Томас М. Диш Туристы

Все семьдесят шесть дней выдались на славу, с великолепной погодой. Дождь не досаждал; днем не было чересчур жарко, а ночью слишком холодно; вишни еще стояли в цвету. Весна, казалось, никогда не кончится.

Приятно — но любой Болч, из семьи Болчей из Литтл-Рока, был приучен к приятным вещам. Мирна воспринимала это как само собой разумеющееся.

Тем не менее, и она удивлялась богатству гардероба, полностью обновлявшегося каждый день. Такое изобилие даже для женщины из Болчей граничило с излишеством. Когда она попросила простую бриллиантовую тиару, увиденную предыдущим вечером на этой красавице миссис Рэнсом, нубийские рабы (они, несомненно, были нубийскими, но подходило ли слово «рабы»?) принесли целую шкатулку с драгоценностями.

А ежестолетние балы? Как ими было не восхищаться? На каждом празднике появлялись новые танцы и вина, все более пьянящие. Приходилось признавать, что за свои деньги Мирна получает сполна.

В целом, Джимми, похоже, тоже не скучал. Он охотно разучивал новые танцевальные движения, если они не вызывали одышку у Мирны. Когда же какой-нибудь танец ей не нравился, Джимми не выглядел раздосадованным, оставаясь сидеть на своем месте. Как правило, он позволял нубийцам сооружать себе прическу по канонам текущей моды, в разумных пределах. Что до одежды, то его вечерний костюм совсем не изменился с 2176-го года, времени, с которого начинался круиз.

В последние дни Джимми, правда, смотрелся более мрачным. Очарование медового месяца (разумеется, медовым месяцем это можно было назвать только в переносном смысле) заволакивало дымкой, и она страшилась будущего. Сегодня, когда нубийцы приблизились к ним в большом раззолоченном зале Комнаты Сна, Мирна была уверена, что он нахмурил брови, но она чувствовала себя еще чересчур сонно, чтобы размышлять об этом.

Нубийцы размотали мумифицирующие бинты и принялись массировать их тела ловкими сильными пальцами. Мирна предпочла бы более тонкое обращение, но что делать? У нее не хватало душевных сил сопротивляться режиму.


Поскольку никогда, просыпаясь, Мирна не ощущала никакого озноба, ей было трудно осознать, что она провела, замороженная, долгую ночь без сновидений и что с момента предыдущего пробуждения прошло сто лет. Целый век, вы только подумайте! Век это совсем не ерунда.

— В когда входим?.. — начала она.

— Ни малейшего представления, — ответил Джимми угрюмым голосом. Утро для него всегда оставалось плохим временем.

— В каком мы году? — спросила она тихо у нубийца.

— В девять тысяч восемьсот семьдесят шестом.

— Если мне было сорок восемь в 2176-ом, сколько же лет мне сейчас?

— Семь тысяч семьсот сорок восемь, госпожа.

— Бог мой, я, видимо, самый старый человек со дня сотворения мира.

— Наверняка, — сказал Джимми. Он принял самодовольный вид: ему было всего семь тысяч семьсот двадцать шесть. Двадцать два года — ощутимая разница.

— Достаточно, переверните меня, — приказала Мирна нубийцу. Раб (он вел себя соответственно, так почему бы не называть его этим именем?) перевернул Мирну на живот. Его руки принялись разминать мышцы ее шеи и плеч.

— Что будем делать вечером, Джимми, любовь моя? — спросила она примирительно. Старая женщина (даже если считать только сорок восемь лет), влюбленная в молодого мужчину, была готова простить ему маленькие колкости. — Тебе выбирать программу. На весь день.

— Мы пойдем на бал, я полагаю. А что другого мы еще делаем? И когда достаточно пресытимся, вернемся в Мавзолей.

— Выброси это мерзкое слово из своего лексикона, милый. Если ты не хочешь сюда возвращаться, никто тебя не заставляет.

Это была пусть неявная, но угроза. Следовало время от времени напоминать Джимми, кто оплачивает счета.

Но на этот раз милый Джимми не позволил себя впечатлить.

— Если ты решила узнать о моих желаниях, что ж, на самом деле мне бы хотелось выйти в город посмотреть, что изменилось. К чему путешествовать из века в век, если каждое из этих чертовых посещений в точности похоже на предыдущее?

— Но мы были там пять дней назад!

— Пять дней? Пять веков, моя горячо любимая. Время, которое отделяет Данте от Гете.

— Кого?

Малейший пустяк мог возбудить ревность Мирны. Ей не нравилось, что Джимми знает людей, о которых она и не слышала.

— Неважно кого. Они тебя никак не касаются. Помнится, ты говорила, мне выбирать, что мы будем делать. Ну, вот.

— Естественно, Джимми, любовь моя. Мы будем делать все, что ты хочешь… после того, как оденемся.

Нубийцы, всегда готовые воспринять приказ с полуслова, удалились за их дневными одеждами.

Мирна, воодушевившаяся после массажа, спрыгнула с плиты из розового мрамора и присоединилась к Джимми на его каменном ложе (он называл это спаренным саркофагом). Поигрывая позолоченными ноготками в зарослях волос на его груди, осветленных солнцем, она спрашивала себя, любит ли он ее еще? А также размышляла, кто были эти двое, помянутые им? Но, в конце концов отогнав тревожные мысли, она глянула на него с улыбкой, смысл которой ему был известен.

Нубийцы тактично вернулись с их одеждами лишь полчаса спустя.

* * *

Рэймона Рэнсом совершала вместе с мужем прогулку, предпринятую для обозрения пейзажей. Этим утром она была одета с явным отсутствием изящества: в матроску и берет, украшенный тесьмой. Грубое белое полотно совсем не облегало изгибов фигуры, но в намерение Рэймоны как раз и входило представить себя в невыгодном свете.

Они остановились немного передохнуть на площадке с видом на город, раскинувшийся у их ног.

— Дорогая, — произнес Нестор любезно, — если ты себя чувствуешь утомленной…

— О! я никогда не устаю. Послушай, мы и ста метров не прошли от ворот.

Рэймона была полна желания размять мышцы и принялась энергично толкать вперед кресло-каталку мужа. Кресло затряслось, и Нестор рассмеялся. Он пребывал в хорошем настроении этим утром.

Морозильник, из решетчатых ворот которого они только что вышли, располагался на вершине самого высокого в городе холма. С дорожки, серпантином спускавшейся по склону, открывался прекрасный вид на городские достопримечательности. И каждый поворот тропы являл глазам супругов новое неожиданное очарование. Несмотря на изменения, привнесенные временем, детали пейзажей были расположены с той же филигранной точностью, что и на картине Пуссена. Даже люди, разбросанные по окоему, казались помещенными туда согласно плану главного архитектора, словно добавленные в последнюю минуту, чтобы служить ориентирами для взгляда. Они чересчур естественны, чтобы быть настоящими, думала Рэймона, как те персонажи на старых плакатах. Они не спешат, но и не стоят неподвижно. Они смотрятся в некотором роде аллегоричными.

Единственный упрек, который им можно предъявить, их малочисленность. Когда-то население этого города составляло около пятисот тысяч обитателей. Сейчас — Рэймона подсчитала тех, что были видны с террасы на середине склона — не более двадцати человек. И сколько среди них туристов?

Однажды, уже давно, они с Дэдди (так она ласково называла мужа) совершали круиз по Карибским островам. Они делали остановки на Антигуа, Ямайке, Сент-Томасе и Арубе, но не видели никого кроме официантов в ресторанах, грумов в отелях… и других туристов. Как-то на Сент-Томасе возле бассейна в отеле она услышала испанскую речь, но оказалось, что это молодая пара из Мадрида в своем свадебном путешествии. Вообще-то, они собирались все время провести в Майами. У Рэймоны сложилось впечатление, что нет никаких туземцев и что за пределами отелей и ночных клубов острова пустынны, стерильны, необитаемы.

