Ада Суинберн Старые знакомые

1

День не задался с самого утра. Все началось с того, что из-за сбоя в электронной системе будильник зазвонил на полчаса позже. Потом, бреясь в спешке, он порезался. Роясь в аптечке в поисках антисептика, выронил все ее содержимое на пол, при этом пузырек с йодом больно ударил его по пальцу ноги. Начав одеваться, он обнаружил на прикроватной тумбочке только одну запонку от его любимого нефритового комплекта, подаренного ему пару лет назад Стивом на день рождения. Видимо, она упала и закатилась куда-то, но на поиски не было времени, поэтому он выхватил из гардероба другую рубашку, с пуговицами на манжетах, и торопливо завершил одевание. На то, чтобы сварить кофе, времени уже не оставалось, поэтому он схватил кейс и ключи и выскочил из дома, решив, что попросит Салли, свою секретаршу, сварить ему кофе и раздобыть какой-нибудь бутерброд.

В довершение всех неприятностей он попал в утренний час пик и теперь вынужден был по десять минут торчать перед каждым светофором, тихо чертыхаясь и то и дело бросая нервные взгляды на часы. Такое начало отнюдь не способствовало бодрому и положительному настрою на длинный трудовой день.

Мрачное настроение Харлана Синклера, исполнительного директора компании «Паркер энтерпрайсиз», усугублялось еще и тем, что с раннего утра над городом нависли плотные серые тучи; беспросветная серость, гармонирующая с его состоянием духа, окутывала улицы, и первые тяжелые капли уже упали на лобовое стекло.

В такие серые во всех отношениях дни Харлану начинало казаться, что это его расплата за грехи. В какие-то самые мрачные моменты ему даже приходила в голову неутешительная мысль, что над его судьбой властвует злой рок. А чем иначе объяснить тот факт, что вот уже десять лет он питает тайную неизлечимую и неистребимую страсть к женщине, которая недоступна для него как луна или звезда. Вот уже десять лет он засыпает и просыпается с мыслями о Джессике Паркер, дочери своего друга и босса, владельца компании «Паркер энтерпрайсиз», Стива Паркера. Несмотря на все его старания, забыть ее ему никак не удается. Не помогает и то, что они видятся нечасто — два-три раза в год. Но даже в эти редкие моменты ему с большим трудом удается сдержать чувства, так и рвущиеся наружу.

При мысли о Джессике Харлан крепче стиснул руки, лежащие на руле. «Ламборджини», стоящий в длинной очереди перед светофором позади него, пронзительно просигналил. Харлан бросил раздраженный взгляд в зеркало заднего вида на нетерпеливого водителя. Он что, не видит, что все еще горит красный? Если этот несчастный идиот считает, что ему доставляет удовольствие ползти со скоростью улитки в бесконечной веренице машин, когда он уже должен находиться в своем кабинете, то он глубоко заблуждается. Торчать в пробках отнюдь не относится к числу его излюбленных занятий.

Наконец вспыхнул зеленый свет. Автомобиль Харлана рванулся вперед и помчался в плотном потоке разноцветных машин. И так до следующего перекрестка…


Харлан Синклер, бывший полицейский, мог по праву гордиться своей карьерой в бизнесе, сделанной им за пять лет после того, как он ушел из полиции, если бы не одно обстоятельство, которое, собственно, и привело его на этот путь: гибель его напарника, точнее напарницы. Вычеркнуть такое из памяти невозможно, еще труднее избавиться от чувства собственной вины за случившееся. С годами это чувство не ослабевало, а лишь усиливалось. Та жизнь, которую он ведет сейчас, не имеет ничего общего с его прошлым и смертью Паулы.

Заехав в подземный гараж, Харлан увидел, что место, зарезервированное для его автомобиля, никем не занято, как это бывало не раз, и с облегчением вздохнул, усмотрев в этом нечто обнадеживающее: возможно, день все-таки будет не таким уж плохим.

Второй вселяющий надежду факт он обнаружил, когда добрался до своего офиса, расположенного на верхнем этаже корпоративного здания: после трехдневного отсутствия по болезни его секретарша Салли — или офис-менеджер, как теперь стало модно называть эту должность — наконец вернулась на работу. Если кто-то из персонала отсутствовал по какой-либо причине, это, как правило, не причиняло значительных неудобств. Отсутствие же Салли оборачивалось массой нестыковок и неурядиц, в конечном итоге превращаясь в настоящее бедствие.

Салли Томпсон было около пятидесяти. У нее был тридцатилетний опыт секретарской работы и настоящий талант улаживать любой конфликт, смягчить любой удар и распутать любой клубок. Она была его правой рукой, глазами, ушами, ходячей энциклопедией, компьютером и могла одна заменить целый штат сотрудников. Она была в курсе абсолютно всех дел и с легкостью могла бы управиться с его работой, зато он без нее был как без рук. Вдвоем они составляли слаженную, прекрасно функционирующую команду, и в те, к счастью редкие, дни, когда она отсутствовала и ее кто-нибудь заменял, Харлану начинало казаться, что наступил конец света.

