Венский кружок. Возникновение неопозитивизма

ПРЕДЫСТОРИЯ ВЕНСКОГО КРУЖКА: 1907г...

Идеи Венского кружка, неопозитивизма и логического эмпиризма обсуждали, анализировали и развивали в своих трудах И.С. Нарский, B.C. Швырев, Д.П. Горский, Б.С. Грязнов, Л.Б. Баженов, Е.П. Никитин, А.Ф. Грязнов, М.С. Козлова, А.Л. Никифоров и др. Но отсутствие полной информации (архивных документов, дневников); разбросанность публикаций членов Венского кружка по странам и континентам; увлеченность теоретическими проблемами, поставленными Кружком, не позволяли осуществить полноценное исследование его истории. Поэтому у отечественного читателя (впрочем и у зарубежного, как это будет видно из книги В. Крафта) складывалось неполное и упрощенное представление об этих важнейших явлениях философской мысли XX в. Коротко его можно было бы изложить следующим образом: профессор М. Шлик и его студенты — Венский кружок — в середине 1920-х гг. прочитали «Логико-философский трактат» (1921 г.) австрийского философа Л. Витгенштейна, в котором он опирался на логическую систему, построенную Б. Расселом и А. Уайтхедом, попали под влияние идей, высказанных в «Трактате», и стали разрабатывать их. Но последние пятнадцать лет ситуация в исследовании истоков и становления Венского кружка изменилась, и сегодня можно сказать, что его история намного сложнее и интереснее.

История Венского кружка восходит к 1907 г¹. В этом году в одном из венских кафе начали регулярно встречаться австрийские интеллектуалы, эксперты в различных областях знания, создавшие своеобразное объединение. В него входили католические философы, романтики-мистики, а также Филипп Франк, Отто Нейрат, Ганс Ган и Рихард фон Мизес. Известные ученые — математик и логик Г. Ган, физик Ф. Франк, социолог и экономист О. Нейрат, и, в меньшей мере, профессор прикладной математики Р. фон Мизес — составили ядро будущего Венского кружка. Разными путями члены этого протокружка пришли к научному эмпиризму. Находясь под влиянием идей Эрнста Маха², а именно принципов эмпиризма и номинализма, экономии мышления, и концепции философии, ориентированной на критический анализ языка и науки, участники прото-кружка обсуждали синтез эмпиризма и символической логики и взгляды Больцано, Фреге, Больцмана, Брентано, Майнонга, Гуссерля, Шрёдера, Гельмгольца, Герца и Фрейда. Они стремились переосмыслить эмпиризм Маха в свете французского конвенционализма (Дюгем, Пуанкаре) и тем самым противостоять ленинской критике «эмпириокритицизма», воспринимавшейся ими совершенно серьезно.

Ганс Ган (27.09.1879—24.07.1934) слушал лекции Л. Больцмана, Виртингера в Вене, Д. Гильберта, Ф. Клейна и Г. Минковского в Геттингене. В начале 1905 г. он стал приват-доцентом по математике в университете Вены (защитив в 1904 г. диссертацию «Замечания к вариационному исчислению» («Bemerkungen zur Variationsrechnung»). Г. Ган принимал участие в Первой мировой войне, в 1916 г. получил тяжелые ранения, был демобилизован и назначен внештатным профессором в Бонне, где годом позже получил кафедру математики. Весной 1921 г. Ган окончательно вернулся в Вену в качестве профессора и оставался там вплоть до своей смерти в 1934 г., получив широкое признание как профессиональный математик и популяризатор в области образования. Как профессионал, Ган привнес современную логику и математику в прото-кружок в качестве конституирующего элемента нового позитивизма. Как университетский профессор Ган стремился познакомить широкую аудиторию с работами Рассела и других логиков. Будучи приверженцем социалистических воззрений, он публично защищал демократизацию университетов, а как член Советов школ Вены — поддерживал реформу школ Вены.

Филипп Франк (20.03.1884—21.07.1966) тоже был студентом Л. Больцмана, Д. Гильберта, Ф. Клейна, Г. Минковского, затем работал и с Махом и с Эйнштейном как молодой коллега. С 1910 по 1912 гг. Франк был приват-доцентом по теоретической физике в Венском университете, затем стал преемником Альберта Эйнштейна на должности профессора по теоретической физике в Германском университете в Праге, проработав там до 1938 г.

Отто Нейрат (10.12.1882—22.12.1945), сын социального реформатора и политэкономиста Вильгельма Нейрата, в 1902 г. начал обучение в университете Вены сразу в нескольких областях знания: математика, физика, политическая экономия, история и философия. В это время Нейрат знакомится с Филиппом Франком, Гансом Ганом и его сестрой математиком Ольгой и со своей первой женой Анной Шапиро. Критически настроенная феминистка, говорящая на нескольких языках, Анна Шапиро, конечно, повлияла на увлеченность Нейратом социально-экономическими и политическими проблемами. Отчасти по ее инициативе Нейрат поехал в Берлин, где продолжил свое изучение политической экономии у Эдуарда Мейера и Густава Шмолера. В 1906 г. он защитил свою докторскую диссертацию у Э. Мейера «Воззрения античности на внутреннюю и внешнюю торговлю и сельское хозяйство» («Zur Anschauung der Antike über Händel, Gewerbe und Landwirschaft»). В качестве альтернативы он также представил набросок своей «Истории античной экономики» (1909, «Antike Wirtschaftsgeschichte»). Нейрат пробовал свои силы и как историк литературы, переиздав «Фауста» Ф. Марлоу и написав к нему введение. В 1906—1907 гг. после возвращения из Берлина Нейрат прошел военную службу. С 1907 г. работал доцентом в Новой коммерческой школе Вены и преподавал экономику и историю до конца Первой мировой войны. В это время публикации Нейрата были в основном посвящены экономике³; он был членом Ассоциации социальной политики и, благодаря фанту Фонда Карнеги, провел исследование социально-экономической ситуации в районе нестабильных Балкан. Вместе с Ганом и Франком он также читал лекции на философском факультете Венского университета.

