Акт веры

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ХРАМ В ОБЛАКАХ.

Áliis inserviéndo consúmor. (Служа другим, сгораю сам.)

Лучиано Анастасиа был человеком вспыльчивым. Когда он поддавался гневу, то последствия иногда были сравнимы со взрывом бомбы. Поэтому ему приходилось быть очень осторожным в общении, держа эмоции в узде. Все, кто знал его недостаточно хорошо, думали что Лучиано веселый, пухлый добряк.

Но иногда эта маска давала трещину, прямо по улыбающемуся рту, и Лучиано превращался в чудовище, которое даже сам побаивался. Особенно легко Лучиано можно вывести из душевного равновесия двумя вещами – если его разбудить от сладкой дневной дремы, и если задавать тупые вопросы. Сейчас произошли обе этих вещи – но он все равно вежливо улыбался.

Хамоватый молодой парень в спортивной куртке и горных ботинках, ехал с Лучиано в одном вагоне еще с Рима, но подсесть и поговорить набрался смелости только сейчас.

— Привет падре, меня зовут Марк — ехидным голосом сказал парень. На вид ему было примерно лет двадцать. Лицо хорошего человека – ясный взгляд, высокий лоб, привычно улыбающиеся губы. Лучиано подумал, что девки к этому парню так и клеятся. А вот серьга в левом ухе Марка, почему то сильно раздражала Лучиано. Впрочем, прямо сейчас Лучиано раздражало в Марке решительно все. Не переставая улыбаться, Лучиано поправил упрятанный под сутаной пистолет и представил, как стреляет из него прямо в эту сережку.

Обычный белый воротничок католического священника, иногда действует на людей как красный плащ тореадора на быков. А Лучиано сегодня был одет как священник.

Дорога от Рима до Бергамо, а это почти через половину Италии, на поезде занимает всего несколько часов. Итальянские поезда напоминают подмосковную электричку — ряды кресел, без спальных мест и купе. Разве что есть столики. Лучиано со своим спутником, Анжело, ехали в дорогом вагоне — кресла были уютные, и Лучиано с удовольствием устроился поудобнее, и уснул. Лучиано очень любил такие моменты — когда удавалось на задании выкроить время, и поспать. И мог бы спать по крайней мере еще час, если бы его не тронул за локоть Анжело.

В компании молодых людей, от которой к ним подошли эти трое парней, видимо потихоньку пили спиртное. А теперь эта троица решила позубоскалить над священником, а заодно и самоутвердиться. Ведь в компании молодежи были и девушки. Некоторое время Лучиано был занят тем, что оценивал обстановку. Решив, что никакой опасности подошедшие не представляют, он еще некоторое время подавлял гнев, и только несколько секунд спустя смог сосредоточиться на том, что ему говорили.

— И вот мы решили спросить у вас, как же вам, падре, удается в наш век, где все так научно и рационально, по-прежнему верить?! Даже несмотря на то, что ваша вера так… Кхм... Трудно доказуема… — Один из подошедших молодых людей, с не аккуратной бородкой и в неуклюжих очках, не очень скрываясь, снимал Лучиано на смартфон. Новомодные цифровые штучки, с высоким разрешением — выложит в сеть, и колоритная рожа Лучиано станет известна каждому. А игрушка у очкарика дорогая, с хорошей камерой. Саламандру ему в задницу.

Лучиано улыбнулся молодому наглецу еще приветливее. Он умел играть лицом. Все католические священники это умеют. Но очень немногие так же хорошо, как Лучиано. Марк смешался. Лучиано перехватил инициативу:

— Конечно, я отвечу на все вопросы. Но! Я думаю, ты на самом деле хочешь спросить тот вопрос, что тревожит всех — а есть ли на самом деле Бог? Ведь его присутствие нельзя измерить, нельзя увидеть. И я отвечу, что это вопрос веры, ведь только веря, ты можешь почувствовать Бога! — парень скептически хмыкнул, но Лучиано не дал ему ничего сказать — Поэтому перейдем сразу к самому пряному. Поговорим о дьяволе. Дьявол не божественен, его промысел низменен, и оттого он легко поддается осмыслению. Значит, его присутствие можно доказать логически. И я могу показать тебе дьявола. Какой твой любимый фильм?

Парень на секунду смешался, но быстро собрался и назвал один из последних блокбастеров. Лучиано покачал головой, и даже сам почувствовал, как снисходительно это у него получилось. Это было ошибкой, ведь на вид Лучиано был не на много старше этого говнюка, и тот мог оскорбиться. Лучиано смял неловкость, порывисто наклонившись к своему неожиданному собеседнику, схватил его за руку, и проникновенно сказал:

– Нет, Марк! Назови тот фильм, который тебя тронул, который оставил в тебе след доброты!

