Семен Малков Золотая клетка

Часть IV. ЗОЛОТАЯ ЖИЛА

Глава 24. Золотая лихорадка

Фомич приготовил на два дня еду и вместе с Петром отправился на работу, ничем не выдавая плохого самочувствия и ни на что не жалуясь.

Несколько часов рыли шурфы, промывали грунт по ранее намеченному Фомичом маршруту — добывали неплохое золото. Петру казалось, что дела идут успешно. Однако во время привала старатель высказал сомнение:

— Ты заметил, Петя, что золотишко пошло более мелкое, да и с каждым разом меньше его? О чем, по-твоему, это говорит?

Петр молча ожидал объяснений, они и последовали:

Да о том, что мы с тобой уходим в сторону от золотой жилки. Не в ту степь, значица, идем!

— Выходит, ты неверно определил направление, Фомич?

— А ты думаешь, это так просто? — рассердился старик, но тут же смягчился и терпеливо объяснил: — Ошибиться нетрудно — почва кругом здесь золотоносная. Путает меня другое.

Задумался на несколько минут, потом продолжал:

— Хорошо ведь помню: та жилка, что мы открыли с Лукой, прямо от берега ручья шла, а не вдоль, не наискосок… Просто теряюсь в догадках, почему никак ее не найду. Аж башка трещит!

Работа в следующем шурфе подтвердила его сомнения, к тому же начало темнеть, и Фомич решил — хватит! Вернулись в свое укрытие под скалой, развели костер и стали подогревать ужин. Старик всю дорогу угрюмо молчал; сидел глядя на огонь, напряженно размышлял.

Неожиданно хлопнул себя но лбу, словно его осенило, и радостно воскликнул:

— Ну конечно, в этом все дело! Теперь я ее найду! — Резко повернувшись к Петру, возбужденно объяснил: — У меня еще раньше догадка возникла смутная, но верилось с трудом. А теперь не сомневаюсь: ручей изменил свое русло!

— Не может быть! — поразился Петр. — Как же мы этого не обнаружили?

— Его камнями сплошь завалило. Обвал-то произошел много лет назад, и вода пробила себе новое русло, в другом направлении. Вот увидишь — найдем старицу!

Петр, все еще сомневаясь, промолчал, а его наставник зажегся новой идеей:

— Завтра весь день посвятим разведке; начнем с водопада. — И радостно взглянул на молодого напарника. — То-то мне с самого первоначалу показалось — не туды он теперь течет! — Снял с огня котелок с неизменной гречкой, подвесил чайник. — Я не я буду, если завтра не отыщем шурфы! Отмерим полсотни метров — и найдем!

— Нам целый день понадобится только камни ворочать, — недоверчиво буркнул Петр, резонно опасаясь тяжелой и безрезультатной работы.

— Ну и что? Без труда не вытащишь и рыбку из пруда! — сердито отрезал Фомич. — Наша задача на завтра одна — найти золотую жилку! А разрабатывать не будем.

— Как же так? — не понял Петр. — Разве мы не для того сюда пришли?

Старый золотоискатель посмотрел на него снисходительно. — А ты хоть прикинул, сколько потянет то, что нами уже добыто? Подумал, как мы это все унесем? — И укоризненно покачал головой — вопрос его застал парня врасплох. — Может, потрудимся, чтоб оставить золотишко здесь?

Но Фомичу чуждо было ехидство и он серьезно заключил: — Мы только пробы проведем, и, конечно, возьмем с собой найденные самородки. Дай Бог нам хоть это с собой унести! А сейчас поснедаем — и спать. Сам знаешь, какая предстоит работенка.


Однако на следующий день не работали, а отправились с утра на охоту. Пришлось изменить своему плану — оставшихся припасов не хватило бы и на двое суток. Муки и крупы еще достаточно, но консервы и дичь доели, — чтобы не голодать, надо хоть что-то подстрелить.

Часа за полтора старик добыл два зайца и красавца тетерева, а Петр настрелял куропаток.

Несмотря на удачный промысел, старый таежник обеспокоился. — Не нравится мне все это, Петя! Чуют что-то звери, — нахмурив брови, высказал он свои опасения. — Уж точно — к перемене погоды! Может, ждут бури. Или где-то лес горит… Да вроде дымом не пахнет… Повел носом и опроверг эту версию: — Да нет, не похоже: в этом разе они пускаются в бега. Фомич оглядывался по сторонам. — А тут зверушки все больше мечутся. Прятаться собираются, что ли?..

Старый таежник так и не пришел к определенному мнению. Вернувшись в свой фот, пообедали и не теряя времени отправились к водопаду. Немало пришлось потрудиться разбирая каменные завалы, прежде чем обнаружили старое русло ручья и определили его направление. Отмерили от водостока приблизительно пятьдесят метров, снова затратили много труда, чтобы расчистить выбранный для работ участок, но признаков старого русла так и не обнаружили.

— Значица, мы ушли от него в сторону, — упрямо наклонив голову, заключил Фомич в ответ на вопрошающий с немым укором взгляд напарника. — Оно, русло, по ходу виляет, водица прямо не течет.

— Так куда же оно вильнуло? Как это узнать? — Петр совсем приуныл. — Неужели придется перевернуть здесь все камни?

— Ты только не паникуй, парень! — одернул его Фомич. — Думаешь, золотишко само в руки дается? Но на сегодня все, баста, работу кончаем, — устало добавил он. — А завтра обязательно найдем!

— Это мы уже проходили, — не удержался Петр, не скрывая сомнений. — Твой оптимизм, Фомич, нас угробит! А если и завтра не найдем? Согласишься тогда шабашить?

Старый золотоискатель смерил его разочарованным взглядом, хотел было сказать в ответ что-то резкое, но сдержался и с горечью произнес:

— А мне казалось, у тебя покрепче закваска. Да что возьмешь с вас, нонешних? Ладно, не пужайся. Завтра не найдем шурфы — все! Собираемся в обратную дорогу!

Весь вечер он мрачно молчал, не обмолвился с напарником ни единым словом, — видно, не на шутку на него рассердился. Петр понимал его настроение, но, разуверившись в успехе дальнейших поисков, считал себя правым и тоже молчал, не делая попыток разрядить обстановку. Впервые за все время им завладели усталость и тоска.


Вот и подошел этот Дашин день — день ее совершеннолетия. С каким нетерпением мечтала она вместе с любимым, чтобы он скорее наступил и они могли обвенчаться… Даша заливалась слезами и ходила как потерянная. Ни попытки развлечь, предпринимаемые Кириллом, — он следовал за ней по пятам, — ни сочувственные увещевания матери не могли ее утешить.

— Ну перестань же так убиваться! — отчаявшись уговорить, мягко потребовала Анна Федоровна. — Слезами горю не поможешь. Пора тебе его забыть. Слава Богу, есть и кроме него мужики на свете!

Только придя с работы и услышав горькие всхлипывания дочери, тут же опустила на пол сумки с продуктами и бросилась утешать. Однако все ее доводы до сознания Даши не доходили, на слова она не реагировала, и Анна Федоровна, не зная, за что ухватиться, обрушилась на Петра:

— Да плюнь ты наконец на него! Тоже о себе вообразил… Таких, как он, очень много, а ты, Дашенька, лучше всех! Еще локти кусать будет!

Этот аргумент подействовал, — видно, похожее чувство оскорбленного самолюбия переживала и Даша: словно очнувшись, посмотрела на мать и срывающимся голосом выговорила:

— Да, мамочка! Я тоже так думаю… и от этого мне… особенно горько. Петя… он еще поймет… и пожалеет… о нашей любви… Как мне жаль ее!

Подняла на мать заплаканные глаза — в них зажглись самолюбивые огоньки — и сгоряча открыла ей то, о чем до времени не собиралась говорить:

— Кир уговорил меня… принять участие в конкурсе красоты… — Замялась, поздно спохватившись, и после паузы продолжала: — Сначала я не хотела, но сейчас даже мечтаю победить! И вообще… хочу сделать карьеру!

— Ну и правильно, доченька! — с энтузиазмом поддержала ее Анна Федоровна, сразу осознав, что шумное шоу и связанная с ним суета наверняка отвлекут Дашу от тяжелых мыслей и переживаний. — Вот и утрешь ему нос — пусть знает наших! Уверена, Дашенька, — ты победишь!

Взглянув на дочь, Анна Федоровна обрадовалась — хоть тоску свою забудет — и добавила, желая еще поднять ей настроение:

— Понимаю, дочка, почему ты не хочешь широко отметить свой день рождения, не зовешь друзей… Но Кирилла пригласить нужно!

Даша промолчала.

— Он мне звонил, сказал — подарок приготовил, хочет лично тебе вручить. Не следует обижать его, доченька!

— Сейчас уже поздно. Я ему сказала: сегодня празднуем мой день рождения в семейном кругу, — равнодушно пожала плечами Даша.

— Ну вот, я так и знала, что ты будешь не против! — с облегчением вздохнула Анна Федоровна. — Потому и пригласила его от твоего имени — очень обрадовался.

Дочь никак не отреагировала, и Анна Федоровна, приняв это как знак одобрения, предложила деловито:

— В нашем распоряжении еще два часа. Пора уже нарезать колбаску, ветчину, сыр, выставлять закуски… А я пока пойду с Кузей — совсем извертелся!

Порадовавшись, что дочь совсем успокоилась, она подождала, когда Даша пойдет умываться, и отправилась гулять с пуделем. Когда через полчаса вернулась, Даша уже усердно и с видимым удовольствием сервировала в гостиной праздничный стол на четыре персоны. Мать тут же присоединилась к дочери, и сообща через час они все привели в блестящий порядок.

Однако первым поздравил Дашу не глава семьи, а Кирилл — явился на полчаса раньше назначенного времени, неся перед собой корзину каких-то экзотических живых цветов.

— Эти цветы, как мне сказали, могут простоять все лето, — поздравив Дашу и Анну Федоровну, пояснил гость, протягивая корзину.

Затем гордо извлек из кармана маленькую шкатулку, открыл, достал из нее гарнитур — украшения из янтаря в серебре искусной работы: серьги, бусы, браслет и колечко.

— А это — на более долгую память! — И торжественно преподнес Даше свой подарок, влюбленно глядя ей в глаза.

Не успела виновница торжества благодарно поцеловать его в щеку, как в дверях показался сам хозяин. По такому выдающемуся случаю Василий Савельевич разорился на огромный букет прекрасных пунцовых роз.

— Это для вас, мои ненаглядные! — И вручил цветы жене и дочери, нежно поцеловав обеих. — Ведь в этом замечательном событии вы виноваты в равной степени.

Вскоре уже сидели за столом, и с каждым тостом веселье становилось все более непринужденным. Василий Савельевич пребывал, как никогда, в отличном настроении: балагурил, произносил тосты, рассказывал смешные истории и анекдоты. К радостному событию — совершеннолетию дочери — прибавился солидный гонорар за книгу по защите окружающей среды, изданную за рубежом.

Кирилл помогал ему, как только мог. Тем не менее Василий Савельевич заметил, что виновнице торжества веселье дается тяжело, и, разумеется, угадал причину.

— Вот что, доченька! — ласково обратился он к ней, с любовью глядя в глаза. — Никогда не жалей о том, что не состоялось. Смотри с надеждой вперед! Сегодня ты стала по-настоящему взрослой, только начинаешь жить. И будешь еще очень счастлива!

Даша молчала, тронутая этими словами; слезы подступили к глазам.

— Брось грустить, Дашенька! Выбрось ты из головы этого неудачника! — не выдержав, воскликнул Кирилл. — Он уже и институт бросил.

И ему Даша ничего не ответила, только ниже опустила голову. Тогда, на помощь Кириллу пришел Василий Савельевич:

— А что, он в этом прав, доченька! У меня нет сомнения, что Петр — глупец и неудачник! Хотя бы потому, что отказался от тебя. И не стоит он ни единой твоей слезинки!


Наутро Петр еще раз воочию убедился в верности таежных примет Терентия Фомича. Погода резко переменилась, небо заволокло тучами, подул порывистый ветер, — временами достигавший штормовой силы.

Настроения это не улучшало. В полном молчании позавтракали и отправились к водопаду — в последний раз попытаться отыскать золотую жилу Луки.

До полудня перевернули груды камней повсюду, где по предположению Фомича могла пролегать старица ручья. Удача им не сопутствовала, несмотря на огромный, самоотверженный труд. Упорный старик несколько раз возвращался к водопаду и вновь начинал поиски, но очевидно, в чем-то ошибался. Наконец по молчаливому согласию сделали обеденный перерыв и вернулись в свое укрытие.

— Ну что ж, Фомич, хочу поймать тебя на слове, первым нарушил молчание Петр, когда они уселись поесть; он старался не глядеть на расстроенное лицо старика. — Ничего не найдем — и баста! Но не лучше ли нам за оставшееся время поработать там, где есть золото, чем без пользы ворочать камни?

— А тебе что, все мало? — бросив на него злой взгляд, буркнул в сердцах Фомич. — У нас больше пяти кило золотишка! Да и многое другое здесь не бросишь. Как думаешь все это на себе унести?

Видя, что Петр сконфуженно опустил голову, смягчился и объявил свое решение:

— Сделаем так, как вчерась договорились! Мое слово — олово! Вернемся назад и, ежели не найдем мою жилку — шабаш!

Петр беспрекословно подчинился; снова занялись тем же изнурительным трудом — разборкой камней в местах предполагаемой старицы ручья, на расстоянии полусотни метров от водопада. Начинало смеркаться, и они совсем выбились из сил, когда Фомич все же наткнулся на подобие старого русла.

— Это беспременно оно самое! — с возрастающей уверенностью раздумчиво произнес он, внимательно всматриваясь в очертания того, что осталось от берега ручья после камнепада. — Однако как же здесь все размолотило! Будто утюгом сгладило!

«Неужели старик что-то узнал? — недоверчиво думал Петр. — Уж больно зациклился на своей мечте. Наверно, опять выдает желаемое за истину».

— Ты получше посмотри, Фомич! — произнес он просительно. — Сил уж нет ковыряться понапрасну!

Но старый золотоискатель его не слушал. Воспрянув духом, он с новой энергией принялся за поиски, и, наконец, его упорство и непреклонная воля к достижению заветной цели оказались вознаграждены! Разбирая очередную груду камней в стороне от левого берега ручья, где, как он надеялся, должен находиться старый шурф, Фомич издал радостный вопль:

— Во-от он, роди-имый! Сюда-а! Иди сюда, Пе-етя! Знал я, знал, что отыщу!

Петр, разбиравший неподалеку большую груду камней, стремглав бросился к нему, забыв об усталости. Никаких сомнений: глазам его открылся неглубокий шурф, выкопанный человеческими руками…

— Здесь, где-то рядом, и второй… — Старик, счастливо улыбаясь, опустился на землю — силы после временного подъема уже оставили его. — Но мы сейчас его искать не будем. Нужно взять пробы из этого, пока не стемнеет.

Спустившись в шурф, Петр энергично, будто не было тяжелого трудового дня, освободил его от камней и стал промывать грунт. Первые же пробы подарили незабываемую радость — таких крупных самородков еще не добывали… Работать, работать дотемна! Но Фомич уже пришел в себя, с довольной улыбкой наблюдая, с каким азартом трудится его напарник, и решительно воспротивился.

— Все! Не увлекайся, Петя! Нам надо хорошенько отдохнуть! — Он поднялся. — Отметим это место на карте и пойдем праздновать удачу. Говорил же тебе — фортуна любит упорных и сильных духом!

Несмотря на вконец испортившуюся погоду и сразу навалившуюся усталость, счастливые старатели возвращались в свое укрытие, не обращая внимания на хлынувший дождь и ураганные порывы ветра. Разожгли огонь, устроили празднество, разведя остатки спирта, припрятанного Фомичом как раз на этот случай, и совсем забыли, что находятся в труднодоступных горах, среди бушующей стихии, и от дома их отделяет тяжелая и опасная дорога.

Хмельные и довольные, легли отдыхать. Старик, по привычке, сразу мерно захрапел, — судя по спокойному выражению лица, ему ничего не снилось. Петр от усталости тоже сразу уснул, и на этот раз вместо привычных кошмаров явилось ему дивное видение.

Вначале перед его мысленным взором предстала картина неимоверного богатства — то ли сокровища пещер Али-Бабы, то ли клад, найденный графом Монте-Кристо. Потом увидел себя среди роскошных апартаментов, чем-то напоминающих интерьер особняка Сленневых в Мамонтовке: стоит он в гордой позе посредине огромной гостиной, а перед ним на коленях униженно просят о помощи Кирилл и Даша…

При виде изменницы у него вновь заболело сердце, но гордость и презрение к предателям взяли верх: с бессознательным удовлетворением, открыл он ларец и принялся швырять к их ногам пригоршни золотых самородков…

На этом картина сладкой мести куда-то исчезла и вместо нес возникла другая, не менее радостная, — встреча с родными. В особенно долгом этом сне он всем делал богатые подарки и наслаждался этим наравне с теми, кого одаривал…

Видя эти блаженные сны, Петр, к счастью, не знал, какой ужасный сюрприз преподнесет ему на следующий день судьба.

После празднества в семье Волошиных Кирилл решил действовать активнее. Понимая, что в лице Анны Федоровны приобрел верную союзницу, построил свои планы так, чтобы именно она агитировала в его пользу и мужа, и дочь.

«Подкинуть ей козырей, зарядить посильнее! — пришла ему в голову резонная мысль. — Лучше всего продемонстрировать наше богатство, чтоб знала не понаслышке».

Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, сразу, как только доедал «хвосты» (накопил в эту сессию аж два), отправился в Мамонтовку предъявить матери зачетку — свидетельство, что переведен на третий курс, — и договориться о визите Волошиных.

Когда приехал сын, Любовь Семеновна наблюдала в саду, как рабочие подстригают газоны; сразу бросила это занятие и улыбаясь, поспешила ему навстречу.

— Какой ты молодец — все успел сдать до каникул! — похвалила она сына, поцеловав в щеку и перепачкав ее помадой. — Подумать только: мой мальчик уже студент третьего курса! Просто не верится…

— Вот видишь! А вы с отцом все волновались, считали меня несерьезным. — Кирилл отстранился, вытирая щеку носовым платком. — Теперь, надеюсь, поймете наконец, что я взрослый, вполне ответственный человек!

— Ты совершенно прав, Кирюша! — с довольным видом поддержала его мать. — Я рада вдвойне — всегда ведь убеждала отца, что он в тебе ошибается! — Счастливо рассмеялась, пообещала шутливо: — За это мы его с тобой накажем — потребуем солидную контрибуцию. Сразу, как только вернется из Штатов! Ты надумал, куда на сей раз отправишься отдыхать?

Никуда не поеду. Вернее, поеду туда же, куда и Даша! — отрезал Кирилл. — Ты ведь знаешь, мама, о моих планах в отношении ее.

— Ладно, знаю-знаю — ты у нас жених! — весело ответила Любовь Семеновна. — Но отец мне говорил, что твоя Даша намерена участвовать в каком-то конкурсе красавиц, а он проводится на выезде. Что же: поедешь туда вслед за ней?

— Само собой, не то украдут! — пошутил сын и добавил серьезно: — Отпускать ее одну мне не стоит, раз решил жениться. Да и конкурс проведут на юге. Вот там, у моря, вместе и отдохнем! — Победно посмотрел на мать. — Заодно от имени отца, как главного спонсора, прослежу там, чтобы меньше блатовства. Пусть, как говорится, победит сильнейшие!

— А что, это толково! — одобрила Любовь Семеновна. Отдохнешь, интересно проведешь время, и недурно, если твоя Даша оторвет приз.

— Она может победить! Сама убедишься, когда поближе с ней познакомишься! — заверил ее Кирилл и находчиво предложил: — Давай я завтра привезу ее сюда вместе с матерью, Анной Федоровной? Как раз выходной день.

Предложение застало Любовь Семеновну врасплох, однако, немного подумав, она согласилась.

— Пожалуй, для первого знакомства даже лучше, что отец в отъезде: будут себя чувствовать непринужденнее, — рассудила она. — Нам действительно пора уже начать общаться, раз ты хочешь на этой Даше жениться.

Договорившись с матерью, Кирилл позвонил Волошиным: Даши дома не оказалось, подошла Анна Федоровна.

— Я звоню узнать, какие у вас планы на завтра, — поздоровавшись, без предисловий поинтересовался он. — Приглашаю к нам в Мамонтовку. Мама жаждет с вами познакомиться.

От неожиданности Анна Федоровна опешила, но любопытство взяло верх.

— Да я-то свободна, но Дашенька вечером работает. А Василий Савельевич с утра уезжает по своим экологическим делам.

— Вот и чудесно! — бодро заключил Кирилл таким тоном, словно получил согласие на свое предложение. — Я сейчас загородом, позвонить вам сегодня больше не смогу. Так что передайте Даше: заеду за вами часам к десяти. Не очень рано?

— Погоди, я ведь не знаю, какие у нее планы… — смущенно возразила Анна Федоровна. — И потом, она же завтра работает…

— Уговорите ее поехать, ну прошу вас, пожалуйста! — мягко, но очень настойчиво попросил Кирилл. — А то мама может обидеться. А на работу Даша успеет. После обеда доставлю вас домой с ветерком. Все, больше не могу разговаривать! — соврал он, чтобы не получить отказа, и положил трубку.


Расчет оказался точным. Даша устала за неделю и собиралась утром отоспаться. Однако, когда узнала от матери, что Кирилл специально заедет на машине, чтобы захватить их в загородный особняк, возражать не стала. Тем более что любопытно взглянуть на этот дворец, о котором так много слышала.

— Только с одним условием, — решительно заявила она Кириллу, прибывшему точно в назначенное время с неизменным букетом цветов. К трем часам дня я должна быть дома!

Слушаюсь! Все будет исполнено! — шутливо отдал он ей честь, очень довольный, что она согласилась и поездка не отменяется. — Отвезу потом куда пожелаешь!

— Ладно, посмотрим на твое поведение, — благодушно пообещала Даша.

Обе женщины были полностью готовы, втроем вышли из дома и сели в машину Кирилла. В субботу с утра москвичей загород ехало намного меньше, чем в пятницу, и поездка по довольно свободной дороге оказалась неутомительной.

Трехэтажный особняк банкира Слепнева еще издали поразил воображение и матери, и дочери. Сверкающий остеклением широких окон и цветных витражей зимнего сада, роскошный дворец, естественно, выделялся на фоне окружающих старых, убогих дач; мало того, он был самым красивым в ряду соседних богатых особняков.

Волошиных, как и всех, пленили современная архитектура и техническое совершенство оборудования, начиная с видеодомофона и кончая дистанционным управлением открытия дверей и ворот. И конечно, полнейший их восторг вызвало неимоверное богатство и изящество внутренней отделки и обстановки.

Любовь Семеновна, облаченная в свое любимое кимоно, встретила гостей в холле, сияя приветливой улыбкой. Провела их по всем этажам, просто, без всякой заносчивости показывая устройство дома и помещения. Кирилл присоединился к ним позже, когда все уже осмотрели.

— Недурно устроились мои предки? — с небрежным видом шепнул он Даше на ухо, когда выходили из дома в сад. — Согласись: не каждый у нас может себе позволить такое.

— Но откуда у твоего отца столько денег? — не удержалась она от вопроса, который все время вертелся у нее на языке. Ведь все это выглядит как в кино у американских миллионеров!

— Вот войдешь в нашу семью, и мы тебе откроем эту тайну, — пошутил Кирилл. — А если всерьез, мой батя и есть самый настоящий миллионер! Как и полагается крупному банкиру.

Прижал к себе Дашин локоть и с подчеркнутым значением произнес:

— Ты умная, Дашенька, и теперь видишь: я не трепал языком, когда, борясь за тебя с Петей, говорил, что он по сравнению со мной — нищий и никогда не сможет дать тебе такую жизнь, как я!

Даша ничего на это не ответила, лишь в глазах у нее он прочитал упрек и больше об этом не заговаривал. Фруктовый сад, оранжерея, крытый бассейн, примыкавший к бане, — за обедом гости не скрывали своего восхищения.

— Я вас от души поздравляю, Любовь Семеновна! Это мечта жить в таких комфортных условиях! — искренне высказала то, что на душе, Анна Федоровна. — Мы привыкли довольствоваться минимумом, но разве кто-нибудь откажется от лучшего.

— Муж говорит, у нас в стране теперь многие могут добиться того же. Сам он начинал с нуля, — тактично отвечала хозяйка. — И думаю, что наша молодежь будет жить хорошо! Вот победит ваша дочь на конкурсе и станет богатой и знаменитой! — пошутила она, весело взглянув на Дашу. — Вы же знаете, как процветают звезды шоу-бизнеса.

— Или удачно выйдет замуж, — в тон ей подхватил Кирилл, подмигнув по-свойски Анне Федоровне.

Прекрасный обед, привезенный из ресторана, закончился непринужденно и весело. Когда пришло время распрощаться, радушная хозяйка не скрывала, что Даша ей понравилась.

Приятно расслабившись на заднем сиденье «форда» по дороге домой, Анна Федоровна, не сдержав переполнявших ее эмоций, шепнула Даше:

— Можешь меня осуждать за меркантильность, но недаром мой материнский инстинкт выбрал Кирилла. Какая же мать не мечтает о такой благодати для своей дочери!


С самого утра буря разыгралась во всю, шквальные порывы ветра валили с ног; всюду слышался грохот камнепада. Фомич, все еще радостно переживая осуществление своей заветной мечты, бодро развел костер и подогрел гречневую кашу с зайчатиной. Плотно позавтракали и, как было решено накануне, стали собираться в обратный путь.

— Золотишко помещаем вот сюда! — распорядился Фомич, доставая из мешка нательные пояса с карманчиками, наподобие патронташа. — Это самое ценное! В случае чего оправдает все наши затраты и потери.

— Неужели придется оставить здесь весь инструмент, а, Фомич? Может, захватим с собой самое лучшее, дорогое?

— А зачем нам надрываться? Мы же вернемся!

— Вдруг сюда еще кто-нибудь наведается? Мы же сумели пройти. И другие смогут!

— Не смогут! Если только вместе с нами! Мы прошли потому, что знали наверняка, а другому человеку сюда не добраться. Этот распадок огорожен обрывами и голыми скалами.

Старик аккуратно сложил у боковой стены грота оборудование и инструменты, надежно укрыл брезентом; отобрал только самое необходимое в пути. Всю провизию, приготовленную в дорогу, уложил в свой рюкзак.

— Ты зачем так нагружаешься? Оставь часть мне! — запротестовал Петр. Тебе же еще тащить ружье с патронами!

— Ничего, выдюжу! — заверил Фомич. — Возьму поменьше золотишка. Все одно тебе основной вес нести, пока на ту сторону не переберемся. Один трос с блоками чего стоит!

В завершение сборов рассортировали золотой песок и самородки, разместив полиэтиленовые пакетики в карманчиках нательных поясов, так что на долю Петра пришлось почти две трети добычи. Оба рюкзака, пояса, охотничье ружье и походный инструмент сложили у входа в укрытие.

— Ну что ж, Петруха, вроде мы со всем управились. Теперь можно и передохнуть, чаи погонять, — с довольным видом потер руки Фомич. — Как ветер немного утихнет — двинемся!

Снова развели костер, подвесили кипятить чайник. Однако и к полудню погода не улучшилась: к штормовому ветру прибавился ливень, с окружающих скал в распадок обрушились потоки воды.

— Похоже, придется переждать непогодь до утра, — с сожалением решил старый таежник. — В такую бурю и думать нечего переправляться на ту сторону.

Петр удрученно молчал — спорить не приходилось. Как ни рвалась душа в обратную дорогу, как ни мечтал скорее оказаться в лагере геологов, пускаться в путь при разгуле стихии — сущее безумие.

