Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)

Дуглас Грегори

Шеф Гестапо Генрих Мюллер. Дневники.

Предисловие американского издателя

Грегори Дуглас опубликовал в США серию книг о том, как американская разведка использовала связи и опыт захваченного в плен Генриха Мюллера, который во время Второй мировой войны возглавлял гитлеровскую секретную полицию (гестапо). Когда первая из книг появилась на немецком языке в 1994 году, немедленно последовала отрицательная реакция со стороны ЦРУ, структуры, которая как раз и использовала Мюллера, а также от ряда лиц в академических кругах, связанных с этим ведомством. Никакого официального опровержения не появилось, однако спецслужбы сразу же начали кампанию тихой, исподтишка, дискредитации этих книг.

А многие газеты и журналы, которые поначалу проявили большое внимание к книге, вдруг совершенно потеряли к ней интерес и при этом перестали отвечать на письменные запросы автора.

Заслуживает упоминания и тот факт, что архивы армии США, относящиеся к людям, знавшим Мюллера в период его послевоенной жизни в США, неожиданно пострадали от сильного пожара. Это дает возможность официальным лицам в Вашингтоне легко отвергать все сообщения о "второй личности" Мюллера в США (естественно, он находился там под чужим именем).

Даже будучи молодым человеком, Генрих Мюллер делал текущие записи. Самые ранние из них написаны от руки, отчего их почти невозможно прочесть. У Мюллера был мелкий, старомодный немецкий почерк. Мюллера нельзя назвать хорошо образованным, ведь он покинул школу в четырнадцать лет, чтобы работать и зарабатывать на авиационном заводе. Его рукописная биография, подготовленная для CC в 1934 году, показывает нам образец его почерка. С годами его неспособность писать ясно развилась до той степени, что он уже не мог зачастую разобрать написанное собой же и поэтому перешел на машинопись. Он разделил этот недостаток с Наполеоном, который также не мог, будучи уже императором, понять собственноручно сделанные записи.

Что касается стиля, то Мюллер обычно описывал все наподобие полицейских отчетов: коротко, прямо и без особых изяществ.

Дневники Мюллера берут начало не в 1948 году, и не в 1952-м они закончились, он вел записи практически всю жизнь. Эти материалы, попавшие в руки Грегори Дугласа, интересны тем, что представляют в новом свете целую эпоху в жизни Америки - эру маккартизма, известную преследованием инакомыслящих и "охотой на ведьм", когда многие тысячи людей подверглись преследованиям за свои убеждения или из-за подозрений, что они могут иметь отношение к левым партиям и коммунистам, которых так ненавидел Мюллер.

Предисловие к русскому изданию дневников Генриха Мюллера

Жизнь "замечательных" людей часто оказывается вовсе не такой, какой её изображают в глянцевых хрестоматийных описаниях. Жизнь и судьба Генриха Мюллера, кровавого палача, шефа гестапо - секретной полиции Третьего рейха, ставшего символом нацистской машины смерти, - не исключение. Однако тут в некотором смысле все наоборот. По официальной версии советских источников, он погиб, однако обстоятельства, место и время этой гибели никто никогда не уточнял. Выжил ли Мюллер и стал ли он сотрудничать с какой бы то ни было разведкой? Выжил или нет - неизвестно, но если бы выжил, то, безусловно, стал бы работать на какую-нибудь серьезную разведслужбу, ведь он был носителем весьма разнообразной и, что называется, "эксклюзивной" информации.

Существуют различные версии его работы на разведывательные службы стран - участниц антигитлеровской коалиции в послевоенные годы. Представляя русским читателям перевод дневниковых записей Генриха Мюллера, опубликованных в США в 1999 году, мы отдаем себе полный отчет, что все подобные материалы, построенные на архивных документах спецслужб, могут содержать передержки и искажения, отвечающие тем или иным политическим интересам. Речь в этой книге идет о пребывании Мюллера в Соединенных Штатах в 1948-1951 годах, когда его агентурные связи и опыт контрразведчика американские спецслужбы использовали в борьбе против советской агентуры в различных эшелонах власти США.

Эти дневники (а их с небольшой натяжкой можно назвать и мемуарами) публикуются ещё и с той целью, чтобы русские читатели, у которых Мюллер ассоциируется прежде всего с добродушным актером Броневым в известном телесериале, представили бы, какие адские контрасты иногда вмещает в себя человеческая душа - в данном случае бывшего шефа гестапо Генриха Мюллера. Этот нелюдь и палач предстает перед читателем очень интеллектуальным, хитрым, изворотливым политиком, и в то же время - совершенно заурядным обывателем, трогательно беспокоящимся о качестве рождественского гуся и вина, которое он подаст своим гостям...

В этом смысле русский перевод дневников Мюллера - действительно страшная книга.

6 декабря

Моя первая неделя в Вашингтоне. Часть города занимают внушительные белые здания, а все остальное - ужасные негритянские трущобы. Эти контрасты показывают отношение ко вчерашним рабам. Их презирают. 8-го числа президент [США]1 будет говорить с президентом Кубы о какой-то ерунде, а вот со мной у него состоится встреча только тогда, когда позволят мои новые начальнички. Начну работать над архивными материалами, как только мы подберем подходящий дом. Они считают, что мне лучше работать не в конторе, а дома.

8 декабря

Мне предстоит переехать в прелестный дом в Джорджтауне. Он продается хозяевами, но правительство [США] собирается его для меня арендовать. Старое здание, больше похожее на виллу, чем на дачный домик. Но при некотором количестве прислуги и с новой мебелью - оно сойдет. Предстоит просмотреть гигантскую груду бумаг по делу Чамберса и подготовить материалы для Министерства юстиции, уже на основе моих документов. Скоро буду разговаривать с полковником Гувером. Интересно будет встретиться с моим антагонистом, особенно потому, что я много знаю о нем, тогда как он не знает обо мне почти ничего. Всегда хорошо иметь преимущество. Зима здесь не так плоха, как в Мюнхене, но тут нет гор, куда можно было бы пойти в поход. Они говорят, что "на Западе" у них просто навалом гор. Придется подождать.

12 декабря

Был утром на мессе. Мне нужно начинать с той же точки, где я изменил свою жизнь, и установить добрые отношения с церковью. Трое моих людей приедут завтра. Круг [внедренной] агентуры в Госдепартаменте намного шире, чем я мог подумать. Очевидно, Рузвельт отдавал себе полный отчет о проникновении [в госслужбы] коммунистов и допускал это. Все учреждение с подвала до мансарды забито почитателями Ленина. Типичные псевдоинтеллектуальные засранцы; они тут в Вашингтоне на каждом шагу. Совершенно невежественные люди из хороших семей или радикальные интеллигенты. У меня нет выбора... Мне надо войти в союз с первыми и устранить последних. Договор об аренде [дома] подписан, я жду прибытия мебели. Ящики с картинами здесь в сохранности. То, что я взял их с собой, уберегло какого-нибудь чиновника от соблазна их украсть. Ситуация с деньгами очень неплохая, но важно не дать понять этим идиотам, сколько у меня имеется, иначе они снизят мне жалованье. Большинство из них не понимает разницы между настоящим Рафаэлем и Клее [Пауль Клее (Klee) (1879-1940), швейцарский живописец-авангардист, график. Один из лидеров экспрессионизма, был близок к абстрактному искусству. Получил популярность в 20-х годах XX века], так что я чувствую себя в относительной безопасности, хотя и не могу повесить на стене то, что хочу. Этот дом побольше того, что был в Женеве, и неподалеку находится кладбище. Ну что ж, всем нам предстоит где-нибудь упокоиться рано или поздно.

Кладбище Оукхилл расположено на окраине Джорджтауна. У Мюллера была большая и дорогая коллекция редких произведений искусства, которые в большинстве своем были награблены немцами во время войны, а после в основном захвачены американскими спецслужбами. Мюллер пополнял свои доходы, торгуя произведениями искусства, в собственных интересах и в интересах своих американских друзей. [Комментарий Г.Д. ]

13 декабря

Прибытие моих людей отложено на неделю, это очень усложняет дело. Обычная тупость военных. Наверняка кто-то не сумел правильно прочесть бумаги. Я поставил походную кровать в самой большой спальне и вытащил все мои картины. Хоть я и не могу их ещё повесить, но даже просто смотреть на ящики приятно. Я сообщил Т. [Трумэну. - Примеч. амер. изд.], что Гисс без всяких сомнений - это тот, кого советские зовут "Алекси", по крайней мере, в тех рапортах, которые у меня есть. Он по всем приметам совпадает. Такая вот беда.

Мне передали, что президент очень расстроен тем объемом шпионажа, который мы здесь обнаружили. Он думает, что если уволит Уоллейса и прикроет OSS, то сможет очиститься от этой рузвельтовской помойки. Я так не считаю. Мне нужно будет поговорить с ним [Трумэном] об этом... то есть если мне вообще удастся с ним увидеться. Мне сказали, что он очень любопытен. И что мне надо сыграть для него на фортепиано - положение обезьянки уличного музыканта! Ну что ж, я смогу исполнить немного из Штрауса и что-нибудь простенькое Шопена.

Этот Чамберс - жирный глупый педераст, но он буквально взорвал ситуацию своими бумагами. Сейчас мне говорят, что ещё до войны он информировал Госдепартамент о высокопоставленных шпионах в самом Госдепе, но Берл заставил его замолчать. И когда я сообщил им, что Берл работал на Советы, они долго чесали в голове с вытянутыми лицами.

Мы знали, что ещё до войны все их дипломатические шифры были раскодированы - нами, англичанами и Советами. Вот почему я никогда не любил посылать шифровки и использовать телефон: все это похоже на старый садовый шланг, слишком много утечек. Мне говорят, что полковник Гувер всех прослушивает или раньше прослушивал. Трумэн его ненавидит и считает подлым приспособленцем и информатором. А кто не таков? Трумэн ведь не получил большинства на выборах, только 49%, но он победил, и это самое важное. Я вспомнил разговор об охоте, случившийся однажды у нас с Риббентропом. Он сказал, что промазал по оленю всего "на какой-то сантиметр". Но он промазал, а раз так, то, на сколько он промахнулся, уже не имело значения.

"Полковником" Мюллер называет директора ФБР Эдгара Гувера. По указанию президента Рузвельта Гувер прослушивал телефонные переговоры государственных чиновников и результаты передавал Рузвельту. Он попытался продолжить эту практику при президенте Трумэне, но Трумэн отказался иметь с ним дело и запретил прослушивание. Адольф Берл был "мозговым центром" политической программы Рузвельта и заместителем госсекретаря. Было установлено, что он являлся источником информации для Советов. [Комментарий Г.Д.]

17 декабря

Наконец прибыли двое моих людей, и [с их помощью] я наконец смог раздобыть приличную мебель для дома. [...] Моя семья в Пазинге поживает неплохо. Я время от времени им помогаю, но с большой осторожностью. Союзники все ещё ищут меня повсюду, и в Пазинге тоже наверняка следят за всеми. Мне сказали, чтобы я был крайне острожен. Тем не менее я изредка рискую посылать семье небольшую помощь.

Я передал почти все свои материалы по Госдепартаменту юристам и принял первого неофициального гостя, преподобного С. [Спелмена. - Примеч. амер. изд.]. Мы делаем большие успехи в деле спасения наших душ. Любопытно, что Пий ненавидит коммунистов ещё сильнее меня, так что у меня ещё остались друзья. Рождество грустно встречать вне своей семьи, но мы справимся. Американцы готовят индейку и празднуют днем Рождества, а не вечером. Но мы поступим по-своему и будем есть гуся с окороком. Да, ещё елка со свечами, хотя мне тут сказали, что электрические лампочки считаются более безопасными.

После войны жена Мюллера с дочерью вернулись в старый фамильный дом в Пазинге, под Мюнхеном. Позднее туда же приехал и сын, который до того некоторое время удерживался в лагере для военнопленных, поскольку воевал в элитной гитлеровской бронетанковой дивизии "Ляйбштандарте". За семьей Мюллера пристально следили американские спецслужбы и советская разведка. Вскоре было установлено, что Мюллер имеет с женой сообщение, но американская разведка не могла этому помешать - ей не дали на это санкцию свыше.

Мюллер номинально был католиком, но по требованию Гитлера разорвал отношения с церковью.

Папа Пий XII, который в свое время был нунцием в Германии как кардинал Эуженио Пацелли, испытывал полное неприятие коммунизма, помня террористические действия коммунистов в конце Первой мировой войны. [Комментарий Г.Д.]

22 декабря

Новости сегодня утром. Наконец у меня есть столовая со свежевыкрашенными стенами, драпировкой и кое-какой мебелью из моего жилища в Женеве. И за ужином ко мне явился гость. Когда слуги удалились, он с заговорщицким видом прикрыл за ними дверь и ринулся ко мне сообщить новость. Оказывается, прошлой ночью мистер Дагган выпал из окна своего кабинета и разбился! Такая трагедия сразу после праздников. Наверно, если бы ему не пришлось умереть, он многое мог бы порассказать. Хорошо, что я пробыл здесь ещё не долго и не успел с ним посотрудничать. [...]

Человек, который сообщил мне об этом, продолжал поедать мои сдобные булочки и одновременно повторял, что дело надо замять по-тихому. Интересно, когда человек падает с шестнадцатого этажа на асфальт, как это можно "замять по-тихому"? А не упал ли он на кого-нибудь при падении? Как можно объяснить мозги, разбрызганные по автомобилю, припаркованному на улице? У него что, случился приступ сильной головной боли, отчего череп вдруг взорвался?

Сегодня или завтра предполагается моя беседа с мистером Никсоном, примерно на эту тему. Нет, не о замаскированном самоубийстве. Он ничего не знает об этом и не обязан знать, но наверняка он очень ценный партнер. Теперь мне кажется, что я уже не встречусь с президентом [США], поскольку он уезжает отдыхать на свою ферму. Зато это мне даст больше времени для лучшего овладения английским.

