А слёзы капали

Высоко в небе, поднимаясь над облаками, летят ученики Тролля Сероглазый, Горбун и Юный. Они держат большое зеркало в громоздкой золоченой раме.

— Когда-то злой волшебник Тролль смастерил зеркало, — слышен голос. В котором все доброе и хорошее исчезало, а все плохое, напротив, бросалось в глаза и выглядело еще отвратительнее. Тролль и его ученики были в восторге от зеркала. — Только теперь, — говорили они, — можно увидеть людей, да и весь мир таким, какие они есть на самом деле. И начали ученики злого волшебника таскать зеркало по всей земле и немало натворили этим зла. А потом им захотелось добраться и до неба, чтобы посмеяться и там.

Сероглазый, Горбун и Юный летят с зеркалом навстречу солнцу. И вдруг чернота. Грохот. Звон.

Голос: Но зеркало выпало у них из рук упало на землю и разбилось.

Окрестности рыцарского замка.

Копыта рыцарского в богатом уборе коня простучали по спущенному мосту перед замком. Рыцарь ехал понуро и даже не оглянулся, когда в окошке одной из башен появилась женская фигурка.

Рыцарь остановился перед могучим дубом, приложил к стволу тяжелое копье, достал топорик, обрубил и заострил задний конец копья и с силой вогнал копье на уровне груди в узкое дупло дуба наконечником наружу.

Затем отъехал, отстегнул и снял нагрудник. Оттуда выпал обшитый кружевами платок. Рыцарь отбросил его в сторону. Потер железной перчаткой глазную щель в шлеме. Вонзил шпоры в бока коня и раскинув руки поскакал на копье. Но в последний момент конь резко затормозил. Рыцарь вылетел из седла. С железным грохотом ударился о ствол и оказался верхом на копье.

Серая пустыня.

В бесконечной серой пустыне, под серым небом, в кресле сидит старый Тролль. Рядом, присев на корточки, тихонько напевают его ученики: Сероглазый, Горбун и Юный.

Перед Троллем лежит позолоченная рама. В раме мельчайшие осколки зеркала, сложенные, словно детская мозаика.

Голос: Зеркало разбилось на бесчисленное множество осколков. И осколки разлетелись по белу свету. Тот кому такой осколок попадал в глаз, начинал видеть во всем только дурное. И жить ему становилось тошно…

Вдруг старый Тролль увидел что-то и указал пальцем.

Ученики встали и, приплясывая, запели свою песню.

Рыцарский замок.

Рыцарь снял шлем и оказался златокудрым юношей печального облика. Платком он завязал коню глаза.

Кинул последний взгляд на далекий замок и поскакал к дубу.

Удар о копье…

Серая пустыня.

…И рыцарь возник в серой пустыне.

Ученики, напевая, показывали ему жестом, что надо танцевать.

И рыцарь заплясал под их песню, неловко и нехотя, стуча железными каблуками.

Но вот старый Тролль поднял палец.

Ученики замолкли.

И рыцарь исчез. Испарился. Только звякнуло стеклышко.

Юный подобрал осколок и отнес старому Троллю. А Тролль приладил его в мозаику.

Сероглазый поднес к осколку увеличительное стекло…

Замок.

…В нем был виден дуб и рыцарь, проткнутый копьем.

Приволжский город. Троллейбус.

Павел Иванович Васин, располневший пожилой человек с добродушным лицом ехал осенним вечером в троллейбусе. Он сидел у окна, просматривал служебные бумаги в папке.

Троллейбус встряхнуло на ухабе, Васин поглядел в окно…

Тут-то ему и попал в глаз осколок зеркала.

Васин потер глаз поморгал, глядя перед собой в некотором недоумении. Его лицо странным образом изменилось, словно обрело маску высокомерного страдальца.

Васин поднялся на сидении, с трудом, раздраженно закрыл окно. Сел, взглянул на соседку. Та гляделась в зеркальце и красилась. Соседка была немолода, нехороша собой и процесс украшения такой развалины Васину был неприятен. Он отвернулся, подумал о чем-то, снова взглянул на соседку.

— Чего? — почувствовав его взгляд, спросила соседка.

Васин не ответил. Он захлопнул папку, спрятал ее в портфель и встал. Женщина отодвинула полные колени и Васин выбрался в проход. Народу в троллейбусе было немного. Он посмотрел, куда бы ему пересесть.

Сзади сидел молодой человек лет двенадцати, чавкая, ел мороженное из стаканчика. Еще на одной скамейке, куда можно было сесть, дремал, похрапывая, здоровяк, прижимая к животу авоську с апельсинами.

Бывшая соседка теперь пудрилась. Она внимательно поглядела на Васина. Васин отвернулся к окну. За окном моросил дождик. У столба справляла нужду собака. Навстречу проехала поливочная машина.

Васин стал смотреть в потолок.

Двор Васина.

Темнело. Моросил дождик. Ветер гнал по асфальту мокрые листья. Во дворе было пусто. На бельевой площадке женщина в накинутом ватнике снимала белье.

Васин шел нахохлившись. У скамейки на дорожке валялась кепка. Васин поднял ее, бросил в урну. Вошел в подъезд.

Лестница Васина.

Вошел в лифт нажал кнопку. Взгляд его упал на стенку, где были выцарапаны слова: "ДУРАК". Васин потер надпись ладонью. Не стирается. Полез в карман за платком, только вынул — лифт дернулся и замер. Васин вышел на площадку. И тут увидел что по белой стене написано: "САМ ДУРАК!". Поглядел на надпись. Понял что не стереть.

Подошел к двери, открыл ее ключом.

Квартира Васина.

/По ней можно судить, что хозяева не гонятся за модой — три комнаты обжиты давно и удобно/.

Жена сидела в прихожей с листком бумаги и карандашом возле телефона.

— Хорошо… Тогда с этого можно начать, — оживленно говорила она. "Судьба бывает к нам сурова, давайте же в прощальный час мы дружно скажем Ковалеву, что плохо будет нам без вас…"

Васин поставил портфель, снял плащ, повесил, но в комнату не пошел, остался в прихожей.

— "Что плохо будет — это уже хором", — пояснила жена. — Простите, муж пришел. Секундочку. Павел, там все накрыто, суп на подоконнике. — И снова в трубку. — Читаю дальше, Геннадий Яковлевич. — "Вы яркий недруг подхалимов…" Как?.. Яркий враг? Да, это лучше. "Вы яркий враг подхалимажа, но вас обидеть не боясь, о чем молчали, ныне скажем… мы любим вас… "Мы любим вас" — это уже хором.

Васин прошел на кухню. За столом сидела его невестка Люся. Курила и читала книгу.

— Здрасте, папа, — помахала она сигаретой. — Что так поздно? — И она снова уткнулась в книгу.

Васин кинул взгляд на стол Там стояла тарелка, рядом ложка и вилка. Салат в салатнице. Хлеб нарезан. он взял с подоконника кастрюлю, поставил на плиту, зажег газ.

"Мы любим вас, мы любим вас. Мы вам подарим унитаз", — пробормотал Васин.

— Что? — подняла голову Люся.

Васин не ответил, но выразительно помахал перед носом ладонью, разгоняя дым.

— Только третья за день, — сказала Люся — Прогресс налицо.

Сесть Васину было не на что. Он даже взглянул под стол. Пришлось идти за табуреткой.

В коридоре жена продолжала:

— Вот здесь присутствует Тетерин… Почему не надо? Нет, Геннадий Яковлевич, вас обязательно надо, просто необходимо!

Васин прошел в столовую.

В большой комнате четырехлетняя внучка Машенька сидела перед телевизором, увлеченно смотрела передачу "В мире бизнеса".

— Привет, Паша, — сказала внучка, не отрываясь от экрана. — Как жизнь?

Васин молча переключил телевизор на другую программу — там шел мультфильм.

Пошел к сыну в комнату.

Маша вслед ему сказала:

— Паша, ты невоспитанный.

Гера лежал на диване и смотрел в потолок. Оглушительно гремел магнитофон на столе. Доска с проектом лежала на двух табуретках. Гера не услышал, как вошел отец. Тот первым делом протянул руку, выключил магнитофон. Сын очнулся.

— Батя, я мыслю… Верни музыку.

Васин поглядел на его работу. Проект был в самой начальной стадии. Поднял доску, прислонил ее к шкафу, взял табуретку. Сын сказал со слабым возмущением:

— Ты чего, батя? Стульев, что ли, дома не хватает?

Васин вышел из комнаты.

Машенька снова глядела "В мире бизнеса". Вдогонку Васина грохнула музыка из комнаты сына.

Жена все талдычила в телефон:

"Вот здесь присутствует Тетерин, теперь он нам заменит вас. Но первым скажет он, потеря, что покидаете вы нас…

Васин поставил табуретку, вошел в ванную. Снял пиджак, засучил рукава, открыл кран, взял мыло… Сквозь шум воды слышался голос жены.

— Как?… Невосполнимая потеря? В размер чуть-чуть не укладывается, Геннадий Яковлевич…

Васин швырнул мыло, вышел в прихожую.

— ДАЙ-КА! — он сказал это так, что жена послушно протянула ему трубку.

— Здравствуйте, Геннадий Яковлевич, это муж. Есть вариант. Слушай! "Теперь назначен нам Тетеря! И каждый здесь конечно рад! Давайте дружно мы теперя! Тетерю поцелуем в зад!"

Подумай и отрапортуй Тетерину. Пока.

Нажал на рычаг, вернул трубку жене.

Та так и сидела, протянув руку.

— Запишешь или так запомнила?

— Ты… Ты что наделал?! Это же он! Сам Тетерин!

— Тем лучше.

Васин вернулся к умывальнику, стал мыть руки.

В ванную вошла жена.

— Павел, что за глупая шутка? Я сейчас наберу номер, а ты извинись.

Васин молчал.

— Павел, ты соображаешь в какое положение ты меня поставил?

Молчал.

— Павел, что с тобой? Что-нибудь случилось?

Молчал.

— Хомячок, надо отвечать, когда к тебе обращаются.

Васин вытер руки о полотенце, повернулся к жене.

— Она там, — он показал на столовую. — Разлагается. А вам всем наплевать. Садисты.

Подхватив табуретку, ушел на кухню. Закрыл за собой дверь.

Жена заглянула в столовую. Машенька сидела перед телевизором, смотрела, как два империалиста играют в гольф.

Люся читала.

Васин взял половник, налили себе в тарелку, сел за стол, взял ложку…

— Папа! Это же кисель! — невестка схватила его за руку.

Васин взглянул, в тарелке на самом деле был кисель.

— Ну, вы, папа, совсем заработались.

Люся встала, сменила тарелку.

— Вам брусничный лист надо пить, в нем железо.

Она взяла с подоконника такую же кастрюльку, поставила на плиту.

— Папа, вот в этой, всегда суп. А это Машенькина. Видите, цветочек Гера нарисовал? Эту не трогайте.

Люся села, пододвинула свекру салат.

Снова уткнулась в книжку.

— Ребенку пора спать, — сказал Васин.

— Ее мама укладывает. Ее очередь, — постучала пальцем по книжке. Очень умная книжка. Только на одну ночь дали. У нас в больнице за ней очередь. А вообще-то, папа, что вам стоит звякнуть директору книжного магазина, чтобы и нам продавали со склада дефицитную литературу.

— Люся, — сказал Васин. — Не называй меня папой, пожалуйста.

— Почему?

— Я прошу.

— Ладно… А почему все-таки? Я же вас так с самого начала зову.

— Не будем уточнять.

Взгляд у Васина был недобрый.

— А как же мне вас называть? Товарищ Васин?

— Меня зовут Павлом Ивановичем.

— Ну, это для близких. А я уж лучше к вам буду обращаться официально. Как вы спали, товарищ Васин? Кушайте салат, товарищ Васин…

— Вон отсюда, — тихо сказал Васин.

— Что? — губы у нее дрогнули.

— Вон.

Васин встал и вышел.

Жена была снова у телефона.

— Нет, Геннадий Яковлевич. Ну, как вам такое могло придти в голову! Вы же знаете, как я к вам отношусь! Я и сама в полном недоумении. Это совершенно на него не похоже.

Из комнаты сына по-прежнему доносился рок. Телевизор работал вовсю.

Васин вошел в спальню. Захлопнул за собой дверь. На кровати лежали платья жены. Он сбросил их на пол. Сел.

Вошла жена.

Увидела свои платья на полу.

— Павел, что происходит?

Муж молчал.

— У тебя неприятности на работе?

Он молчал.

Тогда она вскричала:

— Гладила же платья! Снова все гладить? Что такое в конце концов!

Глаза ее наполнились злыми слезами.

— Мне противен твой подхалимаж, — сказал Васин.

— Какой подхалимаж? Причем тут подхалимаж? Человек уходит на пенсию. Его провожают, говорят теплые слова. Это элементарное проявление вежливости!

— Кто уходит? Тетерин?

— Не Тетерин, а Ковалев! А Тетерина, наоборот, назначили вместо него!

— Именно.

— Ну знаешь ли!

Вошел Гера.

— Батя, Люся плачет.

— Что случилось? — растерянно спросила жена. — Что он еще натворил?

— Я этих девиц расчетливых терпеть не могу!

— Батя, подбирай выражения, — сдерживаясь, посоветовал сын.