В бездействии, без привычной работы время тянулось медленно; настроение упало, сидели молча, уныло прислушиваясь к вою ветра и грохоту падающих камней. Неожиданно старый золотоискатель встрепенулся, тревожно взглянул на Петра.

— А ведь мы вчера на радостях никак не пометили шурф. А камнями завалит? Опять отыскивать? — Помолчал, размышляя, и не без колебаний принял решение: — Нет, так оставлять нельзя! Придется сходить, сделать надежные отметки.

Понимая, что Фомич прав, Петр нехотя поднялся.

— Ладно, схожу! Забью колья, — предложил он. — Если и поломает, легче будет потом найти.

— Я тоже пойду, — встал на ноги Фомич. — Может, заодно отыщу второй шурф. Все равно делать нечего.

— Ты бы лучше отдохнул перед дорогой, — попытался удержать его Петр. — Поберег бы здоровье!

— Не беспокойся, мое здоровье не то что у вас городских, — обиделся старик, — простуды не боится!

Фомич загасил огонь, надел брезентовый дождевик с капюшоном и взял кирку.

— Пошли! — бодро скомандовал он Петру. — Не забудь топор! Колья нарубим по дороге.

Облачившись в плащ-палатку, Петр вышел вслед за ним из укрытия.

Борясь с ветром, двинулись по направлению к открытой вчера золотоносной жиле, стараясь держаться подальше от крутых склонов горы, с которых иногда падали камни. По пути Петр, срубив пару молодых деревцев, заготовил колья — пометить шурф. Отвесный склон горы совсем рядом, — на очищенную накануне площадку уже навалило много камней. Пока Петр вновь убирал камни, долбил почву, забивал колья, старик усердно рыскал неподалеку, пытаясь найти следы второго шурфа.

Наконец раздался его радостный вопль, возвестивший — поиски увенчались успехом. Петр поспешил к нему: Фомич не жалея сил разгребал груду камней, под ней уже виднелись обвалившиеся края старого шурфа. На глазах у молодого напарника он ухватился за большой камень, пытаясь в одиночку вытащить его из ямы.

— Погоди, Фомич, сейчас подсоблю! — крикнул Петр, бросаясь ему на помощь. Вдруг старик охнул, схватившись за сердце, выпустил камень и опустился на край ямы, бессмысленно глядя перед собой выпученными глазами, — инфаркт…


Не сведущий в медицине, Петр, конечно, догадаться об этом не мог, поняв только, что Фомичу стало плохо. Расстроенный неожиданным осложнением, он со всей осторожностью вытащил старика из ямы на расчищенное место, прислонил к большому камню.

— Как себя чувствуешь? Идти сам сможешь? Нельзя оставаться под дождем!

Фомич, видимо плохо соображая, молчал, и лишь тяжело дышал.

— Тебе прилечь надо, Фомич!

Крепкий организм старого золотоискателя изо всех сил сопротивлялся болезни; глаза приобрели осмысленное выражение, он хрипло выговорил:

— Очень… плохо… сердце… болит. — Снова умолк, с видимым усилием добавил: — Ослаб я… но пойду… если пособишь.

Через несколько минут ему немного полегчало, и он взглядом подал знак, что способен передвигаться. Петр наскоро вбил оставшийся кол на месте второго шурфа и осторожно приподнял Фомича, крепко обхватив рукой за талию. Так, прижимая его к себе, почти держа на весу, двинулся с ним, медленно ступая, к укрытию.

Прошли уже полпути, когда старику стало хуже и он потерял сознание. Петру не оставалось ничего другого, как взвалить почти стокилограммовое тело на спину и, сгибаясь под непомерной тяжестью, тащить на себе. Даже недюжинной его силы еле хватило, чтобы справиться с этой задачей.

Совершенно измученный и насквозь промокший, он дотащил все же свой груз до места, сбросил с себя плащ-палатку и разжег огонь. Устроил в глубине грота, куда не задувал ветер, удобную лежанку и заботливо поместил на ней Фомича, предварительно переодев во все сухое. Лишь после этого переоделся сам.

Что ж, в большом деле не без накладок; придется несколько дней лишних здесь задержаться. Все равно погода жуткая.

Чем больше он размышлял, тем тяжелее ему виделось их положение. Самая трудная задача — переправить на ту сторону Фомича, если к нему не вернутся силы. При всем своем оптимизме Петр понимал, что вряд ли удастся перетащить через пропасть старика без его активной помощи.

— Ладно, сделаем так! — вслух высказал он свое решение. — Если Фомич к утру не оклемается, пущу сигнальные ракеты о помощи. Сутки выжду ничего не будет — отправлюсь один! Еды ему здесь на несколько дней хватит.

Петр предусмотрительно отыскал сигнальные ракеты и присоединил к приготовленным для похода вещам. Подумав, вынул из мокрой куртки Фомича самое дорогое отсыревшую карту, подсушил у костра и спрятал в карман. Проверил пистолет и патроны. Почувствовав голод, Петр разогрел и доел остатки гречневой каши, выпил кружку кипятку с завалявшейся карамелькой и, постелив себе ближе к выходу, где больше свежего воздуха, не раздеваясь улегся спать. Вымотавшись за день, уснул мгновенно, но видеть сны довелось недолго — разбудил оглушительный грохот.

Буря утихла, но на склоне горы, прямо над их головами, произошел оползень — поток тяжелых каменных глыб хлынул вниз, ударяясь и дробясь о широкий карниз укрытия. От ударов огромной силы потолок и стены грота содрогались, — казалось, вот-вот не выдержат, рухнут…

Молниеносно оценив грозящую опасность, Петр вскочил на ноги и бросился к лежащему без движения больному.

— Вставай, Фомич, оглох ты, что ли? — окликнул он, забыв со сна, в каком старик состоянии. — Ты подняться-то можешь? — Опомнился, склонился над Фомичом. — Нас же сейчас засыплет! Фомич не шелохнулся… при виде его остекленевших глаз, Петр с ужасом понял — мертв; волею судьбы он остался один… На горестные размышления времени нет: удары сотрясали козырек грота… Вот послышался треск, посыпалась пыль — Петр едва успел выскочить из укрытия: козырек обрушился, похоронив старого золотоискателя и все их имущество под грудой каменных глыб…

Так необычайно и трагически закончил свои дни алтайский старатель Терентий Фомич Полторанин. Но сумел все же осуществить свою мечту. И если правы те, кто утверждает, что существует загробная жизнь, — душу его порадует появившаяся на этом месте через год мемориальная доска, посвященная ему как первооткрывателю нового золотого прииска.

Глава 25. Отчаяние

Камнепад прекратился, вокруг все стихло. Петру было отчего прийти в отчаяние. Он остался в живых, цел и невредим. Но в каменном саркофаге, где погребен Фомич, осталось все: плоды их труда, снаряжение, остатки продовольствия.

Мрачно рассуждая о том, как ему быть, Петр не видел возможности перебраться через пропасть без всяких альпинистских средств; нечем подать сигналы о помощи. Устав от бесплодных раздумий, он задремал, укрывшись от ветра в расщелине скалы, и проснулся, когда уже рассвело, от утренней сырости и голода.

Протерев глаза и с горьким сожалением убедившись, что ночная трагедия отнюдь не дурной сон, Петр тяжело вздохнул, поднялся на ноги и стал осматривать место происшествия. Там, где они с Фомичом оборудовали пристанище в углублении скалы под нависающим карнизом, высилась пирамида из его обломков. Козырек срезало словно ножом; рухнувшие каменные глыбы образовали вершину, — своротить их вручную и добраться до бренных останков своего старого наставника, нечего и думать.

Однако с краю, где раньше был выход из естественного грота, камни и обломки скалы казались помельче. А ведь именно там они с Фомичом оставили то, что приготовили взять с собой в дорогу… Надо попробовать спасти хоть что-нибудь из этого имущества, ничего другого не остается.

Подгоняемый голодом и реальной угрозой гибели, Петр принялся без устали ворочать каменные глыбы, постепенно очищая от них место выхода из укрытия и в кровь обдирая пальцы. Часа через два непрерывной работы его упорство было вознаграждено: из-под камней показался моток троса — он лежал ближе всего к выходу.

Это воодушевило, придало сил; еще энергичнее он продолжал разборку завала. Наконец удалось добраться до коробки с сигнальными ракетами; а когда из-под камней показался его рюкзак и оба пояса с золотой добычей, Петр совсем приободрился, возродилась надежда на спасение.

Оставалось найти и вытащить из-под камней рюкзак с продуктами, и ружье Фомича — должны быть где-то рядом… Но они оказались под огромным осколком скалы, сдвинуть его не по силам. Все попытки оказались бесплодными, Петр промучился больше часа, но пришлось сдаться; итак, он остался без еды.

«Ничего! Сейчас июль, поспели ягоды, да и грибы попадаются. Продержусь как-нибудь, — мысленно подбадривал он себя. — Может, что удастся подстрелить из пистолета. Хотя, патроны стоит приберечь — мало ли что…»

Решив не тратить больше силы понапрасну, он первым делом счел необходимым подать сигнал бедствия. Он верил в себя, но ведь возможны всякие неожиданности — в глухой тайге, без пищи, без опытного наставника.

Одну за другой Петр выпустил две ракеты, оставив еще две на крайний случай в пути. Уложил их вместе с остальным снаряжением в рюкзак, надел на себя оба пояса с золотом, захватил трос и не мешкая двинулся в обратный путь к ущелью, надеясь добраться до него еще засветло.

Без труда нашел место, где они с Фомичом переправлялись через пропасть: хилая сосенка, несмотря на пронесшуюся бурю, все еще висела на краю обрыва. Снял с себя рюкзак, присел передохнуть. Первым делом проверил альпинистское снаряжение и трос — металлические нити повреждены острыми ребрами упавших камней. Вряд ли выдержит теперь его вес вместе с грузом; нужно или перекинуть все за два раза, или как-то дополнительно подстраховаться. Еще раз осмотрев поврежденные места троса, он пришел к выводу, что придется осуществить переправу даже в три этапа: сначала перебраться налегке самому, затем перетянуть на ту сторону сумку с золотом и вслед за ней — рюкзак с походным снаряжением.

Приняв это решение, Петр энергично занялся поиском места, подходящего для переправы. Выбрав небольшую площадку напротив густо поросшего лесом склона соседней горы, стал забрасывать трос — с третьей попытки удалось прочно зацепить его за дерево. Натянул и прочно закрепил конец на своей стороне металлическими штырями.

Прежде, чем начать перебираться, подвесил на блоках два груза: сумку с поясами, где хранилось добытое золото, и тяжелый рюкзак с сигнальными ракетами и остальным имуществом. К каждому грузу прикрепил прочные веревки — с их помощью собирался перетянуть на ту сторону.

Все шло удачно: без особого труда перебрался сам и благополучно вытянул самое ценное пояса с золотыми самородками. Однако на завершающем этапе переправы его постигла новая беда. Трос, не выдержав нагрузки, оборвался, и тяжелый рюкзак, падая, так сильно рванул, что, не выпусти из рук веревки, Петр полетел бы вслед за ним в пропасть…

Он посмотрел вниз: рюкзак зацепился за дерево и висел на крутом склоне горы метров на сто ниже. Добраться туда без альпинистского снаряжения было невозможно. Больше всего Петр жалел о компасе и сигнальных ракетах, но делать нечего — пришлось примириться с этой потерей.

От голода подвело желудок, но усталость оказалась еще сильнее, и Петр решил остановиться на ночлег. Нашел ручеек, струившийся со склона горы, утолил жажду и устроился под открытым небом, подложив под голову пояса с золотом, и стараясь не думать о еде.


В лагере геологов заметили сигнальную ракету — одну из двух, выпущенных Петром. Ожидая каждый день, что за ней придут товарищи, Клавдия то и дело посматривала в сторону высокой горы, куда ушли Петр с Фомичом, оставив ее лечиться и выздоравливать. Однако первым увидел сигнал бедствия Глеб. Криком он сразу переполошил всех, — ясно, что у старателей случилась беда.

Клава и Глеб тут же вызвались пойти на выручку, но начальник лагеря Сергей Иванович рассудил иначе.

— На разведку отправим Константина! Он же окажет им помощь в случае необходимости! — заявил он тоном, не допускающим возражений. — Костя парень бывалый и мастер спорта по скалолазанию. Я эту горушку знаю — место труднодоступное. — Посмотрел на часы, покачал головой. — Идти сейчас бесполезно. Засветло туда не добраться, а что там делать ночью? — Удрученно развел руками и распорядился: — Костя, выйдешь из лагеря, когда рассветет!


Как ни уговаривали его Глеб и Клава, начальник лагеря остался непреклонен — Костя отправился в путь только на рассвете. Дорога заняла даже у такого физически сильного, знающего местность таежника немало времени: после бури наломало деревьев, все время надо было пробиваться через непроходимую чащу. К тому же погода снова стала портиться, солнце скрылось за тучами, и маршрут то и дело приходилось сверять по компасу.

Но вот Костя вышел к подножию горы и начал подниматься; дело пошло быстрее — ему стали попадаться следы, оставленные старателями, и вскоре он обнаружил место перевалочной базы.

Далее двигался уже по их маршруту и достиг площадки, с которой они перебрались на другую сторону.

Наверно, ракету пустили оттуда, но как преодолеть пропасть? Придется возвращаться, и вызывать по рации спасателей — здесь без вертолета не обойтись.

Костя уже хотел повернуть назад, когда заглянув в ущелье, вдруг заметил какой-то предмет, висящий на дереве, значительно ниже того места, где он сам находился. Вооружившись биноклем, он увидел, что это рюкзак, и обнаружил свисающий обрывок стального троса.

— Вот оно в чем дело! — хрипло пробормотал он, холодея при мысли о происшедшей здесь трагедии. — Оборвался трос, и они свалились в пропасть…

Однако Константин тут же встрепенулся. Но кто-то же из них выстрелил из ракетницы, значит, остался в живых или ранен! И с новой энергией он принялся осматривать крутые склоны ущелья, стараясь обнаружить потерпевших. Излазил все, куда смог добраться, никого…

Пропасть глубокая, ее крутые каменистые склоны изрезаны расщелинами и впадинами, многие из них прячутся под карнизами, сверху не обнаружишь. Костя еще часа полтора продолжал поиски, окликая и стреляя из пистолета. Наконец, окончательно убедившись в бесполезности своих усилий, повернул обратно.

Откуда ему было знать, что в то же самое время Петр, сбившись с пути, спускался по другую сторону горы… Петр слышал эхо выстрелов, доносились они совсем не оттуда, куда он шел, уверенный, что движется к лагерю, подумал — стреляют охотники.

Когда усталый Константин, вернулся наконец из разведки, по ею мрачному виду все поняли, что со старателями действительно произошла беда. Вопросов не задавали, ожидая — что скажет.

— Надо вызывать вертолет со спасателями, — коротко доложил он. Там глубокое ущелье, возможно, они сорвались туда, когда переправлялись обратно. Я видел их вещи и обрывок троса.

Возникшее молчание нарушили лишь рыдания Клавы. Мужчины обменялись понимающими взглядами, но слов утешения никто не произнес.

— Может, кто-то из них еще живой? — покосившись на Клаву, тихо спросил Глеб. — Ты там, Костя, хорошо все обыскал?

— Никто не откликнулся. А так… кто знает? — честно ответил Константин. — До дна расселины мне не добраться.

— Ладно, что теперь рассуждать, — остановил их начальник лагеря. — Пойду вызову по рации спасателей. Живы или нет, а обследовать пропасти надо.

Внезапно Клава перестала плакать и устремила умоляющий взор на начальника лагеря.

— Сергей Иванович, миленький! Разрешите и нам с Глебом туда сходить! Когда еще вертолет прилетит… Может, кто из них выбрался… Сердце мое чует — мы их найдем!

— Ну что ж, возможно, ты и права! — отозвался начальник. — Хотя это будет, пожалуй чудо Действуйте! Завтра, прямо с утра!


Накануне Петр так вымотался, что спал как убитый, без сновидений. Он бы пролежал до полудня, но разбудил голод. Утро пасмурное, без росы, видимость неважная из-за тумана, но он все же принялся бродить в поисках ягод. Отыскал немного дикой смородины, напился из ручья; надел пояса с золотом и отправился в путь.

После бури местность неузнаваема — так много наломало деревьев. Компас потерян, ориентироваться по солнцу нельзя — небо плотно затянуто тучами; пришлось двигаться наугад по их же следам. Поставил себе первую задачу — найти перевалочную площадку у подножия горы.

Но Петр упустил из виду, что перебрался через пропасть совсем в другом месте, чем в первый раз, — значительно ниже и за поворотом горного склона. Ему бы подняться на прежнее место, найти приметы, оставленные при подъеме на гору, и спуститься к этой площадке. Но из-за тяжести золотых поясов он об этом даже не подумал, — оставив за спиной пропасть, начал крутой и сложный спуск.

Уже на середине пути до его сознания стало доходить, что идет он в неверном направлении. Тот склон, по которому они поднимались с Фомичом, более пологий, а этот и круче, и спускается намного глубже в ущелье, рассекавшее гору как бы надвое. Так и не закончив спуск, понимая, что отклонился в сторону от маршрута, ведущего в лагерь геологов, он остановился: как выйти на верную дорогу?

В этот самый момент и услышал эхо выстрелов Кости. Рванулся развести костер, дать знать, где находится, но передумал, — бесполезно. Из-за склона горы, откуда прозвучали выстрелы, дыма не увидят.

Петр принял единственно верное решение: подниматься обратно на гору, найти исходную площадку на краю пропасти и оттуда начать новый спуск по направлению к лагерю геологов. Искать дорогу в тайге без компаса, блуждая вслепую у подножия горы, — верная гибель!

Обратный путь на гору, с грузом золота, оказался куда тяжелее, чем спуск; с частыми передышками к концу дня он все же достиг цели и свалился у заветной площадки замертво от усталости.


В начале этой же ночи в далекой Москве, на Патриарших прудах, Светлане Ивановне Юсуповой привиделся тревожный сон: вместе с мужем и сыном путешествует она в безводной пустыне, скорее всего в Африке. Идут пешком по пескам, изнывая от жары и жажды. Кончается вода, где ее раздобыть?

Судя по карте, где-то рядом оазис, но дойти до него уже не хватает сил. За водой собирается идти Михаил Юрьевич, оставляя с ней сына. Но он немного прихрамывает — потянул сухожилие; Петр настаивает, чтобы поиски воды поручили ему. После долгого спора отец уступает, но она против: Петя неопытен и может заблудиться. Все же вдвоем они убеждают ее, сын отправляется за водой.

Идет время, наступает ночь, а Петя все не возвращается. Они с мужем в тревоге; сначала переживают молча, потом начинают ссориться. Светлана Ивановна обвиняет его — мол, не послушал. Михаил Юрьевич тщетно пытается ее успокоить, уверяя, что все обойдется. Она томится неизвестностью, в отчаянии рыдает… и просыпается. В спальне очень душно; рядом мерно дышит во сне муж. Все еще под впечатлением тяжелого сна, Светлана Ивановна встает, распахивает окна, впуская в комнату свежий воздух. Затем снова ложится, но никак не может заснуть — тревожные мысли о сыне не идут из головы…

«Возможно, это небеса предупреждают о несчастье? — страшась вещего сна, суеверно думала она. — Неужели с Петенькой что-то случилось?.. Не дай бог!»

Почти всю ночь она провела без сна, переживая из-за сына и все более укрепляясь в сознании, что совершили они роковую ошибку, отпустив его в опасное путешествие по горному Алтаю. Лишь под утро удалось забыться в беспокойном сне; когда открыла глаза, было совсем светло и Михаил Юрьевич, самостоятельно позавтракав, уже уходил на работу.

Набросив халатик, еще плохо соображая со сна, она выглянула из спальни.

— Решил тебя не будить, — улыбнулся он. — Ты этой ночью что-то плохо спала.

— Это все из-за Петеньки, — не удержалась Светлана Ивановна, чтобы не поделиться с мужем своими переживаниями.

— Зря о нем беспокоишься! — не глядя на нее бросил муж, укладывая бумаги в кейс. — Парень он сильный, ловкий, выносливый. Подготовлен мною так, чтобы сумеет справиться с любыми трудностями.

— Погоди успокаивать меня, Мишенька… Сон плохой мне приснился. А сны нам небеса посылают — не раз в этом убеждалась.

Видно, Михаил Юрьевич с уважением относился к таинству ночных видений, — отставил кейс и с тревогой взглянул на жену.

— И что же такое тебе приснилось?

— Что Петенька попал в беду… Заблудился… в пустыне. — И горько вздохнула, готовая заплакать. — Ну зачем ты разрешил ему отправиться с этим старателем в тайгу? Там же опасно! Теперь я себе покоя не найду! Не только сон… голос ее прервался от волнения, — сердце мне подсказывает — у Петеньки неладно…

— Перестань причитать! — решительно одернул жену Михаил Юрьевич. — Наш сын не кисейная барышня, чтобы его ограждать от опасностей, которые таит в себе жизнь и готовит судьба!

Выражение его лица стало суровым.

— Очень жаль, что у нас с тобой только один сын! Но он не может уклоняться от того, что велят ему и сердце, и долг, даже если это связано с риском для жизни. Таковы традиции нашего рода. — Помолчал, добавил ободряюще: — На все Божья воля! И я много раз бывал в опасных переделках. Бог правду видит, и судьба к ней благоволит, хоть и посылает испытания.

— Но не надо и искушать судьбу, — немного успокоившись, стояла на своем Светлана Ивановна.

— В этом ты права — судьбе нужно помогать. — Он вновь взял в руки кейс и шутливо пообещал: — Постараюсь навести справки, как идут у Пети дела, раз ты получила сигнал, в небесной канцелярии.


У себя в офисе Михаил Юрьевич первым делом распорядился:

— Пригласите ко мне Сальникова!

Когда его старый друг и соратник прихрамывая вошел в кабинет, кивком ответил на его приветствие, предложил сесть и без предисловий спросил:

— Когда летишь в Барнаул, Витя?

— Через два дня. У меня билет на воскресенье, коротко доложил тот, присаживаясь в кресло у стола.

— Придется вылететь сегодня, — хмуро объявил Юсупов и вопросительно взглянул на друга. — Тебя здесь ничего не держит? Как Наташа? Нет проблем?

— Она сейчас на гастролях — так что я временно холостякую, не стал с ним откровенничать Сальников и, переведя разговор в деловое русло, поинтересовался: — А к чему такая спешка?

Но проблемы у его друга были — Юсупов знал это от жены. Наташа была ее лучшей подругой и всем с ней делилась. А в последнее время жаловалась — что Виктор ревнует ее к первой скрипке их оркестра. Этот талантливый музыкант когда-то был ею любим, но уехал в Америку и лишь недавно вернулся. Она уверяла, что о нем даже не думает.

— Хочу дать тебе дополнительное поручение — личное. По просьбе Светы, — стараясь не показать другу, что сам волнуется, деланно хладнокровным тоном произнес Михаил Юрьевич. — Неотложное.

— Тогда нет вопросов. Говори, что нужно сделать! Юсупов вышел из-за стола и подсел к другу.

— Такое я только тебе, Витек, могу доверить, — откровенно признался он. Светочке приснился сон… будто Петя наш заблудился… в какой-то пустыне. Смешно? Но знаешь… мы оба верим в сны.

— И совсем не смешно, — покачал головой Сальников. — Он ведь в тайгу собирался, так? С кем-то из местных?

— Все так. С опытным старателем. Зовут Терентий Фомич Полторанин. Знает тайгу как свои пять пальцев, — словно успокаивая сам себя, информировал друга Юсупов. — Там же и живет — в поселке Добрынихе. — Перевел дыхание, потупил глаза. — Но в тайге, как понимаешь, все может случиться. Так что меняй билет!

Сальников помолчал, понимающе глядя на своего друга и шефа, и первым поднялся с кресла.

— Что же, все ясно! Рекомендация к начальнику УВД у меня есть. Через них сразу возьму сводку происшествий и по телефону свяжусь с поселком, — предложил он. — Если порядок — звоню Свете, а что не так — сначала тебе. Еще указания?

— Все правильно! На месте сам сообразишь, что предпринять. Если не по силам окажется — немедленно дай знать. Все брошу и прилечу. — Встал с кресла, тепло взглянул на друга, крепко пожал ему руку, пожелал удачного полета.

Сальников окинул его вмиг постаревшее, осунувшееся лицо сочувственным взглядом и счел своим долгом немного подбодрить:

— Держись крепче, Миша! Не верю я в худое! Ты уже хлебнул в жизни горюшка сполна, и Света тоже. Есть Бог на небе!

Не теряя времени Сальников взял служебную машину, заехал домой за дорожным чемоданчиком (всегда наготове) и отправился прямо в аэропорт, менять билет на ближайший рейс. Через несколько часов мощный авиалайнер уже уносил его в столицу Алтайского края.


Стоянку, где они с Фомичом оставляли лошадь, Петр нашел без труда. Сбросив тяжелые пояса, умылся в ручейке; набрал воды, развел костерок и прилег отдохнуть. Голод мучил, но собирать грибы или ягоды не хотелось — слишком устал.

До чего же жаль пистолета! Угораздило сунуть его в рюкзак…

Патроны лежали в кармане, а пистолет улетел вместе с рюкзаком в пропасть. Об этой потере не давал забыть не только голод, — всякое зверье выскакивало буквально из-под ног Отдохнув минут сорок, все же поднялся и побродил вокруг, собирая прямо в рот ягоды, и высматривая обратную дорогу к лагерю.

В ясный день это, наверно, удалось бы — можно сориентироваться по солнцу. Однако оно скрыто за плотными облаками, и Петр не находил той просеки, что сделали они, когда шли сюда от лагеря. Сильная буря и здесь навалила так много деревьев, что ошибиться легко. Как ни старался, не обнаружил четкой линии среди хаотического нагромождения бурелома.

Не оставалось ничего другого, как определить направление, ориентируясь по коре деревьев, — расположение мха примерно указывало на стороны света. Сидеть и ждать улучшения погоды не позволял голод; не слишком уверенно выбрав маршрут, он нагрузился золотом и, тяжело вздохнув, двинулся в путь, мысленно себя подбадривая: как только выглянет солнышко, он уточнит направление. Слава богу, хоть часы ходят!

Идти было неимоверно тяжело, — вскоре Петр выбился из сил. Топор пропал вместе с рюкзаком, расчищать дорогу нечем. Есть только охотничий нож, а им даже толстый сук не срубишь… Приходилось перелезать через упавшие деревья, что и налегке непросто, а с тяжелой нагрузкой и вовсе. Давал себя знать и голод.

Чувствуя, что слабеет, Петр через каждые полчаса делал привалы, чтобы как-то восстановить силы. Один раз у него даже хватило духу собрать грибов и сварить нечто вроде похлебки. Но дальше дорога превратилась в подлинную каторгу, и сил для таких вылазок уже не оставалось.

Надрываясь под тяжестью поясов с золотой добычей, он все чаще задумывался: стоит ли она того, чтобы гробить здоровье и рисковать жизнью? Не бросить ли все это и выбираться к людям, пока осталось хоть немного силенок? Но душа его протестовала: хорош же он будет, когда выберется, если потеряет все… Кто ему поверит, — сочтут полным неудачником…

Нет, это было неприемлемо для его гордой натуры. Он не жаден и знает, что, оставшись в живых, сумеет вернуться и добыть золота много больше того, что потеряет. Но какое унижение испытает, когда, потеряв все и снаряжение, и добычу, — вдобавок не представит никаких доказательств, что они с Фомичом открыли золотое месторождение… Это для него страшнее смерти.

