Закон королевского бутербродаСерия «Приключения эгоиста»Александр Вин

…Ясное дело, что «Барралонг» уходит в Австралию. Уже через неделю над ним воссияет Южный крест – какое счастье

привалило старому корыту! Вот какое счастье!

Р. Киплинг

© Александр Вин, 2015

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2015


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Кричать было бесполезно, но он всё равно кричал: и на рассвете, и в злой полдень, подняв измученное лицо к самому жару огромного тропического солнца; и ночью, словно растерянно жалуясь на судьбу своим давно знакомым созвездиям.

Он был большим и сильным, но ведь и океанский прибой в декабре – это мощь, способная унизить любого могучего человека, а непрерывный грохот высоких зелёных волн в прибрежных скалах безо всяких усилий заглушал его самые отчаянные крики.

Раньше он не умел страдать.

Может быть, жизнь никогда не давала ему таких возможностей; а, может, он и сам старался избегать подобных ненужных волнений?

«Полиция не появится…, ничто не может привести их в такое время в эти раскалённые камни…, ни за что они меня здесь не найдут, да и вообще, проклятая жара…».

Сейчас бы недолго постоять на опушке в снежном тумане, только разок прохрустеть ногами по корке тонкого льда на лесной тропе, услышать негромкое берёзовое эхо. И не надо ему ночного шума стремительных южных дождей, солёных остатков океанского ветра на губах и ласкового ужаса неумолимо надвигающегося рассвета. Если…. Он бы тогда сделал всё не так, совсем не так…!

«Сволочи!».

Рядом с ним, за большими растрескавшимися камнями, и день, и ночь шумели невидимые сочные пальмы, гривы которых постоянно волновал ровный ветер, уже уставший пробираться меж густых заросших холмов на встречу с этими высокими деревьями.

Из живого – только серая ящерка на плоской соседней глыбе.

Он опять закричал, вскинул руки к яркой ночной звезде, горько заплакал, как могут плакать только разом многое потерявшие люди…


Утренние прогулки в такую погоду всегда гарантировали Глебу хорошее, ровное настроение на весь день. В старом аккуратном парке одинаково шумели, расступаясь иногда от несильных морских порывов, тёмные влажные деревья. За ближними дюнами ветер креп, метался, и тогда гораздо яснее становился шум прибоя.

Приятно пружинила под ногами поздняя трава, скрывающая в низинах тихие узкие тропинки. Приземистые сосны неслышно стряхивали с острых иголок на песок прозрачные капли. Птицы молчали.

Уверенными шагами капитан Глеб Никитин спустился на берег, по привычке потрогал рукой первую же набежавшую прозрачную волну. Других следов на песке ещё не было, и до самой дамбы он шёл вдоль прибоя в одиночестве.


Поправив в кармане куртки купленные в киоске газеты, Глеб достал ключ и открыл дверь своего Дома.

Море, кофе и утренние газеты он придумал для себя уже давно.

Дом появился в его жизни немного позже.


Телефонный разговор с матушкой тоже порадовал. Чувствовалось, что она не больна, не расстроена и, что самое главное, не пытается напрасно скучать.

– Хорошо, ма, всё понял. Ты готовься, предупреди наших о моём приезде. Ну, всё, целу́ю, скоро буду. Не переживай. Пока, мам, пока, целу́ю…

Наступал конец значительного года, многое было за последние месяцы им пережито, многое он успел вовремя понять, сделал немало интересной работы. Как же удивительно приятно было это всё чувствовать и потихоньку начинать остывать, расслабляться, готовиться тоже к хорошим событиям, но к другим…

«Нет, правда, правда, господа! Думаю, что я это честно заслужил!».

Скоро, очень скоро в его жизни опять появятся и маленький русский городок, и зима, и непременный мороз; яркий снег под низким солнцем, друзья, тётушки и розовощёкие племянники!


Первый аромат кофе – и сразу же тепло густого широкого ковра под ногами.

Не выпуская из рук чашку, Глеб сел за компьютер. Он ещё вчера согласился сам с собой, что менять ритм, которым он привык жить последние рабочие дни, нужно не внезапно. Но сегодня с утра никаких серьёзных дел, решено! С этого дня – только отдых.

Как всегда, большинство писем, пришедших по электронной почте, было случайными, ненужными; много рекламы, одинаковые сообщения о каких-то выставках и чудесных новогодних распродажах. Кофе был хорош, не обжигал, но ещё и не остыл.