- Хм. Практическая Магия, — хмыкнул Марк, и двое его спутников гоготнули. — Простите падре, но я грешен…

— Вот, хороший, добрый фильм! И ты ведь знаешь, что он провалился в прокате? — собеседник Лучиано недоверчиво моргнул. — С треском! — уверенно кивнул ему Лучиано. Он никогда не слышал такого названия, так что ошибиться не боялся. — А вы, молодой человек, что вы считаете самым сильным произведением в искусстве, за последнее время? — перенес Лучиано центр внимания на очкарика со смартфоном. Тот засмущался, но смартфон не убрал. Немного подумал, и не подвел, назвав какую-то странную компьютерную игру:

— Я считаю компьютерные игры новым видом искусства. И лучшая из них - Фаллаут. Но только первая часть! — добавил он возмущенным тоном, как если бы Лучиано с ним спорил.

— И насколько она была коммерчески успешной? — сочувствующе спросил Лучиано.

— Ну… — замялся очкарик с телефоном. На помощь ему пришел Марк:

— Полный провал, даже фирма которая его выпустила, обанкротилась!

— Вот! А если вы задумаетесь, то поймете что большинство хороших, умных и добрых фильмов, окажутся не так успешны, как того заслуживают! А глупые, бессмысленные фильмы, да и игры, да и книги — получают известность и признание. Их смотрят, или их читают миллионы, они продаются десятками миллионов и приносят своим создателям сотни миллионов. Казалось бы, это невозможно! Но это так! А знаете почему? — Лучиано бурно жестикулировал так, как это принято в Неаполе. Он всегда начинал так делать, когда увлекался. Однажды это могло выдать врагу его родину, но все кого он знал в Неаполе, уже были мертвы, поэтому Лучиано было все равно. Смешной пухленький священник незаметно поправил пистолет, и сделал крохотную, но очень драматическую паузу, полностью завладев вниманием молодых людей, стоящих перед ним. А потом громко продолжил, подняв собранные в щепоть кисти рук над головой:

— Потому что все эти люди, все кто делают такие убогие поделки, но такие успешные в деньгах, на самом деле продали душу дьяволу! За славу и деньги!

Молодые люди недоверчиво засмеялись. Смех может быть злым. Но очень редко тот, кто вызывает смех, кажется опасным. Дальнейшее было делом техники. Лучиано перешел в наступление, перезнакомился с первой троицей и всей остальной компанией, угостился вином, которое они прятали в пакете из-под сока, поболтал о пустяках, мягко уходя от религиозных тем. И даже смог расположить себе очкарика с телефоном фразой про то, что святость похожа на дефлекторное силовое поле. Столкнувшись с полярной силой, чистым злом, такой щит разрушается, как и зло, и это полностью соответсвует христианской философии. Молодого человека это так сильно потрясло, что он даже согласился удалить видео с Лучиано со своего телефона.

На самом деле Лучиано уже давно просто так не болтал. Было даже полезно вспомнить, как это, жить самой обычной жизнью. Лучиано прекрасно провел время, и даже с некоторым неудовольствием заметил, что поезд уже подходит к Бергамо.

Он попрощался со своими, теперь уже знакомыми, оказавшимися компанией коллег, которые что-то там завершили, и теперь ехали это отмечать на горный курорт за счет фирмы. Встал, довольный и веселый вернулся к Анжело. Тот, вел себя как обычно – сидел с бесстрастным лицом и не двигался. Длинные белые волосы, большие серые глаза — Анжело мог бы показаться красивым, но всегда сжатые в линию губы, и холодный, отстраненный взгляд, делали его красоту мертвой, пустой. В античных статуях и то жизни было больше. Тем не менее, яркая внешность Анжело, все равно должна бы привлекать к себе куда больше внимания, чем она привлекала. Если говорить прямо, то Анжело практически не замечали. Максимум, что мог бы вспомнить случайный свидетель — человека с чемоданом на колесиках. Чемодан, кстати, тоже был приметный, и выделялся странным дизайном, из необычной кожи, тяжелыми бронзовыми застежками, массивными ручками и большими, удобными колесами. Анжело никогда не выпускал его ручку из своих широких ладоней.

- Хватит будить меня по всяким пустякам, – сказал Лучиано, усевшись рядом – Анжело, неужели ты не мог дать мне поспать, а самому поговорить с парнишкой?

Анжело не шелохнулся. Но его тонкие губы, едва заметно, скривились. Лучиано считал это за улыбку, и скорее всего был прав. У Лучиано был удивительный талант — он находил подход к людям, мог легко читать их эмоции, а иногда и сердце. Именно поэтому его любили ставить в пару с Анжело – тот был, скажем так, не очень контактным. А по работе им приходилось много общаться. За двадцать два года работы Лучиано слышал от Анжело, чуть больше пары сотни фраз.

Двести шестнадцать, если быть точным. Двести четырнадцать на латыни, и две фразы на языке, которого Лучиано не знал. Да и не хотел знать — но именно эти две последних ему пришлось дотошно вспоминать, и десятки раз повторять хмурым кардиналам, и один раз, на исповеди, человеку, который возможно был главой Четвертой Комиссии Дикастерии. Именно так правильно называть то, что неучи называют Инквизицией. Формально Дикастерия подчинялась Конгрегации Доктрины Веры — первой и старшей из девяти конгрегаций Святого Престола. Впрочем, именно что “формально”. Хотя даже сами агенты инквизиции предпочитали называть свою организацию именно “Конгрегацией”. Объединение, если перевести с латыни. Реже, Ноль Конгрегацией, обычно просто Конгрегацией. Но всегда — с большой буквы.
Когда у Лучиано было хорошее настроение, он посмеивался над молчаливостью Анжело, и своими муками из-за тех редких случаев, когда Анжело этой своей привычке изменяет. В остальное время он смеялся над всем вокруг — врожденным своим чутьем подмечая, что его молчаливый спутник находит эти шутки забавными.

Выйдя с вокзала Бергамо, они неспешно пересекли площадь Медагли д'Оро, и остановились у стоянки такси.

— Куда тебе, святой отец? – грубовато окликнул Лучиано один из таксистов.

— В монастырь Святого Себастьяна! – приветливо отозвался Лучиано, хотя внутренне досадливо поморщился. Ему не понравилось что на него обратили внимание. Он продолжил просящим тоном. — Но только мой бюджет не позволяет мне оплатить счетчик. Есть ли среди вас добрые католики, что помогут бедному клирику?

Таксисты, стоявшие группой, засмеялись. И начали отворачиваться. Увы, но среди людей так мало тех, кто готов следовать за Иисусом и поделиться с ближним. Этим следовало пользоваться. Тот, кто окликнул Лучиано первым, тоже хохотнул, а потом взмахнул рукой, словно отгоняя муху:

— Простите святой отец, но не сейчас. Но если хотите, я дам вам денег на автобус!

Рядом затормозил внедорожник. Лучиано посмотрел на номер. Да, это была именно та машина, которая должна была их забрать. Священник открыл дверь, и громко, так чтобы слышали таксисты, сказал:

— Храни тебя Бог, сын мой! Не подбросишь ли бедного святого отца до монастыря Святого Себастьяна?

Стекла машины не были тонированы, и поэтому Лучиано не меньше двух секунд стоял в неудобной позе, с резиновой улыбкой на роже, пока водитель наконец не сообразил кивнуть. Лучиано громко, на показ, его поблагодарил. Сначала Лучиано открыл заднюю дверь, и подождал пока Анжело затащит туда себя и свой чемодан, и только после этого сам сел на переднее сиденье.

Это была небольшая предосторожность — водитель мог не заметить Анжело и уехать без него. Прецеденты случались.

Когда они немного отъехали, Лучиано обернулся к Анжело и успокаивающе похлопывая его по чемодану, зашептал:

— Знаю, знаю что ты скажешь! Даже не начинай! Ты абсолютно прав! Привлечь внимание в людном месте, да еще и засветить машину на камерах наблюдения — это просто кошмар а не планирование. Счастье, что хоть водитель не заставил себя ждать! В следующий раз, я тебе обещаю, я постараюсь обратить внимание даже на такие мелочи! Конгрегация окончательно превратилась в сборище старых дураков, потерявших всякий нюх. Кстати, судя по злым взглядам, которые кидает на меня этот мексиканец, ставлю бутылку монтепульчано, что он не понимает ни слова на итальянском! – Лучиано обратился к водителю, перейдя на испанский – У нас все в порядке?

- Si, монсеньор! – немедленно ответил тот.

Дальше они ехали молча. Быстро покинули долину в которой лежал Бергамо, и затерялись среди многочисленных извилистых дорог, что изрезали склоны окрестных гор. Постройки, попадающиеся им по пути – от крестьянских амбаров, до богатых дворцов, переделанных под отели – дышали стариной. Водитель уверенно вез их по запутанному лабиринту ломаных линий старых и новых дорог, лишь изредка сверяясь с навигатором.

Ехали они, разумеется, не в монастырь Святого Себастьяна. Туда они действительно отправятся, но позже.

Наконец, они приехали к развалинам церкви. Почти скрытая в зелени деревьев, расположенная на возвышенности, старая церковь потеряла крышу и две стены, но все еще могла послужить прекрасным укрытием. Но Габелер видимо посчитал и этого недостаточным. Габелер это имя. Как утверждает сам Габелер — вполне нормальное для швейцарца.

Машина остановилась на открытом месте, представив Лучиано прекрасную возможность вдоволь насмотреться на хмурую рожу пулеметчика, который, не особо прячась, сидел в окопе, выкопанном прямо поперек дороги.

У Лучиано зазвонил телефон. Он принял вызов. Это, разумеется, был Габелер.

— Да, да, это мы! - запричитал в телефон Лучиано срывающимся, нервным голосом — Должен тебя предупредить, что в кузове двести кило тротила, а у твоего парня палец на кнопке! Похоже его завербовали радикальные буддисты… — Габелер отключился.

Пулеметчик, приложив руку к уху, которое украшала гарнитура полевой рации, выслушал приказ по наушнику, кивнул и приглашающе помахал рукой. Машина тронулась, и аккуратно объехала окоп. Лучиано не удержался, и раздраженно хмыкнул. В какой то степени, несмотря на все эти машины, оружие, телефоны и даже едва видимый в небе дрон, Конгрегация все равно оставалась средневековым сообществом.

Например сейчас, скажи Лучиано слово “прибыли”, даже в абсолютно нейтральной фразе вроде “мы прибыли” - Габелер бы велел открыть огонь. Это было частью секретного кода, на котором слово “прибыл” подразумевало что агент несет опасность другим членам Конгрегации, и подлежит уничтожению. Теоретически, скажи Лучиано “Спасибо, твой парень прибыл за нами на вокзал вовремя” и Габелер должен был, не задумываясь, отдать приказ застрелить водителя.

Таких слов-знаков были десятки. Лучиано иногда просыпался в холодном поту — ему снились кошмары о том, как он забывшись, сказал не то слово, и его убили.

Сомнительного качества уловка, если смотреть правде в глаза. Скорее всего это, как и многое другое, шло из темной и долгой истории Конгрегации, волочась за ней слово атавистические, ржавые запчасти паровоза за новеньким автомобилем. Да и то, что сейчас происходит тут, под Бергамо, скорее всего еще один пример того, что от этих пережитков надо избавляться.

Боевая группа Габелера, примерно в сорок рыл, Анжело и сам Лучиано — все они были тут, в предгорьях, только по одной причине. Согласно внутренним правилам, аббат затерянного в горах крохотного монастыря Святого Луки Пастыря, должен был каждые три месяца отписывать в Рим о состоянии дел в монастыре. И делать это на одной и той же бумаге с водяными знаками. Такой бумаги у него была целая стопка, и знаки на каждом листе едва заметно сдвигались. И брать бумагу следовало снизу стопки. В Конгрегации недавно сменилось руководство, и устроило ревизию. Похоже, что один из заплывших жиром монахов-клерков, решил оправдать свое существование, и сравнил водяные знаки с эталоном. Обнаружилось, что последние пять лет письма из монастыря Святого Луки приходят на листах, взятых сверху стопки.

Лучиано поставил бы мизинец против дырявого носка, что дело всё в том, что восьмидесятилетний аббат монастыря святого Луки впал в маразм, и попросту забыл один из условных знаков. Но Лучиано никогда не играл в азартные игры. Как и никто из агентов Конгрегации.

Поэтому, согласно древнему же ордонансу, надлежало проверить монастырь “почтенным членом конгрегации, и доверенным прелатом Святого Престола” — и это был Анжело. Лучиано предполагал, что Анжело именно для таких случаев и держали - не носиться же по всяким затхлым дырам действительно почтенным кардиналам. И если после проверки монастырь окажется “не в полной мере предан добродетели” — в дело вступит Габелер.

Лучиано же мучался на жаре просто потому, что Анжело трудно общаться с людьми, а доставить его из Рима было быстрее всего поездом.

Летать Анжело боялся.

Они оставили машину рядом с несколькими другими, под натянутой маскировочной сетью. Со стены на них угрюмо пялился охранник со снайперской винтовкой. Водитель ушел не прощаясь. Другой мексиканец, с автоматической винтовкой и злыми черными глазами провел их в развалины церкви. Кроме них там находилось еще пятнадцать человек. Брифинг был в разгаре — Габелер сухо сыпал цифрами, изящными движениями указывал места на карте, и красочно ругался. Лучиано и Анжело молча стояли у входа — сесть их не пригласили. Вернее Лучиано стоял молча, а Анжело как всегда.

— Решение о начале операции мы примем по результатам осмотра на местности, которое проведет этот господин! — Габелер хамовато ткнул пальцем в Лучиано.

Лучиано сдержанно кивнул обернувшимся к нему бойцам. В группе Габелера было много выходцев из Южной Америки, но почти половина была из Восточной Европы, и особенно, Польши. Даже в наше время там на удивление нетрудно найти преданного католика, который сможет умело воспользоваться оружием, что божественное провидение дало ему в руки.

Задания группы Габелера, кстати сказать, были не к лицу современной Римской Католической Церкви. Например, два месяца назад, Габелер со своими молодцами уничтожил харизматическую секту в восточной Европе. Один выходец из бывшего Советского Союза, проявил себя в высшей степени одаренным человеком, и в короткое время сколотил довольно опасную организацию, подпитывая свой авторитет фокусами в стиле “Старца Горы”. Всякие там говорящие отрубленные головы, лепестки с неба — подлец мог бы стать знаменитым фокусником, но ему захотелось большего. Он пугающе быстро сколотил ядро из преданной паствы, при этом проповедуя в основном о том, что все остальные христиане — неправильные. Но, к счастью, и “неправильных христиан” можно спасти. В основном, через поучительные казни. Но из-за выбора такого, “особенного” пути, “чудотворец” привлек внимание церкви. И именно за это “пророк” заплатил жизнью, как и почти полтора десятка людей из его охраны и близких.

Церковь вообще не любит лжепророков. А Конгрегация тихо гордится тем, что Европа не знала новых ересиархов уже четыре сотни лет.

Такие как Лучиано были открытым, улыбчивым и прогрессивным лицом старушки церкви, и все могли с ним поздороваться, поговорить и даже поспорить. Такие как Габелер — были её преданными бойцовыми псами, которые не знают компромиссов. Габелер был спрятан от публики, укрыт в складках Конгрегации, как нож уличного бандита в кармане цивильного пиджака. Да и разговаривать с ним — удовольствие на любителя.

А что насчет Анжело? Его вообще не существует.

Поэтому Лучиано стоял молча, и не улыбался. Тут это было не нужно. Габелер прохаркал еще приказы для своих людей, и наконец соизволил снизойти до Лучиано:

— Световой день закончится через 3 часа 23 минуты. Твоя задача — выяснить ситуацию в монастыре. Проникнешь на территорию городка с юго-западной стороны, по грунтовой дороге. Если попасть в монастырь не удастся, на ночь в городе не оставаться, выходить в наше расположение любыми путями, последние данные вам сообщит лейтенант Чистякофф, по дороге на исходную позицию.

— Принято, — четко, почти по военному ответил Лучиано, кивнул подскочившему к нему лейтенанту и они вдвоем вышли. Втроем разумеется, если считать Анжело, но на него никто никогда не обращал внимания.

— Мы возьмем вон тот, раздолбанный, — сказал лейтенант показывая на пикап, увидевший свет Божий не позднее 2000-го года — это вызовет меньше подозрений. Тут многие на таких ездят.

Согласно своему разумению, Господь послал им очередное испытание в вере — пикап был, разумеется, без кондиционера. И вдобавок двухместный. Лучиано вопросительно посмотрел на Анжело, тот едва заметно пожал плечами.

Они погрузились. Лучиано на пассажирском сиденье, лейтенант за рулем. Анжело аккуратно поставил свою сумку в кузов грузовичка, а потом, куда безалаберней, закинул туда себя. Лейтенант вздрогнул от грохота, который сопровождал это действие, обернулся, недоуменно посмотрел сквозь стекло на Анжело, и тут же отвернулся, потеряв к нему интерес. Пикапчик тронулся, а за ним и куда более солидный черный джип с несколькими угрюмыми парнями. Парни были в гражданском, как и Чистякофф. Лейтенант протянул Лучиано планшет и компактную рацию с беспроводным наушником.

— Посмотрите, тут карты и фотографии где отмечены наши позиции. Изучите все внимательно. Можете загрузить себе на телефон, если хотите, но планшет я у вас заберу. Сейчас мы проедем по старому грейдеру, и выедем в поле. По этому полю можно выехать на дорогу, которая соединяет две коммуны. По ней мы и приедем к городку, если увидят, то подумают что мы местные. Но скорее всего не увидят. Поле заброшено. Кстати, хорошая дорога к магистрали жителями перекрыта. Они, судя по всему, последнее время не любят приезжих.

Лучиано полистал карты и фотографии городка с монастырем. Показал их Анжело через заднее стекло. Воткнул в ухо наушник рации, включил её саму. Проверил связь. Лейтенант Чистякофф тем временем продолжал вводную:

— Мы ведем наблюдение только второй день, и зафиксировали всего 18 людей. Хотя население городка должно быть 220 человек. Пенсию и социальные выплаты снимают со счетов регулярно. Поля заброшены, но много скота. Их пасут пятеро детей. Еще, часто замечали движение в домах, но на улицу почти никто не выходит. После того, как я вас высажу, моя задача дождаться вас. Я остановлюсь у северных ворот, вот тут, в развалинах амбара. Ваш позывной “Курочка” — лейтенант даже не улыбнулся. Наверняка они ржали над этой выходкой Габелера всем отрядом уже пару дней, и уже устали. — Позывной штаба “Ястреб”.

Лучиано задумчиво листал карты. На фотографиях, видимо сделанных с дрона, была мешанина серых средневековых зданий с черепичными крышами. Долина всегда была на отшибе — слишком мало земли для виноградников и еще меньше для земледелия. Поэтому наверное, тут так и не обосновалось не одно благородное семейство. Единственное, что в этой конкретной горной деревушке привлекало внимание — она располагалась на одинокой скале. Эта была высокая, резко сужающаяся к вершине скала с обрывистыми, почти отвесными склонами. Естественная крепость. К серой вершине прижалось угловатое строение — тот самый монастырь Святого Луки. Довольно необычно расположенное, приземистое здание монастыря тем не менее не попало в туристические брошюры, но туристические автобусы все равно регулярно привозили в городок ощутимую сумму денег. К немалой досаде местных, эти деньги еще надо было достать из кошельков туристов.

