Тени острова Дронов (СИ)

*

Хабар мы решили в Приёмку не сдавать — слишком задёшево его там нынче принимают. В смысле, резона нет. Лучше всего сдать на Рынке, там цены круче. Но о том чтобы тащиться туда мы даже и не мечтали — далеко и рискованно. В смысле, не столько даже далеко, сколько рискованно. Граберы там так и шастают окрест толпами, как крысы казематные. Нам от них не отмахаться никак, слабые мы пока ещё с Валетчиком. В смысле, и прокачка не ахти, и числом нас только два. Потому, что держимся мы особнячком, и не спешим в кланы всякие вступать или там, в банды, чтобы защиту иметь. Хотя сами уже начинаем понимать, что надо куда-нибудь определяться: либо в банду, либо в клан, либо в шарагу какую. Правда, это не так легко сделать, поскольку у всех более-менее приличных группировок свои заморочки на тему, кто им подходит, а кто нет. И это помимо нехилого вступительного взноса. Вот, к примеру, у Южно-Удельских рейнджеров или у Среднеземных пластунов доверие старших товарищей надо заслужить долгой и отважной борьбой с врагами Островного правопорядка. Или оттянуть срок в нудной охране факторианских караванов. Или отбарабанить чуть не год в Службе Спасения, выручая из беды разных дебилов и олухов каких на Острове миллион. Причём безвозмездно. В смысле, работать надо безвозмездно, то есть даром. За одно спасибо. Нет, конечно, у них есть какие-то призовые выплаты и поощрения разные, но нам это не очень подходит. Потому, что несвобода. Мы с Валетчиком любим простор для души, чтобы нас никто не контролировал — безвозмездно мы кому помогаем или, наоборот, за гроши. А несвобода нам не подходит. По крайней мере, пока. Ещё вариант — самим шайку сколотить. Заманчиво. Но тоже не катит, так как здесь помимо денежных средств ещё и авторитет требуется, признанный среди дроннеров. Чтобы к нам люди потянулись. А его-то у нас и нет. По малому стажу игры. И добыть его ещё сложнее, чем бабки.

Так вот, бабки. Бабки на нашем Острове, решают многое. Почти всё. И тебе ремонт, и тебе апгрейд, и тебе все удовольствия, какие только придумать тут можно. Вот, к примеру, хотел как-то Валетчик классный немецкий артефактный штык себе домой переправить, чтобы на стенке над кроватью повесить и любоваться. Так ему такую цену за транзит заломили! Нам вдвоём за год не собрать. А будь у нас требуемая сумма, вопрос был бы решён. Потом что то, что нельзя сделать за бабки, можно сделать за большие бабки. Так что, мы его тогда просто продали, хоть Валетчик и жалел очень. Пытался даже за рубли выкупить. Не свезло. Потому как рубли здесь не катят, не говоря уж про другие валюты. Здесь в ходу только особые островные боны Факторианских банков. Ещё на заре Игры Учредители сговорились меж собой и создали единую финансовую систему. Вот с того времени боны и ходят. И налом, и без. И чтобы они ходили не мимо тебя, надо приложить немалые усилия и проявить немалую изворотливость. На эту тему, как доставать здесь мани-мани, можно не одну поэму сложить. И даже не один роман.

Так что получать бабки за хабар и отдавать их потом какой-нибудь охране за охрану, чтобы хабар этот продать… нам обоим не по нутру. Особенно Валетчику. Очень уж он у меня бережливый — хрен ты у него на апгрейд просто так хоть один бон выпросишь. И вот начнёт он нудить и жилы из тебя вытягивать: да зачем тебе новый движок, когда и старый ещё неплох, да и на фига тебе эти скаутские гляделки, коли ты всё равно бойца себе прокачиваешь, а не разведчика? Или — зачем тебе такая крутая стальная пика? Возьми вон лучше сваргань себе дубинку берёзовую — дёшево и сердито, и главное без денег. Нет, он вовсе не жлоб, просто эконом такой. В смысле, экономист. Где-то он там у себя дома по этой профессии работает. Правда, особо не распространяется где. А я особо и не спрашиваю. На хрен мне его домашние секреты?

Мы с ним познакомились ещё на Полигоне, когда Учебку заканчивали. Вместе учились, вместе окончили, вместе и на Остров пошли. И держаться впредь решили также дружно, чтобы выживать легче было. А чтобы дружба крепче была, определили деньги наши на общем счету держать, на Валетчикином. И распоряжаться ими только сообща. Собственно, это его идея была. А я поддержал. Поскольку не экономист и в финансовых делах не сильно соображаю. В смысле, не соображаю, ни сильно и ни как. Все эти их дебиты-кредиты, не моего ума дело. Я вон, слава богу, школу закончил на троечки и пошёл себе на завод работать. Сперва, конечно, разнорабочим — куда пошлют. Потом в промышленном лицее от завода специальность получил. Сейчас токарь-фрезеровщик, четвёртый разряд. Зарабатываю, дай бог каждому в моём возрасте. Машину купил, гараж. Дачу вот хочу. Для полного счастья осталось жениться. Только никак не могу. Не нашёл ещё по себе подругу. Валетчик, похоже, тоже холостяк. Так как-то по ходу жизни впечатление такое сложилось. Хотя, кто его знает, как там на самом деле? Может, и нет. Да мне это как-то… особо и не. В смысле, по.

Мы с ним вообще-то в разных часовых поясах живём. Он где-то на Диком Западе. В смысле, на Урале. А я на Дальнем Востоке, в славном нашем Комс-на-Амуре. И по тому, что я обычно после шести вечера по своему местному в инете зависаю, а Валетчик завсегда со мной, можно сделать вывод, что он либо по ночам работает, а днём развлекается, либо прямо с работы на Остров выбирается. Можно было бы его об этом спросить, да только мне как-то неудобно в его жизнь соваться. В конце концов, какая разница? Вот мы с ним и торчим на Острове с вечера моего и до ночи моей почти каждый день. А по выходным и весь Островной день и вечер просиживаем частенько, что для меня оказывается поздним вечером и полной ночью. Так что я потом как сонный лунь днём куняю, куняю и прокунять никак не могу.

И вот, что интересно, я ведь компьютерные игры не люблю совсем. Они для меня никак. В смысле, ничто. Пустая трата времени. Ни голове, ни… сердцу, в прямом смысле. А тут мне Ванька Тамбовский, дружок мой по работе, показал, как на Остров ходить и дроном рулить — так прямо со мной что-то сделалось. Зацепило меня как магнитом. Купил себе быстренько компьютер покруче с виртуальным экраном и с обручем связи. Дружок сеть настроил, Игру поставил… и я заторчал. В смысле, завис. Вначале всё на Полигонах тёрся, обучался. А потом только к Острову прибился, это уже с Валетчиком.

Товарищ он, в общем, хороший, мне с ним интересно. Как и ему надеюсь. А остальное не важно. Важно, что мы с ним тут на дроньих землях вместе держимся и живём себе дружно. Модули свои качаем, хабар добываем, Остров исследуем, с народом разным общаемся. А что? Весело. Даже часто бывает, что спать уже пора завтра на работу, а уходить не хочется никак. Хочется ещё чуть-чуть побыть на красоты местные посмотреть да с мужиками у костра поболтать. От них байки послушать и самому баек наподдать. Да… В смысле, да-а-а… Душевное общение это — вещь!

И ведь, что главное интересно, не просто игрушка здесь какая-то бестолковая — стрелялка-бегалка. Нет. Основатели ценную штуку сотворили — полезное дело превратили в игру. Очищать от всякой опасной рухляди Остров. Это старый военный полигон, набитый всяким прогнившим смертоносным дерьмом: минами, бомбами, снарядами, стрелково-пушечным и ружейно-пулемётным. Причём всех времён и народов. Поскольку с древних пор много кому довелось им владеть. И каждый норовил из него забацать неприступную крепость для контроля судоходных путей и торговых регионов. И средневековые пираты здесь были, и армады непобедимых флотоводцев, и эскадры крестоносных железных дредноутов. Пока не утвердился Андреевский флаг. А после уже и современные вояки поселились. И понатыкали ко всему старинному истлевшему железу современного нержавеющего. Со всей инфраструктурой. Вот и получилось, что древние медные пушки соседствуют с автоматическими стационарными точками ПВО, а хранилища хим-дым и прочей заразы располагаются в подвалах цитаделей времён короля Карла Затёртого.

И всё это дерьмовое богатство отдано безраздельно в твои руки. В смысле, бери — не хочу. Причём натурально, в живую. Из-за обратной связи. Робот на Острове все свои ощущения тебе транслирует, и ты начинаешь чувствовать, словно ты там. И до такой степени всё натурально и вживую, что временами и в реале путаешься, где ты есть на данный момент — здесь, или ещё там. Вон я раз в центральном универмаге попытался на задние ноги опереться, когда на второй этаж шёл, а тут сверху толпа внезапно подвалила на выход. Так я опираюсь на ноги задние — а их-то нет! В смысле, нет ТУТ у меня ног сзади, ну совсем! Как загремел я тогда по лестнице вниз! За этой, в смысле, толпой! Локоть сильно расшиб. Пришлось в травматологию обращаться. Неделю на больничном сидел. А на Острове потом левым манипулятором долго пользоваться нормально не мог. Хромал на руку, х-хе. Да-а… Вот тебе и реальная виртуальность. Там на здесь влияет. А здесь на туда и обратно.

Тут среди дроннеров, разговоры идут на тему, а что будет, когда всё очистим? Не знаю, честно. Я так далеко не заглядываю. А пока работе… игре то есть, никакого краю не видно. Хоть всё это уже лет восемь тянется. Да я думаю — и пусть себе тянется потихоньку и полегоньку. Никто никуда не торопится, поскольку интересные тут дела творятся. Все довольны, все смеются. А кто не смеётся так и пошёл себе на фиг в какие-нибудь фигли-мигли играть. Рисунки по картинке гонять. Да только я про таких чудиков, что-то никогда и не слышал, чтобы сами с Острова отваливали. В смысле, добровольно и с песней.

Казалось бы, ничего особенного в этом нет — робот на Острове, а ты им из дома управляешь. По сети инэтовской — видишь через него, слышишь через него, говоришь им. Ходишь куда хочешь, берёшь чего-нибудь, делаешь. То, сё, пятое-десятое. Всё просто. У нас вон на работе и посложнее механизмы есть, всё-таки мы суперсовременные истребители строим, а не чайники медные со сковородками клепаем. Но тут всё по-иному — как только процесс соединения с модулем начинается, всё — дом пропал, ты пропал, и есть только Остров, дроны, и ты один из них. Это из-за того, что все твои чувства тоже на Острове оказываются. Так у человека по природе сделано, что там, где его чувства, там он сам и находится. Вот так вот. Не-ве-ро-ят-ные впечатления, сильные. В смысле, очень.

Что ещё мне здесь нравится, так это разнообразие. Разнообразно тут всё устроено со всех сторон, как в жизни. В смысле, живи, как хочешь и будь, кем хочешь. Дрона себе можешь выбирать на любой вкус и цвет. Хочешь лёгкого разведчика? Бери себе скаута или траппера и летай бегом по равнинным просторам. Или бегай лётом по горным кручам. Разведывай, разглядывай, узнавай и сообщай, чего где. А хочешь тяжёлого бойца, мощного? Бери себе крутого и могучего, чтобы славно биться во всяких боях и сражениях. Тут это бывает иногда. В смысле, не часто. Или бери среднего универсального. Этот средний везде годится. И полазить, и подраться, и прочее, что тебе хочется. Боны отстёгивай и бери любого. Наворачивай ему, чего пожелаешь. Хоть четыре ноги, хоть шесть. Движки, аккумуляторы-манипуляторы, всё по уму и к сердцу — как ты своего дрона накрутишь, так он у тебя, родимый, и побежит. Главное — были бы боны. А их надо зарабатывать тяжким трудом. Или кому как нравится.

Вот поэтому и сидим мы, с дружком Валетчиком, в сталкерской таверне под смешным названием «Боржч», что находится в ихней же деревне по имени Шухарт. Или имени Шухарта? А, не важно… И крапаем текст сообщения, чтобы выложить инфу на Островную доску объявлений.

Крапаем и мучаемся, так как задачку мы себе поставили непростую — надо нам в этом коротком посте выложить: и что мы толкаем, и сколько у нас его есть, и почём мы за него просим. И при этом надо ещё своё инкогнито не раскрыть, чтобы на нас те же граберы не вышли, которые простачков у барахолки с хабаром ловят. Это если туда. А если оттуда, то уже с товаром и деньгами. А если прямо там, то с хабаром, с товаром и деньгами одновременно. Сразу, то есть. Кому как повезёт. Хорошо ещё, что у нас не все деньги налом ходят. Основную массу народ на счетах держит. А со счёта увести трудно, я даже не знаю как. Ну, может, если добыть пароль и ник…

Потому-то инкогнито здесь и очень важно. В смысле, жизненно необходимо. Собственной скрытностью тут прямо все озабочены. Все как есть шифруются на раз и на два. Никто своим настоящим именем не пользуется, у каждого кличка-ник, а на эту кличку ещё своя кличка, чтобы никому не понятно было, кто какой под каким ником скрывается.

Например, Валетчика Валетчиком только я зову. А официально он числится как Валентный Читер. Потому как по латыни это значит «сильный взломщик». Х-хе. Типа, он мне так объяснил. Но обычно, его называют просто — Чит. А я вот привык больше Валетчиком. А он меня Мэтом зовёт. Или — Мэтью, иногда. Когда как. Потому, что я себе кличку выбрал — Хэви Мэталл.

Я, как на Остров пришёл, долго мучился, как назваться. А потом вспомнил, что у матери в столе, диски древние, лазерные ещё, валяются. На них чёрные рожи размалёванные, не-пойми-кого, и это самое «хеви мэталл» написано. Ну, я и выбрал. А что? Не суть, тут всякие встречаются. Ещё и похлеще моего есть. Ну да, не о том же, в смысле, речь.

Сидим это мы, значит, за монитором древним, элсидишным, в таверне, и пишем это наше объявление. А на улице уже далеко за Островной полдень, в зале пусто — весь народ в поле, пропитание себе добывает. В поте с лица своего. Со всех сторон отдалённых доносятся выстрелы, взрывы, свисты и шипения — это военная Островная механика всех времён и народов от нашего брата дроннера отбивается, жизнь свою бесполезную отдавать за просто так не желает. А вот уже ближе к вечеру, начнёт народ к таверне подтягиваться: хабар сбывать, бартеры устраивать, байки травить про приключения свои, новостями обмениваться. Общаться, в смысле. Короче, шумно станет, тесно и неудобно. Вот мы слегка и торопимся дописать и на доску объяву отправить, чтобы нам никто не мешал.

И тут подваливает к нам неожиданно из дальнего угла зала, этакий видный франт. Машинка у него ничего, вполне крутая — средний боец с неплохими наворотами. Походка уверенная, мягкая, не дёрганая. Чувствуется сразу — опытный товарищ, не лох какой, отвислым задом не виляет. Подошёл, посмотрел на нас с лёгкой улыбкой и спрашивает мягким таким, вкрадчивым голосом:

— «Что, добрые господа, у вас за трудности? Давно я на вас смотрю, и никак не пойму — то ли вы письмо любовное сочиняете, то ли стихи пишете, то ли декларацию о правах человека в образе дрона конспектируете. Может вам помощь какая-нибудь требуется? Не стесняйтесь — первейший долг благородного кабальеро оказывать помощь страждущим, по мере сил своих и возможностей».

Ну, как-то так он выразился. Я, вообще-то, сразу и не въехал. А вот Валетчик вскинулся:

— «Идите, говорит, себе сударь, боком, плиз-з. Хотите себе — налево, а хотите себе — направо. Мы тут тет-на-тет общаемся, и в третьих лицах надобности не испытываем».

Вроде как, почти вежливо сказал. Он у меня вообще-то, гоношистый. Вечно встревает во всякие лязги-дрязги. А я его потом оттуда достаю. Иногда по частям. Одно слово — задира.

А франт этот усмехнулся слегка, и снова к нам обращается:

— «Напрасно вы, добрые юноши, от помощи моей отказываетесь. Я ведь не просто так подошёл, а от всей души — по доброму делу, да с добрыми намерениями. Если вам, например, хабар выгодно сдать надо и на кидалово не нарваться, то милости прошу — всегда к вашим услугам. Ценой не обижу, если товар того стоить будет».

Валетчик тут сразу и задёргался — мол, какой хабар, да с чего вы взяли? Какие ваши подозрения? А тот ему ласково так:

— «Я тут, славные мальчики, не первый год островные тропки утаптываю, много чего насмотрелся и много чему научился. И муки ваши душевные мне легко понятны, дорогой Чит».

Ну, тут Валетчик, вроде как испугался, что ник его известен, и отнекиваться начал:

— «Не знаем даже, откуда вам такие подробности известны, сударь, и отчего такое подозрение ваше. У нас даже и в мыслях ничего подобного не вертится».

А франт ему, серьёзно так:

— «Настаивать не стану, это не по-кабальерски вовсе. Я просто так, по доброте душевной, помочь хотел, а не хотите, так и не надо. Смотрите только на каких-нибудь ушлых барыг не нарвитесь, а то мало не покажется, когда они вас сделают в одну левую».