Но, конечно же, аборигены должны были быть, это обязательно. Одни официанты и грумы не могли управляться сами. Просто Рэймона из робости не решалась поискать их. Она ни разу не отклонилась от установленных маршрутов путешествия. Да и как она могла это сделать, имея на руках восемьдесят килограммов неподвижного тела, которое нужно толкать в коляске?

Но этой извинительной причины ей было уже недостаточно.

А так как он настаивает на данной форме рабства (надо отдать ему должное, он не требовал ничего более; Нестор проявлял покладистость во всем кроме этого: упорно отказываясь использовать электрическое кресло-каталку или помощь нубийца, или согласиться на изготовление — дело совершенно простое — специальных протезов), ему нечего жаловаться на то, что Рэймона возит его с собой на экскурсии.

Подобное происходило уже не раз, но Нестор, однако, никогда и не возражал. Казалось даже, что он получает от прогулок больше удовольствия, чем она.


Будущее, насколько могла судить Рэймона, неуклонно прогрессировало в сторону однообразия. При каждом «возвращении» Рэнсомов мир становился более прирученным, покорным, уравновешенным. Не было ни беспокойства, ни суеты, и почти отсутствовали события. Так продвигаясь вперед, мир постепенно достиг верхней ступени скуки.

По крайней мере, говорила она себе, если то не было всего лишь фасадом — весь этот город, открывающийся взору и являющийся гигантским отелем, предназначенным исключительно для туристов. Возможно, Реальная Жизнь, продолжала думать она, происходит где-то в другом месте.

Надежда на это оставалась.

Рэймона была убеждена в существовании иной, Реальной Жизни, потому как их собственная (несмотря на комфорт и роскошь, которыми она пользовалась благодаря Дэдди) казалась ей, скорее, ненастоящей.

«Механическая, — думала она, — слово подходит».

— Ну, замечательно… вот и то, что ты искала: люди, — объявил Нестор, когда они достигли подножия холма.

— Где же? — вопросила Рэймона с заметным нетерпением.

— Да вон, на скамейке обнимаются.

Рэймона увидела лицо мужчины, отпрянувшего от женщины. Красота его была столь совершенна, что возникала мысль о пластической хирургии.

Кроме того, он показался ей знакомым. Потом повернулась женщина, и Рэймона ее узнала. Перед ними была та самая чертова выскочка, Мирна Болч. Рэймона помнила, что она представляла ей своего жиголо.

— Это не люди, — поправила она, — это туристы, как и мы.

Подойдя ближе, она улыбнулась с вымученной вежливостью.

— Мистер и миссис Рэнсом! — воскликнула Мирна Болч. — Какой сюрприз! И что за прелесть этот ваш… (она запнулась, подбирая слово) морской костюм, моя дорогая. Если вы собрались в город, почему бы не пойти с нами? Джимми ищет прошлое, но в этом от меня, к сожалению, никакой пользы. Я не знаю, на что оно похоже.

— С радостью присоединимся к вам, — сказал Нестор, — не правда ли, милая?

Рэймона молчала, не отрывая глаз от его блестящих туфель.

— Не правда ли? — повторил он.

— Конечно, — ответила она, поднимая взгляд. Молодой друг Мирны Болч улыбнулся ей с наглой фамильярностью — не так, как давний знакомый, а словно он ошибался ранее на ее счет, и вот теперь выяснилось, что они сообщники. Вероятно, он проник в ее тайну. Впрочем, это не требовало особой проницательности. Возможно, что и он тоже разыскивает Реальную Жизнь.

После некоторого раздумья, она улыбнулась ему в ответ.