Как это обычно бывает, абсолютно некомпетентные гиды уверенно тыкали в монастырь Святого Луки, и называли его “Храмом в облаках”.

Разумеется “Храм в Облаках” не был храмом, да и до высоты облаков тоже сильно не дотягивал. Это был строгий мужской монастырь, для отшельников. В нем, согласно уставу, должно находиться двадцать четыре монаха. Все — из военных, часто отставных гвардейцев Ватикана. Усмиряя плоть и очищая душу, доживают свои годы в уединении.

Все отцы настоятели — ветераны Конгрегации.

К несчастью, последние лет сто, укомплектовать монастырь полностью не удавалось, так что монахов, вместе с настоятелем, было девять. Если никто не умер, а настоятель не решил это скрыть. Лучиано внимательно посмотрел на лейтенанта, и спросил:

— Вы хотите мне еще что-то сказать?

Лейтенант резко свернул с грейдера, вырулил на поле и помчался по нему. Лучиано вцепился в ручку на потолке, чтобы его не выбросило в окно. Трясло сильно. Лейтенант молчал все то время пока они ехали через поле. Потом долго молчал, когда они пылили по проселочной дороге. Джип сопровождения отстал, и скрылся за очередным поворотом, когда показалась оранжевая черепица крыш их цели. Только тогда лейтенант наконец сказал:

— Очень странное место. Ни у кого в отряде нет сомнений, что мы найдем тут… Ну, вы меня понимаете. Сегодня ночью я молился, чтобы это оказалась всего лишь какая ни будь секта с ритуальным каннибализмом... — Лейтенант завел машину во внутрь сложенного из крупных камней амбара без крыши, что стоял в ста метрах от полуразрушенных средневековых стен деревеньки. Заглушил мотор, и кивнул вверх, на нависающий над ними монастырь. — Посмотрите сами. Разве вы не чувствуете зло?

Лучиано повернулся лицом к монастырю, и потратил секунд пять на демонстрацию своего самого глубокомысленного выражения лица. Ему все равно надо было подождать, пока Анжело выберется из кузова. А потом, точно выверенным жестом, положил руку на плечо лейтенанту, и очень проникновенно, как он умел, сказал:

— Слаб человек, и грешен. Но Господь наш дарит нам любовь свою, и с верой в сердце сможем мы преодолеть любое испытание. Помолитесь за меня, лейтенант, и будьте тверды в вере! — после чего вылез из кабины не дожидаясь ответа.

Сиденье было не удобным, поэтому первые несколько шагов Лучиано сделал враскорячку, потирая седалище. И обнаружил что Анжело уже довольно далеко ушел вперед. Пришлось, кряхтя, догонять его. Анжело шагал широко и размашисто. Лучиано пристроился рядом, и заговорил:

— Ты слышал лейтенанта? Неужели там, впереди, затаились исчадия зла, и нам придется нашпиговать их свинцом, как говядину чесноком, а потом зажарить? Но это же не по христиански! Обещай что дашь им возможность встать на путь истинный! — Анжело, не оборачиваясь, кивнул. Дальше они шли молча. Вошли в городок, где их накрыла тишина. Прошли по пустой главной улице. А вот это и правда было очень странно — превратившаяся в туристическую ярмарку, улица была захламлена прилавками и столиками. Но все они были пусты, а входные двери в сувенирные магазинчики с яркими “старинными” вывесками — закрыты.

Не задерживаясь, свернули в неприметный отнорок, который, по средневековому обыкновению, быстро сузился шагов до двух в ширину.

— А тут и в самом деле, как-то запущено, — Лучиано поморщился от вони. На главной улице было относительно чисто, но сейчас вокруг лежал мусор. В основном пластиковые упаковки из-под еды и воды, но еще было на удивление много крупных костей. В нос просто как раскрытой ладонью било вонью свалки и хлевом.

— Odor mortis, — внезапно заявил Анжело, своим грубым, неестественным голосом, похожим на шум от трущейся друг об друга гальки. Запах смерти, значит. Лучиано напряженно посмотрел в спину Анжело — он не любил когда его напарник становился разговорчивым.

Лучиано, хоть и вырос в Неаполе, но до того как надел воротничок священника, долго работал в канализационной аварийной бригаде Рима. Противными запахами его было не удивить. В Вечном Городе были вечные проблемы с Великой Клоакой. Тут главная хитрость в том, что нельзя пытаться дышать ртом. Когда запах такой густой, то его начинают улавливать вкусовые рецепторы, и тебе будет казаться что ты жрешь г… кхм… навоз. Может и вывернуть. А католическому священнику это не к лицу. Поэтому Лучиано ничего не ответил, а шумно дышал через нос. В ухе ожила рация. Хмурый голос Габелера проскрипел, в своей обычной протокольной манере:

— Автобус с гражданскими. Внешне напоминают туристов. Двигаются со стороны трассы.

— Ты же сказал что там дорога перекрыта? — удивился Лучиано.

— Так и было! — раздраженно каркнул Габелер, глухо и неразборчиво выругался, и добавив — Придерживайся плана! — отключился.

— Автобус с туристами со стороны магистрали, — поделился Лучиано новостями с Анжело. И скривился от приторно-сладкого привкуса, появившемся на языке.

Чтобы преодолеть весь городок, вместе с главной улицей, им потребовалось меньше пяти минут. Они уже были у цели — массивной решетчатой двери. За дверью начиналась узкая каменная лестница — подъем к монастырю. По освященной веками традиции, древний замок на кованной решетке мог быть открыт только самими монахами с разрешения настоятеля Монастыря Святого Луки Пастыря. Никаких посторонних, обет отречения, все такое. Но на всякий случай, один ключ хранился у семьи живущей в доме рядом с воротами. Передавался из поколения в поколение, хранился как семейная реликвия, доставался с особым ритуалом. Рядом с воротами к монастырю, даже висел бронзовый колокольчик, чтобы позвать “привратника”.

Все это, конечно было прекрасно, и раньше, с удовольствием, демонстрировалось туристам. Вековые традиции, антураж, я тот самый праправнук первого хранителя ключа, а теперь мистер, купите вот этот тематический мусор на память. Но на самом деле средневековый замок был сломан еще в дни своей молодости, и решетка не запиралась. Хотя у Анжело в сумке и был оригинальный ключ, на всякий случай. Лучиано присмотрелся к воротам и хохотнул:

— Надо было взять не ключ, а лом и кувалду.

Старые чугунные прутья решетки были обмотаны длинной цепью, которая намертво их заклинивала. На цепи болталось несколько здоровенных, “амбарных” навесных замков, вполне современного вида.

Анжело молча схватился за прутья обеими руками, и попытался открыть ворота. Послышался тихий стон металла, и один из прутьев ворот начал гнуться.

— Не вариант! — сказал Лучиано, оценив объем работ для Анжело. Немного подумал, и достал рацию. — Габелер, прием. Ворота заблокированы, мы идем низом.

— У нас тут множественное движение, — Отозвался швейцарец. — Туристы весь городок переполошили. Но тебя, похоже, пока не заметили. Не церемонься там, это уже неважно. А вообще, я бы на твоем месте, вернулся. Не нравится мне все это.

Лучиано удивился. Похоже, Габелер начинает разговаривать на человеческом, когда волнуется. Лучиано согласно кивнул, спохватился и сказал в рацию уставное. — Принято! Исполняю!

Действительно, цепь на решетке, это уже явное противодействие. Уж если перекрыли калитку в городе, логично предположить что и ворота самого монастыря тоже заблокированы. Поковыряться с замками им спокойно не дадут. Надо, если по уму, вернуться в ставку. Конгрегация задействует свои рычаги влияния, и вполне вероятно, что через пару дней, максимум через неделю, Лучиано вернется в этот городок в костюме, и с удостоверением полицейского инспектора.

— Габелер советует убегать обратно, — сказал он Анжело. Тот уже отлип от прутьев, и хмуро посмотрел на Лучиано, но ничего не ответил. Молча взялся за ручку своего багажа, и двинулся обратно по улице. Улочка была тесной не без умысла. В угрюмом средневековье, узкие окна находившиеся на вторых и третьих этажах, превращались в бойницы. Раньше в саму улочку не выходила ни одна дверь, сейчас кое где их прорубили. Форменный каменный мешок, ловушка, длинной в полсотни шагов. И едва они с Анжело развернулись, ловушка захлопнулась. У входа в улочку появились люди.

Анжело резко повернулся к одной из дверей — вполне современной, пластиковой, и небрежно выбив её ногой, почти не замедлившись, зашел внутрь дома. Лучиано шмыгнул за ним. Они бегом поднялись по лестницам, и вышли на крышу. Крыши итальянских городков, сохранившихся со средневековья — рай для любителей паркура. Всевозможные спуски, пересечения кровлей под самыми разными углами, и замысловатые площадки для отдыха. У хозяина этого дома на крыше была огороженная низким кирпичным заборчиком площадка где стояло два шезлонга, и куча горшков с цветами. Все растения были засохшими.

— Дом выглядел заброшенным? — спохватился Лучиано. Во время поспешного бегства наверх он не обратил внимание на состояние жилья. Да и было темно. Но теперь, увидев сухие цветы, ему стало интересно. Анжело скупо кивнул, и перелез на крышу.

По прямой, по кровлям, им надо было пройти метров сто, не больше. Потом еще метров пять вниз, тридцать метров до амбара — и они уедут. Лучиано полез на крышу за Анжело. Тот, несмотря на свой чемодан, двигался по наклонным плоскостям довольно ловко, умудряясь еще и подстраховывать Лучиано. Они были на середине пути, когда Лучиано услышал крики. Сначала — возмущенные, потом — испуганные. Анжело осторожно выглянул за край крыши, потом поманил жестом Лучиано. Лучиано вздохнул, и пополз к нему. В проем между скатами была видна главная улица. Разноцветная толпа — по видимому туристы — сбилась в кучу. Вокруг них — судя по характерной одежде — стояло несколько местных. С оружием в руках. Двое выволакивали из кабины водителя автобуса. Лучиано удивился — туристов держали под прицелом не дедовских охотничьих ружей, а вполне современных автоматических винтовок. Потом удивился, что удивился именно этому.

— Габелер, ты это видишь? — выдохнул Лучиано.

— Площадь просматривается плохо, но сейчас я повешу над вами дрон — тут же отозвался наушник.

— Местные с автоматическим оружием, окружили туристов! — начал было описывать Лучиано но Анжело закрыл ему рот и утянул за кровлю. Впрочем Габелеру хватило, и наушник отозвался холодным голосом:
— Найдите укрытие и оставайтесь на месте. Готовлю штурм. С Божьей помощью мы искореним тут зло.

Лучиано не ответил — он и не мог. Анжело, умудрился схватить и чемодан, и Лучиано, а потом спрыгнул с крыши во внутренний дворик. Метров шесть высоты, как показалось Лучиано. Мужества священнику хватило только на то, чтобы не вскрикнуть. Не выпуская из рук оба груза, Анжело зашел в дом, где они оказались в крохотной комнате.

Анжело деловито начал распаковывать чемодан. Сначала он достал кольчугу. Самую натуральную кольчугу, из толстых стальных колец. Кстати очень красивая вещь — на одной стороне каждого кольца было выгравировано на латыни изречение из Нового Завета, крохотными буквами, на другой — имя Христа на иврите. Лучиано принял на плечи, прямо поверх сутаны тяжеленный бронежилет. Только вместо бронепластин в отделениях лежали толстые брикеты хитрой взрывчатки, которая не взрывалась не от чего, кроме электроразряда. И было её без малого двенадцать килограмм. К счастью, эта тяжесть равномерно распределялась по телу. В нагрудных кобурах уютно угнездились два крохотных и легких пистолета-пулемета УЗИ. Лучано вооружался быстро, его инструктор был бы доволен — “пухляш”, как он обзывал Лучано, уложился в нормативы, и уже обвязался сбруей с запасными магазинами и парой гранат, пока Анжело все еще влезал в кольчугу. Лучиано помог Анжело застегнуть хитрую портупею с многочисленными мешочками и тяжелыми подсумками. Лучиано действовал так ловко и сосредоточено только благодаря долгим тренировкам — в обычной жизни он такой ловкостью вовсе не отличался, грустными свидетельницами этого были одинокие тарелки и чашки на его кухне. Последние из своих наборов. Может нанять инструктора по мытью посуды?

Анжело приладил за спину, рукояткой вниз, очень широкий однолезвийный нож, который обычному человеку мог сойти за не самый маленький меч. Взяв в руки рукоятки изрядно похудевшего чемодана, отщелкнул их из хитрых зажимов. Медленно потянул на себя, освобождая свое оружие из плена потайных футляров. У него в руках оказалось два револьвера.
Два семизарядных чудовища, с калибром в 19 миллиметров, и весом по три килограмма каждый. Обычному человеку управиться с ними было бы очень трудно. Но Анжело справлялся.

На все ушло не больше трех минут. Анжело заглянул в глаза Лучиано, и показал стволом левого револьвера вниз. А правым вывел замысловатую загогулину. Лучиано кивнул.

— Планы изменились, — произнес Лучиано, включив рацию — Мы все же пойдем понизу, пока их внимание отвлеченно.

— Храни вас Бог! — немедленно отозвался Габелер. — Мы начнем штурм через двадцать четыре минуты.

Лучиано уже бежал за Анжело. Старые дома, как люди, даже если много раз перестраиваются, всегда остаются похожи на себя изначальных. Низкие потолки, нелепые комнаты с кучей дверей и без окон, или ваннами посередине кухни — ничего удивительного для старинного городка. Удивляло то, что на всем лежала печать запустения. Казалось, в доме давно не жили. И ушли из него внезапно — воняющий тухлым холодильник, сгнившая еда на кухонном столе, покрытый пылью смартфон на диване. Но им был нужен подвал. Во всех старых домах есть подвал. А в этом городке, под полами домов был настоящий подземный город.

Анжело аккуратно сдвинул диван, заглянул под него. Потом начал заглядывать под ковры. Видимо он искал скрытый люк, но Лучиано сразу понял что это не правильно. И решил искать по своему. И уже через минуту открыл небольшую дверцу, которая находилась именно там, где должна была находиться дверь в винный погреб. Победно посмотрел на уходящие в темноту ступени, и тихонько поманил напарника. Они сняли с пояса и включили фонари, а потом начали спускаться.