— Гера, не обращай внимания. У папы неприятности. Иди, иди…

— Погоди, мать. Батя, кто расчетливая? Люська? В чем! В том, что вышла замуж за студента без стипендии? Смешно.

— Смешно? Смейся, — сумрачно сказал Васин. — Не за тебя она замуж выходила.

— А за кого?

— За меня.

— Вот это новость, — удивилась жена.

— Да. Думала отец этого хлюпика — взяточник. Будет у нее и дача и машина.

— Чушь собачья! — возмутился сын.

— А кто меня просил устроить двухкомнатную квартиру?

— Да, просила! — в дверях появилась Люся с Машенькой на руках. — Ну и что тут такого? Каждой женщине хочется быть хозяйкой в своем доме.

— У тебя есть своя жилплощадь. Хозяйничай там.

— Товарищ Васин, а вы видели эту, извиняюсь за выражение, жилплощадь? спросила Люся.

— Товарищ Васин, почини, — Машенька протянула деду куклу.

— У тебя есть отец. Пусть он чинит.

— У Геры диплом. Ему нельзя мешать, — не согласилась внучка.

— Я всякую жилплощадь видел, — ответил Люсе Васин. — А здесь — я хозяин. Не нравится — скатертью дорога!

— Батя, Люся моя жена, и я тебе запрещаю с ней говорить в таком тоне.

— А вот запрещать ты мне не имеешь права. Ты еще пока абсолютный нуль!

— Павел, может ты достаточно уже наговорил! — оборвала его жена. Это уже невыносимо!

— Так, — Васин поднялся во весь свой небольшой рост. — Всем я тут мешаю.

Пошел в ванную. Одел пиджак, сунул в карман пиджака зубную щетку и бритву. Постоял. Ковырнул пальцем кафельную плитку на стене. Плитка отлетела, разбилась. Стукнул кулаком — отлетело сразу три.

На грохот в ванную заглянула жена:

— Совсем очумел?

— Три года! Три года талдычу этому мыслителю, что плитка отлетит! Нет. Не удосужился пальцем шевельнуть.

Вышел в прихожую, надел шляпу, взял плащ.

— Паша, куда ты? — спросила Машенька.

— Вот! Вот кого мне жалко! Совсем искалечите! Бедная девочка.

Васин взял портфель и ушел.

В холле гостиницы за столиками мирно дремали интуристы и командировочные.

Администратор, не поднимая головы, сказал:

— Мест нет.

— Есть, — уверенно сказал Васин, и протянул свое служебное удостоверение. — Будьте любезны, номер с ванной.

Администратор посмотрел в удостоверение, вернул:

— Сожалею, товарищ Васин, но ничем не могу помочь. Своих горожан мы вообще не поселяем.

— Это почему же?

— Свои дома спят.

— Ну, а если я десятку в паспорт суну?

— Идите домой, Павел Иванович. А то я милицию позову.

— Так. Рост благосостояния… Сколько же вам надо? Двадцать пять? Вот тебе двадцать пять! Не выйдет!

И с этими словами Васин пошел к выходу. Но остановился и добавил:

— Вот так-то!

У дверей Васин увидел сидевшего на стуле пожилого человека в синем пиджаке с блестящими пуговицами.

— Что вы здесь расселись! — сказал он сурово. — Встаньте и откройте дверь.

Человек удивился.

— Что он сказал? (англ.)

Девушка, которая стояла рядом, о чем-то болтала с молодым человеком, ответила:

— Он просит открыть дверь, Джордж.

— О, конечно, прошу (англ.)

Он встал открыл дверь. Васин немного растерялся поначалу, но все же сказал:

— Мерси.

У гостиницы.

А когда дверь за ним закрылась, швейцар, который курил по другую сторону, сказал иностранцу:

— Вот народ, лень самому дверь открыть.

Васин вышел на улицу. Темно, сыро, моросит дождик. Васин отступил под навес, достал потрепанную записную книжку, перелистал. С сомнением покачал головой. Полистал снова. Нашел. Вошел в автоматную будку, набрал номер. Короткие гудки. Повесил трубку. Набрал другой номер.

— Да? — спросил женский голос.

— Лобова, пожалуйста. Филимона Петровича.

— Вспомнили… Он здесь при царе Горохе жил.

Гудки.

Вышел из автомата с открытой книжкой под фонарь. Но тут из гостиничного ресторана грянула музыка. Несколько секунд Васин колебался, но голод пересилил.

Ресторан.

Оркестр. Певица. Танцы. Шар под потолком, освещение нервное, мерцающее.

— Вы один? — спросил метрдотель.

Васин кивнул.

— Пожалуйста.

Метрдотель — сама любезность. Два шага и они остановились перед столом. На столе бутылка с шампанским. Небольшой магнитофон.

— Здесь уже сидят, — сообщил метрдотелю Васин.

— Ничего, — улыбнулся тот, — вы не помешаете.

Он протянул Васину меню. И испарился.

Васин сел. Обвел взглядом зал.

Танцевали так — будто завтра потоп.

Азартнее других длинный парень в шляпе и его партнерша.

Васин открыл меню. Провел пальцем по странице.

Музыка перестала играть.

К столику подошел именно парень в шляпе с девушкой.

— Здравствуйте, — сказала девушка Васину.

Сели. Парень снял шляпу, положил на стол. Потом нажал кнопку магнитофона, отмотал. Нажал другую кнопку. Прозвучал конец музыки.

— Пишет, — сказал он девушке.

Та радостно кивнула.

— При ресторане существует гардероб, — сказал Васин парню.

— Обязательно, — согласился парень и снова надел шляпу.

— Это я Саше подарила, — объяснила девушка Васину. — Он теперь в ней и спать будет.

Парень, не робея под уничтожающим взглядом, разлил шампанское на три бокала.

— Ну, — Саша поднял бокал, чокнулся с девушкой и звякнул по стакану Васина. — За Анастасию! — Выпил.

— Молодой человек, прежде чем… — начал Васин.

Но тут снова загрохотал оркестр и запела певица.

Саша включил магнитофон, вскочил, протянул руки Насте и они скрылись в толпе.

Из полумрака возник официант. Раскрыл книжечку.

Васин тяжело поднялся из-за стола. Указал пальцем на полный бокал шампанского, сказал:

— Получите с меня за бокал этих пузырей.

Такси.

— Какой дом? — спросил водитель.

— Шесть, — ответил Васин, заглянув в записную книжку.

Машина остановилась.

Васин вынул два рубля.

Таксист взял деньги, протянул руку, чтобы выключить счетчик.

— Восемнадцать копеек, — сказал Васин.

— Чего? — искренне удивился водитель.

— Сдачу, — сказал Васин.

Таксист пошарил в кармане, достал две копейки.

— Вот, — сказал он. — нет мелочи, все раздал.

Поехали, — сказал Васин, забрав две копейки.

— Куда? Вон он — дом шесть.

— Поехали, вперед.

Шофер выразительно поглядел на Васина. Но поехал. Васин смотрел как выскакивают цифры на счетчике. Когда там набежало 96 копеек он сказал:

— Стоп!

— На две копейки не доехал, — сказал шофер. Но остановился, повернул ручку, выключая счетчик. — Может рванем дальше, на все две копейки?

— Две копейки оставьте себе, — сказал Васин.

Дождик все моросил. Васин поднял воротник плаща. Место было темное, рядом тянулся какой-то парк за невысоким забором. Фонари светили редко и вдали в полукилометре виднелись дома, куда надо было возвращаться.

Васин шел быстро и не сразу заметил учеников Тролля. Сероглазый, Горбун и Юный, тихонько напевая и приплясывая, шли по мостовой навстречу Васину.

Темная улица, пустота, зловещие фигуры. Васин замедлил шаги.

Тролли приблизились, остановились перед ним. Васин тоже остановился. И понял — будут грабить. Сейчас спросят, сколько времени или попросят закурить…

Васин сделал движение, чтобы обойти их. Тролли незаметно переместились в ту же сторону. Васин попытался обойти их с другой стороны. Тоже не удалось. Тогда он снял с руки часы и протянул Горбуну. Тот приложил часы к уху, послушал, протянул Юному, тот тоже послушал… и отдал Сероглазому. Тот уронил часы.

В то же мгновение Тролли исчезли.

Васин обернулся. Тролли стояли сзади, они помахали руками, прощаясь с ним.

Когда Васин наклонился, чтобы отыскать часы на земле, их там не было. Часы обнаружились у него на руке.

Квартира Бобылева.

Промокший, запыхавшийся Васин, позвонил Бобылеву. Раздался лай. Бобылев открыл дверь. Он держал за ошейник молодого ньюфаунленда.

— Это я, — сказал Васин.

— Заходите, Пал Иванович. А я уж думал, что вы заблудились. Джек, замолчи. Джек, я кому говорю?

Васин вошел в комнату, закрыл за собой дверь.

— Вы один? — спросил Бобылев. — Раздевайтесь.

— А с кем ты меня ждал?

— Когда вы позвонили, я подумал… Джек, ну что с тобой! Как тебе не стыдно. Не знаю, что с ним случилось. Никогда ни на кого не лаял. Я его в ванную закрою. Проходите.

Васин заглянул в комнату.

На диване лежало сложенное постельное белье, рядом горел торшер, на стене большая репродукция.

— Что ты подумал?

— Я подумал… ну, может вы с супругой.

— Что это? — сразу спросил Васин, показывая на репродукцию.

— Где? — спросил Бобылев, заглядывая в комнату. Джек за ним. Бобылев прижал собаку к стене. — Это Маха обнаженная. Репродукция.

— Вижу, что репродукция.

Джек продолжал лаять.

— Пал Иванович, — сказал Бобылев. — Я его лучше в гараж отведу, а то он так и будет всю ночь лаять.

— А у тебя и гараж есть?

— Временный, но там сухо. Пошли, Джек. Бобылев начал подтаскивать Джека к двери. Пал Иванович, я, пожалуй, там с ним останусь, а то он молодой, будет один нервничать. Сейчас. Только подушку возьму. А вы располагайтесь.

— Нет Бобылев, не буду я у тебя располагаться. Не на того напал.

С этими словами Васин пошел к двери.

— Пал Иванович, вы куда?

Васин уже вышел на лестницу.

— Я твою схему понял, Бобылев.

Васин пошел вниз по лестнице.

— Какую схему, Пал Иваныч? О чем вы?

— Элементарную, он здесь со своей Махой, а ты там в гараже пережидаешь. А потом он у тебя всю жизнь на крючке.

— Кто он?

— Нужный человек.

— Какой человек?

— Молчи, сколопендра.

Двор Бобылева.

Васин вышел во двор. Дождик. Кое-где горят окна, отражаются в лужах. Неподалеку от подъезда Васин увидел беседку. В ней скамейка.

Васин сел на скамейку и ему стало так грустно, что жить не хочется. И холодно. И идти некуда.

Серая пустыня.

Ученики принесли старому Троллю осколок зеркала. Старый Тролль нашел ему место в раме.

Ученики присели на корточки. Ждут.

Версаль. XVIII век.

В большом зале дворца танцуют несколько балетных пар. Оркестрик разместился в стороне. Король и его ближайшие придворные смотрят балет. Король — сидя в кресле, остальные — почтительно стоя сзади.

Выбегает прима, замирает на сцене. Дирижер изгибается в истоме, ведя палочкой в воздухе. Скрипка послушно начинает вести нежную партию. И вдруг скрипачу попадает в глаз осколок зеркала. Он жмурится…

В тот момент, когда прима в изящном па взлетает над сценой, скрипка начинает резать слух жестокими звуками.

Прима замирает. Дирижер в ужасе.

Король поднимает бровь. А когда король поднимает бровь, это плохо.

Двор Бобылева.

В беседку осторожно, даже робко вошел человек, по тщательности движений и выверенности шагов которого было ясно — он безнадежно, но привычно пьян.

— Из-вините, — сказал он Васину. — Я не помешал?

Алкаш присел рядом. Вздохнул. Ему хотелось поговорить.

— Выгнала, — сообщил он.

Алкашу было холодно, он дрожал.

— Щас будет звать, уговаривать, вернись, Василий! А я — нет. Прин-ципиально. Нет у меня дома, нет родного угла. — Вгляделся в Васина, спросил:

— А где Лешка?

— Кто?

— Ошибочка, прошу прощения.

Наверху открылось окно. Обозначился женский силуэт.

— Василий! — раздался голос.

— А я молчу, видишь, — тихо сказал алкаш. — Прин-ципиально.

— Василий!

— Чего? — крикнул в ответ алкаш.

— Ничего! — ответила женщина. Хлопнула форточка.

— Видишь, — сказал алкаш Васину. — Воспитал. Он поднялся.

— И ты сам не ходи… Пускай зовет. Воспитывай.

Квартира Васина.

Жена при виде вошедшего в дверь Васина бросила телефонную трубку. На лице ее было явное облегчение.

— Паша, слава богу! — сказала она. — Я уж не знала, что и думать.

Васин снял мокрый плащ, повесил его.

— Я пришел, — сообщил он.

— Ну и хорошо… Ты промок, — она посмотрела на плащ.

— Все мы не без недостатков, — мирно сказал Васин.

Он прошел на кухню, открыл хлебницу, достал батон.

