8 этажей между нами.

Воздух в школьном туалете на третьем этаже был густым и едким, знакомой до тошноты смесью хлорки, и едкого табачного дыма. Он стелился плотными сизыми клубами из-под дверей дальней кабинки, откуда доносились приглушенные смешки и бормотание. Юки Шираиши, самый обычный, ничем не примечательный ученик второго года обучения, потянулся к ручке двери, мечтая лишь о одном — поскорее справить нужду и вернуться на урок.

Его пальцы не успели коснуться холодной металлической ручки, как дверь резко распахнулась изнутри, и его грубо оттеснили в сторону, врезавшись плечом в косяк.

— Эй, осторожнее! — вырвалось у Юки помимо его воли.

Перед ним возникли двое — Кента, высокий парень с вызывающе выбритыми висками и дерзким взглядом, неформальный лидер этой компании, и его тень, коренастый Рёта.

— Место занято, — прошипел Кента, остро пахнущий дорогим табаком и агрессией. — Не видишь, тут частная вечеринка? Иди в другом крыле справляй свою нужду.

Юки сглотнул комок обиды и лишь молча кивнул, отступая. Спорить с ними — себе дороже. Все равно они старше, да и учителя их почему-то жалуют. «Что же, придется тащиться на четвёртый этаж, только бы успеть до начала урока, — пронеслось в голове. — Учитель Танака сегодня злой как черт, обязательно придерется к домашнему заданию».

Он уже поднимался по лестнице на четвертый этаж, надеясь найти свободный туалет, когда услышал за спиной быстрые, решительные шаги. Оглянувшись, он увидел мелькающие внизу фигуры директора Юкимуры, завуча и грозного учителя физкультуры, Коно. Сердце упало от предчувствия.

Как только Юки скрылся за углом, дверь в мужской туалет с оглушительным грохотом распахнулась, и на пороге возникла гневная, как туча, фигура директора. Его лицо было красно от ярости.

— Так-так, — ледяным, режущим стекло тоном произнес Юкимура, и его взгляд, словно радар, мгновенно выхватил из кабинки троих старшеклассников, давящихся кашлем и пытающихся спрятать тлеющие сигареты. — Образцовые выпускники. Наш золотой фонд. Поздравляю, с сегодняшнего дня и до конца учебного года вы — официальные уборщики всех туалетов в школе. Без исключений. И, разумеется, звонок вашим родителям. Всё. Проследуйте за мной.

Унижение и бессильная ярость были написаны на лицах застигнутых врасплох курильщиков. Пока учителя уводили их по коридору в сторону кабинета директора, Кента обернулся. Его взгляд, полный немой, но пламенной ненависти, прилип к спине Юки, который как раз выглянул из-за угла, чтобы понять, что происходит.

— Это он, — сквозь стиснутые зубы прошипел Кента, его пальцы сжались в кулаки. — Этот мелочный Шираиши. Явно он настучал. Надо будет проучить этого идиота, чтобы неповадно было.

---

После последнего урока Юки почувствовал неладное еще в школьных воротах. По спине бегали ледяные мурашки — то самое древнее, животное чувство, будто за тобой пристально следят. Он попытался сделать вид, что ничего не замечает, ускорил шаг, свернул в безлюдный переулок, надеясь срезать путь к станции. Но было уже поздно.

Из-за угла гаража вышли трое. Кента, Рёта и еще один парень, которого Юки знал лишь в лицо. Они молча, с хищными ухмылками, окружили его, отрезая пути к отступлению.

— Ну что, стукач, побегаем? — Кента с силой толкнул его в плечо, заставив отшатнуться. — Любишь рассказывать сказки директору?

— Я... я ничего не говорил, — попытался возразить Юки, но голос его дрогнул.

— Ага, как же, — фыркнул Рёта. — Ты один нас видел. Больше некому.

Юки рванулся назад, пытаясь вырваться из кольца, но его поймали, осыпая пинками и тупыми ударами в спину и бока, погнали вглубь квартала, к пустующей строительной площадке недостроенного бизнес-центра. Место было идеальным для расправы — безлюдным, огороженным забором, с мрачными бетонными коробками, уходящими в серое небо.