Можно, правда, избавиться хотя бы от одного пояса. Но и тут перед ним возникла неразрешимая проблема: какой из них оставить в тайге? Проще всего бросить здесь то, что добыл Фомич; но как после этого смотреть в глаза его родственникам и, главное, поладить с о своей совестью? И он упорно тащил на себе оба пояса через бесконечные препятствия. А лишиться собственного — перед своими выступить в роли неудачника…

Вспомнил он, как мечтал вернуться домой с богатой добычей, удивив всех невиданными самородками… Это неожиданно прибавило ему мужества. Собрав в кулак всю свою волю, напрягая последние силы, он продолжал путь. Вот лес стал редеть, — ему удалось преодолеть первую горку на пути к лагерю! Тогда он двинулся немного быстрее.

Каково же было отчаяние Петра, когда впереди, в просвете между деревьями, блеснула гладь горного озера — он идет в неверном направлении!.. Там, где шли раньше, между первыми двумя горками никакого озера не видели, — он значительно отклонился в сторону от лагеря геологов: их озерцо находится за другой невысокой горкой…

Сбросив опостылевший груз, Петр обессиленно растянулся на травянистой лужайке, ощущая и физическую слабость, и полный упадок духа. Ни о чем не мог думать, даже о еде; слышал только, как громко пульсирует кровь в висках. Начинает темнеть, с гор опускается туман, становится прохладнее; это привело его в чувство. Что ж, придется поискать правильный путь через второй пригорок. Золото он спрячет здесь, иначе сил не хватит. Приняв решение, нашел под развесистым деревом, на берегу озера, подходящее для ночлега место, и, устроив себе мягкое ложе, улегся спать.


В то время как Петра, изможденного и голодного, на берегу озера одолел тяжелый сон, на перевалочной площадке у подножия горы, неподалеку от пропасти, Клава и Глеб развели костер. За день им пришлось немало потрудиться, усталость буквально валила с ног.

Из лагеря вышли ранним утром, сразу как только, связавшись по рации со спасателями, Сергей Иванович объявил, что вертолет не прилетит из-за погодных условий. Еще накануне Костя нанес на карту подробный маршрут и дал все необходимые ориентиры. Потому их путь через две небольшие горки прошел без затруднений, если не считать бурелома.

Когда достигли площадки на краю ущелья, Глеб сразу же обнаружил обрывок троса и висящий на дереве рюкзак Юсупова. Узнав знакомую ей вещь, Клава не удержалась от крика:

— Ой, матушка родная! Это же Петин рюкзак! Как же жаль парня!

Не выдержав ужасного зрелища, она присела на корточки, прикрыла лицо и залилась горючими слезами. Минуту Глеб наблюдал за ней с сочувствием; но видывал он и похлеще трагедии. Одернул ее строго:

— А ну подбери сопли! Некогда нюни разводить, дело делать надо! — Тронул он ее за плечо. — Может, он живой еще, — парень-то очень здоровый был…

Услышав это «был», Клава заревела еще пуще, но встала, утерлась рукавом и, всхлипывая, спросила:

— А как ты… туда… доберешься?..

— Для этого снаряжение имеется. — Глеб скинул с плеч рюкзак. — У меня с собой есть все необходимое. Я хоть и не такой мастер, как Костя, но лазать по скалам умею.

Говоря все это, он вытаскивал альпинистское снаряжение и тщательно проверял каждую деталь. Закончив, сказал наблюдавшей за ним Клаве:

— Значит, сделаем так. Спустимся с тобой пониже — к тому месту, где они переправлялись. Там… — Глеб сделал паузу, проверяя, внимательно ли она его слушает, — я закреплю свой трос, а ты будешь меня подстраховывать.

Он подумал, критически оглядывая небольшую, но крепкую фигурку Клавы.

— Вот только сумеешь ли помочь мне вытащить наверх кого-нибудь из них, если найду?

— Ты сначала найди! А там посмотрим, — сердито откликнулась Клава. — Тоже философствует, когда спасать надо!

— В таких делах нельзя горячку пороть. Все нужно хорошенько обмозговать и подготовить. Да и силенок набраться!

Снисходительно на нее взглянув, предложил:

— Давай-ка, перед тем как начну спускаться, мы с тобой отдохнем и перекусим. Работа предстоит долгая и тяжелая. — В голосе его проскользнула усмешка. — Сваргань чего-нибудь повкуснее.

Клава молча развела огонь и нажарила целую сковороду картошки на сале. Поели, выпили по кружке чая с большим куском пирога, который она испекла еще в лагере, и начали спускаться к тому месту, где Петр перешел через пропасть.

Глеб подыскал подходящую выемку в скале с удобной площадкой, надежно закрепил конец троса, поручив контролировать его Клаве, и стал ловко скользить вниз по крутому склону горы, забивая везде страховочные крюки.

Так он постепенно добрался до дерева, на котором застрял рюкзак Петра, и прицепил его к поясу. Затем, опершись о дерево, долго осматривал в бинокль все, что попадало в поле зрения, пока не подал сигнал к подъему. Подтягиваясь вверх, он использовал заранее вбитые приспособления, но все же Клаве пришлось попотеть, помогая ему выбраться из пропасти.

— Ничего не могу понять! — отдуваясь и успокаивая дыхание, недоуменно сообщил Глеб, когда вылез на площадку. — Никаких следов от падения тел! Куда они могли подеваться?.. — И вопрошающе взглянул на Клаву.

— Может, все-таки выбрались? — произнесла она с робкой надеждой. — Коли их там нет…

— Это после такого падения? — с сомнением пожал плечами Глеб. — Тут и в броне живым не остаться. — Помолчал, размышляя. — Есть у меня, Клава, одно предположение. Там немного левее скат в глубокую лощину. Если был сильный ветер, при падении могло их туда отбросить.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Как «что»? Спущусь туда, поищу в складках местности. Все равно достать надо, хоть и неживых… похоронить по христианскому обычаю.

Спустились немного левее того места, где вначале вели поиски; Глеб еще более двух часов обыскивал местность, пытаясь найти следы пропавших старателей; лишь вполне убедившись, что их нет, дал отбой. Поднялся на этот раз более веселым, несмотря на усталость.

— Похоже, выбрались они каким-то чудом! — изумленно заключил он, снимая и складывая снаряжение. — Куда подевались — это вопрос! — Расправил плечи, разминаясь, и бодро добавил: — Попробуем, Клавушка, поискать их на обратном пути, — может, занемогли по дороге. А мы не найдем — вертолет отыщет!

Выпив за ужином полкружки разбавленного спирта, Глеб и вовсе расхрабрился, попытался даже склонить Клаву к близости.

— Выпьем за здравие рабов Божьих Терентия и Петра! — предложил он, крепко обняв ее за плечи одной рукой и наливая в кружку другой. — Чую, подружка, — все у них будет в порядке!

Но Клавдия не откликнулась на его страстный порыв, а решительно скинув его руку рассердилась:

— Ну вот, этого еще недоставало! Тут рядом наши, может, погибают, а ты, Глеб, за свое! Совсем совесть, что ли, потерял? Да и знаешь ведь — у меня жених есть!

Эта отповедь отрезвила геолога. В молчании доели ужин, погасили костер и легли спать.


Петр проснулся с восходом солнца, с удивлением ощущая, что силы к нему частично вернулись. Выспался хорошо; спортивная закалка, молодой, сильный организм — это за него. А тут еще небо прояснилось, и вновь появилась надежда на спасение.

Первым делом, раздевшись, он с наслаждением искупался в озере; долго нырял и плавал в холодной воде. Оделся, набрал на поляне ягод, немного утолил голод. Запив этот легкий завтрак ключевой водой, достал карту и стал по солнцу определять координаты места, где находился, и расположение лагеря геологов.

Наметив направление через непроходимую чащу второй горки, за которой пряталось озеро геологов, стал думать, как поступить с золотом. Проделав с ним такой долгий и тяжелый путь, трудно решиться здесь его оставить! Да и чувствовал он себя много лучше, чем накануне.

Самое трудное — добраться с ним до вершины и перевалить на ту сторону горы. А когда станет спускаться и увидит озеро — сил наверняка прибавится, под горку ноги сами пойдут…

Переоценив свои силы, Петр готовился уже вновь водрузить на себя оба пояса, но вовремя одумался. Еще раз прикинул расстояние, которое предстоит пройти, преодолевая сплошной бурелом, — нет, придется оставить один пояс, припрятав на месте ночевки.

Расстаться с золотом, добытым собственными руками, не смог; выкопал ножом ямку под деревом, аккуратно свернул и уложил в нее пояс Фомича, замаскировал сверху дерном. «Я за ним обязательно вернусь! — мысленно поклялся он, закончив эту работу. — Только немного отдохну у геологов».

Почти половину дня заняло восхождение по сплошь поросшему густым хвойным лесом пологому склону невысокой горы, преграждавшей путь к лагерю геологов. Очень скоро он убедился, что утренний прилив сил — самообман. Непривычное голодание совсем его ослабило, и уже через час с небольшим он еле тащил ноги, с огромным трудом преодолевая небольшие препятствия.

Именно из-за слабости с ним произошла неприятность, которая могла иметь роковые последствия. Уже недалеко от перевала, перелезая через большую сосну, перегородившую проход по каменистой расщелине, зацепился за ветку носком ботинка и, потеряв равновесие, полетел вниз.

Падал с небольшой высоты, но из-за тяжелого пояса и слабости не сумел сгруппироваться и неуклюже грохнулся на землю, сильно ударившись головой и боком о камни. Боли в шоке не почувствовал, но потерял сознание, в себя пришел не раньше чем через полчаса. Еще плохо соображая, что с ним произошло, отполз к ближайшему дереву и, приподнявшись, прислонился к толстому стволу.

В таком положении полегчало, перестала болеть голова, осознал наконец, в чем дело. Первым делом надо проверить, все ли цело, и не поддаваться панике. Вроде бы жив.

Пошевелил руками и ногами, покачал корпусом — переломов нет, ребра как будто целы. Болит спина и поясница, по всей вероятности от ушибов. Что ж, и на том судьбе спасибо, могло быть и хуже. Надо немного отдохнуть и двигаться дальше; не ночевать же гут.

Он уже хотел попробовать подняться, но замер на месте: кусты напротив зашевелились, и из них выскочила собака, похожая на овчарку.

Откуда здесь собаки, неужели из лагеря, поразился Петр — и тут же содрогнулся от страшной догадки: да это же волк!

Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Выхватив охотничий нож, он сделал им угрожающее движение, надеясь испугать зверя, и, ожидая нападения, втянул голову в плечи, решив отбиваться ножом.

Немного задержавшись, волк повернулся и спокойно потрусил прочь.

В этот миг до слуха Петра отчетливо донесся шум винтов пролетающего вертолета — он там, вверху, над деревьями… Значит, геологи видели ракеты! Неужели их ищут? — Он невольно обрадовался, встрепенулся, но тут же поник. Ищут, а как найдут? Ему нечем подать сигнал…

Отчаяние с новой силой завладело Петром, лишая последних сил и воли к спасению. Сделал отчаянную попытку встать на ноги — и опустился: слабость, головокружение… Неужели сотрясение мозга?

«Это конец, если не смогу идти… — подумал он, теряя надежду. — Никто меня не найдет в такой чащобе!» Превозмогая слабость и боль, он сумел отстегнуть тяжелый пояс с золотом; ползая на коленях, собрал валявшийся вокруг хворост, расчистил место для костра… Но успел лишь зажечь огонь и немного отползти в сторону — как вновь потерял сознание.

В это время Клавдия и Глеб, возвращаясь в лагерь, подходили к перевалу последней горки, неподалеку от того места, где находился Петр. Двигались медленно — оба безмерно устали и физически и морально; столько затрачено сил и энергии, но их самоотверженность не дала никакого результата.

Поиски продолжили с раннего утра, как только встали и позавтракали. По настоянию Клавы геолог еще раз, пользуясь ярким солнечным светом погожего дня, спустился в пропасть, но опять никого не нашел.

Но зато им удалось обнаружить следы ночевки Петра. Больше часа бродили по заросшему лесом горному склону, но снова не встретили никаких следов.

— Пора возвращаться! заявил Глеб, когда устроили привал. — Только-только успеем прийти в лагерь засветло. — И видя, что его спутница совсем приуныла, решил ее подбодрить: — Не горюй, Клавушка! Чую — все обойдется! Раз мы не нашли их тел — уже хороший признак. Значит, есть шанс, что живы!

— Тогда где же они? Почему не дают о себе знать? Фомич — старый таежник, не заплутает.

— Не скажи! И на старуху бывает проруха, — не согласился геолог. — Погода-то какая была? А они все могли потерять, когда переправлялись через ущелье. Вот в нем, — указал он на рюкзак Петра, — остались и сигнальные ракеты, и пистолет.

— У Фомича было ружье.

— Мог и его потерять или патроны. — Глеб встал и решительно скомандовал: — Все, Клавдия, выступаем! Мы с тобой не обыщем всю тайгу, а вертолет сможет. Спасатели их найдут!

Как бы в подтверждение этих слов в небе послышался стрекот вертолета вскоре он показался из-за горного склона. Глеб схватился за ракетницу, подать сигнал, но передумал.

— Не стоит нам их путать! Пусть не теряя времени осматривают тайгу. И для нас задержка ни к чему.

Быстро собравшись, двинулись в обратный путь; по дороге не раз еще слышали, как вертолет упорно кружит над тайгой, разыскивая пропавших старателей. Это придавало надежды, помогало преодолевать усталость. Когда подошли к последнему перевалу, Глеб остановился, повел носом.

— Что-то дымом запахло… Неужели тайга горит? Не похоже, однако, — зверье спокойно себя ведет…

— Может, это уже из лагеря ветром доносит? Не так уж далеко… — предположила Клава.

— Быть не может! Лагерь за горой, да и ветра нет. Кто-то костер неподалеку развел… Сюда забредают охотники. — И хотел двинуться дальше.

Клавдия с внезапно вспыхнувшей надеждой его остановила:

— Погоди, Глебушка… А вдруг это наши?..

— Ты в своем уме, Клавдия? Зачем им костер жечь у самого лагеря? Уж если сюда добрались — дошли бы еще немного!

— Мало ли что бывает… — Клавой руководил уже не разум, а какая-то неведомая сила. — Ты как хочешь, а я пойду!

— Погоди, — сдался Глеб. — Проверим, что это за дымок. Ловко забрался на дерево, осмотрелся; крикнул сверху:

— Костерок дыми-ит… неподалеку совсе-ем! Ла-адно, прогуля-яемся!

Оставив на тропе тяжелые рюкзаки, поспешили туда, откуда тянуло дымом. Глеб прокладывал путь, то и дело бросая недовольные взгляды на Клаву, но она не обращала на это внимания — так сильно билось у нее сердце.

Она первой обнаружила Петра — он лежал навзничь рядом с догорающим костром. На лицо его страшно было смотреть: кровоизлияние от сильного ушиба головы уже опустилось на переносицу, и у глаз образовались черные круги. Но дышал он глубоко и ровно — жив!..

Глава 26. Самозащита

Виктор Степанович Сальников спешил на аэродром. В воскресенье наконец установилась хорошая погода, и вертолет со спасателями мог отправиться на поиски пропавших старателей. А о том, что в тайге потерпели бедствие двое из поселка Добрыниха, он узнал в управлении внутренних дел сразу, как прибыл в Барнаул. Нет никаких сомнений, что это Полторанин и Петр, — они отправились из лагеря геологов как раз в ту сторону, откуда был получен сигнал бедствия.

Как ни уговаривал Сальников местные власти — ссылался даже на связи в столичных верхах — немедленно вылететь на помощь, — ничего у него не вышло; всюду один ответ: «Лететь в такую погоду бесполезно. Низкая облачность, в горах туман, видимости никакой. Только вертолет и людей угробим!»

Лишь в субботу получили благоприятный прогноз на воскресенье и на утро назначили вылет. С большим трудом Виктор Степанович добился, чтобы и его взяли на поиски, — сказался родственником Юсупова. Помогло и то, что он инвалид-афганец, воевал в горах.

В сообщении геологов указывался район, куда направлялись старатели из Добрынихи, и место, откуда запустили сигнальную ракету: небольшое горное плато, огражденное обрывистыми скалами, — с них низвергались вниз многочисленные водопады. Плато окружали горы пониже и дикая, непроходимая тайга.

Часами кружили над районом предполагаемого бедствия, но следов потерпевших не обнаружили. Совершили две посадки: первый раз — на горном плато, откуда подан сигнал ракетой, и еще один раз, когда заметили в тайге костер. Ни та ни другая ничего не дали.

В распадке, где приземлились, с трудом найдя небольшую площадку среди сплошного камнепада, спасатели нашли следы пребывания людей, но никого не обнаружили. Вновь поднявшись в воздух, медленно облетели ущелья — тоже безрезультатно.

Во второй раз, увидев сверху у костра двух человек, сели неподалеку на лесной поляне; оказалось, это таежные охотники, промышлявшие пушного зверя. Промысловики сообщили, что на днях слышали выстрелы с южной стороны ущелья, делящего соседнюю гору пополам, но в тайге никого не встречали.

Вертолет повернул к высокой горе, пролетел на малой высоте над пропастью и, заметив следы переправы, спустил на землю двух поисковиков. Однако и здесь старателей обнаружить не удалось. Командир, повернувшись к Сальникову, не скрывал досады:

— Амба, возвращаемся не солоно хлебавши! Зря только горючку пожгли!

Может, залетим к геологам, посоветуемся — где искать? — предложил Виктор Степанович, как бы предчувствуя, что в это время к лагерю подходят Глеб и Клава, ведущие под руки Петра Юсупова. Командир экипажа не согласился:

— Я связывался по рации с начальником геологической партии. Ничего нового сказать они нам не могут. — И дал команду возвращаться.

Сразу по прилете на аэродром, не зная, что делать дальше, Сальников скрепя сердце дал телеграмму на адрес агентства:

«Дорогой Миша! Ничем обрадовать не могу. Летал разведку вместе спасателями. Не нашли. Надо послать тайгу поисковую группу. Лучше сделать это тебе самому. Срочно прилетай! Свету зря не волнуй, пока есть шансы. Виктор».

Петр пришел в сознание сразу, как только над ним склонилась Клава. Увидев ее и Глеба, часто заморгал, не веря глазам.

— Откуда… вы… взялись… черти? — наконец с трудом вымолвил он, убедившись, что ему это не чудится.

Встрепенулся сделал попытку подняться, но помешали слабость и головокружение.

— Помогите мне снять пояс, иначе не встану, — попросил он. Совсем ослаб без еды, а он тяжелый очень.

— Понятное дело. Потом все расскажешь. — Глеб отстегнул ремни пояса. — Молодец, что догадался разжечь костерок. По нему и нашли.

Взвесил в руках снятый пояс, и изумился:

— Как же ты его дотащил? В нем же кило тридцать, не меньше! Не мог бросить. Доказательство, что Фомич погиб не зря! — помрачнев, объяснил Петр. — Мы открыли богатую золотую жилу. Радостное выражение на веснушчатом личике Клавы сразу померкло, глаза наполнились слезами.

— Не может быть! Значит, дядя Терентий умер? Как же это вышло? — горько всхлипнула она, но сразу спохватилась: — Ладно, Петя, расскажешь потом Ты и сам-то очень плохо выглядишь. Что у тебя с лицом?

— А что с ним? — не понял Петр. — Мне же не видно.

— Кровоподтек, ответил за нее бывалый Глеб. — Ты голову ушиб, что ли?

— Ага! Даже сознание потерял, — признался Петр. — И боком ударился сильно, но ребра как будто целы.

— Ладно, врачи разберутся. Главное — живой остался! — весело заявил Глеб. — Благодари за это Клаву: это она настояла твой костерок проверить.

Нацепил на себя пояс, с помощью Клавы поставил Петра на ноги; поддерживая с двух сторон, повели его на тропинку, где сбросили вещи. Взяли с собой самое необходимое, рассчитывая за остальным еще вернуться, и двинулись по направлению к лагерю.

Очевидно, в последний день Петру помогала одна лишь воля к жизни, — теперь пришла помощь и силы вовсе его оставили, и он еле переставлял ноги. Шли медленно и тяжело; когда спустились с горки на дорогу, ведущую к озеру, совсем стемнело. Клава и Глеб тоже сильно вымотались, к тому же Глеб тащил тяжелый пояс с золотом.

— Знаешь что, Петя? Придется тебя оставить пока здесь, — принял решение Глеб во время очередного привала. — До лагеря рукой подать, но у нас с Клавой уже нет сил тебя тащить.

— Ты хочешь оставить его здесь ночевать? — несогласно покачала она головой. — Я против!

— А что, ему лучше было ночевать одному там, в тайге? — насмешливо бросил ей Глеб и добавил: Успокойся! Хоть время и позднее, я вернусь за ним верхом на лошади. Так лучше.

Устроив Петра в сторонке под елкой, разожгли костер, напоили его горячим чаем с галетами. Основательно накормить пока не решились. Затем налегке отправились в лагерь; прошло не больше часа, как раздался конский топот и из темноты появились два всадника — Костя и Глеб.


Загасили костер; Глеб усадил впереди себя Петра и забрал пояс; Костя захватил все остальное. Вскоре уже были в лагере, где их встретили Сергей Иванович и Клава. Петра сразу уложили в палатку к Клаве, и она осталась за ним ухаживать. Геологи, собравшись у начальника партии, с восхищением рассматривали золотые самородки.

— А ведь покойный старик с этим молокососом и впрямь открыли богатое месторождение, — задумчиво произнес Сергей Иванович, не скрывая жгучей зависти. — Интересно, у него карта сохранилась, ты не видел, Глеб?

— Не знаю, — отозвался тот, тоже горящими глазами разглядывая крупные самородки. Мы с ним толком ни о чем не говорили. У него наверняка сотрясение мозга — не лицо, а сплошной кровоподтек.

— Может, он и не помнит ничего? — произнес Константин, алчно глядя на золото. — Снова ведь этот салага там ничего не найдет! Туда и не всякий альпинист доберется.

— Вертолет зато долетит, — усмехнулся Сергей Иванович. — Как это я оплошал? Ведь сколько раз пролетал над этой горой! Ничем не приметный распадок… Не лучше многих, более доступных.

— Ну так что: может, заберем у пацана эти желтяки и сами откроем тамошнее золото? А его отправим, — шепотом предложил Костя, сделав выразительный жест рукой у горла, — вслед за стариком?

Начальник лагеря резко отодвинул от себя самородки и с осуждением посмотрел на Константина.

— Не пора ли тебе оставить свои уголовные замашки? Неужели соскучился по зоне? Никакое богатство не стоит свободы!

Подумал немного, и глаза его зажглись мрачным огнем — появилась конструктивная идея.

— Но и отдавать такое богатство в руки сопляку тоже глупо… — Сергей Иванович, как бы еще размышлял. — Мы столько лет ни с чем здесь ковыряемся, а он, видите ли, пришел, увидел, победил. Тем более не Петр, а покойный старик открыл эту жилу.

— Ну так что ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил Константин.

— Поступим хитрее, — сощурив глаза, посмотрел на геологов начальник. — Устроим так, чтобы он потерял это золото, припрячем его до поры до времени. Я хочу обойтись без мокрухи!

— А потом что? — вырвалось одновременно у Кости и Глеба.

— Потом пускай они с Клавой на своей лошадке возвращаются восвояси, а мы слетаем туда на разведку.

— Найдем ли мы эту жилу без него? — усомнился Глеб.

— Тогда мы как геологи ничего не стоим! — решительно заключил Сергей Иванович. — Неужели не сможем отыскать хотя бы шурфы, где они нашли это? — кивнул он на рассыпанное по столу золото.

Ненадолго воцарилось молчание; прервал его Константин.

— Я согласен! — коротко заявил он. — Задумано фартово!

— А я подумаю, — неуверенно отозвался Глеб, собирая золото и укладывая в ячейки пояса. — Утро вечера мудренее!


Благодаря заботливому уходу Клавы и сильному, молодому организму выздоровление Петра шло не по дням, а по часам. «Маска» на лице от кровоподтека поблекла, головокружение прошло; силы быстро восстанавливались. Побаливал лишь ушибленный бок, но внутренние органы не повреждены, он уже мог не только вставать, но и делать легкую зарядку.

После обеда в палатку, где лежал Петр, заглянул Глеб.

— Вот решил навестить тебя. Как себя чувствуешь? — дружеским тоном осведомился он, передавая пояс с золотом. — Похоже, старик нашел богатое месторождение?

— Спасибо, Глеб! Я почти здоров, — пристально на него взглянув, уклончиво ответил Петр. — Как видишь, кое-что мы нашли, это еще не все!

— Как это? У тебя есть еще? — удивился геолог. — Где же ты его прячешь?

— В надежном месте, — усмехнулся Петр. И золота там почти столько же, — указал он Глебу на свой пояс.

В палатку вошла Клава, и, обменявшись с ней понимающим взглядом, Петр по-дружески предложил:

— Мы мало знакомы, Глеб, но я чувствую, что тебе можно доверять. Поэтому прошу съездить вместе с Клавой за остальным золотом. — Он наблюдал за его реакцией. — Я ей сказал, где оно спрятано. Верхом вы засветло обернетесь. Но не болтать! Едете за оставленными вещами.

Заметив, что тот смутился, со значением добавил:

— Когда вернетесь, у меня к тебе будет еще одно дело. Так сказать, взаимовыгодное предложение.

Глеб ничего не ответил; по его заблестевшим глазам видно было, — догадался, о чем пойдет речь, но почему-то решил этого не показывать. Через полчаса он вернулся и коротко объявил:

— Все готово! Собирайся, Клава! С начальником я договорился. Дорогу к горному озеру, где Петру довелось заночевать, Глеб хорошо знал, и они с Клавой успели вернуться к ужину. Получив пояс покойного, Фомича, Петр просиял от радости — не пропали даром плоды трудов его наставника, спасенные ценой таких лишений.

— Вот что я хочу тебе предложить, — обратился он к Глебу. — Мне понадобится вернуться к нашему месторождению с новой экспедицией. Думаю, ты лучше других подходишь, чтобы ее возглавить. И это еще не все.

Он умолк, ожидая; но Глеб молча слушал, выдавая свой интерес только блеском глаз.

— Если получится основать там золотой прииск, смог бы ты стать моим помощником? Ну хотя бы одним из директоров? — в полувопросительной форме открыл ему Петр свой замысел.

Для рядового геолога предложение его столь же заманчиво, сколь и фантастично.

— А ты представляешь себе, Петя, какие для этого нужны средства? — скептически поинтересовался он. — Даже если ты бы добыл золота втрое больше, вырученных денег не хватит для снаряжения одной экспедиции. За тобой хоть кто-то стоит?

— Никто, — честно признался Петр. — Но у меня есть кое-какие идеи — в смысле финансовой поддержки. Например, я лично знаком с президентом Горного банка, — хотя прямо скажу: обращаться к нему мне не хотелось бы.

— По-моему, ты все же не очень понимаешь, в какое опасное дело ввязываешь, — с сомнением покачал головой Глеб, но в голосе его звучало сочувствие. — На твою золотую жилу сразу же наедут! Сумеешь ли отбиться?

Но Петр был бесстрашен замысел основать золотой прииск уже овладел им с неодолимой силой.

— В одиночку нет, тем более что я здесь никого не знаю, — спокойно признал он. — Но я создам хорошую команду; говорю тебе: у меня есть идея, на кого из местных тузов опереться.

— Хватит ли у них бабок и связей с власть имущими? — продолжал сомневаться Глеб. — Иначе не то что предприятие, зарегистрировать заявку не дадут!

— Ладно, довольно об этом! — остановил его жестом руки Петр. — Подумай над моим предложением. Согласишься — тогда все обсудим.


В тот же вечер у начальника лагеря вновь состоялось совещание. Сергей Иванович очень долго говорил с кем-то по рации, а потом созвал в свою палатку подчиненных.

— Вот что, друзья, — хмуро объявил он не глядя им в глаза. — Сейчас ради всех нас мне пришлось рискнуть своей карьерой и репутацией. Я скрыл, что нашелся Петр Юсупов. Сказал, что не располагаем новой информацией о пропавших.

