79 убийств Марты Хилл Гиббс

Джозеф КСИДА

79 УБИЙСТВ МАРТЫ ХИЛЛ ГИБСС

© «Смена», 1992 г.

За тридцать девять лет, которые я прослужил в полиции, начав патрульным и выйдя на пенсию в возрасте 65 лет в чине комиссара, я, по моим подсчетам, прямо или косвенно участвовал в расследовании более четырех тысяч самых различных убийств. И за все эти годы, если не считать официальных отчетов, я ни единого слова не написал об этих убийствах. Теперь же, когда мне исполнился семьдесят один год и писать стало несравненно труднее — голова уже не та, да и артрит дает о себе знать,— именно теперь я пришел к заключению, что должен подробно написать о смертях, свидетелем которых был в последнее время.

Заметьте, я не называю их убийствами. Не называю потому, что не знаю, были ли это убийства. А если да, то совершены ли они человеческой рукой или некоей сверхъестественной силой.

Именно для того, чтобы прояснить эти вопросы для самого себя, я и пишу эти строки.

Пока жива была Марта Хилл Гиббс (а умерла она на прошлой неделе), я ни за что не стал бы этого делать. Марта была моей старинной и близкой приятельницей, самой замечательной женщиной из всех, кого мне довелось знать. Впрочем, если вы являетесь любителем детективного жанра, ее имя вам, несомненно, знакомо.

Ее часто называют американской Агатой Кристи. Свой первый детективный роман, с главной героиней медсестрой Мэри Браун, она написала еще в 1921 году. И с тех пор ежегодно выпускала по два детективных романа, не считая бесчисленных рассказов. Возможно, вы восхищались проницательностью сестры Мэри Браун, так же, как сегодня множество людей восхищается талантами Эркюля Пуаро. Или, быть может, вы являетесь поклонником Чака Силка — голливудского актера и частного детектива, ибо после 1946 года Марта перестала писать о сестре Мэри Браун и сосредоточилась исключительно на приключениях Силка.

Но я отвлекаюсь. Итак, как уже было сказано, я никогда не стал бы писать об этом, будь Марта жива, и теперь не знаю, с чего начать. Быть может, с того утра полгода назад, когда Марта позвонила мне и сообщила, что ее муж, мой давний добрый друг доктор Эдуард Гиббс, умер? Когда я думаю об этом, мне представляется, что именно вскоре после смерти Эда Марта стала вести себя как-то странно.

...Телефон зазвонил в шесть утра. Я положил зубную щетку, сполоснул рот, вошел в спальню и поднял трубку.

— Фрэнк,— услышал я голос Марты,— Фрэнк, Эд умер, прошу тебя, приходи.

В ее глубоком звучном голосе не было ноток истерии, только усталость и печаль.

Я живу почти напротив дома Гиббсов, поэтому мне потребовалось не больше пяти минут, чтобы добраться туда. Наружная дверь была открыта, и я прошел прямо в спальню.

Марта сидела на постели и держала руку Эда. На лице Эда была мягкая умиротворенная улыбка, глаза закрыты, казалось, он спит.

— Ты ведь не ушел навсегда, Эдди? — шептала она,— Я не хочу, чтобы ты уходил.

Увидев меня, она поднялась с постели и повторила:

— Эд умер.

Я утешал ее как мог. Мы позвонили нашему общему другу доктору Голдштейну. Эд умер во сне от сердечной недостаточности.

Мисс Шмидт, секретарь Марты, и я взяли на себя все хлопоты по похоронам. Я позвонил в Лос-Анджелес внучке Гиббсов Сью.

Именно после похорон Марта удивила меня. Она, я и Сью, которой исполнилось семнадцать, сидели за столом на кухне дома Гиббсов и пили кофе, сваренный Сью. Девочка все еще плакала. Слез не было видно, но лицо выражало глубокую печаль.

— Теперь,— проговорила она,— теперь дедушка не сможет быть на моей свадьбе.

— Ну что ты, родная,— низким хрипловатым голосом возразила Марта,— конечно же, он там будет.

— Какая свадьба? — спросил я.— Не знал, что ты собираешься выходить замуж, Сью. Марта ничего мне об этом не говорила.

Марта озадаченно посмотрела на меня, потом на Сью.

— В самом деле, Сью, дорогая. Какая свадьба? Ты мне ничего об этом не говорила... И, разумеется, дедушка будет присутствовать.

Сью перегнулась через стол и взяла руку Марты.

— Прости меня, бабушка,— сказала она и посмотрела на меня,— извините, дядя Фрэнк. С моей стороны это, конечно, жуткий эгоизм, но мы с Чарли Силком собираемся в следующем месяце пожениться.

Марта была просто потрясена.

— Чарли Силк? — переспросила она.— Ты сказала — Чарли Силк? Но ведь это мой детектив и, конечно же, дедушка будет присутствовать.

Все это гораздо более странно, чем может показаться на первый взгляд. Ведь Чарли Силк, как я уже упоминал, герой детективных романов Марты. Она создала этот образ так же, как Эрл Стэнли Гарднер создал своего Перри Мейсона, Агата Кристи — Эркюля Пуаро, а Артур Конан-Дойль — Шерлока Холмса.