На запылённом бетоне первого этажа, усыпанном осколками кирпичей и бутылок, его повалили на пол. Удары посыпались со всех сторон. Он скрутился калачиком, подставляя спину, пытаясь защитить голову руками. Сквозь нарастающую, тупую боль он слышал их смех и издевки.

— Эй, смотрите, кто к нам пожаловал! — раздался голос Кенты.

Юки приоткрыл глаз и увидел, как к группе присоединилась Акари Хино. Странная, замкнутая девушка из его же класса. Её не было в том туалете, она сидела за своей партой и что-то читала. Сейчас же её обычно отсутствующий взгляд был острым, а в глазах горел холодный, почти профессиональный азарт.

— Ну что, Хино, покажешь класс? — крикнул Рёта, похабно хихикая. — Тысячу иен за точный удар в корпус. Проверим твои умения.

Акари медленно подошла ближе, изучая Юки, как объект.

— Слабовато, — парировала она, её голос был удивительно спокоен и лишен эмоций. — Две тысячи, если уложу его с одного удара. В нокаут.

— Идёт! — засмеялся Кента, жестом фокусника доставая из кармана несколько хрустящих банкнот. — Давай, зарабатывай на карманные расходы. Покажи, чему тебя учили в той твоей секции.

Юки не верил своим ушам. Они торговались? Как на рынке, из-за права избить его? Сердце зашлось от унижения и страха.

Его начали поднимать с пола, чтобы Акари могла прицелиться. И в этот миг, когда Рёта на секунду ослабил хватку, Юки нашел брешь. Он рванулся, оттолкнув его изо всех сил, и бросился бежать. Адреналин заглушал боль, в ушах стоял звон. Он мчался по лестничным пролётам, не разбирая пути, поднимаясь все выше и выше, пока не упёрся в тяжелую, подпираемую палкой дверь, ведущую на крышу.

Ветер на высоте восьмого этажа бил ему в лицо, забираясь под одежду. Он был в ловушке. Сзади, тяжело дыша, уже высыпала вся компания.

— Бегаешь неплохо, сука, — проговорил Кента, вытирая пот со лба. — Но игра окончена. Теперь будет больнее.

И снова вышла вперёд Акари. Но теперь в её глазах читалось нечто большее, чем просто жестокость. Отчаяние? Нетерпение? Она сжала кулаки, её пальцы были обмотаны пластырем.

— Давай, Хино, закончим это, — подначил её Кента, доставая телефон и включая запись. — Ты должна уложить его за один удар. Как настоящий профессионал.

Акари молча кивнула, ее взгляд стал сосредоточенным. Она сделала резкий выпад и с силой, которой Юки никак не ожидал от её хрупкой фигуры, толкнула его в грудь. Он не успел среагировать, отшатнулся, его пятка наткнулась на торчащий из бетона арматурный прут. Потеряв равновесие, он с размаху врезался спиной в ветхое металлическое ограждение по краю крыши.

Раздался оглушительный, сухой хруст ломающегося ржавого металла. Ржавые прутья не выдержали. На мгновение Юки увидел под собой уходящую вниз бетонную шахту двора, его лицо исказилось абсолютным, немым ужасом, и он провалился в пустоту.

На несколько секунд воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра. Все застыли на своих местах, не в силах осознать произошедшее. Первым очнулся Кента. Он подбежал к краю и заглянул вниз.

— Чёрт... Все, вы видели! Он сам оступился! Сам упал! — его голос дрожал, выдавая панику. — Надо... надо что-то сделать. С телом.

Испуганные до полусмерти, они нашли выход. Скинуть тело в зияющий чёрный провал недостроенной канализационной шахты в углу стройплощадки. Безмолвный, тёмный провал поглотил Юки Шираиши без следа, без звука.

— Никому ни слова, — приказал Кента, собирая волю в кулак и глядя на каждого. — Ни полслова. Особенно ты, Хино. Ты его толкнула. У нас одна судьба на всех. Помни это.

Акари молча кивнула, её лицо было бледным как полотно. Но в её глазах не было страха или раскаяния. Была лишь паника иного рода. «Пять тысяч иен... — пронеслось у неё в голове, словно навязчивая мелодия. — Кента не заплатит теперь... всё к черту».