Ну и, вроде как, отходить хочет.

Тогда Валетчик и сдался нехотя, и говорит ему нормальным своим голосом, без выпендрёжу уже:

— «Ладно, ваша правда, сударь, есть у нас немного хабара, и мы бы хотели его повыгодней продать, да опыта в этом у нас пока ещё нет».

— «Прекрасно, добрые юноши, — говорит франт, и пристраивается к нам, — значит, и верно, помощь моя вам как раз к месту придётся, словно страждущему пилигриму в пустыне сарацинской, алтарь отца нашего небесного».

Ну, так как-то, в общем. Он всё время так странно разговаривает, вроде как бы, смеётся над тобой постоянно. Только не зло смеётся, а вежливо так, на «вы». Иногда понятно выходит, что он сказать хотел, а по большей части, трудно уразуметь, что в его словесных завитках скрывается — мудро накручивает. Да и имя у него странное — Педро, и притом, Крот. И никак я понять не могу, то ли это и впрямь имя его, то ли кличка, а то ли, и того хуже — ник.

Короче, сдали мы ему весь свой запас взрывателей, что под Обсерваторией Стекляруса надыбали. Все двадцать две штуки, копейка в копейку. Цену он нам заплатил действительно хорошую, мы столько и не ожидали получить. Даже на рынке. Валетчик от такой неожиданности подобрел, расслабился и разрешил мне ходовой движок на новый поменять, более мощный. А я ещё под шумок, топор себе приобрёл. Из хорошей рессорной стали кованый, с деревянной полированной рукоятью. Точно по руке, балансировка и вес в меру. Я его сразу же приторочил себе на спину, чтобы сидел надёжно, и доставать было удобно и быстро. Очень смачной штукой этот топор оказался, одно слово — вещь. Крысе по башке дашь — и можно топографию коры её головного мозга изучать в натуральном разрезе, прямо как на чертеже-задании для изготовления на фрезерном станке.

И сразу мне этот Педро занравился — правильный человек, понимает, как к дроннеру подход найти. А Валетчик мой, так прямо и расцвёл:

— «Мы теперь с тобой, Мэтью, славно заживём. Если, конечно, этот канал сбыта стабильным и надёжным в дальнейшем останется».

И сразу стал строить планы расширения поставок.

— «Перво-наперво, — говорит, — Стеклярусову Обсерваторию надо более тщательно обследовать, вплоть до проведения археологических изысканий на большую глубину исторических пластов. Там, говорит, ещё могут быть и взрыватели, и то, чего они взрывать должны — снаряды или мины. Далее надо будет Забугорный пулемёт у этой обсерватории, всё-таки поломать. Силы и ум приложить, и сломать его, гада, в конце-то концов. Под ним наверняка ценности есть, раз он там поставлен. И судя по тому, как он агрессивно себя ведёт, не малые. А потом обратим взор свой прямо на Четвёртый Бастион. Почему на Четвёртый? Потому что в Третьем крысы и народ всё уже повытоптали. То есть уровень конкуренции слишком высок, и в силу этого рентабельность нашего предприятия будет неоправданно низка. (Экономист!) А вот в Четвёртом, всё как раз наоборот — доступ туда сильно ограничен, из-за инквизиторских наездов. Народу мало, крыс, по слухам, тоже. Хабару — во!»

И чиркает себе по шее, словно харакири делать собрался, то есть, кесарево… или, как там его? А, да, не важно. И такой он задумчивый сделался, прямо как кот мой Кеша, когда ему повезёт большой кусок мяса схавать — глаза полуприкрыл, и мурлычет что-то про себя вполголоса. Вообще-то, он умный эконом, но бывает и влетает сгоряча. Потому что, часто увлекается и теряет бдительность — очень уж хочется ему разбогатеть побыстрее. Вот мне и приходится оберегать его, охранять, а частенько и тормозить. Потому я ему, рассудительно так, и замечаю:

— «А как же мы туда попадём, коли «инквизиторы» все пути-подходы строго контролируют и нарушителей если и пропускают, то только на запчасти?»

А он мне:

— «Эх ты, серость! Нам же Педро постоянный контракт предложил — хабар ему поставлять. И даёт нам по такому случаю сталкерскую карту скрытых подходов и планы первого уровня Бастиона. Правда, не совсем точный. И пропуска через инквизиторские посты по такому случаю достать обещал. А для удобства хождения, и не только нашего, даст нам ещё скрытные маячки-ретрансляторы, мы их в точках, где он укажет, установим. И ходить нам в подземельях будет намного проще по этим наводкам. И позже обещал дать на прокат переносной ретранслятор с удлинителем, чтобы можно было на нижние уровни пробираться, где обычные дроннеры вообще не бывают. Представляешь, сколько там всякого барахла ценного может быть? Представляешь, сколько это всё стоить будет, когда мы его оттуда вынем, и сюда доставим? А, серый ты человек?»

И хлопает меня по груди. Потому, что выше ему не достать, дрон у него мелкий — скаут разведывательный «кузнечик». Удобно в нём по всяким дырам, и тайникам лазить. Это когда мы ещё себе дронов выбирали, по приходу на Остров, он себе сразу скоростного скаута взял. Я, говорит, буду сокровища выведывать да разыскивать, а ты будешь меня охранять и грузы вывозить. И выбрал для меня крупного и тяжёлого «мула».

Вначале я слегка расстроился. Очень уж «мул» этот медленный оказался, еле-еле двигается, что твоя черепаха, а мне хотелось бы что-нибудь более быстрое себе взять, какого-нибудь среднего бойца. Но Валетчик тогда мне и говорит: — «Ты не тушуйся, у мула мать лошадиная женщина, так что, прокачаешь его со временем, и он у тебя ещё летать будет мухой». А я ему отвечаю: — «А отец у него кто, не в курсе?» А он мне: — «А это и неважно вовсе. В этом деле мать главнее, чем отец будет». Ну, убедил меня, у него это всегда выходит. Почти.

Вот и стал я с тех пор «мулом». Или, как в техническом паспорте значится, «тяжёлым боевым дроном поколения четыре-эм с высокой нагрузочной способностью». Ну да, ничего так, за полгода привык, сжился с ним. А что? Удобно. Во-первых, очень много чего утащить за раз можно. Ящик со взрывателями, что мы Педро загнали, я без передыху от Стекляруса допёр, и даже подзаряжаться не пришлось. А до того Валетчика сто раз на парковку без проблем дотаскивал, когда он себе членовредительство учинял в силу своей неосторожности. Ну, в смысле, раз десять. А по мощности со мной, разве что только «краб» сравниться может. Зато грузоподъёмность у меня больше всех. Грузовики, конечно, не в счёт.

Во-вторых, быстро двигаться оказывается и в таком модуле можно. Как тут народ толкует, главное в этом — твоя внутренняя организация, твои рефлексы. А я вот по жизни всегда хорошей реакцией отличался, даже один год, ещё когда в школе учился, в заводскую секцию бокса ходил, пока не надоело — какой интерес, если никто от твоего удара увернуться не может? Тренер, помню, долго за мной бегал — вернись, да вернись. А я ему сразу, твёрдо и бесповоротно — не могу, мол, людей в рыло за просто так бить. Жалко. А он мне — дурак, карьера, слава… Еле отстал. И потом, некоторые вообще считают, что и рефлексы не главное, а только твой мозг, его особенности тут всему голова. Типа, особый психический настрой, так как-то.

Вот у Валетчика скоростной разведчик, а по реакции он со мной и сравниться не может. Я ему спокойно могу по носу кучу щелбанов нащёлкать, он и не дёрнется. Только я этого, конечно, делать не буду, так как он мне друг и товарищ.

Ну и, в-третьих, если до драки доходит, все тяжёлые минусы, только мне в плюс обращаются — удар у меня — во! Моща. За себя я уже спокойно постоять могу. Почти любому козлу один на один рога обломаю. Ну, если полезет. А сейчас, когда супертопор себе заимел, то и крысы мне боком. Этих-то не жалко, тварюг подлых. Запросто нарублю на хачапури, или на чахохбили… или… А! Не важно. Вот ещё подкачаюсь со своим «мулом», апгреды пораскручиваю, и тогда вообще таким классным бойцом заделаюсь, что и за Валетчика бояться перестану.

Ну, так и вот… И хлопает меня, значит, Валетчик по груди, дескать, не боись, со мной не пропадёшь. А я тогда ему и говорю в плане, что-то, мол, меня сомнения гложут относительно бескорыстия этого Педро. Не зря же он нам такие блага сулит — есть видать у него в этом интерес свой, скрытый. Кабы нам от этого плохо не стало.

А Валетчик мне, ласково так — я всё это прекрасно понимаю, а посему ухо держу востро — если что не так пойдёт, сразу с ним всякие дела прекратим. А на счёт выгоды, не волнуйся. Конечно, выгоду свою он соблюдает, иначе давно бы прогорел. Так-то, где он хабар брал бы? Бегал бы сам по косогорам-буеракам, дроном своим рисковал. А тут, создал свою сеть коммерческую, и всё. Сиди себе в таверне, болтай, с кем хочешь, развлекайся. А сеть на тебя работает, как паутина на паука — хабар тебе добывает. Чем шире сеть, тем выше рентабельность предприятия. Это же азбука коммерческая, что ты! Это каждый понимать должен. И опять задумался, и мурлыкать начал.

Вот такой он у меня эконом, Валетчик мой. В смысле, экономист. Всё рассчитал верно. Нет у меня больше возражений ему. Правда, ма-аленький такой, сомневающийся червячок, в сознании моем остался. И ничем я его оттуда выгнать так и не сумел. А потом, когда мы, наконец, пошли к Стеклярусу пулемёт ковырять, я о нём вообще забыл. Вот так вот.

-

**

Мэт осторожно высунулся из оврага. И сразу же юркнул обратно — там, где только что была его голова, воздух вспорола пуля от крупнокалиберного пулемёта, а через миг донеслось его металлическое рявканье. Как всегда пулемёт, расположенный на холме за грядой глиняных бугров к северу от Обсерватории Стекляруса, стрелял очень точно и очень редко. Экономно. Один-два выстрела обычно хватало ему, чтобы либо поразить цель, либо убедиться, что цель пропала, и тратить далее боеприпасы не имеет смысла.

Сзади, на противоположном берегу оврага, взметнулся пыльный фонтан из камней и песка. С шумом рухнула срезанная пулей небольшая, изогнутая берёзка и съехала вниз, ломая ветки и теряя ненужные ей больше листья. Интересно, сколько лет она росла здесь на краю, раз выросла до таких размеров? И сколько лет здесь этот пулемёт, поливая свинцом окрестности, охраняет свой холм. И сколько раз берёзка оставалась целой и невредимой. И вот сегодня ей фатально не повезло.

«Чёрт, хорошая у него реакция», — с завистью подумал Антон, провожая сбитое деревце взглядом до самого дна. И у пулемёта, кстати, тоже. И с этим надо что-то делать. С пулемётом. Холм надо брать — наверняка внутри найдётся много чего ценного. Хватит уже таскать в приёмку стреляные гильзы и всякий трухлявый хлам. Хвати уже получать жалкие копейки и влачить жалкое существование жалкого новичка. Пора уже начинать делать серьёзную карьеру на Острове.

Тем более что им, похоже, подвернулся неплохой шанс с этим Педро. Не до конца, правда, ясно, чем он таким занимается в Шухарте и какую имеет с этого выгоду, но деньги платит вполне реальные, и упускать их было бы глупо. В конце концов, каждый ведёт свою коммерцию по своему усмотрению, и вряд ли кто-то будет вести её себе в убыток.

Стояло тихое раннее летнее утро. Солнце ещё не взошло, но уже растущим краешком выглядывало из-за горизонта, постепенно заливая всё вокруг парным летним теплом и ясным светом. Остатки ночного тумана уползали в таящую тень сопок и таяли вместе с ней. Высокое, серое с ночи небо, слегка подёрнутое лёгкой атмосферной дымкой, неспешно наливалось чистейшей лазурной синевой. Отражённая голубизна небес бледно плескалась на бескрайней глади просыпающегося моря. На душе было томно и вяло, а со стороны холма с пулемётом лениво приплыло сизое облачко пороховых газов. Остро запахло горелой ружейной смазкой и какой-то химической тухлятиной.

— Валетчик, — вполголоса позвал Мэт, — что дальше-то делать будем? Как мы это монстра успокоим? Тут и гранатомётом непросто, а у нас даже взрывчатки толком нет. Я думал, что можно взрыватели приспособить, так мы их все до единого продали. И сейчас я не знаю, что и думать.

— Не боись, Мэт, прорвёмся! — Антон встряхнулся, собираясь с мыслями. — Главное, цель себе поставить твёрдо и определённо. И упорно к ней идти. Цель у нас уже есть — снести пулемёт. Вполне определённая и достаточно твёрдая цель. Я бы даже сказал — железная. Вот и давай в этом направлении упорно работать. Для начала надо будет мёртвые зоны поискать. Должны же у него быть мёртвые зоны, куда он стрелять не может, верно?

— Верно наверно, — Мэт, как всегда, слушал его очень внимательно. — А что, если нет этих зон? Вдруг у него вообще нет мёртвых зон? Тогда что?

— Вот тогда и посмотрим, что тогда. А пока давай, ты будешь слепые зоны выискивать, вокруг холма. А я залезу на островные форумы и поищу полезные советы на эту тему. Может кто-нибудь, уже делал что-нибудь подобное. Даже наверняка. Главное на конкурентов не нарваться, а то, не дай бог, делиться придётся.

— Ага, — сказал Мэт и немедленно уполз вдоль оврага на север.

Он вообще был человеком действия, долго не рассусоливал. Задание понял — и вперёд. Идеальный солдат. И хороший, надёжный друг. Который всегда, не задумываясь, придёт тебе на помощь, совершенно не взирая при этом на размеры опасности и собственные потери. И реакция у него великолепная. Прямо-таки феноменальная. Мух на лету ловит, и это в медленном-то «муле».

Антон посидел немного в раздумье, рассеяно слушая, как время от времени грозно рявкает одиночными выстрелами пулемёт, отмечая путь исполнительного Мэта, старательно выполняющего свою часть задания по поиску слепых зон. Даже представилось, как упорно он оползает холм по сложной дуге, периодически высовывая голову из-за укрытия и тут же ныряя обратно, соревнуясь в быстроте реакции с экономным электронным стрелком.

Картина в воображении сложилась немного комичная и Антон, усмехнувшись, переключил внимание с виртуального экрана на плазму и углубился в изучении Островных форумов.

После более чем часового сидения в форумах и архивах, слегка осоловевший Антон, вернулся вниманием своего сознания в дрона и обнаружил, что утро на Острове окончательно вступило в свои права. Белое Солнце ослепительно сияло над сопками восточной стороны, а с юга, с морских просторов потянулись к северу редкие белые, словно комочки ваты, облачка. Застрекотали отогревшиеся после прохладной ночи кузнечики и зазвенели, сверлящие стволы деревьев, цикады. Ветра почти не было, и день обещал быть жарким — в воздухе уже витал аромат нагретой смолы хвойных деревьев.

На склоне оврага перед ним сидел Мэт, и терпеливо ждал, пока Антон закончит свои виртуальные изыскания и выйдет в Островной реал. Он не выглядел уставшим, однако сильно запылённый и перепачканный зеленью дрон его, ясно давал понять, что работа проделана за этот час немалая. А разочарованный вид указывал на то, что их надежды на слепые зоны не оправдались. Ну, что ж, это означает всего лишь, что надо искать дальше, поиски ведь только-только начались.

— Ну, что там? — спросил Мэт, внимательно глядя ему прямо в окуляры видеоглаз.

— Что там? Да ничего особенного, — слегка раздражённо ответствовал Антон. — Пулемёт обычно берётся толпой — большая часть толпы отвлекает стрелка, а меньшая подлавливает момент и подрывает его шашками взрывчатки или забивает ему гляделки и датчики чем-нибудь непрозрачным и липким, например, глиной. Затем все, оставшиеся целыми в этой катавасии, его курочат и потрошат. Урон среди отвлекающих очень высок — до восьмидесяти процентов. Впрочем, среди нападающих тоже, шестьдесят-семьдесят. Самая маленькая группа, взявшая стационарный пулемёт, была численностью в пятнадцать дроннеров. Так что, нам такая арифметика не подходит. А как твои дела? Весь периметр обследовал?

— Угу, весь. Слепых участков и мёртвых зон не обнаружено.

— Сам-то не пострадал, цел?

— А… Тупой он. Пока цель захватит, я уже смылся.

— Ну-ну, ты не очень-то расслабляйся. Тупой, тупой, а что-то никто его до сих пор не сломал. Слава у него недобрая. Говорят, специальная программа здесь применяется, повышенной интеллектуальности. Откуда такие данные, не знаю. Но на одном из форумов, я нашёл карту, где обозначены все известные огневые точки. И против каждой помечено, сколько дроннеров на них голову свою сложило. Наш — один из рекордсменов, у него девяносто восемь. Так что ему до круглой цифры как раз двоих не хватает.

— Ну, так что, дальше зоны искать будем, или как?

— Нет. Думать будем. Думать и ещё раз думать. А пока пошли к Стеклярусу в гости. Пообщаемся с ним, да и под Обсерваторией не мешает ещё покопаться.

И они пошли в Обсерваторию Стекляруса. Антон впереди, а Мэт за ним, на ходу выковыривая из своего корпуса травинки и веточки, застрявшие там во время его изысканий вокруг пулемётного холма. Солнце палило уже вовсю — воздух над Островом задрожал и поплыл маревом, растворяя в зыбкой дымке миражей его бастионы, скалы и сопки. Становилось жарко.

Обсерватория Стекляруса располагалась метрах в пятистах севернее сталкерской деревни Шухарт, на высоком холме над ручьём Белый, и раньше была танком.

Когда-то, давным-давно, этот старинный танк, теперь уже и не определить за ветхостью и давностью, какой точно модификации, врыли в землю на вершине холма, и оставили там стоять, в качестве долговременной огневой точки. К моменту, когда первые дроннеры поселились в этих Уделах, танк основательно проржавел и врос в холм так, что казалось, пустил корни. Первопоселенцы его обследовали, благо автоматического пулемёта на нём не стояло, обобрали с него всё, что смогли и забросили, за ненадобностью.

Так его и нашёл Стеклярус, которого в те времена звали просто — Сверчок, тремя годами позже, с раскрытыми люками, без пушки и пулемётов. Место это в те времена было тихое, но опасное — не каждый разведчик отваживался сюда добраться. А деревни сталкеров ещё не существовало вовсе, поэтому осваивать столь отдалённые места было непросто. Вот и пришла Сверчку в голову гениальная идея — обосновать в брошенном бронированном «коттедже» свой собственный приют, удобный и безопасный. Решил — сделал. Навёл внутри порядок, выкинул весь негодный хлам, очистил, что смог от ржавчины, и поотрывал разные, торчащие изнутри и мешающие комфортности проживания, штучки-дрючки. Притащил смазки и смазал петли у всех нужных лючков и люков, чтобы не скрипели и открывались без усилий. Позднее подрядился с грузовозами, припёр и установил пару неплохих аккумуляторов из подземелий Третьего Бастиона. Протянул полевым кабелем электроэнергию от строящейся парковки I13, выписал зарядное устройство из Фактории, и организовал у себя частную заправку и парковку для исследователей окрестных земель.

Менее чем через полгода его «хибара» вошла во все Островные справочники в разделе Индивидуальные Точки Проживания под названием «Танкер Заправки I11». А хозяин получил сертификат, дающий право пользоваться Островной энергосетью по льготному тарифу. Администрациям Островных Уделов всегда было выгодно поддерживать подобные полуофициальные начинания, по понятным соображениям привлекательности генеральной линии Игры.

Таким образом, эта точка заправки и просуществовала пару лет, пока хозяин её не увлёкся астрономией. Сам он, по роду своей реальной деятельности, посменно работал в некоем скучном заведении, и имел массу незагруженного времени при весьма скромной зарплате. Вот и воплотились его нереализованные мечты и амбиции в серьёзном увлечении изучением звёздного неба над головой и манящей звёздной бесконечности Мироздания.

Первым делом новоявленный астроном соорудил себе примитивный телескоп — из реставрированного прицела снайперской винтовки образца тридцатых годов прошлого века. Затем, при переходе увлечения в более серьёзную фазу, подоставал, пообменивал и повыписывал необходимые детали, и собрал неплохой зеркальный аппарат-рефлектор системы Максутова, установил его на восстановленном и модернизированном поворотном механизме орудийной башни, настроил всю систему целиком и…..завис во Вселенной.

Первое время его заправкой продолжали пользоваться по своему усмотрению и удобству, и днём и ночью. Но позднее выработалась система: если ночь безоблачная и ясная — утром делать на заправке нечего. Если в дневное время наблюдается интересное астрономическое явление как то: солнечное затмение, падение астероида, или же над Островом совершали в очередной раз свои дефиле очередные неуловимые НЛО, то всё, заправиться было невозможно. До полного окончания упомянутых явлений. Постепенно народ привык к такому распорядку работы заправки, как привык и к новому названию точки — Обсерватория. Хозяина же острые языки окрестили сначала Стекляшкиным, а затем и Стеклярусом, или же просто — Астрономом. Так оно и прижилось. И все теперь знали — есть на Острове своя обсерватория, и есть свой астроном. И можно здесь на звёздные темы поговорить, а если повезёт, то и заправиться-припарковаться и хабар кое-какой толкнуть-обменять. Всегда приятно тёмной и холодной ночью, вдали от человеческого тепла встретить неожиданно приют уставшему телу и истомившейся душе. Даже если тело твоё и так находится в тепле и уюте за многие сотни, а то и тысячи километров от этой самой, ищущей приключения беспокойной, мятущейся души.

Антон постучал сильнее. Над быстрыми перекатами ручья Белый поплыли гулкие удары, отдалённо напоминающие колокольный набат. Никакой реакции и никакого ответа изнутри.

— Дрыхнет, наверное, — предположил Мэт, — или в Шухарт упёрся.

— Скорее первое, он давно уже никуда не ходит, — Антон подёргал ещё на всякий случай поворотную скобу бокового люка, и разочарованно махнул рукой, — точно спит. Видать всю ночь наблюдения вёл, теперь отсыпается. Жаль, ну да… чёрт с ним пока. Давай далее так. Ты продолжай раскопки на склоне, там, где мы остановились в прошлый раз. Только смотри аккуратно, не подорвись на чём-нибудь. А я наведаюсь в Шухарт. Надо ещё с Педро дела решить по поводу Четвёртого Бастиона. Он грозился временные пропуски через территорию «Инквизиторов» сегодня достать. Как приду, прикинем, что дальше делать. Кстати, может он и с пулемётом что-то подскажет, это ведь, теперь, и в его интересах. Думаю, часа за полтора управлюсь. Всё, действуй, я побежал.

Он спустился с холма, и быстро переставляя четыре свои тоненькие голенастые скаутские ноги, направился на юг, в деревню сталкеров. Пройдя метров тридцать, оглянулся. Возле танка-обсерватории Мэта уже не было, зато из-за левого, обращённого к ручью склона, веером летели комья земли и облака пыли — работа по раскопке предполагаемого слада боеприпасов уже кипела. Антон усмехнулся и прибавил шагу, внимательно поглядывая по сторонам — дорога до Шухарта по дроновским меркам была не слишком дальней и не очень опасной, но расслабляться на Острове не полагалось нигде и никогда — одиночка на дороге всегда удобная и лёгкая добыча. Если только он не почти матёрый боец, с более чем полугодовым стажем и острой пикой в умелых руках.

—

***

В общем, назначили мы с Валетчиком поход на Четвёртый бастион в воскресенье, на половину четвёртого утра по местному, Островному времени. Для меня это нормально, начало похода на самый разгар дня попадает. А вот с окончанием надо быть поосторожней, так как мне не климатит ночь пролазить, а потом не выспавшись на работу переться.

И вот я с утра по дому матери помог, на рынок её свозил, затариться на неделю. А потом смотрю, время ещё есть, дай, думаю, вздремну часок, вдруг действительно задержаться придётся, так я хоть отдохну чуток впрок. Понятно, конечно, что так вот зараньше не отоспишься, но всё-таки, какой никакой, а запас.

Зашторил все шторы, занавесил все занавески, Кешу выгнал, дверь прикрыл, и бухнулся в постель. А на улице у нас летняя жара стоит, всё маревом сизым затянуло, на небе ни облачка. Дождей с мая ни одного не было, сушняк. Над городом дым угарный висит от лиственницы палёной — сопки дальние горят, а на них пожарные «Альбатросы» пикируют, море воды амурской проливают, тушат. То есть, я, конечно, не видел, как они пикируют, но точно знаю, что тушат и очень может быть, что и пикируют. Короче, духота стоит адова, в такой атмосфере и ночью-то уснуть не просто, а уж днём вообще сложно. Вертелся я на кровати, вертелся, потом сходил в ванную, простыню намочил холодной водой из-под крана, отжал изо всех сил, и встряхнул, как следует. Затем вернулся на кровать, по ходу отогнав кота от двери, он блин, прорваться в комнату пытался, умник. Укрылся я прохладной влажной простынкой, и замлел от блаженства.

Разум мой, жарой воспалённый, охладился, и успокаиваться начал. И стал я перебирать Островные события с прошедшего посещения. И даже это не я стал, а они сами, непрошено ворошиться принялись. Мысля за мыслёй.

Как Валетчик ушёл на встречу к Педро, так я и занялся раскопками, там, где мы с ним перед этим рыли и ящик истлевший со взрывателями нашли. Рою я, не спеша, а сам всё думу думаю — как бы нам этот холм с пулемётом одолеть. Уж очень мне хочется самому придумать что-нибудь такое эдакое, чтобы этого эконома обхитрить и обдурить. Пулемёт, в смысле.

И вот когда я примерно на полметра в землю углубился, пришла мне в голову одна интересная, как показалось, идея. Чем таким наш пулемёт от остальных отличается, а? А вот чем — он крупнокалиберный. Пуля у него двадцать миллиметров. У всех других — семь шестьдесят два, или даже пять и шесть, а у этого — двадцать. Значит что? Значит то, что у него боекомплект намного меньше. Того он и стреляет как эконом. В смысле, экономист. Боевой комплект свой бережёт, скупердяй.

Отсюда выходит, что брать его надо измором. Вот, к примеру, сяду я себе в овражек, и начну перед ним высовываться. А он будет по мне пукать. Раз-два — пук, десять-двадцать — пук. Так, глядишь, всё постепенно и пропукает. Тогда мы его спокойно голыми руками и возьмём. Целенького и невредименького. Плохо только, что он штучными стреляет, паразит, долго ждать придётся. Ну да, день-два посижу, невелика потеря. Зато хабара потом наберём… мрак! И Валетчик доволен будет, и апгрейд по крутому себе проведём. Ноги-мышцы, корпус-броню. Ну и прочую косметику.

И только это я успел подумать, что может, хватит без толку землю рыть, лучше пойти уже начать пулемёт на растрату раскручивать. Как в этот момент раздаётся так, глухо — «бум»! И стало всё вокруг темно, этот самый мрак и наступил. Я сперва вообще отупел — виртуальный экран ослеп, стал чёрным, как мрак этот самый мрачный. Даже комната моя полутёмная высветилась, щель под дверью в прихожую сияет, словно сабля джедайская. Кот мой Кеша, лапы в неё просовывает, в гости просится. Да только фиг ему, что здесь обломится.

Я ведь раньше дверь в прихожую не закрывал, когда на Остров выходил, не любит наш кот, если в доме двери закрыты. Ему надо, чтобы всё нараспашку было, и он везде мог нос свой наглый сунуть и проверить, всё ли там, по его мнению, в порядке. А ежели дверь закрыта, он шкрябаться начинает — требует открыть и допуск дать в помещение. Так, собственно, и было раньше, пока случай один не случился, конфузный.

Мы тогда с Валетчиком, на Третьем Бастионе впервые отважились в подземные казематы спуститься. Этот, надо сказать, не такое простое дело — там и так страшно, а по первому разу вообще жуть жуткая — темень, сырость и воняет чем-то тошнотно-противным, не разобрать чем. Под ногами склизь и слякоть, прах какой-то, черепки и костяшки всякие. И крысы мерзкие шастают повсюду, туда-сюда, туда-сюда как тени призрачные, только зенки их подлые посверкивают. Словно габаритки у машин на Проспекте Первостроителей в поздний час пик. Только что не бибикают. В смысле, крысы. Идём мы, значит, потихоньку, ступаем, след в след, Валетчик ко мне сзади жмётся и трясётся весь. Да я и сам, глаза вылупил, дубинку сжал в руках изо всех сил, и еле-еле держусь, чтобы тоже не затрястись. Боюсь потому что. Дураком надо быть, чтобы не забояться, особенно по первой. И тут, ка-ак грызанёт меня за ногу кто-то! Да больно так! Я как взвыл не своим голосом, больше, правда, от страху, чем от боли! Крысы с визгом врассыпную так и прыснули. Валетчик в панике назад к выходу рванулся, да в стенку и врезался сослепу. Отскочил, упал на бок, и лежит себе, дёргает беспорядочно руками-ногами — каждая конечность сама по себе живёт отдельной жизнью. И мычит что-то не понятное. Очень жуткое зрелище, о-чень.

А я как давай ногами отмахиваться, кто, думаю там, угрыз меня так больно? А в голове от страху, мысль одна тупая в панике бьётся — упырь, вурдалак, упырь, вурдалак… Потом чуть отошёл. Какой думаю, на хрен, упырь с вурдалаком, откуда? Под ноги смотрю со всей смелостью. Никого. Фары на полную врубил. Никого. А он опять, ка-а-ак, цап! Да как заорёт по дикому: — «Ма-ау!» Ну, тут уж до меня дошло. Обруч скинул, под стол заглянул. А там Кеша бешенный, в ногу мою вцепился, глаза сверкают, шерсть дыбом, уши прижаты — я ему хвост прищемил, когда ногами дроновскими ходил. Всё никак привыкнуть не могу, чтобы ногами не двигать, когда дрона перемещаю. Да… Страху мы тогда все натерпелись, жуть. И Кеша бедный в том числе. Вот я с тех пор, от греха подальше его и не пускаю внутрь комнаты своей, когда на Остров выхожу. Боюсь случайно прибить, если под руку подвернётся…

Ну и, смотрю я на этот свет под дверью, и фигею понемногу. А чего случилось-то? Связь есть, все индикаторы норму показывают. А не видно ни х…рена. Чё произошло-то? Двинуться не могу, головой повернуть тоже, только слышно, как движки жужжат без толку. Ни чё не понимаю! Ну и, страх потихоньку снова начал мной овладевать, и опять этот дурацкий упырь в мыслях поселился.

А потом до меня допёрло — ё-маё! Я же яму не раздумывая рыл! Ну и увлёкся, с мыслями этими своими про холм с пулемётом. Углубился слишком, вот меня и завалило. Может взрыв отдалённый холм тряхнул, а может, Стеклярус спросонья люком хлопнул, кто знает? Мало ли на Острове содроганий почвы бывает. Вот порода осела, рухнула на меня и обжала плотно со всех сторон.

Как я потом, чуть не час, из завала выбирался — отдельная песня. Или даже поэма с романом. Но, выбрался, вычистился, вытряхнулся. И только это я, гляделки свои продрал, как тут и Валетчик со стороны Шухарта нарисовался. Идёт бодро так, пикой своей по одуванчикам лупит, видать удачно сходил. А у меня, сплошной конфуз — ничего не нашёл, и яму раскопочную обвалил. Стыдно мне стало, кошмар! Хороший я ему друг — свою часть дела сделать не могу. Прямо, халявщик какой-то получаюсь.

А Валетчик тем временем, подходит и, весело так, говорит:

— «Хватит тут всякой ерундой маяться, а давай-ка мы с тобой Четвёртым Бастионом, впритык займёмся. Нынче же».

— «Давай, — говорю ему, — займёмся, а то я тут напортачил малость — завалился землёй, когда раскоп производил».

И всё ему, как есть, рассказываю. Ну, он ничего, посмеялся только. Особенно хохотал, когда я ему идею свою, про то, как пулемёт в расход ввести, изложил.

Ой, говорит, не могу! Как представлю себе, говорит, как ты ныряешь-выныриваешь из оврага, а пулемёт по тебе бабахает, и как ты его до измора этим доводишь, так удержаться от смеха не получается. Ну, не расстроился, и то ладно.

И тут люк сбоку у башни танка, открывается, и Стеклярус из него с недовольным видом высовывается. Морда заспанная даже в дроне видно, глаза мутные сквозь окуляры тусклые недовольно смотрят:

— «Чего это вы тут разорались, гады, честным людям отдыхать мешаете. Не будет вам сейчас никакой заправки, даже и не ждите — у меня сегодня прохождение через апогей и мне сегодня не до вас».

Сам ты, думаю, офигел уже от своих афигеев, раз друзей старых признавать не хочешь. В слух, конечно, не сказал, пожалел его, ничего думаю, прорюхается — узнает. А он потом и, правда, присмотрелся и кажет:

— «А, это вы. Ну, что подломили Забугорный пулемёт уже или нет?».

— «Нет, — говорим, — пока только думаем как».

— «Фигли тут думать, — говорит астроном ласково, — вон Мэт, как трактор землю роет. Подкоп вам нужен. Подкопать, заминировать, а потом, рвануть. Башню ему, как есть, напрочь снесёт. Пулемёту-то».

— «А что, — говорит Валетчик, и на меня с усмешкой смотрит, — вполне даже трезвая мысль».

А я подумал тогда — на фиг мне эти их припарки с подкопом? Не дай бог, завалит вдруг, опять метров на пять, и там меня и похоронят, ибо у Валетчика сил не будет оттуда меня достать, а тяжёлых дронов этот экономист-редкострел и на версту не подпустит. Лучше уж его в расход ввести. Но вслух ничего им не сказал. Из скромности характера.

Они потом базарить принялись промеж собой, что-то там про туманности с конской головой, да про тёмную материю и коричневые звёзды какие-то. Валетчик на этой теме со Стеклярусом и сошёлся в своё время, а я уж потом за ним, прицепом. Потому, как я в этой астрономии ни ухом, ни рылом не валялся. Просто ничего не понимаю. Я же не астрономист, какой-то. В смысле, не астроном. А они-то, раз сцепились, то теперь до упора болтать будут. А я отвалил потихоньку домой — модуль на зарядку поставил, и отвалил.

Я не псих. Просто иногда бывают у меня… Не знаю, как и сказать… Видения, в общем, странные слегка. Во сне бывают, и наяву бывают. В трезвом виде и бодром духе. Стоит только посмотреть в ночное звёздное небо немного пристальней и… И наплывает какая-то непонятная нега. Словно ты стремительно летишь в сверкающую бездну. Вечно. Звёзды перед тобой как искорки драгоценные сияют. Да реально так — протяни руку недалеко, и любую достать можно. Посмотреть, погладить, обласкать и оставить — свети и дальше всем людям, что на тебя любуются. И к другой перейти. И тоже, посмотреть, погладить… И дальше, дальше. Весь звёздный объём Вселенной виден отчётливо до последней мелочи. Облака всякие, туманы, реки материи и потоки излучений. И волны, волны гравитации от разных объектов. Расходятся и сходятся, пересекаются и перекрещиваются, складываются и вычитаются. И ты в этих волнах плещешься-нежишься, а они тебя баюкают и уносят. И снова — дальше, и дальше. И ещё дальше. А звёзд вокруг… не меряно и не считано. Но точно известно сколько. И каждое движение каждой звезды понятно: и почему она тут, а не тут, и куда она путь свой держит, и с кем встретится, а с кем и разминётся. И видно простым глазом: эта из них ближе, а та дальше, эта большая, а та совсем крошка. Эта жаркая, активная, новая, а та старая, тихая и прохладная. И все расстояния ощущаются так ясно и точно, что прямо тут же, сейчас же, взял бы и канул в этот простор планетный на веки вечные. Всё бы увидел, везде бы побывал, со всеми бы повстречался. И поют эти звёздочки, так красиво и ладно, каждая по-своему, словно выделиться хочет — вот я какая! Но выделяются не все! А только некоторые. И к этим некоторым, особое отношение, особая забота. И я… И так чётко мне всё это представилось, так ясно и зримо, что весь планетный простор и звёздная даль встали у меня пред глазами реально, вживую. Аж дух перехватило от неожиданности. Головой потряс, глаза открыл, чтобы проснуться, а звёздная россыпь никуда не пропадает — так и сияет, так и переливается. Да так ярко, что я чуть с кровати не упал.

А может, я и псих, раз мне наяву всякая… всячина мерещится. Глядь на часы, мама моя! Чуть не опоздал. Вскочил, простыня сухая вся, прямо пылает, швырнул её на кровать, и бегом рванул к компьютеру — на Остров выходить.

—

****

Предрассветное небо Острова залито перламутром — от светло-красного на востоке, до сумрачно-синего на западе. Тёмные громады сопок контрастно выделяются на фоне алеющего востока. У их подножия и над ручьём разлит прохладный ночной сумрак, пропитанный запахами сырой земли и недалёкого моря. Ночной бриз утих, и воздух замер в ожидании утренних перемен. Стоит редкая минута тишины, когда ночные трели сверчков уже умолкли, а рассветный птичий пересвист ещё не начался.

По сталкерской тропе, идущей от брода через ручей Белый и до магистральной дороги на Четвёртый Бастион, сквозь разрывы в прогнившем проволочном заграждении, сквозь беспорядочные заросли чахлых диких кустарников, медленно пробираются два любопытных существа.

Идущий впереди — меньшего размера, примерно с кошку. Второй почти в два раза больше. Первый, постоянно вертит головой из стороны в сторону. Присматривается, прислушивается, принюхивается. Перламутр неба отблёскивает в огромных глазах его треугольной головы. В хрупких руках тонкая, короткая пика. Четыре таких же тонких ноги изящно несут худое, недлинное тело. Движения его быстры, но осторожны. Осторожны более чем быстры.

Второй, несмотря на свои крупные размеры, шагает плавно и бесшумно. Во всех его движениях ощущается сила и уверенность в себе. Он спокойно и неторопливо идёт вслед за первым. Неторопливость его обманчива, в отличие от спокойствия — он небрежно перехватывает стремительно спружинившую ветку кустарника, неаккуратно отпущенную лидером. Крепкие руки его пусты, но на спине могучего туловища, надёжно и аккуратно притороченный, поблёскивает острый топор с удобной рукоятью.

Их можно было бы принять за живых существ, но это не так. Несмотря на мягкость осмысленных движений и живой взгляд, сущность их механического происхождения налицо. Их можно было бы принять за управляемых дистанционно роботов, но и это не так. Робот не будет чесать затылок или рассеяно пытаться поковырять в носу.

Идущие по сталкерской тропе — дроны, электронно-механическое продолжение человеческого «я», удалённое от него на большое расстояние и живущее по своим электронно-механическим законам с человеческой логикой. Они идут сквозь утренний сумрак, расталкивая предрассветный туман. И туман равнодушно расступается перед ними и смыкается позади. И ему нет никакого дела до того, куда и зачем они идут…

Не прошло и пятнадцати минут, как Мэт и Антон, преодолев древние проволочные заграждения на правом берегу ручья Белый, вышли на магистральную дорогу к Четвёртому бастиону. И сразу же увидели первую заставу «Инквизиторов». Антон удивлённо посмотрел на заставу, на холм, на тропу-дорогу, и странное чувство нереальности происходящего внезапно охватило его — театр. Он сидит в театре и смотрит на сцену, залитую сине-розовым светом софитов, слышит негромкий, ненавязчивый музыкальный аккорд и с замершим дыханием, любуется игрой великих артистов. Игрой, которой веришь сразу и беззаветно…

…Невысокий искусственный холм, увенчанный пулемётной башенкой без пулемёта. К холму примыкает деревянное строение по типу сарайки с приоткрытой дверью. У подножия тлеет небольшой костёр. У костра двое дроннеров-разведчиков неспешно беседуют, посматривая на приближающихся путников. Дорога огибает блок-пост и теряется в сумрачном тумане западной части Острова. Так далеко на запад ни Антон, ни Мэт ещё не заходили.

— Кому не спится в ночь глухую? — остроумно вопрошает один из сидящих, слегка приподнявшись на механическом локте. — Чего это вы, хлопчики, шастаете, в такую рань?

— Батька позвать? — негромко спрашивает у первого второй, изображая попытку подняться.

Первый небрежно отмахивается и выжидающе смотрит на подошедших Антона и Мэта.

— У нас пропуск, — уверенно говорит Антон и протягивает ему пластиковую карточку, исцарапанную корявым подчерком.

— Ты дывы, у хлопчиков с востока и аусвайс е! — делано удивляется тот. Затем берёт карточку и внимательно просматривает её в свете костра. — Так, выдана… так… подателям сего… уплатившим подорожный сбор, в размере… нормально, так… Грицюком…, ну, так. Грицюком, это нормально. Это — можно пропускать. Ребята — туристы. Это не запрещено. Только вот почему, друже, у вас за экологию не уплачено, а?

— За что-о? — искренне удивляется Антон.

— А вы шо думали? Вы тут шо, будете экологию нам задарма нарушать? Ни, нэ выйдэ. Платите за экологию, иначе повертайтэ до дому.

— Что за бред? — энергично возмущается Антон. — Про экологию нам ничего не говорили. Какая на хрен экология на Острове?

— А вы не оскорбляйте, мы при исполнении! И не выражайтесь, цэ нэ культурно. У вас, може, и принято выражаться, а у нас ни. У вас, може, и нету экологии, а у нас е. Не нравится — сидить у сэбэ, и к нам не лезьте.

— Мы по Конвенции имеем право, ходить по всему Острову, кроме Военной Зоны! — продолжает бурно негодовать Антон. — Вы явно превышаете свои полномочия! Я вам пропуск показал — пропускайте!

— Так я пойду, Батька позову, — ворчит, приподнимаясь второй, но первый снова останавливает его нетерпеливым жестом.

— Вы вступили на территорию «Великих Инквизиторов Стального Клинка», и здесь всякой кац… восхидной морде качать права не полагается. Или платите за экологию, или проваливайте себе обратно за кордон.

Костёр потрескивает и дымит, искры из него срываются и улетают в предрассветное небо, к затухающим искрам звёзд и тухнут сами, так и не успев долететь до своих небесных сестёр. Мэт нетерпеливо переминается с ноги на ногу и негромко кашляет:

— Валетчик, дай я…

— Погоди, — отмахивается от него Антон. — Ладно, давайте счёт. Мы заплатим за вашу дурацкую экологию! Сколько там надо?

— Тридцать центив. И напрасно вы лаетесь — все платят, и никто не возмущается. У нас в Землях порядок твёрдый. Цэ нэ ваша анархия.

— Валетчик…

— Мэт, уже идём. Вот вам ваши тридцать центов. Надеюсь, теперь всё, мы можем идти?

— Погодьтэ, сейчас поставлю штамп.

Дотошный охранник делает в пропуске фигурную просечку и возвращает его Антону:

— Дальше пойдёте — с дороги не свертайтэ. Там кругом минные поля. И к Бастиону близко не подходите. Там везде охраняемая зона. Бо дюже там опасно. Особливо для таких… — и он неопределённо вертит в воздухе разведёнными в стороны пальцами своей трёхпалой клешни.

Антон молча забирает пропуск, кивает Мэту, и они продолжают свой путь по дремлющему предрассветному Острову на Запад. Придорожный костёр и недружелюбные стражники неспешно скрываются в утреннем тумане, и они снова остаются одни перед всеми опасностями Острова, затерянного в огромном океане, на маленькой планете. Антон гордо встряхивает головой — к чёрту «инквизиторов», к чёрту их надуманную экологию! Вперёд на запад, к блистающим перспективам! Туда, где их ждут захватывающие приключения, заслуженная удача и великая слава. Вперёд за несметными сокровищами и бесценными артефактами! Вперёд, и к дьяволу сомнения! Надо только не побояться испытать судьбу и достать положенную награду из недр загадочного Четвёртого Бастиона. И обеспечить себя счастьем на всю жизнь… А что наша жизнь? Всего лишь Игра...»

Минут десять они шли, молча, настороженно осматриваясь по сторонам. Дорога за постом петляла среди невысоких каменистых бугров, затянутых обвисшими заграждениями из ржавой колючей проволоки, с проросшими насквозь редкими чахлыми кустиками. Утренний туман постепенно исчезал, в воздухе оставалась висеть лишь плотная, звенящая предрассветная тишина, которую не смогла нарушить даже интенсивная дискуссия на блок-посту. В свете разгорающейся зари, сквозь лёгкие занавеси тающей дымки то слева, то справа проступали, то ржавые искорёженные остовы решётчатых конструкций непонятных сооружений, то вывороченные бетонные плиты или даже целые каменные блоки из разрушенных сооружений непонятных конструкций. И воронки. Маленькие и большие, глубокие и почти слившиеся с землёй. В основном очень старые, но иногда попадались и достаточно свежие. Очевидно, эта местность длительное время подвергалась интенсивному артиллерийско-миномётному обстрелу в сочетании с бомбово-штурмовыми ударами. То ли в бытность свою полигоном, то ли в ещё более ранний, военный период. Или же и тогда, и тогда.

Антон неожиданно остановился и поднял с обочины небольшой угловатый камень неопределённого в слабом утреннем освещении цвета. Постучал по нему своей клешнёй и сказал слегка ухмыляясь:

— Железный. Тут, наверное, каждый второй камень железный. Я уже видел такое однажды. Когда был на экскурсии в Севастополе, на Тридцать Пятой Батарее. Там тоже, плотность обстрела была — дай боже. В смысле — не приведи Господи. И по сей день кости героических защитников и на поверхности, и в подземных сооружениях встречаются. Вечная им память и слава.

Мэт удивлённо на него посмотрел, обычно он так не разговаривал.

— А эти паразиты со своей экологией… Вот, помяни моё слово, достанут они нас своим выпендрёжем. Уроды. Ну, пошли, чего стал? — и, не оборачиваясь, затрусил по утренней дороге к призрачно синеющим вдалеке контурам Четвёртого Бастиона.

Второй, стоящий на пути блок-пост, миновали без проблем — возле покосившегося навеса, у погасшего костра, валялось четыре средних дрона в очень неприглядном виде. Покинутый модуль стремится принять позу покоя и перейти в режим энергосбережения, по технико-экономическим соображениям. Поэтому было очевидно, что их хозяева никуда не «ушли» а находятся «в теле». Столь же непрезентабельные позы дистанционно управляемых роботов вполне соответствуют состоянию «управителей» — они были, что называется, пьяные в хлам.

Когда Антон и Мэт, не останавливаясь, проходили мимо, один из охранников с трудом поднял покачивающуюся квадратную голову, поводил линзами глаз из стороны в сторону по диагонали, в бесполезной попытке сфокусировать мутное изображение, и невнятно просипел:

— Мыкола, цэ ты? — и без сил рухнул вновь.

— Надо мне было тех, первых, пристукнуть, — сказал вполголоса Мэт, когда пьяная застава исчезла за поворотом. — Не пришлось бы за ихнюю экологию деньги отдавать.

— Ладно, не переживай, — сказал Антон, — Педро обещал неплохо заплатить за установку маячков. Я внесу в счёт эти жалкие тридцать центов.

— Да не в деньгах дело! Противно было смотреть, как они выделывались.

— Ладно, чего уж? Каждый играет, как может и как кому нравится. Им нравится так. Вот, например, граберы, не лучше их будут. Если не хуже.

— С граберами как раз всё просто, они своей философией мозги тебе не пудрят. А эти — «наша территория, ваша территория». Да если по правде подходить, здесь везде наша территория. А им на ней только поиграться дали, на время. Пока нам не надоест.

— Что-то ты, дружок, сегодня очень агрессивный, как я погляжу. Хватит бурчать. Вон, смотри, Четвёртый Бастион уже недалеко. Надо будет здесь ещё осторожнее себя вести. Тут повсюду могут быть ловушки и прочая гадость, пошли-ка чуть помедленнее.

Магистральная дорога привела их, наконец, к вырастающим из земли толстенным железобетонным укреплениям Бастиона, с прорезями бойниц, с темнеющими провалами пробоин и выбоин, с орудийными башнями — из некоторых до сих пор торчали под разными углами ещё не снятые чёрные стволы. На фоне более тёмного западного небосвода, подсвеченный начинающейся алой зарёй востока, величественный комплекс Бастиона смотрелся очень хорошо — призрак былого могущества, казалось, ожил и снова контролировал все морские подступы и подлётные пути к Острову. И снова не было пощады ни одному ворогу, осмелившемуся оказаться в зоне досягаемости его мощных орудийных систем. Даже чудилось — в утренней тишине разнеслось пение серебряного горна, зовущего к приведению гарнизона и всех силовых систем крепости в полную боевую готовность. И слышалось лязганье оружия, грохот тяжёлых сапог, выкрики команд и звуки плещущихся на ветру тугих полотнищ гордых стягов и вымпелов. Неподвижность, отсвечивающих алым, бетонных глыб, выглядела более нереальной, нежели вся кажущаяся, призрачная жизнь вокруг них — камни Острова помнили былое могущество и славу, и упорно сопротивлялись туману забвения.

Дорога приблизилась к цитадели, протиснулась между двух полуразрушенных казематов, развернулась широкой утоптанной площадкой, и разбежалась по разным сторонам грандиозного сооружения ручейками тропинок, разводя путников к самым его злачным и замечательным местам.

Мэт тяжело вздохнул, притормозил, отстегнул и взял наизготовку свой новый боевой топор. Подобрался и стал внимательнее посматривать по сторонам и под ноги. Мало ли что. А Антон, сверил с картой, выданной ему Педро, показания ГЛОНАССа. Немного поразмышлял, и уверенно выбрал тропинку, ведущую на подъём и слегка вбок от магистрального направления. Штурм таинственного Четвёртого Бастиона можно было считать начавшимся.

—

**** *

Короче, залетели мы с Валетчиком, конкретно. Конкретней некуда. И главное что безо всяких на то предупреждений — влетели, и всё тут. Типа, нормально-нормально, и тыц! Вляпались. А вроде так всё неплохо начиналось…

Подходим мы рано утром к Бастиону этому, Четвёртому. Хорошо подходим, никто нам не мешает. Удивительно — никого вокруг нет, даже странно. Вот у нас возле Шухарта или в районе Третьего Бастиона, народ и день и ночь шастает почём зря. То из деревни на Бастион, то из Бастиона в Факторию, то дальше на юг, или вообще оттуда сюда. Ну, ночью-то, конечно, движение потише. Но, бывает что и наоборот — это когда крысоловы облавы устраивают. Крысы в темноте активней себя ведут, не то, что люди. Хотя у людей разные ведь часовые пояса проживания бывают. Для кого и ночь — день. В смысле, Земля-то круглая, поэтому люди на Острове всегда есть. Я это к тому объясняю, что странно — почему народу-то не видать?

Как вымерло — никого и тишина подозрительная. Ещё и вид у Бастиона жуткий такой — с востока утренняя заря подсвечивает его красным, а на западе, на заднем плане, — фон тёмный, сине-фиолетовый. Всё так ярко и контрастно смотрится, всё такое три-дэ и три-же и такое ощущение, что вот-вот гроза грянет. Ну, как оно бывает — низкое Солнце контрастно освещает медленно наплывающую, разбухшую, тяжёлую, чёрную грозовую тучу, всё вокруг замерло в тревожном предгрозовом ожидании, и красиво и тревожно, и напряжение так, нарастает, нарастает. А потом ка-а-ак, грюкнет… Да… Жуть. Вот и здесь такое же ощущение. Сильно смотрится, едрёна-матрёна.

Ну, вот… И нет, значит, вокруг никого. То есть, вообще никого. И так мне тревожно стало на душе, как от неба предгрозового. С чего это, думаю, народ-то подевался? Все говорят, что ходить на Четвёртый очень трудно и опасно, всё заблокировано «инквизиторами» с их дурацкими заморочками, а где «инквизиторов» нет, там ловушки — сплошные мины и огнемёты. А мы тут идём, как по тундре — тыща кэмэ налево, тыща кэмэ направо — всё чисто до самого горизонта, ни одного лемминга не видать. Что-то, думаю — нехорошо тут, как-то, думаю — неспроста. Полярная лиса притаилась в засаде. В смысле — прямое ощущение опасности, аж в носу свербит. А хороший нос, как известно, за неделю кулак чует. И муторно мне тут стало, и тоскливо, и жалко уже, что я в эту авантюру ввязался и Валетчика от неё не уберёг. А тому — всё боком, прёт себе на Бастион, как танк, по сторонам почти не смотрит — целеустремлён, не иначе. Ну, и я за ним, а куда же деваться? Кто же ему поможет, если что…

Подходим мы к стенам укрепления почти что вплотную, Валетчик оборачивается, и говорит мне, указывая пальцем чуть ли не в небо:

— «Вон там, наверху, где провал, и должен быть вход, который нам нужен. Пойдём наверх».

Ну, пойдём, так пойдём. Пошли. Правда, совсем пойти не получилось. Получилось полезть, так как путь наш сразу круто в гору оказался. Сначала по плотной, утоптанной земле — глина с камнем. Затем по кирпичным стенам с уступчиками и бетонными ступеньками, некоторые разбитые и раскрошенные в пыль, иные горелые и плавленые, аж блестят. А иные новьё, как только что сделанные. Лезем, пыхтим, я топор убрал, чтобы двумя манипуляторами цепляться удобней было, а то вначале чуть не улетел вниз — топор в трещине застрял, блин. Валетчику-то проще, разведчик к таким перемещениям лучше приспособлен. Да и лёгкий он, а на моём тяжёлом, только и ползать, что по стенам — постоянно оступаюсь и оскальзываюсь, того и гляди, убьюсь совсем, как кур обо щи. В смысле, альпинистской подготовки у нас ноль, и даже меньше.

Лезем мы, лезем, чёр-ти, сколько времени. Уже даже, кажется, что всю свою жизнь только то и делаем, что по этой стене крутой вверх ползём, задрав шары — со ступеньки на выступ, с выступа на ступеньку, и наоборот. И дальнейший остаток жизни тоже в этом занятии проведём, не иначе, так как верхнего конца ещё не видно, а нижнего начала уже не разглядеть. А я ещё опасаюсь — не дай-бо, Валетчик оступится и слетит — прямо ведь на меня упадёт. Я тут, конечно, его не удержу, да и сам не удержусь, и грохнемся мы с ним окончательно и бесповоротно, с этой кручи окаянной. И будет куча металлолома внизу у подножья позорным завершением нашего героического похода. Такая вот мысль тревожная вертится и вертится, покоя не даёт, и настроения этим, надо сказать, совсем не улучшает. И ещё одна, ей подобная, во след намечается — а как же мы назад-то полезем? Тут ведь не спрыгнешь — высота, едрит твою, офигенная в прямом смысле. Полный капец ведь выйдет — всем известно, что взбираться проще, чем спускаться. Но не успел я в своём мрачном настроении всё это как следует обмозговать и додумать, как уступ этот широкий, на котором вход нам необходимый был, и показался. Прямо гора с плеч спала — достигли, хвала Всевышнему, поживём ещё немного значит.

Поднялись мы на уступ, провал увидели — ничего такого грандиозного вблизи, просто пробоина от снаряда. Только учитывая толщину бетонных стен, сложно представить себе, какой это огромный снаряд должен был быть, что бы такую дырку проковырять в таком могучем строении громадного масштаба. Вылезли мы, значит, наверх и остановились отдышаться. А надо сказать, устал я как собака ездовая, словно это не мой железный конь по круче лез, моторы нагружал, а я сам пёр его на эту гору на своём собственном хребте из последних сил. Вот так и выходит, что психическая усталость вполне может сравниться с усталостью физической природы. Кому постороннему про такое скажешь, так и не поверит тебе ни на грош. Какая, скажет, на фиг, усталость? Гоняй себе мышку по экрану, да давай команды — вперёд-назад, влево-вправо, какие тут сложности? Сидишь в тёплом кресле, сочок попиваешь, разве можно от этого утомиться? Авторитетно заявляю — можно. И ещё как. Иной раз семь потов с тебя сойдёт, пока какую-нибудь каменюку из ямы вытянешь. Ну, это при раскопках. Случалось и не раз — дрон воет, ты пыхтишь, потом исходишь, а камень — еле-еле, по миллиметру ползёт. А после, как вытянешь, сидишь и отдуваешься, лоб утираешь, и руки и ноги у тебя мелко трясутся, как в лихорадке, так устал.

А ещё случалось, вот бежишь ты, ну, типа — гонится за тобой кто-то. Ну там, граберы, например. Так вот — если ты будешь просто так в кресле сидеть и на газ давить — всё, не уйдёшь — сцапают тебя и фамилию не спросят. В смысле, спросят, но поздно. А ежели изо всех сил напираешь, ножками работаешь, ручками помогаешь — хрен они тебя догонят, будь у них хоть самый скоростной скутер. Вот так вот. Все думают — роботы, роботы, железяки бестолковые и всё. Нет, не всё. Я вот, понимаю так — они на нас влияют, это верно, но ведь и мы на них влияем — это факт! У плохого дроннера и хороший дорогой дрон еле скрипит-ползает, а у хорошего, и развалюха ласточкой летает. Так я размышлял, пока отдыхивался и «мула» своего за работу добросовестную хвалил — молодец он у меня, рабочая моя лошадка по материнской линии.

А Валетчик меж тем огляделся по сторонам и, оборотившись на восток, говорит мне:

— «Смотри, Мэт, и любуйся, какой отсюда вид открывается чудесный! Красота вокруг неописуемая, просто загляденье одно! Только ради этого стоит на Остров приходить».

Ну, да, и впрямь — что есть, то есть. Красота. Стал и я вместе с ним открывшиеся нашему взору просторы обозревать. Сопки леском мелким покрытые — холмиками пушистыми отсюда смотрятся, ручьи широкие да быстрые — просто блестящими ниточками извилистыми. И всё это утренней зарёй залито, розовым светом и утренней дымкой нежно так укутано. А море по всему горизонту в круговерть раскинулось и светится ласково, тихое-тихое такое, что аж не верится, что по нему волны крутые гулять могут, когда-либо, и на берег дикими валами наскакивать. И чувствую, как пейзаж сей великолепный на меня очень положительно влияет. Ну, в смысле, легче мне стало на душе, по-настоящему похорошело, и даже настроение приподнялось слегка. Да… Лепота, одним словом.

И на развёрнутой во всю ширь панораме Острова, чётко, как на картине Рембрандта, красовались Бастионы — Третий и Первый. Третий не так интересен, я там сто раз бывал. Ну, двадцать, если по-честному, или двадцать два. А вот, Первый, я ещё ни разу не видел. Он на территории вояк расположен, а граница с ними проходит по водоразделу, а это несколько высоких сопок с холмами. Поэтому с нашей территории, где мы в основном тусуемся, его никак не увидать. Зато отсюда — как на ладони, во всей красе. Третий понятно весь побитый и разрушенный — ему в боях больше всех досталось, ибо он самый высокий и заметный, да и выделывался, наверное, нипадецки. В смысле, сражался упорно. А Первый издали смотрится ничего себе, словно и не повреждён вовсе. Впрочем, как и Четвёртый — этот тоже, издалека как новенький, а когда близко подойдёшь все повреждения налицо и выявляются.

Ну вот, всё моё внимание, естественно, и приковалось к Первому Бастиону. Очень уж интересно вояк усмотреть на нём и узнать, а чем это они у себя в зоне занимаются? Хоть и далеко дотуда, ну, а вдруг, увижу? Я ведь, их ни разу не видал. Вот Валетчик говорит, что встречал их пару раз в Шухарте, когда к Педро на встречи ходил. Дроны, говорит, у них крутые, оружием увешены и все чёрного цвета, угловатые и кругловатые — созданные по технологии «стелс», в смысле — хрен ночью узреешь. Да-а, в таком прикиде и граберы совсем не страшны, наверное.

Смотрю я, смотрю, и только мне уже стало казаться, что я рассмотрел-таки на Первом какое-то движение, как Валетчик дёргает меня за руку и, молча так, куда-то вниз показывает. Я глянул и удивился — по ложбине между двух изуродованных обстрелами сопок, бегает чёрный дрон, судя по Валетчикиным же описаниям, военный. И шустро так бегает, в смысле, быстро очень и ловко. А за ним толпа разношёрстная носится, штук сто. Ну, может и не сто, трудно их посчитать, когда они с места на место мелькают и постоянно перемешиваются. Но уж точно больше, чем тридцать. Интересно, думаю я, и что это за бега такие по пересечённой местности? Даже и не понял сразу, что они его словить собрались, не уложилось это в моём сознании — кто же с военными связывается? Они же тут всему хозяева, чуть, что не понравится им — турнут с Острова, как два пальца об асфальт. И оно тебе надо такое? Копишь так, копишь, и раз, всё бросить коту об хвост? Жалко и досадно. Но потом пригляделся повнимательней — точно! Гоняют его, бедолагу, кругами, словно загнать куда-то намереваются. Даже вопли их азартные к нам сюда наверх долетают:

— «Давай, зараза! Куда, б…! Гони, с…! Туда, п…! Сюда, ж…! Дурак! Сам, з…! Пошёл, к…! Иди, в…! Ты…! У-у-у…! Ы-ы-ы…!»

Короче, все буквы алфавита и всякие прочие неприличные выражения, которые запикивать приходится.

— «Ни хрена себе! — это уже Валетчик так от удивления выразился. — Они что, белены объелись, военного гонять? Что-то здесь нечисто, Мэт. Давай-ка, спрячемся из виду, на всякий случай. А то, вдруг они в свидетелях не нуждаются, нам ведь и пропуск тогда не поможет. Будет покруче экологии разборка. Понятно теперь, почему вокруг безлюдность такая — кто-то ловлей занят, а кто-то пойманным быть не хочет».

Вошли мы с ним в проём, скрылись, а сами всё одно за погоней подсматриваем — жуть, как интересно узнать, чем дело кончится. А дело надо сказать, у вояки дрянь. Он хоть и шустрый, но погонщиков-то до хрена и больше — маневрируют они по долине и не дают ему вырваться куда-нибудь в сторону. И что-то во мне тут поднялось изнутри, возмущение какое-то — что это за манера у них такая, толпой на одного? Дай, думаю, пойду, узнаю, может, помочь надо будет или им, или парню этому военному. Ну, разобраться надо, короче. Не ясно ведь издалека, кто из них больше прав. На Валетчика глянул, отпроситься, а он мне кулак изобразил из своей клешни мелкой трёхпалой — я тебе, мол, только попробуй рыпнись на помощь! Ему, конечно виднее, у него оптика лучше моей, да только всё равно мне не по нутру такие гонки. Не люблю я стоять и смотреть, когда невинных обижают.

И пока я сомневался, идти, не идти, как снизу вопли такие дикие раздались, какие бывают на стадионе, когда гол победный в ворота вкатывают. Смотрю — этот чёрный, перескочил линию загонщиков, прямо через их головы (фигасе, скачок!), и дует к Бастиону, что есть сил. Расстояние между ним и ловцами прямо на глазах увеличивается (фигасе, бегун!). Ну, а одураченные загонщики, естественно, орут не своими голосами такое уже непотребство, что и вспоминать не хочется, и все за ним валят скопом, всем своим кагалом. И прямым путём выводит их маршрут точно к нашему провалу, только что не к нему самому, а к его проекции на подножие Бастиона. К началу подъёма, что мы преодолели. Это меня как-то так, сразу напрягло. Думаю, ежели они сюда маханут, куда мы, с Валетчиком, деваться-то будем? Дай-ка я, осмотрюсь, пока они подниматься сюда будут минут десять. И стал осматривать наш тыльный вход, где мы так благополучно досель укрывались.

А ничего там, надо сказать, особенного и не наблюдалось. Дырка эта в стене, сама размером чуть больше метра в высоту и столько же в ширину, выходит в проход какой-то, или коридор, ну или тоннель вентиляционный. Кто их, конструкторов, разберёт, зачем он там нужен, проход этот? Не суть. В обе стороны, что направо, что налево уходит одинаково, с небольшим снижением вглубь массива Бастиона. Вход, или пробоина на самом деле, неширокий, вдвоём по этой ширине и не втиснешься, особенно таким крупным, как я. Света от него немного внутрь попадает, видно вглубь плохо, а потому неясно, куда лучше податься — направо или наоборот. Разницы, конечно, для нас никакой — что направо, что налево, мы ни там, ни там не были, и соваться далеко вовсе и не хотели. Поставили бы маячки этого Педро здесь, недалеко от входа, и вернулись бы назад. Потому что без ретрансляторов в глубине делать нечего, — сигнал затухнет, дрона потеряешь, и вся наша затея зряшной окажется.

И только я хотел у Валетчика спросить — куда драпать-то будем, если что? Как вдруг снизу, с подъёма, по которому мы недавно с таким трудом поднялись, раздалось этакое бодрое — шкряб-бряк, и дрон чёрный военного назначения возник перед нами, тут как тут, во всём своём шикарном инвентаре со стелс-технологиями. Я так прямо и о… ну… обмер — сами понимаете, быстро уж очень он поднялся, резко чересчур, есть тут от чего удивиться.

Да и он, надо сказать тоже, слегка растерялся. Стоит, смотрит на нас пристально так, в упор, не мигает и не двигается. И Валетчик застыл, вроде как в ступоре. А я так легонько в сторону сместился, дорогу внутрь освободил и чёрному этому говорю:

— «Давай проходи, друг, чего встал? Только там, внутри, всё одно неясно куда идти — влево или наоборот. И есть риск связь потерять, и своего шикарного коня просто за так лишиться».

Он осторожно, медленно и неспешно, обошёл меня, потом повернулся и снова на нас внимательно так смотрит. И шипит внутри себя, странно так — «ш-ш-ш-ш».

— «Что, — говорю ему, — синтезатор речи полетел, что ли? Попробуй через сеть на меня выйди, если сказать чего хочешь», — и называю ему свой сетевой адрес, и сам при этом себе удивляюсь — надо же, первому встречному свой адрес дал, и фамилию у него не спросил.

А этот «бесфамильный» ничего не сказал и по сети не вышел, а снова так же «ш-ш», да «ш-ш». У меня от этого его «ш-ш» даже в голове слегка поплыло.

— «Ну, ладно, — говорю ему, — дело твоё, не хочешь и не надо. Только, может, ты дорогу знаешь, как отсюда выбраться? А то нам, с Валетчиком, что-то тоже не хочется к твоим преследователям в лапы попадать — есть такое ощущение, что они и к нам невежливыми окажутся».

И тут, как на беду, подлазит первая партия своры погонщиков, скауты вперемешку с трапперами, штук пять, все злые и ощеренные, как кошаки перед боем, и у всех на груди полосатая буква «i» намалёвана. Заболтались мы нафиг, с этими евоными «ш», бдительность утратили, вот и попались. Как нас эти погонщики увидали, так и давай орать на весь Остров:

— «А-а, здесь у них целая банда! Хватай всех, без разбору, пока не ушли!»

Я даже и сообразить-то не успел ничего от испугу — как выскочу из прохода, да ка-ак пхну этих первых. Они так и слетели с площадки, только ноги кверху смелькали. И не просто ведь так слетели, а и тех, кто их сзади подпирал, с собой прихватили — очень хорошо слышно было, как сверху вниз по стене волна обвального треска-шороха с нарастающим шумом-грохотом и с воплем вселенским понеслась, как лавина с горы съехала. Уж сколько их там сразу рухнуло, не представляю, но судя по воплям тем диким, да по мату четырёхэтажному, не меньше сотни. А то и больше. И тут Валетчик ясным таким голосом в наступившей тишине и произносит:

— «А вот здесь, дорогой Мэт, нам с тобой полный кирдык и пришёл — «инквизиторы» нас теперь из-под земли достанут. Такого обвала они нам никогда не простят. Эх, жалко я полёта самого увидеть не успел! По звуку судить, летели они красиво! Надо бы заснять хотя бы последствия рекордного полёта, и на форуме редким кадром похвастаться — где ещё такое повидать доведётся?»

