69 (Шестьдесят девять)

В половину десятого вечера, в четверг, когда Тим Уэст, развалившись на кровати, проверял контрольные работы, которые обрушил на свой образцовый 11 класс английского языка, он услышал шаги, поднявшиеся по лестнице и протопавшие по коридору к спальне.

В дверном проеме возникла его жена Лора.

— Тим, иди сюда.

Он отложил бумаги и поднялся с кровати.

Спускаясь следом за женой по скрипучей лестнице, он испытывал огромное удовольствие от вида ее длинных, стройных ног и той грации, с какой она держала себя. Желтая атласная сорочка, которая так ему нравилась, и острый аромат цветочного бальзама для кожи, навели Тима на мысль о ночи супружеского счастья. Вечер четверга давным-давно стал их вечером.

В гостиной Лора усадила мужа в широченное кожаное кресло напротив камина, а сама устроилась на шедшем в комплекте с креслом пуфике; и тут на него обрушилось мимолетное предчувствие: жена собирается сообщить, что беременна их первым ребенком (они работали над этим с прошлого Рождества). Вместо этого она потянулась к столику рядом с креслом и нажала на автоответчике кнопку проигрывания записи.

Десять секунд статического шипения ветра.

Пробивается женский голос, сильно приглушенный и почти неразборчивый, кроме: «… ничего не значит!»

Голос мужчины, громкий, искаженный резкими шорохами: «… вынудила меня сделать это».

«Я могу объяснить!»

«…поздновато для этого».

Глухой удар, хрипящее бульканье.

«…в мои глаза», — снова мужской голос: «Загляни в них!… говорить ты не можешь… но… в последнюю минуту слушай… шлюха… унизила меня. Ты лежишь там и думаешь об этом, пока…»

Тридцать секунд кошмарных хрипов, иногда прерываемого шорохами ветра.

Мужчина плачет навзрыд, от всей души.

Электронный голос завершил сообщение: «Четверг, девять часов шестнадцать минут вечера».

Тим посмотрел на жену. Лора пожала плечами. Он наклонился и снова включил автоответчик.

Когда запись закончилась, Лора спросила:

— Это ведь не то, что я думаю, правда?

— А можно ли узнать наверняка?

— Давай просто позвоним девять-один-…

— И что скажем? Что вообще у нас есть?

Лора потерла свои голые руки. Тим шагнул к камину и повернул искусственные дрова. Она подошла и села рядом с мужем на прохладные кирпичи.

— Возможно, это просто дурацкая шутка, — сказала она.

— Может быть.

— Что? Ты так не думаешь?

— Помнишь Джина Малака? Учителя физкультуры?

— Высокий, придурковатого вида парень. Конечно помню.

— В прошлом году мы какое-то время тусовались вместе, пока он переживал развод. Пили пиво, в боулинг ходили. Отличный мужик, только чудной слегка. Как-то раз наш телефон зазвонил, но когда я снял трубку и сказал: «Алло?», никто не ответил. Самое странное, я слышал чей-то разговор, только приглушенно, в точности как это сообщение. Но голос Джина я узнал. Мне следовало бы повесить трубку, но — такова уж человеческая природа — я помедлил, слушая, как он, сидя в машине, заказывает еду в экспресс окне «Вендис». Видимо, наш номер стоял на быстром наборе у него в сотовом. Телефон тряхнуло, и тот случайно позвонил к нам домой.

Одна из бретелей сорочки соскользнула с плеча Лоры.

Тим поправил ее, а жена сказала:

— Ты пытаешься напугать меня? Давай позвоним твоему брату…

— Нет, не сейчас…

— Погоди-ка, ты хочешь сказать, что кто-то, кого мы знаем достаточно хорошо, чтобы наш номер был у него на быстром наборе, убил сегодня вечером какую-то бедную женщину, и ненароком… Как ты там сказал?

— Тряхнул.

— Спасибо. Тряхнул свой телефон и нечаянно позвонил нам во время убийства. Ты на это намекаешь?

— Слушай, возможно, мы слишком…

— Чушь собачья! Я безумно напугана, Тим.

— Ладно. Давай послушаем еще раз, посмотрим, получится ли узнать голос.

Тим подошел к столику и запустил сообщение в третий раз.

— Слишком сильные помехи, — сказал он, когда автоответчик отключился.

Лора поднялась и направилась на кухню, через минуту вернулась с небольшим блокнотом, который использовала для составления списка покупок.

Она снова уселась на свое местечко на камине, занесла ручку над бумагой и сказала:

— Хорошо, с кем из друзей мы достаточно близки, чтобы угодить к ним на быстрый набор?

— Включая родных?

— Всех, кого знаем.

— Моя мать, твои родители, мой брат и твои брат с сестрой.

«Джен», — нацарапала она в блокноте.

«Крис».

«Шанна и Дэвид».

«Джен и Уолтер».

«Дэйв и Энн».

«Пол и Мо».

«Ханс и Ланетт».

«Кайл и Джейсон».

«Кори и Сара».

Это продолжалось несколько минут, наконец Лора оторвала взгляд от блокнота и произнесла:

— Здесь тридцать имен.

— Так. У меня возник неприятный вопрос.

— Какой?

— Если мы собираемся исходить из предположения, что на автоответчике наш знакомый убивает женщину, тогда нужно спросить себя: «Кто из друзей вообще способен на нечто подобное?»

— Боже.

— Вот-вот.

На минуту в гостиной стало так тихо, что Тим расслышал тиканье секундной стрелки старинных бабушкиных часов на каминной полке и музыку Баха, которую крутил CD-проигрыватель «Бозе» в спальне наверху.

— У меня есть кое-кто на примете, — сказал он.

— И у меня.

— Ты первая.

— Кори Мастин.

— Ой, да ладно, ты так говоришь, потому что он затащил меня в тот сисько-бар в Вегасе, да ты всегда терпеть его не могла…

— Я не выношу большинство твоих университетских друзей, но Кори — особенно. У меня от него мурашки по коже. Мне кажется, если он сильно приревнует, в нем вполне может проснуться психопат. Женская интуиция, Тим. Нужно верить ей. Твой черед.

— Муж твоей подруги Анны.

— Дэйв? Нет, он такой милый.

— Мне этот тип никогда не нравился. Пару лет назад мы с ним играли в бейсбол в церковной лиге, и на поле он вел себя как маньяк. Серьезные проблемы с темпераментом. Гнусный засранец. Несколько раз мы чуть не подрались.

— Так что мне делать? Поставить галочки возле их имен?

— Да… Погоди-ка. Господи, ну мы и тупицы. Тим вскочил со своего места у камина и бросился к телефону.

— Что ты делаешь? — спросила Лора.

— Звездочка-шестьдесят девять. Можно перезвонить на последний входящий номер.

Когда он уже тянул руку к телефону, тот зазвонил.

Он вздрогнул и посмотрел на Лору, спрятавшую глаза в изгибе руки.

— Я чуть не обделалась от испуга, — сказала она.

— Мне ответить?

— Не знаю.

Он поднял трубку на середине очередной трели.

— Алло?

— Тииииииммммм.

— Привет, мам.

— Как поживает мой малыш?

— Все в порядке, но…

— Знаешь, я сегодня говорила с твоим братом, и беспокоюсь…

— Слушай, мам, извини, но сейчас действительно не самое подходящее время. Может, я тебе завтра перезвоню?

— Ну, хорошо. Люблю тебя. Целую и обнимаю твою чудесную женушку.

— И мы — тебя. Пока, мам, — Тим повесил трубку.

Лора сказала:

— Значит ли это, что мы не можем воспользоваться звездочкой-шестьдесят девять, чтобы выяснить, кто оставил сообщение?

— Не знаю.

— Думаешь, есть еще какой-нибудь похожий код? Например, две звездочки шестьдесят…

— Я не работаю в телефонной компании, Лора.

— Помнишь, я предлагала купить пакет услуг с определителем номера, а ты все ныл: «Нет, это лишние пять баксов в месяц». Думаю, пора сообщить в полицию.

— Нет, я позвоню Мартину. Его смена заканчивается через час.

В без нескольких минут одиннадцать в дверь позвонили.

Тим отодвинул засов и обнаружил за дверью своего брата. Мартин стоял на крыльце, щурясь в ярком свете фонаря; мундир его был измят, под глазами темнели мешки.

— Ну и видок у тебя, братец, — сказал Тим.

— Можно мне войти, или ты намерен болтать прямо здесь, на холоде?