* * *

Джимми, Мирна и Рэнсомы большую часть дня искали следы прошлого; они посетили почти все, что можно было осмотреть в этом городе, для перемещения по бульварам пользуясь самой быстрой полосой движущегося тротуара (Нестор имел страсть к скорости). В изобилии присутствовали красивые здания, прекрасные площади, великолепные парки, а также тихие галереи, где можно было заказать что угодно, от стакана лимонада до завтрака из семи блюд, подаваемых вездесущими нубийцами, но ничто из этого, на взгляд Джимми, не могло относиться к обычной жизни.

Не было ни торговли, ни признаков деловой активности. Ни единой витрины на улицах, а внутри великолепных зданий ни одного офиса. И даже в ресторанах под сводами галерей не вставал вопрос о деньгах. Все подавалось бесплатно. Это было невозможно.

Но, поразмыслив, он понял, что это очень даже возможно. Содержание Морозильника требовало лишь толику тех денег, что выкладывали Мирна, Рэнсомы и тысячи других туристов. Значительная часть средств могла использоваться для принесения дохода с капитала. Несколько миллиардов долларов под, скажем, четыре процента через четверть столетия более чем удваиваются; к концу века, даже с учетом колебания ставки, капитал увеличивается в десять раз. И не удивительно, что каждый вечер ежестолетний бал столь экстравагантен, а Мирна имеет возможность носить сандалии, подбитые рубинами. Никакая роскошь не истощит подобное богатство.

Имея в распоряжении время и все деньги мира, на что еще их использовать, как не на это? На этот неприветливый и пугающий идеальный город, где процесс исторического развития был переведен на малый ход.

«Механический, — подумал он, — слово подходит».

— Не правда ли, чудесно? — мурлыкала от удовольствия Мирна. — Я так рада, что мы пошли. Ни за какие сокровища империи я бы не согласилась упустить это!

— Они, конечно, создали то, чего нам так и не удалось, — высказался Нестор. — Город полностью для людей. Без смога и заторов. Монументальный, но не безликий. Совершенное произведение искусства. Да, они славно потрудились.

— Они? — переспросила Рэймона. — Кто же?

— Люди, которые все это выстроили, конечно.

— Но где они? Почему их не видно? Мы осмотрели город вдоль и поперек, побывали на всех улицах, и я не видела даже издалека ни одного обитателя… за исключением этих нубийцев. Зачем им было строить город, в котором они не живут? Или они стали невидимками?

— Но это и есть самое приятное, — возразила Мирна.

— Приятное! — воскликнула Рэймона с презрением. — Я бы предпочла, чтобы оно было живым.

— Право же, Рэймона, следует признать, что такое положение дел удобнее, — произнес Нестор примирительным тоном, не задерживаясь на том, что под «таким» в данном случае приходится подразумевать «мертвое».

Джимми склонялся принять сторону Рэймоны, которая, судя по сверкающим от гнева глазам, вот-вот должна была вскипеть, но это могло вызвать впоследствии дикий приступ ревности Мирны.

Лучше не вмешиваться, сказал он себе.


Прежде чем Рэймона успела ответить мужу, мертвая послеполуденная тишина взорвалась пронзительным ревом сирены, исполняющей сигнал тревоги. Обслуживающие их нубийцы тотчас же выскочили из ресторана и кинулись к холму, на вершине которого высилась массивная сплошная глыба Морозильника.

— Что происходит? — крикнул им вслед Джимми, но они были уже вне досягаемости голоса. Несмотря на свой рост, бежали они удивительно быстро.

— Похоже, наступает катастрофа, — спокойно заметил Нестор, приподнимая серебряную крышку над блюдом со спаржей. — Сейчас мы, вероятно, будем присутствовать при одном из тех исторических событий, которые вы искали. Сие ведь и есть история… начало катастроф?

