Аэроклубы Воронежа

Гадать резко перехотелось.

— Раздевайся! — приказала Рада.

Вообще она просто сказала, но ничем иным, кроме приказа, эти слова не воспринимались. Из особых примет в Раде было около центнера веса и бездонные карие глаза. Их просто невозможно было ослушаться.

— Мне, наверное, пора, — промямлил я, пятясь к двери.

Рада была явно из тех женщин, что и в горящую избу войдет, предварительно её и подпалив, и коня на скаку остановит... чтоб спиздить, разумеется.

— Трусы снимай, сказала!

Трусов на мне, допустим, не было, но ей этого знать совсем не обязательно.

— Чьи? — спросил я, прикидываясь дурачком.

— А ты дерзкий! — шагнула ко мне цыганка. — Люблю таких.

Рада была цыганской баронихой, или как там это у них называется, знатного, в общем рода и положения.

Визит уже стоил мне двадцати штук, и бесценного количества нервных клеток.

— Всё в порядке? — в дверной проем заглянула черная кудрявая голова Кало.

У кого-то может всё и было в порядке, но точно не у меня.

— Хочет весь наш табор перетрахать, — кивнула в мою сторону Рада.

— Карты так сказали? — нахмурившись, спросил Кало.

— Его рот так сказал! — перебила Рада.

Кало почернел еще сильнее, хотя куда уж больше.

— Не весь, — возмутился я, — только женщин. Тебе не грозит, расслабься.

Но Кало как будто бы не расслабился, а наоборот, напрягся.

Он выкрикнул что-то на цыганском, явно не хвалу небесам, и я услышал за дверью какое-то движение. По всем приметам, к гадалке не ходи, меня собирались наказать.

И всё вроде бы было хорошо, но беглый анализ ситуации говорил, что цель моя так и осталась не достигнутой.

— Слушай, — обратился я к Раде, — прокляни меня, а?

— Чего?! — опешила она.

Я на всякий случай сделал приставной шаг подальше от двери, за которой раздался топот по меньшей мере четырех ног. Очевидно, именно тех, которые вскорости будут меня пинать.

— Прокляни, говорю, — начал терять терпение я, но она словно отупела и не произнесла ни слова, только щурилась, как на солнце, и даже прислонила ладонь козырьком к бровям. Я, конечно, был красив, но не так, чтобы ослепительно.

В комнату ворвались еще двое, один высокий в шелковой рубахе, второй коренастый в кожанке и с плетью в руке. Ладно, ребята, кажется, в вашем Ромэне назревает антракт. Я бросился к столу и схватил лежащие перед Радой деньги. Мои, вообще-то деньги, четыре хрустящих пятитысячных купюры, которые цыганка оплошно не спрятала за пазуху. Чтоб подстраховаться, я выхватил из ее руки карты и попытался порвать, сколько успел, а потом бросился к окну.

Воздух разрезал хлесткий удар плети, и ногу обожгла боль. Я вывалился в предусмотрительно открытое окно, прокатился по жестяному козырьку, и шлёпнулся в грязь. Нога горела огнем, этот сукин сын знал свое дело. Сначала на четвереньки, потом на колено, и вот я уже на ногах.

Оглянулся — три широких морды в окне, для четвертой, женской, просто не хватило места. Но зато я услышал, как она проклинала меня, что есть сил. И улыбался.

Чумазая девочка лет десяти играла с грязью неподалеку, а вокруг нее гарцевал на палке юный хоббихорсер, такой же чумазый семилетка. Они оставили свои занятия и с любопытством уставились на меня. Я улыбнулся через боль и бросил в их сторону одну пятерку.

Оба рванули за деньгой, мальчик оказался чуть проворнее — на лошади всё-таки, но девочка схватила его за край рубахи и отшвырнула в канаву, довольная сжала в руке купюру, опасливо озираясь.

Морды в окне исчезли, а значит, сейчас они появятся в дверях. Я запрыгнул на мопед — хорошо хоть не экспроприировали по местным обычаям за эти пятнадцать минут — и рванул через поле прочь.

Проклятия в спину разразились с новой силой, но быстро стихли. Встречный ветер от души кормил меня изморосью, ногу чертовски жгло, но я улыбался, как дурак, во всё уцелевшее лицо.

Саня умер в марте — глиобластома. Ему давали шесть месяцев, он прожил год. Саню я знал с яслей, на таких обычно и держится весь этот грёбаный мир. А ведь он даже не успел жениться.

Когда поставили диагноз, Саня, насмотревшись западных фильмов, составил список. Не успел и половины, и заставил меня торжественно поклясться завершить его.

«Кинуть цыганку на деньги и быть проклятым ей». Вычёркиваю. Осталось всего пять. Листаю, что там дальше?

«Посрать во время прыжка с парашютом». Вот больной ублюдок!

Вбиваю в строку поиска: «Аэроклубы Воронежа».