Этой ночью лопнула труба водопровода в чулане, но там пока, на счастье, ничего ценного не было, и с утечкой быстро справились. Соседи тут приятные, и рядом расположены отличные парки. Когда выберу время, обязательно зайду в музей. Новая секретарша не такая хорошенькая, как прежняя, но вполне покладистая. Вопрос в том, будет ли она жить в доме или где-то в другом месте. Надо ещё посмотреть, как у нас с ней пойдет. Хорошо бы заполучить назад мою кухарку. Она знает, чего мне надо и когда мне это надо. Ужасное дело - жить с новыми, незнакомыми слугами. В свое время я часто заставлял свою жену это терпеть, а вот теперь пришлось испытать это самому.

В Берлине неприятности, но этого следовало ожидать. Вероятно, ко мне заедет Карл Мундт, мы сможем кое-что обсудить.

В тот период существовало огромное напряжение в заблокированном советскими войсками Берлине, однако это не вылилось в открытый вооруженный конфликт, как громогласно предсказывали консервативные "ястребы" в США. Карл Мундт, конгрессмен-консерватор из Южной Дакоты, был избран в 1946 году одновременно со знаменитым сенатором Джозефом Маккарти из Висконсина. Вообще, американский Конгресс был в 1948 году крайне консервативным, что в большой мере явилось ответной реакцией на откровенный либерализм эпохи Рузвельта. [Комментарий Г.Д.]

24 декабря

Гисс заявил, что все это ложь [имеются в виду обвинения против него]. Но нам лучше знать. Дело Даггана прямо кипит и булькает. Никсон считает это самоубийством, но ведь нам лучше знать.

Наконец на месте уже весь штат прислуги и большая часть дома готова к проживанию. Закончили мою спальню, и вчера вечером я наконец сам развесил некоторые из своих [живописных] сокровищ. Герта [секретарша] не так приятна, как Барбара или Анна, но она старается. Я велел ей поменьше есть. Хотя я могу её понять, ведь она так долго питалась очень плохо, когда жила в Европе. Если она станет полнеть, мне придется её сменить.

Дагган - имеется в виду Лоуренс Дагган, обвиненный Уиттакером Чамберсом в шпионаже в пользу коммунистов. Дагган учился в Гарварде, где и познакомился с Алгером Гиссом, шпионившим в Госдепартаменте США (позже он был осужден). Мюллер знал об этом, поскольку ещё в годы войны немцы перехватывали сообщения советских разведчиков из Оттавы с кодировкой, которую легко было разгадать. [Комментарий Г.Д.]

25 декабря

Сегодня вечером Рождество. Есть гусь, которого я купил лично, и красивая елка в большой гостиной. Я не стал вешать на неё электрические лампочки, зато поставил на вращающуюся подставку, которая одновременно играет всякие песенки. Свечи позволят моим людям чувствовать себя здесь почти как дома. Я приготовил всем подарки, а они уже подарили мне в складчину часы, которые я готов носить, чтобы доставить им удовольствие.

Люди президента [США] говорят, что Дагган вовсе не был шпионом, а стал просто жертвой несчастного случая. А что такое несчастный случай? Он что, стоял на подоконнике в своем кабинете и какая-то секретарша беззаботно толкнула его, из чистого кокетства, потому что вчера ночью он больно ущипнул её за грудь? [...]

Вашингтон не так уже отличается от Берлина. Слухи, болтовня, удары в спину собственным друзьям, зависть, а самое главное: полное безразличие ко всему, что не связано с приобретением денег и повышением собственной значимости.

Я наполняюсь настоящим благоговением, когда слушаю людей вроде генерала Смита, довольно ограниченного человека. Он близорук и потому таращится на людей, тем самым внушая почтение к своей проницательности. Если бы он носил очки, он не производил бы такого впечатления. Когда он ездил в Англию с Эйзенхауэром, то гонялся там за гостиничными горничными с утра до вечера. Да и у Эйзенхауэра тоже был роман с женщиной, которая работала у него водителем! Подумать только! [...] Смит сейчас развивает свою активность на русских женщинах, но поговаривают, что скоро он вернется в Штаты. [...]

28 декабря

Рождество прошло так, как я и ожидал, немного грустно, но спокойно, в этой чужой стране. На улицах я теперь не слышу немецкой речи, хотя в Женеве чаще говорили на французском. Известные лидеры профсоюзов США сейчас проверяются законодательными органами. Я тоже всегда считал, что самых отъявленных коммунистов можно чаще всего встретить, не считая университетских профессоров, среди деятелей профсоюзов.

Встреча с президентом состоится после Нового года.

Теперь, когда дом наконец в порядке, я занимаюсь заполнением винного погреба. Надеюсь, что на вечеринку по поводу Нового года у меня соберутся несколько сотрудников.

Странные истории тут происходят. На следующий день после Рождества неподалеку отсюда нашли бывшего заместителя госсекретаря Уэллса [США] лежащим без сознания в снегу. Роберт рассказал мне, что Уэллс, который однажды был самим госсекретарем (все время хочется сказать - министром иностранных дел), был старым педерастом и любил матросов, особенно чернокожих. Может, один такой матрос и пристукнул его? Такие вещи случаются, но никто не желает об этом говорить. Он остался жив, но обморожен. Сталинградская болезнь. Мы называли медаль за Восточный фронт "Орденом мороженого мяса" именно по этой причине.

Генерал Траскотт рассказал мне ужасно смешную историю о генерале Смите. Он терпеть не может Смита, а я отложу эту историю в свой запасной ящичек. Возможно, когда-нибудь пригодится.

Генерал Смит был начальником штаба при Эйзенхауэре и находился на Сицилии во время тамошней кампании. Однажды он сильно запаздывал на встречу с генералом Паттоном (Паттон, пожалуй, лучший из всех американских военачальников). За ним послали штабную машину, чтобы выяснить, в чем дело. Машина генерала стояла на обочине. Это было неподалеку от американской артиллерийской батареи, и когда генерал услышал выстрелы, то решил, будто это немцы. Он с воплями помчался прятаться в кусты. И вот троим офицерам пришлось его уговаривать, что вокруг безопасно и можно вернуться к машине. Они были совершенно ошеломлены, когда увидели, что генерал в буквальном смысле обосрался! Кому-то из офицеров пришлось подложить ему под зад свой кейс, чтобы не испортить сидений в машине.

Потом говорили, что это все очень позабавило генерала Паттона.

Когда я в следующий раз буду иметь дело со Смитом, я вспомню эту историю, но не стану ему говорить. Вероятно, он будет в Вашингтоне во вторник. Встречается с президентом [США]. Собирается просить об отставке с поста посла. Мне рассказывали, что он нанял человека, который пишет за него книгу.

История с генералом Вальтером Беделлом Смитом является чистой правдой, её описание можно найти в бумагах генерала Джорджа Паттона. С 1946 до 1949 года Смит был послом США в Советском Союзе, а затем возглавлял ЦРУ.

Судя по записям Мюллера, их первый и последующие контакты со Смитом происходили в период, когда рассматривалась возможность использования Мюллера [в спецслужбах].

Самнер Уэллс однажды был фактическим госсекретарем [то есть "исполняющим обязанности"], являлся личным другом Рузвельта, но в 1943 году вышел из правительства из-за скандала, связанного с гомосексуальной связью с чернокожим проводником в пульмановском вагоне во время своей официальной поездки. Позже он стал сильно пить. [Комментарий Г.Д.]

2 января

Стоит отвратительная погода, причем на всей восточной части континента. Холодно, и идет сильный снег. Вполне привычная для меня погода. А американцы, стоит выпасть на два сантиметра снега, впадают в какой-то экстаз. В прессе появляются забавные статейки. В Канаде, например, один политик отправился гулять в снежную бурю, потерял дорогу, рухнул в реку и утонул!

Прошлым вечером у нас состоялась маленькая веселая вечеринка; только один из старших офицеров наблевал в буфетной комнате. Ни один из них не понимает разницы между уксусом и молодым вином, поэтому я подал на стол ужасные местные вина и шампанское в дорогих бутылках. Военные, которые сделали карьеру в интендантских частях или за письменным столом в штабе, становятся очень хвастливыми от нескольких унций алкоголя в крови.

Вспоминаю разговор, недавно состоявшийся у меня с Тайером и этим гнусным русским, Пашем. Это человек с немнущимся лицом, который одно время был тренером по гимнастике. Ненавидит коммунистов, евреев и японцев. Он нам поведал, как во время войны генерал Дьюитт по его совету заключил всех американцев японского происхождения в концентрационные лагеря. Он рассказывал об этом с наслаждением. А потом стал обсуждать при Тайере, который строит из себя поборника тонких и изящных методов, покушение на Тольятти в Риме в июле прошлого года. Паш дословно сказал так: "Мы выстрелили говнюку прямо в голову, но он все же выжил. В следующий раз мы засунем ему взведенную гранату в задницу". При этих словах Тайер выглядел так, словно его вот-вот вырвет. А тут ещё Паш стал рассуждать о том, как они с бандой убийц однажды отправились убивать Уоллейса!.. С какими идиотами нам приходится иметь дело!

С Уоллейсом нужно разобраться, но только не надо [привлекать] Паша. Я думаю, сердечный приступ был бы самым выгодным вариантом. Когда я это сказал, Тайер посмотрел на меня как на психа и затем с извинением покинул нас. Думаю, он все-таки побежал блевать в кусты рядом с домом. Однако он оказал мне плохую услугу, оставив меня наедине с ненормальным Пашем, который с азартом стал описывать мне свои планы по убийству некоторых журналистов с левыми взглядами.

Мне надо будет съездить в Нью-Йорк, а вернувшись, я смогу встретиться с президентом. После этого я буду удостоен чести повидаться с полковником Гувером и ещё с адмиралом. Обычно я отговариваюсь тем, что много работаю, чтобы не встречаться с этими кретинами, но иногда приходится выполнять этот долг. В конечном счете, все происходит примерно так же, как и в старые времена...

Борис Паш родился в России и носил фамилию Пашковский. Его отец митрополит Теофилус Пашковский. Борис сократил свою фамилию в 1934 году. Он эмигрировал из России после Октябрьской революции. Паш был учителем гимнастики в Лос-Анджелесе и получил чин в Национальной гвардии Калифорнии. Позднее Паш стал шефом службы безопасности манхэттенского атомного проекта, а потом - главой армейской контрразведки в Сан-Франциско.

Чарльз Тайер был шефом службы OSS, а в 1947 году возглавил "Голос Америки". Умер в 1969 году во время операции на сердце. Тайер был убежденным сторонником использования бывших функционеров Третьего рейха для борьбы с коммунизмом. Однако при этом он был умеренным и сдержанным политиком, из-за чего постоянно подвергался давлению со стороны крайне радикальных консерваторов в правительстве США. [Комментарий Г.Д.]

6 января

Нью-Йорк. В Вашингтоне стояла отвратительная погода, когда я выезжал. Холодно, но вместо снега шел дождь! А здесь прекрасный номер в отеле "Плаза" и приятный вид из окна на парк.

Для меня пришел груз из Антверпена. Надо будет проследить, как будут размещены мои материалы.

Пока здесь идут заседания Большого жюри, меня привлекли к работе со свидетелями. Макс Бедахт, которого я знаю ещё с Мюнхена, дает показания. Он известный всем коммунист, но это человек, изменивший прежним убеждениям. Мы очень коротко переговорили с ним о деле, а потом вспомнили Вайсса Фердля и старую пивнушку в Швабинге.

Левин, писатель, говорил мне о коммунистах больше трех часов. В свое время он знал о покойном Даггане, что тот коммунистический агент, но сейчас начинает слегка сомневаться в этом. [...]

Мне надо побеседовать и с Чамберсом - это жирный, неопрятный и очень дерганый человек, переживающий чувство вины за свое увлечение коммунизмом, а также за свой гомосексуализм. В принципе, он старается говорить правду и часто говорит, но он так волнуется, что то и дело уходит от темы очень далеко.

Нью-Йорк - интересный город. Знаменитые небоскребы очень впечатляют. Я провел часть вчерашнего утра в музее Метрополитен, он чудесен. До него можно дойти из отеля пешком, но моим охранникам эта идея не нравится. Был в нескольких антикварных галереях, кое-что купил. В одном месте я нашел полный серебряный сервиз на двенадцать персон. Германия, середина XIX века, наверняка его сперли американские Джи-Ай после войны. Он оказался недорог, и к тому же выгравированные инициалы совпадают с моими. Два тяжеленных ящика, которые мой охранник дотащил до такси. Шоферы на этих машинах прелюбопытные существа. Купил ещё две миниатюры, английские, Елизаветинской эпохи. Изображают мужа с женой. Хорошие рамки и живопись.

Снова работал с людьми, посланными ко мне из Большого жюри. Левин очень уверенно раскрывает сеть коммунистов в США, а также в Мексике и Канаде. Во всяком случае, некоторые из приведенных им свидетельств вполне разумны, и мне предстоит это проверить. Он думает, что я швейцарец, и спрашивает меня, где можно достать хорошие часы с кукушкой. Я сказал ему, что эти часы - немецкие, и тут он стал говорить гадости про немцев. Это очень забавно; интересно, что стал бы делать Левин, если бы узнал, что обедает в апартаментах шефа гестапо! Он даже вспоминал о моей прежней конторе и рассказывал совершенно нелепые истории о ней. Все, что я мог сделать, - это удержаться от хохота, глядя на его серьезное, сосредоточенное лицо!