«Так, это ерунда, это нужно удалить, и это, и это… Стоп! Какой знакомый адрес, да… Х-ха! Океанский бродяга объявился!».

Улыбаясь, капитан Глеб устроился за компьютером поудобней, быстро допил кофе. Текст письма был на английском.

«Валери пропал. Его ищет полиция. Он обвиняется в убийстве. Помоги». Дальше какой-то вздор, набор букв: DRUG…, HOROSHO…, SKORO».

И ещё что-то про море и солнце. Вроде по-итальянски. Или по-испански?

«DRUG? Валерка связался с наркотиками?!».


…По профсоюзной линии руководство их морского порта купило тогда яхту. Настоящую, океанскую, огромную. Руководство в те времена было прислано к ним в коллектив прогрессивное, а валютной выручки на предприятии к концу того финансового года оставалось с излишком. Формально это выглядело как предоставление морякам, вернувшимся из очередного трудного рейса, возможности активно отдохнуть, приобщиться к большому советскому спорту. На самом же деле на яхте катался только начальник отдела кадров и его сын. Иногда. Раз в полгода.

Яхта числилась как учебно-тренировочное судно, проходила по всем конторским документам, устойчиво стояла на балансе порта. На ней был официальный экипаж – капитан и матрос, им платилась скромная зарплата, велись графики учёта рабочего времени, и, естественно, портовая бухгалтерия в нужный срок оформляла яхтенному экипажу отпуска, даже иногда начисляла премиальные.

«Балтика» томилась в дальнем углу причала.

…Как Глеб Никитин узнал про то, что их министерство планирует послать яхту за границу, на регату, он уже и не помнил. Прорваться к начальнику порта он смог самостоятельно, а убедить старого моряка в том, что будущий экипаж в гонку он должен подбирать собственноручно, ему помог однокашник, к тому времени уже доросший до капитана дальнего плавания и почти ставший в те времена трудовым героем. Тот смеялся: «Ну, и зачем тебе эта парусная романтика?! Давай-ка я лучше тебя в выгодный рейс возьму, денег привезёшь полчемодана, заходы будут у нас валютные, а?».

Потом на «Балтике» появился Валерка.

Тощий, долговязый подросток, выше Глеба почти на полголовы, поражал тем, что мог абсолютно искренне плакать, если на их яхте что-то не получалось. Валерка целыми днями ошивался в порту, занимаясь под командованием капитана Глеба разнообразными делами по подготовке «Балтики» к предстоящей регате; если не бегал по цехам, то всегда что-нибудь сосредоточенно строгал, пилил, точил на наждаке. Школу он закончил летом, до армии ему оставалось чуть меньше года и почти все его желания на этой земле были связаны с яхтой. Он и на самом деле бредил морем и парусами.

Мама у Валерки умерла, когда он учился в девятом классе. Из близких его родных оставалась только бабушка в Вышнем Волочке, которую от внука и от их портового города отделяла не одна тысяча километров. Валерка Ульянов, штатный матрос яхты «Балтика», жил в просторной комнате коммунальной квартиры один. Отстаивая своё право заниматься парусом, он готов был не только рыдать, но и драться.

…Глеб Никитин был вынужден уволиться с «Балтики» ещё до регаты. Семья – это всегда заботы, но не всегда приятные. Обнялись они тогда с Валеркой крепко-крепко и расстались на много лет.


В июне прошлого года страницы меню уличного курортного ресторанчика, которое просматривал Глеб, заслонила чья-то плотная тень. Он терпеливо не поднимал взгляда от перечня вкусных блюд и ждал, а тень так же упрямо не покидала списка холодных закусок.

– Ну, и…

Перед ним стоял Валерка. Здоровый, широкоплечий, загорелый мужик! Слёз от такого уже не стоило ожидать, а последние сомнения Глеба Никитина насчёт его жизненных приоритетов рассеялись после вторых и третьих приветственных фраз, когда Валерка невнимательно хлопнул его огромной ручищей по плечу, поправил на носу не очень сильные очки и пророкотал:

– Слушай, пошли в залив, походим немного в выходные, я тут договорился насчет одной яхточки на пару дней.

Невероятна была их случайная встреча после такой долгой разлуки, но ещё удивительнее была сама жизнь Валерки в эти годы!

