Адъютант Кутузова. Том 1

Данное произведение не является точной реконструкцией исторических событий, нравов и быта. Вам будет легче (а может даже интереснее) считать, что все персонажи в книге вымышлены, а любые совпадения случайны.

Основной текст - Виктор Жуков. Идея, оформление, поддержка - Анджей Б.

Поначалу он не собирался прыгать. Но выиграть спор, состоявшийся за карточным столом, было делом офицерской чести. Мало кто сомневался, что Григорий Николаевич Довлатов, двадцати четырех лет от роду, молодой и азартный, прыгнет в студеную воду и совершит заплыв на пятьдесят метров. Однако пари было заключено. Господа офицеры, подшучивая и хохоча от выпитого шампанского, спустились гурьбой к бурлящему речному потоку.

— Готовьте ваши червонцы, господа! — усмехнулся Григорий, принявшись раздеваться.

Было холодно — изо рта вырывался пар. Но отступать было поздно. Офицеры стояли, с интересом наблюдая: кто-то покуривал табак, кто-то держал меховую накидку. Один из корнетов подал чарку водки. Довлатов опрокинул ее в себя одним махом.

— Эх, была не была, черт возьми!

И под бурю аплодисментов, гиканья и свистов, Григорий сиганул в бурлящий поток.

Холод вгрызался в грудь, как нож. Руки вдруг перестали слушаться. Он забился в мутной черной пустоте — и потерял ориентацию. Вверх? Вниз? Все одно…

Тук… Тук… Тук… — последние удары сердца прозвучали, как стук в дверь. Кто-то стучится? Небесные ангелы зовут? Или чужая душа, проходившая мимо, заглянула на огонек? Уже угасающий…

********

Из темноты меня вырвал луч солнца, ударивший в глаза. С трудом разлепил веки. Острая боль кольнула висок. Голова кружилась. Хотелось пить. Где я? Повернул голову, сморщившись от света. Приподнялся. Встал на ноги. Тело предательски дрожало. Последнее, что помню — отдых с семьей на Черном море. Крутая волна, захлестнувшая с головой. Закрутило, понесло обратным течением в глубину…

Память выдала информацию порционно. Я — мастер-станочник одного из ведущих заводов страны. Женат. Дочка почти взрослая, вот-вот закончит школу. На производстве считаюсь специалистом высокой квалификации. Не раз награжден вымпелами и грамотами, а моя фотография висит на «Доске почета». Выехал с семьей в отпуск на Черное море — руководство завода отвалило с барского плеча путевку в санаторий перед самым концом бархатного сезона. Разместились в номере, где был холодильник, телевизор, а окна выходили на песчаную косу изумительной красоты. Первый день на пляж не выходили, боясь сгореть на солнце. В номере дочка сидела за учебниками, готовясь к последнему учебному году. Супруга смотрела по телевизору крымские новости, я читал на кровати книжку о Кутузове. Так и уснул с ней под подушкой. Второй день выдался пасмурным. Дочку с супругой оставил на пляже, строить песочные домики, а сам решил испытать свой стареющий уже организм. Сломя голову ринулся в море, но не переоценил свои силы, не учел багаж накопившихся лет. Понадеялся на свой былой молодецкий задор. А прибой был нешуточным. Еле вынырнул, но огромная масса воды снова накрыла, завертела, потащила куда-то. Слабое сердце дало сбой… Потом провал.

И вот теперь я где-то здесь, в непонятном месте. Сразу чувствовался перепад температуры. Только что был пляжный сезон, море, песчаная коса, жарко палящее солнце. Потом шторм. И новая точка отсчета: сейчас ощутимо пробирал озноб, а лучи солнца, приведшие меня в чувство, были осенними.

Первое, что бросилось в глаза, когда очнулся — множество лошадей вокруг. И тягловых, запряженных в телеги, и верховых. А еще столпотворение каких-то странных людей в старинных мундирах. Реконструкторский фестиваль здесь проходит что ли? Услышал старорусскую речь. Ничего себе погрузились ребята. Вошли в роль…

И где же пляж? Где море? Где дочка с женой?

Бросил взгляд вниз. И…

Оторопел.

На мне тоже был мундир восемнадцатого века! Сразу вспомнилась книжка, оставленная под подушкой в санатории. Я как раз читал о Кутузове, пока дочка корпела над учебниками, а жена смотрела телевизор.

Какой-то глупый розыгрыш? Или сон? Хм… я ведь тонул. Может сейчас все происходящее вокруг — это бред затухающего сознания, а сам я лежу в коме, подключенный к медицинской аппаратуре?

Мимо на полном скаку промчалась лошадь. Я рефлекторно шарахнулся в сторону.

— Чего испужался? — хохотнул чей-то голос неподалеку.

Осадив коней, рядом остановились два кавалериста. Сабли, папахи, сапоги со шпорами. Похожи на казаков, на городских праздниках видел похожих. Хотя эти поколоритнее будут, конечно.

Как им отвечать? И словно сами собой вырвались слова:

— Благодарение господу, не жалуюсь! А где ваш полковник, ребята?

— У нас не полк, а батальон! У нас не полковник, а премьер-майор.

