Твари

Глава 1

Утро. Вечно разинутая пасть метро заглатывает людской поток. Человечки ещё толком не проснулись, идут не спеша, на слегка помятых после ночного сна лицах тлеет страдальческое выражение — и зачем я опять вернулся в мир? Долбанная работа, долбанные коллеги, тупое начальство, вечером жена в мятом халате и «убитых» шлепанцах (муж в застиранной майке и синих тренировочных штанах с вытянутыми коленками!), требует денег. И противные дети, остро нуждающиеся в порке. Прозрачные двери из дюймового стекла равнодушно шлепают вслед и неохотно открываются перед входящими. Блестящая, как новый гривенник, станция оглашается угрожающим воем прибывающего состава, народ кучкуется в местах предполагаемого открытия дверей, дабы юркнуть на сидячее место и предаться дреме. Метро строится, новые станции открываются часто и еще не успели запылиться, ощериться осыпавшейся плиткой и обзавестись располневшими тетками в синей униформе с противными голосами, сиречь дежурными по станции.

Метро — это не только самый быстрый и удобный вид городского транспорта, это ещё и место, где можно легко и без особого напряга заработать. Скопление спешащих горожан, растерянных провинциалов и продажных полицейских привлекает к себе внимание всякого рода мошенников и воров. Лишенные конечностей ветераны непонятных войн, одинокие мамы годами болеющих раком детей, воры карманники, продавцы странных на вкус сладостей, игрушек явно инопланетного происхождения, неувядающих цветов и тд. и тп. нашли себе приют и теплое место работы. Конечно, с ними борются! Грозная транспортная полиция только и делает, что сообщает по команде о выдающихся результатах и проведенных операциях, сравнимых по масштабам со Сталинградской битвой. Но толку мало. Противник тоже не лыком шит и постоянно придумывает новые способы облапошивать доверчивых граждан. Некоторые из них — не граждане! — со временем превратились во вполне цивилизованную и даже удобную форму продажи. Например, торговля с рук. Выглядит это так: входит самый обыкновенный человек, в руках сумка. Как только вагон трогается, человек хорошо поставленным голосом сообщает, что он имеет честь предложить уважаемым пассажирам то-то и то-то. После вступительного слова идет по вагону, товар в руках. Как правило, упаковки влажных салфеток, пластыря, фломастеров, обложки для документов и тому подобное. Товар вполне доброкачественный, дешевле магазинного и пассажиры охотно покупают. Пресечь торговлю невозможно, ибо надо в каждый вагон ставить полицейского, плюс видео регистратор. Подобная деятельность процветает, заработок у коробейников неплохой, но есть одно «но»! — не каждый способен часами бродить по вагонам, обращая на себя внимание громким голосом. Знакомые, родственники, то да се … Косноязычные мигранты и «дети гор» тоже не годятся. Потому за такой труд берутся, как правило, иногородние соотечественники. Т. е. провинциалы из поселков и деревень, где работу днем с огнем не сыскать, а та, что есть и даром не нужна.

Мужчина типично провинциальной наружности — турецкие джинсы из некачественной пластмассы, футболка с криво вышитым словом adidas и стоптанные кроссовки — входит в вагон подземки с каменным выражением на круглом лице. Капельки пота дрожат на щеках, собираются на скулах и подбородке в крупные висюльки, словно излишки краски на краю старого подоконника. Взгляд карих глаз пробегает по вагону — знакомых нет? — выражение лица смягчается, вздутые желваки растворяются под кожей. Торопливо, пока вагон не тронулся, иначе грохот колес заглушит слова, объявляет о наличии товара и цены. Двери за спиной сдвигаются, отрезая от внешнего мира, поезд кидается во тьму тоннеля, мужчина шагает по вагону, показывая всем сидячим и стоячим нехитрый товар. Пассажиры равнодушно бросают взгляды и отворачиваются. Девушки глядят оценивающе, разочарованно прячут глаза — не то, явно не то, деревенщина зачуханная и вообще неудачник! Одногодки и постарше презрительно не обращают внимания. Люди старшего возраста вовсе не глядят, своих проблем выше крыши. И только старушки, вечно озабоченные проблемой копеечной экономии, с интересом смотрят на пачки влажных салфеток — ничо, но можно и бесплатной газетой обойтись! — гибкий увеличительный кусок пластика — вот хороша вещь! — упаковки фломастеров — ерунда, быстро высыхают, то ли дело цветные карандаши! Торговля идет туго. Это значит, что дневной заработок будет никаким, а за комнату надо платить уже завтра, иначе злобная кикимора, хозяйка квартиры, выставит на улицу. Желающих поселиться хватает, вагон и маленькая тележка.

«Эх, Лёха! — про себя вздыхает мужчина. — И зачем ты на свет появился? И за что тебя мать родила? Ну почему я должен мучиться и унижаться, а»? Чувствуя закипающую в груди злость, он опускает глаза и смотрит исподлобья на пеструю толпу пассажиров, стараясь не выдать обуревающие чувства. Лёха, а по паспорту Волков Алексей Семенович, наивно считает, будто все городские и гражданские ведут жизнь праздную и сытую. Ну, может не совсем сытую, но уж не такую унылую и полную бытовых неудобств, как в серых и пыльных поселках и деревнях. Алексею Волкову кажется, что все пассажиры люди зажиточные и беспечные. Ну да, фломастерами же не торгуют! Он ещё не понимает, что зарабатывающие мало-мальски приличные деньги сидят в офисах, в отдельных кабинетах, а не катаются в рабочее время в метро. Эти, которым впаривает пластыри и фломастеры, на три четверти состоят из таких же провинциалов, безуспешно ищущих работу. Остальные — домохозяйки, пенсионеры и курьеры. Разумеется, как и все мы, Алексей слышал истории о миллионерах, пользующихся общественным транспортом. Особенно такие россказни нравятся молодым и не очень, девушкам. Мол, взглянет, влюбится, а дальше как в сказке … фиг вам! Миллионер не такой дурак, чтобы влюбляться в переполненном вагоне метро. И уж тем более жениться на «чувихе» из Мухосранска и её многочисленных бедных родственниках. Увы, такова правда, голая и горькая! Бодрый мужской голос объявляет название станции, мелькает за окном залитый искусственным светом перрон, вагон останавливается, двери размыкают беззубые челюсти. Алексей выходит вместе с потоком пассажиров, но не спешит в следующий вагон, как обычно, а садится на лавку. Отполированный миллионами задниц мрамор приятно охлаждает седалищный нерв и успокоительно действует на нервную систему в целом. Алексей стыдливо засовывает товар в сумку, жужжит молния, казенное имущество прижимается к груди. Спина касается холодной стены, затылок упирается в жесткий камень облицовки. Поезд проглатывает очередную порцию людей и скрывается в черной норе метро. Наступает тишина …

…. отслужив в далеком Забайкалье пограничную службу, Алексей вернулся в родной дом — покрытую трещинами хрущевку на окраине райцентра. До старого кладбища десять шагов, поодаль темнеют ряды гаражного кооператива. За годы, проведенные в беготне по лесистым холмам за нарушителями границы Родины, старшая сестра вышла замуж, развелась и родила, опять вышла замуж и родила — ну, и развелась… у некоторых это входит в привычку. Маломерная «трешка» наполнилась криками, всевозможными причиндалами для больших и маленьких детей, коридор перегородила громадная синяя коляска, больше похожая на бронетранспортер будущего, чем на средство перевозки ребёнка. Родители по прежнему трудились в муниципальном предприятии «Водоканал», получая по здешним меркам неплохую зарплату и даже премии за счет регулярного повышения тарифов на воду. Алексей знал, что устроиться в «Водоканал» труда не составит, предки похлопочут. Но не хотелось ему, что-то останавливало. Нет, все нормально, соцгарантии, трудовая книжка, гарантированное поступление в техникум для приобретения полноценной гражданской профессии, потом жениться, ведь раньше-то не удалось — вернее, не совсем, — жена была, но хватило её только на пять лет с хвостиком. Надоела тайга, горы, служебные квартиры и дрянная мебель — хорошую нет смысла покупать, все равно разобьёшь в переездах. Махнула рукой, забрала сына и укатила домой к родителям. Алексей исправно платил алименты десять лет, затем пришло письмо от «бывшей», в котором сухим канцелярским языком сообщалось, что такая-то вышла замуж, ребёнок усыновлён и в капитанских алиментах не нуждается. Алексей Волков понял, что он один и никому не нужен. Новое назначение на самую дальнюю заставу пришлось весьма кстати — какая-никакая смена обстановки, хотя и раньше менял одну глухомань на другую. Зато служба не потекла, а полетела — за отдалённость, высокогорье и арктические морозы с октября по апрель служба государева считалась день за два.

Ему «стукнуло» только тридцать пять, а выслуги набрал, как седой полковник из «арбатского» военного округа. Кадровик намекнул, что пора на отдых, так как повышение все равно не светит, а скакать по горным склонам уже староват. Вернулся домой с майорскими погонами на плечах и полупустым чемоданом. Радость возвращения в родные стены быстро истаяла, «дым отечества» уже не казался сладким и приятным. Из всех возможных вакансий подходила только должность вахтера в школе. Той самой, которую когда-то закончил сам. Дома сидеть не хотелось, с утра уходил бродить по знакомым местам. Весна заканчивалась, днём уже достаточно тепло и только ночью предрассветный холод напоминал, что зима была совсем недавно, лето быстро пройдёт и осень не за горами. Алексей в детстве часто забирался на крышу пятиэтажки по пожарной лестнице и смотрел с высоты на старое кладбище, что таилось в берёзовой роще сразу за конторой водоканала. Весной и осенью сквозь голые прутья ветвей неухоженные могилы вздымали к серому небу покосившиеся кресты, грозили шипами кованых оград, стынущие в безмолвии памятники, словно стражники, наблюдали за суетящимися людьми …. Ну, так казалось маленькому Леше. Зимой кладбище засыпало под толстым одеялом снега, летом пряталось от солнца под кронами берёз. Повзрослевший и огрубевший на трудной службе Алексей стеснялся лазить по пожарной лестнице среди бела дня. Раздобыл ключ от крышки чердака и забирался на крышу прямо из подъезда. Поминальная неделя прошла, на старом погосте, словно веснушки на лице, появились чистенькие, очищенные от опавшей листвы и сучьев, могилы. Отмытые стиральным порошком памятники утратили пыльную серость, лёгкий ветерок нёс запахи краски и растворителя, выкрашенные серебрянкой ограды издалека казались комками паутины. И все-таки Алексей чувствовал, что за внешней безмятежностью скрывается что-то тревожное, угрожающее. Он не мог это объяснить, некому было сказать, да и не поверит никто. В дурку посоветуют обратиться. Кладбище со всех сторон окружено домами, новостройками, земля вздрагивает от ударов пневмомолотов, которые вколачивают огромные сваи, словно кованые гвозди. Живые все ближе подбираются к жилищу мёртвых, окружая его со всех сторон бастионами многоквартирных домов, частоколом свай и редутами гаражей.

Алексей маялся около двух недель. Разругавшись с родителями, которые хотели устроить его слесарем водоканала и, одурев от постоянного рёва и криков малолетнего племянника, собрал нехитрые пожитки и уехал в областной центр «искать счастья». Покорять белокаменную и безразмерную, как большинство неустроенных, он не собирался. Не любил Москву. Однако устроить жизнь пусть не в столице, но все-таки большом городе оказалось непросто. Если дома можно было найти работу по протекции хотя бы слесарем, то здесь даже дворником не брали — неприхотливые во всех смыслах азиаты были вне конкуренции. Какими-то особыми трудовыми навыками Алексей не обладал, военный институт плюс опыт службы — все! С такими данными только в полицию идти или ЧОП, но охрана или ментовская работа категорически не привлекала Николая. То есть полиция, конечно, необходима, но … но каждому своё. Вот так! Намыкавшись по вокзальным лавкам и чердакам, устроился грузчиком на рынок. Через неделю получил зарплату, набил смуглую толстую морду торговцу, потому что получил втрое меньше, чем рассчитывал. Чудом спасся от разъярённой толпы родственников и земляков торгаша, после чего продолжил городское жилье на чердаке. Сгорая от жажды мщения, на рассвете пробрался на рынок, обновил гардероб, поправил финансовое положение до расчётного, а затем поджёг торговый павильон бывшего работодателя. Огонь шустро перекинулся на другие лавки и к половине седьмого утра пылал целый торговый ряд. Позднее Алексей узнал, что в огне погибло несколько торгашей, они ночевали в целях экономии на тюках с китайским тряпьём. Угрызений совести Алексей не испытал — мордастых «братьёв» из бедного зарубежья он, мягко говоря, не уважал.

Удалось снять дешёвое жилье, т. е. комнату в частном доме с газовой печкой, удобствами на улице и странной на вид хозяйкой лет эдак девяносто пяти. Алексей разумно оплатил комнату на три месяца вперёд, приобрёл дешёвый смарт от Philips и счёл себя счастливым на всё лето. Однако радость длилась недолго. Будучи сексуально активным и совершенно бестолковым с ушлыми городскими дамами, Алексей просадил все оставшиеся деньги буквально за считанные дни. Крашеная стерва с дома напротив, этакая Леди Гага местного разлива, «обула» провинциального лоха по-полной, оставив с пустыми карманами и гусарским насморком. Пришлось срочно устраиваться на первую попавшуюся работу, лечиться в долг и зарубить на носу — с крашеными блондинками не связываться. Так он стал торговцем с рук в метро, т. е. коробейником …

… завывая и грохоча костями на стыках, словно нечистый дух верхом на скелете, приближается состав. Из кромешной тьмы тоннеля выныривают пылающие глаза, вой и стук усиливаются до предела. Через мгновение вдоль мраморной стены мчится серо-синяя туша поезда. Верещат тормоза, лязгают челюсти дверей, деревянный голос из динамиков равнодушно понукает пассажиров. Алексей с трудом разлепляет веки, почти с ненавистью глядит на вагон. Опять лезть в эту утробу, набитую людьми! Пока размышлял, в разинутую пасть дверей шмыгнула невзрачная мелкая тётенька с веером и котомочкой. Тоже коробейница из конкурирующей фирмы. Шустрая старушка в застиранных чёрных джинсах, со сморщенным, как печёное яблоко личиком обладала стремительностью внезапного поноса и звонким, но слегка дребезжащим голосом пионервожатой с бодуна. Помахивая веером, она перемещалась по вагону, словно какашка после клизмы в толстой кишке, чирикала, ворковала и «стреляла» подслеповатыми глазками. Товар буквально разлетался! Куда там потному и зажатому отставнику с перекошенным от злости и досады лицом. Мдя-а, если день не заладился с самого утра, то так оно и будет! Алексей скрипнул зубами от злости и так сжал сумку с товаром, что внутри что-то подозрительно пискнуло. Или треснуло, за грохотом уходящего состава не разберёшь.

В отвратном состоянии духа майор запаса погранвойск ФСБ выбрался из метро на поверхность. Подслеповатое весеннее солнышко плеснуло в глаза ярким, будто фотовспышка, светом. Совсем рядом, почти над ухом истошно заорал воробей, бодрящий запах выхлопных газов наполнил лёгкие. В минуту полного расстройства Алексей Волков любил обращаться к себе самому в третьем лице. «Мы чужие на этом празднике жизни, Лёша! — перефразировал он классика. — Воровать и мошенничать, как Остап Ибрагимович, ты не умеешь. Торговать — что, в сущности, одно и то же! — не привлекает. А что же ты умеешь, майор? Убивать? Да-с, обучен, разным способам». Идёт по улице, ноги сами поворачивают направо, отполированная тысячами штанов и юбок бронзовая лавка на площади перед торговым центром призывно блестит потёртостями. Металл холодит кровоток, прохлада устремляется в майорскую голову. «И что? Идти в убийцы плохих парней? Но их охраняют такие же, как ты и даже лучше. Что ж, проживёшь недолго, зато красиво — тьфу! Что может быть прекрасного в убийстве за деньги»? Возвращаться в метро не хотелось, идти в контору, отчитываться о проделанной работе, не хотелось ещё больше. Умом Алексей понимал, что выхода нет, надо «коробейничать» и не чирикать, иначе сдохнешь с голода. Ну, не совсем сдохнешь, это уж перебор. Все-таки пенсия у него была. Вернее, будет. Документы гуляют по инстанциям, чиновники не спеша подписывают и посылают дальше — не майора в отставке, а документы — в сущности, обоих. Приблизительно через полгода станут начислять. Но это все равно не деньги, так, на кусок хлеба и запасные штаны …. Невесёлые размышления прерывают странный шорох и пришлёпывание, словно умирающий тюлень выбирается на бетонную набережную. Алексей поднимает удивлённый взгляд, лицо искажает гримаса брезгливости — приближается сильно исхудавшая женщина. Мятый, словно изжёванный плащ источает запах кислой псины. Идёт, с трудом передвигая ноги, обувь то и дело норовит соскользнуть, цепляется за брусчатку, издавая странные звуки. На улице тепло, но всё же не настолько, чтобы носить короткую юбку и плащик нараспашку. Лишённые колготок ноги отливают трупной голубизной, выделяются варикозные вены, редкие волосики торчат в ужасе. Взгляд Алексея скользит по плоской, лишённой выпуклостей фигуре, жилистой шее, останавливается на лице. Заострившийся подбородок выступает осколком щебня, бесцветные губы сжаты в полоску, хрящик горбатого носа дёргается, слышно сопение и хрип, будто женщина страдает сужением носоглотки. Желтая кожа покрыта серыми пятнами, словно там гнилостные скопления. Чёрные мешки под глазами напоминают сытых пиявок. Веки лишены ресниц, выпуклые карие глаза блестят, будто кусочки слюды. Вязаная шапочка обнимает верхнюю часть головы, как презерватив.

Общее впечатление от женоподобного существа — вот-вот умрёт. Сядет рядом на лавочку и отбросит грязные копыта. Он, Алексей, автоматом превращается в свидетеля — а то и в убийцу! — со всеми вытекающими «прелестями» многочисленных вызовов в полицию. «А вот и первая жертва! — мелькнула дурацкая мысль. — Наёмным убийцей ещё не стал, а клиент уже имеется». «Жертва» с трудом добирается до лавки, обессиленное тело плюхается на бронзовую доску, будто пластиковый пакет с мусором, слышен хриплый вздох облегчения. Скромная тучка размером с футбольное поле прячет солнце, жиденькая тень укрывает площадь перед торговым центром. Заметно холодает. Алексей украдкой бросает взгляд на женщину, глаза округляются от изумления — она оживает! Серые пятна бледнеют, хрипы стихают, губы складываются в подобие кривой улыбки. С трудом, словно тяжелобольная, женщина поворачивает голову, взгляды встречаются. Слюдяной блеск глаз усиливается, зрачки расширяются, заполняя радужную оболочку, глазные яблоки вот-вот вылезут из орбит. Алексей вздрагивает всем телом, словно от внезапного укола, по спине бегут крупные, как тараканы, мурашки. Взгляд странной женщины гипнотизирует, лишает сил, мышцы наливаются холодной водой, тело теряет чувствительность. Медленно, как при погружении в глубокий колодец, исчезают звуки. Блекнут краски окружающего мира, свет гаснет, на смену приходит тьма. Чуть слышны звуки шагов прохожих, визжат тормоза автомобиля, свет белого дня уменьшается до блестящей точки, которая вот-вот окончательно исчезнет.

— Мужчина, закурить есть!? — раздаётся ошеломительный рёв прямо в ухо.

Алексей дёргается, как от удара хлыстом, одеревеневшие мышцы отзываются болью, взгляд проясняется. От звона в ушах ломит виски, терпкий запах кислой псины щекочет носовые рецепторы, невыносимо хочется чихнуть. Алексей ищет взглядом источник рёва и вони — в двух шагах стоит пьяный бомж — метр пятьдесят с кепкой, распахнутый ватник бодряще дышит немытыми подмышками, щербатая пасть просительно сипит:

— Ну, есть курево-то?

— Н-нет, не балуюсь, — с трудом отвечает Алексей. Цепляясь дрожащими пальцами за спинку лавки, встаёт и, не оборачиваясь на странную женщину, уходит. Бомж разочарованно машет закопчённой ладонью, взгляд заплывших от беспрерывного запоя глаз мельком касается лица странной женщины. Опухшее лицо каменеет, на шее страшно выступают жилы, острый запах мочи усиливается. Женщина медленно идёт к торговому центру, огибает его и входит на огороженный участок получения товара. Асфальтированная дорога ведёт вниз, в обширный подвал, где расположился склад. Бомж послушно шагает на негнущихся ногах, шарканье стоптанных ботинок отражается от бетонных стен, заглушая шорох шагов женщины.

Алексей бредёт, не разбирая дороги. Мир плывёт перед глазами, изображение двоится и колышется, словно горячий воздух над пламенем. Звуки воспринимаются искажённо, то истончаясь до комариного писка, то вдруг превращаясь в оглушительный рёв. Внезапно сбоку наплывает громадная тень, слышен надсадный визг, острый запах горелой резины перебивает дыхание. Алексей кривится, руки суматошно секут воздух, словно отгоняя назойливых насекомых. Сквозь гул и непонятные шорохи доносятся возгласы:

— Да он уколотый!

— За… бали эти наркоманы, давить их надо!

— Дык посодют суки ментовские!

— А ну, прекратите выражаться!

Жёсткие пальцы сжимают запястья, руки заворачиваются за спину, предплечья пронзает острая боль. Взор проясняется, Алексей видит убегающий под ноги асфальт, мелькает двойная осевая, приближается бледная полоса бордюра. Сбоку топают до блеска начищенные полицейские краги, от снаряжения исходит запах новой кожи. На тротуаре хватка слабеет, Алексей выпрямляет спину, оглядывается. За спиной высится глыба полицейского «Тигра». Посередине проезжей части стоит грязно-оранжевый, как переспелый апельсин, самосвал. Тянется чёрный шлейф тормозного пути, на подножки сидит водитель, ладонь прижата к левой половине груди. Ярким пятном выделяется красно-белая туша «неотложки», двери нараспашку, будто крылья взлетающего жука. Врач тычет куском ваты в нос водителя, шприц вонзается острым жалом в предплечье, смертельная бледность покидает лицо шофёра. Оказав помощь сомлевшему от переживаний водителю, врач направляется к Николаю.

— Как себя чувствуете, мужчина? — нарочито бодрым голосом спрашивает врач.

— На букву «х», — хрипло отвечает Алексей.

Врачу на вид не более тридцати, он весел, энергичен и доброжелателен.

— А что ж улицу переходим в неположенном месте? Целый КАМАЗ не заметили!

— Доктор, проверьте кровь у гражданина на предмет наличия наркотических веществ, — перебивает его полицейский.

— Будет исполнено, генерал! Экспресс анализ займёт несколько секунд!

На капоте полицейской машины появляется невзрачный чемоданчик с блестящими защёлками. Крышка откидывается, врач жестом фокусника извлекает стальной цилиндрик размером с авторучку.

— Ваш безымянный палец, сударь! — насмешливо произносит врач и тотчас Алексей ощущает болезненный укол в подушечку среднего пальца. Металлический цилиндрик утыкается острым клювом в отверстие на лицевой панели ультрабука, на экране появляется надпись: «Идёт анализ»! Через несколько секунд бегущий пунктир на полоске под надписью сливается в сплошную линию, появляется новая надпись — «Анализ завершён», открывается меню с какими-то цифрами.

— Да нет, все чисто! — удивлённо произносит врач, всматриваясь в экран. — А поведение соответствует. Ну-ка!

Он внимательно смотрит в глаза Николаю, вглядывается в глаза, проверяет пульс.

— Головная боль, тошнота, слабость есть?

— Да, очень плохо себя чувствую, — отвечает Алексей.

— Такое впечатление, что у вас тепловой удар, — задумчиво произносит врач. — Но откуда сейчас тепловой удар? По голове не били?

— Нет.

Пальцы врача быстро ощупывают макушку, касаются затылка и лобной части.

— Да, ничего… не знаю, господин полицейский, что с этим человеком! Следов алкоголя и наркотиков не обнаружено, возможен сердечный припадок, но это в клинику на осмотр к специалисту. Мне здесь больше делать нечего, до свидания!

Врач уходит, «неотложка» срывается с места, КАМАЗ бодро ревёт мотором следом.

— Ну, раз вам стало плохо… ладно, идите, гражданин, домой, и обратитесь к врачу.

Полицейский легонько подталкивает, Алексей послушно бредёт прочь. Возвращаться на съёмную квартиру не хотелось, не было сил видеть и слышать мерзкую старуху хозяйку. Словно лунатик входит в здание вокзала, покупает билет на электричку и через пятнадцать минут оказывается на дерматиновом сиденье вагона. Лязгают раздвижные двери, напоминая ненавистное метро, поезд трогается.

Странная слабость не отпустила и дома. Любой звук раздражал, даже тиканье часов выводило из себя, хотелось сорвать «тикалку» и запустить в окно. Однако мозг работал. Хоть и с трудом, но мыслительные процессы шли. Алексей понимал, что в таком состоянии лучше избегать любых контактов с людьми. Особенно близкими. Вытащил из чулана старую скрипучую раскладушку, набросил на плечи одеяло и отправился на чердак. Там, в пыльной тишине стало легче. Звуки улицы доносились приглушённо, воркование голубей не царапало нервы и скрежет пружин раскладушки уже не казался хрустом ломаемых костей. Прохладный сумрак окутал Алексея, словно наплывающий от реки туман, усталость навалилась, будто снеговая лавина, отяжелевшие веки сомкнулись ….

…. порыв ветра принёс колючий холод с перевала, сотни ледяных иголок вонзились в лицо, но Алексей чувствовал только прохладу на краткий миг. Вот уже час как он карабкается по горной тропе. За спиной слышен перестук камней, короткие злые возгласы, прерываемые тяжёлым дыханием. Высота давно уже превысила три тысячи метров, кислорода в воздухе мало, лёгкие работают на пределе. Тревожная группа во главе с начальником заставы спешит закрыть перевал. Инфа о контрабандистах, которым надо во что бы то ни стало попасть на ту сторону, прошла давно. Все заставы в этом районе перешли на усиленный вариант службы, но где именно будет прорыв, никто не знал. Дозор сообщил, что группа неизвестных лиц в количестве восемнадцати человек движется к перевалу. Идёт необыкновенно быстро. Это значит, что нарушители накачались наркотиками по самое никуда. Им теперь море по колено в буквальном смысле. Каждые несёт груз от шестидесяти до ста килограммов. Шутя преодолевают горную реку вброд, карабкаются по отвесной стене, как наскипидаренные мартышки, по равнине бегут так, что пограничный наряд — налегке: автомат, магазины, сухпай — догнать не может! Когда действие наркотика кончится, упадут без сил, замертво. И кое-кто действительно больше не встанет. Зато груз будет доставлен заказчику, а на полученный гонорар семья контрабандиста будет целый год жить припеваючи по меркам китайского захолустья. Если попадёшься пограничникам — все равно чьим, нашим или китайским — расстреляют. Наши нет, передадут китайским властям. Вот они и поставят к стенке, у них законы такие. Как правило, контрабандистами становятся разорившиеся крестьяне. Но встречаются и профессионалы, члены организованных преступных банд. Несмотря на строгость законов, и в Китае есть мафия. Бандиты решительны, жестоки и наглы до предела. Их не остановить окриком «стой, кто идёт». Они в ответ стреляют. И очень точно. Именно такая банда профессионалов, нагруженная женьшенем, лапами медведей, внутренними органами тигров и лягушками шла к перевалу. Если пограничный наряд опоздает, банда уйдёт в заросшее лесом ущелье, там не взять даже армией.

Тревожная группа тянется редкой змейкой. Заходящее солнце глядит в спину, отражённый снегом свет буквально выжигает глаза. Обледенелые камни выпрыгивают из-под ног, как испуганные жабы, рифлёные подошвы солдатских ботинок соскальзывают, колени и локти с хрустом врезаются в железную твердь и только пластиковые накладки с амортизаторами спасают кости и сухожилия. Алексей идёт первым, торопится изо всех сил. Он несколько раз падал лицом на камни, из разбитого носа течет кровь, губы распухли, поперёк лба саднит глубокая царапина и красный пот заливает глаза. До позиции на перевале немного, шагов сто, но почти по сплошному льду. Вдобавок склон становится круче, уступы вспучивают горбы — придётся карабкаться на руках. «И кто сказал, что лучше гор могут быть только горы? Оно конечно, когда ползёшь не спеша, аки божия коровка по стебельку, озирая окрестные пейзажи, в голове рождаются поэтические символы, литература прёт, как тёплое говно на дрожжах! — злобно думал Алексей, забираясь на очередной скальный выступ. — Писать красивые стишки куда легче, чем воевать с уколотыми бандитами. Чёрт, надо будет разузнать, для чего китайцам жабы и тигриные пиписьки»! Пальцы впиваются в каменную кромку, холодный ветер треплет клочья кожи на изорванных перчатках, онемевшие подушечки на пальцах почти не реагируют на боль от уколов каменной крошкой. Алексей рывком вбрасывает тело на выступ. Впереди небольшой, с полметра, ледяной гребень. За ним тропа. Вернее, направление, по которому идут контрабандисты. Алексей облегчённо переводит дух — успел все-таки! Ну, не могли китайцы его обогнать, им топать вдвое больше, нагружены, как верблюды … порыв ветра швырнул в лицо холод и, странный в горах, запах кислой псины. Алексей вздрогнул, тяжёлое предчувствие согнуло спину. Опустив голову, словно бык перед дракой, подходит к гребню, под ногами скрипит месиво из снега и камней. Внизу, по крутому снежному склону быстро перемещаются фигурки людей в белых балахонах, безобразными наростами пучатся громадные рюкзаки. Восемнадцать рыл, идут легко, словно за плечами воздушные шарики, а не тяжеленные мешки. Алексей прикинул — пару минут и они здесь. Кричать и махать руками бесполезно, даже если услышат, вряд ли остановятся. Он посмотрел внимательнее — из спин нарушителей торчат короткие чёрные прутики. Стволы! Значит, компания серьёзная — дальше некуда, трясти надо … в смысле, бить на поражение.

Рядом хрустит снег, слышится тяжёлое дыхание. Не оборачиваясь, Алексей коротко приказывает:

— Огонь!

Автоматы прыгают в руки, щёлкают предохранители, весело лязгают затворы. Стволы плюют огнём, пули вспарывают снег вокруг нарушителей. Двое падают сразу, остальные — Алексей с трудом поверил глазам! — буквально вспорхнули и исчезли в снегу!

— Вот это да! Как они так делают, товарищ майор? — раздался удивлённый возглас рядом.

— Склон неровный, за складками прячутся, — ответил Алексей солдату.

Парень недавно с учебки, для него это вообще первый выход в горы по тревоге.

— Быстро как!

— Наглотались какой-то дряни. Их прёт, аж из ушей капает! — пробурчал ветеран контрактник. — Щас начнут скакать.

Словно услышав слова контрактника, бандиты вскакивают. У каждого в руках автомат. Вспышек выстрелов не видно, ледяной гребень щерится фонтанами разрывов, воют и визжат осколки. Только потом донеслась автоматная трескотня. Пограничники отвечают короткими очередями.

— Интервал пять шагов! — командует Алексей. Он не стреляет. Отходит в сторону, внимательно наблюдает. Если у бандитов преимущество в маневре, то у пограничников в точности. Но стрельба в горах по движущейся цели имеет свои особенности. В разреженном воздухе пули летят иначе. Не так-то просто стрелять сверху вниз, к тому же стрелка отлично видно на фоне светлого неба. Бандиты непрерывно перемещаются по склону вправо и влево, не задерживаясь на одном месте больше двух секунд, короткие очереди ложатся опасно близко от незащищённых солдатских голов. Точная стрельба навскидку — это высший пилотаж в стрелковом деле. Такими навыками обладают единицы, стрелки «от Бога» или те, кто тренируется с утра до вечера всю жизнь. Китайские контрабандисты оказались именно такими. Вот один пограничник откинулся на спину с пробитой головой, за ним второй, третий … оставшиеся в живых психуют, открывают беспорядочный огонь длинными очередями. Толку от такой стрельбы почти ноль. Ну, шума много, успокоительно действует на нервы стреляющих. А потом, в один «прекрасный» момент, кончаются патроны. И тогда наступает жуткая тишина, в которой слышны странные прерывистые звуки — то ли шаги приближающихся врагов, то ли стук собственного сердца. А может, тиканье невидимых часов, отмеряющих последние мгновения твоей жизни? За время службы пограничникам приходится слышать эти часы не раз и не два. Если «тормознёшь», другой раз не услышишь.

— Все за бруствер!!! — страшным голосом командует Алексей. Дважды щелкает предохранитель, приклад привычно упирается в плечо, блистающий мир гор сужается до прорези прицела. Пропадают звуки, тело теряет чувствительность, исчезают посторонние мысли, проваливается в никуда страх за собственную жизнь и оружие становится тобой, потому что душа твоя в нём! Едва только мутное пятно маскировочного костюма появляется в прицеле, как палец плавно жмёт на спусковой крючок, автомат дёргается, посылая заточенный кусок стали навстречу врагу. Маскировочный костюм оседает в снег, ствол уходит в сторону и замирает, когда твой глаз видит нового врага. Опять выстрел и снова движение. Алексей ведет автомат вдоль склона, будто чертит невидимую линию, посылая пулю за пулей каждые полторы-две секунды. И с каждым выстрелом ответные очереди становились реже. Оставшиеся в живых солдаты смотрели на командира, вытаращив глаза, осторожно выглядывали за бруствер и замирали в изумлении. Склон усеян убитыми! Никто уже не стрелял в ответ. Алексей сделал несколько контрольных выстрелов по неподвижным телам — мало ли что! — автомат смолк, дважды щёлкнул предохранитель. Страшное напряжение схлынуло, будто приливная волна отступила, вернулся слух, по глазам резанул солнечный свет. Негромко, словно не приказывает, а предлагает, говорит:

— Гранатами огонь, господа.

— Приготовить гранаты! — рявкает сержант. — Огонь!

Зелёные, как авокадо, болванки, взмывают над склоном, сверкая острыми гранями осколочных «рубашек», с тихими хлопками устремляются вниз. Взрывы грохочут, будто гигантские барабаны, эхо несётся прочь, разбивается о скалы и возвращается грозным гулом. Бруствер снова расцветает редкими фонтанами сколотого льда. «Ну, вот и все! — подумал Алексей. — Черт, надо осмотреть убитых, а у нас даже верёвок нет. Ладно»! Собирались впопыхах, альпинистское снаряжение осталось на заставе. Лезть вниз по склону без страховки нельзя.

— Раненых перевязать, погибших перенести на заставу. Командуйте, товарищ сержант! — распорядился Алексей.

— Есть! Оружие на предохранитель! Рядовой ….

Раздается треск льда, рядом громко хрустит снег, нечто белое и огромное, словно вставший на дыбы арктический медведь появляется на бруствере. Оглушительно грохочут выстрелы, пограничники падают, будто тряпичные куклы, пули секут воздух, с истошным визгом отскакивая от камней. Одному контрабандисту удалось не только выжить, но даже царапины не получить. Одуревший от наркоты, он использовал заминку после взрывов гранат и за считанные мгновения поднялся по склону. Китаец стреляет непрерывно, плюющийся огнём ствол описывает полукруг, фонтаны снега и каменной крошки неумолимо приближаются к Алексею. Его автомат за спиной, пока достанет, это чудовище изрешетит в упор. Остаётся только пистолет в нагрудной кобуре. Алексей бросается за бруствер головой вниз, на лету переворачивается, пистолет оказывается в руке за долю секунды. Пальцы плотно сжимают рукоять, предохранители отключаются, гремит первый выстрел. Спина врезается в твёрдый, как спёкшаяся глина, наст. От боли темнеет в глазах, шапка слетает с головы, ледяная крошка забивается за воротник, в кровь раздирая шею. Алексей стреляет в бесформенную фигуру, отдалённо напоминающую человека. Бруствер удаляется стремительно, шансов попасть почти нет. Однако выстрелы наверху смолкают. Бандит сбрасывает рюкзак, пустой автомат летит следом и с диким криком прыгает с бруствера обратно на склон. Кувыркается, встаёт на ноги и бежит, проваливаясь в снег почти по колени. Тяжкий удар в спину едва не лишает Николая сознания, скольжение по склону прекращается. Мёртвое тело с громадным мешком преграждает путь. Захлёбываясь воздухом от боли Алексей стреляет в приближающегося врага, пистолет дёргается, выбрасывая пулю за пулей, тело контрабандиста покрывается рваными дырами, из-за спины брызжет кровь, а он все равно бежит! «В морду надо»! — понимает Алексей, чуть приподнимает ствол. Пистолет выплёвывает последние пули, искажённое злобой лицо покрывается дырами, из головы бьют фонтаны крови — но враг жив!

— Этого не может быть! — кричит Алексей, руки тянутся назад, пальцы сжимают воронёный ствол автомата, но мертвец за спиной крепко держит оружие живого, помогая мёртвому подельнику. Алексей рвёт автомат к себе изо всех сил и… просыпается в горячем поту, задыхаясь от спёртого воздуха чердака. Раскладушка скрипит в темноте, будто ржавая дверь склепа, горло давят спазмы. Алексей падает на пол, желудок выворачивает наизнанку. Едва не захлёбываясь блевотиной, судорожно вытирая рот руками, он ползёт задом наперёд, как напуганный рак, пока затылок не упирается в балку. Падает на бок и лежит неподвижно. Голова проясняется, к телу возвращается чувствительность и Алексей начинает ощущать, что лежать на россыпи шлака, которым утеплили чердак, совсем нездорово. Выбирается на доски в проходе, кое-как отряхивается. На чердаке тихо, тусклый свет занимающегося рассвета осторожно вползает в окна, пылинки суматошно пляшут и кружатся вокруг, словно примериваясь, куда лучше осесть — на лицо или забиться прямо в вытаращенные глаза? Алексей отмахивается, ноги сами несут к распахнутому окну. Отсюда хорошо видны верхушки мрачных берёз и осин на кладбище. Молоденькие листочки уже раскрылись, но сквозь серо-зелёную кашу ещё видны кресты, белеют оградки, маячат памятники. Алексей глубоко, всей грудью вдыхает холодный воздух, на губах появляется слабая улыбка:

— Приснится же, чёрт! Мы тогда за десять секунд положили всех попрыгунчиков! — шепчет он. — Надо не смотреть на ночь ужастиков, лучше про голых баб.

Взгляд последний раз бежит по кронам осин, задерживается на памятнике цыганскому барону. Массивный постамент со статуей бородатого мужчины в костюме тройке скрывает обширный склеп, в котором лежат останки самого барона и кого-то ещё из родственников. Вообще-то для цыган такое захоронение не характерно, они ж не католики. Какими соображениями руководствовался покойный барон, завещая похоронить себя таким образом, уже не узнать. Разумеется, в детстве Алексей в компании мальчишек не раз пытался проникнуть внутрь, но массивная дверь из кованого железа преграждала путь. Замка на двери не было, хитрые цыгане заварили швы. Раз в год, на поминовение, они собирались, но склеп, как втайне надеялся Алексей, ни разу не вскрывали. «До чего ж глупый был! — усмехнулся Алексей. — Что может быть интересного в яме с костями? Ну, вернуться, наврать пацанам с три короба. Такое, мол, видел — у-у-у»!

На улице заметно светлеет, ночную тьму сменяет сумрак, наступает та особая предрассветная тишина, когда не раздаётся ни звука, мир словно замирает. В такие минуты видят вещие сны, умирают тяжелобольные и рождаются гении. Алексей ещё раз смотрит на склеп, мысленно желает спокойного сна давно усопшему барону — что-то не то, иначе выглядит склеп! Алексей вглядывается — нет, ерунда, почудилось. Ветка упала на входе, лежит как-то странно… дверь! Дверь в склеп открыта! Волков вздохнул, зажмурил глаза, ещё и пальцами придавил до красных кругов. Блин, стало только хуже, муть в глазах появилась. Проклиная себя, взрослого мужика, за любопытство, Алексей шустро обувается, выбирается на крышу, осторожно подходит к краю. Пожарная лестница ниспадает вниз, как застывший водопад, на железных скобах предательски блестят капли росы, словно предупреждая — одно неловкое движение и капец тебе, начальник заставы, в отбивную на косточках превратишься. «Ну-ну, посмотрим, — про себя злится Алексей. — И покруче спуски были. Не тебе, железяка, меня учить»! Пальцы жёстко обхватывают раму, подошвы кроссовок касаются узкой перекладины. Лестница чуть слышно гудит, то ли приветствуя нежданного гостя, то ли грозя. Спустя минуту Алексей идёт по дороге мимо конторы водоканала, обходит ограждение и оказывается на территории кладбища. Здесь так холодно, что дрожь пробирает. Будто под ногами не земля, а толстый слой льда, припорошённый песком. Алексей внимательно смотрит вниз — старое кладбище вот уже несколько лет является местом сбора наркоманов, наступить на шприц — плёвое дело. Здесь «нарики» общаются, рассказывают последние новости, делятся рецептами и выясняют отношения. Когда страсти улягутся, ширяют друг друга и наступают минуты — иногда часы! — блаженной отключки, т. е. «нирваны». Возвратившись из мира грёз в мир грешный, разбредаются по домам — ну, у кого ещё есть, конечно, дома! — набираться сил, которых с каждым днём все меньше. Коллектив наркоманов редеет по естественным причинам, но появляются новые адепты балдежа и местные цыгане этому активно способствуют. Конечно, не все цыгане наркоторговцы, но если испокон веку неработавшая семья цыган вдруг обзаводится роскошной виллой, это наводит на размышления! Последнее время по городу поползли нехорошие слухи, что наркоманов кто-то убивает. Мол, поэтому их не видно на улицах среди бела дня, ховаются по хатам.

Мимо плывут покосившиеся кресты заброшенных могил, железные ограды скалятся острыми концами прутьев, будто последний рубеж обороны мертвецов, в промежутках грозно темнеют стволы осин. В минуты, когда ночь ещё не ушла, а утро не наступило, особенно остро чувствуешь, что ты чужой в городе мёртвых. Тебя никто здесь не ждёт, за тобой наблюдают враждебно и с опаской … не люди. Тропа поворачивает, прячется в сумраке, ржавая ограда заброшенной могилы закрывает проход. А дальше и не надо! Вот она, родовая усыпальница цыганского барона. Алексей подходит ближе, земля под ногами слегка прогибается, будто дёрн на старом болоте, руки ложатся на ограду. Железо больно впивается в кожу, но Алексей словно не чувствует — дверца склепа действительно открыта! То есть сварной шов разошёлся, кусочки окалины валяются на земле, сколы блестят свежими краями. Причём ручки на дверце нет! «Как же открывали-то? — недоумевающе подумал Алексей. — Изнутри, что ли, вышибли? Силен старый барон»! Пальцы коснулись перекладины калитки, оградка послушно распахнула вход, чуть слышно скрипнули петли. Алексей сделал шаг. Раздался хруст, будто в кустах завозился пёс, порыв ветра тряхнул верхушки осин, тьма сгустилась вокруг. От внезапно накатившего холода мышцы свело судорогой, дрожь пробежала волной по телу. «Ещё солнце как следует не взошло, а уже тучи, — с досадой подумал Алексей. — Темно так, в склепе-то, без фонаря нечего и соваться». Махнул рукой, отступил от склепа, пальцы соскользнули с перекладины калитки. Словно повинуясь неслышимой команде, дверца вернулась на место, тихо лязгнуло железо. Алексей поднял воротник курточки, спрятал ладони в рукава. Приду позже, решил он, когда потеплеет. И с фонарём.

Глава 2

Солнце достигло наивысшей точки, Алексей проснулся на своём чердаке от духоты. Крыша нагрелась так, что жар буквально струился потоком горячего воздуха. Чертыхаясь и пыхтя, Волков слез на лестничную площадку. Дверь в квартиру оказалась не заперта — малолетние племянники уже пришли со школы. Уроки, похоже, не задавали. Или юные таланты уже сделали их и теперь занимались чем-то другим, тоже полезным. Наверно, художественным творчеством, потому что сумка Николая была выпотрошена, на полу сиротливо валяются упаковки фломастеров, дверь обклеена кусочками пластыря, а из комнаты племянников доносится матерная брань и радостный детский хохот. «Пи… дюки! — мрачно подумал Волков. — Каждому пачку фломастеров в задницу. А мамаше сразу две»! Умывшись и позавтракав на скорую руку, собирает нехитрые пожитки в сумку и перетаскивает на чердак. В квартире будет только посещать туалет и кухню по мере надобности. Поразмыслив в покое, решает немного обустроиться — отгораживает угол возле окна, перетаскивает раскладушку, вешает занавески, на пол кладет фанеру. Получился этакий номер люкс для бомжа, коим, собственно, Алексей на данный момент и является. В новом жилище не хватает только электричества. На установку электропроводки уходит час, если считать с походом в магазин. Затем появился электрочайник, электроплитка и термос. Телевизор заменил смартфон с мобильным интернетом. В общем, устройство быта заняло полдня. О склепе барона и открытой двери Алексей вспомнил только ближе к вечеру, когда солнце уже коснулось подбородком верхушек берёз. Идти на кладбище, да ещё под вечер, не хотелось. Но любопытство буквально раздирало на части. Сбывается детская мечта, какое там утро!

Алексей надевает заношенный офицерский камуфляж, горные ботинки с высокими берцами плотно облегают ноги — отлично защищают голеностоп от вывихов, — широкий ремень стягивает пояс, придаёт уверенность и заодно оберегает брюшину от разрывающих внутренности ударов ногой или кулаком. Из-за наркоманов кладбище небезопасно в любое время, а вечером особенно. На всякий случай надел полицейские перчатки, они стягивают кисть и делают удар более жёстким за счёт полимерных вставок. И вообще, грязно там, в склепе, пылища! Сумрак тихо опускается с ветвей осин, сгущаясь возле земли, в ямах, под кустами, таится расплывчатыми клубами возле могильных холмов. Изредка хрустят сухие веточки под рифлёными подошвами, влажная листва робко сжимается и с облегчением расправляет плоские тела. Использованные шприцы пытаются вонзиться ядовитыми жалами, но толстый полимер даже не царапается. Запах прелых листьев и болотной влаги усиливается, зеленоватые, покрытые наростами и пятнами осины расступаются, появляется памятник. Скульптор почему-то изобразил барона в смокинге. Фалды слегка топорщатся и концы смотрят в разные стороны, отчего со спины барон похож на гигантского таракана, стоящего на задних лапах. Алексей обходит склеп. Калитка на ограде притворена, крючок уткнулся клювом в окружье. На погосте сумрачно, сквозь негустую весеннюю листву проглядывает тускнеющее небо, голова барона темнеет кучкой навоза. Скульптор — по заказу безутешной родни! — постарался изобразить физиономию покойного умиротворённой, задумчивой и даже немного грустной. Что ж, цыганский барон жил неплохо и ему наверняка было жаль расставаться с грешным миром — ведь за гробовой доской может быть всё что угодно! Вполне вероятно, что за минуту до смерти его лик был именно таким. Что сталось с душой усопшего, никто не знает. Но вот выражение каменного лица разительно изменилось с течением времени. Ветер, перепады температур, малолетние хулиганы с рогатками, плохая экология — голова деформировалась, осыпалась штукатурка, цвет лица поменялся, появились пятна. В итоге голова цыганского барона напоминала перезрелую свёклу формой и цветом, лицо вздулось, покрылось бледными пятнами и смахивало на растолстевшую рожу Джокера из «Бэтмена». Алексей подсвечивает фонариком, ухмылка кривится губы — точно, Джокер с перепоя!

Дверца склепа поддаётся легко, слышен тихий скрежет, тёмная пасть дышит запахом погреба. Белый луч фонаря вырывает из тьмы каменные ступени, кирпичный свод щерится трещинами и клочьями паутины. Ступени ведут вниз шагов на пятнадцать, дальше располагается непосредственно сама погребальная комната. Алексей спускается осторожно, наклоняя голову, хотя от макушки до потолка почти вершок. Сойдя с лестницы, переключает фонарь на круговое освещение. Ничего необычного в погребальной комнате нет — посредине на постаменте лежит трухлявый гроб, сгнившие доски топорщатся выпуклыми трещинами, будто мертвец пытался пробить отверстия, но так и не сумел. На крышке лежат проволочные круги, пол усыпан высохшими листиками и лепестками — все, что осталось от дюжины роскошных венков. В стенах темнеют выемки, заметна копоть от сгоревших свечей, повсюду пыль. «Ну да, — пожал плечами Алексей, — а что ты хотел здесь увидеть? Разбросанные кости, кучку золотых монет и ухмыляющийся череп сверху»? Повернулся обратно, неприятно скрипнул камешек под ногой, острый конец упёрся в подошву. Алексей чертыхнулся — в глубокий рельефный рисунок постоянно попадают камешки и разный мусор. Нагибается, свет фонаря упирается в пол — кирпичная брусчатка покрыта следами босых ног! Следы крупные, явно мужские. Забыв о камешке в подошве, Алексей всматривается в отпечатки чужих ног, в голове крутится мысль — чего тут делал голый мужик? Ну, может не голый, но босой! В наше время даже последний бомж обутым ходит. И отпечаток странный … стоп! У босоногого посетителя склепа пальцы на ногах враскорячку. Это значит, что он никогда не носил обувь. Вообще, никакую. Потому и пальцы врастопырку, как у обезьяны. «Может, урод какой? Кривоногий карлик с огромными ступнями. Хотя нет, шаг крупный, мужик ростом выше среднего, — задумался Алексей. — Ну и чего он тут делал? А дверь-то как открыл? Следы идут вокруг постамента с гробом, далее по ступеням наверх. Затем обратно и обрываются возле стены. Задом наперёд пятился, что ли»? Послышался приглушённый говор, раздались шаркающие звуки шагов, скрипнула дверь склепа. Алексей тотчас гасит фонарь, отступает вбок от входа под стену. В проходе появляется тусклый свет, шаги приближаются, говор смолкает. Идёт несколько человек. Пятно света растёт, достигает постамента с гробом и останавливается.

— Ну, чё встал, б… я? Топай дальше на х…! — раздаётся хриплый голос. Говорящий явно молод. Характерный выговор и запах подсказывает Алексею, что он пьян.

— Щас!? Мертвец тут!

— Ну и чё, б… я? Он дохлый давно. Давай показывай свою дверь! Если спи… ел, я тебя самого в гроб засуну.

Пятно света опять движется, край наползает на крышку гроба. Из коридора выходит двое парней, первый держит на вытянутых руках маломощный фонарик, у второго на плече болтается внушительного размера сумка. Огибают гроб слева, Алексей оказывается в тени, неизвестные его не замечают. Мужчины подходят к стене. Тот, что с фонарём, упирается рукой в кирпичную кладку и она слегка поддаётся.

— Дави сильнее! — приказывает «сумка».

— Не хочет. Чёт заело! — оправдывается «фонарь».

— Отвали на х…!

Напарник давит всем телом, кусок стены медленно, перетирая песок, словно жёрнов, поворачивается вокруг оси. Обнажается прямоугольное отверстие, в которое может свободно пройти взрослый человек.

— Не сбрехал, б… я! На, держи!

— Тут мало!

— Задаток, б… ть! Остальное потом.

Парень с сумкой достаёт из кармана маленький бумажный свёрток. Напарник торопливо хватает, шуршит обёрткой. Несколько раз глубоко вдыхает содержимое свёртка, раздаётся блаженный стон.

— Поймал кайф? — спрашивает «сумка».

— Ага! Даже светлее стало в яме! — радостно отозвался «фонарь».

— Ну, давай дальше лезь, не х… й тут стоять.

Световое пятно исчезает, шаркающие шаги медленно затихают, в склеп возвращается тьма. Алексей на ощупь идёт вдоль стены, кончики пальцев ощущают пустоту. Останавливается, прислушиваясь к шагам неизвестных. «Фу, не родственники! Не хватало только «тёплой» встречи с родней цыганского барона, — подумал Алексей. — Торговец «дурью» и его клиент. А склеп-то, оказывается, с фокусом! Интересно, как наркоман сумел дверь открыть? Она вроде как выбита изнутри». Включает фонарь вполнакала, осторожно идёт следом за парнями. Под ногами чувствуется мягкая земля, никаких ступенек. Освещает свод — тоже земля! В потолке хорошо видны выемки и неровности, в глаза бросаются глубокие борозды, словно рыли кухонным ножом. Стены ничем не укреплены. Алексею стало не по себе — такой свод может обрушиться в любую минуту! И не выберешься! Однако парни шли уверенно, да и самого Алексея разбирало любопытство. Секунду поколебавшись, продолжил спуск. Подземный ход полого спускается вглубь земли, постепенно сворачивая. Алексей идёт не спеша, внимательно глядя под ноги, фонарь закрыт ладонью, вырывается только узенький лучик. Дышать становится труднее, воздух словно сгущается, появляется странный неприятный запах, словно на другом конце подземного хода помойка. Вонь усиливается, появляется отвратительный запах тухлых яиц. «На городской коллектор, что ли, выходит нора? Так он возле стадиона, до него вёрст пять, не меньше»! — раздражённо подумал Алексей. Шаги впереди стихают, говор обрывается, наступает тишина. Затем раздаётся такой душераздирающий вопль, что Алексей невольно подпрыгивает. Фонарь выпадает из рук, от удара переключатель становится на «макс», лампочка вспыхивает, в потолок упирается столб света, как от зенитного прожектора. Непрерывно крича, по проходу бежит один из парней, от вопля закладывает уши. Через мгновение крикун покажется из-за поворота, а проход узкий, не разминутся. «Что делать — то, блин? Дать в рыло, чтоб заткнулся?» — Алексей не успевает подумать до конца, как крик обрывается и наступает тишина. Опомнившись, Алексей хватает фонарь, гасит свет. В кромешной тьме усиливается запах тухлятины, прибавляется ещё одна вонь, странно знакомая, но вспомнить, что именно так пахнет, Алексей не может. Раздаются звуки неторопливых шагов, непривычно жёсткие, обрывистые, будто копыта по бетону топают. Слышно невнятное бормотание, всхлипывание, шипение. Все эти звуки вкупе с усиливающейся вонью пробуждают в Алексее сильное желание повернуть обратно. Такое глупейшее занятие, как диггерство, его никогда не привлекало. Лазить, наподобие крыс, по пещерам, заброшенным веткам метро или спускаться в отработанные шахты могут только больные на голову — сумеречное состояние души требует.