Гувер [директор ФБР] заявил, что провел "исследование" более двух миллионов госчиновников США и нашел "подозрительными" только около семи тысяч. Во-первых, я сомневаюсь, что он мог исследовать так много людей, да и мои собственные оценки процента подозрительных намного выше. Надеюсь побеседовать с ним. Лучше это сделать в моем доме в Вашингтоне. Он будет сидеть, а я могу остаться стоять у окна. Так у меня будет физическое и психологическое преимущество перед ним. Мне посоветовали держать свою секретаршу подальше от него, потому что при виде хорошеньких женщин полковник начинает злиться. Очень честный и порядочный человек; по имеющейся у меня информации, он беспощадный антикоммунист и подверг жестоким преследованиям тысячи людей до и после войны 1914 года. Позже из-за этого возникли неприятности, но это показывает направление его мыслей. Когда Вильсон спрятался и не показывался из Белого дома (сифилис или инсульт?), Гувера с его людьми охватил настоящий амок (это слово я услышал от Гевела).

Американцы, похоже, ведут себя двумя возможными способами. Первый они заключают вас в объятия, и второй - забивают вас стальной трубой насмерть. Эта глупая болтовня с ними может продолжаться неделями, но мне нет нужды возвращаться назад в Вашингтон, пока я могу производить тут на людей достаточное впечатление. Все-таки самая бурная деятельность происходит именно здесь [в Нью-Йорке].

Наверно, мне надо пойти на концерт в Метрополитен-оперу. Правда ли, что там золотой занавес? Когда-нибудь, возможно, американцы и восстановят Берлинскую филармонию, но вряд ли позволят возглавить её Фюртванглеру. Он ведь работал при Гитлере, и одно это уже делает его опасным и вредным нацистом, хотя он никогда не интересовался ничем, кроме лыж, женщин и музыки. Как я догадываюсь, Ф. [Фюртванглера] собирались приглашать дирижировать в Чикаго, но евреи-оркестранты подняли такой шум, что теперь он вряд ли приедет.

Совет американской армии рекомендовал амнистию людей Пайпера по поводу участия в Арденнской битве. Если бы они [американцы] не нуждались бы так в поддержке их борьбы с русскими, они повесили бы гораздо больше наших.

Посол Вальтер Гевел был представителем министра иностранных дел Германии фон Риббентропа в военной ставке Гитлера. Студентом в молодости участвовал вместе с Гитлером в провалившемся путче 1923 года. Потом уехал на Яву, где научился говорить на местном языке. В конце войны исчез. Считается, что ему удалось бежать из осажденного Берлина.

Вильгельму Фюртванглеру, бывшему дирижеру Берлинской филармонии разрешили выступления на публике только в 1951 году. [Комментарий Г.Д.]

20 января

Сегодня должна пройти большая церемония инаугурации Трумэна. Меня пригласили, но я отговорился. Насколько я могу судить об американских парадах, по сравнению с нашими германскими церемониями все они кажутся совершенно любительскими. И кроме того, мне нужно просмотреть буквально тысячи страниц разных бумаг, своих и американских, касающихся коммунистов, и просто не могу выделить времени [на церемонию].

Прошлым вечером состоялся другой официальный прием, на который я тоже не пошел, хотя один из моих приятелей генералов предложил мне раздобыть туда приглашение. На данном этапе я не заинтересован в знакомстве с важными американскими персонами, и кроме того, мой английский ещё далеко не хорош. Может быть, позже, когда мой акцент станет слабее. Я нанял учителя речи, который считает меня швейцарцем, как оно фактически и есть, но ведь немецкий язык - совсем не то же самое [что швейцарский вариант языка].

Холодно, очень ясно и ветрено. Вышел на приятную прогулку по улицам Джорджтауна. Дома из красного кирпича построены как голландские домики, очень узкие и почти нависают над улицей. Интересно сравнить эти здания с негритянскими трущобами в других частях города. В Германии никогда бы не позволили создавать такие отвратительные районы для проживания людей, но здесь демократия, как мне постоянно повторяют, и люди могут жить практически как захотят.

[...]

4 февраля

Наш старый приятель товарищ Иосиф отказывается приехать на встречу с Трумэном в Соединенные Штаты, ему, видишь ли, доктора это запретили! Да кто же осмелится говорить Сталину, как ему поступить? Думаю, что вместо этого он хотел бы встретиться с Трумэном в Чехословакии. Две причины - первая: Сталин не рискует покинуть Россию, боясь переворота; и вторая: он ненавидит Трумэна за постоянное противодействие его экспансионистским планам и готовит на него покушение в подчиненной ему стране. А свалят, возможно, на попов или на того же Бенеша. Я изложил свои соображения по поводу полезности такой встречи, но мне сказали, что Трумэн презирает Сталина, считает его сумасшедшим убийцей, и никуда не поедет.

Погода стоит ясная и холодная. Посмотрим, что вырастет в саду по весне, может, удастся что-нибудь с ним сделать. Мне бы пригласить сюда Папу Римского, пусть бы поработал в этом саду, только вряд ли это получится. Мою семью [в Германии] снова беспокоят союзники, но все же надеюсь, все обойдется. Союзники не там меня ищут. Неужели эти идиоты думают, что я могу прятаться в чулане или ходить по дому в парике и накладной бороде?

После войны семья Мюллера в Пазинге под Мюнхеном испытывала материальную стесненность и подвергалась остракизму из-за работы Мюллера в гестапо. Отец Мюллера, Алоиз, не достиг в жизни больших успехов и сменил множество занятий: был полисменом, церковным реставратором, профессиональным садовником. Но ему ничего не удавалось, и в конце концов все его амбиции оказались связаны с высоким положением, которого достиг сын. [Комментарий Г.Д.]

10 февраля

Работа с бумагами, бесконечная работа с бумагами. Сегодня мне дали охотничью собаку в качестве охраны. Кобель, примерно годовалый, черный с подпалинами, очень умный. В документе записано его какое-то безумно длинное имя, но я буду звать его просто Максл. Моя жена терпеть не могла собак, а мне они нравятся; думаю, мы с этим псом отлично уживемся. Отлично выучен, совсем как та любимая сучка Гитлера. Шопенгауэр был прав касательно людей и собак. Герта все продолжает набивать себе брюхо, словно сарделька, и повар жалуется, что она то и дело проникает на кухню, вне графика и нарушает весь распорядок подачи пищи. Я уже говорил с Г. [Гувером] об этой проблеме в вопросах питания, и видимо, придется избавиться от неё [секретарши], если она не прекратит есть. Мне не нравится, когда люди игнорируют мои замечания, а в её случае дело вовсе не в физическом чувстве голода. Кроме того, я не люблю полных женщин, а она движется именно к этому.

Приехала Ирмгард, она совсем не в восторге от моей домашней обстановки, но я заверил её, что скоро все изменится.

Некоторые мои впечатления от встречи с президентом, которая наконец состоялась. Я не был знаком с Рузвельтом, но этот [президент], должно быть, несет перемены к лучшему. Очень подвижный человек, дружелюбный, но твердый. Не очень хорошо разбирается в европейской политике и очень подозрительно относится к военным. Он прекрасно знает тонкости внутренней политики, несколько лет проработал в законодательных органах. Думаю, в целом он честный человек, и понятно, почему Сталин испытывает к нему такое отвращение. Трумэн сразу переходит к сути дела, без всей этой дипломатической чепухи. Как мне казалось, по поводу проблемы коммунистов он имеет двойственное мнение, он слегка напуган размахом всего дела и хотел бы как-нибудь отодвинуть его от себя подальше. Мы говорили о Даггане, Т. не считает его коммунистом и несколько раз повторил "бедняга". Спрашивал меня, что я думаю о Гитлере и так далее. Умные вопросы. Он в душе остался фермером из маленького городка, и американский интеллектуальный истеблишмент его очень раздражает. Они [интеллектуалы], конечно, ненавидят его, потому что им нравился Рузвельт и его методы. Трумэн сказал, что Рузвельт собирался избавиться от него, потому что на него давили... и что Р. [Рузвельт] хотел на его место [то есть на место вице-президента] этого психопата Уоллейса, но не смог его заполучить. "В отместку" Р. никогда ни о чем не рассказывал Трумэну и полностью игнорировал его! И это в то время, когда Р. уже знал, что умирает! Т. сказал также, что Рузвельт "не мог выговорить правду, даже чтобы спасти свою душу". Этому я могу поверить. Он также сказал мне, что Белый дом напоминал свинарник, когда он туда въехал, и что миссис Рузвельт и их семья жили, "как оборванцы".

Миссис Р. приводила своих подруг в дом, когда там был президент, но запрещала ему приводить туда его подруг. Трумэн говорил, что тамошняя стряпня [в Белом доме] могла бы служить орудием уголовного наказания и президентских званых обедов все боялись как чумы.

Еще одна историческая заметка: когда Р. умер, его старый друг (который, как я знаю, его ненавидел) Черчилль отказался присутствовать на похоронах. Я сказал Т., что Ч. был пьянствующим жирным развратником, и президент от души рассмеялся. Он слышал, что я играю на фортепиано, и предложил мне как-нибудь прийти к нему в гости, где мы сможем поиграть в четыре руки! Господи Боже, мне нужно будет перед таким делом подкрепить себя стаканом шнапса. Мне говорили, что его некрасивая дочь считает себя прекрасной певицей, но голос её звучит, как вопль кошки, попавшей под грузовик. Без такого вечерочка я уж наверняка обойдусь.

Из Нью-Йорка прибыли настенные ковры и прочее, в выходные я велю их развешать. Они добавятся к тем гобеленам, что уже висят в передней. Венский музей, наверно, до сих пор их ищет. Если бы в свое время Пайнер успел бы закончить свои творения, эти гобелены вернулись бы в Вену и у меня на стенах теперь была бы пустота.

На следующей неделе жду некоторых своих сотрудников на обед. Кто-то сказал мне, что меня тут считают обладателем "чудесного винного погреба", но исходит это мнение именно от того, кто был на новогодней вечеринке и надрался до чертиков! (Тот самый генерал, который наблевал у буфета.) Предполагается, что у меня состоится обед с Визнером, но я буду оттягивать его так долго, как только смогу. Не выношу его; он слишком много пьет, ведет себя крайне вызывающе без всяких видимых причин и кажется мне больше чем наполовину сумасшедшим. Я упомянул президенту о своем отношении к нему, но президент не обладает достаточными возможностями как-то подействовать на таких говнюков, как Паш и Визнер.

Гобелены, упомянутые здесь, были позаимствованы Гитлером из венского Кунстисторише Музеум для того, чтобы ими вдохновлялся Вернер Пайнер, немецкий художник, в то время работавший над собственной серией гобеленов с изображением сцен из германской военной истории. Эта серия так и не была закончена, а старинные гобелены исчезли в конце войны. [Комментарий Г.Д.]

14 февраля

Мне следовало бы посвятить больше времени этим личным записям, но объем работы, который я себе задал, делает это затруднительным. По понятным причинам, я не могу дать их переписывать моей секретарше. Похоже, я уже нашел для неё работу в Казначействе. Она ненавидит Максла, который сейчас спит в моей комнате, а он в ответ злится на нее. Собаки всегда тонко чувствуют подобные вещи. Герта вполне доступна, но с ней трудно. На прошлой неделе она заявила, что либо здесь не будет собаки, либо её. Она уедет на следующей неделе, её место займет Ирмгард. Если я стану соблюдать осторожность в своих записях, то можно будет дать И. [Ирмгард] переписывать их.

Интересная ситуация сложилась с Агнес Смедли, агенткой коммунистов, и другой товаркой, Анной Стронг. Майзингер выявил цепочку [агентуры] Зорге в Японии во время войны, туда входила и Смедли. Совсем недавно Макартур выпустил несколько секретных материалов по этой цепочке, и теперь Смедли угрожает подать в суд! Похоже, это обычная тактика коммунистов. Прежде всего все отрицать, а потом привлекать к суду всякого, кто хотя бы намекнет на то, что они были агентами. Это действует на нерешительных людей и заставляет их отступить, но эта тактика стала слишком очевидной, и теперь надо отыскать такие же официальные средства борьбы с нею. А теперь кое-что поинтереснее.

Наконец-то встретился с полковником Гувером! Он не стал бы сюда приезжать, так что мы встретились на нейтральной территории. Он настаивал на том, чтобы явиться с тремя своими людьми, а я в ответ пришел с шестью! А в результате мы с ним уединились и провели прелюбопытную беседу. Он зол оттого, что не до конца понимает, кто я такой, и все время намекает на то, что имеет "определенную информацию" обо мне. У меня тоже есть существенная информация о нем, но раз мне надо с ним работать, я держал язык за зубами. Меня хорошо подготовили, и я представил себя крайне лояльным Америке и восторгался его деятельностью, как в прошлом, так и сейчас. Он очень строго придерживается дисциплины и выглядит компетентным, но принадлежит к тому сорту людей, которые либо склоняются к диктаторству, либо становятся угодливыми прислужниками. В моем случае он все крутил вокруг да около, пытаясь выяснить, не стану ли я его соперником. Я сумел убедить его, что это не так. Хотя он занимает тот же чин в Америке, который я занимал в Германии. Мне бы подошла его работа, но ведь он провел на своем посту годы, так что игра не стоит свеч.

Мы с ним осторожно пикировались около двух часов, но это не принесло пользы ни одному из нас, так что, думаю, мы сработаемся. Ему можно уступать, но только не из глупости или слабости. Он сможет использовать и то, и другое. Он знает, что Трумэн не любит его, и я его очень обрадовал, когда сказал, что расточал похвалы в его адрес перед президентом, и надеюсь, что он достигнет такого же признания со стороны нового лидера страны, которое имел со стороны бывшего. Должен сказать, что он [Гувер] и Рузвельта не любил, потому что рассказал мне с десяток совершенно ужасных анекдотов про него.

Да уж, лучше быть живым псом, чем дохлым львом.