Во время этой маленькой речи Джимми, отодвинувшись от инкрустированного каменьями стола, наблюдал за фигурами, длинными прыжками несущимися по движущемуся тротуару, который, удваивая их скорость, придавал им какую-то фантастическую, нереальную грацию газелей.

— Я посмотрю, что там произошло, — крикнул он сотрапезникам, срываясь с места.

Призыв оторопевшей Мирны: «Вернись!» — остался без ответа: Джимми уже скрылся за углом улицы.

Полностью отдавшись бегу, он испытывал настоящее физическое наслаждение. Его тело предназначалось не для того, чтобы сопровождать старых женщин на прогулках и исполнять утомленные танцевальные вариации на тему фокстрота. Это было тело в хорошей форме и сейчас, на короткое мгновение, тело удовлетворенное. Добравшись до подножия холма, Джимми даже не сбил дыхания.

Какой-то нубиец, не из персонала ресторана, взбирался по тропе, ведущей к Морозильнику, метрах в пятнадцати впереди Джимми. Он бросился за ним. Нубиец был тоже неплохим бегуном, и кажется, даже в более хорошей форме, но поскольку он не знал, что участвует в соревновании, Джимми нагнал его на середине склона. Он схватил чернокожего за пояс и попытался остановить. Нубиец отбросил его руку.

— Одну минуту! — крикнул Джимми. — Я хочу поговорить с вами. Прошу вас!

Нубиец остановился.

— Да, господин?

Его лицо сохраняло обычную почтительность, точно оно и не умело выражать иных чувств, но тело было напряжено в нетерпении продолжить свой бег.

— Куда вы направляетесь? Что означает этот зов сирены?

Нубиец секунду смотрел изучающе, словно решая, в какой мере дозировать правду.

— Отключилось питание в одном из отсеков, господин. Так как в данный момент нет других свободных мест, нужно разморозить несколько сотен Спящих. Дело чрезвычайной срочности. Такого никогда еще не случалось. А теперь, если позволите мне пройти…

— Последний вопрос, прошу вас. Мне абсолютно необходимо его задать. Где люди? Не Спящие, не эти… такие как вы. Я хочу сказать, не одни же служители, верно? Кто-то же должен управлять?

Нубиец улыбнулся — с некоторым презрением, как показалось Джимми.

— Да нет, мы все служители, господин. Все мы служим одной и той же хозяйке, не так ли, господин?

— Что вы хотите сказать этим?

Улыбка перешла в саркастический смешок.

— Только самое очевидное, господин. Вы служите на свой лад, а я на свой. А теперь, если позволите мне пройти…

Джимми выругался и ударил нубийца в мягкий обтянутый шелком живот. Но неожиданно его кулак наткнулся на что-то твердое, но не мышцы или кости. Поскольку оно лопнуло с хрустальным звоном. Нубиец со стоном согнулся пополам. Джимми отступил в нерешительности и некотором испуге. Другие люди, не все из которых были нубийцами, поднимались по тропе, ведущей к Морозильнику, но никто не остановился предложить помощь.

— Ну вот, — прошептал нубиец, — вы меня вывели из строя.

— Сожалею. Я не хотел вас… нанести вам ущерб, — произнес Джимми. Затем не в силах сдержать любопытства, поинтересовался: — Что там случилось?

— Вы испортили материалов примерно на шесть тысяч долларов, если я не ошибаюсь. — Пальцы нубийца ощупали податливую плоть живота. — И, думаю, повредили систему кровообращения.

— Материалов? Так вы робот?

— Разве у роботов бывает кровообращение? Мне бы очень хотелось, чтобы вы перестали задавать глупые вопросы. Уйдите, прошу вас.

— Вы киборг?

Джимми слышал о киборгах, но ни разу ни одного не видел. В его времени конца XXII-го века они стоили баснословно дорого. Самая простая модель обходилась намного дороже допуска в Морозильник.