Алексей поморщился, опустился на корточки. Здесь воздух чище, тёплый поток вони под потолком, струится наверх, в склеп и далее растекается по всему кладбищу. «Надо убираться отсюда, — решил он. — Похоже, одни из парней сбесился от передозировки, пришил «другана» и со страху ломанул обратно». Вздохнул, пальцы разжались, фонарик с готовностью брызнул ослепительными лучами во все стороны. Алексей поднимает взгляд, по телу пробегает волна холода — прямо ему в лицо смотрят выпученные от ужаса глаза молодого — почти мальчишка! — парня. Кажется, того самого, что шёл первым с фонарём. Кровь буквально сошла с лица, кожа словно присыпана мукой, расширенные до предела зрачки выделяются на глазных яблоках, будто пулевые отверстия в белой стене. Тонкая шея сломана, голова наклонена почти под прямым углом. Обезумевший от страха парень не вписался в поворот и сломал шейные позвонки у самого основания черепа. Почти мгновенная агония и смерть. Алексей протягивает руку, кончиками пальцев опускает веки. «Совсем пацан! А где тот гад, который его «дурью» кормил? Хоть плюну в глаза»! — разозлено подумал Алексей. Осторожно переступает через распростёртое тело. Рифлёные подошвы горных ботинок глубоко впечатываются в мягкий пол, земляные стены уплывают за спину. Подземный ход расширяется, впереди появляется неровный прямоугольник кромешной тьмы. Ещё несколько шагов и Алексей оказывается в полукруглой комнате. Щёлкает переключатель, фонарь вспыхивает рассеянным светом. До противоположной стены шагов двадцать, не меньше. Батарея слаба, свет едва достигает границ помещения. Показалось, что стена напротив не из земли — блестит, словно покрыта крупными кусками слюды. Потолок низкий, можно коснуться кончиками пальцев. Справа от входа, под стеной, темнеет неопрятная куча мусора, каких-то поленьев — так решает Алексей. В центре возвышается холмик наподобие могильного, на нем распростёрт человек, исходит резкий запах дерьма и… крови. Так вот чем ещё пахло в подземном ходе! Раздаётся хрип, сопение, какие-то щелчки, рядом с кучей поленьев поднимаются в полный рост существа. Одно поменьше, второе крупнее. Первым на свет выходит то, что мельче. Туловище человеческое, на выпуклой грудной клетке явственно видна рёберная решётка и — удивительно! — позвоночник. Впечатление такое, что это спина. Будто взяли за плечи и повернули вокруг поясницы. Ниже располагается плоский живот, гениталий не видно, торчат худые ноги. Страшно и гадко выглядит пара голов, растущих на одной шее. Она раздваивается вверху, словно отростки стебля, на каждой оконечности по башке. Похожи, как близнецы, но вторичные половые признаки различаются очень хорошо. Черты лица правой грубее, низ зарос жёсткой щетиной так, что не видно подбородка, глаза тёмные, навыкат. Женское лицо мягче, но глаза такие же тёмные и в них — ну, нет тепла, что ли. Физиономии такие, будто ничего человеческого внутри нет. Это некое человекоподобное существо и только.

Рядом топчется настоящее чудовище из ночного кошмара. Высокий и плотный, из тех, о ком говорят — здоровенный мужик. Столбообразные ноги переходят в торс сразу, словно вырезаны из одного куска дерева. Тело покрыто жёсткой на вид кожей, очень похожей на свиную. Даже характерные пупырышки видны. Плотная, будто силиконовая грудь широка, вытянута вверх толстой доской и оканчивается коротким отростком. Края стянуты, грубо сшиты толстыми нитками. Это шея или то, что от неё осталось. Две головы удивительным образом крепятся на плечах, но не сверху, как погоны, а с боков, словно приклеены сумасшедшим языческим богом. Из мест соединения часто капает кровь. Будто насекомые разбегаются. Головы одинаковые, мужские. Густые длинные волосы. С кончиков прядей капает кровь. Бороды клинышком. Волосы рыжие. Лица — ну, обычные, мужицкие, без особых примет. Щеки впалые, глаза глубоко посаженные, скулы туго обтянуты кожей. Обе головы синхронно разевают рты, сдвоенный голос разносится под земляным сводом и производит жуткое впечатление из-за подвывания. Такая манера говорить. Язык совершенно непонятен, не похож ни на один из ранее слышанных. Много гласных и почти нет согласных, шипящих нет вовсе.

Это не люди и не животные, а что-то другое, вдруг понял Алексей. Существа мыслят, умеют излагать думы вслух. Если верно утверждение, что глаза зеркало души, то именно души у них и нет. Ну, в нашем понимании. Вообще, трудно понять, какие чувства и эмоции эти существа испытывают. Нет злобы, но нет и добра. Они не только чужие, они и чуждые, словно антиматерия. По внутреннему миру или мироощущению, тут трудно подобрать слова, они противоположны людям. Даже гремучая змея рядом с ними кажется родной и близкой, как собственный ребёнок.

Неведомые твари приближаются. Начинают говорить все четыре головы. Впечатление такое, словно началось воспроизведение аудио дорожки на пониженной скорости — какой-то рёв, мяуканье, хрипы и шипение. Двигаются неуверенно, пошатываясь, часто взмахивая руками и дёргаясь всем телом. «Как зомби в кино! — мелькнула мысль. — Да блин, какие зомби? Но кто же»? Алексей почувствовал, как начинают дрожать колени, мышцы наливаются водой и страх расплывается внутри, будто капля чернил в стакане воды. Страх растёт, превращается в ужас, от которого стучат зубы и шевелятся волосы на макушке, словно невидимая рука перебирает пряди. Если ничего не предпринять, через мгновение паника овладеет тобой и ты перестанешь быть человеком. «Спокойно, майор! Опусти глаза, пригнись и покажи руки. Прими позу покорности, это снизит напряг и противник расслабится, — мысленно сказал Алексей, опуская взгляд. Он нутром чувствовал, что смотреть в глаза тварям нельзя. — Так, подходят… тела у них человеческие, только чудные какие-то, будто части от разных людей взяли и кое-как склепали. Значит, обычная плоть и кровь. Ну, хорошо! Всё ж не боевые роботы с планеты Капекс. Или планеты Капздец? Фильм вроде был…» Пока Алексей лихорадочно думал, твари приблизились вплотную, хор голосов буквально оглушал, мешая сосредоточиться. Запах разлагающейся плоти заставил скривиться и дышать не полной грудью. Как ни странно, именно эти простые действия помогли окончательно успокоиться. Мышцы отвердели, кровь вскипела от избытка адреналина, сердце застучало часто и мощно. Твёрдая, как железо, подошва горного ботинка врезается в голень двухголового урода. Правая нога с коротким хрустом ломается сухой тростинкой. Второй удар сокрушает бедренные кости на левой. Двухголовый мужик падает, как подрубленный, наружу страшно торчат окровавленные обломки костей, из рваных ран капает кровь, но не хлынула потоком, как ожидал Алексей! Эта странность слегка встревожила, но не более. Потом, все потом!

Вторая тварь успела только отступить на шаг. Мощный удар окованного ботинка буквально разрубает позвоночные хрящи. Там, где у нормальных людей пупок, появляется рваная дыра, в которую свободно пролезет голова ребёнка. Если он, ребёнок, захочет сунуть её туда. Двухголовая уродина, с позвоночником спереди и грудной клеткой сзади, без звука падает на землю. На всякий случай Алексей точными ударами перебивает ключицы обоим тварям. Наступает тишина, прерываемая булькающими звуками с пола, где содрогаются в агонии искалеченные существа. Алексей переводит дух, оглядывается. В помещении темно, он включает фонарь на полную, поднимает повыше. Итак, полукруглая комната, стены обтёсаны кое-как, грубо и неровно. Справа от входа куча… дров? Алексей подходит, фонарь светит ровно и мощно — чёрт, да это расчленённые тела! Руки, ноги. Торсы сложены отдельно, похожи на мешки с цементом. Рядом кучкой головы, около десятка. «Склад запчастей! — догадался Алексей. — Твари собирали тела, как механизмы, только вот детали не всегда подходили. Чего ж целиком не брали? Не по вкусу, что ли? Не в моде у них одна голова, а две — самый раз! Что же это за существа такие? И откуда они здесь»? Оглянулся, посветил фонарём. Страшные тела уже не дёргаются, из ран почти не течет кровь. Трупы лежат рядышком. «Франкенштейн и его фрау! — невольно мелькнула мысль. — Может, и вправду сумасшедший учёный их создал? А где лаборатория? В подвале районной поликлиники? Тебя точно плющит, Лёха»! Волков помотал головой, усмехнулся. Но… это реальность! Трупы, расчленённые тела, лежащее на помосте тело торговца «дурью». Вон, и сумка рядом валяется. Кстати, трупы-то, скорее всего, наркоманов. Теперь понятно, чего их так мало осталось. Алексей опустился на корточки, свет фонаря вырвал из тьмы мёртвых существ. «А может, они и не были живыми? — подумал он. — Ну, в нашем понимании. Некие сущности вселялись в человеческие тела, управляли ими… для чего? И зачем понадобилось расчленять, а потом собирать по новой? С готовым-то управлять проще. Или нет, человек сопротивлялся, противился чужеродному вторжению в себя. Сущности «попробовали» наркоманов, ведь воля наркозависимого ослаблена. Но такие люди не могут жить без «травы» и чужаки автоматически попадали в зависимость от «дури». Возможно, именно этим объясняется такая странная компоновка тел». Алексей криво усмехнулся, представив, как обалдевшие от «дури» чужаки кромсают тела, собирают, примеривают — м-да, картиночка та ещё! Запах мертвечины становится невыносимым. Неподвижный воздух подземелья буквально густеет, его уже на куски можно резать.

— Надо выбираться из этой могилы, — вслух произносит Алексей. — Позвоню ментам, пусть разбираются, а я… а моё детское любопытство удовлетворено полностью!

Холодный ночной воздух наполнил лёгкие, прочистил мозги и взбодрил, словно полотенце, пропитанное нашатырным спиртом. Алексей несколько раз мощно выдохнул. Показалось, что изо рта вырываются клубы зловонного жёлтого дыма. Сплюнул, за спиной лязгнула дверца склепа, получившая удар пяткой, искоса глянул на памятник. Каменный барон все так же равнодушно «зырит» во мрак кладбища, фалды сюртука смешно топорщатся на заднице, кучерявая голова покрыта птичьим помётом. «Надо будет снести на хрен башку этому уроду! Развёл тут, понимаешь, пункт заготовки дохлых наркоманов»! — подумал Алексей, шагая по загаженной шприцами тропинке.

Он проснулся, когда солнце накалило крышу и на чердаке стало нечем дышать. Опухший, злой и потный, подходит к окну. От гаражей начинаются огороды частников, за ними линия домов, опять огороды и дома. Привычный с детства пейзаж. Во дворе пусто, не слышно детских голосов, не видно мамаш с колясками и вечно бдительных старушек. Вообще, на улице стоит какая-то странная тишина, не характерная для города. Конечно, райцентр — это не губернская столица, но все же суета и шум в середине рабочего дня есть. А тут тишина, словно раннее утро. В квартире никого не оказалось. Повеселевший Алексей принял душ, поел и переоделся. Ткнул пальцем кнопку пульта, экран телевизора вспыхнул разноцветными полосами — профилактика вещания, мать её! И так на всех каналах. «Странно, — пожал плечами Алексей. — Телевышка закрыта на ремонт, что ли. Или её террористы захватили»? Сидеть дома не хотелось. С работой надо что-то решать, не сидеть же всю жизнь на чердаке. Алексей вздохнул, на лице появилось выражение крайней брезгливости, словно босой ногой раздавил свежую собачью какашку. Надо ехать в город объяснятся с боссом бригады коробейников — куда пропал и где товар? Или деньги? Да, надо!

…. дверь в сарай открылась легко, солнечный луч плеснул потоком света в тёмные углы, заплясали пылинки. Алексей снимает с полки удочки, потрёпанный рюкзак прыгает за спину. Ну ее на хрен, этого боссиху с ее фломастерами! Надо успокоить нервы, прийти в себя после вчерашнего и вообще обойдутся пару дней без него. Старый велосипед недовольно скрипнул седлом — настоящая кожа! — ноги привычно крутанули педали. До ближайшего озера езды минут сорок, а там костёр, рыба, здоровый сон на земле и… и пошло оно всё!

Алексей вернулся через две недели. Подбородок и скулы заросли жёсткой щетиной, кожа покрылась загаром, дурной жирок, появившийся от ленивой гражданской жизни, исчез. От поджарой мужской фигуры веяло силой, решительностью и запахом нестиранных носков. Ну, забыл он мыло, а смывать грязь и пот глиной не совсем здорово. Ранее утро дышало прохладой, на улицах не души и тишина стояла, словно Алексей ещё в лесу. Он смутно подивился такому несоответствию, но мысли тут же переключились. Надо мыться, бриться, переодеваться и ехать в город. Босс — налитая салом и нерастраченной любовью одинокая бабенка полувековой давности — либо простит и нагрузит работой, либо — что скорее всего! — выгонит на хрен. Вероятен был и третий вариант — сеньор альфонс, как ваше ноухуау? — но это вовсе, ни в какие ворота! «И черт с ним! — решил Волков, — пойду работать в Водоканал. От добра добра не ищут»! В квартире никого не оказалось, даже племянники куда-то исчезли. Может, в детский лагерь свалили? Довольный, как слон, Алексей принял душ, побрился, переоделся и этаким денди районного масштаба «порулил» на станцию. Серо-красный состав электропоезда приполз ровно по расписанию. Лязгнули колеса, сердито зашипели пневмотормоза, вагоны распахнули двери. Алексей смутно удивился, что народу почти нет. Время перевалило за полдень, бездельники уже проснулись, однако желающих посетить столицу губернии было маловато. Пять или шесть человек на всю электричку. Волков сел на одиночную боковушку, возле окна, так что бы солнце было с другой стороны. Поезд минуту постоял, затем обиженно хлопнул дверями и тронулся. В пустом вагоне раздаются звуки шагов. Медленные, неторопливые и шаркающие, словно идёт очень старый и больной человек. Алексей, всецело занятый предстоящим объяснением, не обратил внимания. Ну, шаркает, мне-то что! Пальцы привычно нырнули в нагрудный карман куртки, тоненькая пачка купюр выбралась на свет Божий. Шарканье прекратилось, боковым зрением Алексей видит темно-синее пятно с золотыми точечками пуговиц.

— До конечной, — буркнул Алексей и протянул деньги.

Поднимает взгляд, по телу пробегает дрожь — контролёр выглядит так, словно только что на его глазах зверски убили всю семью. Лицо бледное до синевы, под глазами свинцовые круги, взгляд отсутствующий, волосы дыбом и белые, как будто контролёр альбинос от рождения. Мужчина забирает деньги трясущимися руками, идёт дальше. Ни билета, ни сдачи! Алексей вытаращил глаза, оглянулся — вагон пуст. Сквозь стеклянные перегородки видно, что впереди вагоны тоже пусты. Контролёр, пошатываясь от толчков на стыках, медленно бредёт, словно… зомби! Алексей похолодел, под ложечкой нудно засосало, живот потянуло вовнутрь. Движения и жесты человека в синем мундире очень напоминали тех двухголовых уродов в склепе. «Черт, я ж забыл ментам позвонить! — вспомнил Волков. — Там куча трупов и мои следы». Он поспешно достал телефон, палец вдавил кнопку разблокировки. Экран вспыхнул заставкой, в левом верхнем углу появилось многоточие — сигнала нет или он такой слабый, что — в общем, нет его. «Что за фигня? — встревожился Алексей. — Телек не показывает, телефон сдох — нет, не сдох, это связь пропала. И вообще, вагоны пустые, контролёр укуренный — дела, блин»!

Электричка прибывает на вокзал, синхронно лязгают двери. Алексей выходит на платформу. Вокруг никого, молчат динамики громкой связи, никто не сообщает о прибытии состава. Ветер гонит клочья бумаги по путям, тарабанит пустая жестяная банка из-под колы. Много ворон. Серо-чёрные птицы буквально заполонили крыши над платформами, сидят на карнизах, проводах, бродят по асфальту и топчутся по лавкам. Вороны ведут себя тихо, не слышно сварливого карканья, как обычно в вороньих стаях. Алексей вздохнул, повыше поднял воротник лёгкой курточки, хотя на улице почти летнее тепло. Рядом темнеет распахнутая пасть подземного перехода, серые ступени ведут вниз, в прохладный тусклый сумрак. Спускаться почему-то не хочется. Глупо, конечно, но …. Алексей прыгает на пути, шагает через рельсы к вокзалу. Железнодорожные пути свободны, тоже странно. Поднимается на платформу перед стеклянными дверями входа, оглядывается. Электричка всё так же стоит на месте, вагонные двери нараспашку. На первой платформе тоже пусто. Стремглав промчалась собака, за ней другая. Псы явно чем-то напуганы, улепётывают со всех сил, даже не оглядываясь. На вокзале никого. Стеклянные двери без скрипа схлопываются за спиной, слабая волна воздуха шевелит волосы на затылке. Блестят отражённым светом мраморные плиты пола. Киоски по продаже всякой мелочёвки закрыты, в кассовом зале царит тишина. Алексей идёт прямо через холл к выходу в город, звук шагов звучит непривычно громко, эхо слабо шепчет в ответ. Светит яркое солнце, сквозь витринное стекло дверей видна привокзальная площадь, забегаловка макдональдса и громадный короб из стекла и бетона — торговый центр. Площадь пуста. Только светофор продолжает мигать разноцветными глазами, то запрещая проезд, то разрешая.

Алексей выходит из здания, вертит головой, неверяще вглядываясь по сторонам. Под ногами хрустит фольгой пачка сигарет, рядом валяется зажигалка. Алексей садится на мраморную ступеньку, закуривает. Вообще-то он бросил. Очень давно, почти месяц назад. Но увидеть своими глазами опустевший город! Едва ли кому удастся сохранить спокойствие. Словно оказался в детском сновидении. На улицах тишина и запустение. Стоят трамваи, автобусы, вдоль бордюров выстроилась очередь брошенных автомобилей. Двери магазинов распахнуты, но внутри никого. И тишина, странная, давящая, от которой звенит в ушах, а в груди появляется холодок. И кажется, что кто-то невидимый с насмешкой наблюдает за тобой. Сигарета дотлевает, обжигая кончики пальцев, вонючий дым перестаёт забивать лёгкие. Алексей с облегчением швыряет окурок и тут же спохватывается — в урну надо! А кому? Кому это надо — урны, окурки, вообще всё? Встаёт с прохладных ступенек. Ноги сами несут к лавочке у торгового центра, где которой к нему подошла та странная женщина, а бомж попросил закурить. Алексей по привычке оглядывается по сторонам, прежде чем сойти с тротуара на проезжую часть. Площадь пуста и он быстрым шагом идёт к лавочке. Садится. Бронзовые доски леденят кожу, словно прикосновение к свинцовому гробу. Алексей и сам не может объяснить себе, чего пришёл именно сюда. Смутное чувство, что разгадка где-то рядом не давала покоя. Город пуст, исчезло все живое — ну, кроме ворон и пары собак. Крысы, наверно, остались. И что? Люди-то где!?

— Блин, прямо как в кино про зомби! — громко, не стесняясь, произносит Алексей. — Но «кину» предшествовала эпидемия неведомой болезни, герой чудом оставался в живых благодаря невосприимчивости к заразе. Откуда это у него, неизвестно. Наверно, генная мутация или ещё чего-то в этом роде. Но времени на подыхание всего и вся отводилось немало! Войска, взрывы, массовые неповиновения и грабежи в инкубационный период — месяца три непрерывного карнавала!

Рассуждения вслух прерываются звуком автомобильного мотора. Это так неожиданно, что Алексей вытаращил глаза и подпрыгнул. Удивление достигло предела, когда увидел медленно пересекающий перекрёсток «мерин» Gelendvagen 500 без крыши, в открытом салоне сидят люди в камуфляже, на головах красуются зелёные пограничные фуражки.

— Наш патруль в городе? Дела-а! — ошеломлённо бормочет Алексей. — И тачка наикрутейшая!

К боковым стенкам салона приварена дуга из водопроводной трубы, на которой укреплён кронштейн с пулемётом. Патронная лента свисает ёлочной гирляндой, новенькие латунные гильзы сверкают на солнце, словно ювелирные украшения, мелкие зайчики пляшут по дорогой обивке салона. Автомобиль неторопливо движется по привокзальной площади, пулемётный ствол мирно смотрит в небо. Алексей со всех ног бросается к машине. Патрульные замечают, машина резко сворачивает, коротко взвизгивают тормоза, «мерин» останавливается рядом с ослепительно белым лимузином. Патрульный лениво поднимается, пальцы обнимают рукоять пулемёта, ствол упирается чёрным глазом в грудь Алексея.

— Что за дела, мужики!? — кричит он на бегу.

Пулемётчик склоняется к прицелу, чуть слышно щёлкает предохранитель.

— Что за дела… — произносит Алексей уже тише и останавливается.

Пассажиры гелендвагена меньше всего похожи на военных и уж тем более на пограничников. За рулём женщина неопределённого возраста, стрижка «под ноль», на обрюзглой шее татуировка в виде зелёной лозы. Рядом, на пассажирском сидении девушка — рыжая, конопатая, челюсти находятся в непрерывном движении, словно торопится доесть, пока не отобрали. Из-за воротника выглядывает всё та же татуированная лоза. Между сидений торчат автоматные стволы. Пулемётчик молодой парень, мочки ушей оттягивают кольца дюймовых труб, аккуратно вставленные в кожу. Металл кокетливо блестит на солнце, вьющиеся стебли лозы украшают бледные щеки парня. Все трое в камуфляже, на головах зелёные пограничные фуражки без козырьков.

— Ну и чё? — равнодушно спрашивает пулемётчик.

— В подвал его! — командует тётка за рулём.

— Я не пойду! — хрипло огрызается рыжая. — Остопиз… ло таскать туда всяких придурков! Пусть он идёт! — мотнула она головой на парня за пулемётом.

— Ху… ты споришь со мной, п… да недоделанная! — недовольно забурчала тётка. — Тебе положено сиськами трясти, возраст такой. И должность. Мышкой убежала!!!

— Хватит лаяться, — мирно предложил парень. — Замочу в яйца… вороны до утра склюют… твою мать!!!

Дожидаться конца дискуссии Алексей не стал. При слове «замочу» прыгает с места, как лягушка и в кувырке уходит под защиту пустых машин. Запоздало гремит пулемётная очередь, раздаётся матерная ругань, градом сыпятся осколки стекла. Кузов легкового автомобиля для винтовочных пуль — а именно такими стреляют средние пулемёты, — не препятствие, пробивают насквозь. Спастись можно только за двигателем, и то недолго. Алексей знал не понаслышке, поэтому сразу заполз под днище и огляделся. Укрытие ненадёжно, пулемётчик скоро вычислит и тогда накроет. Да и бабы зловредные наверняка достали стволы, уже идут искать. Надо сматываться!

Пули барабанят по багажнику, злобно шипят колеса, автомобиль задирает морду. Вдобавок из пробитого бака полились тонкие струйки топлива, резко и страшно завонял бензин. Рядом бордюр, пули секут искры! Алексей ужом переползает под соседнюю машину. Открывается узкий проход между автомобилями. На карачках, как крадущаяся обезьяна, Алексей пробирается вперёд, к гелендвагену. Сварливые женские голоса раздаются с боков, пулемёт умолкает. Распахнутая дверь преграждает путь, надо опять ползти по грязному асфальту. Нездорово, конечно, но что не сделаешь для спасения собственной шкуры? Штаны и куртка тяжелеют от машинного масла, спина горит огнём от ссадин, руки покрываются мелкими ранами от осколков. Не глядя, Алексей подхватывает большой кусок стекла. Впереди, в просвете под днищем показываются широкие, как лапти, колеса гелендвагена. Теперь надо обойти его, но как? Пулемётчик не лох последний, увидит. Далеко за спиной бабы разразились матерной руганью. Визгливые крики далеко разнеслись по пустой площади, отскочили от стен вокзала и помчались к разбитым витринам торгового центра.

— Во дуры, бля! — насмешливо произносит пулемётчик.

Мотор гелендвагена взрыкивает, передние колеса с визгом вертятся на месте, вонючий дым клубами устремляется вверх. Джип бросается вперёд, просвет на мгновение скрывает тьма, мелькает грязное железное брюхо. Автомобиль, под которым лежит Алексей, со старческим кряхтением проседает. Слышно, как трещит крыша, лопаются стекла, осколки дождём сыпятся по бокам.

— Твою мать! Ковбой хренов!! — вполголоса ругается Алексей. Он хорошо чувствует, как покрытое жёсткой грязью днище давит на спину. Пулемётчик, не мудрствуя лукаво, загоняет джип на крышу лимузина и теперь с высоты обозревает скопище брошенных машин. С трудом, обдирая в кровь и так исцарапанную спину, Алексей выбирается наружу. Гелендваген раскорячился на полураздавленном лимузине, как навозный жук на тарелочке. Торчит пнём голова пулемётчика, шея вытянута, уши торчком — как будто бабы разделись догола и устроили бой без правил в кабриолете. Стремительно и бесшумно Волков запрыгивает в кабину джипа, кусок стекла рассекает шею пулемётчика от уха. Ещё живое тело летит на асфальт, пальцы привычно обхватывают рукоять пулемёта, приклад упирается в плечо. Длинная очередь разрывает тишину, град пуль обрушивается на то место, где две ненормальные бабёнки выясняют отношения. Пулемётная лента шустро исчезает в патроннике, прыгают сверкающие латунью гильзы, мелко дрожит геледваген в такт выстрелам. Затвор лязгает последний раз, пулемёт умолкает. Патронов больше нет, но бывший майор все равно ведёт стволом по пустынной площади. Доносится карканье ворон, ветер шуршит бумажным мусором. Внизу, на асфальте ещё дёргается умирающий пулемётчик, густая кровь цвета гнилой вишни медленно вытекает из страшной раны.

— Хороший ты парень, «Печенег», — произнёс Алексей, похлопывая ладонью по ствольной коробке пулемёта. — Никогда не предашь.

Надо бы осмотреть трупы, но шарить по карманам лежащего в луже собственной крови любителя колец в ушах противно. Алексей идёт, перепрыгивая с машины на машину. Черт, бабы выглядят немногим лучше! Со злости он расстреливал почти в упор, три десятка пуль буквально изрешетили людей, превратили тела в месиво, мутные струйки собираются в лужу. Плюясь и ругаясь, Алексей первым делом срывает пограничные фуражки с трупов. Никаких документов в карманах не нашлось, а Алексей очень рассчитывал разобраться в ситуации именно по «ксивам». Хотел забрать оружие, но автоматы тоже пришли в негодность — пули расщепили приклады, изорвали патронники.

— Нет, ну что за день, а? — злобно бормочет он, оглядываясь по сторонам.

Площадь пуста, дома равнодушно глядят слюдяными глазами окон, распахнутые двери подъездов приглашают войти.

— Надо идти, — произносит Алексей. Оставшись один одинёшенек, начал думать вслух. — Загляну в аптеку, бинтов наберу, зелёнки… в магазине переоденусь… нет, в квартире вымоюсь, а потом переоденусь.

Примерно часа через полтора Алексей входит в торговый центр. Красные трусы пламенеют революцией, торс покрыт пятнами зелёнки, спина вовсе разрисована замысловатыми узорами, руки забинтованы, сквозь белую ткань проступает все та же зелёнка. Лицо Волков мазать не стал. Так, немного йода, а то уж совсем на чудище похож. На первом этаже продают музыкальные инструменты и дорожные сумки, прямо от входа раскинулся ювелирный отдел, рядом парфюмерия. Алексей равнодушно проходит мимо цветных фотографий девиц в полный рост, приглашающих зайти, украситься золотом и бриллиантами, надушиться духами, от которых у мужчин закружится голова — а если узнает милый, сколько стоит, и вовсе копыта отбросит! — накрасить губы, на которые, если честно, ни один мужик не смотрит. Алексей проходит мимо, босые ноги забавно и странно шлёпают по мраморным плитам. Пустой коридор продувает сквозняк, обнажённая кожа покрывается пупырышками.

Даже если мир опустел, даже если вокруг ни единой души, мужчина чувствует себя не своей тарелке без штанов! Это в крови, от этого невозможно избавиться. Есть две вещи, которые делают мужчину мужчиной и придают ему уверенность в любой ситуации — штаны и оружие.

Штанов не было! Вот как назло! Трусы были, лифчики, бижутерия, посуда, телефоны и телевизоры, а штанов не было! Нет, магазинчики по продаже одежды, конечно, есть, но отпускной ассортимент категорически не устраивал Алексей. В таких штанах он не станет ходить, даже если наступит конец света. Однако холод не отец родной, а голод не тётка. Подниматься на верхние этажи в поисках одежды не хотелось, до гастронома на другом конце здания переться чуть не полверсты. Проклиная весь белый свет и его долбанный конец, Алексей натягивает отвратительные оранжевые «бананы» с множеством карманов и кармашков. По размеру ноги подошли только кеды. Белые, с чудовищными крылышками по бокам. Вдобавок брюки оказались коротковаты, так что белые носки с красной надписью adidas удачно гармонировали с крылышками.

— Надо зачесать волосы с гелем и покрасить в розовый цвет, — криво усмехнулся на своё отражение в зеркале Алексей. — Или наоборот, сначала покрасить, а потом зачесать?

Напяливать гавайскую рубаху с попугаями, извергающимися вулканами и голыми папуасами не стал.

Мимо плывут витрины, горят лампы, двери открыты. «Получается, что ЧП произошло среди бела дня, когда все были на работе, — думает Алексей. — Никаких следов разгрома, все разложено по местам. Только пылью припорошено. То есть ни грабежей, ни беспорядков, как обычно бывает в кризисной ситуации, не происходило. Люди словно подчинились некому распоряжению, причём все и беспрекословно и… и что? Куда все подевались-то? И что за придурки в зелёных бескозырках встретились на площади? Почему они хотели убить меня? О каком-то подвале говорили»! Слышится непонятный шум и шорох. Вереница магазинов обрывается, коридор расширяется, перед Николаем появляется просторный, как футбольное поле, холл с фонтаном посередине. Струи пересекаются в вышине, образуя эдакий водяной навес и обрушиваются вниз тропическим ливнем. «Электричество подаётся, насосы гонят воду, всё работает, но люди же вымерли! — растерянно думал Алексей. — Или вымерли не все»? Обходит фонтан. На противоположной стороне пылает неоновым огнём название забегаловки, блестит посудой стойка, пыжится полированными боками кофеварка. Желудок подпрыгивает, утробно квакает, напоминая хозяину, что они с утра не евши! Алексей безропотно соглашается. Разнообразные бутылки мало интересуют, а вот замороженная пицца за стеклом — другое дело! Шаги гулко отдаются в пустом помещении, на столах сиротливо стоят чашки из-под кофе, валяются ложечки, тонкий слой пыли успел покрыть столешницы. Чтобы достать пиццу, надо обойти витрину. Но едва только Алексей делает шаг за стойку, оттуда с шумом и криком выскакивает человек:

— Стоять, зелёная сволочь! Яйца отстрелю!!!

Алексей замирает на месте, как вкопанный. Перед ним стоит пожилой мужчина в синем спортивном костюме, белая бейсболка надета криво, козырёк сполз на левое ухо. Мужчина небрит, нечёсаные лохмы торчат по краям, лицо искажено страхом. А главное — в руках у «спортсмена» самый настоящий ППШ! Алексей просто не поверил глазам, даже головой затряс — нет, это действительно пистолет-пулемёт Шпагина образца 194-какого-то года! Алексей медленно поднимает руки, осипшим от изумления голосом спрашивает:

— Дед, ты из какого леса вышел… в смысле, где партизанил? Война давно закончилась, нет ни коммунистов, ни фашистов… и Советского Союза тоже нет!

— Молчать, зелёная тварь! — гаркнул дед. — Где бескозырка? Не дослужился, что ли?

— Дед, ты спятил? Из психушки недавно вышел? Какие, на хрен, бескозырки!?

Алексей произносит фразу с такой злостью, что мужчина отступает на шаг, автомат в руках вздрагивает.

— Чё ты орёшь, как ненормальный!? — шепчет он. — Ты на себя-то посмотри!

Алексей глянул в зеркальную витрину, намазанное йодом лицо скривилось:

— Поцарапался я, — буркнул он. — В лекарствах не разбираюсь, вот зелёнкой и намазался — раны дезинфицировал!

— С котами, что ли, дрался?

— С мужиком и двумя бабами… стой, они были в зелёных пограничных фуражках! Только без козырьков. Ехали на джипе с пулемётом. Я навстречу вышел, думал поговорить, разузнать, что к чему, они палить начали!

— Верно, стрельба была, — кивнул дед с автоматом. — И где тот патруль сейчас?

— Да там, на площади, — махнул рукой Алексей. — Прибил я их!

— Голыми руками? На джипе с пулемётом? — не поверил дед.

— Две дурные бабы и салабон с клипсами, — пренебрежительно отмахнулся Алексей.

— Ага… сам-то кто такой?

Дед явно успокоился — ствол автомата утыкается в пол, черты лица смягчаются. Алексей опускает руки, садится за ближайший столик.

— Штаны дурацкие, не обращай внимания, не нашёл пока других, — с кривой улыбкой сообщил он. — Я бывший офицер пограничник, после дембеля вернулся домой.

Дед внимательно выслушал нехитрую историю демобилизованного пограничника, не забывая поглядывать в коридор и прислушиваться к звукам снаружи.

— А я тебя знаю! — внезапно объявил он.

— Откуда? — удивился Алексей.

— Две недели назад ты был здесь. Ну, на площади перед торговым центром. Баба к тебе подошла одна странная. Я мимо проходил, закурить спросил.

— А-а, ты бомж! — вспомнил Алексей. — Точно!

Дед нисколько не смутился при слове «бомж», как ни в чём ни бывало, продолжил спрашивать:

— Та баба смотрела тебе в глаза… что потом было?

— Чуть не подох! — признался Алексей. — По ночам кошмары преследовали, голова болела так, что орать хотелось. Никакие таблетки не помогали. Уехал из города на рыбалку, свежий воздух вылечил.

— Ну и? — с напряжением в голосе спросил дед.

— Днем голова болела. А по ночам сны дурные снились, какие-то голоса слышал, звали куда-то, а у меня ноги отнялись, ходить не мог, ползал. Вернулся домой, в доме никого. И в городе никого! Приехал сюда, — криво улыбнулся Алексей.

— Понятно. Ну, что сказать — везучий ты, майор Волков. Думаю, один на миллион. А может, и на миллиард, пока неизвестно.

— Ты о чём, дед?

— Объясню, — кивнул тот и небрежно отодвинул ППШ. — Только давай сначала оденемся по-хорошему и оружием настоящим обзаведёмся. Без него сейчас никак!

— А это? — кивнул Алексей на автомат.

— Муляж! — пренебрежительно махнул рукой дед. — В отделе сувениров взял.

Алексей недоверчиво покрутил автомат, хмыкнул — это действительно муляж, но изготовлен настолько качественно, что не отличишь от настоящего.

— Тьфу на тебя три раза, дед! — улыбнулся Алексей. — А я ведь повёлся!

Минут через двадцать они опять сидели в этом же кафе. Дед сменил спортивный костюм на охотничий камуфляж, причесал вихры и прикрыл всё той же синей бейсболкой с надписью adidas. Из обуви выбрал кроссовки модели прошлого века и тоже adidas, только белые. Крест-накрест висят на впалой груди кожаные патронташи, к бедру прижимается помповое ружье без приклада. Волков тоже в привычном камуфляже, голова повязана чёрным платком, армейские ботинки с высокими берцами тускло блестят чёрными боками, нагрудные карманы «лифчика» набиты патронами, на коленях покоится «Сайга» двенадцатого калибра с круглым магазином.

— Хорошая штука для ближнего боя, — пробубнил полным ртом Алексей, кивая на дробовик. — Стальная картечь бьёт навылет даже в бронежилете.

— Угу, — кивнул дед. — А если кевларовая подкладка? — проявил он осведомлённость в военном деле.

— Неплохо. Но пока не вспотел, как следует.

— ?

— Кевлар теряет защитные свойства при намокании. Поэтому его и не используют так широко, как хотелось бы. Кстати, дед… о себе-то расскажи, имя назови. Ты не похож на обычного бомжа. Ну, в смысле, явно не дурак безграмотный.

Дед неохотно откладывает кусок пиццы, молча жует. Глаза утрачивают блеск, пальцы начинают дрожать, черты лица горестно остывают. Заметно, что рассказывать ему совсем не хочется.

— Да чего там, — махнул он рукой, — Борькой зовут. Ну, Борисом Леонидовичем, фамилия Захаров. Вот, бомжевал тут, неподалеку от вокзала.

— С рождения, да?

Дед засопел, выцветшие от солнца брови шевельнулись.

— С рождения был как все. Ну, детский сад, школа, институт… тьфу! — дед выплюнул косточку от оливки, выругался: — Вот заразы, нечищеные оливки сунули! М-да, — вздохнул он. — Аспирантуру закончил, защитился, чуть доктором не стал.

— Так ты врач? — удивился Алексей.

— Нет. В смысле, докторскую защитить готов был, да зарезали ещё на подходе.

— Борис Леонидович, дорогой! — взмолился Алексей. — Вы не могли бы попроще выражаться, а? Я человек не учёный, слово «зарезать» понимаю в буквальном смысле.

Дед вздохнул ещё раз, выцветшие глаза под сдвинутыми бровями сверкнули застарелой болью и злостью.

— Работал я в одном институте на кафедре философии. Марксистско-ленинской, ес-сно… Ну, будучи аспирантом, а потом и кандидатом наук, имел доступ к документам, которые обычным гражданам прочесть не давали. Я узнал правду о коммунизме и тех, кто его придумал и строил. И чем больше я узнавал, тем больше его ненавидел. Ну, вначале стал сомневаться, вопросы всякие задавать. Когда дали по макушке, умолк. Понял, что разбираться надобно самому. А когда разобрался, до того стало противно и мерзко, что в диссертацию докторскую включил наиболее, скажем так, интересные цитаты вождей и классиков марксизма-коммунизма, да ещё и комментариями собственноручными снабдил. На предварительном чтении на меня чуть с кулаками почтенные профессора не набросились. Как же, покусился на святое! Еретиков всегда ненавидели. В средние века на костёр отправляли, во второй половине двадцатого века просто изгоняли из рядов «учёных» и запрещали заниматься наукой. Ну, а если упорствовал в ереси, то могли в психушку засунуть на всю оставшуюся жизнь. Веселуха была — мама не горюй!

— Как же можно здорового человека в дурдом отправить? — удивился Алексей. — Врач сразу определит, что он не болен!

— Какой врач? — усмехнулся дед. — Психиатр? Алексей Семёнович, вы когда-нибудь имели дело с психиатрами?

— Бог миловал! — криво улыбнулся Волков.

— Повезло, — кратко резюмировал дед. — Так вот, в те не столь давние времена психиатрия была важным инструментом в подавлении инакомыслия. Имея неограниченную власть, проще и гораздо эффективнее объявить человека сумасшедшим, чем доказывать его неправоту. Особенно, если доказательств нет. Ты усомнился в правильности идей коммунизма? Значит, псих! И никого не смущало, что полмира не признает коммунизм, живут иначе — и неплохо живут! — вот псих и все. Врачей по психиатрическим специальностям готовили особо. Это настоящая каста неприкасаемых в медицине. Опровергнуть диагноз или доказать ошибку психиатра невозможно! Ибо они все учились по одним учебникам, по одной методике и принадлежат к одной научной школе. Последнее особенно важно…

Дед говорит громко, брызги летят из щербатого рта, пальцы то сжимаются в кулаки, то судорожно вытягиваются.

— … так как ворон ворону глаз не выклюет!

— Извините, перебью… так как же в психбольницу попадали?

— По рекомендации горкома партии, — криво усмехнулся Захаров. — Главврач отказаться не посмеет, иначе сам лишится всего. Процедура примерно такова: однажды утром, когда все на работе, к дому подъезжает скорая помощь. Самая обычная на вид. Определить, что она из психушки можно только по составу бригады. Это всегда мужчины. Санитаров двое, мужички средних лет, крепкие, подтянутые, с глазами тюремных надзирателей. Кандидату в сумасшедшие вежливо предлагают проехать в больницу для беседы. Если отказывается, убеждают. Начинает сопротивляться — санитары скручивают так, что пошевелиться не можешь. Тебе вкалывают какой-то препарат, после которого пропадает всякое желание сопротивляться. Или просто силой сажают в машину. В приёмном покое дежурный врач предлагает подписать бумагу о добровольном согласии на лечение. Стандартный курс две недели. Нет — три месяца. В этом случае врач пишет записку о том, что больной доставлен в невменяемом состоянии и нуждается в принудительном лечении. Засада в том, что в обоих случаях человека оформляют официально, то есть ставят на психиатрический учёт. А это значит, что работать ты сможешь только дворником, да и то не везде.

— Так вот! — шумно выдохнул дед. — Разумеется, впервые попав в такие жернова, начинаешь возмущаться, доказывать — а им только этого и надо! — горько усмехнулся Захаров. — Человека объявляют буйным, помещают в палату с такими же бесноватыми — сетка рабитца на окнах, оббитые железом двери — ну, камера! — и пичкают успокоительными.

— А если отказаться от приёма лекарств?

— Э-э, на хитрую жо… простите ради Бога! — лексикон обитателя трущоб… я разнервничался, такое нелегко вспоминать.

— Так может, не надо?

— Нет уж, выговорюсь… тебя валят на пол четверо мужиков, врачиха колет в задницу какую-то дрянь, после которой ты превращаешься в растение. Дадут свежий кал в тарелке — будешь есть полной ложкой. Препараты эффективны на сто процентов, «гасят» по-полной, такие в обычной аптеке не купишь. Но у них есть побочные эффекты, о которых и говорить не хочу. В общем, желание искать правоту пропадает быстро. Через две недели выписываешься спокойным, как медведь в спячке. А когда действие лекарства проходит, повторять процедуру мало у кого появляется желание. Но некоторые не успокаиваются, — грустно улыбнулся Захаров. — Тогда опять дурдом, но уже на полгода. Если и этого мало, лечащий врач ставит диагноз неизлечимости. То есть больной невменяем, подвержен немотивированным вспышкам агрессии и потому нуждается в постоянном присмотре. Это — приговор. Человека отправляют под конвоем в специализированную клинику, где не лечат, а содержат сумасшедших. Вот там настоящий ад! Самая строгая тюрьма — санаторий по сравнению с такой «лечебницей».

— Почему?

— А каково круглые сутки находится среди сумасшедших? И не день, не два, а годы! Сам психом станешь! Многие из этих людей совершили страшные преступления, они действительно невменяемы и бесчеловечны. Они не ведают сострадания, жалости, лишены даже страха смерти. Базовые инстинкты не работают! Таких надо бы уничтожать, но это почему-то считается жестоким, даже бесчеловечным. Но ведь они и не люди! Возникает спор — а кто станет определять, кто выступит в роли палача, а если ошиблись с диагнозом…

Захаров махнул рукой, стакан воды подпрыгнул и оказался на полу. Звон стекла, брызги воды нарушили тишину пустого кафе. Алексей невольно оглянулся, пальцы легли на спусковой крючок ружья. Дед не обратил никакого внимания на разбитый стакан, взгляд по-прежнему был вовнутрь, на бледном лице выступили капли пота.

— А что творил персонал? Осуждённый на пожизненное лечение перестаёт быть личностью. Он лишён всех прав, то есть, признан не дееспособным. Даже жаловаться некому! С ведома главврача пациентам вводят странные препараты, после которых люди становятся калеками или погибают. Видимо, испытывают новые лекарства. На официальные испытания уходят годы, нужны сотни разрешений и документов, а тут только устное согласие главврача! Конечно, все это оправдывается необходимостью помочь смертельно больным, за время официальных испытаний столько погибает невинных людей, которых можно было бы спасти, но бюрократические проволочки… Ладно, говорить можно долго. Перестройка и перестрелка многое изменила, но не все. На манеже всё те же! Преподаватели марксистско-ленинской философии преподают маркетинг, секретари горкомов переквалифицировались в префектов, психиатры берут взятки и пишут любые диагнозы.

— А за что же вас-то… э-э… наказали?

— Имел наглость заявить, что коммунизм полная чушь и средство обмана людей. А ещё сказал, что планета живое существо и что мы обязаны служить ей, а не пытаться порабощать природу и уничтожать всеми доступными способами.

Алексей вздохнул:

— Ну, вам ещё повезло, что оказались в психушке!

— Спорное заключение. Провести червонец с кончеными отморозками — это вам не кило помидор скушать!

— Но вы живы!

— Случайно! Ладно, проехали… потом тюремный режим отменили, психи разбежались, врачи тоже. Вылавливали! — усмехнулся Борис. — Психов, разумеется. Врачей заманивали деньгами. Меня признали неопасным и отпустили на все четыре стороны. В буквальном смысле! Видите ли, за годы отсидки я утратил всё — семью, работу, жилье, даже документы. Паспорт выдают по месту жительства, а у меня его нет! Так вот и живу с тех пор со справкой из психбольницы. Мол, лечился десять лет и выздоровел — идиотизм! Верите ли, в ночлежки не пускали, даже в ментовский обезьянник не сажали, когда с такой справкой знакомились.

— Ценный документ!

— О, да! Я даже ламинировал его, чтобы не стёрся. Второго такого у меня уже не будет! — невесело рассмеялся старик. — Живу мелким воровством, не брезгую подаяниями, промышляю на помойках и попрошайничаю. За годы бродяжничества накопился огромный материал наблюдений. Чтобы не забыть, веду записи, благо бумаги и ручек хватает. У меня даже подключённый к интернету компьютер есть! — похвастался старик.

— Получается, вы не совсем бродяга. Компьютер должен быть в помещении с электричеством и сетью.

— Подключение беспроводное, по «вафле», электрических проводов хватает, — махнул рукой дед. — Есть у меня берлога в укромном месте, но туда сейчас нельзя.

— Отчего же? Конкуренты одолели? — пошутил Алексей.

— Зомбяки, — спокойно отвечает дед.

— ?

— Лёша — простите, Алексей Семёнович! — чем можно объяснить странную пустоту на улицах? Люди исчезли, но отнюдь не испарились, уверяю вас.

— Они превратились в живых мертвецов под воздействием неизвестного науке вируса, сидят в тёмных подвалах, по ночам выходят наверх пожирать оставшихся в живых — знаете, Борис, я видел не меньше двух дюжин фильмов с подобным сюжетом. Такая чушь! — скривился Алексей.

— Эти фильмы, дорогой майор, есть выражение страха человечества перед будущим. Оно неизвестно, непонятно и пугающе. Это коммунисты смотрели в будущее с безмятежным спокойствием слабоумных. Люди нормальные понимают, что все неопределённо, туманно и можно только предполагать, что будет на самом деле. Я ведь говорил вам, что занимался исследованиями. Не буду утомлять вас подробностями, скажу кратко — группа английских учёных предположила, что на планете и раньше существовали цивилизации, подобные нашей. Бесспорных доказательств нет, но и опровергнуть гипотезу тоже нельзя. Возраст планеты от пяти до семи миллиардов лет. Жизнь не обязательно возникает только на белковой основе и кислородно-водной диете. Англичане подсчитали, что для полного уничтожения наших городов природе понадобится примерно пять миллионов лет. И ни останется ничего, ни малейших следов пребывания человека на планете Земля! А отсюда следует вывод — цивилизаций, подобных нашей, могли быть сотни и тысячи!!! Мы вовсе не макушка эволюции, как самонадеянно предположил Дарвин, а всего лишь веха. Мы создания природы и она терпит нас, наблюдая за нашей вознёй. Вот уже полвека человечества имеет возможность полностью уничтожить жизнь на земле. Понимаете, полностью! Даже микробов не останется! Нас удерживал страх за собственную жалкую жизнь. Сегодня человечество губит жадность. Мы стремимся потреблять все больше, не считаясь ни с чем. Мы рубим сук, на котором сидим. Живи сегодня! — криво усмехнулся Борис. — И природа имеет полное право счесть нас паразитами, тупиковой ветвью эволюции. И уничтожить, как вид живых существ. Но вот беда, эти паразиты успели так загадить планету, что без генеральной уборки не обойтись. Атомные электростанции, химические заводы, нефтехранилища, гигантские свалки мусора — все это, оставленное без присмотра, представляет смертельную опасность для жизни на планете. Люди должны прибрать за собой. Вот поэтому уничтожают не всех. Часть останется жить, пока не уберёт мусор за собой из оставляемого дома.

— То есть вы хотите сказать, что неведомый вирус в одночасье уничтожил большую часть населения Земли, а выжившие превратились в ходячих мертвецов, цель которых уничтожать опасные отходы?

— Не в одночасье, а за те две недели, что вы провели в своём лесу. И не вирус, а нечто другое, чему объяснения пока нет. Оставшиеся в живых не мертвецы, а люди с урезанными — скажем так! — возможностями. Вроде биологических машин. Считаете меня сумасшедшим? Но пустые улицы вы видели. Чтобы убедится в остальном, спуститесь в подвал торгового центра. Только будьте очень осторожны и Боже вас упаси войти в метро. Оттуда вы точно не выберетесь!

Глава 3

Подвал торгового центра представлял собой гигантскую бетонированную яму, поделённую на клетки-комнаты и громадные залы складов. Несколько грузовых лифтов соединяли между собой два этажа складских помещений с шестью этажами торговых залов. Вентиляционные трубы, электрические кабели, вода и канализация шли в одной связке, опоясывали весь подвал, запустили щупальца во все помещения. Огромное тело супермагазина было похоже на застывший в неподвижности фантастический организм.

Как только Алексей вышел из кафе, дед тщательно запер стеклянную дверь, для верности подпёр стулом. Взмах рукой обозначил пожелание удачи. Алексей кивнул, взгляд скользнул по пустому коридору, замер на большой двери из матового стекла с надписью «Для сотрудников». Там, за этой дверью располагается шахта лифта. Спускаться вниз не хотелось. В каждом из нас заложен страх перед тёмными пространствами, где ничего не видно, не слышно и ни одно из пяти чувств не сообщает нужной информации. Неизвестность пугает больше всего. Ну, и воображение! Алексей вздохнул, кованый носок армейского ботинка с силой врезается в дверь, осколки дождём сыпятся на пол. К стволу привязан скотчем фонарик. Так делают в кино. Это глупо до чрезвычайности, так как сразу превращаешься в мишень с подсветкой. Ну, что б даже подслеповатый противник попал в тебя с первого выстрела. Или кинул камень. Но едва ли в тёмном подземелье есть стреляющие зомби!

Приглушённо взвыли электромоторы, грузовой лифт сонно раздвинул беззубые челюсти, ровная колонка пуговиц-кнопок равнодушно блеснула в полумраке. Взгляд на мгновение замирает на кнопке «0» — это подземная стоянка автомобилей и перевалочная площадка. Поколебавшись, Алексей тычет пальцем.

— Начну с самого низа, — пробормотал он под шорох и завывание ползущего вниз лифта.

Кабина упирается в стальные пружины амортизаторов, вздрагивает всем массивным телом и застывает на месте. Двери расползаются, Алексей судорожно вскидывает ружье, указательный палец давит на спусковой крючок — но сумрачный подвал пуст и тих, словно ограбленная археологами погребальная камера кургана и Алексей, облегчённо вздыхая, опускает ствол. В полумраке подвала тусклое освещение лифта сияет, будто ангельский лик в сумерках. Алексей выходит из кабинки, двери ехидно шипят вслед и поспешно схлопываются. Чавкающий звук бьёт по нервам, но лифт не движется, кнопка вызова успокаивающе горит жизнерадостной зеленью. Алексей опускается на корточки, напряжённо вслушиваясь в тишину, глубоко вдыхает воздух. Долгие годы пограничной службы научили полагаться не на хитрую электронику, а на собственные чувства. Только в кино врага можно обнаружить на экране тепловизора, уловить биение сердца на сверхчувствительный микрофон или узреть со спутника стоимостью в миллионы долларов. Ага, так тебе и дадут все это, оттопырь карманы ширше! Всё вышеперечисленное — и даже больше! — полагается Федеральной службе охраны первых лиц государства. А тебе — ну, почаще вспоминай текст воинской присяги, там написано, что и как ты должен делать.

