12 Января

Марина бежала из последних сил. Стая выла и справа, и слева, и сзади. Их еще не видно, но они рядом, бегут и поют песню смерти. Лыжня несмотря на то, что видимо давно, и никем не использовалась, крепкая. Недавняя оттепель подтопила снег, а сегодня ударил мороз и сковал наст, жесткой коркой.

Дернуло же ее связаться с этой компанией. Туристы недоучки: «Все знаем, все умеем, отдохнем на природе, что может быть лучше зимнего леса, шашлычка у костра под красное вино, горячий чай в котелке, и погоду, синоптики обещают замечательную».

Она поссорилась со своим Женей. Глупо они поругались. Из-за мелочи. Из-за того, какие будут салфетки через десять дней, на их свадьбе, на столах: красные или зеленые. Но как бывает всегда, из маленькой искорки разногласия, ветром неуступчивости, раздулся пожар большого скандала.

Психанул Женя, и хлопнув дверью ушел. Обиделась и она, а тут, как назло, Нинка, однокурсница позвонила, и пригласила на лыжах в поход с ночевкой. Костер, гитара, песни, романтика, и дурака своего проучить заодно.

Надо же было поддаться уговорам, и согласиться…

Погода стояла прекрасная. Тишина. Лес сказочный, сугробы, легкий морозец деревья инеем сковал, снег на солнышке искриться. Компания веселая, песни поет, вот только грустно Марине на душе: «Как там ее Женя? Переживает, ищет наверно? Позвонить бы, да тут связи нет».

Закат в лесу особенно красив. Загадочно становиться, преданиями древними веет, сказками: «Морозкой, Снежной королевой», да и компания раздражать начала, захотелось одной побыть.

На лыжи встала и пошла по лыжне. Колька привязался проводить, но она отшила. У нее жених есть, свадьба скоро.

Не заметила, как заблудилась. Ветерок дунул, легкий вроде, но всю лыжню снегом запорошил. Куда теперь идти? Сплошная целина. Пошла на авось, назад. Примерно направление помнила. Бежит по снегу, и кричит. Вдруг услышит кто? А мороз крепчает. Уже и нос прихватило, пришлось снегом растирать, чтобы не отморозить.

А вот и лыжня. Другой тут и не было, даже на душе полегчало, и страх прошел. Только вот не на долго. Не могла она так далеко уйти. Должен был бы уже костер показаться, а тут еще волки завыли. Она прибавила шагу.

Время словно остановилось. Одна мысль в голове: «Вперед». Лыжня бежит куда-то в глубь леса, ночь давно вступила в свои права. Луна огромным бледным шаром висит над макушками елок, освещая дорогу жутковатым, таинственным, мертвым светом. С двух сторон, и сзади, воют волки, их красные огоньки хищных глаз подгоняют девушку. Мороз свирепствует, щипая за щеки, нос и уши, но не до него сейчас. Только бежать! Должна же эта лыжня куда-то вывести?

Едва заметный огонек, словно из-под снега, показался впереди. Марина еще прибавила шагу. Вот оно, спасение, рядом.

Избушка, полностью превращенная зимой в сугроб. Только маленькое окошко светится под крышей, и у низенькой двери, к которым привела лыжня, почищенный заботливо снег.

Марина мгновенно скинула лыжи, и заколотила в черные от времени доски кулаками.

- Помогите пожалуйста! Тут волки!

Дверь скрипнула, выпустив в морозный воздух облако пара, и укутавшись в нем, на порог вышла девушка, на вид лет двадцати двух – двадцати пяти, в зеленом, древнего, старославянского покроя, сарафане, русой тугой косой, перекинутой через плечо на высокую грудь, и красных сапожках, носики которых выглядывали из-под стелющегося по полу подола.

- Заходи. – Улыбнулась она, пухлыми, неестественно красными губами, и озорно стрельнула глазами, отступая в сторону, и приглашая в дом. – Ну и времечко ты подруга выбрала по лесу гулять. Да проходи ты не стой идолом, избу выстудишь.

Бревенчатые стены. Грубый стол, накрытый белоснежной скатертью, расшитой красным орнаментом рун, с горящей лучиной и самоваром посередине, глиняные чашки. Маленькое черное окошко, за которым ночь, почти под самым потолком, и огромная русская печь на полдома. Запах хлеба, трав, и еще чего-то до боли знакомого, но никак не вспомнить чего.

- Проходи, садись. – Хозяйка дружелюбно пригласила к столу. – Замерзла небось? Сейчас взварчику, с медом, вот и согреешься. Да ты не сторожись, раздевайся, тут опаски для тебя нет.

«Староверка какая-то, или сумасшедшая». – Подумала Марина с недоверием посмотрев на хозяйку. – «Мне только еще во что-нибудь вляпаться не хватает, и так занесло, черти знает куда».

- Говорю же, не сторожись. Раздевайся, одежку вон на сундук скидывай, да к столу присаживайся. Греться будем. – Улыбнулась молодая хозяйка. – За одно и о себе расскажешь. Чего это тебя в «День похищений», да еще ночью, в лес занесло?

- Заблудилась я. – Марина присела на край грубой лавки. – С друзьями гуляли в лесу, костер жгли, а я решила одна побыть. Ветром лыжню припорошило, вот я дорогу назад и потеряла.

- Узнаю застрявшего батюшку муженька своего. – Загадочно улыбнулась хозяйка, наливая в чашку красный как кровь напиток с запахом брусники. – Тебя как звать-то краса-девица?

- Марина я. – Девушка сделала глоток. Приятный, кисло-сладкий вкус и аромат лета, согрел теплом желудок.

- Ну а меня Лелей величай. – Хозяйка улыбнулась еще раз. – Рассказывай, что у тебя произошло. Только тихонечко говори. Муж мой сейчас на печи спит. Цельный день трудился, теперича вот и его времечко отдыхать пришло.

Что так подействовало, непонятно. То ли добрая улыбка, то ли тепло в голубых глазах собеседницы, то ли все вместе, но Марина рассказала и про ссору с женихом, и про скорую свадьбу, и про глупость уехать с друзьями в лес.

Леля слушала внимательно, не перебивая, и давая возможность выговориться, ведь это так важно, все рассказать тому, кто поймет.

Когда поток слов иссяк, хозяйка встала и задумчиво пройдясь по комнате, вновь села на против:

- Угораздило же тебя двенадцатого января в лес заявиться, да еще невестой на выданье. В этот день, тестюшка мой лютует. Так-то он добрый, помогает людям, но ныне, сам не свой. Воспоминания в нем, злость и ревность будят. Вот он и злобствует, ворует в этот день невест. А ты еще и сама в лес заявилась. Ладно, что с тобой делать. Сиди тут до утра. А как муж мой проснется, то проводит тебя до дороги.

- Пойду я лучше. – Встала Марина, а сама подумала: «Точно сумасшедшая. Бредит. Надо назад, по лыжне бежать, волки вроде людей особо не трогают? Может пронесет?»

- Сядь. Если жить хочешь на земле, а не на кромке застрять. Если замуж выйти хочешь, то сиди, и жди утра. – Рыкнула на нее хозяйка.

- Да что тут вообще происходит? – Марина от неожиданной смены настроения Лели опустилась на лавку, и захлопала глазами.

- Тестя моего между Правью и Явью застрявшего, бояться тебе надо. Вот что. Сегодня день какой люд честной отмечает? – Зло спросила хозяйка, посмотрев прямо в глаза гостье, а та только пожала плечами, не зная, что и ответить. – Не помните вы люди ничего. – Вздохнула Леля. – Память у вас короткая, своих корней не помните, все ваши беды отсюда. Нельзя забывать прошлого, в нем мудрость рода. – Она внезапно улыбнулась. – Ладно, расскажу, что с тобой делать. Не виновата ты, что дитя своего сумасшедшего времени, прошлое забывшего.

«Жили в Прави два друга. Перун – бог грома да молнии, и Велес – тот, кто всей животине домашней покровитель. Хорошо жили, крепко дружили. Не разлей вода. На пирах богов рядышком сидели. В сечах спины друг дружке прикрывали. Хулиганили под час, Явь смущая, и то же все вместе.