— Павел, — сказала жена от двери на кухню. Она пришла туда за мужем. — Ты только не переживай. Они ушли.

— Кто? — Васин застыл с поднятым ножом — собирался разрезать батон.

— Ребята. Взяли Машеньку и уехали.

— Чепуха, — сказал Васин, не выпуская батона, прошел в комнату к детям, открыл дверь. Там было пусто. Доска с проектом исчезла. И магнитофон. И на обоях — почему-то сразу бросилось в глаза — светлые прямоугольники от картинок и фотографий, что висели там. На полу валялась фотография Васина.

— Не ожидал, — сказал Васин и набрал номер телефона.

Квартира Люси.

В длинном коридоре коммунальной квартиры зазвонил телефон. Небритый сонный человек в тренировочном костюме взял трубку.

— Людмилу попрошу, — сказал Васин.

— А вы попозже позвонить не могли? — спросил мужчина.

Он положил трубку, ткнул кулаком в соседнюю дверь.

— Люся, тебя.

Люся разбирала привезенные вещи. Машенька спала на раскладушке.

— Гера, сам с ним разбирайся, — сказала Люся.

Квартира Васина.

Гера взял трубку.

— Да? — спросил он.

— Гера?

— Да, батя.

— Я просил Люсю.

— Будь с ними помягче, — прошептала жена.

— Люсь, он с тобой говорить хочет.

— Некогда мне, — сказала Люся.

— Она занята, батя, — сказал Гера.

— Я сказал, позови.

Гера пошел за Люсей. Васин ждал. Жена говорила:

— Сегодня уж пускай там переночуют. Нечего ребенка туда-сюда возить. Она и так травмирована.

Васин кивнул.

Квартира Люси.

— Добрый вечер, товарищ Васин. Чему обязана?

Васин вздохнул. Но сдержался.

— Люся, — сказал он. — Утром вы можете вернуться. Но, разумеется, что ты кое в чем пересмотришь свой моральный кодекс.

— Да?

— Да. И это категорическое условие.

— Так вот, дорогой папочка, мы не вернемся, пока вы сами не пересмотрите свой кодекс. С нашим все в порядке.

— В порядке? А мой магнитофон по рассеянности с собой прихватила?

— Ах вот вы о чем, товарищ Васин? Вы по рассеянности забыли, что подарили его на день рождения своей внучке. Так что, если скучаете без музыки, купите себе новый. И проверьте, все ли вилки у вас целы.

— Люся, я не позволю!

— А я не позволю вам сюда звонить. Мы живем в коммунальной квартире и вы беспокоите наших соседей.

Люся бросила трубку.

— Зачем тебе вдруг понадобился этот магнитофон? — нервно спросила жена.

— Зачем?… А затем, чтобы записать, как ты храпишь!

— Я?…

Васин решительно отправился в спальню, сгреб одеяло и подушку.

— Тридцать лет терпел. Хватит!

Понес постель в столовую.

— Павел…

Васин остановился.

— Последний алкаш! Последняя собака имеет право на сочувствие и гуманное отношение. За что? За что вы так меня ненавидите? Я тебе не изменял, я все деньги до копейки отдавал, всю свою жизнь посвятил.

— Павел, о чем ты говоришь?

— Правду. И только не начинай рассказывать, что ты пожертвовала ради семьи лабораторией во Владимире, что я не хожу с тобой в консерваторию, что я толстый и лысый. Помолчи. Я тоже живой человек.

— Павел, ну что ты несешь? У меня даже в мыслях ничего подобного не было.

— Извини, мне рано вставать. Спокойной ночи.

Он захлопнул за собой дверь и, сняв только мокрые ботинки, улегся на диван, натянул на себя одеяло и начал жевать батон, который так и не выпустил из рук.

Тут дверь приоткрылась. Показалась жена.

Васин сделал вид, что ее не видит.

— Паша, — сказала она, подходя к дивану.

Она наклонилась над ним.

Потрогала лоб, Васин отвернулся.

— Может, ты захворал, хомячок. Тебе плохо, мой маленький?

Васин обернулся к жене. Поглядел на нее, не переставая жевать. Посмотрел внимательно. Так, что жена замолчала.

— Зачем? — спросил он. И после паузы: — Ну зачем в твоем возрасте штукатурить физиономию. Кого ты хочешь этим обольстить?

Жена вскочила, выпрямилась, прижала руки к сердцу.

— Детей выгнал. Выгони и меня.

Васин отвернулся к стене. Слышно было только, как он чавкает. Жена ушла. Васин жевал батон и страдал.

Скрипач жил на мансарде с балконом, в старом Париже. Сверху, с балкона, ему открывался вид на город, на Нотр-дам, на мосты через Сену.

Скрипач со скрипкой в руке стоял на балконе, глядел с тоской на город. Потом взгляд его упал на другую сторону узкой улицы, там, у окна, сидела белошвейка. Увидев его белошвейка робко улыбнулась. Скрипач отвернулся и начал играть первые такты пьесы Гайдна. Но рука его не послушалась и через несколько секунд над городом полетели отвратительные звуки. Скрипач попытался сыграть другую мелодию — но все напрасно.

Белошвейка заткнула уши и слезы потекли по ее глазам.

Скрипач в отчаянии разбил скрипку о перила балкона и куски ее полетели вниз. Ахнула белошвейка.

Серая пустыня.

В пустыне ждали Тролль и его ученики. Вот Тролль поднял руку, указывая вдаль. Ученики запели.

Париж. XVIII век.

Скрипач зашел в убогую каморку, на столе была тарелка, на ней огурчик. Скрипач отрезал кусочек огурца, наколол на старинную в два зубца вилку, налил в бокал жидкости из бутылки с черепом на наклейке и французской надписью "яд". Хлопнул бокал одним духом. Закусил огурчиком… Замер…

Серая пустыня.

И оказался в пустыне. Ученики Тролля пели и жестами показывали, что надо танцевать. Скрипач танцевал элегантно, как танцевали в восемнадцатом веке. Старый Тролль поднял палец. ученики замолчали… И скрипач исчез.

Звякнуло стеклышко. Юный подобрал его и отнес Троллю. Тот нашел осколку место в раме, и в осколке отразилась каморка скрипача и скрипач, лежащий головой на столе. Рядом с бутылью яда.

Квартира Васина.

Утром Васин проснулся в столовой на диване. Неся брюки в руках, пошел на кухню. Поставил гладильную доску. Взял утюг. Воткнул штепсель в розетку. Постучал в комнаты, где спала жена. Ответа не было.

— Ирина, где моя полосатая рубашка?

Ответа не последовало.

Он открыл дверь — комната была пуста.

Улица. Ветер.

За ночь с Васиным произошло странное превращение. Словно вчерашние испытания и страдания завели его за грань, откуда началось наступление на то зло, которое постоянно возникало перед его глазами.

По утренней улице к автобусной остановке шагал завоеватель, мессия, крестоносец. На секунду он замедлил шаг перед памятником Александру Невскому с мечом в руке. Кинул взгляд на героя — в чем-то он ощутил с ним родство душ.

На стоянке толпились люди, ждали автобус. Васин не стал смешиваться с толпой. Он мысленно пересчитал всех, запомнил крайнего и стал прохаживаться рядом, размахивая портфелем.

Подошел автобус. Утренний, полный народа. Люди на остановке начали втискиваться в него. Вдруг Васин решительно шагнул к двери. Мановением руки он отстранил человека, поставившего было ногу на подножку автобуса и сказал:

— Виноват! Моя очередь! — и вошел внутрь перед носом оторопевшего человека.

Васин не бесчинствовал. Даже в этом, казалось бы невежливом поступке, была борьба за справедливость. Войдя в автобус, он остановился наверху и произнес:

— Входите, товарищи!

Пассажиры послушно полезли в автобус.

У райисполкома.

Зареченский райисполком располагался в трехэтажном особняке начала прошлого века. Во дворе хромой сторож жег сухие листья. Васин поглядел на костер, потом вошел в высокий подъезд и поднялся по широкой лестнице на второй этаж.

Райисполком.

Васин ключом открыл дверь с табличкой "Васин П.И.". Прошел внутрь, решительно поставил портфель на стул, повесил на вешалку плащ и шляпу, закрыл форточку. За окном была стройка. На лесах стояло ведро. Рядом с ним сидел, свесив ноги, строитель и курил.

Зазвонил телефон. Васин взял трубку.

— Васин слушает.

— Паша? Это я, — голос жены был напряжен и дрожал.

Институт "Облпроект".

Ирина сидела у себя в комнате, еще пустой. На столе рядом с ней лежала неоконченная стенная газета с фотографией пожилого человека, множеством фестончиков, наклеенных гирлянд и римской цифрой LXX. Ее отдел готовился к торжеству. На столе рядом о стенгазетой, у телефона хозяйственная сумка с продуктами.

— Паша, — сказала Ирина. — Я была у детей…

Она ждала реакции Васина. Может быть раскаяния.

Кабинет Васина.

А Васин в открытую дверь увидел, что по коридору бежит, стучит каблучками Наташа в клетчатой юбке. Заглянув на бегу в дверь, увидела Васина, обрадовалась. В руке у нее было три розочки.

Наташа вбежала в кабинет, поставила одну розу в стакан с карандашами.

— Это вам, Пал Иваныч. Представляете, в троллейбусе один чудак подарил.

— Паша… — сказала Ирина. — Ты меня слушаешь?

— Да.

— Я повезла продукты, — сказала Ирина. — А она… они ничего не хотят от нас брать…

Мимо двери прошел Бобылев.

— Минутку, — сказал Васин, прикрывая ладонью трубку. — Бобылев!

Тот уже и сам заглянул в кабинет.

— Пал Иваныч, вы вчера наверное не так меня поняли…

— На работу надо приходить во-время, — сказал Васин сухо. Бобылев посмотрел на часы.

— Сейчас девять, Пал Иваныч.

— Васин слушает, — сказал Васин в трубку. Больше он на Бобылева не смотрел. Тот потоптался в двери и исчез.

Институт.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — спросила Ирина. Слышно было, что она на пределе терпения. И Дина, вошедшая в комнату с красным дипломом в руке замерла, услышав слезы в голосе подруги.

— Что с тобой? — спросила Дина. — На тебе лица нет.

Кабинет.

Васин вытащил из стакана розу и кинул ее в корзинку для бумаг.

— Минутку, — сказал он, увидев, что мимо двери проходит Галкина.

— Доброе утро, Пал Иваныч, — сказала Галкина.

— Галкина. Давай-ка организуй рабсилу для сноса временных гаражей.

— Когда?

— Сегодня. Сейчас.

— Да что вы, Пал Иваныч. Надо же предупредить.

— Предупреждали.

— Ну что ты стоишь. Не видишь, что я по телефону разговариваю. Будь тактичной.

— Извините.

Ушла.

— Я слушаю, — последние слова снова в трубку. Но в трубке были слышны короткие гудки.

Васин положил трубку, сел, нетерпеливо забарабанил по столу пальцами.

На лесах человек с ведром поднялся на этаж выше, поставил ведро и сел рядом.

Двор деда Венечкина.

Во дворе старого монастыря, раскинувшегося на берегу Волги, кельи которого уж давно заселены, стоял дед с двустволкой. Он оберегал гараж неуклюжее строение из листового железа в углу двора. Держал ружье у бедра, как ковбой, дуло было направлено прямо в живот работника ЖЭКа Кузякина.

— Кончай дурить, дед, — уговаривал Кузякин. — Отойди, не задерживай работу.

— Федор приедет, тогда и отойду.

— Да не опасайся ты, составим опись, ничего не пропадет.

— Вот Федор приедет, тогда и составите.

— Ребята, — обратился Кузякин к сидящим на подножке бульдозера рабочим, — отгоните его.

— Ну, нет, — засмеялись рабочие. — Вызывай милицию. Это их дело.

Контора цеха.

Женщина в спецовке говорила из конторки начальника смены, нависшей над громадным цехом.

— Райисполком? Можно председателя?

— Владимир Николаевич на сессии горсовета, — сказала Рая.

— А кто вместо него? Это с завода "Заря".

— Сорокин, зампред.

— Хорошо, пускай будет Сорокин.

— Слушаю.

— Товарищ Сорокин, — сказала работница. — Тут у нас говорят, что вы собак вывозить будете. Скажите, на медалистов это тоже распространяется?

— Вы куда звоните? — удивился Сорокин.

— К вам. У меня пудель, понимаете, у него серебряная медаль.

— Простите, но мы собаками не занимаемся.

— А кто занимается?

— Кто? У вас там свое общество есть. Пусть они вам и вывозят.

Кабинет Сорокина.

Зазвонил зеленый телефон.

— Здорово Сорокин, — голос в телефоне. — Это Мамаев.

— Слушаю вас Александр Алиевич, — бодро сказал Сорокин в трубку.

— Сорокин, что у вас за аврал с гаражами? — рокотал в трубке голос Мамаева. — Люди, понимаешь, на работе, а у них гаражи сносят в тот момент.

— Я не в курсе, Александр Алиевич. Я чехов встречал.

— Вот и разберись. Я думаю надо владельцам дать время подготовиться, а потом уж действовать.

— Я тоже так думаю Александр Алиевич.

— Вот и хорошо, что так думаешь.

Сорокин нажал на кнопку селектора. Но там ему не ответили. Нажал на другую.