Мёртвая тишина подвала нарушается едва слышимой капелью, что-то или кто-то шуршит в воздуховодах, маленькие коготки стучат по бетону за пирамидой картонных ящиков. В неподвижном воздухе подземелья кружатся запахи стирального порошка, парфюмерии, машинного масла и чего-то ещё! Странный, не похожий ни на что запах раздувает ноздри, заставляет биться сердце и гонит кровь по жилам. Это даже не запах, а нечто другое, словно затихающий крик ужаса, которого почти не слышишь, зато ощущаешь всем существом своим. Полки заполнены свёртками, ящиками, вдали белеет громадная куча сваленных в беспорядке коробок, торчат паучьи лапы исковерканных стоек — стеллажи рухнули и образовали целый холм из упаковок. Этот странный, тревожащий запах исходит именно оттуда. Алексей минует ряды аккуратно разложенных ящиков, беспрерывно вертя головой — мало ли! В болтовню деда про зомби он уже не верил — слишком уж по-киношному примитивно. Здесь, в тишине подвала, даже начало казаться, что все привиделось там, наверху. Ну, провели учения по гражданской обороне, все попрятались в убежища и теперь направляются по рабочим местам. Сейчас появятся таджики грузчики, раздражительные бабы завсклады и менеджеры логисты.

— А тут я, весь в камуфляже и с дробовиком! — с усмешкой произносит Алексей. — Клёво! До конца жизни буду объяснительные писать в полиции.

Шаги в пустом подвале отдаются гулко, скрипит песок под рифлёными подошвами, шуршит бумага и картон. Надо бы тише — поморщился Алексей. Из ящиков раздалось шуршание, коробка с яркой этикеткой стирального порошка медленно ползёт в сторону. Алексей замечает движение, ствол дробовика медленно поворачивается, чёрный зрачок смотрит на подозрительную коробку.

— Сто-о-ёй — звучит срывающийся на писк голосок, — гм… стой!! — раздалось уверенно и звонко.

Из-за ящика высунулось двуствольное ружье, показалось бледное пятно лица.

— Чё? — опешил Алексей.

— Не «чёкай», а стой смирно, козел! Иначе останешься без яиц! — провозглашает звонкий голос. Детский или женский?

— Ну что за день, а? Третий раз грозятся без яиц оставить — дались они вам!!! — обозлился Алексей. — Вылезай, шибздик кривоногий!

За ящиками завозилось, коробка с порошком опрокидывается, цветастые мешочки катятся вниз. Подросток в джинсовом костюмчике поднимается, тяжёлое ружье упирается прикладом в худое плечо, прядь волос падает на глаза. Мальчишка безуспешно трясёт головой, прядь упорно не желает возвращаться на место. Левая пятерня сжимает чуб, тянет к макушке. Длинный двойной ствол плавно опускается, приклад соскальзывает с плеча и ружье буквально виснет спусковым крючком на пальце. В глухой тишине подвала выстрел грохочет, словно залп «Авроры» на рассвете. Отброшенное отдачей ружье исчезает, пылевое облако стирального порошка устремляется к потолку, мальчишка падает на спину и едет вниз вместе с холодильником в картонной упаковке, нелепо размахивая руками и ногами, будто перевёрнутое насекомое. Тяжёлый холодильник сминает мелкие ящики, проворачивает и ползёт вниз, будто танк по склону холма. Алексей делает шаг в сторону, уступая дорогу. Холодильник с хрустом мнет последний ящик и останавливается. Мальчишка садится верхом, волосы опять закрывают лицо, сквозь припудренные стиральным порошком пряди блестят широко распахнутые глаза.

— Мощно! — подытожил Алексей. — И что?

Вместо ответа мальчишка чихает три раза подряд, голова трясётся, спутанные волосы колышутся, словно крылья испуганной медузы, вздымается лёгкое облачко белёсой пыли.

— Это понятно, — кивает Алексей. — Сказать-то что хотел?

— Я не хочу в яму! — плачущим голосом сообщает подросток.

— Ну и не ходи, — пожал плечами Алексей.

— Вы меня не потащите туда?

— Тьфу на тебя, — лениво отмахнулся Алексей. — Не знаю никакой ямы.

Мальчишка внимательно глядит из-под густых волос, глаза блестят в полумраке.

— Мне кажется, вы вообще ничего не знаете.

— Да, был в коме, недавно пришёл в себя, — процедил сквозь зубы Алексей, оглядывая тёмный подвал. — Рассказывай!

— Появились мертвецы. Они гипнотизировали людей и вели в ямы. Хоронили живых людей. Некоторые остались, но они зомби. Вылавливают оставшихся в живых и убивают. Или превращают в таких же зомби, как сами, — грустным голосом ответил мальчишка.

Помотал головой, стряхивая остатки стирального порошка, растопыренные пальцы прошлись по волосам, отбрасывая их назад. Алексей вздрогнул и отступил на шаг — это девушка!

— Могли бы проявить тактичность и не шарахаться от меня, как от чумной! Вы тоже не Ален Делон!

— Да я тово… не ожидал, — смутился Волков. — Вы совсем не страшная!

— Спасибо и на этом, — кивнула девушка, пугливо оглядываясь.

— Есть кто-то ещё?

— Нет, но вон там, впереди, яма!

— В которую мертвецы утаскивали людей? Ну, показывайте, — улыбнулся Алексей.

Девушка несколько раз похлопала себя по плечам, отряхивая пыль. Достала из-за пазухи цветастую бейсболку, надела козырьком назад.

— Надо идти туда, — указала пальчиком за кучу коробок, не двигаясь с места.

Алексей учтиво кивает, идёт первым, огибая по широкой дуге завал из коробок. Продолговатое пятно от фонаря скользит по заваленному полу, выхватывая из темноты яркие пакетики, ящички и коробочки. Дорогу преграждает баррикада из стеллажей. В одном месте, прямо среди скрещённых балок, остался небольшой проход. Девушка молча тычет пальцем и кивает. Алексей пригибается, чтобы не зацепиться за торчащие со всех сторон острые клыки исковерканного железа, осторожно движется дальше. Под ноги то и дело попадаются расплющенные коробки, сбивая с шага и мешая идти. Луч фонаря выхватывает из темноты мешанину вещей и предметов, затем словно проваливается в пропасть. Пещера в середине завала обрывается внезапно, в двух шагах расстилается громадная, наполовину засыпанная ямища с рваными краями. Алексей осторожно приближается, ствол с горящим фонарём медленно описывает полукруг. Яма велика, шагов двадцать в диаметре. По краю идёт узкая полоса, свободная от мусора. Алексей медленно обходит яму, поминутно подсвечивая под ноги — край может обвалиться! Наконец они с девушкой выбираются на открытое место, прямо напротив широкой бетонированной полосы, ведущей наверх. По этой дороге электрокарами свозили товары с разгрузочной площадки. В обычное время она чиста, как больничный коридор. Но сейчас буквально завалена мусором. Алексей подходит ближе, всматривается — по полу разбросаны домашние тапочки, туфли, ботинки, валяются бумажники, женские сумочки, блестят ювелирные украшения и монеты, часы, мобильные телефоны.

— Такое впечатление, что здесь прошла толпа людей. Которым уже ничего не нужно, — задумчиво произнёс он.

— Их привели мертвецы, — тихонько шепнула девушка.

— И что потом?

— Они исчезли в яме. Провалились!

— А затем края осыпались и не осталось никаких следов — так бывает только в кино! — в сомнении покачал головой Алексей. — Этого просто не может быть!

— Может! Я сама видела! — обидчиво воскликнула девушка.

— Да? Ну, тогда рассказывай, что ты видела!

— Постараюсь коротко! Так вот, мне бабушка рассказывала, что наш дом построили на месте старого кладбища. Могилы сровняли с землёй бульдозерами, землю с костями вывезли куда-то. Но не все! Остался нижний, самый глубокий слой захоронений. Его обнаружили, когда рыли котлованы и забивали сваи. Рабочие закапывали кости поблизости или заливали жидким бетоном. Целый микрорайон построили на могилах, представляете? — взмахнула руками девушка. Под ногами хрустнуло, девушка пошатнулась, ладони так замельтешили в воздухе, будто она собралась взлететь к потолку. Алексей молниеносно выбрасывает руку, пальцы сжимаются на запястье и тянет на себя. Девушка буквально прыгает ему на грудь, руки обвивают шею.

— Ой! — восклицает прямо в ухо.

Алексей осторожно ставит её на землю. В носу невыносимо свербит, он поспешно отворачивается и чихает в кулак.

— Простите, ваши волосы, — сдавленным голосом произносит Алексей и чихает ещё раз.

— Ничего. Мне на голову упала коробка стирального порошка… так вот, несколько дней назад мертвецы начали вставать — восставать? — ну, ожили, в общем. Входили в дома, глядели так пристально и люди переставали сопротивляться. Они как сонные мухи становились. А мертвецы бродили по домам, все осматривали, словно искали что-то — люди ходили рядом и становились вялыми, ну, никакими! Зато мертвецы набирались сил, энергии и обретали человеческие черты.

— Как это? — удивился Алексей.

— Разговаривать начинали, раньше только мычали. Учились пользоваться предметами, носить одежду, ходить правильно, как люди! А не как заводные манекены. Потом всех людей повели в подвал. Там в полу образовалась большая яма. Люди падали вниз, стены рушились. Останки перемешивались с землёй… — всхлипнула девушка.

Алексей ещё раз посмотрел в яму. Луч фонаря выхватил из темноты гладкие, слегка осыпавшиеся края. Дно засыпано высохшей землей и бетонным крошевом.

— А почему ты жива? — обернулся он к девушке.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Наверно, потому что я трусиха! Когда к тебе в дом заходит чужой, ты ведь прогоняешь его. Любой мужчина сразу бросается, и женщины тоже. Ну, кричат, скандалят — и смотрят в глаза! А им только это и надо. Когда мертвец зашёл к нам в квартиру…

— У вас двери нараспашку? — усмехнулся Алексей.

— Нет, соседка позвонила, ей открыли. Он из-за спины вышел, мама сразу обмякла, папа подхватил её, а мертвец его за волосы — вот так, спереди и голову вверх! — папа смотрит на него и тоже… перестаёт… я закричала, бросилась, соседку толкнула, она мертвеца. Тот мельком посмотрел на меня, голова закружилась, ноги отяжелели и слышать перестала. Помню, на карачках по лестнице ползла на крышу, у нас квартира была на последнем этаже. Ещё помню дождь пошёл сильный, вымокла вся. Сколько пролежала, не знаю. Замерзла, пришла домой, а там пусто. И двери настежь! По всему подъезду, представляешь? Слышу шум внизу, спускаюсь по лестнице, а возле подвала люди стоят. Глаза потухшие, не разговаривают, все как чужие. С улицы тоже заходят такие же прибитые и в подвал. Я пробралась туда — ну, папу с мамой отыскать, а их нет. И яма в подвале, в которую люди сходят…

Девушка говорила монотонно, будто в полусонном бреду, проглатывая окончания и не делая пауз. Алексей беспокойно оглянулся, дёрнул за рукав:

— Эй, проснись! Тебя клинит что ли?

— А? Нет, приступы какие-то странные. Это после того, как на меня мертвец поглядел. Скоро пройдёт… наверно.

Алексей берет девушку за руку, отводит подальше от края ямы.

— На меня тоже мертвец смотрел, — невесело усмехнувшись, произнёс он. — Вернее, мертвечиха. Или мертвячка, как правильно? Две недели колбасило, чуть копыта не отбросил.

— Да? И как ты после этого?

— Ничего, оклемался. Но шоу прошло без меня. Наверно, к лучшему.

— Почему? Ты мог бы попытаться спасти родителей.

— Как? Как можно спастись от того, кто убивает взглядом? За те две недели, что я умирал в лесу, мой организм сумел перенастроиться — так что ли правильно? — и теперь меня так просто не убить, я могу… звучит, как оправдание, верно? — скривился Алексей.

— Ты не виноват. Так сложилось, — ответила девушка.

В глазах блеснули слезы, лицо дрогнуло.

— Не пойму, откуда ямы взялись? — спросила она после короткой паузы.

— Какие ямы? А, это… ну, подземные пустоты, утечки из магистральных водоводов, да мало ли что!

Послышался шум шагов, в широком проеме показалась тень. Девушка сразу напряглась, лицо покрылось бледностью, голос дрогнул:

— Это мертвецы! Услышали выстрел.

— Если слышали, значит, не мертвецы, — буркнул Алексей. — Ты вот что, заховайся тут, а я разберусь с этим больным.

— Только не смотри в глаза!

— Знаю. И вот ещё что, — поколебавшись, произнёс он, — возьми моё оружие. Пользоваться умеешь? Если что, пристрелишь меня.

— Если что «что»? — пролепетала перепуганная девушка.

— Если он посмотрит мне в глаза и… окажется сильнее. Ты убьёшь того, кто появится в этом теле вместо меня. А потом убегай, на стрельбу придут другие.

Алексей снимает «Сайгу» с предохранителя, отдает девушке. Не торопясь, глядя под ноги, идёт навстречу неизвестному. То, что он один, понятно по звуку шагов. Бетонированная дорога задирает плоскую спину вверх, тень незнакомца вытягивается, превращаясь в несуразную карикатуру на человека. Незнакомец идёт молча, почти не размахивая руками. Под ногами с треском сминаются пластиковые стаканчики, хрустит бумага, шаги отдаются эхом от близких стен. «Уверенно идёт, сука! — подумал Алексей, чувствуя закипающую злость. — Не боится. Это хорошо, что не боится. Самоуверенность верный путь к поражению». Мельком смотрит, отмечает про себя, что это мужчина в тёмном костюме, брюки смяты, туфли грязные и будто заплёванные. Алексей наклоняется, полусогнутые руки прижимаются к груди, идет бочком. Издалека такое положение тела и рук воспринимается как поза покорности. На самом деле такое положение тела даёт возможность ударить без замаха. И сразу наповал!

Неизвестный подходит вплотную. Запах давно немытого тела достигает ноздрей, Алексей невольно морщится и дёргает головой — запах не стиранных носков всегда приводил в бешенство. Когда до вонючки остаётся всего ничего, то есть можно щёлкнуть по носу, полусогнутая правая резко выпрямляется, тело подаётся вперёд и вбок, крепко сжатый кулак врезается в левую скулу. Короткий хряск и люфт челюсти возвещает, что кость сломана и вся нижняя часть выбита. Незнакомец падает на бетон, будто мешок с овсом, тяжело и гулко. Только после этого Алексей поднимает глаза. У ног распростёрт худощавый мужчина, руки неловко подвёрнуты, ноги растопырены, словно мужик готовится к осмотру простаты, на бледном лице топорщится недельная щетина. Глаза закатились под лоб, белки покрыты желтушным налётом. На страшно вывернутую вбок и смятую челюсть глядеть не хотелось.

— Эй, как там тебя… выбирайся! — негромко произносит Алексей. — Все проще, чем я думал.

Слышится треск и хруст, из переплетения алюминиевых стоек и картонных завалов выбирается девушка. Суетливо, как белка, пробирается среди коробок, оружие держит на вытянутых руках стволом вниз.

— Ботаник какой-то, — презрительно морщится Алексей. — Можно было теннисным мячиком с ног сбить.

Девушка подходит ближе, вытягивает шею и внимательно смотрит на неподвижное тело. Присыпанные порошком волосы ниспадают на лицо, мешают видеть. Левая рука тянется к голове, пальцы правой крепко сжимают «Сайгу» за рукоять, но тяжёлое ружье с круглым, как у ППШ, магазином неудержимо стремится вниз, к бетонному полу. Алексей кривится, хочет сказать, чтобы аккуратнее с оружием… краем глаза замечает движение на полу. «Ботаник», которого он считал мёртвым, вздрагивает, прижатая к бетону голова медленно поворачивается. Изуродованная челюсть выпадает вниз и вбок, будто багажник перевёрнутого автомобиля. Страшно вывернутые глаза начинают двигаться, появляется радужная оболочка, выползают чёрные, до предела расширенные зрачки. Глазные яблоки наливаются странным слюдяным блеском, будто наполняются жидким стеклом. Алексей хочет отвернуться, он помнит, что смотреть нельзя… и тут их взгляды встречаются! Знакомая волна слабости пробегает по телу, мышцы наливаются тяжестью, в ушах появляется гул и странный зуд в голове, будто мелкие насекомые забрались в черепную коробку и копошатся там, в мозгах.

— Не смотри!!! — доносится словно издалека истошный крик девушки. Чуть слышно лязгает железо и Алексей понимает, что сию минуту он умрёт — трусливая девка разнесёт ему башку зарядом картечи. Именно эта мысль, что умрёт от руки трусихи, заставляет отшатнуться. Взгляды размыкаются, слабость и звон тотчас исчезают, возвращается слух и способность ясно мыслить.

— Я и не смотрю, так… — пожимает плечами Алексей. Недолго думая, он со всей силы пинает голову оживающего урода, хрустит черепная кость, голова откидывается вбок, шея сгибается почти под прямым углом. Алексей оборачивается к девушке, с улыбкой говорит: — Порядок!

Чёрный глаз «Сайги» пристально смотрит прямо в лицо, ствол неподвижен, тонкие женские пальцы крепко сжимают рукоять, взгляд из-под опущенных волос испуган, но решителен.

— Ты как? Ну, в смысле, ты — это ты? Или ты — это он? — спрашивает девушка.

— Я — это я, — твердо отвечает Алексей.

— А откуда мне знать? — не опускает ствол девушка.

— Ты смотришь мне в глаза и ничего не происходит, верно?

Девушка с облегчённым вздохом опускает ружье, подходит ближе.

— Ты прав. Давай выбираться отсюда, а? — говорит она, протягивая оружие.

— Выберемся. Но сначала я хочу разобраться во всем. Меня зовут Алексей… Лёша. А тебя?

— Ксения, — тихо отвечает девушка. — А нельзя потом… разбираться во всём?

— Потом станет темно. Лучше сейчас.

Дорога поднимается, бетонная полоса упирается в стену и круто сворачивает вбок, задираясь ещё выше. В широкие окна течет тусклый свет заходящего солнца. Этажом выше располагается гараж. «Ботаник» припёрся именно оттуда. Возможно, он один торчал там, среди брошенных машин. А, возможно, и нет! Волков перекинул оружейный ремень на левое плечо, плотно прижал приклад к боку и так шёл, готовый стрелять при малейшей угрозе.

— А я видела в кино, что надо прижать оружие вот так и шагать мелкими шажками, поводя стволом туда-сюда! — полушёпотом заговорила Ксения из-за спины. — А ты идёшь, как на параде.

— Кино, блин! — скривился Волков. — Его снимают люди, вообще не служившие в армии. В фильме картинка важна! Чтоб красивше было! Они не понимают, что смотреть через прицел можно, но не всё увидишь. Сужается угол зрения. К тому же глаза всё равно движутся быстрее, чем руки с автоматом, так что время от обнаружения цели до выстрела значительно, секунды полторы. Тут не стрелять надо, а самому уходить от пули.

— Полторы секунды — много? — удивилась девушка.

— В ближнем бою — очень!

— Ой, впереди кто-то стоит! — всполохнулась Ксения.

— Вижу, — буркнул Алексей. — Торчит пень на фоне окна.

Волков медленно идёт вдоль ряда пустых автомобилей, не забывая внимательно осматривать салоны, но сквозь затемнённые окна ничего не видно. Смутно удивился, что у всех машин закрыты двери, стоят ровно, ни одна не брошена впопыхах на средине проезжей части. Гараж разделён на сектора, высокий потолок поддерживают бетонные опоры. В противоположной стене белеют двери грузового лифта, рядом кренится на пробитых колёсах грузовая фура. Неизвестный человек стоит возле столба, опираясь одной рукой. Алексей подходит ближе, останавливается в пяти шагах.

— Как здоровье, мужик? — спрашивает он и слегка приподнимает ствол. Девушка за спиной беспрерывно крутит головой, стреляя глазами во все стороны. Видимо, насмотрелась фильмов ужасов и теперь ожидает внезапного появления толпы мертвецов. Неизвестный у опоры молчит, только слегка поворачивает голову набок. Мужчина одет в мятый, покрытый масляными пятнами светло-серый костюм, воротник белой рубашки поднят, видна чёрная полоса галстука.

— Как здоровье, мужик? — спрашивает Алексей. — Понятно… уши зажми!

— Что? Зачем? — перестала крутить головой Ксения.

— Уши, говорю, зажми, — повторяет Алексей.

«Сайга» с оглушительным грохотом выплёвывает заряд картечи. Опорная свая покрывается фонтанами пыли, куски бетона барабанят по кузовам ближайших автомобилей, с тихим звоном сыплются на асфальт осколки зеркал. Рука, которой опирался неизвестный на стену, кувыркается по асфальту и пропадает под брюхом джипа. Мужчина падает, как подрубленный, лицом вниз.

— Это вы такой предупредительный выстрел сделали, да? — тоненьким голоском спросила Ксения.

Алексей уловил нотки ехидства.

— Типа того, — пожал плечами. — Видно же, что урод. Ладно, заглядывать в глазки не будем, нам туда, — кивнул в сторону грузового лифта.

— А вдруг там кто-то есть? — боязливо сказала Ксения.

— Попросим выйти!

Шорох и щёлканье за спиной заставляют обернуться. Девушка вскрикивает и прячется за спину Алексея. Волков плюет с досады, приклад ружья упирается в плечо, обширный подвал сужается до узкой прорези прицела. Ровные ряды припаркованных автомобилей словно оживают: хлопают двери, шаркают подошвы, слышится невнятное бормотание — из машин неуклюже выбираются люди, мужчины и женщины. Когда Алексей с девушкой проходили мимо, они сидели, а может, лежали так, что за высокими спинками было не видно. Да и не всматривался Алексей особо! Теперь придётся расплачиваться за невнимательность.

— Отступаем к лифту! — сквозь зубы произносит он.

Грохочет один выстрел, второй, третий — картечь сбивает с ног, рвёт тела на куски, кровь брызжет, как на бойне. Полированные бока автомобилей покрываются пенящейся кровью, клочья кожи и мяса с белыми кристалликами костей медленно сползают вниз. Люди — действительно, как зомби! — молча движутся навстречу, вытаращенные глаза сверкают слюдяным блеском. Даже раненые пытаются двигаться, дрожащие пальцы скребут по асфальтированному полу, ногти обламываются, сдирается мясо, обнажая косточки на подушечках. Алексей отступает шаг за шагом, отстреливая ближних. Он заметил, что за спинами людей прячется невысокий кряжистый человек с длинными, как у обезьяны, руками. Карлик беспрерывно машет ручищами, словно гонит стадо на бойню, что-то выкрикивает и ни на секунду не останавливается. Подстрелить его невозможно — всякий раз на линии огня оказывается человек. Магазин пустеет, затвор щёлкает сухо и звонко, выбрасывая дымящуюся гильзу. Толпа сумасшедших заметно поредела, осталось десятка полтора, но из дальних углов гаража появляются всё новые люди с безумными глазами. Алексей достает сдвоенный магазин, досылает патрон в патронник. Интересно, что же это за карлик такой, которого все слушаются?

— Уходи, я догоню! — бросает через плечо Алексей. Спокойно наблюдает, как лишённые разума и воли люди подходят ближе. Карлик суетливо мечется за спинами, по-прежнему избегая линии огня. Алексей склоняет голову, ружье висит стволом вниз в безвольно опущенных руках. В ушах звенят колокольчики после пальбы, в голове гудит, но странные звуки, издаваемые длинноруким уродцем, становятся слышны — урчание, хрип, дребезжание — похоже на горловое пение жителей тундры. Карлик поёт, не умолкая ни на мгновение, словно былинный Соловей разбойник. Воздух-то задницей набирает, что ли?

Люди подходят вплотную, уже слышно прерывистое дыхание, смрад нечищеных ртов касается обоняния, грязные пальцы тянутся к лицу. Алексей пинками сшибает с ног одного, второго, вышибает зубы прикладом третьему и четвёртому. Карлик, поглощённый пением и танцами, оказывается на расстоянии вытянутой руки. Памятуя, что смотреть в глаза никому нельзя, Алексей наотмашь бьёт по волосатой физиономии. Карлик давится воздухом, пение обрывается, упитанное тело по короткой траектории влетает прямо в полуопущенное окно роскошного белого «лексуса». Воет сигнализация, воет карлик истошным голосом, орут люди, словно ошпаренные кипятком. Вообще-то Алексей ожидал, что лишённые постоянного внушения человечки оживут и станут нормальными. Ну, так он предполагал, что, издавая горловые звуки, карлик подчиняет себе людей, заставляя идти на явную смерть. Освобождённые от гипнотических уз, они возликуют, бросятся благодарить, расскажут чё-нить интересное… На деле взбесились! Похоже, поющий карлик наоборот, сдерживал их, не давая совсем распоясаться и громить все подряд. Так сказать, направлял неуёмную энергию в нужное русло.

Мало того, откуда-то повылазили ещё! Алексей рассчитывал, что спокойно перестреляет оставшихся и они с Ксенией уберутся отсюда. Вместо этого целая толпа рассвирепевших непонятно от чего людей бросилась на них. Стандартный магазин «Сайги» вмещает три патрона, в двух шесть… надо было брать еще один круглый! Бежать, похоже, некуда, придется отмахиваться… за спиной ревёт автомобильный мотор, визжат тормоза, звенит стекло. Громадная туша чёрного, как ночь, джипа мчится между машинами. Тупая морда с массивным, как бревно, бампером, уничтожает всё на своём пути. Кузова сминаются в гармошку, лопаются окна, пробитые бензобаки злобно брызжут вонючим бензином. Чёрный монстр несётся прямо на Волкова, Алексей успевает прочесть на капоте родное слово «тайга», начертанное на латинице, сверкает эмблема японской фирмы. Джип резко берет влево, верещат колодки, мутный дым обволакивает передние колеса. Сразу несколько сумасшедших зомби — или кто они там! — взлетают к потолку, подброшенные с невероятной силой, радиаторная решётка джипа окрашивается кровью. Распахивается дверь, появляется бледное лицо Ксении, рот перекошен криком:

— Быстро в машину, твоё ружье не поможет!!!

— Ты права, тут атомная бомба нужна, а не дробовик! — сквозь зубы цедит Алексей.

Хватает за штаны карлика. Лёгкое, как пакет с семечками, тело летит в кузов Тойоты. Вой и всхлипывания обрываются глухим звуком удара. Крепко приложившись лбом о железо, карлик успокаивается. Алексей прыгает на крышу джипа, кувыркается, будто клоун на татами и оказывается в кабине. Едва он успевает захлопнуть дверь, как джип буквально сотрясается от ударов, боковые стекла покрываются сеткой трещин.

— Поторопись, пожалуйста! — сдержанно говорит Алексей.

Девушка переключает передачу, педаль сцепления подпрыгивает, мотор ревёт, джип пятится назад, набирая скорость. Алексей недоумевающе смотрит на девушку и вдруг понимает, что она совершенно не умеет водить автомобиль. Голова опущена, взгляд сосредоточен на рычаге переключения скорости, нога вдавливает педаль газа в пол. Массивное тело джипа слегка подрагивает, доносится треск и хруст, за окном кувыркаются разбитые машины.

— Остановись, мы вреж… — кричит Алексей, но страшный грохот и звон обрывают крик. Мощный толчок вминает тело в спинку кресла, затылок буквально влипает в подголовник. За спиной что-то рушится, по кузову словно кувалдами бьют, передняя часть машины уходит вверх, страшно скрежещет днище о камень. Джип проваливается в чёрную яму, сквозь лобовое стекло виден громадный проем в стене, острые грани сколов щерятся каменными клыками, матовая дымка пыли укрывает отверстие. Джип страшно кренится набок, кузов упирается во что-то жёсткое и плотное, машина замирает на месте. Но мотор работает, колеса вращаются, джип с содроганием выправляется, а затем словно прыгает, но не вперёд, к свету, а назад, в мрачную тьму бездны! Машина несётся по склону вниз, ритмично подрагивая, словно сшибает столбики дорожного ограждения. Светлый проем удаляется стремительно, рёв мотора заглушает все звуки, оцепеневшие люди сидят неподвижно, с застывшими лицами. Скольжение вниз обрывается внезапно. Джип содрогается от очередного удара, задние колеса тяжко бьются об пол, трещит подвеска, следом «гупается» передок. От удара нога Ксении соскальзывает с педали, рёв мотора стихает. Алексей хватается за стояночный тормоз, джип останавливается.

— Где мы? — дрожащим голоском спрашивает Ксения.

— Включи свет, — преувеличенно спокойно предлагает Алексей. — Только не в кабине! — добавляет поспешно.

— Я не умею, — тихо шепчет девушка.

— Ну, жми все кнопки.

Рявкает клаксон, отчего Ксения верещит так, что уши закладывает, вспыхивает аварийная мигалка, зажигается и гаснет свет в салоне. Фары вспыхивают ровным потоком фотонов, заливая галогенным светом пространство впереди шагов на сто. Из густого мрака показываются прямоугольные колонны, торчащие на одинаковом расстоянии друг от друга, усыпанный пылью и мусором гладкий пол сверкает сколами мрамора. Видны ступенчатые ленты эскалатора, круто уходящие вверх. Прямоугольные выступы с осветительными фонарями, отделяющие ленты друг от друга и от стены, смяты. Фонарные столбики снесены, резиновые поручни сорваны, чёрные ленты спутаны в узлы, словно щупальца гигантского кальмара. Левее эскалатора расположена широкая лестница, верх теряется в темноте.

— Мы в метро?

— Да. Что крайне нежелательно, — чуть помедлив, отвечает Алексей.

— Почему?

— Пока не знаю. Но один мой знакомый категорически не советовал сюда попадать. Э-э, мадмуазель, вы не будете против, если я сяду за руль?

Девушка будто белка прыгает на правое сиденье и сжимается в комочек. Алексей неторопливо выбирается из кабины, медленно, стараясь не шуметь, обходит джип. Автомобиль слегка освещён отсветом фар, корпус покрыт глубокими царапинами, зияют дыры, рваные края блестят серебром, покрышка заднего колеса сорвана. Джип выглядит так, словно подвергся атаке стада носорогов. Шаги чуть слышно звучат в тишине, в метро тихо и пусто, словно в заброшенном склепе. Возможно, так и есть, подумал Алексей, но старик предупреждал об опасности. Какой? И можно ли верить выпускнику владимирского дурдома? Свет фар ослепляет, Алексей прикрывает глаза рукой и отворачивается. Тень вытягивается указательным перстом, продолговатая, как тепличный огурец, голова упирается в ступени возле изуродованного эскалатора. Из мрачной дыры тоннеля доносится шорох, постукивание и какое-то странное поскуливание. Алексей поспешно уходит со света, ружье мгновенно оказывается в руках. Тихо щёлкает кнопка включения, вспыхивает фонарь, узкий лучик тускл и слаб рядом с мощным световым потоком от фар джипа. Желтоватое пятно ползёт по замусоренному полу, проваливается в ров железнодорожного пути. Пропитанные жирной смазкой шпалы наползают одна на другую, из тьмы выступает арка тоннеля. Странные звуки исходят из глубины.

— Чёрт, оно мне надо? — сквозь зубы бормочет Алексей. — Может, там стая бездомных собак кошатиной закусывает?

Подходит ближе, свет фонаря отражается в громадном выпуклом зеркале для машинистов. Шорох в тоннеле усиливается, слышится урчание, какие-то плевки, чмоканье — страшный запах скотобойни касается ноздрей, мерзкая гадость заполняет лёгкие, сдавливает горло спазмами тошноты. Алексей невольно отшатывается, фонарь описывает полукруг, выхватывая из темноты согбенные фигуры странных существ. Похожи на людей, но полностью лишены одежды, тела несимметричны и уродливы, будто собраны неумелыми руками из неподходящих частей. «Склеп цыганского барона! Такие же, как там! — мелькнула мысль. — Только здесь их — луч фонаря прочерчивает эллипс от стены, — до хрена! Чего-то жрут… людей, блин»!!! Железнодорожный путь усыпан окровавленными человеческими останками, стены буквально залиты кровью, белеют сломанные и разгрызенные кости.

Ближайшие к Алексею твари перестают жевать, уродливые, нечеловеческие лица, словно по команде, поворачиваются, впалые глаза загораются слюдяным холодным огнём. Волна слабости накатывает валом, появляется дрожь в коленях, слабеют руки, в висках стучит пульс. Но мысли отнюдь не путаются, как раньше, мозг работает, получая и обрабатывая информацию, мышцы послушны и готовы выполнить любой приказ.

— Огонь! — шепчет Алексей.

Мрачная тишина метро разрывается грохотом выстрелов. Приклад бьётся в плечо, боль стегает по телу, словно хлыст, выбивая дурную слабость, наполняя мускулы силой, а душу злой решительностью. Алексей медленно пятится к машине, мысленный счётчик фиксирует выстрелы. Остаётся всё меньше, а проклятые твари прут тупо и бесстрашно, будто совсем не беспокоятся о ранах и смерти. Ну да, сделают себе новые тела из трупов. Лучше прежних! Здоровенный двухголовый монстр карабкается на перрон, останавливается на мгновение. Двухметрового роста, с несуразно маленькой, детской головой. Выпуклый, бочкообразный торс украшен волосатыми обезьяньими лапами, из разорванной брюшины свисают обрывки кишок, болтается непомерно раздутый пузырь желудка, волосы на ногах слиплись в комья от засохшей крови.

— Красавец! И туалет не нужен, и все усваивается прямо в пасти! — кривится Алексей.

Стреляет навскидку в уродскую головку, но промахивается и заряд картечи попадает в зеркало. Толстое стекло разлетается сотнями осколков, больших и маленьких. Острые грани мгновенно ссекают кожу с плеч и груди, крупный осколок снимает скальп вместе с костью на макушке, мозг буквально взрывается, высвободившись из черепной коробки. Монстр встряхивает головой, будто конь, укушенный оводом. Глаза выпадают из глазниц, словно стеклянные бусины, мраморный пол украшается парой маленьких лужиц. Нимало не смутившись потерей мозга и глаз, монстр идёт на человека чуть ли не строевым шагом. Видно, запомнил спинным!

— Твою мать! Как в кино! — ошеломлённо произносит Алексей.

«Сайга» заметно полегчала, магазин почти пуст, последний патрон вроде. Следом за оставшимся без мозгов чудищем на перрон лезут другие и конца им не видно. Из-за спины доносится визгливый крик:

— Лёша, убегать надо!!!

— Не могу не согласиться с вами, мадмуазель! — наигранно весело отзывается Алексей. — Уже иду! Пшел на…

Алексей с руганью отмахивается от низкорослого уродца, что незаметно подобрался из темноты. Приклад с хряском врубается сверху вниз, морда твари сминается, как туалетная бумага. Медлить нельзя, Алексей бросается к машине, на ходу отбиваясь от тянущихся со всех сторон рук. Сообразительная Ксения догадалась запереть двери в джипе. Кроме той, что у водителя. Сразу двое уродов вцепились в рукоять и, рыча от нетерпения и мешая друг другу, тянут на себя. Ксения с другой стороны упирается изо всех сил, бросая отчаянные взгляды на Алексея. Залп «Сайги» сбивает с ног обоих монстров, вонючая кровь заливает боковое стекло. Девушка бьёт ногой изнутри, как породистая кобылица копытом. Дверь отскакивает, словно отстреленная, едва не сбивая с ног Алексея. Он уворачивается в последний момент и удар приходится прямо в промежность уроду с отстреленной головой. Тварь на мгновение останавливается и… и только! Похоже, в промежности, как и на плечах, пустота. Дверь хлопает так, что сотрясается весь джип, двигатель рычит с металлическим хрипом, лязгает включённая передача.

— Быстрей!!! — визжит Ксения прямо в ухо.

— Щас… передний мост… ага, вот он!

Щёлкает тумблер, датчик включения переднего моста на мониторе окрашивается зелёным. Джип срывается с места, как крылатая ракета с направляющей фрельсы, несётся вперёд сквозь толпу монстров, сшибая всех и вся на пути. Возле лестницы Алексей притормаживает. Колеса мягко пружинят на ступенях, нос джипа задирается, свет фар разгоняет пыльную тьму. Сверху вниз по лестнице идёт толпа людей, задние напирают на передних, они падают, ползут на четвереньках, о них спотыкаются, упавшие кувыркаются вниз.

— В следующий раз на танке сюда въеду! — сердито говорит Алексей.

— До следующего раза дожить надо, — нервно отвечает Ксения, пугливо вздрагивая при каждом ударе по машине.

— Резонно! — соглашается Алексей.

Нога вдавливает педаль газа до упора, джип рычит, как огнедышащий дракон из сказки, колеса бешено вращаются, разбрасывая осколки мрамора и плюясь клубами дыма. Автомобиль прёт по лестнице сквозь толпу потерявших разум и человеческий облик людей подобно своему гусеничному собрату, под днищем чавкает и хрустит, через лобовое стекло на крышу перекатываются тела, мелькают безумные лица, вытаращенные глаза и скрюченные пальцы. Фары гаснут одна за другой, то ли разбитые вдребезги, то ли забитые кровью и человеческими останками. Стекло тоже залито кровью, почти ничего не видно, на месте «дворников» торчат коротенькие огрызки. Сквозь коричневую муть просвечивает бледное пятно, оно становится ярче. Какая-то женщина в распахнутом пальто скользит по лобовому стеклу, собирая полами кровь. Она безуспешно хватается за края, голова с силой ударяется в стекло, на мгновения появляется страшно искажённое лицо, закатившиеся под лоб глаза отсвечивают бельмами, передние зубы крошатся, оставляя на стекле желтоватые кусочки. Джип с рёвом прыгает прямо на турникеты, сшибая металлические надстройки, как атомный ледокол торосы. Со змеиным шипением вырывается струя пара из разбитого радиатора, автомобиль заметно «прихрамывает» на заднее колесо, но продолжает упорно стремиться вперёд. Дверные стойки ломаются, как спички, двери из витринного стекла разлетаются вдребезги. Джип вырывается в коридор, бьётся боком в стену. Голубенькая, как утреннее небо, плитка ссыпается небольшой горной лавиной, разбитые стекла брызжут сверкающими кристалликами. Скособоченный, как подбитая свинья, изуродованный до полной неузнаваемости фирмы изготовителя, джип мчится по коридору. Впереди поворот и пологий подъем наверх, в торговый зал! Алексей бросает тревожный взгляд на приборную доску — до критической отметки, после которой двигатель откажет из-за перегрева, осталось совсем ничего. На экране компьютера моторный отсек уже залит красным цветом, жить двигателю осталось считанные секунды. Не сбавляя хода, Алексей резко поворачивает руль, джип врезается в стену другим боком. От удара вылетают оставшиеся стекла, гаснет приборная доска, экран компьютера начинает мигать. Джип из последних сил ковыляет прочь от станции метро, лишённые покрышек колеса режут ободами бетонное покрытие. Светлый прямоугольник входа в торговый зал приближается, мотор хрипит, как умирающий зверь, джип тарабанит железными костями и вот-вот начнёт разваливаться на ходу.

Глава 4

Бомж Борис медленно шагает вдоль витрин, дробовик тянет правое плечо вниз, ремень трёт кожу. Вместо спортивного костюма исхудавший торс украшает брючная пара — темно-синий пиджак с эмблемой какого-то конноспортивного клуба джентльменов и чёрные, с тонюсенькими золотыми лампасами брюками. Лакированные туфли «лодочки» аристократически блестят, тихий скрип при ходьбе выдаёт стопроцентно натуральную кожу подошв. Облик лорда несколько портит белая футболка с листком конопли — дань авангарду середины прошлого века! — но в целом приличненько. Борис тщательно выбрит, пострижен — собственноручно, машинкой, прическа типа «ёжик в тумане»! — на впалых щеках рдеет сытый румянец. Даже ногти острижены! В ожидании бравого майора Борис прогуливается по широкому, как трасса федерального значения, коридору торгового центра, размышляя о будущем и настоящем. Коридор расширяется, впереди посредине громадного зала плещется многочисленными струями фонтан. Слышится неясный шум, Борис в тревоге вертит головой, дробовик прыгает в руки. Шум доносится словно из-под земли, становится сильнее, примешивается металлический лязг и рёв, будто наверх выбирается какое-то чудище на костылях. Борис пятится назад, румянец со щёк исчезает. Шум усиливается, звуковые волны отражаются от стен эхом, накладываются друг на друга, возвращаются искажёнными до неузнаваемости. Из прямоугольной дыры, ведущей в метро, выпрыгивает страшно изуродованный автомобиль — капота нет, радиаторная решётка сорвана, струи пара вырываются наружу, словно гейзеры, железные обода колёс скребут пол, будто танковые гусеницы. Лобовое стекло машины покрыто сеткой трещин и дырами величиной с кулак. Кабина смята, будто наверху носороги топтались. Двери покрыты рваными полосами и вмятинами. Определить марку автомобиля невозможно, он словно только что побывал под каменной лавиной.

Самодвижущийся механизм подпрыгивает на подъёме и с железным грохотом обрушивается прямо в фонтан. Брызги взлетают до потолка, перегретый двигатель шипит, как стадо королёвских кобр, радиатор взрывается, осколки металла свистят возле лица Бориса. Ограждение фонтана рушится, поток воды заливает пол. Двигатель глохнет, колеса перестают вращаться, наступает тишина. Пауза длится не больше секунды, затем отваливается задний борт и на залитый водой пол вываливается груда изуродованных трупов, оторванные конечности, грязно розовые внутренности расплываются мерзкими желеобразными кучами. Борис смотрит, вытаращив глаза, ошарашенный взгляд останавливается на кабине. Смятая, будто жеваная, дверь выпадает наружу, из салона выбирается знакомый майор пограничник, за ним карабкается подросток со спутанными, как копна, белёсыми волосами. Борис нервно икает, прячет ружье за спину.

— Как… э-э …. путешествовалось, Алексей Семёнович?

— В целом неплохо! — бодро ответил майор. — Увидел много нового, расскажу после. Вопросов появилось ещё больше, чем было. Вот, случайно нашёл нормального человека. Знакомьтесь, это Ксения. Это Борис Леонидович.

Борис с сомнением оглядел суматоху на голове Ксении, окинул взглядом усыпанную — мукой, что ли? — щуплую фигурку.

— Да? Ну, ладно, — с сомнением покачал он головой. — А это, — кивнул Борис на трупы, — как я понимаю, не нормальные. Они вам машину так отделали?

— Точно! Едва отбились от придурков. Вы были правы насчёт метро, туда лучше не соваться.

— Так вы были там! Зачем? Вы страшно рисковали, Алексей! — воскликнул Борис. — Кроме того, они могут прийти по вашим следам сюда, — упавшим голосом произнёс он.

Алексей оглянулся на вход в метро, пожал плечами:

— Ну и что? Они и так когда-нибудь выберутся оттуда. А нам здесь все равно задерживаться не стоит.

— Тогда идемте немедленно, пока не стемнело!

— Мне надо привести себя в порядок. Я так ходить не могу! — попросила девушка.

— Ну, давай, только быстро, — кивнул Алексей. — И захвати ружьишко себе, отдел прямо по коридору!

Каблучки простучали пулемётной очередью, хлопнула дверь подсобки.

— Кто она? — спросил Борис.

— Не всё ли равно при таких делах? Она нормальна и этого достаточно, — пожал плечами Алексей. — Пока то, да сё, расскажи-ка мне, что за твари такие в метро поселились.

Борис оглянулся на изуродованный автомобиль, взгляд коснулся входа в подземку, пугливо отпрыгнул.

— Сам не знаю. Можно только предполагать. Но как ты оттуда выбрался!? И эта женщина… Ты уверен, что она не из этих!

— Ты же видел её, глаза нормальные. Обычная перепуганная баба, чего ты! — отмахивается Алексей. — Так что с теми чудиками? — кивнул он на вход в метро.

Борис вздохнул, руки взметнулись и опали, полы дорогого пиджака колыхнулись крыльями бабочки.

— Ты станешь смеяться, сочтёшь меня дураком, но… это выходцы из параллельного мира.

— Мне не смешно!

— Тогда слушай, — вздохнул Борис. — Наши представления о жизни примитивны и просты до идиотизма. Нет даже точного определения жизни. Так, детский лепет о форме существования белковых тел!

Старик так скривил лицо, словно отпил глоток уксуса и закусил лимоном.

— Но ведь тела могут быть не только белковыми! Они могут быть вообще какими угодно или вовсе не быть. Жизнь вовсе не обязательно… э-э… гнездится — если можно так выразиться! — в материальном теле.

— Духи, астрал, демоны! — с улыбкой говорит Алексей.

— Да! Откуда, по-твоему, людям это известно? Наш язык точен, он порождён жизнью, у каждого слова имеется своя история, часто драматичная и даже трагическая. Есть такое выражение: одушевлённый предмет. Что это? Мастер вложил душу в своё произведение. Как это понимать? Стивен Кинг написал целый роман о живом автомобиле, представляешь!

— «Кристина»? Только обдолбанный америкос может вообразить оживший автомобиль… тьфу! — плюнул под ноги Алексей.

— Да, он увлекался наркотой, — кивнул Борис, — но потом бросил. Разумеется, американская мифология специфична и может казаться примитивной, но развивается она по тем же законам, что и любая другая. Так вот, представь себе, что в наш мир вторглись существа другого мира. Демоны, исчадия, злые духи — называй как угодно. Их призвала сама Природа, чтобы спасти себя от людей! Они захватывают сознание и человек начинает действовать по их указаниям. Ненужных уничтожили, оставили только специалистов по химии, физике, инженеров и прочих, которые способны квалифицированно и с минимальными потерями для природы уничтожать созданное людьми.

— Так почему бы сразу не вселиться в гидротурбину? Или в мартеновскую печь? В какую-нибудь автоматизированную линию и начать процесс планомерного разрушения?

— У любого механизма ограничены возможности. Ну что может демон, поселившийся в автомобиле? Даже бензин в бак не зальёт! Не-ет, тут нужны люди! Образованные, с большим опытом, физически крепкие и умные.

— Ладно, а как насчёт двухголовых уродов? Я не первый раз их вижу.

— Да-а? — удивился Борис. — И где ж познакомились?

— В могиле! — буркнул Алексей и рассказал о склепе цыганского барона.

— Ну, могу предположить, что это простолюдины. Тупое дурачье, которого хватает в любом обществе. Такие способны только разрушать, ломать и портить. Это быдло, низший слой, которое занесло к нам в общем потоке. Они настолько глупы, что не в состоянии побороть инстинкт самосохранения у человека и захватить контроль над мозгом и нервной системой. Вселяются в полуразложившиеся трупы, добавляют недостающие конечности, ставят головы и изображают бурную деятельность — дурная пародия на настоящих демонов! Потому вы так легко и справились с ними.

Алексей оглянулся на джип. Кузов набит изуродованными трупами до верха, неестественно торчат вывернутые руки, переломанные ноги похожи на связки сосисок, головы — на лица лучше не смотреть!

— Ну, может быть, — почесал он в затылке. — Но когда их до хрена, легко не бывает!

Трупы шевельнулись. Как в дурном кино об оживших мертвецах, куча изуродованных тел колыхнулась раз, другой… из-под завалов раздался стон, послышалось сопение и пыхтение. Борис вздрогнул, руки смешно замельтешили по животу и плечам, словно под шикарным пиджаком поселилась мышь и её надо срочно поймать.

— Моё ружье, Боже! — застонал Борис и вприпрыжку бросился в магазин модной мужской одежды. Алексей проводил насмешливым взглядом, пальцы обхватили ствольную накладку, мелькнул исцарапанный приклад и «Сайга» тотчас оказалась в руках. Едва только из кучи тел показывается залитая кровью волосатая макушка, указательный палец жмёт на спусковой крючок, чуть слышно щёлкает боек и… ничего! Магазин пуст, в патроннике гуляет свежий воздух.

— Твою мать! — выругался Алексей. Он совсем забыл, что расстрелял весь боезапас там, в метро. Теперь надо бежать в оружейный магазин за патронами, но один из прибитых ожил, за ним могут последовать другие — засада, блин! Недолго думая Алексей подходит ближе, пальцы обеих рук удобно обхватывают ствол и «Сайга» превращается в дубину. Гора трупов рассыпается, из вонючей глубины показывается окровавленная копна волос, следом вырастают плечи, коротенькие ручки взмывают вверх, во все стороны летят капли застывающей крови, кусочки мяса и кожи. Алексей замахивается, окованный железом приклад описывает полукруг.

— Нет, не бей, пожалуйста!!! — срывающимся голосом кричит «копна», маленькие ручки торопливо отбрасывают волосы, показывается грязное, в мутных подтёках лицо с дико вытаращенными глазами. Алексей опускает ружье.

— А-а, это ты, шибздик… захлопни пасть и не таращи глаза! Если я почувствую что-то не то, капец тебе, понял?

— Понял-понял-понял, — угодливо забормотал карлик, по мышиному быстро протирая лицо маленькими ладошками. С трудом высвободил ноги, затем кувыркнулся и ловко встал на ноги. Волна отвратительного запаха нахлынула на Алексея, он невольно отступил на шаг и скривил лицо. Карлик пожал плечами, на лицо появилось выражение смирения и готовности принять новый удар судьбы. Отвратительная вонь усилилась. Алексей кивает на фонтан:

— Ныряй!

Карлик подбегает к ограждению, мелькают короткие ножки, слышен плеск воды. Побултыхавшись в луже несколько секунд карлик выпрыгивает из фонтана, как черт из табакерки, по-собачьи встряхивается. Спутанные длинные волосы рассыпаются по плечам, лицо скрывается, будто в зарослях и карлик становится похож на некое сказочное существо. Если напялит игрушечные доспехи — вылитый гном из «Властелина колец». Раздаётся суетливое шлёпанье подошв, слышно прерывистое дыхание — Борис мчится изо всех сил на помощь.

— Стой, где стоишь! Мозги вышибу!!! — кричит на ходу старик.

— Верное замечание, — соглашается Алексей. — Но насчёт мозгов не торопись, надо поговорить с карапузом.

Карлик движением руки отбрасывает прядь с лица, в прищуренных глазах мелькают искорки гнева:

— Алексей Павлович Замятинский к вашим услугам, господа! — произносит он густым басом.

Стоя на ограждении фонтана, карлик оказывается вровень с людьми. Это помогает обрести уверенность, даже наглость.

— Ну, расскажи, Алексей Палыч, что ты делал в подвале, чего верещал, ручонкам махал?

— Пытался утихомирить толпу больных людей, которых вы, господин хороший… э-э… возбудили.

— Вот как! — удивился Волков. — А как же ты в подвале оказался, среди больных?

Карлик вздохнул, пальцы коснулись ниспадающей на лоб пряди, волосы послушно легли на макушку.

— Начну издалека… я, видите ли, весьма неказист ростом. Увы, генетические заболевания неизлечимы! Но Господь сжалился надо мной и одарил способностью к внушению, то есть гипнозу. Сие открытие я совершил случайно, в подростковом возрасте, когда издевательства и насмешки надо мной со стороны сверстников достигли апогея, — низкий голос карлика звучит ровно, с небольшими переливами и временами напоминает журчание потока — мощного, бурного и энергичного. — И оно стало моим, если можно так выразиться, оружием. Слабый телом берет силой ума! По достижению совершеннолетия я поступил в студию при местном театре малых людей, где получил актёрское образование и продолжал совершенствование своего дара. Изучил множество пособий по психологии и психиатрии, консультировался со светилами медицины, да! В труппе оставаться не пожелал, хотя предлагали неоднократно. Предпочёл цирк! Потешал публику простенькими фокусами, ставил публичные психологические опыты и так далее. Горбачёвская перестройка — не к ночи будь помянута эта меченая сволочь, тьфу!!! — энергично харкнул карлик, — разорила цирк, сделала меня нищим. Годы спустя удалось восстановить номер, но прежнего успеха уже не было. Кашпировские чумаки заняли места в умах людей, цирковые шуты стали неинтересны!

Медленно, словно в полусне, Алексей протягивает руку. Борис так же замедленно вкладывает в раскрытую ладонь коробку патронов. Один за другим ярко красные цилиндрики с латунной окантовкой укладываются в магазин, тихо щёлкает механизм подачи, пустая коробка падает на пол. Выступ в верхней части магазины цепляется за вырез коробки ударно-спускового механизма, сухо лязгает сцепка, полный магазин становится на место. Указательный палец ложится на рукоять затвора и слегка оттягивает назад. Каждое следующее движение даётся Алексею всё труднее. Рука замирает на полпути, затвор наполовину открыт…

— … я прозябал, господа, в нищете и презрении окружающих. Приходилось подрабатывать уборщиком, мыл полы, убирал испражнения животных, опорожнял урны возле цирка! — голос карлика возвысился, послышались визгливые нотки. Казалось, ещё чуть-чуть и маленький мужичок разрыдается в голос. — И вот случилось чудо!!! — патетически воскликнул карлик. — Господь наслал кару небесную на греховное человечество и я, ничтожный раб, избран орудием его!!!

Голос карлика гремел подобно грому, он заполнил собой пространство, мысли вспорхнули и исчезли, чувства притупились, зато появилось жгучее желание следовать за этим странным и прекрасным человеком, исполнять его повеления и поклоняться ему. Все должны поклоняться ему! Алексей оборачивается — Борис стоит рядом, щербатый рот открыт, глаза горят обожанием, руки трясутся, ружье лежит у ног, по полу рассыпаны патроны — ярко красные цилиндрики, окантованные сверкающей, словно золото, латунью. «Непорядок, — вяло подумал Алексей, — боеприпасы разбросаны, оружие валяется. Что за бардак на заставе»!? Эта мысль о бардаке во вверенном подразделении гвоздём засела в мозгу, не давала успокоиться, причиняла боль и ныла, как больной зуб. Алексей поразился, как темно вокруг. Ночь, чёрт возьми, твари из мрачного подвала вот-вот поднимутся сюда! Надо что-то делать!