Так было последние три дня, когда за столом его незаменимой Салли сидела временная секретарша — женщина исполнительная, но какая-то уж чересчур робкая. Всякий раз, когда Харлан входил в приемную, она чуть заметно вздрагивала, словно боялась его — хотя он ни разу не повысил на нее голоса, — и это его раздражало. Правда, Харлан Синклер слыл жестким и требовательным начальником, не дающим спуску своим подчиненным, но в то же время он был хорошо известен как человек справедливый, рассудительный и независимый в своих взглядах и суждениях. Работники, которых он считал достойными, всегда могли рассчитывать на его помощь и поддержку.

Итак, его верный оруженосец Салли Томпсон снова была на своем рабочем месте, и у Харлана сразу поднялось настроение. Ему больше не придется ничего объяснять и растолковывать. Салли всегда знает, что нужно делать в том или ином случае, поскольку осведомлена обо всем лучше своего босса и всегда держится на один шаг впереди.

— Доброе утро, Салли, — поздоровался он, повеселев. — Как самочувствие? Надеюсь, вы больше не покинете меня на столь долгий срок. Второго такого аврала я просто не переживу.

— Спасибо, мистер Синклер, я чувствую себя вполне хорошо. И не было меня всего три дня. Что могло случиться за такое короткое время? Кстати, Верити вполне компетентный работник и, насколько мне известно, неплохо справилась со своими обязанностями.

— Возможно, — согласился Харлан, — но даже самый компетентный секретарь не может сравниться с вами, Салли. Не представляю, что бы я без вас делал.

— Вы явно преувеличиваете, мистер Синклер, — строгим голосом отозвалась секретарша, но, судя по порозовевшим скулам, ей было приятно услышать его высокую оценку ее работы. — Но тем не менее благодарю вас за ваши слова.

— Не за что, Салли. Есть что-нибудь для меня?

— О да, мистер Синклер, безусловно, — деловым тоном ответила Салли, при этом уголки ее бледно-розовых губ слегка дернулись, как если бы она пыталась сдержать улыбку. Или ему показалось?

— Два документа на подпись из финансового отдела, звонок из секретариата «Рейнолдс электроникс» с просьбой связаться с Ричардом Рейнолдом и… пока все на данный момент, — после небольшой заминки закончила Салли.

Странная она какая-то сегодня, мелькнула у Харлана мысль, когда он открыл дверь в свой кабинет после того, как дал секретарше необходимые указания относительно «Рейнолдс электроникс».

Войдя в офис и прикрыв за собой дверь, он почему-то вспомнил, как попал сюда в первый раз.

Тогда пол кабинета между дверью и внушительным письменным столом красного дерева устилал огромный восточный ковер настолько пестрой расцветки, что у Харлана в первый момент зарябило в глазах. Позже он узнал, что ковер был подарком Стиву от одного арабского шейха в память о взаимовыгодном сотрудничестве.

Первый раз шагая по этому кабинету, он чувствовал себя скованно и даже предположить не мог, что пройдет совсем немного времени — и этот кабинет станет его собственным.

Тогда за письменным столом сидел Стив Паркер, человек, который предоставил Харлану возможность начать все сначала и оказал поддержку, когда ему казалось, что его жизнь кончилась.

Харлан сделал несколько шагов по направлению к столу и замер от неожиданности. На бежевом ковролине лежал предмет, который не должен был здесь находиться. Он едва не выронил кейс, когда до него дошло, что это женская туфелька из дорогой кожи цвета морской волны на высокой шпильке. Не может быть! Харлан зажмурился в надежде, что видение исчезнет, затем медленно открыл глаза. Туфелька не исчезла. Хуже того, переведя взгляд немного дальше, он заметил и вторую, тоже лежащую на боку, как если бы их сбросили небрежно и впопыхах.

Подняв глаза, он обнаружил и их владелицу, свернувшуюся калачиком на светло-коричневом кожаном диване. Она лежала к нему спиной и, по-видимому, крепко спала. Так вот почему у Салли был такой странный, если не сказать загадочный, вид!

Затаив дыхание, Харлан скользнул взглядом по длинным, стройным ногам, затянутым в шелковые чулки, задержался на изгибе бедра. Он настолько растерялся, что почувствовал, как задрожали руки. Господи, неужели это действительно она, женщина его грез? Как же давно он не видел ее, да еще так близко. Он не верил собственным глазам, жадно пожирающим ее, вбирающим все детали: блестящие каштановые волосы, перехваченные на затылке шелковым шарфиком, изгиб длинной, узкой спины, белую блузку-топ, открывающую изящные, ухоженные плечи и руки, узенькую юбку цвета морской волны, чуть приоткрывающую колени, красивой формы икры и стопы.

Харлан был настолько ошеломлен, что в первые несколько мгновений не мог сдвинуться с места. Проведя ладонью по внезапно вспотевшему лбу, снова закрыл и открыл глаза.

Нет, это не видение, не сон, не плод его разыгравшегося воображения. В его кабинете на диване спала настоящая, живая Джессика Паркер, известный визажист, дочь владельца компании Стива Паркера. Та самая Джессика, которую он страстно желал с того момента, когда впервые увидел десять лет назад.