Рихард Мартин Эдлер фон Мизес (19.04.1883—14.07.1953) в 1901 г. поступил на инженерный факультет Венского технологического университета, где опубликовал свою первую статью по математике. Старший брат Рихарда — известный экономист Людвиг фон Мизес, представлявший в период между двумя мировыми войнами вместе с Огюстом фон Хайеком, Готтфридом фон Хаберлером и Оскаром Моргенштайном Венскую либеральную школу политической экономии (к тому же он был лично знаком с некоторыми членами Венского кружка — Феликсом Кауфманом, Альфредом Шютцем и Карлом Менгером). Рихард фон Мизес работал в университетах Брно, Страсбурга и приезжал в Вену один-два раза в год, чтобы посетить свой «кружок фон Мизеса». В дискуссиях в Центральном кафе принимали участие и писатели и артисты, в частности Петер Альтерберг и Адольф Луз, математики Эдуард Хелли, Хенрик Лёви и даже Мориц Шлик. В таком окружении Рихард фон Мизес стал уважаемым специалистом по творчеству Рильке. В 1920 г. он был приглашен на должность профессора и директора Института прикладной математики в Берлине. К тому времени фон Мизес стал классиком-теоретиком по теории вероятностей ив 1921 г. основал престижный журнал «Журнал по прикладной математике и механике» («Zeitschrift fur angewandte Mathematik und Mechanik»), выходивший в свет регулярно вплоть до эмиграции фон Мизеса в 1933 г. Р. фон Мизес снискал репутацию инженера, техника, математика и философа науки в том смысле, который он называл «позитивизм», т. е. «приверженность основным принципам ясности, простоты и научности».

Автор данной книги Виктор Крафт (04.07.1880—03.01.1975), хотя и не принадлежал к составу прото-кружка, внес важный вклад в формирование Венского кружка. С 1899 г. Крафт изучал в университете Вены философию, географию и историю. Лекции, организованные Венским философским обществом, стимулировали его интерес к философии. В 1903 г. Крафт написал свою докторскую диссертацию по философии «Проблема внешнего мира» («Das Problem der Aussenwelt»). Затем он продолжил учебу в университете Берлина у Г. Зиммеля, В. Дильтея, К. Штумпфа. В 1912 г. Крафт стал научным сотрудником библиотеки Венского университета; эту должность он занимал вплоть до насильственного увольнения в 1938 г. Перед Первой мировой войной Крафт посвящал свои лекции и различные публикации популяризации научной философии в системе образования для взрослых в Вене; эту деятельность он продолжил и в межвоенный период вместе с другими членами Венского кружка.

Помимо профессиональной деятельности, Ган, Франк, Нейрат и Крафт читали лекции в Философском обществе Венского университета, например, Г. Ган «Основывается ли геометрия на фактах?» (1906); Ф. Франк и А. Хёфлер «Проблема относительности в физике»

(1915); О. Нейрат «Война и моральные принципы» (1908) и «О психологии принятия решений» (1913); В. Крафт «Мах как философ»

(1916). Если добавить остальные доклады о научной философии Франца Брентано, Алоиза Хёфлера, Вильгельма Иерусалема, Кристиана фон Эренфельса, Казимира Твардовского, Людвига Больцмана, Эмиля Райха, Фридриха Йодля, Рудольфа Голдшида, Генриха Гомперца, Адольфа Штёра, Эрнста Малли, Лидо М. Гартманна, то вырисовывается коллектив единомышленников, стремящийся осмыслить состояние и проблемы современного естествознания и создавший плодородную почву для последующей деятельности Венского кружка.

Однако настоящим основателем Венского кружка считается математик Ганс Ган. Он действовал как организатор и в протокружке и после Первой мировой войны. Именно Г. Ган организовал приезд Морица Шлика в Вену в 1922 г.

В 1921 г. не стало Адольфа Штёра, деятельность которого в течение Первой мировой войны обеспечивала непрерывность развития научной, критичной философии. Таким образом освободилось и второе профессорское кресло кафедры натуральной философии — кафедры Э. Маха и Л. Больцмана. Первое кресло не было занято еще со смерти Фридриха Йодля в 1914 г. Весной 1921 г. Ган окончательно вернулся в Вену в качестве полного профессора математики в университете. Он стремился продолжить дискуссии прото-кружка, начавшиеся до войны, и стал бороться за назначение Морица Шлика (14.04.1882—22.06.1936) на должность профессора кафедры натуральной философии. Несмотря на значительное сопротивление, его усилия оказались успешными, и в 1922 г. М. Шлик стал преемником Маха и Больцмана. В инаугурационной речи по поводу вступления в должность Шлик выразил свою приверженность новому научному духу в натуральной философии. Он считал необходимым сохранить дух Маха и Больцмана в Вене, несмотря на различие политических позиций их последователей, и поэтому смог возглавить Общество Э. Маха, основанное в 1928 г.

Сразу же после своего приезда в Вену Шлик организовал неформальную дискуссионную группу из математиков, обсуждавших его хорошо посещаемые лекции. Тематический спектр университетских лекций Шлика в период формирования Венского кружка варьировался от основного предмета натуральной философии (включая введение в теорию относительности Эйнштейна), истории философии (Шопенгауэра, Ницше, современная философия) до философии морали, логики, эпистемологии и философии истории. С одной стороны, такое преподавание соответствовало традиционным канонам философского образования; с другой стороны, это соответствовало понятию Шлика о фундаментальной философии, которая объединяла конкретные философские области (философию истории, языка, религии, морали, красоты и природы) под руководящим началом современного естествознания. Девиз, характеризующий его воззрения до конца 1920-х гг., он провозгласил в своей инаугурационной речи: «Практически вся философия — это натуральная философия».

В то же время Ганс Ган, разделяющий воззрения Шлика, в своих лекциях пропагандировал современную математику и логику, отражая результаты собственных дискуссий с Больцманом, Гильбертом, Клейном и Минковским. Темами лекций были дифференциальное и интегральное исчисления, теория функций, элементарная математика и Булева алгебра. Ган вел семинар по «Principia Mathematical Рассела и Уайтхеда, который посещали Курт Рейдемайстер и Леопольд Виеторис. По настоянию Г. Гана на должность внештатного профессора по геометрии на математическом факультете Венского университета был назначен немецкий математик К. Рейдемайстер (1892—1972), специалист в области оснований геометрии и комбинаторной логики, сыгравший до начала 1925 г. важную роль в формировании Венского кружка.

В 1924 г. ученики М. Шлика Ф. Вайсман и Г. Фейгль предложили своему учителю организовать постоянный «вечерний кружок» вместе с Г. Ганом. Таким образом, через два года после назначения Шлика на должность профессора на кафедре Э. Маха образовался Венский кружок. Он объединил не только известных ученых таких, как М. Шлик, Г. Ган, В. Крафт, Ф. Франк, О. Нейрат, Ольга Ган-Нейрат и Г. Гомперц, но также студентов и аспирантов. Состав отражал дух плюрализма и равенства, свойственный кружку. В первые годы участниками кружка были Г. Фейгль, Ф. Вайсман, Р. Карнап, Бела Юхос, Генрих Нейдер, Жозеф Шехтер, Э. Цильзель, Роберт Ньюман, математики К. Менгер, К. Гёдель, Густав Бергман, Генрих Лёви, Теодор Радакович, Ф. Кауфман и совсем молодые студенты Эгон Брюнсвик, Роз Рэнд, Марсел Наткин, Вальтер Холличер и др. После 1924 г. и вплоть до 1936 г. (в течение 12 лет!) встречи Венского кружка проходили регулярно, по четвергам.

К. Менгер вспоминал, что Мориц Шлик был центральной фигурой всех заседаний; он зачитывал письма из переписки с Расселом и Эйнштейном, фрагменты текстов для обсуждения, анонсировал новые публикации, представлял иностранных гостей, именно он был инициатором обсуждений и нахождения идеального равновесия различных точек зрения. На протяжении тех лет, в течение которых К. Менгер участвовал в работе Кружка, дискуссии никогда не касались политических или экономических проблем; даже ярые приверженцы тех или иных политических взглядов никогда не высказывали их на заседаниях Кружка.

Главным же создателем общественного мнения для Венского кружка, как и для прото-кружка, был Г. Ган — постоянный докладчик на конференциях, со-автор манифеста Венского кружка, автор своего собственного полемического памфлета в духе защиты научного мировоззрения и постоянный лектор Общества Э. Маха.

Вместе с Франком и Нейратом Ган был в числе участников первой дискуссии кружка, организованного Шликом. Импульс, который придал Ган символической логике, начиная с 1921—1922 гг., «Principia Mathematical Рассела и Уайтхеда, а также и собственные результаты Гана определили обсуждения Венского кружка и мнение кружка в вопросах современной логики.

Летом 1924 г. Г. Рейхенбах передал Р. Карнапу предложение Шпика работать в Вене. В 1925 г. Карнап приехал в Вену и прочитал несколько лекций для Венского кружка. Это были лекции по первому (не сохранившемуся) варианту «Логического построения мира» («Der logische Aufbau der Welt»). С 1926 г. по 1931 г. Карнап работал в Венском университете наставником по философии.

Книга Р. Карнапа «Логическое построение мира» активно и подробно обсуждалась членами Венского кружка с 1926 по 1928 гг., что отражено в первом томе «Erkenntnis». Атмосфера обсуждений была дружеской, ученые не соперничали, а стремились работать вместе во имя ясности и точности мыслей и формулировок.

Только после доклада Рейдемайстера на семинаре Шлика в 1924—1925 гг. внимание Г. Гана было привлечено к «Трактату» Витгенштейна и его значению для современной философии и логики, поскольку изначально Ган проигнорировал «Трактат» (об этом свидетельствует и К. Менгер). Однако после этого доклада именно Г. Ган представил Венскому кружку обзор «Логико-философского трактата» Витгенштейна как наиболее важного вклада в философию и логику со времени Рассела, фундаментального текста, объясняющего роль логики. В течение 1926 г. шликовский кружок строка за строкой изучал «Трактат» Витгенштейна. По мнению Рейдемайстера, эти встречи можно считать первыми дискуссиями собственно Венского кружка. Темы докладов распределялись между участниками и обсуждались прямо на встречах. Позднее, Рейдемайстер отметил, что «Трактат» не оказал большого влияния на Венский кружок, а послужил текстом, на основе которого были сформулированы и высказаны позиции каждого участника дискуссий.

В 1927 г. Венский кружок осознал себя как философское движение, несмотря на различие индивидуальных точек зрения. Эта внутренняя динамика кружка выражалась в создании под-кружков по интересам или в присоединении к уже существующим.

Так, члены кружка Теодора Гомперца (или «кружка сократи-ков») начали свои встречи еще в 1891 г. После образования Венского кружка Т. Гомперц периодически посещал его четверги, но, в основном, общался с некоторыми членами Венского кружка на заседаниях своего кружка, которые проходили по субботам. Так называемый кружок Гомперца включал и В. Крафта, Э. Цильзеля, Р. Карнапа, Г. Фей-гля, Г. Гана и К. Поппера.

