41 год. 2 часть

Эпизод первый

31.07.41 г. 19.00

Беляков, несмотря на успешный захват лагеря и освобождение большой массы военнопленных, чувствовал себя некомфортно, так как слишком много проблем сразу на него навалилось: людей нужно было накормить, вооружить, разделить на отряды и определить им дальнейшие цели и задачи. Иначе зачем было освобождать?

И если с едой было более-менее нормально, спасибо начальнику лагеря, то с оружием была полная... катастрофа. Охрана лагеря состояла из трех сотен солдат охранной дивизии Вермахта, имела на вооружении восемь пулемётов мг-34, два десятка мп-38 и три сотни винтовок Маузер. Присутствовала ещё сотня гранат и ... всё.

На почти двадцать тысяч человек меньше чем капля в море.

Да ещё командир отряда старшина Пухов легкомысленно свалил в турпоездку в Кёнигсберг. Дался ему этот немецкий город. Наши Ленинград и Москва не хуже будут, а Псков с Новгородом ещё и подревнее. То что покупка ружей это прикрытие, только повод, Беляков прекрасно понимал, но не делать же выволочку командиру отряда? На глазах подчинённых.

Авторитет Пухова, не смотря на некоторые странности поведения старшины, был среди партизан непререкаемым. Может быть действительно его на внедрение заграницу готовили? Потому что иной раз как скажет что-то, вроде бы и по-русски и понятно, но в СССР так не говорили. Ощущалась некоторая чуждость, как будто из-за кордона, из семьи белоэмигрантов. Если бы не многократное подтверждение преданности старшины в боях советской родине, то особист уже давно попытался его арестовать и начать колоть на работу с иностранными разведками. А так оставалось терпеть придурь руководства. Не в первой.

Приходивших с работ военнопленных радовали освобождением, а их охранников пленением. Обе категории граждан, и наших и не наших, радовались этому факту как-то не очень искренне. Наши военнопленные, попавшие в приличный лагерь, на хоть и тяжёлую, но с нормальным питанием, работу, необходимость снова встать в строй и воевать до последней капли крови воспринимали без особого энтузиазма. Здесь их не морили голодом, не доводили до отчаяния, у них был неплохой шанс дожить до конца войны живыми и здоровыми, а тут снова предлагают риск гибели в бою. Немцам же плен грозил трибуналом и возможной поездкой на восточный фронт взамен тихой спокойной службы.

Беляков бегал весь в мыле по всему лагерю, отдавая приказы и контролируя их исполнение, знакомясь с освобожденными красноармейцами и выявляя среди них наиболее инициативных и авторитетных, а также ценных для партизанских дел специалистов. Так уж получилось, что он фактически стал комиссаром партизанского отряда и заместителем командира одновременно. Это если не забывать, что контрразведка и поиск потенциальных предателей тоже были на нем.

По размышлению особист решил большинство военнопленных оставить там же где они и располагались до освобождения. Во-первых, девать их всё равно было некуда, а во-вторых, периодически прибывали или отряды с окончания работ или пополнения с восточного фронта под присмотром солдат из охранных дивизий, или привозили продовольствие для питания пленных и персонала.

Приходилось создавать видимость нормального функционирования концлагеря. По крайней мере для сторонних немцев, привозящих продукты. Беляков этих фрицев старался не трогать в надежде, что если они будут возвращаться на точку дислокации, то командование немцев позже узнает о захвате концлагеря. Да и гансов из охранных дивизий, которые приводили новых пленных, скрепя зубами, отпускали, чтобы не допустить преждевременной засветки. Хотя большинство из них были редкостными тварями, замаравшими руки кровью раненых и ослабевших пленных.

Старшина вернулся только к вечеру, когда особист уже натурально падал с ног, настолько он успел устать от командования большим концентрационным лагерем на 20000 душ. Как не странно Пухов действительно привёз с собой ружья. Целых 31 штуку, хоть и бывших в употреблении, но вполне годных для использования. И очень много патронов к ним. От старшины и водителя Иванова ощутимо пахло вкусным пивом, сосисками и очень большим довольством жизнью. Особист почувствовал острую зависть.