Глеб и Костя молча слушали; он продолжал:

— К нам высылают поисковую партию; ждут кого-то из Москвы; собираются прочесывать тайгу.

— Вышлют к нам вертолет? — спросил Глеб.

— Нет, выйдут на поиски из Добрынихи.

— Это почему же? — удивился Костя. — Лишняя потеря времени!

— Ну и полудурок ты! — рассердился начальник. — Они-то этого не знают! — Взял себя в руки и уже более спокойно объяснил: — Ни вертолет, ни мы на месте старателей не обнаружили, вот и надеются найти их где-нибудь на пути к дому. Предполагают, что они либо ранены, либо больны. Как говорится, надежда умирает последней, — иронически скривил губы Сергей Иванович.

— Как же нам теперь быть? — озаботился Костя. — Ведь когда найдут Петра, сразу обо всем узнают! Да и Клава подтвердит!

— Пусть сначала найдут! — многозначительно посмотрел на него начальник. — Сейчас важно выиграть время! — И стал излагать свой план: — Завтра, прямо с утречка, Костя запряжет лошадок и я отправлю его проводить до дома Петра с Клавдией. Но поведет он их совсем в другую сторону — к Медвежьим камням.

— Да им там не переправиться! Сплошные пороги и водопад, — не выдержав, вмешался Глеб. — Лошадей утопят уж точно!

— Что и требовалось доказать! В этом весь фокус! — цинично рассмеялся начальник. — Сами-то они выкарабкаются, но без всего их не скоро отыщут, если даже повезет.

Подчиненным его было не до смеха.

— Я так понимаю, что должен их там утопить? — с кислой миной уточнил Костя. — Ведь иначе мне потом не сдобровать.

— Это совсем необязательно, — возразил начальник. — Все должно выглядеть как несчастный случай. Не утопи только золото. Пояса незаметно сними с лошадок перед переправой. — Ухмыльнулся и хитро взглянул на подчиненных. — Ты и сам искупаешься! Останешься без всего, и чтобы они это видели, если сумеют выкарабкаться.

— А как же я-то выберусь из тайги, когда останусь без всего? — нахмурился Костя. Не хочешь сам попробовать?

Ты и точно придурок! — разозлился Сергей Иванович. — Оставишь себе что нужно вместе с поясами. Это одно. Но кроме того, я на всякий случай подумал о подстраховке. — И с видом собственного превосходства заключил: — С этой целью по вашим следам, тоже верхом, я пошлю Глеба. Привезет золото и при необходимости окажет тебе помощь.

А как мы потом поступим с золотом? — сразу забыв про свои опасения, с алчным блеском в глазах спросил Костя. — Поделим поровну?

— Верно говорят, жадность фраера сгубила, — презрительно ответил ему Сергей Иванович. Наверно, и срок получил из-за этого? Покачал головой и назидательно пояснил: — Пальцем не тронем, пока все не утрясется. Разделим потом. У нас будет совсем другая задача!

— Найти золотую жилу за пропастью? — догадался Глеб,

— Точно! — одобрительно кивнул начальник. Петра Юсупова никто и слушать не станет без его золота. А мы тем временем все разведаем и уж сумеем доказать свои права.

Снова наступило напряженное молчание; вдруг Глеб проговорил:

— Простите меня, братцы, но не лежит у меня душа к этому. Увольте!

Остальные этого не ожидали и уставились на него как на помешанного.

— Ты… что такое говоришь? запинаясь, выговорил наконец начальник. — Да неужели тебе случайная удача какого-то сопляка дороже собственной нашей, твоих товарищей?

— Не то чтобы… но уж больно грязное дело, — удрученно произнес Глеб. — Ведь совесть потом замучает!

Снова возникла томительная пауза, слышно было, лишь как все трое тяжело дышат. Наконец Сергей Иванович враз осевшим голосом тихо подытожил:

— Ну что ж, насильно тебя никто не заставляет. Но и нам, своим товарищам, не мешай, раз удача привалила! Значит, сделаем так. — Он обвел начальственным взглядом своих коллег. — Раз ты такой чистоплюй, я поручу тебе, Глеб, обеспечить, чтобы Клава и Петр остались живы и здоровы. А Костю подстрахую сам. Надеюсь, это тебя устроит?

— А за что тогда ему долю? Я не согласен! — подал голос недовольный Костя.

— Заткнись! — цыкнул на него Сергей Иванович. — Глеб свое отработает, когда будем искать жилу. Молчание тоже золото!


Михаил Юрьевич Юсупов прилетел в Барнаул на рассвете. В аэропорту прямо у трапа самолета его встретил Сальников, крепко обнял, пригласил в стоявшую неподалеку машину:

— Едем на местный аэродром. Там уже ждет вертолет спасателей, доставит тебя прямо в поселок Добрыниху, откуда старик Полторанин и Петя отправились в тайгу.

— Есть ли какая-нибудь новая информация? — первым делом спросил Михаил Юрьевич, садясь вместе с ним в «Ниву». — Удалось связаться с геологами, как вчера собирались?

— Я лично разговаривал с начальником партии, — с огорчением доложил Сальников. — Он, оказывается, два раза высылал своих людей на поиски в район, куда направились старатели.

— Ну и что? нетерпеливо перебил Юсупов. — Неужели ничего не нашли?

— Обнаружили следы их стоянок и не очень удачной переправы через ущелье. — Виктор Степанович осторожно подбирал слова. — Нашли там обрывок троса, и рюкзак Пети зацепился при падении за дерево.

— А он сам? Неужели сорвался? — прошептал, не выдержав, Михаил Юрьевич и потребовал. — Говори же, Витя, не щади!

Сальников успокаивающе взял его за руку.

— Да разве я бы тебе не сказал, Миша? В том-то и дело, что никого не нашли! И геологи в пропасть лазили, и спасатели с вертолета. Пострадавших там нет!

— Так куда же они подевались? — вырвалось у Юсупова.

— В этом-то и загадка. Все здесь знают, что старик Полторанин в тайге как дома и вроде бы не стоило волноваться. Но геологи уверяют, что сигнал бедствия был от них.

Помолчал немного и убежденно добавил:

— Поэтому побывал я в Добрынихе и договорился, чтобы спасатели с местными прочесали ближайшую тайгу. Вертолет сверху уже осматривал, но все может быть.

— Думаешь, они не догадались бы подать хоть какой-нибудь сигнал? — с сомнением посмотрел на друга Юсупов. — Если б смогли…

— Вот именно, была бы у них такая возможность… — так же мрачно буркнул в ответ Сальников. — А этого мы и не знаем.

В этот момент въехали на аэродром, и Виктор Степанович стал прощаться.

— Проклятый протез, а то напросился бы пойти с вами, — посетовал он, крепко пожимая Юсупову руку. — Только бы Петя поскорее нашелся! Обязательно отыщешь, Миша!

Не в состоянии ответить, Юсупов лишь порывисто обнял друга и залез в вертолет. Представился командиру, остальным спутникам и в дальнейшем за весь полет не произнес ни слова. Душа его была переполнена волнением за судьбу единственного сына, и оно возрастало при взгляде на снежные вершины скалистых гор и простирающееся под ним море тайги.

Справиться с ним, как всегда, помогала безграничная вера в высшую справедливость. Отгоняя от себя мрачные мысли, мобилизуя все духовные силы и мужество перед очередным испытанием, которое уготовила ему судьба, он упрямо шептал:

— Нет! Не допустит Господь, чтобы прервался наш древний, славный род! Испытания посылает, чтобы нас закалить, чтоб мы стали сильнее! Сумел ведь я выстоять… И сын мой сумеет!


Этим же утром из лагеря геологов вышел, направляясь в поселок Добрыниху, конный отряд из трех человек. Во главе его, ведя навьюченного грузом коня на поводу, выступал в качестве проводника квадратный увалень Костя; за ним, верхом на своей лошадке, ехала Клава; замыкал шествие Петр, шагавший налегке.

Он еще с вечера пытался найти Глеба, чтобы узнать о его решении, но тот куда-то исчез. А утром у провожавшего их Сергея Ивановича узнал, что Глеб ушел по его заданию в горы. Это огорчило Петра — он отводил геологу важное место в своих планах на будущее, — но не омрачило радости скорого возвращения домой.

Несколько часов пробивались по бурелому; потом тайга стала редеть и вышли к горной долине — по дну ее мчался бурный водный поток. Сильное течение увлекало за собой даже крупные валуны. Берег, крутой и обрывистый, прорезали многочисленные ручьи, впадавшие в горную речку; противоположный — голые скалы.

— Нам надо переправиться на ту сторону, — заявил спутникам Костя. — Там путь намного легче.

— Но переправиться здесь проблема, особенно с лошадьми, — усомнился Петр. — Не лучше ли все же идти лесом?

— Не надоело продираться сквозь сплошной бурелом? — резко возразил провожатый и, взяв себя в руки, объяснил более спокойно: — Ниже по течению перекат есть — Медвежьи камни называется. По нему и перейдем на ту сторону.

— Все же непонятно — зачем преодолевать такое трудное препятствие? — Петр глядел на бурную речку и ее скалистые берега. — Течение, наверно, с ног сбивает. А на порогах оно ведь еще сильнее. Недоверчиво взглянул на Костю: — Почему же Терентий Фомич повел через тайгу, а не этой дорогой? Он ведь не хуже тебя знал все здешние пути.

— А кто их, стариков, разберет? — Костя с нарочитым пренебрежением пожал плечами. — Привыкли по бурелому шастать… Может, легче и о времени они не думают.

— Неужели мы этим сокращаем путь? — удивился Петр. — По-моему, Фомич вел нас напрямик.

— Не знаю, как вы шли со стариком, но мой путь намного быстрее и легче, — продолжал врать ему бывший уголовник. — Нам осталось только до переката дойти лесом. А там переночуем, утром переправимся и пойдем ходом.

Петру ничего не оставалось, как подчиниться. Сделали привал на крутом берегу горной речки для обеда и отдыха, а потом до самого вечера вновь пробивались через таежный бурелом. Еще издали услыхав шум речных порогов, изнемогавший от усталости Петр радовался, что эта мука для них кончилась и после переправы путь станет легче.

Уже смеркалось, когда Константин, Петр и Клава вышли к Медвежьим камням. Представшая им картина напугала бы и бывалых путешественников: в этом месте берега горной речки сходились; нагромождение камней образовало естественную плотину — в прорехи с ревом прорывался водный поток. Ниже переката на многочисленных порогах бурлили водовороты; не более чем через полкилометра речка образовывала мощный водопад. Сразу видно: перейти ее по скользким от влаги и водорослей валунам ни лошадям, ни людям практически невозможно.

— Ты в своем уме?! — нахмурившись при виде такой угрожающей картины, обратился к проводнику Петр. — Будешь меня уверять, что здесь можно перейти?

— А больше негде! Это самое лучшее место, — ничуть не смущаясь ухмыльнулся тот при виде его растерянности. — Здесь мишки переходят, а люди не смогут? Лошадкам, правда, потяжельше.

— Сам-то ты хоть раз здесь переходил? — подозрительно взглянул на него Петр, чувствуя подвох. — А ну, говори правду!

— Вижу, у тебя уже полные штаны! — издевательски ухмыльнулся Константин. — Ну и что из того? Перейду, небось не такой трус!

Петр, никому не спускавший оскорблений и наглости, импульсивно замахнулся, но в последний момент разум одержал верх и он с зубовным скрежетом сдержался.

— Ладно, живи пока. Не время с тобой разбираться, — буркнул он, опуская кулак. В глазах его Константин увидал такое, что заставило видавшего виды блатного вжать голову в плечи.

— Вот-вот! Поговорим с тобой на том берегу, — стараясь не показать, что струхнул, хрипло бросил он, отводя взгляд в сторону. — А пока побереги силенки и храбрость — пригодятся утром на переправе.

В том, что на противоположном берегу у них разговор не состоится, он нисколько не сомневался и молча занялся лошадьми. Петр стал разжигать костер, а Клава, ничего не поняв, кроме того, что мужчины поссорились, принялась готовить ужин.


Поисковая группа, наспех сколоченная в Добрынихе Михаилом Юрьевичем, выступила в тайгу в полдень. Для расширения района поисков решили разбить ее на три бригады, оснащенные мобильной связью, во главе с местными жителями, знающими тайгу хорошо.

В группу вошли сосед Полторанина Егор Анисимович, сын его, однорукий Иван, и жених Клавы Всеволод, бывший морской пехотинец. Только что прибыв в поселок, он сразу вызвался идти на розыски, здоровенный краснолицый парень, заядлый охотник и рыболов, отличный знаток своей тайги.

Их напарники — двое опытных спасателей из Барнаула и сам Юсупов каждый со своей рацией. Себя, Юсупов как наиболее физически сильного, определил в пару к инвалиду Ивану, резонно полагая, что тому больше других потребуется помощь. До лагеря геологов намеревались идти вместе, а там уже разделиться на пары.


В то время как поисковая группа, прокладывая себе путь, продвигалась по тайге, в лагере геологов происходил жаркий спор между начальником и Глебом.

Распаленный Сергей Иванович гневно выговаривал подчиненному — тот сидел перед ним, понурив лысоватую голову:

— Выходит, ты не понимаешь, что этим предаешь своих товарищей?! Меня, который… — голос его сорвался на высокой ноте, — вместе с тобой пятый год в тайге парится. По-твоему, это по совести?

— А по совести отнять золото у парня, который добыл его своим потом и кровью? — упрямо возразил Глеб. — По совести — угробить его после всего, что он перенес? А девушку-то за что?

— Хлипковат ты на поверку оказался, сопли распустил! — хрипло процедил начальник, смерив его презрительным взглядом. Когда в руки плывет такое богатство, не до сантиментов. Жизнь жестокая штука!

— Но я не убийца, Сергей! И такой ценой мне богатства не надо! — подняв голову, решительно заявил Глеб, вставая. — Не дам погубить ребят!

При этих словах вскочил на ноги и его начальник.

— А я, по-твоему, убийца?! — завопил он. — Я же не Костя уркаган! Забыл, что вчера мы решили? Езжай и позаботься, чтобы он их там не угробил!

Глеб, ни слова не вымолвив в ответ, выскочил из палатки и побежал седлать лошадь. Сергей Иванович, с перекошенным от злости лицом, снова сел и мрачно задумался: план долгожданного обогащения трещит по швам. Но ничего, все еще может получиться! Хорошо, если он спасет их, — меньше уголовщины. Главное — забрать у мальчишки золото! С этим-то Костя справится.

А Глеб уже на рысях спешил на выручку Петру и Клаве, легко находя следы их движения по расчищенной от бурелома просеке. Если все кончится благополучно, он примет предложение Петра о сотрудничестве. В глубине души он понимал и не осуждал начальника. Вряд ли и сам пошел бы против, если б надо только присвоить себе их право. Ведь сколько лет мечтали открыть крупное месторождение!

Большую часть пути пришлось все же проделать пешком, ведя коня на поводу. Передвигался он намного быстрее, чем Костя со своими ведомыми, но к исходу дня достиг только горной речки в том месте, где они вышли к ней в первый раз. Зная, в отличие от Петра, куда ведет их Костя, он этому нисколько не удивился и стал устраиваться на ночлег.


Наутро трое путников поднялись с первыми лучами солнца. За завтраком почти не разговаривали: Петр не из тех, кто прощает хамство; Клава молчала, полная страха перед переправой; коварный проводник напряженно обдумывал, как осуществить свое злодейство. Когда покончили с едой, сказал:

— Как самый опытный, предлагаю сделать так. Со свежими силами, первым делом переправляем вашу лошадку с частью груза, чтоб ей полегче. Потом мою, с остальным грузом. Затем переходим сами. Идет?

Однако возникшие в душе Петра смутные подозрения и антипатия к Константину настроили его критически. Подумав, он предложил свой план.

— Как самый опытный и смелый, — и насмешливо взглянул в глаза проводнику, — ты первым покажешь нам, как это нужно делать, на примере своей лошадки. А потом уж переправим нашу и перейдем сами.

Это в корне меняло подлые планы Кости; набычившись, он попытался возразить, пряча глаза они сразу забегали.

— Ничего не понимаешь, а туда же… советуешь, — отрывисто произнес он, стараясь сдержать рвущуюся наружу злобу. — Моя привычная, пройдет, а вот дальше — хуже! Поскользее — натопчем грязи с берега. Да что говорить! — с досадой махнул он рукой. — Ликбез устроим?

— Может, послушаем его, Петя? — робко подала голос Клава. Он лучше знает…

Но все в нем восставало против подозрительных предложений, пожалуй, руководил им скорее инстинкт, чем разум. И Петр решительно заявил:

— Сделаем так, как я сказал! Или пойдем через тайгу напрямик!

Костя было вспыхнул, но, бросив исподтишка взгляд на врага, понял — не отступит; с деланно равнодушным видом пожал квадратными плечищами:

— Ладно, командуй! Как бы потом не пожалел…

— А ты не каркай! — одернул его Петр, принимая бразды правления на себя. — Доставай что приготовил для подстраховки! Перекинем на тот берег.

«Смотри, соображает! — с невольным уважением подумал Костя. — Придется перед ним комедию ломать».

— Это чего же еще нужно, чтобы речку перейти? — И насмешливо развел руками. — Мы привыкли без всего обходиться.

Но Петр уже разгадал мерзавца. «Потом разберусь с ним, почему козни строит, а сейчас это ни к чему», — решил он; смерил Костю жестким взглядом и приказал:

— Хватит чушь молоть! Иди перегрузи лошадей, а я уж позабочусь о страховке. Хотя надо бы, — не удержался Петр от гнева, — дать тебе пройти с конем по перекату. Вряд ли бы ты выкарабкался!

Константин, вне себя от злости, пошел к лошадям, а Петр достав из своего рюкзака, спасенного Глебом, запасной капроновый трос и крепкую веревку, вместе с Клавой направился к перекату. Привязав к поясу веревку и перекинув через плечо бухту троса, наподобие портупеи, успокоил обомлевшую от страха девушку:

— Да не бойся ты так! Это трудно, но возможно. Сейчас сама убедишься! Ты только меня немного подстраховывай. — И вручил ей второй конец веревки. — Прикрепи к ближнему дереву, а остальной моток держи в руках и трави по мере того, как буду продвигаться вперед! — Подмигнул и добавил: — Надеюсь, выдержит меня, если сорвусь!

Надежно зацепив конец троса, стал, ловко балансируя, перебираться с камня на камень по перекату, постепенно разматывая трос. С огромным трудом добрался до противоположного берега, прочно укрепил второй конец троса и двинулся обратно. На этот раз везло ему меньше — два раза его сбивало волной, — но выручал трос.

А Константин в это время разместил их поклажу на двух лошадках, не забыв вытащить и припрятать в сторонке пояса с золотом. «Ничего, если потеряю лошадь… — думал он. — А ну как заставит меня первым переходить… — Лишь бы самому выплыть!»

Как же удивился он и обрадовался, когда пришел на перекат и обнаружил там туго натянутый от берега к берегу прочный капроновый трос. «Это меняет дело! — подумал с облегчением. — Переправим лошадок, а как вернемся за Клавкой — тут я им и устрою крещение!»


Протянутый между берегами страховочный трос спас ни в чем не повинных лошадок: с его помощью Костя и Петр ценой огромных усилий сумели удержать их от падения в реку при переходе по перекату.

Оставив лошадей привязанными на противоположном берегу, Петр с Костей вернулись проводить и подстраховать Клаву. Чтобы сделать задуманное, Косте необходимо было идти последним.

— Наверно, тебе лучше пойти впереди и помогать ей удержаться на ногах после каждой протоки. Ты посильнее меня вроде, — рассудительно предложил он Петру. — А я в случае чего подсоблю сзади.

Довод звучал убедительно, и Петр, не подозревая подвоха, согласился. Так и поступили: первым пошел он, перебираясь через протоку и принимая на себя Клаву, а вслед за ними — Костя. И вот после перехода через вторую протоку, где напор воды был особенно сильным, в тот момент, когда Петр помогал устоять Клаве, крепко держась одной рукой за трос, Костя негодяй перерубил его одним ударом финского ножа…

«Счастливого плавания!» — мелькнула у него злорадная мысль при виде, как их тут же унес бурный поток, — поскольку Петр, стараясь спасти Клаву, выпустил трос. Однако больше о них Константин уже не думал — тоже ушел с головой под воду, не выпуская из рук обрывок троса.

Всю эту картину с ужасом наблюдал с берега Глеб, который достиг переката именно в тот момент, когда Костя перерезал трос. Надо спасать ребят! Он кинулся вдоль реки вниз по течению, лихорадочно соображая, как помочь. Судьба Константина его не волновала.

Между тем бурный поток нес Петра и Клаву все дальше, то накрывая с головой, то швыряя на камни. Все старания удержаться, цепляясь за их острые края, оказывались тщетны — сильный напор воды, а поверхность валунов словно отполирована…

Наконец, когда их прибило к гигантской каменной глыбе, почти отвесной стене, разделявшей речку на два рукава, Петру как-то удалось уцепиться за ее неровности посреди бурлящего потока. Когда оба они немного отдышались, он прерывающимся голосом приказал онемевшей от ужаса Клаве:

— Наберись силенок… карабкайся… мне на плечи! Я крепко ухватился… удержу… Обо мне не заботься… делай, что говорю!

— А потом?.. — вышла из оцепенения Клава.

— Взберешься… на этот утес… Он невысокий… есть за что ухватиться… С моих плеч… достанешь… Не бойся… наступай на голову…

Безудержная жажда жизни утроила силы физически крепкой девушки. Забравшись как по стволу дерева на плечи Петра и оттолкнувшись от его головы, ценой неимоверных усилий она сумела подтянуться и, ободрав в кровь руки и ноги, забралась на каменную площадку. Но Петра ее мощный толчок оторвал от скалы и течение повлекло к водопаду — рев его уже был хорошо слышен…

Между тем у спешившего им на помощь Глеба созрела конструктивная идея: выбраться на скользкие камни не смогут, на отвесные скалы берега — тоже; остается одно — наклонить в воду дерево, чтобы за него зацепились…

Он привязал коня и, изо всех сил работая топором, стал расчищать себе путь поближе к водопаду — там, он знал, берег пониже, растут большие деревья… Лишь бы успеть, успеть… Не спешите, ребята, на тот свет! — мысленно взывал он к ним. — Цепляйтесь за что только можно!

Выскочив на берег метрах в ста от ревущего водопада, Глеб не задумываясь стал валить огромную сосну, и это спасло Петра от гибели. Несмотря на все усилия, ему не удалось выкарабкаться из воды — его уже вынесло в широкую протоку перед водопадом — течение здесь не такое бурное, как на порогах, но и сил не хватало выгрести к берегу.

Ужас овладел им — вот сейчас он полетит, в потоке низвергающейся водной стихии, навстречу своей гибели… И в этот самый миг, словно по велению небес, в нескольких метрах впереди в воду рухнуло дерево… Это было так неожиданно, что Петр растерялся и пошел ко дну. Но сразу пришел в себя и с новыми силами, с возродившейся надеждой на спасение вынырнул и, сумев преодолеть течение, уцепился за ветки…

С берега все это видел Глеб и чуть не закричал «ура!». Однако поваленную сосну удерживала лишь небольшая перемычка на стволе — течение может переломить ее в любую минуту. Он стал кричать и махать руками…

Но очевидно, Петр и сам сообразил, что делать: передохнув, стал быстро, хватаясь за ветки, передвигаться в сторону берега. Вскоре он заметил Глеба — тот размахивал веревкой, готовый бросить ее в воду. Течение у берега намного спокойнее — Петр сумел ухватиться за веревку. Это его спасло. Поток оторвал сосну от ствола и неудержимо потащил к водопаду.

— Что с Клавой? — Первое, о чем спросил Глеб, когда вытащил Петра на берег. Тот лежал тяжело дыша и ответил.

— Выбралась… на утес… выше… по течению… — прерывисто дыша, выдавил Петр. — Сама… до берега не доберется…

— И то хорошо! — коротко заключил Глеб и деловито добавил: — Ты полежи отдохни, а там подумай, как ее вызволить. Я тебе оставлю топор и веревки. А мне нужно срочно двигать!

— Выручать Костю? Да он вроде… удержался за обрывок троса… — почти угадал Петр. — Ты ведь к нам вернешься?

— Само собой! — ободряюще взглянув, заверил его Глеб. — Мы же с тобой компаньоны теперь.

Далеко уйти Константину не удалось. Мертвой хваткой он уцепился за обрывок троса и, подтягиваясь по нему, поднялся по отвесной скале к тому месту, откуда начали переход, — недюжинная физическая сила выручила. Однако синяков и ссадин нажил немало — бурный поток все швырял его на камни, и Константин вымотался так, что около часа отлеживался, приходя в себя и набираясь сил.

Вернуть с той стороны лошадей — об этом не приходилось и думать; бросив на произвол судьбы животных — не говоря уже о погубленных им спутниках — он достал спрятанные пояса с золотом и сгибаясь под их тяжестью пустился в обратный путь к лагерю. Мощный парень, он оказался намного слабее Петра — под этой нагрузкой быстро выдыхался, делал частые остановки для отдыха.

Глебу, когда он нашел свою лошадь, двигаясь по расчищенной просеке, не потребовалось много времени, чтобы догнать его. Завидев огонек костра, он спешился и привязал коня.

Его бывший товарищ уже поднялся и пристегивал на себе пояса.

— Ну, чего тебе здесь надо? — Хмуро посмотрел на Глеба, язвительно усмехнулся. Ты что, и вправду решил прийти на выручку этому фраеру? Тогда поторопись, не то опоздаешь!

— Хочешь сказать, что с ними разделался? — Глеб решил пока не раскрывать карт — Вижу, ты их уже обокрал, — указал он глазами на пояса с золотом.

— А хотя бы и так! злобно сузил глаза Костя, в голосе его послышалась угроза. — Вот, значит, как ты заговорил, кореш? Поперек нашей дороги становишься? Глеб не испугался.

— Понимай как хочешь, но присвоить чужое я вам с Сергеем не дам! — решительно заявил он. — Тебя, смотрю, опять в тюрягу тянет, а мне там делать нечего — Сдернул с плеча карабин и потребовал: — Снимай-ка с себя ворованное и топай отсюда, пока я добрый! Амнистирую только в счет того, что вместе щи хлебали.

«Не может того быть, чтоб он в меня выстрелил. Хотя как знать… — лихорадочно думал Константин. — Придется рискнуть. Надо его мочить…» Медленно двинулся навстречу наставленному на него дулу.

— Да что с тобой, дружбан? Чего ты об них печешься? Неужто мы с тобой по-хорошему не договоримся? Ты ведь не заложишь нас с Серегой?

Поверив его миролюбивому тону, Глеб опустил книзу ствол — мгновенно ружье было выбито из его рук. Коротко взмахнув тяжелым кулаком, Константин собирался нанести сокрушительный удар по голове, но Глеб, уклонившись, подсек ему ноги. Противник рухнул лицом вниз на землю, придавленный поясами с золотом.

Глеб уселся на него верхом и стал заламывать назад руки, намереваясь связать снятым с него же ремнем. Но это оказалось ему не по силам. Константин выдернул правую руку и, пока Глеб, навалившись всем телом, удерживал левую, выхватил из-за голенища финку и не глядя вонзил в него по рукоятку…

Направленный ему в бок нож рассек брезентовую куртку и наискосок порезал лишь мягкие ткани тела. Однако боль и хлынувшая из раны кровь вызвали шок, Глеб со стоном упал в сторону. Воспользовавшись этим, Костя попытался встать, чтобы с ним покончить, но быстро подняться ему не удалось — мешали тяжелые пояса с золотом.

Осознав смертельную опасность, раненый сумел доползти до своего карабина. Когда враг его все же поднялся и бросился к нему, чтобы добить, Глеб неожиданно вскинул ружье и не целясь выстрелил. Он потерял много крови и, уже в полубессознательном состоянии, продолжал стрелять, пока в магазине не кончились патроны…

Выстрелы услышала поисковая группа, двигавшаяся к лагерю геологов всего на расстоянии нескольких сот метров. Спасатели нашли обоих без сознания и оказали первую помощь. Глебу наложили повязку на порезанный бок, а Косте — шину на перебитую ногу. Посовещавшись, решили сделать привал и вызвать по рации вертолет.

Глава 27. Обретение партнера

Глеб очнулся от боли в боку, открыл глаза, что это, бредит он, что ли?.. Над ним склонился Петр… только он почему-то поседел и постарел лет на двадцать… Вдобавок Петр, глядя на него знакомыми карими глазами, обратился к нему совершенно другим голосом — более густым и низким. Да нет, не бредит он, все это происходит наяву…

— Потерпи немного, скоро прилетит вертолет и доставит тебя в больницу, — успокаивающе произнес Михаил Юрьевич. — Что здесь произошло? Вижу, ты можешь говорить.

— Он хотел меня убить. — Глеб указал глазами на Костю. Тот сидел в стороне и постанывал, нога его была перебинтована.

— Пришлось выстрелить в него — второй раз на меня набросился.

— А Башун говорит, ты хотел его ограбить, ранил, чтобы отнять золото, а он, отбиваясь, ударил тебя ножом, — пристально глядя ему в глаза, сообщил Юсупов.

— Костя Башун врет, потому что думает, будто нет свидетелей и ему поверят! — Глеб повысил голос, чтобы тот его услышал. — Не учел одного: есть кому подтвердить, что говорю правду!

«Ну вот, бредит парень, — с досадой подумал Михаил Юрьевич. — Какие еще свидетели?» Но сказал строго:

— И кто же твои свидетели? Мы связались с начальником лагеря, он подтвердил, что послал Башуна с золотом в райцентр. Дело очень серьезное, Сытин. Советую говорить правду!

— Он, конечно, не сообщил, что золото везли Петр и Клава, а сопровождал их Костя Башун… Вот у них-то и украл пояса этот подонок.

При этих словах Михаила Юрьевича словно током ударило: «Неужели?.. Не может быть!»

— Какие Петр и Клава? Это не те, что из поселка Добрыниха? — И подался к раненому всем телом. — Где они теперь?

— Слава богу, оба живы. Не удалось Косте от них избавиться. А начальник лагеря… он с ним заодно.

— Это как же понимать? — разволновался Юсупов. — Покушались на их жизнь и они ранены? Из-за найденного золота? А где старик Полторанин?

— Старик погиб, а Петра и Клаву этот подлец, — Глеб повел глазами в сторону Башуна, — пытался угробить на Медвежьих камнях, да ничего не вышло. Петя спас Клаву, а я — его. — И улыбнулся, превозмогая боль. — Даже не ранены.

Услышав его слова, к ним подошли и остальные.

— Неужели это правда, Глеб? Мы же здесь специально для того, чтобы их найти! — Михаил Юрьевич все еще не верил в удачу. Я — отец Пети, а это, — показал он на бородача и однорукого, — родные Клавы.

Перевел дыхание, немного успокоился.

— Как прилетит вертолет, отправим тебя вместе с этим, — бросил мрачный взгляд на преступника, — в больницу; поскорее поправишься. — А сейчас расскажи нам, где находятся Петя и Клава! Родные ее здешние места хорошо знают.

Глеб стал объяснять Егору Анисимовичу, Ивану и Севе, где оставил Петра и свою лошадь. Не успел договорить, как раздался шум винтов вертолета. С земли подали сигнал, и вскоре, отыскав неподалеку подходящую поляну, вертолет сделал посадку.

Через час, погрузив раненых и взяв троих спасателей для их охраны и сопровождения, вертолет улетел. Оставшись вчетвером, старший Юсупов, Егор Анисимович, Иван и Сева, не мешкая, собрали пожитки и отправились выручать своих близких.


Когда ушел Глеб, оставив ему снаряжение и немного еды, Петр решил подкрепиться; но кусок не лез в горло. Думал об отчаянном положении Клавы: одна на голом утесе, среди бурного потока, без еды и питья, но главное — без надежды на спасение…

Наспех дожевав, решил не дожидаться возвращения Глеба, идти к ней на выручку. Перекинул через плечо моток веревки и, расчищая топором путь, отправился искать место, где ее оставил. Одежда его еще не просохла, но погода теплая — обойдется.

Только в третий раз выйдя на берег речки, увидел тот утес: на вершине, в безнадежной позе, уронив голову на грудь, сидит Клава… Не прошло и получаса, как Петр уже стоял там, где утес ближе всего подходил к берегу. Протока очень узкая и берег невысокий, но добраться до утеса вплавь нечего и мечтать — так стремительно несся между скал водный поток…

Клава подняла голову — и не поверила своим глазам. Первое время она еще надеялась, что ее отыщет Костя, — не сомневалась, что сумеет выбраться на берег по обрывку троса. А Петра унес поток — его она уже оплакала…

И вдруг — о чудо! — вот он, живой и невредимый! Машет рукой, пытается перекричать грохочущий поток… Нет, понять ничего нельзя… Петр между тем схватился за топор и начал яростно валить молодые сосенки, приняв единственно верное решение перегородить узкую протоку. Свалив десяток стволов, принялся сбрасывать их в воду, рассчитывая, что зацепятся за камни. Так и случилось: первый же ствол развернуло поперек потока, и он застрял между утесом и берегом; так же и остальные; вскоре узкий речной рукав оказался перегорожен запрудой — можно попытаться пройти.

Не теряя времени Петр привязал конец веревки к дереву, спустился на эту переправу и, карабкаясь по стволам, вскоре добрался до утеса.

— Лови веревку! Закрепи за выступ скалы! Держи крепче! — снизу крикнул он Клаве. — Сейчас к тебе поднимусь!

Клава проворно выполнила, что от нее требовалось, Петр без особого труда подтянулся и вылез на площадку. С радостными слезами она бросилась к нему на грудь, и посреди бурлящей, ревущей водной стихии они заключили друг друга в объятия.

— Радоваться еще рановато, Клавочка! — Петр первым справился с эмоциями, снял ее руки со своей шеи. — Давай-ка займемся делом!

Проверил прочность крепления веревки, привязал Клаву за талию и осторожно спустил девушку с утеса на запруду. Потом спустился сам, перерезал веревку и стал вслед за Клавой медленно переступать по скользким стволам, раздвигая мешающие ветки. «Только бы бревна под нами не разъехались! — молил он. — Пронеси, Боженька!»

Запруда выдержала — напор ослаб: встретив препятствие, вода устремилась в свободное русло. Обвязав Клаву концом веревки, он сначала сам ловко вскарабкался на берег, а потом поднял наверх и ее.

Вот теперь можно порадоваться спасению, отдохнуть и обсушиться, — переходя через поток по шаткой запруде, промокли до нитки. Петр сразу развел огонь, достал остатки съестного, оставленного Глебом.

На, поешь, — это мне досталось от Глеба и все остальное тоже. Он скоро придет за нами.

Смертельная опасность, которой подвергались вместе и которую сумели совместно одолеть, сблизила и сроднила их — они ничуть не стеснялись друг друга. Когда огонь разгорелся и Петр сбросил мокрую одежду, оставшись в трусах, Клава с улыбкой сказала:

— Снимай все, Петя, отогрейся! Смотреть не стану. Обещай мне то же и ты! Отвернись, пожалуйста!

Совсем рядом, за кустиком, сняла насквозь промокшие платье и белье, немного замялась, но потом смело подошла к костру и развесила одежду сушиться. По ее примеру и Петр снял трусы и вместе с остальным повесил поближе к огню. Разумеется, оба не удержались и украдкой бросили взгляд друг на друга — молодые, прекрасно сложенные, изголодавшиеся по любви и ласке. Огонь костра согревал их сильные тела, кровь все горячее распаляла воображение, превращая взаимную симпатию в безудержную страсть…

Их разделял лишь редкий кустик… Петр встал и потянулся за трусами — уже подсохли; Клава не выдержала, порывисто бросилась к нему, прижалась всем горячим телом.

— Петенька, милый!.. Ты меня спас!.. Мы же оба могли погибнуть… сгинуть!.. Со слезами на глазах, она жарко поцеловала его в губы. — Пусть же нам будет хорошо!

Все его существо пылало ответной страстью, но он сделал над собой нечеловеческое усилие и мягко отстранил ее от себя.

— И мне этого хочется, Клавочка… но нельзя… Нехорошо!

— Но почему, Петенька? — с затуманенным страстью взором Клава вновь попыталась прильнуть к нему.

— У тебя жених… на флоте служит… не могу я… этим пользоваться… — Он, волнуясь, боролся с искушением. — Это все равно как… ножом в спину… Подлость…

— Жених не муж еще… — Глаза ее уже трезвели, чувственный угар проходил. — Ты уж больно… интеллигент, Петя. Не как наши мужики. А жалко мне…

Не делая больше попыток, она взяла просохшее белье и не стесняясь быстро оделась; облачился и Петр. Между ними впервые возникла неловкость; трудно представить, как дальше развивались бы их отношения… Но тут кусты поблизости затрещали, раздался громкий, ликующий возглас:

— Вот они где, наши соколики! У костра греются!

Вскочив на ноги, они увидели: к ним приближается целая группа людей… Обомлевший от неожиданности Петр узнал среди них отца…


Слушая рассказ сына о необычайных его приключениях, об открытии вместе со старым Полтораниным богатого золотого месторождения, Михаил Юрьевич с радостным изумлением отметил — перед ним совсем не мальчик, которого он так хорошо знал, а мужественный, взрослый человек.

— А какое золото мы там нашли, папа! Видел бы ты эти самородки! Жаль, не могу показать! На том берегу остались, куда мы лошадей переправили.

— Да видел я ваше золото! — рассмеялся Михаил Юрьевич. Оно в том мешке, что приторочен к седлу лошади Глеба. Его ведь и ранил этот негодяй, отбивая ваше золото, — тот его украл, а лошадей переправил с остальным грузом. — Помолчал, размышляя. — Вот что: мы лошадок этих не бросим. Кто-то должен перебраться на ту сторону Медвежьих камней. Ну как, есть желающие? — обратился он к местным жителям; добавил смущенно: — Тебя, Ваня, это не касается.

Перебраться через Медвежьи камни и привести в поселок лошадей вызвался морской пехотинец Всеволод. Нежной встречи между женихом и невестой не произошло: Клава, поплакав на груди у отца и расцеловавшись с братом, лишь удивленно округлила глаза при виде его.

— И ты, Сева, здесь? Какими судьбами?

— Да вот дембель пораньше вышел, за участие в Чечне, — простодушно объяснил он. — Я писал, да ты, видно, не получила.

Настроение у него испортилось с самого начала: невеста его наедине с чужим парнем у костра… Хорошо еще, что не застал их в объятиях друг друга. Всеволод даже обрадовался поручению — хоть никто не догадается, что у него на душе.

Все пообедали, выпили по чарке разбавленного спирта за счастливую встречу. Всеволод отправился к Медвежьим камням; двинулись и остальные в обратный путь к дому.

По дороге Михаил Юрьевич решил провести частное расследование покушения на жизнь сына и Клавы. Мотивы преступления, совершенного геологом Башуном, ему ясны; но участие его начальника — об этом Глеб говорил — нужно еще установить и, главное, доказать. Разговор с ним по рации ничего не дал, Сергей Иванович все отрицал.

— Меня неправильно поняли, будто я поручил Косте отвезти золото, — уверял он Юсупова. — Имелось в виду лишь поручение ему сопровождать Петра и Клаву, как более опытному таежнику. Ну а что сотворил, — многозначительно хмыкнул он, — на то он бывший уголовник! Горбатого могила исправит.

— А почему вы не сообщили, что нашелся Петр Юсупов? — задал Михаил Юрьевич самый «убойный» вопрос. — Ничего ни о нем, ни об открытии нового золотого месторождения?

Но и тут хитрец сумел извернуться.

— Помилуйте, вы ко мне несправедливы! — Он разыграл обиженного — А кто первым сообщил о сигнале бедствия старателей? Кто два раза посылал людей на поиски? Разве не я оказал им помощь и по дороге туда, и на обратном пути? — Сергей Иванович сделал паузу, и с театральным надрывом заключил — Вот и делай после этого добро людям! Стоило у меня сломаться рации — и сразу такие обвинения! Все, не желаю больше разговаривать!

«Ничего не смогут доказать! — прервав связь, с удовлетворением думал он. — Костя меня не выдаст, он тертый калач — знает, что за групповой сговор дадут больше».

Однако хитрые увертки начальника лагеря не ввели в заблуждение опытного следователя. Поразмыслив над известными ему фактами и убедившись, что начальника геологов концы с концами не сходятся, он на последнем привале высказал Петру свое мнение:

— Юлит Сергей Иванович, и вывести его на чистую воду не так уж трудно! Достаточно специалистам проверить рацию и расколоть Башуна. Проблема в другом.

— Разве не должен он ответить за свою подлость? — непонимающе взглянул на него сын. — Если был заодно с Костей, а может, и задумал эту авантюру?

— Он и так будет наказан! Один подчиненный его винит, другой — преступник. Это крест на карьере! — И Михаил Юрьевич с досадой добавил: — Но стараться засадить в тюрьму его самого не стоит.

— Почему же, папа?

— Потому что связи у него большие, — угрюмо объяснил отец. — Узнал от спасателей. Его друзья повредить тебе могут! Ты ведь никак здешним предпринимателем стать собираешься? — И серьезно, со значением взглянул на Петра.

Сын резонно возразил:

— А они мне и так навредить постараются. Даже наверняка!

— Не скажи! — убежденно произнес Михаил Юрьевич. — Вот как раз теперь, когда ему тюрьма светит, и не посмеют стать тебе поперек дороги! — И видя, что сын по неопытности его не понимает, объяснил: — Когда вернемся, доведу расследование до конца и мы с ним полюбовно договоримся Теперь понял?

— Вроде дошло, — поморщился Петр, словно проглотил что-то кислое. — Делай как знаешь, папа. Ты в таких вопросах лучше разбираешься.


На следующий день после возвращения в поселок Михаила Юрьевича и Петра провожали в Барнаул — через час за ними прибудет вертолет. Собралась вся большая семья Егора Анисимовича, Сева и еще много любопытствующих соседей.

Накануне в избе покойного Фомича, в узком семейном кругу, отпраздновали окончание похода. В память о погибшем хозяине не чокались. Все говорили о нем добрые слова, с сожалением вспоминая: мало кто верил, будто он владеет тайной золотой жилы. В поселке считали — сочинил старик эту историю для пущей важности.

Хозяйничала в избе по привычке Клавдия — теперь ее законная владелица согласно воле покойного. С ней и с Егором Анисимовичем Петр рассчитался сполна. От письменного соглашения о получении своей доли после законной реализации золота Егор Анисимович категорически отказался, предпочел расчет натурой.

— Государство и так нас всю жисть грабит! помотал он головой. — Ты поступай как хошь, Петя, а мне отдай мое золотишко! Сам его расторгую.

— Но это же, дядя Егор, нарушение закона! — укоризненно взглянул на него Петр. — Не боишься, что тебя с ним прихватить могут?

— Волков бояться — в лес не ходить, усмехнулся в бороду тот. Начальство сплошь и рядом законы нарушает, чего же нам, грешным, остается? Ты, Петя, за нас не беспокойся! Всю жизнь в тайге живем.

Петр с сомнением посмотрел на отца и, получив молчаливое согласие, передал положенную ему долю добытого золота, не расспрашивая о подпольных каналах сбыта, что используют местные жители. Расстались в добром согласии, договорившись, что Егор Анисимович и его близкие примут участие в новой экспедиции Юсупова.

Прилетел вертолет, приземлился прямо на широкой, заросшей травой улице поселка. Отец и сын Юсуповы со всеми тепло попрощались, а Клава даже всплакнула, глядя на Петра затуманенным взором, но большего себе не позволила. Судя по тому, что она и Сева стояли рядом, контакт между женихом и невестой наладился.

Весь полет до Барнаула Петр обсуждал с отцом непростые вопросы — как создать и законно оформить золотой прииск на открытом месторождении. У покойного Терентия Фомича, по его словам, нет прямых наследников, никто из родственников не проявлял к нему внимания и не имел морального права на открытие, сделанное исключительно благодаря Петру.

— Дело не только в том, что у нас с тобой нет ни своих средств, ни финансовой поддержки, чтобы открыть собственное предприятие, — рассудительно объяснял сыну Михаил Юрьевич. — Партнер тебе необходим, чтобы договориться с местными властями, — не захотят они отдать свои богатства чужаку. Он надолго задумался.

— Вот ты намереваешься взять кредит в Горном банке. Но если у Слепнева нет надежных связей здесь, на Алтае, это ничему не поможет.

— Ну, положим, я его имел в виду на крайний случай, папа. — Понимаешь ведь, после предательства Кирилла мне с его папашей дело иметь неохота.

— В этом ты не прав, сын! Так дела не ведут. При чем здесь Кирилл? В бизнесе, как и в политике, главенствуют не эмоции, а интересы!

Откинувшись в кресле, он поразмыслил немного.

— Филиала его банка, как я выяснил, на Алтае нет, но вполне могут быть связи в местных финансовых кругах. Пренебрегать личным знакомством со Слепневым из-за того, что раздружился с его сынком — недопустимо!

— И все же я предпочел бы, чтобы у Яневича, директора рудника, оказалось достаточно собственных финансовых средств и связей. — В голосе Петра звучала надежда. — Он здесь свой, занимает видное положение и, я уверен, знает все ходы и выходы.

Немного волнуясь, Петр вопросительно взглянул на отца:

— Интересно, как Лев Ефимович отнесется к моему предложению? Мы с тобой все подробно изложили в телеграмме? Если он согласен — обязательно нас встретит!


Получив неожиданную и пространную телеграмму из таежного поселка, Лев Ефимович Яневич крепко задумался. Сообщение о том, что молодой парень, с которым он познакомился в поезде, действительно что-то там нашел, его заинтересовало, но ему и в голову не приходило, сколь мощной может оказаться эта золотая жила. Предлагаемое партнерство представлялось сомнительным.

Знаем мы этих молодых старателей! Намоют немного золотишка, найдут парочку самородков и на радостях звонят о своих успехах. Нужно ведь снова в поход сходить, а не на что. Вот и преувеличивают, чтобы ссудили денег.

Человек деловой, Яневич ценил свое время, но Петр Юсупов, хоть и молод, произвел на него положительное впечатление, — надо, пожалуй, проверить свою интуицию и наблюдательность. Решил съездить, посмотреть на самородки — это ни к чему не обязывает. А вдруг и правда перспективное дело, чем черт не шутит… И Лев Ефимович отдал распоряжение секретарю:

Вызовите машину, у меня деловая встреча на аэродроме. Сегодня уже не вернусь. И еще, — подумав, добавил он, — предупредите жену: возможно, приеду обедать с молодым человеком.

Взглянул на часы, не спеша убрал в папку деловые бумаги, взял из стенного шкафа плащ и шляпу. Небольшой кабинет, оборудованный самой современной оргтехникой, богато отделанный, обставленный дорогой мебелью; новенькая иномарка — все свидетельствовало, что дела на его руднике идут успешно.

Подъехал он как раз вовремя — вертолет только что сел, лопасти еще вращались. Высокого Петра он узнал издали и был немало удивлен: вместе с ним идет к нему такой же рослый, но более солидный мужчина.

— Знакомьтесь, это мой папа, Михаил Юрьевич, — представил Петр. — Руководитель известного в Москве детективного агентства. По-моему, я об этом говорил в поезде.

— Очень рад познакомиться! — с уважением окинув взглядом внушительную фигуру детектива, Яневич пожал ему руку. — Прошу в мою машину!

Потом оглядел их небольшой багаж и предложил:

— Может, сразу поедем ко мне? Пообедаем в семейной обстановке и поговорим о делах. Соглашайтесь, — улыбнулся он, — если договоримся, у меня и остановитесь. А нет — доставлю, куда скажете.

— Спасибо, вы очень добры, — с достоинством поблагодарил Михаил Юрьевич. Мы принимаем предложение вместе пообедать, но потом просим доставить в гостиницу — у меня забронирован «люкс», а рано утром лечу в Москву.

Погрузив вещи в багажник, сели в комфортабельную машину Яневича и поехали к нему домой. В пути Юсуповы больше молчали, обдумывая предстоящий деловой разговор.

Остановились у красивого двухэтажного коттеджа за высокой бетонной оградой. Яневич вылез из машины, набрал кодовый замок на калитке, прошел во двор и открыл изнутри ворота. Машина подкатила к подъезду; вышли и выгрузили багаж.

— Можешь быть свободен. Я остаюсь, — отпустил Лев Ефимович водителя. — Скажи в гараже — пусть пришлют дежурную не позже семи.

Машина уехала, хозяин запер ворота, и пригласил гостей в дом. И снаружи и внутри особняк Яневичей не мог сравниться с роскошью загородного дворца банкира Слепнева. Но тоже представлял собой богато и современно отделанное, комфортабельное жилище. Миновали остекленную цветными витражами террасу, где оставили багаж; в просторной, с зеркалами во всю стену прихожей познакомились с хозяйкой.

— Моя жена Раиса Васильевна, — с широкой улыбкой представил Яневич. — Всему у нас голова.

Хозяйка понравилась им с первого взгляда: представительная, повыше мужа ростом, с хорошей русской внешностью: величественная осанка, круглое румяное лицо с веселыми ямочками на полных щеках, васильковые глаза и светло-русая коса, короной уложенная на голове. Она приветливо приняла гостей, с явным интересом взглянула на Петра и улыбаясь призналась:

— А я предупреждена только об одном госте. Но мы это поправим! Минут через десять прошу всех за стол.

— Я, видите ли, просил сообщить, что привезу с собой молодого человека, — объяснил Яневич. О делах не говорил. Думаю, насчет обеда жена постаралась, — пошутил он. — У нас ведь дочка на выданье!

Это оказалось правдой. После скудного питания и голода в тайге, более чем скромного деревенского застолья Петр даже растерялся при виде деликатесов и изысканных закусок. А когда появилась дочь хозяина Юля — был сражен наповал: такую прелестную девушку здесь встретить не ожидал…

Тоненькая, с узкими бедрами и стройными ногами, огненно-медными, как у отца, волосами и васильковыми материнскими глазами, — она была не просто красива, а как-то по-особому женственна, нежна. А когда лучезарно улыбнулась гостям, Петру показалось, что в комнате стало светлее… Впервые после разрыва с Дашей встрепенулось его сердце, предвещая новую любовь.


Обед у Яневичей прошел весело и оживленно. Михаил Юрьевич подробно рассказывал им о поисках пропавших старателей, о приключениях сына. Сам Петр говорил мало, в основном отвечал на вопросы. Вниманием его полностью завладела Юля, да и она не сводила с него глаз. После десерта вышли на террасу, где гости продемонстрировали золотые самородки.

— Неужели столько найдено на одном месте? — поразился Лев Ефимович. И за сколько дней вы вдвоем это добыли?

— Работали в общей сложности не больше суток. — Много времени потратили на поиск старых шурфов. А золото находили по всему руслу недалеко от водопада — богатое месторождение!

— Ну что ж, впечатляет! — заявил Яневич в заключение осмотра. — Похоже, дело перспективное. — Азартные огоньки зажглись в его миндалевидных глазах, и он признался:

— По правде сказать, давно мечтал о собственном большом деле — хотелось стать самостоятельным хозяином предприятия. — И дружески посмотрел на Юсуповых в поисках понимания. — Меня здесь все знают как крупного специалиста, но не мне принадлежит рудник и дело от этого страдает.

Опытный делец, он сумел унять охвативший его азарт и с трудом оторвав взгляд от золотых самородков, спокойно молвил:

— Думаю, господа, пора нам обсудить все более конкретно. Милости прошу в мой кабинет! Дамы нас извинят.

В небольшой светлой комнате, с окном, распахнутым в фруктовый сад, уселись в кресла вокруг письменного стола, чтобы обсудить, как оформить документы на золотой прииск. Инициативу сразу взял в свои руки Яневич:

— Мы создадим закрытое акционерное общество с небольшим уставным капиталом, — финансовых средств, как я догадываюсь, — и проницательно взглянул на Юсуповых, — в нашем распоряжении мало. Но это не беда!

Видя, что они его не понимают, разъяснил:

— Нам все равно не обойтись без инвесторов, я найду соучредителей, которые внесут достаточно денег. Главное — контрольный пакет акций в наших руках. Тогда мы — хозяева! Думаю, двух третей достаточно.

— А сколько составит одна треть в денежном выражении? Нахмурив брови, Михаил Юрьевич мысленно прикидывал, сколько может наскрести сам и с помощью друзей.

— Вам с сыном не о чем беспокоиться, — не замедлил с ответом Яневич, поняв его озабоченность. — Петру денег вносить не придется. Его вклад в уставный капитал — интеллектуальная собственность в виде патента на открытие месторождения, оформлением незамедлительно займемся.

— Неужели одна эта бумага потянет на треть акций? — простодушно удивился Петр. — А согласятся инвесторы?

— Потянула бы и на больше, будь у тебя собственные средства для уставного капитала и открытия прииска, дружески объяснил Яневич. — А так придется поделиться с теми, кто даст деньги.

— Но разве нельзя получить деньги, не делясь акциями с кредиторами? пожал плечами Михаил Юрьевич. — Ведь это обычная практика!

— Разумеется, можно, при условии если есть капитал, чтобы выплатить им огромные проценты. А за участие в барышах выдадут беспроцентный кредит.

Яневич встал из-за стола и, расхаживая по кабинету, стал излагать свои деловые предложения:

— Остальную треть акций распределим малыми долями между местными соучредителями, в число их войдут представители власти и те, кто дадут деньги на организацию и производство. Это дело предоставьте мне.

Некоторое время, размышляя, молча вышагивал по кабинету, а затем, остановившись, спросил у старшего Юсупова:

— Есть у вас связи в московских финансовых кругах? Дело затеваем большое, местных ресурсов может не хватить.

— Ряд моих клиентов — банкиры и крупные предприниматели. Коммерческих дел с ними не имел, но поговорить о кредитах смогу.

Видя, что Яневич относится к этому скептически, Петр без энтузиазма осведомил его о своем запасном варианте:

— Я лично знаком с президентом Горного банка Виталием Михеевичем Слепневым — через его сына. В крайнем случае можно обратиться к нему.

— Вот это уже кое-что. Солидный банк! — обрадовался хозяин. — Нам и здесь охотнее ссудят денег, зная, что за нами такая сила. — Вернулся на свое место за столом и заключил: — Будем считать, что обо всем договорились. Сейчас составим и подпишем протокол о намерениях, и на его основе поручу юристам подготовить весь пакет документов.

Когда с бумагами покончили и оставили кабинет, Раиса Васильевна предложила чай с яблочным пирогом — все охотно согласились. Этим, правда, дело не ограничилось: на столе появилось шампанское, выпили по бокалу за успех нового предприятия.


Как договаривались накануне, Лев Ефимович с утра приехал к Юсуповым в гостиницу, чтобы отвезти на своей машине в аэропорт. Застал обоих в полной готовности: вещи собраны, просторный люкс готов к сдаче.

— Пете люкс не нужен, — объяснил Михаил Юрьевич. — Переедет в двухместный номер выше этажом, — одноместный получить не удалось.

— Жаль, не знал, помог бы, — покачал головой Яневич и бодро добавил. — Мы это дело поправим — я знаком с директором гостиницы.