— Вы чего рты разинули!? Кого слушаете, придурки!? — резанул уши визгливый женский крик. Нечто тёмное, блестящее, словно кусок антрацита, пролетает, едва не задев ухо. Алексей инстинктивно дергается, уворачиваясь от странного предмета. Полированный прямоугольник летит, сыпятся какие-то стекляшки, разноцветные пузырьки, ручки. Вращаясь, словно бумеранг, прямоугольная коробка врезается острым углом в выпуклый лоб карлика. Раздаётся громкий треск, коробка раскалывается на части, карлик взмахивает ручками, будто выпрыгивает из штанов и падает в бассейн. Плеск воды заглушает истерический вопль карлика, слышно бульканье и фырчанье, словно в бассейне поселился радостный бегемот. В следующее мгновение карлик выпрыгивает из чаши, будто подброшенный катапультой. Пришедший в себя Алексей вскидывает «сайгу», но вместо выстрела слышит только издевательский щелчок ударника — патронник пуст! Когда перезарядил и прицелился ещё раз, карлика след простыл, только слышался затихающий топот маленьких кривых ножек и издевательский хохот. Алексей оборачивается, поднимает руки вверх:

— Прости, Ксения, этот гад засрал мозги по полной программе!

Борис ползает на карачках по полу, собирая рассыпанные патроны и старательно прячет лицо. Злая, как пантера, Ксения проходит мимо, слышен чёткий перестук каблучков. От удивления Алексей замирает на месте, нижняя челюсть ощутимо тянет вниз, глаза округляются до предела — Ксения совсем не та замарашка, присыпанная стиральным порошком, словно средством от тараканов. Мимо проходит невысокая, очень ладно скроенная женщина, у которой всё при всём и всё, как надо! Стрейчевые джинсы словно обнимают ноги чёрным шёлком, выгодно подчёркивая каждый изгиб бёдер. Коротенькая маечка открывает узкую полоску живота и спины, тонкие бретельки словно тросы удерживают выпуклые груди и слегка вздрагивают при ходьбе — сказывается объем! Волосы уложены в простой узел на затылке, на чистеньком личике выделяются слегка подведённые глаза, на щеках играет румянец. Девушка сердито кусает губы и оттого они наливаются естественной краской. Алексей переводит взгляд на Бориса — старик перестал ползать по полу, обе ладони с патронами прижаты к груди, глаза как у шкодливого кота. Борис чувствует, что на него смотрят, как ни в чём ни бывало, рассовывает патроны по карманам, преувеличенно внимательно осматривается по сторонам — а ну как мерзкие гады подбираются!

— Что ты с собой сделала? — глупо спрашивает Алексей.

— Привела в порядок. Насколько возможно, — сердито ответила девушка. — А вы чем тут занимались? Слушали болтовню пучеглазого гадёныша? Так идите уши промойте, а заодно и мозги!

Ксения подвигает стул, садится на краешек, скрестив ноги. Пальцы с аккуратно подстриженными ногтями обхватывают колено «замком». Алексей продолжает таращиться на удивительно преобразившуюся девушку, невольно отметив про себя, что даже в такой позе у неё не «вывалился» живот и вообще фигура удивительно хороша для обычной женщины.

— Ну, кто же мог знать, что карлик такой сильный гипнотизёр? Ведь он гипнотизёр, правда? — робко вякнул Борис с пола.

— Это ты не знал! А он, — мотнула головой Ксения на Алексея, — видел, как этот — ну, слов нет! — людьми в метро управлял. Они словно роботы были, повиновались без звука!

— Полной уверенности нет, — начал было оправдываться Волков. — Он не командовал, а выл.

— Ты что, совсем военный? — с ехидцей спросила Ксения. — Ещё бы он «раз-два-три» и «кругом шагом марш» выкрикивал! Так делают воспитательницы младшей группы детсада и те, которые с погонами. Гипнотизёр работает тонко, он отключает сознание человека, заменяет его волю своей собственной.

— Она права, Алексей. Люди, обладающие гипнотическими способностями, уникальны и непонятны. Никто не может толком объяснить, как они делают, — грустно отозвался Борис. Он встал с пола, отряхнул брюки на коленях. — Хороший гипнотизёр даже может заставить человека покончить с собой, то есть полностью отключить базовый инстинкт самосохранения. Считанные единицы способны на такое. Уж поверь мне, я в психушке видел.

— Умные все, аж противно! — сердито пробормотал Алексей. — Чего ж ты в подвале молчала?

— Боялась я!

— Оправдание!

— Бо-я-лась! Я такого страха натерпелась за последние дни… чего я, по-твоему, в подвале в коробках пряталась?

— Может, поселиться решила? — буркнул Алексей.

— Остроумный, чего ты в армию пошёл, а не в цирк? — огрызнулась Ксения.

— Да ладно вам свариться, нашли место и время! Кстати, о времени: пора сматываться отсюда! — произнёс Борис и с опаской поглядел на мрачный зев метро.

— Ты прав. И мы хороши — развесили уши по плечам и паримся, как последние лохи. Надо было пристрелить сразу, — сожалеюще сказал Алексей.

— Необходимо было допросить, — напомнил Борис. — Надо же как-то выяснить, что происходит.

— Да. Слушай, в твоей конуре безопасно ночью? Интернет у тебя вроде работает.

— Все путём, пошли!

«Конурой» оказалось просторное помещение в подвале жилого дома в полусотне метров от торгового центра. Здание выстроено в первое десятилетие после войны, стены из красного кирпича метр толщиной, широкие лестницы, окна в рост человека и высокие потолки типа «хрен допрыгнешь». Но главное — подвал! Железные двери с засовами, толстенные перекрытия, способные выдержать прямое попадание бомбы и — неработающая, к сожалению! — система вентиляции. В те дальние времена любые здания строили на случай атомной войны и подвалы служили коллективными бомбоубежищами. В мирное время всеобщего разгильдяйства и бардака здесь располагался склад, потом нотариальная контора. Запасной выход долгое время был пуст за ненадобностью, здесь-то и поселился бомж Борис. Когда люди стали исчезать, он расширил жилую площадь, обзавёлся несколькими спальнями из бывших складских блоков, а офис нотариальной конторы превратил в гостиную.

— Да у тебя прямо дворец падишаха! — пробормотал Алексей, с удивлением осматривая просторные помещения. — Кожаные кресла, диваны, уголок релаксации! Египетских пальм в кадках нет?

— Нет, выбросил, — кратко ответил Борис. — В корнях кусючие насекомые заводятся.

Под стеной, на роскошном офисном столе мерцает кристаллическим светом 20-ти дюймовый дисплей Apple. Галактика Млечного Пути равнодушно смотрит продолговатым глазом на вошедших людей. Ей все равно, галактике, люди перед ней или только призраки. Борис тщательно закрывает тяжёлую дверь, штурвал запорной системы заворачивается до упора. Палец касается светящейся кнопки на пульте, под потолком тихо воет кондиционер, в затхлом воздухе подвала веет прохладной свежестью.

— Раздельный санузел там, — махнул рукой Борис в глубину коридора. — Вот вам ключи от комнат. Все удобства, включая холодильник и микроволновую печь, — важно произнёс он. — Сбор через полчаса.

— Итак, дамы и господа, за время вашего отсутствия навёл справки. Дела хреновые! — сокрушённо развёл руки Борис. — Многие сервера отключены, интернет похудел — если можно так выразиться! — процентов на восемьдесят. Уцелели только информационные каналы, по которым передают инструкции и техническую документацию. Форумы, где выжившие обмениваются новостями и мнениями. Сохранился YouTube, показывает видео о разрушениях. По нему же идёт непрерывная трансляция картинок с улиц городов. Этакое видео наблюдение за обстановкой в режиме реального времени, — усмехнулся Борис. — Как только заметят выживших, сразу дают команду патрулям зелёных на уничтожение.

— Что за «патрули зелёных»? — недоумевающе покрутила хорошенькой головкой Ксения.

— Вам знакома такая организация, как Greenpeace? — спросил Борис.

— Какие-то защитники природы, — пожала плечиками Ксения. — Вроде пингвинов и тюленей спасали, китов.

— Китов тоже, — кивнул Борис. — Переводится как «зелёный мир». Это международная организация, ставящая целью спасение природы во всех её проявлениях. Отделения разбросаны по всему миру, почти в каждой стране. Ну, в Афганистане разве что не было, так там и охранять нечего. Так вот, с появлением этих странных существ, которые хотят уничтожить человечество и тем самым спасти Землю, эта организация вышла на первый план. Защитники природы закономерно превратились в фашистских штурмовиков, которые целенаправленно уничтожают людей. Только не по расовым и идеологическим различиям, а по отношению к природе.

— То есть? — не понял Алексей.

— Ну, вам, наверно, приходилось встречать людей, которые считают цивилизацию злом. Живут в брошенных деревнях, хуторах, просто в лесных избушках. Без электричества, газа, водопровода и так далее. В городах такие люди не пользуются мобильными телефонами, телевизорами, кушают растительную пищу, занимаются сыроядением ….

— …и моечепитием, — задумчиво произнёс Алексей. — Видел одного такого по телевизору. Прямо у коровы из-под хвоста, в пивную кружку и пьёт. А моча пенится, булькает — жёлтенькая такая!

— Прекрати, меня стошнит! — взвизгнула Ксения и замахнулась.

Алексей подставил ладонь, раздался звонкий хлопок.

— Это проверка. Значит, ты не агент гринписа, — с улыбкой пояснил он.

— Не отвлекайтесь, молодёжь! — строгим учительским тоном произнёс Борис. — Так вот, эти люди с восторгом приняли мысль о тотальном уничтожении цивилизации. Их идеология — назад, к природе! А для этого надо уничтожить города, промышленность как основной источник загрязнения и вообще все, созданное руками людей. Разумеется, человечество тоже должно быть уничтожено как носитель идеи цивилизации.

— А они? Ну, эти зелёные!

— Останутся и будут жить в согласии с природой.

— Наш дворец цветочная поляна, наши стены сосны великаны, наше счастье жить такой судьбою, — задумчиво произнёс Алексей. — Помните? Олег Анофриев пел.

— Да, удивительного таланта человек. И мультик хороший, — согласился Борис. — Кто бы мог подумать, что благородная идея сохранения природы, доведённая до абсурда, послужит идеологическим обоснованием для уничтожения человечества! — воскликнул он.

— Идея, брошенная в массы, всё равно, что девка, брошенная в полк, — пробормотал Алексей.

— Ты теперь все время будешь стихами говорить? — рассердилась Ксения. — Рифмоплет несчастный!

— Это не я, это Иосиф Бродский, — стал оправдываться Алексей. — Просто отложилось в памяти.

— О чем думаешь, то и откладываешь!

— Опять за своё… я же серьёзные вещи говорю! — возмутился Борис. — Так вот, идёт планомерное уничтожение рода людского. И делается это руками самих же людей. Уничтожаются города, на заводах останавливают технологические процессы, затем все разрушается до основания в буквальном смысле. Они не хотят ждать пять миллионов лет, — с горечью махнул рукой Борис.

— В городе не очень много разрушений. И взрывов я не слышу, — пожал плечами Алексей.

— Основная работа происходит в промышленных центрах. Все внимание сосредоточено на вредных производствах — химия, горнодобывающая промышленность, «нефтянка» так называемая.

— Представляю, что сейчас твориться в Дзержинске, — задумчиво покачала головой Ксения.

— Да, город «большой химии», — кивнул Борис. — Сколько он людей убил, животных! А с Окой что сделал? Это поток сточной воды в буквальном смысле! И виновны во всём люди.

— Странно — одни виноваты, другие нет, но ведь пользовались все! Эти долбанные «зелёные» не в пещерах жили.

— Ну, получается, как в одном кино — не виноватая я, он сам пришёл! — в смысле, мы ни причем, цивилизация появилась раньше нас и мы были вынуждены, — усмехнулся Борис.

— А теперь мы восстановим справедливость, отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног! — воскликнула Ксения. — Типа того, да?

— Ага, тоже на поэзию потянуло? — съехидничал Алексей.

— Я серьёзно говорю! — возмутилась девушка.

— Надо признать, что самые страшные преступления люди творят во имя справедливости, правды и — что самое удивительное! — счастья для всех людей, — продолжал говорить Борис. — Так оправдывало свои преступления средневековое христианство, фашизм творил злодеяния, оправдывая их необходимостью улучшения человеческой породы, коммунисты уничтожали людей во имя светлого будущего человечества. Никто не говорит — мы негодяи и мерзавцы, мы ненавидим род людской, нет! Прикрываются рассуждениями о всеобщем счастье, о справедливости, о свободе, строят рай на земле. А его нет, рая. Нет и никогда не было, выдумка всё! И ада нет, сочинили страшную сказочку для запугивания тех, кто не ведётся на истории о вечном блаженстве, — горько усмехнулся Борис. — Представляете, в какой растерянности сейчас пребывают попы? Всех мастей, не только наши бородатые пузаны. Столько веков стригли купоны с доверчивых дурачков и вдруг, на тебе — вселенский облом!

— Они же предрекали конец света, — хмыкнул Алексей.

— Да, но не такой! Где явление нового мессии? Где семь казней египетских? Где всадники апокалипсиса?

— Это аллегории, — неуверенно произнесла Ксения.

— Конечно, они самые! — с сарказмом ответил Борис. — Нас, де, неправильно поняли! Все шарлатаны и обманщики оправдываются непониманием их мудрых мыслей недотепами.

Старик разошёлся не на шутку: кричал, размахивал руками и даже топал ногами. Все это было бы смешно, но правда в том, что там, наверху, действительно уничтожалось то, что ещё оставалось от людей. Словно в подтверждение этих слов вздрогнула земля, а спустя мгновение тяжкий грохот обрушился сверху, словно совсем рядом над головами людей ударил гром. Вздрогнули стены, зашатался подвесной потолок, репродукции картин на стенах качнулись и застыли в наклоне.

— Это что такое? Бомбят, что ли!? — удивлённо воскликнул Алексей.

— Взрывают дома. Самые крупные здания в городе, — грустно улыбнулся Борис.

— Кто, гринписы?

— У них есть сторонники из числа военных. В городе дислоцировались воинские части.

Взрывы продолжились. Грохот то приближался, то удалялся. Иногда рвало так, что казалось, будто неподалёку сбросили атомную бомбу. Вскоре грохот стих, взрывы зазвучали глуше, будто издалека, но чаще, звуки взрывов слились в сплошной гул, земля дрожала под тяжкими ударами. Алексей предположил, что присыпало вход. Борис безнадёжно махнул рукой и отвернулся. Ксения промолчала, но на глазах блеснули слезы. Алексей спохватился и напомнил, что есть запасной выход, так что опасности никакой, завтра утром выберутся. Девушка кивнула и молча ушла в свою комнату.

— Не умничал бы, знаток военного дела, — укоризненно произнёс Борис.

— Да я… ну, не хотел я, — начал было оправдываться Алексей, потом махнул рукой — ляпнул не подумавши, чего уж теперь!

Он проснулся от тишины. Густой, тяжёлой, как свинец. От которой звенит в ушах, грудь щемит чувство непонятной тревоги. Света в комнате нет, смоляная тьма окружает со всех сторон. Сон пропадает мгновенно, мышцы наполняются силой. Мысли всполохнулись, словно стайка воробьев и затихли под напором самой страшной — нас всех тут засыпало, выбраться из-под толстого слоя обломков не получится. Алексей встает, на ощупь одевается, пальцы привычно сжимают оружие. Хотя, вполне возможно, это лишнее. Дверь открывается с чуть слышным скрипом, хрустит под ногами дешёвый линолеум. Подствольный фонарь вспыхивает ослепительно ярко, узкий луч раздвигает тьму, пляшут пылинки, словно радуясь появлению человека. Холл слева, там дверь и лестница наверх. Справа коридор оканчивается кладовкой, из которой начинается узкий лаз запасного выхода. Шагов двадцать, по словам Бориса, затем подняться по железным скобам и выбраться из бетонного колпака наружу. Поколебавшись, Алексей поворачивает направо. Что-то ему подсказывало, что выйти по лестнице вряд ли получится. Мимо проплывает дверь в комнату Ксении, не слышно никаких звуков. «Спит, наверное, — подумал Алексей. — И хорошо»!

Кладовка оказалась по колени завалена бумагами, толстыми папками и коробками из-под оргтехники, битком набитыми пачками бумажных листов. «Архив нотариальной конторы, — понял Алексей. — Купля-продажа, брачные контракты, дарственные и завещания — бумажные памятники мышиной возне, именуемой человеческой жизнью. Где вы теперь, дарители-завещатели»? Железная дверца запасного выхода пряталась под листом гипсокартона. Несколько ударов прикладом проламывают широкую дыру, из которой выглянул чёрный квадрат Малевича в металле. Рукоять повернулась нехотя, сварливо скрипя ржавым сочленением. Из тёмной дыры пахнуло плесенью, гнилью и знакомой вонью горелого тротила. Это вселило надежду и обрадовало — в дыру поступает воздух с улицы! Брезгливо морщась, Алексей лезет в грязную нору. Луч фонаря выхватывает из темноты пустые консервные банки, тряпки, старые газеты и коробки из-под обуви. Передвигаться приходится на четвереньках, в колени впиваются острые камешки, под ладоням подозрительно чавкает и хрустит всякая дрянь. Узкий ход обрывается неглубокой шахтой, бетонированные стены покрыты сажей, на полу темнее пятно давно остывшего кострища. В шахте прохладно, гуляет свежий воздух и — главное! — сквозь решётки наверху пробиваются тусклые лучи дневного света. Алексей поднимается по скобам, деревянная решётка на окне рассыпается от одного касания. Осторожно, чтобы не ободрать бока и спину, Алексей выбирается на свет Божий. Гаснет фонарь, ствол бесстрастно глядит черным глазом… вокруг, насколько хватает глаз, простирается пустыня! Серая пустошь, покрытая уродливыми горбами холмов из щебня и мусора. Громадное здание торгового центра просело и угрожающе наклонилось, стальные опоры еще держат коробку из бетона и стекла, но это ненадолго. Исчез универмаг и вокзал. От подвесной дороги, идущей от метромоста над домами и железной дорогой, остался безобразный вал обломков. Не видно рельс, они скрыты толстым слоем серого песка и камней. Странная и страшная пустыня тянется от Волги до Оки. На высоком правом берегу не видно ни одного целого здания. Полностью уничтожен речной вокзал, разрушены красные казармы, вообще все здания вдоль берега. Уцелела только знаменитая лестница, а шпиль башни телецентра превратился в загогулину. Похоже, сплошная полоса разрушений тянется дальше, вглубь города. Нет жилых домов, нет храмов, исчезли мосты. Набережная Волги сохранила бетонное покрытие, но и оно испещрено воронками от взрывов, словно язвами. Сохранились только остатки старинных домов. Мощные фундаменты и метровой толщины кладка выдержали бешеный напор ударной волны. Стены обрушились, оставив после себя жалкие огрызки высотой несколько метров.

Алексей обернулся. Удивительно, но дом с подвалом, где они прятались, уцелел. Обрушился только кусок стены над подъездом, вход засыпан горой щебня. Бетонный колпак, укрывающий запасной выход из подвала, посечен так, словно его расстреливали в упор из пулемёта.

Раздается звук шагов, слышится прерывистое дыхание.

— Чудовищно! — прошептал Борис. — Они уничтожили почти весь город за ночь!!!

— Как такое возможно? — всхлипнула Ксения.

— Сам не понимаю, — пожал плечами Алексей. — Ну, взрывчатку они нашли, ладно. Но как можно заминировать все дома в городе за несколько часов? Нужна целая армия сапёров!

— А я, кажется, знаю, — задумчиво ответил Борис. — Есть у них армия — множество зомбированных людей. Надо только каждого обеспечить нужным количеством взрывчатых веществ и показать, как пользоваться… ну, что нажать, чтоб бахнуло. И куда положить.

— То есть раздать зомби заряды взрывчатки и отправить по домам. Запрограммированный человек спускается в подвал, нажимает кнопку взрывателя и — нет человека и строения. Ликвидация людей с пользой для дела, так?

— Совершенно верно! По-другому осуществить массовое уничтожение невозможно.

— А откуда взялись люди? — спросила Ксения. — Ведь город был пуст!

— Подвалы, метро — помнишь, сколько повылазило? — мотнул Алексей головой на грандиозную кучу мусора, что высилась на месте торгового центра.

— А как же мы, наш дом?

— Чёрт его знает! — пожал плечами Алексей. — Что-то не сработало, споткнулся зомби на пороге, случайно кнопочку нажал!

— Они пришлют других!!! — в ужасе воскликнула Ксения.

— Возможно. Надо уходить отсюда, — кивнул Алексей.

— Куда!?

— Вон туда, — кивнул Алексей на правый берег. — Крепость не разрушена, раньше строили на века, любое строение рассчитано на долгую осаду. Есть, где прятаться.

Девушка медленно опускается на землю, руки безжизненно шевельнулись, словно крылья подбитой птицы.

— Зачем это? — тихо спросила она. — Все погибло. Людей не осталось. Мы все равно умрём от голода, зимой придут холода…

Глаза Алексея вспыхнули, лицо отвердело, кулаки сжались.

— Нет, есть выжившие! — выкрикнул он. — Мы не единственные, кто не поддался внушению, кто не испугался двухголовых уродов! Возможно, всё происходящее локализовано только в пределах одного-двух городов. Эпидемию — или как она там называется! — смогли остановить. Надо выяснить. Мы умеем убивать тварей, надо только обзавестись серьёзным оружием и тогда никакие гипнотизёры не страшны. Даже с тремя яйц… — э-э… головами!

Девушка слабо улыбнулась.

— Спасибо, ты меня почти успокоил. Я видела, как ты их отстреливал. Зомби, разумеется, а не…

— А как переберёмся на тот берег? Я плавать не умею, — встревожился Борис. — И вода холодная!

— Фигня! — отмахнулся Алексей. — На берегу полно мусора.

Глава 5

Люди идут по засыпанной щебнем равнине, то поднимаясь на бархан из перемолотого камня, то спускаясь вниз, где совсем недавно была улица. Асфальта почти не видно из-под бетонной крошки, месива перебитого кирпича, обломков мебели и всего того, что остаётся на месте взорванного дома. Скрученные взрывами трубы неподвижно стынут на холодном ветру, провожая людей враждебными взглядами. Серая пыль скручивается маленькими смерчами, ветер гонит стремительно вращающиеся столбы между холмами, швыряя в внутрь обрывки газет и журналов. Яркие клочки весело крутятся в пыли, словно радуясь гибели всего живого. Гнетущая тишина прерывается шорохами, свистом ветра в трубах. Других звуков нет и стук собственных подошв пугает и заставляет чаще оглядываться по сторонам.

— Надеюсь, патрулей гринписа мы по дороге не встретим, — неуверенно произнёс Борис. Он сказал нарочито громко, чтобы нарушить тягостную тишину.

— Если только они не начнут использовать вертолёты, — сказал Алексей и взглянул в небо.

Серые, как земля вокруг, облака опустились низко, словно решили получше разглядеть землю, такую же унылую и однообразную, как они сами.

— Не сегодня, — подытожил Алексей.

Ксения идет молча, держась поближе к Алексею, все время оглядывалась и часто спотыкалась. Особенно пугают трубы, похожие на замерших перед атакой змей. Некоторые зловеще шипят, выпуская остатки газа. Из рваных водоводов лениво вытекает вода. Перемешиваясь с землёй, становится жижей, скапливаясь в ямах, низинах, забивалась в колодцы. Ветер присыпал мусором и пылью, превращая такие места в смертельные ловушки. Старик совсем не смотрит под ноги. Он, как и все, был поражён видом уничтоженного города… твёрдая земля внезапно расходится под ногами. Холодная, как смерть, жидкая грязь обхватывает со всех сторон, не давая дышать и кричать. Борис даже не успел взмахнуть руками. Исчезновение заметила девушка.

— Старика нет! — крикнула она.

Алексей оглянулся, брови поползли вверх.

— Воспарил, что ли? — удивлённо произнёс он.

— Провалился! Вон туда!

Жижа ещё колышется, слой мусора на поверхности шевелится, словно кадык на худой шее. Алексей бросился было на помощь, но остановился в нескольких шагах — определить границу ямы из-за мусора трудно, можно и самому провалиться. Старик сумел задержать дыхание и вытянуть руки в стороны — это замедлило движение. Пальцы скользят по гладкой стенке колодца, цепляются за скобу. Теряя сознание от недостатка воздуха, из последних сил Борис отталкивается и тянет другую руку вверх. Вынырнуть нет мочи, над поверхностью появляются скрюченные пальцы. Алексей тотчас падает прямо в грязь, левая рука упирается в край бетонного кольца, пальцы правой мёртвой хваткой сжимают ладонь старика. Жидкая дрянь не хочет отдавать жертву, цепляется изо всех сил, но сдержать напора не может. Медленно, словно гвоздь из твёрдого дерева, старик приближается к поверхности. Вспухает холм, липкая жижа с хлюпаньем рвётся, показывается залепленная грязью голова. Грязи столько, что непонятно, с какой стороны лицо. Алексей несколько раз бьёт наотмашь, брызги летят во все стороны. Голова дёргается в такт ударам, появляется рот, блестят зубы, слышен мощный вдох и выдох.

— Хватит меня лупить! — хрипло каркает голова.

— Живой? Ну, выбирайся сам! — удовлетворённо произнёс Алексей.

У него вся грудь в грязи, руки по локоть в черной жиже. Она сразу же стекает вниз, на штаны, издавая мерзкий запах канализации. Ксения отступает в сторонку, становится спиной к ветру. Борис с кряхтением выбирается из ямы, громко, не стесняясь, ругается. Запах канализации усиливается, превращаясь в невыносимую вонь.

— Так что там насчёт холодной воды? — спросил Алексей.

Борис злобно плюнул и быстро зашагал к берегу.

Переправа на правый берег оказалась проще, чем думали. Зелёные взорвали мост, соединяющий районы. Опоры рухнули в реку, превращённые взрывами в кучи щебня. Пролёты разломились на крупные куски и в буквальном смысле перегородили Оку. Вода прорывается между трещин, стремительные потоки устремляются в разломы, мутные волны перекатываются через остатки пролётов. Решили не мучиться с поиском лодок, а просто перейти по остаткам моста.

— Хреновые у гринписа сапёры, — хмыкнул Алексей. — Или взрывчатки пожалели?

— Почему вы так решили? — спросил Борис, перешагивая через трещину, в которой бурлит поток мутной воды.

— Мост — ну, то, что от него осталось, перегородил реку. По весне образуется затор, лёд поползёт по берегу, срезая землю, река станет шире, обмелеет.

— Верно, непорядок, — согласился Борис. — Надо исправить дело!

— Что? Не понял!

— Ну, я имею в виду, что они сами поймут и все исправят, — чуть смущённо произнёс Борис и отвернулся.

Алексей и Ксения переглядываются.

— А зачем? — нерешительно спрашивает девушка. — Ну, взорвали и ладно.

— Нет-нет, что вы! А как же рыба? Она должна плыть к местам нереста. И вообще, необходима полная свобода перемещения вниз и вверх по течению.

— Ну, есть ещё водохранилище. И его плотину взорвут?

— Обязательно! — уверенно отвечает Борис. — Представляете, если это произойдёт сейчас?

— Смоет всю нижнюю часть города вместе с нами! — говорит Алексей. — Так что поторопимся, вдруг и в самом деле сию минуту рванёт!

Однако быстро идти по искореженным остаткам моста не так-то просто. Торчат стальные прутья арматуры, сколы бетона превратились в каменные ножи, способные если не убить, то сильно покалечить. Вода делает бетон скользким, поднятая со дна муть маскирует трещины и ямы, надо быть очень внимательным, чтобы не провалиться, иначе стремительное и мощное течение мигом утянет ко дну. Вымокшие, усталые, путешественники еле доковыляли до правого берега. Особенно трудно пришлось девушке и старику. Борис несколько раз падал, в кровь разбил колени и локти, на лбу вспухла громадная, словно созревшая слива, шишка. Ксения сильно замёрзла, под глазами и вокруг губ появились синие круги. Мышцы от холода плохо слушались, девушка не шла, а передвигалась, будто тяжелобольная. Алексей помогал по мере сил, но тащить на себе двух взрослых людей не мог. Он уже не раз пожалел, что предложил это чёртово путешествие на правый берег и по глазам остальных видел, что они думают то же самое.

Алексей первым взбирается на обломок мостового пролёта, что распластался на берегу, будто обессилевшее речное чудовище. Плита покоится на согнутых лапах стальных арматур, недовольно вздрагивает при каждом шаге и опасно кренится на бок. Борис так устал, что ползёт на карачках, совершенно не стесняясь присутствия девушки. Ложится, свесив голову за край. Ксения опускается на твёрдый бетон, низко опускает голову. Говорить никому не хочется, да и сил нет. Алексей топчется на краю, чувствуя себя виноватым, но для оправдания пока не время. В это мгновение раздаётся грохот, плита содрогается, будто от удара. Взгляды всех устремляются на покинутый левый берег — Ксения прижимает кончики пальцев к губам, оглядывается на Алексея. Борис качает головой, хмыкает. Алексей с умным видом пожимает плечами — типа, я же говорил! На месте дома, в подвале которого они провели ночь, клубится облако красно-серой пыли. Многочисленные обломки, описав крутую дугу в хмуром небе, устремляются вниз, усеивая землю пылевыми фонтанами взрывов, доносится треск и частые хлопки — это крупные обломки дробятся в щебень от соударения с валунами и камнями.

— Все! От заречного района города осталась пустыня, — с непонятным удовлетворением в голосе произнёс Борис.

— Да, вовремя смылись, — кивнул Алексей.

Ксения молча посмотрела на крутой правый берег. От набережной не осталось ничего, словно гигантский паровой каток прошёл по улице Рождественской и примыкающим переулкам. Исчез речной вокзал, угрюмое серое здание на площади — бывшая штаб квартира НКВД! — превратилось в груду камней, за ним сплошная полоса разрушений. Уцелела крепостная стена, что не удивительно, ведь строили с расчётом на длительную осаду и обстрел, древним кирпичам современный тротил нипочём. Да, проломы, но и только!

— И куда мы теперь? — тихо спросила девушка.

— Туда, — мотнул головой Алексей в сторону кремля. — Там все административные здания губернии, штаб армии, а значит связь! Ну, и вообще — все остальное уже разрушено. Или разрушат в ближайшее время.

— Смотрите! — воскликнул Борис и указал рукой на реку.

Ока в проклятые годы строительства коммунизма никогда не была чистой. По берегам настроили заводы и фабрики, которые сливали отходы прямо в реку, не особо заморачиваясь очисткой. Ока превратилась в сточную канаву. Особенно постарался Дзержинск, «город большой химии». Такого количества ядовитой дряни в единицу времени русская река ещё не знала! Отрава сотнями тонн сбрасывалась в воду, опустошала реку от берега до берега и убивала все живое. Мутный поток вливался в Волгу, травил жизнь по всему течению великой реки и успокаивался только глубоко на дне Каспийского моря. Все доводы экологов и защитников природы разбивались о железобетонный аргумент властей — стране нужна химия, людям нужна работа. О том, что собственникам заводов нужна сверхприбыль, а чиновникам хочется получать взятки, скромно умалчивалось. Нет, кое-что делали, ставили какие-то фильтры, сдавали в эксплуатацию очистные сооружения. Всё это работало некоторое время, комиссии проверяли, составляли акты и власти сообщали электорату об успехах в охране природы. Только вот денег на содержание очистных сооружений выделялось все меньше, постепенно они приходили в негодность, вода снова становилась ядовитой, но успокоенный уверениями чиновников электорат ни на что не обращал внимания, пока не начинала дохнуть рыба в реке или вода не становилась розовой или жёлтой. Так бы и продолжалось ещё долгие годы, пока не грянуло!

— Вода очищается прямо на глазах, вы только посмотрите! — потрясённо шепчет старик. — Это невероятно!!!

Река возродилась ещё не полностью, широкие полосы мути по-змеиному извивались по всей ширине русла, но уже появились чистые, незапятнанные мазутом и соляркой течения. Словно весенние ручьи в необъятном море грязи, они становятся шире, оттесняя серо-жёлтую дрянь к берегам. Один ручей прибился к берегу и теперь люди с удивлением смотрели, какая, оказывается, чистая вода в реке Ока.

— Ой, кто-то плывёт! — воскликнула Ксения и на всякий случай прячется за Алексеем.

— Моржи наверно, — шутит Волков, но живо прикусывает язык — по реке плывут трупы.

Множество раздувшихся от сероводорода мёртвых тел мерно колышется в такт волнам. Мужчины, женщины, дети … трупы медленно приближаются, слабый запах разложения коснулся обоняния. Люди, не сговариваясь, отступают подальше.

— Кто они? — спрашивает Ксения. — И дети тут!

— Трудящиеся химических предприятий, — с неприятной улыбкой отвечает Борис.

— А дети?

— А дети вместе с родителями. Они все жили на деньги, полученные за убийство природы. Поделом!

— Борис, ты оправдываешь убийц?

— Э-э, нет, конечно, — смутился старик. — Но пришельцы не разбирают, дети перед ними или старики. Им всё равно.

Несколько тел течение прибивает к плите. Алексей внимательно посмотрел.

— Повреждений нет, кожные покровы не нарушены.

— Да, их не расстреливали, — кивает Борис. — Топили.

— Как? Откуда вы знаете? — удивлённо спрашивает Ксения.

— Ну, я не знаю, а предполагаю. Легенду о крысолове помните? Мультик ещё такой был старый. Непослушный мальчик обидел гнома, тот его превратил в кроху — он ещё с гусями в Лапландию летал!

— Гамельнский дудочник? Вы о нём? — задал вопрос Алексей.

— Ого, вы знаете! Простите, Алексей, я считал вас — э-э… ну, проще, что ли. Не каждый считающий себя интеллигентом может знать средневековую легенду, а вы…

— Простой солдафон, хотите сказать?

— Ну, военные никогда не отличались широтой взглядов и высоким уровнем культуры. Не обижайтесь, Алексей, просто работа у вас такая, специфическая, — уклончиво отвечает Борис.

— Это верно, — усмехнулся Алексей. — Но длинными зимними вечерами, когда застава отдыхает, делать совершенно нечего. Поневоле станешь читать всё подряд.

— Под ногами скоро завал из трупов будет, а они… интеллектуалы хреновы! — взвизгнула Ксения.

— Да, вы совершенно правы, мадмуазель, простите! — виновато машет руками старик. — Идемте отсюда, а по дороге я расскажу, что произошло.

Идти по шоссе опасно, можно нарваться на патруль гринписовцев, поэтому решили подняться по узкой каменной лестнице, что тянулась от самого низа до гребня, на котором одиноко торчит шпиль телебашни.

— Так вот, дамы и господа, легенда о Гамельнском флейтисте — так правильно называть! — имеет документальное подтверждение. Сохранились церковные хроники тринадцатого века, в которых сказано, что славный город Гамельн атаковали крысы. Тысячи грызунов заполонили город, опустошали запасы зерна, а Гамельн, надо сказать, богател от торговли хлебом. Над городом нависла угроза голодной смерти! И тогда магистрат объявил… э-э… как сейчас говорят — кастинг на избавление города от крыс. Причём наградой служило золото в том количестве, какое способен унести один человек. И такой спаситель — или спасатель, как правильно? — нашёлся. Один человек в пёстрой одежде согласился помочь горожанам. Заиграл на волшебной флейте и все крысы, что были в городе, устремились за ним! Он вывел их за городскую черту и утопил в реке. Вернувшись в город, флейтист узнал, что его кинули. То есть магистрат решил не платить избавителю, уж слишком много золота надо отдать. Обозлённый флейтист покинул Гамельн. Через несколько дней он вернулся в другой одежде — ну, что б не узнали! — и опять заиграл на флейте. Но мелодия была другая и уже не крысы устремились к нему, а дети! Околдованная волшебной музыкой малышня брела за ним и родители ничего не могли поделать, так как тоже были околдованы. Когда чары спали, взрослые обнаружили, что в городе совсем не осталось детей.

— А слабослышащие? Они тоже ушли со всеми? — поинтересовался Алексей.

— Опять умничает! — всплеснула руками Ксения. — Откуда в тебе столько ехидства?

— Ну, не может же быть, что бы все дети ушли! Да и как громко надо дудеть, чтобы весь город слышал.

— А он по улицам гулял и дудел!

— Снова спорят… да не в том дело! — воскликнул Борис. — В легенде детали не существенны. Флейтист явно был гипнотизёром, причём очень сильным. Способным подчинить себе не только людей, но и животных.

— Ну, ладно, — отмахнулся Алексей. — Дети доверчивы от природы. А крысы?

— Индийские факиры гипнотизируют змей игрой на дудочке, ты знал об этом? — спросила девушка.

— Хочешь сказать, что любое живое существо в той или иной мере подвержено внушению?

— Да, — ответил за Ксению старик. — К счастью, кроме нас с вами.

— Зато легко убить пулей, — буркнул Алексей. — Скоро поднимемся, будьте осторожны!

Лестница утыкается в асфальтовую полосу тротуара, испещрённого выбоинами от осколков. Повсюду высятся кучи камней, ветер шуршит обрывками обоев, кувыркаются мятые комья газет и журналов, на ветвях чудом уцелевших деревьях вьются гирлянды туалетной бумаги. Унылый пейзаж руин тянется дальше по равнине и обрывается крепостной стеной.

— Кремль не взорвали! — воскликнула Ксения.

— Там штаб гринписа и совет гипнотизёров наверно, — предположил Алексей.

Старик хмыкнул и покрутил головой.

— А я думаю, что в крепости они станут жить.

— Кто?

— Гринпис… ну, зелёные, ведь они собираются дать начало новой расе, — пояснил Борис.

— Откуда ты всё это знаешь, дед? — удивился Алексей.

— Я не знаю, — затряс головой Борис. — Я предполагаю.

Совсем рядом раздается шум мотора. Из-за громадной сдвоенной кучи строительного мусора — все, что осталось от двух многоэтажек! — нарастает натужное кряхтение автомобильного двигателя, слышны щелчки и хруст. Люди отступают за каменный блок, Борис садится на корточки и закрывает голову руками, девушка брезгливо опускается на колени и осторожно выглядывает из-за края. Алексей берет ружье наизготовку. Шум усиливается. По замусоренному асфальту, переваливаясь с боку на бок, как старая больная утка, осторожно ползёт помятый УАЗик армейского образца. От брезентового верха остались клочья, на поперечной дуге закреплён пулемёт, болтается патронная лента, блестят новенькой латунью гильзы. Рама лобового стекла откинута на капот, багажник до верха набит консервами, наверху колышется пластиковый мешок с батонами. Экипаж драндулета состоит из трёх человек. За рулём сидит крепко сбитый парень — Алексей не поверил глазам! — в смокинге, серый от грязи воротник рубашки стянут галстуком бабочкой, на стриженой голове чёрная бейсболка с иероглифом счастья. Эдакий джентльмен на мели. Скуластое лицо напряжено, взгляд сосредоточен, шея вытянута, как у гуся на взлёте. Рядом, на сиденье для пассажира, сидит ещё одно «чудо» — мальчишка лет шестнадцати с пушком на подбородке и нежным румянцем на щеках. Плечи сверкают золотом генеральских погон, китель цвета морской волны топорщится на груди, из складок выглядывают позолоченные пуговицы и какие-то медали. Мундир надет поверх вязаного чёрного свитера — видимо, генеральский кителёк великоват. Вместо фуражки с золотым шитьём макушку «военачальника» украшает голубой берет с кокардой.

Третий «орёл» стоит на полусогнутых ногах посередине салона, пальцы мёртвой хваткой сжимают рукоять пулемёта. Поверх чёрного, как ночь, комбинезона надеты пластиковые хоккейные доспехи, отчего пулемётчик похож на солдата со «звезды зла» из одного очень известного дурацкого фильма. Круглое упитанное лицо густо покрыто веснушками, волосы вздыблены причёской «ирокез» и выкрашены в цвет спелого апельсина.

— Больницу Кащенко не взорвали? Или психи оказались шустрее гринписèй, удрали до взрыва? — ошеломлённо бормочет Алексей, делая ударение в слове «гринписей» на «е».

УАЗик ползёт между развалин, будто больная черепаха. Правое переднее колесо проваливается в яму, машина опасно кренится набок, консервные банки с шумом вываливаются. Пулемётчик вынужден отпустить пулемёт, упереться обеими руками в борт. УАЗ останавливается, раздаётся матерная брань. Алексей выходит из-за укрытия.

— Эй, клоуны! Руки за голову и не шевелиться!

«Экипаж машины боевой» послушно задирает клешни, при этом пулемётчик падает навзничь прямо в мусор и лежит не шевелясь.

— А теперь медленно подползайте ближе, хочу поглядеть на вас.

«Клоуны» выбираются из машины, понуро бредут к Алексею. «Ирокез» некоторое время барахтается в мусоре, забавно трепыхая локтями, присоединяется к товарищам.

— Смотрите мне в глаза и отвечайте на вопросы! — приказывает Алексей. — Кто такие и чем занимаетесь?

— Люди мы, — бурчит парень в смокинге, старательно отводя взгляд. Остальные тоже пялятся в землю, изредка бросая взгляды исподлобья. Ксения поднимается с колен, в тишине женский голос звучит звонко и как-то неестественно:

— Вы патруль гринписа?

Парни вздрагивают, как по команде таращатся на девушку, затем спохватываются и взгляды всех троих упираются в грязь.

— Не-а! — трясёт головой «ирокез» в хоккейных доспехах, заострённые концы налакированных прядей согласно кивают. — Мы сами по себе, — сообщает он фальцетом. — А вы кто?

— Тоже свободные художники, — отвечает Алексей, не сводя подозрительного взгляда с трёх чудаков. — Эй, адмирал, где твоя кавалерия?

Мальчишка в мундире краснеет, пальцы нервно одёргивают китель.

— Это погоны генерал-лейтенанта, — поправляет он срывающимся от волнения голосом. — И брюки тоже. Кавалерии давно не существует как вида вооружённых сил.

— Да-а? Спасибо, не знал. И откуда генеральские штаны спёр?

— Оттуда, — мотнул пацан головой в десантном берете на темнеющую вдали крепостную стену. — Там много чего имеется. Гринписы там обосновались, тусуются целыми днями, развлекаются гладиаторскими боями. А в подвалах чудища живут.

— Какими боями?

— Людей зверями из зоопарка травят, — угрюмо отвечает джентльмен в смокинге. — Мол, вы раньше убивали животных себе на потеху, теперь животные убивает вас.

— О каких чудищах идёт речь, позвольте вас спросить? — наконец выбрался из-за укрытия Борис.

Парни переглядываются, «ирокез» встает на цыпочки, пластиковые доспехи чуть слышно скрипят, пытается заглянуть подальше — может, ещё кто прячется в развалинах?

— Они как люди, только очень бледные и с синими пятнами на коже. Одним взглядом превращают человека в зомби. Гринписы их боятся, в глаза не смотрят, разговаривают глядя в землю.

— Значит, кремль уцелел? Я так и предполагал, — задумчиво произносит Алексей. — Они будут методично уничтожать город, оставив для себя крепость. Крыша над головой, запасы продовольствия и так далее — что ж, разумно! Ну, а вы, соколики, куда направлялись?

Неумытый «джентльмен», искоса глянув на ружье в руках Алексея, тихо бурчит:

— В свою берлогу.

— Понятно. А кататься на драндулете среди бела дня не опасно?

— Не-а, патруль зелёных мы издалека увидим, чудища при дневном свете не гуляют. И вообще, жрать же что-то надо!

— Логично, — соглашается Алексей. — Ладно, пацаны, не дуйте губы. Вы же видите, что мы нормальные люди.

— Сейчас нормальных нету, — осторожно вступает в разговор мальчишка в генеральском кителе. — Каждый сам за себя. Тебе один раз на гашетку нажать и машина с хавчиком твоя.

«Ирокез» быстро тычет пластиковым локтем в бок, раздаётся злобное шипение:

— Умолкни, долб…б!

Лицо «генерала» кривится от боли, голубой берет сползает и смешно виснет на одном ухе. «Джентльмен» бледнеет, на верхней губе блестят капельки пота, в глазах появляется выражение отчаяния.

— Это плохо, что каждый сам за себя, — со вздохом отвечает Алексей. Дробовик мирно прячется за спину, лицо приобретает выражение добродушия. — Гады в кремле скучковались и мочат нормальных пацанов на раз. Это не есть good, верно?

Круглая физиономия «джентльмена» розовеет, грязный указательный палец сбивает пот с верхней губы.

— И чё?

— Отоварим гадов по полной!

— А ты умеешь? Там не все лоханутые! — мотнул башкой в черной бейсболке «джентльмен».

— Я офицер.

— Он тоже, — хмыкнул «ирокез», кивая на мальчишку в генеральском кителе.

— Я пограничник, служил начальником отдельной заставы. И удостоверение сохранилось, — серьёзно ответил Алексей.

— Да? Клёво! — уважительно произнёс «джентльмен».

Услышав — офицер, пограничник — остальные мальчишки выпрямили спины, угрюмые взгляды потеплели.

— Зашибись! — подытоживает «ирокез». — Тогда собираем хавчик и уносим задницы отсюда!

— Куда? — живо интересуются Борис.

— В бункер! — гордо отвечает носитель смокинга.

Жилищем под названием «бункер» оказался обыкновенный подвал, спрятавшийся в развалинах пятиэтажки. Здание рухнуло, но коробка подъезда сохранилась. Уцелел даже козырёк над дверями. Посреди куч мусора и гор битых кирпичей странно и дико торчит сложенный из бетонных плит домик с железной дверью, но без задней стены. Вместо неё устремился в небо лестничный пролёт, будто трап для посадки в самолёт. На перилах трепещутся гирлянды туалетной бумаги, какие-то ленточки, цветные тряпки. На краю висит стул, Бог знает как зацепившийся спинкой за торчащую железяку.

— Просто образец современного искусства какой-то! — говорит Алексей, подходя к дверям.

— Крутой авангард, — соглашается Ксения.

— Городской андеграунд! — возражает Борис.

— Искусствоведы хреновы, тьфу на нас три раза! — смеется Алексей.

Груженый по самое «никуда» УАЗик с хриплым тарахтением переваливает через кучу битого кирпича и утыкается грязным носом в косо торчащую из земли плиту. Мотор с облегчённым выдохом затихает, лязгают двери, пацаны бодро выбираются из салона. Разгрузкой и укладкой продуктов мальчишки не заморачивались: ящики с консервами просто бросали на лестницу. Банки с радостным стуком катились по ступеням, весело блестя боками. Пакеты с хлебом прыгали, словно мячи, пластиковые бутыли с лимонадом и кока-колой кувыркались следом. Мальчишки шагали следом трое в ряд, как солдаты каратели из фильма «Броненосец Потёмкин», только не стреляли, а пинали банки и бутылки, наводя таким образом порядок на лестнице.

— Как рационально! — восхитился старик, шагая следом.

В подвале относительно чисто, сухо и даже — в какой-то степени! — уютно. Пацаны натащили разномастной мебели из близлежащих домов, на полах красуются цветастые ковры, стены завешены гобеленам. Дико смотрелись репродукции картин — преимущественно эротических — небрежно прикрученные проволокой к водопроводным трубам, тянущимся вдоль потолка. По соседству висят копии картин Шагала, криво повешенные на канализационные отводы. Посреди «бункера» красовалась никелированными боками и блестящим пластиком компьютерная аудиосистема аж с восемью колонками.

— Моцарта слушаем? — с иронией спрашивает Алексей, кивая на музыкальный центр.

— Не-а, — машет рукой ирокез. — Metallica, Linkin Park — это музон! Врубаем на всю, заливаем пиво.

— С раками? — с надеждой вопрошает Борис.

— Нет, из кружек, — пожимает плечами ирокез и подозрительно смотрит на старика. — Ладно, пошли хавать, жрать хочется.

Полированный стол из морёного дуба расставил кривые лапы в дальнем углу подвала. На столешнице безвкусно блестят яркими этикетками консервные банки, пакеты быстрорастворимой вермишели, вакуумные упаковки копчёной колбасы, мяса и сыра. В центре высится строй пивных бутылок, вокруг крепостная стена алюминиевых банок, сбоку пыжится горшок, доверху наполненный отварными креветками. Рядом горка одноразовых тарелок. Вместо стульев пацаны использовали барные табуреты на высоких ножках-прутиках. Алексей взял кусок мяса, отхлебнул пива из банки, прихватил чёрный хлеб в пластиковом пакете. Девушка положила на тарелку копчёной колбасы, немного сыра, взяла бутылку минеральной воды. Борис взобрался на стул, восхищённый взгляд бежит по «роскошному» столу, спотыкаясь на каждом блюде.

— Это я понимаю! — крякнул он и вытянул обе руки.

Тотчас перед ним появилась тарелка креветок, полдюжины пивных бутылок и курица-гриль со стаканом злющего кетчупа чили. «Ирокез» кивнул, «джентльмен» одобрительно хмыкнул, «генерал» поощрительно улыбнулся. Подвал наполняется запахами пива, копчёного мяса и вонью химических приправ, которые производители обильно пичкают любую еду. Ксения брезгливо крутит носиком:

— У вас вентиляция есть?

— Не-а! Забилась пылью от взрывов, — пробубнил «ирокез» с набитым ртом.

Алексей дожевывает мясо, взгляд пробегает по столу. Есть не хотелось, пластмассовая еда типа быстрорастворимой вермишели аппетита не возбуждала, пиво не любил, а простой воды не было. Алексей направляется к двери, по пути прихватив ружьё. Встретив вопросительный взгляд «генерала», поясняет:

— Воздухом подышать хочу.

Железная дверь бесшумно отворяется, стылый воздух умирающего дня врывается в лёгкие. Тусклое, словно огонёк керосиновой лампы, солнце медленно погружается за линию горизонта, будто тонет в болоте. С востока надвигается свинцовая мгла, мутный туман ползёт по земле, копится в низинах. Волга стынет в неподвижности, вода похожа на смолу. Бугристая, будто покрытая коростой земля уныла и пустынна, как поверхность Луны. Остатки домов отбрасывают длинные, резкие тени. Будто черные стрелы на карте, они указывают на крепостные стены. Кремль, ещё вчера бывший символом города и страны — в столице такой же! — теперь похож на дворец сатаны, обитель дьявола и его приспешников. Из-за взрывов на стенах образовались трещины, в некоторых местах кладка обрушилась, обнажились внутренние помещения, верхняя часть стены ощерилась неровными клыками сколов. Алексей оглянулся. С высоты правого берега видно, что левобережная часть города уничтожена. Не осталось ни одного целого здания, взорван мост через Волгу, железные фермы моста торчат из воды, будто кости скелета доисторического чудовища. За рекой, где расположена малая родина, пылают огни, к тёмному небу тянутся черные столбы дыма. Если взглянуть левее, то видны дымы на берегу водохранилища — «зелёные» уничтожают Городец.

«Пожалуй, и вправду взорвут плотину, — горько подумал Алексей. — Выбирают, сволочи, места для установки зарядов. Так, чтоб снесло разом заграждение и волна смыла всю нижнюю часть города. От Бора тоже мало что останется. И сделать ничего нельзя»! Алексей зажмурился, покачал головой, с силой сжал кулаки — один в поле не воин. «Да, всё так. Но давай посмотрим на проблему иначе. То, что произошло, отнюдь не конец света, а всего лишь конец цивилизации. Сколько их было? Где древний Рим, где Священная Империя Карла 1, где эта — как её!? — а, царство Хаммурапи! — халдеи-берендеи и прочие древние греки? Исчезли, растворились среди других народов. Толпы жадных и завистливых германцев, прообраз современных азиатов, захватили-таки ослабевший Рим, всё изгадили, разломали и втоптали в грязь. Но законы жизни не растопчешь и на руинах Рима дикари создали свою империю, тоже римскую, только обозвали именем своего неумытого вождя Карла. Так утверждают европейские историки, потомки тех самых дикарей. Жизнь не остановилась! Сегодня в роли дикарей выступили «зелёные» — экологи-биологи, ботаники-очкарики. Гринпис — СС, СД, НКВД и Священная Инквизиция в одном лице. Самонадеянные психопаты не понимают, что для существ из другого мира они всего лишь двуногие твари, полезные идиоты. Пройдёт совсем немного времени, их уничтожат, как и остальных людей, за ненадобностью. Сколько бы ни утверждали «зелёные», что они способны построить новый мир, им не поверят. Потому что люди, потому что рождены в мире машин и технологий, а нового Моисея, который тыкал бы мордой в песок сорок лет, не наблюдается»!

Порыв ветра принёс запах гари, взметнул ввысь облачко пепла, серые частички радостно вспорхнули, словно стая мотыльков и, поколебавшись, опять укрыли землю серой пеленой. Алексей вдохнул полной грудью пахнущий пожаром воздух, с хрустом потянулся и расправил плечи. «Итак, Моисея нет и не надо! Без новомучеников наподобие Христа и компании тоже обойдёмся, а то начнётся — возлюби ближнего, подставь щёку… Не царское это дело, бродить по пустыне или висеть на кресте в назидание потомкам. Мы люди простые, не отягощённые научными степенями и философскими теориями. На слезинки невинных ребёнков нам тоже наплевать с высокой колокольни! Значит, один в поле не воин? Это верно, потому что окружат и забьют палками, а то и вовсе заплюют. Поэтому в одиночку в полях не воюют. А вот в городе, да в лесу дремучем одиночка ещё какой воин»! Алексей оборачивается, серая от пепла и пыли стена крепости разлеглась среди руин, словно откормленная гадюка на грядке. «Схожу, как стемнеет, — решает он. — Приценюсь, что к чему, на людей погляжу, но себя не покажу. Может, повезёт, прибью кого-нибудь. А лучше живьём поспрошаю. То-то фантазия моя разыграется!»