Выскочил он на площадку и вниз глаза свои зоркие уставил, чтобы картинку запечатлеть. Я за ним, тоже глянуть хочется — что там и как. А посмотреть там было, и на что, и на как. Ну, не сотня, конечно, но штук тридцать-сорок дронов граберских, в дикой, копошащейся куче-мале перемешались, это точно. Вокруг руки-ноги оторванные валяются, далеко их обвалом разбросало. А некоторые головы неразумные так и того дальше укатились. Маты-перематы и крики стоят несусветные, и стало мне тогда неловко и стыдно, за то, какой я им урон тяжёлый только что причинил. Точно ведь теперь житья от них не будет, не одного я тычком своим обидел, а почитай, чуть не весь их бандитский клан уделал. А-а, думаю, да и хрен с ними, а нечего к честным людям с экологией своей дурацкой приставать. А Валетчик посмотрел-посмотрел на эту кучу перемешанную и сказал:

— «Гы-ы, валим теперь отсюда и быстро, пока они не очухались. Заснял я их, паразитов, в пикантном виде с интересной стороны», — и рванул первым вовнутрь пролома.

И нацелился, было, сразу влево, но чёрный (не ушёл, жук, а ведь мог бы), его за руку поймал и потянул совсем в другую сторону, то есть, наоборот. Ну, а я уже следом. Габаритки врубили, темень же кругом, и идём в темпе вальса. Минут пять шли, оглядывались — сзади всё тихо, не скоро видать «инквизиторы» завал из своих тел разберут. Подходим к развилке: напрямую точно такой же лаз уходит, а влево-вправо, коридор широкий да высокий, а вверх и вниз, два круглых колодца, типа — две трубы, а в них лестница, из ржавых железных прутьев набранная. Подводит нас чёрный военный к тому, что вверх ведёт, и тычет туда пальцем — валите, мол, этой тропой — ваш путь в гору. А сам остановился и снова на меня смотрит пристально, вроде как, печально слегка, и снова своё «ш-ш» странное заводит. Что за «ш-ш» такое, бестолковое? Кодировка речи, может, какая-то не та, или там, шифр? И снова у меня в голове сдвиг какой-то пошёл, вроде как, закружилась слегка, и сполохи цветные в глазах понеслись. Что за хрень, ё-маё? А тут ещё индикатор связи жёлтым моргает — связь ослабла и вот-вот сорвётся.

— «Эй, друг, — говорю ему, — хватит уже шипеть, а то у меня от твоего шипа даже в мозгу свербит».

А Валетчик ко мне повернулся и спрашивает с вежливым удивлением:

— «Это кто шипит?»

— «Да вот, — говорю, — этот чёрный шипит. Как шкварки на сковородке, не слышишь, что ли?»

— «Чего это, — спрашивает Валетчик, — глюки у тебя, или где?»

— «Да нет, — отвечаю, — какие глюки? Сроду у меня этого добра не наблюдалось».

— «Тогда, почему ты говоришь, что он шипит, когда он молчит, как рыба об лёд? Видать динамик на бегах повредил, вот голоса и лишился».

— «Да почему молчит, когда шипит? — тут меня уже пронимать начинает, один шипит, как издевается, другой дурку гонит, словно тоже… не всё в норме. — Ну, вас на фиг, давайте лучше ноги делать, пока нас тут тёпленькими не взяли. Одного раза вам мало? После разберёмся, кто шипел, а кто, наоборот».

Валетчик хмыкнул и полез в верхнюю трубу по ступенькам из железных прутьев. Когда он скрылся в проёме, я чёрному киваю, мол, давай, шуруй, я подстрахую сзади. А он опять, ко мне приблизился и вновь давай шипеть. Вот, зануда! Ну, я уже не обращаю внимания на все эти штучки-дрючки, разворачиваю его к лестнице мордой и шлёпаю по воронёному заду — вперёд, труба зовёт! Он посмотрел на меня, непонятно как, вроде сожалеючи, и шустро так за Валетчиком устремился. Ну и, я туда же, за ними. Причём, всё время, что мы у колодца препирались, никакого шума со стороны от входа не наблюдалось. Эх, и капитально я, видать, зацепил «инквизиторскую» рать, кабы нам это всамделе боком не вылезло. Или, наоборот, не залезло.

—

**** **

Индикатор сети мигал жёлтым цветом, действуя на нервы — аппаратура связи еле-еле держала канал. А Антон шёл вслед за военным дроном, с трудом выдерживая темп движения, но не отставал, ни на шаг. Сзади поспешал Мэт, едва не наступая ему на пятки. Они шли по длинному коридору, проходящему, по всей видимости, по самому верхнему уровню Четвёртого Бастиона, поскольку в потолке довольно-таки часто встречались небольшие провалы или пробоины, сквозь которые наблюдалось голубое небо. И эти ярко-голубые кусочки летнего неба сияли, словно немыслимые фантастические плафоны, освещая косыми лучами белого света пространство под собой, тем самым только подчёркивая окружающий мрак. Наверное, благодаря этим провалам и близости к поверхности, связь ещё держалась, а вместе с ней держалась и надежда выбраться из этой заварушки более-менее достойно.

Чёрт побери! Как всё хорошо начиналось, какие открывались перспективы развития в Игре, и как всё рухнуло в один единственный миг! Словно от тычка Мэта не «инквизиторскую» гвардию обрушило со стен Бастиона, а всю их будущую карьеру снесло слепой, всепоглощающей лавиной в бездонную пропасть, из которой нет возврата. Если засекли их обличия, а они почти наверняка это сделали, то им с Мэтом на своих жизнях на Острове можно спокойно ставить жирный крест. Нет, ну конечно, можно ещё попробовать затаиться — удрать на юг, куда эти западные граберы редко добираются, лучше всего прямо в Южноудельскую Факторию, поставить модули в стойло у Главного Портала и покинуть игру на пару недель — не вечно же они будут им мстить. Или даже — если учесть размер урона, причинённого его другом клану «Инквизиторов Стального Клинка» — на пару месяцев, не меньше.

Он тихо хихикнул. Хороший у него друг — такого тяжёлого мгновенного урона одному из самых процветающих и могущественных кланов Острова не наносил ещё никто. Таким другом можно не только гордиться, но и хвастаться своей дружбой с ним. Не знаете Хэви Мэтала? Ну, вы даёте! Это же тот самый, Крутой Мэт, который целую банду граберов одним пальцем уничтожил. Да-а… Этот случай непременно войдёт в анналы Острова. Главное сейчас добраться до безопасного места и тогда можно выложить снимки на островном сайте новостей, а пока не стоит дразнить инквизиторских гусей, наверняка они и так сейчас находятся в дикой ярости. Шутка ли — такой тяжёлый удар по клану!

Хотя, судя по Островным новостям, всё было тихо и спокойно. Антон одним глазком постоянно в них торчал, выискивая хоть малейшие намёки на происшедшие с ними события. Ноль. Ни тебе всеобщей облавы на представителя военных, ни сообщений о каких-либо конфликтах или инцидентах в Западных землях. Тишь да гладь, да Божья благодать. Ньюсмейкеры с обеих сторон молчат. А это само по себе очень подозрительно — и меньшие инциденты часто раздувались до состояния глобальных сенсаций, а здесь один только конфликт с военными — новость высшего рейтинга недели, а то и месяца. И со стороны вояк такая же странная тишина. Хотя… Эти вообще редко чего говорят на весь Остров, всё у них тишком да молчком. Но если уж что скажут, то наверняка сразу дойдёт до каждого. Так что, на них можно пока внимания не обращать. А вот почему наши проныры-папарацы местного разлива безмолвствуют? Обвал со стены и повреждение большой группы дроннеров, такого неординарного, мягко говоря, клана, можно полгода обсасывать со всех сторон… И он снова тихо хихикнул, представив, как эти тупые граберские бойцы, один за другим, плотным строем, лезут, торопятся наверх в азарте погони, а тут могучий Мэт одной левой… Нет, но это было просто очень круто, круче только яйца у медного коня Петра Первого. И как он только так быстро сообразил, чего делать надо? Да, реакция у парня — высшей марки.

Чёрный дрон обернулся с вопросительным выражением на лице, и Антон махнул ему рукой — всё нормально, я в порядке, топай дальше. Да, слух у него хороший, чего не скажешь про речь. Точнее про её отсутствие… Ага, а может, военным специально звук отключают, чтобы в рейдах секреты случайно не выдавали? Ну, типа как в старину вырывали язык у рабов, по нечаянности или необходимости ставших свидетелями чего-нибудь секретного. Да-а, идея блеск, хотя, конечно, полный бред.

Коридор впереди резко пошёл вниз, и Антон притормозил, опасливо поглядывая на индикатор связи. Без изменений. А-а, это очевидно не спуск в нижние уровни, а просто спуск, так как по пройденному пути можно предположить, что они дошли уже до южной оконечности Бастиона. По крайней мере, ГЛОНАСС выдавал именно такие координаты. Странный проход, однако — столько времени идём, и никаких ответвлений, никаких засад, никаких ловушек. Очень странный и какой-то слишком безопасный. Хотя, кто его знает? Может быть, что ничего странного в этом и нет. Тут столько тайн, что одной больше, одной меньше, разницы не заметить. А вот карта внутреннего устройства, что дал им Педро, никуда не годится. Сначала вроде всё совпадало, потом начались различия, и чем дальше, тем больше. А сейчас вообще уже не понять, где они находятся — сколько карту не верти, никаких совпадений. Да-а, пока они вышли на этот проход, вояка их здорово потаскал по подземным лабиринтам.

Один раз у них даже связь пропала, у него и у Мэта. Так вот спрыгнули в открытый люк вслед за чёрным, и всё — чик, сидим дома, глазами хлопаем. А когда он уже почти отчаялся и начал руки заламывать от безнадёжности положения, чик — связь в норме. Жёлтым моргает, но всё же есть, держит. Огляделись — место совсем не то. Как сюда попали? Военный перетащил. А почему у него связь не пропала? Ну, дыть, у них же у военных, красивых здоровенных, и связь, небось, круче нашей будет. Логично? Логично, а куда ж деваться? Не ударяться же в мистику, хотя так и тянет.

В самих путешествиях по подземельям Четвёртого Бастиона, как и иных других подземелий Острова, одна сплошная мистика и есть. Вот, идём мы сейчас по тоннелю, темно, страшно — на стенах отсветы от габариток и тени от тебя самого, пляшут дикий танец древнего бога Вуду. Вдруг, раз — сквознячком потянуло, а воздух-то тухлый, вековой застойности, как в склепе. И чудится уже тебе шёпот на грани слышимости, и далеко-далеко, не то шаги чьи-то, не то вода капает — чук-чук, тук-тук, топ-топ. Может, конечно, это только эхо от твоих собственных шагов, или кровь в ушах от повышенного давления стучит. Может. А может, и нет. И так тебе жутко делается, что уже и знать ты не хочешь, что же это за звуки на самом деле, да и есть ли они вообще. И идёшь ты на автопилоте, ноги ватные механически переставляешь. И совсем уже тебе не ясно, твои ли это ноги, или это ноги твоего дрона. Сам ли ты тут идёшь, или это только кажется тебе, что сам. Здесь ли ты находишься, или не здесь. Ты ли это на самом деле, или это только эхо твоё призрачной тенью бродит по мрачным подземным лабиринтам Четвёртого Бастиона.

И вспомнилось тут ему, как в подвалах Третьего Бастиона, Мэта укусил за ногу его собственный домашний кот, и как заорал тогда Мэт благим матом, и перепугал всех крыс вокруг, а больше всего его самого. И как рванул тогда он, Антон, бежать от белого ужаса да в чёрный лабиринт, врезался в стенку и упал… Да-а… Нелестные, однако, воспоминания, чуть ведь не поседел тогда. Нет, лучше такое сейчас не вспоминать, уж больно всё к месту выходит.

Тишина-то, какая глухая стоит. Только и слышно, как Мэт сзади тихонько сопит от усердия, да свои шаги шаркающим эхом от стен отлетают. Интересно, почему это так получается, что у него, у самого лёгкого в компании дрона, самые громкие шаги? Вот, военный, идёт абсолютно беззвучно — и ногами не шкрябает, и не сопит, словно и не дышит вовсе, как дух бесплотный. Ага, ещё и без связи, небось, обходится, ну прямо таки — призрак замка Моррисвилль да и только. Ха-ха. Он опять еле слышно хихикнул, но почему-то ему вдруг стало очень жутко, а совсем не смешно от этого сравнения. Просто холодом могильным дохнуло в затылок, и мурашки побежали по коже своими мелкими колючими ножками. Чёрт возьми! Вот почему его граберы гоняли — не военный он! Призрак Четвёртого Бастиона — вот он кто. Тень погибшего дроннера.

А что? Вполне может быть — военный дроннер управлял им, выполняя какое-нибудь важное задание, и тут — раз, и умер, от чего-нибудь. От страха, например. А дух его остался на земле, в дроне, так как дело-то он своё не выполнил до конца. Вот теперь призрак и управляет им, телом механическим. И будет управлять вечно, пока у его дрона, ресурс не кончится или пока дело своё недоделанное не завершит. И понятно теперь, почему ему связь без надобности — он с ним на астральном уровне общается и рулит посредством экзосенсорного воздействия. И понятно ещё, почему он так быстро носится — дух в него вселился бесплотный, у него и реакция нечеловеческая. Только вот непонятно, какая «Инквизиторам» может быть польза от абсолютно бесплодной попытки поймать абсолютно бесплотный дух, вселившийся в чёрного дрона военного образца. Ы-ы-ы-ы… Его передёрнуло от ужаса и омерзения, и он, что есть силы, вцепился в ручки домашнего кресла влажными, холодными руками.

«Боже ж ты мой! — отчаянно думал Антон, — и до какой только дури со страху не додумаешься, особенно если идёшь на поводу у своей разыгравшейся фантазии!»

Понятно, что все эти глупые мысли вызваны самой гнетущей обстановкой подземелий и самим их сложным положением на текущий момент. Но ведь и с военным этим не всё чисто, если беспристрастно так вдуматься. Ну вот, почему, его ловят, а он подмогу не вызывает? Или, зачем он с нами связался? Ну, помогли мы ему немного, и что? Спасибо — до свидания, и все дела. И чего вдруг это он с нами взял, и связался? То есть, мы-то ему для чего нужны? Мы, понятно, без него не выберемся, это факт, а он-то без нас свободно. Мог бы и на месте нас бросить на разборку с «инквизиторами», тем более что это не он, а мы им такой конфуз учинили. А он нет, не бросил, потащил за собой. На кой ляд мы ему сдались? Ведёт нас теперь куда-то на юг. Ага, вот мы уже и к Южному Форту приближаемся, если судить по ГЛОНАССУ и по карте Острова. Уверенно ведёт, значит, знает, куда и зачем. Притащит нас сейчас к таким же, как и сам, потерянным дронам, а там нас и обработают, соответствующим образом. И будем мы с Мэтью такими же тенями-призраками. Будем так же по подземельям шастать, заблудших дроннеров отлавливать, да в призраков обращать. И наши души уже никогда не вернутся в наши ссохшиеся тела за виртуальными мониторами…

Может быть, хоть тогда я научусь бесшумно ступать и не шарахаться от своей тени, как сейчас. Бряк-шкряб, бряк-шкряб. Вот ведь, и стараюсь не шуметь, а всё равно — шкряб-бряк! Вон эхо-то, какое громкое от этого. Далеко, небось, слышно, что это мы идём. Заранее приготовиться можно к нападению. Или ловушку подстроить. Или затаиться в засаде и…

Дикий, пронзительный визг донёсся вдруг до них спереди, сквозь заполнившую тоннель могильную тишину. Антон мгновенно вспотел холодным потом, а во рту у него наоборот пересохло от жаркого судорожного дыхания, и он остановился, не в силах двигаться дальше. Едрит твою через коромысло… что это там ещё!? Страх липкими пальчиками прошёлся по нервам, отключая управление телом и разумом. Если бы были силы, он кинулся бы прочь отсюда, куда глаза глядят. Но сил не было, а глаза кроме кромешной глухой черноты ничего не видели. Просто тёмные пятна вокруг очередного столба белого дневного света из очередной пробоины в потолке. Господи, какой же я трус! Да я же ведь сейчас дома сижу в тёплом кресле, в любой момент вырублю всё к чёртовой матери и пойду на кухню водку пить. Ну, что это там может быть за такое? Ну не чёрт же с рогами, в конце-то концов, не дьявол подземных провалов Инферно и не Минотавр с острова Крит. Скорее всего, сквозняк какую-нибудь дверь заржавелую пошевелил, вот она и скрипнула. Вон, сквозняки-то, какие гуляют, запахи разные приносят — тухлятина всех сортов и немножко… моря. О, где-то к морю выход есть! Всё просто и совсем не страшно. Чёрный военный, не слыша за собой движения, остановился и обернулся, а Мэт толкнул Антона в спину:

— «Ну, чего ты, Валетчик? Пошли, не стой».