Однако существует и реальный Чарли Силк. Кто-то обнаружил его прошлой осенью в Голливуде, когда Марта и Эд ездили туда по поводу съемок телевизионного сериала об этом персонаже. Чарли Силк был частным сыщиком и, кроме того, немного снимался в кино. Поначалу казалось, что он и будет играть главную роль. Однако Марта сказала мне, что его актерские данные не удовлетворяют ее, да и вообще он ей не симпатичен. Тем не менее продюсер сериала весьма активно использовал реального Чарли Силка для рекламы своих фильмов. Я думаю, что именно тогда Силк и познакомился со Сью, которая приехала вместе с бабушкой и дедушкой в Лос-Анджелес, чтобы поступить там в колледж.

В тот вечер после похорон Марта неоднократно заводила разговор о предполагаемом замужестве Сью, возражая против него то мягко и укоризненно, то резко и агрессивно. Несколько раз она повторила, что дедушке это тоже не понравится, но в конце концов попросила Сью не беспокоиться, так как дедушка все равно обязательно будет на свадьбе. Мне было очень горько видеть, как сильно повлияла смерть Эда на Марту, насколько она потеряла представление о реальности.

В последующие несколько недель после отъезда Сью в Лос-Анджелес состояние Марты не улучшилось, скорее наоборот.

Я ежедневно навещал ее, и каждый раз она подолгу пересказывала мне свои беседы с Эдом об их планах на будущее. Как-то я заглянул к ней и, проходя через гостиную в кабинет, услышал ее голос:

— Ваши рассуждения, мистер Грау, совершенно абсурдны. Между убийством в целях наживы и казнью преступника огромная разница, и я вообще не верю, что существует такая вещь, как оправданное убийство.

Я вошел в кабинет. Марта сидела за своим письменным столом и беседовала с пустым креслом, стоявшим сбоку от стола.

— Привет, Марта,— поздоровался я.

Она медленно повернулась ко мне и улыбнулась:

— Фрэнк, как я рада тебя видеть. А я как раз беседую с мистером Грау.

Я постарался скрыть свое изумление, но, очевидно, не преуспел в этом, потому что Марта пояснила:

— Ты, конечно, помнишь мистера Грау. Убийцу из романа «Смерть на южном шоссе». Он совершил убийство прелестной юной четы из Алабамы.

Я отлично помнил его — мистер Грау был особо изощренным и коварным убийцей. Внешне это чрезвычайно благообразный джентльмен лет шестидесяти с роскошной седой шевелюрой и такими же густыми усами, формой напоминавшими велосипедный руль. Но мистер Грау был персонажем из романа, написанного семь лет назад, а не реально существующим человеком.

Я присоединился к беседе с невидимым мистером Грау, а потом постарался отвлечь Марту и перевести разговор на новый розовый куст, который высадил в саду в то утро. Я попытался также убедить Марту начать работу над новой книгой. Я полагал, что если она вновь с головой погрузится в занятие, которое так любила, это поможет ей обрести покой. Во время нашего разговора она вдруг ласково улыбнулась мне и сказала:

— У меня в голове замечательный сюжет, Фрэнк, но не думаю, что мне удастся написать роман.

А на следующее утро — это было воскресенье — Марта исчезла.

Около половины восьмого я подрезал тот самый розовый куст, о котором мы с ней беседовали накануне. Вдруг перед домом Гиббсов остановился блестящий черный лимузин. Я положил секатор на землю и надел очки. На мой взгляд, это была модель примерно 1927 года выпуска. В то время на таких машинах разъезжали преуспевающие гангстеры. Высокий, худощавый, загорелый мужчина вылез из автомобиля и перешел на противоположную сторону улицы, куда выходили окна дома Гиббсов. Одет он был весьма странно: вычурного покроя светлый летний костюм и белая панама. Он и в самом деле походил на удачливого гангстера или профессионального игрока конца двадцатых годов.

Я разглядывал его, и у меня было странное чувство, будто я знаю этого человека. В это время на улицу вышла Марта. Переходя улицу, она помахала мне рукой. После смерти Эда я ни разу не видел ее такой бодрой и энергичной.

— Доброе утро, Фрэнк,— пропела она. Именно пропела, другого слова я не подберу. Впервые после смерти Эда голос ее звучал так жизнерадостно. Высокий мужчина открыл переднюю дверцу, и она села в лимузин. Он обошел машину, уселся за руль, и автомобиль тронулся. Марта еще раз помахала мне рукой. Не знаю зачем, но я запомнил номер.

Около четырех часов мне позвонила мисс Шмидт.

— Мистер Мэллой,— спросила она,— миссис Гиббс говорила вам, что собирается сегодня уехать?

— Нет,— ответил я,— а что?

— Дело в том, что она просила меня приехать сегодня в обычное время, к десяти часам. Я так и сделала, но не застала ее дома. Я просмотрела почту и, помимо обычной корреспонденции, счетов и тому подобного, нашла нечто чрезвычайно странное.

— Что именно?

— Записку... Вот что там сказано: «Мы собираемся провести важную встречу. Будем весьма польщены, если вы удостоите ее своим присутствием. В случае вашего согласия Джонни Френч заедет за вами в 7.30 утра в воскресенье 11 августа». И она подписана,— продолжала мисс Шмидт.— «С любовью. Ваши убийцы».

«Отлично,— подумал я,— у Марты родился сюжет для нового рассказа. Джонни Френч... Джонни Френч, очень знакомое имя».

Внезапно я вспомнил — Джонни Френч был убийцей из первого детективного романа Марты. И описание внешности Френча в книге полностью совпадало с обликом высокого худощавого мужчины, который заезжал за Мартой в это утро.

— Не волнуйтесь, мисс Шмидт,— сказал я,— и оставьте в кабинете все как было. Я сейчас буду.

Как только я переступил порог кабинета, мисс Шмидт передала мне свернутое в трубку послание. Это была не бумага, не пергамент. Материей я бы это тоже не назвал. Рискуя навлечь на себя обвинение в истерии, я определил бы его цвет, как сверхъестественно голубой. Я не знал тогда и теперь не знаю, из какого материала оно было изготовлено. Послание, которое мисс Шмидт зачитала мне по телефону, было аккуратно напечатано посередине этой штуки. Я говорю напечатано, но не могу ручаться и за это. Просто буквы выглядели так, будто они были напечатаны на машинке, а не набраны в типографии или написаны от руки. Буквы были какого-то странного светло-серого или серебристого цвета.

Подробно расспросив мисс Шмидт, я пришел к заключению, что, насколько могла судить она сама, документ этот непонятно каким образом появился на письменном столе Марты. Иными словами, если прочая корреспонденция того дня пришла в конвертах, имела почтовый штемпель и адрес, этот документ был просто найден посредине стола. Мисс Шмидт самым тщательным образом просмотрела содержание корзин для бумаг, но не нашла никакого конверта, в котором могло прийти это послание.

Я отпустил мисс Шмидт домой и решил вызвать полицию, если Марта не вернется домой к следующему утру. Она не вернулась, и по моему вызову в дом Гиббсов явился пятидесятилетний сержант из Бюро по розыску пропавших лиц.

Разумеется, я ничего не сказал ему о странном поведении Марты, но очень подробно описал человека, который увез ее, сообщил номер машины, а также показал послание, найденное мисс Шмидт на столе. Я попросил сержанта Отто Ханзекера держать меня в курсе всего, что касалось поисков Марты. Сержант свое слово сдержал. Не прошло и суток, как он позвонил мне:

— Комиссар, мы нашли лимузин на стоянке в Айдлуайлде. Владелец — некто Герман Грау. В настоящее время разыскиваем его. Мы нашли свидетеля, который видел высокого худощавого мужчину, сопровождавшего миссис Гиббс вплоть до ее посадки на лос-анджелесский рейс. Пока нам не удалось найти этого мужчину, но я уверен, что с миссис Гиббс все в порядке. Как только мы что-нибудь узнаем, я сразу же вам сообщу.

Я поблагодарил сержанта, но не успокоился. В то время мне казалось совершенно диким появление Германа Грау, человека с именем убийцы из романа Марты.

Сержант Ханзекер явился ко мне на следующее утро часов окало десяти:

Мы не можем найти мистера Грау, но знаем, что он — небольшого роста, лет около шестидесяти, с густой, совершенно белоснежной шапкой волос и такими же усами. Около недели назад Грау купил лимузин у старого оперного певца Фердинанда Уилмота. Хобби Уилмота — собирать и восстанавливать автомобили старых марок. Грау заплатил Уилмоту десять тысяч наличными. Тем временем наши ребята в лаборатории пытаются разгадать загадку странной записки. Подняли всю имеющуюся информацию о производстве различных сортов бумаги и практически всех известных специальных тканей, но ничего похожего пока не обнаружили. Они проверили все машинки в доме Гиббсов, а также все образцы машинок различных марок, но не могут найти машинку, на которой эта записка могла быть напечатана. Странно, не правда ли?

В пятницу вечером, пять дней спустя после исчезновения Марты, я собирался лечь спать и по привычке включил телевизор послушать одиннадцатичасовые новости.

«Каким же он был, прошедший день?» — спросил диктор и начал отвечать на свой собственный вопрос. Он поведал зрителям о новом международном кризисе, о результатах местных выборов, а потом добавил: «В Голливуде сегодня скончался Чарльз Силк. Кандидатура Силка, частного детектива и киноактера, серьезно рассматривалась в качестве возможного претендента на исполнение роли детектива с той же фамилией в нашумевшем телесериале «Приключения Чака Силка». Силк разбился насмерть, свалившись с террасы своей фешенебельной квартиры, расположенной на крыше многоэтажного дома на Сансет Стрип сегодня вечером...»

По идиотскому обычаю, заведенному в передачах такого рода, диктор больше ничего не сказал. Я позвонил сержанту Ханзекеру и застал его дома.

— Да,— ответил он,— мы получили это известие примерно час назад. Я жду разрешения вылететь на Западное побережье, чтобы выяснить, существует ли связь между смертью Силка и исчезновением миссис Гиббс. Если что-нибудь выясню, сообщу вам.

Я сидел в своем кабинете, лениво просматривая коллекцию марок. Совершенно случайно выглянул в окно, выходившее на улицу, где стоял дом Марты, и бросил взгляд на каминную трубу. Невероятно, но в этот жаркий августовский вечер из трубы вился дымок. Я выскочил из-за стола и стал натягивать поверх пижамы брюки. Телефонный звонок заставил меня вернуться в кабинет.

— Алло,— раздраженно проговорил я в трубку.

— Алло,— ответил мне глубокий голос Марты Хилл Гиббс.— Фрэнк? Это Марта.

— Марта, где ты? — закричал я.

— Здесь, дома,— ответила она.

— Дома? Ты хочешь сказать, здесь, через дорогу? В своем доме?

— Да, Фрэнк. Я вошла буквально несколько минут тому назад. Я страшно устала, но мне необходимо поговорить с тобой. Можешь зайти через час?

— Конечно, Марта, я приду прямо сейчас.

— Нет,— возразила она, и в голосе ее мне почудились какие-то истерические нотки.— Пожалуйста, не приходи сейчас. Жду тебя через час.

— Хорошо, Марта. Но из каминной трубы твоего дома идет дым...

— Да, знаю, Фрэнк. Я жгу старые картонные коробки и бумаги, которые мисс Клейн оставила на кухне.

— Хорошо, буду у тебя через час.

Было десять минут двенадцатого, когда я ворвался в дом Гиббсов. Марта лежала на софе в гостиной. Увидев меня, она медленно поднялась и села.

— Входи, Фрэнк, входи, пожалуйста.

При свете лампы лицо ее казалось жутко изможденным, но глаза ярко сверкали. Меня можно обвинить в мелодраматизме, но казалось, что ее буквально сжигает какой-то внутренний огонь, отражавшийся в глазах. В остальном же выглядела она ужасно: кожа сероватого оттенка, под глазами жуткие тени.

— Марта, Марта,— произнес я.— Где же ты была? Я...

Она умоляюще протянула ко мне руку:

Как приятно видеть тебя, Фрэнк, но, пожалуйста, не задавай вопросов. Приготовь себе что-нибудь выпить и, пожалуйста, сядь. Со мной произошли совершенно потрясающие, фантастические события. Я должна рассказать об этом кому-нибудь. Я... Пожалуйста, сядь, Фрэнк.

В гостиной ощущался какой-то странный запах, напоминавший запах жженого волоса. Я посмотрел на камин, в котором догорали последние язычки пламени.

— Фрэнк,— сказала Марта,— ты должен обещать мне, что никогда и никому не расскажешь эту историю.

— Но, Марта...

— Пожалуйста, Фрэнк, обещай...

Я уклончиво кивнул и уселся рядом с ней.

— Я только что побывала на встрече всех убийц из моих произведений.

— Но, Марта, будь же благоразумной...

— Ты помнишь прошлое воскресенье, когда я помахала тебе из отъезжающего автомобиля? Знаешь, кто сидел за рулем?

Я заглянул в ее глаза, горевшие безумным огнем, и, поколебавшись немного, спросил:

— Френч? Джонни Френч?

Казалось, она была очень довольна моей догадливостью.

— Именно! Френсис Ксавье Мэллой, ты был и остаешься моим самым дорогим, чудесным и мудрым другом. Я знала, что могу рассказать тебе обо всем.

И вот что она мне поведала.

Френч доставил ее в аэропорт и вежливо распрощался с ней в здании аэровокзала перед самой посадкой в самолет. По прибытии в Лос-Анджелес ее встретил прилизанный, темноволосый и зеленоглазый молодой человек. Манеры у него были весьма развязные. Это был Рори Уильямс убийца из ее последнего романа «Скромному в наследство достанется убийство». Джонни Френч предупредил Марту, поэтому она была в какой- то мере подготовлена к встрече с Уильямсом. Рори подвел ее к сверкающему новому лимузину. Когда они отъехали от аэропорта примерно с четверть мили, Рори остановил машину у обочины и опустил плотные черные занавески на окнах салона.

— Вам не следует знать, куда мы едем,— дружелюбно обратился он к Марте, вновь усаживаясь за руль.

По мнению Марты, поездка длилась примерно с час. Когда Уильямс остановил машину. Марта увидела, что они подъехали к великолепному загородному дому, стоявшему на взгорье. Уильямс провел ее в гостиную, где у столиков группками расположились около восьмидесяти человек. Самый настоящий вечер с коктейлями. Гости пили, курили, беседовали, смеялись. Но... странное дело, одежда их была сшита по моде разных лет. Некоторые были одеты по моде двадцатых. Другие — по моде тридцатых и так далее. Седовласый мужчина встал со своего кресла, звонко хлопнул в ладоши и сказал:

— Дамы и господа, прошу всех встать. Перед вами наш создатель.

За время своей писательской карьеры Марта в общей сложности написала семьдесят девять романов. В первых сорока восьми в роли детектива выступала Мэри Браун. В последующих — Чак Силк. В каждом романе был один-единственный убийца. И все убийцы из романов присутствовали на этом приеме, все, за исключением Джонни Френча, который остался в Нью-Йорке. И Уилбура Хэтча.

— Ты помнишь Уилбура? — спросила Марта.

Я помнил его. Это был убийца из романа «Четыре, пять, смерть не может ждать».

— Уилбур не смог приехать. Неважно себя чувствовал.

Вечером гостей угостили великолепным ужином. Герман Грау выполнял роль хозяина или распорядителя. Во время десерта Грау поднялся и произнес речь. Он поведал Марте о том, что собравшиеся в гостиной убийцы, созданные ее воображением, давно страдают из-за ее несправедливого к ним отношения. Все они так или иначе погибли насильственной смертью: кто казнен на основании судебного приговора, кто погиб от руки Силка или сестры Браун, кто — от рук полиции.

Грау был твердо убежден, и его мнение разделяли все присутствующие, что Чарльз Силк и Мэри Браун были повинны в совершении преступлений гораздо более тяжких, нежели убийство, и потому они приняли решение уничтожить этих людей, а Марта должна была стать свидетельницей этих казней.

Не знаю, поймете ли вы меня, быть может, всему виной шотландское виски, которое я пил, но к тому времени, как Марта рассказала мне об убийстве Чарльза Силка, я почти поверил, что именно так все и было.

Грау пояснил, что против Силка выдвинуты следующие обвинения: .