Пацанский бункер встретил Алексея спёртым воздухом и клубами табачного дыма. Опустошенные банки распространяют пивную вонь, горы креветочной шелухи тоже воздух не освежают. Захмелевший дед Борис сидит в обнимку с упоротыми пацанами, рубашка расстегнута до пупа, физиономия пылает, впалые щёки лоснятся жиром. Гремит припев разудалой песни времен развитого социализма:

— Е-если долго мучицца,

— Что-о нибудь получицца-а!

Ксения сидит в уголке и преувеличенно внимательно рассматривает пол. Словно ожидает появления той самой ямы, в которой исчезают люди. «Что ж, все при деле! — подумал Алексей. — Пора собираться на экскурсию в кремль». Ружьё решил оставить, всё равно патронов кот наплакал. Пулемёт тоже не годится — слишком тяжело и шума много. Остаётся только нож. Алексей сует в карман кусок хлеба и целлофановую упаковку копченого мяса.

— Ты куда? — спрашивает Ксения.

— Погулять. Представляешь, родился и вырос в этих местах, а в кремле ни разу не был. Только на картинках видел.

— И что?

— Вот, посмотреть хочу! Вдруг сломают всё «зелёные» завтра-послезавтра!

— Я с тобой!

— Э-э, мадмуазель, я не расположен гулять при луне и пудрить мозги в расчёте залезть под юбку. Совсем о другом думаю.

— Я не ношу юбок! — сердито шипит Ксения. — И лезть ни в какое место не позволю, понял? Я с ними оставаться не хочу.

Алексей взглянул на компанию. Пацанов развезло, ирокез лениво жует крабовую палочку, глаза сошлись на переносице. Генерал вытянулся на табуретке, лицо отрешенное, словно сел на карандаш и теперь раздумывает, как бы его достать незаметно для других. Интель в смокинге громко сёрбает остатки пива из банки, глазёнки блудливо косятся на девушку. Дед Борис, совсем ослабевший без привычки, дремлет лицом в креветочной шелухе.

— Ладно, идём, — вздохнул Алексей.

Земля тонет в сумрачной мгле. Наступила ночь, темнота смотрит на людей огромным глазом и не видит. Шаги в тишине звучат неестественно громко, Алексей морщится, опускает ноги как можно мягче, но треск и хруст всё равно слышен.

— Ни хрена не видать! Так можно в канализацию провалиться, руки-ноги переломать, — злобно бормочет под нос.

— А фонарик нельзя включить? — робко спрашивает Ксения.

— Нельзя, увидеть могут… да и нет у меня фонаря!

— А чудища в темноте всё видят!

— Откуда ты знаешь?

— Следила за ними. Они свет не любят, сторонятся.

— Кожа волдырями не покрывается? Не дымится? Ну, как в кино про вампиров.

— Нет. Чушь это всё. Просто любой, даже самый тусклый свет кажется им слишком ярким. И жарко им у нас, поэтому прячутся в подвалах.

Кусок стекла хрустит под ногой так громко, что Алексей замирает на месте, пальцы невольно сжимают рукоять ножа. Девушка тычется носом в спину, тихонько ойкает.

— Нет, так точно в колодец провалюсь. Надо подождать, пока глаза привыкнут, — разводит руками Алексей.

Холодный ветерок тотчас пробирается за воротник, сует ледяные щупальца в рукава, студит лицо. Ксения зябко запахивает курточку, прячет ладони под мышки. До крепости недалеко, каких нибудь три сотни шагов, но в полной темноте, по развалинам идти почти невозможно. К тому же нет-нет, да мелькнёт мысль — вдруг неподалёку двухголовые уроды разгуливают? Они хоть и тупые, но здоровенные, как буйволы. Пропустишь удар и капец тебе сразу, пограничник!

— Слушай, а как же они тогда ориентируются в темноте?

— Не знаю, — пожимает плечами Ксения. — Видят!

— Как? У них человеческие тела! И зрение человеческое, как у нас с тобой. Ты вот много видишь в темноте?

— Я ничего не вижу, — призналась Ксения. — Только слышу и чую запахи.

— Вот и они так же, наверное. Если дед Борис прав и они выходцы из другого мира, то в нашем им плохо и неуютно. И зрение у них никудышное, как и всё остальное.

— Что из этого следует?

— С ними можно бороться! Раз они живут в телах, они смертны.

— Ну и что? — вздохнула Ксения. — Ведь наш мир разрушен. Можно отстроить заново город, даже страну после войны. Но весь мир!?

— Что ты подразумеваешь под миром? — хмурится в темноте Алексей. — Европу, Азию, обе Америки… ну, Австралию там, Новую Зеландию. Разве это весь мир?

— А ты считаешь миром тундру, где эскимосы пасут оленей и не знают, какой год на дворе? Или племена индейцев, охотящихся на лягушек по берегам Амазонки?

— Они тоже часть этого мира! Африканские дикари, жители Андаманских островов, горцы, пасущие овец в горах — это люди. Они не такие, как мы, но люди! Возможно, именно они и создадут новый мир, с учетом наших ошибок, — горько усмехнулся Алексей.

— Ну да, в тундре нет метро, горцы не разрушают старые кладбища, индейцам нет нужды в каменных домах… откуда там взяться чудовищам? — кивнула Ксения.

— Я читал, что в средние века Европа подверглась эпидемии чумы, — тихо произносит Алексей. — Целые страны вымирали, города пустели, население Европы сократилось почти наполовину. Люди в панике разбегались, кто куда, селились на новых землях, смешивались с местными племенами. Тоже думали, что конец света, ведь Европа была центром цивилизации! Чума ушла, прошли десятилетия и новые люди, совсем иные, заселили Европу. Может быть, и у нас так будет?

— Тогда зачем драка? Зачем убивать? Надо уходить отсюда!

— Ну, нет! Я не того склада, что бы вот так просто всё бросить и уйти. Они сожгли мой город, уничтожили страну, лишили меня всего, что делало человеком, а не просто двуногой мыслящей тварью. Я отомщу!

— Тебя могут убить.

— Возможно. В новом мире, который появится на месте старого, я по любому буду чужаком.

Крепостная стена выплыла из мрака, словно край огромного айсберга. Черная стена тянется вниз по склону уступами, будто тупые зубья гигантской пилы. Перелезть невозможно, высота стены больше пяти метров, проломы не видны во мраке. Можно спуститься вниз, там вроде отсутствует целый кусок, но это ж подниматься потом, в темноте… Пока Алексей раздумывал, что и как, за стеной послышался неясный шум, раздались возгласы. Край стены вспыхнул ослепительными огнями! После тьмы свет так резанул по глазам, что Алексей плотно зажмурился и упал на землю. Куски щебня больно впились острыми краями в грудь, колени пронзило болью, цементная пыль забилась в нос и рот. Алексей поднял голову, под веками вспыхнули красные огни — он прямо на свету! Не раздумывая, перекатывается в сторону и словно рушится черный занавес. Осторожно открывает глаза, тихо отплевывается и сдержанно ругается матом. В носу невыносимо свербит, но чих ночью всё равно, что взрыв гранаты, слышно за версту. Кое-как прочистив нос, приподнимается на руках, будто варан, оглядывается. Вокруг никого, если не считать Ксении, которая сжалась в комочек за кучей битого кирпича. Деревянное покрытие верха стены разобрано, на равном расстоянии друг от друга торчат железные штанги, между ними свисают пучки проводов, на вершинах горят прожектора. Свет направлен вовнутрь, ослепительные лучи заливают ярким светом территорию кремля. Наружу, где притаились люди, всего лишь падают отсветы. Никаких часовых, как ожидал Алексей, на стене не было.

Со вздохом облегчения Волков поворачивается на спину. Желание чихнуть вспыхнуло с неодолимой силой и ночную тишину разрывает звук, похожий на рык дракона.

— Ты спятил, майор? — слышится дрожащий голосок девушки.

— Прости, это в гигиенических целях. Не могу я, когда нос забит землёй.

— Нас… тебя услышат!!!

— Не, на стене пусто. Они уверены в безопасности.

Алексей выпрямляется в полный рост, стряхивает пыль.

— Им некого бояться. Вставай.

Темнота отступила за пределы освещенной полосы, таится черной лентой у основания стены. Алексей внимательно осматривает каменную кладку, но никаких трещин или проломов, по которым можно пробраться, не обнаружил.

— Вот чёрт! До чего же хорошо строили!

— Ты о чём? — спрашивает Ксения.

— О стене. Думал, тут проломы есть или хотя бы трещины. Надо же как-то перелезть.

— По дереву не пробовал?

— Какому ещё дереву… а, это! Прости, не подумал.

Неподалеку торчит ствол березы. Сучья обломаны, листьев нет, вершина клонится прямо к бойнице на гребне стены. Алексей с сомнение похлопал по стволу ладонью. Залезть, конечно, можно, но самый верх дерева освещен прожектором и отлично виден издалека. А там, за стеной, явно что-то делается, слышны крики, стук, доносится лай и рёв животных. Но не обходить же весь кремль в поисках дыры! Алексей вздохнул, пальцы обхватили сук… лезть было легко, сучья росли густо, один за другим, он просто переставлял руки и ноги, как на лестнице, но вот ближе к вершине начались проблемы. Ствол начал заметно прогибаться, древесина подозрительно заскрипела, бело-чёрная шкура березы начала трещать. До края стены рукой подать, в смысле не более полутора метров, но ведь не прыгнешь, как обезьяна! К тому же на высоте шести метров предательски дрожат руки, мысли всякие в голову лезут. Алексей останавливается. Удобнее усаживается на толстый обрубок, для верности обхватив ствол обеими руками. Слабый ночной ветерок заметно раскачивает вершину, стена с гирляндой прожекторов колеблется вместе с ней и от этого ещё меньше хочется лезть дальше. «И какого чёрта полез? Лучше бы обошёл с другой стороны, ведь стена не сплошная, есть проломы», — думал Алексей на вершине березы. Ствол задрожал, послышался шум и тихое потрескивание. Алексей посмотрел вниз и замер от удивления — к нему приближается Ксения! Девушка уверенно лезет по стволу, в полумраке кажется, что она почти не касается сучьев — так, дотронулась и уже оказывается выше! Алексея так поразила эта уверенность, что он не смог вымолвить слово, когда удивительная девушка оказалась рядом. Ксения смерила его презрительным взглядом, насмешливо произнесла:

— Не сиди, замерзнешь!

Подтянулась на руках и оказалась выше Алексея. Вершина березы наклонилась, громко и страшно затрещал ствол, земля, усыпанная острыми камнями, приблизилась. Майор крепче обнимает ствол, глаза сверкают гневом на глупую бабу, которая губит себя и его…

— Поднимайся выше, военный и делай, как я! — насмешливо произносит знакомый голос.

У Алексея вытягивается лицо — девушка стоит на крепостной стене, как на подиуме, свет прожектора выгодно подчеркивает изгибы бедер, короткие волосы обрамляют затененное лицо светящимся облаком. Девушка поворачивается боком, вырисовывается грудь, выпуклая попка сияет в лучах света, будто восходящее солнце… Алексей судорожно сглатывает, краска стыда густо заливает лицо и даже шею.

— Ты заснул, майор?

Алексей дергается, словно получил удар хлыстом, руки сами по себе бросают тело вперед и вверх. Береза наклоняется так, что вот-вот обломится вершина. Алексей отталкивается, делает кульбит в воздухе и приземляется на жесткий каменный пол. Береза выпрямляется, слышен свист рассекаемого воздуха, вершина исчезает во тьме.

— Неплохо, — одобрительно произносит Ксения. — Мог бы стать цирковым акробатом.

— Благодарю, — сдерживая дыхание говорит Алексей. — Но я с детства не люблю цирк.

— Почему?

— Как нибудь расскажу. А пока давай оглядимся.

Цепочка прожекторов освещает относительно небольшой участок только с одной стороны, вся остальная территория кремля тонет во тьме. Горят фонари вдоль асфальтовых дорожек, сияют огнями окна административных зданий, пылают громадные плазменные экраны, в беспорядке установленные по всей территории. Множество людей, мужчин и женщин, бесцельно бродят туда-сюда, но если присмотреться внимательнее, то заметно, что некоторые собираются возле экранов, рассаживаясь прямо на земле. Большинство идет к кустарно изготовленным трибунам, подковой охвативших площадь перед приземистым зданием из красного кирпича с громадными гаражными воротами. Площадка отделена от зрителей сеткой высотой около трех метров, видны прямоугольные ворота из арматурных прутьев. Арена присыпана желтым речным песком. Неподалеку расположились фургоны бродячего цирка, оттуда доносится звериный рык, видны клетки, тянет запахом мочи и звериного кала. Какие-то люди торопливо устанавливают — палатки, решил Алексей. Но всмотревшись внимательнее, понял, что это пластиковый тоннель или крытый переход, состоящий из нескольких частей. Он перевел взгляд левее, на административное здание — раньше там какое-то финансовое учреждение губернского масштаба располагалось. В здание горит свет, в окнах видны люди, внимание сосредоточено на арене.

— Готовят представление.

— Что? — не понял Алексей.

— Представление, говорю, готовят! — чуть громче повторяет Ксения. — С участием хищников и людей. Похоже, мальчишки говорили правду.

Зрители заполняют трибуны, на плазменных экранах появляется изображение арены. Рабочие заканчивают установку крытого перехода. На арену выходит маленький человечек в ярком костюмчике.

— Смотри! — тычет локтем в бок Ксения. — Да не туда, а на экран! Это же тот самый карлик, из торгового центра.

— Тёзка!

— Что?

— Он представился, как Алексей — Павлович, что ли? — Замятинский. В цирке выступал.

— Гадина! Ненавижу его!

— За что? — удивился Алексей. — Тебе-то он что сделал?

— Как нибудь расскажу, — отмахнулась Ксения. — Смотри!

Карлик машет ручками, призывая зрителей утихомириться. Раздалось характерное постукивание по микрофону, над притихшей толпой разлился бархатный баритон:

— Дорогие друзья! Сегодня, в этот прекрасный, почти летний вечер, мы вновь отмечаем нашу победу над прогнившим старым миром. Миром варваров, вандалов и убийц всего живого и сущего! (раздаются жиденькие аплодисменты). Сделано многое, но предстоит еще больше. Уничтожены химические предприятия, отравлявшие воду и воздух. Нефть перекачена туда, где и должна быть — в подземные резервуары, нефтяные терминалы взорваны. В нашем городе уничтожено почти все, что было создано руками преступников и мерзавцев, лицемерно называвших себя людьми, царями природы! Осталось только самое необходимое. Пока. Но в скором времени уничтожим всё остальное, без следа! (снова аплодисменты, погуще). Но ещё портят воздух негодяи, враги природы и самой жизни! Ещё прячутся по подвалам, шастают по ночам гадкие создания в человеческом облике в напрасной надежде продолжить своё жалкое существование. Военизированные патрули проявляют революционную бдительность и безжалостно уничтожают вредителей. Особо опасных негодяев доставляют живыми, точно исполняя приказ о задержании бывших высокопоставленных чиновников свергнутого режима. Некоторых из них вы увидите сегодня. Они получат то, что заслужили. Око за око, жизнь за жизнь! (зрители рукоплещут)

Карлик торопливо покидает арену, массивные акустические колонки извергают фанфарное попурри маршей и чего-то ещё жизнеутверждающего. Появляются люди в униформе и зеленых бескозырках. Они конвоируют группу — бомжей, решил Волков, — исхудавших, оборванных и грязных людей, мужчин и женщин. Пленных выводят на середину арены, конвоиры удаляются.

— Перед вами, уважаемые друзья, бывшие чиновники городской администрации, отвечавшие за градостроительную политику, — вновь раздался усиленный аппаратурой голос карлика. — Это они принимали решения, в результате которых земля матушка застраивалась бесполезными, никому не нужными зданиями. Это они приказывали вырубать деревья, закатывать землю асфальтом, что бы как можно больше автомобилей отравляли атмосферу. Они убивали природу — природа убьёт их!

Чуть слышно лязгают невидимые ворота, слышится сдержанный рык. Через считанные мгновения на арену выбегают тигры. Не мешкая, набрасываются на людей. Дикие крики съедаемых заживо заглушают все остальные звуки. Тотчас раздаются аплодисменты, зрители восторженно ревут и свистят, как болельщики после гола. Крики казнимых обрываются, с арены слышно только довольно урчание зверей. Тигров, похоже, держали впроголодь, потому что пожирали людское мясо с необыкновенной быстротой, давясь и рыча от удовольствия. Прохладный ночной воздух наполнился запахом крови. По рядам зрителей шустро бегут разносчики прохладительных напитков и легких закусок.

— Как они могут есть!? — слышится сдавленный шепот Ксении.

— Кушать хотят! — пожимает плечами Алексей. — Они же хищники.

— Я о людях!

— Ну, мировоззрение другое… себя людьми считают, а этих — кивнул он на окровавленную арену, — говорящими животными. Вредителями матушки природы. А вредителей уничтожают. Тигры убивают быстро, так что это еще гуманно.

— Что же тогда жестоко?

— Травить ядами. Дачники на огородах чем занимаются? Охотники капканы ставят — каково оказаться на месте зверя, попавшего в ловушку? Некоторые — догхантерами называются! — травят бездомных собак — примеров много. Так что природа имеет полное право на месть руками этих людей.

— Так ты их оправдываешь?

Ксения даже отшатнулась, глаза расширились от удивления, голос дрогнул.

— Ну, не то что бы да… но и жалости к этим, — мотнул головой Алексей на арену, — тоже нет. Ну, не люблю я чиновников, понимаешь? Вот просто ненавижу!

— Дачники, охотники, рыбаки, сотрудники мясокомбинатов, фермеры, производители техники, строители…

— Да, поэтому и уничтожают всех.

Ксения медленно опускается на каменный пол, густая тень от гребня стены скрывает ее. Из темноты слышен тихий голос:

— Тогда какой смысл бороться? Давай присоединимся к этим, «зеленым». Будем убивать, смывать, так сказать, вину кровью!

Алексей садится рядом.

— Представь себе, я думал об этом. Только вот не возьмут нас в защитники и мстители. Может, рылом не вышли. Может, в голове что-то не так. Последнее наиболее вероятно. Эти твари — ну, гипнотизеры долбанные из другого мира! — они каким-то образом узнают, кто будет на них работать не за страх, а за совесть. Остальных безжалостно уничтожают или используют, как инструмент. Дома взрывал кто? Я несколько раз сталкивался с уродами и чувствовал, как меня… ну, будто копаются внутри, чего-то там ищут и не находят. Так вот, в тех, кто сидит в зрительном зале, есть нечто! Гниль какая-то! Именно она и делает их врагами своего собственного рода. Возможно, они и так уже людьми не были, просто не могли проявить себя. Не знаю!

Опять всполошились фанфары, многочисленные динамики заговорили «бархатным» баритоном карлика:

— А сейчас, господа, новый аттракцион! Гладиаторские бои! Команда городской администрации против команды администрации — бывшей, разумеется! — чуть понизил голос карлик, — Канавинского района!

— Бюрократы гладиаторы? Представляю эту битву! — пробормотал Алексей, поднимаясь с пола.

Арена присыпана свежим речным песком, пятен крови почти не видно. Слышен лязг решетки, возле арены появляется полтора десятка мужчин в синих трусах армейского образца. В руках у каждого внушительного вида дубина, утыканная гвоздями. Мужчины выглядят смешно и жалко — исхудавшие руки едва удерживают «оружие», тела белые, дряблые, ноги тонкие и волосатые. Животы свисают кожаными складками, плечи опущены, головы обриты наголо и трясутся, будто кто за ниточку дергает. Мордастые конвоиры слегка подталкивают прикладами автоматов и отвешивают ласковые пинки по вялым задницам. Зрители свистят, ухают и хлопают в ладоши. «Синие трусы» сбиваются в кучку возле ограды. На противоположной стороне распахиваются решетчатые ворота, конвоиры выталкивают на арену другую группу полуголых мужчин в трусах, но уже черного цвета. В руках тоже палки с гвоздями.

— Итак, начинаем! — раздается голос карлика. — Победитель получает жизнь и любовь! Побежденный — муки и смерть!

— Какую еще любовь? — удивилась Ксения.

— Ну, среди чиновников были и женщины. Видимо, речь идет о них. А раненых, то есть побежденных, сожрут тигры, — предположил Алексей.

— Какая жестокость!

— Ты что, историю Древнего Рима в школе не проходила? Ничего нового!

Щелкнули бичи, послышался треск электрических разрядов — вскрикивая от болезненных ожогов, поёживаясь на холодном ветре «бойцы» неуверенно двинулись навстречу друг другу. Поначалу драка была вялой, хиляки махали палками, шатаясь от собственных ударов, но, когда несколько человек пали на землю, обливаясь кровью, «действо» оживилось. Инстинкт самосохранения силен, вчерашние администраторы и начальники отделов стали драться всерьез. Слабые и старые пали первыми. Несколько — самых «хитрых»! — прикинулись тяжело раненными и приникли к земле. Остальные дрались за жизнь изо всех сил на радость зрителей. Утыканные гвоздями дубины окрасились кровью, тела покрылись рваными ранами, воздух наполнился запахом пролитой крови, мочи и пота. Довольно быстро из толпы драчунов выделился один, самый сильный и свирепый «воин». Упитанный, с выпирающим «пивным» животом, рыжий мужик так махал дубиной, что противники буквально отлетали и кубарем катились. Многие уже не вставали. Именно благодаря ему «синие трусы» победили. Но им досталось тоже — от полутора десятка мужчин осталось только четверо, израненных и избитых. Только рыжий пузан отделался парой неглубоких царапин, покрытое веснушками тело блестело от пота, пятна чужой крови расплывались бесформенными кляксами.

— Неплохо, неплохо… — прозвучало из динамиков. — Для бумажной крысы из отдела распределения жилой площади очень неплохо! Что ж, победитель получит любую женщину из клетки для чиновниц, выживших победителей вылечат, проигравшие… как было обещано!

Рыжий боец под одобрительные крики зрителей уходит, следом тащатся на глазах слабеющие от ран соратники. Едва только за ними опускается решетка, с другой стороны лязгают железные запоры и на арену врывается целая стая львов и тигров. Звери набрасываются на теплую человечину, раздаются крики еще живых людей, рычание усиливается, крики обрываются. Запах крови становится так силен, что даже ночной ветер не в силах отогнать его.

— Я на такое больше смотреть не буду! — твердо заявила Ксения.

— Я тоже, — согласился Алексей. — Хочу прогуляться по крепости. Ты непротив?

— Что ты хочешь найти?

— Многое. Например, оружие. С дробовиком немного навоюешь. Хочу узнать, кто всем этим руководит.

— Ага! Где-то под землей, в мрачном склепе сидит главный злодей, который управляет армией тьмы! И если его убить, то человечество будет спасено. Так?

Алексей засопел, брови сошлись на переносице, голос прозвучал глухо:

— Насчет спасения человечества не знаю. Вряд ли. Мне кажется, его уже нет. Но процесс уничтожения людей явно не хаотичен, в действиях зомби и этих зеленых видна система. И должен быть кто-то, кому эти твари подчиняются и чьи команды выполняют. У разумных существ по-другому не бывает! Это не эпидемия неизвестной болезни, не вирус! Кто-то руководит всем. Зомбяки, которых мы встретили в метро, просто тупые ходячие мертвецы. Ну, не мертвецы, живые, но вели себя… Ведь кто-то дал команду на взрыв домов! А уничтожение предприятий?

— Ну, не знаю, — неуверенно произносит Ксения. — Похоже на правду. Но главного злодея должны хорошо охранять!

— От кого? Чего им бояться? — кивнул Алексей в сторону арены.

— А теперь, уважаемые господа, новый аттракцион! — раздался голос карлика. — Эротическое шоу! Вашему вниманию предлагается сцена приема посетителей чиновником эротоманом.

— О Боже! Лучше бы тигры! — прошептала девушка.

— Наоборот! После сцен насилия секс наиболее привлекателен. Внимание всех там, а нам только это и надо! — прошептал Алексей. — Впрочем, ты можешь остаться здесь, посмотреть.

— Обломайся! — рассердилась Ксения. — Ты без меня даже на стену залезть не мог.

Алексей сопит громче, глаза сверкнули, голова дернулась.

— Ладно, — буркнул он. (Вообще-то вредная баба права!)

Спустились по внутренней лестнице ближайшей башни. Прожектора направлены на арену, желтоватый свет уличных фонарей заливает двор, оставляя в тени узкую полоску земли под стенами. Этим и решил воспользоваться Алексей. Они беспрепятственно прошли аллею, углубились в сквер. Раскидистые березки уже прикрыли ветви молодыми листочками, обросшие иголками ели чернели лохматыми великанами. Люди парами и поодиночке прогуливались по дорожкам и совершенно не обращали внимания на других. На плазменных экранах полным ходом шла «эротика», многие заинтересованно останавливались, глазели, живо обсуждали достоинства — все, как в жизни! — или недостатки — вяло, не зажигает!

— Куда ты идешь? — шепотом, словно опасаясь, что кто-то услышит, спрашивает Ксения.

— К резиденции губернатора, — в полный голос отвечает Алексей.

Девушка вздрагивает, в испуге оглядывается.

— Чего кричишь!?

— А что? В темноте все кошки серы!

Ксения глубоко вздыхает, глаза недовольно щурятся — на них действительно никто не обратил внимания.

— Да, правда. Значит, главный злодей там?

— Ну, не в подсобке же ему сидеть! Губернаторская резиденция это дворец.

— Который хорошо охраняется!

— Да от кого!? Они ж уверены, что врагов не осталось, всех зомбировали.

— А патрули зеленых?

— Простая мера предосторожности, — отмахнулся Алексей. — После взрывов от города остались развалины, наземное патрулирование там затруднено. Если кто и выжил, скоро подохнут от голода.

— Это мы, да? Это ты о нас так говоришь, да?

— Вот привязалась, блин! Слушай, иди обратно на стену и жди меня там. Если хочешь. Или сразу на березу, на самую макушку!

— Стоять! Руки за голову! Медленно выйти на свет! — рявкает чужой голос над самым ухом, чуть слышно щелкает предохранитель.

Алексей замирает в полушаге, руки медленно поднимаются, кончики пальцев едва касаются стриженого затылка. Девушка подпрыгивает на месте, взвизгивает и тотчас получает болезненный тычок автоматным стволом в живот. Визг обрывается, Ксения сгибается от боли, делает несколько шагов назад и оказывается прямо под уличным фонарем. Алексей чувствует, как в поясницу упирается железо. Не сопротивляясь, выходит на свет. Голова низко опущена, спина сгорблена, шаг нетверд. Он ведь испуган, воля к сопротивлению подавлена — так должны думать те, кто сейчас его видит. И расслабиться, потерять бдительность. Наверно, появится желание поиздеваться. Тыкали ж стволами! Так поступают только самонадеянные лузеры, лохи и дураки, профессионал ближе, чем на три шага, не подойдет — так думал Алексей, стоя на брусчатке пешеходной дорожки. Он старался незаметно поворачивать голову и косил глазами, оценивая противников. Послышался шорох, шуршание, по брусчатке стукнули каблуки. Из темноты выходит двое мужчин среднего роста, в сером полицейском камуфляже, «лифчики» поверх бронежилетов расстегнуты, автоматные магазины едва не вываливаются из карманов, у одного блестит горлышко бутылки за пазухой. Слабый запах давленых клопов безошибочно подсказал, какая жидкость плещется в «бутыле».

— Так-так, от кого прячемся? Чего шастаем по кустам? Стесняетесь, что ли!? — раздался глумливый голос. — А где твое оружие, солдат? — строже спросил тот же голос. — Где головной убор?

«Я в камуфляже! За своего приняли»! — подумал Алексей. Опускает голову еще ниже, поднимает плечи, что бы патрульные не заметили, что на шее нет зеленой татуировки. Локти чуть-чуть опустились, руки мелко задрожали. Робким голосом, запинаясь, Алексей произносит:

— Господа, так получилось. Я вот ухаживал… она брыкалась… автомат под елкой… снаряжение… щас принесу!

Ксения исподлобья взглянула, в глазах мелькнуло изумление, сменилось презрением и злостью.

— Ну, герой, блин! — произносит сквозь зубы. Ладони прижимаются к животу, девушка опускается на корточки, плечи вздрагивают.

— Ну чего ты… встань, он же не сильно ткнул автоматом! — сбивчиво бормочет Алексей.

Он горбится еще больше, взгляд скользит по аллее — на них не обращают внимания, все смотрят на экраны. Патрульные переглядываются.

— Ну да, вот если бы он своим х… ткнул, тогда б мало не показалось! А стволом что, ерунда. Руки слабые, зато…

Дальше выслушивать остроты патрульных Алексей не стал. Дураки совсем рядом, только руку протянуть. С разворота бьет в кадык одному, второму ломает шею, свернув подбородок до спины. Утаскивает обездвиженные тела в темноту. Надевает бронежилет, забирает оружие и запасные магазины. Один из патрульных еще жив, тело дергалось, из разбитой гортани воздух выходил с шипением и хрипами. Мгновение поколебавшись — какой нож выбрать? — Алексей всаживает лезвие под нижнюю челюсть. Клинок пробивает мозг, патрульный умирает мгновенно.

— Ксюха, ползи сюда! — произносит Алексей в полголоса.

Девушка поворачивает заплаканное лицо, глаза округляются:

— Что? Вы где!? — шепчет она.

— Мы здеся, в темных кустиках! — издевательским голосом сообщает Алексей. — Живо ползи сюда, пока никто не смотрит!

От страха и удивления девушка воспринимает приказ буквально — согнувшись в три погибели, на карачках, как обезьянка, «шухнула» в темноту на голос.

— Ой, тут чьи-то ноги! Пахнет кровью и… ссаками!

Алексей подхватывает девушку обеими руками и, как ребенка, ставит на ноги.

— Это патрульные. Они мертвы, — принялся объяснять он. — Одного пришлось дорезать, поэтому пахнет кровью. В момент смерти мышцы мочеиспускательного канала расслабляются и содержимое мочевого пузыря извергается наружу. Поэтому пахнет мочой. Все понятно?

— А я думала, ты…

— Военная хитрость! — перебил лепетание Алексей. — С автоматом обращаться умеешь? По глазам вижу, что да. Вот тебе ствол и бронежилет. Подгони по фигуре вот этими ремнями.

Фраза о фигуре произвела нужный эффект — девушка успокаивается, сосредоточенно копошится в застежках и ремешках, приводя талию и грудь в порядок. Пальцы касаются растрепанных прядей, волосы укладываются в подобие прически.

— Я готова!

— Тогда вперед! И больше меня болтовней не отвлекай — ПОЖАЛУЙСТА!

Алексей решает больше не рисковать, поэтому идут осторожно, избегая открытых и освещенных мест. Несколько раз натыкались на парочки, занятых «делом». Разумеется, на Алексея и Ксению никто внимания не обращал! Девушка приободрилась, спина выпрямилась, автомат уже не болтался на плече, словно пустая хозяйственная сумка. Алексей заметил, хмыкнул:

— Ты не увлекайся, не за этим пришли!

Ксения не растерялась:

— Боюсь помешать. Наступлю случайно на…

— Да, я понял, на кого наступишь… Мы пришли!

Сквер закончился, линия аккуратных кустов отделяет его от просторной площади. Блестит отраженным лунным светом ровно уложенная брусчатка, прямоугольный газон на середине площади покрыт молодой травой, беленый бордюр делит землю и камень. Возвышается солидное и важное, как чиновник федерального уровня, здание в три этажа в форме вытянутой буквы «П». Стены выкрашены желтым колером, белые колонны подпирают массивный козырек над парадным входом. В здании темно, только одно окно горит на втором этаже слева от фронтона.

— Что это? — шепотом спрашивает девушка.

— Дом — нет, дворец! — губернатора. Мне кажется, — пожимает плечами Алексей.

— Похоже. Такой понт с колоннами может быть только у очень важной шишки, — согласилась Ксения. — Дальше что?

— Проникнем внутрь, возьмем за жабры первого встречного и поспрашиваем.

— А площадь? Нас же увидят!

— Ну и что? Здесь полно народу, мы ничем не отличаемся от других. Только вести себя надобно естественно!

— Это как? — подозрительно спрашивает Ксения.

— Не метаться, не размахивать руками — вообще не делать резких движений. Не таращить глаза, громко не разговаривать, — терпеливо объяснил Алексей. — Ты же видела, здесь никто ничего не боится. Идем!

На площади перед губернаторским дворцом малолюдно, обитатели кремля собрались перед ареной или «кучкуются» возле экранов. Только несколько пар гуляют под окнами. Алексей и Ксения прогулочным шагом идут по площади, автоматы мирно глядят стволами в землю. Миновали колоннаду. Возле дверей никого не нет, никакой охраны не оказалось и в фойе. Алексей огорченно качает головой:

— Я рассчитывал, что здесь будет вахтер какой-нибудь. Теперь придется бродить по коридорам в темноте. Тьфу!

— Идем сразу в кабинет губернатора! — предлагает Ксения.

— Ты знаешь, где он?

— Нет. Но можно…

— …спросить! Я так и сделаю.

Ксения надула губы, отвернулась.

Фойе слабо освещали уличные фонари, рассеянные лучи проникали в окна, застывая на мраморных плитах пола вытянутыми прямоугольниками. В здании тихо, шаги людей отдаются слабым эхом от высоких потолков.

— Давай вернемся! — предложила Ксения. — Тут никого нет. И темно!

— Должен кто-то быть, — отвечает Алексей. — Чувствуешь запах?

— Воняет, — согласилась девушка. — Как в раздевалке для бомжей.

Поднялись по лестнице на второй этаж. Луна светит в окна, на потолке сгрудились бледные отсветы уличных фонарей. Раздается слабый, на грани слышимости, скрип, как будто медленно отворяется дверь. Слышны шаги, неспешные, шаркающие, словно идет дряхлый старик. Алексей на цыпочках подбегает к коридору, прижимается к стене. Ксения не отстает ни на шаг, спешит следом. Автоматный ствол больно тычется тупым железом в копчик, Алексей морщится, но вежливо отодвигает девушку рукой. Ладонь упирается в низ живота, Ксения тихо ойкает, слышится возмущенный шепот:

— Ты для этого меня сюда притащил?

— Цыц! Я не тащил, ты сама поперлась! И убери свой автомат, он мне в задницу уперся!

Шаги приближаются, слышно натужное дыхание, будто неизвестный тащит на плечах мешок картошки, чуть слышно поскрипывает паркет. Алексей вешает автомат за спину, разминает пальцы. Как только незнакомец выйдет из коридора, удар в челюсть отправит его в нокаут!

Громила двух метрового роста и весом в полтора центнера появляется из темного коридора, словно вершина айсберга в северной Атлантике — медленно, неотвратимо и равнодушно. Алексей даже растерялся на мгновение, он до плеча громилы макушкой не достает, какой уж тут нокаут! Но тормозить нельзя, громила вот-вот заметит, один взмах руки и бывший майор пограничник будет кувыркаться до выхода на площадь. Не раздумывая более, Алексей с размаха бьет автоматом, как дубиной. Деревянный приклад АКМ разлетается в щепки, аж в руки отдает… громила медленно поворачивает угловатую башку. Бледный свет луны падает на лицо, девушка за спиной вскрикивает, Алексею становится не по себе — физиономия громилы словно склеена из кусочков разного размера, покрыта буграми, из полуоткрытого рта с хрипом вырывается зловонное дыхание. Блестят слюдяные глаза, будто в глазные ямы вставлены кусочки стекла, нос расплющен, как у гориллы, ноздри вывернуты. Густые «брежневские» брови расположены уступом, левый глаз заметно ниже правого, тонкие губы не закрывают рот полностью, кривые пеньки зубов выпирают наружу. Чудовище пристально смотрит на Алексея, переводит взгляд на девушку. Ксения тихонько вскрикивает, спина упирается в стену, девушка медленно сползает на пол. При взгляде чудовища Алексей тоже почувствовал себя нехорошо, даже в глазах на мгновение помутилось. Но только на мгновение! В следующую секунду рифленая подошва ботинка врезается в голень чудовища, громко и страшно хрустит сломанный сустав, пальцы сжимают запястье правой руки, рывок с поворотом по часовой стрелке, еще один рывок вперед и вверх — сдвоенный хруст локтевого сустава и плеча сообщает, что чудовище лишено руки. Тело валится на пол, как подрубленное. Кажется, что от удара стены сотряслись и паркет ощерился сломанными досками. Покалеченное чудище не издало ни единого звука и это очень не понравилось Алексею. Так бывает, если человека накачали наркотой по самое никуда. Не чувствуя боли, такие люди дерутся до последнего вздоха в буквальном смысле!

Медленно, опираясь на здоровую ногу, чудовище поднимается на четвереньки. Сломанная рука висит дохлой гадюкой, голова низко опущена, в груди слышно клокотание, переходящее в низкий рев. Не дожидаясь, пока тварь поднимется, Алексей подходит. Ладонь левой руки плотно ложится на мохнатый затылок, пальцы правой сжимают челюсть… поворот рывком, рев обрывается, из горла вырывается сипение и хрип, безжизненное тело валится на паркетный пол. В наступившей тишине отчетливо слышно, как бьется сердце, доносятся всхлипывания Ксении.

— Давай уйдем отсюда! В темноте живут чудовища, нас же предупреждали мальчишки! — дрожащим голосом произносит девушка.

— Похоже, ты права. Ступай вниз, я за тобой, — ответил Волков. Отходит назад, под каблуками хрустят пальцы убитого. Глаза окончательно привыкли к темноте, Алексей оглядывается на коридор. Лунный свет слегка рассеивает мрак, уличные фонари тоже прибавляют освещенности — по длинному и прямому, как тоннель метро, коридору неторопливо идут люди. Лиц не видно, но по сутулым фигурам, болтающимся рукам и скованной походке Алексей понял — это не совсем люди. Чудовища, бестелесные твари из какого-то там мира, вселяющиеся в трупы. И этих тварей здесь очень много.

— Какого хрена делать уродам в губернаторском дворце? — сквозь зубы цедит Волков. — Никакой логики!

Палец нажимает спусковой крючок, лишенный приклада автомат бешено дергается в руках, ночную тишину дворца разрывает автоматная очередь. Пульсирующие вспышки озаряют тьму и Алексей видит, что коридор наполняется чудовищами. Распахиваются двери, твари неуклюже выбираются из кабинетов и тотчас попадают под пули. Тела содрогаются от ударов, брызжет кровь, клочья влажного мяса прилипают к стеновым панелям. Твари медленно приближаются, автоматные пули не убивают. Затвор лязгает последний раз, падает горячая гильза на пол, выстрелы обрываются. Алексей сноровисто меняет магазин, до ближайшего чудовища рукой подать.

— В сторону! — раздается женский крик и тотчас откуда-то снизу гремит очередь. Алексей отступает к стене, оглядывается — Ксения опустилась на одно колено и стреляет длинными очередями по ногам. Автоматные пули разбивают коленные чашечки, рвут сухожилия, берцовые кости ломаются, словно прутики. Лишенные возможности ходить твари валятся на пол, будто снопы. Выстрелы обрываются, Ксения меняет магазин. Воспользовавшись паузой Алексей негромко говорит:

— Ты просто чудесная девушка, Ксюша!

— Что?

— Отличная мысль говорю! Я-то по старинке стрелял, как по живым. А ты молодец, сообразила. Ну, все, уходим!

Алексей бросается к лестнице, но останавливается на полдороге — из коридора на другой стороне появляются чудовища, холл на первом этаже тоже заполнен неповоротливыми тварями.

— Твою мать! — со злостью произносит Алексей. Он оглядывается по сторонам, глаза на мгновение останавливаются на громадном, в полстены, окне, но прыгать со второго этажа — это почти гарантированно сломать обе ноги. Далеко ли уйдешь потом?

— Ксюха?

— Я здесь, — отвечает девушка, ее спина прижимается к спине Волкова.

— Бежим вниз по лестнице, я сшибаю всех подряд, ты за мной. Только не споткнись!

— Сам не споткнись! Давай!

Вспыхивают лампы на стенах, загорается хрустальная люстра на потолке. Чудовища как по команде опускают головы, прячут глаза, неуклюже отступают в темноту коридоров. Вспыхнувший свет режет привыкшие к темноте глаза, Алексей и Ксения тоже отворачиваются. Воспользовавшись замешательством, они бегут вниз по лестнице, расталкивая чудовищ. Алексей расчищает путь автоматом, как дубиной, сшибая с ног неповоротливых тварей. Они падают, катятся по ступеням и вскоре внизу образовывается вал из шевелящихся тел. Алексей с разбегу прыгает головой вперед, как в воду, ладони касаются пола, спина сгибается, кувырок и он на ногах!

— Прыгай, я поймаю!

Глаза девушки расширяются от удивления и страха, она на мгновение останавливается. Прямо под ногами шевелящаяся груда изуродованных тел, прыгать так, как отставной майор она не умеет… Ксения решительно садится на перила и ловко съезжает вниз. Алексей улыбнулся, одобрительно поднял большой палец:

— Ты лучше, чем я думал, Ксюха!

Он на ходу сшибает с ног поднимающегося с пола урода. От удара по тупой башке ствольная коробка разваливается, на пол падает затворная рама, «головастый» затвор чертиком прыгает по кафельным плитам. Алексей отшвыривает бесполезный автомат. Пальцы касаются дверной ручки, тяжелая двухметровая створка неохотно приоткрывается…

— Остановитесь! — громко звучит незнакомый голос.

Алексей останавливается в полушаге, медленно поворачивает голову.

На лестничной площадке второго этажа стоит пожилой мужчина в строгом темно-синем костюме, ворот белой рубашки плотно застегнут, черный с серебром галстук туго стягивает шею. Неизвестный высок, покатые интеллигентные плечи слегка выступают вперед, седая шевелюра зачесана назад, подбородок чисто выбрит, кустистые брови сведены к переносице, взгляд выпуклых карих глаз строг и чуть-чуть насмешлив. Неизвестный похож на Карла Маркса, каким его изображали на портретах времен развитого социализма. Только без бороды и коротко остриженного.

— Не выходите на улицу, — уверенно повторяет неизвестный мужчина. — Патрулям отдан приказ расстреливать всех, кто покинет здание.

Алексей оглянулся. Из окон на площадь падает свет, хорошо видна редкая цепочка вооруженных автоматами людей в военной форме. Приклады прижаты к плечам, пальцы лежат на спусковых крючках, стволы глядят на парадный вход.

— Ладно, поддамся на уговоры, — со вздохом отвечает Алексей. — Ксюша, у тебя автомат… прицелься ему в лоб!

Ксения молниеносно выполняет просьбу, перекрестье прицела застывает точно между бровей неизвестного. Он иронично взглянул на девушку, перевел взгляд на кучу искалеченных чудовищ, с улыбкой ответил:

— Зрелищно! Но в данных обстоятельствах оружие только навредит.

Мужчина делает приглашающий жест рукой, раздаются гулкие, топающие шаги, из коридора торопливо выходит полтора десятка патрульных в зеленых бескозырках. Покрытые татуировками лица нахмурены, губы сжаты, побелевшие пальцы судорожно сжимают автоматы. Патрульные вскидывают оружие, щелкают снимаемые предохранители. Ксения не опускает автомат, указательный палец на спусковом крючке начинает сгибаться. То ли неизвестный заметил это, то ли что-то почувствовал — брови удивленно приподнялись, во взгляде мелькнуло уважение и опаска.

— Крутая у вас спутница, майор.

Глаза неизвестного заблестели, словно налились слезами, взгляд отвердел. Руки девушки дрогнули, но автомат не выпустили. Ствол чуть-чуть опустился и теперь глядел черным глазом в правую половину груди мужчины.

— Зря таращишься, мы такое уже проходили, — насмешливо говорит Алексей.

Глаза утрачивают блеск, взгляд смягчается.

— Да, вижу… мне говорили, я не верил! — удивленно качает головой мужчина.

— Кто!? — в один голос спрашивают Ксения и Алексей.

— Ваш друг, — усмехнулся мужчина. — Скоро увидитесь. Ладно, я все осознал. Двигайтесь со мной, будет разговор. И отложите оружие, оно не нужно.

Мужчина взмахнул рукой, патрульные неохотно опускают автоматы, отступают в коридор. Алексей еще раз оглядывается — площадь перед дворцом перекрыта, отступать некуда, его автомат рассыпался по полу, у Ксении последний магазин и тот наполовину пуст.

— Ну, идем… — пожал он плечами. — Убивать нас не будут.

— Почему ты так думаешь? — спросила Ксения. Она все еще держит автомат наготове, хотя на лестничной площадке уже никого нет.

— Он мог это сделать сразу. Но не убил. Значит, для чего-то нужны!

Девушка ловко закидывает автомат за спину, опасливый взгляд бежит по шевелящимся чудовищам. Покалеченные твари расползаются по темным углам, оставляя за собой кровавые разводы. Некоторые лежат неподвижно, из пробитых голов медленно вытекает серая жижа пополам с кровью.

— Поторопитесь, господа! Я вас жду, — доносится уверенный баритон из глубины здания.

— Ты знаешь его? — спрашивает Ксения.

— Первый раз вижу. Но он, похоже, тот самый тип, которого я искал.

— Главный злодей?

— Я ж говорю, похож! И что там за знакомый такой, который про нас болтал?

Алексей и Ксения входят в кабинет. В помещении пусто, если не считать просторный письменный стол и несколько стульев вдоль стен. На столешнице разинул беззубую пасть монитор, возле черной доски клавиатуры притаилась мышь, похожая на безногое насекомое. Ни стеллажей с книгами, ни шкафов — даже кресел кожаных нет. Спартанскую обстановку кабинета слегка разнообразит громадная, в полстены, карта губернии, утыканная канцелярскими кнопками красного и зеленого цветов. Красных кнопок заметно меньше, чем зеленых. Хозяин кабинета садится за стол, жестом предлагает сесть «гостям». Алексей еще раз оглядывает кабинет, взгляд на мгновение задерживается на причудливой формы люстре, тускло светящейся на потолке, будто фосфоресцирующая медуза. В кабинете пахнет, словно только что провели дезинфекцию, воздух заметно наэлектризован.

— Полумрак предпочитаете?

Хозяин кабинета не ответил, только дрогнули уголки губ.

— Я представлюсь. В вашем мире меня зовут Рувим Дейч.

Мужчина выжидательно смотрит на Волкова.

— Представляться не станем. Наш «друг» вам и так все рассказал, верно? — отвечает Алексей.

— Да, он был словоохотлив, — раздвигает губы в улыбке Дейч.

— Был? — насторожился Алексей.

— Он жив, — продолжая криво улыбаться, отвечает Дейч. — Я не совсем правильно выразился.

— Я его увижу?

— Возможно. Но убить не дам. Вы ведь это подразумевали?

Волков чуть приподнимает верхнюю губу — типа я улыбаюсь.

— Да, именно это, — кивает Дейч. — Вы агрессивны, как и ваша спутница. Отличная пара!

— На цепь посадите, домишко охранять? Или на арену?

— Что? А-а… нет, вы нужны совсем для других целей. Охраны достаточно, этих… э-э… развлекателей тоже хватает. Целый стадион!

— Тогда почему мы живы?

— Все по порядку. Скажите, Ксения, как вы воспринимаете происходящие события?

Девушка вздрогнула, взгляд метнулся, слышится вздох:

— Как конец света!

— А вы?

— Да примерно также, только я иначе себе его представлял.

— Как в библии, да? Огонь с неба, моры и глади — одним словом, семь казней египетских, — улыбается Дейч. — Так вам внушали?

— Ну, не внушали, мои родители не были религиозны. Кино, книги…

Дейч выходит из-за стола. Неподвижное, словно маска, лицо перекашивает гримаса брезгливости. Мужчина как-то странно потягивается, смешно растопырив руки и поднявшись на носки. Подходит к окну, глубоко вдыхает. Вид у него был такой, словно хочет броситься вниз головой на брусчатку, но не знает, как открыть окно. Алексей и Ксения переглядываются.

— Вам нужна помощь? — не удержался от язвительной реплики Алексей.

— Да! — живо оборачивается Дейч. — Нам нужна помощь таких людей, как вы.

— А-а… — разочарованно кривится Алексей. — И в чем она заключается?

— Видите ли, конец света — ну, то, что вам представляется концом света — еще не конец. Этот мир продолжит существование, но без людей! Без тех двуногих тварей, которые гадили и портили все, что было предоставлено им в этом мире. Они даже оправдательную теорию придумали для своих преступлений — мы, мол, улучшаем мир. Он несовершенен и Бог создал нас, людей, дабы изменить его к лучшему.

— Все относительно, — буркнул Алексей, глядя под ноги.

— Да. Но согласитесь, что точка зрения руководства преобладает относительно мнения подчиненных, а? — усмехнулся Дейч.

— Вы руководство?

— Кризисный управляющий. Типа того! Прислан на время… э-э… перестройки.

— И кто же послал?

— Тебе не все равно?

— А где зверь из преисподней? Он вроде должен был явиться из моря с циферкой на челе, люди б начали поклоняться, творить беззакония и прочее. Потом казни какие-то — египетские или эфиопские, уже не помню.

— Книгу Откровений читал? Неплохо для военного, — засмеялся Дейч.

— Посмотрел одним глазком, — буркнул Алексей. — Ты вот что, перестройщик, не тычь мне, понял? Не той породы.

Дейч несколько мгновение смотрит в глаза майора, лицо буквально расцветает радушной улыбкой:

— Хорошо, не буду! Мы с вами действительно разной… даже не породы — из разных миров!

— Так что от нас-то нужно? Почему мы еще живы?

— Я же сказал — нужна ваша помощь. Только не в окно прыгнуть, как вы изволили пошутить недавно, а совсем другая. Видите ли, проблема не в человеке так таковом, а в определенном типе душ. Ну, то, что тело всего лишь оболочка, вы знаете! И у вас, и у меня внешность не соответствует содержанию, это всего лишь маска, хотя духовная сущность неизбежно отражается лицом как наиболее подвижной частью тела — эмоции, чувства…

— Короче!

— Нам нужная новая порода людей. Род человеческий подлежит уничтожению, что почти сделано. Оставлены в живых только те, кто способен дать потомство, соответствующее новым параметрам.

— То есть вы создаете инкубатор, в котором станете выращивать людей?

— Да. Новая душа — чистый лист, можно написать все, что угодно. Вы и сами это знаете. Называется воспитание. Правда, есть врожденные способности и наклонности, бороться с ними почти невозможно, зато можно использовать. Так вот, старое человечество сбилось с пути. Вместо того, чтобы совершенствовать природу, оно стало уничтожать ее, переделывая под себя, словно дачник огород. Задумано было не так!

— Свобода воли, — пожимает плечами Алексей.

— Возможно, — кивнул Дейч. — К счастью, не все считали природу собственностью людей и лучшие представители человеческой породы боролись и погибали.

— Да уж, борцов у нас хватало! За что только не боролись, — с сарказмом произнес Алексей. — Ладно, я понял. Лучшие представители с татуировками на морде будут и дальше бороться, стоять на страже и т. д. Ну, а такие как мы послужим возрождению нового человечества — я как хряк производитель, она — кивнул он на Ксению, — свиноматкой!

— Я не собираюсь становиться свиноматкой! — возмущенно восклицает девушка.

— А тебя и не спросят. Привяжут к столу, затолкают чьи-нибудь сперматозоиды — вон, его например! — и будут кормить через трубочку. Родишь, дадут отпуск на пару месяцев и снова запрягут.

Ксения бледнеет, пальцы сжимаются в кулаки.

— Я НЕ БУДУ СВИ-НО-МАТ-КОЙ! — раздельно произносит она и шагает к окну.

— И не надо, успокойтесь! — восклицает Дейч. — Никто не собирается превращать вас в контейнер для зародыша.

— Я что-то упустил, «доктор»? — с издевкой спрашивает Алексей. — Но из ваших рассуждений следует именно это!

— Во-первых, я не доктор, а правозащитник, по образованию юрист, являюсь экспертом в области защиты прав человека. Во-вторых, та процедура, которую вы тут столь красочно описали нам, энергоемка и хлопотлива — уход, питание, помещение… слишком сложно! В-третьих, женщина сама в состоянии сделать все это, мы только поможем.

— Еще хлеще! Мой вариант был честнее! — восклицает Алексей и тоже встал со стула. — Вы, адвокат, в тайном обществе иезуитов не состоите?

Наступает пауза. Дейч молчит, переваривая услышанное, взгляд стекленеет, глаза расширяются. Алексей подходит ближе, до жителя иного мира остается пара шагов.

— Что вы несете, военный? Я хочу предложить вам обоим новую жизнь! — восклицает Дейч.

— Вы человек? Вы действительно в прошлом правозащитник или вы забрали себе тело? — спрашивает Алексей и делает еще один шаг.

— Я использую тело и мозг правозащитника, потому что он разделял наши взгляды на природу и человечество. Я говорю его словами, использую его знания и умения, его тело является скафандром для меня, — высокомерно произносит Дейч.

— Я так и знал!

В следующее мгновение кулак отставного майора погранвойск врезается в рожу Рувима Дейча, словно пушечное ядро. Тело правозащитника отлетает к отопительной батарее, слышен короткий хруст, на сгибе трубы появляется трещина, набухает здоровенная капля воды. Алексей оглядывается на дверь, взгляд скользит по кабинету, останавливаясь на каждом предмете.

— Ищешь, куда спрятать тело? — шепотом спрашивает девушка. — Шкаф для одежды подойдет.

— Спасибо, но мне нужна выпивка.

— А-а, разволновался, бедняга, — разочарованно кивает Ксения.

Алексей молча подходит к буфету, дверцы распахиваются, выезжает зеркальная полка. Стаканы, фужеры, рюмки и разномастные бутылки появляются на свет Божий, словно хрустальные шкатулки с драгоценностями. Алексей в раздумьи шевелит пальцами, глаза бегут по этикеткам. Взгляд замирает на прямоугольной, словно мусорный бачок, бутылке текилы.

— Девяносто градусов — самое то! — шепчет он.

— Закусить не забудь! — насмешливо произносит Ксения.

— Цыц! — грозит пальцем Алексей. — Господин адвокат после первой не закусывает.

— Так ты не себе?

— Нет, конечно! В нашем деле выпивка смертный приговор. Черт, как ему влить-то? — в сомнении произносит Алексей, скручивая золотистую крышечку.

— Подожди! — воскликнула девушка.

Она бросается к книжному шкафу, на пол летят коричневые и синие фолианты с золотыми буквами названий, какие-то журналы, папки.

— Вот! Здесь должно быть, — радостно говорит Ксения, раскрывая серую пластиковую коробку с красным крестом на крышке. В руках девушки появляется стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью и внушительный кусок ваты. Ксения щедро поливает пушистый ком, по комнате распространяется специфический резкий запах.

— Нашатырь? Суй в рыло!

— Если ты не убил его.

— Да ну, не может быть! — уверенно отвечает Алексей. — Батарея алюминиевая, труба пластиковая. Жив он!

Ксения машет ватой перед лицом Дейча, затем сует в нос. Алексей отвешивает пощечину. Хлопок раздается такой, что девушка испуганно оглядывается.

— С ума сошел! Хочешь оторвать голову?

Пока Рувим приходит в себя, Алексей снимает галстук и сноровисто связывает руки за спиной. Мгновение подумав, вяжет ноги телефонным шнуром. Тем временем нашатырный спирт «взрывает мозг» — тело изгибается, словно пропустили электрический разряд, судорога сковывает мышцы, глаза широко распахиваются, страшно белеют глазные яблоки, из горла рвется звериный рык. Ксения отступает на шаг:

— Что это с ним? — спрашивает она и недоумевающе смотрит на комок ваты. — Это всего лишь нашатырь!

— Правозащитнику Дейч нашатырь нипочем. А вот твари, которая использует его тело и мозг — интересно, как? — от спирта поплохело всерьез. Это хорошо, — пробормотал Алексей. — А ну, просыпайся!

Судороги продолжают сотрясать тело, на шее страшно выступают жилы, рот раскрывается. Алексей хватает со стола пухлый ежедневник в кожаной обложке, сует в рот.

— Он задохнется! — дергает за рукав Ксения.

— Ну и хрен с ним! Нашла, кого жалеть. Но если говно не тонет, то эта дрянь тоже не сдохнет!

Судорога отпускает, мышцы расслабляются, Дейч звучно впечатывается спиной в пол. Веки часто моргают, глазные яблоки проворачиваются, огромные, словно спелая вишня, зрачки сосредотачиваются на лице Алексея.

— Ну, я же говорил! А теперь мил человек, слушай меня внимательно. Ты здорово треснулся башкой о батарею отопления. Дабы окончательно прийти в себя и обрести спокойствие, надобно выпить. У людей так принято! Ты ведь по образу и подобию? Вот и пей! И не брыкайся, иначе вышибу зубы и налью столько, что из ушей потечет!

Бутылка текилы опрокидывается, в щель между зубами устремляется коричневатый поток жгучего алкоголя. Водка заливает подбородок, стекает под воротник, белая ткань рубашки темнеет, по комнате распространяется сивушная вонь. Чтобы не захлебнутся, Дейч вынужден глотать. Он давится, кашляет, но Алексей упорно заливает текилу, словно бензин в топливный бак. Бутылка пустеет, с края горлышка срываются последние капли. Полузадохнувшийся Дейч надсадно кашляет, слышится протяжный стон. Взгляд, совсем недавно жестокий и мрачный, становится расплывчатым, мутным. Лицо расслабляется, губы кривятся в бессмысленной улыбке. Алексей подхватывает пьяного, прислоняет к ножке стола.

— Побеседуем, Рувим? — спрашивает Алексей с улыбкой.

— Ничтожество! Тупой солдафон! — пьяно бормочет Дейч. — Ты даже не представляешь, с кем связался!

— Вот и расскажи, — по-детски радуется Алексей. — У меня только слухи, предположения. Давай рассказывай, кто такой, откуда и чего у нас делаете!

Глава 6

… ничто не вечно под луной, это люди знали давно. И что луна не вечна, знали тоже. Понимали, что однажды рожденное когда-то умрет. Это знание воплотилось в суевериях, религиях и верованиях, стало частью мировоззрения. Революция в науке не только подтвердила конечность физического мира, но даже называла даты, отодвигая финишную черту по мере совершенствования научного инструментария. В религии и науке много мусора, выдумок и откровенно сумасшедших предположений. Т. н. пророки и гениальные ученые по большей части обыкновенные психи и только единицы из тысяч и тысяч действительно способны предвидеть и понять будущее. Но их, как правило, не слышат. Или не хотят слышать. Именно поэтому звания академиков и должности директоров НИИ получают тщеславные дураки, нобелевскими лауреатами становятся шарлатаны, а научные теории, прилежно изучаемые студентами, на поверку оказываются бредятиной. Сколько их было, теорий и гипотез! Какие имена гремели, сколько речей произносилось в защиту и обоснование! Теория плоской земли, коммунизм, свободный рынок, боги и загробный мир — все на свалке, растоптано и забыто. Человечество живет по законам, ему неведомым, установленным задолго до его появления. Ничтожная козявка объявила себя царем природы? Да никто, кроме самой козявки, не услышал писка!

Человеческая натура эгоистична. Каждый считает себя если не центром Вселенной, то уж никак не меньше целого мира. А раз так и все вокруг дураки и неучи, то окружающий мир надо переделывать. И переделывают! К счастью, у абсолютного большинства ходячих «вселенных» руки коротки и перестройка мироздания ограничивается парой грядок на даче. Можно тиранить жену и детей, но они тоже «вселенные» дай Бог! Если поначалу и молчат, то время спустя жена уходит к другому, а подросшие дети выставляют одряхлевшего «творца миров» на улицу. Совокупность эгоизма отдельных личностей образует глобальный эгоизм — ЭГОИЗМ! Возомнившие себя хозяевами, люди переделывают мир под себя. Как те грядки на даче. Но даже купленный участок не является полной и абсолютной собственностью человечка. Законы ограничивают права эксплуатации, а жизнь коротка и суетна.

Мир — не дачный участок. Законы, по которым существует мир, нарушать не дано. Нарушителей уничтожают. Дачник безжалостно пропалывает свои грядки, удаляя все лишнее или вредное — с его точки зрения! — оставляя только полезное. Что ж, дачник действует в рамках закона!

Мы, высшие существа, уничтожим человечество, ибо сочли его вредным и ненужным в полном соответствии с законами мироздания. Так было не раз. Словно разросшиеся сорняки, люди заполоняли землю, уничтожали все, что мешало им размножаться и комфортно жить. Считая мир своей собственностью, переполненное чванством и злобой, глупое и жадное человечество подготавливает свою гибель. Разные существа ходили по этой земле, все они бесследно сгинули, нарушив Великий Закон мироздания. Сгинут и люди, им на смену придут другие существа. И мир этот тоже исчезнет, появится другой. Такова суть!

— Значит, высшие существа, — задумчиво произнес Алексей, слушая пьяное бормотание Рувима.

— … опоздали! Люди так загадили всю планету, что обычная ликвидация, т. е. локальный конец света невозможен. Метеоритный дождь покрывает ограниченную по площади территорию — так уничтожают небольшую страну, не затрагивая при этом животный и растительный мир. Например, Древний Египет. Урон природе минимален, так как города расположены в пустыне. После грубой зачистки метеоритным дождем оставшихся в живых «подчищают» зараженной инфекцией водой. И окончательная зачистка производится саранчой — голод убьет тех, кого обошла стороной чума.

Очень эффективен потоп, но, опять же, на ограниченной территории! Вода обогащает почву минеральными солями, напитывает землю влагой. Солнце подсушивает верхний слой, растительный мир бурно развивается, а вместе с ним и животный! Однако человечество совершило скачок, произошла промышленная и научная революция. Просто уничтожить людишек уже нельзя, надобно вначале обезвредить. Столько всего понастроили! Поэтому уничтожение человечества начинается с уничтожения результатов деятельности этого самого человечества.

Дейч поднимает указательный палец, лицо приобретает строгое, «прокурорское» выражение, голос крепчает.

— Гуру, мать твою! — хмыкает Алексей.

… наш мир тесен. Необходим новый! Мы давно наблюдаем за вами. Несколько раз уничтожали все живое, тысячелетиями ждали изменения климата — слишком долго, черт возьми! И тогда мы решили: не стоит ждать милости от природы. Ваши тела идеально подходят для условий Земли. Мыслительный аппарат тоже очень хорош. Для вселения избрали самое ничтожное племя…

— И камень, отвергнутый строителями, оказался краеугольным? — усмехнулся Алексей.

… всеми гонимое и презираемое. Предводителю этих ничтожеств явился их племенной божок в образе пламени — небольшая порция наркотика плюс немного эфирного масла на куст, — готово дело! Видение произвело нужное впечатление и стадо бомжей возомнило себя избранными. Нет, ИЗБРАННЫМИ! Да, те, кто усомнился, были казнены с детьми и женами. Но дурость и жадность болезни трудноизлечимые. Несмотря на все наши старания, это стадо идиотов попало в рабство! Хуже того, им это понравилось, представляешь?

— Ну да, — кивнул Алексей, — кормят, поят, дают размножаться — чего еще-то?

— Стоило огромных трудов втемяшить в тупые башки, что так жить нельзя. Опять наркота, явление божка баранам, устранение маловеров…

— По накатанной дорожке!

— Посоветовали ограбить прежних хозяев по полной программе, потому что в бегах надо на что-то жить. Вывели идиотов с применением спецэффектов, а потом сорок лет выбивали дурь. Увы, это помогло не очень. Жадность — врожденная черта этих людей. Она ослепляла их, лишала разума и элементарной осторожности. На земле нет другого племени, которое бы не подвергалось таким гонениям! — с горечью в голосе восклицает Рувим. — Поколение за поколением повторяло одни и те же ошибки, мы уже хотели махнуть на них… этой… как ее… а, операционной конечностью!

— Руку так назвал, что ли? — удивился Алексей.

— Не суть важно, — мотнул башкой Рувим. — Так вот, мы бы и махнули, но! Один умник предложил действовать иначе. Одному художнику неудачнику — из другого племени! — внушили примерно то же самое, что и этим лохам. Ну, что его племя избранное, а он избранный в квадрате и потому вождь. А поскольку двум избранным племенам быть вместе невозможно, то одни избранные других избранных обязаны зачистить! Он и начал зачищать, да так, что бывшие воры и рабы сразу поумнели. Засуетились, перестроились и занялись делом.

— А именно?

— Писатели, продюсеры, режиссеры, сценаристы-артисты-юристы-правозащитники… попробуй, тронь! На тебя столько высококачественного говна выльют — век не отмоешься, до конца жизни будешь нацистом-фашистом, бессердечным троцкистом!

— А Бернштейн здесь при чем? Ах, да…

— Вот-вот, — укоризненно буркнул Рувим. — Что б знал! Главное, иметь печальный вид, разговаривать вежливо и, когда лезешь в чужой карман, скромненько опускать глазки.

Рувим издает утробный рык, лицо наливается дурной кровью. Алексей сноровисто хватает за ворот и сует мордой в пол. Вонючая струя блевотины хлещет из пасти правозащитника, привольно разливаясь по паркету ароматной лужей. Ксения забирается на стол с ногами, брезгливо отворачивается и зажимает нос рукавом. Извержение желудка прекращается, Алексей встряхивает Рувима, вата с нашатырем втыкается в нос. Рувим дергается, будто шило в задницу сунули, глаза лезут из орбит.

— Н-нн-е надо! — мычит Рувим.

— Тогда продолжай. Иначе клизму сделаю, — вежливо предупредил Алексей.

— Наш обожаемый вождь изучил вашу породу, знает ваши слабости. Ничтожное насекомое!!! — срывается на фальцет голос Дейча. — Ты даже не представляешь, с кем говоришь! Я, Ёхъя… — кха-кха! — заходится кашлем пьяный «юберменьш», — с самого начала был сторонником решительных действий. Но фюрер мудр, он решил удостовериться во всем сам. И вселился в тело одного… не помню имени. Он еще бароном стал, потомство дал, представляешь? Как его — Ротш? Рожп? Вот вертится на языке, а не вспомню! Этот человечек полное ничтожество — алчное, завистливое, грязное и вонючее существо — ну, просто настоящая ошибка природы. А если шутка природы, то глупая, — после паузы произнес Дейч.

— Не моются, что ли? — удивленно спросил Алексей. — Да вся Европа была такой в начале прошлого веке!

— В переносном смысле, военный. То есть абсолютно безнравственное, аморальное существо, для которого остальные люди просто говорящий скот, лишенные душ твари, которых надо использовать по своему усмотрению.

— Ну, отдельные люди… — неуверенно произнес Алексей.

— Целый народ таким сделали, о чем я тебе талдычу, военный? Конечно, есть отщепенцы, которых ненавидят и преследуют соплеменники, но в целом… Так вот, фюрер понял, что для нас эти мерзкие твари очень подходят — их все презирают, ненавидят — вовсе за людей не считают! Они очень живучи и хитры. В целях сохранения этой дивной породы в первозданном виде приучили к внутривидовому спариванию. Правда, много уродов получается, накапливаются генетические мутации… ну, ты же знаешь, военный, что нельзя спариваться с дальними родственниками — нет, роственниц-цами! Нам, высшим существам, все равно, с кем спариваться! Вас, уродов, слишком много… нам не нужно так много оболочек… какая разница, с кем спаривается оболочка? Никакой! Любое инакомыслие должно пресекаться на корню! — восклицает правозащитник. Алкоголь побеждает окончательно и бесповоротно, человек превращается в мерзкое чудовище. Голос срывается на фальцет, надсадный кашель сотрясает тело, выпуклые глаза закатываются, брызги мутной слюны разлетаются веером. Алексей брезгливо морщится, отступает на шаг. Речь обрывается, наступает тишина. Перекошенное гримасой лицо наливается кровью, тело изгибается, из груди вырывает утробный рык. Алексей хватает правозащитника за шиворот, поворачивает лицом к стене. Дейч рычит и кашляет, как простуженный дракон. Пасть распахивается до предела, рык превращается в ослиный рев, желудок извергает содержимое с такой интенсивностью, словно в заднице правозащитника работает гидравлический поршень. На паркетном полу пузырится громадная лужа блевотины. По кабинету распространяется зловоние, от кислых испарений невозможно дышать. Ксения опрометью бросается к окну, зажимая нос и рот ладонями. Створки распахиваются, свежий ночной воздух врывается в комнату. Девушка жадно хватает ртом прохладный ветер, до пояса высовывается из окна. Внизу стоят патрульные, изумленные лица белеют в темноте, как одуванчики в чаще.

— Что там у вас происходит? — строгим голосом спрашивает штурмовик.

— Да напилися, а закусить-то забыли! — визгливо отвечает Ксения. — Облевали все, дышать нечем! Поубивала бы вас всех, козлов!

— Тьфу… мать! Какого хрена здесь торчим? — ругается второй патрульный. — Они там водяру хлыщут, а мы на ветру соплями торгуем. Непорядок, командир!

Волна холодного воздуха зашелестела ветвями, холодные капли начинающегося дождя упали на брусчатку. Девушка садится на подоконник, картинно изогнув спину, глубокое дыхание волнующе вздымает грудь, рот полуоткрыт. Темный контур на освещенном фоне выглядит сногсшибательно! Офицер окидывает взглядом, брови сходятся над переносицей, губы сжимаются в линию.

— Не бухти. Нам приказано, — не очень уверенно говорит он и еще раз смотрит на женщину.

— Да они договорились уже! И баба готова. Щас еще позовут, вот увидишь! Чё торчать тут пнями? Забыли про нас!!!

Офицер недовольно сопит, взгляд скользит по колышущимся вершинам деревьев. Плечи передернулись от зябкого ветра. Палец касается кнопки вызова, раздается короткая команда:

— Всем отбой! Возвращаемся!

Голова Рувима падает на грудь, носовые отверстия издают характерные хрюкающие звуки, «спаситель мира» отрубается окончательно.

— Ну и как тебе? — спрашивает Алексей девушку.

— Даже не знаю, — пожимает плечами Ксения. — Я как-то иначе представляла себе конец света.

— Ну, пророчество Иоанна излагалось понятным для современников языком. Они же понятия не имели о современном мире. Представляешь, если метеорит врежется в атомную электростанцию или взорвет предприятие, на котором вместе со стиральным порошком производят оружие массового поражения?

— Значит, нас все-таки убьют?

— Мы все равно смертны, — философски отвечает Алексей. — Но восходить на эшафот добровольно я не собираюсь. А ты?

— Я с тобой. Мне тоже не хочется.

Из коридора доносится громкий топот, щелкает замок на двери. Ксения умолкает на полуслове, Алексей прижимается спиной к стене, делает знак девушке, чтобы оставалась на месте. Створка распахивается, нижний край с силой ударяется о выступ в полу.

— Вождь, вы схватили их? — встревожено произносит знакомый голос. — Будьте осторожны, этот майор… ой, Ксения! А где остальные?

— Все здесь, Боря! — отвечает Алексей.

Дверь захлопывается после пинка с таким звуком, словно рухнул платяной шкаф. Алексей хватает Бориса за шиворот и с силой швыряет прямо на полированную столешницу. Старик скользит на пузе по столу, как по льду и брякается на паркет, будто мешок с отрубями. Алексей тотчас оказывается рядом, железные пальцы сжимают дряблую шею, как тиски. Ласковый голос с металлическими нотками произносит:

— Так это ты нас заложил, сучок старый! Зря я тебя из вонючей лужи вытаскивал, надо было там и оставить!

Борис не успевает ничего сказать, затылок взрывается болью, будто конь копытом врезал. Толстая и круглая, как бетонная опора линии электропередач, ножка губернаторского стола стремительно приблизилась и предатель впечатывается всей физиономией в лакированную поверхность. В глазах вспыхивают молнии, в черепе звенят колокола. Оглохший и ослепший от боли, ничего не соображающий Борис падает на спину, отброшенный назад сильной рукой Алексея. Старик лежит, не шевелясь, разбитое лицо заливает кровь, по телу пробегает судорога.

— Ты убил его! — восклицает Ксения.

— Он предатель, — нахмурился Алексей. — Дейч говорил, что знает о нас. Кроме этого, — кивает на старика, — наболтать некому.

— А мальчишки? — неуверенно спрашивает девушка.

— Пацаны? Нет, это он, гад. Живучий… дай-ка нашатыря!

Алексей щедро плещет вонючую жидкость на тряпку, сует в то место на лице старика, где должен быть нос. Несколько мгновений ничего не происходит, затем тело содрогается, слышится бульканье и кашель. Алексей поспешно отодвигается, капли крови разлетаются во все стороны. Старик с трудом садится, залитые кровью глаза разлипаются, рот кривится то ли от боли, то ли в усмешке:

— Зря все это. Вам не спастись!

— Тебе-то что? Я сверну шею тебе, потом ему. И мы спокойно уйдем отсюда.

— И что дальше? Человечества нет, остались жалкие ошметки, цивилизация тоже накрылась медным тазом. Так что, я вас спрашиваю, дальше!? Пещеры, охота и собирательство грибов?

— А ты предлагаешь поднять лапки и сдаться на милость победителя? Люди для них ничто, мусор, от которого надо избавиться.

— Это не так, — помотал головой Борис. — Просто людей слишком много. Они губят землю, уничтожают все, до чего могут дотянуться. Оставят в живых несколько тысяч, может сотен, не больше. И вернутся туда, откуда вышли. Выжившие дадут потомство и новое человечество пойдет по другому пути.

Алексей садится на край стола, на лице появляется саркастическая усмешка:

— Это какому же? Жить в согласии с природой? Так это и есть пещеры, охота и собирательство грибов. Так жили наши предки тысячи и тысячи лет.

— И свернули в тупик! — выкрикнул Борис. — Техническая революция поставила людей перед выбором — или природа, или механизмы. Люди всерьез начали думать о замене тел. Вначале были простейшие протезы, затем появились целые компьютеризированные системы. Тело становится не нужным! А в каких условиях лучше всего функционирует механизм? Сухо, прохладно и никакой органической жизни! Животные тоже не нужны. Очень скоро люди превратились бы в механических существ, которым не нужна природа вообще! И так большая часть человечества жила в городах, среди камней, асфальта и кондиционированного воздуха. Процесс так называемой урбанизации начался в девятнадцатом веке, в двадцатом ускорился, в двадцать первом он стал лавинообразным. Жилищ катастрофически не хватает, города растут вверх и вширь, захватывая самые лучшие и плодородные земли!

— Знаешь, может быть, ты прав и дела обстоят именно так, как ты говоришь. Мне нет дела до миллиарда китайцев. Мне плевать на Бангладеш, Индию и прочие америки. Наверно, это нехорошо. Но подозреваю, что китайцам и американцам точно также наплевать на меня и мою страну. Но эти твари, — мотнул головой Алексей на Рувима, распластавшегося в луже собственной блевотины, — убили моих родителей, сестру и моих племянников. Пусть они немного чокнутые, но они мои! И сдаваться на милость инопланетян я не буду, понял?

— Они не инопланетяне!

— Да похер мне! Мы люди, они нет. Они используют наши тела, как скафандры. Твое новое человечество никогда не выйдет из-под контроля этих тварей. Никогда! Если ты еще не понял, тебе же хуже.

С пола доносится стон. Тело Дейча содрогается, конечности трепещут, рот широко распахивается, язык вываливается.

— Оставляем тебя с новым другом и учителем, — вежливо произносит Алексей. — Только смотри, как бы он тебя с похмелья не прибил. Ты ведь для него насекомое, не больше. А нам пора, уже светает.

— В коридоре темно, я боюсь! — шепчет Ксения.

— А я нет. Идем!

Алексей вышибает дверь ногой, дубовый косяк с силой бьет во что-то мягкое, раздается тупой хруст, тишину разрывает стон и звук падающего тела. Алексей идет по темному коридору, зубы стиснуты, по телу пробегает дрожь, будто электрический заряд. Злоба переполняет, от избытка адреналина трясутся руки и каменеет живот. Из раскрытых дверей показываются неуклюжие фигуры пришельцев, блестят слюдяные глаза. Алексей бьет, не глядя в морды. Хрустят кости, на пол сыпятся выбитые зубы, брызжет холодная кровь. Пришельцы падают, словно снопы, даже не успевая сообразить, что происходит. Странный и страшный человек не боится нисколько, на него не действуют гипнотические взгляды, он с легкостью вырывается из захватов, цепкие пальцы пришельцев не могут удержать. За его спиной идет женщина, ей страшно, но злой и жестокий мужчина глушит ее страхи и женщина перестает бояться. Она тоже не восприимчива к гипнотическим взглядам пришельцев, автомат в ее руках покрыт кровью и кусочками кожи, она отбивается им, как дубиной, разбивая головы и ломая кости тем, кого пропустил мужчина.

Коридор обрывается, Алексей и Ксения выходят на лестничную площадку. За спиной остается темный коридор, наполненный изуродованными трупами, раздаются стоны раненых, воздух сгустился от паров крови.

— Выходим и сразу сворачиваем к стене, в тень, иначе патрульные заметят и подстрелят. Людей надо бояться больше, чем этих уродов, — говорит Алексей.

— Ты прав, — соглашается Ксения.

«Бункер» мальчишек дохнул в лицо запахом кислой псины, на полу тускло блеснули лужи пролитого пива, захрустела под каблуками креветочная шелуха.

— Даже дверь не заперли! — удивился Алексей.

— Понажирались, как мужичье, — скривилась Ксения. — Герои сопротивления!

— Других пока нет.

— Ты собираешься работать с этими! — удивилась девушка. — Да они завалят все дело.

— Но других-то нет! — повторил Алексей. — А на безрыбье и рак рыба. Подъем, господа! Приближается большой шухер, — громко произносит он и несколько раз хлопает в ладоши.

Пацаны встают, словно оживают мертвые — медленно, со стонами и кряхтением. На мятых лицах выражение обреченности и полного пофигизма. С трудом разлипаются веки, тупые взгляды ползают по комнате, как мореные тараканы, останавливаясь возле банок с пивом. Парни с жадностью хлебают теплое пойло, взгляды проясняются, лица розовеют.

— И чё за шухер, майор? — спрашивает рыжий «ирокез», смачно рыгая. — Днем безопасно.

Алексей ногой подвигает барный стул на середину комнаты, садится. Некоторое время молча рассматривает опохмеляющихся, затем спокойно произносит:

— Я не представлялся… Алексей Волков, майор запаса. А вы?

— Григорий Бацав, студент политеха… в запасе! — ухмыльнулся «ирокез».

— Бузин, Михаил Петрович. Был менеджером по продажам, — грустно сообщил «генерал».

— Тимофей Бабалкин, скрипач, — представился «смокинг».

— Отлично. Ну, это Ксения, вы знаете.

— А куда дед пропал? — удивленно спрашивает «ирокез» Бацав.

— Он не пропал. О нем расскажу чуть позже, а пока вкратце обрисую ситуацию: ночью мы с Ксенией были в кремле. Как я и предполагал, в крепости тусуются гринписы и уроды, в подвалах прячутся чудовища. Нам удалось побеседовать тамошним главарем, кое-что выяснить. В подробностях рассказывать не буду, нет времени. Самое главное — по городу ищут людей, которые не восприимчивы к гипнозу. Таких немного, их либо уничтожают, либо предлагают присоединиться. Должен сказать, на очень неплохих условиях. Дед Борис согласился.

— Он с вами, что ли, ходил?

— Увязался. Хотел рыбку съесть и на… э-э… на кожаный стул сесть.

— Продался!? Вот гад, сколько нашего пива выхлебал! А креветки с крабами?

— В кремле предлагают гораздо больше, чем пиво с креветками, — отвечает Алексей и выжидательно смотрит на мальчишек.

— Ну да, там запасы побольше, — уныло кивает «ирокез» Бацав.

— Он хотел сказать другое, — тихо произносит «генерал». — Нам надо выбирать.

— Я к уродам не пойду, — твердо заявил Бабалкин. — Я видел, как они пожирали людей на станции метро. Они и нас сожрут, когда кончатся запасы.

— Скоро наступит лето, будет жарко. Электричества не будет, они все электростанции взорвут. Холодильники перестанут работать, продукты в магазинах испортятся и есть будет нечего. Что тогда? — спрашивает Алексей.

— А как вы сами ответите на этот вопрос?

— Да! — поддержал Бузина Бабалкин.

— Не знаю, — честно признался Алексей. — Летом еще так-сяк, можно что ни будь придумать…

— Крыс ловить! — со смешком предложил Бацав.

— Все может быть, — согласился Алексей. — А вот зимой точно капец будет.

— До зимы надо дожить, — философски замечает Бабалкин. Он берет смокинг, пальцы сжимают грязную ткань. Рукав соскальзывает на пол, тихо звякают пуговицы.

— Мальчики, я понимаю, что вы заняты решением глобальных вопросов, но позвольте вам напомнить прозу жизни! В кремле скоро проснутся и вспомнят о нас. Дейч с похмелья будет очень зол! — вмешалась в разговор Ксения.

— Какой такой Дейч? — удивился Бацав.

— Предводитель здешних уродов и гринписей. Бывший правозащитник, адвокат и эксперт в вопросах права. В его тело вселился инопланетянин… э-э… тьфу!… ну, из другого мира! Одним словом, он руководит всем процессом, — пояснил Алексей.

— А почему с бодуна? Вы чё там, бухали?

— Нет! Я его допрашивал. А чтобы не молчал, влил бутылку текилы!

— Класс! Кто бы меня так допросил! — восхитился Бацав. — Так давайте сматываться отсюда.

— Куда? — в один голос спрашивают Бузин и Бабалкин.

— В город. Верхнюю часть они не взорвали. Найдем подходящую хату, обустроимся и начнем мочить пришлюков!

— Типа партизанить? — удивленно уточнил Бузин.

— Клево! А где стволы взять? — спросил Бабалкин.

Бацав трясет рыжей челкой, глаза округляются. Взгляд свирепеет, как у Тараса Бульбы, ляхами окруженного.

— Будем снимать с трупов!

— Ну, слава Богу! — улыбается Алексей. — А я уж было подумал…

— Что продадимся гринписькам и зомбям? — восклицает Бузин. — Мочить гадов!

Холодный мотор УАЗика упорно не заводится. Бацав с такой злостью поворачивает ключ зажигания, что согнул и едва не сломал. Наконец, ехидное кряхтенье стартера сменяется рыком голодного зверя, выхлопная труба мощно харкает клубком дыма.

— И-ес-с! — громко произнес Бацав, правая рука вытягивается вверх, затем уходит вниз — так опустошали сливной бачок устаревшей конструкции. Пацаны уже сидели на местах и выжидательно смотрели на Алексея с Ксенией.

— Чего ждем-с? — дурашливо осведомляется Бабалкин.

— Куда направитесь?

— В центр, на Большую Покровскую, — отвечает Бацав. — Там много уцелевших домов и лучшие в городе магазины.

— И больше всего патрулей. Кстати, неподалеку стадион, он используется как лагерь временного содержания для людей. Полно охраны, так что я бы не советовал.

— Нессы-фигня-прорвемся! — философически отвечает Бабалкин.

— А вы разве не с нами? — удивился Бузин. — Я думал…

— Я бы рад, но с пустыми руками не могу, — с сожалением отвечает Алексей. — Без оружия я голый.

— Я тоже, — быстро взглянув на Алексея, произносит Ксения.

— Голая и с оружием — это клево! — мечтательно говорит Бацав, красноречивый взгляд останавливается на девушке.

— Пришлюху себе найди, — посоветовала Ксения.

— Пришлю… а, из этих! Точно!!! Едем, пацаны. Патрульных мочим, баб забираем.

— Только красивых, ладно? — просяще произносит Бузин.

— В каком месте? — спрашивает Бабалкин.

— Заглохни, хфилософ! — с ударением на последнем «о» отвечает Бацав. — Гармоничное сочетание…

Тарахтенье мотора заглушает последние слова «ирокеза», хрустят обломки кирпичей под колесами, автомобиль переваливает через кучу битого камня и скрывается из виду.

— У тебя есть план, военный? Где ты собираешься взять оружие? — иронично спрашивает Ксения. — Отнимешь у патруля?

— Нет. Это не так просто, как кажется на первый взгляд, — серьезно ответил Алексей. — Я уже проделывал такое и чудом остался жив.

— А как же тогда?

— Прогуляемся вниз, к реке. Думаю, что нибудь найдем, — ответил Алексей и кивнул на берег. Вдоль набережной тянется широкая полоса развалин. Шоссе засыпано обломками камней и мусором, асфальт покрыт дырами рытвин, словно язвами. Среди серых холмов строительного мусора кровавым пятном выделяются развалины Красных казарм.

Глава 7

— Держи! — протянул Алексей набитый патронами магазин.

— Это последний, я больше не унесу! — предупредила Ксения.

Они сидят под навесом из бетонных плит. При взрыве кирпичное здание казармы рассыпалось, как домик из детских кубиков, но перекрытия над главным входом выдержали. Прочный бетон сдержал напор ударной волны, кирпичная труха ссыпалась, обнажив монолитные стыки стен. На первом этаже чудом уцелела комната для хранения оружия и боеприпасов. Солдатская каптерка рядом рухнула, однако ящики с обмундированием и обувью почти не пострадали — «военные» стеллажи из уголка «четверки» только прогнулись.

Девушка с ног до головы в солдатском камуфляже, даже волосы упрятаны под серо-зеленую бандану. Рукава закатаны до локтей, кисти укрывают черные кожаные перчатки с обрезанными до половины «пальцами». Разгрузочный «лифчик» подогнан по фигуре, подсумки с магазинами не по уставу оттопыриваются на груди. Правое бедро украшено кобурой с внушительного вида пистолетом, на левом сердито блестят полированными боками выстрелы для подствольного гранатомета. Ботинки с высокими берцами впиваются в рыхлую землю клыками протекторов. Автомат лежит на коленях, Ксения сосредоточенно колдует над телескопическим прикладом, подгоняя под себя.

— Мисс Сара Коннор, для чего вам обрезанные черные перчатки? — насмешливо спрашивает Алексей.

Он тоже в камуфляже, но на размер больше нужного. Вид мешковатый, зато не стесняет движения. Никаких «крутых» перчаток, вместо ботинок обычные кроссовки на мягкой подошве. Возле ног пучит бока туго набитый рюкзак.

Ксения почувствовала подвох в вопросе, глаза сверкнули, брови сошлись над переносицей.

— Ладони мерзнут, понял? И причем здесь эстрадная певичка?

— ?

— Сара Коннор — исполнительница песен. Не фонтан, но и не агилера с гагой. А мое полное имя Ксения Павловна Тропинина.

— А-а… прости, я имел в виду другую Сару. Фильм такой, про судный день с терминатором. Не смотрела?

— Вроде да, — пожала плечами Ксения. — Там еще губернатор Калифорнии в главной роли снимался, нет?

Алексей вздохнул.

— Ну, сначала снимался, а потом губернатором стал… проехали!

С реки тянет холодом, ветер несет запах гари. На востоке собираются серые тучи, солнце подсвечивает багровыми лучами снизу. Небосвод похож на потолок подземелья, озаряемый светом костров.

— Ты жил там? — кивнула девушка на правый берег.

— Да. Похоже, от города ничего не осталось, — грустно улыбнулся Алексей. — Я пытался разглядеть что нибудь оттуда, с высоты, — мотнул он головой на крепостную стену. — Ничего! Только пелена дыма.

— Как-то не верится, что люди бродили по улицам с взрывчаткой и уничтожали собственные дома, — пожала плечами Ксения.

— Это и не обязательно вовсе. Завод можно уничтожить без взрывчатки — перестать контролировать технологический процесс и все само взлетит на воздух. Многоэтажный дом уничтожить еще проще — открыть газовые конфорки во всех квартирах. Частный дом просто поджечь.

— Не могу представить, что все уничтожено. Все, понимаешь! Все города, поселки… нет ни одного дома! Ну, хоть что-то должно уцелеть!

— Кладбища. Смешно, правда?

— Очень. Ты был женат, майор?

— Да. Но жена ушла… я еще служил! Сына увезла и не показывала. Вообще никаких контактов! Где они и что с ними, я не знаю. А там, — кивнул он на дымящиеся останки родного города, — были родители и сестра с племянниками.

— Ты не хочешь съездить. Ну, туда? — нерешительно произносит Ксения.

— Как? Мосты взорваны, транспорта нет. Только вплавь, потом пешком. И что? Вдруг они до сих пор живы. Представляешь эту встречу! — невесело усмехнулся Алексей.

— У меня тоже никого не осталось, — после короткой паузы говорит Ксения. — Ни родных, ни знакомых, ни дома. Даже цирк родной сожгли дотла.

— Что? Какой еще цирк? — удивился Алексей.

— Работала я в цирке, — махнула рукой Ксения. — Воздушной гимнасткой. Тигров помнишь? Ну, там, в кремле? — показала она глазами на крепостную стену за спиной. — Они оттуда.

Алексей окинул девушку внимательным взглядом, покачал головой:

— Вот оно что! А я думал — откуда такая фигура? Решил было, что ты стриптизершей была в ночном клубе, — чуть смущенно сказал он.

— Почти угадал!

— ?

— Подрабатывала. Ну, вынуждена была. И нечего таращиться на меня! — рассердилась Ксения. — Думаешь, в цирке большие деньги платят? Гроши! Почти все забирает антрепренер, артистам дает ровно столько, что бы с голоду не подохли и с голым задом не ходили.

— Да ну! — не поверил Алексей.

— Правда-правда! — закивала девушка. — Хорошо платят только тем, у кого сольные номера и зритель идет на них. Остальные перебиваются с хлеба на воду.

— Полуголодные гимнастки? Верится с трудом! — усомнился Алексей.

— Ну, не в буквальном смысле. У циркачей нет домов, машин, счетов в банке. Они бедны по определению, профессия такая. Некоторым везет, становятся карабасами-барабасами. Эти зарабатывают хорошо.

Брови у Алексея сходятся над переносицей, лицо застывает маской:

— Карабасами?!

— Антрепренер это, владелец труппы, понимаешь? — стала терпеливо объяснять Ксения. — Захочет, даст работу. Не захочет, выгонит на улицу. Он царь и бог!

— Так везде, — пожал плечами Алексей. — На любом предприятии.

— Да, но ты мужчина, тебе проще.

— Это чем же?

— Тебя не домогаются! — рассердилась Ксения. — А если и случается, что баба начальница «хочет», то любой мужик рад стараться!

— Обобщать не надо. Не любой, — буркнул Алексей. — Мужчина на то и мужчина, чтобы самостоятельно решать проблемы. А вот женщины, особенно провинциалки, которые приперлись «завоевывать» столицу…

— Я не провинциалка, столицу не завоевывала, — сухо оборвала Ксения. — В цирк пошла, потому что в универе занималась спортом. После выпуска подходящей работы не нашла, а Замятинский набирал труппу, объявление в интернете увидела!

— Знакомая фамилия. Где-то я ее слышал.

— Карлик гипнотизер, который вам с Борисом мозги пудрил в торговом центре.

— Точно! Так вот откуда ты его знаешь, — кивает Алексей. — Никогда бы не подумал, что он директор цирка!

— Да не цирка, а труппы! Этот гад набирал девушек в гарем.

— Прямо-таки! И все соглашались? — иронично спрашивает Алексей.

— Представь себе! — взмахнула руками Ксения. — Разумеется, не все, но желающих оказалось достаточно, даже конкурс был. В конце концов, переспать пару раз в неделю с немощным карликом не такая уж большая цена за крышу над головой и хлеб с маслом.

— Пару раз в неделю? Да еще и с немощным? Это льготные условия! — пошутил Алексей.

— В труппе было десять женщин, — сердито объяснила Ксения. — Я пришла последней, к твоему сведению. И, когда он полез ко мне после сразу после репетиции номера, получил в лоб. Я чуть не задушила его!

Девушка замолчала, пальцы нервно сдавили рукоять автомата, ствол дрогнул и уставился в свинцовые волны близкой реки.

— Конечно, ты мне не веришь. Стриптизерша, эротическая гимнастка… — тихо произнесла она.

— Нет, отчего же, верю, — после короткой паузы ответил Алексей. — Тогда, в торговом центре, ты с такой ненавистью на него смотрела! Будь рядом автомат, убила бы. Такое не сыграть!

Ксения отвернулась. Взгляд скользит по развалинам казарм, бежит по берегу, останавливается на полузатопленном прогулочном катере.

— Теперь крепость хорошо охраняют. Как ты собираешься попасть внутрь?

Алексей поднялся с бетонной плиты, поправил автомат и покрутил головой, словно разминая затекшую шею. Обернулся, пробежал глазами по крутому, покрытому молодой травкой склону.

— Ты права. Мало того, патрулям отдан приказ разыскать нас и уничтожить. Так что бродить среди развалин нельзя. Надо идти под землю.

У девушки округляются глаза.

— Там чудовища! — вскрикнула она.

— Думаю, не везде, — рассудительно отвечает Алексей. — К тому же я не предлагаю идти в метро.

— А куда?

— Кремлю тысяча лет. Крепость не раз осаждали враги. Должны быть подземные ходы. И они наверняка выходили к воде, так как природных источников там, наверху, — кивнул на гребень Алексей, — нет. Надо только найти вход.

— А если они засыпаны? Столько лет прошло!

— Все может быть. Тогда придется спуститься в метро и разыскать секретную линию, которая ведет к правительственным учреждениям. Опять же в кремль!

— Ты уверен, что такая линия есть?

— Сто пудов! Метро стратегический объект, его всегда строят с расчетом на войну.

Развалины казарм остаются за спиной. Крутой склон зеленеет молодой травой, обросший зеленой щетиной кустарник широко раскинул ладони, вековые деревья тянут к небу густые шевелюры ветвей. Растения словно чувствуют, что им больше никто не станет мешать и спешат побыстрее занять свое законное место на земле. Под толстым слоем прошлогодней листвы с трудом можно различить контур каменной арки, за которой таится вход в подземелье. Алексей поднимает вверх по склону, двигаясь зигзагом, от дерева к дереву, поминутно оглядываясь по сторонам. Здесь, на крутом склоне правого берега, они словно на шахматной доске, их видно и сверху, и снизу. Патрульные, получив приказ, церемониться не будут.

— Мы пришли. Дай руку!

Алексей помогает девушке преодолеть последние шаги.

— Вот. Кладка старая, железная дверь, которой сто лет. Возможно, это и есть вход.

Ворох сухих листьев с шорохом сыплется вниз, обнажается покрытая ржавыми пятнами дверь. Темно-зеленая «маскировочная» краска облупилась, к железу липнут пучки сухой травы, листья и сорванные ветки кустарника. В широкие и плотные, словно ладони работяги, проушины вцепился единственным зубом пудовый амбарный замок, черный глаз отверстия для ключа высокомерно глядит мимо людей.

— Здоровенный какой! — шепотом произносит Ксения.

— Кусачки не помогут, — согласился Алексей. — Отстрелить тоже не получится.

Рюкзак падает на землю, тихо щелкают пластмассовыми зубками застежки. Алексей извлекает из бокового кармана… кусок старого хозяйственного мыла, решила Ксения. Из другого кармана, поменьше, появляется блестящий металлический стержень, запаянный с одного конца и моток бельевой веревки. Сверкает лезвие остро отточенного ножа, моток прячется в рюкзаке. У Алексея в руках остаются мыло, металлический стержень и короткий, с карандаш, отрезок веревки. Ксения, наблюдавшая за манипуляциями Алексея, подозрительно спрашивает:

— Леш, это что? Замок будешь намыливать?

Алексей замирает, взгляд останавливается на лице Ксении, брови изгибаются «домиком».

— Ксюша, ты меня пугаешь! Это, — кивнул он на желто-серый кусок в руке, — не мыло. Это тротил. А это — капсюль детонатор и огнепроводный шнур. Замок придется взорвать, иначе внутрь не попасть.

Ксения разочарованно вздыхает.

— А в кино показывают по-другому. Герой прилепляет к двери кусок пластиковой взрывчатки, цепляет коробочку какую-то — лампочки мигают! — прячется за выступом и жмет на кнопку мобильного телефона. Взрыв, дверь разлетается, все в дыму — красиво!

— Так это в кино. Картинка! В жизни иначе, — рассудительно отвечает Алексей, засовывая тротил между проушин. — Пластид где я возьму? В обычной воинской части его нет. А тротил есть всегда. Главное, чтобы не просрочен был, иначе не взрыв, а пшик.

Кусок тротила плотно входит в щель между железными пластинами. Алексей зубами обжимает края капсюля, фиксируя конец огнепроводного шнура, вставляет капсюль в отверстие. Зажигалка вспыхивает бледным пламенем, огонек касается края шнура. Белая пластиковая оболочка чернеет, начинает коптить, затем вспыхивает сердцевина и клубки белого дыма шустро поднимаются над жухлой листвой.

— Вниз, за дерево! — командует Алексей. Метровой толщины ствол клена прячет людей. Через считанные секунды грохочет оглушительный взрыв, взмывает туча сухих листьев и земли, воздух наполняется запахом гари. Ксения приседает на корточки, зажимая уши и тревожно оглядывается. Алексей выходит из-за укрытия, пальцы сжимают оружие. Старый добрый тротил не подвел, изуродованный замок валяется на земле, проушины висят на дужке, вырванные «с мясом». Зеленая краска на дверях осыпалась, железо согнулось, но кованые петли выдержали и створки по-прежнему закрывают проход.

— Надежно сделано, — пробормотал Алексей.

Толстое железо неохотно поддается человеку, дверь медленно открывается. Потолок и стены выложены красными кирпичами, края выщерблены, скрепляющий раствор частично осыпался, в щелях поселился белесый мох, колышется паутина, под ногами шуршит сухая грязь. Вспыхивают фонари, лучи освещают уходящий вдаль проход, упираются в кирпичную кладку.

— Тупик?

— Поворот, — ответил Алексей. — Подземный ход не получается прямым, надо выравнивать.

— Интересно, как землекопы ориентировались под землей?

— Ну, рыли неглубоко. Были колодцы, выполнявшие роль вентиляционных шахт. Поднимались на поверхность, осматривались, — не совсем уверенно сказал Алексей. — А как по-другому?

Показался поворот. Кирпичи осыпалась, крупные куски кладки преградили путь, осталась только узкая щель под потолком.

— Знаешь, Леш, твоя идея лезть под землю мне не нравилась с самого начала. Сейчас не нравится еще больше! — твердо заявила Ксения.

— Идти недалеко, шагов сто. Иначе в крепость не попадем. А на поверхности нас ждут, — начал оправдываться Алексей. Ему самому было неуютно под землей. Низкий, «давящий» потолок, тишина, затхлый воздух — кому нравится чувствовать себя в могиле?

— Ладно, давай вернемся, — махнул он рукой и в тоже мгновение у входа послышался шум, раздались голоса. Не говоря ни слова, Ксения карабкается на кучу камней, боком протискивается в щель. Слышится шорох, знакомый голос чуть смущенно произносит:

— Лезь быстрее, властелин подземелий!

По другую сторону завала ход идет прямо и постепенно поднимается. Воздух тяжел, наполнен странными запахами и тишиной. Лучи фонарей выхватывают из темноты обломки камней, горки сухой земли. Дыры в потолке зияют угольной чернотой, из некоторых торчат корни, словно высушенные щупальца неведомых чудовищ. Ксения старательно обходит, Алексей идет, равнодушно глядя под ноги, но к торчащим кривым палкам тоже не прикасается. Подземный ход поднимается круче, появляются каменные ступени. Тишина подземелья нарушается только звуками шагов. Приглушенный грохот за спиной и тугая волна воздуха настигают внезапно, словно цунами в солнечный полдень.

— Что это? — спросила Ксения остановившись.

— Идем-идем… вход взорвали, — как можно беспечнее отвечает Алексей и даже рукой машет — ерунда, мол, не обращай внимания.

— Мы не сможем вернуться!

— Да мы уже почти пришли.

И действительно, меньше чем через сотню шагов подземный ход упирается в закрытую дверь. Массивная створка сделана из толстых досок, тщательно пригнанных друг к другу. Словно выпученные глаза торчат полукруглые шляпки кованых гвоздей, железные полосы скрепляют дверь в цельный кусок дерева.

— Будешь взрывать? — спросила Ксения.

— Н-нет, тут опасно, — покрутил головой Алексей. — Потолок может осыпаться.

В тишине сухо щелкает предохранитель пистолета. Девушка торопливо зажимает уши пальцами, спина вжимается в стену. Грохочет выстрел, второй… Проржавевший за долгие годы врезной замок рассыпается на куски, дверь приоткрывается, показывается узкая полоска тусклого света. Алексей толкает ногой створку. В комнате темно, вспыхивают подствольные фонари, лучи освещают просторное круглое помещение. Под стенами валяются самодельные «козлы», лестницы, целый ворох заляпанных краской досок, возвышается горка пластиковых ведер.

— Похоже, мы на нижнем этаже башни. Здесь хранится барахло реставраторов, — говорит Алексей, выходя на середину комнаты.

В потолок упирается деревянная лестница, фонари освещают прямоугольный люк. Алексей поднимается по ступеням, пальцы упираются в крышку. Люк не поднимается. Алексей жмет сильнее — бесполезно, крышка словно срослась с полом.

— Мне не поднять. Что-то тяжелое стоит.

— Только не взрывать ничего! — предупредила Ксения. — Лучше проверь вон там, — указала она фонарем вправо.

Еще одна дверь смутно выглядывает из полумрака. По бокам торчат скобы, словно черные клыки. Засов из двух сваренных вместе ломов надежно запирает выход из башни. Алексей подходит, руки тянутся к засову и останавливаются на полпути.

— Что не так?

— Дверь, — отвечает Алексей. — Дверь выглядит так, словно сюда грабители ломились. И было это совсем недавно. Вот, посмотри!

Алексей светит фонарем. Свежие трещины белеют сколами, словно кости выступили в разрывах кожи. Кое-где торчат щепки, массивные и длинные, будто шипы на спине сказочного ящера, гвозди частично вылезли из досок, словно кто-то выдавливал их с другой стороны.

— Может, это от старости? — неуверенно предположила Ксения.

— От старости зубы выпадают. И волосы. С той стороны выбивали дверь, — уверенно произнес Алексей.

Над головой зашумело, послышались звуки шагов и голоса. Раздается прерывистый грохот, скрип и скрежет, доносятся раздраженные голоса, как будто бригада грузчиков переставляет мебель. Сквозь щели в потолке сыпется пыль. Алексей вздохнул, покачал головой — открывать подозрительную дверь и лезть черт-те куда совсем не хотелось! Засов из приваренных друг к другу ломов аккуратно становится в угол, дверь с тихим скрипом отворяется. Из черной, как сажа, дыры тянет запахом пыли, плесени и мертвечины.

— Фу, как воняет! — сморщила носик Ксения.

— Мыши наверно сдохли. От голода, — отвечает Алексей и шагает в темноту. Автомат прыгает в руки, вспыхивает подствольный фонарь, ствол равнодушно глядит черным глазом в пустоту подземелья. Ксения юркнула следом, плотно закрыв дверь. Очередной тоннель ведет неизвестно куда, но по направлению Алексей предположил, что подземный коридор соединяет башню с каким-то зданием в центре крепости.

— Надеюсь, попадем прямо к Рувиму!

— Думаешь, его смерть есть решение всех проблем?

— Не знаю, — честно признается Алексей. — Но надо же с чего-то начать?

Слышится неясный шум, какое-то бормотание и сопение, словно просыпается некто большой и толстый. Запах плесени усиливается. Раздаются тяжелые, бухающие шаги, на свет выходит похожее на человека чудовище. Голая, лишенная волосяного покрова голова упирается в потолок, чудовище вынуждено нагибаться, отчего и так длинные, как у обезьяны, руки едва не касаются пола. Левое плечо заметно ниже правого, нога искривлена, будто несколько раз была переломана и кости неправильно срослись. На впалой груди отчетливо видны ребра, между ног треплются безобразные мужские гениталии. Лицо не разглядеть, голова опущена, макушка покрыта разводами грязи и шишками, как будто половинки грецких орехов прилипли. Чудовище шумно втягивает воздух носом и выдыхает через рот, издавая звуки, похожие причмокивание. Оно не никак не реагирует на свет и Алексей предположил, что тварь слепа.

— Зажми уши! — коротко приказывает он.

Одиночный выстрел из пистолета гремит, как взрыв. Чудище слегка дергает головой, но продолжает двигаться. Алексей стреляет еще раз, еще… никакой реакции!

— Лобная кость, как у буйвола, что ли?

Пистолет прячется в кобуру, щелкает рычажок предохранителя автомата, короткая, в два патрона, очередь на мгновение заглушает все остальные звуки. Пули пробивают коленную чашечку на изуродованной левой ноге. Чудовище делает шаг, перебитые кости не выдерживают веса тела, сустав ломается. Тварь заваливается на бок. Шишкастая башка врезается в пол, как пушечное ядро, поднимается облачко пыли. Не мешкая, Алексей бросается вперед. Железный приклад автомата с силой опускается на затылок, слышен короткий хруст. На этот раз чудовище почувствовало боль, потому что раздался такой рев, словно быка без анестезии кастрируют.

— Тьфу, зараза! — плюется Алексей.

В руке появляется пистолет, гремит выстрел, пуля вонзается в нижнюю часть затылка и застревает где-то возле переносицы. Если у чудовища есть переносица, потому что морды Алексей еще не видел. Тварь дергается, из гортани рвется хриплое мычание, по телу пробегает судорога. Острая вонь наполняет подземелье, Алексей с руганью шарахается прочь от издыхающей твари, зажимает лицо согнутой в локте рукой и приседает. Ксения громко, не сдерживаясь, чихает и тоже опускается на четвереньки.

— Ты… ты… в какое место стрелял? — спрашивает она сдавленным голосом.

— Это реакция такая. Наверно, — предположил Алексей виновато.

— О Боже, я сейчас умру от удушья!

— Возьми! — Алексей торопливо достает из кармана респиратор. Ксения нахлобучивает зеленую маску на лицо, плотно прижимая края. Вонь в подземелье такая, что глаза слезятся, подступает тошнота и, кажется, что легкие вывернутся наизнанку.

— Черт, что же они жрут такое… пахучее? — шепчет он, не в силах говорить в полный голос.

Вонь усиливается, словно труп уже разлагается. Оставаться более на месте невозможно. Алексей по стеночке обходит труп, тянет за собой Ксению. Луч фонаря выхватывает из темноты лежащее тело, Ксения вскрикивает от отвращения, Алексей кривит лицо так, будто глотнул спирт вместо воды — мертвое чудище покрывается гнойниками, кожа лопается, на поверхность выступает серо-коричневая жижа, вспухают пузыри мутной слизи. Процесс разложения невероятно быстр, словно под воздействием концентрированной кислоты. Алексей и девушка бегут изо всех сил, но мерзкая вонь разлагающегося чудовища не ослабевает. Подземный ход сворачивает, впереди смутно маячит светлое пятно.

— Там выход наружу! — вскрикнула Ксения и бежит еще быстрее.

— Осторожней, там могут быть другие чудища! — крикнул Алексей, но девушка не слушала его и бежала изо всех сил. Светлое пятно приблизилось, силуэт Ксении мелькнул и пропал. Алексей переходит на шаг, снимает автомат с плеча. Светлое пятно при ближайшем рассмотрении оказалось дверным проемом. Перекошенная створка висит на одной петле, на пороге блестят лужицы темной жидкости, чувствуется запах кислой псины и мочи. Алексей включает подствольный фонарь, прикрывает ладонью, осторожно идет вперед. За сорванной дверью видит просторное помещение, беленые стены тонут во мраке, далеко впереди на потолке тускло горит единственная лампочка. Вдоль стен понуро стоят люди, множество людей. Некоторые сидят на корточках или лежат лицами вверх. Изредка раздаются протяжные стоны, невнятное бормотание и кашель. Ксения неподвижно стоит далеко впереди, почти возле лампы. Руки прижаты к груди, голова движется вправо-влево, как у человека, который пытается понять, что вокруг происходит. Алексей убирает ладонь с фонаря, луч бежит вдоль стен, задевает потолок, скользит по полу. Повсюду стоят, лежат и сидят люди, мужчины и женщины. Одеты наспех, кто во что, некоторые вовсе в нижнем белье. Сразу бросилось в глаза, что совсем нет детей и стариков. Люди совершенно не обращают внимания на Ксению и Алексея, не реагирую на свет и шум. Они словно в глубоком обмороке, когда задействованы только базовые функции организма, необходимые для поддержания жизнедеятельности, все остальные отключены за ненадобностью. Воздух в помещении перенасыщен углекислым газом, кислорода почти нет, от запаха естественных выделений начинает кружиться голова.

— Что это такое? — шепотом спрашивает Ксения.

— Склад запчастей.

— Что!?

— Из этих людей бесплотные чудовища делает себе тела, — мрачно произнес Алексей. — Я так думаю. Здесь только мужчины и женщины среднего возраста и примерно одного размера. Нет калек, чрезмерно худых или толстых, слишком маленьких и слишком старых.

— Не может быть! У меня в голове не укладывается!

— А помнишь, Борис вроде, объяснял нам, что твари из другого мира вынуждены брать тела людей, иначе они не могут жить у нас. Но им не очень хорошо в человеческих телах, и они переделывают так, как нравится. Отсюда и уроды двухголовые. Может, встретим еще с тремя руками и хоботом.

— Но ведь Дейч этот был нормальным!

— Он давно живет среди людей. Привык. Идем, мы ничем не поможем этим людям.

Подземный зал оказался старым бомбоубежищем. Алексей понял это по воздуховодам, тянущимся вдоль стен. Возле выхода напыжился раздутыми боками насос с фильтрационным блоком. Дверь в бомбоубежище не заперта, снаружи тянет свежим прохладным воздухом и тишиной. Алексей и Ксения осторожно поднимаются по ступеням, за полуоткрытой обычной дверью видят длинный, уходящий вдаль пустой коридор. Темнеют полосы распахнутых дверей, в конце тлеет слабым светом хмурого дня единственное окно.

— Где мы? — прошептала девушка.

— Надеюсь, там, где были вчера. Если я прав, то это левое крыло, здесь подвал. Нам надо пройти по коридору до центрального входа, подняться по лестнице на второй этаж. Идем!

Шаги гулко отдаются в пустом коридоре, каблуки солдатских ботинок Ксении с хрустом давят рассохшийся паркет, громко щелкают бутылочные осколки, эхо гуляет по пустому зданию. Алексей недовольно морщится, старается ступать тише, но подошвы кроссовок мало приспособлены к бесшумной ходьбе. Через распахнутые двери видна поломанная кабинетная мебель, принтеры и компьютеры валяются на полу, ламинат содран и свален в уродливые кучи. Дворец губернатора выглядит так, словно в нем бесновалась толпа разъяренных крестьян под предводительством большевиков. В комнатах окна плотно зашторены и опущены жалюзи. В полной темноте невозможно ничего разглядеть и от этого Ксении особенно страшно.

— Там кто-то есть! — сообщила она трагическим шепотом и кивнула на кабинет, который только что миновали.

— Да плевать! — равнодушно отозвался Алексей. — Опять двухголовые тормоза, едва передвигающие задние лапы.

— Ты не боишься? — удивилась Ксения.

— Сначала побаивался. Ну, насмотрелся ужастиков дурацких. Людей надо бояться. Обученных, сильных и ловких. А эти уроды даже ходить нормально не умеют. Как коровы на льду!

Словно подтверждая его слова, за спиной раздаются шаркающие звуки шагов, мычание и булькающее звуки, будто кто-то набрал полный рот воды и пытается говорить. Ксения со страхом оборачивается, пальцы сжимают автомат с такой силой, что кажется, будто кожа на костяшках лопнет. Алексей с усталым видом прислоняется спиной к стене, с ироничной улыбкой наблюдает за «приготовлениями к бою». Из-за двери с табличкой «Бухгалтерия» выходит существо в женском деловом костюме. Из короткой юбки в бело-черную клетку торчат мускулистые мужские… ага, это руки, понял Алексей, всмотревшись. Одна в зимнем ботинке мехом наружу, другая в тапочке. Выпирающее пивное пузо забавно колышется при каждом движении, будто вода в целлофановом пакете. Зеленая шерстяная кофточка разрывается на выпуклой груди, рук нет, болтаются пустые рукава. Небольшая голова густо заросла волосами, лохмы укрывают лицо, как паранджа. Неестественно ярко сверкают глаза в просветах между нечесаными прядями. Из волосяных зарослей доносится мычание и хрипы, к полу тянутся липкие нити слюны.

— Может, пойдем? Это чудо едва ходит. На что оно тебе? — лениво осведомляется Алексей.

Вдобавок чудовище ужасно воняет, волна отвратительного запаха накрывает буквально с головой.

— Фу! — скривился Алексей. — Пристрели его и уходим!

Ксения прячет автомат за спину, в руке появляется пистолет. Гремит выстрел, чудовище вздрагивает и падает навзничь. Звук выстрела несется по коридору, отражается от стен и возвращается многократных эхо. В других комнатах тоже начинается шевеление, раздаются невнятные возгласы, топот, слышен шум передвигаемой мебели.

— Пошли быстрее! Толпа навалит, слюнями измажут, — усмехнулся Алексей.

Коридор медленно наполняется разнообразными уродами, чудища движутся медленно и неуверенно, как в замедленной съемке. Алексей шагает быстро, на ходу отбиваясь от тянущихся лап прикладом автомата. Особо приставучих сбивает пинками. Ксения идет следом, старательно уворачиваясь от протянутых пальцев. Ей неприятна сама мысль, что нужно касаться отвратительных существ даже оружием. Выходят в просторный холл, за спиной колышется густая толпа мычащих и урчащих чудовищ. Не обращая внимания на неуклюжих уродов, Алексей шагает по ступеням. Ксения обгоняет его и останавливается на лестничной площадке.

— Ты чего? — спросил Алексей.

— Они идут за нами!

Алексей оборачивается. Толпа уродов преодолела первые ступени, твари карабкаются вверх. Идти в полный рост получается не у всех, большинство «шествует» на четвереньках, как гордые жители саванн. Алексей спокойно ждет, когда толпа подберется поближе. Бьет ногами самых шустрых. Чудовища отлетают, как бильярдные шары, катятся по ступеням, увлекая за собой остальных. Через несколько секунд на нижних ступеньках образуется завал из шевелящихся тел, мычание и урчание усиливается, слышится уже злобное рычание и визг. Озлобленные твари начинают драться между собой, совершенно забыв о людях.

— Вуаля! — насмешливо произносит Алексей, воображаемая шляпа с перьями описывает изящный полукруг.

— Дартаньян хренов! Да я просто пачкаться не хотела, — пожимает плечами Ксения.

Алексей покосился на обувь — кроссовки забрызганы кровью так, словно целый день провел на бойне. Коричневые пятна покрывают брюки, несколько капель угодило на полы куртки и расплываются жирными кляксами.

— Ну, буду аккуратнее в следующий раз…

Коридор на втором этаже пуст, за плотно прикрытыми дверями кабинетов царит тишина. Похоже, уродам лень было подниматься по лестнице. Алексей подходит к знакомой комнате, осторожно поворачивает ручку. Дверь распахивается, поток холодного воздуха дует в лицо. В кабинете пусто. Лужица запекшейся крови стынет на полу громадной сургучной печатью. Ксения побледнела, испуганный взгляд метнулся по сторонам и остановился на спокойном лице Алексея.

— Тьфу, удрали, что ли? — разочарованно произносит он.

Сквозняк из раскрытого окна теребит бумаги на столе, играет сухими листьями и мелким мусором, занесенным с улицы. Девушка подходит ближе.

— Что дальше?

— Не знаю. Я хотел убить того, кто сидел в теле этого Дейча.

— Может, он переселился в другого человека?

— Кстати, было бы неплохо узнать, как это делается.

— Ну, посмотрел в глаза так это, — Ксения выпучила глаза и скривила лицо, имитируя героинь фильмов ужасов. — Жертва цепенеет, затем падает замертво. Или, наоборот, кидается на стенку, бегает по потолку и рычит, роняя слюни и дико вращая глазами.

Она пренебрежительно махнула рукой, подошла к распахнутому окну.

— На улице тоже никого не видно. Странно!

— Они ж все по ночам развлекаются, схватки бухгалтеров на арене смотрят, эротические шоу с участием чиновниц из районо и кордебалет участковых. Спят наверно!

Алексей выглянул в окно. Площадь перед губернаторским дворцом была пуста, не видно патрулей, нет вообще никого.

— Да, действительно, что-то не то! Как будто вымерли, — удивленно произнес Алексей. — Неужели все?

— Ты о чем?

— Ну, человечество уничтожено, пришельцы вернулись в свой параллельный — или какой там? — мир, настала тишина и спокойствие, природа вступила в свои законные права, тра-ля-ля, тра-ля-ля!

Слышится нарастающий шум автомобильного мотора, истошно орет клаксон, раздается автоматная очередь. На площадь вылетает белый лимузин с откидным верхом, похожий на яхту без паруса. В салоне орут и машут руками трое молодых людей, одетых ярко и вычурно, словно сумасшедшие папуасы, побывавшие в магазине модной одежды. Крышка багажника откинута, через бампер свисают ноги в черных чулках сеточках, пламенеют ярко красные туфли на высоком каблуке, руки в кожаных перчатках сверкают перстнями и кольцами. Белый лимузин выписывает кренделя по площади, водитель явно пьян «в дупель» — голова опущена, руки движутся сами по себе, поворачивая руль туда-сюда. Парень на заднем сидении меняет пустой магазин автомата, передергивает затвор и новая очередь заглушает рев мотора. Пули идут веером, сбивая ветви и молодые листочки. Удерживать одной рукой автомат не получается, ствол ведет и рой пуль устремляется прямо на окна второго этажа губернаторской резиденции. Алексей успевает пригнуться и потянуть за собой Ксению. Тотчас десяток пуль с чмоканьем впиваются в штукатурку на противоположной стене, со звоном осыпается стеклянная дверца книжного шкафа, книги подпрыгивают, словно перепуганные кошки и падают на паркет.

— Это что такое!? — ошеломленно вскрикивает Ксения.

— Наши знакомые. Ты разве не узнала? — усмехается Алексей.

— Эти, как их… из бункера?

— Ну да. Бузин, Бабалкин и Бацав… кажется. Команда три «Б»!

Ксения чуть слышно ругнулась, повертела головой.

— А что у них в багажнике?

— Пришлюхи. На допрос с пристрастием везут! — предположил Алексей.

Ксения выругалась еще раз.

— Извращенцы чертовы!

— Ну, зачем же так? На войне как на войне!

Лимузин совершает круг почета, не вписывается в поворот и утыкается передком в клумбу. Лязгает, словно стальной капкан, коробка скоростей, колеса бешено вращаются, лимузин медленно пятится в клубах голубого дыма. Вздымая фонтаны грязи, захлебываясь ревом, со стрельбой и матерщиной экипажа автомобиль выбирается на брусчатку. Шум двигателя стихает и тотчас вдалеке слышится стрельба, пули секут камни и с визгом улетают во все стороны.

— Уёб… ваем!!! — раздается истошный вопль рыжего «ирокеза» Бацава. Бывший музыкант Бабалкин, любитель смокинга и скрипки, давит на газ, лимузин шарахается прочь. Пьяный, как чип, Бузин едва не вываливается из салона, палец упирается в спусковой крючок и длинная очередь распарывает крышку багажника по диагонали. Слышны стоны, из багажника высовываются руки со скрюченными пальцами, начисто срезанная очередью нога по щиколотку кувыркается по брусчатке, блестят позолоченные пряжки на алой туфельке. Из сквера выбегают люди в камуфляжной форме, зеленые фуражки лихо сдвинуты на затылки, глаза вытаращены, автоматы непрерывно плюют огнем вслед уходящему лимузину.

— Ну, слава Богу! А я, было, решил, что в кремле никого нет, — облегченно произнес Алексей.

— Чего ж хорошего? — удивилась девушка.

— Есть, кого спросить, — пояснил Алексей.

Патрульные постреляли еще немного и успокоились. Абсолютно уверенные в собственной безопасности, они даже не сменили пустые магазины. «Вояки» сбиваются в кучу возле клумбы, раздаются возгласы и хохот — началось обсуждение прошедшего «боя». Алексей хмыкнул, покачал головой. Придурков человек пятнадцать, до них не больше тридцати шагов, «толпень» густая — самое то! Широко размахнувшись, швыряет гранату через окно. На хлопок никто не обращает внимания, граната летит по дуге, кувыркаясь в воздухе, падает в самую гущу зеленых фуражек. Взрыв хлопает негромко, будто старое автомобильное колесо лопнуло. Рифленая оболочка гранаты разлетается на кусочки, осколки пробивают насквозь, убитые валятся на брусчатку, как снопы. Раненые с воплями и стонами уползают как можно дальше от эпицентра взрыва. Четверо патрульных оказались невредимы. Оглушенные и растерянные, они испуганно оглядываются по сторонам, пытаясь определить нападающих, пальцы жмут на спусковые крючки, щелкают затворы, но выстрелы сразу смолкают. Патрульные хватаются за пустые магазины, слышится ругань… Алексей насмешливо смотрит на суету, неторопливо прицеливается и одной длинной очередью косит всех. Выстрелами добивает раненых, оставив только одного. Немолодой дядька лишился ноги по колено. Не обращая внимания на происходящее, он туго стягивает обрубок резиновым жгутом, предусмотрительно намотанным на приклад. Пальцы сотрясает крупная дрожь, руки дергаются, по бледному лицу ползут крупные, как сытые клопы, капли пота.

— Ну вот, десятком гадов меньше стало, — удовлетворенно произносит Алексей и оглядывается на Ксению. — Идем, побеседуем.

Раненый оборачивается на звук шагов. В широко раскрытых глазах вспыхивает огонек надежды.

— Помогите мне! Здесь у кого-то должен быть перевязочный пакет, ногу я перебинтую сам. И позовите на помощь!

Патрульный сидит в луже крови. Трупы остывают медленно, раны кровоточат, коричневые пятна ширятся, сливаются друг с другом. Слабый ветерок не в силах сбить тошнотворный запах скотобойни. Алексей идет, аккуратно перешагивая через убитых, старательно обходит кровяные подтеки, лицо спокойно и задумчиво, как на прогулке в парке. Ксения идет следом, пугливо отводит глаза от мертвецов и слегка морщит носик — сильнее нельзя, морщины раньше времени будут! Но в целом тоже не паникует.

Раненый начинает понимать, что это не свои. Ладонь левой руки упирается в скользкую от крови брусчатку, правая рука медленно приближается к расстегнутой кобуре. Алексей вскидывает автомат.

— А вот этого не надо! — произносит он, холодно глядя в выпуклые карие глаза. — Без ноги еще поживешь. С дырой в голове — нет. Выбрось его!

Раненый отбрасывает пистолет. Рядом валяется автомат, но до него не дотянуться.

— Кто вы?

— Профессор китайской философии! — буркнул Алексей. — Тебе не все равно?

Один из убитых начинает шевелиться, раздается протяжный стон. Залитое кровью тело приподнимается, из разорванной брюшины вываливаются окровавленные куски внутренностей, раздается чавканье и кваканье, будто жабы шлепаются на асфальт. Ксения достает пистолет, хлопает выстрел. Стон обрывается, тело падает на камни брусчатки.

— Благодарю, — кивает Алексей. — Итак, господин хороший, ответьте на несколько вопросов и мы вас оставим наедине со своими проблемами. Перевязочный пакет получишь, но вот помощь ищи сам. Мы договорились?

— Я вас ненавижу! — восклицает раненый.

— Ты разбил мое сердце. Так мы договорились или тебя пристрелить?

Вместо ответа мужчина пристально смотрит в глаза. Глаза вылезают из орбит, горбатый нос вытягивается, отвислые губы сжимаются в нить. Спина выпрямляется, лицо твердеет, прекращается суетливое дерганье. Глаза чернеют, немигающий взгляд проникает глубоко, в самую душу… но ненадолго. Алексей ощутил слабый укол где-то под ложечкой, на мгновение сдвоило сердце и в горле запершило, словно пылинка попала.

— Леш, идем отсюда, а? — попросила Ксения. — Нашумели, торчим тут у всех на виду.

— Не могу, Ксюша. Этот придурок меня гипнотизирует.

— Ты поддаешься?

— Нет, просто наблюдаю.

Мужчина расслабленно выдыхает. Плечи сникают, глаза уменьшаются, становятся карими, выпячивается нижняя губа, кончик носа опускается.

— Так это вы!? Это вас все ищут!

— Мы стали популярны? И чем же вызван интерес… к китайской философии?

— Вы опасны! Вы не поддаетесь воздействию! Вы дадите потомство, которое может уничтожить нас…

Алексей с возрастающим удивлением наблюдал, как меняется мужчина. Получивший тяжелое ранение, практически умирающий, он разительно преображается прямо на глазах! Голос буквально звенит, переполненный злобой и ненавистью, взгляд пылает от желания уничтожить, растоптать в пыль и стереть в порошок ничтожных существ, смеющих убивать и унижать представителей другого, высшего мира. Перед ним, Алексеем Волковым, сидел… нет, восседал в луже крови не какой-то там рядовой патрульный — учитель рисования в средней школе или охранник супермаркета в прошлой жизни, нет! Это представитель высшего сословия, аристократ, белая кость и голубая кровь. Небожитель, снизошедший на грешную землю.

— … вы недостойны жизни! Мерзкие твари, вы губите все, что создано до вас и не для вас. Обитаете в тесных, грязных городах, вам не нужна природа, вам нужна мертвый мир камня и железа, где вы будете жить, заключив свои души в тела из металла и пластика. Этот мир нуждается в очищении и освобождении от вашего племени. Весь ваш род подлежит уничтожению! Вы носители зла! — голос патрульного срывается на хрип. — И наш долг…

— Ну да, — перебивает пафосную речь штурмовика Алексей. — А вы, значит, борцы со злом! Священный долг, высшее предназначение, бремя белого человека… таких придурков хватало во все времена. Похоже, это заразно! — вздохнул он. — Но действовать в нашем мире вы можете только в… человекообразных телах, верно?

— Естественно! — высокомерно улыбнулся патрульный. — Наш совершенный организм не может функционировать в этом мире. Нужна оболочка, поэтому мы используем вас.

— Так-так… и откуда же вы беретесь, если не секрет?

Бескровные губы патрульного кривятся.

— Было много мест, где мы проникали в ваш мир. Они безлюдны, хорошо защищены от воздействия внешней среды, прибывающие освободители в полной безопасности. Они обретают тела здешних существ и начинают действовать. Сейчас проходы закрылись. Один остался, но вам не пройти.

— Отчего погибали люди? — спросила Ксения звенящим от волнения голосом.

— Им приказали, — ответил штурмовик. Лицо побледнело сильнее, под глазами появились черные круги, под кожей на шее запульсировала жилка.

— Как вы смогли подчинить себе так много людей?

— Вы очень восприимчивы к внушению. Реклама, средства массовой информации поколение за поколением промывали вам мозги. Ваш разум утратил способность к самостоятельности. Ваши мозги превратились в калькулятор, работающий по нажатию кнопки. Мы взяли под контроль все средства массовой информации — на это ушли десятилетия! — но оно того стоило. Телевидение, радио, интернет — все средства коммуникации, которые у вас были, прямо или косвенно принадлежали нам. Оболванивание болванов, — хихикнул штурмовик, — заняло несколько минут.

— А чего так пусто стало? — спросил Алексей. — Вроде народу было не протолкнуться, а теперь никого.

— Основная задача выполнена — заводы остановлены, плотины взорваны, города уничтожены. Мы вернулись в свой мир, остались только те, кто контролирует людей… кучку человекообразных, которые, скажем так, убирают мелкий мусор. Я — один из этих контролеров, — с гордостью отвечает патрульный.

— То есть уничтожают выживших вроде нас, продолжают разрушать уцелевшие строения, работают на очистных сооружениях, которые пока необходимы. Я правильно понял?

— Совершенно верно. Местные людишки так нагадили, что уборка займет много времени. Этим заняты местные… как их?… хи-хи! — защитники природы!

— Они тоже пойдут под нож?

— А как же! Окончательное решение вопроса окончательно и бесповоротно. Оставят только немного женщин. Их оплодотворят и начнется производство людей для обслуги.

— То есть рабов! Окончательно есть окончательно… чурка ты нерусская, говорить по-людски даже не умеешь! — скривился Алексей.

— Умение говорить по-людски скоро никому не понадобится, — оскалился штурмовик. — Понял, животное? Рабы должны знать несколько слов и все. Тебе тоже недолго осталось. Вождь предупреждал нас о твоем появлении.

— Ага, — кивнул Алексей. — Сам-то где?

— Там, куда тебе не попасть, — ухмыляется штурмовик. — Ты даже приблизиться не сможешь к проходу.

— Что ж, благодарю. Это все, что я хотел узнать, — учтиво произнес Алексей. Негромко хлопает пистолетный выстрел, труп валится на брусчатку.

— Что дальше? — тихо спросила Ксения.

— В целом — найти место, которое в кино или романах называют порталом в иной мир, вратами, дырой во времени и просранстве… э-э… пространстве — и так далее, и тому подобное. Ты обратила внимание, как он сказал — запрятан… ты не сумеешь даже приблизиться… Дыра есть и она хорошо охраняется. Надо обнаружить.

— И ты уверен, что справишься в одиночку? — удивилась девушка.

— Ну, судя по «профессионализму» этих, — кивнул Алексей трупы патрульных, — проблем не возникнет. Да и ты мне поможешь!

— А вдруг там зомби из военных?

— Зомби тупы, а для боя необходим ум и высокая квалификация. Дураки в таком деле живут считанные минуты, уж поверь мне! — ответил Алексей.

Они идут вдоль какого-то административного здания, прижимаясь к стене. Штукатурка лимонного цвета пачкается, оставляя на одежде длинные полосы. Ксения сердито косится на Алексея, которому желтая пыль нипочем.

— Ксюша, не отвлекайся. Я, конечно, мужчина заметный, но ты все-таки по сторонам посматривай!

— Фух-х, Джордж Клуни нашелся! — возмущенно фыркнула Ксения. — Последний герой боевика.

Алексей оглянулся, лицо было серьезным.

— Представь себе, очень хочу быть не последним.

— Но почему надо прижиматься к стене!?

— Потому что посередь улицы ходят только персонажи боевиков, которые снимают тупые режиссеры. В этих фильмах герои напяливают длинные кожаные плащи в летнюю жару, дабы выглядеть устрашающе и демонически! Носят солнцезащитные очки по ночам, запас патронов в шестизарядных револьверах бесконечен, пули пробивают даже танковую броню, но при этом не в состоянии продырявить дверцу автомобиля. Ну, а если ранят героя, то легонько, в плечо или в бок. Короче, на открытом пространстве мы мишень, понятно?

— А куда мы идем? — не унималась Ксения.

— Вон туда, — ткнул пальцем Алексей в приземистое трехэтажное здание с множеством окон. — Патрульные выскочили оттуда. Видимо, там что-то есть.

Быстро пересекают площадь, проходят сквер. Широкий пустырь, поделенный на участки пешеходными дорожками, стелется старым ковром. Лавочки для отдыха перетрудившихся чиновников сияют свежей краской и даже урны для мусора блестят белыми и голубыми округлостями, будто вазы для цветов. Здание финансового управления прижимается к земле, разбитые окна щерятся осколками стекла, в комнатах царит тьма.

— Чего мы остановились? — спросила Ксения и выжидательно взглянула на дом. — Вроде никого нет.

— Думаешь? — с сомнением в голосе произнес Алексей. — Дряпаться в обход не хочется, полверсты по кустам!

— Ну, так идем, чего стоять?

— Ладно, — кивнул Алексей.

Осторожно выходят из сквера. Небо очистилось от туч, солнечные лучи коснулись земли. Кремль, мгновение назад бывший мрачным и запустелым, словно крепость после захвата противником, как будто ожил. Молодая листва засветилась изумрудным цветом, над влажной землей возникла полупрозрачная дымка пара и тотчас исчезла под легким напором ветерка. Прогал в небе расширился, тучи отступили, солнечный свет затопил землю. Алексей идет первым, кроссовки глухо стучат по камням — дорогой гранитной брусчатки на пешеходные дорожки не пожалели. Ветер мягко гладит лицо теплыми ладонями, солнце слепит глаза, привычные к полумраку. Алексей хмурится, отворачивается от прямых лучей и ни на мгновение не отпускает взгляд от темных окон здания бывшего финуправления.

— Ты чего такой надутый? — спрашивает Ксения.

Девушка идет легко, подставляя лицо солнечному свету. Автомат глядит стволом в землю, ветер ворошит волосы, глаза радостно блестят.

— Не люблю открытые пространства. Мы ходячие мишени, — сдержанно отвечает Алексей, оглядываясь на сумрачный сквер. — Как тараканы на паркетном полу!

— Но никого нет!

— Это и странно! Не может быть, чтобы все попрятались.

— Ты только что перебил кучу народа, — напомнила девушка.

— А где остальные? Ты помнишь, сколько этого «народа» было прошлой ночью?

— Ну, карлик упоминал стадион…

Оглушительно грохочет пулеметная очередь. Выстрелы звучат, словно разрывы гранат. Воздушные волны бьют с силой механического молота, буквально сбивая с ног. До здания остается не более ста шагов, первый этаж дома скрывается в густой тени. Двери парадного входа широко распахнуты, в глубине холла пульсирует рыжее пламя, огненный язык тянется из тьмы, с козырька над входом осыпается штукатурка и бесследно исчезает в огне. Алексей припадает к земле, бросается в сторону, не забыв прихватить растерявшуюся Ксению. Катятся по земле, словно сухие листья, подгоняемые тугими порывами странного ветра, горячего и пахнущего окалиной. Словно в замедленной съемке Алексей видит, как высоко взлетают осколки гранита, фонтаны земли поднимаются на уровень второго этажа. Пулеметчик на мгновение сбивает прицел, ствол уводит, пули идут в сквер. Древесные стволы толщиной в руку взрослого мужчины переламываются, как сухие прутики. Кованая лавка из дюймовых досок буквально взрывается, разлетаясь в щепки.

— Что это такое!? — врывается в сознание истошный крик.

— Корд! — отвечает Алексей.

Хватает девушку в охапку и бежит к дому как можно быстрее.

— Какой еще на хрен «корд»? — спрашивает Ксения, прижимаясь спиной к стене. Оглушенная выстрелами, она не слышит саму себя и поэтому кричит, как ненормальная.

— Не ори! «Корд» — это крупнокалиберный пулемет. Кажется, нас ждали и готовились принять, как дорогих гостей.

Пулемет умолкает, наступает оглушительная тишина. Алексей оглядывается — распахнутое окно с выбитыми стеклами прямо над головой. Не раздумывая, бросает гранату. Взрыв срывает оконную раму «с мясом», металлопластиковая конструкция еще кувыркается в воздухе, а майор запаса уже прыгает с подоконника на пол. Хрустят осколки стекла, напольное покрытие щерится рваными дырами, в центре комнаты исходит вонючим дымом и пылью неглубокая воронка от взрыва. В помещении никого, но из коридора доносятся голоса, слышен топот. Алексей бросает вторую гранату, железный цилиндр с силой бьется в стену, отскакивает, как теннисный мячик. Граната кувыркается навстречу голосам, раздается истошный вопль. Грохочет взрыв, крик обрывается. Алексей бросается вперед. Коридор затянут дымом, клубы пыли медленно оседают вниз. В мутной дымке виден пулемет, сбоку свисает патронная лента, железные лапы треноги глубоко впились стальными когтями в пол. Станок круговой, на раме закреплено небольшое сиденье для стрелка. Пулеметчик поворачивает голову, взгляды встречаются. По лицу патрульного течет кровь из рассеченной осколком брови, тело сотрясает крупная дрожь. Коридор завален трупами, оглушенные взрывом раненые тяжело ворочаются на полу, пытаясь подняться на ноги. Стрелок поворачивает пулемет. Длинный ствол движется медленно, будто танковое орудие, патронная лента тихо звенит, задевая железными краями за стреляные гильзы.

Алексей стреляет навскидку, не целясь. Голова пулеметчика дергается, безжизненное тело валится на пол. В наступившей тишине отчетливо слышен голос Ксении:

— Немедленно вернись и помоги мне!

Алексей прислушивается, но из коридора не доносится ни звука. Закинув автомат за спину, возвращается в комнату. Оконный проем резко выделяется на полутемном фоне стены. Голова девушки торчит над подоконником, лицо искажено гримасой раздражения. Ксения поминутно оглядывается, дергается и машет руками, будто исполняет некий сложный танец со связанными ногами. Алексей садится на подоконник, выглядывает — так и есть! Девушка зацепилась за железный штырь боковым карманом. Кривая железяка держит крепко, не позволяя залезть в окно.

— Отцепись, — посоветовал Алексей.

— Что? Ты хочешь меня бросить здесь!? — задохнулась от возмущения девушка.

— Нет. Ты зацепилась, надо слезть с крючка!

Ксения прекращает трепыхаться, взгляд падает вниз, на злосчастную железяку, которая уже почти разорвала карман.

— Вот блин!

Освобождается от «захвата», отталкивается от земли обеими ногами и оказывается на подоконнике рядом с Алексеем, предварительно сложив руки на груди.

— Всех перебил? — как ни в чем ни бывало, спрашивает она.

Алексей вздохнул, окинул ловкую фигурку Ксении одобрительным взглядом.

— Вроде да. Но как-то слишком просто все.

— Просто? Да мы в шаге от смерти были!

— Здесь была куча народа, помнишь?

Девушка спрыгнула с подоконника, прошлась по комнате, выглянула в коридор. Обернулась, уважительно посмотрела на Алексея.

— Ну, испугались тебя, такого крутого и непобедимого!

Алексей вздохнул, покачал головой. В ладони появляется горсть патронов, пустой магазин торопливо щелкает узкой пастью, заглатывая блестящие цилиндрики.

— Нас с тобой нельзя перепрограммировать, согласен. Но, может быть, гипнотизеры были хреновые? А вот убить пулей так же легко, как и любого человека. Знаешь поговорку — один в поле не воин? Это действительно так. И то, что мы еще живы — чудо!

— Леша, о чем ты? Борис предал, перешел на сторону этих, — мотнула головой Ксения в сторону дворца губернатора. — Предупредил о нас… ну, о тебе. Здесь была засада. Появление трех придурков с голыми бабами в багажнике все испортило.

Алексей убирает полный магазин, берется за второй.

— Может, ты и права. Но у гринписа могут быть вояки получше этих, — кивнул он на коридор, заполненный трупами. — С ними будет туго.

Словно в подтверждение его слов раздался ревущий звук моторов. Алексей резко оборачивается, автомат прыгает в руки. Прямо через сквер, ломая деревья, вминая гусеницами в мягкую землю кустарник, движутся приземистые зеленые машины. Четыре бронированных чудовища на ходу перестраиваются в линию, фланговые машины ускоряют ход, строй наступающих изгибается подковой.

— Леша, мужчина должен быть немногословным. Тебе не кажется? — укоризненно произносит Ксения.

— Да, накаркал, блин!

— И что мы будем делать? — затревожилась девушка.

— Не знаю, — честно признается Алексей. — Сейчас они замкнут круг и из дома не выйдешь.

Боевые машины окружают здание, орудийные башни поворачиваются, пушки и пулеметы нацеливаются на окна. Алексей бросается в коридор, Ксения бежит за ним. Холл пуст, если не считать крупнокалиберный пулемет на станке устрашающего вида и мертвого пулеметчика, обнимающего холодными руками станочную лапу. Алексей оглядывается на распахнутые двери. Одна из машин стоит прямо перед выходом. До нее шагов пятьдесят, нечего и думать проскочить мимо. Пушка со спаренным пулеметом смотрит черным глазом прямо в холл, но наводчик пока не замечает их на темном фоне. Крышка люка на башне приоткрыта.

«Ну что делать, а? — в отчаянии думает Алексей. — Обложили со всех сторон! Как будто наблюдали и ждали удобного момента. А эти вахлаки в бескозырках приманкой были».

Взгляд падает на пулемет. «Корд» — машина зверь, бронебойно-зажигательные пули «не берут» только танковую броню в лоб. Патроны в ленте обычные, без черно-красного ободка. Попробовать разве?

— Слушай, я сейчас врежу этой зеленой дуре в бок, а ты пока заховайся куда нибудь, ладно?

У Ксении округляются глаза.

— Ты спятил? Это ж танк!

— Нет, это боевая машина пехоты с броней из алюминиевого сплава. Толщина борта что-то около трех сантиметров. Не кастрюля для щей, конечно, но и не танк! Я попробую перебить экипаж прежде, чем наводчик пальнет из орудия. Затем прыгаем внутрь и удираем что есть мочи! Такой вот план.

— Нас подстрелят другие танки!

— Возможно. Но здесь нам точно капец.

Ксения отступает в глубину коридора, опускается на корточки и зажимает уши.

Шансов уничтожить экипаж БМП действительно немного. Элементов активной и пассивной защиты брони нет, но машина все равно крепкая, при стрельбе в упор пуле может не хватить кинетической энергии и броня выдержит. Наводчику понадобится секунда, чтобы нажать кнопку электроспуска, а снаряд башенного орудия БМП такой, что не каждый танк выдержит прямое попадание. Короче, дело пахнет керосином!

Металлическое сиденье пулеметного станка слегка прогибается под тяжестью тела, правая нога упирается в педаль спуска. Алексей осматривает треножник — лапы глубоко вбиты в пол, пулемет не должен сдвинуться с места от длинной очереди. Опускает ствол, устанавливает горизонт стрельбы вдоль борта БМП, ограничитель на полтора метра от носа — там двигатель. Прицел не нужен, Алексей сдвигает в сторону штангу с оптикой, чтобы не мешала.

«Ну, с Богом»! — мелькает мысль. Носок правой ноги надавливает на педаль спуска, затвор срывается со стопорного выступа, стальной шип бойка впивается в капсюль… пулемет, содрогаясь всем железным телом, выбрасывает пулю за пулей, длинный шлейф огня тянется через весь холл и гаснет в сизом дыму возле самых дверей. Борт БМП расцветает серебристыми вмятинами, осыпается мелкими кусочками краска, в броне появляются дыры. К сожалению, их не так много, как рассчитывал Алексей. Но сегодня ему, похоже, везло. Несколько пуль попало в шторки на амбразурах для десанта. Круглые, как крышки для консервных банок, шторки или задвижки — кому как нравится! — крепятся на подвижных заклепках толщиной с палец взрослого человек и не рассчитаны на прямое попадание крупнокалиберной пули. Задвижки сгибались, срывались с креплений и летели в десантное отделение, калеча и убивая все живое внутри. Несколько пуль пробили броню, ударились о другой борт и, словно мячики, заскакали по салону машины, кромсая на куски живых и мертвых.

Лентоприемник лязгнул крышкой последний раз, обрывается пулеметная очередь, дымящийся от перегрева ствол застывает в неподвижности. От внезапной тишины звенит в ушах и кружится голова. БМП стоит неподвижно, пушка по-прежнему глядит в холл и, кажется, будто черное око пушечного ствола смотрит прямо в душу, выжидая удобный момент, чтобы отправить тебя в путешествие долиной тени смертной.

Ждать нечего. Алексей стремглав бросается к БМП, одним прыжком оказывается наверху. Бросает взгляд в раскрытый люк на башне — командирское место пусто, на сиденье наводчика блестит лужа крови, изрубленное на куски тело рассыпалось по крышке снарядного контейнера. В десантном отделении никого, но впереди место водителя, которое не видать отсюда! Алексей ныряет вниз головой, изворачивается в падении, чтобы не разбить голову. Острая боль в нижней части тела возвещает, что приземление прошло успешно, но чесать задницу некогда. Внутри БМП все видно, свет проникает сверху через раскрытый люк и сквозь пробоины в борту. Механик водитель тоже убит, окровавленная голова свесилась через спинку, крупные капли крови шлепаются на пол.

— Чудесно! — бормочет сквозь зубы Алексей.

Разворачивает башню, сбрасывает труп водителя. Двигатель машины не выключен, мотор тихо бурчит на малых оборотах. Управление БМП, как и любой другой боевой машиной, максимально упрощено. Даже ребенок освоит его за несколько минут обучения. Алексей окидывает взглядом приборную доску, смотрит на рукоятки штурвала.

— Главное, вписаться в поворот! — пробормотал он.

Чуть слышно щелкает клавиша включения первой передачи, штурвал плавно поворачивается влево, правая нога давит на газ. С нарастающим ревом БМП пятится по крутой дуге, вламываясь кормой прямо в холл здания бывшего губернского финуправления. Входные двери с треском рассыпаются на куски, дубовая рама падает на мраморный пол, оглушительно звенит стекло, облицовка с хрустом дробится на куски под ударами гусеничных клыков. Оглушенная, ничего не понимающая Ксения видит, как рычащая железная машина врывается в роскошный — когда-то! — холл финуправления. Гусеницы прекращают вращение, с лязгом распахивается крышка люка в передней части машины, показывается улыбающееся лицо Алексея.

— Карета подана, мадмуазель! Вам в люк на башне, — показал он пальцем. — И не забудьте закрыть за собой!

Ксения смотрит вытаращенными глазами, не веря своим ушам. Этот наглый, самонадеянный майоришка захватил боевую машину с такой огромной пушкой? Так бывает только в кино! Она смотрит на пробитую пулями броню, дыры такие, что кажется, кулак пролезет. Машина сдержанно рычит двигателем, дрожа от нетерпения броситься вперед на полной скорости.

— Шевелись, звезда стриптиза! — нетерпеливо кричит Алексей. — Они вот-вот опомнятся и капец нам тогда!

Ксения оскорбленно вскидывается, словно породистая лошадь, кошкой взлетает на башню и ныряет в люк. Прямо под ногами оказывается плоское сиденье, на гладкой поверхности подозрительно блестит темное пятно, но всматриваться некогда. Алексей резко давит на газ, БМП прыгает с места в галоп и Ксения плюхается задом прямо в подозрительное пятно.

— Ну, погоди, хамло военное! Я тебе устрою вырванные годы! — сердито бормочет Ксения.

Словно получив неслышимую команду, экипажи остальных машин открывают ураганный огонь из орудий по зданию. Автоматические пушки бьют с интервалом пять-шесть секунд, снаряды вдребезги разносят межэтажные перекрытия, проламывают стены, рвут на куски остатки мебели и оргтехнику. В комнатах первого этажа, за зашторенными окнами, находилось полтора десятка пришельцев, похожих отвратительных франкенштейнов. Твари пряталось от дневного света. Осколки снарядов насквозь пробили гипсокартонные стены, кромсая на части уродливые тела. Экипаж одной из машин заметил, что от центрального входа на полной скорости уходит БМП. Наводчик несколько раз стреляет вслед, но попасть в подвижную цель не удалось. Снаряды взрываются в глубине сквера, выворачивая деревья с корнем, осколки срубают ветви и кору. Стрельба прекращается, машины разворачивается на месте, высекая гусеницами искры из брусчатки. Погоня начинается.

Алексей ведет БМП на максимально возможной скорости, притормаживая на поворотах, поворачивая штурвал как можно мягче, иначе можно порвать гусеницы или соскользнуть с проклятой брусчатки и тогда двадцатитонная машина начнет кувыркаться, как пустая коробка из-под обуви. Ехать прямо к воротам невозможно, территория кремля больше похожа на парк, одни скверы кругом. Деревья как столбы, а БМП все-таки не танк, чтобы переть дуром, сшибая все подряд. Машина вырывается на простор, впереди, метрах в ста, показывается громадная, как скала, центральная башня. Проход, когда-то закрывавшийся массивными воротами, кажется узким темным тоннельчиком, по которому только верхом на лошади проедешь. БМП мчится прямо, опасно набирая скорость. Случись что, остановиться будет невозможно, тяжелая машина пойдет юзом, словно по льду на коньках, от столкновения вполне может сдетонировать боезапас.

На крепостной стене расцветают пыльные лепестки взрывов. Противник открывает огонь на ходу, но стабилизаторы движения на этой модели БМП не предусмотрены, снаряды идут в «молоко». Разрывы ложатся густо, выход из крепости затягивает дымом и пылью, осыпается штукатурка, кирпичные осколки усеивают путь. БМП врезается в пылевое облако, как снаряд. Триплекс тотчас затягивает мутная пелена, в которой ничего не видно на расстояние вытянутой руки. Далеко впереди смутно белеет выход из тоннеля, светлое пятно приближается. Машину все-таки немного заносит на повороте, правый борт с душераздирающим скрежетом трется о стену, оставляя после себя глубокую борозду в кирпичной кладке. Алексей физически ощущает, как рвется металл. «Только бы гусеницу не сорвало, иначе крышка!» — подумал он. Чуть сдвигает штурвал, машина отрывается от стены, скрип и скрежет обрываются.

Ослепительно светлое пятно выхода надвигается, поток света обрушивается, словно водопад. Машина с ревом вырывается из чрева башни, шипастые траки с хрустом перемалывают асфальт. Прямо перед башней раскинулась площадь, зеленеет молодой листвой сквер вокруг памятника Минину, ветер раскачивает ветви. Триплекс забит пылью, не видно ни хрена! Алексей наугад сворачивает вправо, ведет машину прямо и останавливает возле спуска вдоль крепостного вала. Из ворот центральной башни вот-вот вырвутся машины преследователей. Церемониться патрульные не станут, сразу откроют огонь и три пушечных ствола разнесут в щепки одну БМП.

— Чего остановился!? — крикнула Ксения.

— Хочу пострелять. Ты непротив? — с улыбкой ответил Алексей.

БМП разворачивается на месте, разрывая асфальт гусеницами. Алексей пересаживается на место наводчика, резиновый кант прицела касается лица. Пальцы нащупывают кнопки электроспуска — тот, что побольше, от пушки, помельче — пулеметы. Есть еще и компьютер, плоский монитор приглашающе блеснул полированным стеклом — некогда разбираться! Сетка прицела ползет вбок и вверх, замирает на выходе из башни. Еще клубится пыль, дымные облака поднимаются вверх по стене. Даже сквозь броню доносится нарастающий грохот — приближаются машины преследователей. Первая БМП вылетает, словно пушечное ядро, изрыгая сизые клубы дыма и натужно ревя мотором. Впереди поворот и водитель вынужден сбросить скорость. Машина клюет носом, будто кланяется, гусеницы скользят юзом, сдирая асфальт до основания. Алексей мягко, почти ласково давит большим пальцем на кнопку, пушка коротко рявкает, выстрел сотрясает корпус машины. Лязгает гильзоприемник, коротко «пыхает» продув, приходит в движение автомат заряжания и новый снаряд ныряет в пушечное жерло.

Первый выстрел получился «не очень» — снаряд разбил направляющее колесо, пробил дыру в правой скуле и взорвался в моторном отделении. Нет, это неплохо, но экипаж остался жив. Массивный, как комод, блок цилиндров защитил экипаж от осколков. БМП по инерции ползет еще пару метров, избыток энергии разворачивает машину боком, бронированная туша перегораживает выезд из кремля, словно баррикада. В следующее мгновение оживает орудийная башня. Приплюснутая железная башка поворачивается, черный глаз пушечного ствола глядит тупо и равнодушно прямо в глаза Алексея. Наступает тот страшный миг, когда жизнь и смерть будто сливаются в одно целое…

… удивительное состояние, когда ни жив ни мертв, когда не чувствуешь тела, а секунда кажется длинной, как зимняя ночь. Ты физически ощущаешь, как мчится по нервным волокнам приказ нажать на спуск, но рука неподвижна и пальцы сведены судорогой. Ты ничего не можешь сделать, ты вынужден ждать, пока нервный импульс преодолеет расстояние от мозга до ладони и это расстояние бесконечно! Там, на другой стороне жизни, твой враг ощущает то же самое. Он, как и ты, бессилен что-либо изменить, и только смотрит расширенными до предела зрачками в прицел, понимая, что в следующее мгновение умрет в испепеляющем пламени взрыва. И ничего сделать нельзя!

… вторая БМП вылетает из ворот в клубах пыли. Водитель успевает нажать педаль тормоза, но это бесполезно. Двадцатитонная машина скользит железными гусеницами по камню, как по льду, движение почти не замедляется. Наклонив к земле угловатую морду, похожая на гигантское зубило, БМП врезается в бок обездвиженной машине. Железная туша содрогается, раздается скрежет рвущегося металла. Изуродованная БМП сдвигается с места и окончательно закупоривает выезд, упершись в массивные бордюрные плиты. Гремит выстрел, снаряд уходит вбок и вверх, на валу возникает грязный фонтан взрыва.

Алексей нажимает кнопку электроспуска, снаряд попадает прямо в середину борта второй машины. Гулко хлопает взрыв, сорванная крышка башенного люка взлетает высоко вверх, вращаясь, словно пропеллер. Сразу же гремит второй взрыв, в разы мощнее первого, от которого обе машины разлетаются на куски, буквально исчезая в огненном облаке — сдетонировал боезапас и воспламенились топливные баки. И в этот огненный ад на полном ходу врывается третья машина. Словно болид, БМП мчится в пламени, отшвыривая дымящиеся останки двух первых машин. Разлитое топливо прилипает к гусеницам, заливает борта, огненные капли веером летят во все стороны. Растерявшийся водитель изо всех сил жмет на тормоз. Застопоренные гусеницы скребут асфальт, траки не выдерживают нагрузки и лопаются, будто пластмассовые. Машину разворачивает, она прочерчивает дымный след пылающим корпусом и едва не переворачивается, ударившись катками о бордюр.

Тратить снаряд на и так умирающую машину Алексей не стал. Палец смещается ниже, выпуклая поверхность пулеметной кнопки приятно холодит подушечку. Пулемет глухо бубнит короткой очередью, пули дырявят запасные топливные баки на дверцах десантного отделения. Корма вспыхивает, как копна пересушенного сена, языки огня плещутся на асфальт, вокруг машины растекается пылающее озеро. Черный дым поднимается к небу, скрывая от глаз, как из распахнутых люков на крыше пытается спастись экипаж, как от нестерпимого жара вспыхивают камуфляжные комбинезоны и горят зеленые пограничные фуражки…

Шум двигателя и лязг гусениц сливаются в монотонный шум. Машина мягко покачивается на неровностях дороги, в салоне тепло, запах крови почти не ощущается. Изорванный осколками труп наводчика Алексей выкинул сразу после боя, кое-как затер пол от пятен крови и включил вытяжку. Очищенный фильтром воздух поступает в салон, создавая избыточное давление. Таким нехитрым образом во время атомной войны должны удаляться радиоактивная пыль и отравляющие вещества из машины. Простенька система фильтров и насосов (второй резервный) раньше так и называлась — противоатомная защита.

Дорога идет под уклон, мимо ползут крутые бока земляного вала. Даже сейчас, спустя несколько веков, вал внушает уважение. Подняться по склону почти невозможно, угол наклона приближается к девяноста градусам. А если сверху, со стены бросают камни, льют расплавленную смолу и прицельно пускают стрелы? Штурм превращается в коллективное самоубийство!

По крыше барабанит дождь, Алексей сдвигает люк, ветер швыряет дождевые капли в лицо. Дождь несильный, но встречный ветер превращает его в злобный ливень. Несколько капель забирается за воротник, объединяются в колхоз и ледяной ручеек шустро бежит по спине. Алексей морщится и плюхается обратно в кресло, крышка люка становится на место.

— Как себя чувствуешь, красна девица? — весело спрашивает он. Адреналин еще не ушел из крови, приподнятое настроение не покидает Алексея.

— Паршиво, — призналась Ксения. — Тут все пахнет кровью и какие-то темные кусочки валяются.

— Это ничего. Пусть подсохнет, потом вымету, — успокоил Алексей. — Зато машина какая!

Ксения вздохнула, в глазах появилось выражение снисходительности — мужчины, особенно военные, как дети — стрелялки, каталки и шумелки! Да что б побольшее и погромчее!

Дорогу впереди пересекают трамвайные рельсы, дальше поворот и спуск становится круче. Алексей притормаживает и на всякий случай прижимается к обочине. Появляются полуразрушенные дома прибрежной части города. За развалинами раскинулась река, на водной глади не видно ни одного судна или лодки.

— Осмотримся, — предложил Алексей.

Ксения с удовольствием выбирается из еще пахнущего кровью салона на броню, холодный воздух дождливого дня наполняет легкие влажной свежестью. Алексей устало опускается на башню, подставляет ладони под капли. Лицо покрыто разводами грязи, от одежды пахнет пороховым дымом, волосы торчат в разные стороны, как иглы озлобленного ежа.

— Не упади, — буркнул он, протирая лицо дождевой водой, — броня скользкая.

Ксения становится на цыпочки, потом забирается на башню, ее колени для устойчивости упираются Алексею в спину.

— Что нибудь видишь?

— Только развалины по обоим берегам, — с грустным вздохом ответила девушка. — Кстати, торговый центр не разрушен!

— То есть?

— Ну, разрушен, но не до конца. Торчит, как пирамида среди пустыни.

— Видно, взрывчатки не хватило, — пожал плечами Алексей. — Здание большое, на стальных опорах. Так просто не взорвать, надо закладывать заряды в определенных местах, а зомбяки подрывались где попало.

Дождь начинает слабеть. Алексей последний раз проводит по лицу влажными ладонями, кончики пальцев касаются торчащих в разные стороны волос — типа причесался!

— Ну что, насмотрелась? Поехали отсюда. Надо найти нору, отдохнуть, умыться-побриться… пожрать чего ни нить!

Ксения не ответила. Молча смотрит в одном направлении и Алексей почувствовал, как она напряглась.

— Что-то видишь? — спрашивает он изменившимся голосом.

— Люди на берегу. Вон там!

Алексей становится рядом, смотрит в указанном направлении. Береговые постройки уничтожены почти полностью, частично сохранились только здание красных казарм и больница речников. Именно возле больницы собралась внушительная толпа. Люди спокойны, не размахивают руками, нет бесцельного брожения. Толпа плотная, будто строй солдат перед парадом. Чуть слышно доносятся невнятные звуки, словно поют хором псалмы.

— Давай-ка поближе подъедем.

Двигатель урчит на малых оборотах, машина неторопливо движется по дороге вниз, сворачивает вправо. Засыпанная мусором проезжая часть ползет на холм, с которого отлично видно все, что происходит внизу. Алексей приникает к прицелу, мощная оптика показывает крупным планом человеческие фигуры. Заметны даже мелочи вроде поднятых воротников и грязных пятен на одежде. Видно, что люди стоят неподвижно, лица обращены вперед и вверх. Руки безвольно опущены, тела совершают медленные колебательные движения в ритм пения. Алексей приподнимает прицел. В перекрестье появляется небольшое возвышение — канцелярский стол или тумба, что-ли? — на котором человек маленького роста плавно машет ручками и явно что-то выкрикивает нараспев.

— Ксюш, глянь в прицел. Вроде твой знакомый, — с нехорошей улыбкой произносит Алексей.

Ксения несколько мгновений всматривается, пальцы сжимаются в кулаки.

— Это он, — не отрываясь от прицела, говорит она. — Тот шибздик из цирка.

— Как его, Замятинский?

— Да, Алексей Палыч.

— Интересно, что на это раз замыслил тезка?

— Уверена — ничего хорошего.

— Прогуляемся?

Ксения отрывается от прицела, с сомнением оглядывает вдруг ставшим уютным салон БМП.

— Пешком?

— Увы, отсюда до берега зона сплошного разрушения. Объезжать долго и нашумим.

— Ладно, — вздохнула Ксения. — Только машину запри. И заховай куда-нибудь.

— Святое дело!

БМП вламывается в офисное помещение первого этажа и застывает в неподвижности, усыпанная мусором и гипсовой пылью. Алексей выбирается наружу через верхний люк и тотчас принимается заботливо протирать оптику и прятать под тряпками — накрывает обрывком скатерти прицел, протирает и укрывает туалетной бумагой триплексы водителя и командира, еще и кусками гипсокартона придавливает — ну, ветер там или крыса пробежит, хвостиком заденет! Ксения наблюдала за всем происходящим с нескрываемой иронией и обидой. Лучше бы обо мне так заботился, все-таки соратница какая никакая. И женщина! Но грубому и бесчувственному мужлану важнее железяка.

— Ну вот, можно идти, — удовлетворенно произносит Алексей, запирая люк съемной рукояткой.

Идут прямиком через развалины. Пришлось залазить на стены, прыгать и скакать, словно горным козам. Ксения подчеркнуто отказывалась принимать помощь, сердито сверкала глазами и фыркала, как злобный ежик. Алексей пожимал плечами, делал круглые глаза и вздыхал — что за странные перемены в настроении? Воздух пахнет влагой, ветер несет холодные испарения студеной воды. Огромная движущаяся масса великой реки совсем рядом, одурманенные люди еще ближе. Заунывное пение звучит громко, уверенно и мощно, словно гимн, исполняемый депутатами Государственной Думы в день окончания сессии. Или начала? Здание больницы речников разрушено не полностью, строители оказались добросовестными. Коробка устояла, но межэтажные перекрытия рухнули. Алексей входит в помещение, осторожно приближается к пролому в стене. Пол усыпан осколками белого кафеля, справа пламенеет надпись красной краской — «кислород», одиноко торчит стойка капельницы, треснутая бутылка застряла в держателе. Во время взрыва потолочная плита рухнула прямо на койки, темные пятна засохшей крови припорошены пылью, выглядят зловеще и уныло.