Говорили, и Джимми теперь в этом не сомневался, что внешне невозможно отличить киборга от обычного существа. И во всех основных чертах (мышлении, самосознании, эмоциях) они были психологически идентичны своим человеческим образцам. Киборги даже обладали чувством юмора и представлением о нравственности, равнозначными человеческим. Если они чем и отличались, то, скорее, в лучшую сторону: они не болели и не старились. Но, естественно, они не могли иметь потомства.

Киборг склонил голову. Его глаза выдавали страдание, однако на сжатых губах еще бродила тень саркастической улыбки.

— Остальные тоже? Полностью весь мир? — спросил Джимми.

Киборг засмеялся. Изо рта хлынула кровь.

— То есть, мы единственные человеческие существа, и история…

— История остановилась. Истории больше нет, — ответил киборг слабым голосом.

Джимми опустился на колени перед черным бесполым телом.

— Нигде? Совсем никого не осталось? Прошу вас, мне необходимо знать. Мне нужно найти людей.

— Нет. Никого. Нигде. Ничего, кроме… нас.

— Ну, значит, возрождением человечества займусь я, — сказал Джимми решительно.

— Вы… — голос киборга пресекся, челюсть внезапно отвисла. Самоуправляемый механизм, выведенный из строя кровотечением, отключил все функции, кроме самых необходимых, в ожидании момента, когда можно будет провести починку. Он, так сказать, находился в состоянии комы.

— И я с вами, — произнес чей-то голос.

Джимми обернулся: Рэймона.

— Не ожидали меня увидеть? — продолжила она с ироничной улыбкой.

— Если бы у меня было время поразмыслить, я бы, конечно, вас ждал.

— Мы предупредим их? Или просто исчезнем бесследно?

— Имеет смысл прежде поговорить. Если они не будут знать, что мы ушли исключительно по собственной воле, то пошлют кого-нибудь на поиски. Объясняться все равно придется.

— Верно.

Обменявшись достаточно холодным поцелуем (в конце концов, они едва были знакомы), они отправились, рука об руку, к ресторану, где ожидали Мирна и Нестор. Они шли медленно и не выбирали прямых путей, так что успели полностью обсудить положение. Будущее, решили они, это единственно важная вещь, и о прошлом говорить не стоит.

* * *

— Мы вернулись только для того, чтобы попрощаться, — объявил Джимми под тенистыми сводами галереи. — Мы уходим вместе.

Мирна, выпившая к шести часам вечера больше обычного, визгливым голосом выкрикивала несвязные упреки вперемешку с оскорблениями, не вставая, впрочем, из-за стола. Нестор, так и не докончивший свою рюмку коньяка, попросил:

— Сделайте одолжение, объяснитесь.

— Все так, как он сказал, Нестор, — Рэймона выглядела расстроенной (в сущности, она любила старика, каким бы он ни был), но все-таки не отпускала руку Джимми. — Мы решили, что это необходимо. Таков наш долг как человеческих существ.

Она рассказала о киборгах.

— Если мы не остановимся здесь, — добавила она, — этого не сделает никто и никогда. Вся раса продолжит свое безвозвратное плавание в будущее, пока какая-нибудь катастрофа, посерьезнее сегодняшней, не уничтожит нас до последнего представителя. К чему путешествовать из века в век, если они все похожи друг на друга? Ничего больше не увидишь, кроме туристов.

Мирна совсем не обратила внимания на длинное объяснение. У нее имелось свое, более простое.

— Вы влюблены друг в друга, — простонала она.

— Нет, — возразила Рэймона, — мы не влюблены. Думаю даже, что сейчас мы и не особенно нравимся друг другу. Но это наш долг. Разве вы не понимаете?

— Долг Джимми быть рядом со мной. Я заплатила миллионы долларов, чтобы он составлял мне компанию. Это нечестно.

Джимми пожал плечами. Мирна закрыла лицо руками и погрузилась в громкие рыдания.

— Что именно вы намереваетесь делать, вы оба? — спросил Нестор.

