3+1=... (СИ)

Глава 7

Дежурный арсенал по охмурению дам уже порядком подзабыт. Когда-то Андрей это умел — понтоваться, производить впечатление, эффектно подкатывать. Когда-то на него девушки вешались пачками. Правда, Андрей и сейчас не обделен женским вниманием. Просто девушки стали проще, гораздо проще — без больших запросов. Потому что Андрею нечем эти запросы удовлетворять.

Он вздохнул, еще раз окидывая взглядом содержимое шкафа. Ну, скажем, это нищебродское настроение совсем не по делу. Андрей нормально зарабатывает, у него своя квартира, своя машина. И два сына, в которых ухает просто прорва денег. Что еще мужику надо? Но на понты и распушение хвоста перед девками средств уже не хватает. А, самое главное, пропало настроение на все это.

А тут вдруг вернулось.

Андрей наклонил голову в одну сторону, в другую, потом протянул руку и выудил из шкафа плечики с чехлом. Он расстегнул замок на чехле и вытряхнул содержимое на кровать.

Классические костюмы хорошего качества из моды не выходят. Этот Андрей не надевал года два минимум, а то и больше. Интересно, впору ли?

Образ жизни у него сейчас ни черта не сидячий, не то, что раньше — офис, банки, переговоры. Кабаки. В зал, конечно, раньше ходил — чтобы жиром не заплыть. Сейчас вообще не до зала, до дивана бы доползти. Андрей опустил взгляд. Ну что, живот как надо — ни намека на округлость. Но вот в другие места прибыло, кажется. В плечах, в руках, да и… Он повернулся к зеркалу боком и приспустил шорты. Ну и жопу себе набегал на стройплощадках. Ладно, что гадать, надо мерить.

Штаны застегнулись. И даже вроде не сильно внатяг. Пиджак еле-еле застегнулся, но по плечам еще как будто ровно. Ладно, Андрею этого позора минут на десять, а потом снимет. Что там еще по плану: бутылка шампанского и букет цветов?

Хорошо, что пацаны батю в таком ублюдском виде не зачекают. А Ля-ля-ля-Марина должна оценить. Он в этом костюме почти что юрист. Главное, живот не забывать втягивать, чтобы пуговка на пиджаке не оторвалась.

Визитам Андрея Лопатина без предупреждения она уже не удивлялась. Более того, Марина его приходу даже обрадовалась — где-то очень в глубине души. А снаружи все-таки удивилась. Андрей Евгеньевич умеет удивлять — в целом. Но в этот раз он удивил ее как-то прямо особенно.

За ее порогом стоял незнакомец с лицом Андрея Лопатина. Вместо футболки плечи натягивали превосходного покроя пиджак. К нему компанию прилагалась классические брюки, черные туфли. В руках у незнакомца была бутылка недешевого шампанского и вполне себе статусный букет цветов.

— Вы ошиблись дверью, — голос почему-то был хриплый.

— Не думаю, — Андрей шагнул за порог. — Это тебе.

Ни выгонять его, ни отказываться от принесенного Марине даже в голову не пришло. Интригу Андрей Евгеньевич закрутил знатную.

А он вдруг принюхался.

— Так это от тебя на всю лестничную площадку так вкусно пахнет?

А ведь все одно к одному! На Марину действительно напал редкое настроение что-нибудь этакое готовить. Кулинария не была ее сильным местом, но семь лет брака все же заставили Марину обзавестись парой-тройкой фирменных блюд. Сегодня она как одно из них и приготовила.

А тут Андрей Евгеньевич. И как всегда к столу.

— Держи, — он втиснул ей в руки цветы и бутылку. А потом пристроил на полку принесенное в другой руке — портативную колонку.

— Смотрю, ты приготовился.

— А то. У меня и план есть. Сейчас, погоди.

Андрей наклонился, чтобы разуться. И в тишине раздался громкий треск разорвавшейся ткани.

— Пи*дец… Надеюсь, это не штаны.

Это зло*бучая ткань все-таки треснула! И в самый неподходящий момент. Хотя тут пока подходящих моментов не наблюдалось. Он, оказывается, не разучился считывать все эти знаки — взгляды, поджатые губы, нахмуренные брови. Были в жизни Андрея и такие девушки, которых приходилось добиваться. И все эти «не-дамные» признаки он считывать умел. Это что же, получается, его план не сработал?!

И тут еще, как назло, ткань треснула! Хоть бы это был пиджак! А то с дырой на жопе вообще без шансов! Трусы Андрей прикупил новые, но все же это не вариант — ими сверкать в прореху. Эх, надо было не выделываться и идти в джинсах и футболке!

Андрей быстро развязал второй шнурок и разогнулся.

У Марины, стоящей напротив, подрагивали губы. И глаза за стеклами очков смеялись.

— Я не надевал этот костюм года три. Кажется, он мне стал мал, — Марина ничего не ответила, только уткнулась лицом в цветы. Плечи ее тряслись. Смешно тебе? Да и мне было бы смешно, если бы… — Надеюсь, это пиджак.

— Повернись, я посмотрю, — хрипло отозвалась она из-за цветов.

— Щас прямо! — Андрей потянул с плеч пиджак, кое-как снял, шипя и матерясь. Ага, отлично! Это все-таки пиджак! Прямо посередине спины треснул. Добро так треснул, с концами. — Это пиджак.

— Может, и брюки тоже. Повернись все же, я посмотрю.

Андрей отрицательно замотал головой, завел руку назад и ощупал свою задницу. Так, можно выдохнуть — но не сильно! Штаны целые.

Андрей отбросил пиджак на пуфик, потянул и туда же пристроил цветы и бутылку из ее рук.

— Я тебя развеселил?

Она после паузы кивнула. Хотя можно было и не спрашивать. Уголки губ подняты вверх, глаза смеются. И очень даже миленький девчачий румянец на щеках. А еще на Марине очень симпатичная домашняя одежда — просторные серые трикотажные штаны и короткий, обнажающий полоску живота, топик на тонких лямках. И никакого лифчика.

Нет, если он от всего этого уйдет, то будет полный лох.

Андрей вытащил из кармана телефон, включил колонку. А потом взял Марину за руку.

— Потанцуй со мной.

Андрей умеет удивлять. Марина теперь и не помнила, с каким точно настроением она открывала ему дверь. Зато теперь настроение было… Оно просто было!

Сначала Андрей ее озадачил своим внешним видом. Черт с ними, с шампанским и цветами, хотя, безусловно, приятно! Но Андрею исключительно шло в костюме. И сразу вспомнились слова Татарникова про партнеров по бизнесу. Как бы об этом узнать поподробнее?

Но додумать эту мысль Марина не успела. Потому что вмешался треск порвавшейся ткани.

Да, она смеялась. Да, она смеялась над Андреем. Ну, он же тоже над ней ржал, когда она упала в озеро! Но после этого спустился в воду и вытащил ее. Так что и Марина теперь тоже протянет ему руку дружеской помощи.

Это оказалось очень приятно — протянуть руку помощи. Из колонки играло что-то мелодичное, с гитарными переборами и хриплым саксофоном. А Марина и Андрей, перебравшись в гостиную, медленно покачивались под эту мелодию. И на дружескую помощь это с каждой секундой походило все меньше и меньше.

У Андрея горячая и тяжелая рука, и она идеально расположилась на изгибе поясницы Марины. А другая рука обхватила ее ладонь, и большой палец круговыми движениями гладил запястье.

Черт, кто подменил Андрея Лопатина?!

Марина попыталась привести себя в чувство. Так, у нее же были какие-то идеи по поводу Андрея? Она же что-то хотела сказать ему? Хотела что-то сделать?