Ружьям тут же нашлось применение. Оказалось что неподалёку от лагеря находится лесомассив, где водилось множество кабанов, которые периодически разоряли набегами поля местных фермеров. Собрав команду лучших охотников из бывших военнопленных, мы выдали им ружья, три грузовика приписанных концлагерю и отправили на охоту. В качестве проводников выделили двух немцев из охраны, которые так же оказались охотниками. На следующее утро они вернулись с богатой добычей в виде более двух тонн свежего хотя и несколько жёсткого на вкус мяса кабана. Не так много на 20000 человек, но 100 грамм свинины на заключённого очень неплохая добавка к меню. После этого успеха они стали ездить на охоту каждый день.

Я собрал неподалёку от лагеря командиров отделений и взводов нашего партизанского отряда плюс десяток сержантов из новичков. Беляков ручался, что из них должны получиться хорошие командиры для освобожденных военнопленных. По крайней мере они проявили желание взять на себя ответственность за себя и других людей, в отличии от остальных пленных.

- Товарищи, по итогам моей разведывательной поездки в Кёнигсберг хочу сообщить вам следующее: достаточно большой поток грузов для снабжения группы армий Север, которая сейчас рвётся к Ленинграду, немцы стали перевозить через порты Кёнигсберга и Таллина. Благодаря этому они минуют очень большое расстояние железных и автомобильных дорог, уязвимых для нас, партизан. - начал я доклад.

Народ слушал меня с недоуменным интересом.

- Вы предлагаете выйти в море и топить немецкие корабли? - удивлённо спросил один из сержантов из новеньких.

- Разве у нас есть моряки и современные боевые корабли? - я с явной иронией в голосе уточнил у сержанта.

- Нет, - тот смущённо покачал головой.

- Тогда эта идея из сферы ненаучной фантастики, товарищ сержант. Нужно пытаться делать только то что в наших силах. Мы можем нанести неожиданный резкий удар по порту Кёнигсберга, попытаться его захватить и разрушить. - высказал я свою идею.

- А какой там гарнизон? - спросил Беляков скептически. - Нет, конечно, мы как партизаны не собираемся жить вечно, но вы сами, товарищ старшина, всю плешь выели нам мыслью, что помирать зазря грех. Что не мы должны убиваться о врага, а враг о нас.

- Мы и не будем помирать зря. Часть товарищей захватит и разгромит порт, часть с пулеметами займёт ближайшие улицы и перекроет путь для немецкого подкрепления. Смотрите вот подробная карта Кёнигсберга, мне её любезно презентовал начальник нашего лагеря. Вот здесь порт, вот здесь казармы гарнизона, а вот здесь площадка грузовых автомобилей, которые привозят грузы в порт и забирают другие. После уничтожения порта мы захватим эти автомобили и будем прорываться в Белоруссию.

- Все 20000? - удивился Беляков.

- Нет, конечно, вернее мы поедем на машинах, а они пойдут пешком чуть раньше, изображая передвижение военнопленных из одного лагеря в другой. Так как на них почти нет вооружения, то единственный вариант им выжить и не попасть снова в плен, это направиться в Белоруссию, где их встретят другие партизаны и помогут с вооружением и продовольствием.

- А как будем уничтожать порт? Специалисты минеры среди пленных, конечно, найдутся, а вот со взрывчаткой у нас плохо. - высказался сержант Боровиков, из новеньких.- Насколько я знаю.

- У фрицев в порту нефтехранилище. И куча цистерн с бензином. Топливо и хорошо горит и хорошо взрывается. Раскидаем цистерны по порту и запалим там всё. Что не взорвётся, то хорошо прогорит.

Командиры задумались.