В 1927 г. к Венскому кружку присоединились математик и логик Карл Менгер (его пригласил Г. Ган), Курт Гёдель, а в 1928—1929 гг., параллельно кружку, был создан так называемый «Математический Коллоквиум» К. Менгера. Коллоквиум (1928—1936 гг.) находился под интеллектуальным влиянием Шликовского кружка и имел сильную ориентацию на международное сотрудничество. В частности, Менгер послужил посредником между Венским кружком и польской логической школой. Приняв приглашение Тарского в 1930 г., Менгер инициировал плодотворное общение между этими организациями, которое продолжилось вплоть до начала Второй мировой войны и в эмиграции.

Густав Бергман, математик, был приглашен в Кружок в 1925 г. Вайсманом и посещал его заседания до 1931 г. Он оставил воспоминания о том, что в начале 1930-х гг. Нейрат, утомленный «суетой вокруг Витгенштейна», создает свой академический кружок⁴. По той же причине выделяется феноменологическая группа вокруг Феликса Кауфмана. Те же, кто интересовался идеями Л. Витгенштейна, объединились вокруг Шлика и Вайсмана.

Работы членов Венского кружка регулярно появлялись в австрийских и зарубежных журналах. Ган, Фейгль, Крафт, Юхос, Шлик регулярно читали лекции в Философском обществе Венского университета, которое стало также венской группой Кантовского общества. Однако этого было недостаточно. Чтобы быть доступным для широкой академической общественности, Кружку был необходим собственный печатный орган. В 1930 г. «Анналы философии» («Annalen der Philosophie»), издававшиеся Гансом Вайхингером, закрылись, и вместо этого журнала появился «Erkenntnis».

ВЕНА: ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ АТМОСФЕРА ПЕРВЫХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ XX в.

В своем манифесте «Научное мировоззрение: Венский кружок» (1929), которым открывается первый номер журнала «Erkenntnis», члены кружка так определили истоки своего научного мировоззрения: английское просвещение, американский прагматизм, венский либерализм, движение за реформы школьного образования и образование для взрослых. Поименно среди своих предшественников они назвали ученых и философов Л.М. Гартмана, Т. Гомперца, Ф. Йодля, Э. Маха, Л. Больцмана, Ф. Брентано, А. Хёфлера, А. фон Майнонга, Э. Малли, подчеркивая их связь с Лейбницем и Больцано, а среди зарубежных — О. Конта, Р. Авенариуса, Г. Гельмгольца, Б. Римана, А. Пуанкаре, П. Дюгема, А. Эйнштейна, Дж. Пеано, Г. Фреге, Э. Шрёдера, Б. Рассела, А. Уайтхеда, Л. Витгенштейна, Д. Гильберта, а также Эпикура, Л. Фейербаха, К. Маркса, Г. Спенсера. Среди современников постоянно упоминались имена Дж. Поппера-Линкея, Р. Голдшида, К. Менгера, О. Бауэра, Р. Гильфердинга, М. Адлера, Ф. Адлера.

Последовательное развитие собственно австрийской научной философии началось с середины XIX в. с трудов Больцано (1781 — 1848). Оно происходило на фоне революции 1848 г., второй индустриальной революции, золотого века либерализма, экономического кризиса 1873 г., появления разного рода политических партий, развития рабочего движения и связанного с ним движения за реформы образования.

Конец XIX в. был ознаменован второй революцией в естествознании, подготовленной трудами супругов Кюри, Э. Резерфорда, Э. Маха (1838—1916), М. Планка, Л. Больцмана (1844—1906), А. Эйнштейна (1879—1955) и Н. Бора. Открытия в области термодинамики, радиоактивности, квантовой теории и специальной (1905) и общей (1916) теории относительности поставили под вопрос традиционное мировоззрение, подвергли радикальному пересмотру философские категории пространства, времени и причинности. Критика Махом классической ньютоновской физики — вне каких-либо данных наблюдения, только посредством логико-научного анализа — подготовила изменение фундаментальных идей о пространстве, времени и движении. Э. Мах ввел историю науки в сферу интересов ученых; он также сформулировал принципы эмпириокритицизма.

Филипп Франк внес значительный вклад в физику, математику и теорию науки. Франк отметил фундаментальное значение специальной теории относительности Эйнштейна для мышления в целом на самом раннем этапе; он показал также, что теория относительности может быть упрощена методами теории групп (это теоретическое достижение было одной из причин его избрания в качестве преемника Эйнштейна в Праге в 1912 г.) Вплоть до 1914 г. он работал над логическим и математическим завершением теории относительности, например, доказав то, что каждая потеря энергии влечет потерю массы⁵ .

Это был лишь один из очевидных примеров того, как физика приходила к собственным философским идеям. Профессиональные философы того времени не могли сказать ученым ничего интересного. Поэтому те решили, что основная работа в плане анализа и переосмысления понятий должна быть проделана внутри самой науки, что способствовало выработке у ученых эмпирицистского, анти-метафизического отношения. Члены прото-кружка не принимали некоторые идеи Маха, а многие ученые даже отвергали его философию в целом в пользу логико-научных методов. Подобные логиконаучные дискуссии сформировали основные взаимосвязи между представителями конкретных дисциплин. Основная цель уже протокружка заключалась в том, чтобы сделать философию научной, придать ей анти-метафизическую направленность в соответствии с современными научными открытиями.

В 1907 г. в журнале Вильгельма Освальда «Annalen der Naturphilosophie» появилась первая статья Ф. Франка «Закон причинности и опыт» («Kausalgesetz und Erfahrung»), подводившая итог дискуссиям Венского прото-кружка по проблеме взаимоотношений между наукой и философией (логикой или теорией науки), возникшей на фоне «кризиса естествознания» начала века. Франк попытался объединить теории Махай Пуанкаре (1854—1912)—Дюгема (1861 —1906): «В двух словах, согласно Маху основные принципы науки представляют собой сокращенные экономичные описания наблюдаемых фактов; согласно Пуанкаре, они являются свободными созданиями человеческого ума и ничего не говорят о наблюдаемых фактах. Попытка объединить эти две точки зрения в одну последовательную систему стала началом того, что впоследствии получило название ‘логический эмпиризм’».