Антон глубоко вздохнул, зажмурившись, представил себе лазурное море под сияющим Солнцем, лохматые пальмы на свежем ветру и искристые солёные брызги от белого кучерявого прибоя… Медленно выдохнул, потряс головой и сделал шаг вперёд. Потом ещё один, потом ещё. Военный, убедившись, что движение возобновилось, как ни в чём ни бывало, зашагал дальше. Ну и что? Так и будем делать вид, что ничего не случилось? Или они, в самом деле, ничего не слышали? Уж, не в моём ли воображении все эти ужасы творятся? Плохо мне что-то, явь от марева не отличаю, так недолго и умом тронуться…

Впереди замаячило большое расплывчатое светлое пятно, явно не от очередной пробоины, и спустя некоторое время они через небольшой тамбур с раскрытыми двойными металлическими дверями (уж не они ли так жутко скрипели?) вышли в круглое помещение. Антон осмотрелся. Похоже на командно-наблюдательный пункт артиллерийской установки — вверху, на высоте человеческого роста, располагались узкие смотровые щели кругового обзора, почти полностью заваленные землёй. Странно, что к нему напрямую ведёт такой длинный переход. И странно, что в разные стороны, судя по многим таким же дверям, уходят подобные переходы. Наверное, это не НП, а какой-то узел коммуникаций.

Люк в полу у круглой стены, с трудом приоткрылся, слабо пискнув, и из его проёма осторожно выглянуло три дроньих головы. Молча, они осмотрели Антона и Мэта, и молча, уставились в упор на военного. Дроны как дроны. Немного староватые корпуса, а так ничего особенного — обычные «кроты» и всё. Только вот, поведение… Молча, они смотрели друг на друга. Молча. Надо полагать, и у них динамики сломаны, ага. Или нет за ними живой души, чтобы активировать в этих динамиках звуки. У Антона ёкнуло сердце — всё, на место пришли. Сейчас обрабатывать начнут. И тут Мэт сзади неожиданно бабахнул:

— «Привет, дети подземелья! Чего так невесело встречаете?»

Громкий голос прозвучал в замкнутом пространстве, словно выстрел из небольшой пушки. Антон вздрогнул, и чуть не свалился в обморок. В ушах гулко застучала подброшенная давлением кровь. Всё. Всё брошу и пойду на кухню за водкой. Напьюсь и усну, и ничего потом не вспомню.

Четыре странных дрона, с мягким выражением на лицах, обратили своё внимание на Мэта. Тот слегка крякнул и с лёгким недоумением продолжил:

— «Ну, если и у вас кодеки другие, то можете себе шипеть, сколько влезет. Только вот, почему вы по сети не связываетесь? Не умеете, что ли? Тогда дайте ваши адреса, я с вами сам свяжусь, я сумею. На полу, на пыли напишите, и говорить не надо. А я свяжусь», — и он пальцем накарябал на пыльном полу несколько закорючек, показывая странным дронам, как надо писать.

Бедный, наивный Мэт! Нет у них никаких кодеков, и звуков они никаких издавать не способны. Их и самих тут нет, это только призрачные видения теневого мира подземных горизонтов — не может обычный дрон вылезти из глубокого бетонного подземелья, закрытого железной крышкой. Не может и всё. Картинка на виртуальном мониторе поплыла и стала быстро скашиваться вбок. Потом экран разделила надвое чёткая вертикальная полоса вздыбившегося пола. И так продолжалось долго. Очень долго. Бесконечно долго. Затем в обзоре появился всё так же недоумевающий Мэт:

— «Валетчик, у тебя что, связь обрубилась? Эй, слышишь?»

Антон с трудом приходил в себя — в голове шумело, в ушах звенело, в висках стучало. Всё, на фиг, пора завязывать с этой игрой воображения, здоровье дороже. Не ровён час, окочурюсь здесь по-настоящему и сам перейду в призрачные дроны безо всякого принуждения. Перед глазами явственно отпечаталась страничка завтрашней инет-газеты «Взгляд на Остров» с передовицей — «Дроннер откинул копыта, будучи «за рулём» своего коня. Смерть в виртуальном реале — реальность виртуального мира или виртуальность реального? Эксклюзивное расследование нашего корреспондента». Антон хихикнул. Звук собственного смешка на этот раз оказал оживляющее действие и привёл все его чувства более-менее в норму. Оказалось, что он лежит боком на пыльном бетонном полу, а Мэт, присев, заглядывает ему в глаза. Больше никого в бункере не наблюдалось. Антон приподнялся.

— «А где эти? Где тени дронов?»

Мэт удивлённо на него уставился:

— «Тени кого? Если ты об этих, безголосых, так они ушли. Посмотрели на то, как ты валяешься без связи, махнули рукой, скрылись в колодце и крышкой заперлись. Ну, всё, давай вставай, нам ещё до дому шлёпать далеко. Тем более что придётся посты «инквизиторов» стороной обходить, иначе заметут. Давай маячки, которые Педро дал, здесь установим? Не вертаться же назад в Бастион. Там, наверное, сейчас шухер идёт, всё перетряхивают, нас ищут.

— «Давай, — сказал Антон, и неуклюже покачиваясь, как новорождённый телёнок, с трудом поднялся на ноги. — И давай шлёпать домой, мне уже здесь очень не нравится. Лучше вернёмся к старому, доброму Третьему Бастиону, там всего лишь одни крысы. И никаких призрачных теней».

—

**** ***

Мэт и Антон стояли у тройной развилки подземного хода и не знали, куда теперь им идти. Оба не имели ни малейшего понятия, где, в какой момент они свернули не туда. По словам Мэта, военный, прежде чем нырнуть под землю, молча, набросал чертёж на пыльном бетонном полу, куда им двигать дальше, чтобы выйти наружу. Но вот этой тройной развилки на нём не было. Вот и стояли они в нерешительности, решая, что делать дальше. А тут ещё к привычно уже подмаргивающему жёлтым цветом индикатору сетевой связи — из-за слабого сигнала сеть могла отвалиться в любой момент — добавился ещё подмигивающий оранжевый. Это было не лучше — уровень заряда основного аккумулятора приближался к критической отметке. Ещё немного и двигаться будет невозможно. По идее надо было уже вызывать Службу Спасения, но найдут ли их спасатели в этом подземном захолустье? Скорее всего, нет. Так же Антон не рискнул это делать из-за боязни, что Западная Служба Спасения передаст их координаты «инквизиторам» — попасть в их лапы очень не хотелось.

Чем это могло грозить? В самом простом случае, потерей игрового модуля. А это немалые деньги, чаще всего единственные. Потому что большинство островного населения предпочитает все свои, добытые на Острове средства, вкладывать в раскрутку своего дрона. Лишние копейки редко у кого водятся, всё уходит в игру — обслуживание, ремонт, апгрейды, приспособы, драйвера к ним, обновления драйверов, борьба с вирусами, борьба с нелицензионными глючными прогами… И за всё — бабки, бабки, бабки… Пропажа дрона — чаще всего начало игры с нуля. Страховка? Да, конечно, но только если полная, а это роскошь, доступная далеко не каждому. Страховые компании себе в убыток работать не станут — если страховая выплата достаётся просто и в полной мере, то тогда кто будет осторожничать и беречь вверенное имущество? Вот, в обычной он-лайн игре просто, там материально компания не страдает, потому, что взамен одного погибшего нарисованного бота всегда можно нарисовать другого. Здесь же все железки настоящие, требующие для восстановления настоящих денег, а не тех фиктивных игровых золотых, которые выпадают из любого, забитого игроком нарисованного монстра. На Острове, всё по-взрослому — добываем реальное железо, и меняем его на другое железо, такое же реальное, имеющее весьма реальную материальную стоимость. Либо напрямую, либо посредством Островных бонов.

Так же, в случае попадания во вражеские руки, существовала ещё одна опасность, не такая явная, но гораздо более грозная — сетевая идентификация. Через модуль можно идентифицировать игрока. Поскольку он, как оконечный элемент сети дронов — терминал, связывается с другим оконечным элементом этой сети — терминалом игрока, домашним компом, по вполне определённому сетевому протоколу с вполне определёнными сетевыми адресами и параметрами. И все эти адреса и параметры аккуратно записаны во флэш-памяти, которая может быть аккуратно извлечена и прочитана. А далее данного игрока можно, например, заблокировать для подключения к Островным серверам. Или его постоянно будут вычислять, под какими бы никами он не скрывался, и творить с ним всё, что только позволит изощрённая фантазия. Да, конечно, можно сменить компьютер и своего провайдера. Но — это снова деньги, это время, это непременные моральные издержки. И какая уж тут тогда игра? Сплошное издевательство, а не игра.

Примерно так обо всём этом рассуждали, стоя на распутье подземных коммуникаций Четвёртого Бастиона, заблудившиеся Мэт и Антон. Именно потому им и не хотелось оказаться в лапах злобных «инквизиторов», что это означало конец их карьеры на Острове в теперешнем качестве, с потерей денег, имени, репутации, словом всего того, что зарабатывалось непростым, упорным трудом.

— «Ну, так. Не будем больше спорить, кто свернул не туда, кто ошибся в толковании указаний этого призрачного вояки, как и не будем больше спорить о природе этого подземного Сусанина. Давай лучше рассуждать логически. Из нашей ситуации есть три выхода. Первый. Мы прячем твоего дрона в укромное место, я беру твой аккумулятор, подключаю его себе в качестве дополнительного через зарядку и топаю пёхом в Шухарт к Педро за помощью. Второй. Мы, оба вместе, хоронимся в укрытом закутке, бросаем свои моды, заходим по новой на Главный сервер, объявляем себя пропавшими, связываемся с Педро, совместными усилиями наскребаем денег, берём нулевого дрона, грузим его аккумуляторами и тащим их сюда. Перезаряжаемся, ты берёшь новичка подмышку, и мы благополучно возвращаемся. Третий… Слушай… Может, у тебя есть третий путь спасения, а?»

Мэт внимательно на него посмотрел и сказал:

— «Первые два тоже не катят — мы же не знаем, как попасть сюда, где мы сейчас находимся. И потом, как ты пройдёшь «инквизиторов», если они наверняка сейчас все пути перекрыли и нас ловят? Может, лучше всего просто спрятаться, и выйти из сети надолго, недели на две, пока всё не утрясётся».

— «А ты думаешь, через две недели аккумуляторы сами зарядятся, и выход из-под земли отыщется?»

— «А ты думаешь, если тебя возьмут на блок-посту с двумя аккумуляторами на горбу, то им ни в жизнь не догадаться, куда и кому ты их тащишь?»

— «А что нам тогда делать, чёрт тебя подери и меня вместе с тобой!? Нам что, сидеть здесь бесконечно и ждать, пока из подземелья не вылезет тень призрачного дрона, и не поможет нам добраться до дому, да!?» — Антон почти что кричал, и в его крике явственно проступали панические нотки.

— «Какие, на хрен, призраки? Что ты сегодня заладил — «тени-призраки» — «призраки-тени»? У тебя что, идей больше нет, как только всё на призраков сваливать? Или всё успокоиться не можешь, почему дроннеры с тобой говорить отказываются? Не можешь себе представить, что они просто в игру такую играют, или просто не хотят своих секретов первым встречным выдавать. Мало ли у людей, какие причины могут быть…»

— «У людей могут! А если это вообще не люди а…»

— «А кто? Ну, кто ещё тут может быть, кроме людей?»

— «Нелюди. Вот кто».

— «Брось ты чепуху всякую городить, какие ещё «нелюди»? Может, ещё вампиров с вурдалаками приплетёшь заодно?»

— «А-а, Мэт, да что ты понимаешь? Ты что, не видел, откуда они вылезли? Из подземелья, закрытого железной крышкой! Там же никакая связь не действует! Кто ими, по-твоему, управляет, и как!? А?»

— «А? Хрен тебе на! А про ретрансляторы ты, почему не вспомнил сейчас? Или у тебя вся фантазия на мистике заканчивается? Всё! Хватит цапаться из-за ерунды, давай думать, как нам выбираться. Залазь в сеть, ищи выход. Связывайся с Педро, пусть помогает. В конце концов, мы на него работаем».

Антон сразу сник:

— «Не могу я с ним связаться — я номер его не знаю. Он как-то не сказал, а я как-то забыл спросить…»

— «Эх, ёлы-палы, значит, придётся-таки твоих теневых духов вызывать на помощь. Больше некого, — и он без предупреждения заорал, что есть мочи, в гулкие, чёрные коридоры подземных коммуникаций. — Эге-ге, тени Острова Дронов! Придите к нам на помощь, мы вас вызываем!»

Эхо глухо утонуло в бездонных пустотах подземелий, а сердце ёкнуло и замерло в предчувствии невероятного ответа от злых духов вековой темноты… И ответ пришёл.

— «Кхе… Я извиняюсь, молодые люди, что вмешиваюсь в вашу содержательную беседу, но, может, я могу чем-нибудь вам помочь? А то теней можно долго не дождаться».

Из чёрного мрака бокового коридора медленно выдвинулся ужасного вида древний дрон на гусеничном ходу. Настолько древний и ветхий, что казалось, с него лохмотьями свисает само безжалостное время, и пролетевшие годы осыпаются песком дней, и бледным туманом курятся вокруг него призрачные видения прошлого, а в скрипе ржавых механизмов его чудятся вопли и стенания безвременно почивших в бозе душ. Антон молча сел на пол и глаза его мода остекленели.

Самодельный светильник — сплюснутая гильза с фитилём, наполненная горючей смесью — стоял на импровизированном столе из разбитого оружейного ящика и дико дымил, распространяя по тесному помещению чёрную копоть и вонь горелого газолина. Мэт смотрел на него, не отрываясь, подперев голову рукой — ярко-жёлтый лепесток пламени трещал, выбрасывая дымные язычки, и нервно танцевал под дуновением сквозняков, благо их здесь хватало. Сквозило сразу: из-под закрытой входной железной двери; из трёх круговых амбразур под потолком, зияющих провалами чёрной пустоты; из чёрного же бездонного колодца в полу, откуда вместе со сквозняком доносилось свежее дыхание моря и слабый, отдалённый плеск волн. Правда, колодец слишком громкое название для небольшой, круглой дырки в полу. И хотя в неё не смог бы пролезть даже самый маленький дрон, глубину она имела приличную — брошенный туда для пробы кусочек отколотого бетона, казалось, пропадал вообще, и только, через несколько ударов сердца, раздавалось неожиданное «бульк» в таком резонансном окружении, что сразу стало ясно — там огромное помещение, наполовину заполненное водой.

В связи с этим вспомнились, гуляющие в сталкерской среде, легенды о том, что Бастионы имели подземные причалы для приёма подводных лодок. На форумах кто-то даже приводил в качестве доказательств планы известных крепостей, расположенных в подобных местах. Кто-то приводил цитаты из исторических трактатов в области фортификационного искусства, утверждающие, что большинство береговых крепостей, так или иначе, имели выход в море из своих подземных горизонтов. Вот только достоверного подтверждения на Острове эти факты не имели. И Мэт сразу решил, что его информация об интересном колодце добавит страсти сторонникам веры в существование подземных баз для подводных лодок. Тут же подумалось — неужели ничего нельзя сделать, чтобы расширить возможности островитян для поисков в экранирующих железобетонных подземельях? А так же и под водой тоже. Вот бы расширить игровую область Острова до его прибрежных вод! Да там же уйма затонувших кораблей всех времён и народов должна быть. Вот где воистину золотое дно неисчерпаемых запасов хабара! В смысле, ХАБАРА — пиастры, пиастры! Да… Сладкие мечты.

Применение ретрансляторов тут проблемы не решало, как не решало проблемы освещения гигантского лабиринта применение микро-фонарика.

Может, конечно, и есть какой-нибудь способ, да только он не для всех, а только для некоторых. Вот, свежий пример — военный дроннер со своими подельщиками. Явно чем-то таким пользовался, раз так бесстрашно путешествовал по лабиринтам Бастиона. Жалко, что расстались с ними, как-то скомкано, не по-людски. Он мысленно хмыкнул, а может и прав Валетчик, что не люди они.

А что? Вполне, даже возможно — моды сейчас очень умные, допустим, надоело им служить простыми лошадками для своих доставучих ездоков, тем более что ездоки-то бывают разные, вот они и взбунтовались. Слиняли себе жить самостоятельно в подземелья, чтобы их никто более доставать не мог. А обиженные хозяева их отлавливают. А я ловцов со стен спихиваю. А надо было этого чёрного схватить за цырлы и сдать прямо на руки «Инквизиторам». Тогда бы нам с Валетчиком был почёт и уважение с их стороны. А не травля Островного масштаба. И не сидел бы я сейчас тут, как балбес, в ожидании неизвестно чего.

Он зябко передёрнул плечами и огляделся. В углу висел на крюке ретранслятор Сети Дронов и весело помигивал индикатором активности, почти в такт оранжевому индикатору разряда аккумулятора на панели отображения состояния устройств и управления основными системами его модуля. Словно на вред им, индикатор наличия связи Валетчикиного «кузнечика», аккуратно прислонённого к стенке у входа в позе покоя, безмолвствовал, то есть, просто не горел.

Потому что связи не было. Валетчик как вырубил её в момент появления перед ними отшельника Луки, так и не включил её до сих пор. Вот Мэт сидел и думал — ждать ли ему возвращения друга до упора, или же добираться домой самостоятельно с его дроном на закорках. В любом случае вначале надлежало подзарядиться, иначе далеко не уйти. А подзарядиться удастся только после возвращения Святого Луки. Поскольку у Мэта разъём от шнура зарядки не подходил к старой контактной панели его зарядного устройства, и тот отправился на ближайшую станцию Парковки за переходником. И теперь Мэт терпеливо ждал его возвращения и неспешно перетирал в мозгу различные мысли и соображения, вызванные их забавными приключениями.