---

Юки очнулся в абсолютной, давящей темноте. Он лежал на чем-то холодном, мокром и склизком. Голова раскалывалась на части, все тело ныло, словно его переехал каток. Он медленно, с трудом пошевелил пальцами, затем руками, ногами. Всё было на месте, но каждая мышца кричала от боли. На лбу зияла огромная, пульсирующая шишка.

— Я же помню... я помню, как падал... — прошептал он, и его голос утонул в гулком, сыром эхе. — С крыши... восьмой этаж... Как я вообще выжил?

Он не видел буквально ничего. Собрав последние силы, он пополз на ощупь. Пальцы скользили по влажному бетону, натыкались на острые камни. Через какое-то время, показавшееся вечностью, он нашел шершавую, покрытую ржавчиной металлическую скобу-лестницу. Каждая ступенька давалась ему с невероятным трудом.

Выбравшись через люк наружу, он увидел, что на улице уже глубокая ночь. Он был на той же стройке. Ощупью, как лунатик, спотыкаясь на каждом шагу, он побрёл домой, ориентируясь по знакомым огням рекламных вывесок.

Дома, в его окне на втором этаже, горел свет. В столовой, за столом, сидели родители. Лица у них были уставшими, мать что-то вязала, отец смотрел в экран телефона, но взгляд его был пустым.

— Мам, пап, я... — начал он, входя в прихожую. — Я... извините, что задержался. Я поел у друзей, — пробормотал он, пробегая мимо и стараясь скрыть лицо. — Не голоден. Я устал.

Он поднялся в свою комнату, не раздеваясь, рухнул на кровать лицом в подушку. Сознание снова отключилось, как перегоревшая лампочка, погрузив его в глубокий, беспробудный сон, больше похожий на забытье.

---

Утро началось с хаоса. Он проспал. Солнце уже било в окно. Телефон, вытащенный из кармана помятых брюк, был разбит вдребезги — он не заметил этого вчера в темноте. Наскоро умывшись ледяной водой и кое-как приведя себя в порядок, он пулей вылетел из дома, даже не позавтракав.

На станции, у их привычного столба, уже ждали его друзья — Сатоши и Кенджи. Они о чем-то оживленно спорили. Юки, запыхавшись, подбежал к ним. Поезд как раз подходил к платформе.

— Ребята, давайте, едем, а то опоздаем! — крикнул он, хватая Сатоши за рукав.

Но Сатоши не обратил на это никакого внимания, продолжая жестикулировать в разговоре с Кенджи.

— Эй, хорош придуриваться! Сейчас опоздаем! — забеспокоился Юки и принялся водить вокруг них хоровод, хлопая их по плечам и спинам.

Но они не реагировали. Совсем. Они смотрели сквозь него, обсуждая вчерашние события.

— ...а я говорю, что он, наверное, просто сбежал из дома, — говорил Кенджи.

— Да ну, Юки? Ни за что. Слышал, вчера Кента с прихвостнями его искали после школы. Может, они его и подловили где-то.

— Да перестаньте! — взвыл Юки от отчаяния и злости. Ему стало страшно. Он замахнулся и попытался дать Сатоши несильный, дружеский подзатыльник, как делал часто.

И его рука прошла насквозь.

Он не почувствовал ни удара, ни упругости мышц, ни ткани куртки. Только леденящий, противоестественный холод, пробежавший по ладони.

— Что... что за хрень? — прошептал он, отскакивая от друга, как от огня.

Он увидел валявшуюся на асфальте пустую банку из-под колы. «Вот, сейчас проверю». Он изо всех сил пнул ее носком кроссовка. Банка со звоном отлетела в сторону, покатилась по бетону. Облегчённо вздохнув, он обернулся к друзьям... и кровь застыла в его жилах. Банка лежала на прежнем месте. Нетронутая. А поезд, вместе с его друзьями, уезжал со станции.

Последующие часы превратились в сплошной, беспросветный кошмар. Он кричал прохожим на улице, хватал их за руки, пытался столкнуть с велосипеда курьера, вставая у него на пути. Но люди проходили сквозь него, как сквозь воздух, как сквозь дымку, лишь иногда поеживаясь от внезапного холода. В полном отчаянии он помчался обратно домой.