На эти вопросы в данную минуту не находилось ответов. В голове просто эхом звучало слово «хотела». А это все Лопатинские руки виноваты! И гитара с саксофоном. И…

Марина вдруг осознала, что Андрей неплохо двигается под музыку. Вот просто очень неплохо. Не переминается с ноги на ногу, а двигается в ритме музыки. И ведет за собой Марину.

Она откашлялась.

— Ты неплохо танцуешь.

Вышло хрипло.

Андрей весело хмыкнул. Его рука двинулась по спине вверх. Палец, большой и твердый, скользил по позвоночной впадинке.

— Матушкина подруга в детстве меня пыталась привлечь к танцам — она в клубе кружок народного танца вела. Только я быстро к этому делу охладел. Скучно. Но мне тогда еще сказали, что слух у меня есть, и чувство ритма тоже.

Да уж, с ритмом у Андрея все в порядке.

Марина пыталась что-то еще сказать, но все ее внимание поглотил большой палец Андрея, который, пробравшись под топик, медленно скользил вверх и вниз по позвоночной впадинке.

А потом вдруг исчез.

Андрей отступил на шаг назад, поднял руку, потянув и руку Марины тоже наверх. Музыка убыстрила темп.

— Давай. Крутись.

Марина зажмурилась. Нет, только не это! С танцами у нее было не очень. Как и с растяжкой. Про таких, как она, говорят — лом проглотила. И никакая йога и стречинг не поменяли эту ситуацию кардинально. Да и с танцами тоже… не очень. Марина даже в юности игнорировал всевозможные дискотеки и клубы. Ну не ее это, не ее!

— Давай… — Андрей подтянул ее руку еще чуть-чуть вверх. — Давай, крутись. Я поймаю.

Марина открыла глаза и вздохнула. Ну, после падения в озеро большего позора уже не будет. Подумаешь, неуклюжий человек. У Марины есть масса других достоинств!

Пальцы Андрея задали ритм. Вращение получилось само собой. В одну сторону, потом в другую. Ноги сами собой как-то ловко переступали.

Мама… Мамочки… Марина, что, умеет танцевать?!

Андрей в очередной раз раскрутил ее. А потом поймал. И Марина оказалась прижатой спиной к его груди. Его левая ладонь лежала на ее животе, а пальцы его правой руки переплелись с пальмами ее правой руки.

Марина лопатками чувствовала движение его грудной клетки — так, будто Андрей тяжело дышит. А потом его дыхание и в самом деле коснулось ее шеи. Обожгло. Губы тронули мочку уха, и теперь ее уже всю ожег хриплый шепот Андрея.

— Ты здорово танцуешь.

Только с тобой, Андрей, только с тобой.

Его дыхание обжигало шею. Его рука плавила ей живот. Не в силах больше выносить это, Марина резко обернулась. А тем ее уже ждали губы Андрея.

Такими темпами штаны все же треснут. Но не на заднице, а с ровно противоположного конца. И кто на классические штаны такую твердую молнию на застежку вшивает?!

Ладно, вопросы риторические, и к черту их. Главное, что Маринка поплыла. Они оба поплыли. Кто бы мог подумать, что идея с танцем так стрельнет?

Кто бы вообще в этот момент думал? Точно не Андрей.

Он целовал Марину с забытым чувством. И названия этому чувству Андрей не знал. Как называется то, что ты, взрослый тридцати с гаком лет мужик, у которого за плечами неудачный брак, а на обеспечении двое оторв-пацанов, целуешься и оторваться не можешь. Так только в шестнадцать можно целоваться. Так, будто кроме этого поцелуя, в мире не существует ничего. Взрослые мужики во время поцелуя двигаются в постели. Андрей же замер. Даже руками не шевелил, только пальцы сильнее сжимались на тонкой талии Марины.

И, как мальчик, тонул в поцелуе.

Что это за цыганская магия, Марина?!

Поцелуй был сладкий и тягучий. Как мед. Как патока. Как сгущенка.

Марина не была сладкоежкой, но сейчас сладость это поцелуя она ощущала везде. На губах, на кончике языка. И эта была такая особая сладость, без приторности. И от которой реально подкашивались ноги.

Как взрослый двухметровый мужик может быть таким сладким?!

Очнулась Марина каким-то чудом. Просто в моменте поймала себя на том, что, пока они целовались, она успела уже расстегнуть половину пуговиц на рубашке Андрея. И куда-то делись ее очки. И Андрей стащил резинку с ее волос и растрепал их.

И понятно, к чему это все идет. И не то, чтобы Марина была против. Но повторения прошлого раз все же не хочется. Точнее, хочется второго раза, но не так.

И, кстати…

— Андрей… — что бы там ни крутилось в ее голове, а ладонь сама собой легла в развал рубашки, на мощный и колкий грудной рельеф. Он поднялся и опустился под ее рукой, а потом Андрей накрыл ее руку своей.

— Слушай… Если ты скажешь «Нет», я уйду. Если ты захочешь, чтобы я остановился — я остановлюсь. Но дай мне еще один шанс. Пожалуйста.

Ей никто и никогда такого не говорил. И о том, чтобы сказать «Нет», Марина даже не думала. Но кое-что сказать — точнее, спросить — ей необходимо.

Она уткнулась носом ему в грудь, в район ключиц. От Андрея пахнет — чем-то едва различимо ментоловым с легкой горчинкой. Это не аромат дорогого нишевого парфюма. Так пахнет мужчина, который без раздумий лезет в озеро, чтобы вытащить оттуда неуравновешенную женщину, испугавшуюся рыбы. Который один воспитывает двух сыновей. Который легко и естественно двигается под гитарные переборы и хриплый саксофон.

Марина с трудом перевела дыхание.

— Андрей… Скажи мне… У тебя с той… ничего не было? Она и правда приезжала к тебе только помыться? Или вы потом… куда-то… к ней? Не отвечай! — ей было дико стыдно за свои вопросы, но они жглись внутри. Так, будто это и в самом деле важно.

— Пришлось ее выставить с мокрой головой. Хорошо, что лето. Я ее до остановки подбросил, а потом на площадку поехал. Надо было.

Марина еще раз перевела дыхание. Зачем ему врать? Зачем ей это знать?! Зачем?!

— Тогда… Можно, я… Можно я буду… Можно я буду решать, как все будет? — выпалила под конец она.

Марина не увидела, а скорее почувствовала, как Андрей наклонил голову. Потом его рука поднялась, коснулась ее подбородка. Но голову Марина подняла сама. Чтобы задохнуться от его темного взгляда.

— Хочешь быть у руля? — у нее не нашлось слов, только кивок. — Это же не означает, что в какой-то момент времени ты достанешь из тумбочки наручники и страпон?

Марина не сразу поняла, о чем он говорит. А потом даже прыснула от неожиданности. У Андрея все же удивительный талант — сначала вводить ее в состояние несвойственной ей мечтательности, а то и вовсе томления — а потом парой слов все это рушить.

— Нет. Ничего такого у меня нет. Но если ты настаиваешь…

— Не настаиваю, — а потом он шагнул назад, быстро и ловко расстегнул остатки пуговиц, стянул с плеч рубашку. — Тогда все. Я весь в твоем распоряжении и жду указаний. Только…

— Что? — спросила Марина пересохшими губами. Когда мужчина с такими плечами и такой грудью, с такими темными глазами и вспухшими губами говорит тебе «Я весь в твоем распоряжении», в голове внезапно пустеет, а внизу живота так же внезапно тяжелеет. Где-то убыло, где-то прибыло. Так что ты там хотел сказать, что?!

— Если я имею право высказать пожелание, сними с меня штаны. Пожалуйста. Чувствую, недолго им осталось.

Эти слова стали последней каплей, после которой взрослая адекватная женщина исчезла. А на ее месте появилась сексуально ненасытная фурия.