Я приглашу Гувера на ужин в ближайшие дни. Не знаю, педераст он или нет; подозреваю, что все-таки нет. Мне сказали, что он живет с матерью и очень чист в помыслах и поступках. Возможно, он просто асексуален, что оставляет ему больше энергии для руководства. Он сделал сальное замечание в адрес моей секретарши, и я с невинным видом ответил, что готов послать её на работу к нему, если он пожелает. Я не стал перечислять всех её достоинств, поскольку он состроил очень кислую рожу. Она могла бы и растолстеть, а ему было бы нипочем. Задача в том, чтобы привлечь Гувера к сотрудничеству и получить доступ к его материалам. Президент сказал мне, что мог бы отдать прямое распоряжение, но я предпочитаю, чтобы это случилось добровольно. Я вижу несколько путей, как можно добиться этого по-дружески, и буду следовать этой линии поведения. Посмотрим, что получится.

Вопрос вот в чем: как далеко мы собираемся зайти? Гувер говорит, что люди в Госдепартаменте здорово разбавлены "красными", и цитирует при этом Гарри Декстера Уайта. Я очень обрадовал Гувера, рассказав ему все известное мне о Уайте, который был коммунистом, русским по рождению. Я сказал также, что смерть Уайта от сердечного приступа была крайне несвоевременной, иначе мы могли бы вытянуть у него больше информации о "красных" в Госдепартаменте. Я сделал осторожные замечания насчет этих сердечных приступов и о том, как легко их можно устроить, и он проявил к этому огромный интерес! Позже я ему кое-что ещё подкину.

Как многие чиновники здесь, Гувер настоящий антисемит и часто повторяет, как много из выявленных предателей были евреями. Он заявил, что все коммунисты - евреи, но мне в Германии так не казалось. В этом вопросе Гувер так же груб, как и Визнер, который хорошо бы подошел в Германии. Я не позволил бы таким типам, как В. [Визнер] проникнуть в гестапо, но Шелленберг мог бы его использовать. Я никогда не позволял своим людям пить так, как пьет Визнер. Одно предупреждение - и до свиданья!

Гарри Декстер Уайт родился в США, но его родители были из России. Он был помощником Главного казначея США Генри Моргентау и стал главным сочинителем "Плана Моргентау", согласно которому население и промышленность Германии расчленялись на ряд мелких государств. Этот план был поддержан Рузвельтом. С приходом Трумэна план был положен под сукно, а впоследствии Уайт был разоблачен как советский агент. После предъявления ему обвинения он скончался от сердечного приступа. Это все произошло до приезда Мюллера в США.

Фрэнк Визнер, глава отдела тайных операций ЦРУ, был известен своим неумеренным пьянством. [Комментарий Г.Д.]

23 февраля

Разговоры о германских нервно-паралитических газах, которые в газетах называют "лучами смерти". Это либо табин, либо зарин, либо зоман, кто знает? Американский офицер заявил, что где-то в пещере найдены и уничтожены тонны этого газа.

На самом деле надо было сказать, что все газы были запечатаны в артиллерийские снаряды и затоплены в Балтийском море. Какие идиоты! Ведь в конечном счете любая оболочка разъедается морской водой, и тогда все население Балтики может быть отравлено. Но поскольку товарищ Иосиф уже истребил большинство прибалтов, а других депортировал в Сибирь, то потери от германских газов будут не так уж значительны. Я сказал Гуверу, что хороший коммунист - это мертвый коммунист. Он мне ответил, что в Америке говорят так: хороший негр - это мертвый негр. То же самое я слышал в отношении индейцев и немцев.

ЦРУ отправило быстроходные катера на Балтику, там высаживаются агенты. Там и на Украине высока активность антирусских партизан. Визнер должен быть счастлив. Какое я получаю наслаждение, читая рапорты обо всем этом! Живя в самом сердце страны моих бывших противников и читая их самые сокровенные секреты! Кто бы мог подумать об этом в апреле 1945 года, когда весь Берлин лежал в руинах и Германия была мертва?

Анну Стронг, писательницу, обожающую Сталина и его систему, вышвырнули из России. Никто не знает причины, но она наверняка взбесила Красного Бога. Странно, почему он не приказал забить ей в голову альпеншток [имеется в виду способ "заказного" убийства Троцкого по приказу Сталина]. Сейчас она вернется сюда и, возможно, будет привлечена к судебному следствию, хотя она уже поражена старческим маразмом и вряд ли с ней захотят связываться.

У нас были те же проблемы, хотя и с другими обстоятельствами, в деле Герштейна. Был человек, совершенно сумасшедший, который ходил и рассказывал о десятках тысячах отравленных евреев в день. Гиммлер хотел было приказать убить его, но мы решили поместить его в психиатрическую лечебницу, куда ему и следовало отправиться. А сейчас мы читаем книги, написанные псевдоисториками, которые одним глазком просмотрели поддельные материалы Г. [Герштейна] и пишут о нем как о новом "христианском герое" некоего большого, мистического и, главное, не существовавшего сопротивления. А я удивляюсь: что же не говорить о фабриках, которые выпускали тонны мыла, сделанного из мертвых евреев? Или насчет абажуров [из человеческой кожи]? Думаю, войны дают начало таким потокам канализации, которые исходят из самой сути человеческой природы и объединяют нас с обезьянами.

Скорее всего, у этой Стронг вскоре случится сердечный приступ. Хотя, тут людей пачками вышвыривают из окон, что говорит о недостатке профессионального совершенства, не говоря уже об отсутствии всякого беспокойства о людях, проходящих внизу под окнами.

5 марта

Вчера мне сообщили, что некий шумный арест может быть проведен в отношении работника Департамента юстиции и крупного советского дипломата. Сегодня это произошло. Это мисс Коплон из Департамента юстиции и В.Губичев, их схватили агенты ФБР в Нью-Йорке. У женщины, у которой был роман с русским, были при себе компрометирующие документы. Кроме того, вчера судья Медина решил, что дело против одиннадцати коммунистов может продолжаться. Я дважды встречался с Мединой, и если не считать того, что он выглядит как французский официант, он кажется человеком большой выдержки. Он не позволил адвокатам противоположной стороны истрепать себя. Адвокаты коммунистов заявляют, что жюри присяжных наполнены проправительственными людьми, а негров и евреев в жюри [присяжных] не допускают, заодно с женщинами, другими коммунистами, подростками, проститутками и обезьянами из зоопарка. Думаю, адвокаты [коммунистов] считают, что жюри, составленное из таких существ, будет питать симпатию к их обвиняемым и выпустит их на свободу.

6 марта

Долгий разговор с Артуром сегодня об одном из моих "начальников". Интересный материал, хотя большую часть этих сведений я имел ещё в прежние времена.

Меня предупредили, чтобы я ни под каким видом не давал знать о наличии в моих бумагах материалов антибританской направленности, а также никогда не делал антибританских замечаний Даллесу, Визнеру или Энглтону. А я имею данные, что все эти люди оплачиваются британской разведкой, и они готовы сообщать британцам все, что может тем пригодиться, независимо от того, наносят они вред собственной стране или нет. Для британцев Германии уже как бы не существует, и они усиленно ловят рыбку в мутных водах взбаламученного Вашингтона, а не Берлина. Конечно, они не хотят развала своей империи и надеются, что эта страна поможет им в этом. Этого никогда не случится. Т. [Трумэн] сказал, что Рузвельт был антиколониалистом, да и он сам не позволит Британии управлять ничем большим, чем пруд с гусями.

Братья Даллесы были англофилами с детства. Их дядя Лансинг работал при президенте Вильсоне госсекретарем. А мы знали его как человека, оплачиваемого британцами с целью того, чтобы он втянул Америку в войну на их стороне. Племянники оказались под влиянием дяди и тоже не имели никаких проблем с получением взяток... Здесь быть пробритански настроенным означает принадлежность к "высшему обществу", и среди американской "аристократии" можно найти массу приверженцев Британии. Они даже берут уроки речи, чтобы разговаривать как англичане! Я слышал, как Даллес говорил о после Кеннеди, которого он подозревал в сотрудничестве с немцами (потому что англичане его ненавидели), что "все ирландцы не что иное, как черти в тихом омуте". Я попросил объяснить это мне подробнее, и Артур, который по происхождению ирландец, счел это забавным! У ирландцев есть чувство юмора. Нужно учесть ещё и тот террор, который британцы развязали у них после событий 1916 года.

Сомнительно, чтобы Англия могла возбудить ещё одну большую войну и заставить американцев ещё раз таскать для неё каштаны из огня, зато большую опасность в этом смысле представляют собой Советы. Мы в Германии прекрасно знали, что Сталин имел многих важных агентов в Англии, и именно в сфере разведки. Я уверен, что и сейчас большинство из них на месте. Гувер думает так же и, подобно мне, не доверяет никому из них [британцев].

[...]

Но если я стану высказывать свои взгляды на британцев, это обрушит все мои возможности нормальной работы.

Вот где проблема. Конечно, нельзя позволить этим людям что-то обнаружить, а с другой стороны, разве президент не должен знать о предательстве среди своих людей? Я знаю, что Т. [Трумэн] не доверяет ЦРУ и британцам. [...] Британцы ненавидят евреев и ирландцев, но именно ими полна была администрация Рузвельта в свое время, и до сих пор эти люди на своих местах. Британское правительство тоже до сих пор наполнено множеством коммунистически настроенных людей, и, учитывая отношения британцев с Соединенными Штатами, они для нас очень опасны.

Если мы решили крепко взяться за советских агентов, как это провозгласил Т. [Трумэн], то англичане не должны получить ни малейшей информации о наших расследованиях, иначе все пойдет прямиком в Москву и вся работа будет испорчена за короткое время.

Товарищ Сталин должен был бы попробовать восстановить репутацию своих агентов. Иначе он окажется в том же месте, где начал. Это очень чувствительный момент, и он требует большой осторожности. У меня такое случалось. Когда я начал работать в гестапо, моими злейшими врагами были просоветски настроенные люди в Министерстве иностранных дел и в армии.

Но мы все-таки вычистили этот нужник, хотя для этого потребовалось подложить Гитлеру бомбу... Некоторые [из агентов] могли все-таки выжить, но мы постарались как могли и даже больше возможного. А потом в Берне Даллес был окружен целым выводком таких людишек. Какой же он в конце концов оказался самовлюбленный засранец! Я очень быстро начинаю приобретать в отношении американских аристократов то же мнение, каким всегда обладал в отношение наших "фонов" и Scheisshaufens [куски дерьма (нем.)]. Но немецкие аристократы хотя бы могли проследить свое происхождение от каких-то более значительных предков, нежели опупевшие религиозные фанатики, которые сжигали своих соседей живьем, или лондонские уголовники, вывезенные подальше за ненадобностью. Не очень большая, но все-таки разница.

7 марта

С утра был на мессе, а потом днем был разговор о предстоящих судебных слушаниях насчет коммунистов. Это необходимо провести до арестов и до начала всяких преследований. Ирмгард удалось подружиться с Макслом, и она иногда берет его на прогулку, когда я слишком занят. Я стараюсь выгуливать его сам, но не всегда время позволяет. И. [Ирмгард] старается изо всех сил, особенно после того, как я просветил её насчет причин отъезда её предшественницы. Мои счета за еду теперь стали поменьше и вполне "гармоничны". [...]

8 марта

На судебных слушаниях первым выступал Никсон. Это будет большим поражением для коммунистов и наверняка поднимет большой шум. Никсон сказал, что дело Коплон, особенно поскольку там замешан советский агент, должно заставить людей Рузвельта вести себя тихо. Надо ковать железо, пока горячо, как не устает повторять мой Артур. Я предложил применять смертную казнь к тем, кто схвачен [с поличным] за шпионаж, но мне объяснили, что здесь хотя и существует такая мера наказания, но применяется редко. Однако несколько примеров могут быть показательными для других.

Судебная процедура, о которой упоминает Мюллер, состояла из двух запросов, представленных в Конгресс, по поводу Джудит Коплон, служащей Департамента юстиции, которая передавала секретные сведения Валентину Губичеву, советскому агенту. Конгрессмен от штата Калифорния Ричард Никсон (будущий президент США) внес законодательный билль, согласно которому все коммунисты и их организации должны были в обязательном порядке регистрироваться правительством США. Уклонение от выполнения этого закона каралось 10 000 долларов штрафа или 10 годами тюремного заключения. Кроме этого, коммунистам отказывали в выдаче выездных паспортов, им также запрещалось работать в государственных гражданских службах США. Такие ограничения не могли быть приняты в эпоху Рузвельта и стали возможны лишь с приходом в Белый дом Трумэна. [Комментарий Г.Д.]

10 марта

Суд над лидерами коммунистов начался в Нью-Йорке в понедельник. Он обещает перерасти в затяжной процесс. Нужно просто изолировать этих людей от общества и заново научить жизни в трудовом лагере. Пусть для разнообразия займутся честной работой. [...]

Предполагается, что я подготовлю обзор по проникновению коммунистов в американское правительство и передам моему религиозному другу, который собирается предоставить этот обзор сенатору Маккарти. Он считает сенатора более ценным, чем Никсона, поскольку последний не склонен к крайностям. Из того, что я слышал о сенаторе, вытекает, что мне нет особого резона встречаться с ним, разве что ради того, чтобы он поддержал Пайпера. Мой сын служил у него в подразделении, и я на всякий случай хочу заручиться какой-то связью с сенатором. Но меня предупредили, что эта связь не должна быть слишком близкой. Мы могли бы встретиться где-то в Джорджтаунском университете в выходные.

Сюда [ко мне в дом] ему приходить не надо.

Т. [Трумэн] перевел в Госдепартамент большинство известных и активных советских агентов, которых Рузвельт пропустил в ныне распущенный OSS. Теперь их можно оттуда уволить. Это имеет смысл, раз этот департамент наполнен изменниками и левыми "цыплятами". Надо запустить в этот курятник лису и посмотреть, что получится.

