27 июня

27 ИЮНЯ

Нет, правильно говорят — лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Ещё вчера вечером мы покинули состав и ночевали прямо в поле. Поезд дальше не пойдет. Некуда ему двигаться, мосты-то впереди взорваны.

Уже с самого утра жарко. Хорошо, что навьючено на нас немного, но с каждым километром вещмешок и шинель нарушая все законы физики становятся тяжелее.

Шинель пока не нужна, но не бросишь же её?

Пока, это сейчас, днем. Вечером она уже пригодится. Она и вместо матраса, и как одеяло будет. Сегодня ночью это проверено.

Кругом какая-то неразбериха. Некоторые части РККА на восток движутся нам навстречу, какие-то на запад перемещаются.

Ну, не моего это ума дело. В штабах виднее. Они знают то, что внизу неизвестно, поэтому и некоторые их решения рядовому бойцу Красной Армии не понятны. Да и командиру тоже.

Ещё и беженцы кругом. Они вообще демонстрируют броуновское движение. Туда-сюда тычутся. Впрочем, о таком движении ещё Лукреций писал. Однако, лукрецким мы его не называем… Несправедливо это как-то.

Вот так иду я сейчас и ерунду всякую думаю. Голова-то у меня свободна.

Немецкие лётчики сейчас видно ещё не позавтракали. Попьют скоро кофейку и прилетят. Так говорят.

Вообще, говорят сейчас много. Люди, мои сокурсники в том числе, словно одурели. Раньше я за ними такого не замечал. Наверное, окружающая обстановка на них так действует.

А, что говорят?

Что немецкие легкие танки в темноте пристраивались к нашим отступающим колоннам, а потом внезапно открывают огонь, давят людей и машины гусеницами.

Правда это?

Может и так.

Созданию паники немцы должны сейчас уделять большое внимание. Это же элементарно. Так сказать — классика войны. Нам такое даже на лекции как-то говорили.

Что немецкие диверсанты выхватывают из колонн людей и утаскивают их с дороги в кусты, а безоружная толпа двигается без задержки дальше, не пытаясь спасать кричащих людей, попавших в беду.

Ну, тут, уж точно — неправда.

Не такие советские люди. Пусть они и без оружия, но должны на помощь броситься…

Тут я ещё раз поудивлялся, что нам оружия не выдали. Стрелять-то нас на факультете учили. Как кто, а я это делать умею получше многих бойцов, что нам в эти дни встретились. В подтверждение этому у меня соответствующий значок на гимнастерке имеется. У красноармейцев я таких не видел.

Ещё что-то подумать про слухи, что сейчас как мухи в отхожем месте множились, я не успел.

— Воздух! — раздалась команда и мы начали разбегаться с дороги в поле.

Беженцы последовали нашему примеру. Они тоже ученые стали. Буквально день-два назад у них такого не наблюдалось.

Немцы отбомбились и улетели. Мы вернулись на шоссе и построились в дисциплинированную колонну. Посреди царящего вокруг хаоса будущие военврачи являли сейчас островок порядка.

Ну, не только мы.

Через пол часа после того, как продолжили двигаться в предписанном нам направлении, мы встретили воинскую часть, шедшую нам навстречу.

Как оказалось, это была прославленная Московская Пролетарская дивизия, которую мы уже видели во время парада на Красной площади. Дивизия и здесь шла организованно, и производила хорошее впечатление.

На наш вопрос один из младших командиров ответил: «Идем на Березину фронт держать!»

Сказано это было без какой-то рисовки, с простотой и глубокой убежденностью в грозной силе своей дивизии.

В течение дня нас ещё несколько раз бомбили, но потерь мы не понесли. Несколько ушибов, царапин и прочая мелочь — не в счёт. Обошлось наложением повязок, чуть-чуть уменьшился запас в санитарных сумках.

Вечером наше пешее путешествие закончилось. Оказывается, сейчас, опять поездом нам предстояло ехать.

Куда? В Могилев!

Зачем же нас в Минск везли?

Скорее всего, никто не думал, что обстановка на фронте так быстро может измениться.

На этот раз нас загрузили в товарные вагоны. Думаете, мы отказались? На плацкарт начали претендовать?

Ничуть. Плохо ехать, это всё равно лучше, чем хорошо идти.