Акустика

Стекла тренировочной камеры снаружи подсвечивались желтым. Любимый психологами «рассвет в Венеции» был имитацией солнечного света, якобы снимающей стресс от долгого пребывания в замкнутом пространстве. Яйцевидные кресла, напоминающие знаменитый Oval Egg, жестко крепились к полу, но легко вращались вокруг своей оси и меняли угол наклона под тяжестью тела внутри мягкой эргономичной капсулы. Сложные шарниры позволяли располагать овальный болид в любом положении относительно пола. Больше в камере не было ничего.

Порядком взмокший от стараний Гейл стащил с себя китель и запустил им в стену.

— «Оставьте технику в покое. Ваша задача — синхрон», — передразнил он. — Ты его понимаешь?

Тед молча покачал головой — не стоило подливать масла в огонь. По его мнению, если они чего-то не понимали, это не означало, что Шепард плохо объяснил, но Гейл уже завелся.

— Чего он от нас вообще хочет?

— Синхронизации. — Теду пришлось поджать ноги под себя, чтобы Гейл не дотянулся до него носком ботинка для ускорения ответа.

— Ну и в чем это должно выражаться?

— Ты плохо слушал. Он говорил о биоритмах и физических показателях.

Гейл резко откинулся назад, его капсула накренилась и совершила оборот вокруг своей оси, с треском ударив кресло Теда, но тот только поморщился, ругаться не стал.

— По мне так это идиотская метафизика. Может, еще с бубном сплясать? А тебе с гитарой. И споем дуэтом. Будет выглядеть как единые биоритмы?

— Будет выглядеть как нервный срыв.

— А он не этого добивается? Если тут нет ни дрифт-кресла, ни акустического оборудования, как мы должны синхронизироваться? Обняться и поплакать? Даже Лаудер никогда не ставил нам невыполнимых задач. Всегда можно было подумать и как-нибудь выкрутиться.

Кресло наглядно показало, как именно любил выкручиваться Гейл, — опрокинуло его вниз головой, вверх коленями. Тед усмехнулся.

— Шепард всегда знает, чего хочет, просто мы его не понимаем, потому что он не выдал нам листочки с дрифт-заданием и не дал контрольное время.

— Какого хрена ты на его стороне? — возмутился Гейл. — Ты мой выводящий или где?

— Твой. Видимо, синхронизацию нужно понимать как-то иначе, чем было в учебке. Безотносительно дрифта.

Тед оттолкнулся от пола ногами и с детским удовольствием отдался чувству катания на карусели, пока желтые проемы вокруг него сливались в одну полосу, замедлялись, останавливались.

Гейл посмотрел на него, совершил в кресле несколько аналогичных оборотов, но это показалось ему слишком простым, и он добавил фигуры высшего пространственного пилотажа — разгон, наклон, оборот по эллипсоидной орбите вниз головой во время движения по кругу. Наблюдая за ним, Тед касался ногой пола, покачивая собственное кресло из стороны в сторону, чтобы верхушка кресла Гейла снова не врезалась в него.

— Давай наперегонки? — предложил Гейл, замерев к нему лицом. — Кто первый остановится, отдает свой десерт за ужином.

— Можно просто попросить добавки.

— Это неинтересно. Давай, стартуем на счет «три».

Гейл вцепился руками в борта своей капсулы, проследил, чтобы Тед сделал то же самое.

— Раз. Два. Три!

Они раскрутили кресла ногами, желтые окна снова замелькали, центр тяжести обоих незаметно сместился, и кресла на очередном повороте с оглушительным грохотом столкнулись. Треск стоял как при встрече айсбергов в океане.

— Черт… — Гейл потер ушибленный затылок.

Тед выбрался из кокона наружу и восстановил свое кресло в первоначальной позиции.

— Ты видишь, какая у них форма? — спросил он сердито. — Они не круглые. Надо вращаться вертикально, иначе так и будем биться.

Гейл тоже вылез из кресла, обошел его, подвигал из стороны в сторону.

— По-твоему, это то, чего хотел Шепард? Чтобы мы тупо вращались вокруг своей оси, как волчки? Какой-то извращенный символизм.

— По-моему — практическое решение. Раздвинуть кресла нельзя, а из того, что есть, это единственный вариант.

Задачка Гейла очевидно заинтересовала, он положил руки на верхушки «яиц», покачал их в разных направлениях и плоскостях, меняя угол наклона. Сухой стук то и дело повторялся, но Гейл не сдавался. Тед рассеянно следил за ним, отойдя к окну.

— Ясно, — вдруг отрывисто сказал Гейл. — Садись обратно, проверим мою теорию!

— Может, достаточно? Не хватало только кресла сломать.

— Ты мне веришь? — Когда Гейл смотрел таким взглядом, Тед просто не мог сказать «нет». — В креслах мы не ограничены в направлении движения, если делаем это вместе. В одной плоскости и в одном ритме. Параллельные прямые не пересекаются.

Тед уселся, увидел, что Гейл наклоняет свое кресло вправо, и последовал его примеру. Они одновременно оттолкнулись от пола и совершили медленный оборот без единой зацепки коконами.

— Понял? — в голосе Гейла было торжество. — Просто делай как я.

Тед быстро уловил паттерн гейловых движений, следуя за его направлением с его же скоростью. Гейл тоже старался не нарушать собственный ритм, действуя как хорошая машина. Обороты нарастали, хорошо отрегулированные шарниры наклоняли и возвращали кресла по малейшему движению своих пассажиров. Тед мельком подумал, что это сродни вальсу, который, за неимением партнерш, они репетировали друг с другом по требованию Лаудера перед выпускным. И там, и тут главное — не перехватывать инициативу и позволить себя вести.

Однако Гейл не был бы Гейлом, если бы не решил сжульничать — внезапно ускориться и изменить угол наклона. Оповещать об этом он не стал, но Теду этого было и не нужно, он все понял по неуловимой вязи движений ног, рук и даже по хитрому выражению лица Гейла, которые изучил за годы учебы. Разрыв не составил и доли секунды. Яйцеобразные кресла с одинаковой амплитудой продолжили носиться по эллипсоидной орбите, переворачиваясь то вверх, то вниз головой под восторженный хохот Гейла.

— Ну, что там у них? — спросил Шепард наблюдателя.

Тот с готовностью развернул экран и широко улыбнулся — проекции кресел сверху выглядели не двумя предметами, а одним, только с двойным контуром.