1481

Осень в Мэне пахла влажной землей, гниющими листьями и дымом из печных труб. В самом сердце этого осеннего заката, на крошечной дачке жила бабушка Элси.

Каждый год, в самую темную ночь после весеннего равноденствия, бабушка Элси совершала один и тот же ритуал. Она выходила в огород с фонарем, отбрасывающим прыгающие, пугающие тени, и сеяла семена. Она шептала им что-то на языке, которого не знал больше никто на свете – языке ржавых скрипучих петель и шороха под кроватью. И каждый год, к Хэллоуину, на грядках вырастали тыквы.

О, Господи, какие это были тыквы.

Их бока, испещренные шрамами и наростами, вздымались, как горы из адской глины, цвета заката над горящим городом, цвета старой, запекшейся крови. Они лежали молчаливыми, тяжкими караульными, и в прорезях их естественных щелей, казалось, зреет не свеча, а сам взгляд Древнего Зла. Бабушка Элси называла их своими Стражами. Они защищали ее. От чего? Она никогда не уточняла, но лес по ту сторону забора стоял неестественно тихо, и ни один грабитель никогда не сунулся на ее участок.

Но в этом году ритуал был омрачен скверной, которая пришла не из леса, а по телефону. Властный Голос убедил старую женщину, что ее внук попал в беду и срочно нужны деньги. И бабушка Элси, сердце которой было старым и добрым, взяла кредит. А потом еще один. А когда паутина лжи рассеялась, оказалось, что долг перед банком – это огромный, холодный паук, готовый сожрать единственное, что у нее осталось. Дачу.

В тот вечер она вышла на порог и посмотрела на свои тыквы.

– В последний раз я вас вижу, мои хорошие, – прошептала она дрожащим голосом. – Придется дачу продавать. Эти… люди… в телефонах… они забрали все. Помочь уже нельзя. Они слишком хитрые. Живут далеко, в коробках из стекла и бетона.

Тыквы молчали. Казалось, сама ночь затаила дыхание.

И в этот миг зазвонил телефон. Бабушка, ответила, не видя, как по шершавой коре самой большой тыквы, той, что звалась Королевой-Черепом, медленно поползла трещина, похожая на рот.

– Алло? – сказала бабушка.

Голос в трубке был сладким, как варенье.

– Здравствуйте, у нас для вас доставка цветов от благодарного внука! Просто проверяем данные для курьера. Не могли бы вы назвать четырехзначный код, который пришел вам в смс? Это просто формальность.

На экране телефона высветились четыре цифры: 1481.

Бабушка Элси уже открыла рот, чтобы произнести их, но не успела.

Снаружи, в огороде, раздался низкий, глубокий гул, исходивший сразу от всех тыкв. Звук был полон такой древней, беспощадной ярости, что бабушка Элси замерла с открытым ртом.

– Мэм? Код, пожалуйста, – настаивал голос, и в его сладости проступила стальная струнка.

И тогда бабушка увидела, как из щели в тыкве Королевы-Черепа выползла тонкая, липкая лоза и отключила телефон.

– Не надо с ней разговаривать, – заговорила Королева Тыква. – Что ж, 1481 запомним. Это будет кодовое слово нашей операции. Согласны? – обратилась Королева ко всем Тыквам.

Тыквы ожили, зашевелились. Их лозы извивались, как пробуждающиеся змеи. Они тянулись друг к другу, сплетаясь, шепчась на языке скрипящих ветвей и хруста ломающихся костей. Они совещались. Это был военный совет древних, свирепых богов урожая.

Они не стали ждать. Из недр самых больших тыкв выползли существа, слепленные из плоти плода, семян и тьмы. Они были маленькими, ростом с кошку, но в их движениях была стремительность диких животных.

А потом они принялись за работу. Они пекли.

Из кухни потянулись запахи. Пахло корицей и гвоздикой. Существа месили тесто, в которое замешивали не просто муку, а пыль с порога, паутину из углов и пепел от сожженных старых писем. В качестве начинки они использовали что-то темное, липкое и шевелящееся.

К утру на столе лежали тыквенные пироги с причудливыми узорами из теста, которые, если присмотреться, складывались в цифры: «1481».

Затем пироги положили в корзинки и поставили на перекрестке двух проселочных дорог, где, по легендам, заключали сделки с нечистой силой. Через минуту пироги исчезли.

А потом началось их путешествие. Бабушка не видела его, но чувствовала, как будто за тысячи километров тянулись невидимые нити, привязанные к ее старому сердцу. Она видела сны наяву.

Она видела, как пирог в красивой картонной коробке появился на столе молодого человека в дорогом костюме, чей офис находился на четырнадцатом этаже стеклянной башни. Он смеялся, глядя в телефон, разговаривая с очередной старушкой. Он отломил кусок пирога. Его лицо сначала расплылось от восторга, а потом исказилось от ужаса. Из начинки выползли тонкие, черные щупальца и вползли ему в уши, нос, рот. Его глаза стали стеклянными. Он достал другой телефон и начал переводить все свои деньги.

Она видела женщину с голосом ангела, которая сидела в офисном центре, опутанная проводами, как муха паутиной. Ей принесли пирог «от тайного поклонника». Она съела его, смеясь. А потом ее пальцы сами собой потянулись к клавиатуре, и она начала очищать счета своей преступной группы, переводя все бабушке Элси. А потом она, с идиотской улыбкой на лице, стала звонить в полицию и все рассказывать.

Она видела, как по всей стране, в темных уголках офисов и квартир, люди, отведавшие тыквенного угощения, становились марионетками. Они отдавали все, что наворовали. А потом отдавали свои машины, свои драгоценности, свои сбережения. Они платили по счету, который предъявила им сама Осень.

Ночь длилась вечность. Бабушка сидела в своей кухне и смотрела, как тыквы за окном медленно возвращаются к своему обычному, зловещему спокойствию. Они сделали свое дело, вернули ее деньги с огромными процентами.

На плите засвистел чайник. Бабушка Элси налила кипяток в заварочный чайник, и пар заклубился в воздухе, смешиваясь с остатками того странного, колдовского запаха пирогов, что витал на кухне после ночной стряпни.

Отрезала кусок оставшегося пирога.

Какая зернистая нежность! будто в тесте были перемолоты не только специи, но и крупинки звездной ночи, инея с пожелтевшей травы.

Скоро она почувствовала себя сытой и такой спокойной, как не чувствовала себя много лет.