Джозеф Маккарти, который находился на острие антикоммунистического движения в Америке, не был склонен к дипломатическим маневрам.

Полковник Пайпер из 1-й бронетанковой дивизии СС "Ляйбштандарте СС Адольф Гитлер" известен следующим. В конце 1944 года в ходе битвы при Арденнах люди из его подразделения выдвигались против американцев, но неожиданно столкнулись с массой невооруженных американских военнопленных, освободившихся из лагеря. По ним был открыт огонь, и огромное количество их погибло, некоторые во время бегства. Сын Мюллера служил в этом полку, но уже после битвы при Арденнах, когда подразделение было переброшено в Венгрию. Сенатор Маккарти выступил в защиту подсудимого Пайпера, вызвав тем самым ярость либералов. Сенатор был известен своим пьянством и необузданным нравом. Возможно, этим объясняется нежелание Мюллера принимать сенатора в своем доме. [Комментарий Г.Д.]

15 марта

Советский агент Г. [Губичев] отказался от услуг адвоката, суд над ним начнется в течение месяца. Ему отказали в дипломатическом иммунитете, поскольку он работал не в советском посольстве, а в ООН. Коплон с ним спала и, видимо, ничего не отрицает. Русские больше всех в мире используют секс для привлечения возможных агентов. Люди часто чувствуют себя одиноко, их жизнь пуста, и над своими гениталиями они не имеют полной власти.

Часть моей программы по превращению в настоящего американца состояла в чтении книг по истории моей новой страны.

Президент Линкольн, освободивший рабов, однажды высказался насчет обычных людей, но это высказывание я могу повторить на основе собственного опыта: Бог, должно быть, очень любит глупцов, раз сотворил их в таком количестве.

Мы в свое время открыли в Берлине два борделя для устройства ловушек дипломатам, и это средство прекрасно действовало с обоими полами. Один из моих бывших шефов любил слушать записи подслушивания, но я - нет. Я не из тех, кто любит наблюдать на улице за случкой собак, и ничего не знаю о мотивах тех, кому это нравится. Все они, жертвы и палачи, уже остались в прошлом, и я привыкаю к своему новому статусу без малейших сожалений.

Энглтон продолжил рассказ о попытке свержения Рузвельта в 1934 году. Сам Энглтон в этом не участвовал, и я не знаю, верить ему или нет. Мне надо будет передать это Гуверу на днях, чтобы понять, что он знает об этом.

Как мне было сказано, американские бизнесмены и особенно банкиры были просто в ужасе от полной невежественности Рузвельта в финансах, когда в начале 30-х годов он пытался преодолеть экономический коллапс. Он не был особенно интеллигентным человеком, хотя пытался выглядеть таковым. Он набрал целую кучу левацки настроенных людей из университетов, которые снабжали его идеями, и эти идеи были либо чисто коммунистическими, либо касались планирования экономики, а ни то ни другое не сработало тогда и сейчас не срабатывает.

Финансовое положение было очень опасным, и поскольку Рузвельт показал себя в этом [в экономике] полным имбецилом, многим власть имущим захотелось его устранить.

Мне сказали, что первоначально за идеей переворота стояли банк Моргана, химическая компания "Дюпон", Бернард Барух и американская армия в лице Макартура. Этот генерал, которого Рузвельт панически боялся, сейчас стал де факто императором Японии: Рузвельт ухитрился удалить его из страны и сделать его командующим так называемой армией Филиппин. Генералу положили большое жалованье и дали титул фельдмаршала, только бы он оставался подальше от США.

Замысел переворота, как сказал мне Энглтон, заключался в том, что военные арестуют Рузвельта и заключают его в тюрьму, назначается правящий госсовет под руководством Макартура, которого негласно поддерживают крупные банки. Наверно, генералу такой план пришелся бы по душе, но вместо него в конечном счете выбор пал на другого генерала. Макартур был начальником штаба и действующим офицером, а на замену ему подобрали офицера в отставке, с безупречной карьерой, но мало что соображавшего.

Этот заговор не особенно держали в секрете, ведь стоит кому-нибудь в Вашингтоне проболтаться, как весть тут же облетает всю столицу. Здесь просто не может быть никаких тайн.

Так что о заговоре стало известно Гуверу, он примчался к Рузвельту с этим известием и так его напугал, что того вытошнило вчерашним обедом. Это было сделано правильно, потому что переворот не мог быть успешным, конечно, но зато план его действительно существовал и Гувер мог это доказать. Старый генерал признался, что ему действительно было сделано предложение, но он отказался участвовать. А не донес он якобы потому, что не поверил в реальность такого плана, а кроме того, хотел собрать побольше информации.

С таким же обманным маневром я столкнулся в Германии после 20 июля [день покушения на Гитлера]. Фромм, к примеру, не участвовал в осуществлении заговора, но знал о нем и надеялся на его успех. Гитлер велел его расстрелять, но только после того, как сам Фромм велел расстрелять Штауфенберга. Я очень возражал против этого, поскольку предпочел бы, чтобы Ш. [Штауфенберг] сперва почирикал у меня в кабинете.

В результате заговор провалился. Макартура путем взятки вынудили покинуть страну, а потом Р. [Рузвельт] через посредство людей из филиппинского правительства передал ему огромную сумму денег, чтобы Макартур не защищал эту страну при вторжении японцев. Э. [Энглтон] говорит, что Макартур отказался дать приказ тяжелым бомбардировщикам атаковать японцев после их нападения на Америку в 1941 году. Думаю, тогда Макартур получил свой миллион, и Рузвельту пришлось эвакуировать его вместе со штабом на судне. И больше никого.

Э. [Энглтон] вспоминает, что Р. [Рузвельт] очень боялся генерала. Я сказал, что мы расстреливали таких людей без особых затруднений.

Р. был трусом. Человек, который всем врал, пытался быть для всех лучшим другом, а потом всех предавал, как Борджиа. Р. был бы превосходным византийским императором.

Заговорщики не были наказаны, но эта попытка имела катастрофические последствия: Рузвельта потянуло в объятия коммунистов, в которых он увидел силу, способную защитить его от других подобных заговоров.

Заговор, о котором говорит Мюллер, действительно существовал, однако нет точных его описаний.

Фромм - генерал-полковник Фридрих Фромм, командующий германской резервной армией. Штауфенберг служил под его началом, и Фромм безусловно знал о готовящемся покушении на Гитлера. [Комментарий Г.Д.]

18 марта

Сегодня рано утром к моему дому подъехали два больших армейских грузовика и несколько солдат в полной форме стали разгружать содержимое. Пришлось им объяснить, что весь груз нужно затаскивать через задние помещения. Нельзя же им всем ломиться через главный холл.

Это прибыла вторая часть груза с произведениями искусства из Антверпена, через Нью-Йорк. Обозначенный как особый груз, он миновал таможню нераспечатанным, что очень кстати. Я велел поднять все это на второй этаж, в одну из больших спален. В чулане чересчур влажно, а на чердаке, боюсь, летом будет слишком жарко.

Я натянул свои Lederhosen [кожаные штаны до колен (нем.)] и провел счастливый день за распаковыванием ящиков и расстановкой содержимого по столам, которые я предусмотрительно установил в этой комнате, а также по ящикам. Картины я оставил как есть, поскольку они будут проданы.

Я обедал в той же комнате и сказал прислуге, что беспокоить меня нельзя, разве что в случае, если в гости зайдет президент собственной персоной. А визит его дочери - не достаточный повод. Я ещё не успел с ней познакомиться... а жаль.

Почти все картины предназначены для продажи, но несколько я оставил себе. Набросок молодого человека Боттичелли из коллекции Гуттмана - явная подделка, она ничего не стоит. По крайней мере, это ясно мне и так же было ясно в свое время Боде. А эти любители показаться культурными людьми, их так легко надуть! "О, мне нужен Боттичелли, чтобы произвести впечатление на друзей!" - и торговцы картинами в ответ скалятся как акулы.

Старик Давин [британский торговец произведениями искусства с сомнительной репутацией. - Примеч. амер. изд.] - характерный представитель этого племени. Я бы не стал и прикасаться к вещи, прошедшей через его руки. У него нет ни капли вкуса, впрочем, у его клиентов вкуса ещё меньше.

Богатые бизнесмены вроде Гуттмана любили поражать своих столь же невежественных приятелей своим хорошим вкусом. На Давина работал Беренсон, и дело оказалось выгодным. Беренсон знает, что делает, но не возражает против совершенно "аутентичных" творений за хорошую плату. Я встречался с ним однажды ещё во время войны и был поражен, как он чувствует настоящую хорошую вещь. Наверно, Б. [Беренсон] боялся, что я могу запихнуть его в лагерь, но мне такие вещи чужды.

Так что сейчас тут находятся вещи, сделанные до войны 1914 года и позже, вплоть до 30-х годов.

Есть отвратительная картина Матисса, изображающая женщину в красных штанах, возлежащую с голой грудью на кушетке. Лицо как маска. Картина была в коллекции Бернхайма, а уже через пару недель будет висеть в доме помощника госсекретаря, который уже ронял слюну, глядя на мои гобелены. Он ни малейшего понятия не имеет, кто я такой на самом деле, так что я развлекал его рассказами о том, как ускользнул через Швейцарию от мерзкого гестапо!

Наверно, стоит приобрести чашу из черепа, чтобы мои визитеры чувствовали себя в своей тарелке.

Еще одно убожище, Мане из того же источника; изображена деформированная женщина с глупой ухмылкой на толстой пролетарской роже. Тоже голая по пояс. Это не для меня. Она выглядит как сука с оттянутыми титьками. Возможно, мой Максл и обмочит ковер, глядя на нее, но мне это не по вкусу.

Мне нужно продать рисунки Фрагонара и золоченую чашу работы Вийяра, которая мне понравилась. Есть пять разных набросков тушью одной и той же сцены, и самую большую я сохраню для своей библиотеки. Эти вещи у меня от Вайля, у которого вкус получше, чем у Гуттмана, хотя Геринг сказал мне, что некоторые экземпляры в его коллекции были настолько плохи, что их следовало просто сжечь. Нет, у Гитлера были здравые идеи, когда дело касалось произведений той дегенеративной эпохи.

Небольшой ящик с прелестными греческими золотыми орнаментами, чашами, тарелками и так далее. Из России. Чувствую восторг, когда касаюсь этого "позаимствованного от сталинских крыс искусства". Эти вещи упакованы вместе с рукописями Чайковского, которые прекрасно сохранились. Я положил их под пресс, и когда они станут выглядеть повыигрышней, я постараюсь продать их одному из директоров Национальной галереи, у которого такие вещи вызывают восторг. Наверно, в свое время у него случилась [в галерее] маленькая недостача подобных предметов.

Рукопись Чехова, в совершенно нормальном состоянии, лежит на дне маленького ящика. Хорошо, что ящики не проверяли, а то рядом лежит маузер М-32 и боеприпасы к нему. У меня все ещё при себе мой "вальтер", выданный мне Гиммлером, но маузер бьет пострашнее, и на случай появления грабителей в этой спальне лучше иметь его. Если вдруг они смогут проскользнуть мимо армейских постов вокруг дома, я смогу всадить по нескольку пуль им в пузо так, чтобы они свалились вниз в сад и не испачкали мне ковер и паркет.

Некоторые из старых багетов картин, хоть и очень выигрышные с виду, уже подверглись небольшим повреждениям. Дэвид сказал мне, что знает реставратора из Нью-Йорка, который сделает рамки "как новые".

И все-таки мне нравятся старые багеты.

Одно из золотых греческих ожерелий - настоящая прелесть, я подарю его Ирмгард за её любовь. Она и понятия не имеет, что тут лежит. Но в любом случае ей нельзя ходить в кино с бриллиантовой брошью на вороте.

Был очень рад, снова увидев прелестные финифти из коллекции Ротшильдов. Так много великолепных предметов в моей коллекции оттуда же, включая шахматы. И ещё должен заметить, что у Ротшильдов был хороший вкус к вину, у меня в погребе три ящика их вин, и в мыслях у меня ничего, кроме одобрения Ротшильдов, когда я пью это вино.

Я не успел закончить до темноты и остановил работу. Мне нравится смотреть на вещи при естественном освещении, так что остальное может подождать и до утра. К тому же у меня спина почти уже не гнется, колени ноют, а пальцы все в занозах. Я дам Ирмгард привилегию вытащить все эти занозы перед тем, как подарить ей ожерелье.

Боде - доктор Вильгельм фон Боде был одно время директором музея кайзера Фридриха в Берлине и являлся экспертом по Боттичелли. [Комментарий Г.Д.]

19 марта

Встал на рассвете, быстро позавтракал, одновременно просматривал бумаги, пришедшие с утра, а потом поднялся работать к себе в кабинет. Министр обороны Форрестол вышел из строя, и его место займет некий Луис Джонсон. Ф. [Форрестол] похож на Гесса. У него такой же бегающий, отвлеченный взгляд, и Трумэну не нравилось, что Ф. не мог толком заниматься серьезными вопросами. Джонсон для меня не представляет проблемы.

Я сложил все произведения, которые я собираюсь оставить себе, в дальней спальне, а остальные подготовил к дальнейшей перевозке в разные места. За раз можно отправлять только небольшие порции.

Приходил реставратор, слегка починить некоторые рамы. Ему я сказал, что это новые приобретения для Национальной галереи, а вовсе не моя собственность. Мне нужно заплатить ему из своего кармана, но я не возражаю, учитывая огромную ценность этих вещей.

Тут есть великолепный обеденный севрский сервиз, сделанный для Наполеона. Вполне достаточен для сервировки кофе и чая, но рассчитан всего на нескольких человек и должен помещаться в одном ящике серванта в столовой.

Я отобрал три картины, небольшие, чтобы они не выглядели ошеломляюще; одну я преподнесу президенту, моему непосредственному начальнику и моему единоверцу в Джорджтауне.