Ты пробудил это, Андрей Лопатин. Так что теперь держись!

Андрей не понимал — да не хотел разбираться — что переменило настроение Марины. Главное, что это перемена произошла! И от ее действий он накалялся с каждой секундой. До кровати они таки добрались, и его просьбу насчет штанов Марина исполнила. Стало легче, но не то, чтобы очень. А еще сильно мешала ее одежда. Давай, мы сравняемся, а? Уже очень хочется посмотреть. А то я в прошлый раз ничего толком не рассмотрел, а сейчас прямо хочется очень. Я буду только смотреть, честно. И не буду лапать, пока не разрешишь.

А ты разрешишь.

Вся его концепция рухнула сразу же. Инициативная женщина — это, оказывается, очень круто. Но когда она, стянув с тебя штаны, садится на кровати, разведя колени и вскинув гриву светлых волос, кто-то в твоей голове внезапно выключает свет разума. Андрей хотел ее раздеть? Он не собирался ее лапать?!

Да щас же! Вот прям щас!

И с хриплым рыком он запустил пятерню в вырез ее топика.

Ля, какая! Упругая, прямо под руку. Андрей точно с Мариной уже занимался сексом?! Может, у него перед лицом махнули устройством для стирания памяти — как в «Людях в черном»? Иначе с чего бы его так накрывало?! Он, как школьник, сопя от нетерпения, тискал, лапал, мял ее груди прямо под кофточкой. Под тихие стоны Марины, которая никак не противилась этому почти подростковому безобразию.

А потом вдруг резко толкнула в грудь, так, что его ладони сами собой выскользнули из-под топика. Эй, ты чего?! Ты же не скажешь, чтобы я остановился?! Да я же пошутил!

— Ты обещал… — она говорила с паузами, полными шумного дыхания. Из-за выреза топика виднелся край соска. — Ты обещал… слушаться!

Серьезно? Обещал?! Ладно. Не сводя взгляда с ее груди, Андрей откинулся назад. Закинул руки за голову.

— Раз обещал — пожалуйста. Приступай. Я весь твой.

Фраза «Я весь твой» еще хуже чем «Я весь в твоем распоряжении». Потому что ты почему-то берешь — и вдруг безоглядно веришь в то, что это правда. Что он и в самом деле — весь твой. И желание срочно, сию секунду присвоить — затмевает все.

Она велела Андрею слушаться, поэтому развеваться приходится самой. Да и неважно это уже, сама — так сама! Хотя и вспомнить не смогла, когда она вот так вот — сама.

Одежда полетела на пол. Марина еще успела заметить его совсем-совсем темный восхищенный взгляд, но он согрел ее только по касательной.

С ней творилось что-то новое и странное. В Марининой постели лежал мужчина — почти обнаженный, туго натянутые брифы не в счет. И такого мужчину она видела впервые.

Они и в самом деле занимались сексом?! Почему она словно видит это все в первый раз?! Марина не раз до этого отмечала внешние данные Андрея — и рост, и телосложение, и даже выразительные глаза! Но только теперь осознала это все, так сказать, в комплексе.

Андрей лежал, запрокинул руки за голову. Бугры бицепсов, валы грудных мышц, идеально гладкие подмышки, твердый живот. И туго натянутые черные брифы, да.

Это все ее, да?!

Она уже нимфоманка или еще нет?!

Андрей шевельнулся. Отнял одну руку от изголовья, протянул ее к Марине.

— Ну что ты… Иди ко мне.

Занавес над разумом упал окончательно. А Марина скользнула к Андрею.

Марина его целовала. Она терлась своей грудью о его и стонала прямо в губы. И там, где она ерзала и терлась сильнее всего, их какого-то хрена разделял тонкий трикотаж его трусов.

Андрей не помнил, что обещал Марине. Но что бы он ни обещал ей — он все нарушил. Руки за головой долго не задержались. Руки жили своей жизнью.

А как их было удержать, если она, такая охуенная — рядом. Он обещал не лапать? Пошло все на хрен!

Кожа гладкая. Везде-везде гладкая. Смертельно вдруг захотелось проверить, насколько она гладкая там, между ног. И пальцами проверить, и даже языком. Но Марина именно этим местом ерзала, терлась, и потрогать ее там пока не получилось. Зато Андрей дотянулся до всех других мест.

Твердая упругая грудь сама толкнулась в ладони сосками. Марина застонала совсем громко и выгнулась, вжимаясь в его ладони, когда он занялся ее грудью всерьез. И потом, дальше, ниже, она тоже вся была гладкая — тонкая, но неожиданно твердая спина, изгиб ниже талии, когда пальцы сжались сами собой, сминая. И там тоже гладкая, упругая. Такая, что…

Он же собирался использовать второй шанс!

Они одновременно оторвались друг от друга. Пока Андрей, неловко ерзая, стаскивал трусы, Марина смотрела на него поплывшим взглядом. Растрепанная, с розовыми щеками, соски торчком. Взять бы ее сейчас, вот не раздумывая, опрокинуть и взять. Чтобы сбить этот дикий звон в ушах. До одури же хочется! А потом уже и ее… языком…

Его снова толкнули в грудь ладонью, вынуждая лечь.

— Ты мой… — шептала она, опускаясь на него. — Ты мой… — шептала она, прогибаясь. — Ты весь мой… — шептала она, скользя по нему.

Да кто бы спорил, Мариша! Но ты… ты… ты…

Нет, ни единого слов возражения из Андрея не вырвалось. Он на какое-то время вообще замер, просто наслаждаясь.

Как она двигалась. Как прогибалась. Как скользило ее тело вдоль его. Он приподнялся на локтях и чуть не ослеп. Теперь он видел это отчетливо — как слегка раздвинутые складки розового женского естества скользят вдоль его члена.

Это охрененно красиво. Но долго так выдержать невозможно.

— Мариша… — прохрипел Андрей. Кое-как сел, прижал ее к себе. — Убей меня, но терпение кончилось. Все, что хочешь, потом сделаю, но сейчас… Сейчас дай мне себя.

Она издала какой-то мурлыкающий горловой звук, а потом приподнялась и в одно неуловимое движение опустилась на него!

Андрей чуть не сдох от наслаждения в этот момент. Как там было туго, горячо, влажно. Как сразу захотелось опрокинуть ее, врубиться до упора и долбиться. Но кто-то орал на краю сознания — орал двумя детскими голосами: «Нельзя! Нельзя! Нельзя!».

Разъединить тела оказалось очень трудно. Почти невозможно. Физически больно. А потом Марина добила его — жалобным всхлипом, взглядом, полным обиды, дрожащими губами.

— Почему?.. Андрей, почему ты?.. Зачем мы остановились?..

Он снова сгреб ее. Слова приходилось проталкивать через горло.

— Сейчас… Погоди… Я сейчас… Я быстро…

Получилось и в самом деле быстро — выпустить Марину из рук, перегнуться, поднять штаны и вытащить из кармана требуемое. Воспользоваться.

А потом опрокинуть ее на кровать, сцеловать обиду и разочарование с глаз и губ. И взять — так, как и хотелось.

Ее ноги на его пояснице. Его яростные и глубокие движения. Что он там собирался исправить?! Его опять срывает. Но все же сейчас иначе. До одури хочется ее. И так же до одури хочется, чтобы она улетела с ним.

Ну почему, почему у девочек нет таких же простых и убедительных сценариев для оргазма, как мужиков?! Почему у вас все так сложно и неочевидно?

У всех. Но не у Марины. В чем дело в итоге оказалось — кто бы из них потом стал разбираться? В подушке, которую Андрей подсунул ей под поясницу? В движениях его пальца чуть выше того места, где соединялись их тела? В той похабщине, которую он, задыхаясь, хрипел ей на ухо?

Неважно, наверное. Потому что в итоге все вышло предельно убедительно. Так что сомнений не осталось. Ее выгнувшееся тело, то, как сжались ее ноги вокруг его спины. И сильная и долгая пульсация. Она-то и выжала из Андрея последние остатки терпения и выдержки.

Какая же ты у меня умница. Успела. Какая сладкая девочка. В качестве благодарности сладкая девочка получила тяжеленое и обессиленное мужское тело сверху.

Примерно год назад Марина в супермаркете совершила импульсивную покупку. Вообще-то, такие поступки были ей несвойственны. Но тут что-то пошло не так. И в ее квартире, точнее, в ее спальне, поселилась большая мягкая игрушка. Уже потом Марина узнала, что игрушка имеет специальное название — «Гусь-обнимусь».

Конечно, в таком стыдно признаваться. Марина никому и не признавалась. Но спала Марина именно с этим гусем. И именно сейчас, лежа на плече Андрея, положив руку ему на грудь, а ногу закинув на его бедро, слыша его еще шумное дыхание, Марина именно это и сказала.

— Ты круче, чем гусь-обнимусь.

— Кто?

Давай, Марина Геннадьевна, давай! Объясни взрослому мужику, кто такой гусь-обнимусь!

— А твои мальчишки не спят с мягкими игрушками?

— Да вроде бы вышли уже из этого возраста.

Было очень странно вот так лежать в постели, быть голыми и еще горячими после близости и разговаривать про мягкие игрушки. И про детей Андрея. А еще очень хотелось спросить, а как было раньше? Неужели Дема и Кася и в маленьком возрасте совсем не спали с мягкими игрушками?

— Мариш… — пальцы Андрея коснулись ее шеи, забрались в волосы. — Так что там за гусь?

Ее окутали только-только угомонившиеся мурашки. То ли от касания его пальцев. То ли от хриплого «Мариша».

Марина глубоко вздохнула, а потом, почти не запинаясь, объяснила, что такое этот «Гусь-обнимусь». И подняла голову с плеча Андрея, чтобы посмотреть ему в глаза. Давай. Можешь смеяться. Да, я, взрослая, адекватная и далее по списку, сплю с мягкой игрушкой! Потому что иногда очень хочется ночью кого-нибудь обнять. Хотя бы плюшевого гуся.

Андрей молчал. А Марина снова зависла, разглядывая его. Теперь не тело, теперь только лицо. В нем что-то изменилось, и Марина вдруг ясно и отчетливо поняла — что. С лица Андрея исчезло все то, что обычно на нем присутствовало — хмурость, недоверчивость, язвительность, сарказм. Оно было очень открытым. Даже будто беззащитным. А потом губы Андрея тронула улыбка. Совсем непохожая на обычные его улыбки. Такая… мягкая. И… благодушная, наверное. Эта улыбка что-то перевернула в Марине, и прежние мурашки вернулись, приведя с собой новых. И единственное слово, которое теперь было в ее голове — нежность. Нежность к этому большому мужчине с новой улыбкой.

Андрей приподнял руку и пригладил ее растрепанные волосы.

— Я точно гусь-обнимусь.

— Правда? — это был совершенно абсурдный диалог.

— Ага. У моей матушки до свадьбы была фамилия Гусева. Единственное, знаешь… Переход от «Гусь-обнимусь» до «Гусь-ебусь» — он очень короткий.

Марина со смехом уткнулась Андрею в плечо. Он все-таки блестяще умеет вот эти переходы от нежности к смеху. Виртуоз!

Рука Андрея скользнула по ее спине. Марина замерла. Нет-нет, ей нужна пауза! Чтобы чуть-чуть, хотя бы чуть-чуть поставить мозги на место.

— Слушай, а давай, я тебя покормлю?

Андрей вздохнул, опустил руку еще ниже, сжал. А потом убрал руку.

— А давай.