— Ну, давай майора!

— А тебе зачем?

— Да он, братцы, из тех… — махнул рукой один из всадников в сторону дальних палаток. — Из ординарцев их благородий.

— И точно! — засмеялись солдаты. — Не убёг! Как турки дали нам по печенке, он и не сдюжил.

Пока надо мной потешались, в две секунды я успел пробежать взглядом до горизонта. Прежде всего, удивила погода. Она сразу отметала все версии с розыгрышем, так как ничем не напоминала недавнюю пляжную. Получается, я действительно сбрендил. Или…

В самом деле попал в прошлое? Стал таким же попаданцем, как персонажи тех книжек, над которыми совсем недавно насмехался? Говорил еще, что за детский лепет — попаданцы! Читать надо настоящую литературу, классику! И тут… бац! Прилетела кармическая справедливость — сам стал попаданцем. Дескать, не умничай, придурок. Получи, распишись.

Если это и в самом деле так, нужно попытаться спокойно разобраться в ситуации. Насколько я знаю, попаданцы обычно занимаются прогрессорством, спасают Россию, учат уму-разуму великих исторических личностей. Неужели и мне предстоит подобное? Но я не профессиональный историк или инженер-изобретатель, а всего лишь мастер-станочник… Впрочем, в любом случае мои знание сильно превосходят те, которыми владеет человечество в семнадцатом веке (если я правильно определил время, в которое попал). Так что, почему бы не попробовать. Чем я хуже других?

— Сюда тьма-тьмущая турок валит, — махнул куда-то в сторону нагайкой кавалерист. — Конница. Над землей такой гул да грохот, что спать по ночам не дают. А ты, значит, из штабных?

Где-то далеко ухнуло взрывом. За ним еще. И еще…

Ошеломленно оглядываясь, я и не заметил, как всадники куда-то унеслись. Теперь вокруг меня стояли пехотинцы-фуражиры. В раскисшей глине застряла телега, до верху забитая какими-то мешками.

Если я все-таки попаданец, интересно, какой сейчас год? И как меня зовут? Вернее, не меня, а того офицера, в тело которого меня угораздило «попасть».

— Вон твой майор! — указал кто-то.

— Как величать его? — спросил я.

— Шутишь? Это ж Михайло Кутузов!

Стоп! Вот так просто? Там, у себя, в номере санатория, я еще не успел прочитать в книге пару страниц, а уже рядом с Кутузовым?

— Турок отыскался, ваше благородие! — выкрикнул кто-то.

— Где? — впервые услышал я голос настоящего Кутузова.

— Недалече. Верст с десять. Слыхали, как наши пушки задали им жару?

— Чудесно! И много их там?

— Без счету, ваше благородие…

— А этот кто будет? — свесился с коня второй офицер и показал нагайкой в мою сторону.

— Не знаем. Выбрался из-за пригорка. Смотрим — стоит. Чудной какой-то. Все время озирается. Может, лазутчик?

— Щас мы его быстро вздернем на ветке, — засмеялись в толпе.

— Какой я к бесу лазутчик тебе? — возмутился я, готовясь дать решительный отпор любому обидчику. Рука сама потянулась за пистолетом, висевшим на поясе.

И тут же услышал радостный возглас:

— Гришка! Черт окаянный! Вот ты где, братец. А я тебя второй день не могу отыскать! Слухи ходили уже, что ты утонул пьяный!

Это говорил сам Кутузов, обращаясь ко мне. Он осадил коня, выпрыгнул из седла. Подошел, потрепал по плечу.

Выходит, что я какой-то Гришка? Ну хоть имя узнал.

— Знакомься, Иван Ильич, — кивнул Кутузов второму офицеру. — Мой вестовой. Довлатов Григорий. Ты его, право, должен был встречать в усадьбе моего отца.

Второй офицер бросил взгляд на пистолет, который я продолжал сжимать в руке.

— Для турка сбереги заряд, — посоветовал с укором. — Скоро набег сделаем. Ночью.

— Ты где пропадал-то, братец мой? — со смехом поинтересовался Кутузов. — Докладывали, что ты в студеную воду на спор прыгнул — и пропал. Тела так и не нашли. Я потому и не хотел верить, что утоп мой Гришка. Надеялся, что вернешься. Слава богу, не ошибся.

Я не знал, что на это ответить. Если это Гришка и в самом деле нырял и «утоп», то может наши души поменялись с ним местами? Я теперь в его молодом теле, а он в моем, более поношенном, надо признать. Боюсь даже представить, что скажет моя жена, если к ней вернется муж с мозгами ординарца Кутузова. Думаю, сдаст меня в психушку. А вообще, если этот Гриша Довлатов тоже «утопленник», то почему сейчас он (я) одет в сухой мундир, да еще имеются при себе сабля да пистолет?

— Так чего ж ты два дня не показывался мне на глаза, коль живой? — не отставал с расспросами Кутузов.

— Хворал… — буркнул я первое, что пришло на ум.

— После такой водицы неудивительно расхвораться! — заливисто рассмеялся Кутузов.