Через пролом открывается прямо-таки идиллическая картина — плотная толпа неряшливо одетых людей хором поет псалмы, на возвышении машет руками человечек с бородой, как у митрополита, а за его спиной раскинулась ширь великой реки и нескончаемые заречные дали.

— Отсюда попадешь в лоб? — спросила Ксения, кивая на «дирижера».

— Можно, — ответил Алексей, мысленно прикинув расстояние. — Но нужно ли? Мы не знаем, какая последует реакция. Вдруг толпа сбесится и кинется на нас! По развалинам не набегаешься.

— И что ты предлагаешь?

— Они воют и ничего не замечают вокруг. Обойдем и побеседуем с господином Замятинским, приставив пистолет к виску. У меня есть пара вопросов, на которые надо срочно получить ответы.

Карлик дирижировал столь увлеченно, что даже глаза закрыл. Алексей и Ксения беспрепятственно обходят поющую толпу. От людей исходит резкий запах нечистот и плесени, словно ночуют в грязных подвалах, питаются отбросами и никогда не моются. Скорее всего, так и есть. Люди истощены, обветшавшая одежда висит, как на огородных пугалах, лица бледны до синевы. Карлик, напротив, буквально сияет довольством, упругие щеки вздрагивают, полные губы томно изгибаются, показывается розовый язык, тщательно вымытая борода величаво колышется. Дорогой стол из натурального дерева, на котором солирует бывший циркач, покачивается и чуть слышно скрипит разболтанными креплениями.

— Я чую запах дорогой туалетной воды, — бормочет Алексей. — Вот сволочь!

— Убей его немедленно! — кровожадно потребовала Ксения.

— Обиженная женщина превращается в чудовище, — еще тише бормочет Алексей. И громче: — По результатам собеседования, дорогая!

«Дорогая» больно щиплет за предплечье, раздается тихое рычание.

Алексей подходит, молча наблюдает за телодвижениями циркача. Карлик становится на цыпочки, руки тянутся к небу, голова опрокидывается, густая шевелюра ниспадает на спину, разинутая пасть исторгает звуки, похожие на рулады флейты.

— Ни дать, ни взять — Гамельнский дудочник! — с ухмылкой произносит Алексей.

Пальцы сжимаются на гриве, собирая волосы в пучок, неодолимая сила тянет карлика вниз. Шибздик шмякается упитанным задом в землю, словно пушечное ядро, пение обрывается коротким поросячьим визгом. Глаза карлика распахиваются, глазные яблоки наливаются кровью и вылезают из орбит, нарушая все законы природы. Тихо щелкает взводимый курок, пистолетный ствол упирается холодным носом в висок.

— Крякни что-нибудь, пусть поют дальше! — приказывает Алексей.

Карлик с шумом выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, грудь вздымается и опадает. Злобное выражение лица сменяется испугом. Но как-то слишком уж быстро!

— И давай без фокусов, нижегородский гудини! — предупредил Алексей. — Ты нам не очень-то и нужен.

Замятинский вращает глазами, взгляд останавливается на девушке. Ксения целится из пистолета прямо ему в голову, выражение лица такое, что Замятинский понимает — убьет с удовольствием по малейшему поводу. Он издает странный горловой крик, после которого унылое пение становится громче.

— Хорошо. Как скажете. Только отпустите волосы, у меня сильная мигрень, — как можно спокойнее произносит Замятинский.

Подул ветер, от реки хлынул поток влажного холода, туча заслонила солнце. Ксения зябко поежилась, шмыгнула носом.

— Давай побыстрее, ладно? — попросила она. — Мне здесь не нравится.

— Мне тоже, особенно этот вой, — кивнул Алексей. — Итак, Алексей Павлович, меня интересует, что произошло в кремле этой ночью. Куда подевался Дейч? Он мертв? Помнится, при встрече он утверждал, что его убить нельзя.

Карлик кривит лицо, обиженно сопит и даже пытается топнуть ножкой.

— Он мерзавец!

— Это многое объясняет, — соглашается Алексей. — Кроме одного — почему — или отчего — он умер?

— Он не умер, — буркнул карлик. — Он ушел.

Лицо Замятинского покрывается красными пятнами, глаза наполняются слезами, голос дрожит.

— Вы так расстроены… покойный правозащитник был вашим другом? Или, — Алексей сделал паузу и с улыбкой произнес, — причина в другом?

— Да, в другом!!! — сорвался на визг карлик. — Я так много сделал для него! Никого не жалел, и себя в том числе! А он, негодяй, бросил меня. Предпочел другого!

— Бросил, предпочел… — задумчиво повторил Алексей. — Странные подозрения появляются, однако!

— Ну, это, — осекся Замятинский. — Ты дурак, майор! Тупой солдафон и дурак! Я нормальный мужик с членом и мне нужна баба!

Карлик рычал и брызгал слюнями, даже глазами вращал для пущей убедительности. Но чего-то не хватало. Похоже на игру. Убедительную, которой веришь, как игре актера экстра класса, но все же это игра. Алексей оглядывается на Ксению.

— Положительные отзыва от тех, кому он дарил лямур, были?

— Типа того, — сквозь зубы цедит девушка, палец на спусковом крючке твердеет.

— И куда же ушел… э-э… изменщик?

— Не знаю! И этот твой — Борис, что ли? — с ним.

Алексей кивает, с сожалением оглядывается, словно Борис должен вот-вот появиться где-то рядом.

— Зря я не убил его тогда. Прямо руки чесались. Тьфу! — плюнул он.

— Конечно, зря, — уже спокойнее подтверждает карлик. — Борис, зная ваши планы, посоветовал организовать засаду в кремле. Вы там всех перебили?

— Только тех, что нашли, — пренебрежительно машет рукой Алексей. — Барахлишком обзавелись. И где он теперь?

— Я же сказал, не знаю! — восклицает карлик, заметив, как шевельнулся ствол пистолета. — Может, обратно в свой мир вернулся.

— Интересно, каким образом?

— Откуда мне знать? — плещет маленькими ручками Замятинский. — Он меня в известность не ставил.

Алексей задумывается. Взгляд скользит по развалинам, тянущимся в обе стороны, насколько хватало глаз. Ниже по течению, по правому берегу сиротливо тянется к небу остов трамплина, тычется заостренной верхушкой полуразрушенная мечеть. Дома вдоль берега разрушены почти до основания, утоплены плавучие пристани, из воды только мачты торчат. Кстати, воды заметно прибыло! Исчезли мелкие острова, волны плещутся у самого среза береговой линии. Видимо, плотину водохранилища все-таки взорвали. Здания на Стрелке уничтожены, чудом уцелела часть стен древнего православного храма, купол рухнул вниз и лежит на боку, позолоченный крест блестит слабо и потерянно. Среди сплошной зоны разрушения вздымает к небу покореженные железные сваи торговый центр. Там они все встретились. И там вход в метро.

— Там вход в метро, — вслух повторяет Алексей. — Если, конечно, его не засыпало при взрыве. По идее, не должно, взрывали дилетанты. Иначе не сохранились бы сваи. Подрывать надо было их, тогда бы все здание сложилось, как карточный домик.

Размышления вслух прерывает рев мотора. Алексей хватает автомат, приседает за бетонным валуном. Ксения тоже оглядывается, на миг выпуская из внимания карлика. Когда взглянула обратно, карлика след простыл. Мелькнул смазанный силуэт маленького человечка и пропал за толпой. Ксения вскинула пистолет, прицелилась и… выругалась. Слишком поздно стрелять, да и не попадешь на таком расстоянии из «короткого ствола». Убирает оружие в кобуру, в руках появляется автомат. Рев мотора усиливается, заглушает пение толпы и становится невыносимо громким, отражаясь от полуразрушенных стен больницы.

— Что за чума? — удивленно произносит Алексей, на лице появляется выражение сильнейшего изумления.

По шоссе вдоль берега, тяжело переваливаясь на обломках и кучах мусора, едет огромный, как танк, джип с открытым верхом. На грубо сваренной из водопроводных труб дуге закреплен пулемет очень внушительного вида, патронная лента свисает до пола, патроны как снаряды малого калибра. Пулеметчик сплошь в броне — руки, ноги, туловище укрыто железом. Стальные пластины топорщатся на плечах и локтевых сгибах, солнечный свет отражается от металлической груди. Шлем похож на рыцарский, ветер плещется кроваво-красными перьями, забрало из бронестекла скрывает лицо. Водитель и пассажир на переднем сидении одеты также вычурно и странно.

Джип останавливается шагах в десяти от толпы, рев мотора стихает. Стрелок проводит пулеметным стволом из стороны в сторону, водитель и пассажир выходят из машины. Броня блестит, перья колышутся, железные пятки с хрустом давят мелкие камешки.

— Мордуленций не видно! — разочарованно произносит пулеметчик.

— На жопы смотри, лицо не главное, — советует водитель.

Рука в латной перчатке поднимается, забрало из бронестекла сдвигается, на свет Божий появляется потное упитанное лицо.

— Ирокез… тьфу!… этот, Бацав! — восклицает Алексей. — Узнаешь, Ксюша?

— Опять эти извращенцы, — скривилась Ксения. — Они совсем чокнулись!

— При нынешних обстоятельствах это не мудрено, — пожимает плечами Алексей. — Но лучше они, чем такие зомби, как эти, — кивает он на толпу.

Славная троица «борцунов» за свободу Земли приближается к толпе. Алексей выпрямляется в полный рост, хочет окликнуть мальчишек. Из развалин раздался пронзительный свист и курлыканье, будто там сумасшедший аист проснулся. Толпа приходит в движение. Не прекращая заунывного пения, люди поднимают массивный стол, начинают спускаться к воде. Мужчины и женщины бредут, с трудом переставляя ноги, некоторые спотыкаются, падают на колени или ничком. Упавшие встают, ползут на четвереньках или просто перекатываются боком, крепко прижав руки к груди. Передние достигают кромки воды, идут дальше. Вода очень холодна, но люди словно не чувствуют обжигающей стужи, продолжают шагать или ползти все дальше и дальше.

— Топит, как крыс! — невольно вырывается у Алексея.

Он выскакивает из укрытия, хватает людей за руки, тянет назад, но они вырываются и продолжают идти к воде. Какой-то мужчина с такой силой отшвыривает Алексея, что он сам едва не сваливается в воду.

— Уходят, ядрена мать! Хватай, пока не поздно!!! — всполошено вопит Бацав и трое блистающих броней «рыцарей» кидаются в гущу толпы. Сгребают в охапку женщин, преимущественно молодых. Не обращая внимания на истерические вопли и сопротивление, утаскивают пленниц к джипу и пристегивают наручниками к поручням. Довольно скоро автомобиль оказывается оцеплен женщинами. Они кричат, дергают растрепанными головами и машут свободными руками. Словно фанатки какой-нибудь «звизды» бьются в истерике, ожидая появления придурковатого кумира. Тяжелый джип раскачивается и вздрагивает, пулеметная лента извивается змеей, пулемет задумчиво клюет стволом.

Женщины, что оказались не по вкусу борцунам в доспехах и мужчины беспрепятственно входили в воду, удерживая стол на вытянутых руках. Сведенные судорогой лица, спутанные волосы и безумно вытаращенные глаза — будто настоящие зомби, люди безостановочно идут все глубже и глубже. Волны захлестывают с головой, тела исчезают в воде и появляются вновь. Алексей встает с мокрого песка.

— Черт знает что! — выругался он. — Прут дурацкий стол в реку. А где этот козел? — спросил Ксению.

— Среди них, — кивает девушка. — Стрелять не могу, люди вокруг!

Алексей следит взглядом. Мокрый, как крыса в половодье, карлик взбирается на крышку стола. Маленькие ручки величаво задвигались, рот открывается. Две женщины забираются на стол по головам мужчин и закрывают телами карлика.

— Какого черта устраивать заплыв на столе? Башню снесло? Вроде не похоже. Или срочно понадобилось на левый берег? Зачем?

Размышления вслух прерывает топот, лязг железа и сопение.

— Майор, здорово! Как жисть!!! — раздается жизнерадостный вопль.

Алексей оглядывается — «ирокез» Бацав стоит широко расставив ноги, на стальных пластинах играют блики, шлем с алыми перьями на затылке, упитанные щеки лоснятся то ли от пота, то ли от подкожного сала.

— У тебя цветущий вид, — сдержанно произносит Алексей. — Жизнь удалась?

— А то! Глянь, какая броня. Из пушки не прошибешь! Титановая!

— Да ну! Где ж достал такую?

— Управление ФСБ гробанули! Такие доспехи ихний спецназ носил. Только маскировали под солдатский комбинезон. Мы тряпки содрали, — довольно улыбнулся Бацав.

— А шлем?

— Тоже оттуда. Зеленую краску растворителем счистили, отполировали… перья со страусов подергали, в зоопарке. И покрасили. Джип позычили.

Бацав говорит взахлеб, глотая окончания и не делая пауз. Чувствовалось, что он счастлив и горд. Еще бы, что может быть важнее миссии по защите Земли от пришлюков и пришлюх!

— Понятно. А этих для чего? Ну, в плен взяли, — спросил Алексей, кивая на бьющихся в истерике женщин вокруг джипа.

— Для научных опытов. Будем снимать заклятье, выводит из гипнотического дурмана и возвращать к нормальной жизни!

— Вон как! Благое дело. И каким образом?

— Любовью и лаской! — твердо отвечает Бацав. — Никакого насилия над личностью.

В это время Бузин и Бабалкин сноровисто ощупывали пленниц, понравившихся вязали по рукам и ногам, аккуратно складывали в просторный багажник и на заднее сиденье. Не прошедших предварительный осмотр отпускали на все четыре стороны. Обезумевшие женщины с криками бежали прочь и пропадали в развалинах.

— Готово, босс! — фальцетом крикнул Бабалкин. — Майор, Ксения — салют!

— И вам не хворать, мальчики! — ответил Алексей. — А любви хватит? — поинтересовался он.

— Мы хорошо кушаем!

— Логично, — согласился Алексей. — Что ж, удачи в нелегком труде. Есть дело.

— Какое?

— На той стороне не были? — мотнул головой Алексей на левый берег.

— Не-а. Нам работы и здесь хватает. Да и объезжать далеко.

— То есть?

— Выше по течению сохранился мост через Оку. Можно проехать. А тебе зачем туда? Федеральный банк мы уже ограбили и заняли под резиденцию! — с гордостью сообщил Бацав. — Сберкассы нам ни к чему.

— Вам нужны деньги? — удивился Алексей.

— Ну, так… по привычке. А вообще ерунда все, — махнул рукой Бацав.

Ветер колыхнул алые перья на шлеме, принес запах сырости и гари.

— Ну, так чё?

— Я хочу спуститься в метро. Думаю, что вход в здании торгового центра уцелел.

— Думаешь? — с сомнением спросил Бацав. — Он же взорван, отсюда видно.

— Взрывали дилетанты, здание почти цело. Но даже если тот вход засыпан, неподалеку есть другой.

— Ну-ну… и чего ты там забыл?

— Мне кажется, что все началось оттуда.

— Ага, там портал в параллельный мир, из которого к нам попали чудовища. Ты, значит, чудовищ перебьешь и портал закроешь, да?

— Ну, что-то вроде этого.

Бузин с Бабалкиным, которым надоело слушать визг и вопли связанных женщин, подходят ближе и слушают разговор. Ксения хмурится, подозрительно оглядывается и становится так, что бы в случае чего положить всю компанию извращенцев одной автоматной очередью. Бацав замечает тактическую хитрость Ксении, презрительно хмыкает и как бы невзначай проводит латной перчаткой по железной груди. Взгляд бежит по развалинам, на мгновение останавливается на джипе, качающимся от непрекращающихся попыток пленниц освободиться. В глазах появляется сомнение.

— И как ты собираешься это сделать? Одним… нет, двумя автоматами?

— У нас есть БМП. Боезапас пополнить надо, баки наполнить. Спустимся вниз. Броня есть броня, голыми руками эти уроды ничего не сделают.

— Ага, понятно. Ну, а от нас-то чего надо?

— Устроите шухер на входе.

— Это можно, — согласился Бацав. — Но я бы на твоем месте запасся патронам и гранатами по самое никуда.

— Логично, — согласился Алексей. — Только вот в красных казармах уже пусто.

— На проспекте Гагарина дислоцировалась бригада ВДВ, — сообщил Бузин. — Там можно много чего найти!

— Точно! А еще заглянем в управление ФСБ, там тоже интересные штучки есть. Эти костюмчики, — погладил себя по бронированной груди Бацав, — мы там достали!

— Неплохо, — оценил Алексей. — Надо будет и нам обзавестись такими.

Глава 8

БМП медленно едет по пологому берегу к воде, останавливается у кромки. Делать крюк до чудом уцелевшего моста через Оку по разрушенному городу не хотелось. Мальчишки укатили на джипе, доверху загруженным минами, гранатами и какими-то подозрительными контейнерами с желто-красными кругами. Алексей глушит мотор, тихо щелкает замок крышки люка.

— Ты куда? — удивленно спрашивает Ксения.

— Воздухом подышать. Пацаны часа два будут ковылять по развалинам, успеем на ту сторону, — ответил он.

— Ладно, — согласилась девушка.

Она тоже выбралась на броню и с удовольствием потянулась. Спина изогнулась так, что Алексей с шутливым испугом спросил:

— Не переломишься?

— Нет, не надейся. Но все может быть, если и дальше буду спать в железном гробу.

— Ты дрыхла на надувном матрасе!

— Который к утру наполовину сдулся. И замкнутое пространство действует мне на нервы!

— Ну, мне тоже не очень нравится жить в железе, но ничего не поделаешь, — вздохнул Алексей. — Спать на куче мусора под открытым небом еще хуже.

— Смотри! — воскликнула Ксения.

Алексей взглянул в указанном направлении. На другом берегу группа людей собралась возле развалин моста. Несколько человек бродят вдоль берега, словно ищут что-то на песке. Какой-то мужчина осторожно идет по торчащим из воды кускам бетона, поскальзывается и падает. Течение, быстрое и бурное в прогалах между глыбами, подхватывает и несет неудачника дальше. Мужчину то окунает с головой, то выбрасывает наверх почти до пояса. Он машет руками, но как-то вяло, словно нехотя. Течение ослабевает, вырвавшись из теснины на простор. Мужчина некоторое время сопротивляется воде, затем погружается и больше не появляется. Люди на берегу спокойно наблюдают за происходящим, никто даже не делает попыток спасти тонущего.

— На той стороне остались живые? — спросила Ксения.

— На этой тоже. Только вот встречаться с ними нет желания, — ответил Алексей. — И тебе не советую.

Он нырнул в люк, через секунду поднялся с биноклем в руках. Мощная армейская оптика приблизила левый берег почти вплотную, хорошо видны даже мелкие детали.

— Это не совсем люди. Вернее, не люди, а только оболочки, — произнес Алексей и протягивает бинокль Ксении.

Девушка подносит к глазам, руки дрогнули, спина сгорбилась.

— Ты прав, — сказала она, возвращая бинокль. — Я надеялась…

Существа на другом берегу были только похожи на людей. Достаточно взглянуть на них, что бы понять — ничего человеческого уже нет. Потухшие взгляды, бессмысленные выражения лиц, замедленные, словно механические движения — все говорило о том, что сознание отсутствует, его заменила простенькая программа удовлетворения телесных потребностей. А еще остались смутные воспоминания о прошлой жизни, обрывки мыслей и чувств.

— Откуда они взялись? — тихо спросила Ксения.

— Мне кажется, их просто выбросили за ненадобностью. Пришельцам они не нужны.

— Не понимаю. Как это — не нужны?

— Ну, может, они больные, инвалиды…

Ксения еще раз смотрит в бинокль, качает головой:

— Вроде нет инвалидов. Все с руками и ногами.

— Неизлечимо больные раком, диабетом в последней стадии, язвенники и циррозники! Не обязательно быть одноногим, чтобы считаться инвалидом. А еще есть психические заболевания. Зачем пришельцам ходячий труп?

— Даже психи, страдающие диабетом, так себя не ведут! — возразила девушка. — Они как зомби.

— Возможно, последствия гипнотического воздействия. Черт его знает! — пожал плечами Алексей. — Ладно, пора ехать. На той стороне пологий подъем из воды — вон там, левее! — удобно выбираться.

Люки захлопываются, урчит мотор, БМП выплевывает клуб голубого дыма и медленно вползает в воду. Как только гусеницы отрываются от земли, Алексей нажимает педаль акселератора, гусеницы начинают бешено вращаться, машина неторопливо устремляется к противоположному берегу. Зомби на той стороне не обращают внимания на БМП. Продолжают тупо бродить по берегу или смотреть на воду. Очистившаяся от грязи река плещет прозрачными волнами, клочья белоснежной пены цепляются за корпус, прилипают к стеклам на лобовой броне.

— Какая чистая вода! — воскликнула Ксения. — Оказывается, река должна быть такой. Теперь я верю, что раньше можно было напиться речной воды и не отравиться.

— Это было лет пятьсот назад, когда на деревянных стругах плавали, — невесело улыбнулся Алексей.

Ветер усилился, волны уперлись в борт, машину ощутимо потянуло вниз по течению. Алексей повернул штурвал, левая гусеница прибавила обороты, машина пошла наискось к берегу. В этот момент что-то ударилось в борт, железо глухо загудело в ответ. Волны навалились с новой силой, вода захлестнула носовую часть, до половины притопила лобовые триплексы. Алексей чертыхнулся, потянул за рычаг возле штурвала. В носовой части БМП появился невысокий железный бортик для защиты от встречной волны. Скорость упала, но зато вода перестала заливать переднюю часть машины. Волны плещут еще раз, нечто большое, темное и тяжелое наваливается на триплексы, в салоне заметно потемнело.

— Что за тюлень дохлый? — недоумевающе произносит Алексей.

— Откуда здесь тюлени? — удивилась Ксения. — Еще и в одежде?

— Утопленник? Блин, только его не хватало!

Раздувшийся от долгого пребывания в воде труп полностью закрыл обзор с места водителя. Сквозь треснувшую ткань видно серо-зеленое разлагающееся мясо, какие-то белесые волокна извиваются по стеклу. Ксения сморщила личико, отвернулась, затем постаралась сесть так, чтобы не видеть отвратительных останков человека.

— Я ничего не вижу за мертвяком. Указывай путь, — попросил Алексей.

— Ладно, — кивнула девушка. — Бери левее.

Она вплотную придвинулась к своему стеклу, вытянула шею, чтобы лучше видеть. Высокая волна перехлестывает утопленника, на стекло падает с костяным стуком громадный зеленый рак. Угрожающе растопыренные клешни оказываются в сантиметре от лица девушки. За бронестеклом. Это не помешало Ксении оглушительно взвизгнуть и подпрыгнуть, словно в кресле сработала катапульта. За долю секунды девушка оказалась в самом дальнем конце десантного отделения, возле выхода.

— Двери не открывай!!! — заорал Алексей. — Потонем!

— Ладно, не буду, — преувеличенно спокойно ответила Ксения.

Рак пошевелил усами, клешни шевельнулись. Плеснула очередная волна, рак съезжает по броне и следующая волна уносит прочь. Ксения садится в кресло, тычет пальчиком в окно:

— Нам туда.

В следующее мгновение гусеницы касаются дна, машина содрогается от удара и резво выскакивает из воды на берег. Алексей быстро опускает носовой борт, нога вжимает в пол педаль тормоза. БМП резко останавливается и клюет носом, будто кланяется. Утопленник срывается с крышки моторного отсека и кувыркается прямо под гусеницы. Алексей виновато пожимает плечами, тихо произносит, ни к кому не обращаясь:

— Извини, приятель, так получилось.

Мотор ревет, набирая обороты, машина трогается с места в разгон и мчится по бетонным плитам набережной наверх. Чугунное ограждение разлетается на куски, БМП сносит правым боком афишную тумбу с клочьями разноцветной бумаги и врезается прямо в стеклянный навес автобусной остановки. Алюминиевые стойки рвутся, как соломинки, стеклянные стены осыпаются сверкающими осколками на броню, барабаня, будто просыпавшийся горох. Крыша падает плашмя и съезжает набок, укрывая машину целиком одной стороны. Алексей некоторое время сидит неподвижно, затем открывает люк и выбирается на броню.

— Ты куда? — удивленно спросила Ксения, поспешно вылезая следом.

— Никуда, — устало ответил Алексей. — Знаешь, умом я понимаю, что вот это — обвел он руками панораму уничтоженного города, — реальность. А поверить не могу. Кто-то внутри меня говорит, что это неправда. Матрица. Страшная картинка, которая засела у меня в мозгу. Этот кто-то говорит, что я сошел с ума. Меня держат в палате для буйных психов, вокруг белые стены, под тканевой обивкой толстый слой мягкого поролона, чтобы я в припадке бешенства не разбил себе башку. Я могу кричать, визжать до хрипоты, до полной потери голоса — меня никто не услышит. Нет никакого железа подо мной, нет запаха воды и разлагающихся трупов. Мои руки связаны смирительной рубашкой. Я лежу, туго спеленатый на мягком полу, глаза широко открыты, немигающий взгляд устремлен на тусклую лампочку в потолке, защищенную мелкой решеткой. Неподалеку дверь. В прямоугольном окошечке время от времени появляется лицо санитара. Равнодушный взгляд скользит по палате, останавливается на связанном человеке на полу, задерживается на лице. Чуть слышно хлопает железная шторка, окошко закрывается, лицо санитара исчезает. Я снова один. На всей планете. Смотрю на тусклую лампочку. Свет, слабый, желтый становится ярче. Он проникает внутрь меня, освещает изнутри. И я сам начинаю светиться! И вот в этом свете я вижу этот мир!

Алексей поднимает голову, обводит взглядом нескончаемые развалины. На лице появляется кривая улыбка, глаза гаснут, пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что перчатки трещат по швам. Ксения смотрит на него, широко раскрытыми глазами, лицо покрывается бледностью.

— Ну, я не знаю, — произносит она, пожимая плечами. — Мне тоже иногда кажется, что все не по-настоящему. Вижу сны, в которых люди, дома… все, как раньше! Потом просыпаюсь и понимаю, что ничего уже нет. И никогда не вернется. Тогда мне не хочется жить. Хочу уйти туда, где мои родители, знакомые и друзья. Только вот не могу себя заставить.

Подуло холодом. Солнечный свет потускнел и пропал. Тяжелые серые тучи сомкнулись над головой, на землю упали первые капли дождя. Сорванная с остановки крыша чуть слышно отозвалась печальным стуком, на зеленой, покрытой царапинам броне появились влажные пятна.

— Ты думаешь, я псих? — спросил Алексей.

— А я? — ответила вопросом Ксения.

Алексей улыбнулся, потряс головой.

— Если двое видят мир одинаково, значит, мир таков, каким они его видят. Наши крыши съехали на одну сторону.

БМП осторожно ползет среди развалин. Алексей ведет машину медленно, объезжая кучи камней и обломки бетонных плит. Двигатель звучит ровно, без надрывов, изредка повышая голос, когда машина перебирается через завал. Грозная внешность боевой машины обманчива. В хаосе разрушенного города легко порвать гусеницы, а запасных не найти. Да и не поставишь в одиночку. На крутых подъемах и спусках легко потерять управление, машина юзом пойдет вниз и острые грани валунов порвут траки, искорежат направляющие колеса, пробьют топливные баки на корме. Остаться без «брони» значит погибнуть, Алексей это твердо усвоил. Он хорошо помнил, чего стоило уничтожить один единственный патруль штурмовиков гринписа, состоявший из двух женщин и мальчишки. А то, что встреча состоится, он не сомневался.

— До универмага рукой подать, а мы ползем уже полчаса. У меня вся голова в шишках! — пожаловалась Ксения.

Она вцепилась обеими руками в поручни, вся сжалась, шлем сполз на глаза. Машину качает, как шлюпку в шторм.

— Нельзя быстрее, машину покалечу, — ответил Алексей, не отрывая взгляда от дороги. Дорогой был промежуток между взорванными домами, заваленный обломками бетона и кирпичей. Эдакое ущелье среди развалин. БМП с рычание взбирается на крутой склон холма, на мгновение зависает в самой высшей точке и опускает железный нос на склон с другой стороны. Щебенка предательски разъезжается под гусеницами, машина скользит вниз и боком.

— Зараза! — ругается Алексей сквозь зубы. — Надо будет вертолетом обзавестись.

— А ты и его можешь водить?

— Если бы! — вздыхает Алексей.

Дорога впереди свободна, если не считать мелких куч щебенки. Далее возвышается покрытая грязевыми подтеками стена купеческого дома. Багровые от времени кирпичи уже второе столетие держат оборону против людей и природы, кладка метровой толщины только слега покоробилась и осыпалась по краям.

— Не устаю удивляться инженерному гению предков. Не было дерьмократии, политкорректности и сексуальных меньшинств, зато были хозяева! — бормочет он под нос.

— Что? — переспросила Ксения.

— Приехали, говорю. За той стеной начинается площадь перед торговым центром. Надо оглядеться.

Алексей сбрасывает обороты, двигатель бубнит тихо, будто недовольно, машина буквально подползает к стене, утыкаясь носом в кладку.

— Ползи в башню, амазонка! Поглядим в оптику, чего и как.

— Слушаюсь, Конан Завоеватель! — тоненьким голосом ответила девушка и притворно закатила глазки.

Привокзальная площадь заполнена брошенными автомобилями, повсюду валяются обломки кирпича и строительный мусор. С трех сторон площадь перегорожена развалинами вокзала, универмага и эстакады, отчего стала похожа на гигантскую арену, на которой устраивают бои роботов. Левый край примыкает к остаткам торгового центра, место перед ним расчищено бульдозерами — пара машин стоит неподалеку — патрульные джипы штурмовиков гринписа стоят полукругом, загораживая вход в здание. Штурмовики лениво прогуливаются вдоль строя машин, курят на лестнице возле входа или сидят в машинах. Бросилось в глаза, что пулеметчики на своих местах, будто получили команду приготовиться. Алексей иронично улыбнулся — крупнокалиберные пулеметы — это, конечно, серьезно, только вот стрелять из них проблематично. Шасси гражданского джипа для тяжелого оружия не приспособлено, при стрельбе длинными очередями отдача такая, что автомобиль встанет на дыбы, а то и вовсе перекинется. Даже двенадцатитонный бронетранспортер задирает нос и проседает на массивную задницу. А тут джипы! Зато выглядит круто. Как в голливудском кино для дебильных отличников по ЕГЭ.

— Чего ждем? — шепотом спрашивает Ксения.

— Дюжина машин с пулеметами — это серьезно. Но, судя по беспечности штурмовиков, нападения они не опасаются. Несчастные идиоты! — вздохнул Алексей. — Неужели трудно было выслать дозоры по маршрутам возможного движения противника? Это азбука!

— Не суди слишком строго ботаников, — усмехнулась Ксения. — Они учились по фильмам.

— Однако оружием пользоваться умеют, — заметил Алексей. — Ладно. Итак, шесть машин, экипажи по три человека, внутри здания наверняка тоже есть…

Отрывается от прицела, взгляд падает на безжизненный монитор компьютера. Вообще-то Алексей не был «спецом» по технике сухопутных войск. Так, в общих чертах. Но он знал, что военная техника — и компьютерные программы в том числе! — создаются в расчете на солдат, не отягощенных научными степенями и званиями. Палец касается кнопки включения, экран загорается приятным салатовым цветом, появляется строка приветствия. К счастью, вводить пароль не пришлось, Алексей вздохнул с облегчением. На экране появляется плитка с надписью «Меню».

«И что? — подумал Алексей. — Что дальше-то делать»? Клавиатуры у компьютера не было. И тачпада тоже, и мыши… Алексей вертит головой, как будто клавиатура военного компьютера должна быть где-то отдельно, дабы враг не догадался.

— Что-то долго ты думаешь, военный, — подозрительно произнесла Ксения. — Придумываешь подробный план атаки?

— Типа того, — буркнул Алексей, лихорадочно размышляя, что делать дальше с проклятым «компом». — Пацаны задерживаются! Все надо самому делать, блин!

Приникает к прицелу, правая рука ложится на рукоять управления оружием. Случайно касается пальцами экрана. Раздается странный булькающий звук, цвет экрана меняется. Алексей косит глазом, на мониторе появляются иконки с надписями. Компьютер на выбор предлагает провести диагностику ходовой части, двигателя, вооружения… управление огнем! Вот оно!!! Алексей с умным видом откидывается в кресле, небрежно так тычет пальцем в иконку управления огнем. На экране появляется картинка, точь в точь такая, какую он только что видел в прицел. Приглушенно гудят электромоторы, башня приходит в движение, стволы чуть опускаются и смещаются левее. На мониторе отчетливо видны все шесть джипов с пулеметами. Алексей поочередно нажимает пальцем, вокруг машин появляются красные круги и цифры от одиннадцати до шестнадцати. Даже Ксения, которая внимательно следила за действиями напарника, поняла, что электронный мозг БМП «взял» цели и ждет команды, чтобы по очереди расстрелять джипы. Орудийный ствол чуть заметно пошевелился и замер, на экране появилась иконка с надписью «Огонь». Алексей мгновение поколебался, затем дважды постучал пальцем по экрану. На темном прямоугольнике входа в торговый центр появился красный кружок и цифра двадцать семь.

— Что это значит? — спрашивает Ксения.

— Цель № 7, два выстрела, — ответил Алексей. — Ну что, постреляем?

Девушка кивает, ладошки прижимаются к ушам.

Гремит выстрел, орудие выплевывает дымящуюся гильзу, чуть слышно воет система вентиляции, пороховой дым улетучивается. Гильзоприемник хватает горячий цилиндр, с противоположной стороны башни появляется отверстие, гильза исчезает в нем, будто пробка от шампанского. Приходит в движение механизм заряжания, из барабана на полу машины высовывается острое рыло следующего снаряда и поднимается по направляющему желобу, словно стратегическая ракета по шахте. Останавливается в наивысшей точке, поворачивается на девяносто градусов и ныряет в отверстие затвора. Лязгает запирающий механизм, грохот выстрела сотрясает машину. Падает гильза, новый снаряд выныривает из недр БМП, снова выстрел… Алексей и Ксения приникли к приборам наблюдения. На площадке перед входом в торговый центр творится апокалипсис. Джипы взлетают в воздух, разваливаясь на куски в клубах дыма и огня. Пылающие чадным пламенем колеса, словно вулканические бомбы рушатся с неба на землю, плюясь жидким огнем и дымом. Куски железа и камней сбивают с ног, рвут на куски штурмовиков, которые даже не успевают понять, что происходит. Взрывы гремят с промежутками в полторы две секунды, грохот стоит невообразимый. Площадку заволакивает дымом и пылью, за черно-серой завесой невозможно ничего разглядеть. Последние взрывы звучат глухо, снаряды взрываются внутри здания. Раздается шипение и свист, будто к земле приближается небольшой метеорит. Взрыв ошеломляющей мощности сотрясает землю, рушится свод, удерживающий верхние этажи. Поднимается громадное облако пыли, дыма и огня, за которым скрываются остатки торгового центра. От ударной волны кладка дома, за которым укрылась БМП, покрывается трещинам. Машину ощутимо встряхивает. Ксения вскрикивает и зажимает лицо руками — резиновая прокладка триплекса смягчила удар, но все равно больно!

— Ты чем стреляешь? — обиженно вскрикивает она.

— Обычный снаряд, — пожимает плечами Алексей. — Я не знаю, что там так бахнуло. Может, склад боеприпасов?

— Ну, даже я понимаю, что склад бомб в торговом центре на фиг не нужен!

БМП осторожно выбирается из-за полуразрушенной стены. Пылевое облако на месте бывшего торгового центра медленно оседает. Порывы ветра от реки размазывают пыль по земле, забивают в щели, перемешивают со щебенкой и кусками асфальта. Боевая машина покрывается серым налетом и становится неотличима от местности. Струи выхлопных газов поднимают клубы пыли, они смешивается с черным дымом горящих джипов, образуя грозовую тучу. Торговый центр превратился в громадную кучу строительного мусора с дымящимся кратером посередине. Вздымаются к небу искривленные лапы стальных свай, на которых держалось все здание. Трубы, скомканные конструкции воздуховодов, арматурные прутья сплелись в странные, сюрреалистические фигуры, преграждая путь на вершину. Алексей останавливает машину. Шагать по склону трудно, щебенка осыпается, ноги то и дело проваливаются в щели, острые грани цепляются за одежду.

— Слушай, нам и в самом деле нужно туда? — спросила Ксения на вершине холма.

Прямо от ног начинается спуск. Круглая дыра с рваными краями дышит дымом, видны языки пламени. Черная, как смола, жижа стекает по обугленным камням, хлопья сажи парят в разогретом воздухе. Похоже, штурмовики загнали под своды торгового центра бензовоз, да еще и тротилом со всех сторон обложили. Снаряд попал прямо в цистерну, все взорвалось, как атомная бомба. Иначе невозможно объяснить мощность взрыва и столб огня, который рассыпался на пылающие куски, заливая все вокруг огнем.

— По кой овощ понадобился бензовоз с тротилом? С ума, что ли, сошли? — пробормотал Алексей. — Если только…

Мысль ускользает, спугнутая радостным воплем.

— Как мы, а!? Вот это удар!!!

На гребне холма появляются знакомые фигуры «борцунов» с пришлюхами и пришельцами. Бацав снял шлем, рыжие волосы пламенеют солнечным зайчиком на сером фоне развалин, конопатое лицо «плывет» от радости. Рассудительный Бабалкин поднял забрало, оценивающий взгляд ползет по краям кратера, словно хозяин сомневается — может, еще разок п… дануть? Бузин трясет стриженой головой, шлем болтается, как горшок на палке, вытаращенные глаза искрятся от восторга.

— Опять эти придурки! — скривилась девушка.

— Союзники, — поправляет Алексей вполголоса. — Можно даже сказать — соратники. Благодарю за службу, орлы! — рявкнул Алексей фельдфебельским голосом. — Удар силен и беспощаден! Чем это вы?

— А хрен его знает! — радостно сообщает Бацав. — Мишка нашел у военных какой-то сундук на колесах. Сказал, что пусковая установка, можно стрелять. Верно, Миш?

Бузин снимает надоевший шлем, лицо принимает серьезное выражение.

— Ракета класса «земля — земля». Наводится по лазерному лучу. Немного покопался в настройках, установил таймер, — произносит «генерал» и пожимает плечами типа — такая фигня.

— Главное — точность. Вежливость королей, — добавляет Бабалкин.

— И генералов! — соглашается Алексей. — Ладно, ребята, спасибо за помощь. Только в следующий раз предупреждайте, какая колотушка у вас в руках.

— Договорились. Удачи, майор! — вскинул руку в прощальном жесте Бацав.

Звуки шагов стихают. Черный пепел медленно оседает на камни, будто в страшной сказке, собирается в кучки, забивает щели и стелется траурной каймой по развалинам.

— Ракета «земля — земля», — задумчиво повторил Алексей и еще раз взглянул на воронку. Дыра, похожая на кратер недавно потухшего вулкана, еще дымится. Нутро дышит теплом и запахом гари. Из темноты проступали очертания эскалатора, засыпанная щебенкой лестница спускалась вглубь. Куски взорванного бетона сжали могучими челюстями железный механизм, стальные цепи безжизненно свисают со скрученной арматуры, рифленые пластины ступеней рассыпаны, словно дощечки.

— Леш, может, не пойдем туда? — подергала за рукав Ксения. — С чего ты вообще взял, что там эти… врата!

— Помнишь, как первый раз сюда попали? Я еще удивился, откуда тут столько народу! Цела толпа людей и уродов в метро. Чего они там делали? От света прятались? Ну, как в кино. Мол, солнечный свет нас обжигает. Ничего солнечный свет им не делает! Там, внизу, — кивнул Алексей, — было множество уродливых существ и людей. Что-то вроде перевалочного пункта.

— Людей отправляли в другой мир?

— Нет. Прибывали существа из другого мира. Изучали людские тела, чтобы стать похожими. А изучив, съедали — не пропадать же добру. Белок, углеводы, гемоглобин — три в одном!

— Леш, может, не надо туда? — повторяет Ксения. — Ты только посмотри на яму!

— Этим и занимаюсь, — кивает Алексей. — Очень уж сильно рвануло, ты не находишь?

— Я?! — поразилась девушка.

— Прости. Я хочу сказать, что переносные установки ракет «земля — земля» не дают такого эффекта. Слабые они, понимаешь?

— Конечно! — всплеснула руками Ксения. — Конечно, я разбираюсь в ракетах и ядреных бомбах!

— Ну, я тоже не профессор, — улыбнулся Алексей. — Ладно! — машет он рукой. — Подозреваю, что наш замысел стал известен противнику и нас ждали. Пацаны оказали нам неоценимую услугу своей ракетой. Бензовоз с тротилом или что там было, ждал нас, — пояснил Алексей, заметив удивленное выражение лица Ксении. — Борис наверняка предупредил, что мы можем перебить охранение и предусмотрительный Рувим приказал заминировать вход в метро.

— Но как они могли узнать, что мы придем сюда?

— Да я болтал языком — спалить осиное гнездо и все такое! Борис слушал и мотал на ус.

— И что теперь делать?

— Не знаю. Для начала уберемся отсюда. Ракеты с лазерным наведением могут быть не только у пацанов.

БМП резво карабкается на пологий берег, гусеницы перемалывают песок в муку и выбрасывают широкой струей, будто заметают следы. Машина переваливает через гребень, останавливается. Рев мотора стихает, лязгает железо, крышка люка сдвигается. Алексей встает в полный рост на броне, в руках бинокль.

— Обязательно торчать на виду у всех? — глухо бубнит из-под брони Ксения.

— У всех — у кого? Пусто кругом! — грустно отвечает Алексей.

Линия шоссе бежит вдаль, деревья стоят, не шелохнувшись, голые ветки понуро опущены. Мачты канатной дороги расставили железные ноги, на костлявых плечах прогибаются канаты толщиной с руку, болтаются пустые кабины. Окраина родного города непривычно пуста. Взорванные дома превратились в груды кирпичей и головешек, еще дымятся рыжие пятна развалин, остовы сгоревших машин чадят резиной. Город мертв. Алексей опускается в кресло водителя, руки касаются штурвала:

— Едем, опасаться некого.

— А вдруг зомби с бомбой?

— Тут воинской части отродясь не было. Какие бомбы!

Машина мчится по асфальту, набирая скорость. Окраина приближается. На перекрестке лежат трупы мужчин, женщин и детей, части тел разбросаны по обочине, разжиревшие вороны важно прохаживаются, клювы блестят, крылья полуопущены. Заметив приближающуюся машину, птицы разбредаются с недовольными криками, но не улетают, а располагаются на обочине в ряд. Алексей сбрасывает скорость, взгляд бежит по дороге, на мгновение останавливаясь, словно хочет разглядеть знакомые лица. Их нет, вороны и бездомные собаки обгрызли до неузнаваемости.

— Ты чего? — спрашивает Ксения.

— Не вижу объезда. Люди везде лежат. По развалинам нельзя, траки порву.

— Им все равно, Леша, — тихо произносит Ксения. — Езжай прямо.

БМП медленно трогается с места, гусеницы равнодушно грызут асфальт, мелкие камни и мусор дробятся в пыль под напором железа. Трупы приближаются, пропадают из поля зрения, машину слегка приподнимает и опускает, будто под гусеницами небольшие кочки. Их все больше, машина переваливается с боку на бок, клюет носом и качается, как на волнах. Алексей резким движением закрывает люк, щелкает тумблер включения вентиляции. Насос гонит очищенный фильтрами воздух, запах мертвечины пропадает. Дорога буквально завалена трупами, мертвые тела лежат на пешеходных дорожках, на газонах, некоторые сидят на лавочках, опустив головы и разбросав руки. Шныряют мелкие хищники, лисы и волки гуляют по улицам, не обращая внимания друг на друга. Бродят стаи одичавших собак. Среди развалин появилась и исчезла туша бурого медведя. Вороны сидят на покосившихся заборах или топчутся по земле — взлететь на дерево слишком тяжело, да и нет нужды. Звери с любопытством глядят на грохочущую железом машину и отворачиваются, чуя запах отработанной солярки.

На рыночной площади Алексей сворачивает направо, едет прямо по дороге, за железнодорожным переездом поворачивает еще раз и БМП идет огородами, объезжая развалины частных домов. Когда до кладбища оставалось около сотни шагов, Алексей остановил машину. Створка люка бесшумно сдвигается, наружный воздух, густо замешанный на дыму и мертвечине, врывается в легкие. Алексей садится на броню, взгляд бежит по округе, не останавливаясь.

— Где-то здесь был дом. Хрущеба в четыре этажа. И ничего не осталось! — произносит он вполголоса.

Впереди раскинулся пустырь, засыпанный битым кирпичом, кусками асфальта и мусором. Ветер треплет клочья бумаги, целлофановые пакеты и тряпки. Сразу за пустырем возвышается могучим частоколом березовая роща. Между стволами выглядывают покосившиеся кресты и надгробные памятники, выделяются яркими пятнами остатки венков и букеты пластмассовых цветов.

— Жил возле кладбища? — шепотом спросила Ксения.

— Я место жительства не выбирал. Так получилось, — грустно улыбнулся в ответ Алексей.

— Я не люблю кладбища!

— А кто любит? — удивился Алексей. — Только мне кажется, что сегодня мертвецов здесь меньше всего.

БМП едет прямо вдоль деревьев. Когда между стволов показалась курчавая голова цыганского барона, Алексей останавливается, разворачивает машину и сдает назад. Корма поднимается, гусеницы вгрызаются железными клыками в остатки кирпичной кладки. БМП карабкается задом наперед на холм, образовавшийся на месте гаражного кооператива. Оказавшись в верхней точке, машина останавливается, Алексей перебирается на место стрелка.

— Леш, ты что? Да тут нет никого, посмотри сам! — говорит Ксения.

— Так и делаю, — кивнул Алексей, всматриваясь через прицел.

— Придумал тоже — портал, переход в другой мир… лучше бы уцелевший дом поискали! — бубнит Ксения, сидя в командирском кресле. — Лето пролетит быстро, наступит зима и что? В этой железяке жить? Одеждой надо запастись, консервами…

— А так же солью, спичками, сахаром и мукой! Я знаю. Подожди пару минут, скоро все выяснится, — отвечает Алексей, не отрываясь от прицела.

Заброшенное кладбище стынет в вечерних сумерках, холодный ветер дергает за полуголые ветки, лениво переворачивает прошлогодние листья. Никого не видно, но тревожное чувство не оставляет Алексея. Что-то не то, но что именно, он не может понять. Вроде все на месте… ну, свежие следы от колес на обочине. И что? Мимо проследовал патруль «зеленых» на днях, на сырой земле остались вмятины. Надгробья на месте, деревья тоже — бред какой-то! А куда им деваться-то?

— Кажется, у меня паранойя, — тихо шепчет Алексей. — Проверяю, на месте ли деревья и могилы.

Внимание привлекает странный памятник — скорбная фигура в балахоне склонилась над свертком. Похож на футляр для чертежей, только кто мог притащить сюда тубус и для чего? Он еще и зеленый… Осторожно, словно его могут видеть снаружи, Алексей кладет палец на кнопку электроспуска.

— Нашел что-нибудь? — нетерпеливо спрашивает Ксения.

— Нашел. Муху!

— Какую еще муху!? — возмутилась девушка. — Ты издеваешься?

Вместо ответа грохочет пушка. Снаряды идут веером, начинаясь от скорбящей фигуры. Фонтаны разрывов вырастают до верхушек берез, осколки разбитых вдребезги надгробий разлетаются в стороны подобно шрапнели, все уничтожая на своем пути. Кресты, деревья, памятники исчезают в пыли и дыму, превращаясь в песок и щепки. Кладбище словно оживает — вспыхивают огоньки выстрелов, пули барабанят по броне, будто небеса разверзлись градом с куриное яйцо. Ответный огонь такой густой, что прицел затягивает пылью. Но Алексею точность и не нужна, противника все равно не было видно. Пушка стреляет, не умолкая, ствол неторопливо перемещается вправо и влево, изрыгая полутораметровый сноп пламени. Ответный огонь слабеет, вовсе стихает.

Звучит последний выстрел, лязгает гильзоприемник, в наступившей тишине громко воет вытяжка. Ветер сносит в сторону облако пыли, Алексей напряженно всматривается в открывающуюся панораму разрушений. Кладбище завалено срубленными березами, земля обильно усыпана остатками надгробий и крестов, весело скалятся выбитые зубы свежих щепок. От монумента цыганскому барону остались только ноги, туловище и курчавая голова разлетелись на куски в радиусе десяти метров.

— Говорят, что даже по воробьям из пушки не стреляют. А ты в муху! — неестественно громко говорит оглушенная выстрелами Ксения.

— Муха — это противотанковый гранатомет. Назвали его так, — ответил Алексей, не отрываясь от прицела. — Пробивает лобовую броню танка, а уж БМП и вовсе насквозь прожжет. Повезло, что вовремя увидел.

— А ты всех «мух» поубивал? А мы не зря сюда перлись из такой дали? Уверен, что здесь находится портал или что там? — засыпала вопросами Ксения.

— Уверен… почти! Я спускался вниз и видел двухголовых чудовищ. Откуда им здесь взяться, по-твоему?

— Я не знаю, — вздохнула Ксения. — Но за последнее время так много людей хочет нас убить! Я уже оглохла от выстрелов и меня тошнит от запаха крови в салоне. Давай хотя бы машину поменяем, а?

— Ладно, — засмеялся Алексей. — Уж чего-чего, а машин навалом.

Он отрывается от прицела, смотрит вниз, на Ксению, которая сидит, нахохлившись, как воробей под дождем.

— Сейчас, подъедем ближе и…

Раздаются приглушенные хлопки, громкое шипение и БМП сотрясают два взрыва один за другим. Машину подбрасывает, передняя часть словно проваливается, корпус опасно наклоняется вперед. Алексея бросает на панель управления огнем. В тесноте башни не развернуться, рукава цепляются за выступы, руки будто привязаны. Удар о приборную доску получился нокаутирующим. В голове зашумело, в ушах словно вата появилась, звуки доносятся слабо, будто издалека. Глаза заливает кровью, по лицу бегут теплые ручьи. Салон наполняется дымом, истошно воет вентиляция, сильно пахнет горелой резиной. Алексей понимает, что надо срочно покидать машину, но не может сдвинуться с места. БМП стремительно уходит вниз, будто съезжает с горки. Залп из гранатометов сорвал гусеницы и разворотил моторный отсек. Машина скользит, как на салазках, куча битого кирпича выполняет роль горки. Развороченный нос БМП утыкается в грязь, волна брызг вздымается валом и обрушивается на горящий моторный отсек. Огонь захлебывается, валит густой дым, по-змеиному шипит раскаленное железо. Опять раздаются хлопки, слышен короткий шепот летящих гранат и новая серия взрывов потрясает тишину кладбища. В этот раз стрелки промахнулись, залп пошел выше десантного отделения, разметав вершину холма. Земля вперемешку с битым кирпичом рушится на БМП, желая окончательно похоронить живых людей внутри. Взрывная волна бьет в корму, машина вздрагивает и нехотя ползет по склону. Направляющие колеса целы, изуродованная железная махина по инерции въезжает на кладбище и останавливается, уткнувшись носом в могильную оградку. Наступает тишина. Слышен шорох и треск падающих веток, в дымном мареве над могилами появляются фигуры штурмовиков гринписа в маскировочной униформе и зеленых бескозырках. Тотчас оживает пулемет на башне. Длинная очередь режет людей, будто косой. Пули ложатся так густо, что тела рвет на куски, окровавленные куски мяса разлетаются в разные стороны, цепляются за деревья и кусты, виснут на металлических прутьях оградок. Пули рикошетом отскакивают от надгробий, с визгом улетают вверх, впиваются в землю и даже падают на броню. Пулемет умолкает. Башня медленно поворачивается, отыскивая уцелевших врагов, но ничего живого вокруг не осталось и железная голова БМП останавливается.

— Ты как там? — спрашивает Алексей, отрываясь от пулемета.

— Все хорошо! — тоненьким голосом возвещает Ксения.

— Точно?

— А если нет, тогда что!? — сердится девушка.

— Злишься, значит в порядке, — удовлетворенно кивает Алексей. — Давай выбираться отсюда. Пахнет гарью, а у нас один топливный бак почти полный.

Они пробираются по салону на корму, щелкает задвижка, люки десантного отделения — они же топливные баки! — распахиваются. Свежий воздух наполняет легкие, свет хмурого дня кажется чересчур ярким после сумрака БМП.

— Иди первым! — подталкивает Ксения. — Вдруг опять кто-то выскочит!

Но на кладбище живых нет, как и положено. Покосившаяся дверца склепа молча отодвигается в сторону, вход под землю хмуро глядит на людей черной пустотой. Алексей идет, подсвечивая фонариком, пыльные ступени ползут навстречу, воздух становится спертым, появляется неприятный запах тления. Погребальный зал появляется из темноты, как айсберг в ночи. Луч фонаря выхватывает внушительного вида постамент с гробом, от противоположной стены исходит тусклое сияние, веет запахом йода и чего-то еще странного и непонятного.

— Нашли, — кивает Алексей на стену. — В этот раз не промахнулись!

— Это они? Ну, врата!?

— Похоже, что да. Сейчас проверим!