Я никак не использовал Беллини, поэтому этот подарок он должен воспринять как знак моего уважения. А [три картины] заменю двумя набросками Тьеполо. Тем самым я укреплю наши отношения и буду выглядеть религиозным в глазах местной добропорядочной публики.

В музее мне посоветовали запечатать ящики с моими сокровищами, потому что летом в Вашингтоне бывает очень влажно.

Деньги семье отосланы через швейцарский банк. Как мне сказали, там у них все хорошо.

Хотя Мюллер не имел академических знаний в области искусства, он ощущал большой личный интерес к нему и начал изучать эту область с большим прилежанием. Этому способствовало и то, что Мюллер работал в тесной связи с американскими и швейцарскими специалистами при продаже и обмене произведений искусства, награбленных немцами во время войны. Хотя большинство наиболее известных работ были после войны обнаружены и возвращены на место, менее знаменитые творения были спрятаны в обширных хранилищах, не были обнаружены союзниками и после войны были доступны для определенных людей.

Карьера Мюллера в этой области показывает, что торговля награбленными произведениями искусства способна принести огромное богатство. [...]

Мюллер поддерживал связь со своей семьей, оставшейся в Германии, как показывают его собственные записи и подтверждают германские источники в правоохранительных органах. О выживании Мюллера и о его контактах с семьей было настолько хорошо известно, что агенты Моссада (израильская разведка) в 1968 году проникли в дом жены Мюллера в Мюнхене с целью поиска обличающей корреспонденции и установки аппаратов прослушивания телефона. Они намеревались установить местонахождение бывшего шефа гестапо. Это не удалось, и столь же бесплодными оказались попытки ограбленных коллекционеров найти и вернуть отнятые у них во время войны произведения искусства.

Дело в том, что Мюллер и связанные с ним люди имели огромную ценность для разведывательных служб США; а раз США обратились к их услугам, то вынуждены были оберегать свои источники. А торговцы произведениями искусства, коллекционеры и музеи, которые приобретали дорогие предметы "темного" происхождения, имели, естественно, огромную материальную заинтересованность в том, чтобы пресечь все попытки найти исчезнувшие ценности. [Комментарий Г.Д.]

22 марта

Президент хочет провести большое переустройство Белого дома, который находится не в лучшем состоянии, как я успел выяснить. Когда Трумэн сказал, что прежние обитатели оставили здание в полном беспорядке и жили там как "рвань", он был совершенно прав. Мне прямо предложили возможное мое участие в этом деле. У меня нет возражений.

На прошлой неделе я передал Трумэну великолепные подлинники, через обычный канал, и получил от него очень теплое письмо. Мне передали, что он очень одобрил подарок и прекрасно понимает, сколько это стоит. Сейчас я установил связь с таким заведением в Филадельфии, как Федеральная школа американского искусства, и взамен на возвращение им [картины] Джорджоне и несколько набросков тушью разных итальянских художников они согласились дать мне некоторое количество зеркал, ковров, серебряной посуды и тому подобного.

Это я смогу также презентовать для осуществления проекта Трумэна с чистой совестью, поскольку мой Джорджоне поддельный. Однако он очень хорош, и люди из Национальной галереи поддержат меня, подтвердив его подлинность, учитывая, что один из них получил от меня автографы нотных записей русских композиторов. В конечном счете, именно так дела и делаются.

Я прочитал показания человека по фамилии Филбрик, который пробыл в коммунистическом подполье больше десяти лет. В начале следующего месяца он начнет свидетельствовать на суде.

Должен сказать, что Ленин и Сталин преследовали одну главную цель, а именно - установить контроль над развитыми индустриальными странами. Россия - совершенно неиндустриализированная страна. Столько поколений они были крепостными, и у них нет ни инициативы, ни нужных умений. Отсюда и возникло стремление в 20-х годах прибрать к рукам Германию с её высокой техникой. А ещё задолго до этого коммунисты стали развивать активность и здесь [в США].

Отъезд [из России] еврейских радикалов из-за политики царя в конце 80-х годов прошлого века наполнило эту страну [США] и Германию бешеными диссидентами. Как только коммунизм пришел бы к власти, коммунисты здесь и в Германии немедленно связались бы с Москвой, чтобы установить её контроль над нами.

Лишь за счет моих усилий после 1935 года мы сломали хребет советскому влиянию в Германии, раздавили весь их аппарат и выявили сочувствующих им. Только к 1938 году я мог констатировать, что мы действительно упрятали этих негодяев за решетку, но упорная работа продолжалась и в течение всей войны.

В Америке два фактора помогли коммунистам быстро набрать вес. Это был экономический крах начала 30-х годов и избрание Рузвельта в 1932 году. Экономические провалы всегда порождают диктатуру, как показывает опыт Италии, Германии, России, а теперь и Соединенных Штатов.

Рузвельт был очень тщеславным, необязательным и слабым человеком. Как настоящий маменькин сынок, он многого требовал и многое получал. Его тяжелая болезнь сделала его очень зависимым от других людей, и он стал использовать двойственность натуры, обретенную в ранние годы, когда это позволяло ему выжимать из своей всемогущей матери разнообразные поблажки.

Оказавшись у власти, он не имел представления, как решать возникающие проблемы, и стал искать помощи у коммунистов с их безумными экономическими идеями и социальными теориями. Был ли Рузвельт коммунистом? Нет, он был слишком глуп, он обожал власть и преклонение, и в коммунистах видел только средство продлить свою власть и преклонение [людей] перед собой.

Он открыто поддерживал их стремление обрести надежную почву под ногами в этой стране. Рузвельт немедленно признал (дипломатически) Советскую Россию и делал все для её поддержки. Прекрасный пример этому Гарри Уайт.

Когда ему [Рузвельту] сообщали (а Гувер сказал мне, что такое случалось часто), что тот или иной чиновник передает информацию в Москву, он не только отказывался хотя бы уволить этого человека, но, напротив, старался предупредить его.

Этот засранец Латтимор - типичный пример. Он симпатизирует Советам, был экспертом по Китаю, где развивалось опасное коммунистическое движение, и был близок к Рузвельту и его людям типа Сервиса и Кэрри. Мы знаем, что последние двое (а также, конечно, Хопкинс) были платными советскими агентами, но Латтимор попадает в другую категорию. Уайт был платным шпионом, а Латтимор направлял, советовал и помогал [коммунистам] без установления прямого контакта с настоящими разведчиками.

Советы имели много таких людей, и сейчас мы собираемся исследовать все мои перехваты переговоров из Канады, чтобы понять, сколько таких червяков мы можем выявить. Президент хочет всех их удалить со значительных постов, чтобы они больше не могли помогать Москве. Однако многие из них старинные приверженцы "Нового дела" Рузвельта (или принадлежат к коммунистическому фронту), их хорошо знают и уважают, и, поскольку легенда о Рузвельте все ещё действует, прямая атака тут невозможна.

Я не уверен в Маккарти: он совершенно ненадежен, эмоционален, любит хвастаться и много пьет. Но зато он смел и умеет настаивать на своем, так что может принести пользу, если его умело направлять.

Я уже заметил раньше, что если американцы только узнали бы, что их страна находится на грани падения в коммунистический лагерь, их реакция была бы совершенно отчаянной.

Здесь я имею в виду Уоллейса. Рузвельт знал, что умирает, что дни его буквально сочтены. Доктора ему говорили это каждый день. И Рузвельт хотел, чтобы вслед за ним президентом стал бы Уоллейс, хотя прекрасно знал, что тот является сознательным и активным сторонником Сталина и его партии. Гувер говорил [президенту] об этом, да и многие другие.

И только бунт в его собственной партии в 1944 году заставил Рузвельта смириться с Трумэном. Т. знает об этом и переживает, но держит хорошую мину, ведь он теперь президент. Должен сказать, он прекрасное противоядие от слабостей Рузвельта. Т. обладает множеством прекрасных характеристик, и среди них упорство, храбрость и удивительная для политика цельность. Я выяснил, что с ним можно говорить совершенно открыто. Должен сознаться, я действительно его ценю и уважаю. [...] Он не доверяет никому из тех, кого я знаю... ЦРУ или армии... и презирает Гувера как приспособленца. Все это говорит о характере Трумэна. Рузвельт использовал всех тех людишек для своих собственных целей, а Т. не делает этого. Т. сказал так: "Замаранные грязью должны быть вышвырнуты", и он прав.

К несчастью, я сам замаран по самые брови.

3 апреля

Скандал с Форрестолом. "На высшем уровне" решили, что у Форрестола опасное безумие и его надо удалить из Вашингтона. Он едет во Флориду, с охраной и докторами. Он думает, что за ним охотятся русские. Почему? Пока нет ответа. И не видно. Он хранит какие-то тайны, но какие? Предполагается, что Т. [Трумэн] "серьезно обеспокоен" разложением Форрестола. Ходит слух, будто Форрестол сказал нечто такое, чего не должен был говорить.

Получил банковский перевод на 6500 долларов за одну из картин из последней партии. Можно обналичить деньги и положить в сейф.

Пришел ответ из Пазинга. Все идет, как и ожидалось.

Болезнь Форрестола закончилась трагедией в конце следующего месяца. [Комментарий Г.Д.]

6 апреля

Сегодня суду должны быть представлены показания Филбрика. Он будет говорить, что коммунистам приказали провести акции насилия после того, как стало ясно, что США планируют вступить в конфронтацию со Сталиным в Европе. Будет раскрыто также и разнообразие форм членства в партии. Точь-в-точь как это было в Германии. Влиятельные люди не должны были испытывать симпатий к коммунизму и не могли состоять в партии. Эта привилегия была оставлена только идиотам.

Тогда (около года назад) основной мишенью было избрано самолетостроение, это показывает интерес Сталина к получению технической информации по вопросам, которые русские не могут исследовать самостоятельно. А потом предполагалось подготовиться к саботажу на предприятиях в случае начала войны.

Бандез [ошибка в рукописи Мюллера; правильно - Баденц (Budenz)], один из активных членов партии [коммунистов], как запланировано, выдаст ещё больше негативной информации из внутренних источников. Надо понимать, ему есть что сказать о Латтиморе, Сервисе и других. Естественно, на него посыплется поток обвинений во лжи со стороны левых. И неудивительно - это их обычная тактика.

Они всегда начинают первыми и распускают слухи, наветы и клевету о своих жертвах. Как правило, они их не убивают, как Кривицкого, но всякое бывает.

В случае, если произойдут убийства, я уверен, что за кулисами развернется настоящая битва, о содержании которой никто не будет знать больше положенного. У них [правительства] нет полного контроля над прессой, какой был у нас, но все равно есть жесткие ограничения. Слабые, послушные и корпоративные издания могут быть использованы, но только правящей партией.

[...]

Герберт Филбрик, житель Массачусетса, был членом Компартии США с 1944 года. Он предложил свои услуги ФБР и снабжал эту спецслужбу ценной информацией. Многие из тех, кого он обвинял, немедленно все опровергли.

Льюис Баденц дал информацию об Оуэнсе Латтиморе, который немедленно опроверг все свои возможные связи с коммунистами.

Вальтер Кривицкий был агентом советского ГРУ; в 1937 году он пошел на измену. 10 февраля 1941 года он был убит советским агентом в своем гостиничном номере в наказание за измену. Это убийство не было раскрыто из-за нежелания властей. [Комментарий Г.Д.]

8 апреля

Сегодня я отобрал все мои картины, которые я планирую продать. У меня примерно сорок вещей. То, что не было отправлено в Люцерн в 1939-м, остается в надежном месте в Германии. Геринг оставил себе больше, чем составляла его доля, но если взять мнение Гитлера на этот счет, никто не имел права раскрывать художников [картины которых имелись у них в наличии], и их можно легко изъять [из тайников]. Три работы Брака, восемь - Нолдса, один Барлах, два ранних Пикассо, один Гоген, восемь работ Шагала, три Дикса, восемнадцать вещей Клее, один Ван Гог и ещё около сотни работ Клее, которые он все подготовил как свидетельство против национал-социалистов и спрятал у друга перед тем, как бежать в Швейцарию и так далее.

Лично мне совершенно не нравятся все эти картины, а уж Ван Гог вообще показатель расстроенного рассудка. И все-таки подобный тип грубого надувательства очень популярен среди жителей США, а мой знакомый в Нью-Йорке испытывает просто щенячий восторг от мысли заполучить такую коллекцию в свои руки.

Надеюсь получить примерно 10 000 долларов от него, да ещё акварель Тернера и прелестную работу Рихтера, которая вызывает у меня сентиментальные чувства. Это вид на гору Вацманн [вершина в Баварии], куда я несколько раз поднимался и которую можно видеть с террасы Бергхоффа [дача Гитлера]. Наверно, акварель сперли американские Джи-Ай.

Наличные здесь очень важны, и поэтому мне нужно побыстрее заставить вернуть мне долг в 25 000 долларов. [Непонятно, о каком должнике идет речь.]

Все тут жалуются на подоходный налог, но мне это беспокойство чуждо. Все платежи мне совершаются наличными, и я держу деньги в сейфе в спальне. Никаких банковских счетов или чеков для меня не существует.

[...]

12 апреля

Конгресс возражает насчет закона о перемещенных лицах. Им, видимо, желательна ещё большая иммиграция. Меня предупредили, что [из-за этого] много советских агентов могут таким образом проникнуть в страну, если не будет должного контроля. Американцы слишком добродушны и не имеют ни малейшего представления об опасностях, которые несут проникающие в страну агенты.

14 апреля

На судебных слушаниях в Нью-Йорке появляются новые свидетели. Теперь уже три или четыре бывших коммуниста станут давать показания Большому жюри.

Очень серьезно беспокоит состояние Форрестола, который сейчас находится в психиатрическом отделении Военно-морского госпиталя в Мэриленде. Он явно сошел с ума и вовсю кричит о таких вещах, которые здесь все хотели бы замолчать. Даже если предположить, что его слова наполовину являются результатом галлюцинаций (и вообще, если хотя бы что-то соответствует истине), то все равно не годится говорить такие вещи публично.

Да, Вашингтон не тот город, где можно хранить секреты.

19 апреля

Завтра будет день рождения Шефа [Гитлера. - Примеч. амер. изд.]. Ему исполнилось бы шестьдесят. Ну что ж, это было великое время для всех нас, и если бы не он, я до сих пор был бы в Мюнхене полицейским и жил бы на гроши. Конечно, мы тут отметим праздник.

Весь мой штат сотрудников примет участие в торжестве, и придет один из моих новых приятелей из Пентагона. Он знает, кто я на самом деле, и сам выразил желание прийти, заявив, что является истинным приверженцем Шефа, и горячо повторяет, что "Гитлер в конце концов оказался прав".

Американцы не имеют ни малейшего представления об истории Германии. Большинство не знает даже истории собственной страны. Я умиляюсь, что некоторые офицеры хвалят при мне Гитлера! О том, кто я такой, знает только несколько высших чинов, но у меня сохраняется акцент и многие думают, что я не швейцарец, как им объявлено, а замаскировавшийся наци.

Я никогда не был активным наци, но я ни с кем этого не обсуждаю, поскольку кое-кто из моих покровителей тайно сочувствуют нацизму и мои откровения им не понравятся. Сейчас я ярый член партии [национал-социалистской] и борец с коммунизмом!

Похоже, что сегодня самый надежный способ наняться на службу к американцам - это иметь побольше жути и грязи в послужном списке. Должен признаться, я сам помогал нанять многих из них. Работники ЦРУ тупы, как бревна, и бог знает сколько бывших членов РСХА работает на них. Ну что ж, мы ведь должны позаботиться о своих друзьях.

И самое ошеломительное, что армия до сих пор хочет для себя Гитлера.

20 апреля

На самом деле я пишу эти строки около полудня 21 апреля, потому что вчера вечером я был не в состоянии писать. Ну и вечеринка вчера была, нечего сказать. Мусорная корзина на кухне полна пустых бутылок, и весь дом пропах алкоголем и табаком. Сейчас тут все проветривается.

Естественно, мой американский приятель напился, затем промаршировал вокруг стола, приветствуя всех гитлеровским салютом, и, наконец, улегся спать на кушетке в холле. Еще слава богу, что он не наблевал мне на ковер.

Все получилось великолепно: три сорта вина, две коробки кубинских сигар, множество пачек дорогих американских сигарет, восемь перемен блюд. А я закончил вечер тем, что стал играть на пианино все мыслимые патриотические песни, а все подпевали мне во все горло.

Все это выглядело как настоящая партийная сходка в пивном ресторане!

Сейчас в Германии американцы арестуют любого за такие выходки, а здесь их офицеры пели вместе с нами!

22 апреля

Я с трудом выкраиваю время на эти записи, но мне надо продолжать их, потому что предстоит запомнить ещё слишком много чего, пусть даже память у меня хорошая.

Встретился с Джонсоном [министром обороны. - Примеч. амер. изд.] во время посещения Пентагона. У нас был долгий разговор о проблеме Израиля и арабов.

Дж. начал с рассказа о том, что президент хочет "немного побеседовать" со мной о сложившейся ситуации, и передал мне папку с материалами, которую я быстро просмотрел. Мой английский становится все лучше и лучше.

Дело тут в том, что израильские лидеры планируют вторгнуться в Сирию и Саудовскую Аравию, как только накопят сил. Смысл заключается в том, чтобы нейтрализовать северного соседа, который, как они опасаются, может быть плацдармом для арабских коммандос; или же убежищем для тех арабов, которых израильтяне выгнали из Иерусалима и остальной части страны до и после того, как стали государством [то есть Израилем].

Действительно, это было шоком даже для меня, когда я узнал, как они вели себя с арабами, которые в основном - тупые крестьяне, не имеющие никакого значения в военном смысле.

Если они [израильтяне] получат контроль над нефтеносными районами, они смогут диктовать Соединенным Штатам, в которых они видят источник финансовой и военной поддержки, и Англии, которую они ненавидят из-за истории с мандатными территориями.

Дж. заявил мне, что президент не допустит осуществления подобных планов и что он затребовал от Пентагона разработать план встречной военной операции. Эта операция подразумевает немедленную ответную интервенцию США для предотвращения вторжения или агрессии.

Трумэн был среди первых, кто поддержал новое еврейское государство, отчасти потому, что его прежний партнер по бизнесу, Джейкобсон, был сионистским агентом.

Потом Т. сказал Дж. [Джонсону], что не знал о такой выраженной террористической активности националистов [еврейских] и потому сделает теперь все, чтобы предотвратить продажу им оружия из США. Дж. сказал, что если бы Трумэн знал раньше то, что он знает сейчас, он не стал бы так активно поддерживать их [израильтян]. Ведь поддержка на словах, в отличие от активной поддержки, прекрасно звучит для масс, но не существенна на деле.

Я высказал мнение, что если эти планы были бы составлены (что сейчас и делается), то их нельзя предавать публичной огласке. Я указал также, что Бернадотт был убит именно потому, что пытался предотвратить погромы арабов сионистами в Иерусалиме, и что если Т. [Трумэн] пошлет американские войска против Израиля, он будет рисковать собственной жизнью.

Эта беседа, продлившаяся более трех часов, с прекрасным обедом в середине, затем повернулась на мое участие в судах над коммунистами. Я послал подробный список всех известных мне шпионов и предателей в Белый дом. (Замечание: мне надо держаться подальше от Клиффорда, советника Трумэна, который подозревается в том, что состоит на оплате Тель-Авива, точно так же, как Хопкинс состоял на платной службе у Сталина.) Трумэн, по словам Дж., был просто ошеломлен, когда узнал, что 90% этих агентов были евреями.

[...]

Конечно, можно сказать, что они [евреи] все сплошь - профсоюзные лидеры, кинопродюсеры или университетские профессора, но все-таки правительство должно держаться в сторонке от публичного антисемитизма. Игра и вправду не стоит свеч.

Надеюсь, что больше никогда не придется участвовать в этих играх, но если вторжение в арабские страны все же состоится, то у Т. [Трумэна] не останется выбора.

Никто не принимает во внимание цифры. Ведь арабы превосходят евреев по численности раз в 20, и единственный, кто может получить выгоду от такого столкновения, будет Сталин с его хищниками.

Как говорил Наполеон, каждый должен стирать свое грязное белье в полном одиночестве.

Дж. также сказал мне, что его предшественник [то есть Форрестол] становился "ужасным бременем" для президента из-за своих дурацких публичных высказываний. К счастью, Форрестола удалось удалить подальше от публики. Я снова осторожно упомянул о политически очень удобном сердечном приступе, но Дж. воспринял это совершенно ошеломленно, так что я не стал продолжать тему, и мы заговорили о другом.

Должен заметить, что американцы из высших эшелонов власти и армейских кругов гораздо большие антисемиты, чем те, которых я когда-либо встречал в соответствующих германских ведомствах.

24 апреля

Интересное сообщение из Нью-Йорка о том, как Советы пытаются возбудить восстание негров. Некий Ноуэлл свидетельствует, что Россия планировала создать негритянскую республику от Вирджинии до Нового Орлеана после успешно проведенной революции. Это замыслы ещё 30-х годов, и есть материалы, доказывающие, что даже до того коммунисты пытались играть на чувстве "второсортности" негров и их неудовлетворенности.

Большинство черных американцев не очень образованны и готовы слушать любые бредни, но на самом деле данная социальная группа очень опасна для этой страны в ближайшем будущем, ведь их число постоянно растет и они требуют больше, чем белые готовы им дать.

Конечно, основной надеждой Советов было проведение здесь революции ещё до войны... но теперь у них крылья обрезаны, так что они ничего такого уже не могут.

Я знаю, поскольку сам в этом участвовал, что часть такой провокационной информации "сработана" правительственными законниками, но некоторая часть действительно базируется на реальных фактах.

Суд над Джудит Коплон должен начаться завтра здесь, в Вашингтоне. Может быть, я постою поблизости от здания суда и посмотрю, что за люди туда заходят. Губичев был выпущен под залог, выплаченный их посольством.

Вероятно, он сбежит, американцы надеются на нечто в этом роде.

Все обвиняют соседей или сотрудников в том, будто те были коммунистами в эпоху правления Божественного Франклина [Рузвельта]. К сожалению, эта истерия мешает понять реальную степень инфильтрации [коммунистов], но мы стараемся больше прибегать к закулисным действиям. Несколько недавних "случайных смертей", мы в этом помогали. Лучше поступать так, чем ввязываться в долгие и "многолюдные" судебные процессы. Народ не может уследить за судами, а о мертвом шпионе быстро забывают.

Мне удалось убедить моих высших начальников, что я по уши завален работой и хотел бы получить отпуск на недельку. Мне говорят, что в поездку придадут мне охрану. Я указал в ответ, что могу взять собственную охрану, которой я доверяю и которой плачу (естественно, из денег моих шефов).

Я не нуждаюсь, конечно, в разрешении на эту поездку и не думаю, что мое недолгое отсутствие в Вашингтоне будет мне чего-то стоить. Мое положение теперь вполне безопасное, особенно потому, что я установил хорошие отношения с президентом.

Трумэн не доверяет ни генералам, ни ЦРУ, и я поддерживаю это тем, что часто посылаю ему один-два своих рапорта.

Здесь нужно быть очень разборчивым и аккуратным. Т. держит язык за зубами, ведь он на своем уровне такой же чужак, как и я на своем. В конце концов, он не был своим человеком в шайке Рузвельта, и с их стороны подвергался презрению, и отвечает им теперь тем же. В шахматах он был бы вполне предсказуем.

1 мая

Выезжаю спальным поездом в Чикаго, а потом с двумя пересадками - до Колорадо, где я надеюсь наконец побродить по горам.

Уже не сезон, но, возможно, мне удастся найти там где-нибудь место для катания на лыжах. Желаю сам себе приятного отдыха. В былые времена, когда я был беден, мне приходилось сидеть ночью в поезде на жестких скамьях, так очень трудно заснуть. А теперь у меня отдельное купе с душем, и я намерен наслаждаться ничегонеделанием.

Две коробки сигар Upmanns и две бутылки коньяка, да ещё дюжина книг все это сделает поездку приятной. И потом, я ещё толком не видел этой страны, не считая нескольких поездок в Нью-Йорк. Может быть, в дороге удастся увидеть парочку ковбоев.

17 мая

Снова на работе после поистине чудесного отдыха. Ни газет, ни радио, никакой работы. Только осмотр огромной страны. И, конечно, горы.

Сервис в поезде отменный, и номера в отелях хорошие. Я взял с собой двух человек из прислуги, но они не создали мне никаких проблем, и я отдыхал спокойно.

Страна гигантская, во многих местах малонаселенная, с маленькими поселками, рассыпанными между крупными городами. Ожидал поезда в Чикаго, который не так велик, как Нью-Йорк, и не так впечатляет.

[...]

Максл был невероятно счастлив снова видеть меня. Хорст сказал, что пес выл и страшно бесился, пока меня не было. Мне это очень польстило. А с другой стороны, Ирмгард поинтересовалась, какой я привез ей подарок (никакого!), и стала ныть насчет отсутствия новой одежды на весну. Она хорошо стенографирует, поэтому мне не хочется быстро с ней расстаться.

За время моей поездки накопилась гора бумаг, и завтра мне нужно нанести несколько визитов.

Пока я путешествовал, блокада Берлина наконец закончилась. Немцы могут благодарить Бога, что президентом сейчас является Трумэн, а не Рузвельт. Рузвельт отдал бы Берлин своему дорогому другу Иосифу, как вместе с этим жирным извращенцем Черчиллем отдал Польшу.

Это обошлось очень дорого, были человеческие потери, особенно среди летчиков, но Сталин проиграл, и теперь война де факто становится вполне реальной.

Теперь немцам придется смириться с этим идиотом Аденауэром, который всего лишь американская марионетка, и наблюдать, как его дрессированные крысы пытаются выглядеть суверенным государством. Но лучше так, чем страну захватил бы Сталин.

Снова приходится вступать в борьбу. Мне сказали, что летом тут бывает нестерпимо жарко. Может быть, мне скоро удастся ещё раз съездить в Колорадо.

Отпуск - хорошее дело.

22 мая

Рано утром до завтрака ходил к мессе, и когда вернулся, меня ожидали прелюбопытные новости.

Похоже, Форрестол решил поучаствовать в каком-то эксперименте по силе земного притяжения и, как Дагган, выпрыгнул из окна 16-го этажа военно-морского госпиталя [в Бетезде. - Примеч. амер. изд.] сегодня рано утром. Приземлился на расположенную ниже крышу с веревкой на шее! Какое, однако, отсутствие тонкости в методах!

У меня было сегодня два визитера, которые рассказывают совершенно разные истории об этом падении. Но в принципе все сходятся на том, что, подобно Даггану и Масарику [чешский политик. - Примеч. амер. изд.] (русские выкинули его из окна, а перед этим он их всех обгадил), Форрестолу несомненно помогли в его падении.

Интересно, кто это сделал? Возможно, Паш или другой засранец вроде него. Я знаю, что Трумэн был очень расстроен поведением Ф. и его угрозами раскрыть некие тайны. Но из того, что мне известно о Трумэне, я сильно сомневаюсь, что он приложил тут руку. И если никто не признается, мы вряд ли что-нибудь узнаем об этом. [...]

Не могу понять, почему они не берут на вооружение метод "сердечного приступа", который я довел до совершенства много лет назад. Никаких улик и никаких мозгов, разбрызганных по тротуару. Все-таки при убийстве известных людей надо соблюдать определенную деликатность.

