них, перестала напоминать опытные участки по разведению элитных сортов бурьяна. Кое-где, сквозь пелену дождя, я мог различить угрюмые приземистые постройки, огороженные высоким частоколом, определённо недружелюбного вида. Очевидно, понятие «разбойники» было, для местных жителей, не просто словом, а вполне явной угрозой.

Преодолев очередную часть пути, я констатировал тот факт, что небо, похоже, излило весь свой запас горьких слёз и теперь стряхивало последние капли. Это не могло не радовать. Стоило ливню прекратиться, как возникший ниоткуда холодный ветер, точно оголодавший пёс, набросился на медленно ползущие тучи и мгновенно превратил их в жалкие лохмотья. Разорвав сплошную чёрную пелену, ветер принялся играться этими лакомыми кусочками, уволакивая их за горизонт, видимо, на чёрный день.

Теперь, когда ливень перестал мешать обзору, я мог совершенно отчётливо рассмотреть очертания столицы, куда стремилась дорога под моими ногами. Теперь становилось понятно, почему я мог видеть Гордену на таком огромном расстоянии. Даже не сам город, а стены, окружающие его. Они были воистину исполинскими и вызывали у меня смутное ощущение дежавю. Точно так же, как и стройные стержни гигантских башен, упирающихся верхушками в небеса. Откуда пришло это узнавание? И ещё видение огромной армии, поглощаемой зелёной дымкой. Летательные аппараты, напоминающие стрекоз, угодивших в изумрудный туман, пикировали и рушились в гущу войск…Что за чёрт? Я потряс головой, прогоняя наваждение. Кто-то хихикнул за спиной, и это была вовсе не Ольга.

Даже не подумав обернуться, я быстро пошёл вперёд и очень скоро дорога, по которой я шагал, воссоединилась с другой, более полноводной. Первой ласточкой, если это можно так назвать, оказалась тяжёлая повозка, громыхающая массивными дисками колёс по щербатым плитам тракта. Телегу меланхолично тащило вперёд существо, напоминающее лошадь-тяжеловеса, но с рогами на приплюснутой голове. На открытой платформе, груженой бесформенными серыми мешками, восседал, отвратительного вида старикашка, натянувший высокую конусообразную шляпу, почти до крючковатого длинного носа. Во рту, этот человек, держал длинную чёрную трубку, из многочисленных отверстий которой вырывались струи омерзительного удушливого дыма, ощутимого даже на таком расстоянии.

Обдав меня совокупным зловонием дыма, лошадиного пота и немытого старческого тела, повозка проскрипела мимо, причём, мумия в шляпе не удостоила меня даже кратким взглядом.

— Как же они отвратительны! — прошипел голос, у моего уха.

Я вполне мог согласиться с Лесей, если бы она не была так бесповоротно мертва. Прости меня, милая. Думаю — это голос моей вины. Жаль, но тебя не вернуть.

Пересилив боль, терзающую меня изнутри, я пошёл вперёд, вливаясь в галдящую зловонную толпу людей. Всевозможные телеги, кареты, двуколки и всадники, разбавленные неимоверным количеством пешеходов, бурлили, сталкивались и, казалось, двигались сразу во всех направлениях одновременно. Чем ближе была столица, тем плотнее становилась толпа и оживлённее её взаимодействие.

Люди пихали друг друга, уворачивались от хрипящих животных, выпрыгивали из-под скрипящих колёс и постоянно ссорились. Я заметил логическое завершение одной из свар: два крепких парня, опустив свои заплечные мешки в грязную лужу, вцепились друг другу в волосы и яростно тянули к себе. Физиономии обоих, багровые, как морозное солнце, кривились в уродливых гримасах, а из перекошенных ртов вырывались нечленораздельные звуки. Рядом понуро замерли две женщины, одетые в скромные дорожные плащи и терпеливо ожидали окончания потасовки. Никого больше происходящее не интересовало.

Когда я проходил мимо, та из женщин, которая была моложе, повернулась и посмотрела в мою сторону. Взгляд у неё, в этот момент казался потерянным, словно она приняла лёгкий наркотик. Она явно не могла понять, что же с ней происходит. А я мог. Спасибо тебе, Галя! Какая же хрень начнётся, когда я окажусь в Гордене? Стоит слегка замедлить шаг и девушка, не осознавая этого, приблизится ко мне. Дальше будет совсем не смешно, как бы не казалось кошке, подшутившей надо мной.

Задерживаться и проверить, как работает Галин дар, я не стал: ни к чему привлекать лишнее внимание, в тот момент, когда объявлена общая тревога. Возможно, охотников не заинтересует обнажившаяся, посреди дороги, женщина, но убеждаться в этом я не стану. Поэтому я ускорил шаг, быстро утратив из виду и драчунов и их жён.

Между многочисленными бредущими на своих двоих и едущих верхом путниками, время от времени, тускло сверкали доспехи солдат, небольшими группами, направляющихся в сторону Гордены. Стараясь не выдавать себя, я осторожно изучил их вооружение. Треспов ни у кого не было — это хорошо. Было огнестрельное оружие и это несколько удивляло. Всё же общий уровень технического развития этой грани не предполагал чего-то подобного массивным ружьям у солдат и пистолетов у офицеров. Даже охотники были весьма консервативны, используя треспы, различной величины.

Впрочем, большинство служивых имели при себе лишь узкие клинки, похожие на шпаги и короткие секиры. То ли начало технического прогресса, то ли его постепенная деградация.

Задумавшись, я едва не угодил под жалобно поскрипывающие колёса перекошенной телеги, влекомой вперёд тремя серыми рогатыми зверьками, чуть крупнее дворовой собаки. Чьи-то ноги, в тщательно начищенных сапогах, качнулись перед моим носом.

— Следует быть поосторожнее, — нравоучительно заметил смутно знакомый голос, в котором явственно прозвучала ирония, — уж я-то знаю в этом толк.

Я поднял взгляд из-под надвинутой на глаза тёмной материи капюшона. Потребовалось несколько весьма продолжительных мгновений, чтобы вспомнить. А потом, в два раза больше, чтобы прийти в себя. Пока я стоял истуканом и пытался сообразить, в чём дело, повозка на которой сидел широко ухмыляющийся Паша, нырнула в самое большое скопление транспорта и скрылась с глаз.

— Стой! — крикнул я и рванулся следом, разбрасывая в стороны зазевавшихся путников, — стой, чёрт тебя подери!

Поздно. Проклиная непонятно кого, я спрятал выбившийся наружу светлый локон и остановился. Теперь и Паша: пришелец из давно позабытого прошлого, погибший в далёкой грани от рук той, которая любила его. Не лев, но человек, бывший с нами от момента обращения. Сколько времени прошло с той поры? Много, вполне хватило бы, для троекратной смерти от старости. Однако он здесь и выглядит достаточно живым, пытаясь подшучивать надо мной. Что происходит? Могут ли львы сходить с ума?

Усилившийся шум немного отрезвил меня. Оказывается, преследуя призрак, я оказался под самыми стенами столицы. Чтобы рассмотреть верхушку массивной древней ограды пришлось бы смотреть почти в зенит, настолько она была высока. Кроме того, я сделал небольшое бесполезное открытие: оказывается, стена была сложена из тех же плит, которыми неизвестные строители уложили тракт. Возраст их, похоже, тоже был примерно одинаков, уходя корнями в седую древность.

Многие участки городской ограды несли на себе следы неведомых катаклизмов или (более вероятно) боевых действий. Это были огромные выбоины, глубокие трещины и продолговатые борозды, проплавленные невероятным жаром. В голове щёлкнуло, и я увидел ослепительный луч, вспыхнувший в клубящихся облаках зелёного тумана. Свет упёрся в несокрушимую стену, оставив на её поверхности глубокий шрам.

— Порча рядом, — пробормотал кто-то бесплотный, — это безумие…

— Какого Горделя, стал на дороге, бестолочь высокая?! — меня попытались оттолкнуть, — нормальному человеку не пройти не проехать.

Я не стал отвечать, сделав пару шагов в сторону. Со мной определённо происходило нечто странное и я не мог это контролировать. Плохо. И рядом нет ни Зары, ни Гали, чтобы помочь. Совсем плохо. Если случится один из подобных приступов, когда я столкнусь с охотниками, можно считать себя покойником.

Крики людей и других животных начали сливаться в единый омерзительно-оглушающий гул, отдающийся набатным звоном внутри головы. Порывы ветра, прежде свежего, теперь несли лишь смрад человечины и вонь костров. И всюду — люди, люди, люди…Хотелось перейти в боевую форму и раскалённым ножом пройти через эту массу, превратив её в ничто.

Скрипнув зубами, я постарался привести себя в чувство. Получилось плохо. Казалось, будто окружающий мир разваливается на куски и тонет во тьме. В отдельных тонущих кусках мелькали костры, пылающие на обочине дороги, путники, скорчившиеся у огня и группы стражников, методично обыскивающие гостей столицы, почему-то не спешащих войти внутрь.

Я медленно присел у одного из костров, потеснив ворчащего оборванца и краем глаза уловил знакомую эмблему. Троица охотников остановила рослого парня в куртке с капюшоном и угрожая треспами, вынудила того показать лицо. Вот оно — облава. Языки пламени скрыли меня от ненужных глаз, позволив наблюдать незамеченным. Видимо на входе в Гордену будет пост моих заклятых друзей и стоит поразмыслить, как проникнуть внутрь.

Я внимательно посмотрел на ворота столицы, которые были уже совсем близко — камнем добросить. Главный вход: две массивные металлические створки, из голубого металла, покрытого щербинами и вмятинами, был закрыт и, похоже, уже давным-давно не открывался. Овальное отверстие, по виду, проделанное значительно позже, медленно всасывало некоторую часть желающих войти, отправляя больше половины обратно. Мне показалось, счастливчики предъявляют какие-то штуковины бдительным стражникам, но так это, или нет, сказать трудно. Кстати, о привратниках — все они носили, знакомую мне униформу с отвратительным чёрным знаком перечёркнутого льва. Очаровательно! Десяток охотников у входа и ещё неизвестно сколько, за воротами. Ни единого шанса.

Я медленно отвёл взгляд от ворот и наткнулся на знакомые насмешливо-зелёные глаза. Ольга сидела с противоположной стороны костра и лукаво улыбалась.

— Проблемы? — осведомилась она, — раньше ты действовал, не рассуждая.

— Раньше ко мне не приходили покойные львицы, — огрызнулся я, — да и вообще, все меняются. Я очень хочу увидеть Зару. Пусть даже перед смертью. Оля, не надо смотреть на меня так, я уже сказал тебе, мне очень жаль.

— То есть ты готов признать свои ошибки перед мёртвой львицей? После того, как убил её любимого, а потом и её саму? Ты просто само очарование.

— Какого чёрта ты от меня хочешь?

— Эй, приятель, — оборванец, которого я потеснил, дёргал меня за рукав плаща, — ты это того, прекращай. Если защитники решат, будто у тебя чума, то тебя не пустят, даже если покажешь им пропуск. Ишь, как тебя рисует — с огнём болтаешь!

— Пропуск? — переспросил я, — а где его получить? И что это вообще такое?

К чёрту осторожность: у меня крыша едет полным ходом, рядом шастают десятки охотников и вообще, всё великолепно!

Мой собеседник расхохотался каркающим смехом и покачал заросшей грязной головой.

— А мне откуда знать, Гордель меня возьми? — хрюкнул он, — я у защитников то же спросил, Гордель их возьми, а они меня — в шею. Соседи, — он повёл четырёхпалой рукой вокруг, — такое же беспропускное отребье, спаси их Мотрин, как и я. Так что, послушай моего совета: повертай взад, на свою родину.

Ощутив приступ внезапного раздражения, я поднялся на ноги и неторопливо пошёл вдоль городской стены, удаляясь от шума толпы. Теперь, когда исполинская стена оказалась совсем рядом, я смог оценить размеры каменных блоков, составлявших её. Странно, при таком уровне развития, на сооружение одной лишь ограды, ушли бы сотни лет. А ведь были ещё и башни…Что-то здесь не стыковалось.

Удалившись от шума голосов и зрелища волнующейся толпы, я обнаружил, что помешал какому-то человеку справлять свою естественную и очень большую, судя по всему, нужду.

С первого взгляда я отметил несколько любопытных вещей. Во-первых, этот засранец был достаточно хорошо одет, по сравнению с общей массой, обряженной в настоящее рваньё. О более высоком статусе говорил и холёный скакун под седлом, уткнувшийся мордой в траву неподалёку. Да и жизнерадостное посвистывание, в процессе, свидетельствовало, сидящий в птичьей позе, не видит в своей жизни особых проблем. Как, скажем те неудачники, кого не пустили внутрь.

Скорее всего пухлый человечек, старательно выводящий рулады вытянутыми губами, имел тот самый пропуск, о котором мечтал оборванец у костра. Скорее всего, я не сумел бы им воспользоваться, уж больно строги были охотники, но взглянуть на загадочную штуковину стоило.

— Что, приятель, тоже припекло? — весело окликнул меня толстяк, встряхивая жидкими светлыми волосами, — Святая Земма! Располагайся рядом, места достанет на всех. А я-то олух, отправился к родственникам в деревню, да загулял так, прости меня Мотрин, что совершенно потерял счёт времени. Не иначе, Гордель попутал! Опомнился сегодня, вспомнил, что завтра торговый день и со всех ног домой. А тут такое… Пока эти толстомордые защитники проверят пропуска у всех, не мудрено и обосраться. Правду говорю?

— Ну да, — неопределённо промычал я, — ещё и эти пропуска…

— Ох, не говори, приятель, Гордель их всех дери! — мой собеседник пошевелился и с чувством пустил газы, — всякий раз, как им покажется, будто в окрестностях бродят упыри, они устраивают это безумство, спаси нас Земма. Как вспомню, сколько времени я убил, для получения этой штуковины.

— Какая задушевная беседа! — голос был полон насмешки, — очень мило, что ты выбрал в собеседники такого ароматного человека.

Леся стояла, похлопывая лошадку по загривку и лукаво усмехалась, сверкая ослепительно зелёными глазами. Иллюзия её присутствия была полнейшей; мне даже показалось, животное косится на призрак тёмно-лиловым глазом. Я ощутил болезненный укол: кто сказал, будто у нас нет сердца? Это больно…

— Ты пришла, посмеяться, и только? — глухо спросил я, — но я, всё же, очень рад тебя видеть. Хоть бы и так.

— Смотри, — девушка провела рукой по коротко стриженой гриве и вдруг оказалась рядом со мной, — я тоже рада тебя видеть, милый. Разреши…

Её пальцы коснулись моего лица. Ощущения подводили меня: я чувствовал касание, аромат её кожи щекотал мои ноздри. Больно, больно…Я накрыл узкую ладонь своей. Пустота…

— Тебе кое-что нужно? — она уже стояла за спиной привставшего толстяка, изумлённо уставившегося на меня, — милый, позволь я немного облегчу твой путь.

Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать и в тот же миг девушка сломала ему шею. Того мгновения, которое я потратил, чтобы проследить за падающим телом, хватило ей для исчезновения. Остались только я и неподвижное тело в куче зловонных фекалий. К чёрту! Здесь и не было никого, только я и мой больной разум. Я сам свалил телегу с обрыва, а теперь свернул шею этому бедолаге. Незачем прикрываться покойниками, тем более теми, которые так близки мне.

Леся… Прости меня.

Как ни противно было прикасаться к зловонному трупу, другого выхода не было. Преодолевая отвращение, я схватил тело за воротник плаща и отволок в сторону. Конь, захрапев, прянул в сторону, и я бросил мертвеца на землю. Толстый кошель, на поясе, просто намекал на то, что искомое находится именно там. Проверим. Я сорвал кожаный мешок и открыл его, разглядывая содержимое. Так, монеты. К дьяволу монеты. Это что? Аккуратно сложенный платок с витиеватым узором был определённо женским, да и запах грубых духов явно не принадлежал к мужским ароматам. Вероятно, подарок какой-то дамы сердца. К дьяволу и подарок, и даму сердца — покойнику они ни к чему. Хм, нечто напоминающее пилку для ногтей; крохотная деревянная статуэтка, очевидно, амулет; набор истрёпанных бумажных карточек, с изображениями животных, скорее всего, игровая колода и маленькая, но очень толстая книжка, запертая на крошечный замок. Сломав застёжку, я обнаружил грязные жёлтые листы, покрытые мелкими неразборчивыми значками. Больше ничего в кошеле не было.

Поразмыслив, я отбросил в сторону опустевший мешок и наклонился к мертвецу, изучая одежду и тело. Из интересного имелись: три уродливых татуировки на жирной груди; короткий кинжал на широком поясе и секретный тайник в самом поясе, где скрывались монеты крупного номинала. Это обескураживало.

Карманов в одежде покойника не имелось, но использовав Зрение, я сумел отыскать нечто, зашитое в подкладке. Уже взрезав материю когтем, я сообразил, едва ли кто-то стал бы зашивать пропуск, зная, что его придётся предъявлять в ближайшее время. Правда, Илья был прав, утверждая, дескать я сначала действую, а затем — думаю.

Неизвестным предметом оказалась деревянная пластинка, с цветной картинкой, изображающей лохматого старика, распростёршего костистые руки. Скорее всего — местный святой. Похоже, его присутствие не очень помогло лежащему человеку. В этом нет ничего удивительного: святые охотно принимают пожертвования, но крайне неохотно помогают просителям. Не стоит обижаться: они же не существуют.

Может быть, стоило обыскать вьючное животное? Я покосился на коня и он, в ответ, покосился на меня. Мы поняли друг друга. Однако, это становилось просто интересным. Я отпихнул тело и подвинул к себе все предметы, обнаруженные у мертвеца. Возможно, я просто чего-то не понимаю?

Точно! Я издал глухой смешок. Чёрт побери, а что я собственно думал обнаружить? Пластиковую карточку, с магнитной полосой? Или удостоверение личности, с фотографией владельца и печатью? Это же, мать его, долбаное средневековье! Пусть со своими блэк-джеком и шлюхами, но подобное сотням других граней.

Я взял искомый предмет в руки и повертел его между пальцев: ну ладно, задумано было весьма остроумно. И на владельца весьма похоже, не спутаешь. Я перевернул деревянную статуэтку, принятую мной ранее за амулет и рассмотрел надпись: «Королевская канцелярия» на её основании. Да, искомый пропуск, в столицу, у меня появился, но смысла в этом не было — способность к трансформации, по-прежнему, блокировалась неведомой силой, связывая мои руки. Напрасно я тогда так легкомысленно отнёсся к предупреждению Чара.

Я отшвырнул бесполезный кусок деревяшки и медленно поднялся. Ещё одна, никому не нужная, смерть.

— Утолил любопытство? — осведомился Илья, — как говорится: любопытство погубило кошку. В данном случае кот остался жив, а умер кто-то другой.

— А я всё думал, когда ты появишься, — буркнул я, — теперь: полный комплект.

Чёрт, да что такое? Может эта грань не только парализует некоторые способности, но и сводит меня с ума? Иначе откуда такое массовое паломничество покойников.

Илья отошёл от городской стены, которую, перед этим, подпирал плечом и остановился передо мной. В его жёлтых глазах плескалась усмешка.

— Ты как будто не рад меня видеть? — ухмыльнулся он, — а я пришёл, помочь тебе. Нет, честно. Больно смотреть на все те глупости, которыми ты занимаешься.

— Моё подсознание вздумало меня попрекать, — вздохнул я, — ну-ну…

— Подсознание? Пусть будет так, — он пожал плечами, — послушай ценный совет, от своего подсознания. Вход, через какие бы то ни было, городские ворота для тебя заказан, потому как ты позволил своему белобрысому знакомому поднять шум на всю грань. Времени у охотников оказалось вполне достаточно, чтобы наглухо перекрыть все пути доступа к единственному, не блокированному, порталу. Пожинай плоды собственной беспечности.

— Должны быть какие-нибудь чёрные ходы, вспомогательные тоннели, слив нечистот, в конце концов, — странно было обсуждать серьёзные проблемы с галлюцинацией, но как ещё поступить в подобной ситуации?

— Ты — невнимателен; у центрального входа терпеливо ожидают жулики, бродяги и прочее отребье. Думаю, они тотчас бы воспользовались чем-то, из перечисленного, будь это возможно. Не стоит и тебе соваться туда, привлекая ненужное внимание. Ещё придёт время идти напролом.

Моя голова упорно отказывалась соображать.

— И что ты предлагаешь? Грызть стену? Делать подкоп?

— Местная грань блокировала не все твои способности, — Илья уже откровенно развлекался, делая руками волнообразные движения, — лети, наш, гм, регулятор. Так тебя, вроде бы, обозвала Наташа?

— Пошёл ты! — я поднял голову, пытаясь оценить высоту стены, а когда опустил, рядом уже никого не было. Впрочем, о чём это я: никого и раньше не было.

Ну хорошо, высота преграды была весьма приличной, однако мне приходилось левитировать и повыше. Тем не менее нечто внутри нервно постукивало пальцами по крышке воображаемого стола. Похоже, я что-то позабыл или просто выпустил из вида. Ладно, потом разберусь.

Я оглянулся: отсюда ещё можно было разглядеть орду у входных ворот, следовательно, кто-то внимательный мог бы заметить моё вознесение. Не пойдёт. Взяв труп за ногу, я неторопливо двинулся вдоль стены, прочь от затихающего шума человеческих голосов. Лошадка, позвякивая сбруей, меланхолично последовала за мной.

Пожалев осиротевшее животное я отправил труп в заросли травы погуще и посочнее и пошёл дальше в гордом одиночестве, рассматривая замшелые камни городской стены и гадая, сколько же им всё-таки лет.

Внезапно дорогу мне перегородила небольшая речушка, в сущности — полноводный ручей, с журчанием нырявшая под грубо сработанную металлическую решётку в основании ограды. Интересно. Я подошёл ближе и внимательно осмотрел проход. Пожалуй, я сумел бы протиснуться в протоку, если бы сломал ржавый металл. Ха, а подсознание, в этот раз, немного ошиблось, сразу видно, Илья — не настоящий. Тот редко заблуждался.

Продолжая глумиться над своими же галлюцинациями, я положил руки на шершавые прутья и замер, прислушиваясь. Сквозь озорное журчание пробивались глухие неразборчивые голоса. Люди. По ту сторону.

Включив ночное зрение, я склонился к решётке и заглянул внутрь. О, ещё одна решётка, покрепче этой. А за ней несколько расплывчатых силуэтов.

Я был обескуражен: Илья, даже воображаемый, опять оказался прав. Пока я буду ломать железные прутья, охрана успеет вызвать подкрепление. Печально. Придётся возвращаться к первоначальному плану, который вызывал лёгкий озноб неуверенности.

Покачивая головой, я отпустил прутья и отошёл от говорливого ручья, оживлённо пинающего мёртвые листья. Не по пути нам, с тобой. Попробуем конкурировать с местными птичками. Надеюсь, они не обидятся.

— Поехали, — пробормотал я, раскинув руки в стороны, — ну, в смысле — полетели.

Знакомый электрический разряд хлестнул плетью по глазам и промчался по телу, словно я угодил в эпицентр ветвистой молнии. Когда я пришёл в себя, земля уже успела распрощаться с моими ногами, и грубая стена города медленно уползала вниз. Очень медленно. Чересчур медленно.

Энергия моя, напротив, покидала тело так, словно торопилась освободить его для чего-то другого. Вот только ничего другого не было. Взамен появлялись лишь холод и пустота. Этого добра всегда было более, чем достаточно. Особенно в последнее время. Предательства и потери не слишком наполняют тебя.

Зара, милая, где ты? Леся…

Я взглянул вниз: земля успела удалиться на порядочное расстояние и деревья превратились в игрушечные макеты, а трава слилась в однородную буро зелёную массу. Чуть дальше, медленно погружаясь в белёсую пелену облаков, местное светило успело наполовину спрятаться за горизонтом. Длинные тени протянулись к городской стене, точно чьи-то цепкие пальцы пытались дотянуться до ускользающего беглеца. Пытались поймать меня и утащить в преисподнюю. Хотелось крикнуть: «Я уже был там и вернулся!». Вернусь и ещё, если потребуется. Я — последний уцелевший регулятор и намереваюсь таким оставаться.

Однако холод и растущая пустота внутри категорически возражали… Если я утрачу всю свою энергию и не успею добраться до края стены, то рухну вниз. Естественно, не погибну, но буду беспомощен, как человеческий младенец. Любой крестьянин сможет безнаказанно погрузить неподвижного льва на телегу и доставить охотникам.

Заскрежетав зубами я поднял голову и посмотрел вверх: далеко, чёрт побери, слишком далеко!

Нужно было как-то ускорить подъём. Но как? Мгновение поразмыслив, я принялся цепляться когтями за щербатую поверхность древней стены и, подтягиваясь, толкать тело вверх. Когда около ног появлялся стык между блоками я отталкивался.

Так дело пошло намного быстрее и край стены начал стремительно приближаться. Однако, словно дождавшись хороших новостей, энергия ускорила своё бегство. Проклятая грань, с её дурацкими законами! В теле словно перекатывались кусочки битого льда и с каждым мгновением их становилось всё больше. Боль нарастала и всё тяжелее становилось удерживать рвущийся наружу вопль. Сознание начало мутиться, но я всё ещё был способен понимать: мне нужно хранить молчание, чтобы не привлекать ненужное внимание.

Сквозь туман я сумел разглядеть край стены — заветная цель моего подъёма. Вот только у меня не оставалось ни капли энергии, чтобы перевалить через эту, воистину непреодолимую границу. Ещё мгновение и левитация перестанет действовать, а я полечу вниз.

Над выщербленными блоками возникла знакомая физиономия и тонкая крепкая рука вцепилась в мой плащ.

— Ну и вид у тебя, — пробормотала Леся и перебросила моё тело через ограду, — я, перед смертью, и то лучше выглядела. Удачи, милый.

Видение исчезло, и я шлёпнулся вниз. К счастью, здесь имелся специальный смотровой переход, для дозорных. Высота падения оказалась немаленькой, но в таком состоянии внутренняя боль была намного сильнее, чем любые внешние раздражители. Точнее, она была воистину невыносимой. Мне срочно нужна была энергия! Чем больше — тем лучше. Но, как я мог её добыть, если даже не мог подняться?

Содрогаясь в конвульсиях, я попытался встать на ноги, опершись рукой о камень, но каким-то образом ухитрился промахнуться и вновь приложился головой к плитам дорожки. Возникло ощущение того, что в голову вонзились ледяные клинки и пронизали её насквозь. Дела мои были хуже некуда: я очень быстро оцепеневал от нехватки энергии. Ещё немного, и я впаду в голодную кому, а людям останется только закопать неподвижное тело. Они ведь так любят это занятие.

— Эй, смотри, а это ещё что за тип? Откуда он здесь, вообще, взялся?

— Гордель меня забери, точно! Дрыхнет, кажись? Гляди, как калачиком свернулся, под стеночкой.

— Да нет, он кажется нажрался! Я видел, как он шевелился, даже встать пытался. Земма, это же сколько выжрать надо было?

— А может, это опять Вомар? Этот олух в последнее время не расстаётся с флягой! Как пить дать вылетит со службы! Недавно рассказывали, как он принял десяток кружечек и отправился на дежурство — тот ещё охранничек. А тут инспекция! Так он…

— Да знаю я это всё! Сам пёр его к Зигмонду. Капитан, когда его увидел, слегка охренел, но почему-то простил.

— Так они, вроде бы, когда-то в одном патруле были, вот и покрывает. А если бы кого-то из нас застукал, небось не пожалел…

— Заткнись: Зигмонд нормальный старикан! Единственный пристойный начальник караула, поверь, уж я то их перевидал.

Голоса доносились до меня, словно нас с охранниками разделяла невидимая стена. Сумев приоткрыть один глаз, я сумел различить два расплывающихся нечётких силуэта. Казалось, что эти призраки дрожат и колышутся в сгущающемся мраке, но единственное было ясно — они определённо приближаются ко мне. Вероятнее всего солдаты совершали обход этого участка крепостной стены. У меня возник ничтожный, стремящийся к нулю, шанс на спасение.

К сожалению, мой плащ, способный скрыть неоспоримые признаки принадлежности к львиной расе, был, по большей части подо мной, и я не мог его вытащить наружу. Могут ли местные охранники быть настолько тупыми, что не смогут понять?..

— Ты, кстати уже ходил посмотреть на ведьму в гостевом? Ребята рассказывали, она полностью голая, представляешь?

— Пусть не заливают — таких, как мы в гостевой зал не пропускают. Да и не ведьма она, сколько повторять. Упыри они. Мотрин меня подери! Что за Гордель! Глянь на его волосы!

Сквозь туман я увидел, как он наклонился, присматриваясь. Второй осторожно выглядывал из-за его плеча.

— Гордель, — пробормотал он и вскинул пальцы к лицу в защитном знаке, — а на руках-то когти. Земма, да какого?..

— Понял, — в голосе первого прозвучали нотки уверенности, — это один из этих упырей. Гордель его знает, как он тут оказался, но нужно доложить начальнику караула, пусть отправит депешу защитникам — это их дело.

— Стой! — его напарник ухватил товарища за рукав и повернул к себе, — помнишь, как нам тогда говорили, каждый защитник, который поймал или убил эту тварь, получает пятьсот монет и месяц отпуска. Месяц! А чем мы хуже этих надутых индюков со значками? А мне сейчас позарез нужны деньги. Да сама Земма послала нам этого упыря!

Второй колебался, нерешительно поглядывая в мою сторону, и его напарник усилил натиск:

— Да ты посмотри на него: он же дохлый совсем, даже шевелиться перестал. Сейчас мы его свяжем и отволочем в дежурку, главное, чтобы больше никто его не увидел. А я прямиком к Зигмонду. Пусть готовит монеты и увольнительную.

— Ладно, Гордель с тобой! Только караулить будешь ты, а к старику пойду я, тебя он недолюбливает. Сейчас я его спеленаю, следи в оба!

Стражник запустил руку за спину и осторожно снял с пояса моток тонкой веревки. Облизнув губы, он пригнулся, будто шагал навстречу ветру и двинулся ко мне, выставив руки перед собой.

— Ты там осторожнее, — пробормотал его напарник и не думая двигаться с места, — если какая фигня — я тебя прикрою.

Стражник склонился надо мной и некоторое время стоял неподвижно, всматриваясь в моё лицо. Потом обшарил взглядом тело. Его бледное лицо покрывали бусины пота, а руки с верёвкой дрожали. Видимо в данный момент он пытался сообразить, откуда именно начинать упаковку. Поскольку солдат был человеком и мыслил, как все люди, он решил связать, в первую очередь, внушающие ему ужас, руки с когтями на пальцах. Человек медленно опустил вниз ладонь, с верёвочной петлёй и попытался набросить аркан на моё запястье. Ему это почти удалось.

Внезапно что-то словно хлестнуло меня по глазам, и картинка сменилась: надо мной стояло омерзительно чудище с вытянутой слюнявой пастью, полной клыков-треспов и длинным слизистым языком касалось запястья. Лапы с выпущенными когтями — треспами неуклюже переступали рядом с моей головой. Тварь оскалила сверкающие клыки и потянулась ко мне.

Превозмогая боль и слабость, я сумел разорвать оцепенение и ухватил монстра за глотку. Протяжный человеческий вопль вывел меня из бредового забытья, и я обнаружил, что сжимаю запястье охранника, склонившегося ко мне. Тонкая струйка тепла медленно скользила от него ко мне, как весенний ручеёк пробивает нелёгкую тропинку среди толстого слоя льда и снега.

А потом энергия хлынула полноводной рекой, сокрушая остатки ледяного плена и вырывая меня из мертвенного оцепенения. Человек попытался освободиться от моей хватки, но это было невозможно: силы покидали его, а мои, напротив — возрастали. Солдат покачнулся и рухнул на колени, обронив, так и не потребовавшуюся верёвку.

— С тобой всё в порядке? — неуверенно окрикнул второй человек и сделал попытку вытащить меч из ножен, — Кимир, ты чего умолк, Гордель тебя возьми? Помощь не нужна?

— О-ох, — это было единственное, на что сподобился опустошённый Кимир, перед тем, как мешком плюхнуться на землю.

— Твоему приятелю действительно не помешала бы помощь, — откликнулся я, поднимаясь на ноги с жёстких каменных плит, — ему так и не удалось до конца утолить мой голод. К счастью ты, как мне кажется, вполне способен закончить начатое. Любая капля энергии может стать решающей.

— Шутки шутишь? — ветерком проскользнул голос Ольги и растворился в гуле настоящего ветра.

— Святая Земма! — охранник торопливо вытащил оружие м направил его в мою сторону. Лицо его, бледное от волнения, покрывали огромные бусины пота, — убирайся к Горделю, демон!

— Я понятия не имею, кто это и где он проживает, — парировал я и потянулся, — кажется он тоже ничего обо мне не знает, поэтому не думаю, что имеет смысл отправляться в гости. И я не демон, чёрт бы тебя побрал!

Оружие у солдата было самое обычное, поэтому все его навыки фехтования не имели ни малейшего значения. Если бы у человека была хоть капля разума, он бы попытался убежать — это ещё могло его спасти, а так…Я просто вырвал меч и зашвырнул за стену, где он и растворился в надвигающейся тьме.

— Тьма предшествует порче, — на этот раз Илья. Игнорировать моих покойных друзей становилось всё труднее. Но я пытался.

— Я не хочу причинить тебе боль, — человек попятился и опрокинулся на спину, глядя на меня белыми от ужаса глазами, — зажмурься и всё закончится очень быстро, поверь.

Когда всё закончилось, я ощутил себя готовым к новым испытаниям. Но стоило бы взяться за ум: здешняя грань не прощала даже ничтожных ошибок. Всё могло закончиться намного хуже.

Следовало прибраться. С этим проблем не возникло: я просто швырнул тела вниз: пусть гадают какого чёрта здесь произошло — достаточно трудно определить причину смерти, когда человек шлёпнулся с такой высоты.

Теперь, когда я был в полном порядке, стоило осмотреться. Вид открывался фантастический, словно я вдруг обрёл крылья и взмыл над землёй, подобно птице. Светило успело полностью скрыться за горизонтом, и лишь бледная полоска света отмечала место его погружения. Звёзды заполонили тёмно-фиолетовый небосклон, и я сумел оценить богатство этой грани — должно быть она находилась где-то рядом с центром звёздного скопления.

Ветер, непрерывно отекавший меня, попытался оторвать полу осточертевшего плаща, и я придержал проклятую одежду. Стоило поторопиться: наступала ночь, а я даже не спустился в город. А ведь ещё предстоит отыскать древний портал, о котором упоминал Чар. К сожалению мой нечаянный соратник не имел точной информации о приграничной грани и снабдил меня одними слухами. Мне нужен кто-то, обладающий хорошими знаниями.

Я подошёл к рыхлой каменной стене, где чернела открытая дверь. Именно отсюда выбралась пища, значит, именно здесь находится спуск. Заглянув в узкий стрельчатый проём я обнаружил спиральную лестницу, уводящую вниз и старую-престарую дверь, наглухо забитую досками. Хм, судя по панели управления, точнее её изуродованным остаткам, когда-то это был лифт. Видимо, дикари предпочитают работать ножками. Вниз — не вверх. Переживу.

За поворотом, видимо, горел фонарь, потому что я видел пляшущие тени, на крутых ступенях. Лучше бы их не было — предпочитаю мрак. Начав спуск, я обратил внимание на характерную особенность ступеней — они подходили для людей очень большого роста или…Для львов? Да и высота потолков, ширина проходя, больше устраивали меня, чем местную мелюзгу. А вот для титанов тут было бы тесновато. Впрочем, о чём это я? Откуда бы эти ублюдки здесь появились.

— Порча, порча вездесуща, — прошелестел бесплотный голос.

Отогнав прочь голоса я продолжил спуск, гадая, что ждёт меня в самом низу. Следовало быть готовым ко всему. Возможно ход выведет меня в дежурку, заполненную охотниками, а может и нет. Пока же лестница казалась мне бесконечной. Ничего удивительного, если учитывать высоту всего комплекса.

Фонари попадались не очень часто и их мерцающий свет раздражал меня. Длинные переходы, заполненные тьмой и посвистывающим ветерком нравились мне намного больше. Во время одного такого промежутка звук ветра стал намного сильнее, и я замедлил шаг, отыскивая пролом в стенах башни. Не пролом, как выяснилось — дверь.

За ней обнаружился короткий коридор выводящий на крохотный балкон. Ниша располагалась на внутренней поверхности городской стены и давала возможность взглянуть на столицу свысока. Правда, не на всю.

У самого подножия стены ютились крошечные домики, где, как нетрудно было догадаться, жили местные простолюдины. Домиков было так много, что они сливались в единый чёрный ковёр. Чуть дальше различались постройки рангом и высотой повыше, чем ничтожные муравейники черни. Здесь встречались настоящие дворца, с колоннадой и бассейнами. Но всё это были стандартные, для здешнего уровня, человеческие здания. А вот в самом центре Гордены…

Когда я направлялся к столице, меня интересовало: какой же высоты должны быть башни, настолько возвышающиеся над неимоверно высокой крепостной стеной? Не всякая гора могла похвастаться подобной величиной. Вершины башен исчезали в ночных облаках, а сами они возвышались над городом, как я, над теми насекомыми, что ползали у моих ног. Решительно непонятно, как при таком уровне развития местные умудрились возвести такие штуковины.

Впрочем, о чём это я? Башни, как и городская стена, выглядели здесь абсолютно чужеродно, да и намного старше всего остального.

Однако, судя по всему, люди и не пытались их использовать: море огней во всей ночной Гордене и не единого проблеска в исполинских постройках. Только у подножия центральной, самой большой башни, что-то неярко поблёскивало. Странно, зная амбиции людишек, было бы логично поселиться в одном из этих колоссов, дабы ощутить себя высшим существом.

Опёршись о каменную ограду балкона, я задумался. По всему выходило, что город имел как бы два параллельных пласта и временных, и социальных. Чар ничего об этом не упоминал, но он мог этого и не знать — обычный полевой агент не должен обладать полной информацией. Так как, Гордена когда-то принадлежала нам? Неудивительно; так близко к Сердцу. Тогда что же произошло? Неужели эти ничтожества сумели одолеть львов? Ни за что не поверю. Ответ могла бы дать одна моя знакомая, если бы я удержался от того, чтобы при встрече вцепиться ей в глотку. Ладно, поищем ответ самостоятельно.

Тяжело вздохнув, я оценил преодолённое расстояние и сравнил с тем, что ещё оставалось пройти. Приблизительно половина. Хорошо, размышлять буду потом, если останусь жив и доберусь до своей цели.

И если мои кошки дадут мне заниматься подобными глупостями.

Зара, Галя…

Ступени здесь выглядели более изношенными, чем прежде: очевидно, ими пользовались намного чаще. Кроме того, в свете фонарей, я мог «любоваться» наскальной живописью здешних дикарей — преимущественно ругательства, жалобы, оскорбления и примитивные рисунки сексуального содержания. Поначалу это было любопытно, но очень быстро надоело.

Погружённый в свои мысли, я едва не пропустил нужную дверь. Лишь едва слышные голоса людей вынудили меня остановиться, прислушиваясь. А вот и проход, неплотно прикрытый почерневшей от времени деревянной плитой. На заплесневевших досках кто-то грубо намалевал морду льва, использовав хищника в качестве мишени для чего-то острого.

— Ну, ну, — пробормотал я, криво ухмыляясь, — посмотрим…

Я осторожно толкнул дверь и скользнул внутрь, выпустив когти наружу. Необходимость вести себя тихо, терзала меня. Хотелось оглушительно взреветь и показать всем присутствующим, каково это, встретиться с настоящим львом. Разум подсказывал: если я буду вести себя именно так, то никогда не увижу свою любимую кошку. Серьёзный довод.

За чёрной дверью было нечто, подобное холлу: очень чисто, очень пусто, только несколько военных штандартов на стенах как-то оживляли интерьер. Знамёна без малейших признаков ненавистных чёрных знаков — значит охотников здесь нет.

Помещение имело четыре выхода. Оставалось определить, какой именно нужен мне. За двумя дверями, негромко разговаривали. Судя по голосам не более десятка человек. Размеренная беседа, без малейших признаков пафоса и военного выпендрёжа — стало быть солдаты отдыхают. Не станем мешать, проверим пока две молчаливых двери.

Я неторопливо подошёл к тёмно-зелёной, двустворчатой и потянул за металлическую ручку. Не поддаётся. Меня такой ответ не устраивал, поэтому я слегка напрягся. Хрустнуло и дверь, со скрипом, отворилась, позволив мне лицезреть помещение от пола до потолка забитое флагами, гербами и прочей воинской символикой. Крайне необходимые всем штуковины. Судя по густому слою пыли, все эти вещи не нужны были даже их обладателям.

Пожав плечами, я закрыл дверь и перешёл к следующей, красной. Она оказалась незапертой и за ней наблюдался длинный коридор постепенно уходящий вниз. Ещё здесь был молодой солдат, удивлённо уставившийся на меня сонными глазами. Видимо я помешал ему спокойно дремать на посту.

Ощущая, в связи с этим, некоторую вину я решил исправиться. Стукнул часового головой о стену и запер в комнате с флагами — пусть спокойно отоспится. Теперь путь был свободен, оставалось надеяться, он ведёт, куда мне нужно.

Закрыв дверь за собой, я обнаружил Ольгу, злобно взирающую на меня.

— Вернись и убей его, — приказала она, — человек видел тебя и поднимет тревогу, когда очнётся.

— Не имею не малейшего желания, — усталость от общения с призраками собственного подсознания ощущалась как тупая боль в висках.

— Ты — идиот, — кошка была в ярости, — напоминаешь этих кретинов: Мотрина и Земму.

— Где-то слышал эти имена, — беспечно откликнулся я, — понятия не имею, о чём ты говоришь.

— Местные идиоты через слово поминают их, но понятия не имеют, что их обожаемые святые, когда-то были ненавидимыми львами.

— Ух ты, — сказал я, испытывая лёгкое беспокойство от непонимания, где и когда получил эту информацию, — ну и чем же я тебе напоминаю местных святых? У меня появился нимб, после того, как я оставил человека в живых?

— Нет, появилось похожее легкомыслие, — львица подошла ближе, и я ощутил знакомый аромат, который когда-то так возбуждал меня, — во время второй войны тени эти два средоточия глупости выводили из Гордены уцелевших людей. Два раза всё было хорошо, а на третий раз Земма пожалела тронутого порчей и не стала убивать, взяв обещание хранить тишину. Это с тронутого-то порчей, ха! Знаешь, что с ними сделали, после того, как скормили всех людей Вратам Крови? Обоих четвертовали треспами и отдали на съедение горделям.

— Расскажи ещё про этих зверюг, — хоть подсознание меня просветит, — местные их тоже охотно поминают. Вроде бы в негативном смысле.

— Порождение порчи, плод генетических экспериментов — здоровенная дрянь с клыками и когтями — треспами.

Нечто эдакое мне чудилось, когда я подыхал на крепостной стене. Впрочем, неудивительно, безумие внутри моей головы чередовало визуальные галлюцинации со слуховыми, а иногда совмещало их. Нужно поторапливаться, пока я окончательно не погряз в лабиринте иллюзий. Ольга казалась, до боли, настоящей. Хотелось прижать кошку к себе и поцеловать. Но этот путь вёл в никуда.

— Сейчас я закрою глаза, и ты исчезнешь, — медленно сказал я, — чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее я отправлюсь дальше.

Я зажмурился. Цветочная сладость прошлась по моим губам, а тихое «Идиот» довершило картину свидания с покойной кошкой. Всё, как при жизни.

Я бесшумно спустился по прыгающим доскам и остановился около массивной деревянной двери, оббитой металлическими полосами. Логично было предположить, присутствие часового, а то и двух, снаружи. Мгновение я размышлял, не послушать ли советов собственного супер я, но решил не давать ему поблажек. Поэтому, толкнул двери и, скользнув в проём, ухватил открывших рты солдат за кирасы.

— Кто?.. — начал один, хватаясь за рукоять короткого клинка, висевшего на расшитом поясе.

— Да никто! — рявкнул я и столкнул их шлемами, слушая как звон пошёл по всему переулку, — спокойной ночи.

Этих я устроил менее комфортно, бросив между двумя кучами мусора и забросав тела каким-то гнильём. Когда они в таком виде пойдут докладывать о нападении, их командир просто ошалеет от радости за своих воинов.

Кто-то стоял около соседнего домика, наблюдая за моими развлечениями, но стоило поднять глаза, и наблюдатель растворился в сумрачных тенях городской ночи. Ах, да, маскировка. Я набросил капюшон на голову и аккуратно спрятал белые пряди, торчащие наружу. Рост никуда не скроешь, но можно слегка ссутулиться, пытаясь не слишком возвышаться над местными.

Проклятые неудобства! Ненавижу эту грань!

Я осмотрелся: небольшой участок, перед входом в караульную башню, освещался огромными масляными лампами, а остальное пространство постепенно погружалось в сизые сумерки, наполненные неприятными ароматами человеческой жизни. Очень не хотелось, но придётся, как следует, в них искупаться.

Передвигаясь по узкому переулку и стараясь не касаться огромных куч зловонного мусора, я пытался вспомнить тот вид, который открылся мне с балкона на крепостной стене. Поскольку карты у меня не было, а путеводителей никто не выдавал, приходилось пользоваться зрительной памятью. Это оказалось весьма нелегко: десятки крысиных ходов непрерывно уходили в стороны и определить, какой именно нужен мне, для передвижения в нужном направлении становилось весьма нетривиальной задачей. В то же время приходилось избегать многолюдных, хорошо освещённых улиц, которые я, время от времени, встречал.

Пока мне удавалось не привлекать особого внимания к своей персоне, ибо не считать же таковым цепкие взгляды тёмных личностей, сидящих около чадящих костров, в тёмных переулках, а то и прямо посреди узкой дороги, где я шагал. Один раз несколько человек в изодранных плащах и широкополых шляпах решились о чём-то меня расспросить. Для вызова на откровенность у каждого имелся длинный нож, спрятанный под полой плаща. К их счастью, эта идея не была доведена до своего логического завершения. Поэтому джентльмены удачи продолжили посиделки у огня, а не стали добычей для крыс и бездомных псов.

Чем дальше я продвигался, тем выше становились здания, чьи верхушки приобрели тенденцию стремиться друг к другу, отчего улочка, и без того неширокая, казалась ещё уже. Эти районы были намного хуже, чем предыдущие: кучи мусора напоминали настоящие холмы, вонь стала воистину непереносимой, а количество людей увеличилось на порядок. Животные непрерывно разговаривали, ссорились, пили из ассиметричных бутылок мутную бурду, устраивали потасовки и совокуплялись.

Похоже у местных аборигенов существовали некие понятия о территориальной обособленности и из-за этого я постоянно ловил на себе любопытствующие, недобрые, а то и откровенно враждебные взгляды. Какая-то, фривольно одетая, уродина, вроде бы женского пола, попыталась заигрывать со мной, но сумрачный здоровяк, не говоря ни слова, оттащил её за волосы и посоветовал мне валить в свой район.

В конце концов представители местной золотой молодёжи не выдержали присутствия наглого чужака и три десятка, вооружённых палками, подростков, увязались следом за мной. Поначалу они не очень торопились, отпуская непристойные шутки и делая попытки швырнуть в меня всякой гнилью. В этот момент я лениво размышлял, над возникшей проблемой, отыскивая способы её наилучшего решения. То есть решение то было, но после придётся спешно прятать гору трупов.

Внезапно передо мной появился очередной перекрёсток, почему-то совершенно пустынный. Впрочем, причина стала ясна, стоило мне выйти в круг света от четырёх высоких фонарей. На противоположной стороне пересечения улиц, под чахлым деревцом, располагалось уродливое нагромождение старых телег, поваленных на бок, где я мог наблюдать сломанные оси с остатками колёс. За этой грудой мусора притаились люди в доспехах и пристально смотрели на меня.

Засада? Какого чёрта?

Впрочем, солдаты смотрели не на меня. За мою спину.

Потом один из них вышел из своего укрытия и обнажил огромный палаш. Толпа, следовавшая за мной, остановилась и кто-то, шумно сглотнув слюну, выдохнул:

— Гордель побери! Это же облава!

— Валим! — нервно взвизгнул ещё один.

Собирались они очень долго. Стражники оказались намного быстрее. Пока местные хулиганы нервно переругивались, люди в доспехах, подчиняясь чётким приказам уже бежали через перекрёсток. Я посторонился, освободив им дорогу: это ваши, человеческие, разборки, не имею ни малейшего желания в них участвовать.

Из-за угла послышались тупые удары и оглушительные вопли тех, кому не повезло. Я не стал задерживаться, для ознакомления с ходом и последствиями потасовки, пусть их. Ночь слишком мала, для всех моих дел, и я не стану тратить время на подобные пустяки. Люди в больших городах ничем не отличаются от других таких же и их занятия не претендуют на разнообразие: пьянство, болтовня и секс. Дай им возможность без помех заниматься любимым делом, и они позабудут обо всем остальном.

— Уверен? — осведомился Паша, привалившийся плечом к серой стене двухэтажного задания, — то есть всё возвышенное ты взял для вас, львов, а у людей осталась одна грязь?

— Ещё и ты, — я остановился и тяжело вздохнул, — я ещё способен понять, когда моё подсознание воссоздаёт тех, о ком я скучаю, но ты…

— Ты не ответил. Считаешь людей всего лишь грязными животными не способными ни на что стоящее? Средоточие всех пороков, так? И лишь ты, вершина творения, обладаешь огромным сердцем, способным вместить всё самое лучшее и преодолеть несчастья вселенной?

Вид у него был скорее ехидный, чем возмущённый. В последние годы своей жизни, за этой маской Паша скрывал истинные чувства, которые, в основном, касались поведения Наташи.

Наташи! Вспомнилось!

— С-сука! — глухо сказал я и ударил кулаком о стену, рядом с головой призрака, — тварь!

— Не смей! — человек вцепился в мой плащ, и я увидел закушенную губу и белые, от бешенства глаза, — не смей осуждать её, ты, кровожадная гадина!

— По её вине погибла Леся! — я отшвырнул Пашу прочь, — да и ты тоже, идиот!

Галлюцинации становились всё назойливее: я ощущал запах человека и его прикосновения так, словно он действительно стоял рядом.

— Во имя милосердной Земмы! Какое дерьмо тут происходит? — толстяк в одежде, усыпанной мукой изумлённо уставился на меня из полуоткрытой двери, — Какого Горделя ты ломаешь стены моей пекарни?

Ломаю? Дьявол! Оказывается, я пробил кулаком отверстие в стене и теперь оттуда неторопливо вываливались дымные кольца с запахом пряной выпечки. Омерзительно!

Повар хотел продолжить, но быстро осознал один важный факт: я на голову выше и гораздо шире в плечах.

— Я позову стражу! — пискнул он и торопливо спрятал за спину широкий кухонный нож, — у меня есть знакомые, знаешь где?

— Человек, оставь меня в покое! — я уже почти не соображал, какую хрень несу. Нужно срочно взять себя в руки, — занимайся своими булками.

Я сцепил зубы и быстро зашагал прочь, оставив позади проклятия и угрозы осмелевшего повара. Группа людей, в пышных меховых одеждах, изумлённо наблюдавшая за происходящим, шарахнулась в сторону. Какой-то холёный толстяк с бородкой, заплетённой в косички, пробормотал странную фразу: «Наверное, фокусник с востока».

Нужно передвигаться по менее многолюдным местам, пока «фокусник» не сотворил таких фокусов, от которых и самому страшно станет. Да и отвык я от большого количества людей. Грани, по которым мы странствовали последнее время, не могли похвастаться таким количеством этих животных.

— Последствия порчи, — прошептал бесплотный голос, — она близко. Внутри.

Ощущая, как мир идёт рябью, я остановился на краю большой площади, заполненной горожанами обоих полов и любого уровня достатка. Нашёл, значит, малолюдное место. Молодец.

Ладно. Для начала необходимо осмотреться.

Аккуратные плоские плиты под ногами выгодно отличались от того ужаса, по которому я шагал до сих пор. Грязи практически не было, а деревья и кусты, как ни странно, выглядели ухоженными. В каждом здании можно было наблюдать одну, а то и две двери с разноцветными вывесками, надписи на которых недвусмысленно указывали на питейный характер заведения. Возле каждого бара, или как это здесь называлось, я заметил небольшую огороженную площадку, с навесом, защищающим от осадков. Судя по свежему сену, тут должны были столоваться животные, доставившие посетителей. Однако, кроме людей, других животных на площади не было. Внезапно я заметил движение в одном из этих стойл. Присмотревшись, я едва не начал хохотать в полный голос. Вот ведь как, отчасти я оказался прав: внутри отдыхали животные — те, которые уже успели набраться под завязку и не смогли принять вертикальное положение. Остроумно, чёрт побери!

Кроме того, на площади имелись: прогуливающиеся прохожие, все — приличного облика, никакой нищеты с окраин; охранники у стойл, с короткими дубинами в руках — следили, чтобы никто не нарушил пьяный сон утомившихся гуляк и городские стражники у каждого выхода на площадь. На моих глазах один из солдат дал пинка какому-то оборванцу, вознамерившемуся прошмыгнуть в общество приличных людей.

Стоило мне приблизиться к охранникам, как один из них толкнул товарища локтём в бок и кивнул на меня. Тот прищурился и окинул взглядом, не пропустив ни поношенного плаща, ни запылённых сапог. Мне позарез было нужно перейти эту площадь, не погружаясь вновь в запутанный лабиринт трущоб, однако очень не хотелось поднимать шум, истребляя городскую стражу.

Я надвинул капюшон поглубже и сделал несколько шагов вперёд, надеясь на благоразумие солдат. Тот, который первым заметил меня, попытался преградить дорогу, но его напарник внезапно ухватил товарища за рукав куртки и потянул к себе, яростно шипя ему в ухо какие-то ругательства. Пока они сипели, я спокойно прошёл мимо и оказался среди мирно прогуливающихся пар.

Здесь были женщины. Много женщин. Слишком много, учитывая то, чем одарила меня Галя.

На площади играла музыка: какой-то небольшой оркестрик самозабвенно издевался над своими инструментами, продуцируя нечто вроде местного варианта ланжа. Однако всё разом начало ломаться, когда большинство пар внезапно остановилось. Женщины прекращали прогулку и начинали вращать головами, пытаясь отыскать источник мощного влечения. Некоторые пытались ослабить шнуровки на груди, другие опускали декольте, а в особо тяжёлых случаях, бросали руки партнёров и точно сомнамбулы шли в мою сторону. Галя, чёрт бы тебя побрал!

— Эй! — какая-то зрелая дамочка с арбузоподобным бюстом попыталась схватить меня за руку, — красавчик, покажи лицо. Кажется, мы знакомы?

Сейчас, всё бросил и показал лицо!

Я ускорил шаг, но три горожанки преградили мне дорогу, причём одна явно пыталась выскользнуть из ставшего ловушкой, платья.

— Постой!

— Не желаешь познакомиться?

Мужья или любовники были в шоке от происходящего. Я тоже, хоть и понимал, какая фигня происходит. Один из мужчин попытался задержать убегающую подругу и получил по физиономии. Очаровательно! Музыка окончательно смолкла, а стражники заинтересовались необычным происшествием.

Я распихал назойливых самок и едва не бегом устремился к противоположному краю площади. Поздно! Паломничество обезумевших от сексуального вожделения женщин приобрело массовый характер, причём большинство принялись сбрасывать мешающие им части одежды.

Да что же это такое? Когда Галя игралась с моим даром влечения, я не замечал такого усиления эффекта! Это же настоящее безумие! Массовое помешательство! О, чёрт, как же я не понял сразу — массовое, вот, то самое слово! Чем их больше — тем сильнее воздействие. И как теперь поступить?

Меня хватали за ноги, обнимали, лезли целоваться, а кто-то даже облизывал руки. Теперь даже самый тупой мог бы сообразить, кто именно является источником беспорядков. Мужчины тащили упирающихся самок прочь, кто-то активно использовал кулаки, а кто-то грозил мне всевозможными неприятностями. Со всех сторон приближались патрули. В общем, внимания я почти не привлекал.

Внезапно кто-то из обиженных самцов взревел, будто его обокрали. Оглушительная оплеуха с последующим воплем подсказала — воришка обнаружен. А вот завязавшаяся потасовка дала понять, что он бы не один.

И ад начался.

В то время, как женщины продолжали замедлять моё движение, буквально ложась под ноги, мужчины задорно колотили друг друга. Охранники стойл не могли удержаться, не поучаствовав в столь весёлом занятии и пустили в ход дубинки. Стражники, шагавшие, было ко мне, принялись разнимать дерущихся и невольно завязли в драке.

Сквозь оглушительные вопли и звуки ударов я расслышал, как оркестр вновь принялся за дело, играя нечто быстрое и задорное. Ха! А музыканты то молодцы! Люди с чувством юмора.

Однако нужно было как-то выбираться из этого бардака. Я отбросил в сторону самых прилипчивых поклонниц и уже не скрываясь, в несколько прыжков преодолел расстояние до выхода из этого дурдома, который я сам и сотворил. Кто-то изумлённо охнул за моей спиной, но большинству было не до того: они самозабвенно выколачивали мозги друг другу. Оглянувшись, я заметил, как кое кто решил воспользоваться ситуацией и активно валил на землю уже так гостеприимно обнажившихся самок. Люди…

Ф-фу, спокойствие. Или нет?

К бурлящей площади активно пробирались любопытствующие. Некоторые довольствовались участью наблюдателей, подбадривая участников издалека. Другим же этого определённо было мало, и они едва не бегом неслись в самую гущу событий. Но все эти зеваки меня не интересовали. А вот высокий широкоплечий парень с чёрной эмблемой на груди и треспом на поясе был тут явно неспроста.

Ну конечно! Как же я мог забыть про чёртовы детекторы. В руках охотника жужжала знакомая штуковина и он сосредоточенно водил ею из стороны в сторону. Внезапно человек оторвался от прибора и поднял голову. Наши взгляды встретились и брови моего визави поползли вверх. Прежде чем он успел издать хоть какой-нибудь звук, я прорвался к нему сквозь галдящую толпу и, ухватив за горло, затащил в переулок.

— Ты, — начал он и я приложил его головой о стену.

Выпавший детектор я расколотил ударом ноги и подхватив обмякшее тело, потащил его прочь от возбуждённых горожан. Что ни делается — всё к лучшему. У меня появился возможный информатор. Весьма ненадёжный, надо сказать, но выбора не было.

Нужный тупик нашёлся достаточно быстро; здесь не так сильно смердело человеческими нечистотами и освещение вполне позволяло обойтись без ночного зрения. Бросив тело на жалкие остатки мостовой я оглянулся: никто не собирается помешать нашему уединению?

— Убей его!

Ну конечно! Как же без тебя, моё милое безумие. Привет Ольга. Опять.

Кошка склонилась над неподвижным телом, а потом злобно пнула его ногой. Откуда столько ненависти у той, которая с охотниками и не сталкивалась? Впрочем, попробуй это объяснить собственному подсознанию.

— Вообще-то он мне нужен, чтобы задать ему пару вопросов, — спокойно сказал я, — ты же не сможешь мне рассказать, куда идти и как действовать, пока на меня не устроили полноценную облаву?

— А этот тебе, всё равно, соврёт, — кошка поморщилась и вдруг потёрлась головой о моё плечо, — я скучаю по тебе. По Илье, по Гале…

— Ты там с ним не сталкивалась? — поинтересовался я и погладил склонённую голову, — забавная, вообще-то ситуация.

— Ты не понимаешь! — в её напряжённом голосе проскользнула скрываемая боль, — я, пока, не могу сказать. Ах, если бы я тогда знала… Зачем ты убил моего волка? Я была бы совсем другой, ты ведь должен помнить.

— Тогда я не видел другой возможности для сохранения целостности прайда. Да и сейчас — тоже. Могу только ещё раз попросить прощения и за тебя, и за твоего волка. Поверь, Оля, я скучаю по тебе не меньше. Каждый раз, когда кто-то покидает прайд — это словно потеря части тела и даже моя любовь не в состоянии полностью заживить эту рану. Ты, Илья, Леся — все вы…

— Твоя добыча приходит в себя, — кошка мягко отстранилась, и я увидел слёзы в её глазах, — одно тебе могу сказать — будь осторожнее, очень важно, чтобы ты остался жить.

— Т-ты, — прохрипел охотники и попытался вытащить тресп из поясных ножен. Я отобрал игрушку у неразумного дитяти и отшвырнул прочь, — мы тебя, всё равно, засекли. Это вопрос времени…

— В том-то и дело, — я взял его за отвороты куртки и посадил спиной к стене ближайшего здания, — времени у меня нет. Но есть несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.

Он засмеялся. Судя по всему, это должно было изображать презрение, но смех получился достаточно жалким. Когда до человека дошло, насколько он нелеп, смешок оборвался. Теперь охотник просто ненавидяще сверлил меня глазами.

— Послушай, — я постарался говорить, как можно доходчивее, — твои предшественники допустили одну серьёзную ошибку: когда я попросил пропустить меня в Сердце, они заблокировали порталы. Думаю, ты и сам это знаешь.

— Они погибли, как герои, — человек попытался встать и мне пришлось усадить его обратно, — осталось прикончить тебя, злобная тварь и их смерть не останется неотмщённой!

— Сколько пафоса, — я поморщился, — мало того, что они сдохли просто так, из-за их идиотизма уже успели погибнуть другие. Вдолби в свою тупую башку: чем дольше я нахожусь здесь, тем больше людей умрёт. Причина не в моей иррациональной злобе — просто мне нужно питаться и восстанавливать силы. Дайте мне возможность уйти, и я уйду.

Охотник ещё раз вскинулся, и я вновь сбил его на землю.

— Ты ещё позови кого-нибудь, — посоветовал я, догадываясь, какие мысли могут блуждать в его голове, — а потом скажешь, будто я виновен в их гибели. Мне просто нужна информация, куда идти, чтобы убраться с этой грани. Насколько мне известно, где-то должен быть стационарный портал, оставшийся с давних времён.

Грудь человека тяжело вздымалась, а взглядом можно было плавить булыжники мостовой. Тем не менее, в серых глазах мелькнуло разумное выражение. Да неужто мне наконец-то попался здравомыслящий человек?

— Мастер Кардл, антиквар, вот кто нужен тебе, — выдавил мой нечаянный собеседник, выплёвывая каждое слово, точно оно жгло его побелевшие губы, — он собирает информацию и предметы, относящиеся к Запретным временам. Думаю, он должен знать, где находится нужная тебе штука.

Какая-то вещь мне не нравилась в его вынужденном признании. Илья всегда говорил, дескать я не силён в мыслительных процессах и в общем-то, был прав. Однако подвох я чувствовал.

— Стало быть антиквар знает, а ты — защитник местного стада, не в курсе?

— Это — засекреченная информация и мастер Кардл давал подписку о неразглашении. Рядовому составу незачем знать такие вещи. Если хочешь, я могу отвести тебя в лавку, к антиквару.

Нет, ну смешные они! Я может быть и не слишком умён, но думать, будто лев может оказаться настоящим дураком… Осталось только решить, как поступить с этим сомнительным информатором, чтобы он тотчас не помчался рассказывать о нашей беседе. Охотников я очень не любил, но почему-то убивать без повода, последнее время не хотелось. То ли проявляли себя какие-то качества регулятора, то ли обычная усталость. Хотелось только увидеть Зару и обнять её.

— Милый, — Леся выскользнула из мрака точно зеленоглазая тень и склонилась над сидящим охотником, — позволь я решу эту маленькую проблему.

— Какого Горделя! — человек попытался вскочить, но узкие ладошки уже взялись за его голову и с хрустом повернули её, — о-ох…

— Леся, — она подошла ближе и опустилась на колени, положив мою руку на свои спутанные волосы, — ты неисправима. Точнее — это я сам неисправим: использую призраков, когда возникает моральная дилемма.

— Не вини себя, любимый, — девушка поцеловала мои пальцы, — всё совсем не так, как тебе кажется. Постарайся добраться до Сердца и остаться живым.

Я ещё ощущал прикосновение твёрдых губ, а худощавая фигурка истаяла, оставив меня наедине с неподвижным телом. Опять я убил, сам не осознавая того. Невесело. Так скоро мне причудится весь прайд, и я устрою настоящую резню, думая, будто стою в стороне.

К сожалению психиатры для львов, с распадающимся сознанием, в Гордене вряд ли предусмотрены. Поэтому, поищем антиквара.

Как отыскать нужного человека в огромном городе, если ты здесь абсолютный чужак? Я покосился на труп: возможно не стоило так быстро отвергать его предложение? Да, нет — глупости, он наверняка привёл бы меня в засаду. Мне необходим человек, который отлично знает столицу и может доставить в нужное место. Интересно, здесь имеется, что-то подобное такси? Должно быть: почти на всех гранях, где я побывал кто-то да занимался доставкой пассажиров.

Беспорядки на площади продолжались уже без моего участия и их размах воистину впечатлял: все прилегающие улицы оказались забиты шумной толпой, которую безуспешно пытались отодвинуть озлобленные солдаты. Кто-то истошно вопил про бунт, а другие поминали бандитские разборки; чем больше версий — тем лучше.

Распихивая возбуждённых людей я двигался прочь от места беспорядков, стараясь держаться подальше от женщин и стражников, потому, как и те и другие были опасны для моего инкогнито.

Выбравшись из толпы, я оказался на просторном бульваре, утопающем в невысоких плоскокронных деревьях, источающих слабый кисловатый запах. Огромное количество небольших фонтанов и скамьи около водоёмов намекали на комфортный отдых. Вот только людям было не до того — бульвар выглядел вымершим. Правда, не совсем.

Именно здесь я обнаружил, нужное мне: полтора десятка разнообразных повозок. Здесь были закрытые многоместные кареты, открытые пролётки и одноместные экипажи. Извозчики стояли одной тесной группой и горячо обсуждали какую-то недавнюю потасовку, размахивая руками и пуская в воздух клубы дыма из длинных изогнутых трубок — омерзительная человеческая привычка.

Я огляделся: чуть поодаль от общей группы стоял небольшой крытый экипаж, запряжённый двумя чёрными низкорослыми зверьками с длинными вислыми ушами, торчащими из-под редкой гривы. Водитель лениво чистил ногти коротким ножом и сплёвывал под ноги. Идеальный вариант.

Направившись к нему, я обнаружил, как остальные извозчики умолкли, уставившись на меня. Потом кто-то из них коротко каркнул и остальные начали истошно хохотать.

— Приезжий? — бросил водитель, стоило мне приблизиться. Нож он неторопливо спрятал в карман и уставился на меня нахальными чёрными глазами, — лицо показывать не будешь? Твоё дело…Чего надо, Гордель тебя раздери? Сразу предупреждаю, к шлюхам не поеду, там сегодня облава.

— Мне нужен мастер Кардл, — негромко сказал я, пытаясь определить, откуда взялось это внезапное чувство антипатии, — насколько я понимаю — он антиквар. Знаешь такого?

Парень скривился и почесал щёку, точно его мучала зубная боль. По всему было видно, он пытается сообразить некую, непонятную мне, вещь.

— Набожный Кардл, — пробормотал водитель, в конце концов, — это за каким же Горделем тебя к нему несёт?

— Это моё дело, — отрезал я, — везёшь? Или мне поискать кого-то другого?

— Садись, — он распахнул дверцу, — только путь неблизкий, а я не привык терять заработок, поэтому буду брать попутчиков. Если согласен — поехали, нет — не обессудь, пусть тебя Мотрин на себе везёт.

Я молча залез внутрь и сел на жёсткую деревянную лавку, покрытую тёмными пятнами. Внутри чувствовался слабый, но хорошо ощутимый запах человеческой крови. Интересно.

В дверях и передней стенке повозки имелись щели, через которые можно было наблюдать за окружающим миром. Пока я видел только деревья и затылок извозчика. Он оглушительно свистнул и щёлкнул коротким хлыстом, погоняя своих вислоухих скакунов. Повозка дёрнулась раз, другой, подпрыгнула и покатилась вперёд.

Веселее не стало: мелькали ветки деревьев, стены домов и головы, проходящих мимо, людей. То ли движение транспорта в столице было не слишком оживлённым, то ли мой водитель выбирал не самые людные места. Внезапно повозка остановилась, и я услышал приглушённые голоса: нечто дерзкое, сквозь зубы, цедил извозчик и чей-то вальяжный баритон уверенно возражал ему.

Беседа ещё продолжалась, а двери, с обеих сторон, внезапно распахнулись и внутрь неторопливо заползли два человека в одинаковых длинных рубахах, почти до колена. Высокие, как для людей и состоящие из одних мускулов. Под свободной одеждой каждый придерживал некий продолговатый предмет и оба старательно не смотрели на меня.

Несмотря на имеющиеся внутри две лавки — напротив друг друга, мои новые попутчики разместились с обеих сторон от меня. Становилось забавно. Совсем весело стало, когда появился ещё один пассажир — невероятно толстый старик с тяжёлой тростью, скорее всего скрывающей какое-то оружие. На голове толстяка печально свесила поля потёртая синяя шляпа, а остальные телеса скрывались под светлым бархатистым костюмом.

Жирный человек занял почти всю свободную лавочку и уставился на меня, щурясь словно сытый гиппопотам. Повозка тронулась и парочка громил, как бы невзначай навалилась на меня, пытаясь лишить возможности двигаться. Больше ничего не происходило. Ну-ну.

— Святая Земма, — проворчал толстяк, продолжая сверлить меня насмешливым взглядом выцветших глаз, — какая духота! Не правда ли?

Думаю, вопрос относился всё-таки ко мне, поэтому я пожал плечами, отчего мои соседи подались в разные стороны. Кажется, им это не понравилось.

— Возничий сказал, будто вы направляетесь к мастеру Кардлу, — продолжал попытки завязать беседу не в меру болтливый человек, — Гордель меня побери, если я понимаю, зачем ехать в такую даль, когда под боком имеются отличные скупщики древностей. Готов поклясться святостью Земмы, они заплатили бы на сотню-другую больше. Нет, мне конечно нет никакого дела — я просто попутчик, но всё-таки, если не секрет: почему именно Кардл?

Громилы, по обе стороны от меня, повернули свои физиономии, словно их тоже интересовал ответ на этот вопрос. Хорошо, почему бы не побеседовать — возможно удастся узнать какие-то интересные вещи, прежде чем меня попытаются убить.

— Мне сказали, будто Кардл специалист по тем вопросам, которые интересуют меня. Едва ли не единственный.

— Вот как? — толстяк снял шляпу, обнажив высокий морщинистый лоб и принялся обмахиваться ей. Чёрт возьми, как же они все воняли! — Гордель меня раздери — похоже вас интересуют времена Запрета. Опасный интерес! Тем более мастер Кардл, хм…Вы случайно не из тех психопатов, я имею в виду секту Покорившихся, спаси их Мотрин?

— Это ещё кто? — равнодушно спросил я.

Толстяк замер, открыв рот. Шляпа в его руке остановилась. Судя по напрягшимся соседям, их мне тоже удалось удивить.

— Откуда вы, если не знаете про этих ублюдков, Гордель возьми их души! Это же исчадия, которые поклоняются демонам Запрета! Секта запрещённая и духовной и светской властью. Осужденному на смерть убийце, спаси его Земма, дают помилование, если он расскажет властям о ком-либо из Покорившихся.

— Похоже — страшные люди, — согласился я, несколько удивившись: даже в этом оплоте охотников, уцелел кто-то из тех, древних, которые некогда поклонялись нам, — нет, не слышал. Видимо я слишком долго рылся в земле, в поисках древностей.

Это они понимали: громилы довольно ухмыльнулись, а толстяк облегчённо вздохнул и напялил головной убор. Очевидно это был условный знак, потому как попутчики тотчас выхватили из-под одежды длинные ножи и приставили их к моему горлу.

— Фух, — выдохнул жирный человек и наклонился ко мне, протянув руку к моему капюшону, — неприятно беседовать, не видя лица, Гордель тебя раздери.

Я остановил его руку и оба ножа тотчас прорвали материю моего плаща.

— Мальчики, мальчики, пусть, спаси его Земма. Стало быть — кладоискатель. Мешка при себе нет, видимо где-то оставил, придётся заехать. Говори — куда едем?

— К мастеру Кардлу, — спокойно сказал я, — и вам же лучше, если мы всё это время ехали в нужном направлении.

Старик закудахтал, а его подопечные разразились немелодичными звуками, напоминающими блеяние других местных животных. Намереваясь расставить все точки в положенных местах, я сбросил капюшон с головы и пока мой собеседник медленно менялся в лице, выпил обоих громил. Один успел разрезать плотную ткань моей одежды, и я раздражённо отшвырнул оружие прочь. Потом сбросил неподвижные тела на пол.

Оставшийся в живых человек, потерянно осмотрел своих сообщников, а после медленно поднял взор. Его толстые пальцы вцепились в трость и поглаживали её гладкую поверхность.

— Если у тебя есть хоть капля разума, — сказал я негромко, — ты оставишь свой ножик там, где он находится и прикажешь везти меня туда, куда я просил. С другой стороны, вы, оба, можете бесполезно издохнуть: я найду другого водителя.

Толстяк тяжело вздохнул и стукнув тростью по стене, крикнул:

— Морс, гони к Кардлу, быстрее, Гордель тебя задери!

Затылок извозчика излучал недоумение, тем не менее наша повозка замедлила скорость и свернула. Похоже, никто и не собирался везти пассажира к антиквару. Так я, в общем-то и думал: меня угораздило выбрать мышеловку, для беспечных мышек. Вот только сегодняшним вечером туда угодил хищник, куда опаснее тех, которые поставили западню.

— Вы убьёте меня? — совершенно спокойно осведомился толстяк, рассматривая свои потрёпанные ботинки, — даже не думал, подохнуть именно так.

— Будешь вести себя тихо — останешься жить, — я пожал плечами, — ну, или если кому-то из моих внутренних демонов не покажется, будто ты можешь быть опасен.

Старик вновь закудахтал.

— У демонов имеются свои, внутренние, демоны? Простите, господин, мою дерзость.

— Ты не выглядишь напуганным, — заметил я, — обычно вы, люди, в таких ситуациях, начинаете молить о пощаде.

— А это помогает?

— Нет.

— Так я и думал, — старик опять рассмеялся, — да и чего мне бояться? Когда-то половина Гордены принадлежала мне, и я мог приказывать даже начальнику тайной канцелярии. А потом, мой племянник Сирон, Гордель сожри его душу, сумел сговориться с моими лейтенантами и меня вышвырнули прочь. Хорошо хоть не убили сразу и даже дали возможность делать свой мелкий рэкет. Но видеть, как рушится империя, которую я строил всю свою жизнь — хуже смерти.

— За душу берёт, — равнодушно сказал я, — долго ещё?

Человек выглянул в окно. Потом прикинул, пересчитывая пальцы.

— Не очень, — ответил он и уставился на моё лицо, — так удивительно, слышать все эти истории о демонах, жрущих человеческие души; о том, как знать хранит одного, для демонстраций на своих балах; о доблестных защитниках, сражающихся со смертоносными тварями и вдруг оказаться в одной карете…

— Можешь попросить автограф, — разрешил я, — продашь его этим вашим, покорившимся, с руками оторвут. Ну и как, похож я на чудовище из ваших страшилок?

— За всю свою жизнь я понял одну простую вещь, — старик откинулся на спинку сиденья и положил трость на колени, — самое страшное чудовище — это человек, спаси его Земма. Я сам творил ужасные вещи, приказывал их творить и видел, как другие совершают такое, что и в голове не укладывается. И вокруг не было ни единого демона, только люди, Гордель их возьми, люди пытающие и убивающие других людей. По правде говоря, вы больше напоминаете одного из ангелов Земмы, как их изображают святоши, такой же красивый и равнодушный.

Повозка замедлила ход и в окне появилась физиономия Морса. Извозчик выглядел несколько сбитым с толку, но стоило ему разглядеть два неподвижных тела, как он тихо присвистнул и прищурился. Следующий свист был намного громче. Внезапно он прервался тихим сипом, когда, извлечённая из трости шпага, пронзила любопытный глаз.

— Ну совершенно не умел держать язык за зубами, спаси его Мотрин, — сокрушённо заметил толстяк, спрятав оружие, — оставить его в живых, значит известить половину Гордены, о том, что старый Парнек сотрудничает с демоном Запрета. Не хотелось бы оставлять о себе такую память. Ну вот, мы приехали, и ты можешь, Гордель тебя возьми, забрать и меня.

Я поднялся на ноги и набросил капюшон. Никто из моих мертвецов не спешил покидать глубины подсознания и это не могло не радовать.

— Прощай, человек, — сказал я, открывая дверь, — не вижу никакого смысла в твоей смерти.

— Постой! — он вцепился в рукав моего плаща, — послушай. Услуга за услугу. Мастер Кардл, он… Как бы это сказать? Ничего определённого, но до меня доходили странные слухи. Вроде бы те, из Покорившихся, кто обращался к нему за информацией или предметами Запрета, исчезали. Все, до единого.

— Посмотрим, — сказал я и вышел наружу, — берегись демонов. Настоящих демонов.

Последний раз я послушал его кудахтанье и быстро зашагал прочь от повозки, превратившейся в катафалк. Люди…Дай им маленький толчок, и они начнут сами истреблять друг друга. «Порча, — прошептал голос в голове, — порча вынуждает всех убивать собратьев». «И львов»? — насмешливо поинтересовался я, не очень то надеясь на ответ. Но он пришёл: «И львов, — печально прошелестел голос, — с них всё и началось».

Верить голосам в своей голове? А там недалеко, останется поверить будто вернувшиеся мертвецы реальны.

Я оказался на набережной небольшой речушки, закованной в каменный панцирь. Множество арочных мостов, высоких ежеподобных кустов и прогуливающихся людей — нигде от них нет никакого спасения. Стараясь держаться поодаль от женских особей, я приблизился к пожилому человеку, медленно фланирующему по бульвару. Выглядел он более или менее прилично, по людским меркам и определённо должен был знать нужное мне место.

— Мастер Кардл, — негромко сказал я, — антиквар.

Человек внимательно осмотрел меня, с ног до головы, остановившись на капюшоне, опущенном на лицо. Физиономия горожанина отразила некоторое сомнение и замешательство. Потом он, всё-таки, решился и взмахнул рукой.

— Лавка исторических древностей мастера Кардла находится через полквартала отсюда, — лицо, напоминающее сморщенный овощ, перекосилось, — но, если у вас есть выбор — я бы не рекомендовал. Как приличный гражданин…

— У меня нет выбора, — проворчал я и пошёл в указанном направлении.

Похоже я направлялся прямиком в западню, которую охотники загодя приготовили для подобных случаев. Другое дело, ловушка оказалась чересчур грубой и любой осторожный лев мог бы её легко обойти. Я не был осторожным и у меня, действительно, не оставалось другого выхода. Вопрос был только в том: получу ли я необходимую информацию или это вновь окажется бессмысленным риском? Скоро узнаю.

Река нырнула в тёмный тоннель, а бульвар превратился в узкую улочку, по обе стороны, которой располагались всевозможные магазинчики, крохотные театры и маленькие кафетерии. Людей здесь было значительно меньше, а деревьев — намного больше и это не могло не радовать.

Я едва не пропустил нужное место, наблюдая, за потасовкой на деревянном крыльце очередного кафе. Два рослых здоровяка лениво тыкали друг друга кулаками и так же, без всякого энтузиазма, переругивались. Несколько зевак, позёвывая, подбадривали сонных драчунов. От всей этой сцены несло фальшью, словно я наблюдал театральное представление.

Пожав плечами, я отвернулся и мой взгляд тотчас наткнулся на небольшой кусок жёлтой деревяшки, небрежно прибитой около входа в грязную лавку. Небрежно нацарапанная надпись гласила: «Лавка исторических древностей Мастера Кардла». Из четырёх окон горели только два. Значит кто-то есть.

Я медленно приблизился к обитой металлическими полосами двери и внимательно посмотрел на звонок вызова владельца. Не понравился он мне.

Металлический человечек, в легко узнаваемой одежде охотника, поражал крохотным треспом лежащего на земле льва. Мой четвероногий собрат явно покорно принимал поражение, склонив гривастую голову перед человеком. Они хотят именно этого? Я ощутил вспышку холодной ярости.

— Никогда, — пробормотал я.

Мелодичный звон доносился откуда-то из неведомых глубин лавки и ждать пришлось довольно долго. Наконец я услышал приближающиеся шаркающие шаги, грохот многочисленных засовов и тяжёлая дверь, со скрипом, отворилась, открыв моему взору, нечто аморфно — антропоморфное. Когда-то это, несомненно, было человеком атлетического телосложения, но после, как это водится у людей, плюнуло на внешность и превратилось в бесформенного голема.

— Какого Горделя? — весело осведомился желеобразный некто и поддёрнул спадающие штаны, — закрыто. Приходи завтра.

— Срочное дело, — тихо сказал я, пресекая его попытку захлопнуть дверь, — двойная оплата.

Привратник ещё раз попытался потянуть дверь на себя и призадумался, рассматривая гостя. Странное выражение промелькнуло в его человечьих глазках, и он потряс сжатым кулаком.

— Постой тут, Гордель тебя возьми, — хрюкнул он, — спрошу хозяина. Если он согласится, то пожалуйста, а если нет — иди к Горделю.

— Дай ему это, — сказал я и протянул тресп Зары: игрушку пригодную лишь для ношения на шее, — скажи, у меня есть ещё.

Человек узнал предложенный ему предмет, это я сразу понял, по его опустившимся бровям, но постарался виду не подавать. Быстро кивнув, он исчез в сумраке коридора. Я оглянулся, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд и одновременно размышляя, не становлюсь ли параноиком. А как я хотел, целый букет психических заболеваний — вещь, крайне необходимая загнанному льву в окружении охотников.

Но в этот раз я не ошибся: драчуны у кафе прекратили потасовку и теперь внимательно смотрели на меня. Зрители — тоже. Хм.

Шаркающий топот возвестил о возвращении привратника. На небритой лоснящейся физиономии разливалось загадочное выражение, будто человек задумал хитрую шутку и с огромным трудом, удерживает её в себе. Кроме того, мятая роба, под которой прятались бесформенные телеса, начала заметно оттопыриваться на боку. Э-эх, похоже все были правы и я, как полный идиот, шагал в западню. Ну ладно, люди старались, не стану их расстраивать.

— Эт-та, Гордель, тебя возьми, — прошамкал человек, — мастер ждёт у себя в кабинете. Спрашивал, как тебя звать.

— Не помню, — спокойно сказал я и сделал шаг вперёд, вынудив голема попятится, — веди, давай.

Я находился в длинном узком коридоре, с высоким сводчатым потолком, прячущемся во мраке. Стены, оклеенные плотной бумагой, были увешаны множеством картин. Около каждого полотна висела на специальной подставке тонкая свечка, закрытая прозрачным футляром. Того небольшого освещения, которые давали крохотные огонёчки было вполне достаточно, для использования обычного зрения.

Шагая по коридору, я успевал рассматривать картины, оценив их старину. Всё это были пейзажи, вызывающие у меня стойкое чувство узнавания, хоть я точно знал, что никогда раньше не видел этих мест.

— Дежавю, — недовольно пробормотал я и тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения.

— Чего? — откликнулся мой проводник и сделал попытку повернуться.

— Иди, иди, тебя это не касается.

Мы подошли к полуприкрытой двери, за которой разливался мягкий синий свет. Его лучики проникали в коридор через узкую щель протягиваясь полоской по дощатому полу. Толстяк безжалостно растоптал голубую линию и толкнул дверь. После этого издал протяжное хрюканье, напоминающее приглашение, и сделал попытку отступить в сторону.

Получилось плохо — мне пришлось едва ли не протискиваться мимо распухшей зловонной туши и вряд ли эту близость можно было назвать желанной.

Так или иначе, но я оказался в кабинете, больше напоминающем небольшую библиотеку: все стены состояли из стеллажей, заполненных всевозможными книгами: от крошечных инкунабул, до огромных фолиантов в деревянных и металлических обложках. Между книжными полками я заметил три секции, где под стеклом лежали странные предметы, назначение большинства которых для меня было загадкой. Единственное, что я мог сказать о всех — древние. Гораздо старше, чем самые старые, из имеющихся здесь книг.

Посреди всей этой антикварной рухляди, занимая едва ли не весь кабинет, располагался огромный массивный стол, попиравший дощатый пол мощными ножками. На его гладкой поверхности сиротливо лежала небольшая рукописная книжица, испуганно жавшаяся к чернильнице с набором перьев.

Кроме того, имелись три глубоких и по виду, весьма комфортных, кресла, рассеянно расползшихся по всему помещению.

Поскольку все предметы в комнате выглядели весьма солидно, тщедушная фигура хозяина абсолютно терялась на фоне, принадлежащих ему, вещей. Больше всего крошечный антиквар напоминал иссушённую годами мумию, которую какой-то неведомый шутник усадил в неудобный стул с высокой спинкой. Это чучело внимательно разглядывало меня, неожиданно живыми, на пергаментном лице, глазами.

— Добро пожаловать, — квакнуло ископаемое, даже не пытаясь подняться, — не желаете ли разоблачиться? Слава Мотрину у меня в кабинете весьма благопристойная атмосфера, способствующая сохранению старых костей, сбереги их Земма.

— Воздержусь, — буркнул я, ощущая за спиной неодобрительное посапывание привратника, — боюсь, болезнь, полученная мной на раскопках, может смутить неподготовленного человека.

— Я, слава Земме, не страдаю обычными предрассудками, — карлик пожал плечами, однако я заметил, как по его сморщенной физиономии скользнула смутная тень, — однако, чем бы вы не руководствовались, желание клиента — закон для меня. Можете располагаться в одном из кресел и излагать цель вашего посещения.

Ну хорошо, я присел в самое дальнее, от стола кресло и заметил, как толстяк привалился к двери, преградив выход наружу. Смешной…

Тем временем, Кардл положил на стол тресп, принесённый мной и внимательно посмотрел на него через линзу в металлической оправе. На его физиономии расцветало отвращение, но с оружием антиквар обращался осторожно, значит видел не в первый раз.

— Порождение Горделя, — бормотал мастер, то приближая, то отдаляя прибор, — сколько же ещё осталось таких штук после Запрета, спаси нас Мотрин!

— Собственно Запрет меня и интересует, — бросил я, — кое какая информация, скрытая от всех остальных. Мне, как ведущему раскопки, позарез нужны эти сведения.

— Почему-то я не удивлён, — пробормотал антиквар и прищурился, глядя на меня, — стало быть королевская библиотека вас не удовлетворила, и кто-то направил вас ко мне.

— Один знакомый защитник, — я с трудом удержался от смешка, — сам он не смог дать ответы на все вопросы.

— Легор, — окликнул громилу старик, — будь любезен, позови Чарду и Череда, благослови Земма их обоих. Скажешь им, у нас особый гость, поэтому нам потребуется вся информация, которую мы можем предоставить по Запрету, возьми его Гордель. Кроме того, сходи, будь любезен в Гнев Танаиса и попроси четыре…Нет, лучше — пять кувшинчиков моего любимого. Да смотри не перепутай, отродье Горделя! Иначе я заставлю тебя самого выпить ту бурду, которую принесёшь.

Голем буркнул в ответ нечто неразборчивое и бросив последний неодобрительный взгляд в мою сторону, протиснулся в проём двери. Мы остались наедине с хозяином лавки, но тот, как будто напрочь утратив интерес к посетителю, погрузился в изучение треспа, время от времени делая какие-то записи в блокноте. Возможно он ждал названных помощников, а может просто нуждался в ободряющей оплеухе.

— Церемониальная пиявка, — бормотал старик, почёсывая кончик носа пером, — действительно, очень редкая штуковина, если присмотреться. Человек не сможет пользоваться пиявкой, если не защитит руку, а здесь, когда-то, вроде бы была защита. Не похоже, будто она хранилась в земле…

Он поднял голову и пристально посмотрел на меня. И кого он хотел увидеть через материю капюшона? А вот я видел подозрение в его выцветающих глазах. Подозрение и…Ненависть?

Дверь скрипнула и в кабинет вошли двое. Оба худощавые в светлых просторных рубахах и коротких тёмных штанах. Похожи друг на друга, как брат и сестра. Да, одной из вошедших была девушка. Стройная, словно гибкая ветка, с блестящими тёмными волосами, заплетёнными в три косы. Смуглое лицо красиво настолько, насколько это возможно у человека, а маленькая грудь и узкие бёдра скорее подошли бы подростку. Парень, шедший рядом повернулся ко мне, и я понял, насколько ошибался: если они и были родственниками, то не кровными — физиономией он напоминал мумию, сидящую за столом.

— Черед, — неохотно буркнул старикан, — и его супруга — Чарда. Молодые люди, благослови их Земма, помогают старику, без их помощи — я, как без рук. Черед, ты принёс то, о чём я просил?

— Да, отец, — парень осторожно положил на стол стопку древних, рассыпающихся рукописей и ещё раз покосился на меня, машинально поправив предмет под рубашкой.

Девушка, как ни странно, никак не реагировала на меня. Да она даже не смотрела в мою сторону! Высоко подняв подбородок, прошествовала мимо, остановившись по левую руку старого антиквара.

Однако, когда она проходила мимо, на моё колено слетел крошечный белый мотылёк: клочок бумаги с эмблемой ордена охотников и надписью: «Беги!» Бежать я не собирался, но записку накрыл ладонью, спрятав от посторонних глаз: выдавать союзников не в моих привычках.

— Итак, — Кардл выглядел намного увереннее, чем прежде и даже позволил себе откинуться на высокую спинку, — какая, конкретно, информация по временам Запрета, будь он проклят Горделем, интересует моего гостя?

Чарда пристально смотрела на меня и в её глазах хорошо читалось непонимание происходящего. Девушка недвусмысленно предупредила, угодившего в западню, об опасности, а тот и не думал бежать. Я задумался: а не могла ли она ответить на мои вопросы? Оставим это для того случая если старый пердун облажается.

— Для начала. Этот предмет, который вы назвали пиявкой — для чего он?

— Пиявка душ? — старик хихикал, словно услышал какую-то особо смешную шутку, — ещё её называют мёртвой змеёй, Когтем Льва и клыком Горделя. Однако Защитники предпочитают название Запрета — тресп, невзирая на то, что когда-то это обозначало — Сила Льва. Тьфу! — он демонстративно сплюнул, — пусть пожрёт Гордель даже память об этих тварях! Проклятое Мотрином оружие, способное выпить человеческую жизнь за считанные минуты, без оглядки куда угодил клинок и вызывающее жуткую долгую смерть от порезов. В общем…

— Достаточно, — я поднял руку, остановив излияния старого дурака и увидел, как вздрогнула девушка. Её муж всё это время равнодушно теребил рукоять оружия под рубашкой, — перейдём к Запрету.

— Какую часть хотел бы услышать наш гость?

— Всё.

— Всё? — старик закудахтал, словно в его животе поселилась курица, несущая яйца, — судя по всему, в вас довлеет общее заблуждение о продолжительности Запрета. Поскольку от периода Освобождения, да благословит его Мотрин, миновало пять столетий, обыватели предполагают, будто проклятое время имело своей продолжительностью те же пятьсот, ну может — тысячу, лет Самые смелые, из тех дилетантов, которые кичатся историческим образованием, отважно опускают планку до четырёх тысяч лет и испуганно косятся на власти — не накажут ли их за подобное безрассудство. Правда настолько невероятна, что в неё трудно поверить!

Старик закашлялся и нервно щёлкнул пальцами. Чарда тут же распахнула дверцу стола и налила из стеклянного графина прозрачную жидкость в высокий бокал. Когда девушка подавала напиток антиквару, я заметил на её лице хорошо скрываемое отвращение.

— Так вот, — сказал Кардл, подёргивая торчащим кадыком, — трудно поверить, но Запрет, пожри его Гордель, продолжался восемнадцать тысячелетий! Признайтесь, вы этого не ожидали!

Я только плечами пожал: долгое блуждание по граням и встречи с артефактами нашего былого могущества давно наводили на мысли о древнем возрасте цивилизации львов. Но не стану же я говорить об этом напыщенному болвану за столом. Несколько обескураженный подобной реакцией, антиквар вопросительно вздёрнул брови, изучая меня, а потом отхлебнул из стакана и продолжил:

— Согласитесь, дать развёрнутую справку о таком продолжительном периоде практически невозможно, если только вы не собираетесь задержаться здесь на месяц, а то и два.

— Значит мне нужна короткая справка, — резюмировал я, — общая характеристика происходящих событий, без имён, без дат и названий. Очень коротко и быстро.

Возможно мне стоило спросить напрямую, применив силу, если старец начнёт артачиться, но я ощутил интерес. Когда у меня ещё получиться узнать историю своего народа? Тем более, пока всё было спокойно и даже мои призраки сидели тихо и носа не казали.

— Ну, если так, — Кардл отставил стакан в сторону и близоруко щурясь покопался в принесённых Чередом книжицах, — тогда мы способны свести всё к небольшой лекции, которая потребует от нас, — он выудил толстый том карманного формата, — Тайную Хронику Сардуна, да благословит его имя Мотрин. Очень, правда, поверхностная работа, единственным достоинством которой является то, что она охватывает весь Запрет, Гордель его раздери.

Кардл некоторое время перелистывал хрупкие, от времени, страницы и, как мне показалось, прислушивался. Насколько я заметил, труд был рукописным, без единой иллюстрации.

Прелюдия затянулась. Старик, казалось, совершенно забыл о моём присутствии, скользя тонкими пальцами по выцветшим строчкам. Время от времени он шумно пил воду и подёргивал волосатым ухом. Его сын, уже совершенно не скрываясь, поглаживал рукоять оружия и рассеянно улыбался, рассматривая обложки бесчисленных книг.

Я повернул голову и посмотрел на девушку: Чарда подмигивала, закусив губу и весь её вид отображал растущее отчаяние. Хорошенькая девушка.

— Так как там, насчёт Тайных Хроник? — осведомился я, пытаясь скрыть раздражение.

— Ну, сначала здесь излагаются легенды о временах, предшествующих Запрету, возьми его Гордель, — старик вышел из транса и нервно почесал кончик длинного носа, — всякая ерунда, о которой так любят толковать шарлатаны от науки: летающие машины, повозки без животных и оружие, способное уничтожить целый город. Сардун, благослови Земма его память, упоминает обо всём этом, лишь для указания — истинная историческая правда утеряна, погребена под слоями псевдоисторической шелухи. В частности, в качестве исторического анекдота, он приводит легенду о том, что прежде виновники Запрета не были теми чудовищами, которых мы знаем.

— Да? — я хмыкнул, — и кем же они были? Может быть — людьми?

— Истинно так. Я же говорю — это просто исторический анекдот, — Кардл глухо закудахтал, — дескать, будучи людьми, они общались с нашим миром и даже вели торговлю, покупая дерево, камень и даже воду. Смешно, зачем кому-то покупать воду?

Затем, идиот, что в твоём мире не осталось ничего, даже воды! Тебе бы, кретину, почитать воспоминания одного из наших — вот где бездны отчаяния.

Ужас опустошённого мира.

— Так вот, помоги мне Земма, — стакан успел опустеть, и старикан недоуменно покосился на Чарду, а потом нахмурился, заметив знаки, которые девушка подавала мне, — переходим непосредственно к Запрету. В один момент из светящихся кругов вышли странные беловолосые существа, которые именовали себя львами, будь они прокляты Горделем! Облик пришельцев оказался невыразимо прекрасен и многие женщины, и мужчины посчитали их высшими существами, посланцами богов.

Однако, посланцы богов, как очень скоро выяснилось, были мерзкими пожирателями человеческих душ — упырями. Началась война. К сожалению монстры обладали неуязвимостью к человеческому оружию, поэтому многие города совершенно напрасно обратились в руины. К тому же, чем дольше продолжалась война, тем больше предателей, пожри Гордель их души, переходили на сторону упырей. Поэтому, в конце концов вышло так, что одни люди сражались с другими.

— Как обычно, — пробормотал я и в ответ на недоумённый взор антиквара, поинтересовался, — а сами-то, упыри, много людей убили? Был ли смысл устраивать побоище?

Кардл, задыхаясь, заплямкал тонкогубым ртом, а потом сделал попытку выпить из пустого стакана. Всё его лицо пошло разноцветными пятнами, а нос, так и вовсе, приобрёл очаровательный оттенок спелого баклажана. Черед яростно сверкнул на меня глазами и начал успокаивающе шептать в ухо разошедшемуся папаше. Видимо слова сына возымели необходимый эффект, потому как антиквар, мало-помалу успокоился и жадно выпил из наполненного растерянной Чардой стакана.

— Мы сражались за свободу! — провозгласил Кардл, с таким пафосом, будто он сам принимал участие в боевых действиях, — эти жертвы показали богам, мы готовы отстаивать, — тут его немного застопорило. Видимо человек и сам не понимал, какую именно хрень отстаивали бессмысленно погибшие соплеменники. Тысячи жизней — коту под хвост, ну-ну, — к сожалению, мы потерпели поражение и наступило царство ужаса: господство проклятых упырей. Запрет.

На физиономии человека появилось столь скорбное выражение, что я с трудом удержался от смеха. Кардл перелистнул несколько страниц старинной рукописи и продолжил, добавив трагизма в скрипящий рассказ:

— Завоевав наш мир, пришельцы принялись обустраиваться, начав с постройки огромных городов. Несчастные люди возводили гигантские башни, подпирающие небо, в которых селились их новые хозяева, со своими прихвостнями, будь они прокляты! Сами несчастные, спаси их души милосердная Земма, ютились в крошечных домиках, у подножия зловещих исполинов, позже названых, Проклятыми Башнями.

— То есть, всё было просто ужасно? — это я так, для поддержания беседы поинтересовался, — несчастные люди, в лапах злобных бессмертных упырей?

Кардла даже перекосило от моего вопроса. С одной стороны, он, похоже, был объективным человеком, а с другой — говорить истину, у него язык не поворачивался. Поэтому он долго цедил воду из стакана, звонко цокая зубами и сверлил меня колючим взглядом.

— Нет, — в конце концов сказал он, — было и хорошее, но это не отменяет того факта, что Горделевы создания, использовали людей в качестве пищи. Да, хорошо — они искоренили болезни и преступность, но это напоминало то, как пастух бережёт стадо, приготовленное на убой. А то, как львы отбирали лучших юношей и девушек, спаси их милосердная Земма! И самое ужасное: те радостно шли к своим будущим палачам, отдать невинность, а после — и жизнь.

Кстати, любопытнейшая вещь — эти отборочные олимпиады, в период золотого века, не могу понять, в чём был их смысл. Ведь можно было и так выбирать кого захочешь, заниматься с ним любовью, а после — либо отпускать, либо выпивать. Похоже, я упускал нечто очень важное. Мне крайне недоставало общения с кем-то из пральвов, живших в тот период. Да где их взять? Все погибли.

— Проходили тысячелетия, а отвратительная империя, пожри её Гордель, процветала и расширялась. Мерзким упырям стало тесно в нашем мире, и они отправились дальше, создав множество переходов, способных переносить не только их, но и предателей рода человеческого, служивших новым хозяевам, — у меня появилось ощущение того, что антиквар вот-вот расплачется, — и тут случилось неожиданное: мы узнали, проклятые твари не только уязвимы, но и смертны. Львы начали погибать. Поначалу смертей было немного — одна в год, пять лет, но спустя пару столетий, на упырей напал сущий мор — они гибли десятками, — Кардл даже руки потёр от удовольствия, — причину никто так и не узнал, но сам факт не мог не ободрить истинных патриотов, которые тут же поднялись на священную борьбу.

Хм, вот как Война Тени выглядела с точки зрения животных: как мор. Лев, чьи воспоминания я читал на грани Титанов, крайне неохотно описывал события того периода. Неприятно, когда не знаешь, кто именно одержим безумием, вынуждающим убивать собратьев. После завершения Войны никто даже понятия не имел, все ли психопаты погибли или кто-то сумел уцелеть.

— К сожалению — это восстание оказалось столь же безрезультатным, как и предыдущие, но в душах остался гореть светоч веры в Земму и Мотрина! Вновь, на тысячи лет человечество погрузилось в кошмарное сновидение рабства и скотской жизни. Горе смирившимся! Возникло и начало шириться поклонение бессмертным упырям — секта, так называемых, Верных. Глупые предатели утешали себя тем, что принеся себя в жертву, обретают бессмертие. Более того, некоторые пребывали в искреннем заблуждении, будто особо отличившихся, львы способны обратить в подобных себе!

Зара! Укол был чересчур чувствителен. Моя милая, я так скучаю по тебе! Сумеешь ли ты добраться до Сердца, чтобы мы вновь воссоединились? Образ кошки стоял перед глазами. Почему подсознание ни разу не создало именно её? Увидеть львицу, коснуться…

— И тут произошло событие, давшее всем нам освобождение! Земма и Мотрин услышали молитвы несчастных страдальцев и послали хаос в империю упырей. Началась война между проклятыми созданиями и была она столь яростна, что в живых остались считанные десятки.

Война Хаоса. Массовое безумство, истребление всех и каждого и паническое бегство уцелевших на другие грани. Лев, чьи воспоминания я читал, очень поверхностно упоминал Хаос — видимо ужас от происходившего оказался столь велик, что уничтожил почти все воспоминания. Странно, я по-прежнему не мог вспомнить, где я мог почерпнуть информацию о порче, рассказанную мне призраком Ольги. Интересно посмотреть на реакцию старого дурака, сидящего передо мной, если бы он узнал, что обожаемые им Земма с Мотрином были львами?

— Кроме того, — повысив голос, почти нараспев, продолжил Кардл, — в наши руки попало оружие, способное убивать мерзких тварей — эти самые пиявки душ. Когда последствия войны были залечены, самые сильные и отважные, из людей, создали орден Защитников: организацию предназначенную, для уничтожения львов, в каком бы мире они не находились. Защитники воспользовались порталами упырей и кое-каким уцелевшим оборудованием захватчиков, чтобы преследовать упырей.

Вот так — мало того, что мы сами истребили большую часть сотоварищей, так ещё и вручили тупоголовым животным оружие, при помощи которого они продолжили делить нас на ноль. К чему жаловаться на превратности судьбы? Сами виноваты во всём. Однако, в чём же причина массового помешательства? Какая порча вынудила нас убивать друг друга?

Кардл небрежно перелистал последние страницы и вновь прислушался. За дверью кабинета уже некоторое время кто-то тихо покашливал и чем-то шелестел. Я бы оценил количество гостей в семь голов. Похоже теперь об их присутствии знали все, потому как папаша с сынулей, скрывали злорадные ухмылки, а Чарда была — само отчаяние.

— Осталось немного, — антиквар потёр иссушенные лапки, — после Запрета мы уничтожили всех предателей, кроме тех, кто успел убежать от праведного гнева. И до сих пор эти омерзительные подонки, пожри их Гордель, продолжают ожидать возвращения своих хозяев, собирая информацию о временах Запрета. Не правда ли, ублюдок?

Черед выхватил из-под одежды широкий нож и направил его на меня. Мальчик достаточно профессионально держал оружие, стало быть пользовался им не в первый раз. Чарда поднесла сжатые кулаки ко рту и в этот момент двери распахнулись, дабы наши новые гости могли поучаствовать в общем веселье. Стало тесновато.

Пять рослых парней в тугих кожаных куртках опоясанных широкими ремнями. На груди у каждого очаровательное украшение: значок с перечёркнутым львом и такой же, только меньше, на коричневом берете. Хм, такие мне ещё не попадались.

— Встать! — самый старший, из пришельцев, ткнул в меня толстым пальцем, — сбрось капюшон, я хочу видеть твоё лицо!

— Ты ещё что за хрен с бугра? — осведомился я, даже не пошевелившись, — будем знакомиться?

— Капитан особого подразделения войск защиты приказывает тебе, урод, встать! Взять его!

Два коренастых здоровяка вложили зазубренные кинжалы в ножны и встали по обе стороны моего кресла, положив мозолистые ладони на мои плечи. Ну-ну… Вся эта компания здорово потела, и я начинал задыхаться. Кроме того, я, по-прежнему, не получил нужной мне информации.

— Господин капитан, — радостно прошамкал Кардл и выложил на стол Зарин тресп, — у этого негодяя, пожри его Гордель, была пиявка.

— Запрещённое оружие, — охотник криво ухмыльнулся, — отягощает. Хоть, куда уж дальше! Как-то поуменьшилось количество этих отродьев Горделя, словно их кто-то предупреждает. Поднимите, мерзавца!

— Не стоит утруждаться, — я перетёк в стоячее положение и отбросил плащ назад, накрыв обоих недоумков, — представляться, видимо, не требуется?

Глухо ревели спелёнатые балбесы, за спиной; кто-то глухо охнул, кто-то присвистнул, а капитан, вытаращив глаза, попятился к выходу. Там, кстати, тоже что-то происходило — какая-то непонятная возня, за прикрытой дверью.

Пока люди не успели прийти в себя, я повернулся и стукнул, освободившихся охотников головами — минус два. Когти автоматически выдвинулись в боевое положение, и я набросился на оставшуюся троицу, наблюдая, как замешательство превращается в ужас. Да — это вам не заигравшихся соплеменников арестовывать.

Капитан попытался выхватить какое-то оружие, но я просто отшвырнул его к стене и рослый человек врезался в книжную полку, обрушив настоящий водопад из множества томов и разбитого стекла. Ага, дёргает ногой, стало быть — живой: хорошо, он может ещё потребоваться. А вот для оставшихся двоих имелись скверные новости: для меня они были абсолютно бесполезны.

Нет, охотники, конечно были опытными бойцами и работать кинжалами умели, как следует, но какой в этом прок? Да они, похоже и сами это понимали: когда я резал им глотки, на бесстрастных, прежде, лицах проступила маска обречённости.

— Господин!

Истошный женский вопль заставил меня обернуться в тот момент, когда младший Кардл попытался вонзить тресп в мою спину. Быстрый парень — среагировав на моё движение, успел отскочить назад и вновь сделал ещё один выпад. На этот раз я был готов и, перехватив мускулистое запястье, сломал предплечье. Черед хрюкнул и опустился на колени, прижимая повреждённую конечность к груди. Я пнул парня в грудь, и он растянулся на полу кабинета.

Я оглядел поле боя: четыре неподвижных тела и четверо уцелевших. Капитан вяло ворочается под книжным завалом и неразборчиво глухо бормочет; Черед перевернулся на бок и, оскалив зубы, волком смотрит на меня; Кардл продолжает сидеть за столом, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу и с ненавистью уставился на…Чарду? Девушка опустилась на колени и с благоговением смотрит на меня.

— Господин, — прошептала она и по её гладкой щеке поползла слезинка, — я даже не думала, что мне так повезёт!

— Сучка! — внезапно завопил старый антиквар и клочья пены полетели из впавшего рта, — отродье Горделя! Это всё твоих рук дело, мерзавка! Это ты предупреждала всех этих ублюдков!

— Я спасала своих братьев, — спокойно ответила Чарда и повинуясь моему жесту, поднялась на ноги, — просто я, в отличие от вашего недалёкого сына, могла не только читать старые тексты, но и понимать, о чём в них говорится. Понимать и сопоставлять с окружающим миром. После ухода хозяев, мы скатились вниз по эволюционной лестнице и продолжаем терять все те знания, которые они дали нам.

— Дура! — продолжал исходить слюной посиневший Кардл, — лучше свобода, чем…

— Свобода? — перебила его девушка и приблизившись ко мне, несмело заглянула в глаза, — какая свобода? Нынешние правители, такие же люди, как мы, но своими законами, налогами и войнами истребляют подданных в сотни раз больше, чем людоеды, как вы их называете.

Хм, хорошо сказано, я бы так не смог. Поэтому я лишь погладил прелестную головку. Да от Чарды и пахло, почти как от львицы — человеческий запах совсем не ощущался.

— Итак, — сказал я, игнорируя бешеный взор старика, — мне нужна информация и совершенно неважно, кто мне её даст. Капитан, ты уже очухался? Тебя это тоже касается.

Выползший наружу охотник уже сумел встать на четвереньки и сверлил меня мутным взглядом. Интересно, могу ли я доверять хоть кому-то из этой славной троицы? Один такой уже направил меня в западню.

— Может я сумею помочь, господин? Я могу отвести вас к братьям и они, с радостью, поделятся всей необходимой информацией. Верные долго ждали этого часа.

Я задумался: заманчиво воспользоваться помощью тех, кто её действительно может и жаждет дать. С другой стороны…

— Сколько времени это займёт?

Она замялась.

— Несколько дней, может быть — неделю. Господин, мы вынуждены скрываться. За право быть Верным наказание — смерть.

— Прости, радость моя, но у меня нет столько времени, — я потрепал её по волосам, — не огорчайся, я очень рад, что встретил тебя и узнал о Верных. Мне нужно знать, где находится работающий портал в Промежуток. Капитан, ты отлично знаешь, остальные блокированы по тревоге, а мне, всего лишь, нужно убраться из вашего мира. Позаботься о жизнях тех людей, которых видишь перед собой и других, которые могут пострадать, если я останусь в этом мире. Дай мне спокойно уйти.

— Уйти? — он покосился на неподвижные тела своих подчинённых и криво ухмыльнулся, — после того, что ты уже натворил? Да я тебя своими руками…

— Сомневаюсь, — я повернулся к булькающему пеной антиквару, — думаю смерть твоего сына может пробудить память о том, что мне нужно, — я наклонился и вздёрнул Череда над землёй. Когда-то такие развлечения немало веселили меня, сейчас же я ощущал лишь безграничную усталость, — просто скажите, куда мне идти и все останутся живы.

— Отпусти его Горделево отродье! Капитан, расскажи ему о Вратах Крови и пусть проваливает!

— Катитесь к Горделю! Я давал присягу, — охотник поднялся на ноги и отступил к изуродованным полкам, косясь на закрытые двери так, словно ожидал чего-то, — Виарра, Гордель тебя раздери, где ты?!

Я встряхнул парня и у него звонко лязгнули челюсти. Кардл громко взвыл, а Чарда потупила взор, но сожаления на её лице я не наблюдал.

— Да не станет он их защищать, — пробормотала она, прижимаясь к моей руке, — это же просто тайная полиция императора — негодяи, которые развлекаются ловлей неразумных мальчишек и охраной пойманных львов. Да, господин, солдаты специальной службы, охраняют клетки с вами, пока не уморят голодом.

Меня словно молнией пронзило. Почему-то память напрочь отказывалась стирать именно эти чёртовы воспоминания, и они постоянно всплывали неприятной дрожью и холодом по спине. Когда Зара видела, что со мной это началось опять, она крепко обнимала и молча целовала. Леся же просто тащила в постель. Зара! Леся… Вместо них явилось видение жгущих прутьев и злобная физиономия охотника, тычущего в меня треспом. Боль, от голода, боль, от треспа — кажется весь кристалл состоит из одной боли. И ускользающий рёв: «Меня зовут Грасти, запомни, тварь, пока ты ещё способен мыслить!»

— Господин?

Я молча отшвырнул скулящего Череда и пошёл на пыхтящего охотника. Когда он взглянул мне в лицо, то тяжело сглотнул и вдруг рухнул на колени, закрыв голову руками.

— Не убивайте, — заверещал он, — не убивайте, я всё скажу! Врата Крови — это закрытый портал в подземелье Проклятой Башни. Как его запустить — никто не знает, поэтому мы не можем блокировать его со всеми остальными. Это — центральная башня и в ней находится штаб-квартира Ордена Защитников, но туда можно легко проникнуть через чёрный ход. Я покажу.

— Он врёт, — вдруг спокойно сказала Чарда за моей спиной и недобрый взгляд, брошенный в её сторону коленопреклонённым человеком, подтвердил её слова, — возможно портал и находится в подвале башни, но проникнуть туда не так уж просто.

— Заткнись сука! — рявкнул охотник и я дал ему несильную оплеуху, чтобы замолчал.

— На этой неделе император проводит смотр специальных служб, — продолжила девушка, — скорее всего охрана перекрыла доступ к башне, так что и мышь не проскользнёт. Господин, он приведёт вас в ловуш…

Слишком поздно я сообразил, насколько напряжённая поза Череда напоминает сжатую пружину, готовую распрямиться. Человек метнулся вперёд и вонзил кинжал под лопатку своей жене. На его физиономии было отчаянное торжество. Недолго.

Выругавшись, я бросился к нему и ударил с неистовой силой, заставив пролететь через весь кабинет и с хрустом, врезаться в стену. Поздно. Опять слишком поздно. Девушка молча упала на мои руки и я, скрипя зубами, положил худенькое тело на пол. Удар несомненно оказался смертельным и тёмные глаза начали тускнеть.

— Господин, — прошептали белеющие губы, — господин, я была стойкой и верной, подари мне бессмертие…

Как? Слабеющие пальцы пытались потянуть мою ладонь к подрагивающей груди. И вдруг я понял. Когда-то читал о некоем подобии суеверия. Близкие львам люди верили: выпивая их, мы дарим бессмертие, превращая в часть себя. Может быть, отчасти, так оно и было. Сейчас было не время для философских рассуждений: доверившийся мне человек погибал и просил о последней милости, которую я мог оказать.

Капитан внезапно сорвался с места и со всех ног бросился к выходу. Можно было бы его остановить, но тонкие пальцы, касающиеся моих ладоней, казались сейчас самым важным в этом дурацком мире. Хлопнула дверь, кто-то громко выругался и тяжёлое тело обрушилось на пол. Да какая фигня там, чёрт побери, происходит? Впрочем, неважно.

Я положил пальцы на тонкое запястье и очень нежно выпил Чарду. На бледном лице появилась несмелая улыбка и задержалась на приоткрытых губах. Потом тёмные глаза навсегда закрылись.

Когда-то я долго и пространно рассуждал, убеждая забытого человека, дескать юным красивым девушкам стоит умирать в расцвете молодости. Сейчас я уже сомневался в своих прежних убеждениях. Я уже во всём сомневался. Внутренний мир раздирали вопросы и неуверенность. Даже мои мёртвые рвались наружу, не в силах оставаться в этом хаосе. И, хуже всего, я ничего не мог удержать и никого — спасти. Все умирали и исчезали. Я остался один.

Бешеный вопль разорвал тишину кабинета, и я поднял голову. Кардл, качаясь словно пьяный, встал за своим столом и размахивал Зариным треспом. Из его открытого рта стекали клочья пены и вырывались отрывистые крики.

— Гордель, Гордель пришёл! — вопил обезумевший антиквар, — кровь течёт по улицам и падает с багровых небес прямиком в преисподнюю. Люди похожи на бешеных зверей и пожирают самое себя! Земма и Мотрин! Вас отдают на поругание клыкастому демону и нет спасения тем, кого пожирают Клыки Льва! Я иду к вам!

Старик воткнул клинок в грудь и молча опустился в кресло, поникнув седой головой. Всё, представление окончено. Остаётся удалиться за кулисы и посмотреть, что там делают притихшие помощники. Но прежде…

Я поцеловал холодные губы Чарды и сбросил на пол пару масляных светильников. Пламя радостно устремилось наружу из разбитых колб и принялось пожирать разбросанные повсюду книги. Это — последнее, что я мог сделать для своей помощницы: не оставлять же её гнить с этими уродами.

Тресп Зары занял своё место в ножнах, и я вышел наружу.

В коридоре обнаружилось три холодеющих тела: помощника антиквара, которого тот отправил за охотниками, знакомого капитана и ещё одного ублюдка с чёрным значком. Все мертвы и у всех сломана шея — знакомый способ общения с людьми. Леся всегда сворачивала им шеи, если подозревала, будто они могут как-то мне навредить. Похоже, моё безумие обрело полную самостоятельность и отправилось гулять по своим делам. Я уже не задавал вопрос: как — ответа, всё равно, не было.

Затрещало и дверь занялась, выпустив самые любопытные из языков пламени. Время уходить. Тем более, я выхожу на финишную прямую: Проклятые Башни, орды охотников и Врата Крови, чем бы они ни были. Сегодняшней ночью, я пройду в Пограничный мир и дальше: к Сердцу Льва. Или погибну.

Выйдя на улицу я остановился и с внезапным озлоблением, обломал торжествующего охотника со звонка. Теперь композиция изображала льва, прижавшегося к земле перед последним, отчаянным броском. Так. Всё верно. Теперь, всё правильно.

Полыхающая лавка древностей осталась позади, вместе с гулом прибывающей толпы и звонкими командами опоздавших охотников. Интересно, сумеют ли они восстановить события, произошедшие внутри? Вряд ли. Хорошо, хоть на одну западню для Верных стало меньше. Хотя бы такая мелочь для тех, кто рискуя жизнью, продолжает служить ушедшим повелителям.

Невзирая на поздний час, людей становилось всё больше: видимо я приближался к центральному проспекту, увиденному мной со стены, тому, который рассекал столицу на две половинки, упираясь в циклопические башни. Если я попытаюсь добраться до места пешком, то убью всю ночь: Гордена была очень большим городом. Кроме того, я по-прежнему, не жаждал общества людей. Тем более в таких количествах. Следовало что-то придумать.

Мимо меня прогрохотала коваными металлом колёсами повозка и я остановился. Странно, как мне это сразу в голову не пришло, тем более, я уже успел познакомиться с местным общественным транспортом. Надеюсь, в этот раз, меня отвезут именно туда, куда нужно.

Я огляделся: магазинчики, крошечные ателье, ещё меньшие кафе, с открытыми площадками, несколько, освещённых фонарями, аллей, лавочки, бродячие артисты, на ходулях, толпа, возле стреляющего огнями, павильона, люди в форме, около знакомой повозки. Ага, вот и нужное мне — в глубине одной из аллей.

— К проклятым башням, — бросил я, скучающему извозчику и он тут же взвился, удивлённо уставившись на меня, из-под низко надвинутой плоской шляпы, похожей на блин.

— К-куда?! — он поправил воротник серого мешкоподобного плаща, — к башням? Прошу прощения, у меня всё в порядке с лицензией, — человек достал из-за пазухи грязную бумаженцию, с обтрёпанными краями и взмахнул ею, — и во имя Мотрина, я не хочу её лишиться. Я…

Не говоря ни слова, я показал ему чёрную эмблему, сорванную с лацкана покойного капитана охотников. Глаза у кучера стали ещё больше, и он молча спрятал свою бумагу, чем бы там она ни была. Потом пожал плечами и подмигнул кому-то, за моей спиной.

— Так бы сразу и сказали, — бормотал он, наматывая на кулак коричневые поводья, — а то — к башням, поглоти их Гордель! Садитесь, господин. Эх, опять бесплатная поездочка получается. Или нет?..

— Будет видно, — буркнул я и обернулся посмотреть; кому он там подмигивает. Ага, два безработных извозчика тыкали пальцами в неудачника и тихо хихикали.

Внутри повозка выглядела точь-в-точь, как предыдущая. Вот только на одной из лавок уже сидели.

— Закрывай дверь, — бросил Илья, — и присаживайся. Есть много вещей, которые нужно срочно обсудить.

Интересно, а когда я погибну, смогу ли являться кому-нибудь с такой же настойчивостью? Мои призраки оказались очень назойливыми созданиями, которые рвались помогать мне всеми возможными способами. Даже не верилось, будто всё это — всего лишь фокусы собственного подсознания.

Я сел напротив покойного товарища и коротко кивнул: давай, мол.

— Вот и хорошо, — Илья одобрительно кивнул и отбросил белоснежную прядь с глаз, — у тебя огромные проблемы.

— Я заметил, — трудно было удержаться, — их и проблемами не назовёшь.

Карета дрогнула и покатилась вперёд. Странно, но призрак реагировал на движение, точно так же, как и я: покачивался и подпрыгивал на кочках.

— Нет, — лев покачал головой, — со всем этим ты справляешься. Силовые методы и выживание — твоя стихия. Проблемы лежат в психологической сфере.

Мне об этом говорит плод моего воспалённого подсознания! Ха!

— Твоё нежелание убивать невинных — положительный фактор, — продолжил кот, — это — симптом взросления. Хуже причина, по которой это самое взросление происходит так быстро. Отсюда же и твоя неуверенность в успехе и растущая рефлексия. Совсем скверная новость: в ближайшем будущем тебя ожидают ситуации, которые усугубят гнетущее состояние и могут вызвать коллапс психики.

— И какова же причина? — спросил я, с трудом понимая, о чём мне говорят.

— Твоя связь с Зарой, — Илья тяжело вздохнул и виновато развёл руками, — я же предупреждал. Отсутствие её на одной грани ты воспринимаешь, как смерть партнёрши. Дружище, ты умираешь. Медленно, но верно. Помимо всего ты, как истинный, возлюбленный, непрерывно отсылаешь своей оторванной половинке часть энергии, пытаясь удержать её подальше от смертной черты.

— Что?! — меня не пугала собственная смерть, но Зара…Нет!

— Да, дружище. Если вы не соединитесь в ближайшее время, то сначала умрёшь ты, а потом и твоя девочка. Времени осталось совсем немного. А теперь к делу. Врата Крови — портал в мир Промежутка. Порождение Порчи и безумия, вызванного ею. Львиный декаданс, во всей своей красе, — он помолчал, поджав губы, — жуткое приспособление, которое запускает портал лишь после того, как превратит в фарш несколько десятков живых людей. И ты должен будешь запустить долбанную штуковину или издохнуть, понимая, что этим убиваешь Зару. Будь ты таким, как прежде: безжалостным молодым идиотом, стирающим города, без сожаления, я бы не беспокоился. Но сейчас…

— Я смогу, — глухо сказал я, — ради Зары…

— Ну-ну, — в голосе льва звучал ироничный скепсис, — и ещё кое что. Твои внутренние метания имеют ещё одно основание. Ты знаешь, кто ты такой?

— Открыли глаза, — невесело хмыкнул я, — уцелевший регулятор: лев способный влиять на вероятности, обращая их на пользу себе и соратникам.

— Звучит, как определение, — ирония Ильи стала сильнее, — но Наташа ошибается. Ладно, об этом позже.

Повозку сильно тряхнуло, и я щёлкнул клыками, на мгновение зарыв глаза. Илья исчез. Я вновь остался наедине с сонмом вопросов. Дерьмо стало намного глубже: большую часть того, о чём говорил призрак, я просто не мог знать. Что происходит? К чёрту! Я верил своему покойному другу, при жизни он меня никогда не подводил, не думаю, будто его привычки изменились после смерти. На кону жизнь Зары! Моя девочка будет жить, чего бы это не стоило.

Я ощутил, мы замедляем ход и останавливаемся. Щёлкнула задвижка и в открытом оконце появилась физиономия водителя. Кажется, он был слегка озадачен.

— Господин, — пробормотал он, — впереди оцепление. Если вы хотите и дальше ехать, стоит выйти и показать пропуск.

Пропуск? Усы, лапы и хвост…Я открыл дверь и вышел наружу, оценивая обстановку. Просто замечательно.

Здесь проспект расширялся, превращаясь в исполинскую площадь, посреди которой вознеслись к небу невероятные столбы Проклятых Башен. Освещена оказалась только нижняя часть циклопических сооружений, а всё остальное терялось во мраке ночи, бледной тенью ложась на звёздное небо. Площадь, с башнями, огораживал высокий забор из металлических прутьев и цельнолистовые ворота, сейчас распахнутые настежь. Перепутать пункт назначения я бы не смог: обитаемой оказалась лишь одна из башен, точнее — её нижние ярусы, около десятка. Видимо выше, люди подниматься не решились.

Ну и настоящий шедевр человеческого цинизма и самолюбования: скульптурная группа перед въездом на огороженную территорию. Прекрасный обнажённый юноша с идеальными формами тела, держал в мускулистой руке круглый щит с эмблемой охотников, а в другой — тресп, готовясь погрузить его в омерзительного обрюзгшего монстра, с головой льва. Чудовище трусливо стелилось у ног победителя, унижённо моля о пощаде.

Ха! Посмотрим.

А теперь собственно вызов для одинокого льва: охотники, много вооружённых охотников. Повсюду; и внутри, и снаружи. Люди, нарядившиеся к приезду своего повелителя в праздничную униформу. Доспехи украшены разноцветными лентами и торчащими вверх трубками, с крошечными флажками, трепещущими на ветру. Повсюду горели огромные факела окружая башни настоящим озером света, где лениво сновали рыбы-охотники. И у каждого был тресп.

Подозреваю, шансов прорваться через эту толу было не слишком много. Следовало немного поразмыслить.

— Господин? — извозчик вопросительно уставился на меня, пытаясь заглянуть под капюшон. От него несло чем-то спиртным. А это — мысль!

— У тебя есть вино? — спросил я и, получив утвердительный кивок, приказал, — пей.

— Зачем? — он выглядел ошеломлённым, — во имя Мотрина…

— Пей, — повторил я и заставил глаза вспыхнуть во мраке капюшона: людям всегда нужна дополнительная мотивация.

Извозчик попятился и запустив дрожащую руку под лавку, откуда управлял своими животными, извлёк наружу внушительную бутыль, упакованную, для сохранности в соломенную корзину. Человек сделал основательный глоток и вопросительно посмотрел на меня.

— Пей до дна.

Заливаясь тёмно-вишнёвой жидкостью, возчик поглощал вино, глоток за глотком, пока его не повело в сторону. Глаза на грязной физиономии попытались поссориться, потом помирились и захлопнулись. Ноги подкосились и человек сполз по стенке повозки. Спокойной ночи. Краем глаза я заметил, нескольких охотников, направившихся в нашу сторону. Следовало поторопиться.

Пьяница поневоле, удобно расположился у моих ног, когда я взял поводья в руку и хлопнул ими, вынуждая длинноухих скакунов сдвинуться с места. Слишком медленно. Ага, вот. Я взял длинную плеть и приложил лошадок, оставив на их спинах длинную кровавую полосу. Прошу прощения. Теперь мои ожидания оправдались в полной мере: животные издали такой вопль, от которого подошедшие охотники прянули назад и рванули в сторону ворот на огромной скорости. Мой попутчик громко захрапел, не обращая внимания на бешеную скачку, участником которой сделался совершенно неожиданно для самого себя.

Со всех сторон доносились оглушительные вопли, приказы остановиться и просто проклятия. Разодетые охотники, со всех ног, удирали с дороги, путаясь в ленточках и флажках. Кто-то приказывал закрыть ворота. Поздно, мы уже пронеслись мимо оторопевших от неожиданности стражников, замерших с открытыми ртами. Вперёд! Быстрее! Прошу прощения, ещё раз.

Несколько солдат, одетых намного пышнее, чем даже охотники, попытались остановить обезумевшую повозку, едва ли не прыгая под колёса. Хрустнуло и под истошный вопль, карета несколько раз подпрыгнула на чём- то мягком. Больше никто не пытался, да и времени уже не оставалось.

Вход в башню приближался с каждым мгновением, открывая моему взору растерянные лица охранников. Некоторые пятились вглубь, другие, напротив, стремились наружу, пытаясь сообразить, какое дерьмо происходит. Лошади явно намеревались ворваться внутрь, когда я изо всех сил натянул поводья, словно собирался развернуть повозку. На такой скорости подобный маневр мог привести лишь к единственному результату.

Треснула сломавшаяся ось, хрустнуло колесо и экипаж завалился на бок, продолжая своё неудержимое продвижение вперёд. Стонал и разваливался, превращаясь в щепы, деревянный корпус, оглушительно кричали лошадки, мелькнули ноги пробудившегося возницы, вопящего: «Какого Горделя!».

Рассыпающаяся кабина кареты кувыркнулась, показав ночному небу бешено крутящиеся спицы изломанных колёс.

В самый последний момент я выбросил тело из хрустящего хаоса, направив в распахнутые двери башни. Чтобы путешествие не стало чересчур одиноким, следом за мной отправился внушительный обломок оси, с уцелевшей частью колеса.

Нас торжественно встречали два ошалевших охранника, ради такого случая отставивших оружие в сторону. Не следовало им отвлекаться: один получил удар осью промеж глаз, а второго успокоил я, уложив рядом с коллегой. Больше, вроде бы, никого не было.

Я быстро осмотрелся: меня занесло в небольшое помещение, служившее, по-видимому, тамбуром. За моей спиной располагалась двустворчатая дверь, временно заблокированная корпусом опрокинутой повозки. Оглушительные вопли встревоженных охотников отражали растерянность и бессильную ярость. Похоже их попытки убрать деревянную коробку были, пока, безрезультатны.

Впереди поблёскивала огромная металлическая дверь, по виду очень старая. Одна створка оказалась приоткрыта, и я мог видеть часть большого помещения, ярко освещенного факелами. Там было тихо. Это — хорошо.

— Причина? — прорезался начальственный голоси из-за дёргающейся повозки.

— Да он же мертвецки пьян, забери его Гордель, — донёсся то ли удивлённый, то ли сердитый возглас, — это — не нападение, во имя Мотрина, это — просто пьяный идиот.

— Если ты думаешь, будто это спасёт тебя от наказания, то я должен тебя разочаровать. Быстрее разбирай завал, пока его величество не явился взглянуть на весь этот бардак. Если он узнает, то спаси нас всех Земма.

Не слушая больше перепалку бравых охотников, я осторожно выглянул за дверь. Ну конечно же это — не нападение, а пьяный возница. Продолжайте так думать. Ещё некоторое время.

Итак, передо мной оказался большой квадратный зал с четырьмя высокими стрельчатыми дверями и двумя широкими лестницами. Одна, чуть поуже, вела вверх. Сверху слышался приближающийся топот множества ног и лязг металла. Вторая, устланная толстым ковром с золотым шитьём, опускалась вниз. Оттуда, до моих ушей доносились далёкие звуки музыки и гул множества голосов. Интересно, догадывается ли император, какой сюрприз его ожидает на сегодняшнем приёме.

Внезапно нечто необычное коснулось моего сознания. Так, словно где-то недалеко был кто-то из наших. Лев? Здесь? Немыслимо! Тем не менее чувства продолжали убеждать: где-то наверху находился один из нашего племени. Или это ещё одна шутка моего, слетающего с катушек, сознания? Вполне может быть. Слишком велики ставки, для активных игр с капризами воспалённого мозга.

Я влился в полуоткрытую дверь и лёгкими прыжками помчался вниз по лестнице, пружиня на пушистом ковре. Из-за поворота показалась голова какого-то охотника (чёрный значок сумрачно блеснул в свете факелов) и я, на полном ходу впечатал человека в каменную стену, прикрытую аляповатыми гобеленами. Всё произошло так быстро, что он и писка не издал.

Ещё один охотник, осовело уставился на меня, продолжая обнимать расплывающуюся талию хихикающей девицы. Второй рукой он пытался нащупать оружие на поясе. Нет времени разбираться с вами. Я сдёрнул изодранный плащ с плеч и набросил на парочку любовников. Осталось дёрнуть за плотную материю и вопящий свёрток закувыркался по ступеням.

— Во имя Мотрина, прекратите! — вознёсся снизу встревоженный голос, — сколько можно орать?

Ещё один прыжок, и я увидел, откуда доносится этот взволнованный вопль. Лестница оканчивалась и у её основания стояли четверо стражников, сжимая в руках длинные золочёные пики, напоминающие алебарды. За спинами четвёрки, разодетой в пурпурные балахоны с нашитыми золотыми звёздами, сверкал яркими огнями вход в исполинский зал. Похоже, я добрался до места своего назначения.

Ну всё, теперь нужно было идти дальше.

Охотники, оцепенев, разглядывали меня и на их лицах отражалось недоумение. Ну ещё бы: лев в самом сердце их крепости. Символично.

— Лев, — пробормотал, побледнев, один из них и покрепче вцепился в древко своего оружия.

— Быть того не может…

— Есть много, друг Горацио, — ответил я, — впрочем, что вам классика. Прочь с дороги.

Тот, который был постарше и видимо, поопытней, с тоской посмотрел на бесполезное оружие, а потом обернулся на гремящий весельем зал за спиной. Было видно, как чувство долга сражается со здравым смыслом. Естественно здравый смысл проиграл. А когда он торжествовал победу?

— Вперёд, — скомандовал охотник и все четверо набросились на меня.

Я даже не стал их убивать — просто сложил у стены. Всё произошло очень быстро и молодые люди не успели понять, когда наступил здоровый крепкий сон, с последующей головной болью. Проклятье, Леся была бы недовольна.

Подобрав осиротевшую алебарду, я отправился ко входу, оценив скрупулёзные попытки удалить следы правления львов: замазанные львиные головы и спрятанные под флагами, полустёртые рисунки. Остатки рисунков, честно говоря, мне не понравились; что-то с ними было не так — какая-то патологическая жестокость. Такое могли бы нарисовать люди, получившие силы львов, но оставшиеся людьми, по сути.

О, а здесь веселье шло полным ходом. Исполинский зал оказался под завязку забит пышно одетыми людьми, каждый из которых старался перекричать, то ли других, то ли бряцающую музыку десятка ансамблей. Музыканты располагались на невысоких возвышениях, похожих на миниатюрные сцены, видимых с любой точки блюдцеобразного помещения. Сотни огромных светильников, подвешенных на массивных цепях, свисающих с высокого потолка, озаряли зал ровным голубоватым сиянием, придающим коже людей мертвенный оттенок. Пусть привыкают.

Само помещение визуально делилось на две неровных части. В одной располагались длинные столы, ломящиеся от разнообразных блюд, при виде которых мне стало не по себе. Ужасно, как источники чистой энергии, носят в себе эту ужасную дрянь, с омерзительным запахом. Гости, сидящие за пиршественными столами, оглушительно чавкали и оживлённо обменивались слюной, во время взаимного общения.

Большая часть зала оказалась отведена под танцпол или как это здесь называлось. Там уж каждый старался во что горазд. Естественно, за столами сидели подержанные людишки, а плясали, в основном, молодые. Впрочем, одни не слишком отличались от других: те же безвкусные одежды, расплывшиеся тела и пьяный хохот.

Ага, вот и местный царёк. Его оказалось нетрудно обнаружить, потому как императора, в качестве главного украшения праздника, водрузили в центр зала. Хм, а вот исполинский трон, где восседал правитель, определённо очень старая вещь. Забавно, никогда не встречал у львов в здравом рассудке тяги к подобным штукам. Ладно Илья, в переходный период, когда его мятущаяся душа не могла определиться, но здесь то жили пральвы — основатели нашей цивилизации. Какая причина могла подвигнуть их на возведение огромного конуса, украшенного скалящимися человеческими черепами?

Император совершенно терялся в не по размеру большом кресле и чувствовал себя явно не в своей тарелке. И это при том, что его окружало тройное оцепление из воинов в пурпурных балахонах со звёздами. У каждого был изготовленный к стрельбе арбалет, а у внутреннего кольца — странное оружие, по виду, огнестрельное. Интересно, кого так опасается правитель в помещении, битком набитом солдатами и охотниками?

А вот и они: я насчитал не меньше пяти десятков разодетых павлинов с флажками и аксельбантами. К сожалению, у каждого имелся тресп. Охотники лениво расталкивали веселящихся гостей, посматривая на них с видом явного превосходства. Стоящего на пороге льва никто из них не замечал.

Лепка, на стенах зала мне совершенно не понравилась. Нет, исполнено всё было мастерски — чудовища, пожирающие людей и львов, выглядели словно живые… Вот только, все эти сцены вызывали неприятное ощущение дежавю, тем более, одного из подобных монстров я уже видел в своих видениях.