— Сначала найдем место, где можно вести хозяйство, — ответил Джимми. — Здесь должно быть много свободных земель. Мы собираемся заиметь как можно больше детей. Постараемся убедить других людей присоединиться к нам. Думаю, если они осознают ситуацию, то будут рады покинуть Морозильники. Затем, через несколько поколений — на это нужно время — у нас уже будет, что показать вам интересного в следующий ваш визит.

— О, не утруждайтесь ради меня. Я вполне доволен существующим положением вещей.

— Тем мы и различаемся.

— Если вам когда-нибудь наскучит…

— Мы делаем это не ради развлечения, — возразила Рэймона.

— Но если все-таки это произойдет, вы можете спокойно возвращаться в Морозильник. Я действительно надеюсь обнаружить тебя рядом в следующее мое пробуждение. Мне будет любопытно узнать результаты вашего эксперимента, если он их принесет. Миссис Болч, хочу верить, что выступаю и от вашего имени, предлагая им вернуться, когда они утомятся своим приключением.

— Нет!

— Так вы не разрешаете молодому человеку вернуться? Вы не хотите его больше видеть?

— Нет, я не это имела в виду!

— Боюсь, она чересчур потрясена, чтобы рассуждать разумно. Вам лучше уйти сейчас. Она изменит свое мнение.

— Сильно сомневаюсь, что это тот случай.

Нестор ограничился улыбкой.

— До свидания, — сказал он. — Ты не обнимешь Дэдди на прощание, милая?

Рэймона приблизилась и запечатлела поцелуй на лбу старика. Затем молодые люди удалились на медленной полосе движущегося тротуара по улице, уже погружавшейся в вечерние сумерки.


— Вам, знаете ли, следовало ожидать чего-нибудь подобного, — сказал Нестор Мирне, продолжавшей театральные рыдания. — В силу своей натуры он чересчур независим, чтобы вечно оставаться рядом с вами.

— Да знаю я, — ответила Мирна, шмыгая носом. (Плакать для Нестора не имело смысла, она понимала). — Но если бы он не был независимым, как бы я могла поверить, что он меня в самом деле любит?

— Кроме того, он чересчур умен.

— Мне нравятся умные люди, — сказала Мирна. — Мой папа был очень умным. Именно поэтому он заработал столько денег. Да и в вашей блондинке нет ничего от глупой девицы.

— Я тоже питаю слабость к уму. Глупая Рэймона мне бы быстро наскучила. Но в таком случае нам не стоит удивляться, когда их ум и чувство независимости приводят к тому, что они нас покидают.

— Джимми вернется, — заявила Мирна уверенно. — Он обязан… это указано в контракте. Но думаю, вы правы… он чересчур умен для своей роли. Я велю его переделать.

Она полностью успокоилась и теперь уже была способна увидеть комичную сторону ситуации.

— Детей! — рассмеялась она. — Я могла бы совершенно точно сказать, сколько именно детей им удастся завести!

— Я был удивлен тем, что вы не поступили таким образом.

— Это бы глубоко его оскорбило, если бы я сказала, что он не человек. Он бы никогда мне не простил. А я люблю его еще чересчур сильно, чтобы так наказывать.

— Уже вечер. Поскольку никого больше нет, я вынужден буду просить вас доставить меня в Морозильник, миссис Болч. Сегодня бал начнется поздно, но нужно еще добраться да вершины холма.

На полпути к Морозильнику они наткнулись на почившего нубийца, с которым расправился Джимми во время послеполуденной битвы. Он лежал с разинутым ртом, застывшая в углах губ кровь казалась черной.

— Помогите же мне катить это кресло, — потребовала Мирна, пихая его носком туфли в бок.

Киборг не шелохнулся.

— Господи, — пожаловалась Мирна, — сегодня они все поразладились.

Перевод с английского: Иван Логинов

Загрузка...