— Галкина? — спросил он. — Где Васин?

— Пал Иванович в пожарной охране.

— Это еще зачем?

— Не знаю, Валентин Максимович.

— Тогда ты скажи, что вы там с гаражами затеяли?

— Мы выполняем решение от 17 февраля о сносе временных гаражей.

— А вы о владельцах подумали? Дали им время подготовится. Люди на работе, ничего не подозревают, а у них гаражи сносят в тот момент…

— Мы в свое время их предупреждали.

— Год назад? Тогда и надо было думать.

— Тогда не было рабсилы, а сегодня Пал Иванович организовал.

— Ну вот что, хватит дискутировать. Прекращайте снос.

— Это приказ?

— Считайте, что приказ.

— Валентин Максимович, Пал Иванович сказал, что если будет такой приказ, чтобы обязательно в письменной форме.

— Это еще зачем? Бумажную волокиту разводить?

Комната Галкиной. (Три стола. Бобылев. Наташа и Галкина)

— А когда с нас спросят, почему эти развалюхи все еще засоряют район, чтобы был оправдательный документ.

— Ладно. Будет вам в письменной форме. Васин, как объявится, пусть зайдет ко мне.

Отключился.

Галкина взяла трубку, которая во время разговора лежала на столе:

— Слушаю… Товарищ, я вам, кажется, все объяснила. Ваши же дети будут играть на том месте, на зеленой травке…

Положила трубку. И тут же раздался звонок.

— Господи! — устало вздохнула Галкина. — Слушаю. Почему мы должны делать исключения?

— И что это наш Василек накинулся на эти гаражи? — подняла голову от машинки Наташа. — Кто его укусил?

— Жена, — сказал Бобышев.

— Толя, — строго сказала Галкина, прикрыв трубку ладонью. Перестаньте сплетничать. Никому это не интересно.

Кабинет Сорокина.

— Дворец культуры? — Сорокин говорил по телефону. — Сорокин. Нельзя ли там мне как-нибудь Владимира Николаевича Колычева позвать?

— Нельзя.

— Очень нужен.

— Как вы себе представляете? Идет доклад, а я войду и крикну: "Колычева к телефону!"

— А когда у вас перерыв запланирован?

— Не знаю.

Сорокин положил трубку, сказал по селектору:

— Рая, меня нет. Ни для кого! Я в поликлинике.

Коридор райисполкома.

Возбужденный в расстегнутом плаще Васин уверенно шагал по коридору.

Возле кабинета его ждали: Андреева и Павлов — представители завода, и вальяжный седой мужчина.

— Опять здесь? — сказал Васин Андреевой. — Мы же все обсудили. Привет. — Протянул руку Павлову.

— Ничего мы не обсудили! — крикнула Андреева.

— Вы ко мне, — спросил Васин седого мужчину.

— Вы Васин? — спросил Седой.

— Сейчас.

Васин прошел в комнату Галкиной.

— Зинаида, запиши, — сказал он Галкиной. — Отныне сжигание сухих листьев производить в присутствии представителя пожарной охраны.

— Секундочку, — сказала Галкина в трубку. — Куда записать? — спросила она Васина.

— Найдешь куда.

— Пал Иваныч, — Бобылев встал, не выпуская из руки телефонной трубки. Можно мне на часок отлучиться? у меня в гараже бампер новый. Я из Москвы его привез.

— В обед, — оборвал его Васин. Закрыл дверь, вернулся к своему кабинету. ключом отпер дверь.

— Пал Иванович! — в коридор выглянула Наташа. — Вас Сорокин разыскивал. Позвоните ему.

Скрылась.

— Прошу, — сказал Васин Павлову.

— Но я раньше пришел, — запротестовал седой.

— Господи, — возмутилась Андреева. — Я же здесь с утра!

Васин вошел в кабинет, представители завода за ним.

— Она тебе изложила суть моих предложений? — снимая плащ, спросил Васин Павлова.

— Изложила, но я ничего не понял, — сказал Павлов, — какая собачья площадка?

— И никто эту чушь не поймет! — крикнула Андреева.

Васин нажал кнопку селектора.

Ответа не было. Нажал другую:

— Рая, дай мне Сорокина.

— Его нет, Пал Иванович. Он в поликлинике. Что ему передать?

— Передай, чтобы он окна зашторил, а то его видно.

Павлов тем временем развернул план на столе.

— Иваныч, зачем конфликтовать? — миролюбиво сказал он. — Поставим визу и дело с концом.

— Это что? — Васин ткнул пальцем в чертеж.

— Спортивный комплекс, — сказал Павлов.

— Знаю я, что спортивный. Ты конкретнее говори. Вот это что?

— Опять! Сауна это! Са-у-на! Баня! Сколько можно объяснять, крикнула Андреева.

— Именно баня. Пиво. Вобла… А это?

— Теннисные корты…

Загудел селектор.

— Васин, я насчет гаражей, — послышался голос Сорокина. — Чья это инициатива?

— Я выполняю постановление райсовета.

— Но ты же сам ратовал, чтобы подождать со сносом, до сдачи гаражного кооператива…

— Время вносит свои коррективы.

— Слушай, ты мне можешь конфиденциально сказать — чье это распоряжение? Владимира Николаевича?

— Наше с тобой. Райсовета.

Пауза.

— Тебе Мамаев не звонил?

— Нет.

— Если позвонит, ты мне сообщи.

— Куда сообщить? В поликлинику?

— Ну это ты брось! Сам кашу заварил, сам и расхлебывай! А меня в это дело не впутывай!

Отключился.

За окном на лесах трое мужчин в плащах остановились у ведра, один из них что-то крикнул вниз.

— Здесь теннисные корты, — напомнил Павлов.

— Сколько людей у вас на заводе? Работают?

— Одиннадцать тысяч.

— А двое будут ракетками махать? Забава для элиты.

— Да? — сказала Андреева. — Так и городки можно списать со счета.

Впорхнула Наташа в новых, малиновых, вельветовых брюках.

— Пал Иванович? — спросила она, проходя к столу. Поглядите. Насчет сжигания листьев.

Васин покосился на брюки, заглянул в бумагу, что-то подчеркнул и сказал:

— Не указание, а памятная записка.

Когда Наташа пошла к двери Павлов сказал:

— Девушка, вы этикетку забыли оторвать.

— А это пока нельзя, — сказала Наташа. — Я еще думаю, покупать или не покупать? Пал Иваныч, вы как думаете?

— Покупать, — сказал Павлов.

— Вызови-ка ко мне Галкину, — сказал Васин Наташе.

Наташа ушла.

— Ну вы подпишите? Или мы будем брюками заниматься? — спросила Андреева.

— Не подпишу.

— Но почему, Иваныч? Мы же с тобой все согласовали, — сказал Павлов.

— Время вносит свои коррективы. И если вы патриоты города должны здесь оборудовать собачью площадку.

— Теперь убедились? — сказала Андреева Павлову.

— Погоди. Какую площадку, Иваныч! Что ты имеешь в виду? Собачью выставку, что ли?

— Выгуливать, — объяснил Васин. — весь город загадили.

— Ты всерьез?

— Здесь не место для шуток, — сурово сказал Васин.

Вошла Галкина.

— Можно?

— Ладно, — Павлов свернул план. — В другом месте поговорим. — Павлов свернул план. — В другом.

— Мы Ефремову доложим о ваших идеях. Он вам покажет площадку! пригрозила Андреева.

— А вы не запугивайте, — вмешалась в разговор Галкина. — И на вашего Ефремова тоже есть управа.

— Посмотрим!

Представители ушли, хлопнув дверью.

— Не завизировали? — спросила Галкина Васина. — Напрасно. Ефремов все равно своего добьется…

— Разрешите?

В комнату вошел седой мужчина. — Гражданка, простите, но я уже давно жду, — сказал он Галкиной.

— Я сотрудница, — объяснила Галкина. — Но если вы по поводу гаража, обращайтесь к Сорокину… Третий этаж, вторая комната.

— Я из "Строительной газеты"…

Васин внимательно посмотрел на седого.

— У меня несколько вопросов к товарищу Васину.

— Товарищ корреспондент, — мягко сказал Васин, — я вас приглашу через три минуты.

Седой вышел.

— Галкина, запиши, — Васин встал, посмотрел в окно. — Нестеровой выговор по отделу.

Ведро стояло на этаж ниже. Рядом никого. Васин посмотрел на мостовую, там стоял желтый "Москвич".

— Наташке? За что?

— За нахальные переодевания в рабочее время.

— Пал Иваныч, не надо. Она же безотказная. Она же и в субботу, и после работы, когда надо…

— С лишением премиальных, — сказал Васин и взял трубку.

— Васин слушает.

Телефонистка: — Москва вызывает. Говорите.

Женский голос:

— Алло… Павел Иванович? С вами будет говорить Олег Александрович Жагар, вице-президент академии наук СССР.

Мужской голос:

— Павел, привет. Как жизнь?

— Нормально.

— Павел, я к тебе с просьбой. У вас там гаражи ломают, так вот, есть такая Гаева Антонина Андреевна, ей вы должны…

— Извини, Олег, — перебил вице-президента Васин. — Но никому никаких исключений не будет!

И швырнул трубку.

— Кто такая Гаева? — рявкнул он.

— Я проверяла, у нее постоянный, сносу не подлежит. Мне насчет нее человек шесть звонили.

— Всех купила! — Васин нажал на кнопку селектора. — Рая, Костя здесь?

— Был здесь.

— Можно я его на полчаса заберу?

— Только не больше.

Васин надел плащ.

— Галкина, у тебя что, дел нету? Иди работай.

— Пал Иванович, я провентилировала насчет рабсилы. Бондаренко и в понедельник даст, если как следует поднажать. Давайте отложим гаражи, пока не поздно.

— Что ты мне сегодня весь день перечишь? У тебя какой рост, если без каблуков? Сколько сантиметров?

— Метр шестьдесят шесть.

— А кажется, что больше.

— Так как же все-таки насчет гаражей?

— Ты дома такая же настырная? Иди, иди.

Зазвонил телефон.

— Товарищ Васин! Это Кузякин! — кричал в трубку работник ЖЭКа. — Он уехал!

— Кто?

— Милиционер! Сказал — не их дело с дедами воевать. Пал Иваныч, я тогда этот гараж пропущу пока. Ладненько?

— Какой гараж? Ты откуда звонишь?

— Я из автомата звоню, Пал Иванович!

— Адрес! Чей гараж?

— Гараж Ванечкина. Строительная семь.

Кабинет Васина.

— Не отлучайся никуда. Я буду.

Васин положил трубку, пошел к двери.

— Вы уходите? — к Васину подскочил возмущенный седой. — Послушайте, я вас два часа уже жду!

— Да, не везет, — посочувствовал ему Васин. — А мне вот уезжать надо… Нет вы не уходите. Я скоро буду.

— Я больше не могу ждать.

— А какой у вас вопрос?

— Мы готовим статью о зависимости супружеской жизни от жилищных условий.

— Молодцы! В самый корень! Два часа потеряли, подождите еще десять минут. Мы с вами такую статью отгрохаем — все ахнут.

Он дружески положил руки на плечи седого, припечатывая его к месту и неожиданно лукаво подмигнул.

У выхода из райисполкома он сел в вишневую "Волгу".

— Костя, — сказал он, усевшись, — в облпроект.

Шофер продрал глаза, рванул с места. Васин глядел туда, где стоял желтый "Москвич". В нем никого не было.

— Стой! — скомандовал Васин.

Костя нажал на тормоза.

Васин выскочил, вернулся к "Москвичу", рванул дверцу. Там, скорчившись на заднем сиденьи, пряталась Дина.

— Здравствуй, Дина, — сказал он.

— А, Павлик… — сказала Дина в полной растерянности. — Привет… А я вот шпильку потеряла…

— Дина, передай своей подружке, что если она желает избавиться от ненавистного ей супруга, то для этого не надо присылать к нему психиатров. Он согласен на любые условия. Любые — лишь бы быть от нее подальше. И еще… Впрочем, он сам ей все сейчас скажет.

— Захлопнув дверцу, пошел к "Волге".

— Павлик! — Дина выскочила из машины, догнала, побежала за Васиным. Постой! — Она схватила его за рукав. — Какая подружка? Каких психиатров? Ты о чем говоришь?

— Этот ваш корреспондент с бегающими глазами у нас в прошлом месяце лекцию читал. Так что угомонись, кикимора!

Васин вырвал руку, залез в "Волгу".

— Павлик, подожди! Клянусь тебе нашей дружбой. Ирина ничего не знает. Это я попросила Владика, чтобы он обследовал тебя!

— Пока!

Васин захлопнул дверцу.

— В облпроект, — повторил он Косте.

Облпроект.

Когда Васин вошел в комнату отдела, где проходило торжественное заседание, там было полно народа. На длинном столе, сдвинутом из нескольких, стоял торт. У дальнего конца Тетерин вручал уходящему на пенсию Ковалеву адрес. Ирина, осунувшаяся, печальная, держала в руке бумажку со стихами.

— Ирина, — позвал от двери Васин, которому трудно было бы пробиться через строй сотрудников.

Та сразу услышала. На мгновение в глазах мелькнула надежда, но погасла — и голос, и вид Васина не предвещали ничего доброго.

— Не могу, — показала она ему, приложив палец к губам.

— …И с благодарностью будем вспоминать годы, проведенные под вашим руководством! — закончил речь Тетерин. И вручил адрес. Раздались бурные аплодисменты.

Когда они смолкли, Васин повторил:

— Ирина Николаевна!

— Тшшш, — зашипел кто-то рядом.

В глазах Ирины было загнанное выражение.

— Подожди, — губами сказала она.

— А теперь слово Ирине Николаевне! — сказал Тетерин.

— Гражданка Васина! — в третий раз, куда грозней, чем раньше, сказал Васин… Казалось, он наслаждается испугом жены.

Тут его увидел и Тетерин. Узнал и удивился. Насторожился.

Ирина сбивающимся голосом начала читать стихи.

— Судьба бывает к нам сурова, давайте же в прощальный час, мы дружно скажем Ковалеву, что плохо будет нам без вас… Вы ярый враг подхалимажа, но вас обидеть не боясь, о чем молчали ныне скажем, мы любим вас, мы /хором подхватывают сотрудники/ любим Вас!

Аудитория живо реагировала на стихотворение. Лишь та, что читала, с каждым словом волновалась все больше.

— Вот здесь присутствует Тетерин И каждый здесь конечно рад…

Ирина оторвала взгляд от бумажки. Теперь она смотрела на мужа, умоляя его не вмешиваться, помолчать. И сами губы ее, помимо ее воли, произнесли дальше:

Давайте дружно мы теперя

Тетерю поцелуем…

— В лоб! — закончил Васин.

Жена в ужасе посмотрела в бумажку. Поняла.

— Да катись ты к черту! — закричала она. — Я тебя ненавижу!

И зарыдала.

Машина.

Васин ехал в машине и сдержанно улыбался. Он одержал победу. Малой кровью.

— Направо, — сказал Васин водителю.

— Я по Ломоносовской поеду. Короче.

— Дальше.

— Пал Иваныч, неужели я города не знаю?

— Привык мешочников зигзагами катать, рубли зашибать.

— А вы, Пал Иваныч, меня поймали?

— Поймаю. Здесь налево.

— Пал Иваныч, — спросил Костя. — Там, когда я стоял, одна тетка базарила, будто собак теперь будут на Нижний массив возить? Это правда?

— Да.

— Вообще-то разумно. А то никакой дисциплины. Пал Иваныч, а как они туда будут добираться? В индивидуальном порядке, или автобус-экспресс пустим?

— Своими ногами дойдут. Сворачивай направо.

— Там перекопано.

— Мне лучше знать, где перекопано.

Костя свернул направо.

— Своими ножками. Хорошо. Пусть закаляются. Только сколько туда? Километров шесть? придется по трассе походные унитазы расставить.

Машину тряхнуло.

— Вперед смотри, — раздраженно сказал Васин.

— Смотрю… Пал Иваныч, а с кошками как? Может кошек тоже, а? Среди кошек тоже стервы встречаются! Выселил бы с лишением.

В конце переулка, перед массивом новых домов была большая канава. Машина затормозила.

— Ну, как, с разгона попробуем или машину перенесем? — спросил Костя.

— Возвращайтесь обратно. Больше я в вас не нуждаюсь, — произнес Васин, вылезая из машины.

Костя удивился.

— Вы куда, Пал Иваныч. Объедем, по Харитоньевскому. Крюк небольшой.

— Сегодня небольшой, завтра небольшой — вот и растащите государство по винтику. Если по рукам не дать как следует! Дадим! Саранча!

Васин по дощечке перешел канаву, пошел по тротуару.

За пустырем, метрах в пятидесяти от проезжей части, стоял еще не заселенный дом. Но одно окно на втором этаже, было открыто. На подоконнике стояли динамики, грохотали "Свадебный марш" Мендельсона в современной аранжировке.

Две женщины несли к дому дверь. За ними толстая девушка волочила козлы.

Васин остановился.

— Эй! — крикнул он. — Что вы здесь делаете?

Его не услышали. Женщины и девушка скрылись в подъезде.

Васин направился к дому, обходя еще не прибранный строительный мусор.

Пока он шел, к подъезду подъехало такси, два парня достали из багажника ящик шампанского, две корзины яблок, понесли в подъезд. Машина укатила.

Нью-Йорк. 1920 год.

У ступеней протестантского собора стоят машины. У первого кадиллака, украшенного лентами, шофер держит зонт.

Дождик, ветер, облака несутся по небу.

Шофер видит, как из дверей собора выходит свадебная процессия. Ветер тянет невесту за фату, ворошит волосы жениху.

Все счастливы и благополучны.

Шофер бежит наверх по ступенькам, раскрывая зонт и несет его над молодыми.

Осколок попадает в глаз невесте.

Она жмурится, жених достает платок, протягивает ей.

При виде жениха на лице невесты появляется отвращение.

У подъезда.

Из-за дома появилась пара.

Вчерашний парень в шляпе нес на голове, придерживая руками, еще одну непокрашенную дверь. На двери сидела его девушка.

— Молодые люди! Секундочку! — окликнул их Васин.

— Здравствуйте! — Настя узнала Васина.

— А, бокал пузырей? — Салют.

— Что здесь происходит?

— Да вот, не успели еще расписаться, а она уже на голову села! весело объяснил Саша.

— Откуда стройматериалы воруете? Я спрашиваю?

— Мы не воруем. Нам сторож дал. Утром вернем! — сказала Настя.

— Это не стройматериалы, это мебель, папаша, — сказал Саша. — Четыре двери, четыре простыни — вот тебе и стол на шестьдесят персон. Брысь!

Саша наклонил дверь и Настя легко соскользнула на землю. Теперь понесли дверь вдвоем.

И скрылись в подъезде.

Васин постоял немного, потом решительно пошел вслед за ними в дом.

Через некоторое время "Свадебный марш" оборвался.

Наступила тишина.

Двор Ванечкина.

Работник ЖЭКа N 3 Кузякин ждал Васина у арки.

— Пал Иваныч, наконец-то! — воскликнул он, когда Васин вылез из автобуса. — А я уж думал, в аварию попали. Я уж хотел…

— Где он? — спросил Васин.

— Щас! Пал Иваныч, прямо на него выходить нельзя! Может шмальнуть! возбужденно шептал Кузякин. — Я так прикинул… Я захожу через ясли за гараж, в тыл, и махаю вам платком. Вы по сигналу подходите к нему и просите прикурить. Тут я выскакиваю, и мы его обезоруживаем… То-есть, разоружаем! У вас сигареты имеются?

— Не имеются.

— Держите, — Кузякин дал Васину сигарету. — Ну, приступаем.

Кузякин побежал вдоль дома.

Васин бросил сигарету в урну, зашел в ворота.

У гаража.

Дед Ванечкин сидел на стуле возле своего сарайчика, и читал книгу. Рядом стояло прислоненное к воротам ружье.

— Ветеран Гражданской, Николай Ванечкин с оружием в руках свою недвижимость защищает. Красивая картинка! — сказал Васин подходя. — За что ж вы тогда беляков рубали, а, дядя Коль?

— Пашка? — присмотрелся старик к Васину. — Ну и разнесло тебя.

— Ладно, дядя Коль, об этом мы с тобой как-нибудь за рюмкой поговорим. А сейчас: отпирайте ворота, выносите барахло и не задерживайте плановое мероприятие. Ясно?

— Ясно. Тебя, значит, этот пустобрех подослал. А я то думаю, с чего это ты про гражданскую запел. — Снял очки, спрятал в карман, взял ружье. Топай отсюда, Паша. Пока Федор не прийдет, никакого разговора не будет.

— Стрелять будете? — в голосе Васина появился металл. — Убивать людей за свою собственность?

— Я не за собственность, я за справедливость. Федор инвалид и кавалер орденов "Славы" — ему положено.

Из-за гаража высунулся Кузякин, махнул платком.

— Кавалер, говоришь? — усмехнулся Васин. — А хочешь я про твоего Федю кое-что расскажу? Рассказать?

— Ну рассказывай, коль не терпится.

— Не хотел говорить, но ты меня вынуждаешь. Что ж… Знай. В мае сорок третьего, в селе Берсневке, Орловской области, в то время как я находился в наряде по чистке картофеля, твой кавалер спер у меня из вещмешка кусок мыла, почти нетронутый.

— Чего?

— Таво! Против фактов не пойдешь. Новый. Почти нетронутый.

Тут уж дед не выдержал.

Он поднялся. Направил ружье на Васина.

— А ну, катись отсюда! Пристрелю, рука не дрогнет.

Васин рванул плащ, поставляя грудь.

— Ну стреляй! Стреляй, крохобор!

— Пал Иваныч! — закричал из-за угла Кузякин. — Ложитесь! Он в аффекте! Убьет!

Дед ловко перевел ружье на Кузякина.

— Руки вверх!

Кузякин юркнул за гараж.

Дед посмотрел на Васина, сплюнул ему под ноги, бросил ружье, повернулся и пошел прочь.

Васин поднял ружье, проверил — стволы были пусты.

— Дядя Коля, — крикнул он. — Можете взять ружье.

— А пошел ты! Гнида!

Дед махнул рукой и скрылся в подъезде.

— Кузякин! — раздраженно крикнул Васин. — Выходи.

— Ушел? — выглянул Кузякин.

— Вызывай бульдозер. Сносите.. — Положил ружье на землю. — Оружие сдашь в милицию.

Васин пошел прочь.

— Пал Иваныч! — окликнул Кузякин. — Вы про какой бульдозер? Его же отменили!

— Кто отменил? — багровея спросил Васин.

— Валентин Максимович звонил. Минут двадцать.

— Так что ж ты, остолоп, мне сразу не сказал? — заорал Васин.

— Насчет чего… Нам же, главное было — вооруженный очаг ликвидировать!

— Так… Значит получается, что мы ни одного гаража не снесли?

— Почему не снес? Снес. Этой, как ее… Гаевой.

— Ну и дурак. У нее постоянный. И сносу не подлежал…

— Заблуждаетесь, Пал Иваныч. Столько народу хлопотало, что наверняка подлежал! Я потому с нее и начал.

Васин ворвался в здание Райисполкома, пылая гневом. Взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки, зашагал к кабинету Сорокина, но тут его ухватил за рукав чиновник из соседнего отдела.

— Пал Иваныч, ты это, сказал, так вот, значит нет, нельзя…

— Чего? — Васин притормозил, не соображая, что ему хотят сказать.

— Этот, которого ты снять хотел, он не успел бы, его только вчера назначили.

— Куда? — Васин уже держался за ручку двери в приемную, а чиновник буквально висел на нем, стараясь высказаться, прежде чем Васин исчезнет.

— Ну, в эту… в гостиницу, где у тебя взятку просили. Значит, зря ты…

Кабинет Сорокина.

Васин стряхнул с себя чиновника и ворвался в приемную.

— Валентина Максимовича нет, — сказала секретарша Рая.

— Я знаю. Он в поликлинике, — Васин рванул дверь в кабинет.

Сорокина и в самом деле не было.

Кабинет Васина.

В коридоре, у кабинета, Васина ждала древняя большеглазая старушка и невестка Люся. Люся держала в руках большую сумку и магнитофон.

— Пал Иванович! — сказала Люся.

Васин не обратил на нее никакого внимания, а кинулся в комнату к Галкиной. Там была только Наташа.

— Где Галкина? — спросил он с порога.

Наташа спокойно продолжала красить губы.

— Наталья, я к тебе обращаюсь.

Молчание.

— Ты что, оглохла?

— У меня обеденный перерыв, — ответила Наташа. — У нас каждый имеет право на отдых.

— С правом на отдых у нас все в порядке. Давай-ка, сбегай в буфет, приведи Галкину.

— Пускай бегают те, у кого выговора нет.

— В таком случае ты уволена.

— Ах, испугали!

Васин хлопнул дверью и снова выскочил в коридор. На этот раз Люся не намерена была его выпускать.

Когда Васин начал открывать ключом свою дверь, она решительно двинулась к нему.

— Пал Иваныч, я к вам, — сказала она.

— Дорогая доченька, обратно проситься пришла, — сказал Васин. — По личным вопросам прием по вторникам и четвергам. — Наконец, Васин справился с ключом, дверь растворилась.

— Ошибаетесь, дорогой папашенька! — закричала Люся и включила магнитофон, который поставила на подоконник. Магнитофон заорал на полную мощность.

— Что это? Зачем сюда!

— Магнитофон. Работает. Не сломан.

Люся принялась вытаскивать из сумки детские игрушки и вещи.

— Вот! — приговаривала она, складывая все на подоконнике. — Вот, вот и вот! Да, я всего лишь медсестра, дура детдомовская, не чета вашему сыну! Но мне ничего вашего, кроме Геры, не надо! И мы как-нибудь проживем без ваших подачек! И без ваших попреков!

— Двери кабинетов начали раскрываться, любопытные сотрудники выглядывали в коридор.

— И это держите! — Люся вынула из кармана белого халата серьгу и вложила в руку старушки, которая стояла ближе к ней, чем Васин. — Вторую я потеряла. Стоимость верну при первой возможности. Вот все! А сумка наша! Сумку мы на свои покупали!

И Люся побежала по коридору.