- Нужно съездить посмотреть своими глазами, - предложил Беляков. - может быть какие-то мысли на месте появятся. Вы, товарищ старшина, там уже были, значит останетесь в лагере за старшего. А мы с товарищами съездим посмотрим как немцы в Кёнигсберге живут.

- Припеваючи живут, сволочи. - ввернул Иванов, которого тоже пригласили на совещание как посетившего немецкий город.

- Ну значит завтра и скатаемся посмотрим, позавидуем. - решил Беляков.

Рожи товарищей предвкушающие заулыбались. Иванов уже успел всем рассказать и про шикарное пиво и вкусные сосиски. Я бы тоже ещё раз съездил, посмотрел на город и прекрасную хозяйку кафе, но Беляков прав. Вокруг война. Хватит развлекаться, пора работать.

Прежде всего я велел начальнику лагеря поставить на стоп все работы по заработку продовольствия. Не то чтобы оно нам не было нужно, как раз наоборот, но был слишком большой риск что кто-то из наших, переодетых немцами, изображая охрану, засыплется перед важной операцией в Кёнигсберге, обнаружив своё советское происхождение. А посылать настоящих немцев в качестве вертухаев было слишком опасно.

Тем более, что во время подвоза очередной порции продовольствия случилось чрезвычайное крайне неприятное происшествие. Один из пленных немцев решил передать сообщение германскому командованию о захвате лагеря. Почему-то он решил, что молодой водитель и пожилой охранник со старой винтовкой Маузер смогут вырваться с территория лагеря несмотря на восемь пулеметов и нескольких снайперов. Видимо поэтому он крикнул им громко из-за колючей проволоки:

- Камрады, нас захватили русские партизаны. Уезжайте отсюда срочно.

К сожалению пожилой охранник решил поиграть в вестерн и схватился за винтовку. Красноармеец Петров прежде чем его застрелить, дважды настойчиво предложил ему бросить оружие.

Молодой безоружный водитель с испуганным лицом поднял руки вверх. Увиденная картина меня взбесила. Во-первых, если этот экипаж не вернётся на базу, то его начальство встревожится и пришлёт проверку, во-вторых, этот старый немец мог бы ещё пожить. Нет так-то конечно хрен с этим немцем, но я же обещал начальнику лагеря что его подопечные останутся в живых. А ведь придётся этого зачинщика беспорядка грохнуть. В назидание остальным. Потому что если он останется в живых, то фрицы перестанут нас бояться и могут попробовать поднять бунт, что приведёт к большой крови.

Я подошёл к крикуну и спросил почти ласково:

- Зачем ты кричал, дурачок? Это не Петров убил этого дядьку, это ты его убил, паскуда свинская.

Фриц зарыдал от страха, упал на колени и начал что-то сбивчиво объяснять. Что он извиняется, что больше так не будет и что Гитлер капут. Его причитания я оборвал выстрелом.

- Зря вы, товарищ старшина, их в отдельный сектор поселили. - высказался из-за колючки пожилой красноармеец. - лучше между нами их распределите, мы заодно и присмотрим чтобы не бузили.

- А вы их не прибьете? Ненароком?- спросил я с сомнением.

- Не должны, - усмехнулся пожилой. - Здесь хороший начальник лагеря и своим подчинённым разгуляться он не давал. Максимум пару зуботычин ласково кое-кому выделим, но аккуратно, без перебора. На большее пока никто не заслужил. К тому же у нас все в курсе, что вы обещали фрицам жизнь, коли будут сотрудничать. Если кто-то из охраны вдруг кончится, вы за это по головке не погладите.

- Хорошо, договорились. Распределю их по остальному лагерю. Будешь приглядывать за немцами. - решил я.

Пожилой красноармеец недовольно скривился.

- А ты как хотел? Критикуешь - предлагай, предлагаешь - делай. - усмехнулся я.

А спустя мгновение мне стало невесело, так как пришлось объяснять прибежавшему на шум выстрелов начальнику лагеря, почему я нарушил обещание не множить на ноль его подчинённых. И вроде бы всё разъяснил, и вроде бы прав, но неприятный осадок остался.

Я дал команду перемешать фрицев с военнопленными (у охраны сразу после захвата лагеря отобрали не только оружие, но и немецкую форму, отдав взамен советскую), военнопленным строго- настрого запретил их обижать. Без веской причины.

Пленные меня успокаивали.

- Не переживайте, нормальные здесь немцы, зачем их обижать, товарищ старшина. - говорили мне хором. - Вот тех бы гадов, которые нас сюда привели, их бы всех голыми руками придушить или в нужнике утопить. Столько наших раненых по пути постреляли, суки фашистские.

Решив этот вопрос, я стал прикидывать сколько мы сможем взять с собой вооруженных бойцов на порт, а сколько нужно будет направить на сопровождение безоружных освобожденных в Белоруссию. В любом другом месте они или погибнут сразу зазря или снова попадут в плен, а там среди лесов партизанского края они смогут получить помощь и оружие.

В этих размышлениях почти мимо меня прошло важное событие: 1 августа пал Минск. Существенно позднее чем в моей реальности, и не с такими катастрофическими последствиями. В котёл попало в несколько раз меньше солдат, так как основные силы ставка постепенно выводила из намечающегося окружения. Оставили только тех бойцов, которые должны были устроить из Минска фрицам министалинград, а потом попытаться прорваться к партизанам. Так себе конечно стратегия, оставить десять тысяч солдат на убой, но ставке виднее.

Нужно было решить важный вопрос: когда отправлять пленных в Белоруссию? Если до операции в порту, то существовал риск, что они слишком быстро попадут в руки немцев и кто-то обязательно проговорится о захваченном лагере, и фрицы поднимут шухер и на всякий случай усилят охрану всех своих важных объектов в окрестностях. Если после нашего нападения на порт, то у них будет намного меньше шансов проскочить до Белоруссии. Сейчас пока немцы спокойные и расслабленные, можно хотя бы издали сойти за обычную колонну пленных. А после разгрома важного объекта фрицы наверняка начнут тщательную проверку всего и вся.

Решил что лучше отправить их несколькими колоннами почти с нашим одновременным выдвижением к Кёнигсбергу. Опять же, от концлагеря до города почти сотня километров. У начлага на хозяйстве четыре грузовика с максимальной погрузкой в два десятка человек каждый. Для захвата порта восьми десятков человек будет явно маловато.

Позже оказалось, что зря я переживал: Беляков на всякий случай взял у штурмбанфюрера Штелина контакты тех заказчиков, которые находились дальше ста км от лагеря и были готовы присылать за рабочей силой грузовики. Таких заказчиков было несколько, и машины под пять сотен человек они присылали легко. Главное чтобы была рабочая сила, готовая пахать за еду.

Когда он с другими командирами вернулся из Кёнигсберга, то рассказал мне об этой возможности. Но сначала передал привет от хозяйки кафе:

- Вам, товарищ старшина, прекрасная фройляйн Марта привет передавала. Просила заходить, если служба позволит.

- Она вроде бы фрау, - я пожал плечами.

- Нет, не замужем, она трижды это повторила, - рассмеялся Беляков, - просто ей отец, ветеран первой мировой и инвалид, строго-настрого запретил встречаться с военными.

- Мудрый человек, - усмехнулся я. - Но Бог с ней, этой Мартой, как вам Кенигсберг? Порт?

- Действительно красивый город, даже жаль будет его штурмовать когда немцев погоним к Берлину. - задумчиво ответил Беляков. - А вот порт… мы и так походили вокруг и этак. Все посмотрели и пришли к общему мнению, что дневной штурм дурная идея. А вот если прикатить туда ночью, постараться снять охрану в ножи, без излишнего шума, то у нас будет какое-то время и на поджог порта и на стремительный отход. Очень рискованно и опасно, но шансы не нулевые. Тем более что если мы приедем на своем транспорте, то немецкий захватывать в городе нам и не придется. Разве что поджечь его по пути на добрую память.