Около десяти лет назад, когда ему было двадцать шесть лет, в Фениксе (штат Аризона) он женился на шестнадцатилетней девушке, прижил с ней двоих детей, а потом бросил их. Один ребенок, девочка, два года тому назад умер в возрасте шести лет от недоедания.

Затем Силк приехал в Голливуд, стал сниматься в кино и открыл частное сыскное агентство. Он сумел получить развод и женился на довольно состоятельной вдове лет сорока пяти. Неудачно вложив состояние этой женщины в разные предприятия и растратив его, он развелся и со вдовой. В настоящее время она находится в одной из больниц графства, в палате для алкоголичек.

Что касается Мэри Браун, то против нее выдвинуты более серьезные обвинения. Ребенком она осталась сиротой и воспитывалась в приюте, где взрослые либо не обращали на нее никакого внимания, либо жестоко с нею обращались. Там она превратилась в личность черствую и глубоко аморальную. С восемнадцати лет она работала медсестрой, и, как ни странно, профессия предоставила ей редкую возможность потакать своим преступным наклонностям.

Прежде всего, она имела возможность красть из больниц, где работала, наркотики. А так как эти наркотики она добывала лишь для себя и тех мужчин, с которыми находилась в связи, то их пропажа никогда не бросалась в глаза и Мэри оставалась вне подозрений.

По словам Грау, прямо или косвенно она явилась причиной смерти по меньшей мере шести невинных людей и ей пора было понести наказание.

Когда Марта закончила пересказывать речь мистера Грау о Мэри, я взглянул на часы, стоявшие на камине. Они показывали семнадцать минут третьего. Марта говорила больше двух часов, и я ни разу ее не прервал. Чувствовалось, что вымотана она до предела. Щеки ввалились, блеск в глазах потух, как будто внутренний огонь, сжигавший ее, погас, как язычки пламени в камине. Необходимо было любым способом прекратить этот разговор.

Я мягко сказал:

— Марта, твоя Мэри Браун никогда такой не была. Это милая девушка, чем-то похожая на тебя.

Марта покачала головой:

— Нет. Я не знала ее. Но она была именно такой. Это дурная, дурная женщина.

Внезапно я с тревогой поймал себя на мысли, что говорю о вымышленном персонаже, как о реальном, живом человеке. Я осторожно похлопал Марту по руке:

— Успокойся, дорогая, ты устала. Позволь, я провожу тебя в твою комнату. В конце концов Мэри Браун — только имя, придуманное тобой. Ведь реальной сестры Браун не существует.

— Нет, существует,— возразила Марта,— существует. На свете тысячи женщин по имени Мэри Браун, десятки из них — медсестры. А эта злая женщина мертва. Они убили ее. Убили Мэри Браун.

Мне удалось уговорить Марту пойти отдохнуть, обещав на следующее утро выслушать ее историю до конца.

Я не спал всю ночь. Марта утверждала, что ее персонажи решили расправиться с Чарльзом Силком, и Чарльз Силк умер. Это, конечно, совпадение. Удивительное, но все же совпадение. Однако, насколько я знал, никакой реальной Мэри Браун на свете не существовало. По крайней мере сестры Мэри Браун, которая была убита героями Марты Хилл Гиббс. Тем не менее на следующий день, когда Марта снова позвала меня, я услышал продолжение истории. За окном стоял ясный августовский полдень, но, слушая рассказ Марты, я невольно испытывал то же необъяснимое жуткое чувство, что и накануне.

Марта рассказала, как Грау повез ее на квартиру Силка на Сансет Стрип. Он завел с Силком разговор о возможности приглашения того на роль главного персонажа в телесериале. Беседуя с Чарли, Грау позвал его к низенькой каменной ограде, окаймлявшей террасу, и сильным, точно рассчитанным движением столкнул вниз. Марта утверждала, что была на террасе и видела все своими глазами.

Затем один из убийц, капитан Сэмюэл Хотчкисс, вылетел с ней прямым рейсом в Бостон.

— Ты ведь помнишь капитана Хотчкисса, Фрэнк?

Я помнил его очень хорошо. Этот старый рыжеволосый бывший моряк из Новой Англии совершил по меньшей мере с десяток кругосветных путешествий. В романе Марты «Смерть отплывает на рассвете» он убил богатого владельца судов.

— Когда мы приземлились в Бостоне,— рассказывала Марта,— капитан повез меня в небольшой скромный домик, в котором жила Мэри Браун. Он представился старым приятелем ее покойного мужа, а меня представил как его сестру. Мэри приготовила нам чай. Пока она находилась на кухне, он налил в ее чашку снотворное. Она уснула, и тогда Хотчкисс достал из своего чемоданчика большой шприц для подкожных инъекций и ввел ей иглу в вену на левой руке. Капитан сказал, что этой инъекции героина хватило бы, чтобы убить с десяток людей. Потом он протер шприц и вложил его в ладонь правой руки Мэри, инсценируя самоубийство.

Теперь, когда в окна заглядывало яркое августовское солнце, бросавшее блики на ковер в гостиной, рассказ Марты казался какой-то безобидной фантазией не в меру разыгравшегося воображения. Богатого воображения, изощренного и отточенного годами писательского труда в области детективного жанра, способного рождать самые замысловатые сюжеты.

— Все это очень интересно, Марта,— сказал я,— но выглядишь ты усталой. Может быть, стоит вызвать доктора Голдштейна?

— Не смей, Фрэнк,— ответила она.— Я прекрасно себя чувствую. Я устала, но чувствую себя прекрасно,— Она улыбнулась. — Ты ведь не веришь тому, что я тебе рассказываю, верно? Думаешь, что перед тобой ненормальная старуха, страдающая галлюцинациями?

Я похлопал ее по руке:

— Ничего подобного я не думаю. Марта. Просто считаю, что ты переутомилась... Так я вызову доктора?

Она снова улыбнулась:

— Ну, конечно, Френсис Ксавье Мэллой. Ты всегда был славным и милым другом. Скучным, славным другом, абсолютно лишенным воображения, но ужасно милым. Конечно, зови доктора.

Доктор Голдштейн пришел днем. Он сделал Марте укол и прописал ей полный покой.

— Я очень встревожен, Фрэнк,— сказал мне доктор.— Не знаю, что произошло с ней после смерти Эда, но состояние ее крайне серьезно.

Оно было настолько серьезно, что неделю спустя Марта скончалась. Умерла она ночью в постели, так же тихо, как Эд, и с такой же умиротворенной улыбкой на лице.

Тем временем наше полицейское управление связалось с лос-анджелесскими коллегами и выяснило подробности смерти Чарльза Силка. Хотя полицейские из Лос-Анджелеса считали, что у первой жены Силка, равно как и у второй, имелись серьезные основания для того, чтобы расправиться с ним, они не располагали никакими доказательствами.

Полицейские опросили всех, кто, по их сведениям, видел Силка в день его смерти, всех, кроме пожилого джентльмена с седой шевелюрой и густыми усами. Этот джентльмен осведомлялся у портье, дома ли мистер Силк, но затем исчез совершенно бесследно. По мнению Ханзекера, было весьма странно, что описание этого человека совпадало с приметами владельца черного лимузина, но найти этого человека так и не удалось.

Естественно, я не мог оставить без внимания рассказ Марты об убийстве Мэри Браун. В тот же день я зашел в публичную библиотеку и самым внимательным образом просмотрел газетные подшивки за вторник, среду и четверг. Я искал сообщение о смерти некоей Мэри Браун, но ничего не нашел.

Я заглянул в пару газетных киосков и купил все бостонские газеты за эти дни. В них я нашел сообщения о двух убийствах. Какой-то мужчина в приступе дикой ярости убил свою жену и четверых детей; молодой хулиган нанес полицейскому несколько ножевых ран, от которых тот скончался. Но о Мэри Браун не было ни слова.

И все же история Марты — сама история и та исступленная убежденность, с которой она была рассказана, продолжали волновать мое воображение.

Марта оставила после себя весьма солидное состояние, намного превышавшее то, что оставил Эд.

В завещании я был назван душеприказчиком. Состояние оценивалось более чем в полмиллиона долларов. Сто тысяч были завещаны на учреждение постоянной стипендии в колледже, где когда-то Марта изучала английскую литературу, а теперь училась Сью. Остальное отходило к Сью, а я назначался ее опекуном.

Все свои бумаги, рукописи и записи Марта завещала мне. Я очень опасался за здоровье Сью. Ведь за очень короткий срок она пережила потерю трех дорогих людей — деда, бабушки и Чарльза Силка. Именно поэтому я испытал облегчение во время нашего разговора на обратном пути с кладбища.

— Дядя Фрэнк,— тихо сказала она,— ты помнишь, как возражала бабушка против моего брака с Чарли Силком? Как решительно она была настроена, хотя и непонятно почему?

— Разумеется, очень хорошо помню.

— Так вот, она была права. Это был страшный человек. Когда полиция расследовала обстоятельства его смерти, один очень милый молодой человек, его зовут Рог Шейн, он как раз и занимался этим расследованием... Так вот, этот детектив страшно рассердился на меня за то, что я все время плакала и жалела Чарли. Он заставил меня поехать вместе с ним в больницу для беседы со второй женой Чарли... А потом рассказал о той девушке из Аризоны...

— Я знаю, твоя бабушка была замечательная, мудрая женщина.

На следующий день после похорон Сью вернулась в колледж, а я занялся оформлением юридических формальностей, связанных с завещанием.

Пару недель спустя я сидел в кабинете Марты и просматривал ее бумаги. Она принадлежала к числу тех женщин, которые сохраняют почти все свои письма. Они лежали в каталожных ящиках. Я начал с ящика за 1922 год. В том году моя жена Энн и я познакомились с Эдом и Мартой. Читать эти письма — все равно что заново пережить те захватывающие и счастливые годы. В них отразились события наших с Энн первых лет совместной жизни, рождение двух наших детей, романтическая история любви Марты и Эда, начало врачебной карьеры Эда. Приглашения на дни рождения, юбилеи и снова письма, письма... Рождение Энн, дочери Марты, свадьба Энн в возрасте восемнадцати лет с удивительно милым молодым человеком по имени Джимми Харт. Произошло это в 1941 году, и, хотя Джимми почти сразу ушел служить в военно-морской флот, в начале 1942 года на свет появилась Сью.

Джимми был ранен во Франции, и в начале 1945 года его отправили в военно-морской госпиталь в Бостон, где он лечился до середины июня.

Нежными и трогательными были письма Энн к Джимми и Марте и письма самого Джимми к Энн. И вдруг, совершенно неожиданно, я наткнулся на письмо, которое заставило мое сердце тяжело заколотиться в груди. Я весь покрылся холодным потом.

Письмо было датировано 19 июля 1945 года и послано Марте ее дочерью Энн, находившейся в то время в Бостоне.

«Дорогая мамочка, я не хотела писать тебе об этом, но боюсь, что сойду с ума. Я теряю Джимми и не знаю, что мне делать. Ты помнишь, как он страдал от болей в спине, когда находился в госпитале? Ему начали колоть наркотики, чтобы облегчить страдания. По-моему, уколы делали вплоть до самой его выписки из госпиталя. Я не думала, что это может привести к беде, но одна из медсестер, молодая девушка, стала уделять ему слишком много внимания. Самое странное, что зовут эту девушку Мэри Браун, так же, как и медсестру в твоих романах. Однажды Джимми признался, что Мэри Браун делает ему дополнительные уколы, хотя доктор говорил, что Джимми пора отвыкать от них.

Она очень красивая женщина, мамочка, но и очень дурная. После того как Джимми вернулся из госпиталя, они продолжали тайком встречаться. Я подозревала об этом, но сегодня, буквально час назад, у нас с Джимми произошла серьезная ссора, и он признался во всем. Он сказал, что эта женщина дает ему то, о чем он может только мечтать. Уверена, что она и сейчас дает ему наркотики. Я люблю Джимми, мамочка, и не знаю, что буду делать, если он уйдет от меня. Не знаю, что станет со Сью, ведь она любит его и нуждается в нем еще больше, чем я. Пожалуйста, помоги мне, мамочка, может быть, ты что-нибудь сможешь сделать.

С любовью, Энн».

И тут я вспомнил. Вспомнил тот день, когда Марта сказала, что едет в Бостон навестить детей. В ту ночь, когда она приехала в Бостон, Джимми и Энн погибли в автокатастрофе. Джимми на большой скорости врезался в огромный дуб, стоявший на обочине дороги. Марта увезла с собой маленькую Сью. Ей было тогда четыре года.

А последний роман Марты о Мэри Браун вышел в свет в январе 1946 года. Я подошел к полке и нашел его. Это был роман «Смерть отплывает на рассвете». В нем действовал рыжебородый убийца — бывший капитан Сэмюэл Хотчкисс, а авторское посвящение гласило: «Сюзанне и ее будущему, защитить которое я поклялась».

После письма Энн матери ни в одной из бумаг Марты имя Мэри Браун больше не упоминалось. Теперь рассказ Марты беспокоил меня еще сильнее. На следующее утро я выехал в Бостон. Мне пришлось провести там целых восемь дней, и если бы я не встретил своих бывших коллег, занимавших теперь высокие посты в полиции, я вряд ли раздобыл бы нужную мне информацию.

Я узнал, что сестра Мэри Браун была уволена из военно-морского госпиталя в 1948 году, ее арестовали и осудили по обвинению в хищении и хранении наркотиков. В 1955 году, когда ей было примерно 30, она вышла замуж за некоего доктора Уилкерсона, которому в то время было около семидесяти лет. Он скончался примерно через год, судя по всему, естественной смертью. Мэри Браун купила небольшой домик в Ньютоне, там она и была найдена мертвой в тот день, когда, по словам Марты, ее убили.

Полиция пришла к заключению, что умерла она от чрезмерно большой дозы героина, которую ввела себе сама. В этот день в ее дом заходило несколько торговцев, заходил туда и какой-то человек с рыжей бородой, но ничего подозрительного в его визите отмечено не было, а самые энергичные розыски этого человека результатов не дали. В газету сообщение о ее смерти не попало, так как было вытеснено другими, более сенсационными новостями.

Я узнал также, что медицинское вскрытие Джимми Харта после его гибели в автокатастрофе показало, что он находился под действием наркотика. Это был морфий.

Возвращаясь из Бостона в самолете, я анализировал факты, прикидывая их и так и этак. И с тех пор, почти все время, пока я бодрствую — а сон теперь редко приходит ко мне,— я размышляю над решением этой загадки.

Разумеется, у Марты были основания убить и Силка, и Мэри Браун. Уничтожив Силка, она спасала Сью от брака, который почти наверняка закончился бы трагически. Расправившись с Мэри Браун Уилкерсон, она расквиталась бы с ней за смерть Энн и Джимми Харта.

Но почему, спрашивал я себя, ей потребовалось ждать четырнадцать лет для того, чтобы наказать миссис Уилкерсон. На этот вопрос я могу ответить лишь следующим образом: Марта никогда бы не пошла на убийство, если бы смерть Эда не потрясла ее психику. А возможно, роковую роль сыграло двойное потрясение — смерть Эда и известие о предстоящем браке Сью.

Как объяснить, что саму Марту не видели поблизости от места убийства Силка и Уилкерсон, зато человек, точно отвечавший приметам Германа Грау, был замечен у квартиры Силка, а Сэмюэл Хотчкисс — у дома Уилкерсон?

Размышляя над этой частью загадочного дела, я припомнил появление Марты на маскарадном вечере, устроенном два года назад нашей соседкой миссис Дорш. Марта явилась на маскарад, загримированная под Сталина, в черном парике и с такими же густыми усами. Все нашли сходство вполне убедительным. Что мешало ей создать столь же убедительные образы Грау и Хотчкисса?

Размышляя над возможностью этого маскарада, я вспомнил недавний августовский вечер, дымок, вьющийся над каминной трубой дома Гиббсов, просьбу Марты задержаться на час и стойкий запах жженого волоса. Должно быть, перед моим приходом она как раз сжигала парики Грау и Хотчкисса.