Васин, сдерживая гнев, шагнул к магнитофону, путаясь в кнопках, выключил, наконец, его, взял, чтобы отнести в кабинет. Другой рукой подхватил часть игрушек. Экскаватор соскочил на пол и медленно поехал по коридору. Старушка побежала за экскаватором. Васин вошел в кабинет и поставил магнитофон на стол. Но вместо того, чтобы идти в коридор за остальными игрушками, он снял телефонную трубку и набрал номер. Семенова! — сказал он. — Семенов? У тебя техника ушла?.. Тогда задержи любой ценой… Нет, еще не кончено. Еще не вечер! — Нажал на рычаг, набрал другой номер, там было занято.

Старушка внесла из коридора игрушки, спросила:

— Куда поставить?

Васин показал на стол. Снова набрал номер. Снова занято.

Старушка передала Васину серьгу.

Он поглядел на серьгу, с неожиданной горестью произнес:

— Это самое ценное, что осталось от моей мамы. Вторую она нарочно выкинула, знала, как меня больнее ранить. Змея.

Он приложил серьгу к сердцу, куда его ранила Люся, потом спрятал в карман. Снова занято.

— Вы насчет собаки? — спросил он старушку.

— Мне рекомендовали обратиться к вам по вопросу о гараже.

— Зачем вам гараж? — спросил Васин.

Старушка пожала плечами. Гараж был ей явно не нужен.

В кабинет заглянула Наташа.

— Счастливо оставаться, — сказала она.

— Имеешь право еще две недели работать. По КЗОТу, — сообщил ей Васин.

— Найдите себе другую дурочку, — ответила Наташа и ушла.

Наконец Васин дозвонился.

— Манина!.. А где он?.. Ничего вы не знаете! — нажал на рычаг. Набрал номер. Длинные гудки.

— Никого нет на месте, — сообщил он старушке.

— Я пойду, — сказала старушка. — Вы так заняты.

— Идите, — согласился Васин. — Гараж вам ни к чему. Вы свое отгуляли. Нажал кнопку селектора. — Рая, Сорокин не появился?

— Нет еще, Пал Иванович.

— Гараж, собственно говоря, не мой, — сказала старушка. — Он только на мое имя записан. — Пошла к двери.

— Погодите, — остановил ее Васин. — Садитесь.

Старушка села.

— Махинациями занимаемся? — строго спросил Васин.

— Нет, — старушка испуганно заморгала.

— Как ваша фамилия?

— Вы Гаева! — Васин положил трубку. — Значит это вы весь город на ноги подняли?

— Я не поднимала. Это Валерий Феликсович возмутился. Мой сосед.

— Вы ему гараж сдавали?

— Зачем? У него же нет машины.

— Так, — Васин сел. — Давайте разберемся. Кто ваш муж?

— Мой муж был помощником присяжного поверенного. Он скончался.

— А кто ваш сын?

— Умер, — сказала старушка.

— А кто же у вас есть, действующий?

— Вы имеете в виду моего внука?

— Да, внука. Кто он?

— Веня — геолог. Сейчас он на севере работает. Это он построил гараж. А сейчас копит на машину.

— И что он там, на Севере, алмазы нашел?

— Вряд ли. В прошлом году они нашли асбест.

— И зачем вашему соседу асбест?

— Ему разве нужен асбест? Зачем? Он ведь работает в библиотеке.

— Тогда чего же он суетится?

— Я думаю, что у него внучата… Они поют.

— Что поют?

— Песенку.

И старушка тоненьким голоском запела: "В лесу родилась елочка…"

— Ну и что? А гараж здесь причем?

— Гараж здесь не при чем. Просто я эту песенку написала.

— Вы?

— Давно, когда еще гимназисткой была.

— Не может быть.

— Многие удивляются.

Даже холодные глаза Васина этого не выдержали.

— Идите, — сказал он, поднимаясь. — Работайте. Отдыхайте.

— До свидания, — сказала старушка и пошла к двери.

— Стойте! — крикнул ей вслед Васин. — Держите!

Он стоял, держа в руке магнитофон.

— Это вам, — добавил Васин. — Будете диктовать. Удобно в творческой работе.

— Ну что вы, ей-богу, — отказывалась старушка. — Вы меня в неловкое положение ставите. Такая дорогая вещь…

— Берите, берите… А то как получается. Один всю жизнь с утра до ночи вкалывает, как ломовая лошадь, а его все только топчут. А другой фитюльку сочинит, три слова, так ему и гаражи, и машины, и соседи, и академия наук. Берите, берите, может еще туда чего-нибудь наговорите, вам тогда и пароход, и плавучий док выбьют Доброхоты.

— Машины еще нету, товарищ Васин.

— Ну, идите.

Старушка осторожно поставила магнитофон у дверей и ушла.

Васин тут-же набрал номер телефона и спросил:

— Кузякин, у тебя детство было?

— Было. А что требуется?

— Ничего. Идиот. Не было у тебя детства. И мое ты опоганил.

Васин бросил трубку и сказал тихо, самому себе.

— Срубили мою елочку.

И нервно застучал пальцами по столу.

Нью-Йорк. 1920 год.

В роскошном свадебном номере гостиницы "Хилтон" на 56 этаже сидит на краю так и не разобранной кровати, под балдахином, жених, в полном отчаянии. За окном ночь в сиянии реклам.

На карнизе 80 этажа небоскреба стоит освещенная лучами прожекторов, растрепанная, в разорванном платье, невеста.

Из окна вылезает привязанный полицейский. Осторожно ступает на карниз.

Снизу тянется пожарная лестница.

Но невеста непреклонна.

Серая пустыня.

В пустыне Юный начинает отбивать чечетку.

Появляется невеста.

Юный показывает ей как танцевать и невеста начинает танцевать отчаянно, не хуже него. Тролли с увлечением включаются в танец.

Но старый Тролль щелкнул пальцами.

Звякнуло стеклышко. Невеста исчезла.

И когда горбун передает стеклышко старому Троллю и тот укладывает его в мозаику, видно, что в осколке отражается улица между небоскребами. Пожарная машина, скорая помощь, толпа людей, окружившая кажущееся бабочкой тело невесты в подвенечном платье.

Будка телефона-автомата.

Интеллигентная женщина говорила в сильном волнении:

— Товарищ Васин? Простите, не знаю имени-отчества.

— Павел Иванович.

— У меня снимает комнату Ермаков Александр.

— Ну?

— Это тот юноша, которому вы сегодня запретили справлять свадьбу.

— Ну? Что дальше?

— Павел Иванович… Там, когда вы ушли, произошел разрыв… И это очень серьезно.

Кабинет Васина.

За окном рабочий на лесах достал из сумки еду и бутылку кефира.

— Ну, а я здесь при чем? Я вам что, сваха?

— Товарищ Васин, вы должны разрешить им справлять там эту свадьбу. Тем более, что вчера такое разрешение дала ваша сотрудница.

— Врет. Никто не мог дать разрешение устраивать пьянку в незаселенном доме.

— Нет, разрешили. Да будет вам известно, что Александр никогда не врет. И ваша ведомственная неразбериха может привести к трагическим последствиям. Я вот сейчас с вами разговариваю, а сама боюсь, как бы он чего-нибудь с собою не сделал. Я даже веревку от него спрятала.

— Вы где проживаете?

— Анютин переулок, пять. Напротив Троицкой.

— Знаю.

— Павел Иванович, если вы лично приедете и ему разрешите, в данной ситуации это было бы идеально.

— Анютин переулок, гражданка, это не наш район. Так что вы ошиблись адресом.

Буфет Райисполкома. (шесть столиков, стойка)

Когда Васин ворвался в буфет, Галкина получала тарелки с едой.

— Зинаида, ты кому-нибудь давала разрешение устраивать пьянку в доме транспортников? — громко спросил Васин, подходя.

— Давала. Ермакову, — сказала Галкина раздраженно. Она уже устала от васинских выкрутасов. — Только не пьянку, а свадьбу. — Она взяла поднос и обернулась в поисках свободного места.

— На каком основании?

— Вы кушать будете, Пал Иваныч? — спросила буфетчица.

— Спасибо. Других обвешивай. — Васин пошел за Галкиной.

Галкина поставила поднос на пустой столик.

— Я действовала в русле ваших инструкций: сначала человек, потом бумажка.

Галкина расставила тарелки. Взяла поднос, чтобы поставить его на столик для подносов.

Васин сел.

— Слушай, Иваныч, — с соседнего столика позвал его чиновник, тот, который узнавал про администратора. — Анекдот. Значит, сидит эта… лягушка. А идет этот, который… как его?.. сейчас вспомню… — чиновник задумался.

Вернулась Галкина. Села. Начала есть.

— Галкина, один вопрос. С чего это вдруг ты, буквоедка, ходячий параграф, о гуманизме заговорила? А? Зачем?

— Пал Иваныч, — устало сказала Галкина. — Этот парень сегодня должен был въехать. У него отличные характеристики. Работает, учится. Я по документам посмотрела. Он же не виноват, что жилкомиссию перенесли. А он уже гостей позвал.

— Зинаида! — позвала буфетчица. — Яичницу возьми.

Галкина подошла к стойке.

— Вспомнил, — сказал чиновник Васину. — Значит, он сел на нее и они поплыли. А он цап — и ужалил. А она говорит — ты чего? А он — такой у меня характер.

— Кто он?

— Ну этот, который хвостом кусается, ну, как его?

— Скорпион, — сказала Галкина, возвращаясь с яичницей. И в это слово она вложила многое.

— Ага… он.

— Ку-ку! — неожиданно сказал Васин чиновнику.

— Что? — удивился чиновник.

— Лечиться надо. Склеротик.

— Иваныч… Ты того… - обиделся чиновник. — Это уже зря… Это… отвернулся.

— Пал Иваныч, — сказала Галкина. — Давайте я попрошу Толю и он отвезет вас домой. Вы простужены, а сейчас грипп, с осложнениями…

— Ой, как примитивно, Галкина. Меня домой, а тебя на мое место. Рано ты меня со счета списываешь. Еще не вечер! И гаражи снесем. И свадьбы не будет. И квартиры твой хахаль не получит.

— Получит.

— Не получит. На комиссии я выступлю против!

— А я выступлю — за! И меня все поддержат!

— В таком случае под этой крышей останутся — или я, или ты!

— В таком случае — я!

— Ну, наконец-то, сказал Васин с облегчением. — Сорвала с лица маску.

— Пал Иваныч, — заглянула в буфет Рая. — Приехал Сорокин.

— Иду, — Васин поглядел на Галкину с состраданием. — Зинаида, а я ведь всегда думал, что ты мне друг. — Усмехнулся. — Даже жениться на тебе хотел.

— Когда?

— Утром. Сегодня.

— Так у вас же жена, внучка… Их куда денем?

— А вот это уж прости, тебя не касается. Я жене никогда не изменял и изменять не собираюсь. Так что приятного аппетита. Змея.

Встал. Ушел.

Пауза.

— Зинаида, правда, что Иваныч жену выгнал? — спросила буфетчица.

— Сплетни, — сказала Галкина. — Я от тебя позвоню, можно?

— Звони. Кто рагу просил?

Галкина набрала номер.

— Валентин Максимович, прошу вас, будьте с ним помягче. Он сегодня сам на свой…

Кабинет Сорокина.

— Помягче? А ты знаешь во что мне обошлась моя мягкость к вашим затеям… бредовым?

— Валентин Максимович, у него в семье очень не благополучно!

— Зинаида, зачем ты мне все это говоришь? Какое мне до этого дело? И тебе? Что у нас за манера такая лезть в личную жизнь друг друга? Тут вы во мне союзника не найдете. Пока.

В кабинет ворвался Васин.

— Что, Сорокин, за кресло цепляешься? — закричал он. — По ЖЭКам начал звонить, перестраховщик! А ну, немедленно аннулируй свое распоряжение!

Васин прошел к селектору, нажал на кнопку.

— Рая, соедини Сорокина с пятым СМУ. — И Сорокину: — Скажешь, чтобы вернули технику!

Сорокин разъярился:

— Что ты здесь пальцами тычешь? Это пока мой кабинет! И нечего вам всем на меня орать. А то я тоже могу заорать. Так крикну, что стекла вылетят!!

— И ты вместе с ними, — крикнул Васин.

— А ты меня не запугивай! Что вы все меня запугиваете?

— Валентин Максимович, — раздался голос Раи. — 5-й СМУ, вы просили. По городскому.

— Да нет меня! — и Васину: — раскомандовался тут. Жена его застукала, видите ли! А мы должны теперь на цыпочках ходить. Истеричка!

— Я истеричка?

— Ты! Мне вот теща в среду клок волос вырвала! Вот здесь! Ты знаешь об этом? Не знаешь. Кто-нибудь знает? На делах это сказалось? Нет! Потому что я держу себя в руках. Стиснул зубы и держу. И не путаю личное с общественным.

Снова раздался голос Раи:

— Валентин Максимович, Васина жена разыскивает.

— Ну, вот, а ты психовал. Стисни зубы и будь поласковее.

Сорокин сам снял трубку и протянул Васину.

— Ну, что тебе еще? Мы, кажется, все обсудили? — спросил Васин.

— Ваныч, — прошептал Сорокин, — неверный тон. — Он прикрыл трубку рукой. — Им главное — слова: солнышко, лапочка, курочка…

— Павел, ты меня слышишь, Павел? — спрашивала жена.

— Слышу, слышу…

— Я считаю необходимым поставить тебя в известность, что уезжаю во Владимир.

— Скатертью дорога.

— Насчет вещей скажи, — вмешалась Дина, которая заглядывала в будку. — Это чудовище меня не пустит в квартиру.

— Павел, у меня не было времени собраться. Придет Дина, ты ей… Прости, — Ирина бросилась за мужчиной, который шел с таким же, как у нее чемоданом. — Гражданин! Отдайте немедленно!

— Зачем, — удивился мужчина.

— Это же мой чемодан! И еще спрашивает!

— Ирина, оставь его! Вот наш чемодан! — крикнула Дина.

Кабинет Сорокина.

Васин в кабинете услышал как перервался голос жены и вместо него слышен стук — трубка телефона, брошенная Ириной качается в будке.

— Алло! — крикнул Васин.

Сорокин достал из стола коробку конфет.

— Скажи, что конфеты ей купил.

Васин повесил трубку.

— Все не так ты сделал, — сказал в сердцах Сорокин, подвигая конфеты Васину. — Держи, вечером ей принесешь. Верный способ. А теще вот, отлей облепихи. Ну что ты на меня смотришь, бери, я еще достану. А к Бобылеву больше не ходи. Бобылев болтун.

— Покупаешь?! — спросил Васин.

— Ваныч, опомнись. Сдался ты мне, чтоб тебя покупать. Это же Владимира Николаевича распоряжение, с ним и воюй, коли ты у нас такой храбрый.

— Врешь!

— Я только оттуда. Сунулся на свою голову… Знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что если я ничего не могу решить, то я не соответствую своему месту. При всех. Семенов вот так, как ты стоял.

— Ну, ладно! Проверим, как он соответствует своему? — с угрозой сказал Васин и пошел.

— Ваныч, не дури! Ваныч, не суйся сейчас к нему…

Дверь захлопнулась.

Сорокин посмотрел на телефон, вздохнул, нажал кнопку селектора и спросил:

— Рая, совсем голову заморочили… Какой мой домашний телефон?

Спускаясь почти бегом по лестнице Васин увидел, что в дверь вошел Бобылев. При виде несущегося начальника он вжался в стенку, стараясь стать незаметным.

— Бобылев! — грозно позвал его Васин.

— Я же в обеденный перерыв, — сказал Бобылев. — Практически не опоздал.

— Пошли, подвезешь меня к Дому Культуры.

— Конечно, с удовольствием, — Бобылев шел рядом с Васиным и возбужденно, даже радостно говорил: — А я решил, съезжу в обед, возьму бампер; приехал, а ключа нет. Ключ я в плаще забыл. Я проволокой открыть хотел, проволока, конечно, сломалась, понимаете, у меня там бампер совсем новый, а в любой момент могут приехать со сносом, жалко бампер. Пал Ваныч, оденьте плащ, холодно.

Васин не ответил.

У Райисполкома.

Они уже вышли на улицу и Васин направился к "Запорожцу", но тут к подъезду подкатил другой "Запорожец", инвалидный. Из него вышел хромой пожилой человек.

— Пашка! — грозно окликнул он Васина.

— Федя? — увидел его Васин. — И не проси. Никому никаких исключений!

— А я тебя, хомяк, не просить пришел. Ты чего это отцу сказал? Когда я у тебя мыло крал?

— Я спешу, Федя. Потом заходи как-нибудь.

— Нет, ты сначала ответь — когда?

— Забыл? Напомню. В Берсневке, утром у меня мыло пропало, и ты исчез. А вечером ты бутылку самогонки принес. Вспомнил теперь?

— Какая бутылка? — Федор нахмурился, потом вспомнил. Щ Так бутылку мне Маня дала?

— И за что она тебе ее дала?

— Значит за мыло? За краденое? И ты, гад, тридцать лет таил?

— Тогда я не знал, а когда сегодня увидел твоего папашу, все понял: какой отец, таков и сын.

— Ах, ты… — Федор взял Васина за грудки, потянул к себе.

— Не смей! — крикнул сдавленно Васин.

Федор оттолкнул Васина так, что тот спиной ударился о машину. Презрительно сплюнул ему под ноги. Пошел.

— Под суд пойдешь, — крикнул Васин. — Ворюга!

Бобылев испуганно глядел на эту сцену из машины.

Улица.

Когда машина отъехала. Васин сказал, глядя перед собой:

— Вот она, цена фронтовой дружбы. Как дым…

— Вам не больно?

— Здесь больно, — Васин хлопнул себя по груди.

Помолчали.

— Пал Ваныч, пристегнитесь, пожалуйста, — попросил Бобылев. — До двадцатого — месячник безопасности.

Васин с большим трудом пристегнулся. Пошарил по карманам, спросил:

— У тебя бумага и ручка есть?

— Есть. Только там, на работе… И ключи… Все там…

— У "Канцтоваров" останови.

— Тут нет остановки, Пал Иваныч. Вернемся — я вам дам.

— Что ж, по-твоему, я из зала в президиум буду кричать? Останови!

Бобылев затормозил у тротуара. Васин рванулся, но ремень не пускал.

— Да, отвяжи ты меня! — закричал он на Бобылева. — Что ты сидишь, как истукан?!

Магазин.

В маленьком магазине продавщица смотрела телевизор.

— Листок бумаги и ручку! — в магазин вбежал Васин.

— Читать умеете? — спросила продавщица. — Там написано с тринадцати до четырнадцати — перерыв.

— Сейчас четырнадцать!

— Телевизор слышите? Вот когда музыка кончится, тогда и будет четырнадцать.

Васин стоял, нетерпеливо барабанил пальцами по прилавку.

Музыка по телевизору кончилась, прозвучали сигналы времени.

— Ручку и лист бумаги! — сказал Васин.

— Сейчас… — продавщица выключила телевизор. Не торопясь, выбрала пластинку, поставила на проигрыватель.

— Вы меня обслужите, или нет, в конце-концов?

— Обслужу. В порядке очереди. Вон, мальчик раньше вас пришел. Мальчик, тебе что?

— Ластик. Нет, вон тот, красненький.

— Пять копеек.

Выбила.

— Так… Вам что?

— Жалобную книгу!

Продавщица пожала плечами, достала из-под прилавка жалобную книгу, бросила на прилавок.

Васин стал листать ее.

— Дайте ручку, — сказал Васин, открыв альбом на нужной странице.

— У меня нет ручки.

— А вот они лежат.

— Сначала оплатите товар.

— Опробовать я имею право.

Продавщица дала ручку.

Васин писал в книгу.

— Как ваша фамилия? — спросил он.

Продавщица отобрала у него ручку, положила на место.

— Опробовали? Теперь оплатите товар.

— Сколько стоит?

— Написано.

Васин бросил на прилавок тридцать копеек.

— У меня нет сдачи, — сказала продавщица.

— Не надо сдачи!

— А мне не надо ваших подачек.

— Так! Хорошо! Где здесь директор?

— Я директор, — сказала продавщица. — Слушаю вас.

— Еще лучше. Какой номер вашего магазина.

— А вот выйдите отсюда, чуть отойдите, посмотрите наверх, там все написано, — сказала продавщица.

Дворец Культуры. Зал.

На трибуне выступал режиссер областного театра, когда из зала раздался крик:

— Прошу минуты внимания!

В проходе у двери стоял Васин.

— Владимир Николаевич, бумагу мне не дали! Поэтому я устно! — кричал Васин. — Или вы сейчас же отмените свое распоряжение об отмене сноса источников разврата, или я сейчас же подаю на пенсию.

Пауза.

— Каких источников, Пал Ваныч? О чем ты? — спросил Колычев. Он сидел в президиуме, во втором ряду.

— Я о гаражах! — еще громче крикнул Васин. — Считаю до трех! Раз! Два! Два с половиной!

— Товарищ Васин, — перебил его председательствующий. — Я думаю, что сейчас не время и не место обсуждать этот вопрос.

— Нет, время! И место!

— А ты, Пал Ваныч, и про свой собачий питомник скажи, — посоветовал из зала высокий мужчина. — Ознакомь народ со своей гениальной идеей.

— Ты за меня не волнуйся, Ефремов. Я все скажу, что надо! Считаю: Два! Три! Три с половиной!

В зале засмеялись.

— Пал Ваныч, — сказал председательствующий. — Запретить уйти на законный отдых никто не имеет права.

У клуба.

Васин вышел из клуба, и, сутулясь, побрел по тротуару.

— Пал Ваныч! Я здесь! — окликнул его БОбылев из машины.

Васин обернулся, с недоумением посмотрел на Бобылева, потом вспомнил. Пошел к машине, влез.

— Пристегнитесь, Пал Ваныч, — сказал Бобылев. — А то вон он ходит, показал на инспектора ГАИ.

Васин, при помощи Бобылева, пристегнулся.

— Обратно? — спросил Бобылев.

— Домой, — сказал васин.

— Ко мне? — осторожно спросил Бобылев, который ждал чего угодно.

— Все равно.

— Пал Иваныч, может заскочим все-таки на службу. Вы плащ возьмете. Заодно и я ключи заберу. А то у меня бампер там, совсем новый. Как, заскочим?

— Заскочим, — Васин думал о другом.

Машина двинулась вперед и пришлось затормозить, чтобы пропустить грузовик и, как назло, тут же откуда-то возник милиционер. Свистнул. Остановил.

— Вы почему не пристегнуты?

— Вот балда! — сказал Бобылев.

— Кто балда? — поинтересовался милиционер.

— Я. Пал Иваныча пристегнул, а себя забыл.

Инспектор заглянул внутрь, узнал Васина.

— Добрый день, Пал Иваныч, — козырнул он. — Ладно, поезжайте. Чтобы в последний раз, — простил он Бобылеву.

— Спасибо, — сказал Бобылев, пристегиваясь.

Машина поехала дальше.

— Ценят вас в городе, — сказал Бобылев.

— Оценили, — согласился Васин. — На пенсию вытурили.

— На пенсию? А вам разве есть шестьдесят?

— В четверг намечалось. Теперь не будет.

— Ну, что вы, Пал Ваныч, — возразил Бобылев. — Мы вам обязательно проводы устроим. Все сделаем по первому разряду!

— Где стол был яств, — сказал Васин, — там гроб стоит. — И вдруг закричал: — Стой!

Бобылев от неожиданности дал по тормозам. И если бы не ремень, Васин врезался бы в лобовое стекло.

— Здесь стоять нельзя, — сказал Бобылев.

— Анютин переулок, пять, Быстро! — скомандовал Васин.

Серая пустыня.

Старый Тролль указал пальцем…

Ученики запели.

Окраина города. (одноэтажные домики)

— А мне до пенсии еще тридцать лет трубить, — говорил Бобылев. Рыбалка… Внуки… Захотелось — махнул на море. В любое время… Пал Иванович, вам персональную дадут? — и сам ответил. — Наверняка. И еще как ветерану. Это вы больше меня будете получать, Пал Иванович…

— Не отвлекайся, — буркнул Васин. — Прибавь газу.

— Здесь ограничение скорости.

— Под мою ответственность.

— Не наш район, Пал Ваныч.

— Направо.

— Тут ухабы, Пал Ваныч. Лучше по Коккинаки.

— Сворачивай!

Бобылев свернул. Проехал метров десять, затормозил. Впереди знак: "Проезд запрещен" и большая лужа.

— Ну, что еще? — спросил Васин.

— Тут проезд запрещен, Пал Ваныч.

— Под мою ответственность.

— Надо бы глубину промерить.

— Дай мне руль.

Бобылев загнанно вздохнул и осторожно поехал.

— Газуй! — закричал Васин. — Ее с ходу надо брать! Я тебе, как бывший танкист говорю. Жми!

Бобылев послушался. Машина с разгону рухнула в скрытую под водой яму — и заглохла.

— Ну вот, — убито сказал Бобылев. — А я застраховаться не успел.

— Бери ручку, заводи, — велел Васин. — Хватит болтать.

— Нету ручки. Я ее в гараже забыл, Пал Ваныч.

— Эх, Бобылев, — сказал с презрением Васин. — Простого дела вам доверить нельзя. А ведь вы на смену нам идете. Вот вскрыть сейчас твой череп, что там обнаружим?

— Мозги, — сказал БОбылев.

— Маха, обнаженную, вот что! На шерсти твоего Джека.

В машину набегала вода.

— Хватит, Павел Иванович! — возмутился, наконец, Бобылев. — Я вам не лакей. Я инженер!

— Инженер? А на какие это инженерские деньги ты машину купил?

— Папа дал.

— А папа кто?

— Подполковник.

— Номер части?.. А впрочем, делайте, что хотите!

Васин вывалился из машины, вода хлынула в открытую дверь. васин побрел по колено в воде.

Он шел все быстрее, подгоняемый тревогой и нетерпением. Выбежал на сухое. Оглянулся. Окраина. Маленькие домики. Ни такси, ни автобусов. Он, набирая скорость и задыхаясь, побежал вперед.

Впереди увидел лошадь, запряженную в телегу, с надписью — "Перевозка мелких грузов". На телеге стояло пианино. Васин вскочил на телегу, подобрал вожжи и стеганул лошадь. Лошадь удивилась, но медленно пошла вперед. Васин стеганул ее снова. Лошадь перешла на рысь. Залаяла собака.

