А чем смотреть?

Я уверена: одно из развлечений Судьбы - подбирать соседей по вагону метро. Это легко почувствовать, стоит только понаблюдать. Заходишь в один и понимаешь: здесь читают. В правом углу скамьи сидит мужчина с газетой. Его старческий лоб сошелся в одну глубокую морщину на переносице. Он бубнит себе под нос строчки из статьи и вступает в дискуссию с корреспондентом.

Напротив него и чуть слева сидит женщина средних лет и подбирает цифры в судоку. И как она их угадывает? Наверное, чутьё. Рядом с ней парень разбирает распечатки к предстоящей лекции и обводит ручкой ключевые фразы статьи.

И мужчина в конце вагона, прислонившись к пластиковому бортику поручней, погрузился в мир Пехова. Автора легко рассмотреть на обложке, ведь та скрывает лицо читателя. Мужчина будто использует книгу как заслонку от внешнего мира. А мне видится, что у него есть родимое пятно на щеке, которого он стесняется.

Кажется, рядом сидящая девушка слушает музыку, но по словам, фразам, доносящимся из наушников, легко угадать "Мастера и Маргариту". На выходе из вагона, лавируя между людьми, заденешь парня, который залип в телефоне. И тот в электронной книге.

В иных вагонах коллективно играют в гаджеты, громко разговаривают большими компаниями, смотрят ролики или слушают музыку без наушников, едят сладости и пьют кофе. Удивительная спаянность интересов.

А еще в метро есть особый час, когда всё стихает. И даже привычный грохот сменяется на мерное, убаюкивающее постукивание колёс. И люди, словно попугаи на жердочках, впадают в дремоту. Они поднимают воротники пальто, гнездятся в пуховиках и всячески уютятся, не забывая при этом следить за названиями станций.

Дрёма в метро похожа на игру, задача которой – застыть между сном и реальностью. Нырнуть в вагон на своей станции и вынырнуть на нужной. Если повезёт.

А еще это напоминает медитацию. Вагон засыпает, просыпается третий глаз. Какое-то интуитивное, звериное или космически-эзотерическое чутье. Мир цвета индиго под стать чакре Аджну. Среди соседей по вагону вижу... нет, скорее чувствую, его.

Он стоит у дверей в болотного цвета пуховике ко мне спиной. Удивительно длинный розовый шарф свисает вдоль тела. Голова его очень близко к сомкнутым дверям, почти касается стекла лбом. Ко мне повёрнут затылок, но я вижу лицо в отражении. Отчётливо и ярко, будто это близнец. Узкое и длинное, с высокими скулами и бледными, словно только намеченными художником губами. Практически лошадиное лицо.

"Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь", — гремит во мне голос Маяковского.

Близнец в отражении кивает, будто соглашаясь с поэтом. Сознание хватается за две мысли сразу, отказываясь фокусироваться на одной: "Где мы едем?", "У него только лицо лошадиное или ещё и фамилия?" Я где-то на интуитивном уровне уверена, что вопросы эти заданы разными голосами.

Поезд сонно останавливается на очередной станции. Двери разъезжаются, но никто не выходит. Возможно, никому и не нужно. А может, кто-то проиграл. Потерял баланс между сном и миром метро.

Двери осторожно закрываются, словно заботятся о спящих пассажирах. Я будто слышу, как поезд зевает и слегка потягивается, набирая скорость.

Тем временем человек-конь в длинном дутом пуховике ныряет в собственное отражение и оказывается по ту сторону закрытых дверей. Его ярко-розовый шарф оказывается ими зажат. Но человек с лошадиным лицом об этом не знает.

Мне некогда ставить под сомнение увиденное: надо вскочить, привлечь внимание, предупредить. Одному Баху известно, какой длины этот шарф и что будет, когда поезд нырнёт в темноту.

Я поднимаюсь с места. Зрение, резко переключившись на обычное, подаёт мозгу сигналы об опасности. Тело на всякий случай включает головокружение. Две ноги спаиваются в одну. Я будто забываю, что пользуюсь ими по очереди, хочу совсем по-воробьиному прыгнуть. Мозг, не разобравшись в команде, фиксирует меня в пространстве. И на всякий случай перезагружает систему. Я ощущаю себя фламинго, головой которого играют в крокет.

Неуверенный шаг левой, потом правой, и вот ярко-розовый предмет в моих руках. Собираюсь постучать по стеклу, чтобы привлечь внимание немножко лошади, но на секунду залипаю в тактильных шерстяных текстурах. В следующую — оказываюсь на платформе метро.

Я и раньше ныряла в пространственно-временные норы: сворачивала не туда, садилась в поезд не в том направлении, выходила на следующей станции, когда та оказывалась через одну. Могла приехать с одного конца ветки на другой за полчаса. А ещё собрать все поезда, которые едут в депо.

Но подобное случилось впервые.

В этот сонный будний час платформа почти пустует. Где-то вдали пара человек поднимается на эскалаторе. Стучат колеса по рельсам, словно кто-то большой и юный касается молоточком пластин металлофона.

Мягкий ворсистый шарф уводит куда-то вниз. Там есть переход на другую ветку метро. Я не знаю, наматать ли мне вязаного розового удава на руку или дернуть за его хвост. Может, нужно потянуть за шарф, притворившись фокусником?

Раздумывать некогда, так что я сгребаю шарф в кучу и мчусь за конём в пуховике. Это как раз тот случай, когда оставить ситуацию уже нельзя. Раз назвался груздем...

Я уверена, что болотного цвета пуховик повернул направо. Значит, он поднимается по ступенькам. Пришлось перейти на бег. На повороте впечатываюсь в человека с лошадиным лицом (а может, и фамилией).

— Это ваш шарф! — На выдохе произношу я и протягиваю пушистый розовый ком.

— Девушка, Вы не тем смотрите, — с лёгким укором произносит молодой человек. — Это не мой шарф, а Ваш.

Я в недоумении опускаю голову. И точно. Длинный серый шарф в темно-синюю полоску, мне его Лида ещё дарила на Новый год. Вот и узкая кожаная бирка есть.

— Но я видела... — впрочем, фразу закончить мне не дают.

— Не тем, — парень тычет в мои глаза розеткой из пальцев.

Рефлекторно закрываю их. Указательный палец человека-коня в болотного цвета пуховике упирается в мой лоб чуть выше бровей. Открывается третий глаз, мир становится сине-кобальтовым.

— Вот этим смотри, он не обманет. Следуй за своей интуицией.

И тут мне кто-то наступает на ногу. Я вздрагиваю. Открываются глаза, те, первые. Вагон метро, сидения, люди, человек, склонившийся надо мной, прижимает руку к груди в просьбе извинить. Я киваю, теребя в руках полосатый шарф.

"Осторожно, двери закрываются, следующая станция Выборгская". Поезд медленно заползает в туннель. И перед тем как его хвост погружается в темноту, я вижу на перроне парня в болотного цвета пуховике. Он смотрит на меня и улыбается. Какое у него вытянутое лицо и большие глаза!

Маяковский в моей голове: "Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь".