30 сребреников - 8. Чума на оба ваших дома

27 мая 1461 A.D., Милан, Миланское герцогство

Франческо Сфорца всегда лично просматривал отчёты о доходах и расходах герцогства, и сумма потраченного за прошлый год вызвала его удивление, он потратил в пять раз больше, чем это было в позапрошлом году.

- Чикко! – он показал документ, который держал в руках, своему секретарю, - откуда такие увеличившиеся расходы, помимо трат на войну с Генуей?

- Это тоже оплата наёмников, ваша светлость, - хмуро ответил тот, - и на счёт того, что мы сейчас много тратим на генуэзский поход, это не совсем так.

Бровь Франческо Сфорца поползла вверх.

- Я чего-то не знаю? – его голос похолодел.

- Маркиз де Мендоса, - с тяжёлым вздохом ответил Франческо Симонетта, - оказался крепким орешком.

- Он ещё жив? – изумлению герцога не было предела, он думал, что давно разобрался с этим человеком.

- Не только жив, но и ещё благодаря своей жестокости, увеличил нам цену найма наёмников против себя в три раза, и она продолжает расти, - нехотя признался Франческо Симонетта, - желающих выступить против него всё меньше, а цена их услуг всё больше.

- Чем таким жестоким он мог удивить солдат удачи? – скептически посмотрел на секретаря нынешний герцог Милана, сам в прошлом - кондотьер.

- Из последнего ваша светлость, закапывал всех пойманных наёмников заживо или выкидывал их в море, когда до берега было ещё очень далеко, - Чикко покачал головой.

Герцог нахмурился, предсказания Медичи относительно этого противостояния похоже начинали сбываться.

- У нас совсем нет возможности его убрать как-то по-другому? Подкуп слуг? Женщины?

- Он отменил принятие новых слуг ваша светлость, но, к счастью, мне удалось подкупить одного важного человека в его окружении и теперь я хотя бы в курсе его переписки и передвижений, - гордо заметил Франческо Симонетта, вызвав этим одобрительный кивок от герцога.

- А это человек не может его попросту отравить? – поинтересовался он.

- Пока он хочет лишь много золота, но мало что готов делать взамен, - разочарованно пожал плечами помощник, - но я работаю в этом направлении.

- Медленно Чикко, слишком медленно! – покачал головой Франческо Сфорца, - найми тогда брави для его устранения.

- Я уже интересовался ваша светлость, за сколько они возьмутся убить маркиза де Мендосу, - ответил тот, - наши пятнадцать тысяч их не устроили, они просят в два раза больше из-за больших рисков.

- Заплати им, мы теряем каждый месяц слишком много! – приказал герцог Милана, на что секретарь низко поклонился и ответил.

- Всё сделаю, ваша светлость.

- Женщины? – герцог внимательно посмотрел на Франческо Симонетта, - ты пробовал подослать к нему кого-то хоть капельку красивее, чем он сам?

- Он окружил себя очень красивыми девушками, ваша светлость и развлекается только с ними, я поэтому и не стал отрабатывать этот вариант, поскольку кроме трат, он вряд ли к чему-то полезному нас приведёт.

- Найди и отправь, надо попробовать все средства! – отрезал герцог, - мне нужны деньги на Геную, а не на противостояние с захудалым аристократишкой из медвежьего угла.

- Хорошо ваша светлость, сделаю, как вы прикажете, - поклонился Франческо Симонетта, чтобы не злить своего господина.

- Обо всём сразу докладывать мне! – приказал Франческо Сфорца, и секретарь поклонился второй раз, показывая этим, что всё понял и учтёт в дальнейшей своей работе.

***

30 мая 1461 A.D., Флоренция, Флорентийская республика

- Отец! – в комнату к Козимо Медичи вошёл взволнованный Джованни, потрясая письмом, которое держал в руке. Одного взгляда на то, как оно было запечатано, было достаточно, чтобы понять от кого оно. Козимо протёр слезившиеся от долгой работы глаза и отложил отчёт, который он сейчас читал.

- Как там Иньиго? – поднял он взгляд на сына, - прошло уже много времени, как Франческо Сфорца пообещал его убить.

- На наше счастье, всё ещё жив, - хмыкнул сын, садясь на кресло и начал читать главное из письма, - он оповещает нас, что теперь у дома Медичи есть разрешение короля Неаполя о беспошлинной торговле в королевстве.

- А мы разве там торгуем? – улыбнулся Козимо Медичи, на что сын пожал плечами и с улыбкой ответил.

- Теперь видимо да, раз этим занялся Иньиго.

- Ну, лишним не будет, оповести наших торговых партнёров об этом, - кивнул старший Медичи.

Джованни кивнул и продолжил читать.

