Аист

Он вернулся. Пройдя смертные атаки штрафников. Выйдя живым оттуда, откуда живым, казалось, не было выхода. Ведь ад — это всегда вход, но никогда не выход. Единственное, что его гнало вперёд, — не полупьяный ор заградотряда, а звериное упрямство. То самое упрямство, которое свойственно лишь тем, кто вырос на земле и кормился ею поколениями. И не желал он падать сейчас на вскормившую его землю. Не сейчас. Не в штрафбате.

Он видел смерть. Всегда уродливую. Не героическую. Но не хотел умирать. Не сейчас. Не в штрафбате. Если суждено умереть, то пусть не «кровью искупив». Не его вина, что, попав в окружение, два дня провёл в плену. Не его вина, что, голыми руками убив часового, месяц шёл к своим. Нечего ему было искупать. Если и умирать — то свободным солдатом. И, словно услышав молчаливую солдатскую молитву, скрывала его земля от пули, от осколка, открываясь внезапно рвом или оборачиваясь воронкой.

Стал он свободным солдатом, как мечтал. Но и тогда не изменила ему земля — и верно скрывала дальше. И, идя в победные атаки, хмелея от многоголосного «ура», он вдруг чувствовал, что земля убыстряет свой бег, помогая ему быстрее настигать отступающего врага и гнать его с этой земли.

Земля остановилась внезапно. Около родного дома. Если домом можно назвать уцелевшую в пожарище печь — единственное, что осталось от родного хутора. Ни матери, ни сестёр. Никого. Ему показалось, что он один в целом мире. И горечь его была столь неизбывна, что, упав ничком на землю, он, распахнув нелепо руки, попытался её обнять, орошая невесть откуда взявшимися слезами.

Тихое щёлканье отвлекло его. Навстречу, смешно переваливаясь и балансируя чуть раскрытыми крыльями, шёл аист.

Прошли года. Редкие охотники, забредавшие в эту глушь, натыкались на аккуратную избушку, отчего-то построенную рядом со старой, обвалившейся печью, от которой осталась одна труба. На пороге одинокий старик курил самосад, а на старой печной трубе семейство аистов ремонтировало гнездо, готовясь в очередной раз привести в мир своё потомство. В отличие от старика, птицы смогли продолжить жить.