Получается, я теперь вестовой самого Михаила Илларионовича Кутузова. Пока еще не всем известного фельдмаршала, а всего лишь молодого майора, воюющего с турками. До адъютанта мне еще надо дорасти. Пока что я вестовой или ординарец. Имя, фамилия — Григорий Довлатов. Не слышал о таком в истории, если дело касалось Кутузова. Читал где-то мельком, что в разное время у него адъютантами были Ростопчин, Коновницын, а потом еще кто-то, уже при Бородино — тут я запамятовал. Так или иначе, Довлатов в памяти не всплывал. А чему тут удивляться? Если посудить, меня швырнуло туда, где может быть кто угодно. Вот сейчас передо мной армия Петра Александровича Румянцева, как я уже догадался. Теперь год — мне по-прежнему нужно узнать год, куда я попал!

Снова грохнуло далеким отзвуком взрыва.

Вскочив обратно в седло, Кутузов крикнул:

— А конь твой где, Гришка?

Ох, черт! И, правда. Любому вестовому или ординарцу при офицере положен конь. Этого я не учел. Как ответить? Но Кутузова уже отвлекли взрывы орудий. Махнув сопровождающим, чтоб следовали за ним, он пришпорил лошадь.

— Догоняй, ординарец! — крикнул мне второй офицер и поспешил за Михаилом Илларионовичем.

Колонны войск приходили в движение. Раздавались команды. Драгуны выступили вперед. Вокруг все завертелось, понеслось в бешеном ритме. Крики, пальба, плотный дым — все смешалось в одной сплошной круговерти. Откуда-то появилась и лошадь с седлом. Как возникла рядом — я даже не заметил. Просто подошла, ткнулась мордой в плечо. Фыркнула. Закусила удила. Можно сказать, даже подставила бок. Чудеса!

Вскочив в седло, я с изумлением узнал, что из меня получается отличный наездник. Вернее, этот Григорий, в тело которого я угодил, отличный наездник. А мне по наследству достались его навыки. Уже хорошо — мозги свои прежние сохранил, а навыки молодого тела Гришки тоже не растерял. Так что не придется заново учиться скакать, стрелять и на саблях рубиться.

Вскоре я узнал, что попал в 1770 год. Григорий Довлатов находился с Кутузовым во всех военных походах. Армия генерала Румянцева преследовала турок и крымских татар по молдавским землям. В одном из селений близ кургана Рябая Могила войска противников встретились. В этот период становления будущего легендарного полководца я и попал.

Небольшая молдавская деревня. Полтора десятка мазанок, разбросанных как попало по степи.

Сначала до деревни доносились пушечные раскаты, и жители с ужасом ждали, что налетят турки, предавая все огню и мечу. Потом все стихло. И вдруг однажды на рассвете появились наши войска. Вся степь пришла в движение. Пушки, кони, люди, повозки охватили деревню со всех сторон. Вокруг нее стала лагерем армия генерала Румянцева. Палатки, усеявшие степь, напоминали издали огромное стадо овец, пасущихся на траве. Тихая, забытая богом деревенька ожила. Мазанки заполнились генералами и офицерами. Хозяева уступали гостям чистые прохладные горницы. Солдаты устраивались, кто как умел: в огородах, сараях, дворах, в полях кукурузы. Кутузов тоже спал в мазанке. Я находился рядом, в предбаннике. Старые вояки обсуждали с молодым пополнением события прошедших дней:

— Обоз не поспевает за нами, братцы.

— Откуда знаешь, малец?

— Слышал от драгунов, дядя. А ты пошто такой хмурый?

— Как тут не быть хмурым, ежели слухи такие. Только Прут перешли, а обоз ждать и ждать.

— Наш Петр Лександрыч знает силу русского духа, — добавлял ветеран у костра. — Вам, молодым, только еще предстоит с крымским татарином столкнуться. Не до обозов будет.

Костры горели. Кухни варили солдатскую кашу. Армия Румянцева действительно находилась в довольно трудном положении: провианта при себе почти не было, а впереди и сзади стоял численно превосходящий противник. Надо было торопиться назад, навстречу обозу. Румянцев, войдя в деревушку, ждал, когда подойдут маркитанты, которые отстали на шестьдесят верст.

Петр Александрович воспользовался тем, что визирь еще не переправился с главными силами через Дунай, и ударил на крымского хана, который командовал соединенными турецко-татарскими силами. Вынужден был выжидать. Стоял, зная, что хан Гирей переправится и соберет все силы, но не боялся этого, надеясь на свои войска.

На второй день в полдень с юга доносились пушечные выстрелы. В бою турки обычно палили торопливо, без толку, а тут стреляли размеренно, не спеша. Радуются, что пришел с главными силами сам визирь. Разведка подтвердила: он переправился через Дунай. Туркам удалось навести мосты: в этом году река разлилась так широко, что старики не помнили такого половодья. Визирь надвигался с фронта, а татары все время норовили напасть с тыла. Русская армия насчитывала не более двадцати пяти тысяч человек при ста восемнадцати орудиях. Разъезды казаков в тот день донесли: визирь остановился в восьми верстах от русского лагеря. Войска, построенные в пять колонн, ждали сигнала к выступлению.