- Ого, а тут уже интересное, - его глаза расширились, - он решил попробовать вкладывать деньги в серебряные рудники Кастилии, у него и его партнёров есть разрешение короля на это. Он просит выделить ему знающих людей, кто занимается добычей и переработкой серебра.

Вот эта новость удивила Козимо Медичи.

- Он наверно не знает о том, что мы уже через торговую концессию получаем серебро из Тосканских рудников в Гарфаньяна, - задумчиво пробормотал он, - на какие рудники он нацелился?

- Те, что находятся в Сьерра-Морена и Андалусии, отец.

Седые брови Козимо Медичи взлетели вверх, это были самые богатые по запасам рудники Кастилии, получить разрешение на добычу там было невероятно сложно.

- В Кастилии всем заправляет фаворит короля, маркиз де Вильена, - вспомнил он, - нам будет трудно вести бизнес с семьей Мендоса.

- Так отец, Иньиго пишет, что он с ним как раз и договорился об этом, - удивлённо заметил Джованни Медичи, посмотрев в письмо, - Хуан Пачеко и архиепископ Толедо теперь его компаньоны.

- Наш малыш решил окончательно порвать с семьей? – старый банкир тяжело вздохнул, - впрочем это было ожидаемо.

- Что насчёт его просьбы? – с вопросом во взгляде поинтересовался Джованни.

- Разумеется мы её удовлетворим, - пожал плечами глава дома, - в Сьерра-Морена и Андалусии – лучшие Кастильские рудники и это отличная инвестиция. Свяжись с нашими кастильскими партнёрами и запроси у них, что нужно, чтобы расширить производство.

- Слушаюсь отец, - кивнул Джованни Медичи.

- И ещё тогда, раз у Иньиго появились связи подобного уровня, - заметил Козимо Медичи, - когда будешь ему отвечать о нашем решении, попроси его присмотреться и к другим серебряным рудникам. Скажи, что монополия на разработку серебряных рудников всей Кастилии нам бы точно не помешала.

Джованни Медичи широко улыбнулся, как обычно, отец мыслил глобально.

- Конечно, обязательно напишу ему об этом, - кивнул он.

- Он ничего не написал про Милан? – поинтересовался глава дома.

- Ни слова отец, - покачал головой Джованни, - будто это вовсе его не тревожит.

- Странно, герцог обычно быстрее расправляется со своими врагами, - пожал плечами Козимо, - буду молить Бога, чтобы в этот раз у него ничего не получилось.

- Мы с Джиневрой молимся за него каждый вечер, - вздохнул Джованни Медичи, - Иньиго кстати прислал вместе с письмом небольшой портрет, Джиневра не выпускает его из рук и рыдает вот уже час.

- Что за портрет? – удивился Козимо.

- Идёмте отец, вам точно будет интересно на него взглянуть, - печально вздохнул Джованни, который и сам при виде картины не мог теперь свободно дышать, сердце постоянно щемило от воспоминания об умершем ребёнке.

Козимо Медичи несмотря на занятость, поднялся с места, и они дошли до комнат, что занимал сын с женой и вошли в спальню, где и правда, рядом с кроватью на стуле стояла картина, а на коленях сидела рядом Джиневра, вытирая бесконечно текущие слёзы из глаз. Осторожно обойдя её сбоку, и едва взглянув на цветное изображение, Козимо почувствовал, как что-то острое кольнуло его в глаза, и влага самопроизвольно побежала по морщинистым от старости щекам.

Не стесняясь, он вытер мокрые глаза рукой и повернул взгляд к сыну.

- Это нарисовал он?

Джованни лишь кратко кивнул и посмотрел на картину, где был запечатлён момент, когда счастливая семья, играла с сыном, когда он был ещё жив. Иньиго так точно передал светящиеся жизнью глаза Джиневры, ласковый взгляд на сына самого Джованни, а также широкая улыбка самого Козимино, что при взгляде на картину создавалось впечатление, что Иньиго просто взял один момент, когда все они были счастливы, и навсегда запечатлел его на этой картине.

- Я не могу на него смотреть, - сердце Козимо Медичи сжалось от тоски и он, вытирая слёзы, пошёл к себе. Работа как никогда отвлекала его от мысли, что любимый внук никогда не позовёт его и не сядет играть на коленях.

Когда отец вышел, Джованни подошёл к жене и опустился рядом.

- Давай помолимся, дорогая, Бог должен нас услышать, - тихо сказал он и Джиневра рыдая, уткнулась ему в плечо.

***

1 июня 1461 A.D., баронство Альбаида, королевство Арагон

Паула, сидя за столом, хмуро наблюдала как проходит её свадьба. Точнее сама свадьба давно состоялась, причём ко всеобщему удивлению и тотальной зависти соседей, ведь её повёл к венцу сам король Арагона, а вот различные увеселительные мероприятия продолжались уже месяц: бесконечные охоты, турниры, выступления приглашённых артистов, всё, словно гигантский насос поглощало деньги из семейного хранилища.

Вот только девушка совсем не так себе представляла собственную свадьбу. Вместо того, чтобы все смотрели только на неё и ей завидовали, всё внимание приковывал к себе только один король. Гости, да и её муж, старались быть ближе к венценосной особе, а учитывая тот факт, что все соседи, узнав, что Его высочество Хуан II посетил барона Альбаида, тут же приехали к нему в гости, так что толпы людей в замке были просто огромны.

Хотя насчёт зависти она, пожалуй, была не права, чего-чего, а этого в её отношении было хоть отбавляй, причём начиная от всей родни барона Альбаида, заканчивая всем женским полом, которые смотрели на неё с нескрываемым презрением и неприкрытой завистью. Для них она была безродной чужеземкой из Неаполя, непонятно каким образом став женой и владелицей огромных земель и богатств здесь. Хотя многие уже давно всё между собой поделили, а тут такой нежданчик в виде неизвестной девицы.

- Дорогая, - к девушке подошёл счастливый муж, протянув ей руку.

Паула быстро взяла себя в руки, натянула на лицо счастливую улыбку и поднялась с кресла.

- Я сказал Его высочеству, что хочу сделать публичное заявление, - объяснил ей Бенжамин де Виларгут, ведя её к королю.

- Ваше высочество, - Паула низко поклонилась Хуану, когда они подошли к нему ближе.

- Баронесса, - король, устроивший себе небольшой отдых в гостеприимном замке барона, которого он ехал провожать в последний путь, а попал к нему на свадьбу, так что сполна наслаждался краткими минутами отдыха, когда не нужно было думать о том, что творилось в Наварре и Каталонии.

- Ваше высочество, друзья! – Бенжамин де Виларгут, повысил голос и обратился ко всем присутствующим.

- Бог даровал мне милость, в последние годы моей жизни, послав ангела, - тут барон повернулся и улыбнулся Пауле, показывая, что именно её он имеет в виду, - с которым я хочу провести остаток своей жизни. Поэтому хочу, чтобы все знали и слышали, что после моей смерти все земли, кроме тех, что я обещал ордену Монтесы, достанутся моему внуку. Паула же будет его опекуном и воспитателем, до его совершеннолетия.

Его слова вызвали множество недоумённых возгласов, поскольку старший сын – Луис де Виларгут явно рассчитывал, что всё достанется ему. А вместе с ним были недовольны остальные родственники, а также толпа их прихлебателей. Ненависть, которая плеснулась в сторону Паулы, была ощутима прямо физически.

- Ваше высочество, я хочу, чтобы вы тоже знали и были хранителем моей последней воли, как и моя жена, - обратился он к королю, - в моём завещании указанно ровно тоже.

- Я, конечно, надеюсь дорогой Бенжамин, - кивнул ему Хуан, - что господь дарует тебе ещё многие годы жизни, но я тебя услышал и пусть будет так. Опекуном внука, то того, как он станет совершеннолетним будет твоя жена, и она же будет распоряжаться баронством, до того, как он сможет править сам.

- Благодарю, Ваше высочество, - барон Альбаида с благодарностью посмотрел на короля, - я оставил на этот счёт ещё небольшие наставления, но это уже мелочи, я хочу чтобы внук, когда станет взрослым, отблагодарил Паулу, дав ей пожизненную пенсию.

- Это уже и правда мелочи, - согласился король.

- Что же тогда это всё, что я хотел сказать, - Бенжамин де Виларгут потёр руки, - а теперь, может быть, затравим кабана по этому случаю? Егеря мне вчера рассказали, что нашли огромного секача.

Улыбка на лице короля стала ещё шире.

- Бенжамин, когда я отказывался от подобного удовольствия, - ответил он и мужчины, радостно обсуждая начало охоты, пошли во двор.

Паула почувствовав рядом чьё-то присутствие, резко повернулась. Рядом с ней стоял Луис де Виларгут и с ненавистью на неё смотрел.

- Доживи сначала тварь, до его совершеннолетия, - прошипел он, в её сторону.

Девушка мило улыбнулась пасынку.

- То же, Луис я могу сказать и вам, - мягко сказала она, - заодно, раз вы здесь, намекните всей толпе своих друзей, что их не будут рады видеть в замке, после отъезда из него короля. Пусть ищут себе кормушку в другом месте.

Глаза молодого мужчины сузились, но отвечать он не стал, а лишь тряхнув длинными волосами, пошёл вслед за отцом и королём.

- «Определённо точно мне нужно будет сделать первый шаг, - подумала Паула смотря холодным взглядом ему вслед, - а то я смотрю, меня здесь не воспринимают всерьёз».