1400

– Не курить! Пролит бензин! – крикнули впереди.

– Не курить! Пролит бензин! – передал по цепочке Денис Орешкин и аккуратно затушил об асфальт сигарету. Наверху, почти под крышей бывшего здания СЭВ ещё шёл бой.

«Кажется, теперь здесь находится мэрия» - подумал он, проходя мимо груд битого стекла, в которые превратились огромные витрины на первом этаже высотки.

- Пошли внутрь! – сказал Матвей Сизарёв, и Денис едва успел схватить его за рукав.

– Тебе что, жить надоело?

– Да ладно, видишь, все идут.

– Пойдём, посмотрим, что там дальше.

Дальше была внушительная толпа возле Верховного Совета, под одобрительные возгласы которой вещал очередной оратор.

– Мальчики, записывайтесь в боевики! – сказала убелённая сединами женщина с добрыми глазами. Денис не хотел идти ни в какие боевики, но отказывать старой женщине посреди возбуждённой толпы было небезопасно.

– Господи! Почему я всегда в оппозиции? – громким шёпотом произнёс он, вставая в очередь.

– Извечный плач русской интеллигенции! – сказал кто-то у него за спиной и засмеялся.

Денис оказался в тот день у Белого Дома совершенно случайно. Всему виной было его желание выпендриться перед младшим товарищем. Сказав Матвею, что не может пойти с ним играть в карты во дворе, так как едет в центр бить морды адептам Белого Братства, он, напустив на себя побольше важности, пригласил приятеля присоединиться. Матвей неожиданно предложение принял, и пришлось отправляться на подвиги вдвоём, втайне надеясь, что никаких Белых Братьев на их пути в этот день не окажется.

Поиск тоталитарных сектантов было решено начать с Арбата. Не так давно появившаяся в центре Москвы пешеходная зона встретила их небывалым количеством музыкантов, мимов, фокусников. и рассказчиков анекдотов.

– Здгавствуйте, это общество «Память»? – надрывался охрипшим голосом один из них.

– Да, жидовская морда, это общество «Память», – отвечал он сам себе.

– Это пгавда, что евгеи пгодали всю Госсию?

– Да, жидовская морда, продали всю Россию!

– Тогда скажите, Бога гади, где я могу получить свою долю?

Посмеявшись вместе со всеми над анекдотом, друзья медленно прошли по Арбату, останавливаясь у понравившихся им картин или артистов, пока не упёрлись в милицейский кордон. Однажды кто-то заметил, что если нужно уговорить русского человека прыгнуть с моста, то достаточно запретить это делать. Кордон подействовал на друзей в полном соответствии с русской традицией, и они вместе с парой десятков соплеменников сразу стали искать способ его обойти. Поплутав по дворам вокруг метро «Смоленская», друзья вскоре вышли на Садовое кольцо.

Открывшаяся им картина имела столь разительный контраст с мирной арбатской жизнью, что потрясённые увиденным юные искатели приключений, как будто лишившись воли, пошли вслед за толпой и очнулись от шока, только когда поворачивать назад было уже поздно.

Обычно заполненное непрекращающимся потоком машин пространство Смоленской площади усеивало битое стекло, особенно густо рядом с брошенными прямо на проезжей части автомобилями. Стёкла железных коней были выбиты, колёса спущены, в капотах, дверях и крыльях зияли дыры, пробитые чем-то наподобие лома. Одинокий троллейбус с опущенными рогами и разбитыми в мелкое крошево стёклами слегка дымился, издавая запах палёного поролона и дерматина. По площади крупными и мелкими группами шли люди, многие из них несли какие-то плакаты и красные флаги. Были среди них и одиночки, большая часть которых удивлённо озиралась по сторонам, но встречались и те, весь вид которых свидетельствовал о том, что они точно знают, куда и зачем идут.

Когда отряд свеженабранных боевиков был построен, перед ним выступил совершенно невзрачный человек в камуфляже с какой-то абсолютно невнятной речью, в конце которой защитникам Конституции было предложено вооружиться тем, что удастся найти в соседних дворах, и вернуться через полчаса к месту сбора. Как ни пытался Денис найти хоть что-то стоящее, у него ничего не выходило — пришедшие раньше выгребли из окрестных дворов весь металлолом. Походив по окрестностям минут двадцать, он сумел раздобыть лишь короткий кусок арматуры, больше похожей на толстую проволоку, но и это «оружие» хоть немного придавало ему уверенности в себе.

Когда Денис вернулся на место сбора, их отряд возглавил парень лет двадцати в офицерских хромовых сапогах, пилотке и плащ-палатке образца сороковых годов. Во всяком случае, советские солдаты на фотографиях конца Великой Отечественной войны выглядели точно так же. Пройдя какими-то переулками к зданию богом забытой АТС, отряд простоял перед ним минут пятнадцать, пока командир безуспешно требовал от сотрудников телефонной сети вернуть депутатам отключённую по приказу администрации президента связь.

– Похоже, это не та АТС, – сказал он бойцам и повёл их обратно.

Вернувшись к зданию Верховного Совета, Денис увидел вереницу автобусов и плотный строй людей перед ними.

– Останкино! — это слово витало в воздухе и шёпотом передавалось из уст в уста. Защитники Белого Дома отправлялись захватывать телецентр.

Автобус, в который сели Денис и Матвей, был крайним справа, и ехал он не в Останкино, а брать штурмом ещё одну АТС. Денис успел занять сидячее место и получил возможность получше разглядеть бойцов своего отряда. Удивлению его не было предела. Считая себя демократом, он до этого дня судил о представителях левой оппозиции по статьям в газете «Московский Комсомолец» и передаче «Итоги», однако ехавшие с ним в автобусе люди не выглядели невменяемыми мизантропами. Взгляд их был осмысленным, речь связной и почти без матерной брани. Но главное, было в них разительное отличие от тех активистов демократических партий, с которыми был знаком Денис — какая-то ставшая нынче немодной открытость и простота.

Автобус подъехал к зданию телефонного узла, и бойцы высыпали на улицу. Входная дверь оказалась закрытой, но серьёзным препятствием стать не смогла, так как была стеклянной. Пройдя по рассыпанным на крыльце осколкам, Денис попал внутрь. Напуганная появлением незваных гостей дежурная смена честно пыталась понять, чего хотят от них все эти люди, но у захватчиков внезапно оказалось два командира, и каждый из них утверждал, что именно он настоящий. Не желая участвовать в этом балагане, Денис вышел на улицу покурить, минутой позже к нему присоединился Матвей, но не успел младший товарищ зажечь спичку, как появились ОНИ.

– Стоять, суки! – рявкнули где-то рядом, и отряд, побросав трубы и монтировки, кинулся врассыпную. Денис затолкал своё «оружие» под ближайший автомобиль и бросился в подворотню. Убегая, он краем глаза заметил, что приданые им для усиления автоматчики уже лежат на асфальте, а над ними стоят крепкие парни в серо-синей пятнистой форме. Вместе с тремя мужиками лет под сорок и молодым парнем из их отряда Денис заскочил в узкую щель между трансформаторной будкой и бетонным забором. Под ногами была набросана куча каких-то веток, ощутимо пахло дерьмом, но страх заставил их простоять там почти целый час. Первыми из убежища вышли три мужика и, судя по отсутствию каких-либо посторонних звуков, ушли никем не задержанные. Потом на свет божий вышли Денис и одетый в лёгкий спортивный костюм парнишка, судя по внешнему виду, его ровесник. Постоянно озираясь, они вышли из подворотни и, увидев проезжающий мимо троллейбус, бросились, не сговариваясь, к ближайшей остановке. Влетев в салон, они молча доехали до метро и разговорились уже в вагоне.

– Ты куда? – спросил Дениса новый знакомый.

– Домой поеду, – ответил он и, чуть помолчав, добавил:

– Не верю я в успех этого дела.

– А я вернусь к Белому Дому.

– Удачи!

– И тебе счастливо добраться!

Первым, кого Денис встретил у дома, был Матвей. Потеряв старшего товарища во время тактического отступления, он вернулся к Белому Дому, где попытался записаться в мотострелки, но был забракован по малолетству и отправлен домой. До глубокой ночи Матвей, Денис и присоединившийся к ним Антон Ермолаев обсуждали события этого дня, а вечером в воскресенье, когда Белый Дом уже горел, не выдержали и поехали в Центр, чтобы увидеть всё своими собственными глазами.

Подобраться близко к горящему зданию друзья не смогли. Побродив вокруг милицейских кордонов, они вышли на набережную, откуда Верховный Совет было видно пусть издали, но достаточно чётко, и присоединились к находившейся там толпе. Большинство собравшихся пребывали в приподнятом настроении и, судя по репликам, одобряли действия президента. Дениса же охватило смятение. С одной стороны, он считал себя демократом и полагал, что влип в эту историю совершенно случайно. С другой стороны, люди из наспех собранного отряда боевиков были ему симпатичны.

Глядя на пламя, вырывающееся из окон Белого Дома, Орешкин вспоминал парня, который, убежав вместе с ним от ОМОНа, решил вернуться и продолжить борьбу. Вспоминал он и директора провинциального детского дома, который приехал в Москву для того, чтобы собирать по вокзалам своих беглых воспитанников, а вместо этого стал защищать Верховный Совет. Вспоминал лица людей из автобуса и думал о том, что возможно, и даже, скорее всего, кого-то из них уже нет в живых.

Размышляя, сможет ли он по-прежнему причислять себя к демократам, или стоит начать пересмотр своих убеждений, Денис случайно услышал отрывок одного разговора:

– Знаешь, Миша, я никак не пойму, почему Ельцин дал так распоясаться черни?

– Ну не мог же Борис Николаевич всё предусмотреть. Подумай сам, кто же заранее знал, что быдло вообще способно на какие-то действия?

– «Значит, мы быдло и чернь?» — Денис не верил своим ушам, и ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не крикнуть это вслух.

– «Ну… ну… ну… Мы ещё повоюем!» — закончил он свою мысль и покинул набережную, гордо выпрямив вечно сутулую спину.