…Отслужив срочную на флоте, он опять вернулся к своим любимым яхтам. Где-то подрабатывал, участвовал в каких-то парусных соревнованиях, был на заработках за границей, вкалывал на судостроительных фабриках в Германии, в Польше, сам сооружал маленькие парусные лодки на бескрайних просторах России.

Потом решительно устроился матросом на океанский пассажирский парусник. Это и была его настоящая свобода!

Последние несколько лет он жил на Антигуа, небольшом островке в Карибском море.

– …Обычно я в мае к отпуску начинаю потихоньку готовиться. Встречаюсь с судовыми агентами, уточняю у них, когда и какие яхты будут заходить в это время на Антигуа, договариваюсь заранее об условиях. Каждой весной устраиваюсь матросом на яхту, идущую в Европу, и за очень приличные деньги, которые платят хозяева, три, четыре недели наш наёмный экипаж гонит её через Атлантический океан! Потом, из какого-нибудь подходящего порта, куда заходит эта яхта, на самолёте лечу к себе, в коммуналку, живу там несколько дней, а потом – дальше в Россию, на всё лето в бабушкин дом, на речку.

Счастливый Валерка откинулся спиной на кормовой поручень, цепляясь за порог каюты длинными ногами. На палубе скромной и уютной яхточки было тепло, ветерок гнал её плавно, без рывков и понуждений, разговаривать под пиво со старинным приятелем было неимоверно приятно.

– После отдыха, примерно в сентябре, беру билет на самолёт опять в Европу, обычно в Лондон, нанимаюсь там такелажником на какой-нибудь большой пассажирский парусник, круизёр, с заходами в Средиземку, ну, может быть, и ещё в какие-нибудь африканские по́рты, и добираюсь так, понемногу, к себе домой, на Антигуа. Знаешь, я там себе тоже яхту купил, гоночную, она у меня в гавани, на воде, постоянно стоит, а на лето, ну, на наше лето, пока я-то в России, на берег её поднимаю.

– Дом там построил, или квартира?

– Не, я же говорю, на яхте живу. У меня на ней холодильник есть, плитка газовая, телевизор поставил.

– И чем занимаешься на своём острове? Просто живёшь?

– Почему просто.… Работаю. Я же специалист по гелькоутам, по пластикам, смолам, делаю качественный ремонт корпусов яхт. Ну, не так, чтобы рабочий день у меня, как на заводе у токаря.… Хожу на своей яхте по океану, ловлю рыбу, читаю. Просят починить чего-нибудь кому на яхте, я еду на неё, занимаюсь. Когда хочется.

Продолжая удивляться неожиданным сюжетам, капитан Глеб улыбался.

– Представляешь, ты единственный человек в России, кто работает на Карибах, а отпуск проводит в Вышнем Волочке!

– Ну, наверно.… А ты-то где сейчас? Чем занимаешься, бизнесом?

– Да, что-то вроде этого. Нахожусь около бизнеса. Веду себя как примерный ученик – меня спрашивают, я отвечаю. Только вместо оценок в дневник мне за правильный ответ чеки подписывают. И занимаюсь я этими посторонними проблемами, как и ты – чужими яхтами, когда захочу.

Вспомнив давно приготовленное к встрече, Глеб прищурился.

– Послушай, Валерка, а у меня же твои армейские письма до сих пор дома хранятся!

– Правда?! Покажешь?

Они легко трепались, пили пиво, удивлялись друг другу, а совершенно не океанский ветерок подгонял их яхточку вдоль привычных берегов и продолжало им светить уже вечернее, родное солнце.

Когда они прощались, капитан Глеб пообещал Валерке, что обязательно прилетит к нему на Антигуа.

Получилось – не обязательно…


За год с небольшим, прошедшим после той их неожиданной встречи, он получил от Валерки только одно письмо на свой электронный адрес. Тот коротко сообщал, что устроился матросом-риггером на «Ройял Клиппер» – крупнейший в мире круизный парусник, и что по-прежнему ждёт его к себе в гости, на остров. К тексту был прикреплён файл с забавной фотографией. Грозно выставив в объектив небритую челюсть, Валерка развалился на палубе у самого борта круизёра и с задумчивостью курил сигару на фоне спасательного круга с иностранной надписью. На голове его красовался по-пиратски повязанный сине-белый платок.

В свободных жизненных промежутках того года Глеб Никитин смог всего пару раз собраться и позвонить Валерке, но тот ответил только однажды, успев сказать, что они в море, около Португалии, что всё у него хорошо, здорово, когда связь внезапно прервалась…


Капитан Глеб Никитин встряхнул головой, решительно зашагал по светлой, тихой комнате.

«Ну, не мог, не мог Валерка никого убить на своём Антигуа!».

Как не пытался он рационально сосредоточиться на возможных причинах беды, случившейся в далёких краях с Валеркой, перед глазами всё время вставал не здоровенный малознакомый мужик, а тот, долговязый, вечно голодный подросток с печальными глазами.


– Наталья Павловна, зайди, пожалуйста, ты мне нужна.

Несколько раз подряд капитан Глеб пробовал набирать номер Валеркиного мобильного. Всё время – длинные гудки.

«Впрочем, если бы он мог говорить по телефону, то не было бы и этого странного письма».

В толстой папке с мягкими тесёмочками он нашёл листок, который дал ему тогда Валерка.

– …Если тебе понадобится меня срочно услышать, а я буду не на связи, то кинь факс по этому номеру, знакомые люди меня всегда на острове отыщут.

В этой же старой папке лежали и три пожелтевших от времени конверта.


Наталья Павловна вошла в кабинет так, как и должен входить в кабинет своего босса образцовый секретарь.

– Привет. Что-то случилось?

Мягкий и негромкий голос Натальи Павловны никогда не вводил в заблуждение только Глеба.

– Да, похоже, что случилось.

Подойдя к окну, Глеб потрогал запястьем подбородок и решительно опёрся обеими руками о подоконник.

– Так. Первое. Нужно срочно отправить факс по этому номеру. Разговаривать не получится – там сейчас раннее утро. Номер перепиши – листок мне нужен. Текст на английском, примерно такого содержания: «Прошу сообщить, где сейчас Валерий Ульянов. Что с ним произошло в последние дни, есть ли возможность организовать контакт с ним лично. Нужна любая информация». Моя подпись, наш адрес, все реквизиты. Да, и ещё номер моего мобильного.

Дальше. Посмотри, какие рейсы есть на Антигуа. По-моему, все самолёты летят туда через Лондон, но не уверен.… Виза там не нужна, точно. Могут быть проблемы при пересадке в Лондоне. Выясни, как можно заказать транзитный отель. Уточни ещё, пожалуйста, где на Карибских островах есть ближайшее российское консульство.

– Хорошо.

Перед тем как выйти из кабинета Наталья Павловна помедлила.

– А что, это действительно так серьёзно?

– Очень не хочется, чтобы стало серьёзным.


Наталья Павловна и Дом возникли в его жизни почти одновременно.

Капитан Глеб никогда особенно и не мечтал о чём-то подобном, не планировал никаких недвижимых приобретений. Кочевая жизнь его полностью устраивала. Но.… Однажды в одном небольшом городке знакомые показали ему маленький особняк, бывшую библиотеку какой-то воинской части, стоявший на отшибе, в парке, далеко от центральных городских прелестей. Военные тогда продавали много объектов в данном населённом пункте, в том числе и ненужное им, требующее серьёзного ремонта зданьице библиотеки.

Потом случилось так, что капитан Глеб Никитин оказался наиболее подготовленным и решительным покупателем того домика, когда военные на полном серьёзе и в соответствии с вышестоящими приказами «реализовывали высвобождаемое имущество» на аукционе.

Чистый, всегда прозрачный морской воздух, приземистые сосны вокруг и тишина.… Не было для Глеба ме́ста лучше для того, чтобы зализывать раны в случаях редких неудач, или когда всё в жизни ему просто надоедало. Неделя, другая жизни в Доме – и мысли вставали на свои места, голова свежела, люди вокруг становились необъяснимо понятливее и умнее.

С помощью тех же военных Глеб приобрёл и держал на море небольшой катер. На тихом сосновом берегу, прямо напротив Дома, оставались ещё заросшая камышами протока и деревянный свайный причал, рудименты прежнего социалистического рыбколхоза…

Военный, майор, который взялся помогать с ремонтом Дома и с катером, был мужем Натальи Павловны. Вернее, она была женой майора, потому что Глеб Никитин познакомился с ней немного позже.