В один из дней, бог Дей, привел на пир свою дочь Диву-Додолу, в возраст вошедшую, повелительницу дождя. Только посмотрели на нее друзья, и с единого взгляда, оба, воспылали любовью. Да такой, что сразу дружбе конец. За любовь биться надо, а какая уж тут дружба между конкурентами.

Богиня выбрала Перуна. Ближе он ей был, чем скотий бог. Гроза да дождь всегда рука в руку ходят. Одна без другого редко обходятся.

К свадьбе начали готовиться. День назначили, двенадцатый в Просинец, январь по нонешнему. Счастливы были оба, да вот только бывший друг злобу затаил, ревность душу его дюже раздирала. Любовь, зависть и месть, подчас вместе ходят, подогревая друг-дружку злобой, коварные планы строя.

В день свадьбы, выкрал Велес невесту у друга. Силой грубой взял богиню. Не побоялся ни гнева Дея, ни Перуна, и снасильничал невинную.

Осерчали светлые боги, за оружие взялись. Сошлись в кровавой сече, с татем-насильником. Леса в тот день горели, реки да озера вскипали паром, да дымом, мир покрывая. Одолели в конце концов Велеса, Дей да Перун. Одолели, и изгнали из Прави, с тех пор завис скотий бог, между двух миров. Среди равных ему больше места нет, а в Явь богам спускаться нельзя, так Родом завещано.

Зачала в тот страшный день Дива-Додола дитя от насильника, и родила через девять месяцев мужа моего, Ярило. Бога солнца и тепла. Простил невесту, за не по своей воле содеянное Перун, и взял в жены, а сына, врага своего, признал, как своего.

Велес с тех пор лютует один день в месяц Просинец. Прорывается с кромки, и крадет себе новую невесту. Свою ищет, ту которую полюбить сможет, и забыть Дею-Додолу, ту которая ему сына родит, как когда-то богиня дождя, только его сына, и ни чьего больше.

Крадет девок на выданье скотий бог. Ворует да насильничает, сам не осознавая, что он бог, а они смертные. Не выдерживают они божественной ласки, помирают в муках, и застревают на кромке, между Навью и Явью, так как нет им пути в светлый Ирий, после любви божественного татя-изгоя.

Вот почему тебе в лесу сейчас находиться нельзя.»

- Ох. Заболтались мы. Времечко как незаметно-то прошло. Пора уж мужа будить. – Леля встала.

- А волки тут причем? – Взяла ее за руку Марина. – Если меня Велес похищать собрался, то зачем волки? Что-то у тебя не сходиться, на сказку страшную похоже.

- Волки? – Не поняла хозяйка. – Ах волки… То не серые разбойники были. То оборотни. Они в этот день Велесу служат. Увидели в лесу тебя, да к хозяину и погнали. Хорошо ты на мою избушку набрела, а так бы висеть тебе меж двумя мирами. – Она аккуратно освободила руку. – Все на этом. Пойду мужа будить, а ты одевайся да на волю выходи. Ярило проводит тебя к людям. По тропе иди прямо, за солнечным лучиком, и никуда не сворачивай, а с женихом своим помирись. Не делайте глупостей. Любовь, если ее не лелеять, не пестовать, то может и в ненависть переродиться, а там и до подлости недалече, а то и до мордобоя да кровушки. – Она скрылась за углом печи.

Марина долго ждала ее возвращения, но не дождавшись вздохнула, оделась и вышла из избы вон.

Тут же взошло солнце, и луч его заискрился на отчетливо видимой лыжне, прямо от входа убегающей в просыпающийся лес.

Взволнованные друзья встретили у костра, засыпав вопросами, и не поверили в рассказ. Пошли искать странную избушку, но лыжня пропала, заметенная легкой поземкой, а вместе с ней исчез и дом семьи самого Ярило. То ли было все, то ли приснилось Марине, как теперь узнаешь?

Через десять дней гуляли свадьбу, а на чистом, без облаков, морозном небе, светило солнце и улыбалось молодым. Спасибо, Ярило.

Ранней весной, в лесу, можно будет встретить и Лелю. Пробуждение жизни — это ее время. Покинет богиня свою избушку, и обнимет цветением мир.

Марина теперь это точно знает.