А завтра было вчера

Бывают в жизни слова, которые ты никогда не забудешь.

– Шестнадцатый, пожалуйста.

Услышав в лифте эту фразу, Гоша Мефодьев потерял дар речи. И не потому, что в здании было только шесть этажей. А потому, что ее произнесла серо-полосатая кошка, проскользнувшая в закрывающиеся двери.

С перепугу Гоша едва не уронил пластиковое ведро, которое только что купил под мусор. А кошка тревожно оглянулась и уточнила:

– Чего стоим? Кого ждем?

Хлопая ртом, как аквариумная рыбка, Гоша потянулся к кнопкам и обомлел еще больше: вместо шести привычных кнопок на стене лифта красовались ряды блестящих хромированных кругляшей – с -25 по 240 этаж. Он совершенно растерялся и прижался спиной к противоположной стене.

– Мать твою…

– Мамы здесь нет, она дома, телевизор смотрит, – с легким оттенком раздражения ответила кошка, – нажимай уже, не видишь: у меня лапки?

Надо ходить пешком… Где кнопка открытия дверей с двумя стрелочками? Гоша таращил глаза, но не находил нужного символа. Он где-то читал, что если застрял, нужно жать на все подряд. Кулаком шарахнуть по кнопкам, что ли?

Но стоило Гоше занести руку, как дверь лифта содрогнулась от удара.

Удар.

Еще удар.

Двери лифта скрипнули и начали медленно разъезжаться— кто-то отжимал их багром с пожарного стенда. Оторопевший Гоша посмотрел на кошку, а та открыла рот и завопила неожиданно звучным голосом:

– ЖМИ!!!

Гоша почему-то испугался, отшатнулся к стене лифта, а потом с силой пнул в приоткрывшиеся двери. Человек с той стороны охнул и выронил багор, а Гоша почти упал на пульт и застучал по кнопке с номером 16. Раздался странный щелчок, а за ним негромкий гул: кабина лифта качнулась, и, мягко набирая скорость, понеслась вверх.

Шестнадцатый.

Двери распахнулись, впустив в кабину свет и воздух. Незнакомые люди тут же набились внутрь, практически вытолкнув Гошу, и лифт стремительно унесся вверх. Кошка в суматохе куда-то пропала.

Вокруг было много людей в форме, и это, мягко говоря, настораживало. Не говоря уже о том, что все это великолепие должно было находиться на крыше шестиэтажки, где уже восемнадцать лет работал Гоша. Вернее, над крышей – просто парить в воздухе.

Гоша оглянулся – в блестящих лифтовых дверях отразился его силуэт с ярко-желтым новеньким ведром. Именно сегодня, когда начальник пообещал его уволить за косяки, он наконец решил купить себе персональную мусорку. Очень вовремя.

– Что встал столбом? – раздалось из-за спины.

Мефодьев едва не подпрыгнул.

Та самая серо-полосатая кошка прошла мимо. Перед большой дверью в середине коридора она обернулась, посмотрела на Гошу и скомандовала:

– За мной.

На двери красовалась табличка «ИДИ ОТСЮДА». Нормально, да? Но размышлять было некогда – кошка решительно зашла внутрь. Комната была небольшая, полностью заставленная оборудованием – почти как серверная в школе. Большое окно с грязными стеклами щеголяло гуашевым рисунком «С Новым, 1979 годом!». Шутники, однако…

На крохотном пятачке стола, заваленного странными штуками, бумагами и сигаретными пачками, стояла дымящаяся кружка с кофе. Кудрявый дядька ел бутерброд, отхлебывал кофе и еще успевал стучать по клавишам. Вид у него был так себе: свитер, засаленные джинсы и недельная небритость. Почти как сам Гоша, когда спешно доделывал проект.

На звук открывшейся двери дядька даже не обернулся. Он продолжал жевать, но поднял указательный палец на правой руке:

– Кира Энгельсовна, у нас ЧП. Проникновение с внешнего контура в основной лифт. Какой-то мужик с ведром…

– Этот?

Указательный палец сам собой опустился.

– Здравствуй…те.