С публикацией в 1910—1913 гг. «Principia Mathematica» Уайтхеда и Рассела на смену традиционной аристотелевской логике приходит символическая логика. Главной в дискуссиях о будущем науки становится проблема языка науки. Как математик и как университетский профессор Ганс Ган имел дело, в основном, с проблемами логики и математики (основания математики, теория множеств, конкретные проблемы логики)⁶. Сам он рассматривал себя в качестве страстного популяризатора логического эмпиризма в традиции Юма, Лейбница, Больцано, Маха и Рассела. Математика была сферой профессиональных интересов Ф. Франка⁷ и Ольги Ган, Хильды Гейрингер и Р. фон Мизеса⁸.

Несмотря на возможность переосмысления метафизической системы философии с помощью идей Маха и Больцмана, нужно было преодолеть образовавший разрыв между эмпиризмом и современной логикой и математикой, а это было можно сделать только путем междисциплинарных исследований. Попытки прояснить структуру знания сталкивались с той трудностью, что маховское уравнивание понятия физического закона с эмпирическим описанием совокупности фактов наблюдения в принципе экономии (и таким образом устранение «механических объяснений») не встраивалось в новую символическую логику Рассела и Уайтхеда. Эту задачу не могли решить и кантовские категории a priori: доктрину априорных категорий разрушили возможность неевклидовой геометрии, критика ньютоновской механики, электромагнитная теория материи и статистическая интерпретация термодинамики. Стремление разрешить конфликт между эмпирическим дескриптивизмом и аналитическим априоризмом привело к идеям конвенционализма А. Пуанкаре. Цель была достигнута с помощью гильбертовского истолкования аксиом геометрии (1899) как конвенциональных «внутренних определений», интерпретирующих такие геометрические выражения как точка, линия. В форме описания структуры, независимой от конкретного наблюдателя, в дискуссиях начал использоваться «формальный» способ выражения, позже введенный в новую логику науки Карнапом и Шпиком и контрастировавший с «материальным способом», описывающим «содержание». Но, прежде всего, была установлена связь между этим аналитическим символизмом и уровнем данных наблюдения.

Специальная и общая теория относительности А. Эйнштейна также рассматривалась как вклад в основание логического эмпиризма. Как писал Франк:

«В этой теории Эйнштейн вывел законы движения и законы гравитационного поля из общих и абстрактных принципов: принципов эквивалентности и относительности. Его принципы и законы представляли собой взаимосвязи между абстрактными символами: общими пространственно-временными координатами и 10-тью потенциалами гравитационного поля. Эта теория явила собой великолепный пример способа построения научной теории в соответствии с идеями нового позитивизма (курсив мой. — О.И.). Символическая, или структурная, система, отточенная и строго отделенная от фактов наблюдения, которые она должна объяснить. Эта система должна была быть интерпретирована, нужно было предсказать факты наблюдения и проверить эти предсказания наблюдением. Существует три конкретных факта наблюдения, которые были предсказаны: отклонение световых лучей, красное смещение спектральных линий и смещение перигелия Меркурия»⁹.

В отличие от классических физических теорий, в теории относительности теория наблюдения сама должна быть частью теории. Согласно этому представлению каждая физическая теория описывает не «мир сам по себе», а только его структуру. Впоследствии оно было разработано с философской точки зрения М. Шликом в его книгах «Пространство и время в современной физике. Введение в теорию относительности и гравитации» («Space and Time in Contemporary Physics. An Introduction to the Theory of Relativity and Gravitation», 1917) и «Общая теория познания» («General Theory of Knowledge», 1918). Позже вместе с книгой П.В. Бриджмена «Логика современной физики» («The Logic of Modem Physics», 1927) это представление вошло в логический эмпиризм в форме «операциональных определений».

На рубеже XIX—XX веков быстрыми темпами развивалась и биология: теория эволюции Ч. Дарвина (1859), возникли биохимия, микробиология и был открыт фотосинтез. В Австрии в области психологии появляются экспериментальная психология (А. Хёфлер, А. Майнонг), гештальт-психология (К. фон Эренфельс) и теория психоанализа 3. Фрейда.

В прото-кружке обсуждались проблемы детерминизма и индетерминизма, механицизма и витализма в физике и биологии, оказавшиеся затем в центре внимания Венского кружка. В то время зародилась каузалистическая и анти-виталистская тенденция, учитывавшая статическое понятие возможности, которое впоследствии появилось в связи с интерпретацией квантовой механики. Например, в своей лекции «Механицизм или витализм», прочитанной в Венском философском обществе в 1907 г., Франк пришел к выводу, что до сих пор еще не была доказана невозможность причинности в биологии, так же, как двумя годами позже в той же аудитории он отверг возможность абсолютного движения и объяснил «принцип относительности и представление физической реальности в четырехмерном пространстве». Франк обобщил эти результаты в своей книге «Закон причинности и его пределы» («The Law of Causality and its Limits», 1932); эта книга содержит также обзор дискуссий Венского кружка по фундаментальным проблемам физики.

Распространение эмпириокритицизма Маха среди интеллектуалов и распространение принципов теории эволюции Дарвина на общество (и возникновение социал-дарвинизма) сделали очевидными взаимосвязи науки и политики. В России теория Маха была столь популярной, что В.И. Ленин вынужден был ответить целой книгой «Материализм и эмпириокритицизм», содержащей критический анализ этой теории.

В социологии рубежа веков новое научное мировоззрение представлено позитивисткой социологией О. Конта и статистической психологией Ф. Гальтона. В политической экономии альтернативой австро-марксизму (К. Грюнберг, Р. Гильфердинг, О. Бауэр, К. Реннер) и «академическим социалистам» становится либеральная школа теории максимальной полезности (К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Ви-зер), берущей начало у Дж. С. Милля. Дж. С. Милль был столь же важной фигурой для австрийской эмпирической философии, как и Лондонская школа экономики, имевшая тесные связи с Венским фабианским обществом. Научный и либеральный подход разделяла и Всеавстрийская женская ассоциация, возглавляемая Розой Майре-дер. Г. Кельзен основывает Венскую школу чистой теории права. Этическое движение, возглавляемое Ф. Йодлем и В. Иерусалемом, стремилось создать альтернативу иррациональному и религиозному направлениям в этике. Активно функционирует также Австрийское монистское общество и тесно с ним связанная Австрийская ассоциация свободных мыслителей (Р. Голдшид, В. Бернер, П. Каммерер). В конце XIX в. возникло и получило широкое распространение движение за образование для взрослых, в котором активную роль играли демократически настроенные университетские преподаватели такие, как Л.М. Гартман, Ф. Йодль, Э. Мах, Дж. Поппер-Линкей, Э. Райх, А. Штёр. Диапазон тем популярных лекций варьировался от идей Возрождения, эмпирической философии и социальной этики до идей либерализма и социализма. В это время создается Ассоциация свободных школ, инициировавшая движение школьной реформы Глёкеля и даже ставившая целью отделить церковь от государства и создать равные возможности для образования всем слоям населения, в т.ч. рабочему классу.

Большое влияние на мировоззрение членов кружка оказала общая революционная ситуация в Европе: окончание Первой мировой войны, появление новых демократических республик в Центральной Европе (Австрия, Чехословакия, Польша и Веймарская республика в Германии), Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. в России. Удивительным образом эта ситуация нашла практически полное воплощение в жизни и многогранной личности одного из ведущих членов прото-кружка и Венского кружка Отто Нейрата. Начав с изучения политэкономии в Венском университете, О. Нейрат увлекся социально-экономическими и политическими проблемами. Проводя исследование социально-экономической ситуации на Балканах, Нейрат именно там впервые на примере военной экономики имел возможность проанализировать «вживую» модель плановой экономики («военный социализм»). Во время Первой мировой войны Нейрат руководил отделом военной экономики в Военном министерстве и в 1916 г. был назначен директором Музея военной экономики в Лейпциге. Исследования Нейрата по теории и практике военной экономики были необходимыми предпосылками плана полной социализации национальной экономики, который он разработал к концу войны и попытался претворить в жизнь в революционной Баварии. Следуя традиции Маха и Поппера-Линкея, Нейрат изучал системные взаимосвязи между политической экономией, доктриной ценностей, теорией принятия решений и теорией жизненных ситуаций («базисные потребности»), развивая тем самым теорию социальных наук, которую позже представил в книге «Эмпирическая социология» (1931).

Среди ведущих членов прото-кружка и Венского кружка именно Нейрат, наряду с Эдгаром Цильзелем, был заинтересован в интеграции социальных наук в научное мировоззрение¹⁰. Нейрат сделал многое для научного кружка как организатор, пропагандист и программный мыслитель. Его последующая работа по формулировке оснований и созданию «Энциклопедии унифицированной науки» и осуществления социальной реформы также основывалась на политических предпосылках и практическом применении научной деятельности.

К 1920-м гг. центрально-европейское движение к научному мировоззрению достигло вершины своего развития, выразившейся в появлении трех книг: М. Шлика «Общая теория познания» («General Theory of Knowledge», 1918)¹¹, Г. Рейхенбаха «Теория относительности и знание априори» («Theory of Relativity and Cognition a priori», 1920), Л. Витгенштейна «Логико-философский трактат» (1921). Промежуточным звеном между этими книгами и теорией относительности Эйнштейна служит небольшая книга М. Шлика 1917 г. «Пространство и время в современной физике» («Raum und Zeit in der gegenwärtigen Physik»), в которой автор попытался совместить новый позитивизм с идеями, возникшими из новой теории. В 1917 г. Франк в некрологе на смерть Э. Маха подвел итог своей довоенной работе в области философии науки и вновь обозначил антиметафизическую позицию в физике. В контексте модернизированной эпистемологии — знание как взаимосвязь между эмпирическими фактами и системой символов — Карнап смог систематически использовать новую логику, чтобы начать работу над книгой «Логическое построение мира» и в 1930-х гг. вместе с Нейратом, Франком и американским неопрагматистом Чарльзом Моррисом выработать основания для антиметафизической единой науки и Международной энциклопедии унифицированной науки.

По словам К. Менгера, в начале 1920-х гг. интеллектуальная атмосфера Вены была наполнена одним: необходимостью обсуждения имеющегося наследия на более высоком уровне. К концу 1924 г. оформились интеллектуальные и институциональные основания для создания Венского кружка: Фреге, Рассел и Уайтхед, анти-метафизи-ческое мировоззрение Маха и Больцмана, Дюгем и Пуанкаре; кафедра натуральной философии Венского университета и Венское философское общество. Кружок значительно развил и разнообразил возникший уже на рубеже веков «новый позитивизм», поскольку, по мнению его членов, кружок находился «в поворотной точке философии» (Шлик). Конвенционалистское понимание научных теорий, расселовская теория типов и логика отношений, теория атомарных предложений (философия идеального языка) Витгенштейна, формалистская программа Гильберта с имплицитными определениями, общая теория относительности Эйнштейна наряду с его «Геометрия и опыт» («Geometrie und Erfahrung», 1921) стали элементами новой философии и концепции научного мировоззрения Венского кружка.

До 1930 г. на заседаниях Венского кружка обсуждались, в основном, два текста (предложение за предложением) — «Логическое построение мира» Р. Карнапа, которое, по словам Гана, представляло собой воплощение программы Рассела о точном философском методе, и «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна¹², а также проблема вероятности и программа радикальной перестройки математики голландского математика Л.Э.Я. Брауэра (1881 —1966)¹³, пока (в начале 1930-х гг.) кружок не начал обсуждение рукописи Карнапа «Логический анализ языка» («Logische Syntax der Sprache»).

Нейрат так описал эту ситуацию:

«Венский кружок приложил много усилий для того, чтобы выделить логическое ядро из ‘Трактата’, высоко оцененного Расселом, чтобы освободить логику из метафизического панциря ‘Трактата’. Важнейшим результатом освобождения было, в частности то, что логика теперь понималась как синтаксис языка. Логика и математика обеспечивали аналитические утверждения, ‘тавтологии’, необходимые в науке для формулировки предложений о реальности. Неизбежно, что внутри кружка возникло сопротивление метафизике Витгенштейна; многие его тезисы не получали одобрения... в то же время сам Витгенштейн ‘выбросил за борт’ ‘предложения о предложениях’, последующий и подробный анализ которых подвиг членов Кружка включить ‘предложения о предложениях’ в язык науки. Стало ясным, что в логике и эмпирических науках мы сталкиваемся с системами предложений, на основании формы которых мы должны достичь понимания. В такой интерпретации, последний элемент, которого еще недоставало логическому эмпиризму, был найден, и теперь он стал завершенной, понятной эмпиристской концепцией»¹⁴.

Удивительно, но членами кружка были проигнорированы две книги, опубликованные в 1925 г., — Шлика «Общая теория знания», переработанная им и вышедшая вторым изданием, и книга В. Крафта «Основные формы научных методов» («Die Gründformen...»), представлявшая его собственную позицию — конструктивный реализм¹⁵, который приобрел влияние лишь на последней стадии развития Кружка.

В. Крафт регулярно участвовал в заседаниях Венского кружка с 1924 по 1936 гг. и написал первую монографию о Венском кружке. Согласно Крафту, после 1930 г. главными темами были: а) «Логический анализ языка» Карнапа и его критика Вайсманом, б) физика-лизм, представляемый Нейратом и Карнапом, в) труды Гейзенберга, Бора, Планка, Паули представляемые к обсуждению Шликом и Ганом. Согласно Бергману, обсуждались также математика Гильберта, теория типов Рассела, исчисление вероятностей, вопросы, касающиеся предполагаемого вычленения конкретных социальных наук, специфики «наук о духе», проблема типизации.

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА УЧЕНЫХ

Уникальность Венского кружка заключалась еще и в совершенно новых принципах организации совместной интеллектуальной работы.

Прежде всего, это было беспрецедентное объединение ученых-интеллектуалов из разных областей знания, успешно решавших актуальные задачи своей науки, «делавших науку того времени», ярких, незаурядных личностей. Изначально, с 1907 г., работа шла в форме междисциплинарных коллективных дискуссий, открытых для всех желающих, разделяющих принципы этих дискуссий. В этой форме работы выразился столь важный для членов и прото- и Венского кружков дух Просвещения. Беспрецедентным было и то, что дискуссии — напряженная интеллектуальная работа целого коллектива людей — продолжались 12 лет подряд, каждый четверг без перерывов.

В социологическом плане Венский кружок объединял (опять же впервые в истории!) представителей трех поколений, профессоров, студентов, аспирантов и людей не из университетского круга, мужчин и женщин. Среди женщин-участниц Венского кружка были Ольга Ган-Нейрат, Роз Рэнд, Кейт Стейнхардт, Мария Каспер, Мари Рейдемайстер, Ольга Тосски-Тодд, Хильда Гейрингер-фон Мизес, Эльза Френкель-Брюнсвик, Сьюзан Стеббинг, Мария Кокошинь-ска, Янина Хосиассон, Исидора Дамбска, Дина Штейнберг и др.

Интересно, что внутренняя динамика Кружка разделила его членов на подкружки: кружок Гомперца, «Математический коллоквиум» К. Менгера, кружок О. Нейрата, феноменологическая группа Ф. Кауфмана, группа вокруг Шлика и Вайсмана.

Кружок сознательно стремился к расширению своего влияния на общественное сознание, к интернационализации, созданию нового мирового сообщества сходно мыслящих исследователей без географических и культурных границ, увлеченных идеей унифицированной науки.

Деятельность К. Менгера и «Математического коллоквиума» способствовала установлению плодотворных взаимосвязей между Венским кружком и польской логической школой, в частности А. Тарским (1930 г.). Сотрудничество продолжалось до начала Второй мировой войны и после эмиграции.

Р. фон Мизес, будучи директором Института прикладной математики в Берлине, способствовал установлению связей Венского кружка и Берлинского общества научной философии. Международная атмосфера была создана не только взаимным чтением текстов, но и личными встречами, совместными публикациями. Первое публичное выступление Венского кружка и Берлинского общества научной философии на Первой конференции по эпистемологии точных наук в Праге в 1929 г. стало заметным событием. Участники конференции выразили желание популяризации идей посредством издания своего журнала, специальной серии книг и создания общественной организации. Начиная с 1929 г.¹⁶, количество международных участников росло. Помимо Берлинской группы, организовавшейся вокруг Ганса Рейхенбаха, Курта Греллинга, Карла Густава Гемпеля, присоединились также немецкие математики Адольф А. Френкель, Хассо Хёрлен, Виктор Ленцен, американец Дикинсон Миллер, фин-с кий профессор философии Эйно Кайла, английский друг Витгенштейна Франк П. Рамсей, венгерский математик Джон фон Ньюман.

В 1929 г. в Вену приезжает американец Альберт Е. Блумберг. Он пишет у Шлика диссертацию «Философия Э. Мейерсона и позитивизм». В том же 1929 г. Шлик получает приглашение прочесть лекции в Стэнфорде. В 1930 г. Г. Фейгль¹⁷ эмигрирует в США. Фейгль внес существенный вклад в развитие интернациональных связей Венского кружка. Во-первых, вместе с Карнапом и Нейратом он читал лекции в «Dessau Bauhaus». Во-вторых, в 1931 г. он опубликовал совместную с А.Е. Блумбергом статью «Логический позитивизм. Новое движение в европейской философии» в американском «Journal of Philosophy» («Философский журнал»).