Если ещё кто-нибудь, например Уоллейс, выкинет такой же номер, люди станут задавать гадкие вопросы.

Думаю, Ф. [Форрестола] похоронят с государственными почестями. Мы так и поступали, и я могу предложить сделать так и сейчас.

Нельзя сказать, что людям охота говорить об этих гнусных вещах. Наоборот, они не желают это обсуждать. Заходил один человек из ЦРУ, он с раздражением пытался уйти от этой темы. Я только заговорил об этом, а он мгновенно стал увиливать.

Эти люди из ЦРУ способны на всевозможные пакости, и это мог сделать кто-нибудь из них. Гувер - слишком достойный человек, чтобы заниматься такими вещами. Он может прослушивать телефоны или арестовать кого-нибудь за красный платок в нагрудном кармане, но убийство - не его конек.

Было бы чудно, если в этом деле оказался бы замешан Клиффорд [Кларк. - Примеч. амер. изд.]. Это такой занудливый и заносчивый осел, что мне хочется дать ему плюху. Трумэну он нравится, но больше - никому. Я таким людям не доверяю и не удивился бы, если бы он держал в подвале собаку для сексуальных надобностей или крал бы мелочь из блюда с пожертвованиями в церкви.

Поссорились с Ирмгард по поводу денег на её наряды. Она получает от меня больше денег, чем я в её возрасте зарабатывал за год. С такими особами нужно быть время от времени строгим, а то они подвесят твои яйца себе вместо сережек. Я встречался с одним полковником, которым жена помыкает как может - он срать не сядет без того, чтобы она ему не указала, где и когда.

По мне, нельзя позволять ни одной женщине верховодить. С Софи [жена Мюллера. - Примеч. амер. изд.] было непросто жить, но я как-то приспособился. Господи, вспоминаю я, как впервые привез её в Берлин. До того я там жил один, и все было хорошо, как вдруг Гиммлер начал гнусить, что Фюрер, дескать, хочет, чтобы его окружали семейные люди. Подумать только о Геббельсе с его бесконечными случайными связями! И мне пришлось перетащить из Мюнхена всю семейку. С. [Софи], конечно, не имела ни малейшего понятия, как вести себя в обществе высших чинов СС, так что пришлось держать её дома и никому не показывать.

Райнхард [сын Мюллера. - Примеч. амер. изд.] доставлял мне радость, но все остальные только причиняли неудобства. С. [Софи] подняла страшный шум, когда в конце концов ей надо было покинуть Берлин. Я взял ей с Элизабет [дочь Мюллера] специальные проездные на поезд, и она то и дело приезжала назад. Позже мне удалось от неё отделаться, но сколько было проблем!

Бедная Анни [Анни Шмидт - любовница Мюллера, бывшая у него в наибольшем фаворе. - Примеч. амер. изд.] была намного сильнее огорчена моим исчезновением, чем Софи, и потому я позаботился намного больше об Анни, чем о Софи. Без женщин нельзя обойтись, и в то же время с большинством из них жить невозможно.

Если я найду другую, получше Ирмгард, я подумаю, как же поступить. Вообще-то Ирмгард хорошая секретарша (разве что слишком уж требовательная) и много знает. Но у любой проблемы есть решение. Ирмгард хотела перепечатать эти записи, но я решил не давать ей.

Получил чек на 9683 доллара за продажу нескольких картин. Деньги всегда кстати.

24 мая

Теперь Германия стала новым государством, и в лавке командует старик Аденауэр. Не так уж много осталось от страны, а в прошлом году угрожал массовый голод. Слава богу, Трумэн кое-что предпринял. Он не испытывает к немцам такой ненависти, как Эйзенхауэр, но ведь Трумэн не еврей. Если бы не Трумэн, Эйзенхауэр позволил бы всем военнопленным немцам сдохнуть от голода, и ведь в самом деле около ста тысяч были хладнокровно убиты или заморены голодом насмерть.

Эйзенхауэр сделал именно то, в чем обвинял нас. Лицемерие - та цена, которую зло платит истине.

Принесение темным немцам демократической культуры дорого обходится Америке. Более трехсот американских солдат-негров были повешены за мародерство и изнасилования, об этой цифре никто не желает говорить. [...]

Трумэну очень не нравится Эйзенхауэр, и, учитывая это, я дал Трумэну фотокопии моих материалов на Э., переведенные на английский. Как мне сказали, президент очень позабавился.

У меня нет на Трумэна ничего такого, что заняло бы больше трех страниц, причем все это далеко не негативная информация. Слышал интересную историю про Трумэна. В 1945 году, когда он был ещё вице-президентом, умер его старый патрон, мистер Пендергаст. П. был типичным для Америки политическим "боссом", он обидел кого-то не того и попал в тюрьму. Умер он в одиночестве и бедности, и единственный, кто пришел на его похороны, был Трумэн. Характер в человеке - самое главное.

Форрестол будет похоронен завтра на Арлингтонском кладбище, и меня просили присутствовать на панихиде. Я терпеть не могу публичные шоу, но мои друзья-генералы хотят познакомить меня там с другими [нужными] людьми.

Встать утром рано, вывести Максла на прогулку, а потом переодеться в эту дурацкую одежду для участия в церемонии. Машина за мной придет не позже девяти часов.

25 мая

Большая и мрачная церемония в Арлингтоне, американском Invaliden Cemetery [Invaliden Cemetery - воинское кладбище в Берлине, где похоронены все значительные немецкие полководцы. - Примеч. амер. изд.].

Присутствовали все важные персоны: бывший президент Гувер, Трумэн, его вице-президент [Элбен Баркли. - Примеч. амер. изд.], и много генералов, включая Брэдли, начальника генштаба армии, и Ванденберга, начальника штаба военно-воздушных сил.

Я сидел вместе с военными из-за моего почетного статуса. Интересно было наблюдать за президентом и его министрами во время церемонии.

Примерно через час был артиллерийский салют, и без четверти двенадцать все было закончено. На могиле Форрестола небольшая временная табличка, на которой он указан не как министр обороны, а только как лейтенант военно-морских сил.

Весной кладбище выглядит чудесно. Надо будет заехать сюда ещё раз, посмотреть на "последний приют" генерала Ли, командовавшего силами южан во время Гражданской войны. Судя по тому, что я о нем читал, это был один из лучших людей, рожденных в этой стране. Зная американцев, удивляюсь, как это его не повесили после окончания войны.

В гибели Ф. Трумэна никто не обвиняет, однако циркулируют слухи о том, что самоубийство Ф. было на самом деле замаскированным убийством.

2 июня

Уиттакер Чамберс будет сегодня допрошен в суде. Я сам читал его показания против Гисса, и не сомневаюсь, что он действительно был шпионом. У меня есть масса материалов о советских агентах в Америке, и Гисс с братьями там упоминается. Причем все эти сведения исключительно из советских же источников.

Чамберс установил прямой контакт между Гиссом и Быковым, одним из их главных резидентов в стране. Это в 1937 году. Гисс передавал сведения прямо Быкову, и насколько я понимаю, был секретно награжден Сталиным высшим советским орденом. Мы не можем это проверить, но я уверен, что это правда. [Для подтверждения см. Charles Higham, "Trading with the Enemy", New York, 1983, стр. 162-165.]

6 июня

Судья на нью-йоркском процессе [Гарольд Медина. - Примеч. амер. изд.] постановил заключить нескольких коммунистов за решетку, поскольку они отказались сотрудничать с судом. Днем их привозят в суд, а ночь они проводят в тюрьме. Наверняка скоро мы услышим Уоллейса, который возмущен таким скверным обращением с его дружками коммунистами.

В наших кругах идет обсуждение Икиса, бывшего министра внутренних дел при Рузвельте. На суде над Коплон всплыло, что некая Грубер, секретарша Икиса, была в контакте с неким Герениным из советского посольства. Возможно, на самом деле это Герчаков из ГРУ. Икис и Грубер все громогласно отрицают. Но зачем посылать свою секретаршу в посольство, если можно отправиться туда самому? Все знают, что Икис имел дружественные отношения с послом.

Очень странный человек, этот Икис. Низкий тип со странностями в биографии. Его сын умер при "специфических обстоятельствах", как это называют. Жена погибла в автокатастрофе, после чего он женился на женщине много моложе себя. И он увивался вокруг Рузвельта и советского посла.

Меня удивляет - что могло заставить американца, из приличной семьи и с деньгами, продаваться Сталину? Большие деньги? Недовольство своим правительством? Безумная потребность чувствовать свою значимость? Молоденькие женщины? Действовал ли Икис по поручению Рузвельта или он просто "второй Уоллейс"? Гувер считает, что более вероятно первое.

Материалы, забранные у Коплон при аресте, представляют собой сверхсекретные бумаги ФБР по поводу досье лидеров коммунистов. Тут палка о двух концах. Они [спецслужбы] с одной стороны не хотят разоблачения своих секретов, а с другой - стремятся как можно громче прокричать об огромном количестве просочившихся шпионов.

Много известных имен. Конечно, большинство этих засранцев не были членами компартии и сейчас могут с негодованием заявить, что никогда не были коммунистами. Они всего лишь либералы или активные сторонники "Нового дела", почитатели негров и обожатели Рузвельта, мужья и... как назвать ее? Наверняка не муж, но и не функционирующая женщина.

Можно что угодно говорить о Гитлере, но, по крайней мере, его подруга не была развратницей. А представить себе, что Рузвельт позволял любовнику своей жены жить в Белом доме и даже иногда спать с ней в одной постели! А она, со своей стороны, угрожала бросить его, если он будет продолжать интрижку с её собственной секретаршей (которую она уволила, когда обо всем узнала). Такие мелкие скандальчики, но зачастую они могут существенно повлиять на мировую историю.

Бирнс, по предположению суда, препятствовал расследованию шпионской деятельности. Обычные опровержения от Бирнса.

А шпионом в данном случае был Шевченко, который есть в моих списках.

11 июня

Узнаю все больше насчет мнения людей о коммунистах. Сенатор Джеймс, с которым я знаком и который кажется мне человеком с твердым характером, публично переругивался с секретарем партии Уоллейса [Прогрессивная партия. - Примеч. амер. изд.].

Здесь можно встретить самые разнообразные мнения о процессах над коммунистами, которые развиваются в самом благоприятном направлении. Правоверные демократы не хотят пачкать светлый образ Франклина Рузвельта, правоверные республиканцы именно к этому стремятся. [...]

Был ещё один разговор с Маккарти и моим другом о разных вещах. Надо просветить его [Маккарти] насчет определенных вещей, но только незаметно. Он может получить анонимный источник, а я, уж конечно, могу отрицать свое авторство [информации]. Маккарти вовсю хвастается своими подвигами во время войны, которых, собственно говоря, совсем не много, и когда он выяснил, что я как бы служил летчиком, он стал распространяться о своем военном опыте на Тихом океане. Его секретное досье, которое хранится у меня в верхнем ящике письменного стола, указывает на то, что Маккарти не очень дружен с истиной и что он готов говорить что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. [...]

Я много раз просматривал материалы по Гиссу и убежден, что он будет осужден. Обычно такие агенты бывают осторожнее. Гиссу следовало бы ликвидировать Чамберса при первой возможности. Чамберс говорил мне о своем страхе перед Гиссом и его людьми, и я вполне допускаю, что Гисс мог иметь основания опасаться [того, что Чамберс его предаст]. А теперь адвокаты Гисса пытаются представить Чамберса психом. Однако они не будут заикаться о его гомосексуализме (слишком много других известных людей тут гомосексуалисты). [...]

14 июня

Нанес визит в ЦРУ. [...] Должен сказать, что Трумэн абсолютно прав по поводу ЦРУ.[...] Это сборище псевдоинтеллектуальной элиты, в основном протестантов, выпускников Гарварда или Йельского университета, все юристы из одних и тех же фирм и абсолютно ничего не знают о реальной политике, словно школьница из Пазинга. Даллес прохаживается со своей трубкой, Визнер суетится, пытаясь выглядеть очень важным.

Если эти идиоты кого-нибудь невзлюбят, они решают, как убить этого человека, с помощью яда или оружия; иногда они прикидывают, как совершить переворот в какой-нибудь маленькой, безобидной стране, которая в противном случае может завести флирт с русскими. И Трумэн не имеет над ними никакого контроля!

Они лгут всем подряд, включая адмиралов и президента, и пытаются сделать карьеру путем создания империи, у которой нет никаких реальных целей, кроме оправдания их шпионских фантазий и огромного тщеславия. От этих людей я не жду ничего, кроме неприятностей. Я предупредил Гувера, что они быстро скинут его, если он не будет с ними осторожен. Я предложил ему следить за ними точно так же, как они шпионят за ним.

Думаю, что Гувер не нуждается в советах, как прикрывать себе тылы, но я все-таки высказал ему свою точку зрения.

Цэрэушники недовольны, что мы придаем такую огласку разоблачению коммунистических агентов. Они бы хотели скорее их перевербовать, чем разоблачить. Они не понимают, что наша цель состояла в том, чтобы показать американцам, как опасна была инфильтрация коммунистов и на каком высоком уровне это происходило.

Если бы Уоллейс был вице-президентом, нет сомнений, что сейчас над "Народной Республикой Северной Америки" уже развевался бы красный флаг. Вполне реальная угроза, и, чтобы раздавить коммунистов, нам нужно получить одобрение населения. Мы достигнем этого лишь тогда, когда народ действительно осознает всю серьезность опасности. Она сохраняется и сегодня.

ЦРУ не столько контрразведка, сколько разведка, решающая политические вопросы. Они не стремятся выявить и уничтожить внутренних врагов, но, на мой взгляд, они сами постепенно становятся врагами!

Мне надо проводить больше времени в библиотеке Конгресса - там обширнейший книжный фонд, а чтение помогает мне совершенствовать свой английский и свои мозги.