Тим глянул через плечо старшего брата и увидел припаркованную на подъездной дорожке патрульную машину, двигатель которой пощелкивал, охлаждаясь.

Туман окутывал дома и улицы Квейл-Риджа, одного из новых поселков, построенных на бывших фермерских пастбищах; все дома новые и однотипные и расположены достаточно близко к автомагистрали, чтобы всегда наслаждаться ее отдаленным рокотом.

Он отступил в сторону, впуская Мартина в дом, а после закрыл и запер дверь.

— Лора спит? — спросил полицейский.

— Нет, она еще не ложилась.

Они пересекли гостиную и вошли на кухню, где Лора, одетая теперь в более скромную ночную рубашку, поставила на плиту кастрюльку с водой; крышка подпрыгивала и звенела, выпуская пар.

— Привет, Марти, — сказала женщина.

Он поцеловал ее в щеку.

— Бог мой, ты чудесно пахнешь. Так ты уже сказала ему о нас?

— И не надоест же, — сказал Тим.

— Ты думаешь, шутка уже приелась — а она становиться лишь смешнее.

Лора спросила:

— Может чаю, Марти?

— Не откажусь.

Мартин и Тим удалились в гостиную. Лора заварила чай и присоединилась к ним, плюхнувшись в большое кожаное кресло напротив дивана.

Мартин сказал:

— Заебись тут у вас, уютненько, и костерок горит, ко всему прочему. Ну, что стряслось? Вы, ребята, собрались-таки завести спиногрыза?

Лора и Тим переглянулись, а затем Лора сказала:

— Нет, с чего ты взял?

— Да, Март, как правило, небезопасно спрашивать женщину, беременна ли она, пока и в самом деле не покажется головка ребенка.

— Так я не стану вскоре дядей? Тогда какого еще рожна вы позвали меня так поздно?

— Давай, Лора.

Женщина ткнула в кнопку воспроизведения на автоответчике.

Они прослушали сообщение, и когда оно закончилось, Мартин сказал:

— Вруби-ка по новой.

После того, как запись прокрутилась еще раз, повисло молчание; Мартин, нахмурившись, качал головой.

Наконец он произнес:

— Зная, какой ты скупердяй, не стану даже спрашивать, есть ли у тебя определитель номера или что-нибудь еще, изобретенное в двадцать первом веке. А как насчет звездочки-шестьдесят девять? Набирал?

— Пытался. Но буквально в ту же секунду, как я взялся за трубку, позвонила мама.

Мартин расстегнул две верхние пуговицы темно-синей рубашки, и пробежал пальцами по воротнику, ослабляя его.

— Возможно, чей-то розыгрыш, — сказал он. — Кто-то, наверное, поднес трубку к телевизору во время сцены убийства в каком-нибудь фильме.

— Если и так, то фильма я не узнаю.

Мартин торопливо застегнул пуговицы на рубашке и сказал:

— Что же, по-твоему, это такое?

— Думаю, чей-то телефон тряхнуло в самый неподходящий момент — а мы стояли на быстром наборе.

— В девять-один-один звонили?

— Позвонили тебе.

Мартин кивнул.

— Наверняка должен быть способ узнать тот номер. Ну, что-то еще наподобие звездочки-шестьдесят девять.

Тим сказал:

— Звездочка-семьдесят?

— Я ничего похожего не знаю.

— Несколько мнут назад мы пытались дозвониться в телефонную компанию, но они откроются только в восемь утра.

Мартин посмотрел на Лору и спросил:

— Ты в порядке, солнышко? Выглядишь неважно.

Тим тоже заметил произошедшие с ней перемены: лицо жены пожелтело, словно ее укачало, руки едва заметно дрожали.

— Все хорошо, — сказала она.

— Уверена? Ты выглядишь так, словно вот-вот наблюешь на ваш новый ковер.

— Я же сказала, все хорошо.

Мартин встал.

— Мне нужно припудрить носик.

Лора проводила его взглядом, подождала пока он выйдет из комнаты, пройдет по коридору первого этажа и закроет за собой дверь ванной комнаты, и лишь тогда она повернулась к Тиму и прошептала:

— Ты видел?

— Видел что?

— Когда он минуту назад расстегнул рубашку, то показалась одетая под низ белая футболка.

— Ну и?

— Я увидела кровь на ней, и, кажется, он заметил мое любопытство: сразу же поспешил снова застегнуться.

В животе у Тима что-то сжалось.

— Почему у него кровь на майке, Тим?

Донесся звук спускаемой в унитаз воды.

— Слушай, когда он вернется, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и собираешься лечь спать, — из крана в ванной комнате потекла вода. — Затем поднимайся наверх и жди несколько минут. Я предложу Мартину выпить. Мы сядем на кухне, а ты тихонько спустись обратно, выйди наружу и попробуй забраться в его машину.

— Зачем?

— Кажется, сотовый у него не с собой. Обычно он держит его в маленькой сумочке на ремне. Наверное, в машине оставил. Найди телефон и просмотри историю исходящих вызовов. Если он звонил к нам домой сегодня в девять шестнадцать, мы узнаем.

— И что тогда?

Кран в ванной стих.

— Не знаю. Черт возьми, он ведь мой брат.

Тим открыл один из шкафчиков, висевших над раковиной, и достал бутылку виски.

– «Старый Дедушка?» — спросил Мартин.

— Что, слишком дешево для тебя?

— Отец накачивался этим пойлом до потери сознания. Дай-ка взглянуть. Он забрал бутылку из рук Тима, открутил колпачок и понюхал содержимое. — Боже, навевает воспоминания.

— Хочешь льда или…

— Не-а, давай по очереди, прямо из горла, как в старые добрые времена на природе.

Они сидели за кухонным столом, передавая друг другу бутылку «Старого Дедушки». Прошло несколько месяцев с тех пор, как братья нормально общались. В старшей школе они были не разлей вода, затем в колледже, где Мартин продержался лишь три семестра, стали отдаляться. Тим вернулся домой два года назад, когда папина печень окончательно признала поражение, и оказалось, что между ним и братом выросла незримая стена, возникла неясная напряженность, которой они никогда не признавали открыто.

И хотя сейчас все мысли Тима занимало то сообщение и Лора, он заставил себя ступить на вражескую территорию и заговорил о маме, спросил у Мартина, не кажется ли ему, что после смерти отца она словно бы расцвела.

— Ну ты, блядь, и загнул.

— Да я не в том смысле…

— Нет, ты говоришь, ей без него лучше.

Тим услышал, как скрипнула ступенька на середине лестницы — Лора спускалась из спальни — и гадал: заметил Мартин или нет? Последние две ступеньки будут не менее скрипучими, а потом настанет черед входной двери, а то, как она открывается, можно услышать даже в Аргентине. Ничего не остается, кроме как сделать брата раздраженным и шумным.

— Верно, Мартин, я считаю, что без него ей гораздо лучше. Последние пять лет он только и делал, что причинял нам уйму боли. А ты выступал его верным последователем.

Еще один скрип.

– «Чти отца своего». Слыхал такое, Тим?

Щеки Мартина раскраснелись от выпитого виски, и Тим гадал, намеревается ли тот подобно ему повышать голос. Брат сидел спиной к арочному проему, что вел из кухни в гостиную, и когда Тим увидел Лору, кравшуюся через прихожую в сторону входной двери, то попытался отвлечь Мартина.

— Ты ведь знаешь, что он бил маму.

— Лишь один раз, Тим. Один ебаный раз. Да и то — по чистой случайности. Толкнул ее, не рассчитав силы, — теперь Лора возилась с засовом. — Он расплакался, увидав, что наделал. Тебя там не было, когда это случилось. Ты не видел, как он сидел в своей блевотине и рыдал, словно долбанный двухлетний ребенок. Не видел ведь? — Тим уловил скрип дверных петель. — Нет, — ответил Мартин на собственный вопрос, а входная дверь распахнулась, впуская холод. — Ты у нас в колледже учился, — Лора выскользнула наружу и осторожно прикрыла за собой дверь. — Собирался учителем стать, — у Тима тут же отпала всякая охота выслушивать мнение брата о своей профессии.

— Ты прав, — сказал Тим. — Извини. Я просто… Часть меня до сих пор злиться на него, понимаешь?

Мартин поднял бутылку, сделал большой глоток, вытер губы.

— Конечно понимаю.

Тим потянулся через стол за «Старым Дедушкой», прикидывая, сколько времени потребуется жене на все про все. Если патрульная машина окажется заперта, Лоре ничего не останется, кроме как вернуться домой. Если же тачка будет открыта, понадобится, наверное, минута или две, чтобы обыскать передние сиденья, и еще секунд тридцать, чтобы разобраться, как работает мобильник Марти, и проверить историю звонков.

Он отхлебнул виски и толкнул бутылку обратно Мартину.

— Хотелось бы мне, чтоб ты заходил почаще, — сказал Тим. — Мы редко видимся в последнее время, тебе не кажется?

— Каждое воскресенье можешь увидеть меня у мамы.

— Я не это имел ввиду.

Тим хотел спросить Мартина, чувствует ли он вставшую между ними стену, но, заглянув через стол в глаза брата, не смог выдавить из себя ни слова. Они с ним работали на разных частотах.

Очки Лоры запотели от промозглого тумана, да и свет на крыльце не горел, так что ей понадобилось некоторое время, чтобы спуститься по ступенькам — подошвы домашних тапочек скользили по влажной кладке. Туман сгустился после приезда Мартина, уличные фонари горели слабо и болезненно, из ярких островков света они превратились в размытые, тусклые пятна вдалеке.

Она поспешила по тротуару, что, изгибаясь, вел от дома к подъездной дорожке.

Мартин припарковался рядом со старенькой «Хондой Цивик», на которой Лора каталась с одиннадцатого класса старшей школы: больше 200000 миль на одометре — и никаких признаков дряхлости.

Обогнув патрульную машину, Лора подошла к передней пассажирской дверце, теперь ее нельзя было заметить из окна гостиной. Она потянулась к ручке, гадая, поставлена ли машина Мартина на сигнализацию. Если так, она перебудит весь квартал, и лучше ей заранее придумать, как она объяснит своему деверю, зачем пыталась проникнуть в его машину.

Дверь открылась. Вспыхнула подсветка салона. И никакого визга сигнализации. На переднем сиденье царил бардак: на полу валялись упаковки еды из «Чик-фил-Эй» и смятые банки «Чируайна».

Перегнувшись через компьютер на центральной консоли, она осмотрела водительское место.

Телефона нигде не было.

Покопавшись две минуты в бессчетных бумажках, салфетках, соломинках для питья и неприкаянных пакетиках с солью, она убедилась, что мобильника нет и в бардачке.

Она заглянула сквозь перегородку, разделявшую салон пополам.

На заднем сиденье, поверх журнала «Пентхаус», лежал телефон Мартина в черном кожаном чехле.

— Ага, я встречался с ней какое-то время.

— Но теперь уже нет?

Мартин еще раз хорошенько приложился к «Старому Дедушке» и покачал головой.

— Что стряслось?

— Она хотела, как говорится, одомашнить меня.

Тим выдавил улыбку.

— Это как?

— Пыталась затащить в церковь и воскресную школу. Каждый раз, когда мы шли куда-нибудь и я заказывал «алкогольный напиток» (это ее формулировка), она вздыхала столь сдержанно и неподдельно, словно мое поведение глубоко ранило ее чувства Южной баптистки. А в кровати…

Лора открыла правую дверцу и забралась на заднее сиденье патрульной машины. Опасаясь, что подсветка салона выдаст ее, если Мартин случайно выглянет наружу, Лора закрыла за собой дверь.

Спустя секунду свет погас.

Она взяла кожаный чехол, выудила из него сотовый телефон Мартина, открыла — маленький экран засиял в темноте.

— …я обнадеживал себя, думал: девчонка так напрягается из-за всякой хуйни — она должна быть просто психопаткой в постели. Типа, где-то убудет, а в чем-то прибудет, верно?

Потягивая виски, Тим бросил беглый взгляд на входную дверь за спиной Мартина.

— К сожалению, все оказалось иначе. Когда наконец дошло до дела, она просто лежала там, как бревно, и забавно скулила. Секс приводил ее в ужас. Думается мне, она относилась к нему, как к ковырянию в собачьем дерьме. Проклятье, виски наружу просится.

Мартин поднялся из-за стола и покинул кухню, Тим прислушивался к шагам брата, удалявшимся по коридору.

Дверь в ванную комнату открылась и закрылась.

Внезапно сделалось тихо.

Часы над кухонной раковиной показывали 11:35.

Лора посмотрела на экран сотового и длинно выдохнула. Последний звонок Мартин сделал в 4:21 вечера — он звонил Мэри Уэст, своей и Тима матери.

Она закрыла мобильник, сунула его обратно в кожаный чехол, поседела мгновение в темной машине. Она поняла, что неким образом знала это с самого начала, и теперь обдумывала, как сообщить Тиму. Может, отрицательно покачать головой, прошмыгнув мимо кухни к лестнице? Лучше не афишировать перед Мартином, что они его подозревали.

Она попыталась нащупать в темноте дверную ручку, но все искала, искала и никак не могла найти. Во всяком случае, с этого боку ручки не наблюдалось. Она передвинулась к другой дверце, провела рукой по винилу. Ничего. Наклонившись вперед, она дотронулась до перегородки из покрытого винилом металла, которая отделяла передние сиденья от задних, и подумала: «Да вы издеваетесь».

Десять минут спустя, пылая от стыда, Лора сломалась и набрала свой домашний номер на телефоне Мартина. Даже изнутри машины она могла слышать звонок телефона, долетавший из окон гостиной. Если удастся уговорить Тима незаметно выйти наружу и выпустить ее, Мартин никогда ни о чем не узнает.

Трубку поднял автоответчик, ее голос объявил: «Прямо сейчас Тима и Лоры здесь нет. Вы знаете, что делать».

Она закрыла телефон Мартина, открыла, нажала повторный набор — пять гудков, затем снова автоответчик.

Она отложила мобильник, и в ту же секунду он завибрировал.

Лора открыла чехол, открыла сотовый: вызов шел с их стационарного телефона — похоже, Тим набрал звездочку-шестьдесят девять, чтобы перезвонить ей.

Сквозь задернутые шторы окон гостиной она различила его профиль и нажала кнопку приема.

— Тим?

— Лора, слава Богу, — голос Мартина. — В доме кто-то есть.

— О чем ты? Где Тим?

— Убежал через задний двор. Ты где?

— Я, гм… Я на улице. Отправилась на позднюю прогулку.

— Ты по своему мобильнику разговариваешь?

— Ну да. Не понимаю, что…

— Я уже выезжаю. Встретимся у кольцевой, и тогда мы…

Сотовый Мартина трижды пискнул и вырубился.

От выпитого виски у Тима разыгралась жажда, а Мартин все не вылазил из ванной комнаты.

Тим подошел к раковине налить себе воды из подключенного к крану фильтра.

Он услышал скрип половицы — Марти вернулся на кухню — и, продолжая следить за уровнем воды в стакане, сказал:

— Позволь кое о чем тебя спросить, Марти. Как думаешь, тот, кто оставил то сообщение, знает об этом?

— Да, Тим, думаю, такое вполне возможно.

Что-то в голосе брата заставило Тима обернуться, и первым его побуждением было рассмеяться: Мартин, стоявший всего в нескольких футах от него, выглядел нелепо в паре белоснежных носков, в шапочке для душа, прикрывавшей короткие черные волосы, и в непонятно зачем напяленной атласной сорочке Лоры, которую та носила перед его приездом.

— Что за херня? — спросил Тим и заметил слезы, катившиеся по лицу Мартина.

— Она пошла в кино с Тайлером Ходжесом.

— О ком ты говоришь?..

— О Даниэлле.

— Мэдисон?

— Ага.

— Это с ней ты встречался? Мужик, она же еще в школе учится.

— Знаешь, что они с Тайлером делали после фильма?

— Марти…

— Он поехали в Рощу, припарковались, и когда я наткнулся на них, окна в машине были запотевшими.

— Слушай, ты можешь забрать пленку из автоотв…

— Они отследят звонок, — сказал Мартин. — Если вы наведете их на след.

— Мы не станем.

— Я вижу, как шестеренки крутятся в твоей голове, но я все обдумывал гораздо лучше тебя. Прокрутил все сценарии, и это…

— Прошу, Марти. Я никогда не смог бы тебя сдать.

Мартин, казалось, действительно обдумывает это. Он спросил:

— Где Лора?

— Наверху.

Мартин задрал голову и переложил из левой руки в правую ножик для снятия кожуры, позаимствованный с подставки для ножей.

— Хватит ебать мне мозги. Я только что поднимался туда.

— Тебе нужна помощь, Марти.

— Думаешь?

— Помнишь каникулы, которые мы провели в Миртл-Бич? Мне было двенадцать, тебе — четырнадцать. Мы прокатились на горках «Безумная мышь» восемь раз подряд.

— Чудесное было лето.

— Я твой брат, старик. Малыш Тимми. Взгляни на себя. И позволь мне помочь.

Произнося все это, Тим заметил: Мартин зашел настолько далеко, что даже надел черные защитные перчатки, и в этом поступке было нечто столь хладнокровное и продуманное, что впервые он испугался по-настоящему, ощутил острый пронизывающий холод, вспарывающий нутро, дыхание перехватило от прокатившейся по телу долгожданной волны адреналина, и внезапно до Тима дошло, что он просто стоит, привалившись к рабочему столу, и наблюдает, как Марти раза за разом втыкает изогнутый резак ему в живот — четыре, пять, шесть ударов — услышал, как стакан, выпав из руки, разбился о деревянный пол под ногами, а Мартин все колол и колол, и жидкое тепло распускалось в животе, и когда он потянулся рукой, чтобы прикоснуться к источнику чудовищной боли, Мартин схватил Тима за волосы и отогнул ему голову назад, и тот увидел потолок, услышал звонок телефона и почувствовал, как острие ножа вошло ему в шею, прямо под челюсть, различил ржавую вонь собственной крови на лезвии, а Мартин, перерезая глотку брату, произнес:

— Мне так жаль, Тимми. Все уже почти закончилось.

Сильный привкус металла возник во рту Лоры еще до того, как она увидела тень, выскочившую из-за угла гаража; сработал датчик движения, и прожекторы осветили Мартина, трусцой бежавшего к патрульной машине.

Она нырнула под сиденья и вжалась в пол, сердце колотилось под пижамной рубашкой.

Водительская дверь открылась.

Свет затопил салон.

Мартин забрался внутрь, захлопнул дверцу, неподвижно посидел за рулем, пока верхний свет не погас.

Наконец Лора услышала звяканье ключей.

Двигатель завелся, машина стала сдавать назад по подъездной дорожке, на глаза Лоре навернулись слезы: женщина испытывала страх и кое-что гораздо худшее — неясный ужас перед тем, что случилось дома, пока она взаперти сидела в этой машине.

Она подняла руку, пальцами пробежалась по обивке заднего сиденья, дотронулась до кожаного чехла мобильного телефона.

Когда Мартин заговорил, она до полусмерти перепугалась и, отдернув руку, снова прижала ее груди.

— Привет, ребята, это Марти. Слушайте, разговор с Тимом всерьез обеспокоил меня. Вскоре я заеду, и надеюсь, мы сможем все обсудить. Знаете, я еще не забыл день вашей свадьбы. Сколько уже прошло? Лет восемь? Всем на пути попадаются скалистые участки, но это… Ладно, давайте поговорим лично, когда я буду у вас.

Машина, сбросив скорость, начала долго и плавно поворачивать налево, и Лора, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, предположила, что они кружат по кольцевой развязке у въезда в поселок.

Мартин вздохнул и тихонько пробурчал себе под нос:

— Блядь, где же ты?

Она схватила с сиденья кожаный чехол, вытащила телефон.

Экран засветился в темноте. Набрала 9-1-1, нажала кнопку вызова.

Патрульная машина сбавила ход и остановилась.

«Соединение…» — появилось на экране, и она поднесла телефон к уху.

Водительская дверь открылась и захлопнулась, глаза Лоры на мгновение опалило светом. Она услышала шаги Мартина, удалявшиеся по мостовой, а телефон ни в какую не желал дозваниваться.

Лора отнесла его в сторону, прочла сообщение: «Сигнал потерян, вызов прерван».

В верхнем левом углу экрана значок связи, который по неясной причине напоминал бокал для мартини, не показывал ни одной полоски.

Шаги вернулись назад, и Мартин забрался внутрь, машина рванула с места.

Ускорение мощного восьмицилиндрового двигателя вдавило Лору в основание задних кресел.

Мартин рассмеялся.

Лора, державшая сотовый на вытянутой руке за спинкой сиденья Мартина, заметила на экране одну полосочку.

— Лора?

Она замерла.

— Ты должна сказать мне, что это за крем, — произнес он. — Вся машина просто благоухает им.

Она не двигалась.

— Да ладно, я знаю, что ты сзади. Видел тебя, когда минуту назад выходил из машины. А теперь сядь, нахуй, прямо и не зли меня.

Одинокая полоска на экране телефона исчезла.

Лора оттолкнулась от пола и вскарабкалась на сиденье.

Мартин следил за ней через зеркало заднего вида.

Они ехали по северной окраине поселка, фонари у крылец, далекие, как звезды, пробивались сквозь плотный полуночный туман.

Мартин свернул на их улицу.

— Что ты сделал с моим мужем? — спросила Лора, борясь со слезами.

Телефон на ее коленях хвастался двумя устойчивыми полосками и крайне низким уровнем заряда батареи.

Она протянула к мобильнику руку и наблюдала, как на экране появляется «9-1-1», по мере того, как пальцы с трудом нащупывали нужные кнопки в темноте.

— А что ты делала в моей машине? — спросил Мартин. — Не это ли искала?

Он поднял свой второй телефон, а Лора нажала клавишу вызова.

Сквозь крошечный динамик телефона в ее руке донеслись гудки.

Она спросила:

— Когда ты понял, что мы знаем?

— В тот миг, когда ты заметила кровь на моей футболке.

Мартин свернул на их подъездную дорожку.

— Мне действительно жаль, что все так сложилось, Лора. Богом клянусь…

Послышался слабый голос: «Девять-один-один. Что у вас случилось?»

— Ебаная сука, — он так резко ударил по тормозам, что, даже при столь низкой скорости, Лору швырнуло на перегородку.

Мартин перевел рычаг в режим «паркинг», толкнул свою дверь.

— О Боже, пришлите кого-нибудь…

Задняя пассажирская дверца распахнулась, и Мартин ввалился внутрь, придавил Лору своим весом, зажал рот ладонью и вырвал телефон, а затем ее голова взорвалась, и мир вокруг окутал искрившийся жгучими звездами мрак.

Лора подумала: «Я в сознании».

Она чувствовала, что щекой лежит на полу, а когда попыталась поднять голову, кожа на секунду приклеилась к дереву.

Села, открыла глаза; в висках пульсировала боль.

В четырех футах от нее, на полу возле раковины, распластался Тим, уставившись на нее пустыми глазами, на шее у него зияла черная щель.

И хотя она сидела в своей собственной кухне, залитой кровью мужа, с ногами бордовыми ниже колен и волосами, слипшимися в кровавые дреды, как у какого-нибудь демона-растамана, Лора не кричала и даже не плакала.

Ее желтая сорочка была перемазана кровью и разорвана, левая грудь выглядывала из дыры. В одной руке она сжимала нож, которым тысячу лет назад чистила киви к завтраку, в другой — принадлежавший Тиму «Магнум» калибра.357.

Входная дверь с треском распахнулась, шаги протопали через прихожую, мужской голос прокричал:

— Полиция Мурсвилла!

Вытянув шею, она увидела двух полицейских, возникших в арочном проходе между кухней и гостиной: один — невысокий мужчина с бритой головой, второй — ее деверь с широко открытыми глазами и слезами на лице.

Невысокий коп сказал:

— Выйди в другую комнату, Мартин. Не нужно тебе видеть…

— У нее пистолет!

— Дерьмо. Брось его, живо!

— Ну же, Лора, пожалуйста!

— Хочешь пулю схлопотать?

Они целились в нее из «Глоков», приказывали бросить оружие, и она старалась, но пистолет оказался приклеен к руке суперклеем — она попыталась швырнуть его через комнату, чтобы оторвать рукоятку от ладони, однако даже указательный палец был закреплен на спусковом крючке, ствол «Магнума» на мгновение повернулся в сторону полицейских, и позже они напишут в рапортах, что женщина целилась в них, и что огонь на поражение оставался единственным выходом, оба блюстителя порядка выстрелили: офицер Маккулар — два раза, офицер Уэст — четыре, а когда настал день разбирательства, действия обоих сотрудников были признаны разумными, и особенно начальство сочувствовало Уэсту, ведь парень обнаружил убитым своего младшего брата и был вынужден застрелить виновницу — собственную невестку.

Учитывая все обстоятельства, месяц оплачиваемого отпуска и еженедельные сеансы у психотерапевта — это самое меньшее, что они могли сделать.