Серая пустыня.

В пустыне ученики Тролля начали приплясывать. Их музыка зазвучала громче.

Анютин переулок(одноэтажные домики с участками на высоком берегу реки)

Васин лихо мчался на телеге, сопровождаемый сворой собак. Собаки лаяли.

Возле дома, где бородатый мужик красил крышу, Васин затормозил. Спрыгнул с телеги, крикнул:

— Какой номер дома?

— Чего?

Лошадь развернулась и покатила телегу обратно.

Собаки остались, чтобы лаять.

— Я спрашиваю почему нет номерного знака на калитке?

— А на кой он мне? Кому надо — знает, где я живу. А тебя я вроде не знал.

— Полное равнодушие! Вот корень!

— Чего?

— Где дом номер восемь, я спрашиваю?

— Вон, рядом.

Васин и собаки торопливо пошли к следующему дому. Васин вошел во двор, закрыл за собой калитку.

Собаки остались за забором. Васин по ступенькам вбежал на крылечко дома, нажал на кнопку звонка. Подождал немного, забарабанил кулаками в дверь.

Дверь открыла хозяйка Саши.

— Успел? — задыхаясь, спросил Васин. — Повесился?

— Кто?

— Этот фанфарон!

— Вы… Вы товарищ Васин?

— Васин я, Васин! Да отвечайте вы на вопрос, черт вас подери! Он живой?

— Да, — шепотом сказала хозяйка. — Но он очень…

— Хорошо, — сказал Васин. Прошел в прихожую. — Где она?

— Не знаю…. После того, как Александр убежал, она тоже…

— Где веревка? Веревка, которую вы от него спрятали!

— А… Простите. Я так волнуюсь, что не сразу Вас поняла. В моей комнате. Под комодом.

Васин рванул одну из дверей.

— Нет. Это кухня, Павел Иванович. Сюда, пожалуйста… — вошли в комнату. — Вот, — хозяйка извлекла из-под комода веревку.

— Дайте, — Васин отобрал веревку. Начал делать петлю.

— Я вам очень благодарна, что вы лично приехали, Павел Иванович, вы мне так странно ответили, что я…

— Где он?

— Саша? Он у себя, Пал Иванович, я бы хотела предварительно вас проинформировать.

— Не надо.

Васин вошел в прихожую.

— Куда?

— Павел Иванович, Александр не очень хорошо о вас отзывается, но прошу — не обращайте внимания. Вообще-то, он очень деликатный юноша, но этот душевный срыв…

Васин рванул дверь.

Саша сидел на кровати, глядя в окно. Головы не повернул.

— Саша, — сказала хозяйка, — Павел Иванович сам лично приехал. Вот видишь, все и обошлось.

Васин посмотрел на потолок.

— Этот крюк? — спросил он. — Что висело?

— Люстра.

— Какого типа? — Васин стал двигать письменный стол под крюк.

— Хрустальная, с подвесками. Мы ее во время войны продали.

Васин сел к столу, вырвал лист из тетради, взял карандаш, стал писать.

— Александр, сейчас товарищ Васин напишет нам разрешение, — говорила тем временем хозяйка. — А я поеду и уговорю Настю. Привезу ее и вы помиритесь.

— Одного вы уже привезли. Хватит, — сказал Саша, глядя в окно.

— Александр, — сказала хозяйка с укором. — Вы должны понять ее состояние в тот момент. Как женщина я могу сказать — у нее было основание усомниться в вас.

Васин расписался, сложил лист, спрятал в нагрудный карман. Влез на стол, попытался дотянуться до крюка.

— Пал Иванович, вы куда? — удивилась хозяйка.

— Подайте мне табурет, — сказал Васин.

— Зачем?

— Надо.

Хозяйка подала Васину табуретку.

Васин поставил табуретку на стол, проверил прочно ли стоит. Влез. Привязал веревку к крюку.

Саша повернул голову, наблюдая за происходящим.

— Пал Иванович, — забеспокоилась хозяйка. — Что вы делаете?

— Вы можете помолчать? — строго осадил ее Васин. Продел голову в петлю, сказал: — За все со всеми мне не рассчитаться, но маленький должок я отдам.

— Пал Иванович, осторожнее! — ахнула хозяйка. — Табуретка шаткая, а у вас вес!

— Юноша, ты хотел уйти из жизни, чтобы обвинить в смерти своей бюрократа Васина, — обратился Васин к Саше. — Не выйдет! Теперь я останусь камнем на твоей совести, — похлопал себя по карману. — И в кончине моей прошу винить шантажиста Ермакова. Прощайте, сосуды гнева.

И он вышиб из-под ног табуретку. На какую-то долю секунды повис на веревке, но крюк выскочил и Васин рухнул на стол.

Старенький стол рассыпался и Васин оказался на полу. Сверху летела белая пыль.

Серая пустыня.

Ученики Тролля замерли. Песня оборвалась.

Комната Саши.

— Фокусник, — презрительно сказал Саша и снова отвернулся к окну.

— Товарищ Васин, вы меня простите, но это не метод убеждения! сказала хозяйка, обозревая разгром в комнате. — Это я говорю, как педагог. Не метод! Крюк-держатель под хрустальную люстру всегда рассчитан на триста килограмм вертикальной нагрузки. Не было у вас никакой люстры.

— Клянусь, была.

— Как ваша фамилия?

— Белозерская.

— Вы заплатите за свою ложь, уважаемая Белозерская. — Васин поднял с пола карандаш и вышел. Веревка осталась на шее, крюк волочился по полу.

Васин еще не покончил счеты с жизнью. На улице он вытащил из кармана записку. Приложил к забору. Стал виден текст:

"В моей смерти прошу винить Александра Ермакова. Васин П.И. "

Васин дописал: "И Белозерскую тоже". Внизу: "Исправленному верить", и подпись.

Держа в одной руке бумажку, другой поддерживая веревку, Васин озирался в поисках способа повеситься. Увидел большое дерево. Подошел к нему. Сук высоко. Не дотянуться. Васин положил листок на траву, чтобы забросить крюк. Ветер подхватил бумажку и понес ее. Васин бросился за бумажкой. Но ветер оказался шустрее — бумажка белой бабочкой полетела над крутым косогором, над домиками и садами окраины, к Волге.

Другой бумажки не было. Васин даже похлопал себя по карману…

Серая пустыня.

Тролли с нетерпением ждали, когда же он решится не следующий шаг.

Улица.

Наташа, которая шла домой, увидела сгорбленную фигуру сидящего на земле Васина.

— Пал Иваныч? — воскликнула она. — Это вы?

Забежала спереди, чтобы лучше увидеть.

— Разве можно на мокрой земле сидеть? Вы же простуженный.

— Человечество, — сказал тогда Васин, охваченный вселенской грустью, — промелькнет в бесконечности пространства и времени, как одно злое мгновение.

— Пойдемте к нам, погреетесь… Я здесь живу.

Васин не отреагировал.

— Ну, тогда, я вам плед принесу, хорошо?

И Наташа побежала к своему дому.

— Оно жалит себя, как скорпион, — сказал он вслед.

— Ладно! — крикнула Наташа на бегу.

Она не видела, как лицо Васина налилось кровью — он не привык и не умел плакать. И слеза скатилась по щеке. Васин сопел, плечи его затряслись. Стеклышко выкатилось на лацкан пиджака.

Серая пустыня.

Тролли переглянулись. Старый Тролль развел руками. Оборвали танец.

Улица.

Васин удивленно оглянулся. Ветер нес по земле листья. По реке пароходик тянул баржу. Жизнь продолжалась и непонятно было, что же все-таки произошло?

Васин поднялся, пошел по улице.

Увидел будку автомата.

Вошел, покопался в карманах, отыскал двушку. Протянул руку к диску, вставил с трудом толстый палец, повернул диск до половины и остановил. Вынул двушку. Потом положил снова, набрал другую цифру.

Загудел гудок вызова.

— Гера, — сказал Васин. — Это отец тебя беспокоит.

— Слушай, батя, — ответил сын. — Я бы тебе все простил. И квартиру, и Люсю. Но что ты с матерью сделал, я тебе никогда не прощу.

Короткие гудки.

Васин вышел из будки. Крюк на веревке зацепился за дверь. Васин освободил его, сообразил, что веревка чужая, пошел к дому Саши.

Постучал в дверь.

Хозяйка приоткрыла дверь — на цепочке.

— Простите, — сказал Васин. — Я хотел вернуть веревку.

— Уходите, уходите, — сказала хозяйка. — Ничего нам не надо.

И захлопнула дверь.

Васин не возражал. Он повесил веревку на гвоздь у двери и пошел вокруг дома. Заглядывал в окна. Одно из них было открыто. Саша все в той же позе сидел на кровати.

— Ермаков, — сказал Васин.

Саша поднял голову.

— Какой хороший помазам был.

Васин отодвинулся.

— Я хотел вам сказать, — Васину нелегко давались эти слова. Ему было неловко и тяжело. — Вы справляйте свадьбу, все будет хорошо. Я беру на свою ответственность это нарушение.

Саша поднялся с постели и закрыл ставни.

Васин заглянул в щель между ставнями.

Саша сидел на кровати, смотрел перед собой безучастно.

— Пал Ваныч! — позвала с улицы Наташа. В руке у нее был плед. — Вам Саша нужен? Его нет, они сейчас как раз в ЗАГСе.

Васин подошел к Наташе, сказал:

— Наталья, ты не сердись на меня. Извини.

— Ладно уж, Пал Ваныч. Забудем. Накиньте, а то простудитесь.

Она накинула ему на плечи плед.

— Спасибо, Наташенька.

— А я брюки те не взяла. Дорого очень.

— Я пойду, — сказал Васин. — Дел полно. До свидания.

И пошел по улице.

И наткнулся на учеников Тролля.

Васин покорно отдал плед Горбуну. Сероглазый взглянул сквозь лупу на лацкан. Юный пинцетом взял с лацкана вспыхнувшее стеклышко.

Потом Тролли пошли прочь.

Наташа увидела это и со всех сил бросилась за ними. Выхватила плед из рук Горбуна.

— Это вы бросьте! — крикнула она. — Что за хулиганство.

Тролли исчезли.

А Васин оказался у окна. Он глядел в щель.

Саша сидел на кровати, смотрел перед собой безучастно.

— Пал Ваныч! — позвала с улицы Наташа. — Вам Саша нужен? Его нет. Они сейчас как раз в ЗАГСе.

Васин подошел к ней, сказал:

— Ты извини меня, Наташенька.

— Ладно уж. Накиньте это, простудитесь.

Она накинула ему на плечи плед.

— Спасибо. Я пойду, — сказал Васин. — Дел полно.

И пошел по улице.

И наткнулся на Троллей.

Васин покорно отдал плед Горбуну. Сероглазый направил лупу. Юный снял пинцетом с лацкана пиджака блеснувшее стеклышко.

И они пошли прочь.

Наташа увидела это и со всех сил бросилась за ними.

Выхватила из рук Горбуна плед.

— Это вы бросьте! — крикнула она. — Что за хулиганство.

Тролли исчезли.

Васин стоял у окна, заглядывал в щель.

Саша сидел на кровати, смотрел перед собой безучастно.

— Пал Ваныч! — позвала с улицы Наташа. — А Саши нет. Они сейчас как раз в ЗАГСе.

Васин подошел к ней, сказал:

— Ты извини меня, Наташенька.

— Накиньте это, простудитесь.

Она накинула ему на плечи плед.

— Я пойду, — сказал Васин. — Дел полно.

И пошел по улице.

И наткнулся на троллят. Один отобрал у него плед, другой направил лупу, третий снял пинцетом стеклышко.

И они пошли прочь.

Наташа бросилась за ними с криком:

— Это вы бросьте! Что за хулиганство.

Васин перехватил ее.

— Черт с ними, Наташка! Я тебе другой плед куплю. Не до утра ж здесь бегать. У меня дел полно!

Тролли исчезли.

Васин снова оказался у окна.

И в щель он увидел, что за спиной Саши возникла Настя. Саша обернулся к ней, но не двинулся с места. Настя робко подошла к дивану. В руке она держала магнитофон. В другой — шляпу. Она оглянулась — куда поставить магнитофон. Поставила на стул. Сама села на другой.

Саша ее не замечал. Настя включила магнитофон — ресторанную мелодию. Васин не уходил. Вдруг явственно прорвались его слова: "Получите с меня за бокал этих пузырей!"

Васин вздрогнул. Настя и Саша будто ожили. Саша потянулся к магнитофону со словами: "Давай выключим", — нажал на клавишу. Потом взял у Насти шляпу и надвинул ее на глаза.

— Пал Ваныч! — позвала с улицы Наташа. — Вам Саша нужен? А его нет. Они сейчас как раз в ЗАГСе.

Серая пустыня.

В пустыне старый Тролль вложил стеклышко в мозаику зеркала.

Улица.

В осколке было видно, как Наташа накинула на плечи Васина плед и он, сгорбившись, пошел по улице.

Серая пустыня.

Ученики Тролля встрепенулись. Увидели что-то. Поднял голову и главный Тролль. Они смотрели в зал.

Потом старый Тролль показал пальцем перед собой…