И Врата Крови.

Ход к Сердцу Льва.

Сперва я принял портал за часть скульптурной группы на дальней стене — это была огромная распахнутая пасть, полная острых клыков, ожидающая добычи, и лишь немного времени спустя обратил внимание на тусклую паутину, спеленавшую клыки. Застывшее поле, закрывающее проход на другую грань. Чтобы портал заработал, поле необходимо убрать. Если призрак не соврал, накормив каменную пасть живыми людьми.

Это мне совсем не понравилось. Что случилось с головами древних львов, как можно было додуматься до такой извращённой шутки?

— Порча, мой друг, порча, — прошелестел бесплотный голос и насмешливо добавил, — спроси себя ещё раз, когда начнёшь открывать Врата.

Моё присутствие не могло долго оставаться незамеченным. В общем-то я не надеялся и на столько. Кто-то из развлекающихся людей внезапно остановился и уставился на меня. По нетрезвой физиономии человека скользнуло непонимание, потом — сомнение и, наконец — ужас. Ну всё, понеслось.

Я повернулся и захлопнув массивные створки, обрушил мощный засов на толстые металлические крючья. Вот так. За спиной послышался несмелый возглас. Хорошо. Ещё немного. Трофейная алебарда глубоко вошла в дерево, намертво заклинив брус запора. Всё. Теперь вернёмся к нашим, гм, баранам. Они уже начали хоровое блеяние.

Лучший друг одинокого льва в огромной толпе вооружённых людей — паника. Сейчас она должна была стать не просто товарищем, а моим орудием. Оружием против охотников.

Вопли становились всё громче, а люди, не совсем понимающие причины происходящего пытались прорваться к выходу, сбивая с ног тех, кто уже успел увидеть меня. Большая часть охотников, похоже, ещё не успела сообразить, какая зверушка нагрянула в их норку, а те, которые заметили мою скромную персону, не могли пробиться через обезумевшее стадо. Относительный порядок сохранялся у императорского насеста, где охрана, не мудрствуя лукаво, отбрасывала верноподданных, не брезгуя пинать особо настойчивых.

— Лев! — закричал я, перекрыв, на мгновение, остальные вопли, — здесь лев! Угроза императору!

Ух! Я даже не надеялся на подобную реакцию: стадо тотчас рвануло вглубь зала, пытаясь спасти шкуры от грозного хищника. Ну-ну. В дверь кто-то стукнул, с противоположной стороны, сначала тихо, а потом — всё настойчивее. Следовало ускориться.

Из толпы приливом выбросило изрядно помятого охотника, с треспом наголо. Прежде чем тяжело дышащий человек успел опомниться, я отобрал у него опасную игрушку и воткнул в хозяина. До свидания. Стоило так стремиться сюда?

— Лев! — ещё раз крикнул я и вонзился в толпу, разбрасывая истошно визжащие тела, — лев! Спасайте императора, стреляйте в тварь!

Какие послушные мальчики. Взвизгнуло, лязгнуло и до моих ушей донеслись крики раненых. Представляю, какой хаос сейчас у подножия трона. Подумать только, ради спасения одного единственного человека, его охранники устроили настоящую бойню. «А ты её спровоцировал, — уколол меня ехидный голосок, — ради спасения одной единственной львицы».

— Остановитесь, — надрывался кто-то в толпе, — так вы ничего не сделаете! Дайте на-агх…

Ещё раз щёлкнули арбалеты и агонизирующих криков прибавилось. Испуганные люди начали падать на пол, закрывая головы руками. Некоторые уже были там. В лужах крови. Многие не шевелились: в такой тесной толпе очень сложно промахнуться. Я дал ещё несколько мощных оплеух и оказался совсем рядом с императорским возвышением. Охранники торопливо перезаряжали оружие, нервно зыркая по сторонам. Моё появление вызвало настоящий фурор: с вершины кто-то оглушительно завизжал, а движения стражей приобрели характер нервного тика.

Я огляделся. Почти все гуляки лежали на залитом кровью ковре и лишь несколько десятков, совершенно потерявшихся, пытались вскарабкаться на стены зала. Ещё я мог наблюдать полтора десятка уцелевших охотников, наконец-то обнаруживших своего врага. Выглядели засранцы не очень хорошо, но оружие имелось у каждого.

— Хорошо, — сказал я и медленно прошествовал вперёд, заняв позицию между троном и группой приближающихся охотников. Никто, пока, не понимал. Тогда я повернулся к телохранителям императора и подняв руки с выпущенными когтями, громко сказал, — бу-у!

Да, нервишки у них уже были ни к чёрту: большинство тотчас разрядили взведённые арбалеты в меня. То есть, это им казалось, будто в меня.

— Идиоты! — заорал кто-то, — во имя Мотрина, прекратите! Вы же нас убиваете.

Итак, ещё четверо в минусе, а двоих крепко зацепило. Но больше этот фокус не пройдёт; охотники рассредоточились по залу, ступая по телам и поскальзываясь на кровавых пятнах. Раньше я бы ускорился, но на этой чёртовой грани можно было запросто истечь энергией. Стало быть, преимущества у меня почти нет. Или есть?

Внезапно за спинами охотников поднялись трое молодых парней с оружием наизготовку. Никто не успел ничего сообразить, а мои неожиданные союзники начали резать глотки оторопевшим людям. Самое время принять участие. Взревев, я обрушился на потрёпанных врагов, кромсая их когтями и сворачивая шеи. Сопротивления никто почти не оказывал; видимо все были измотаны паникующей толпой и ошеломлены внезапным нападением.

Пришлось немного повозиться с последним противником: человек с тонкими усиками и козлиной бородкой оказался неплохим фехтовальщиком и долго парировал мои выпады, едва не зацепив коротким треспом, спрятанным, до поры, в рукаве. Его подвело отчаяние: заметив, краем глаза, что он — единственный уцелевший, охотник вздрогнул и в то же мгновение я полоснул его когтями по горлу. Отправляйся в Валгаллу.

Итак, уцелел я и ещё трое…Двое? Где мой третий помощник? Парочка парней опустилась на колени, протягивая мне оружие на вытянутых руках.

— Господин, — сказал один, встряхивая светлыми волосами, — мы верили в ваше возвращение и готовились к нему. Наши жизни в ваших руках.

— Это измена! — заверещал кто-то за спиной, — проклятые покорившиеся, вы будете приговорены к смерти! Исчадия Горделя!

— Ах, да, — сказал я, — побудьте здесь. Я закончу кое-какие дела и вернусь.

Охранники обречённо следили за мной, продолжая целиться бесполезными арбалетами. Кто-то из обладателей огнестрельного оружия не удержался и спустил курок. Грохотали винтовки, или как они назывались, достаточно громко и дым валил, как от костра, а вот с точностью, пожалуй, были проблемы: какой-то стрелок угодил в голову своему товарищу. Хоть, может быть, это просто от страха.

Когда я подошёл, самые разумные начали опускаться на колени. Остальные попытались устроить рукопашный бой. Смешные, честное слово. Свой шанс они упустили, когда расстреляли охотников. Я не стал никого убивать: просто оглушал и поднимался всё выше, пока не оказался лицом к лицу с местным правителем.

Должно быть, прежде это был весьма представительный человек в однотонной белой мантии поверх украшенного драгоценностями костюма. Небольшая диадема из чего-то серебристого, съехала набок, а мокрое, от пота, лицо напоминало усохший плод. Император закрывался дрожащими ладонями и неразборчиво бормотал об исчадиях Горделя. Подумать только, кто сменил прежних гордых и отважных правителей. Я не ощущал ничего, кроме презрения.

Император вылетел из слишком большого, для него, кресла и съёжился на полу. Кто-то, из уцелевших охранников, покосился на своего господина, но приблизиться не решился. Ухмыляясь, я занял освободившееся место и взглянул на зал, распростёртый под ногами. Внутренний голос хихикнул, но от комментариев воздержался.

Нет. Я больше не ощущал никакого желания править и доминировать. Никаких горящих городов за окном, никаких толп, пожираемых хищным сиянием; всё осталось в прошлом. Детство закончилось. Мне нужен был лишь мой прайд, моя Зара и бескрайние поля, залитые солнцем. Абсолютная свобода. Трон и власть казались такой же клеткой, как и та в Сревенаге. Оставался последний шаг. Наверное.

— Господин, — один из парней, помогавших мне, подошёл и указал рукой на лежащего товарища. Ага, вот и третий, истекает кровью, — не окажете ли честь? Веерт просит, даровать ему бессмертие. Если это не слишком дерзкая просьба…

Когда же это закончится? Почему мои союзники продолжают умирать на моих глазах? Боль в груди становилась постоянным спутником, так, словно у меня начало расти сердце, подобное человеческому. «Сердце Льва, ха!» откликнулся голос внутри. Я склонился над молодым человеком, который прижимал ладонь к рассечённой груди.

— Господин! — на его губах лопались кровавые пузыри.

— Успокойся, — сказал я и опустился на колено, положив пальцы на лоб парня, — твой путь окончен. Спасибо за всё и прощай.

Уцелевшие союзники стояли рядом пока я забирал энергию умирающего. Их юные лица отражали благоговение и благодарность. Вот значит какие вы, мои Верные. Забавно, то ли мне казалось, то ли в них, действительно, светилось некое внутреннее благородство, отсутствующее у остальных.

— Господин, — парень с бакенбардами поклонился, — дверь зала штурмуют. Как поступим?

— Как ваши имена? — поинтересовался я.

— Карт, господин, — он был явно польщён, — а моего товарища зовут Зарудом.

Блондин низко поклонился.

— Значит так. Мне необходимо запустить Врата Крови, для перехода на Промежуточный мир и дальше — к Сердцу Льва. Проблема в том, что Врата требуют кровь ваших соплеменников, и я боюсь, вам не понравится эта процедура.

— Мы не считаем их соплеменниками, — Заруд криво усмехнулся и Карт согласно кивнул, — все они позабыли своих истинных повелителей и погрязли в животном существовании. Мало того, за истинную верность они пытают и убивают нас. Мерзкие лживые похотливые твари. Ненавижу этих скотов!

Хм, какая экспрессия. Тем лучше.

Двери зала содрогнулись и окутались дымом. Со стен посыпались куски облицовки и клочья гобеленов. Похоже ворота долго не продержатся.

— Господин, — Заруд поклонился, — позвольте, задержать этих говнюков? Я — мастер боя и смогу дать вам необходимое время. Вот только…

— Что? — мне показалось, что он не решается о чём-то сказать, — говори.

— Господин, насколько вы сильно спешите в Сердце Льва?

Странный вопрос.

— Очень. Это вопрос жизни или смерти. Ты о чём-то хотел попросить?

— Нет, — казалось, он решил некую дилемму, — удачи вам, господин. Карт, будь стоек и верен до конца.

— Будь стоек и верен.

Заруд подобрал брошенные охраной ружья и едва не бегом устремился к сотрясающимся воротам.

— Если у тебя есть особо нелюбимые персонажи, рекомендую начать с них, — заметил я, обращаясь к своему помощнику, — надеюсь их окажется достаточно, для запуска этой штуковины.

Окончив фразу, я подошёл вплотную к Вратам и внимательно осмотрел загадочный портал. Да, вблизи паутина, спутавшая исполинские клыки, переставала выглядеть таковой. Теперь я видел скорее застывший туман, который, странным образом, проваливался в бесконечность. Зрение бессильно увязало в серой неощутимой субстанции, отчего внутри появился странный дискомфорт. Нет, эту штуковину явно делали не львы.

— Господин? — Карт уже был рядом и тащил упирающегося первооткрывателя, — он всегда говорил, будто готов отдать свою жизнь за народ. Думаю, самое время доказать, что это были не пустые речи. Да, мерзкая тварь?

— Не-ет, — бормотал император и пытался упасть на колени, — я прошу… Пожалуйста, господин! Я сделаю всё что вам угодно: отдам трон, отдам власть, отдам сколько угодно людей!

Кажется, тем, кто находился рядом и слышал бормотание правителя, это не слишком-то понравилось. По крайней мере, я видел поднимающиеся головы и слышал недовольный ропот. Этих следовало оставить в живых.

— Видишь ли, в чём дело, — сказал я, разглядывая обмочившегося императора, — всё, нужное мне — я возьму сам. Карт, давай!

— Нет! — взревел человек, улетая в странный туман, — не хочу-у-у…

Его вопль стремительно удалялся, словно доносился из бездонной пропасти. В центре туманной области образовалось чёрное отверстие, похожее на чернильную кляксу. От пятна побежали мелкие круги, будто камень бросили в воду. Когда они достигли каменных клыков, вид Врат внезапно изменился. Я, вроде бы, продолжал видеть всё то же неподвижное скульптурное изваяние, вросшее в стену, но, в то же время, за серым туманом некие иллюзорные зубы резко сомкнулись, принимая предложенное подношение. Возможно, показалось, но я услышал, как заурчал каменный зверь, получив забытое лакомство. Нет, мне это совсем не нравилось.

Вопль императора резко оборвался, и я увидел тонкий кровавый ручеёк бегущий по узкому жёлобу, опоясывающему Врата. Кроме этого, ничего не изменилось. Плохо. От входных дверей донеслись звуки выстрелов: похоже Заруд уже вступил в бой. Если мы не успеем открыть портал до того, как орава охотников ворвётся внутрь, нам уже ничего не поможет. Зара… Лучше не думать.

— Карт!

— Я здесь, господин, — он пнул напоминающего скелет человека, в малиновом костюме и прокомментировал, — похоже, специальные войска остались без руководителя. Теперь можно и умереть.

— Успеется, — мне в голову пришла редкая умная мысль и я начал поднимать с пола визжащих, от ужаса, дворян, — а ну, заткнитесь! Никто вам ничего, пока, не делает. Карт, как там?

— Уже четверо, — едва не весело доложил мой помощник и звонко воскликнул, — господин, главный святоша, а ну бегом на встречу с Горделем! Проклятый лицемер!

Входная дверь оглушительно затрещала и одна из створок наклонилась внутрь. Это всё, что можно было разглядеть за густым дымом, окутавшим место последнего сражения Заруда. Кажется, парень ещё держался.

— Господин, — закричал Карт, — похоже сработало: они открываются!

И точно: серая пелена сползала с клыков, превращаясь в какие-то неопрятные клочья, исчезающие в центре портала. Кровавый ручей полностью заполнил круговую борозду и переливался словно алмаз на свету. Пространство за клыками обрело глубину, исчезая в неведомой дали.

Хлёстко щелкнуло и я ощутил изменение давления. Воздух всколыхнулся и хлынул внутрь врат. Десяток людей, стоявших рядом со мной, начал поскуливать, и я приказал им заткнуться. Глазам открылось пространство, уходящей за горизонт, каменистой пустыни. Ветер внезапно изменил направление и взъерошил мои волосы, запорошив их серой пылью.

Пыль, опять эта пыль. Всякий раз это вещевало недобрые перемены. Ольга, Илья, Леся. Теперь, кто? Я?

— Гони их туда, — приказал я и обернулся: может ещё есть возможность помочь Заруду.

Нет. Слишком поздно. Через клубящиеся дымные облака пробирались тени в тяжёлых кирасах, с треспами наизготовку. Время уходить. Карт уже успел загнать пленников в портал, и я мог видеть, как они стоят на пыльных камнях пустыни, беспокойно озираясь по сторонам и ёжась на пронизывающем ветру.

Похоже, переход прошёл без особых проблем. Не ожидая подвоха, я переступил через нижнюю гряду окровавленных клыков, но мои ноги так и не ступили на серый гравий, а увязли в незримой патокообразной субстанции. Стоило двинуться с места, и я обнаружил, что весь впаян в эту липкую мерзость, подобно жадной мухе, угодившей в банку с мёдом.

А теперь ещё изображение пыльной пустыни и одиннадцати человек, под тусклыми небесами начало меркнуть, теряя, сначала краски, а потом и резкость. Внезапно, оглушительно хлопнуло, и я оказался посреди полного ничто.

Потом резкий холодный ветер хлестнул по лицу, словно чьи-то острые когти пытались разодрать кожу. Ветер становился всё сильнее, пока не достиг силы урагана. Не в силах спрятаться, я ощущал, как кожа клочьями слетает с моего тела. После и оно, не выдержав безумного напора, принялось растворяться в ледяных потоках.

И не осталось совсем ничего.

Пришли голоса.

Они тихо бормотали, переговаривались между собой, обсуждали и спорили. Кто-то едва слышно смеялся, смутно знакомым смехом. Казалось я вот-вот вспомню некую важную вещь, вот только кто такой был я? Ведь кроме голосов здесь не было никого и ничего.

— Так долго, — шептали голоса, — так долго не было никого…

— Этот, мы знаем его?

— Да, это тот, который убил Мать.

— Это тот, который уничтожил Титанов.

— Он убил Кукловода.

— Он прошёл дальше всех остальных и выжил.

— У него связь с Ключником.

— Если он пройдёт в Сердце Льва, баланс сил может быть нарушен.

— Сейчас мы не можем себе этого позволить. Всё и без того висит на волоске.

— Тень и Разрушитель не опознаны, а Мать и Кукловод — мертвы.

— Художник, не забудьте про Художника, — откликнулся тихий голосок, — его мы тоже не обнаружили.

Я начинал что-то видеть. Казалось в сером тумане медленно плывут белые сгустки и каждое слово, услышанной мною беседы, сопровождается вспышкой белого пятна. Сцепив зубы (у меня есть зубы?), я постарался прорвать паутину, в которую был заключён, и картинка стала намного чётче. Теперь стало очевидно, белых пятен — девять и формой они напоминают львов. Внезапно беседа стихла, и я ощутил, что внимание странных созданий приковано ко мне.

— Он нас видит? — в голосе звучало недоумение и лёгкий испуг, — как такое возможно?

— Я же говорила, это — необычный лев, — очень знакомый голос, — даже не знаю, подлежит ли он, вообще, существующей классификации. Если бы не его разрушительные способы воздействия…

— Стало быть его необходимо уничтожить. Немедленно, пока это ещё в нашей власти.

— Согласен.

— Я…Согласна.

— Убирайтесь! Вон отсюда! Оставьте его в покое, проклятые стервятники.

Громыхало. Серый туман разлетался в брызги и сквозь эти ошмётки уверенно шагала Ольга. Кошка сияла, точно полуденное солнце и её белоснежные волосы плескались под порывами сумасшедшего ветра. Липкие нити, поймавшие меня ослабли, а затем и вовсе исчезли. Я стал на ноги и провёл рукой по телу, проверяя, не осталось ли на коже хотя бы чуть-чуть клейкой дряни. Потом поднял взгляд на львицу, остановившуюся рядом со мной.

— По большому счёту, тебя бы следовало бросить на растерзание этим негодяям, — мурлыкнула она и поцеловала меня в губы, — но они не заслуживают такого подарка. Когда всё закончится, ты будешь должен мне несколько ночей первоклассного секса, а потом ещё кое-что…

— Секс с подсознанием? — пробормотал я, возвращая ей поцелуй, — всегда пожалуйста. Уж если сходить с ума, то совсем.

Кошка расхохоталась, а потом внезапно посерьёзнела.

— Здесь есть нечто, — она опустила голову, исподлобья глядя на меня, — и за это тебя следовало бы четвертовать, как Мотрина. Но я подумала, хватит и простого осознания: муки совести — страшная штука, для того, у кого есть сердце. А у тебя, мой милый, оно теперь есть. Поэтому, удачи. Надеюсь ты сумеешь встретиться со своей Зарой. И не забывай, про свой должок.

Ольга вспыхнула так, что глазам стало больно и превратилась в золотистую пыль, плавающую в сером воздухе. Под ногами бугрились каменные плиты, а стоявшая поодаль группа людей испуганно косилась в мою сторону. Похоже только Карт был рад видеть меня.

— Господин, — он помахал мне рукой, — всё в порядке? Портал закрылся, а вас так и не было, я уже начал волноваться.

— Всё в порядке, — сказал я, разглядывая кое что любопытное, — насколько я понимаю, Врата Крови вышвырнули нас сюда потому как портал к Сердцу Льва находится именно здесь. А точнее в этой крепости с милым флажком.

Огромное белое полотнище с перечёркнутым львом идентифицировало обитателей постройки лучше всяких документов. А сам замок нисколько не впечатлял. С моей точки зрения, последний оплот обороны против исчадий ада, должен был выглядеть намного пафосней. А здесь даже скульптур с коленопреклонёнными львами не было. Три маленьких пузатых башни и нечто бесформенное, между ними. И ограда в три моих роста выглядела совсем несерьёзно.

— Говорят, местные охотники — это какой-то закрытый орден, — понизив голос, сообщил Карт, непроизвольно взявшись за рукоять своего клинка, — совершенно чокнутые психи, которые всю свою жизнь проводят в молитвах и тренировках. Связь с женщиной они считают ненужной обузой, отвлекающей от дела защиты человечества.

— Отдать бы их моим кошкам, — пробормотал я, — те бы им быстро объяснили, что такое обуза… А вот и наши поборники целибата, быстры на помине.

Ярко голубые створки ворот медленно распахнулись и наружу начала неторопливо выползать блестящая змея: охотники, упакованные в начищенные доспехи и ощетинившиеся сверкающими треспами. Над строем трепещет огромный штандарт, на котором красочное изображение льва, поражённого треспом. Каждый шаг этого пресмыкающегося поднимает клубы пыли, на некоторое время прячущие врага.

— Господин, — Карт опустился на колено и склонил голову, — я был стоек и верен. Прошу, если я буду смертельно ранен, окажите мне честь…

— Хорошо, но постарайся остаться живым, ладно? Не хотелось бы продолжить путешествие в одиночестве. Выживешь — познакомлю тебя с парочкой очаровательных кошек и думаю они сумеют, как следует отблагодарить тебя за стойкость и верность.

— Господин…

— Хватит, лучше помоги мне. Построй этих олухов в круг.

Илья, дружище, даже после смерти ты помогаешь мне. Пусть этот номер не дал нам преимущества в прошлый раз, но сейчас всё получится, я знаю. Вряд ли, среди охотников окажется кто-то, вроде Акки.

Люди ворчали и покряхтывали, пока мой помощник играл с ними в хоровод, но стоило мне опустить ладонь на плечи ближайшего и посторонние звуки прекратились. Я закрыл глаза и попытался увидеть всю десятку. В этот раз получилось намного быстрее. Теперь осторожно снять ладонь. Ага, они всё ещё со мной. Хорошо.

Тем временем наши незваные гости приблизились и выстроились в некое подобие каре. Итак, у них имелись треспы на копейных древках и что-то подобное арбалетам. Скверно, таких штуковин я ещё не видел. Карт спокойно стоял по правую руку, изготовившись к бою. С внезапной горькой отчётливостью я сообразил, насколько мала вероятность познакомить парня с кошками. Эту схватку ему не пережить. Вопрос в том: переживу ли я. Обязан. Зара должна жить.

От неподвижного строя охотников оторвался небольшой кусочек: три болванчика в доспехах. Один тащил тот самый красочный штандарт, у второго в руках болтались какие-то кандалы, а третий сжимал бумажный рулон. Такое ощущение, будто меня собирались пригласить в какую-то ролевую игру.

Стараясь не подставлять под удар свои запасные жизни, я направился навстречу парламентёрам, или кто это был. Все трое выглядели весьма побитыми временем: глубокие морщины на серых лицах и согбенные спины. Тот, который со свитком, развернул его и откашлялся. На меня никто старательно не смотрел.

— Привет, — сказал я, — как жизнь молодая? Слышал, развлечений у вас почти не бывает, вот и подумал, не заглянуть ли в гости. Посидим за столом, расскажем друг другу охотничьи истории.

— Исчадие Горделя, — проскрипел старик, не отрываясь от своей шпаргалки, — своим присутствием ты оскорбляешь священное место Очищающего Промежутка. Каждый твой след пропитан ядом и ересью, как плевок змеи.

Он говорил это с такой убеждённостью, что я не выдержал и посмотрел под ноги: вроде бы всё в порядке.

— Кстати, вспомнил одну историю, — сказал я, рассматривая боевой строй, — захожу я как-то в гарем одного купца и вижу, как среди старых высохших образин появился хорошенький цветок, словно сорванный из весеннего цветника.

— Но если ты отдашься в руки Священного Ордена, позволив оковам обездвижить чудовище, — возвысил голос глашатай и его помощник показал мне пресловутые кандалы, — мы заточим проклятое тело в клеть и будем молитвами очищать от скверны, пока она не покинет Очищающий Промежуток.

— И в этот момент жирный евнух бросается на меня с тупым ржавым ножом, — продолжил я, игнорируя старого пердуна, — оскорбление, честное слово! Пришлось надеть мерзавца на колья ограды. А сколько радости это вызвало у жён купца — не передать! И как мне поступить с этой оравой старых шлюх?

Похоже все трое забыли, зачем явились и тупо смотрели на меня. Интересно они дослушают историю до финала? Вообще-то она довольно длинная, с печальным концом. Девушку я, всё-таки выпил до дна, не удержался.

Нет, не дослушают. Развернулись и собрались уходить. К сожалению, я не мог позволить себе излишнее благородство: слишком неравны наши силы.

— Атакуем, — тихо сказал я Карту и взяв в руки по треспу, бросился вперёд.

Троицу парламентёров я смёл тотчас, так что они и крикнуть не успели. Особое удовольствие было пройтись ногами по проклятому флагу. Остальные охотники, не долго думая, рванулись мне навстречу, продолжая сохранять чёткие формы своего боевого построения. Кроме того, я заметил ещё одну неприятную штуку: почти у всех имелись небольшие квадратные щиты, блеск которых сильно напоминал о прутьях клетки, где я, как-то, провёл пару сотен не самых лучших своих дней. Похоже, мне будет несколько некомфортно.

Наступая, люди издавали монотонный вой, тональность которого не менялась всё время сближения. Что ещё за чертовщина? Придурки Промежутка заметно отличались от охотников других граней и явно не в лучшую, для меня, сторону. Следовало внести поправки в свои действия, попытавшись изменить неприятный баланс.

Я решился и немного пришпорил свой организм. Движения врагов утратили стремительность, но ненамного. Пока достаточно и этого. Я подпрыгнул и обрушился в середину каре, избежав пущенных из арбалета зарядов. Правда, летающие треспы просвистели совсем рядом.

Похоже, противник был готов и к такому повороту дел, потому как квадрат тотчас рассыпался в стороны, поворачивая оружие в середину. Однако мне всё же удалось придавить одного человека и полоснуть треспом ещё парочку. Завывание сменилось воплями боли и началось настоящее веселье.

Да, это не самоуверенных титанов полосовать на части: охотники стремились отдать жизни подороже, защищаясь проклятущими штуковинами, жгущими мою кожу огнём и размахивая широкими треспами. Однако я был быстрее и сильнее каждого из них, да ещё и Карт, в задних рядах, неплохо отвлекал внимание зазевавшихся охотников.

Нырнуть под три клинка, тянущиеся к моей груди, полоснуть по открывшемуся горлу, получить щитом по предплечью, перерубить чью-то руку, пнуть мускулистый живот, сломать ногу и воткнуть клинок под лопатку. Нет времени остановиться, для оценки ситуации: на спине полыхает синим глубокий шрам и ещё один тянется вниз по бедру. Врезать локтём в поднятую челюсть, снести голову и тараном врезаться в пару отступающих охотников, повалив их в пыль.

Я вскочил на ноги и обнаружил: кроме меня больше никто не стоит. Что-то задерживало движения правой руки и я, с некоторым удивлением, вытащил тресп из-под лопатки. И когда эти засранцы успели? Чёрт, где же Карт?

Парня я нашёл в самой гуще тел. Мёртвого. Всё его тело покрывали глубокие раны, среди которых я насчитал четыре смертельных. Нетронутым осталось только лицо, сохранившее выражение крайней свирепости. Неудивительно: мой союзник погиб, вцепившись зубами в горло охотника, проткнувшего живот парня.

Оттащив Карта в сторону от охотничьей дохлятины, я положил тело на спину и опустился на колени, рядом с ним. Мне было…Мне было жаль человека, отдавшего свою жизнь за меня. Мне было больно. Что-то менялось внутри, и каждая новая утрата добавляла боль. Зачем мне это? Почему я не могу оставаться прежним легкомысленным странником по граням, способным убивать, не вспоминая об этом?

Та девчушка из Сревенага, вцепившаяся в засов моей клетки в последнем усилии; её мать, убитая пьяным охотником, за попытку освободить меня; Леся, пытающаяся произнести последнее: «Люблю» окровавленным ртом и другие, другие…

Я поднял голову к низкому небу и прижав руки к груди, глухо завыл от боли. Простите, простите меня! Я всё исправлю, не знаю, как, но исправлю! Обещаю всем моим мертвецам. И тебе, Ольга; и тебе, Илья и всем остальным, убитым мной.

Я поднялся на ноги и медленно пошёл в сторону запертых ворот. Эта боль не утихнет, уже не утихнет. Но я могу сделать ещё одну вещь — спасти самое близкое мне существо, уберечь Зару от неминуемой гибели. Никто и ничто меня не сможет остановить.

Металлические створки голубого цвета казались чем-то несокрушимым и возможно проще было бы преодолеть стену или поискать другой вход. Но я устал скрываться и таиться в тени. И эта боль, внутри меня, она требовала выхода.

Я пнул ворота и ощутил, как они трепещут от удара. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина, а откуда-то изнутри донеслись встревоженные крики. Похоже никто не ожидал, что посланный отряд не сумеет выполнить свою задачу. Тем хуже для всех вас.

Второй удар снёс одну створку, обрушив её в пыль, а вторую заставил повиснуть на уцелевшей петле. Ку-ку. Люди, находившиеся внутри стен с ужасом уставились на меня. Большинство из них оказались вооружены треспами, а те, немногие, у кого их не было, тотчас нырнули в недра самой высокой постройки, захлопнув массивную деревянную дверь.

— Хищник! — заорал тощий тип в ало-чёрных доспехах на голое тело, — сомкнуть ряды! Оружие к бою!

Сейчас! Я вам дам сомкнуть ряды! Прежде чем охотники успели что-либо предпринять, я уже был среди них, кромсая когтями податливые тела. Схватка оказалась короче и проще, чем предыдущая и лишь пятёрка бойцов успела отступить к дверям башни, прижавшись спинами к стене постройки. Треспы они выставили перед собой, ожидая моего приближения.

— Просто дайте мне пройти, — сказал я, отшвыривая тело убитого врага, — клянусь — я оставлю всех вас в живых и уйду к Сердцу.

— Мы поклялись защищать этот проход от всех исчадий Горделя, которые посмеют сунуться сюда, — каркнул тот же ало-чёрный боец и оскалился, — даже если ты сумеешь одолеть нас, тебя, всё равно, ожидает бесславная смерть.

— Что значит: если сумею? — удивился я, — а насчёт славы…Смерть есть смерть, поверьте, когда вы умрёте — вам будет всё равно, насколько славной она получилась. Вы думаете убираться?

Они не думали и мне пришлось убить их всех, потеряв ещё одну жизнь. Взбешённый этой потерей, я расколотил прочную древесину вдребезги, обратив дверь в груду щепок. Изнутри тотчас сверкнуло лезвие треспа, едва не угодив мне в грудь. Оружие отлетело прочь. Вместе с рукой, которая его сжимала. Под завывания владельца утраченной конечности, я ворвался внутрь.

Здесь царил кромешный мрак и лишь тусклый свет из уничтоженной двери позволил определить дальнейший путь. Вверх уходила узкая винтовая лестница, на каждой ступени которой стояло по вооружённому охотнику. И все желали одного — испробовать прочность моей шкуры своим треспом.

Пока я взбирался наверх, им это дважды удалось. Каменные ступени стали скользкими и липкими от пролитой крови, а мёртвые и полумёртвые бойцы путались под ногами, не желая скатываться вниз. Как охотники вообще умудрялись сражаться в темноте, я понятия не имел, но получалось у них вполне неплохо. К сожалению, для противника, неплохо оказалось недостаточно и это не смогло меня остановить.

Когда количество сопротивляющихся сократилось до жалкого десятка, люди начали отступать, спрятавшись за окованной металлическими полосами, дверью. На почерневших, от времени, досках, висел ржавый щит, где с некоторым трудом можно было разобрать надпись: Последний барьер. Если это действительно последняя преграда, можно и расслабиться: выглядела она несерьёзно.

Немного постояв, собираясь с силами, я ударил по ржавому щиту кулаком, вмяв его в гнилые доски. Видимо никто не думал, будто какому-то врагу удастся добраться так далеко и не стал укреплять древнюю дверь. Пара мощных ударов превратили её в груду щепок и открыли мне проход внутрь. Значит я, как никогда, близок к цели.

А вот и сам портал: два десятка абсолютно белых колонн, подпирающих высокий потолок зала. Внутри медленно, но ритмично, как человеческое сердце, пульсирует огненный сгусток, увитый разноцветными разрядами. Портал располагался на круглом возвышении, посреди огромного помещения и попасть туда можно было по широкой лестнице из потрескавшегося камня.

Я сделал шаг вперёд. Пока меня никто не атаковал, и я мог спокойно оценить интерьер помещения. Здесь не было никаких излишеств — тронов с черепами и угрожающих скульптур: гладкие белые стены, несколько иссохших бассейнов и какая-то чушь, подобная амвону, грубо изготовленному из нестроганых досок. Место для моления выглядело абсолютно чужеродно, поэтому я даже не сомневался, кто именно его здесь соорудил.

Вот эти три десятка вооружённых людей, преграждающих мне путь к порталу. Несколько, с ног до головы, заляпаны кровавыми брызгами — видимо выжившие на лестнице. Остальные выглядели как-то необычно: брони на них не было, но у каждого на поясе висело по два боевых треспа и это мне не очень понравилось. На лбу у всех я рассмотрел цветную татуировку похожую на сбитый мною ржавый щит. Надпись была такая же: последний барьер. Сколько же вас, последних!

Возглавлял группу абсолютно лысый старик, сжимающий в жилистых руках некий предмет, отдалённо напоминающий книгу. Вот только над ней вился странный дымок, весьма похожий на голограмму. И причудится же такое.

И ещё; в самом дальнем углу я рассмотрел десяток хренпоймикого в оранжевых плащах. Похоже к охотникам они не имели никакого отношения: ни оружия, ни осточертевших значков. Какого дьявола они делали здесь? Понятия не имею.

— Послушайте, — сказал я, поигрывая треспами и пытаясь определить, как поступить дальше, — я, честно говоря, уже не надеюсь достучаться до вашего здравого смысла, но всё-таки. Просто отойдите в сторону и дайте мне уйти. Я всё понимаю: вы — элитный орден и вам не пристало отступать, но к чёрту условности; о вашей смерти даже никто не узнает, а я всё равно пройду. А так сможете накопить силы, догнать меня и убить наверняка. Нет?

Дедуган с дымящей книжицей, тяжело вздохнул и оглянулся на кого-то в ряду бойцов. Потом сделал несколько шагов вперёд. Чёрт побери — это действительно оказалась голограмма! Да и не книга то была: что-то вроде компьютера. Продвинутые здесь охотники!

— Отродье Горделя, — негромко сказал старик, — мы не привыкли вступать в переговоры с такими, как ты, но ещё ни одной твари не удавалось зайти настолько далеко. И это наполняет нас ужасом, ибо в священной книге Исхода, — он потряс своим приспособлением, — сказано: Первый лев, которому суждено вернуться в Львиный Зев станет провозвестником порчи мира, его безумия и смерти. Смерть будет глазами его, безумие будет его тенью, и порча будет следовать за ним. Знаю, такие как ты, не прислушиваются к словам людей, но подумай — неужто ты желаешь уничтожить весь мир из-за своей дурацкой прихоти? Есть ли причина, столь веская, чтобы оправдать риск?

Ох не понравились мне его слова! Слишком хорошо они накладывались на всё, происходящее со мной в последнее время. Да и книга Исхода явно угодила к работникам треспа откуда-то из львиных закромов. С другой стороны — какие-то непонятные пророчества, против реальной угрозы.

— Есть, — коротко сказал я, — и к чёрту ваш мир.

Не было никаких предупреждений и угроз. Просто десяток метательных треспов разом едва не вонзились в мою грудь. О нет! Один я отбить не успел. Морщась, я отправил проклятую штуковину в набегающую ораву, угодив в шею охотника. Остальные рассыпались, образовав пульсирующий круг, жалящий смертоносными клинками.

Да, эти бойцы недаром носили по два треспа: каждый умел сражаться обеими руками и мне приходилось вертеться, точно веретену, отражая одновременно по несколько ударов и тщетно пытаясь контратаковать. Каждая такая попытка едва не оканчивалась совершенно грустным финалом, но нужно было же что-то делать!

Я ускорился и ощутил, как силы начали спешно покидать моё тело. Разворот, удар, ещё удар, парирование, ага, это вышел чуть дальше — выпад; едва не получил ранение в спину, чёрт! Разворот, пинок, получилось! Один из охотников, покатился по полу, сшибив ещё двоих, и я сумел пронзить разиню, отвлёкшегося на это зрелище. Теперь полоснуть парочку, лежащую на земле и, всё-таки, получить удар в спину. Прелестно!

Круг рассыпался, но я успел подсечь клинком ногу ещё одного противника, и он завертелся на месте, разбрызгивая кровь из отсечённой конечности.

— Почему он не умирает?! — выкрикнул один из людей, и я услышал отчаяние в его голосе, — с ним что-то не так!

— Больше веры! — закричал старик с книгой и попятился к порталу, — помните — вы солдаты истины и за вами судьба мира!

За мной не было никого — только мертвецы, павшие за меня или от моей руки. И где-то далеко, моя любимая кошка, которую я должен был спасти.

Мы стояли напротив друг друга: спасители мира и я, лев, пытающийся уберечь любимую, наплевав на этот мир. Если это было испытание на крепость нервов, то его не выдержал никто — мы, почти одновременно, бросились навстречу. Ещё несколько метательных треспов выпорхнули навстречу и, на этот раз, я не смог отразить все. Две вспышки внезапной боли и видение падающих в пыль тел. Времени, вытащить ненужные украшения не оставалось: мы сшиблись с охотниками в яростной схватке, где уже никто не пытался защищаться или следовать какой-либо тактике. Сила против силы, скорость против скорости и ярость против ярости. Вспышки клинков, крики боли и злости, кровавые брызги и синий туман из моих ран.

Казалось, будто охотников больше, чем я насчитал. Они всё время наступали, окружали меня и их искажённые в агонии лица, почти касались моего. И вдруг я сообразил — все эти лица неподвижны, а сам я лежу на полу, среди мёртвых тел. Вокруг стояла блаженная тишина, а внутри медленно прорастали ледяными щупальцами предвестники близящегося конца. Все мои запасные жизни закончились давным-давно, и я был серьёзно ранен. Осторожно поднявшись, я медленно вытащил три треспа из груди и, поморщившись, ещё два — из спины. Энергия изливалась из ран, даже не пытаясь задержаться внутри тела. Скверно — значит я могу умереть в самое ближайшее время. Нужно двигаться к порталу.

Только как? Заледеневшие конечности наотрез отказывались перемещать меня вперёд. К чёрту гордыню! Я опустился на четвереньки и пополз к лестнице, где продолжал стоять старик с книгой. В глазах мерцало, но я смог разглядеть его выпученные, от удивления, глаза. Не могу же я просто умереть, разочаровав этого хорошего человека.

Ничтожное расстояние превратилось в грандиозный путь на противоположную грань кристалла, и я успел состариться, умереть и родиться вновь, пока полз через трупы охотников.

Когда первая ступень оказалась рядом с головой, я твёрдо понял одну простую вещь: наверх мне не взобраться. Я был так близко к порталу, но смерть оказалась ещё ближе и доступнее. Она жадно хлебала синий туман струящийся из ран и требовала добавки. Было очень обидно. Зара! Неужели я умру, так и не увидев тебя? Неужели ты умрёшь, потому что твой лев не сумел взобраться на эту чёртову лестницу?

Я зарычал и царапая когтями холодный камень, начал карабкаться по ступеням. Временами чёрный туман полностью закрывал весь мир, и я не видел ничего, кроме бурлящей мглы, взывающей ко мне на разные голоса.

Старик с книгой всё — это время пятился, безумно глядя на меня. Если бы ему пришло в голову взять в руки тресп и ткнуть в меня, мои мучения тотчас бы завершились. Однако этот человек, видимо, был редким садистом и продолжал следить за тем, как умирающий лев корчится на ступенях, едва перевалив за середину подъёма.

Внезапно я ощутил присутствие ещё кого-то и с хриплым стоном перевернулся на спину. Ага, те самые хренпоймикто в оранжевых плащах. Странное дело, через струящиеся волны чёрного тумана я смог разглядеть их черты, напоминающие моих соплеменников. Похожи на львов, но не львы. Волосы, серебристые, точно свет луны, а глаза — жёлтые, как само ночное светило. Выше людей, но ниже львов. Медальонов нет, но на лицах та же печать вечной молодости, как и у всех нас.

Пять девушек и четыре парня, глядящие на меня с затаённой неприязнью, так, словно я когда-то доставил им какие-то неприятности. И ещё одна странность: лица всех, кого-то мне напоминали, но в таком состоянии я никак не мог сообразить, кого. Стоящий впереди, парень держал тресп, направив его на меня, но держал весьма неуклюже, словно взял оружие первый раз в жизни.

— Убей исчадие Горделя! — завопил безумец за моей спиной, — ты же клялся защищать своих опекунов и спасителей!

— Не так, — пробормотал парень и одна из девушек положила руку ему на плечо, — Кларен, подожди, я просто хочу понять, что это за существо. Почему мать простила его. Эй, лев, ты меня слышишь?

И тут до меня дошло — полукровки! Дети львов и волков, единственная возможность размножения для обеих рас, какая-то хитрая страховка древних биоинженеров.

— Слышу, — изо рта вырывались синие облачка и таяли в воздухе. Так плохо мне не было даже тогда, когда Титан убивал меня на арене, — пока ещё. Поторопись, а не то я могу умереть не ответив на твои вопросы.

— Он красив, — пробормотала одна из девушек, а другая спешно зажала ей рот.

— Я хочу понять, почему вы так безжалостны, — парень осторожно положил тресп на пол и отёр руку, словно она оказалась в грязи, — ты убил много людей, пытаясь добраться до портала, зачем? Неужели в этом есть такая необходимость?

— Если я не смогу попасть в Сердце, умрёт моя любимая.

— Львы и любовь? Нонсенс! — он зло рассмеялся, — думаешь мы не знаем, как вы способны подчинить себе любого человека и не только. Заставить его желать вас, а потом убить. Чтобы насытиться или ради развлечения! Тварь, подобная тебе, пришла в стаю наших матерей, спала с ними, а когда наигралась, истребила всех. Хорошо хоть наши матери оказались предупреждены и успели спастись. Мне стыдно, что моим отцом был лев! Поэтому я поклялся служить тем, кто борется со львами и никогда не брать в руки несущее смерть.

Не может быть! Я закрыл глаза. Так вот о чём говорила Ольга. Четвертовать, как Мотрина? Да меня почти четвертовали, и всё равно внутренняя боль оказалась сильнее!

— Тварь, истребившая стаю твоей матери… Мать ведь зовут Гелен? Эта тварь перед тобой, — я открыл глаза, ощущая слёзы, струящиеся по щекам. Я не плакал веками и вот она расплата, за всё совершённое ранее, — у тебя есть возможность успокоить своих внутренних демонов и получить ответы на все вопросы. Возьми тресп.

Девушка, сделавшая замечание о моей внешности, внезапно оттолкнула остолбеневшего парня и бросилась ко мне, став на колени. Я ощутил, как она рыдает прижимаясь ко мне. Моя дочь! Если бы я знал…Не думал, что получится, но я сумел её обнять.

— Веера! — воскликнул парень, но его голос сорвался, — он может лгать!

— Не глупи Сеар, — ещё одна девушка приблизилась ко мне, — мы же все похожи на него. Отец, скажи правду, почему ты здесь?

— Я сказал правду, — сил почти не оставалось.

— Лега, что ты делаешь?

— Он изменился, я вижу его суть, — она освободила предплечье, — если отец умрёт, мы никогда не получим настоящих ответов, а я хочу знать правду. Кроме того, Сеар, как ты думаешь, кто именно предупредил наших матерей? О некоторых вещах они не рассказывают никому.

Она взяла мою руку и положила на свою гладкую кожу. Я отрицательно покачал головой: уж лучше смерть.

— Отец, пей, не бойся, — она усмехнулась, — мы же твои дочери и любая из нас крепче человека. Я ещё должна буду поговорить с тобой.

Я никогда не думал, что у меня есть дети. Вышвыривая своих волчиц в открытый портал я и понятия не имел о их беременности. Испытал бы я радость от этого? Тогда — нет. А сейчас?

Оказывается, сердце дано не только для того, чтобы страдать от потерь, но и радоваться находкам. Не только для ненависти, но и для любви. Мои дети, я любил их, как бы они не относились ко мне. Я выживу и попрошу прощения у них и их матерей. Столько всего необходимо сделать, и я был уверен, что сделаю.

Ведь теперь у меня есть моё сердце.

Сердце льва.

Загрузка...