– Единственное в том регионе российское консульство – на Ямайке. Телефон я записала в твой блокнот.

Прошло всего двадцать минут. Появившись в кабинете, Наталья Павловна спокойным голосом продолжала перечислять.

– Рейсы на Антигуа через Лондон есть и из Москвы, и из Варшавы. Думаю, что польский вариант удобнее. Рейс из Варшавы номер 285, вылет в Лондон ежедневно в 20.00, прибытие в 21.40 в Хитроу, самолет «Эмбраер 170» польской авиакомпании «ЛОТ». На Антигуа вылет из аэропорта Гатвик, тридцать пять километров от Хитроу, рейс ВА 2156, утром в 10.30. «Боинг 777—300» компании «Бритиш эйрвэйс» прибывает на Антигуа, в аэропорт Сент-Джонс в 15.10.

В Лондоне, для транзитного переезда из Хитроу в Гатвик и для оформления суточной английской визы желательно иметь подтверждение о бронировании отеля в Лондоне. Можно обойтись и без отеля, но ведь тебе там быть всю ночь, устанешь ведь…

И опять – нежность в голосе Натальи Павловны не была неожиданной для Глеба. Он не повернулся от окна.

– Думаю, чтобы не было проблем с отлётом, лучше воспользоваться отелем.

– Есть только один свободный вариант – «Гэйнсборо Лодж» в Гатвике. Судя по перечню услуг и их стоимости – типичный сарай. Ты как на это смотришь?

– Пойдёт. Нужно быстрее. Так.… Теперь ещё вот что, Наташа. Отмени все мои встречи на эту неделю. Причину подбери сама. Соловьёву в Питер я позвоню сам. Подготовь электронку на этот адрес, – Глеб показал на экран компьютера. – Пусть меня встречают в Сент-Джонсе. И ещё одно письмо отправь, моему Сашке, вот с этими антигуанскими телефонами и со всей твоей информацией по полёту…

Наталья Павловна смотрела на стремительно расхаживающего по кабинету Глеба.

К тому, как он говорил, она уже привыкла. То, что он ей поручал, она тоже давно научилась выполнять точно и вовремя, не переспрашивая Глеба лишний раз. Но вот действия, которые иногда совершал в этой жизни её любимый босс, всегда вначале становились для неё загадкой, потом продолжались неминуемыми переживаниями, но, в конце концов, всегда восхищали.

Капитан Глеб не успокаивался, всё шагая и шагая по мягкому ковру.

Она чувствовала, что немного смущается, рассматривая этот ровный загар, короткие седеющие волосы на крупной голове, сильные руки и особенно глаза, васильковые, и такие глубокие…, глаза, в своё время вроде как бы приказавшие учительнице английского языка средней школы номер пять Наталье Павловне Воронцовой согласиться стать личным секретарём капитана Глеба Никитина и хозяйкой Дома. Оставаясь при этом замечательной мамой для двух детей и верной женой военного майора.

– Опять кого-нибудь выручать?

– На этот раз даже и не знаю…

– Ладно. – Наталья Павловна снова заговорила серьёзно. – В твоём блокноте ещё адрес и телефон отеля на Антигуа. Думаю, что отель хороший. Я забронировала и оплатила номер на первые два дня, пока ты там определишься.

– Послушай, в новостях сегодня предупреждали о повышенной опасности терактов во всех лондонских аэропортах…

– Ну и что? Что ты кудахчешь, как старушка, по поводу этих идиотских терактов?

– Если ты, Глеб Никитин, ещё раз намекнешь на мой возраст, то я сожгу все твои бумаги вместе с сейфом и уйду в монастырь.

– Хорошо. Уходи. Но только до понедельника. И ничего, пожалуйста, здесь без меня не жги. Ты ведь знаешь, как дорога́ мне паутина моего кабинета.


Глеб поинтересовался в Интернете погодой в Англии и на Карибах, полистал спортивную программу на неделю, сделал ещё один звонок. Пристально осмотрел рабочий стол, помедлил и бережно вложил в дальнее отделение путевого блокнота три старых конверта с синими треугольными штампами и номерами полевых почт.


…В своей маленькой рабочей комнатке Наталья Павловна задумчиво и оттого немного рассеянно перебирала в вазе на столе букет жёлтых тюльпанов.

Загрузка...