Да, действительно забавные и несколько странные приключения. Этот чёрный военный был явно большой оригинал — мало того, что в одиночку не побоялся противостоять целому клану, так ещё и место для своего логова выбрал вполне подходящее — в таинственном подземелье Четвёртого Бастиона. Может он беглый дезертир? Удрал из армии и модуль угнал. Как там у вояк организована работа операторов с модулями? Чёрт его знает, всё засекречено, наверное. Или, может, он нашёл потерянный модуль и захапал его, пока хозяева не очухались. Так или иначе, вряд ли военные в курсе приключений этого «бегунка», а то бы уже давно всё здесь перетряхивали в его поисках. Или ещё вариант — может, у них задание такое, секретное. Разгадать какие-нибудь тайны Бастиона, какие развели тут «Инквизиторы». Ходят на Острове разные слухи о тёмных делишках этих бандитов. Главное, никто ничего толком не знает, но слухи упорно ходят — темнят западники со своими запретами на допуск к Четвёртому Бастиону. Или какую-то ценную вещь надыбали, или сами что-то химичат здесь незаконное. Если так, то бегун наш парень геройский — боец невидимого фронта, лазутчик по вражеским тылам. Мэт усмехнулся — скорее, «бегунчик». И интересный он, видать, пацан. Да и дружки у него подходящие — здорово в секретность играют, за всё время ни словечком не обмолвились. Что это у них за «ш» такое? Может, это их тайный язык, типа закодированный? Для своих, чтобы никто не догадался. Да… Молодцы, и базу себе устроили прямо под носом у «Инквизиторов», не робкого десятка ребята. Интересно у них там, наверное. Жалко, что ушли и нас к себе не пригласили. Ну, да им виднее, кого приглашать, а кого и наоборот. А подружиться с ними было бы неплохо. Жизнь у них, наверное, гораздо интересней нашей. Даже немного завидки берут. Ну, вот, что мы? Ну, землю роем, хабар ищем, деньги копим. Ну, пулемёт решили завалить. Ну, с Педро каким-то связались. Как-то не очень это всё интересно, такая вялая игра. В драки не ввязываемся, с рейнджерами не знаемся, в кланах не состоим. А ведь хочется, чего-нибудь такого этакого, настоящего. Чтобы свист пуль и вой огнемётов, чтобы дьявольские атаки и адские рубки, чтобы ночные погони и дневные засады… Чтобы было интересно и полезно сразу. Исследовать подземелья, например. Хы, «тени дронов» ловить. О! Что там Валетчик-то бормотал про призраков? Вот здорово было бы с ними встретиться! Если, конечно, они есть на самом деле. Нету ведь, одна наша фантазия и только. А жаль. Наверное, было бы очень забавно с тенью-призраком встретиться, просто жутко интересно. Тени, обитающие во тьме подземелий… А вот, чем они занимаются, когда их никто не видит, и им никого пугать не нужно? Что они тут делают? Забавный этот старичок, Лука. Чем он тут конкретно занимается, зачем сидит здесь безвылазно и даже апгрейдов себе не делает? Может, и в самом деле отшельник от дел мирских? А, может…?

Когда первое удивление от его внезапного появления прошло, он так и представился Мэту своим старческим скрипучим голосом:

— «Раб Божий, Отшельник Святой Лука, аз есьм. Облегчите души свои, откройте мне печали снедающие вас и причины, сюда заведшие. Не гоже молодым неокрепшим душам человеческим здесь находиться, ибо близко место сие к Престолу Владыки Адова и тени слуг Его большую силу имеют здесь, чтобы творить свои вечные козни робким Агнцам Божьим».

На что Мет, в удивлении — и этот про тени, смутившись, ответил:

— «Простите, дедушка, мы просто заблудились. Нам бы только подзарядиться и найти выход отсюда наверх. И всё».

«Дедушка» внимательно их осмотрел, блеснул линзами хитрых глаз и неспешно ответствовал:

— «Ступай за мной, «внучёк», я тебя до своего отшельничьего скита доведу, там отдохнёшь, зарядишься и мне историю свою расскажешь, буде сочтёшь нужным. А далее посмотрим, может, я вам просто выход покажу, а, может, и сам до света белого доведу. Если не рассыплется плоть моя бренная от такого путешествия. Дружка своего болезного прихвати, и ступай за мной, сынку».

И лязгая истёртыми гусеничными траками по потрескавшемуся бетонному полу, повизгивая движками и поскрипывая корпусом, старый-престарый дрон привёл Мэта по боковому тоннелю к своему, как он выразился, «скиту». Довёл, выслушал без особых эмоций, в кратком варианте их историю, о неудачном походе за артефактами в Четвёртый Бастион, о глупом конфликте с «инквизиторами», о безмолвных странных дронах и о Валетчиковых страхах по поводу подземных теней. Выслушал, покивал головой, похмыкал, а затем осведомился небрежно, скосив глаза в сторону — а не попадалась ли им где по дороге надписей на дверях или стенах, что-то типа — «анэнэрбэ»? Мэт так и не понял, что это и зачем, но, на всякий случай, сказал, что нет.

— «Ну, на нет и суда нет. Я вот тут, почитай, несколько годков уже живу-поживаю в лабиринтах этих треклятых, а тоже, ни разу не видел. Хотя много чего необычного повидать довелось. Вот вас, например. В необычном месте появились вы, хлопче. Не ходят там люди. Нету туда разведанной дороги, кроме как через меня. А через меня вы не проходили. Стало быть, что? Прошли другим путём, который никому не известен. И пришли вы целые и невредимые, нигде не поцарапанные, что тоже очень странно, потому как в той стороне ловушка на ловушке натыкана и ещё ловушкой погоняет. А вы, молодцы, прошли. Вот ты мне скажи, чего это тот дрон странный вас до самого выхода сам не довёл, а? Или хотя бы до меня. Чего это он вас бросил? Ой, чую, мутит воду Нечистый, ой мутит… А вы случайно маршрутик свой в джипиэску не забили? Нет? Ну да, ну да, зачем оно вам надо… Ну, да… Вот незадача… Маршрутик бы очень кстати оказался. Ну, да ладно! Другие способы есть…»

Старый дрон, повздыхал ещё чуть-чуть, и отправился на Парковку за переходником для зарядки их обессилевших дронов, сказавши:

— «У меня ведь не заправочная станция, чтобы все разъёмы иметь. Я тут один как перст указующий, связи с внешним миром не поддерживаю. Наверх не хожу, тут обретаюсь. Грехи свои тяжкие замаливаю и посты блюду. Ещё вот души заблудшие, типа вас, поджидаю, да от ошибок опрометчивых уберегаю. Все системы у меня давненько устарели, а обновляться нужды не испытываю. А особо и незачем, потому как всё одно красоваться мне не перед кем. Вы первые почтили своим посещением, а так никто ко мне не заходит. Даже тени ваши расчудесные. Где ты говоришь, они с вами распрощались? Круглое помещение со многими дверями? Хм. Есть их тут много таких. Жалко, что вы точку в джипиэске не забили, жа-алко. Ну, дыть, ни чого уж не попишешь. Будемо дальше… Эта. Пошёл я, значить, за разъёмом. Ты-то не дойдёшь из-за разрядки, по дороге свалишься. Так чта сиди тута, эта. Никуда без меня не ходи и не суйся, а то вконец потеряешься. И будет тебе тогда полная «лап-таб-тиба-туда». Внучёк».

И он ушёл, притворив за собой железную дверь, оставив Мэта стеречь чадящую коптилку, чтобы та, упаси Бог, не упала и не развела пожар среди груды рухляди, накопленной отшельником за долгие годы своего добровольного затворничества под землёй. Забавный старикан.

—

**** ****

Светильник всё коптил, а Мэт всё сидел, а время всё тянулось и тянулось. Что-то долго он до Парковки ходит… Отшельник этот. И Валетчик, как умер, уснул, что ли у себя дома? Совсем вырубил связь. Хоть бы предупредил. Вот поросёнок! А я его теперь должен на горбу до дому тащить, а он потом вернётся и, как ни в чём ни бывало, спросит: — «Ну, и как тут у нас дела? А чего это я такой перепачканный? Ты что, не мог аккуратней с моим модом обращаться?» Да-а… Такой вот он Валетчик. Напрасно он так всего боится. Ну что здесь может с тобой произойти? Ничего. Ну, с дроном понятно, повреждения… разрушения… глюки разные. А с тобой, как с человеком, удалённым отсюда на сотни и тысячи километров, ничего произойти не может. Так что, дорогой Валетчик, эти все страхи твои — бессмысленные. В смысле, глупые бес…

Мэт прислушался. За входной дверью кто-то был — кто-то свистящим шёпотом, покряхтывая и посапывая, переговаривался, позвякивая железом и побрякивая пластиком. И всё это было тихо, очень тихо, на самой грани чувствительности его ушных микрофонов, но он всё-таки услышал и насторожился, и даже потянул топор из крепления на спине. Но тут дверь неспешно распахнулась, и в неё въехал улыбающийся долгожданный Святой Лука. Въехал и остановился в проёме, заслоняя собой тёмный коридор.

— «Ну что, заждался, друг милый? Утешься теперь — вот он я! И к счастью нашему, не один вернулся — со мной прибыли воины святого войска Господнего, «Инквизиторы Стального Клинка». Сейчас из вас, заблудших, бесов изгонять зачнут. А как изгонят, будете вы светлыми и душой и телом, и сами встанете на сторону справедливого братства нашего, в его многотрудной борьбе с еретиками распутными Земель Восточных. Приступайте, братия, помолясь! Только осторожней со скарбом моим, за многие года собранным тяжким трудом. Не повредите».

С этими словами он со скрипом отъехал в сторону, и тотчас же стало ясно, кто там сопел и кряхтел за дверями — два тяжёлых боевых дрона, с полосатыми литерами «i» на груди, быстро вдвинулись в довольно тесное помещение сторожки и, растопырив манипуляторы, шагнули к Мэту. А сзади выдвинулось ещё два мода, и ещё за ними в темноте коридора смутными, чёрными тенями зашевелился плотный мрак, словно ожили призраки подземных пустот. Но не могли они поместиться здесь все сразу и потому подбирались по очереди, страшно и неотвратно.

«Как некстати, что у меня разряжен аккумулятор…» — с тоской подумал Мэт и вскинул топор.

Тесное помещение тут же заполнилось свистящими взмахами его оружия, выпадами тяжёлых, металлических кулаков, «инквизиторов», пытающихся сбить и повалить на пол, а так же шаркающими топтаниями многочисленных коренастых металлических ног, двигающих борющиеся тела, удерживающих равновесие и ставящих подножки. Бились сосредоточенно и молча. Лишь единожды, когда изрубив первую пару боевых дронов на нежизнеспособные куски, вконец ожесточившийся Мэт с озверелым выражением лица замахнулся на коварного Луку, в жестокий шум битвы циркулярной пилой врезался истерический крик предателя:

— «У меня раритетный дрон!!! Я нахожусь под охраной Юнеско! Вы не имеете права уничтожать историческую ценность!»

Мэт с омерзением смёл его в сторону, отпихнул назад, ринулся навстречу новым нападающим и разом снёс одному из них квадратную башку. Второй замешкался в проходе, застрял и вмиг лишился обеих рук, головы и получил тяжёлый проломный удар в корпус. Изрубленные бойцы загородили дорогу для следующей волны нападающих. Чёрная тьма в коридоре нервно засуетилась и заколебалась, и из глубин её донёсся чей-то возмущённый голос:

— «Щ-щит, Люка, не тьяните уже! Ми и так достаточно иметь урона от этот дикарь. Он нам обойтись слишком дорого! Кто будьет всё это оплатить?»

— «Получи, внучёк, гостинчик!» — раздался сзади злорадный скрипучий голос.

Мэт попытался обернуться, но у него пропали ноги. Он очень удивился и посмотрел вниз — ноги были на месте, но их не было. Он их не чувствовал. Затем пропали руки. Они тоже были на месте, это было хорошо видно, но он их не ощущал. Потом пропали тело и голова. Пропало зрение, и исчез слух. Пропало всё, даже само его удивление, и осталась от него только слабо сияющая белая точка в непроглядной, шевелящейся недоброй Тьме.

Тьма клубилась чёрными тенями и переливалась чёрными брызгами. Она хищно охватила сияющую точку и жадно впилась в неё бесплотными чёрными зубами. И стала высасывать из неё тепло и рвать её плоть, чавкая от наслаждения своим мерзким чёрным ртом.

«Глупость, — подумал он. — Как я могу быть точкой? И причём здесь какая-то «тьма»? Это всё не реально — это лишь моё воображение. В смысле, мысли».

Но Тьма лишь нагло усмехнулась и продолжила своё чёрное дело.

«Я тебе не Валетчик, — твёрдо сказал он Тьме, — ты меня на испуг не возьмёшь».

И постарался оттолкнуть её, но так и не нашёл, чем. А Тьма беззвучно захохотала и сгустилась ещё плотнее.

«Это, наверное, моя душа, — подумал он о белой мерцающей точке, что сияла одна в леденящей Тьме. — Если она потухнет, я умру».

Он стал искать оружие, что бы защититься от Тьмы, но не нашёл ничего, и в нём возник Страх. И сразу попытался завладеть его душой. Но не смог сломить крепкий дух. Лишь сам обломал свои кривые когти. И в панике отступил. Но из дальних провалов пустоты чёрными клубами стало прибывать тёмное подкрепление.

«Я тебя не боюсь, — сказал он Тьме, — у меня нет оружия, но я тебя не боюсь».

Тьма уплотнилась ещё, и породила Боль. Сначала она была где-то там, далеко, за океанами пустоты, но Тьма подтолкнула её ближе, и он ощутил её. Она жгла. Она жгла огнём и льдом. Она была невыносима. Но он не сломился и выстоял.

«Я тебя презираю, — сказал он Боли, — я могу тебя терпеть, а значит, у тебя нет власти надо мной».

И Боль разочаровано схлынула в бездну. И тогда из Тьмы возникла Злоба и вытащила за собой Ненависть. За ними выскочила Зависть и привела Предательство с Подлостью. И они все дружно накинулись на сияющую точку и стали её терзать. И Мэт почувствовал, что ему становится всё равно. Не всё ли равно — Свет или Тьма, жар или холод? Не всё ли равно, кому служить? Ну, будет он служить Тьме, что от этого изменится? Всё равно. Всё едино. Это подло подкралось к нему Равнодушие и вонзило в него своё ядовитое жало.

«Я один, — вяло подумал он. — Я не могу биться. Я устал. Я бессилен».

Им начало стремительно овладевать Отчаяние. Но тут, в пространстве Тьмы, он ощутил слабо светящийся живой Огонёк — маленький островок тепла. Он тоже был один, он тоже бился с Тьмой и он прорывался к нему навстречу, слабо сияя синим светом. И этот свет пробуждал Надежду. Мэт воспрянул духом, и Отчаяние отлетело прочь.

«Нет, я не одинок, — обрадовано подумал Мэт, — ты меня не обманешь, Тьма. Нас много здесь, в потёмках. Надо только всех найти и собрать вместе. И мы тебя одолеем».

И он почувствовал, как в его душе зародился Истинный Свет, и полыхнул белым пламенем, набирая силу. И Тьма отшатнулась от него, беззвучно взревев. И близоруко щурясь, в дикой злобе бросила слуг своих на живой Огонёк. Тот в испуге затрепетал и стал меркнуть. Но Мэт уже справился с Равнодушием. Выжег яд его белым сиянием. Затем потянулся лучами к синему Огоньку, вырвал из липких лап Тьмы и притянул поближе, согревая теплом своей души. И сказал ему:

«Не бойся, дружище! Нас теперь двое. Мы вместе, а значит — мы сила».

И он почувствовал в себе эту Силу. И на душе стало легко и радостно. И он улыбнулся — мы победили! И Тьма отхлынула с горестным воем. И с визгом умчались за ней её слуги.

А живой Огонёк радостно затрепетал, и весело вспыхнул чистым синим светом. И от этого яркого синего света у Мэта появился слух, и он услышал невнятные бормотания:

— «…что-то не так… воля не ломается… сопротивление выше разумных норм… щ-щит, вы тупой… не уметь обращаться с тонкий тэкникл… усилить напор… ваши люди тоже стьюпит… нам не нужен клан с такой мокрый реномэ… мы будем всех меняйт… посты сообщили… военный патруль… щ-щит, дэмэт… уходить квикли… всё бросать….. мать… мать… ушли гады… опять кого-то пытали… возьмите их Жан… в Факторию лучше всего… за ними присмотрят… бедненький, ему больно… странно, он улыбается… доложить… связаться с психологами… крепкий пацан…»

Потом внезапно вспыхнуло яркое жёлтое солнце, его стали бить по щекам, и он открыл глаза. И увидел испуганное лицо матери у включённой настольной лампы, ощутил запах эфира в смеси с нашатырём и седой человек в белом халате глухо произнёс:

— Голубушка, ничего страшного, просто нервный шок. Поите его чаем с укрепляющим сбором трав, и всё как рукой снимет. И никакого Интернета, по крайней мере, пока… Выпейте вот валерьяночки и отведите его в постель. Ох уж эти геймеры — подменяют реальную жизнь виртуальной… И к чему этот мир катится?

==== ====