Помолчал и вдруг, как бы осененный дельной мыслью, предложил:

— А что, если Петру временно, пока не закончим с формальностями, пожить у нас? Это в любом отношении лучше: удобнее, экономнее и, что важнее всего, можно оперативнее решать все вопросы!

— Неплохая идея, если это вас не стеснит! — без ложной скромности одобрил Михаил Юрьевич. Думаю, мама Пети этому была бы рада, но… — замялся он, — есть одно соображение против.

— Какое же? — с любопытством вскинул на него глаза Яневич. — Насчет того, чтобы стеснить, — не беспокойтесь: у нас есть комната для гостей.

— На днях из больницы выпишется Глеб Сытин — это тот геолог, который спас мне жизнь, — за отца ответил Петр. — Он будет с нами работать и, насколько мне известно, в Барнауле ему негде остановиться.

Этот аргумент на Льва Ефимовича не произвел впечатления.

— Ну и что? Устроим ему квартиру, если надо. Но подчиненный не должен жить вместе с генеральным директором — следует сохранять дистанцию!

Возникшее молчание свидетельствовало — с его мнением согласны.

— А не рановато ли сыну занимать такой большой пост? — нарушив молчание, усомнился Михаил Юрьевич. — Сможет ли Петя руководить людьми намного старше и опытнее его? Не устроят ли ему обструкцию?

— Пусть только попробуют, — рассмеялся Яневич, — всех разгоним! Он же не наемный служащий. Но думаю, опасаться нечего, ваш сын справится! — И ободряюще взглянул на Петра. — У него не по годам твердый характер, справедлив, умеет заставить себя уважать. И потом, рядом с ним буду я — председатель Совета директоров. Так сказать, сплав молодости и опыта. Для дела лучшее сочетание!

В итоге от номера в гостинице отказались, вещи Петра перенесли в багажник машины Яневича, как и вещи его отца. Прощаясь в аэропорту с будущими партнерами, Михаил Юрьевич обещал через неделю-другую вернуться:

— Разберусь у себя в агентстве с текущими делами, получу нужную информацию в прокуратуре и милиции по здешним фигурантам и приеду вам пособить. Представляю, какая вам предстоит схватка за это золото!

— От помощи не откажусь, хотя надеюсь, что смогу справиться. — Яневич серьезно посмотрел на него, тяжело вздохнул: — Вообще-то трудно стало отбиваться от местной мафии. Уж очень срослась организованная преступность с коррумпированной властью.

— Вот и я думаю: как только добьетесь первых успехов — к вам сразу потянутся загребущие лапы, — с мрачной уверенностью произнес Михаил Юрьевич. — Но я знаю, как управиться с этой крутой публикой!

— Попробую, как всегда, откупиться, — понуро признался Яневич. — Брошу кость местной власти, отстегну долю за «крышу» бандитам. До сих1 пор помогало.

— На этот раз не пройдет, по опыту знаю, — убежденно возразил детектив. — Слишком большой куш! Уверен — захотят все забрать в свои руки, и уже подозреваю, откуда идет угроза.

Объявили посадку на московский рейс, и Михаил Юрьевич торопливо заключил:

— Ладно, об этом подробно поговорим, когда вернусь. А пока действуйте! Желаю успеха!

Оба проводили его взглядами, — уверенная сила, исходящая от этой удаляющейся высокой фигуры, казалось, прибавила им оптимизма и бодрости. Уже сидя в машине, Петр с надеждой произнес:

— Отец слов на ветер не бросает. Ему уже приходилось сражаться с мафией — всегда побеждал!

— Ты обязательно расскажешь мне об этом, когда приедем! — попросил Лев Ефимович. — Боюсь, твой отец прав и нам предстоят нелегкие испытания!

Больше в пути о делах не говорили, погрузившись в размышления об отважно затеваемом большом, рискованном деле. Все помыслы Петра были направлены на одно — организовать, после выздоровления Глеба, под его началом новую большую экспедицию для закладки прииска. В это время его опытный партнер обдумывал последовательность действий — как оформлять необходимые документы, предусматривая и обходя подводные камни.


Прошло две недели, как Петр обосновался в небольшой, но очень удобной и уютной комнате для гостей в доме Яневичей. Люди они оказались простые, без всяких элитарных замашек, и он у них быстро освоился. Днем мотался по городу: оформлял результаты анализов золота и другие документы, необходимые, чтобы получить авторские права на открытие месторождения; выполнял многочисленные поручения партнера. Вечера проводил в обществе Юли, с каждым разом все более убеждаясь, что ему вновь улыбнулась судьба.

Дочери Яневича не исполнилось еще восемнадцати — день рождения у нее накануне ноябрьских праздников. Уже перешла на второй курс медицинского института, мечтает стать детским врачом. Это ничуть не мешает ей увлекаться музыкой — окончила училище и превосходно играет на фортепиано. С детства много читает, в основном классиков, — за этим ревностно следила мать, Юля, как многие девушки в этом возрасте, лелеяла в душе образ романтического героя; образу этому, к несчастью, не соответствовали ни школьные товарищи, ни соученики по музыкальному училищу, ни студенты-сокурсники. Внезапное появление Петра, с его удивительной таежной одиссеей, сродни романам Джека Лондона, стало для девушки подлинным потрясением. Юля влюбилась с первого взгляда.

Вечерами после ужина, преисполненные взаимного интереса, молодые люди много разговаривали, стараясь побольше узнать друг о друге и выдавая свое сердечное влечение лишь взглядами. Это не осталось не замеченным родителями Юлии.

— Похоже, Раечка, между нашими молодыми что-то завязывается, или я ошибаюсь? — не скрывая одобрения поделился с женой Лев Ефимович. — Мне Петя нравится, а тебе?

— Дай-то бог! — суеверно перекрестилась Раиса Васильевна. — Еще бы не нравился! А кого лучше пожелать для нашей Юленьки? — И мечтательно подняла глаза к небу. — Разве сравнишь его с кем-нибудь из ее мальчиков, кого знаем? Да он каждому сто очков вперед даст! Дело даже не во внешности. По сравнению с ним все они никчемные оболтусы! И невежи. А Петя прекрасно воспитан.

Вытерла выступившие на глазах слезы и заключила:

— Бога буду молить, чтобы полюбил Юленьку! Лучшей судьбы для нее не желаю! Ты, Лева, должен этому поспособствовать!

Яневич ничего не ответил, лишь глубоко вздохнул, но отцовские его чувства полностью совпадали с тем, что испытывала любимая жена.

На следующий день, когда они с Петром у него в кабинете просмотрели и подписали подготовленные документы по учреждению ЗАО «Алтайский самородок», Лев Ефимович, налив по рюмке коньяку, как бы шутя подытожил:

— Ну вот, первый шаг к созданию совместного предприятия мы с тобой, Петя, сделали. Теперь хорошо бы превратить его в наше семейное!

Видя, что парень его не понял, с улыбкой мягко проговорил:

— Не скрою, нам с Раисой Васильевной приятно будет, если тебе понравится наша Юленька, и мы из партнеров превратимся в родственников.

Петр, смущенный, промолчал, и, чтобы исправить возникшую неловкость, Лев Ефимович по-отечески похлопал его по плечу.

— Ты только, Петя, не прими это за сватовство. Вы с Юлей еще очень молоды и сами решите, что вам надо в жизни. Я только хочу, чтобы ты знал: мы, ее родители, будем рады, если вы поладите.

— Спасибо, Лев Ефимович! Если честно — мне Юля очень нравится, — не поднимая глаз признался Петр. — Но нам нужно лучше узнать друг друга.

— Совершенно верно! — одобрил старший, на эту тему разговор больше не заводил.

Глава 28. Успех

Михаил Юрьевич вновь прилетел в Барнаул только в конце июля: задержал его очередной крупный заказ — для выполнения потребовалось личное участие. Зато удалось собрать всю возможную информацию о тех, от кого зависела судьба нового золотодобывающего предприятия. В досье, которое вез с собой, содержались материалы официального расследования и прегрешений местных чиновников, и уголовных преступлений, и еще данные оперативных разработок.

В частности, ему повезло раскопать закрытое за недоказанностью судебное дело, — там фигурировали бывший начальник геологического управления Сергей Иванович Гладких и нынешний руководитель местного Комитета по госимуществу. Оба обвинялись в коррупционных связях с преступной группой, осуществлявшей незаконную добычу и вывоз за рубеж драгоценных металлов.

Самолет прибыл с большим опозданием — плохие метеоусловия, — в аэропорту Юсупова встречал только сын. Яневич, не дождавшись, уехал по неотложным делам, — пришлось взять такси.

— Ты знаешь, у нас возникли неожиданные осложнения, — удрученно сообщил Петр, выслушав рассказ отца о матери и сестрах, о домашних делах. — Пытаются оспорить наш приоритет на разработку месторождения.

— Я вас об этом предупреждал, — спокойно отозвался Михаил Юрьевич. — Нетрудно догадаться, откуда ветер дует.

— А все и так известно. Чиновники из Мингосимущества зажгли нам красный свет: основание — кто-то раньше нас дал заявку на разработку тамошних недр. И геологи вроде бы подтверждают!

Михаил Юрьевич окинул сына любящим взглядом.

— Ладно, не расстраивайся заранее и не бери это в голову. — И успокоительно потрепал его по соломенным волосам. — Ты своей чистой душой все равно не поймешь хитросплетений этих мерзавцев. Предоставь это дело мне.

Помолчал и, вздохнув, добавил:

— Коли решил стать бизнесменом — придется тебе соприкоснуться с грязью и жестокостью: порождает их нечестная конкурентная борьба. Пока в силах, постараюсь тебя от этого оградить.

— Это правда, я еще плохо разбираюсь в подлостях и кознях, которые чинят противники, но надо же научиться им противостоять! не согласился Петр. — Вот в чем ты мне помоги, папа.

Уже подъезжали к гостинице.

— Почему ты, пап, отказался остановиться у Яневичей? Одно дело делаем, тебе было бы намного удобнее.

— Ошибаешься! Мне неловко так их обременять. Достаточно и того, что у них живешь ты. Но не беспокойтесь, господа предприниматели, — улыбнулся Михаил Юрьевич, — придет время, и я предъявлю вам солидный счет!

Такси остановилось у подъезда гостиницы, и Петр, вынимая чемодан отца из багажника, попросил:

— Ты хоть не обижай их, а? Постарайся подъехать к четырем — пообедать вместе! Ко мне они относятся… как к члену семьи.

— Неудивительно, — рассмеялся отец, — Думаешь, у меня глаз нет? Видел я их дочь Юлю! — И добавил серьезно: — К обеду не успею, долго проторчу в прокуратуре, а к ужину ждите. Обсудим наши дела.

И действительно, в этот день встретились вновь только за ужином. Михаил Юрьевич приехал к Яневичам усталый и хмурый, но учтиво поздоровался и со словами признательности вручил подарки, присланные Светланой Ивановной в благодарность за заботу о сыне.

За ужином о делах не говорили. Женщины расспрашивали гостя о последних событиях столичной жизни, о новых ролях Светланы Ивановны, — знали ее и раньше, по спектаклям, показанным по телевидению; естественно, с тех пор как появился Петя, интерес этот значительно возрос.

Сразу после ужина мужчины уединились в кабинете.

— Ну вот, мне все удалось выяснить, — без предисловий сообщил Михаил Юрьевич о результатах визита в прокуратуру. — «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»!

— Значит, нам помог кто-то в прокуратуре? Интересно кто — я всех там знаю, — не удержался от вопроса Яневич.

— Пока сказать не могу — мой источник не желает «светиться».

— Понятно, — согласился Лев Ефимович. — Кто же нам вредит?

— А вот здесь секрета нет. Все тот же начальник партии геологов Сергей Иванович Гладких: задумал это, еще когда нашелся Петя, и подручного своего Башуна толкнул на преступление.

Возникшую паузу нарушил Яневич:

— Но этот Гладких сейчас никто! Был когда-то чином у геологов — слетел со скандалом. Нам же палки в колеса ставят в Госимуществе.

— Нынешний глава Комитета — дружок Гладких. Теперь понятно? Да и среди геологов у него остались связи.

— Так что же мы предпримем? — оживился Яневич. — У вас есть план?

— Составил еще в Москве, когда раздобыл компромат на них обоих, и на кое-кого еще. Прижму сначала Гладких, потом — чиновника. Труднее с геологом, — брезгливо поморщился он, — скользкий как угорь.

Помолчал, размышляя, и уточнил:

— Понадобится помощь от руководства прокуратуры. Там располагаю лишь источником информации.

— Зато я хорошо знаком с самим прокурором. Помощь будет! — заверил Лев Ефимович.

Неожиданно в разговор вступил скромно до сих пор молчавший Петр:

— Нехорошо это — шантажировать компроматом! А нельзя просто привлечь негодяя Гладких за преступление?

— Я же тебе еще утром сказал — не вмешивайся в это грязное дело! — рассердился отец. — Действовать сейчас по закону значит угробить все дело!

— Но почему? — не сдавался Петр.

— Потому что, пока будет тянуться бесполезное следствие, преступники так сфальсифицируют документы, что вы останетесь с носом. Нельзя терять ни минуты!

Михаил Юрьевич встал и гордо распрямился во весь свой богатырский рост.

— Мне самому претят, сын, такие методы! — с горечью произнес он. — Но только они эффективны сейчас в борьбе — преступники боятся лишь грубого давления и силы. Как ни тяжело о том говорить, защиты со стороны закона от коррумпированной власти в нашей стране пока нет!


Продумав последовательность действий, Михаил Юрьевич решил в первую очередь переговорить с начальником геологической партии. Но для большего эффекта потребовался вызов в прокуратуру.

Так и сказал он Яневичу, позвонив с утра из гостиницы.

— Следствие по Башуну уже идет, — объяснил он, — так что повестке не удивился. Сможешь провернуть без промедления?

— Нет вопроса! Сейчас же соединюсь с прокурором, и Гладких вручат повестку с нарочным часа через два.

— Дай мне знать, когда это будет сделано. После обеда я в гостинице, — предупредил Юсупов. — Собираюсь наведаться к нему вечером.

Обеспечив таким образом артподготовку, Михаил Юрьевич отправился в Мингосимущества и одному ему известными путями, (потратив, по-видимому, немало денег ), раздобыл копии фальшивок, на основании которых затормозили регистрацию ЗАО «Алтайский самородок».

Действуя так же в Геологическом управлении, сумел ознакомиться с книгой регистрации заявок и легко обнаружил в ней грубые подчистки. Опасаясь, что уничтожат поддельный лист (на то он профессионал) незаметно его сфотографировал и в середине дня вернулся в гостницу.

Портье, вручая ключ от номера, сообщил, что звонил Яневич, и просил передать: поручение выполнено. Михаил Юрьевич позвонил Гладких (домашний телефон его тоже раздобыл в Геологическом управлении), чтобы договориться о встрече. Все уличающие документы у него собраны — в одной панке.

Телефон у Гладких не отвечает… Юсупов спустился в ресторан поесть — в суете дел не успел пообедать. Вернувшись в свой номер, снова позвонил — на этот раз на месте.

— С кем имею честь? — поинтересовался Сергей Иванович. — Мы незнакомы, — коротко, но внушительно ответил Юсупов. — Я сотрудник детективного агентства из Москвы, хочу предупредить о грозящей вам опасности. Предлагаю незамедлительно встретиться.

— О чем речь! Конечно, я согласен! — мгновенно отреагировал Гладких, встревоженный и заинтригованный. — Вы остановились в гостинице?

— Да. Но лучше нам переговорить где-нибудь подальше от посторонних глаз. Нежелательно, чтобы нас видели вместе. Покажу кое-какие документы.

— Тогда удобнее всего — у меня дома. Вас это устроит? — предложил геолог. — Как вас величать?

— Это подойдет; адрес мне известен. Зовут меня Михаил Юрьевич.

— Через какое время вы сможете приехать? Желательно пораньше, у меня вечером встреча с другом. — Чувствовалось — озабочен.

«Похоже, сукин сын уже наделал в штаны, — мысленно усмехнулся Михаил Юрьевич — Неплохая предпосылка к разговору». Думаю, что за полчаса доберусь.

Гладких жил неподалеку от гостиницы; доехав до его многоквартирного дома за двадцать минут, пришлось немного прогуляться, выжидая приличествующую паузу. Когда он, представительный, уверенный в себе, перешагнул порог небольшой холостяцкой квартиры, и без того напуганный геолог совсем растерялся.

— Проходите! — осипшим голосом пригласил он в комнату. — Вот сюда, к столу.

Сели напротив друг друга, и Юсупов достал из кейса папку с бумагами.

— Я провожу расследование по заданию Горного банка, — снисходительным тоном, не раскрывая папки и блефуя, сообщил он настороженно слушающему хозяину. — Вы, друзья, как говорится, полезли в воду не зная броду. Не выяснив, кто стоит за Яневичем. И накликали на себя беду. — Выдержал паузу, указал жестом на папку. — Здесь собраны документы, которые могут вас уничтожить! Начиная с тех давних делишек, которые мы вытащили на свет Божий, и кончая новыми вашими преступлениями: от покушения на убийство и кражи золота до подделки и фальсификации документов.

— Это все недоказуемо, как и то, старое дело, — хрипло пробормотал Гладких, но в тоне его не чувствовалось уверенности.

— Еще как доказуемо! пригвоздив его взглядом, заверил Михаил Юрьевич. — Есть показания подкупленного вами следователя, посаженного за взятки по другому делу; есть и копии и фотографии подделанных документов. — Хлопнул рукой по папке. — И прокурору сообщено: новое дело будет контролироваться Москвой. Этого вам достаточно?

По мере того, что он говорил, лицо у Сергея Ивановича покрывалось мертвенной бледностью. По всему видно — сражен наповал.

— Чего вы хотите… от нас? — прерывающимся голосом спросил он не поднимая глаз на грозного посетителя.

— Чтобы немедленно прекратили свои происки. — жестко предъявил ультиматум Юсупов, — и без лишнего шума зарегистрировали «Алтайский самородок» Тогда и дела никакого не будет! Скандальная огласка может повредить становлению нового предприятия. Понятно?

Поскольку Гладких с подавленным видом молчал, Михаил Юрьевич потянулся к лежащей перед ним папке.

— Ну как? Не желаете ознакомиться с вашим досье? — с деловитой сухостью осведомился он. — Материалы весьма убедительные.

— Не нужно. И так все ясно, — сдался Гладких. — Кончаем эту волынку!

— Тогда к следователю можете не являться, — стараясь не показывать своего торжества, заключил Юсупов и встал. — Когда будет зарегистрирован «Алтайский самородок», то вас вызовут только в качестве свидетеля. Даже если Башун будет много болтать.

Убрал папку в кейс и удалился с таким же величественным и уверенным видом, как вошел, оставив противника в самом мрачном расположении духа. Михаил Юрьевич не сомневался, что на данном этапе одержана победа.


К тому дню, когда Глебу Сытину предстояло выписаться из больницы, Яневич и его молодой партнер практически решили все вопросы дальнейшей деятельности геолога. Регулярно навещая больного, детально обсудили круг его новых обязанностей, зарплату и устройство с жильем.

Договорились, что он займет должность исполнительного директора, возглавляющего исследование и составление геоподосновы участка, отведенного под золотой прииск. А до начала его функционирования станет начальником новой экспедиции — ее снарядят на место будущих работ, как только получат государственную лицензию и печать и откроют счет в банке.

Выздоровление Глеба отпраздновали в доме Яневича. За столом вновь живо обсуждались наиболее острые эпизоды недавних приключений в тайге, — воздавали должное находчивости и мужеству Глеба. Все сходились на том, что, если бы не он — Петру и Клаве несдобровать.

Сытину льстило всеобщее внимание, признание его заслуг, но особенно приятно — что происходило это в присутствии дочери Яневича — рыжеволосой красавицы: сразу влюбился. Радовали и перспективы новой работы; недоволен был только одним.

— Напрасно вы не привлекаете к ответу Сергея Гладких, — высказался он. — Эта подлая афера — его рук дело. Костя Башун лишь исполнитель.

— Доказать очень трудно. — Лев Ефимович не стал раскрывать сути тайного компромисса. — И потом, он нам больше не опасен.

— Не скажите! — выразил сомнение Глеб. — Я лучше знаю этого стервеца: хитер, вероломен и не отступает от задуманного. Куда спокойнее, если сядет в тюрьму — там ему самое место!

Через некоторое время у Глеба возник еще один серьезный источник недовольства: заметил очевидную взаимную симпатию Петра и Юли.

«Неужели между ними что-то есть? — кольнула в сердце тревожная мысль. — Тогда мои шансы равны нулю. Одна надежда, успокаивал он себя, — что Петю наверняка кто-нибудь ждет в Москве».

Когда вышли из-за стола и уютно расположились в гостиной, разговор зашел о предстоящей экспедиции. Глеб и тут завладел всеобщим вниманием.

— Я еще в больнице продумал все детали, — увлеченно начал он излагать свой план ее организации. — Разделимся на две группы. Одна, во главе со мной, отправится на лошадях к ущелью из Добрынихи — с целью прокладки наземной трассы.

Бросил взгляд на своего молодого шефа и продолжал:

— Другая, со строителями, прибудет прямо на место работ на вертолете. Доставит необходимое оборудование, детали конструкций для строительства времянок и перехода через ущелье. Ее должен привезти Петр.

Но как изготовить детали конструкции того же моста без предварительных изысканий? — резонно поинтересовался Яневич. — Разве есть подробная карта этой местности?

— Есть крупномасштабные карты и материалы аэрофотосъемки, — уверенно ответил Глеб. По ним сделаем проект, а для привязки к местности придется разок туда слетать. Вертолет там уже садился,

— Может, ограничимся переброской людей и оборудования на вертолете? Целесообразно ли строить мост? усомнился Лев Ефимович.

— Экономические расчеты мы еще сделаем, но я заранее убежден, что это нужно! — твердо заявил геолог. — Раз мы знаем, что там богатое месторождение и намерены основать прииск.

Подождал, пока это осмыслят, и пояснил:

— Сначала, чтобы скорее начать промышленную добычу золота, поставим там бытовки и будем работать вахтовым методом, используя вертолеты. Но это очень накладно и прииску понадобится наземная дорога.

— Но она тоже обойдется в копеечку, — проворчал Яневич. — Посмотрим, что покажут расчеты.

— Само собой, — кивнул Глеб. — Но уверяю, это не столь дорого, как оплата вертолетов. Расстояние невелико. Для прокладки труб и лесозаготовок делают и подальше дороги, а тут золото!

— Согласен. До последней горы достаточно проложить путь бульдозерами, — поддержал его Петр. — Меня смущает лишь конечный участок дороги, ведущий к ущелью: там крутой и высокий подъем.

— Да, там работы побольше, — согласился геолог. — Придется соорудить что-то наподобие фуникулера, если сложно окажется сделать в горе «серпантин».

На том и порешили, поручив Глебу, как начальнику экспедиции, приступить к разработке сметы, проектных документов и всей вообще подготовке, ориентируясь на конец августа.

Глеб Сытин оказался умелым и инициативным организатором. К середине августа план его был полностью подтвержден экономическими и инженерными расчетами, смета расходов принята и вовсю развернулась конкретная подготовка к экспедиции.

Встречая всяческую поддержку со стороны владельцев ЗАО «Алтайский самородок» в лице Петра и Льва Ефимовича, он почти ежедневно бывал у них дома и благодаря этому виделся с Юлей. Между ними даже завязались более тесные отношения, так как она надумала принять участие в экспедиции.

Глеб, очень обрадованный, связывал с этим большие надежды: медик включен в пешую группу, которую возглавлял он сам. Единственное, что его смущало, — выдержит ли столь нежное создание тяготы и неудобства походной жизни.

— Конечно, я — за! Но ты, Юленька, крепко подумай: готова ли к тем трудностям, что ожидают тебя в пути? — предупредил он ее. — Тайга — это не только романтика, а еще комары, мухи, плохое питание, отсутствие привычных удобств.

И сделав паузу, ободряюще добавил:

— Но уверен — ты получишь незабываемые впечатления от нашего похода и как студентка Медицинского успешно справишься со своей ролью, но все-таки… — он снова замялся, — чтобы получить согласие родителей, подумай, как их убедить — они ведь приведут те же доводы, что и я.

Юля прекрасно понимала, какой бурный протест вызовет ее желание у родителей, и не только из-за неудобств в пути. В тайге и без того достаточно опасностей, чтобы подвергать им единственную дочь. Никогда бы не получить ей согласия отца и матери, если бы присутствовал Петр — наверняка принял бы их сторону.

Однако получилось так, что в этот момент он, используя удобную паузу, улетел в Москву, чтобы повидаться перед новым трудным походом со всеми родными и решить кое-какие дела. И Юля, при активной поддержке Глеба, сумела добиться своего. Правда, разговор вышел тяжелый.

— Мы понимаем, доченька, твое желание познать неизведанное, и не возражали бы, если бы это не было так опасно! — твердо заявил Лев Ефимович и с упреком покачал головой. — Неужели тебе ничуть не страшно — после того, что перенес Петя?

— А чего мне страшиться? Ситуация ведь совсем другая. Юля хорошо подготовилась к разговору. — Я иду вместе с опытными, бывалыми людьми, буду находиться под личной опекой Глеба.

— Не сможет он за тобой ходить как нянька. У него много своих дел, и потом… — разволновалась Раиса Васильевна, — представляешь, как станешь жить там — одна, среди грубых мужиков… В палатке, без всяких удобств…

— Во-первых, я там буду не в единственном числе, — объяснила ей Юля. — В нашей группе — Клава, которая ходила в тайгу с Петей. Ее берут в качестве поварихи и прачки.

— Но она-то — привычная к этим условиям деревенская девушка. А тебе зачем испытывать такие жуткие неудобства? — не сдавалась мать.

Однако переубедить Юлю оказалось невозможно — в хрупком ее теле жила отважная душа. Убежденная в своей правоте, она горячо возразила:

— Понимаю, что придется испытать неудобства. Но знаю и то, что мне представляется единственный шанс побывать в дикой тайге! Будет ли у меня еще такая возможность? Сами знаете — никогда!

— Но стоит ли ради этого рисковать жизнью? — вступил отец. — Вспомни рассказ Пети! А если ночью вдруг нападет медведь или волки? Как вы спасетесь с этой Клавой, если даже будете спать в одной палатке?

— Не нужно преувеличивать опасность, — укоризненно взглянула на отца Юля. — В группе полно смелых мужчин, знающих тайгу. Можете не сомневаться — они нас защитят!

— А как же наши с тобой туристические путевки в Анталию? Неужели лучше принести себя в жертву комарам, чем купаться в теплом море? пустила в ход последний аргумент Раиса Васильевна. — Пожалела бы хоть меня! Из-за твоих причуд я остаюсь без отдыха.

— Теплое море от меня не уйдет. Не в этот, так в следующий раз! — отвергла ее доводы дочь. — И отдых срывать не надо — возьми с собой приятельницу!

— Ну что с тобой поделаешь! — первой сдалась Раиса Васильевна. — Мучайся, раз пришла такая охота. Но только если за тебя поручится Глеб!

— В этом можете не сомневаться! — весело заверила Юля, в душе празднуя победу. Давно уже по-женски осознав, какие чувства питает к ней начальник экспедиции, она не сомневалась в его согласии.


По случаю приезда домой Петра за столом в квартире его родителей на Патриарших прудах собрались все его близкие. Даже Оленьку и Надю привезли повидаться с братом из Радищева, куда выехал на лето детский сад. Все радовались сенсационному успеху Петра.

— Что Петя встретил старого золотоискателя, мир праху его, — перекрестился дедушка Степан Алексеевич, — это, конечно, чистая случайность, но вот что они нашли золотое месторождение — это уже закономерность: судьба благоволит только к сильным и упорным в достижении цел«.

— Я тоже считаю: не будь он таким сильным, ловким и выносливым, — убежденно поддержал тестя Михаил Юрьевич, — то, имей хоть семь пядей во лбу, не сумел бы выйти победителем в тяжелой борьбе го стихией и злоумышленниками. А ты как считаешь, сын?

— Чего уж тут говорить… Ты прав, папа, конечно! — благодарно подтвердил Петр. — Я и выжил там только благодаря силе и выносливости… да еще потому, — добавил он, обведя всех счастливым взглядом, — что люблю вас очень и не хотел огорчать, погибнув в тайге.

— А этот старик, покойный Терентий Фомич, — тихо спросила бабушка Вера Петровна, перекрестившись, — так и остался погребенным под грудой камней?

— Только до тех пор, как начнем там работы! — твердо заявил Петр. — Откопаем его, и похороним согласно завещанию в Добрынихе, как положено по христианскому обычаю. А на месте гибели установим мемориальную доску.

Он помолчал, вспоминая.

— Замечательный был старик! И главное, сумел достичь своей цели, хоть и ценой жизни. Помянем его светлую душу! Без него не видать бы мне такой удачи!

Взрослые молча, не чокаясь выпили, а когда окончилась траурная пауза, тетка Варвара Петровна, как всегда непосредственная, спросила:

— А что, Петя, найденное вами месторождение и вправду так богато золотом? Ты у нас теперь, наверно, станешь этим… «новым русским»? — не удержалась она, чтобы не выразить своего отношения к нуворишам.

— Ну, Варя, ты и скажешь! — одернул ее профессор Никитин, смущенный откровенностью жены. — Петю богатство не испортит.

Однако Петра прямота тетки нисколько не обидела.

— Да нет, надеюсь, никогда «новым русским» не стану, — успокоил он Варвару Петровну. — Ведь к ним почему относятся насмешливо и даже с презрением? Бессовестные они, некультурны, благополучие построили, как правило, за счет других.

Он посмотрел вокруг — как относятся к его речам? Все слушали — что он дальше скажет?

— Знаете, я считаю, если богатство добыто благодаря предприимчивости и честному труду, нужно это приветствовать — оно служит всему обществу. И тем больше ему дает, чем культурнее и патриотичнее люди, добившиеся успеха.

Это почему же? не сдавалась тетка. — Какая польза всем, например моему мужу профессору, от того, что кто-то богат?

— Польза в том, Варенька, — ответил за сына Михаил Юрьевич, — что честные предприниматели платят в казну львиную долю налогов. Ну и еще те из них, у кого есть совесть, кто страну свою поддерживает материально науку, искусство.

— Ладно, рано еще делить шкуру неубитого медведя, вмешалась Светлана Ивановна, решив прекратить бесполезный спор. Дайте Петеньке сначала разбогатеть, а там посмотрим. Надеюсь, он нас не посрамит! — И с любовью взглянула на сына.

— Вот, это ты правильно сказала! одобрил Степан Алексеевич. — Честно разбогатеть в наших условиях, очень даже непросто! Обдирают предпринимателей и коррумпированные чиновники, и криминал.

— Да уж! С этим Петру придется столкнуться по полной программе! — подтвердил Михаил Юрьевич. — Но я помогу ему отбиться от этих акул, иначе сожрут!

— И когда кончится эта беда? — вздохнул Никитин. — Так надеялся, когда защищал в «живом кольце» молодую демократию, — наконец-то у нас закон будет править, народ вздохнет свободно… А его до сих пор обирает всякая нечисть!

Сами мы в этом виноваты! Позволяем проходимцам, пробравшимся к власти, манипулировать собой, нарушать законы, — удрученно заметил Степан Алексеевич. — Не научились пользоваться главным, что дает демократия, — своим избирательным правом.

— Это верно! Умели бы прогнать тех, кто обманул, — вновь избранные лучше служили бы народу, — согласился с ним профессор Никитин. — Остается надеяться, что когда-нибудь так и будет!

После обеда семейство Никитиных отбыло домой; уехали к себе в Марьино Степан Алексеевич с Верой Петровной, отец укладывал спать Наденьку и Олю. Светлана Ивановна воспользовалась тем, что осталась с сыном наедине.

— Ну как, успокоилось немного твое сердце? Ты, Петенька оказался во всем прав. — Хотя поначалу мне и казалось, что произошла нелепая ошибка.

— Ты это о Даше, мама? Есть какие-то новости?

— Да не то чтобы… — замялась Светлана Ивановна, боясь снова его растревожить. Ну, в общем, видела я Дашу с Кириллом в театре… Сидели в первом ряду партера.

К ее удивлению, сын отнесся к этому сообщению спокойно.

— Да я уже примирился, мама. Хотя честно скажу — до сих нор испытываю боль, когда вспоминаю о их предательстве. Ведь я тогда сразу потерял все — невесту, своих друзей. Хотя, какие они мне были друзья? Особенно Кир — подлый лицемер.

Петр вздохнул и, желая покончить с неприятной темой, пытливо взглянул в глаза матери.

— А отец ничего тебе не говорил о дочери Яневича?

— Вот оно что, — улыбнулась Светлана Ивановна, разгадав причину спокойствия сына. — Видно, понравилась тебе эта Юля? Наслышана о ней. Папа говорит красивая девушка!

— Ты, мамочка, только ничего такого не думай… Мы с Юлей еще мало друг друга знаем. Но знакомство с ней помогает мне переносить боль потери,

— Вот и хорошо. — Светлана Ивановна решила, что еще рано углубляться в эту тему.

— Тебе бы отдохнуть немного, а я приготовлю что-нибудь вкусненькое к чаю. Через полчасика позову вас с отцом. — И поднялась, чтобы пойти на кухню, но поддалась сердечному порыву — обняла и нежно поцеловала сына, приговаривая: — Как я счастлива, Петенька, видеть тебя дома!


Петр вернулся в Барнаул за неделю до начала экспедиции и сразу занялся проверкой готовности своей группы. Узнав, что вместе с людьми Глеба в тайгу отправится Юля, не сказал ни слова — тем более что Юли в городе не было — она в Добрынихе с начальником экспедиции, он формирует отряд из местных жителей и специалистов по проектированию дорог.

Согласно договоренности группа во главе с Петром, состоящая из горняков и строителей, первой прибывает на место работ. Задача — оборудовать строительную площадку, бытовки, складские помещения; доставить элементы конструкции подвесного моста к ущелью. При этом, было запланировано, Петру надлежит, развернув работы, откопать погибшего напарника и на вертолете доставить тело в Добрыниху для предания земле.

Из уважения к памяти покойного решили: отряд Глеба Сытина выступит в тайгу на следующий день после похорон, а Петр вернется на место работ, согласовав с начальником экспедиции, как состыковать действия обеих групп для наведения моста через ущелье.

«Надо отговорить Юлю от похода, — думал Петр уже на борту вертолета — его группа летела к месту закладки прииска. — Если так уж хочется хлебнуть экзотики, заберу ее с собой. Пусть поживет с нами у водопада — все же хоть какие-то удобства».

Командир экипажа передового вертолета ранее уже совершал посадку в золотоносном распадке, приземление обошлось без осложнений. Вся группа Петра, за исключением летчиков, тут же принялась за работу. Начали с того, что расчистили ровные площадки, соорудили навесы и разгрузили оборудование: элементы конструкций, стройматериалы и все остальное имущество, доставленное на вертолетах.

Строители тут же стали возводить камнезащитные стены, собирать бытовки, а горняки иод руководством Петра — разбирать завал, под которым покоилось тело Терентия Фомича. Потребовалось не более получаса, чтобы дружными усилиями извлечь его из-под обломков обрушившейся скалы.

У Петра болью сжалось сердце, когда он увидел изуродованные останки своего верного напарника. Тяжелые глыбы перебили и буквально расплющили тело, но, по счастью, пощадили голову, лишь немного ободрав кожу. Ледяной холод каменной гробницы предохранил от разложения. «Хорошо, что умер еще до обвала, — пришло в голову Петру. — Хоть боли не испытал, не мучился…»

В траурном молчании тело покойного завернули в саван и поместили в гроб, привезенный на вертолете. Петр, сопровождая его, вылетел в Добрыниху, — местные жители и Глеб организуют похороны по старому обряду. На время отсутствия Петра замещал прораб.

В Добрынихе их уже ждали. Покойного Терентия Фомича уважали в поселке, а трагическая смерть, открытие золотой жилы вызвали особое почтение к его памяти. На похоронах присутствовала добрая половина жителей; церемония прошла достойно и торжественно, хотя на кладбище выступили только двое — Егор Анисимович и Петр.

— Дорогой сосед Фомич! Мир твоему праху! — прочувствованно произнес бородач, утирая скупую слезу. — Не чаяли мы, что так кончатся твои дни! Дружно мы с тобой жили, и добром всегда помянет тебя мое семейство. Нелегкая была твоя жисть бобыля, да пусть таперича Бог дарует тебе царствие небесное!

Говорил свое слово и Петр:

— Дорогой Терентий Фомич! Прощаясь, хочу, чтобы знали все: твое мужество и подвиг не будут забыты! Золотое месторождение, которое благодаря тебе открыто, принесет большую пользу России, и в первую очередь твоим землякам. А я торжественно клянусь над твоей могилой — сделаю все, чтобы о тебе осталась надолго добрая память!

После похорон в избе покойного состоялись многолюдные поминки. Егор Анисимович с сыном Иваном нагнали две четверти самогону, так что хватило всем желающим. Терентия Фомича поминали только добром. Оказалось, многим известна история его несчастливой любви. Было сказано много сочувственных слов; затем, как обычно бывает, разговор переключился на обычные житейские темы.

Глеб, уставший за день — организовывал похороны, — остался расслабляться в компании поминавших. Петр и Юля, провели с ними приличествующее время, а потом решили выйти на свежий воздух.

— Знаешь, Юленька, мне стало не по себе, когда сообщили, что идешь с отрядом Глеба в тайгу, — начал он давно задуманное. — Уверен — недооцениваешь ты всех тягот, с которыми неизбежно столкнешься в пути.

— И ты решил меня отговаривать? Ну сколько можно об этом? Тут без тебя мне пришлось выдержать целый бой, прежде чем отец с матерью дали согласие! Почему никто меня не понимает?

— Да понимаю, понимаю я тебя! — Петра слегка обидело ее пренебрежение к тому, что он сказал. — И меня сюда привела жажда приключений. Но я мужчина и лучше приспособлен к суровым условиям жизни…

Нет, так он ничего не добьется, — надо обуздать свое самолюбие.

— Предлагаю тебе лучший вариант: ты летишь со мной, и мы оборудуем на стройплощадке медпункт. Верь мне, — посмотрел он на Юлю теплыми карими глазами, — экзотики гор и дикой таежной красоты там более чем достаточно. А жить намного удобнее.

— Не знаю, право, — смутилась Юля, завороженная его ласковым взглядом. — Мне бы тоже хотелось… но уже поздно — завтра рано утром выступаем.

— Не беспокойся, с Глебом я все улажу, — обрадованный, успокоил ее Петр. — Они бывалые таежники, сами умеют в случае необходимости оказать первую помощь.

— Нет, ничего не выйдет! — как бы очнувшись, решительно отказалась Юля. — И дело вовсе не в Глебе, а в моей совести. Кроме того, хочу доказать всем, тебе, в том числе, Петя, — и с укором посмотрела на него, — что не такая уж я неженка!

— Ну что ж, поступай по-своему, — насупился Петр, стараясь не поддаваться гневу. — Только потом не упрекай, что я не пытался тебя остановить!

— Надеюсь, не придется, — сухо ответила Юля, расстроенная, что он на нее сердится, и все-таки не желая отступать. — Всего хорошего, Петя! Прости, пойду спать — завтра рано вставать.

Петр остался стоять, с грустью отметив, что между ними это первая размолвка с начала знакомства.


Испытания, выпавшие на долю неопытной студентки Юли Яневич, оказались совсем другого рода, чем ей все предрекали, да и сама она предполагала. С первого же часа пути она попала под неусыпную опеку Глеба и почти не знала проблем. Вся группа двигалась пешком, расчищая путь обозу и производя съемку местности; она ехала верхом или на телеге, спускаясь на землю лишь на редких привалах.

Однако неожиданные трудности начались в первый же вечер во время романтического отдыха у ярко пылающего костра. Ее уставшие за день спутники за ужином расслаблялись привычным образом — щедро принимали внутрь крепкие напитки. Никто слишком не хмелел, все вели себя дружно и весело. Морской пехотинец Сева прекрасно играл на гитаре, а остальные хором пели красивые народные песни — многих из них Юля никогда не слышала.

Еще на поминках обратила внимание, что Глеб — любитель выпить; это стало для нее неожиданностью, дома у них он этого пристрастия не проявлял. Здесь же, не чувствуя над собой контроля дал себе волю, и под влиянием алкоголя его ухаживания стали слишком смелыми и настойчивыми.

Внешне Глеб нравился женщинам. Хорошего среднего роста, сухощавый и мускулистый, с продолговатым лицом — ему придавали мужественный вид нос с горбинкой и небольшая бородка, — он, безусловно, был привлекательным мужчиной. Его не портила даже начавшая редеть шевелюра.

Юля, влюбленная в Петра, только с ним связывала свои эротические фантазии, но со стыдом ощущала, что откровенное мужское внимание Глеба не оставляет ее равнодушной, смущая душу и вызывая волнение в крови.

Но особенно возросли у Юли чувственные переживания, перерастая в настоящую пытку, в первую же ночь похода. Вопреки ее ожиданию их с Клавой поселили не в одной палатке, а по отдельности, и скоро выяснилось почему. Не успела она заснуть, как из той, где расположилась повариха, раздались приглушенные голоса, послышалась возня… Ну да, поняла Юля, Клава ведь там со своим женихом Севой.

Палатки их стояли рядом, она не видела, что происходит у Клавы, но нетрудно представить это по хорошо слышным хрипам и стонам… Спать они ей не дали, здоровые, молодые, были неутомимы почти до рассвета. Только под утро измученная Юля сумела заснуть, пламенно мечтая увидеть в эротическом сне своего любимого.

Днем она была вялой и сонной, как осенняя муха, опекавший ее Глеб подумал даже, что ей нездоровится. Боясь, что уснет в седле, Юля перебралась на телегу и, несмотря на тряску, задремала. Очнувшись от резкого толчка, увидела около себя начальника экспедиции.

— Ты плохо выглядишь, померь-ка пульс! — не скрывая беспокойства, скомандовал Глеб. — Не хватает, чтобы заболела!

— Не волнуйся, я здорова, — успокоила его Юля. — Просто не выспалась молодожены спать не давали.

— А они еще жених и невеста, тренируются, — со смешком объяснил Глеб, посмотрев ей в глаза жгучим взглядом черных глаз. — Скажу им, чтобы вели себя потише.

Однако на следующую ночь все повторилось. Вечером у костра снова царило веселье. За исключением Юли, все крепко выпили; хмельные жених с невестой действовали столь энергично, что Юля опасалась, не свалится ли их палатка. Правда, это длилось не больше часа, — внезапно там все стихло и пригнув голову к Юле вошел Глеб.

— Ну вот, я призвал их к порядку, — пьяно усмехаясь, сообщил он. — Теперь, Юленька, можешь спокойно уснуть.

Ему бы сразу уйти, но он присел на корточки и ласково погладил ее по голове.

— Представляю, каково тебе слушать эти любовные сцены! — вкрадчиво произнес он. — Тут ведь с ума можно сойти, а?

Юля понимала, что должна, обязана немедленно его прогнать, но поднявшаяся в ней от его прикосновений горячая волна желания мешала… Неверно истолковав ее замешательство, Глеб осмелел.

— Вижу, Юленька, и ты хочешь того же, о чем давно мечтаю я! — жарко шептал он, приблизив к ней лицо и дыша перегаром. — Поверь, я влюблен в тебя с первого взгляда, не подведу! — И попытался ее поцеловать.

Но Юля уже опомнилась.

— Нет, нет и нет! — И резко отстранила его от себя. — Этого не будет! Жаль, что я такая слабая и поддаюсь чувствам! Но принадлежать буду только мужу! Уходи, Глеб!

Вмиг отрезвевший, Глеб хотел тут же поклясться ей в вечной любви и предложить себя в мужья, но осознал — это лишь ухудшит его положение, и молча удалился.


До глубокого ущелья, преграждающего путь к месту закладки прииска, отряд Глеба Сытина добрался лишь на третьи сутки. Последний привал сделали в лагере геологов, где хозяйничала новая партия. Когда поднялись на площадку у края пропасти, на той стороне уже ждали строители Петра.

Сразу закипела работа. Большая часть отряда участвовала в сооружении моста, только геодезисты на склоне горы проводили съемки для прокладки дороги. С помощью вертолета дела шли споро, уже к вечеру перешли на другую сторону. Глеб и Юля перебрались через пропасть в числе первых — и тут же попали в объятия встречавшего их Петра.

— А у нас дела идут ударными темпами! Удивитесь, что нам удалось сделать! радостно улыбаясь, сообщил он. — Горняки даже начали уже добывать золото.

Действительно, его люди совершили чудеса! В полукилометре от водопада большая площадь полностью очищена от камня, и на ней сооружены силовая подстанция, мастерская, бытовки, складские помещения. Территорию прииска со всех сторон защищали от камнепада железобетонные стены — монтаж их близился к завершению.

Как раз в тот момент, когда они подошли к стройплощадке, на вертолете, доставившем очередную партию материалов, прибыл Яневич — еще одна радостная встреча. Очень довольный ходом работ, а еще — что видит дочь живой и здоровой, он предложил пройти в бытовку, где временно располагалась столовая, и отметить успешное завершение экспедиции.

— Ну и молодцы вы, ребята! — восхищенно произнес он, когда уселись вокруг стола в тесном, но опрятном помещении. — Твои парни, Петя, побили все рекорды! Я еле поспевал выполнять ваши заявки. И ты, Глеб, сделал все самым лучшим образом! Мною уже посланы бульдозеры прокладывать дорогу.

— Трасса оказалась много легче, чем предполагали, — доложил Глеб. — Вязкой почвы нигде нет, до ущелья всего три горных ручья. Правда, после дождей вода поднимается высоко, придется соорудить мосты.

— А как решили с подъемом к ущелью? — поинтересовался Лев Ефимович. — Удастся проложить к нему дорогу? Фуникулер — дорогое удовольствие!

— Фуникулер не понадобится, — успокоил его Глеб. — Проложим по склону горы «серпантин» в четыре оборота. Этого достаточно!

— Ну что ж, поздравим друг друга с успешным началом! — предложил Яневич, вынимая из чемоданчика бутылку марочного коньяку. — Мы это вполне заслужили!

Петр достал посуду из холодильника, кое-какие закуски; с большой охотой, весело отметили удачное начало своего предприятия, обмениваясь впечатлениями и обсуждая ближайшие планы. Коньяк отменный, но Юля выпила одну рюмку — для нее слишком крепкий.

— А теперь похвастайся, что вы тут успели добыть! — попросил Лев Ефимович, когда опустела бутылка и все утолили солод. — Когда ты сообщил об этих самородках, никто не поверил. Хочу увидеть своими глазами!

— Их нашли в новом шурфе, рядом с прежними, по ходу золотой жилы, — объяснил Петр. — Горняки полагают, дальше могут быть и крупнее. Но и эти весят по полкилограмма.

Из соседнего помещения, где находилась контора, он принес хранившийся в сейфе полиэтиленовый пакет. Выложил на стол два неказистых на вид увесистых куска самородного золота.

— Вот этот, продолговатый, — указал он на самородок неправильной яйцевидной формы, — нашли в моем присутствии, и я хочу назвать его в честь моей мамы — «Светланой». Не возражаете?

— О чем речь? Разумеется! — с энтузиазмом одобрил Лев Ефимович и в свою очередь предложил: — А второй давайте назовем «Юлия» — в честь моей дочери, отважившейся совершить опасное путешествие. Какие мнения?

Конечно, никто не возражал, в том числе и Юля. Петр уложил в пакет самородки, и они перекочевали в чемодан Яневича. Все встали из-за стола; председатель совета директоров, собираясь в обратный путь, к большому неудовольствию сподвижников, объявил:

— А Юленьку я от вас забираю хорошенького понемножку! Взамен пришлю дипломированного медика. Возражения не принимаются! — категорически заключил он, с улыбкой глядя на вытянувшиеся лица молодых людей.

Глава 29. Схватка с мафией

Успешное начало разработки нового золотого месторождения стало общеизвестным, и вскоре случилось то, чего следовало ожидать. Не прошло и месяца, как председателя совета директоров ЗАО «Алтайский самородок» Яневича вызвали в администрацию губернатора области.

Заместитель губернатора, осанистый, тучный, с водянистыми, лицемерными глазами, принял его чрезвычайно любезно. Выше а из-за стола навстречу, усадил в мягкое кресло, подчеркнуто по-свойски опустился в такое же рядом.

— Хочу поговорить с тобой запросто, не ходя вокруг да около, — доверительно начал он, отводя, однако, глаза в сторону. И медоточивым голосом добавил: — Ты ведь, Лев Ефимович, наш человек — сколько лет уже вместе работаем.

«Мягко стелет… Не к добру это, — опасливо подумал многоопытный Яневич. — За горло хотят взять». И не ошибся.

— Я бы рад поздравить тебя с большим успехом, — продолжал чиновник с фальшивым сочувствием, — если бы не одно омрачающее обстоятельство.

Выдержал паузу и со вздохом, бросив острый взгляд на Льва Ефимовича, сказал то, ради чего его вызвал:

— К сожалению, регистрацию вашего предприятия придется аннулировать и лицензию отобрать!

Яневич ожидал неприятностей, но не таких! Лицо у него вытянулось.

— Это… на каком же .. основании? — запинаясь, поинтересовался он.

Вами допущено нарушение закона; ущемлены интересы государства, — не скрывая удовлетворения его растерянностью, с важным видом объяснил чиновник.

— А нельзя ли конкретнее? — Яневич сумел оправиться от удара и вновь обрести хладнокровие. — В чем же нами нарушен закон?

— Богатства недр — национальное достояние! — демагогическим тоном заявил чиновник. — Следовательно, их разработка, а значит, и контрольный пакет акций добывающих предприятий должны быть в руках государства.

— Вот оно что! Не знаю такого закона — Лев Ефимович уже полностью овладел собой. — А как же тогда Газпром? — нашелся он. — Почему у государства там нет контрольного пакета акций?

— Брось ребячиться, Яневич! Будто не знаешь, кто загребает доходы от газа! — раздраженно ответил чиновник, не в силах отразить его аргумент, и, сбросив маску, пригрозил: — Если подадим в арбитражный суд — выиграем, можешь не сомневаться!

Его решительный вид говорил: администрация так и поступит. Лев Ефимович нисколько не сомневался в негативных последствиях, хотя никакого нарушения закона не допущено. Он знал состав арбитражного суда — его решение вынесут в пользу администрации. Предстоит длительная тяжба с сомнительным исходом, большие убытки.

— Ссориться с начальством не в моих правилах, — примирительно сказал он, решив поторговаться. — Готов рассмотреть разумные предложения. Но ни о каком контрольном пакете не может быть и речи!

— Хотите сохранить «Алтайский самородок», — предъявил ультиматум чиновник, — проведите эмиссию; не менее сорока процентов акций — Мингосимущества государству в лице администрации области.

«Так вот откуда ветер дует — от Мингосимущества, — сообразил Яневич. — Не угомонились, значит. Но это облегчает задачу». Вспомнил: есть компромат на коррупционеров у Михаила Юрьевича; есть чем их прижать. Такой рычаг воздействия придал ему уверенности.

— Для нас это неприемлемо! Все равно что отдать контроль в чужие руки. Мы и так уступили тридцать процентов, из них десять — непосредственно областной администрации. За счет новой эмиссии можем дать еще пятнадцать.

— Хорошо, сорок процентов в общей сложности.

— Нет! — решительно отрезал Яневич. — В общем получите двадцать пять процентов! Двадцать мы обязаны оставить учредителям, которые нас финансируют. Мы и так, идя вам навстречу, снижаем свою долю до минимума.

— Так что же, предпочитаете судиться? — угрожающе сдвинул брови заместитель губернатора. А я-то считал тебя, Лев Ефимович, разумным человеком.

— И не ошибся! Полагаюсь на ват разум, — уверенно парировал угрозу Яневич. — Думаю, вы сами откажетесь от своей опасной затеи, когда ознакомитесь, — и жестко взглянул на чиновника, — с компроматом, которым мы располагаем на областное руководство. Мы тоже не лыком шиты.

С удовольствием отметил замешательство собеседника.

— Однако наше предложение остается в силе. Мы предпочитаем компромисс. Худой мир лучше доброй ссоры! — И закончил на шутливой ноте: — Ребята, давайте жить дружно!

Чиновник ничего не ответил. Решив, что противнику необходимо обдумать и обсудить его предложения, Яневич поднялся и уходя с достоинством предупредил:

— Мы не собираемся злоупотреблять имеющимся у нас компроматом. Будет вам передан одновременно с подписанием соглашения.


Петр не спешил обзаводиться в Барнауле собственной квартирой. С одной стороны, очень удобно жить у Яневичей на всем готовом — как дома в Москве. Но самое главное — немалые доходы, которые начало приносить их предприятие, целиком уходили на оплату производственных затрат и кредитов. На покупку квартиры пока денег не было.

Лев Ефимович и Раиса Васильевна по-прежнему его привечали, не скрывая, что видят в нем будущего зятя. И все же, когда по откровенному поведению Глеба поняли, что и тот претендует на руку дочери, поощряли и его. Исполнительный директор прииска нравился им своей энергией, умелой хваткой, да и по сравнению с Петром это уже зрелый, самостоятельный человек.

Что касается Юли, то, отдавая явное предпочтение Петру, она в то же время не пренебрегала и Глебом, относилась к нему ровно и приветливо. Это отнюдь не было кокетством — он ей нравился и после той злополучной ночи вел себя корректно, не соперничая с Петром.

И еще одно обстоятельство не способствовало тому, чтобы Петр прочно осел в Барнауле. Город большой, красивый, центр одного из прекраснейших краев России; но после кипучей Москвы Юсупов не мог привыкнуть к спокойному, размеренному ритму местной жизни. Какая-то неудержимая сила тянула его домой, особенно когда представлялся подходящий случай.

Вот и теперь — накопился ряд неотложных дел, которые требовалось решить в столице; Петр с радостью взял на себя эту миссию, пользуясь новой возможностью побывать дома и заодно оформить перевод на заочное отделение института.

На заседании совета директоров ЗАО «Алтайский самородок» председательствующий Яневич, касаясь его командировки, подчеркнул:

— Первая и самая главная задача — организовать более выгодный сбыт нашего золота, подобрав надежного, сильного партнера. На мой взгляд, более подходящего варианта, чем Горный банк, просто не существует — он контролирует значительную часть рынка цветных и редких металлов.

Обвел глазами членов совета молчание — знак согласия и остановил взгляд на Петре.

— Думаю, это удастся, так как наш молодой генеральный директор лично знаком с банкиром Слепневым и его семьей. Не так ли, Петр Михайлович?

— Да, мы хорошо знакомы, — подтвердил Петр. — Надеюсь его убедить, что наше сотрудничество будет взаимовыгодным.

— Если нет возражений, оформим это наше решение в протоколе заседания, — резюмировал Яневич и добавил: — А теперь рассмотрим последний, наиболее щепетильный вопрос, по которому нам также понадобится помощь Москвы.

Сделал паузу и не скрывая досады, объявил:

— Хочешь не хочешь, но придется нам, господа, пойти на новую эмиссию акций компании. Это ущемляет наши интересы, особенно мои и Юсупова, — со вздохом добавил он, — но иного выхода у нас нет!

— Но почему же? Закон на нашей стороне! — раздались протестующие голоса.

— Мы понесем огромные убытки за время бесконечной тяжбы; итог ее, неясен, так как всем известна коррумпированность судебной системы и ее зависимость от органов власти. Эти наши потери вполне сопоставимы с тем, что мы дополнительно выделим местным властям, если проведем эмиссию.

Переведя дыхание, Лев Ефимович задал партнерам резонный вопрос:

— Так стоит ли идти на конфликт с местной властью? Которая, если даже мы выиграем дело в судах, будет нам портить кровь и ставить палки в колеса?

— А где гарантия, что удастся заключить с ними мировую? — усомнился один из членов совета. Аппетит приходит во время еды.

— Есть у нас средство его умерить! — успокоил всех Яневич. — Не могу пока раскрывать карт, но вы и сами догадаетесь. Юсупову поручено привезти из Москвы материалы: по нашему заказу солидное детективное агентство провело расследование деятельности местного руководства.

Снова вопрошающе посмотрел на членов совета и, убедившись, что все его поняли и согласны, заключил:

— Значит, на том и порешим!


Москва встретила Петра многоцветием золотой осени. Радостное свидание с родными, чудная погода, успешный ход дел… Перевод на заочное отделение института не занял много времени — Михаил Юрьевич обо всем предварительно договорился в ректорате.

Правда, встречи с Виталием Михеевичем Слепневым пришлось ждать несколько дней: банкир в очередной раз находился в деловой поездке в Соединенных Штатах. Однако по приезде, несмотря на занятость, сразу принял Петра Юсупова у себя в офисе Горного банка.

Все, что произошло с Петром, его несказанно удивило и обрадовало. Не жалея времени расспрашивал молодого предпринимателя о предыстории похода в тайгу, о невероятных приключениях и лишениях, которые тому пришлось пережить; долго любовался самородками «Светлана» и «Юлия».

— Ну, Петя, ты и молодец! Кто бы мог ожидать? поражался он, с одобрением и интересом глядя на него так, будто видел впервые. — Как же вам удалось выхватить из-под носа местных акул такой жирный кусок? Что собой представляет этот Яневич? Можно ему доверять? Он там влиятелен?

— Лев Ефимович — хороший, честный человек, авторитетный специалист и надежный партнер. Его все там знают, и он умеет ладить с местной властью. Но, по правде говоря, — честно признался Петр (ведь банкир должен знать истинное положение дел), — отбиться от акул нам помог мой отец — пригрозил им собранным компроматом.

— Вот оно что! — понимающе кивнул Виталий Михеевич. — Он же у тебя очень опытный следователь. Его знание криминала может оказать вам неоценимую помощь.

— Уже оказывает, — не скрывая гордости за отца, подтвердил Петр. — Вот и сейчас на нас вновь наезжают; обратились опять к нему, чтобы помог отбиться от негодяев.

Банкир улыбнулся горячности своего будущего молодого клиента — он уже принял решение — и серьезно произнес:

— Значит, так: считай, что предложение вашей компании я принимаю. — Нажал кнопку вызова. — Сейчас поручу подготовить протокол о намерениях, мы с тобой подпишем, а потом пошлю к вам специалистов для изучения положения дел на месте.

Немного помолчал, добавил:

— Если все в порядке, мои юристы составят проект нашего договора.

— Передайте юристу, чтобы зашел ко мне через десять минут, — попросил он вошедшего секретаря; тепло взглянул на Петра спросил: — С Кириллом, полагаю, твоя дружба окончательно рассохлась?

Петр, насупившись, не ответил; Виталий Михеевич пояснил:

— К делу это не относится, но, поскольку нам теперь предстоит тесно сотрудничать, мне все должно быть известно. Так вот, ответь, — потребовал он, — успокоился ты или нет?

— Мне всегда будет неприятно говорить на эту тему, — не поднимая на него глаз, неохотно ответил Петр. — Но, раз уж на то пошло, знайте: у меня сейчас другая девушка, дочь моего партнера Яневича. Возможно, я на ней женюсь.

Озабоченное выражение с лица Виталия Михеевича исчезло.

— Это прекрасно! — обрадовался он. — Какой ни есть Кирилл, но он мой сын и собирается жениться на Даше. Мне непонятно, что у вас произошло, и я не хочу в это вникать. Желаю и тебе и ему счастья! — И добавил: — В большом бизнесе деловым встречам и переговорам не должна мешать личная вражда! А я планирую со временем подключить сына к своим делам; надеюсь, женитьба поможет ему остепениться. — А за тебя я очень рад, Петр. Убежден, что нас ждет успешное, взаимовыгодное сотрудничество. Протокол о намерениях будет готов завтра. Тебе сообщат, когда его можно подписать.

Пожал Петру руку как равному и молча проводил взглядом его статную фигуру, искренне сожалея, что это не его сын.

Ужин в особняке Слепневых протекал чинно и уже подходил к концу, когда хозяин дома решил все-таки сообщить сногсшибательную новость — об успехе Петра Юсупова. Весь вечер собирался, вертелось на языке, но глядя на беззаботные лица сына и Даши — он ее пригласил погостить на выходные колебался, опасаясь испортить им настроение. Наконец не выдержал:

— Ни за что не догадаетесь, кто у меня сегодня был в офисе! Сейчас со стульев попадаете!

Банкиры не из тех, кто любит пошутить, — на него сразу устремились три пары любопытных глаз. Он выдержал интригующую паузу.

— Ну говори же, Виталя! капризно сложив пухлые губы, попросила Любовь Семеновна. — Мы все равно не догадаемся.

— Ладно, так и быть. Петя Юсупов ко мне явился, и не с просьбой, а с серьезным деловым предложением.

— С каким еще таким предложением? Ты разыгрываешь нас, папа? — насмешливо скривил губы Кирилл. — Вот, что он институт бросил — это точно! Ну и чем сейчас занимается? С какой «панамой» к тебе лезет?

— Я же говорю — будете поражены! — рассмеялся Виталий Михеевич. Ему удалось на Алтае, вместе с каким-то стариком, открыть богатое золотое месторождение. На паях с местным бизнесменом уже основал там прииск; со мной вел переговоры о помещении капитала и партнерстве по сбыту.

За столом воцарилось изумленное молчание; первой высказалась Любовь Семеновна:

— Это невероятно! Петя совсем юный мальчик, а ты говоришь — основал золотой прииск? Такое надо уметь! Он же окончил всего два курса!

— Даже если он там чего-то нашел, откуда у Петьки капиталы? — презрительно отозвался Кирилл, опасливо скосив глаза на Дашу. — Нищие они, как церковные мыши! Лапшу он тебе вешает на уши, папа.

«И что это вдруг мой старик сегодня разболтался? — мысленно разозлился он на отца. — Чего доброго, Даша поверит и снова начнет переживать!» Стараясь не показать, что задет за живое, с деланным равнодушием заключил:

— Гони ты его в шею! Неспроста он к тебе заявился. Наверно, хочет напакостить, нам с Дашей отомстить. — Изображая сочувствие, бросил на нее ласковый взгляд. — Он обид не забывает!

Однако Даша его не слушала, — сразу поверила, что Пете удалось добиться большого успеха в жизни, и душу ее наполнили тоска и сожаление. «Его Бог вознаградил за причиненное мной горе. Поделом мне!» — казнила она себя, напрягая волю, чтобы удержаться от слез.

— Ну когда ты станешь взрослым и серьезным?! — вознегодовал на Кирилла отец. — В бизнесе, чтобы добиться успеха, нужно отрешиться от личных чувств и эмоций, руководствоваться только выгодой!

Помолчал и поучительно изрек:

— Партнерство по сбыту продукции богатого золотого прииска сулит банку большую прибыль, и отказываться от предложения Петра Юсупова по меньшей мере глупо.

Отлично понимая, что злит и тревожит сына, Виталий Михеевич счел нужным добавить:

— Насчет его мести вам с Дашей — ошибаешься! Петя ухаживает за дочкой своего компаньона и, как я понял, собирается на ней жениться.

Это сообщение сразу подняло настроение Кирилла и, как ни странно, успокоительно подействовало на Дашу. Ну, вот все и кончено, не на что больше надеяться… Петя потерян для нее навсегда! Теперь предстоит только справиться с сердечной тоской. Как ни тяжело — она молода, жизнь продолжается.


Расчет Льва Ефимовича Яневича оказался верным. Стоило ему перечислить документы из досье, переданного с Петром старшим Юсуповым, как противник капитулировал: новый договор о распределении долевого участия партнеров по ЗАО «Алтайский самородок» был немедленно подписан в том виде, который предложен в качестве компромисса.

Однако неприятности и подводные камни на пути становления предприятия на этом не кончились. Не успело состояться новоселье в офисе, переданном ему в аренду областной администрацией, как в кабинете Яневича появился глава самого крупного в городе охранного агентства. Несмотря на его официальный статус, все знали, что за ним стоит преступная группировка, и предлагаемая криминальная «крыша» не что иное, как узаконенный рэкет.

Лев Ефимович все же попытался увернуться.

— Нам частная охрана не нужна; по существу, мы — госпредприятие и будем находиться «под крышей» милиции, — объяснил он крутому мафиози с вкрадчивыми манерами и золотыми перстнями на пальцах в ответ на предложенные услуги за тридцать процентов прибыли.

Л вы уверены, что милиция спасет ваш офис от пожара или предотвратит от взрывов рабочие помещения и транспорт? Она не способна также обеспечить безопасную перевозку золота, — мягко, но с наглой улыбкой возразил тот.

— Если милиция не сможет, значит, и вы тоже, — решил прикинуться простаком Яневич. — Им хоть платить много не надо. А вы просто грабите!

— Мы сможем! — ласково заверил мафиози. — Потому как милиция продажная, а мы — нет. Уверяю — будете работать спокойно. Никто на вас больше не наедет!

— Помилуйте! — продолжал играть свою роль Лев Ефимович. — Мы не можем отказаться от милиции. Таково условие администрации области. Они — хозяева предприятия.

Мафиози, видимо, начал терять терпение.

— Ну ладно! Хватит лепить мне горбатого! — бросил он все еще вежливо, сопроводив, однако, слова свирепым взглядом. — Знаем, кому принадлежит ваша лавочка! Администрация и не пикнет. Она у нас вон где! — И резко сжал руку в кулак.

— Если так — другое дело! — Яневич сделал вид, что готов согласиться, пытаясь выиграть время. — Я поговорю с заместителем губернатора. Но в любом случае мы сможем платить не более десяти процентов.

— Ну, это мы еще посмотрим! Жить каждому хочется, — неопределенно подытожил главарь бандитов, то ли угрожая, то ли аргументируя свои требования. — Даю вам на размышления неделю. В субботу контракт должен быть подписан!

Оставив принесенный контракт на столе, он удалился в сопровождении двоих громил. Лев Ефимович немедленно созвал совет директоров. Через полчаса у него в кабинете собрались все, за исключением обоих представителей администрации. Те, очевидно, по указке мафии под благовидным предлогом не явились на заседание.

— Случилось то, чего я давно ждал. Нас обложили данью, обещав взамен «крышу», — спокойно объявил он собравшимся. — Небезызвестная фирма «Антей».

— Сколько запросили? — осведомился кто-то из местных банкиров. — Надеюсь, не половину?

— Тридцать процентов от прибыли, — сообщил Яневич. — Столько они здесь требуют с доходных предприятий. Однако надеюсь, с помощью губернатора с ними поторговаться.

— А что, может получиться! — одобрительно отозвался банкир. — Пусть отрабатывает свою долю! Не то она сильно сократится.

— Значит, попробуем уменьшить дань бандитам хотя бы на десять процентов, — заключил Лев Ефимович. — Все согласны?

Присутствующие, за исключением Петра и Глеба, выразили одобрение.

— Что же это происходит? — недоуменно произнес Петр, вставая. — За какие подвиги платить столько охранникам? Я не согласен! А ты чего молчишь? — толкнул он локтем сидящего рядом Глеба. — Испугался грабителей?

— Ишь какой ты храбрый! — огрызнулся тот. — Это же банда убийц!

— А зачем тогда власть и милиция, если бандитов бояться? — твердо заявил Петр, обводя взглядом изумленно притихших коллег. — Незачем из трусости вскармливать дармоедов!

— Погоди, Петя, не горячись! — Яневич строго посмотрел на него. — Здесь не трусы собрались, а разумные люди, много опытнее тебя. Бандиты распоясались потому, что в органах власти у них всюду свои люди и мы против них бессильны. Лучше отдать часть, чем потерять все!

Однако Петр непримиримо покачал головой.

— Никогда с этим не соглашусь! Так мы докатимся до бандитского государства. Отстегнуть администрации — еще куда ни шло. Местное руководство должно тоже участвовать в доходах. Но делиться с паразитами, поощрять бандитизм и беззаконие — это недопустимо!

— Так что же вы предлагаете, молодой человек? — вспылил один из банкиров. — Объявить этой банде войну и героически погибнуть? — Он иронически скривил губы. — Это же не игра в казаков-разбойников!

— Попрошу обойтись без иронии! Я вам не мальчик! — повысил голос Петр. — Да! Если не найдем лучшего выхода — я за войну. Потому что, если им уступить — не сегодня, так завтра они все равно вас убьют!

Сделал паузу и твердо заявил:

— Как генеральный директор предприятия предлагаю срочно пригласить специалистов из Управления по борьбе с организованной преступностью для разработки плана противодействия рэкету. Это нам обойдется куда дешевле, чем дань бандитам. Прошу поручить это дело мне!

Воцарилось тяжелое молчание; его нарушил Глеб:

— Поддерживаю генерального. Нужно попробовать дать отлуп бандюгам.

— Я тоже считаю предложение Юсупова конструктивным, — поколебавшись, выразил солидарность Яневич. — Время у нас еще есть, пусть действует. В среду соберемся снова для окончательного решения. Думаю, голосовать не надо, так как большинство — за.


Михаил Юрьевич Юсупов прилетел в Барнаул только в среду. Узнав от сына о новой беде, свалившейся на их предприятие, он со свойственной ему энергией и изобретательностью принялся изыскивать выход. По опыту знал — на преступников можно воздействовать лишь крутыми методами.

Первым делом, как всегда, поручил собрать информацию об «Антее» и его связях; это помогло разработать хитроумный план операции. Из архива МВД удалось извлечь старые дела по подозрению охранного агентства в двух террактах и убийстве, прекращенные за недоказанностью по распоряжению замначальника областного управления. Это вполне очевидно указывало на того, кто покровительствует бандитам, обеспечивая их безнаказанность.

Ясно, что в борьбе с ними на милицию положиться нельзя; Михаилу Юрьевичу пришлось использовать свои хорошо налаженные связи с ФСБ. Ему удалось получить письмо к начальнику областного управления, и он не теряя времени отбыл из Москвы. План отпора бандитам был принят еще в аэропорту встречавшими его там Яневичем и Петром; Лев Ефимович немедленно созвал совет директоров. Представив московского гостя, объявил:

— Итак, хорошенько все взвесив и разработав план операции, мы решили отказаться от услуг, предложенных «Антеем». Генеральный директор сейчас вам доложит план — в общих чертах, так как готовящаяся операция по понятным соображениям засекречена.

— Решить проблему предлагается следующим образом, — без предисловий сообщил Петр. — На первом этапе проводим против «Антея» компрометирующую операцию и заставляем бандитов убрать от нас лапы.

— Ничего не выйдет! У них связи в милиции, — подал реплику член совета, местный банкир. — Их этим не запугаешь.

— Нам все известно и потому привлекаем на помощь ФСБ, ответил ему Петр. — Сожалею, но не могу объяснить конкретнее. Скажу только, что мы и в дальнейшем рассчитываем на эту поддержку и защиту от мафии. Службу безопасности нашей компании и охрану прииска намерены организовать, используя бывших сотрудников ФСБ. Именно в этом состоит второй этап нашего плана.

Когда кончилось заседание и в кабинете у Яневича остались, кроме него самого, только Юсуповы и Глеб, Михаил Юрьевич объяснил суть задуманной им операции.

— Глеб Сытин сообщит бандитам, что мы намерены продать им информацию о контрмерах, принимаемых против них руководством «Алтайского самородка».

Достал из кейса тоненькую папку и добавил:

— Чтобы поверили, намекнет: в руках у него копии компромата против «Антея» и милицейских покровителей. Вот они, — указал он на папку с документами. — Будьте уверены — бандиты на это клюнут!

— Отберут у меня папку и убьют! — не выдержал Глеб. — Как пить дать!

— Не бойся, все просчитано, — постарался успокоить его Михаил Юрьевич. — Какой им резон убивать из-за копий? Операция состоит как раз в том, чтобы повязать бандитов. Мы не дадим с тобой расправиться!

— А как вы им помешаете? — усомнился Глеб. — У них логика одна — бабки! Убьют и за копии, чтобы не платить. Слишком рискованно!

— Риск, конечно, есть, — согласился детектив. Такой же, как попасть в аварию или заболеть. У тебя в квартире установим видеокамеры, нам будет известно все, что там происходит, а спецназовцы ФСБ будут наготове.

Михаил Юрьевич оценивающе взглянул на Глеба и уже намного мягче признал:

— Конечно, намять бока они тебе могут, и, по правде сказать, нам пригодилась бы эта видеозапись. Так что потерпеть, Глебушка, необходимо, если хотим их победить! — Умолк и хмуро закончил:

— Если трухаешь, трусишь, откажись. Я сам с ними встречусь. Боюсь только, мне не поверят. Наоборот, это их насторожит!

— Само собой! Сразу подумают — откуда такой взялся! — тоскливо согласился Глеб и, подбадривая себя, добавил: — А ведь талантливо задумано! Спецназ не подкачает? — В глазах у него появились азартные огоньки. — Ну да хрен с ним! Где наша не пропадала! — лихо махнул он рукой. — Согласен принести себя в жертву ради общего дела!


В тот же вечер на квартире у Глеба Сытина уже кипела работа. Специалисты ФСБ устанавливали жучки и скрытые видеокамеры. К утру четверга все было готово, и в половине десятого он уже звонил в «Антей»:

— Говорит исполнительный директор Сытин, из «Алтайского самородка», — сообщил он главе агентства. — У меня для вас имеется ценная информация. О том, что против вас предпринимают мои хозяева.

— Приезжай, договоримся, — предложил «охранник». — Не забудь свой товар!

— Не пойдет! — не согласился Глеб. — Не хватало, чтобы меня кто-нибудь у вас засек! И мое условие: о нашей сделке никто не должен знать!

— Хитер бобер! — хохотнул бандит. — Ладно, что предлагаешь? Выдержав для солидности паузу, Глеб как бы размышляя произнес:

— Наверно, лучше всего нам встретиться у меня дома. Договоримся об оплате, покажу копии документов.

— Подойдет! Днем тебя устроит?

— Нет! Смогу только после работы, не раньше семи, — назначил Глеб время, условленное по плану операции.

— Лады! — согласился и на это главарь и добавил: — Но хочу знать: о чем пойдет речь, чем располагаете?

— Они докопались до вашей «крыши» в милиции, подняли старые дела, — коротко сообщил Глеб то, что оговорено. — Этот компромат у меня.

— Понятно, — буркнул тот. — Жди нас в семь!

— Тогда запишите адрес. — Глеб приготовился диктовать.

— Не требуется, у нас на руководство «Самородка» есть все данные. — Положил трубку и довольно потер руки.

«Очередной лох, — подумал презрительно. — Сколько же дурачья на свете! Так тебе и заплатили, держи карман шире! Все отдашь и расскажешь, как утюг включим!»

К семи вечера оперативная группа и хозяин квартиры были готовы к приему гостей из «Антея». Наружное наблюдение доложило: бандитов всего трое. Ничего не подозревая, уверенные, что запросто управятся с лохом, даже не позаботились о прикрытии.

— Ну показывай, что у тебя на нас есть, — не церемонясь, приказал главарь Глебу, как только он впустил их в квартиру. — У меня мало времени.

— Сначала надо договориться, за что продаю интересы своих хозяев, — возразил тот, действуя согласно разработанному сценарию. Стоит ли мне так рисковать?

— Рискнуть, значит, боишься? А белые тапочки, падла, надеть не боишься? — привычно запугивая клиента, рыкнул главный бандит. — Ну-ка, доставай свой компромат, и пошустрее!

— Нашли дурака! — замирая в душе от страха, возразил Глеб. Надежно спрятан вам без меня его не отыскать, если убьете!

— Мы тебя сразу не убьем. Только когда все скажешь, — почти ласково пообещал главарь, и прошипел: — Тебе что, неясно, с кем дело имеешь? Я научу тебя соображать! И нанес Глебу резкий удар под дых, так что тот согнулся пополам, вытаращив глаза и глотая ртом воздух, как выброшенная на лед рыба.

Дождавшись, когда хозяин квартиры придет в себя, бандит как ни в чем не бывало спросил:

— Ну, так где твои документы? Может, ты нас за нос водишь? Ты уже соображаешь или еще ума вложить?

— У меня-то ума хватает, — собрав все свое мужество, дерзко взглянул на него Глеб. — А вот у тебя с этим прокол. Не понимаешь, что тебе и всей твоей банде грозит!

Вскипев, главарь замахнулся для удара, но в последний момент передумал и опустил руку.

— Может, объяснишь мне, слабоумному, какая это ужасная беда нам грозит? Дело скажешь — спасешь свою шкуру!

— Они с помощью сыщиков из Москвы собираются свалить генерала, который прикрывает тебя в милиции, — сообщил ему Глеб полуправду. — Подняли «мокрые» дела, где вы засветились. Правильно рассчитывают — без него тебе крышка.

— Хрен им в сумку! Мои парни сработали чисто, а покойнички не говорят! — злобно бросил тот, но чувствовалось, что его проняло. — Ничего не докажут, так же как и раньше!

— Докажут, если некому будет прикрывать дела! — смело возразил Глеб. — А как ты будешь без него действовать, если тебе реально засветит тюрьма или «вышка»?

— Купим другого милицейского начальника! У нас бабок на это хватит, — цинично ухмыльнулся главарь, не без прежней уверенности в голосе.

— Сомневаюсь! — осмелев, поддел его Глеб. — Почему же тогда не хочешь заплатить за ценный материал, чтобы спасти своего генерала?

— Да потому, что мы и так его из тебя вышибем! — рассвирепел бандит. — А ну, говори, где прячешь, не то по тебе утюг пройдется! — И на этот раз, чтобы отвести душу, так двинул кулаком Глебу в лицо, что у того под глазом вспух фонарь, а из разбитого носа хлынула кровь.


Когда началось избиение Глеба, наблюдавшие по монитору за происходящим офицер ФСБ и Михаил Юрьевич сразу встрепенулись.

— Пора выручать! — взволнованно бросил Юсупов, выскакивая из машины, чтобы принять участие в операции.

Офицер отдал по рации команду, и пятеро спецназовцев — трое через входную дверь, а двое спустившись с крыши — через окна ворвались в квартиру. Застигнутые врасплох, бандиты не сопротивлялись; уложили их лицом на пол, надели наручники. Затем пригласили врача и соседей Сытина для его освидетельствования и составления протокола.

Закончив необходимые формальности, бандитов отправили в изолятор ФСБ, а Глеба, с лиловым фонарем под глазом, Михаил Юрьевич повез в поликлинику для осмотра специалистами и оказания помощи.

— Ты вновь показал себя молодцом! — горячо похвалил он, помогая сесть в машину Глеб все еще чувствовал боли внутри и его поташнивало. — «Алтайский самородок» перед тобой в большом долгу!

— А что думаете делать дальше? — превозмогая боль, поинтересовался Глеб. — Вряд ли этих мерзавцев удастся посадить. Скорее всего штрафом отделаются.

— Нам этого и не требуется, — понизив голос, чтобы не слышал водитель, объяснил Михаил Юрьевич. — Видеозапись не против них. Это очень веское свидетельство против их покровителя!

— Ну и что с того? — усомнился Глеб — Этого снимут — они другого купят. Так и сказали!

Михаил Юрьевич улыбнулся, и в его карих глазах блеснула хитринка.

— В том-то и весь фокус — менять одного коррупционера на другого нет никакого смысла. В данной ситуации для вас лучше, чтобы остался этот.

— Чем же лучше? — не понял Глеб. — Ничего же не меняется.

— Наша задача — добиться, чтобы бандиты оставили вас в покое, так? — решив, что Глеб это заслужил, открыл секрет Михаил Юрьевич. — Полученная видеозапись поможет припугнуть генерала: боясь разоблачения, велит им убрать от вас загребущие лапы.

— Теперь все понял! Ловко придумано! просиял Глеб. — Рад, что помог этому, — даже внутри меньше ныть стало.

Расчет Михаила Юрьевича полностью оправдался. Не успели захлопнуться за бандитами двери камеры, как офицера ФСБ, руководившего операцией, вызвал начальник управления.

— Ты что, арестовал президента «Антея»? — с ходу обрушился на него начальник. — Почему меня не предупредил? Назревают неприятности!

— А я не знал, что президент лично занимается рэкетом, — с невинным видом доложил офицер. — Начинали операцию на основании заявления руководства ЗАО «Алтайский самородок» и по рекомендации Москвы об оказании им содействия; были подозрения, что грешат его подчиненные.

— Мне уже звонили насчет него из управления милиции и из администрации области. Не хочется отношений портить!

— Вам не кажется, что неспроста они хлопочут? — остро взглянул на него офицер. — Не стоят ли за этим корыстные интересы?

— «Антей» оказывает огромную помощь милиции — охраняет наиболее важные предприятия и коммерческие структуры от преступников, вносит существенный вклад в местный бюджет, — отводя взгляд, проговорил начальник. — В общем, желательно уладить это дело!

«Вот и борись с преступностью, когда начальство такое, — тоскливо подумал офицер, понимая свое бессилие переломить ситуацию. — И когда наконец к руководству придут честные люди?» Предложил:

— Тогда мне потребуется лично доложить руководству милиции о результатах проведенной операции, чтобы передать им это грязное дело. Вам лучше остаться в стороне.

— Ну и отлично! — оживился начальник, не скрывая, что рад такому обороту дела. — Сейчас же звоню милицейским, чтобы генерал тебя принял.

Уже через час в кабинете у генерала милиции офицер показывал ему отснятую видеопленку. Молча, без комментариев досмотрев все до конца, осанистый, строгий хозяин кабинета деловито поинтересовался:

— Это у вас оригинал или копия?

— Копия. Оригинал — у хозяев «Алтайского самородка», в интересах которых мы проводили эту операцию, — в тон ответил офицер.

— Что они хотят за оригинал, и есть ли еще копии? — не церемонясь поинтересовался генерал и, подумав, добавил: — Какая у вас заинтересованность в этом деле?

— Им нужно освободиться от рэкета со стороны «Антея», — ответил офицер. — Охрану их безопасности мы берем на себя. Копий больше нет.

— Хорошо, будем считать, что договорились. «Антей» их больше не потревожит, — не глядя ему в глаза, заключил генерал и распорядился: — Отпустите задержанных под подписку о невыезде, и это дело передавайте нам! С вашим начальником вопрос согласован.

Об одержанной победе известил Яневича и сына Михаил Юрьевич, как только офицер ФСБ сообщил ему о результатах своего визита к генералу. А Лев Ефимович передал эту радостную весть остальным членам совета, согласовав в рабочем порядке вознаграждение московского агентства и премию Глебу Сытину за решающую роль в достижении успеха.

К концу рабочего дня Петру позвонил член совета директоров — президент банка Проминвест, финансирующего их предприятие.

— Уважаемый Петр Михайлович! — прочувствованно произнес он. — Приношу свои извинения за допущенную мною на заседании бестактность. Никогда этого не повторится! Признаюсь, — с волнением добавил он, — я просто счастлив, что мы дали отпор мафии. Дело даже не в деньгах. Надоело беззаконие!

Извинение солидного банкира было приятно Петру вдвойне: свидетельствовало о росте его авторитета как генерального директора прииска и о признании его зрелости.

Загрузка...