В гостиной, на диване, сидели его родители, а напротив — двое полицейских в форменной одежде. Мать, уткнувшись лицом в платок, безостановочно плакала. Отец сидел сгорбившись, его сильные руки бессильно лежали на коленях.

— Он хороший мальчик, ответственный, — сквозь слёзы говорила мать офицеру. — Он никогда ни с кем не конфликтовал! Он не мог просто так сбежать из дома!

— Нет, у него не было в школе серьезных проблем, — вторил ей отец, сжимая и разжимая кулаки. — Мы с ним хорошо общались. Если бы что-то случилось, он бы нам сообщил. Обязательно.

Юки стоял в дверном проёме и не мог издать ни звука. Комок в горле мешал дышать. Он все понял. Они искали его. Пропавшего. Возможно, уже мёртвого. Для всего мира он просто исчез.

Он провёл весь этот день и вечер в новом, невыносимом состоянии небытия, бесцельно бродя по знакомым улицам, пытаясь докричаться до кого угодно, и под вечер его силы снова иссякли. Он нашел игровой павильон за школой и, свернувшись калачиком в дальнем углу, провалился в сон, больше похожий на обморок.

---

На следующий день его ноги сами понесли его в школу. Что ему ещё оставалось делать? Сидеть дома и смотреть, как рыдают родители?

Школа встретила его непривычной тишиной — уроки уже шли полным ходом. Он брёл по пустынным, гулким коридорам, его шаги не издавали ни звука. Поднялся на самый верхний, третий этаж, где находились классы для старшекурсников.

— Кажется, кто-то сильно врал про «ту сторону», — горько усмехнулся он сам себе, глядя на солнечные зайчики на полированном полу. — Никакого света в тоннеле, никаких ангелов... А где, собственно, все остальные? Почему я один?

И тут он увидел её. Акари Хино. Она стояла одна у окна в конце коридора, смотря в пустоту школьного двора. Услышав его шаги — или почувствовав что-то иное, — она резко обернулась. И её лицо, обычно такое невозмутимое, исказилось чистейшим, животным, неконтролируемым ужасом. Она отшатнулась, прижавшись спиной к подоконнику.

— К-как? — её голос сорвался на хриплый шепот. Глаза были широко раскрыты. — Ты... Я же сама видела, как ты упал! С восьмого этажа! Как ты... как ты вообще можешь здесь стоять?!

И в этот миг в Юки что-то сорвалось. Вся боль, весь страх, отчаяние и ярость этих двух дней вырвались наружу единым, кипящим, черным потоком. Он забыл про все — про свою призрачность, про непонимание, про страх.

— Ах ты, гнида! — его голос прозвучал хрипло, неестественно громко, сотрясая тишину коридора. — Из-за тебя! Из-за тебя и твоих ублюдков я теперь труп! Понимаешь, что ты сделала? Я СЕЙЧАС МЕРТВ! Меня с того момента никто не видит и не слышит! Мои родители там плачут безостановочно, а я тут вынужден шататься, как неприкаянный, без цели и смысла! И знаешь что? Вот теперь я, кажется, свою цель нашёл — я тебя достану, слышишь?! Я сделаю твою жизнь таким же адом, каким она стала для меня!

Вспышка ослепляющей ярости. Он увидел перед собой красную пелену. Он бросился на неё, забыв обо всем. Он вцепился пальцами в её горло, чувствуя под пальцами теплую кожу, ощущая хрящи трахеи. Он слышал её хриплые, задыхающиеся всхлипы, видел, как её глаза полезли на лоб от ужаса и нехватки воздуха. Он давил изо всех сил, желая одного — чтобы это прекратилось. Чтобы все прекратилось.

— Ты что делаешь?! — её собственный, испуганный, но четкий крик прозвучал словно со стороны, из другого конца коридора.

Иллюзия рассеялась. Он обернулся на голос и увидел, что Акари стоит в двух метрах от него, прижавшись к стене, вся бледная и трясущаяся. А он... а он сжимал в своих пальцах пустоту. Пустой, холодный воздух. Никакого горла, никакой теплой кожи.