Кошка, запрыгнувшая на подоконник, что-то искала в бумагах, быстро перебирая листки. Видимо, ее давешняя фраза про лапки была преувеличением. Она кивнула в сторону Гоши:

– Это здесь случайно, надо будет вернуть на место. Займись, а то у меня срочное совещание.

– Но… я тоже занят.

– Гена, не занудствуй, а просто сделай. Вернешь его назад, пусть идет, куда шел. Мне некогда тебя уговаривать.

Гена могучим глотком проглотил остаток бутерброда и обиженно затараторил:

– Это нарушение протокола вообще-то и требует расследования! Вам пофиг, а у меня квартальная премия накрылась. Как этот хмырь попал на внутренний контур? И вообще, это не входит в мои служебные обязанности!

Кошка в ответ повернулась, в упор посмотрела на Гену и рявкнула:

– Молчать, Панайотов! Выполняйте!

И хлопнула дверью.

Гоше не очень понравилось оставаться тут с этим неприветливым сопящим субъектом по имени Гена. Повернувшись на стуле вокруг своей оси, тот сложил руки на животе и уставился на Гошу.

– Ну, здравствуй, мужик с ведром.

– Я Георгий Мефодьев. В «Заслоне» работаю.

Гена замахал руками:

– Мне пофиг, как тебя зовут. Раз мое начальство страдает самодурством, мне придется потратить на тебя немного времени. Но потом мы никогда больше не увидимся, так что знакомиться нет необходимости. Для меня ты – Мужик С Ведром.

Где-то на столе под грудой бумаг затрещал селектор. Гена нажал кнопку, и Гоша услышал уже знакомый голос:

– Панайотов, зайдите срочно.

Гена встал и быстренько допил кофе:

– Сиди здесь, я быстро. Никуда не уходи, ничего не трогай.

И растворился так же быстро, как и кошка.

Оставшись один, Гоша отклеился от стены и одним прыжком подлетел к компьютеру – какая-то лютая древность типа Pentium II. Но пароль на вход она требовала, и Гоша чертыхнулся. Что это за место и как отсюда свалить?

На стенах висели календари, много самых разных календарей – с котятами и Красной Площадью, Гагариным и даже трубами металлопроката с гордой подписью «СибПромХрень». Были календари листовые, были квартальные бухгалтерские, как у бабушки, были даже толстенькие отрывные, которые Гоша видел в старых фильмах.

И что самое странное, они все были за разные годы.

Интересный человек Гена Панайотов – коллекционирует старые календари, неликвидную технику и пишет гуашью на окнах про новый, 1979 год. Кстати, окно! Что видно в окне?

Пробираясь между жужжащими и моргающими коробками техники, он добрался до подоконника и выглянул наружу. И обалдел: в пыльное, давно не мытое окно светило солнце, и с неба падал мягкий снежок. Может, это тополиный пух? На улице ведь лето. Но нет – Гоша разглядел внизу фигурку женщины в шубе, волочившую за собой саночки с ребенком.

Зима… Гоша присмотрелся повнимательнее, и ему показалось, что он узнает местность – да, это проходная. Но странная: остановка, соседская пятиэтажка и магазин напротив – на месте. А вместо большой парковки – пустое место, наполовину заросшее кустарником.

Гоша стал приглядываться: все было знакомым и одновременно новым. Лавочки стояли на других местах, ярких желто-зеленых заборчиков и вовсе не было. Да и остановка была другая: вместо аккуратного стеклопластикового павильончика стояло уродливое сооружение из профлиста.

Гоше стало совсем нехорошо. Он сжал пластиковую ручку ведра и выскочил в коридор.

В коридоре было светло и многолюдно. Множество дверей, и два больших окна по обе стороны. Из них лилось солнце, и было оно… другое. Привычное, летнее, как то, которое светило, когда Гоша пошел за ведром. Он уже было повернул к лифту, но увидел на стене большой стенд и не смог сдержать любопытства.

История «Заслона»

Наши технологии

Нарушитель не пройдет

«Заслон» гордится вами…

Быстро пробежав глазами историю, Гоша с изумлением узнал, что «Заслон» основан в 1945 году для контроля за управлением временем.

