А может, я умею?

Глава 1. Тяжело пожилой женщине в Воркуте с гитарой. А без гитары – вообще труба.

В кармане брюк запищал брелок сигнализации. От неожиданности Георгий чуть не выронил бумаги из рук.

Какого черта?! День сегодня с утра задался на «ура». Сто раз себе наказал не забыть – и все равно забыл. Пришлось посередине рабочего дня возвращаться домой за оставленными документами. Машину спешно бросил у подъезда, торопился. Вроде никого не припер. Неужели какой-то из автоледи их элитного жилого комплекса его «ауди» помешала?

Подравняв рассыпавшиеся листы, Георгий подошел к окну и выглянул во двор. Никакому другому автомобилю машина Георгия не мешала. А вот местной дворничихе и ее лопате чем-то не угодила. Выругавшись сквозь зубы, Георгий быстро сложил документы в портфель и пошел к двери.

***

Дворничиха кинулась к нему, едва Георгий вышел из подъезда. Кинулась с лопатой в руке. Жизнь у Гоши была и до этого дня нескучной, но впервые на него неслась женщина с нездоровым блеском в глазах и с лопатой наперевес. Прикрыться, кроме портфеля с важными бумагами, было нечем. Пришлось шагнуть вперед, грудью на амбразуру.

- Пальцем ее не тронула, клянусь! - кричала дворничиха. - Рядом просто проходила!

- Рядом? – переспросил Георгий. Картина произошедшего стала быстро прорисовываться. Он обошел женщину с лопатой и подошел к своему автомобилю.

- Да вот, смотрите, ни царапинки! - женщина нагнулась, дохнула на ручку двери и протерла ее рукавом своей синей форменной крутки.

Георгий медленно обошел вокруг машины, тщательно ее разглядывая. Зимнее солнце тускло отражалось в темно-синих блестящих боках. Кажется, и правда ничего.

- Рукой задела, нечаянно, богом клянусь, - раздалось откуда-то сзади. Георгий обернулся. Посмотрел на растянутую черную шапку, синие слегка засаленные куртку и штаны, красный нос – и брезгливо поморщился.

- В следующий раз обходите мою машину за два метра, ясно?

Он прошел и быстро сел в автомобиль. И так столько времени потерял. А его там юристы ждут.

***

Царапину на бампере Георгий обнаружил вечером, на подземной парковке офиса. Свет там был весьма неверный, но царапина сразу бросилась в глаза. Она походила на английскую букву «Z». Практически, как в книжке про Гарри Поттера. Словно кто-то метнул в «ауди» Георгия смертельным заклятьем Авада Кедавра. Таковых желающих могло найтись, и немало. Человек, добившийся успеха, неизбежно познает цену зависти. И подлости заодно. И с тем, и с другим Георгий Александрович Жидких уже успел познакомиться. И научился этому противостоять. Но сейчас вряд ли речь шла о происках завистников или конкурентов, слишком мелко. А вот то, что это происки одной конкретной пьяной, судя по красному носу, дворничихи – очень вероятно! Надо будет зайти к консьержке, посмотреть записи с камеры. И, успокоенный этой мыслью, Георгий сел в машину.

***

- Здравствуйте, - Георгий стукнул в стекло, привлекая к себе внимание консьержки – женщины в серой безразмерной вязаной кофте, больших очках и неряшливо забранными ободком темными волосами. – Я к вам зайду?

Она еще хмуро смотрела на него, но Георгий уже обойдя сбоку будочку консьержки, открыл дверь.

- Я хочу посмотреть записи с камер, - сразу перешел к делу Георгий. – У меня царапина на бампере, я подозреваю, что это наша пьянчужка-дворничиха приложила к этому руку. Или, - он поморщился, - лопату.

Консьержка поправила сползшие на нос очки.

- Во-первых, я совершенно не пью. Во-вторых, я же вам сказала, что вашу машину и пальцем не тронула.

На то, чтобы осознать, что дворничиха и консьержка – один и тот же человек, у Георгия, который по праву гордился своими весьма шустрыми мозгами, ушло непозволительно много времени. А потом он буквально впился в женщину взглядом.

- Так это были… вы?! Утром?

Она не ответила. Резко отвернулась к столу.

- Хотите записи с камер – пожалуйста.

Георгию ничего не оставалось, как наблюдать за тем, как женщина удивительно ловко управляется с программой для работы с камерами наблюдения.

- Вот. Смотрите, сегодняшнее утро. Вот. Смотрите! Вы же хотели!

Ему пришлось подойти и смотреть в монитор. Вот дворничиха проходит мимо его машины, поскальзывается, падает. Падает совершенно с другой стороны, да еще и около капота. Лопата летит вообще прочь от машины, а при падении ногой женщина задевает колесо. Ногой! Колесо!

- Ну?! Убедились?

Георгий медленно кивнул. И смотрел, как на экране появляется он сам. Ну и рожа. Лицо перекошено от злости. Неужели он правда такой урод, когда злится?

Георгий ощутил укол стыда. Не очень понимая, за что. Ну, то есть, за то, что человеку не поверил, конечно, но… и нос этот ее красный, и царапина… А человек просто упал рядом с его машиной. И шлепнулась она, кстати, сильно.

- Вы не ударились? – неожиданно спросил он.

- Нет. Лед – он мягкий, знаете ли.

Обиделась. Какая у них, оказывается, дворничиха, она же консьержка, обидчивая.

- Спасибо за информацию, - буркнул Георгий и вышел из каморки. Не консьержка, а Дуся многостаночница какая-то.

***

Был уже поздний вечер, когда Георгий припарковал машину у кондитерской. Ярко освещенная витрина выглядела очень праздничной. И пахло, пахло даже на улице тоже очень празднично – свежей выпечкой.

Помянув тихим незлым словом старшего брата, Георгий потянул на себя дверь кондитерской, а через десять минут вышел из нее. В руке у него был торт с замысловатым названием «Баноффи». Аккуратно пристроив торт на переднее пассажирское сиденье, Георгий направил машину к дому.

Старший брат Георгия – Григорий, который был Гоше и старшим братом, и заменил отца, привил младшему брату очень крепкие моральные принципы. И хотя вести бизнес в современных реалиях это отчасти даже мешало, но на сделки с совестью Георгий все равно не шел. Даже в мелочах. Особенно в мелочах. С них все и начинается – так учил брат. Дашь один раз маленькую слабину – и всё, пошло-поехало.

Поэтому сейчас Георгий ехал домой с тортом. Чтобы преподнести этот торт дворничихе жилого комплекса, в котором жил. Потому что поступил с этой женщиной несправедливо. Он три дня пытался забыть этот дурацкий эпизод, а сегодня… сегодня он едет домой с неведомым «Баноффи». В кондитерской сказали, что вкусный.

Глава 2. И все-таки жаль, что мы так и не заслушали начальника транспортного цеха. Ну, хоть посмотрели.

- Скажите, много ли карьерных возможностей в работе дворника?

- Хотите попробовать?

Георгий смотрел на протянутую ему лопату.

- Я предпочитаю экспертное мнение от первоисточника.

- Зря, - она поправила свою черную растянутую шапку. Нос у нее был покрасневший – не красный. Такая особенность реакции кожи на холод, теперь это очевидно. А вовсе не следствие пристрастия к горячительным напиткам, как он подумал изначально. - Всегда лучше попробовать самому, нежели доверять мнению каких-то там экспертов. – Она зажала лопату подмышкой, неловко полезла в карман куртки и достала пачку сигарет. - Курить будете?

- Не курю. И вам не советую.

- А я, Георгий Саныч, знаете ли, предпочитаю самой попробовать и составить мнение, - она прикурила и с наслаждением затянулась. - Я попробовала. Мне понравилось. Так что - лопатой пробовать будете?

- Спасибо, воздержусь.

***

Георгий не понимал, почему он не может оставить эту девицу с нелепым именем Ираида в покое. Ну какое ему, в конце концов, дело до нее? Но выходило, как в той частушке: «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». Спустя пару дней после разговора про карьерные возможности работы дворником Георгий снова обнаружил себя на пороге каморки консьержки. И со словами «Бог троицу любит» вручил консьержке третий подарок - кружку с надписью «Все нормально с настроением, просто лицо такое». А наутро обнаружил на боку изгвазданной в мартовской грязи машины надпись – прямо по этой самой грязи: «Я люблю тебя, Гоша. Твой Толик!». Причем о наличии этой надписи ему сообщила, давясь смехом, Яна.

Нет, он не будет ввязываться в этот детсадовский обмен любезностями. Георгий просто помыл машину. Но, проходя мимо по случаю пустой коморки консьержки, прилепил на стекло лист бумаги, на котором было написано: «Консьержку не кормить - кусается!». А вечером того же дня обнаружил у себя под дверью торт – безобразный, дешевый, с длинным списком из всяких «е-шек» в составе.

Когда он проходил мимо ее коморки, Ираида вставала навытяжку и отдавала честь. Он посылал ей воздушные поцелуи. Однако после третьего раза Георгия это стало раздражать. Раза после десятого это надоело и ей.

И наступил мир. Как оказалось – временный. Впрочем, таков любой мир.

***

Поразвлекался – и будет. Так себя в этом убеждал Гоша. Ну что он прицепился к этой девчонке? Но вот именно потому, что девчонка – потому и прицепился. Дворничихи и консьержки должны выглядеть иначе – Георгий это знал точно. Дворничиха – должна быть немолодой и крупной тетей. Консьержка – существо в наших реалиях относительное новое и незнакомое, но, по мнению Гошки, не очень далеко ушла по облику от вахтерши. А, следовательно, к серой безразмерной вязаной кофте и коричневым пластиковым очкам должна прилагаться совсем другая фактура. И даже зарубежные фильмы, в которых эти самые консьержки наличествовали, говорили о том, что в этой роли никак не могла быть молоденькая симпатичная девушка. Сколько же ей лет, на самом деле? Может быть, вообще студентка?

Нет, не похожа. Лет двадцать пять ей точно есть. Георгий раздраженно захлопнул холодильник, в который смотрел без особой цели уже пару минут. А если торт, который она подкинула ему под дверь, а он выбросил в ведро, был вкусный? Ну, а вдруг?

Вот этих самых «а вдруг?» Гоша больше всего опасался. Он любил понимать. В идеале понимать все про тех, с кем имеет дело. Особенно полезно понимать это про женщин. Мужиков понять проще, женщины могут преподнести сюрпризы. Именно поэтому Георгий предпочитал понимать, с какой женщиной имеет дело, и что этой конкретной женщине от него нужно. Или – может быть нужно. В общем, Гоша любил, когда отношения с женщинами укладывались в четкую и понятную схему. Единственный раз, когда он изменил этому правилу, едва не стоил ему полноценной здоровой жизни. Если бы не Гришка, его способность быстро действовать и запредельное нечеловеческое упрямство – сейчас бы сам Георгий передвигался в инвалидной коляске. И, может быть, ходил бы под себя.

Женщины-загадки – это только в романах и фильмах красиво выглядит. В реальной жизни все непонятное таит в себе потенциальную опасность. Гошка фыркнул. Но смешно же подозревать какую-то опасность в этой хрупкой девочке с круглыми птичьими глазами. Пусть она и умеет ловко обращаться с лопатой.

Ириада. Ну это надо же было так ребенка назвать - пусть и в честь бабушки. Не шло ей это имя. А вот Ира, Ирочка, Иринка, Иришка – вполне. В ней есть какое-то своеобразное очарование. И она совсем не похожа на ту, кем кажется.

Ну вот, опять он про нее думает!