Харлан осторожно прошел к письменному столу и поставил кейс на пол. Повернувшись, оперся спиной на стол, сложил руки на груди и стал наблюдать, пытаясь трезво оценить ситуацию.

Итак, Джессика здесь, в его кабинете. Что она тут делает? Зачем приехала? Почему именно к нему?

У него вдруг возникло желание убежать отсюда, исчезнуть, пока Джессика не проснулась, но понимал, что это глупый порыв. Никуда он не сбежит. Да и поздновато бегать, с циничной усмешкой подумал Харлан. Раньше надо было убегать, когда он только познакомился с ней. Убегать от нее, от ее отца, из их жизни, из этой компании.

Когда он впервые увидел Джессику, ей только что исполнилось пятнадцать. Тогда это было длинноногое, угловатое создание со скобками на зубах: этакий гадкий утенок с насмешливой улыбкой и неуемной энергией, которая била в ней ключом. Но уже тогда было видно, что этот гадкий утенок обещает превратиться в прекрасного лебедя. По крайней мере, Харлан ни минуты в этом не сомневался.

Так и случилось. Когда они встретились в следующий раз, ей уже исполнилось семнадцать, и ему показалось, что более красивой девушки он в жизни не встречал: длинные каштановые локоны ниспадали на изящные плечи, глаза цвета золотистого топаза, ярко сверкающие из-под густых ресниц, черные дуги бровей, подчеркивающие миндалевидный разрез глаз. А ее маленький носик и полные чувственные губы делали ее просто неотразимой. Высокая, стройная, она двигалась с непринужденной грацией. Когда она улыбалась, большие глаза сияли и сердца многих мужчин начинали биться быстрее. Сердце Харлана уж точно.

Сейчас ей двадцать пять, а ему тридцать семь. Он стал старше и значительно мудрее. Он хорошо научился справляться со своими желаниями и усмирять свою плоть.

С самого начала Харлан прекрасно понимал, что простой полицейский не пара такой девушке, как Джессика. Но даже начав работать в компании ее отца и став исполнительным директором, он никогда не пытался как-то изменить ситуацию и попытаться ухаживать за Джессикой, даже когда у него появилась такая возможность. Во-первых, потому, что она была дочерью владельца компании, а во-вторых, потому, что ему, простому смертному, не было места рядом с такой блестящей красавицей, по которой сходили с ума десятки мужчин — богатых, красивых, знаменитых, не чета ему. Где уж ему с ними тягаться! Поэтому он всегда соблюдал дистанцию, старался держаться отчужденно, хотя это было нелегко: Джессика в моменты их нечастых встреч словно нарочно пыталась раздразнить его, поддеть своими колкими шуточками и едкими замечаниями, и зачастую дело кончалось тем, что они ссорились и расставались раздраженные и недовольные друг другом.

Некоторое время Харлан размышлял, стоит ли ее разбудить, но потом решил, что не стоит. Его гостья спала, дыша глубоко и ровно. Его воображение разыгралось: а что, если она больна? Или попала в беду и примчалась к нему в поисках защиты? Но он тут же отбросил эту абсурдную мысль. Даже если у нее какие-то неприятности, с чего бы ей обращаться за помощью к нему? У нее есть отец, сводные братья, которые ее обожают, в конце концов целая орда любовников и поклонников, которые наверняка готовы на все ради нее. С какой стати ей мчаться из Нью-Йорка сюда, к нему? Нет, тут что-то не так.

Харлан дотянулся до внутреннего телефона, нажал кнопку, соединяющую его с приемной, и как можно тише дал указание Салли самой отвечать на все звонки, не переводя в кабинет.

Положив трубку, он медленно подошел к дивану. Опустившись на колени, осторожно нащупал пульс на шее Джессики. Сердце билось ровно и ритмично. Молодая женщина пробормотала что-то тихо и неразборчиво. Харлан быстро отдернул руку. Кажется, его прикосновение не испугало и не встревожило ее. Она продолжала спать.

Он резко поднялся и отошел от дивана. Если бы он еще задержался там, то мог бы совершить какую-нибудь глупость. Например, поцеловал бы ее. Видит бог, он мечтал об этом долгие годы. Нет, он не поддастся искушению, не будет прикасаться к ней, не станет даже смотреть на нее.

Харлан тихо вернулся к столу и услышал, как она снова что-то пробормотала. Вопреки своему намерению не смотреть он все-таки обернулся и взглянул. Очевидно, его легкое прикосновение все же побеспокоило ее. Красавица зашевелилась и перевернулась на спину. Блузка-топ натянулась на груди, верхний край чуть опустился, приоткрывая кусочек нежного белого кружева. Харлан сглотнул и торопливо перевел взгляд на ее лицо.

Ее прекрасное лицо по-прежнему оставалось безмятежным. Золотистые глаза крепко закрыты. С годами она все больше и больше становилась похожей на свою мать. Ему казалось, что с каждой их встречей в ней добавляется пленительной грации и очарования.