– Шта???

Сзади неслышно подошел Панайотов:

– Индустриализация была нужна. В кратчайшие сроки, ибо мы сильно отставали – вот и подразогнали время. Думаешь, откуда пошло это «пятилетка за три года»? А потом началось.

– Что началось?

– То, что всегда начинается, когда в ход времени вмешиваются. Ты в школу-то ходил?

Гоша, конечно, ходил и даже читал учебник.

– Сталин тогда сильно испугался, не знал, как выгрестись. Но пронесло. С тех пор он зарекся фокусничать и основал нашу контору, чтобы контролировать доступ. Кира Энгельсовна ей и руководит с 45 года.

– Кошка, что ли?

– Ага.

Панайотов не без удовольствия посмотрел на Гошу:

– Впечатляет? Вид у тебя малость стукнутый.

Гоша действительно был бледен и напуган:

– Как мне отсюда выйти, у меня обед заканчивается?

У окна стоял и курил какой-то мужик. Гоша подошел и несмело спросил сигаретку – тот протянул ему пачку и спички. Лицо мужика было отрешенно-печальным, и заговаривать как-то не хотелось. Гоша прикурил, закашлялся и почувствовал легкие хлопки по спине.

– Спасибо…

Мужик не ответил. Он пристально всматривался в окно, словно хотел запомнить каждую мелочь. От протянутой пачки отказался, тяжело вздохнул, сжал Гошино плечо и медленно пошел прочь, чтобы скрыться за дверью с надписью «Запасный выход».

Всё это было более чем странно.

Да и сам он странно он тут смотрелся со своим ведром, среди взбудораженных людей, многие из которых явно были военными. Обстановка в целом напоминала очень серьезное учреждение, а на одной из дверей висела латунная табличка:

Второе Управление ФСБ

Генерал-полковник

Кира Энгельсовна Зильберштейн

Гоша еще раз перечитал табличку и заржал – звук хохота утонул в гомоне учреждения, но желание смеяться не пропало. Он стоял у двери и ржал, словно под травой: все больше и громче. И с тоской понимал внутри себя, что ему ни капли не смешно.

Внутри оказалась приемная с деревянными панелями на полстены и большим портретом какого-то дядьки с мушкетерской бородкой. Место секретаря пустовало, а большая дверь, обитая бордовой кожей, была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Не успел Гоша подойти поближе, как дверь распахнулась, прижав его к стенке.

– Одну минутку, Кира Энгельсовна, мы проверяем логи по 2025-му!

Хлопнула уже входная дверь, и Гоша снова остался один в приемной. Не пора ли уже хоть что-то выяснить? А то все тут слишком занятые. Он потянул за ручку двери и тихонько вошел в кабинет.

Это была большая прямоугольная комната со знакомыми деревянными панелями и встроенными шкафами. Полированные столы, составленные буквой Т, были заняты людьми в форме. Некоторые даже стояли у стен. Гоша подошел и тоже тихо встал у стены.

– Кира Энгельсовна, лифт не вышел из строя, он штатно заблокирован. Движение ниже нулевого уровня невозможно…

– Что значит «штатно заблокирован»? – уже знакомая серо-полосатая кошка расхаживала по столу, как по бульвару. – Вы хоть понимаете, что без цокольных этажей мы не движемся вперед. Будущее нам недоступно. Если лифт не едет в цоколь, у нас нет будущего. Все, приехали.

– Международная диверсия? – застонал какой-то дядька в форме. – Были оперативные данные?

– Мерзликин, вы тупой? Если не было взлома, а его не было – то лифт перепрограммировали. А для этого нужно выполнить три условия: иметь ключ, попасть в аппаратную и знать, что делать. По сути, сделать это могу только я. Но есть нюанс: я этого не делала.

– Есть и второй ключ.

– Наверху. Думаете, будущее отключили наши?

– Н-н-ннет, – пробормотал военный по фамилии Мерзликин, – но мы непременно выясним…

Кира Энгельсовна была мрачнее тучи: