19:00

19:00

"Жизнь — это болезнь, а смерть — выздоровление"

Живот разрывало изнутри, казалось, кишки сворачиваются, как дождевые черви, если их разорвать. Но Вите что-то нравилось в этом чувстве. Боль, одна только боль заполняла все его мысли. Казалось, вокруг не существует ничего, в голове стоял туман — ни фраз, ни взглядов, ни воспоминаний, что так и норовили всплыть, — лишь боль.

В глазах плавали пятна. Их раньше не было, или он просто не обращал внимания? Скорее, второе. Он хотел схватиться за эти пятна, ведь он понимал их; он и сам был пятном, даже кляксой. Кривой, ненужной и нежеланной кляксой на листе бумаги. На него не обращали внимания, а когда начинали — делали это с презрением.

Живот резко взорвался новой волной боли, а на лице Виталия появилась блаженная улыбка. Он не сожалел, он был рад, что это случилось. Боль — вот его спутница по жизни. Душевная, физическая, моральная… Да у него целый гарем!

Он любит её, а она любит его. Они проводят вместе время, она — единственная, кто с ним всегда, единственная, кто рядом, когда он лежит побитый в подворотне. Только она приходит сама.

Диван, который купили его родители, издавал какофонию скрипов, такую режущую слух. Обычно Витя напрягался, бесился от этого звука, но сейчас в его ушах была пелена. Он слышал стук своего сердца, слышал, как ползают его внутренние тараканы в голове, он чувствовал каждую сокращающуюся мышцу. Он чувствовал себя полностью.

А где же родители? В гостях. Они вечно где-то пропадают с его младшим братом. Витя любит их, наверное. Он сам не знает. Их нет, чтобы понять свои чувства к ним. Он испытывает ненависть и ревность, но ревность — ведь не признак любви. Младший брат — очередной парень, что забрал сердце его любимой женщины, хоть он и мал и не понимает этого.

18:30. Наверное, они пьют, а малой играет с другими детьми. Звучат тосты. А за что? Хрен его знает. Может, у кого-то день рождения, может, свадьба. Витя перестал их слушать, ему было плевать. Главное — знать, когда их ждать, чтобы успеть спрятать таблетки.

Они, наверняка, улыбаются, может, даже поют песни, а может, целуются. Кто знает? А их сын лежит, свернувшись калачиком, на дряхлом диване, который поскрипывает от его переворотов с бока на бок, от боли.

Он сам выбрал этот путь. Путь слабого. Путь того, кто не готов смотреть в глаза проблеме, не готов решать её. Но вряд ли его кто-то осудит. Разве что тот, кто не знает, что такое быть униженным; что такое просыпаться каждый день, думая о смерти; есть, думая о скорой кончине; и мечтать на досуге о той самой бабке с косой в черном балахоне.

Тот, кто знает, что такое изоляция, ненависть и отреченность, никогда не скажет о Вите плохого, наверное, даже протянет ему руку помощи, да, определённо. Но он таких не встречал, а почему?

Потому что не пытался.

8:24. Ворота школьного двора уже близко, в наушниках играет пост-панк, грустно и мелодично. Наверное, слушай он что-то более энергичное и весёлое, в его голове не было бы мыслей о сегодняшних страданиях.

Капюшон черной куртки натянут до бровей, он не хочет, чтобы его видели, и не хочет видеть сам. Кроссовок ступает на снег, давя его; тот, в свою очередь, издает последний звук — пронзительный хруст.

Темное северное утро января. Не так давно был Новый год, праздники, салюты и радостные лица, и подарки. Но сейчас не было и следа от былого веселья, лишь ненависть проходящих мимо сверстников к месту, куда они направляются. Это было и в Вите.

Он ненавидел школу. Причина была не так ординарна, как можно было подумать. Нет, он вовсе не не любил учиться, он очень даже преуспел в этом деле, не отличник, конечно, но хорошист.

На уроках он концентрировал внимание на материале, это давало ему хоть и на минуту, но все же внутреннее спокойствие, которого ему так не хватало.

Но не бывает худа без добра, хотя в случае Вити — добра без худа.

Одноклассник Петя — очень неприятный тип: немытая голова, вонючие подмышки, скудные интересы в виде игры на компьютере и футбола, узкий кругозор. Да с ним даже не о чем поговорить! Буквально бревно, только говорящее и играющее в футбол.

Но это бревно било его, как самое настоящее дерево, упавшее на голову. Речь не о физическом насилии, хотя и оно присутствует, а об оскорблениях, брошенных бумажках, рисунках на его парте.

Витя научился не обращать внимания, хоть и плохо, но у него иногда получалось не реагировать. Тогда бревно переходило к более серьёзным мерам.

Взгляд Пети на учителя. Ирина Николаевна смотрит на доску и что-то там пишет, кажется, предложение для разбора, не суть. От резкого поворота головы к доске волосы на голове Петра покачнулись, мерзкая перхоть, как снежинки утром, полетела на парту. Может быть, у микробов праздник, зима как-никак. Слипшиеся от жира волосы прилипли ко лбу, быстрым движением руки Петька их убрал и развернулся к Виталию. Резкий бросок — бумажка уже летит к лицу бедного Вити.

Удар. Не больно, ни капли, даже не близко к тому, что дают таблетки и нож. Боль будет позже, душевная, когда он развернет бумажку.

Убогая карикатура на Витю. Кажется, тут он писает себе в штаны при разговоре с девочкой. Какую — определить невозможно, ибо Петя так себе художник.

Рука затряслась, но он унял эту тряску и выбросил бумажку в мусорное ведро, стоящее рядом с его партой. Как символично — именно рядом с его партой мусорка.

Петька с дружками, кстати, любят надевать мусорное ведро на голову Вити, когда тот учит стих или читает параграф на перемене.

10:46. Урок физической культуры. Наверное, все мальчики его любят, но только не Витя. Этот урок ассоциируется у него с издёвками, как, впрочем, и вся школа. Поставить подножку во время бега, плюнуть в спину, стянуть штаны во время подтягиваний — всё это в порядке вещей. Учитель? А ему плевать.

Лет 40, небритый мужчина с пузом, в котором, казалось, могло поместиться всё меню какого-нибудь ресторана. И этот человек что-то говорит про правильные отжимания и подтягивания, рассказывает байки о своей молодости, хотя Витя был почти уверен, что большая часть этих историй — ложь.

На уроках ему часто говорят: «Обижают? Иди к взрослым, они помогут!» Но вот он — ответ и опровержение всех этих слов и всего авторитета взрослых. Такие безразличные элементы наполняют систему. А если учитель и не такой, то ничего: дети будут безжалостны и вскоре превратят его в такого же пофигиста, как и вышеупомянутый учитель физкультуры.

Вся система гниёт изнутри, но нам будут твердить об её совершенстве. Ведь сказать — легче, чем сделать.

11:03. Голова болит, лодыжка подвёрнута — всё из-за «шутки» дружка Пети, Олега. «Якобы, поставить подножку будет смешно».

Ну, в целом, им и правда смешно. Но у Вити в голове стали лопаться лампочки. Боль — вот и она, его любимая, снова рядом, когда ему плохо.

Учитель с лавочки крикнул:

— Что у вас там?

— Да Витёк упал! — ответил Рома, вроде бы нейтральный по отношению к Вите парень, но на деле порицающий его за спиной.

— Да-да-да, — начали поддакивать девчонки со скамейки.

Эти девочки всегда его бесили. Четыре простушки: Ксюша, Аля, Даша и Вика. Называют себя лучшими подружками, а сами обсуждают друг друга за спиной.

Вот взять Ксюху и Дашу: вчера они обсуждали Вику, мол, она то с одним парнем, то с другим, хотя сами скачут по мальчикам хлеще актрис с черно-оранжевых сайтов.

Но сегодня Вика и Даша обсуждали уже Ксюшу по той же причине. Круговорот сплетен друг о друге. Каждая зовёт себя лучшей подругой, но на следующий день будет порицать её с другой, называя уже её своей ближней.

Уверен, они ненавидят друг друга сильнее, чем Иуда — Иисуса.

— Сам упал?! — спросил учитель, лениво приподнявшись, дабы попытаться разглядеть Витю. Может, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо, а может — чтобы посмотреть на кровь, если она есть, из любопытства.

— Да-да-да, — снова начали гоготать «лучшие» подружки.

— Ну, поднимите его и в медпункт, че вы как сосунки? Вот у нас в девяносто пятом... — начал он свою обычную канитель.

Никто не протянул Вите руки, и он, поднявшись сам, стал уходить из зала. Под какофонию из «да-да-да» девочек и «Я этому придурку такую вкусную подножку поставил, ты бы видел!» от парней ушёл он не только в медпункт, но и ещё больше — в себя.

12:48. Шишка заметная, он немного хромает, некоторые оборачиваются на него из-за походки, кто-то, чтобы посмеяться, а Витя идет в наушниках, опустив голову.

Издевки, плевки, сплетни, разговоры за спиной — вот что случилось с Витей за оставшееся школьное время.

16:12. Снег хрустит под ногами, в наушниках играет что-то гнетущее, взгляд Вити трезв, он идет домой, обгоняя всех вокруг.

Вот он пролетел мимо компашки девочек, они ахнули и начали переговариваться.

— Ой, это этот, с нашего класса, как его, девочки? — спросила Аля.

— Да-да-да, это он, — хором отозвались три лярвы, но имя так никто и не вспомнил.

Витя не слушал их разговоры, в наушниках громко играла песня группы "Свидетельство о смерти" "Петля".

16:47. Дом. В коридоре запах жареного мяса, а на столе у зеркала в прихожей записка: "Уехали к тёте Тане, будем поздно, у не...." Дальше читать он не стал.

Сбросив с себя верхнюю одежду и рюкзак, он поплелся на кухню, следуя запаху.

Куриные котлеты и гречка, не густо, но для Вити это не имеет смысла. Он, параллельно смотря что-то на ютубе, закинул в себя еду и пошёл к своему компьютеру в надежде поиграть с друзьями.

17:00. Каждый отказал.

17:10. Лучший друг сказал, что устал от их общения, ведь Витя ходит всё время грустный и побитый, а ещё он изгой, и это портит имидж.

17:12. Зайдя на кухню, чтобы попить, Виталий бросил взгляд на упаковку таблеток обезболивающего.

17:30. Первая таблетка уже в Вите.

17:50. Ничего, он ничего не чувствует, но хочет.

17:55. Три таблетки.

18:00. За окном темнота, в желудке пять или может семь препаратов, Витя не считал. На колонке играет группа "Молчат Дома".

18:15. Сколько он принял? Больше нормы — это точно, может, десять или двенадцать.

18:17. Судороги и тремор, Витя думает, что это просто совпадение, он хочет чувствовать. Дозировка увеличена.

18:20. Целая гора таблеток попала в его организм. Он не понимает, что делает.

18:30. Жар, тахикардия и несвязность мыслей. Пот льёт ручьем, желудок и весь живот болят.

18:50. Гипотензия, аритмия, первые признаки седации.

18:51. На лице Вити улыбка, он хрюкает, смеясь. Он не понимает.

18:52. Резкая боль в сердце, как будто удар изнутри рвет его. Его скручивает, артериальное давление за сотню, глаза закатываются. Ему больно.

18:53. Громкий крик. Он не хотел кричать, боль, его верная спутница, сделала всё сама.

18:54. Витя давит руками на свой живот с такой силой, что кажется, органы скоро лопнут.

18:55. Боль уже по всему телу, ноги начинают неметь, судороги, ужасный жар, пот залил пол.

18:56. Глаза закрыты. Бормотание чего-то несвязного. Рад ли он?

18:57. Движения прекратились, давление упало, а ноги стали синими, пальцы на руках онемели. Пульс достиг невероятной отметки в 230 ударов, что слишком много.

18:58. Сосуды лопаются, судороги происходят всё чаще, но он их уже не чувствует. Голова опрокинулась от груза мыслей. Всё ли он делает правильно?

18:59

Нет. Он ошибся.

19:00.

Тело впало в кому, сердце замерло, кровь перестала гоняться по организму, как по гоночному траку. Тело стало синеть и остывать.

22:59. Оглушительный крик матери, звонок отца в скорую и взгляд не понимающего младшего брата, пьющего сок "Мультифрукт".

23:18. Констатация смерти.