Харлан усилием воли отвел взгляд и попытался сосредоточиться на ровных колонках цифр в квартальном отчете, который начал изучать еще вечером предыдущего дня. Он любил свою теперешнюю работу, ему нравилось возиться с цифрами, совершать сложные подсчеты, переводить все сделки компании на четкий и понятный язык чисел. Бывший главный исполнительный директор чуть было не развалил «Паркер энтерпрайсиз».

Но почему-то сегодня Харлана перестали волновать подсчеты валового дохода и чистой прибыли. И ровные колонки цифр потеряли былую привлекательность. Они больше не завораживали и не интересовали его. В голове воцарились полнейший хаос и смятение. А она, нарушительница его покоя, преспокойненько спала себе на диване в его кабинете, не подозревая, какой сумбур внесла в его мысли.

Нет, спокойно работать сегодня он явно не в состоянии. Слишком часто он думал о Джессике, слишком много места она занимала в его мыслях, чтобы он мог хотя бы на минуту забыть о ее присутствии сейчас, когда она находится совсем рядом, в нескольких шагах, стоит только руку протянуть… Харлан понимал, что его рабочий стол, за которым он сидел, весьма ненадежное препятствие, слабый барьер. В данном случае колючая проволока или широкий ров с водой были бы куда надежнее. Она и не подозревает, какому испытанию подвергает его выдержку и силу воли.

Спящая, она выглядела такой юной и ранимой, что невольно пробуждала в нем естественное мужское желание защищать. Но Харлан знал, что, как только Джессика проснется, это впечатление исчезнет. Независимая, не терпящая никакого вмешательства в свою личную жизнь, она снова превратится в колючую и ироничную светскую даму. Они начнут обмениваться колкостями и опять непременно поссорятся. Даже если она приехала, чтобы обратиться к нему с какой-нибудь просьбой, едва ли это обстоятельство что-либо изменит.

Харлан встал из-за стола и прошел в небольшое помещение, оборудованное под мини-кухню. Насыпав кофе в кофеварку и включив ее, он присел на табурет и нахмурился. Он никак не мог взять в толк, что могло Джессике здесь понадобиться. Он перебирал в уме все возможные варианты, и ни один из них не казался ему уместным. Оставалось только ждать, когда она проснется и сама ему все объяснит.

Выпив кофе, Харлан вернулся в кабинет. Минут тридцать он честно пытался заставить себя изучить предложения, которые выдвинул отдел по связям с общественностью. Шла подготовка материала для каталога товаров компании, выпуск которого был запланирован на июнь. Поскольку Харлан принимал непосредственное участие в разработке каталога, он просто обязан был сосредоточиться и просмотреть план отдела.

Но сосредоточиться никак не получалось. Он то и дело прислушивался к каждому вздоху и чуть слышным шорохам, доносящимся с дивана, понимая, что Джессика вот-вот проснется. От этой мысли сердце его начинало учащенно биться и ладони становились влажными.

Когда она шевелилась или слегка ворочалась, он жадно вслушивался в эти тихие звуки и ловил себя на мысли, что не прочь бы заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Как он мог так долго — целых десять лет! ~ обходиться без ее присутствия, без этих тихих шорохов и вздохов, без этих шелковистых каштановых волос, без этих золотистых глаз, без этого…

Притормози, Синклер, куда это тебя понесло?! — резко одернул он себя. Возьми себя в руки, идиот несчастный! Если Джессика по какой-то неведомой причине приехала к тебе, это не дает тебе права на что-то надеяться и давать волю глупым мыслям. Ничего не изменилось: ты по-прежнему простой парень, бывший полицейский, а она все та же мисс Паркер, дочь твоего босса, светская красавица, недосягаемая для тебя. Не стоит забывать об этом.


Уже давно Джессика не чувствовала себя такой спокойной и расслабленной во сне, не испытывала такого ощущения безмятежности. Ей хотелось понять причину этого чувства защищенности, но она ускользала от нее. Краешком сознания, постепенно освобождающегося из объятий Морфея, она понимала, что должна сбросить остатки сна, чтобы понять, откуда взялось это уже забытое ощущение умиротворения, но просыпаться не хотелось.

Вместе с тем что-то неясное беспокоило ее, но это было беспокойство другого рода, не то, что она испытывала в последнее время. Вокруг стояла удивительная тишина. Странно.

Она провела рукой вдоль бедра и озадаченно нахмурилась. Ладонь ощутила скользкую прохладную кожаную обивку вместо теплой шершавой простыни. Джессика не могла вспомнить, где она. Пока что она поняла только одно — просыпается она не в своей спальне. Медленно приподняв веки, она повела глазами: подвесной потолок, светло-бежевые крашеные стены вместо привычных салатных обоев в мелкий золотистый цветочек.

Наконец она окончательно проснулась и все вспомнила. Бросив быстрый взгляд на изящные золотые часики, Джессика подумала, что Харлан вот-вот появится в офисе. Она представила, как он, обнаружив ее неуклюже развалившейся на диване в его кабинете, надменно вскинет брови и не преминет воспользоваться случаем, чтобы отпустить в ее адрес какую-нибудь колкость.

Опустив ноги на пол, она попыталась встать, но споткнулась о собственную туфлю, валявшуюся на ковре. Несколько секунд неловко балансируя и размахивая руками, она-таки удержала равновесие и наклонилась за туфлей. И вздрогнула от неожиданности.

— Хорошо вчера погуляла? — послышался голос Харлана позади нее. Его тон выражал одновременно язвительный сарказм и вежливое сочувствие.

Рука Джессики замерла в воздухе, но она не стала сразу оглядываться. Меньше всего ей хотелось предстать перед ним растрепанной, заспанной, в мятой одежде и выслушивать ехидные замечания и провокационные вопросы. Она просчиталась со временем. А Харлан, застав ее врасплох, тут же воспользовался своим преимуществом и снова заставил почувствовать себя провинившимся подростком, которого отчитывает строгий учитель.

Все шло не так, как ей представлялось, когда она ехала сюда. Джессика не собиралась встречаться с ним в мятой одежде, с размазанной по лицу косметикой. Хотелось предстать перед ним в лучшем виде, чтобы он наконец-то увидел в ней зрелую женщину, а не угловатую неловкую девочку, какой она была, когда они впервые встретились. Тогда он показался ей воплощением всех ее девичьих грез: красивый, мужественный, серьезный, надежный. Ее всегда тянуло к нему, и она отчаянно сопротивлялась этому влечению, которое с годами не ослабевало, а только усиливалось. Когда его не было рядом, она постоянно думала о нем. Но в их редкие встречи он всегда держался холодно и отчужденно. Очевидно, что длительная разлука не сделала его более терпимым и благосклонным по отношению к ней. А ведь сейчас ей как никогда требовалось его понимание.

Он выглядел безупречно, словно сошел со страниц модного мужского журнала: небесно-голубая рубашка, гармонирующая с цветом глаз, идеально подобранный галстук, темно-синий костюм с иголочки, выгодно подчеркивающий широкие плечи. Черные, слегка волнистые волосы аккуратно пострижены и лежат волосок к волоску.

Нет, черты лица этого мужчины нельзя было назвать классически правильными, скорее они были несколько грубоваты и резки, но излучали такую мужественность, что у Джессики пересыхало во рту, когда она смотрела на него. Сдержанность, спокойствие и уверенность казались неотделимыми от его облика.

В уголках его глаз были заметны мелкие морщинки, которые еще называют морщинками смеха. Но, поскольку Джессика никогда не видела Харлана смеющимся, она решила, что это просто признак возраста. В умных голубых глазах Харлана и всей его позе сейчас сквозила спокойная, откровенная ирония, которая совсем не удивила Джессику.

— Здравствуй, Харлан, — наконец проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее. — Надеюсь, ты меня еще не забыл и мне нет необходимости представляться?

— Я тебя не забыл, Джессика, — сухо отозвался он. — Ты не из тех женщин, которых можно легко забыть, — продолжил он таким тоном, что его слова невозможно было воспринять как комплимент. Скорее как упрек.

Джессике вспомнилась их последняя встреча. Это было во время расширенного заседания совета директоров «Паркер энтерпрайсиз». Она приезжала в Питтсбург по просьбе отца, как его доверенное лицо.

Они сидели вдвоем с Харланом в зале для совещаний в ожидании прибытия членов совета. Они находились достаточно близко друг от друга, чтобы Джессика могла заметить, какие взгляды время от времени бросает на нее Харлан. Тогда впервые в жизни она почувствовала, что он не так уж равнодушен к ней, как хочет показать. В какой-то момент она поймала на себе его взгляд, в котором было столько жара, что она почувствовала, как в ответ на это по ее телу растекается жидкая горячая лава. Она молчала и ждала… Чего? Она и сама не знала. Быть может, какого-то слова? Движения навстречу? Но ничего не произошло. Он моментально взял себя в руки, вновь опустив на лицо забрало сдержанности и отчужденности. Но те мгновения откровения, какими бы краткими ни были, все же существовали. Не они ли послужили причиной ее поспешного, необдуманного решения обратиться за помощью именно к нему?

— Последний раз мы с тобой виделись на расширенном совещании, — решила напомнить она ему. — Мы провели наедине минут сорок, но за это время ты не сказал мне и десятка слов. Так что я бы не удивилась, если бы ты меня не вспомнил. — Джессика не удержалась, чтобы не съязвить.

В глазах Харлана зажегся опасный огонек.

— Не стоит путать меня со своими безмозглыми смазливыми поклонниками, которые на утро с похмелья не помнят, что было вчера.

У Джессики от возмущения отпала челюсть. На что это он намекает?! Что она спит с первым встречным, который на следующий день не помнит, как ее зовут?! Да как он смеет?! Что он знает о ней? О ее жизни?

Едкий ответ уже готов был сорваться с ее языка, но она резко одернула себя. Она приехала сюда не для того, чтобы в очередной раз обменяться колкостями с Харланом Синклером. Она здесь потому, что нуждается в его помощи, поэтому глупо устраивать ссору.

— Вижу, что время, прошедшее с нашей последней встречи, не смягчило твоего сурового отношения ко мне, — примирительно заметила она.

Он откинулся на спинку офисного кресла, положил руки на подлокотники и забарабанил по ним пальцами.

— Возраст имеет свои преимущества.

— Звучит так, будто ты уже доживаешь свой век. Странно слышать это из уст молодого привлекательного мужчины в расцвете лет.

Харлан замер и несколько раз моргнул.

Что это с ним? Не может же он не знать, какое впечатление производит на женщин? — подумала Джессика и удовлетворенно улыбнулась, радуясь, что смогла наконец надеть туфли и поставить его в тупик.

— Тебе же только тридцать шесть, а не восемьдесят. Встряхнись!

Он удивленно вскинул бровь. Она что, действительно считает его привлекательным? И откуда ей точно известен его возраст?

— Возможно, я бы и встряхнулся, да не знаю, как это сделать. Может, посоветуешь? — Он вопросительно взглянул на нее.

— Во-первых, не будь таким сухим и серьезным. Для начала хотя бы улыбнись. Это было бы совсем неплохо. — Она склонила голову набок и вгляделась в его строгое лицо. — Знаешь, я никогда не видела, чтобы ты улыбался. Ты всегда так хмур и серьезен, что кажется, будто не решаешься улыбнуться из опасения, что твоя кожа треснет. — У Джессики вдруг возникло глупое и несвоевременное желание раздразнить, расшевелить его и посмотреть, что из этого получится.

Но он не взял наживку.

— Что ж, спасибо за совет. Возможно, когда-нибудь я им и воспользуюсь.

Видя, что он упорно пытается держать ее на расстоянии, Джессика решила сменить тему. Она оглядела кабинет, в котором когда-то работал ее отец, и поинтересовалась:

— Интересно, что случилось с той громадиной из красного дерева, за которой сидел мой отец?

Харлан пожал плечами.

— Не имею представления. Вероятно, отправился туда же, куда и восточный ковер, простиравшийся от двери до стола.

— Тот ковер подарил отцу один арабский шейх в знак уважения и в благодарность за сотрудничество. Он, наверное, стоил целое состояние.

— Он был чересчур пестрым для этого кабинета. Я не мог оставить его здесь, Джессика. К тому же Стив не возражал против того, чтобы я тут переделал все на свое усмотрение.

— Разумеется. Теперь это ведь твой кабинет. — Она еще раз оглядела светлые стены, бежевое ковровое покрытие, книжные полки, многофункциональный компьютерный стол, несколько живых растений в больших деревянных кадках. — Мне нравится. У тебя хороший вкус. Говорю это тебе как профессиональный визажист.

— Благодарю, — опять же без тени улыбки отозвался Харлан. — Всегда приятно услышать комплимент от настоящего профессионала.

По его тону Джессика не могла понять, говорит он серьезно или иронизирует. Ведь не может быть, чтобы он считал ее ни к чему не пригодной пустышкой, умеющей только развлекаться?

Пока она размышляла над этим, Харлан оперся руками о столешницу, подался вперед и опять заговорил с ней строгим учительским тоном.

— Итак, Джессика, давай-ка перейдем к делу. У меня много работы, поэтому я не могу себе позволить потратить полдня на светскую болтовню. Зачем ты приехала? Что привело тебя в Питтсбург? Почему ты оказываешься рано утром в моем кабинете, вместо того чтобы вращаться в каком-нибудь звездном обществе?

У него явно искаженное представление о ее образе жизни, но Джессика решила, что сейчас не станет дискутировать на эту тему, чтобы не раздражать его и не заводиться самой.

— Да, конечно. Извини. Сейчас попробую объяснить, зачем я здесь. Просто я немного нервничаю.

— Ты нервничаешь? Интересно, что могло заставить тебя нервничать? Дай-ка угадаю. Сломанный ноготь? Затяжка на чулке? А может, ты забыла припудрить носик?

Нет, его представление о ней просто возмутительно! Кто дал ему право относиться к ней, как к безмозглой кукле? За что он так презирает ее?

Волна обиды и злости поднялась в ней, но она снова сдержалась, напомнив себе, что проехала столько миль ночью не для того, чтобы скрещивать с ним шпаги. Как бы он ни относился к ней, но к Стиву Паркеру, ее отцу, он питает глубокое уважение и хотя бы ради него не откажется ей помочь.

На Джессику вдруг нахлынули сомнения, добавляя нервозности. А достаточно ли хорошо она знает этого человека, чтобы быть в этом уверенной? С чего она взяла, что он, едва услышав о ее проблемах, разом все бросит и помчится ей на выручку, как рыцарь в сияющих доспехах на белом коне? Судя по его словам, и особенно по тону, он в грош ее не ставит. Возможно, как женщина она немного привлекает его, но не настолько, чтобы жертвовать ради нее своим драгоценным временем.