Гоша сел на высокий табурет и оперся локтями о барную стойку, отделявшую пространство кухни от гостиной. Все эти гадания по тортам о личности дворничихи-консьержки – от недолюбленности, вдруг отчетливо понял Гоша. Когда наш дорогой организм любили ласковые женские руки и прочие прекрасные части женского тела? Георгий нахмурил лоб, вспоминая. И с ужасом осознал, что секс у него был последний раз… в прошлом году. В прошлом! Году! А на дворе уже март.

Вот она и подкралась. Старость. И угасание либидо.

Потом Гоша с облегчением вспомнил, что на свое собственное тридцатипятилетие он все-таки занимался сексом. Правда, он не помнил, как ее звали. Ну так и отмечали бурно. И секс был так себе – после обильного возлияния и с девицей, которую он видел впервые в жизни.

Ну ладно, уже легче. Секс в этом году был. Гоша усмехнулся, вспомнив анекдот про двух англичан. Секс лучше, а Новый год чаще, угу. Нет, ну мы не англичане, не стоики, мы себя до таких степеней нервного и эмоционального самоистязания не будем доводить – чтобы раз в год. Гоша подвинул к себе телефон, полистал телефонную книгу – и передёрнул плечами. Его с самого утра знобит. И, возможно, все его дурацкие мысли – просто следствие подкараулившей его пакостной весенней простуды. Гоша еще рассеянно полистал телефон, погасил экран – и потянулся к бару.

Пятница же. Виски со льдом - лучшее средство от простуды.

Глава 3. Нормально, Григорий? Отлично, Константин! Хо-ро-шо сидим!

- Что с тобой делать, ума не приложу…

Ирина повернула голову. Георгий стоял в позе, которая, кажется, к нему уже прикипела – привалившись плечом к косяку. Распахнутый плащ, под ним – костюм, галстук, белоснежная рубашка. Ничего в нем не выдавало двухдневной давности всклокоченного человека в заляпанных кремом штанах.

- Цветы я тебе уже дарил, - продолжил свою мысль Георгий. - Торт – тоже. И даже посудой одарил любезно. Чем теперь заглаживать вину – просто не знаю.

- А можно со мной ничего не делать? - предложила Ирина. – Мне ничего не нужно, правда. Полпирога я вам, так и быть, прощу.

- Я себе их не прощу, - Георгий прошёл в каморку и по традиции без приглашения сел на стул напротив Иры. – Любой ресторан и любой день на твой выбор.

Ира не сразу поняла, о чем он говорит. А потом откинулась на стуле и скрестила руки на груди.

- Любой?

- Любой, - подтвердил Георгий.

- Ресторан Эйфелевой башни. Сегодня.

- Это чуть сложнее, - качнул он головой. – Но теоретически…

- Ладно уж. Я сама тебя туда отведу! – Ира встала. – Только переоденься.

- А эта одежда чем плоха? – Георгий выглядел удивленным – но совсем чуть-чуть. Так, легкое любопытство скорее.

- Что-нибудь попроще, мы не на прием к королеве идем, - Ира искренне наслаждалась своей импровизацией. Своей ведущей ролью. И реакцией Георгия. Он, кажется, и в самом деле, легко ввязывается в сомнительные авантюры, несмотря на всю свою прекрасную деловую репутацию. – Куртка, джинсы, кроссовки. Я зайду за тобой через пятнадцать минут.

- Какая прелесть, - вздохнул Георгий. – Как романтично. Презервативы с собой брать?

- Если они числятся среди твоих любимых столовых приборов – бери.

***

И не то, чтобы ему в самом деле было так уж стыдно. И не так уж сильно он накуролесил. Ну, подумаешь, в чужой квартире уснул. Бывало и похлеще. Но что-то по-прежнему не давало ему раз за разом спокойно проходить мимо окошка консьержки.

Ирина действительно ждала за дверью его квартиры. Хотя Гоша управился быстрее, чем в пятнадцать минут.

Девушка оглядела его придирчиво и вынесла вердикт:

- Годится. Пойдем!

Однако они пошли не к лифту, как ожидал Георгий. А к лестнице.

К двенадцатому этажу Георгий запыхался. Но ни спрашивать, ни жаловаться не стал. Кажется, он догадывался, куда они идут. К двадцать четвертому, последнему, он признал, что требование переодеться было разумным. Преодолевать почти два десятка этажей в кроссовках и джинсах оказалось гораздо удобнее, чем если бы Гоша остался в костюме и жестких туфлях.

Ира гремела ключами, сражаясь с замком. Гоша хотел предложить свою помощь, но тут железная дверь поддалась - и в дверной проем ударило солнце.

- Добро пожаловать на вершину мира.

Как Георгий и предполагал, они пришли на крышу.

Там, внизу в тени высоких домов, солнца уже не было видно. Но здесь, наверху, оно еще полновластно царило над самыми крышами. И город, укутанный теплой пыльцой предзакатного света, казался каким-то вдруг волшебным – несмотря на всю урбанистичность пейзажа и неизбежные дымящие трубы.

- Какая красота! – восхищенно выдохнул Гоша. Сделал несколько шагов и повторил: - Какая же красота!

- Ну правда же, не хуже, чем Эйфелева башня? - Ира шагнула за ним следом и встала рядом. Его восхищение явно доставляло девушке удовольствие.

- Не знаю, как там во Франции, я там не был… - медленно проговорил Георгий. – А у нас – дворник – друг человека!

Ира рассмеялась.

- Можно подойти туда? – он махнул рукой в сторону ограждения у края крыши.

- Только осторожно! – обеспокоенно предупредила Ира. – Близко не подходи. А то мало ли… За суицидника мне голову оторвут!

- А я похож на суицидника? - Георгий даже остановился, начав движение, и с любопытством повернулся к Ирине. – Похож на того, кто может сигануть с крыши?

- Да кто вас знает, бизнесменов с тонкой душевной организацией, - пробормотала Ира, отводя взгляд. – В тебе и любителя махать лопатой тоже трудно было заподозрить.

Теперь пришла очередь Георгия смеяться. А потом он все-таки подошел к ограждению – но не слишком близко, как и просила Ира.

Они стояли рядом и долго и молча смотрели на город.

Солнце коснулось краем высотки на западе. И тут же, словно по команде, налетел порыв ветра. Уже не ледяного, но все еще не теплого, хотя синоптики обещали, что вот-вот – и настанет совсем настоящее весеннее тепло.

Георгий повернулся к Ире

И она поняла, что сейчас будет. Необъяснимо – даже не поняла, почувствовала. К этому все это и шло.

- Теперь я точно должен пригласить тебя в ресторан.

- Вовсе нет.

- Вовсе да. Ты сделала мне такой подарок, - он повел рукой. – Спасибо. Выбирай время, место выберу я.

Он стоял на расстоянии вытянутой руки. Не нарушая личных границ. Но не оставляло ощущение, что он рядом. Совсем рядом. И шепчет на ухо. Оказывается, Ира еще помнила, каково это – когда ты нравишься мужчине. И что он сейчас… сейчас начнет осаду. Но она не даст ему такого шанса. Я тебе не наивная девочка, на меня все это не действует, Георгий Саныч.

Ирина вздохнула. Все-таки как вот это все некстати. Совершенно.

- Давай проясним. Ты, – она не постеснялась нацелить на Георгия указательный палец. – Красивый, успешный, богатый мужчина. – Георгий с улыбкой кивнул. – Я – дворничиха и консьержка. Совмещаю две должности. А еще я мою и убираю подъезд. Знаешь, почему? – она добавила в голос вкрадчивости.

- Почему?

- Потому что нуждаюсь в деньгах! И в жилье. И никакого иного источника дохода у меня нет.

Он помолчал.

- Ты полагаешь, что это разделяет нас?

- Разве нет?

- Но, может быть, есть и что-то, что нас объединяет?

- И что же это? – Ирина чувствовала, что утрачивает нить разговора и свое в нем, теперь кажущееся, как она понимала, преимущество!

- Мы никогда этого не поймем, если не узнаем друг друга поближе.