Но ведь я своими глазами видел, как Джонни Френч, или по крайней мере человек, похожий на него, посадил Марту в свой автомобиль. С другой стороны, Марта вполне могла нанять человека, похожего на Френча, для того, чтобы убедить меня в правдивости своего последующего рассказа о действиях персонажей ее произведений. Ведь она знала мои привычки и не сомневалась, что именно в этот, час я буду работать в саду.

Но зачем понадобилось Марте идти на все эти ухищрения и стараться заставить меня поверить в дикую и неправдоподобную цепь событий? В самом деле, зачем? Почему ей пришла в голову идея «заставить» своих персонажей отплатить за свое разоблачение и гибель реальным двойникам выдуманных детективов? Хотел бы я это знать!

Я перепроверил все детали дела. Я даже съездил в Нью-Рочдейл и побеседовал с Фердинандом Уилмотом, старым оперным певцом, у которого Герман Грау купил лимузин за 10 тысяч долларов наличными. Данное им описание внешности покупателя полностью совпадало с приметами Грау.

В качестве душеприказчика Марты для меня не представляло особого труда выяснить, сняла ли Марта со своего счета десять тысяч долларов в то время, когда у Уилмота была куплена машина. Такого счета я не обнаружил. В конце концов Марта могла держать эти деньги наготове наличными. И если она настолько потеряла голову, что пошла на подобную безумную авантюру, то, наверное, не пожалела на ее осуществление десяти тысяч.

В прошлом, да и теперь еще, бывают моменты, когда я, беспристрастно анализируя все детали этого дела, выстраиваю события в единую логическую цепь. И тогда я, ветеран полиции, обладающий огромным практическим опытом, говорю себе: да, несомненно, моя приятельница Марта Хилл Гиббс под влиянием смерти мужа, с которым она прожила почти сорок лет, потеряла рассудок и совершила убийство Чарльза Силка и Мэри Браун Уилкерсон.

Но бывают и такие моменты, когда я думаю, что жизнь полна совпадений еще более удивительных и неожиданных, чем эти. Просто дурной и растленный тип по имени Чарльз Силк свалился с террасы своего дома, а может быть, осознав никчемность своего существования, решил таким способом свести счеты с жизнью. И женщина, которая вела неправедную, порочную жизнь, решила поступить так же.

Однако все чаще и чаще я прихожу к фантастической мысли, что группа литературных персонажей в самом деле ожила и казнила реально существовавших людей — двойников тех вымышленных детективов, которые преследовали их в произведениях Марты Хилл Гиббс. Но потом вновь успокаиваю себя: нет, этого не может быть. Сверхъестественных сил не существует. Этих людей убила Марта Хилл Гиббс.

Вчера ко мне заглянул сержант Ханзекер. С точки зрения Бюро по розыску пропавших лиц, а также всего Управления полиции, дело Марты Гиббс никакого официального интереса не представляло. По их мнению, Марта просто отправилась в путешествие, на что имела полное право, а затем сама вернулась домой. Что касается Чарльза Силка, то он либо случайно свалился вниз, либо намеренно выбросился с террасы своей квартиры. Что же до Мэри Браун Уилкерсон, то совершенно очевидно, что она нечаянно или намеренно ввела себе чрезмерно большую дозу героина.

Мы заговорили с сержантом о деле Марты.

— Знаете, комиссар,— сказал он,— есть одна интересная деталь. Помните странную подпись под запиской: «С любовью, ваши убийцы»?

— Конечно,— ответил я.

— Ну так вот. На днях я беседовал с Филом Коллинзом, моим приятелем из лаборатории. Они консультировались по поводу этой записки с ФБР, Скотланд-Ярдом, французской Сюртэ Насьональ и Интерполом. Все утверждают, что ни одна пишущая машинка, сделанная руками человека, не имеет никакого отношения к этой записке и что записка не написана от руки, не отпечатана типографским или каким-либо другим способом, известным науке. Удивительно, не правда ли?

— Да, сержант,— ответил я,— в самом деле удивительно.

А прошлой ночью, когда я сидел в своем кресле и смотрел одиннадцатичасовые новости, я задремал и увидел очень странный сон. Мне приснилось, что в комнату вошла Марта Хилл Гиббс, уселась в кресло, обитое голубым шелком, и ласково заговорила со мной:

— Я пришла к тебе, Фрэнк, чтобы сказать: я так счастлива. Сью выходит замуж за молодого человека, который очень похож на тебя. Он служит в полиции Лос-Анджелеса, только что его повысили в должности, и теперь он детектив второго класса. Она познакомилась с ним во время расследования обстоятельств гибели Чарльза Силка.

Я вздрогнул и проснулся. Мне почудилось, что Марта вышла из дверей, точнее, прошла сквозь них, ибо они были закрыты. А через полчаса зазвонил телефон.

— Мистера Мэллоя, пожалуйста,— сказал женский голос.

— Да, да, мистер Мэллой у телефона.

— Междугородний вызов. Вы оплатите разговор с мисс Сюзан Гиббс, находящейся в Малибу, Калифорния?

Лишь с третьей попытки я сумел произнести короткое слово «да». Потом услышал голос Сью:

— Дядя Фрэнк, прошу тебя заплатить за наш разговор, потому что звоню прямо с дороги — ни у меня, ни у Рога нет денег. Мы ехали с ним в машине, и он только что сделал мне предложение. Я заставила его остановиться у первой же телефонной будки и...

Не знаю. Не знаю...

Перевод с английского АЛЕКСАНДРА ЗУБКОВА

Создано программой AVS Document Converter

www.avs4you.com