В 1930 г. в Кёнигсберге¹⁸ проходит Вторая конференция по эпистемологии точных наук совместно с Конгрессом немецких физиков и математиков. На этой конференции К. Гедель впервые представил результаты своего революционного открытия о невозможности полной формализации арифметики, следовательно, знания в целом. Не менее важным в то время событием были доклады Ф. Вай-смана (результат его и Шлика бесед с Витгенштейном) «Природа математики: Точка зрения Витгенштейна» (речь шла о формулировке принципа верификации в отношении к математике) и В. Гейзенберга «Закон причинности и квантовая механика».

В 1933 году в Вену из Гарварда приезжает студент Альфреда H. Уайтхеда Уиллард ван Орман Куайн. Его пребывание в Вене, а затем в Праге позволило ему познакомиться со всеми выдающимися представителями Венского кружка — от Рудольфа Карнапа до Ганса Рейхенбаха и от Морица Шлика до польского математика Альфреда Тарского. Это общение не только связало Куайна с логическим позитивизмом, но и через него оказало влияние на послевоенную американскую мысль.

В 1934 г. в Праге одновременно с VIII Международным конгрессом по философии проводится конференция для подготовки Международного конгресса унифицированной науки, который планируется к проведению в 1935 г. в Париже. Среди международных участников этой конференции — К. Айдукевич, А. Тарский, 3. Завир-ский, Я. Хоссиасон (Польша), Л. Ружье (Франция), Й. Йоргенсен (Дания), Г. Рейхенбах (Германия), Э. Нагель, Ч. Моррис (США)¹⁹, Э. Кайла (Финляндия). Конференция в Праге, во-первых, продемонстрировала систематическое сотрудничество с Львовско-варшавской логической школой и американским прагматизмом в лице Ч. Морриса, и, во-вторых, окончательно оформила движение к Унифицированной науке. Личные контакты с Ч. Моррисом и У. Куайном стали чрезвычайно важны в период уже начавшейся эмиграции. Конференция в Праге была последней конференцией по логическому позитивизму в Центральной Европе.

В 1935 г. в Париже состоялся Первый международный конгресс унифицированной науки. Это было первое выступление нового философского течения перед широкой интеллектуальной общественностью. Чтобы быть понятным французской общественности, Конгресс получил второе название — по «научной философии» — и вызвал большой интерес как у ученых, так и в прессе. Газеты и журналы подробно освещали работу Конгресса, брали интервью у его участников, ведь на Конгресс приехали около 170 ученых из 20 стран. Интенсивно обсуждался проект «Энциклопедии унифицированной науки». На этом Конгрессе Б. Рассел заметил, что «Вена» — это понятие психологии, а не географии.

В 1936 г. в Копенгагене в доме Нильса Бора состоялся Второй международный конгресс унифицированной науки на тему «Проблема причинности. Конкретные проблемы физики и биологии», обсуждавший копенгагенскую интерпретацию квантовой теории. На следующий день после открытия Конгресса — 22 июня — его участники узнали об убийстве в Вене М. Шлика. Время спокойной интеллектуальной работы в Европе заканчивалось. Члены Венского кружка и их друзья в Германии, Польше, Чехословакии стали готовиться к эмиграции. Однако в 1937 г в Париже проходит Третий международный конгресс унифицированной науки, на котором обсуждается проект издания двух томов «Энциклопедии», ставших реальностью после заключения договора с издательством Чикагского университета²⁰. Четвертый международный конгресс унифицированной науки в 1938 г. прошел в Кембридже (Англия) через несколько месяцев после присоединения Австрии к нацистской Германии и стал последней встречей сторонников унифицированной науки в Европе. Конгресс был посвящен проблемам логики и языка науки. Приветствовал Конгресс Дж. Мур, отметив связь Венского кружка с английской философией благодаря «Principia Mathematica» Рассела и Уайтхеда. От имени Оксфордской философской школы выступил Г. Райл, обсудив теоретические и практические основания дифференциации научного знания. С. Стеббинг, выступившая инициатором проведения Конгресса в Великобритании, сделала доклад «Язык и ошибочные вопросы», представлявший идеи Л. Витгенштейна. Участники отметили 100-летие со дня рождения Эрнста Маха.

Пятый и шестой Конгрессы 1939 и 1941 годов соответственно собрали своих участников уже в США.

Автор настоящей книги Виктор Крафт после аншлюса был уволен из университетской библиотеки и лишен возможности преподавать в университете. Оставшись в Австрии при нацистах, он продолжал научную работу в труднейших условиях «внутренней эмиграции». После крушения нацизма в 1945 г. Крафт вновь был принят на работу в библиотеку Венского университета, а в 1947 г. получил почетное звание «национальный библиотекарь» и стал внештатным преподавателем философии. С 1950 по 1952 гг. Крафт работал штатным профессором философии и со-директором Философской школы. После выхода на пенсию и вплоть до смерти в 1975 г. В. Крафт продолжал активную научную деятельность, каждый год публикуя статьи в ведущих философских журналах Европы.

Его книга «Венский кружок. Возникновение неопозитивизма» вышла в свет в венском издательстве «Шпрингер» в 1950 г. Это была первая книга о Венском кружке. Крафт описал в ней историю формирования этого уникального сообщества философов и ученых, дал обзор и глубокий анализ его основных идей и концепций. Она до сих пор не утратила своей ценности как взгляд «изнутри» одного из участников кружка и знакомство с ней необходимо каждому, кого интересует развитие философии XX века.

Олеся Л. Назарова,

кандидат философских наук