Видя, что она притихла и не отвечает на его выпад, он продолжил наступление:

— Ну что же ты молчишь? Я прав? Это не более чем женский каприз избалованной девчонки?

— Я не избалованная девчонка, и мне казалось, что ты об этом знаешь. И это не каприз, — отчеканила она.

— Ну хорошо. Допустим, у тебя была мало-мальски веская причина, чтобы приехать, но, прежде чем ты приступишь к ее объяснению, скажи, как ты попала в здание и в этот кабинет?

— У меня есть ключи. Мне дал их отец еще до отъезда в Европу.

— Стив дал тебе ключи?! Но зачем? Претендуешь на это кресло? — озадаченно нахмурился Харлан.

— Господи, конечно же нет, не волнуйся. А ключи отец дал не только мне, но и моим братьям вместе с акциями компании. Наверное, хотел, чтобы мы не забывали о семейном бизнесе, которым никто из нас троих не интересуется. Возможно, его все еще мучают угрызения совести из-за того, что он передал руководство компанией человеку, не являющемуся членом семьи, после того как два поколения Паркеров лично стояли у руля. — Она помолчала, затем продолжила: — Отец даже как-то сказал, что мои дед и прадед, наверное, в гробу перевернулись по той причине, что семейным делом теперь руководит посторонний человек. — Она вздохнула и успокаивающе улыбнулась. — Но что поделаешь, у всех троих его детей совсем иные интересы, да и сам он обнаружил, что искусство ему ближе, чем бизнес. К тому же врачи настоятельно советовали ему сменить обстановку и климат.

— Ну хорошо, этот вопрос мы выяснили. Теперь давай разберемся в главном: зачем ты пожаловала сюда, если дела компании тебя не интересуют?

— Я не сказала, что дела компании меня не интересуют. Просто я не хочу в них участвовать, вот и все.

Джессика поднялась с дивана и, пройдя к столу, села на стул напротив него. Кожаная обивка тихонько скрипнула, когда она стала устраиваться поудобнее. Оказавшись от него через стол, она почувствовала, как шквал сомнений вновь обрушился на нее. А правильно ли она поступила, приехав сюда? Это было импульсивное решение, решение, принятое под влиянием момента. Ей казалось, что если она немедленно не покинет свою нью-йоркскую квартиру, где в последнее время стало происходить что-то странное и пугающее, то сойдет с ума. Но почему она решила обратиться за помощью именно к нему, этому холодному, бесстрастному человеку, который так открыто демонстрирует ей свое презрение и явное нежелание вникать в ее проблемы? Почему не обратилась к сводным братьям, которые, узнав, что ей требуется помощь, примчались бы на выручку даже с другого конца света? Почему подумала именно о Харлане Синклере, человеке, который всегда старался ее избегать и которого избегала она сама? Он даже и не пытается скрыть, что не на шутку раздосадован неожиданной помехой, таким незапланированным вмешательством в его строгий распорядок.

Да, не следовало ей спешить и мчаться сюда на всех парах. Прежде надо было все хорошенько взвесить, обдумать. Но ей вдруг показалось, что она должна что-то срочно предпринять, чтобы не свихнуться. Пришло в голову, что необходимо где-нибудь укрыться хотя бы на время, поделиться своими страхами, попросить о помощи. Харлан ведь бывший полицейский, к тому же друг ее отца, думала она, так неужели же он откажется ей помочь?

Быстро упаковав кое-какие вещи, она села в машину и отправилась в Питтсбург на ночь глядя. Приехав рано утром, она немного поспала в его кабинете и почувствовала себя чуть лучше. Впервые за несколько недель ей удалось поспать несколько часов спокойно, и теперь она уже не чувствовала себя такой усталой и разбитой. Но сейчас, при свете дня, под бесстрастным взглядом Харлана, ей стало казаться, что она совершила непростительную глупость.

— А что касается моего приезда сюда, — сказала Джессика, — это был необдуманный и опрометчивый поступок с моей стороны. Просто ночью все кажется гораздо хуже, чем есть на самом деле. При свете дня все страхи выглядят такими глупыми. Извини, мне не следовало приезжать сюда и отрывать тебя от дел. — Она вцепилась в край стола так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Просто… просто нервы немного разыгрались. Наверное, мне надо отдохнуть — и все пройдет.

Пока она говорила, Харлан внимательно всматривался в ее лицо. Он заметил глубокие тени под ее прекрасными, большими глазами, которые, скорее всего, были вызваны не простой усталостью. На лице были написаны явные следы хронического недосыпания. Нет, это не простая усталость. Совершенно очевидно, что она чем-то сильно озабочена, даже встревожена. Он бы уж давно заметил это, если бы не был так сосредоточен на том, чтобы не выдать своих истинных чувств и желаний. Сейчас, когда она сидела перед ним, такая неуверенная, такая ранимая, ему так хотелось протянуть руку и погладить ее по щеке, приласкать, утешить, что приходилось до боли в пальцах сжимать подлокотники, чтобы сдержаться. Потому что если он уступит своему порыву, то уже не сможет остановиться.

— Может, ты все-таки расскажешь, что у тебя произошло, раз уж ты все равно здесь? — Вопрос прозвучал резче, чем он намеревался, но это было даже хорошо. Немного отрезвило его и вернуло на твердую почву.

Она вздрогнула, словно от удара, и подняла на него глаза, в которых, как ему показалось, блестели слезы, но тут же отвела взгляд.

Его кольнуло чувство вины.

Она резко поднялась.

— Нет, не стоит. Ты все равно ничем не сможешь мне помочь. Прошу прощения, что зря потревожила тебя.

— Сядь, Джессика, — приказал он тихим, но властным голосом, не терпящим возражений. — Ты же проделала такой длинный путь не для того, чтобы несколько часов поспать на диване в моем кабинете. Успокойся и расскажи, что у тебя стряслось.

Без единого слова протеста Джессика подчинилась и молча опустилась обратно на стул. Харлан удивленно заморгал. Что? И никакого возмущения по поводу его командного тона? Никакого раздражения?

Он не верил своим глазам. Такой Джессику он еще не видел. В моменты их нечастых встреч она всегда держалась гордо и независимо и ясно давала понять, что ей не нравится, когда ей приказывают.

Видимо, случилось что-то действительно серьезное, если она так подавлена. Впрочем, кто их разберет, этих женщин. Может, ее просто оставил очередной любовник и ей нужна жилетка, чтобы выплакаться? При мысли о том, что другие мужчины прикасаются к ней, занимаются с ней любовью, что она дарит им свои ласки, желваки заходили у нее него на скулах. Ну уж нет. Если все дело в мужчине, то даже ради Стива он не станет слушать ее излияния. Может, он и стар для нее, но не настолько, чтобы не видеть, не чувствовать…

Стоп. Куда это его опять понесло? Зачем он себя накручивает? Харлан откинулся на спинку кресла и приказал себе немедленно успокоиться. Сначала надо выслушать то, что она ему скажет.

— Давай, Джессика, выкладывай. Что там произошло, что заставило тебя мчаться сюда посреди ночи?

Некоторое время она пристально вглядывалась в его лицо, словно пытаясь убедиться, что он не насмехается над ней и действительно готов ее выслушать. Потом вздохнула и поерзала на стуле, не зная, с чего начать.

Видя ее колебания, Харлан решил взять инициативу в свои руки.

— Давай вернемся к тому моменту, когда ты приняла решение приехать сюда. Когда это было?

— Примерно около полуночи, — ответила она.

— Решение уехать было спонтанным?

— Да.

— В котором часу ты выехала?

— Сразу, как только собрала вещи. На это ушло не больше четверти часа.

— Дома ты была одна?

Она кивнула.

— Тебе перед этим кто-то звонил? Сказал что-то, что испугало тебя?

— Нет.

Вопросы сыпались на нее, словно она была на допросе.

— На тебя кто-нибудь напал? Тебя изнасиловали? Взломали твою квартиру?

Она поморщилась от его напора и вскинула руки.

— Перестань, Харлан. Ты же больше не полицейский. Не нужно меня допрашивать.

— Ну тогда рассказывай сама, не тяни резину.

Она еще немного поколебалась, словно пытаясь набраться духу для того, чтобы все объяснить. Она так заметно нервничала, что от волнения у нее даже губы пересохли, и она облизала их кончиком языка.

Харлан старался не обращать внимания на то, как при этом гулко и учащенно застучало его сердце. Да, отметил он про себя, она действительно сильно нервничает. Такой он ее еще никогда не видел. Она не похожа на ту Джессику, какой он ее знал, — независимую, энергичную, самодостаточную, прекрасно владеющую собой, как все в семействе Паркеров. Уверенность и самообладание — те черты, которые всегда восхищали его в Стиве Паркере и которые, насколько он успел понять, были присущи и его дочери. Харлан и предположить не мог, что Джессика может быть беспомощной и нервозной. Эта беспомощность рождала в нем желание защитить ее, но он не собирался давать ему волю.

— Джессика, — нетерпеливо напомнил он, видя, что она продолжает молчать. — Ради бога, побереги мое и свое время. Рассказывай, в чем дело. Что могло вывести из равновесия такую бесстрашную, уверенную и независимую девушку, как ты?

Джессика подняла на него удивленный взгляд. Что это? Искренний комплимент или просто попытка подбодрить ее? Как его понимать? То он обращается с ней, как с пустоголовой светской куклой, а то характеризует как какую-то суперженщину?

Если кто из них бесстрашен, уверен в себе и независим, так это он. А еще упрям. И очень красив. Так красив, что при взгляде на него у нее ёкает сердце и путаются мысли. Но он всегда так раздражителен и резок в ее присутствии. Вот и сейчас на его красивом, мужественном лице написано нетерпение, желание поскорее избавиться от нее. Но тем не менее она должна ему все рассказать в надежде, что он поймет и поможет ей. Он ведь полицейский. Хоть и бывший.

Она сделала глубокий вдох, словно собиралась прыгнуть в ледяную воду, и поспешно выпалила:

— Кто-то пытается доказать, что я сумасшедшая.

Загрузка...